— Приглашаешь на свидание?
— Вроде того, — Миша обошел стол, наклонился сзади и приобнимая меня руками, нежно поцеловал в шею. После чего прошептал на ухо, — Так как?
— У меня нет вечернего платья, — я повернула голову и незаметно для мужчины убрала руки под стол. Пережить очередной всплеск мыслеобразов Мишиного будущего я сегодня была не в состоянии. Одно дело, когда догадываешься о том, что удерживаешь рядом с собой человека попусту и другое — когда буквально собственными глазами видишь доказательства этого.
— Будем сегодня дерзкими нарушителями этикета! — легко хохотнул мужчина. — Я обещаю, что после того, как работники ресторана увидят оставленные чаевые, они будут приветствовать нас благожелательными выражениями лиц, даже если мы явимся на пару в мусорных пакетах!
Я искренне улыбнулась.
— Заманчиво, но, к сожалению, после работы у меня назначена встреча. Хочу взглянуть на устав(16*) "Бристоля" и протоколы собрания учредителей.
— Звучит не очень законно, — пошутил мужчина.
— Все в рамках гражданского права, — поправила я. — Так что, предлагаю встретиться на месте?! Я освобожусь часам к девяти-пол десятого.
— Договорились.
Миша поцеловал меня напоследок с терпкой нежностью, которая отозвалась горьким послевкусием на губах, после того, как он, не прощаясь, вышел из кабинета.
Закончив с делами, я встала, собрала рабочие документы в сумку: между листами с информацией по "Бристолю" вложила две собранные Гошей папки — по Николаю Долгову и Станиславу Рыбчику, перепроверила сейф, надела пару длинных перчаток и, закрыв кабинет на ключ, вышла в приемную к собирающемуся Ивану.
— Хорошего вечера, Оксана Викторовна, — складывая бумаги, дружелюбно пожелал Иван.
Взяв с его рабочего стола блок стикеров и карандаш, я написала на верхнем имя и номер телефона по памяти, после отклеила листик и вручила его в руки парню.
— Передай Мыльникову. Это — бывший сотрудник "Бристоля", у которого есть копии всех учредительных документов. Пусть Мыльников сегодня с ним встретиться в "столице" и заберет. Щедрость этого гражданина уже оплачена, — под моим серьезным взглядом, Иван ответственно кивнул. — Я хочу получить эти документы завтра утром на руки. И не распространяйся никому.
— Будет исполнено, — привычно принял мои слова к сведенью секретарь.
В такси по дороге в "столицу" у меня появилось время, чтобы подумать. На мой взгляд, даже слишком много времени — часа полтора-два, не меньше.
В понедельник вечером в Червоточном квартале Сила впервые за всю жизнь меня подвела.
Причина?
Автомобильная авария четыре года назад. Я врезалась в столб на довольно высокой скорости. Зо во время реабилитации сказала, что меня вытащили с того света чудом. И способность ходить тоже не иначе как чудом вернули. Подруга, конечно, и сама не промах — постаралась, регулярно таскала мне лечебные отвары и проводила необходимые обращения. Но Сила — не волшебная палочка и, к сожалению, наверное, не панацея.
Хотя Учение о Силе утверждало обратное.
В руках большинства ведающих Сила все-таки была ограничена рамками. Мы не могли исцелять умирающих, воскрешать мертвых, телепортироваться по щелчку пальцев... По словам Зо, это было связано с человеческим мозгом — ведающие, хоть сколько бы они не утверждали о собственной исключительности, все-таки являлись людьми. Тоже. А люди использовали возможности своего организма в целом и мозга в частности процентов на двадцать.
Еще виной отсутствия отклика со стороны Силы могла стать моя клиническая смерть. Об этом мне тоже рассказа Зо. Четыре года назад при поступлении в городскую больницу в результате все той же автомобильной аварии у меня остановилось сердце. Реаниматологи смогли его завести, но на какое-то время я оказалась на той стороне жизни.
