Спустя секунду убийца не выдержал и соскочил со столба. Он летел до самого края и лишь когда покинул столичный остров, сила султана небес перестала действовать. Вот тут и сработала привычная сила земного притяжения. Неудавшийся убийца полетел куда-то вниз, где быстро скрылся среди плывущих облаков.
— Ваша светлость, возможно, стоило взять у него яд? — осторожно спросил султана заспанный голос советника, появившегося в приоткрытой двери. — Что ж он зря весь дворец перебудил что ли?
— Да куда нам больше! — возмутился правитель. — И так девать некуда, выдохнется, а пыток они не боятся, только время теряем. Ну его в колодец! Иди лучше спать, у нас завтра будет делегация южан, так что от помощи твоей не откажусь.
— Хорошо.
В последние пять дней покушений и вправду стало намного больше, чем за все прошедшие сто лет. Ничего хорошего такой поворот событий не предвещал, а ведь через два дня еще предстояло путешествие в цитадель вампиров на долгожданную встречу с Ланной. Виллам в задумчивости погладил бороду и направился спать.
Забавно. То, что произошло за последние четыре сотни лет должно быть страшно, трагично... А казалось иногда... Забавным. Словно свихнувшийся в конец мир оборзел, взял и поместил его еще глубже в пучину безумия.
— Эх, как мне тебя не хватает тут, Евклид. Сейчас мне бы и впрямь не помешал мой личный психоаналитик, — произнес маг в пустоту.
Сейчас Женекерс умудрился отгородиться от всего, включая призрак Илейн, и сидел в темноте, раздумывая над тем, кем он стал. Он не выдержал, и все же решил воспользоваться моментом. Тем более, что другого такого случая побыть собой практически не предвидится. Логические доводы изуродованного разума там, наверху, тут годились лишь частично. Он должен был взвесить все произошедшее здраво, рационально. Но прежде всего как более или менее человек, а не как "машина с точки зрения людей, не разбирающихся ни в людях, ни в машинах". И это надо было сделать, пока он не допустит еще большего количества ошибок, чем уже допустил.
Казалось, колодец взял за постулат известное заблуждение его родного мира, что машины отличаются от людей отсутствием души и эмоций. Причем, многие едва ли не всерьез утверждают, что люди чувствуют благодаря душе. Хотя давно известно, что простые эмоции легко можно вызвать некоторыми сильнодействующими веществами. Или просто вскрыв черепную коробку и воздействуя на определенные области мозга электродом. Зависит от садизма экспериментатора. С привязанностями сложнее, но он точно знал, что и тут все объяснимо. Нет, если душа и есть, то с эмоциями и чувствами она никак не связана. По крайней мере, Женекерс так считал.
Интересно, откуда пошло заблуждение про то, что у машины непременно нет эмоций? Женекерс ни один раз слышал это утверждение и считал его наглым враньем. Машина такая, какой ее сделали. Ни больше, ни меньше. И отсутствие чего-либо это или осознанное решение инженера, или признание в том, что создатель машины чего-то не понимает, и потому не может сделать. Либо просто не хочет, так как это не нужно для решения поставленных задач.
Самым неприятным было то, что даже сейчас, он не мог точно с уверенностью сказать, что именно и как изменил в нем древний как весь этот мир дух. И чем больше он над этим думал, тем больше путался.
К своему стыду, Женекерс практически не интересовался психологией, считая, что его текущий уровень познания своей психики достаточен для полноценной жизни. Остатки кандидатского минимума по философии, изрядно позабытые еще до встречи с Илейн — вот, пожалуй, и все, что было в его резерве, кроме жизненного опыта и четырех сотен лет раздумий. И этого было крайне мало, чтобы разобраться в той каше, которую заварили из его собственного сознания.
С одной стороны, какие-то отголоски эмоций у него явно имелись, старые воспоминания сохранились во всех красках. Да и Гвивелла, если вспомнить, смогла пробиться к его сердцу. Но ее сила меняла именно... воспоминания.
Что поменялось в тот самый день, когда он стал иным?
