Кордон

— Господи... — прошептал кто-то за спиной Подолянского. — Да это же против големов ручная пушка...

— Лемакс, сука крашеная! — выругался Байда. — Его рук дело!..

* * *

— С поручиком я не согласен категорическим образом, — произнес Темлецкий. — Пан Лемакс, безусловно, злодей разнообразнейших достоинств. Но он не красится. Просто из-за шуток природы небанально поседел. И он не дурак. Отлично понимает, где гешефт, а где гевалт с короткой дорожкой на виселицу.

— Винтовка для отстрела големов не его уровень? — осторожно предположил прапорщик. Анджей с детства предпочитал лишний раз уточнить, чем наломать дров по незнанию. Не всегда, правда, помогало...

— Первый выстрел ваш, и в цель! — Лозунг, висящий над входом в любой стрелковый клуб Республики прозвучал в устах Цмока неожиданно уместно. — Виктор, наш Виктор Лемакс, умен, и знает, что связываться с контрабандой оружия выгодно, но лишь до того момента, когда в деле старинные 'мазурки' и прочий антиквариат. Оружие, так сказать, ценное от безысходности.Но когда через кордон идут целехонькие 'барабанки'... — Темлецкий замотал головой. — Это опасно вдвойне. Нет, втройне! Не говоря уж про нашу удивительную находку! Я бы с натяжкой поверил, найди мы пару-тройку тех же 'мосекрынок'. Интенданты вороваты и всякое бывает. Но противоголемки и этот рыжий гренадер... Неудачно с ним получилось, — хмыкнул Цмок, — такой интересный человек в гости пришел, ножик приметный хранил, а ему морду снесли.

— Моя вина, — подскочил Анджей, — только я бил по той лодке!

Темлецкий криво улыбнулся: — Присядьте, друг мой, присядьте! И не корите себя без нужды. У меня и в мыслях нет кого-то винить. Ни вас, ни, тем более, Франтишека. Наоборот, буду ходатайствовать не только о награждении, но и о пенсии.

— Не знал, что Штрумреску женат.

— А он и не женат. Не был, — поправился гауптман. Зачем-то посмотрел себе за спину, на скалящиеся головы. — Мать, два брата, три, если не ошибаюсь, сестры. Он с юга, там всегда много детей в семье. А вот работы мало, да и та обычно сезонная.

Подолянский молча вытащил бумажник, отсчитал несколько ассигнаций, положил на стол перед Цмоком.

Тот кивнул. Аккуратно расправил банкноты, сложил в свою записную книжку.

— Свистуновский едет в Вапнянку, адрес у меня есть.

— Благодарю, пан Владислав!

— Было бы за что, — горько усмехнулся гауптман, — кстати, Анджей, если есть письма, то занесите поручику. Почтовики до нас добираются преступно редко, приходится передавать с оказиями. Не все ведь доверишь телеграфу. — Темлецкий еще раз посмотрел на сушеные головы орков, прищелкнул пальцами. — Кстати, Анджей, позволите вопрос? Никак не связанный со службой и личными делами. Возможно, покажется вам странным.

Анджей внутренне напрягся. Опять?! Все же написано в сопроводительных бумагах! Да и в газетах писали. Во всех подробностях. Полгода полоскали! Царица Небесная, виноват я, виноват! Зачем ты, Спасительница, постоянно возвращаешь в тот день?! И гауптман ведь показался умным человеком...

— Что вы знаете о гивойтах?

— Гивойтах? — переспросил ошарашенный Анджей. Вопрос, действительно, был куда как странен!

— Да, именно о них, — терпеливо повторил Цмок.

Анджей задумался. Что можно сказать о сказке?

— Наверное, что и все. Мифические создания, то ли змеи, то ли ящерицы. Громадные. Местные аборигены поклонялись им лет четыреста-пятьсот назад. Наука категорически против их существования. Даже в доисторические времена подобного тут не водилось. И, в принципе, всё, что я могу рассказать вам о гивойтах. Никогда не интересовался суевериями. В детстве читал сказки, не более. Возможно, дядя мог бы вспомнить побольше, но не уверен. Ну и бойцы вчера вспоминали, но тоже, в подобном ключе.