Учение о Силе утверждало, что после смерти всех ждет бесконечное пространство без рамок, ограничений, времени; слияние сознаний друг с другом и с Силой. Люди и ведающие престанут существовать как отдельные личности, превратившись в единый симбиоз, организм, управляемый Силой. Физические тела исчезнут; останется только энергия. Или что-то нематериальное, во что сейчас обличена Сила. Что-то выше нашего понимания, сверх энергии. Своеобразная темная материя космоса.
Я не помнила, что было со мной в те минуты. Я вообще не помнила о том, что умирала. Когда я проснулась в реанимации, единственной мыслью было желание выпить ведро холодной воды. И съесть рожок мороженного. Хотя к мороженному я всегда относилась равнодушно. Много позже Зо рассказала мне об остановке сердца и спросила о том, что я видела на той стороне. А на озвученную правду, подруга, прищурившись, молча кивнула. Ее лицо в тот момент было красноречивее любых слов — мол, ага-ага, так я тебе и поверила!
А еще на Силу мог повлиять длительный прием руты. Отвар, блокирующий личные способности, оказал воздействие и на потенциал ведающей?! Я бы не удивилась. Тем более в последние четыре года я не использовала сигиллы и обращения совсем. С рабочими моментами получалось справляться самостоятельно, а бытовые проблемы за нас с отцом решали Гоша и Иосиф. Предсказуемо, что я не заметила, как из моей жизни вдруг исчезла такая важная и казалось бы неотъемлемая часть — я сама ее "прогнала".
Или... и об этом было думать страшнее всего, Сила перестала отзываться после моего последнего обращения — самого рискованного эксперимента в жизни; самого страшного поступка и самого неискупляемого греха... Сила отвернулась от меня за то, что я совершила. Ведь где-то есть моральный предел?! Я его перешла, и плевать, что была в тот момент не в себе. Какая разница, что сознание затуманилось от последствий очень долгого падения?! Я заслужила потерю потенциала обращения к Силе. И вечное проклятье в лице личных способностей видеть и знать будущее, но не уметь предотвратить его, тоже.
Пальцы бездумно прокрутили ленту новостей в телефоне, в который раз за последние полчаса. Я обратила внимание на несколько веселых картинок с забавными подписями, заголовки статей, мотивирующие цитаты и снова искоса посмотрела на водителя — сначала на его темно-русый затылок с вихрами, потом в зеркале заднего вида поймала отражение карих глаз. В машине царил приятный полумрак.
За окном в мерном движении проплывали очертания придорожных посадок, за ними виднелись огоньки многочисленных домиков на дачных участках, поля, на которых уже почти сошел снег и где-то совсем уж вдалеке лес.
Дурнота накатила внезапно. Голова закружилась. Я потерялась в пространстве, ощущая каждой частицей тела легкость, присущую птицам во время полета. Темнота настигла меня в мгновение, но прежде чем закрыть глаза и упасть, я посмотрела на циферблат наручных часов. Интуиция прошептала, что это важно.
"18:34".
Местом моего приземления оказалось помещение небольшой кофейни. Судя по искрящимся за окнами-витринами ночным огням Главного проспекта, в "столице".
Я сделала несколько шагов и, подавив судорожный вздох — не то, чтобы это было физически реально — с волнением осмотрелась.
Интерьер остался почти таким же, каким я его запомнила.
Пятнадцать небольших квадратных и прямоугольных столов стояли в три ряда. Слева от входа у стены находился круглый камин с открытой топкой, в конце зала — белая барная стойка из рубленого камня с пятью табуретами. На стенах висели плакаты, картины и фотографии разнообразной тематики. В воздухе чувствовался терпкий приятный запах выпечки с ванилью и корицей.
А вот обои были другими. Я помнила классическую сине-красно-зеленую шотландскую клетку, которую сейчас заменили мелкие полевые цветы на светлом фоне. Наверное, гостям нравилось. По крайней мере, большинству моих знакомых и коллег это пастельная романтика пришлась бы по вкусу. Кроме, пожалуй, Зо.
