Лягушка в молоке. Часть 1

— Новые слова она запоминает быстро, — рассудительно проговорил Отшельник. — Дней через двадцать мы сможем нормально разговаривать.

— И скольких людей она убьет, пока научится? — ядовито усмехнулся толстяк.

— Ты считаешь, что я позволю ей причинить вред Детям Рыси? — старик встал, повысив голос от возмущения. — Моим родичам? Моей дочери и внукам?

— Когда ты узнаешь об этом, может быть слишком поздно, — примирительно сказал Колдун. — Духи коварны. Умеют наводить морок и дурачить людей видениями.

— Тогда сделай так, чтобы этого не случилось, — проворчал Отшельник, зашагав вперед. — Есть же какой-нибудь способ?

— Я подумаю, — важно кивнув, толстяк сурово насупил брови и замолчал.

Внимание вождя привлек разговор племенника с Весенним Волком. Обычно, уважающие себя воины не высказывались так откровенно о женщинах в их присутствии. Но поскольку новая знакомая не понимала их речь, молодые мужчины не стеснялись в эпитетах и выражениях.

— Посмотри на волосы, — насмешливо говорил Поющий Орел. — На моих териках бахрома длиннее. А цвет? Как грязный песок на болоте.

— Она, наверное, их никогда не моет, — поддержал его приятель. — А обрезала, чтобы гниды не завелись.

— Заткнитесь! — гневно вскричал Отшельник, оборачиваясь и едва не ударяя задумавшегося Колдуна концом жерди. — Я не позволю её оскорблять!

— Мы не хотели тебя обидеть, — с плохо скрываемой издевкой извинился Поющий Орел. — Просто не встречали еще таких...

Он фыркнул:

— Красавиц.

Привычно ругая в душе племянника за несдержанность, Белое Перо поспешил отвлечь старика, гася начавшую разгораться ссору.

— Кто она тебе?

Отшельник настороженно замолчал, поставленный в тупик неожиданным вопросом.

— Жена, дочь, невольница? — продолжал вождь, произнеся последнее слово по-заморски. У аратачей рабов еще не было.

— Не знаю, — задумчиво покачал головой старик и тоже замолчал.

Теперь в шум леса вплетался только шорох сухих листьев под ногами да еле слышный шепот.

-... Ноги, как сучья..., — доносилось до Белого Пера. — ... Груди по детскому кулачку, с такими ребенка не выкормишь... Задница тощая, помрет от первых же родов... Таким только со стариками жить, чтобы не забеременеть ненароком.

Вождь мысленно усмехнулся. Хорошо быть молодым и ни за что не отвечать. Этим бычкам уже все ясно. Уже составили свое мнение о неизвестной женщине. А вот он все никак не мог разобраться в первых впечатлениях.

Глава III

Как найти общий язык с незнакомкой

Знакомство не "принялось",

как говорят о прививках...

Герберт Уэллс.

Самовластье мистера Парэма

Она шла, механически переставляя ноги, тупо глядя перед собой, и изо всех сил старалась удержать в клетке воли рвущийся наружу страх.

Когда на неё навалились два смуглых мужика, дикий ужас, охвативший девушку, едва не затопил помутившийся рассудок. Она почти не помнила, что происходило потом. Как Байгар освободил её от противных, больно стискивавших тело рук. Как торопливо одевалась, пока "индейцы" переругивались с её спасителем. Особенно свирепствовал толстый, чудно выглядевший старик в длинном, неуклюжем балахоне из мягкой кожи с множеством побрякушек на груди. Среди которых бросался в глаза маленький, ярко блестевший колокольчик.

Он, видимо, решил отомстить, обидевшись за случайно оторвавшийся орех, напугавший его до полусмерти. Мало того, что заставил снять джинсы, так еще и плеваться взялся.