Изменилось восприятие, он научился работать совершенно иначе с собственными воспоминаниями, выстраивать свой мыслительный процесс наиболее, как казалось, оптимальным образом... Да и много еще чего. Далеко не все, что он умел он мог даже объяснить словами. Невольно вспомнился тот самый момент, когда он только что получил силу, и не понимал еще что делать.
Когда он, инстинктивно замедлив собственное восприятие времени, учился... думать заново. Воспринимать мир. Когда заново научился из двух разноцветных картин выделять объекты, людей. Поставил себе первые цели, определил, какие методы их достижения он может использовать, а какие нет. Создал правила, по которым стал мыслить, и сделал это теми методами, которые знал...
Выходит, он сам создал себя таким, не оглядываясь на то, что было раньше? Или просто разобрался с тем, во что его превратила чужая сила. Или же чужая сила управляла всем этим процессом, сделав его таким?
Увы, на этот вопрос ответить он не мог, так как те самые первые минуты он не умел даже толком запоминать происходящее...
Женекерс вздохнул. Время на отдых истекло, потому он встал и продолжил свой нелегкий путь в дебрях чужих воспоминаний. В конце концов, не так важно кто поставил его в эти жесткие рамки, и создал для него эти правила. Он сам или колодец. Важно было то, что эти рамки существовали. И избавиться от них он не сможет.
Тьма рассеялась, сменившись уже приевшимися коридорами.
Он что-то упускал. Он бродил по замку, как казалось, целую вечность, смотрел на жизнь девочек, не упуская ни малейшей детали, наизусть знал даже платья принцесс в бездонном гардеробе, но так и не приблизился ни на шаг к разгадке. Спустя некоторое время Женекерс научился управлять этим местом и с некоторым трудом, но заставлял его показывать конкретные воспоминания. Не раз и не два маг в образе кавалеров на балу танцевал и с Ликасой, и с Хелькасой, задавая самые разные вопросы. Некоторые из ответов служили ключом и открывали целые серии других воспоминаний. Он быстро учился подчинять себе это место.
Но это было не главной бедой. Словно гоняясь за ним, по следам мага шел призрак Илейн, а с ней и его собственное прошлое. Избегать этого становилось все сложнее. Стоило ему появиться, и каким бы важным не было воспоминание, оно рассыпалось в прах. А ко многим видениям путь он мог проложить лишь однажды.
Среди всего множества воспоминаний были два особенно важных, извилистый путь к которым он нашел с большим трудом. Он пересмотрел их по десятку раз, силясь найти ответ. Это были воспоминания того самого момента, когда плачущая Ликаса в своей комнате под бой часов читала заклинание из книги. И второе, в каюте еще только пришвартовывающегося в гавани судна, где это же самое заклинание читала Хелькаса.
Почему? Зачем они так решили?
Спальню Ликасы едва освещало тусклое пламя светильника. Должно быть, слезы пустыни почти исчерпали свой ресурс, но девушка не спешила менять их. Принцесса медленно, нараспев читала слова древнего языка.
— Какая же ты дурочка, Хель, зачем ты это сделала... — звук произнесенных слов уже начинал порождать проклятие, которое вскоре заставит людей покинуть этот остров.
Воспоминание начало дрожать, распадаясь, но Женекерс усилием воли вернул его в самое начало и сел бесплотным призраком на край кровати, куда спустя секунду сядет Ликаса, чтобы открыть книгу и начать читать.
Кто же из них наложил это проклятие? Понятно, что вместе, практически одновременно. Поэтому оно и оказалось таким сильным. Но почему? Ликаса была во дворце, Хелькаса в тот день поздно ночью прибывала в гавань на корабле. Почему?
— Ну, Холмс, идеи? — спросил сам у себя Женекерс.
Идей, увы, не было. И тут, когда Ликаса стала открывать книгу на закладке, Евгений заметил что-то новое.