Гауптман молчал, крутя в пальцах карандаш. Подолянский глянул в окно. Черные тучи словно сорвались с привязи. Метели не миновать.

— С одной стороны хорошо, что не интересовались, — наконец, произнес Темлецкий, — суеверному человеку куда страшнее жить и служить. Особенно, на кордоне. С другой же...

— Чем страшнее? — подался вперед Анджей. Подолянский своего командира знал недостаточно хорошо, но уже уяснил, что у Цмока редко бывают бессмысленные вопросы.

— Когда вдумчивый человек чем-то интересуется, он чаще всего копает глубоко и по смежным темам, — Темлецкий выдал запутанную мысль и снова завертел карандашом в пальцах.

— Пан Владислав, я не спал уже часов тридцать пять-сорок, и соображаю не лучше вашего стола, — для убедительности Анджей пристукнул костяшками по обтянутым сукном доскам, — рискую показаться невежливым, но нельзя ли чуть понятнее? Пожалейте меня! Не до глубокого копания.

— Вчера, за пару часов до того, как вы блестяще поработали на берегу, я нашел труп. Отрублена голова, вынуты, вернее, выдраны внутренности. Сердце, печень, легкие. Выдранное пропало. Рядом с трупом обнаружены следы — будто таскали бревно. Или ползала змея, толщиной в пару локтей.

— Что? — Анджей даже привстал от изумления. Нет, о том, что на кордоне нравы отстают на пару веков, он уже понял. Но такое мракобесие...

— Тело на леднике. В третьем подвале, который сразу за конюшней. Специально оборудован под мертвецкую. Можете сами посмотреть.

— Обойдусь! — затряс головой Подолянский. — Крайне сомнительной увлекательности зрелище.

— Мягко говоря, — согласился Цмок. — Граничары утверждают, что сие дело гивойтов и их жрецов. Наши в этом тоже не особо сомневаются.

— Жрецы?! Да быть такого не может! — выпалил Анджей. Прикусил язык, наткнувшись на тяжелый взгляд гауптмана.

— Тело, повторюсь, на леднике. Возьмите ключи у Вацлава. Вложите персты...

— Простите, пан Владислав, мне кажется, что я сплю.

— Просыпайтесь, Анджей, просыпайтесь. У нас кошмар наяву. — Темлецкий, не стесняясь подчиненого, потер набряшкие красные веки, допил кофе из кружки. — На сегодня свободны, Анджей. Отсыпайтесь, приводите себя в порядок. Завтра у нас похороны. А через пару дней Свистуновский вернется из баталиона со следственной группой.

В столице заинтересовались делом Бганов. Заодно ученые мужи и проверят, что за ужики у нас завелись. Я, соответственно, ничего до поры не утверждаю. Хотя, признаться, больше верю в мистификацию. Выпотрошить человека не так уж сложно, а уж протащить рядом с местом преступления здоровенную надутую... резиновую колбасу еще проще. Паника же рождается и от куда меньших поводов.

— Ужики. — Анджея передернуло. С недосыпа перед глазами нарисовалась чертовщина: огромная змея, сплошь покрытая рыжей щетиной, как у убитого гренадера, с орочьей маской вместо морды.

Анджей встал, оправил китель, влил в себя остатки кофе. Вспомнил, что хотел уточнить у Темлецкого -Пан Владислав, я тут краем уха слышал о народоходцах. Какие-то загадочные городские, чуть ли не столичные. Деталями не обогатите?

Гауптман криво усмехнулся, посмотрел на потолок, словно не зная, с чего начать.

— Вы, пан Анджей, по большому счету, сами все и рассказали. Дюжина молодых людей из Крукова. Все из богатых семей — отцы адвокаты и финансисты. Этакая 'золотая молодежь', но без фрондерства и снобизма. По молодости лет, думают, что могут что-то здесь изменить. — Темлецкий махнул рукой. -А не получится по-хорошему — готовы до основания снести старый мир и на обломках выстроить новый. Думают, что готовы. Хотя идеи есть хорошие. Вон, к Рождеству собираются фельдшерский пункт открыть — трое из дюжины обучаются по медицинской стезе. А народоходцы — потому, что пришли, так сказать, в народ.