Вчера утром, анализируя жгучее желание молодых "индейцев" полюбоваться её обнаженными ногами, девушка поняла, что дело не только в их красоте и стройности. Мальчишки явно искали какие-то знаки, приметы или отметины. И не найдя, быстро успокоились.

Однако гнусный толстяк не удовлетворился визуальным осмотром. Старый противный козел! Девушку передернуло от отвращения.

Сейчас он помалкивал. Как, впрочем, и все остальные. Кроме двух молодых мужчин. Успев еще раз поругаться с Байгаром, они о чем-то перешептывались, словно учащиеся младших классов на лекции по анатомии.

Девушка грустно усмехнулась. Теперь она вспомнила, кто такие ученики и что такое анатомия, но особой радости что-то не почувствовала. Хотя и начала потихоньку приходить в себя. Метавшийся в душе страх затих, черным настороженным комочком свернувшись в уголке души.

Выйдя на тропинку, Байгар, перебросившись с гостями парой слов, повел их к озеру. "Может, опять в пещеру идут? — с легким недоумением подумала девушка. — Неужели, еще какое испытание придумали?"

На этот раз опасения не подтвердились. Выйдя на берег озера, старик снял с плеча заготовленные жерди и переговорил с главным "индейцем". Широкоплечий, не молодой мужчина с неприятным, словно вырезанным из камня лицом, в густо расшитой разноцветными узорами рубахе, что-то сказал.

Самый худой и поджарый из молодых, задрав рубаху, стал отвязывать штанины от пояса. Оказавшись в воде, он без труда отыскал на дне знакомую конструкцию из прутьев и стал вытаскивать её на берег, белозубо сверкая довольной улыбкой.

Толстяк бросил на девушку столь неприязненный взгляд, что та невольно шагнула ближе к Байгару.

Непонятная штуковина оказалась ловушкой для рыбы. Старик лично перебрал трепещущий улов. Самые большие оказались беспощадно наколоты на заранее припасенный прут, а мелочь возвращена в озеро. Пока "индеец" возвращал ловушку на место, Байгар вручил девушке добычу, внушительно проговорив:

— Дом.

Она понимающе кивнула. Внезапно толстяк в балахоне что-то выкрикнул. Ему ответил главный "индеец", следом в разговор вмешался её старик, и они вновь заспорили.

"Ну, что опять?" — с тоской подумала девушка, поудобнее перехватывая скользкий прут с нанизанной на него рыбой.

Наконец Байгар, досадливо морщась, махнул рукой, забросил на плечо жерди, и тяжело сутулясь, заспешил по тропинке.

Толстяк что-то строго спросил у худого юноши в страшно засаленной рубахе, с большой корзинкой на спине, а главарь обратился к напряженно застывшим мужикам.

"Это он что оставил меня с ними?" — испугалась девушка и, подхватив орехи, бросилась за своим стариком. Никто и не думал её задерживать. После короткого разговора "индейцы" поспешили следом.

Догнав Байгара, она осторожно тронула его за рукав кожаной рубахи. В свою обычную одежду он так и не переоделся. Раздраженно сопевший старик обернулся. Тщательно подбирая слова, девушка проговорила, стараясь придать голосу вопросительные интонации.

— Фрея там плохо?

Она кивнула на приближавшихся "индейцев".

— Плохо там Фрея?

Морщины на лице Байгара разгладились.

— Нет. Аратачи Фрея нет плохо.

Он вздохнул.

— Нет плохо. Нет хорошо.

Когда девушка вновь посмотрела в их сторону, то заметила, что один из молодых мужчин исчез. Вместе с ним пропал паренек, тащивший корзину. Второй мужик с недовольной физиономией пристраивал её себе на спину.

Главарь с бело-черными перьями в седоватой шевелюре, собранной в хвост, что-то солидно обсуждал с толстяком. При этом рожи у них были такими важными и серьезными, что девушка сразу почувствовала нарастающее беспокойство.

Она чуть забежала вперед и поймала взгляд старика. Не отводя глаз, тот со значением проговорил:

— Аратачи нет плохо, Фрея. Байгар аратачи хорошо.