Та самая страница. Он не мог пролистать книгу, сравнить шрифт, так как был призраком, а у Ликасы была закладка. Но он увидел едва заметную линию на бумаге у корешка, которая проявилась от того, что туда упала капля влаги. Удивительно ровную и в тоже самое время...
Он наклонился ниже, чтобы разглядеть бумагу поближе. Рука принцессы прошла сквозь его голову, но он не обратил на это внимания.
— Джек пот, что б тебя! — радостно воскликнул Евгений.
Страница этой книги была не родная. Ее подставили в книгу вместо родной и сделали это довольно умело. Очень аккуратно. Остальное выстроилось моментально. Кому-то принцессы не угодили. Вариантов предполагалось несколько.
Девочки были связаны с островами необычайно крепкими узами, чувствовали их, как и боль природы островов. Это являлось их собственной болью, поэтому вся деятельность жителей всегда была под строгим контролем. Промысел был открыт лишь в ограниченных пределах, браконьерство жестоко наказывалось... А это не нравилось, должно быть, очень многим. Хитрый план — принцессы неопределенное время находятся в сильнейшем проклятии, а правит регент, закрывающий глаза... на многое.
Выбранная ранее Евклидом и зазубренная статистика о жизни островов за эти годы лишь подтвердила гипотезу. Осталось только понять, кто разыграл эту замечательнейшую партию!
Эти вопросы словно ключ открыли новые воспоминания. Глазами самой Хелькасы Женекерс увидел, как ей попала в руки книга заклинаний. Написанные на мертвом языке слова можно было лишь прочитать, но мало кто использующий их, кроме разве что создателей, знал, что эти слова значат. Действительно редкая книга, и одно заклинание в ней было подменено. То самое заклинание, которое якобы должно было разделить путы, связывающие принцесс, и не дать коронации убить Ликасу. Именно его и желала прочесть Хелькаса, спасая сестру. А вот Ликасе это заклинание посоветовали для того, чтобы временно лишить мага силы, и попутно убедили принцессу, что ее сестра решила отречься от престола и расстаться с жизнью, чтобы избежать коронации. И Ликаса, ощутив со стороны гавани отблеск сильнейшей магии сестры, все же решилась, рассчитывая, что лишит на время Хелькасу силы, а потом спокойно поговорит с ней.
На чувствах девушек сыграли, и сделал это истинный мастер. Такой как…
Сон задрожал, готовясь развалиться на части в любую минуту и подтверждая догадку. Воспоминания одно за другим распадались, пролетая мимо радужными потоками, устремляясь к тем, кому они принадлежали. Пустые и странные фигуры, одна на песчаном берегу, другая у пирса, вмиг оказались возле своего спасителя.
— Ты освободил нас, — произнесла задумчиво Хелькаса. — И кого же из нас ты выберешь?
Женекерс... Или, вернее, Евгений, улыбнулся, смотря за спины девушек, где опять сиял силуэт Илейн. Теперь от него уже было не спрятаться за чужими воспоминаниями.
— Выбрал давно, но не вас, а ее, — признался маг, указывая на призрака. — Я здесь не в поисках руки или сердца принцессы. Но все это я расскажу вам чуть позже, вы легко найдете меня сразу за воротами дворца. Я буду ждать вас там.
— Почему-то, я в этом и не сомневалась, — улыбнулась Ликаса. — Пока Хель готовится к коронации, ты не будешь против, если я с тобой покину это королевство? Мне осталось не так много времени, и я хочу хоть немного посмотреть на мир.
— Ликаса!
— Хель, не поднимай этот разговор, — с легкостью оборвала ее сестра. — Он закончился много лет назад. И однажды это уже стоило нам жизни. Я в легенды вошла как черная колдунья, чуть ли не эталон зла. Если я взойду на престол — будет что угодно, вплоть до мятежа. Помни то, чему я тебя учила, и будешь хорошей и мудрой правительницей. А что касается меня…
— Ликаса, во имя Иллюны, да все давно забыли про тебя.
— Легенды имеют свойство преумножать злодеяния, Хель.