Кресла и диваны, кажется, остались теми же. Но я сомневалась. Слишком они были разными и отличались друг от друга, напоминая ассортимент антикварного магазина. Китайский деревянный стул соседствовал с креслом-троном Наполеоновской эпохи и совершенно безвкусным, на мой взгляд, пластиковым не то шезлонгом, не то уличным креслом века двадцать первого. Рядом с каждым столом коллекция была новой и отличалась от предыдущей. Ни один стул, ни одно кресло или диван не повторялись дважды. Однако вместе вся мебель удивительным образом гармонировала друг с другом, рассказывая об идеальном вкусе и чувстве стиля хозяина заведения. Или искрометном таланте дизайнера интерьера, который оформил здесь все.
Кофейня была пустой. Я помнила о нестандартном режиме работы, но остатки недоеденных блюд и десертов на столах, не убранные чашки и тарелки наталкивали на неприятную мысль о том, что гости ушли впопыхах и недавно. Не видно было также и работников.
Почти гнетущую тишину прервал звонкий высокий голос кукушки из часов. Я вздрогнула и невольно повернула голову в сторону барной стойки. Даже спустя четыре года деревянные резные часы все еще висели на стене рядом с меню. Маленькая стрелка остановилась на девяти, большая — на двенадцати, маятник раскачивался, отмеряя их шаг.
Девять часов вечера.
Что заставило хозяина заведения закрыть его так рано?!
Прокуковав положенное количество раз, маленькая деревянная птичка скрылась, и через мгновение входная дверь распахнулась настежь.
Внутрь буквально влетел молодой мужчина, выражающий каждым своим жестом и движением, гримасой на лице заволакивающий его гнев и ярость.
Я непроизвольно сделала шаг назад. Если бы могла сейчас присутствовать физически, непременно натолкнулась бы спиной на ребро камина. Внутри все заледенело.
Мужчина с остервенением принялся крушить мебель. Его резкие движения подчистую сметали все на своем пути, оставляя после себя непригодный мусор. Стулья, кресла, диваны и столы он ломал будто сухие прутья старого дерева — с удивительной легкостью, не испытывая никакого пиетета перед историей вещи и ее ценностью. За несколько минут хулигану удалось перевернуть вверх дном и разрушить едва ли не половину кофейни.
— Ты что творишь?!
Внутрь вбежал еще один мужчина. Более крупный.
— Остановись, я сказал! — на лице явно хозяина заведения проступил ужас, смешанный с тоскливым чувством вины и глубоко скрытого понимания и принятия.
Крупный оказался рядом за долю секунды, навалившись на молодого и яростного всем телом. Я подумала, что конфликт перерастет в драку. Однако, с легкостью спеленав хулигана, хозяин заведения бросил его на один из оставшихся целым диванов неподалеку и отступил назад.
Я в ужасе посмотрела на учиненный за короткое время разгром.
— Хватит, успокойся, — мягко и дружелюбно произнес хозяин заведения, пытаясь поймать взгляд молодого мужчины. — Я поступил правильно и ты это знаешь...
— ТЫ ПОЗВОЛИЛ ЕЙ УЕХАТЬ! — с новой силой вскакивая со своего места, заорал в ответ молодой. В его голосе смешалось столько эмоций; крик был больше похож на рев раненного и умирающего животного. У меня внутри все оборвалось. — ТЫ ПОЗВАЛ МЕНЯ... А ПОСЛЕ ПОЗВОЛИЛ ЕЙ УЕХАТЬ!
— Я поступил разумно, — с долей сомнения продолжил крупный. — Я поступил, как просила она...
Молодой задохнулся новым криком и... как-то вмиг осунулся, сдулся, осел, осознавая ответ. Безумная разрушающая часть конфликта закончилась. Хозяин заведения, кажется, тоже это понял и поспешил занять свободное место напротив.