Анджей хмыкнул: — Всяко лучше, чем в шампанском коней купать. будет забавно, если общие знакомые есть.

— Вы же в столице не один год прожили! Всенепременно найдутся. При случае зайдите к ним в гости. Как уже говорил, к сатрапам они с пониманием.

* * *

Вода бесконечными струями рубила с неба наискось. Подспущенный флаг заставы обвис неопрятным комком — не разглядеть ни орла, ни розы ветров [Флаг заставы представляет собой прямоугольное полотнище зеленого цвета с малиновой окантовкой. На полотнище — серебряная роза ветров, на которую наложен парящий серебряный орел. В нашем мире — нарукавная нашивка 10-го Мобильного пограничного отряда двсз Государственной Пограничной Службы Украины (вариант 2007-2011 гг.)].

Мокрый флаг подсвеченный небольшим угольным прожектором, был единственным ярким пятном. Все остальное терялось в серости вечернего дождя. Даже гроб из сырой сосны, плачущей смолой, и тот казался серым. Впрочем, последний приют Франтишека был почти не виден в могиле.

Кладбище располагалось шагах в трехстах от заставы. Хоронили здесь только пограничников. За сорок лет с момента основания могил накопилось много, за сотню. Как потом прапорщику объяснил каштелян, в первые годы, пока орки еще не привыкли, что эти земли им больше не принадлежат, в землю легли человек сорок. Ровным счетом две дюжины добавились при пожаре. Ну а остальное количество как-то само собой набежало. И не всегда от чужой смерти. Иногда и от своей. Оно ж ведь, хоть и Кордон, хоть и орки, и волки с медведями, а люди иногда и от банальной горячки мрут. Не говоря уж про дизентерию с холерой.

Анджей присутствовал на похоронах второй раз в жизни. Точнее не так. Похорон было много, но были они родственно-гербовыми — умирали деды с бабками, приходящиеся даже не родственниками — одного герба шляхта. Приди и постой со скорбной физией у могилы, положено. Отстоял и забыл, по чьему гробу колотились комья земли. А вот когда погибали действительно близкие люди... Первым стал Михал Кац, по прозвищу Фельдкурат. Сгорел за неделю от неведомой хвори, цепко ухватившей курсанта за сердце. Вторым стал рыжий гауптфебель... Покойный, как положено неписаным кордонным уставом, лег в могилу ровно в двадцать ноль-ноль, на первых минутах очередных пограничных суток [Пограничные сутки отсчитываются с 20-00 и в нашей реальности]. Гауптфебель Франтишек Штурмреску заступил в последний наряд...

— Время? — уточнил Цмок, непривычно серьезный, напоминающий старинный эсток, неведомой прихотью одетый в парадный мундир с десятком наград.

Байда молча кивнул. Темлецкий, так же не проронив ни слова, коротко махнул рукой.

Анджей ждал стука, но раскисшая земля лишь шлепалась о крышку гроба с мерзким причмокивающим звуком. А потом звуки и вовсе пропали, утонули в усилившемся шуме дождя.

Наконец, Ковальский с Водичкой отложили лопаты, которыми выравнивали холм.

Темлецкий снова махнул.

В черное небо уставились стволы шести винтовок. Замерли.

Тишину, прерываемую только шорохом капель, разорвал вдруг голос рядового Бужака. Остальные подхватили. Подолянский стоял, даже не пытаясь подпевать. Его трясло.

Кедь ми прийшла карта нароковац,

Став я свого неня дошіковац:

'Неню ж ти мій, неню, вчинь ми таку волю —

Йди за мене служить на ту войну'.

'Неню ж ти мій, неню, вчинь ми таку волю —

Йди за мене служить на ту войну!'

Грянул залп. Второй, третий... Чужая смерть прошла мимо, задев краем савана.

Глава 7

— Какие будут предложения, господа пограничники?

Господа пограничники молчали, преданно таращась на начальника заставы. Цмок подождал немного, пристально вглядываясь в лицо каждому из присутствующих. Все старательно пялились, но предлагать что-либо не спешили, от греха подальше.