Женекерс печально усмехнулся, вспоминая книги, написанные про него в королевстве уже после его пленения. Наконец-то он смог по достоинству оценить весь полет фантазии писателей, многие из которых на этих книгах заработали состояния.
— Лика, я и вправду... Постой!
— Моя судьба предрешена, Хель, хочется тебе этого или нет.
— Не совсем, — вдруг вмешался в разговор сестер Женекерс. — Если Ликаса согласится служить мне, то я постараюсь защитить ее от вашего наследия. Теоретически — может сработать.
— Кто ты? — Ликаса посерьезнела, полуулыбка ушла с ее губ, и глаза вновь смотрели на Женекерса с подозрением.
— Историки назвали меня Женекерсом Стеклянным.
— Тот, чье сердце состоит из стекла! Да когда мы только родились, ты уже был сказкой.
— Скорее страшной, но романтичной историей. У тебя и вправду стеклянное сердце?
— Врут! — убедительно сказал маг. — Стекло слишком легко разбить.
— Ты не похож на того, о ком говорят легенды.
— И впрямь. В этом кошмаре Вы получили удивительный шанс узнать, кем я когда-то был. Там наверху я буду намного менее приятным собеседником.
— Знаешь, Женекерс, а мы сможем обдумать твое предложение по пути?
— Сможем. Клятву принести много времени не надо. До коронации Хелькасы, я полагаю, пройдет минимум месяц.
— Я буду тянуть время ровно столько, сколько нужно... — подтвердила блондинка.
— Успеем все решить. Кажется, наш уютный сон, наконец, разваливается, — заметила Ликаса. — Пора.
— До встречи в реальной жизни, Женекерс.
Фигуры девушек исчезли, пляж, замок морской скалы... все растворялось, заменяясь другими образами. Образами из его, Женекерса, воспоминаний. Осталась только лесная поляна, пробегавшая меж деревьев дорога. То самое место, где судьба где-то свела его с Илейн. Ну и, конечно, она тоже была здесь, молча смотря на него.
Молчание было долгим. Оно показалось ему целой вечностью.
— Так вот он какой, мой личный кошмар.
Илейн лишь улыбнулась.
— Знаешь, когда-то мне казалось, что если бы ты была лишь сном, я бы спал вечность. Теперь же... Извини меня.
Образ Илейн все так же подрагивал, словно бы был соткан из тумана, но не спешил исчезать.
— Жалко, что я так и не успел соорудить тот коктейль... — вздохнул маг, — Прощай, Илейн. Было приятно тебя увидеть вновь. И грустно. По-настоящему.
Пора. Все что он должен был обдумать здесь, он обдумал. Хочется верить — извлек из этого путешествия максимум пользы. Евгений знал, что делать. Это было старое упражнение, которое он проделывал чуть ли не каждый день перед работой, чтобы лучше сосредоточиться. Методично он убивал мысль за мыслью, добиваясь полной тишины в голове, и вместе с этим растворялось то, что осталось от того зачарованного сна. Дорога, лес, небо... Илейн исчезла последней. А за ней стали исчезать и привычные ощущения, уходя в прошлое, он просыпался.
Вихрь цветов закрутил Женекерса. Тело пронзила боль. Словно вновь он испытал, как лишился руки, и как вернувшиеся было человеческие чувства сгорают, не оставляя даже пепла. Протез нестерпимо болел. Прошли долгие мгновения, прежде чем болевые ощущения стали восприниматься иначе. Когда-то давно он придумал использовать боль, чтобы получать информацию от протеза. А уж его работающий не совсем обычно мозг смог интерпретировал эту боль как звуки, ощущения и образы, которые дополняли окружающую реальность тем, что передавал ему Евклид. Теперь маг на мгновение ощутил, как это выглядит на самом деле. А спустя еще несколько секунд, боль ушла окончательно. И внутри осталась только тишина и пустота. На ее фоне ярким пятном выделялись воспоминания о недавнем сне, которые не стерлись лишь потому, что Женекерс намеренно отключил всю свою защиту. А потом исчезло и это, уступив место привычному ходу мыслей.
