Исправить наркома Ежова

— Товарищ Сталин, я только что видел товарища Ежова! Он с ещё одним бледным товарищем проследовал мимо дома по Карманницкому переулку, номер три-бис! А также, — говорящий понизил голос до полушёпота, — Я хотел бы сообщить, пользуясь случаем, что Дунька из третьей комнаты водит к себе мужиков каждую третью ночь! И есть подозрение, товарищ Сталин, очень сильное подозрение, что иглу для примуса, что я приобрёл в комиссионке почти новую, тоже, она мне подменила! И я не утверждаю, товарищ Сталин, но... Но очень может быть, что она самая что ни на есть, зулусская шпионка! Прошу принять меры!

Внимательно дослушав до конца и выпустив облако дыма в потолок, человек в кресле утвердительно кивает:

— Не беспокойтесь, товарищ, разберёмся с вашей Дунькой... Зулусские шпионы нам ещё не попадались — значит, плохо работает контрразведка. Так где вы говорите, видели её начальника, товарища Ежова?.. — продолжая говорить, усатый человек подходит к окну. При виде него часовые с винтовками наперевес замирают, внемля.

Выслушав ещё раз адрес, человек открывает окно, и простирая вперёд правую руку, громко изрекает:

— Все на Карманницкий! Там контра заныкалась! И Рещиков, соседний переулок, не забудьте проверить!!! — добавляет он уже в спины убегающий солдат. — Вперёд, русские чудо-богатыри! Живьём брать демонов!!!

— Пришли. — Меня выводит из морока голос Заковского. — Вот и наш подвал.

— Туда? — киваю я на уходящую вниз лестницу, расположенную под грозящим рухнуть козырьком.

— Так точно, Николай Иваныч. Я щас!

Заковский исчезает в темноте, оставив меня в одиночестве.

Передо мной неказистый двухэтажный домик, какие ещё сохранились в моей, будущей Москве. Внутренний дворик густо зарос липами и кустарником, в дальнем углу деревянная беседка, рядом с которой подобие стихийной помойки — явно местные, не утруждаясь таскать мусор куда-то там, решили задачу логистически упростить. Над небольшой полянкой, усеянной лопухами, тучей роятся мухи... Навевая стойкое подозрение, что окрестные жители используют дворик не только в качестве мусорницы. И — ни души вокруг. Действительно, место для свиданий — лучше не придумать!

— Ключ на месте! Заходи, Николай Иваныч! Осторожно, тут ступеньки нет!

И как же ты сюда проституток водил на каблуках? Другого места не мог организовать, что ли? Ставя ноги наощупь, я всё же упускаю момент со ступенькой. Кляня на чём свет стоит Заковского, Ежова и весь СССР тридцатых, я беспомощно скатываюсь вниз, едва не протаранив головой кирпичную стену. Прибыли, что называется. Итак, что у нас тут? Я прохожу в просторную прихожую, настороженно осматриваясь в полумраке.

Вопреки ожиданиям очередной помойки, внутри довольно сносно. По тогдашним меркам, разумеется. Оборудовал себе уютное гнёздышко, стервец! Отжал у рабочих такую жилплощадь!

Просторная комната с двуспальным диваном, стол, несколько стульев. Глухое оконце под потолком занавешено цветастой шторкой, в углу несколько пыльных бутылок.

— Там что? — указываю я на дверь.

— Сортир с ванной... — Заковский щёлкает выключателем. — Перегорела, собака! Или, отрезали!

За неуплату, скажи ещё... У НКВД, ага! Обнаружив распредшкафчик, а в нём старинные пробки, я осторожно шевелю их, и лампочка, пару раз моргнув, загорается. И только сейчас, в эту самую минуту, усевшись на пыльный стул и расслабившись я понимаю, насколько я устал. Точней, не я, а щуплое, хилое тельце кровавого палача и убийцы по фамилии Ежов. В довершение всего справа, где-то в районе печени, под рёбрами начинает ощутимо ныть.

Усевшись напротив, Заковский устремляет в меня пристальный взгляд. Помолчав немного, наконец, не выдерживает:

— Николай Иваныч, теперь ты мне скажи. Ну, ушли мы, ну, схоронились. А дальше-то что? Что делать предлагаешь? Ну, день, ну, неделя... Потом найдут всё равно! Чё делать станем?

Чё делать, чё делать... Если бы я точно знал, Заковский, что буду делать, наверняка уже делал бы! Причём, в одиночку, без тебя. Пока я знаю одно: сейчас я нахожусь в теле Ежова, и гарантии, что тот вскоре не вернётся обратно, нет никакой. То-то удивится, кстати! За какие-то полдня грохнуть наркомство, разрушить всё, чего он добивался и чем жил, это ещё суметь надо! А у меня, гляди-ка ты, получилось! Талант!

— Схоронились — тебе мало, что ли? — я нахмуриваю брови. — Ты, Заковский, смертником был час назад, дристал в штаны от счастья пожить лишний час, и ещё чем-то недоволен? Спать ложись, утро вечера мудренее! Хотя, обожди...

Я обвожу взглядом помещение, и до меня вдруг доходит, какой необходимой детали не хватало бы тут в моём времени. И я вовсе не о телевизоре, если что, хоть многие так и подумали. Ибо в двадцать первом веке в каждой, даже самой убогой халупе всегда найдётся холодильник. А в тридцатых годах двадцатого века с такой роскошью было, мягко говоря...

— Магазин далеко?

— За углом Продмаг, на Карманницком! — загораются у того глаза. — А что, я мигом? Денег вот только...

С баблом проблем нет, и, порывшись в мешке, я выкладываю на стол увесистую пачку десяток. Поймав алчный взгляд, усмехаюсь:

— Голосуй не голосуй, всё равно получишь...

— Чего? — непонимающе смотрит Заковский.

— Так, вспомнилось. — Я вынимаю несколько штук. — Хватит?

— Не знаю. С весны на казённых харчах.

— На ещё. Купишь еды на три дня, и мигом обратно. За час уложишься?

— Как очередь... — пожимает тот плечами. — Не знаю.

Очередь в 'Продмаге'... Я и забыл, что такое бывает. Давным-давно, в детстве родители, бывало, уходили в гастроном. На дворе стояло начало девяностых, и на вопрос: 'Скоро?' мама часто отвечала теми же словами: 'Как очередь'. Мда.

Мне край как надо собраться с мыслями и разобрать принесённый хабар, да и жрать тоже, что-то требуется. Страха, что тот сбежит я не испытываю — куда? Единственная чревоточинка в голове, что Заковский может меня заложить — тоже, маловероятна, не совсем же он кретин? И потому я отпускаю его с лёгким сердцем — вали, мол. Не задерживайся.

Закрыв за посланцем дверь, я первым делом переворачиваю вверх ногами мешок, высыпая содержимое прямо на пол. Затем, присев на корточки, приступаю к сортировке. Главное в выросшей куче — вовсе не деньги, и даже не мешок с драгоценностями, в который заглядываю лишь мельком — камушки всего лишь камушки, их везде полно. Просто те, что под ногами встречаются чаще... Бесценными в нашем мире являются знания, а точнее, информация. Которая заключена в обычных картонных папках с тесёмками, с аккуратно подписанными фамилиями. Судя по тому, что я вижу, нарком НКВД товарищ Ежов вполне разделял мои мысли, собирая и систематизируя информацию буквально о каждом члене руководства тогдашнего СССР.