Ветер посвистывал в верхушках деревьев, окружавших овраг, который служил заставе стрельбищем. В дальнем углу оврага, рядом с лестницей наверх, стоял трехстенный сруб с вынесенным навесом, закрывающим стрелковые позиции — можно стрелять и в дождь, и в снег. Под навес, под которым стояли пограничники, редкие снежинки не залетали, но все вокруг потихоньку застилали реденьким ковром. Зима, еще вчера дававшая знать о себе только ледяным ветром, с утра перешла в наступление. Робкое по первости, но грозящее обрушиться по всему фронту...

— Какие у меня робкие бойцы, — неодобрительно сплюнул Темлецкий, шагая вдоль неровного строя. — Ладно, тогда назначаю добровольцев.

Строй колыхнулся.

— Ага! — воскликнул Цмок, выбрасывая вперед руку с хищно-указательным пальцем. — Добровольцами назначаются поручик Байда и рядовой Бужак!

— Разрешите присоединиться к поручику и рядовому?

Темлецкий оглянулся, кивнув.

— Вам, прапорщик, заранее разрешаю все. Даже открывать дверь в мой кабинет ногами, если в руках у вас, большая и красивая бутылка вкусного и полезного коньяку. В противном случае...

— Обязательно, господин гауптман! — бодро рявкнул Анджей. Ему, привычному к многочасовым плац-парадам, с прихотливыми эволюциями подразделений, местные потуги на строевую подготовку казались насмешкой. С другой стороны, когда гоняешь по лесам всякую шваль, 'носок тянуть' не надо.

— Обязательно что? — переспросил Цмок, хитро улыбаясь.

— Открою дверь ногой, чтобы угостить господина гауптмана вкусным и полезным коньяком! — оглушительно, с гвардейским шиком рявкнул Подолянский. Что ж, веселиться, так веселиться!

— Это вы правильно! — поковырял в ухе пальцем гауптман. — Ладно, я пошутил, все посмеялись. Переходим к делу? Кому неинтересно, те, разумеется, могут быть свободны. Как и недобровольные добровольцы, кстати!

Несмотря на разрешение раствориться в ночи, остались все. Даже поручик Байда. Дело ведь не простое! 'Дело' лежало на одном из столов, на которых обычно и занимались с оружием. Одна из 'големобойных' винтовок, затрофеенная Анджеем. Переполошившаяся от известия о добыче, столица обещала выслать целый конвой.

Цмок же решил, что отдавать взятую в бою добычу, не испробовав ее стрельбою, будет, минимум глупо. К тому же, и боеприпасов хватало — на каждую винтовку имелось полсотни хитрых пуль, остроконечных, с медными поясками, и по сотне картузиков черного шелка с зелеными лаковыми полосками по швам. Кроме отпечатанных на гектографе листовок научно обоснованного отстрела големов, наличествовал и стрелковый артикул — нашелся на дне ящика. На каждый ствол неведомые злодеи заготовили обширнейшую и подробнейшую инструкцию. Инструкции писали определенно для нижних чинов, которым, в силу малограмотности, картинки разглядывать было сподручнее, нежели читать.

Темлецкий, увидав одну из книжечек, долго и изощренно ругался, поминая злым громким словом чиновников из Генерального штаба. Последние о необходимости подобной литературы и знать не желали, предпочитая снабжать Корпус душеспасительными брошюрками о духовном и физиологическом вреде онанизма. Брошюрки не годились даже на подтирку задниц — слишком плотную бумагу пускали на её производство, слишком много образов Царицы Небесной было на страницах.

Пограничники обступили стол, внимательно рассматривая винтовку. Шелестели страницы артикулов, шепотом поминались боги, допускающие такие хитрые механизмы в наш мир. Водичка аккуратно распотрошил бритвой один из картузиков — все подивились на порох великолепного гранулирования. Никто вслух не сказал, но все поняли — кустарная пороховая мельница или мануфактура в городе такое изготовить не могли. Только настоящий военный завод с лучшими станками гномовской работы.