Казанский поход (Крестоносцы 2)

В таком случае следует заручиться поддержкой командира какого-нибудь крупного и достаточно хорошо вооруженного отряда, так больше шансов уцелеть в случае разгрома. Новгородцы подходили для этого как нельзя лучше. Крепкие, бывалые мужи, не раз ходившие в судовых ратях и на восточных и на западных соседей, вооруженные огнестрелом, от старых рушниц, до более современных пищалей, и самое главное умеющие неплохо обращаться со своим громоздким оружием, это, пожалуй, надежный союзник для небольшого отряда новороссов.

Тем паче, что новый знакомец обещал в этом деле поспособствовать. Да, был в Костином отрядике еще один участник, о котором мы как-то позабыли упомянуть.

Однажды февральским вечером в ворота занимаемых посольством апартаментов постучали. Вышедший к воротам Скрынь вернулся бледным, словно увидел призрака. В позднем госте, вошедшем в горницу следом за перепуганным челядином, Щебенкин без труда узнал незнакомца, которого выручил в той злосчастной схватке на замоскворецкой улице две недели назад. Нельзя сказать, что воспоминания были приятными.

— Здрав будь кавалер — перекрестившись на иконы, подал голос незнакомец — али не признал меня? Холоп то твой видно признал, вишь как его колотит.

— И тебе не хворать уважаемый, заходи, гостем будешь.

Незнакомец благодарно кивнул, скинул на руки Тимохе кафтан и шапку, неспешно прошел к печи, остановился, грея о теплый печной бок озябшие руки.

— Тимофей, кликни Агафью, пусть поесть принесет, да сбитню горячего — распорядился Константин, и повернулся к гостю — узнал тебя, как не узнать. С чем пожаловал?

— Да я бы тебя и не потревожил кавалер — устало пожал плечами собеседник — да так вышло, не к кому идти мне более, а с тобой мы вроде теперь одной веревочкой повязаны. Потому обскажу тебе все как есть, а уж дальше ты сам решай: спрячешь меня, или головой выдашь. Только уж не обессудь, коли оно так выйдет, я на дыбе про то, как ты холопов княжьих побил, молчать не буду. Афанасий я Мошкин, при дьяке Иване Волке — Курицыне состоял. Слыхал, поди, про такого?

— Нет — слегка опешивший от такого наезда Костя пожал плечами.

— И то верно, откуда тебе знать. Дьяк тот при покойном государе Иване Васильевиче на посольской службе состоял, ну а я, стало быть, под его началом ходил.

— Уж больно ты ловок саблей махать, для подьячего-то — недоверчиво хмыкнул Щебенкин — темнишь чего-то.

— Так посольская служба она тоже разная бывает — в свою очередь усмехнулся Мошкин — где пером да речами сладкими, а где и кистеньком потрудиться приходится.

— Понял, не дурак — кивнул Костик — так от меня-то чего тебе надобно?

— В прошлом году казнили дьяка Курицина лютой смертию, сожгли вместе с братом его Федором. Вся вина их в том, кавалер, что Софьи — змеи Царьградской ублюдок на престол воссел, а истинный князь Дмитрий Иванович, в порубе, да в оковах. Меня искали, кабы не ты, и мне не жить было бы. А теперь и вовсе деваться некуда сам понимаешь.

— Ты язык то попридержи! Значит, так решил меня отблагодарить? Мало княжьих холопов, а теперь еще и в кремлевские дрязги втягиваешь — возмутился Щебенкин — ну и нахрена мне все это надо? Проще будет тебя пристрелить, а потом голову твою московскому князю выдать. Мертвый никому, ничего не скажешь.

— Э, не скажи кавалер — ухмыльнулся Афанасий — убить меня конечно дело не хитрое, вот только прибытку тебе с этого никакого не будет. А вот пользы для дела твоего я много принести могу.

— Какого-такого дела?

— Слухом земля полнится, мол, собираешь ты кавалер людишек охочих за море уехать?

— Ну?

— Вот то-то, что "ну". В этом я тебе подсобить смогу.