— Красота! — в кофейне появилось новое действующее лицо — невысокая женщина без возраста. — Ремонт влетит тебе в копеечку.
Я не поняла к кому именно она обращалась с едким смешком и таким кислым выражением лица. Женщина была знакома и с хозяином заведения и с молодым мужчиной, который его только что разгромил.
Гостья громко фыркнула и с тяжелой поступью прошла внутрь, аккуратно переступая через обломки мебели. Без лишних церемоний, оказавшись рядом, женщина заняла место рядом с хулиганом, заставив его придвинуться ближе к стене.
Я вздрогнула, неожиданно осознав, что компания разместилась за "моим" столиком — оставшимся едва ли не единственным нетронутым предметом мебели во всем помещении.
— Оплачу, как только он, — хулиган обличительно ткнул в хозяина заведения пальцем, после чего картинно отвернулся в сторону окна и безэмоционально выпалил, — вернет деньги за проколотые шины!
— Брейк, мальчики! — женщина с укоризной посмотрела сначала на одного участника конфликта, потом на другого.
Я не удержалась и подошла ближе.
А она изменилась. Не внешне. Все такая же типичная училка с первого взгляда — с мышиного цвета волосами, собранными в высокую зачесанную прическу, острыми скулами и впалыми щеками, серьезными требовательными глазами и искривленными в бесконечной саркастической усмешке губами. А вот внутренне — что-то во взгляде или мимике в целом натолкнуло меня на мысли о бесконечной усталости, разрушающей скуке и беспросветной безнадежности.
Я вздрогнула. Воспоминания воскресили в голове образ решительной резкой порой до самоуверенности женщины, которая не лезла за словом в карман, всегда имела свое собственное чаще всего отличающееся от большинства мнение и никогда... не сдавалась?!
— Вот, — отвлекая меня от внутреннего анализа, мужчина-хозяин заведения вытащил из кармана и положил на стол перед собеседниками большой гвоздь. Новый, судя по яркому блеску и цвету металла, но уже слегка погнутый в одну сторону.
Женщина вопросительно изогнула правую бровь, но промолчала.
Мужчина-хулиган повернул голову и смерил гвоздь таким взглядом, что я в который раз предпочла сделать шаг назад. Уж слишком много неверия, боли, отчаяния и неискупленной вины в нем было. Думаю, если бы я присутствовала в этот момент в кофейне физически, обязательно бы ощутила сгустившуюся вокруг всех троих атмосферу.
— Ксана передала, — кивнула на невысказанный вопрос хозяин заведения. — У меня не было выбора, я пообещал...
— Зачем она приезжала? — сглотнув ком в горле, хрипло спросил его оппонент.
— Она показала фотографии и документы — материалы из досье двух умерших мальчиков. Ксана просила о консультации. С разницей примерно в месяц убили в ходе проведения обращений о призыве двух тринадцатилетних Станислава Рыбчика и Николая Долгова...
— О первом я слышал, — невежливо перебил хулиган. — Мои ребята на днях нашли тело со странностями. Следственный комитет попросил их о консультации и помощи. Но ни один не заикнулся о чем-то таком... сверх того, с чем мы обычно сталкиваемся. Просто не удачно проведенное обращение о призыве. Какой-то придурок побаловался, найдя записи ведающих. Про второго пацана я ничего не знаю.
— Я бы не сказал, что их смерти выглядели как чья-то шутка или неудачный розыгрыш. Да и Ксана казалась всерьез обеспокоенной.
— Чем? — едко уточнила женщина.
— Ее волновали незнакомые сигиллы, которые были нанесены на тела мальчиков оружием... Ксана подозревала... подозревает, что это — "раскаленное пламя".
— ЧТО? — с места с гневным выкриком подорвался хулиган.
— Она просила расшифровать значения сигилл. Я отказался, сославшись на то, что никогда с таким не сталкивался. Однако думаю, она не поверила.