Костик задумался, с одной стороны этот явный шантаж ему категорически не нравился, но с другой, есть шанс заполучить ценного специалиста в делах дипломатических и тайных, в которых княжество нуждается не меньше чем в земледельцах и ремесленниках. А если еще и поможет с набором и вывозом переселенцев, будет очень даже неплохо. Наверняка связи среди жидовствующих в Новгороде и Москве у него остались. Костя покривил душой, когда сказал, что ничего не слышал о дьяках Курициных. Все-таки их казнь в декабре прошлого года была достаточно громким делом, потрясшим Москву, вызвавшим массу толков и пересудов. Правда, выслушав рассказ Скрыни, поведавшего ему эту историю, Щебенкин пришел к выводу, что дело имеет только религиозную подоплеку. В последние годы правления Ивана III православная церковь до сиих пор сквозь пальцы смотревшая на жидовствующих, объявила их еретиками и устроила гонения. А тут оказывается, замешана еще и большая политика, о которой просвещавший его Тимоха даже не догадывался.

В общем, подумал наш герой, поразмыслил и принял предложение незваного гостя, поставил только условием, что тот будет сидеть в усадьбе и носа на улицу не высовывать.

Весь остаток зимы Мошкин действительно вел себя тише воды, ниже травы, ни в какую политику не лез, вечерами, что-то старательно писал, а по утрам давал уроки владения клинком Костиным гвардейцам, да и сам Щебенкин не считал для себя зазорным потренироваться. Так в тихой, почти семейной идиллии, периодически нарушавшейся вызовами в Кремль, пролетели февраль и март. А в апреле грянула война, и не своим хотением, а токмо волею пославшего его Великого Князя Московского, наш герой с "чады и домочадцы" двинул в поход.

Где легче всего спрятать камень, конечно в куче других камней, где проще спрятать воина, правильно в толпе других воинов, так рассудил Константин и взял опального посольского с собой. И как выяснилось, не прогадал. Афанасий быстро свел своего спасителя со своими старыми знакомцами, командирами новгородских пищальников. Вместе в свое время хаживали в походы и на Литву и на Орденских немцев, вот и пригодились старые связи.

Как водится знакомство закончилось грандиозной пьянкой и диким похмельем. Но нет худа, без добра. Дальнейший путь до Казани новороссам предстояло проделать в теплой дружеской компании на лодьях своих новых знакомых, тем паче, что сам Великий Князь предпочел двигаться рекой, отправив конницу берегом, под началом верного отцовского воеводы князя Холмского. Собирались и готовились долго, но вот, наконец, пришла пора, и весь пестрый табор московского войска двинул вниз по Волге.

Глава 15. В ней наш герой в очередной раз убеждается, что инициатива бывает наказуема.

В просторном, богатом шатре Великого Князя шел военный совет. Битый час собравшиеся в шатре воеводы сначала чинно и степенно, а потом уже с шумом, бранью и взаимными упреками обсуждали план дальнейшей компании.

Московское войско огромным разношерстым лагерем стояло на правом берегу Волги в устье впадающей в нее реки Свияги, в двадцати шести верстах от Казани. Командовавшие пехотой князья Бельский и Ростовский сразу после высадки рвались вперед, считая, что располагают достаточными силами, чтобы взять город, не дожидаясь князя Холмского с конными полками. Противостоял им герой Ливонской компании Даниил Васильевич Щеня, призывавший наступать с оглядкой, да опаской, сильно не зарываясь, а то ведь татарин враг хитрый и умелый, по зубам крепко дать может. Вот только оставался старый воевода со своим мнением в явном меньшинстве. Шутка ли сам Дмитрий Иванович Углицкий, брат Великого Князя, поддерживал сторонников лихого наскока. И будь их воля, двинулись бы, как и в нашей истории наплевав с высокой колокольни на разведку и боевое охранение, чинясь друг перед другом, кто главней, да кто важней. И разгром русского войска, скорее всего, был бы неминуем. Но к счастью, общее руководство походом находилось в твердых руках осторожного Василия, а он ничего подобного допускать не собирался. Взялся за дело самым серьезным образом, полностью отказавшись от попыток взять столицу ханства лихим набегом, готовился к войне долгой и основательной. Планов у него было, что называется громадье и Казань конечным пунктом в них не была. Вот и сейчас он загадочно помалкивал, наблюдая за своими распалившимися полководцами.

Знали о тех планах, лишь отсутствующий сейчас на совете один из самых старых и преданных отцовский военачальников князь Холмский, да Костя Щебенкин, скромно примостившийся в уголке, и оттуда наблюдающий за словесными баталиями. Эх, эту бы энергию да в нужное русло, так нет, спорят князья-воеводы с пеной у рта. Готовы, прямо тут, не сходя с этого места, покрошить, сначала своих оппонентов, а потом всех врагов в капусту своими кривыми, татарскими саблями.

Сидит Костя и недоумевает, чего правитель то Московский молчит, не прекратит волевым решением весь этот базар-вокзал, не одернет крикунов и не уймет их "всехпобедюшное" настроение. Ведь, даже по мнению не очень подкованного в вопросах стратегии новоросса, глупость воеводы несли несусветную. Как же можно вот так без подготовки, без разведки надеясь на одно лишь извечное русское "авось пролезет" идти в бой самим, да еще и тащить за собой десятки тысяч ратников.

Нет, не допустит такого Василий. Мудр ведь князюшка не по годам и коварен "аки змий". Сам то, уже поди, и план компании составил, иначе с чего здесь на крутом мысу у слияния двух рек, спешно возводили деревянную крепость?

Срубы для стен и башен приготовили заранее, сплавили по Волге и теперь привезенным из Нижнего плотникам и посошным ратникам надо было только собрать их как своеобразный конструктор. Еще не закончена была работа, а уже везли сюда стругами продовольствие, оружие, пушки и огненный припас.

А еще непонятно было Щебенкину, для чего он сам-то на этом совете нужен. А между тем Василий Иванович, лично настоял на его присутствии. Впрочем, над этой темой наш герой решил голову особо не ломать, вскоре все само собой разъясниться, он уже давно привык, что просто так князь ничего не делает. И если бы Костя знал насколько, размышляя подобным образом, он был прав, то не был бы так спокоен.

— Выслушал я вас воеводы — наконец встав с походного, щедро изукрашенного резьбой и позолотой кресла, промолвил, наконец, Московский правитель.

Говорил он негромко, но этого оказалось достаточно, чтобы спорщики прекратили драть глотки и притихли.

— Выслушал, и вот вам мое решение. Ты Федор Иванович — обратился он к Бельскому — возьмешь пять тысяч судовой рати и ступай на Вятку. Землицу тамошнюю под нашу руку приведешь и сядешь в ней наместником. Ни ратников, ни припасу оттуда Мухамедка получить не должен. Пока князь Холмский с басурманской конницей хороводы водит, на Суре воевода Киселев острог ладит, будет нам еще один оплот на казанском берегу.

— Вам же воеводы здесь на Свияге крепость ставить, припас копить и к приступу под стены Казанские готовиться. Город укреплен добро, и рати в нем вороги немало собрали, наскоком не взять. Тут думать надо и крепко думать. Вот ты, посол заморский, чего притих в углу? — обернулся Василий к оторопевшему Щебенкину — много где бывал, много чего видал, вот и поведай мужам именитым, как в дальних землях города да крепости берут. Может чего путного и присоветуешь.

— Кхм — Костя вышел на центр, внутренне поеживаясь под насмешливыми взглядами опытных вояк, некоторое время мучительно припоминал, все, что когда-либо слышал, или читал про осады, штурмы и прочие средневековые "междусобойчики". Наконец собрался с мыслями откашлялся и начал — я, государь — моряк, не воевода. Мне на море биться сподручней. А про город я так скажу: надо план посмотреть.

— Чего посмотреть надо? Какой такой план? — непонимающе посмотрел на него Василий

— Что за диво заморское? — поддержал брата Углицкий.

— План. Схему. Чертеж — попытался разъяснить Костик — чтобы знать, где какие укрепления, башни. Какая стена поновей, какая ветхая. Чтобы потом на этом чертеже отметить, где подкоп с пороховой миной под нее подвести можно, или артиллерию так расположить, чтобы всеми стволами в одно место бить можно было.

— Ну, так по науке положено — начал оправдываться он, глядя на недоуменные физиономии воевод.

— Нового ты ничего не поведал — подвел итоги короткого выступления посла князь — хотя, что за диво такое мина твоя не пойму. Это как? Копать подкоп, а потом значится зельем стену ломать?

— А, что государь — влез в разговор, помалкивавший до тех пор Щеня — не бывало такого доселе, но испробовать можно. Авось да и выйдет толк с заморской премудрости. Только, поди знай, под какую стену копать куда, да сколько зелья закладывать. Про то в твоих науках кавалер ничего не сказывается?

— Смотреть надо, считать — почесав затылок, промямлил Щебенкин — чертеж однозначно нужен.

— Ну что ж — после недолгих раздумий решился князь — твоя задумка кавалер, тебе и исполнять. Сдюжишь? Коли нет так и скажи. Человек ты чужой, неволить тебя не могу. Ну а коли управишься, сослужишь службу, награжу.

— Во, попал — подобной постановки вопроса, Костя как-то не ожидал, некоторое время он пребывал в оторопелом состоянии, не говоря ни "да" ни "нет".

Основная часть татарской конницы, ушла как уже, наверное, понял читатель, к пограничной реке Суре, где по замыслу Василия конные полки русских предприняли отвлекающие маневры, переправившись на татарскую сторону, старательно грабя и разоряя все попадающиеся под руку селения. Но и тех, что остались, было достаточно, чтобы патрулировать левобережье, или перебравшись через Волгу, тревожить налетами лагерь русского войска. Периодически набегали небольшие отряды смельчаков, с диким визгом и воплями осыпали издали тучами стрел и отходили, провожаемые пушечной да пищальной пальбой. Шума много, толку мало.

И воины московского князя безвылазно не сидели, выбирались за импровизированную линию укреплений группы разведчиков. По-разному бывало. Попадали они в засады или натыкались на такой же разведывательный отряд казанцев или союзных им черемисов и тогда закипали короткие, яростные схватки, проливалась кровь. Иной раз возвращались удальцы с победой, привозили добычу и языков, а когда и сами добычей становились. Но на общем фоне противостояния двух огромных по меркам этого времени армий, вылазки и потери эти были незаметны.

Костик, трусом, конечно, не был, и кое-каким боевым опытом располагал, но в подобные авантюры предпочитал не ввязываться и людям своим всякую самодеятельность запретил строго настрого. Как командир он чувствовал тяжелейшую ответственность за жизни своих людей, и рисковать ими понапрасну не мог. Даже мысль о возможности потерь среди личного состава своего маленького воинства казалась ему дикой и кощунственной.

Хотя с другой стороны, размышлял наш герой, пожалуй, как раз сейчас риск имел смысл. Все-таки, основная миссия по набору большой партии русскоязычных переселенцев, осталась не выполненной. Какую-то часть добровольцев, в основном из новгородской и тверской оппозиции тайно удалось сманить с помощью Афанасия Мошкина, и переправить в Холмогоры, но это была капля в море. А тут, если получится, под эту марку с Московским князем, пожалуй, можно будет о чем-нибудь договориться. Мысли о том, что затея опасна, и шансы, что дело выгорит, составляли едва ли один к десяти, Щебенкин старался отгонять. Чего тут думать, прыгать надо, а там пан или пропал. Не будем забывать, несмотря на то, что за прожитые в XVI веке годы, наш герой приобрел некоторый житейский опыт, ему было всего лишь двадцать три. То есть был он до безобразия молод и со свойственной молодости бесшабашностью готов участвовать в авантюре, тем более, что в случае удачи он одним махом решал задачу, над которой безрезультатно бился вот уже несколько месяцев. Опять, же и, что немаловажно, есть реальная возможность помочь предкам.