"Получается, что они, вроде как его друзья? — думала девушка, послушно шагая вслед за ним по тропинке. — А что значит аратачи? Люди? Или может название племени? Типа Панков. Нет, это, кажется, что-то другое. Ага! Ирокезов! Вроде так назывались индейцы в кино?"

Несмотря на сложную ситуацию и пугающих спутников, Фрея не могла не радоваться тому, что память понемногу возвращается. Быть может, однажды удастся вспомнить, кто она на самом деле и как здесь оказалась?

Толстяк окликнул Байгара, и когда тот остановился, догнал его. Дальше старики шли вместе, а девушка оказалась рядом с предводителем этой шайки.

Нагруженный корзиной, молодой мужчина с жестким лицом и глуповатыми глазами что-то тихо сказал, гнусно хихикнув. Но главарь прервал его резким замечанием. Переложив копье из правой в левую руку, он что-то спросил, указав на неё грязным пальцем.

Девушка робко улыбнулась, растерянно пожав плечами. Мужчина осторожно протянул руку к её голове. Она напряглась, собираясь отстраниться.

Предводитель потрогал прядь волос девушки, зачем-то понюхав свои пальцы, и что-то сказал мужчине с корзиной.

"У меня же грязная голова!" — вспыхнула та, отпрянув, и не зная, куда деваться от внезапно нахлынувшего чувства стыда. Ведь она в последний раз мылась семь дней назад! Еще в пещере.

Одежду стирала, а про себя забыла. Что о ней подумают эти дикари? Замарашка, грязнуля, неряха!

Сеанс самобичевания продолжался до самого дома. Где не замечавший её страданий Байгар приказал повесить рыбу в тень и разложить под навесом орехи. Пока она возилась с ними, раскладывая ровным слоем, старики сложили дрова для костра. Но не на привычном месте в очаге, а прямо посередине маленького дворика.

Предводитель "индейцев" сидел, прислонившись спиной к скале. Рядом расположился молодой мужик, вальяжно улегшись прямо на голую землю.

Девушка обратила внимание, что толстяк уложил дрова совсем не так, как это делает Байгар. Да и огонь он добыл не с помощью палочек, а ударяя камнями друг о друга. Бледные при свете дня, искры долго падали на пучок сухого мха, прежде чем тот задымился.

Толстяк вытер пот со лба, что-то наставительно сказав "индейцам". Главарь неопределенно пожал плечами, а молодой, хмыкнув, оскалил крупные желтоватые зубы.

От ярко пылавшего костра в узком дворике становилось жарко. Гости поскидывали кожаные рубахи, оставаясь в одних штанинах с бахромой и коротких кожаных юбочках. Байгар радушно предложил им воды, но те, выслушав короткую речь толстяка, отказались. Хозяин дома явно обиделся. Желая хоть как-то его подбодрить, девушка взяла кувшин и выпила гораздо больше, чем хотела.

Немного погодя пришли еще двое "индейцев". Паренек прижимал к груди охапку бледно-зеленой травы, а мужчина что-то лениво жевал, положив копье на плечо.

Повинуясь знаку толстяка, так и не снявшего свой балахон, юноша положил возле него свою ношу. Тот стал торопливо перебирать длинные стебли с большими, круглыми листьями и еще пучки какой-то тонкой, словно волосы, травы.

Что-то пробурчав, он указал на корзину. Молодой помощник, или слуга, достал из неё большой бубен, колотушку, кувшин и еще несколько предметов, о назначении которых девушка могла только гадать.

Байгар поднялся с лавки, где он сидел все это время, и поспешил в хижину, откуда вернулся с двумя волчьими шкурами.

По распоряжению толстяка молодые "индейцы" разровняли палками угли костра, образовавшие большой мерцающий круг.

Положив возле него одну из шкур, Байгар намеревался расстелить рядом и другую. Но его остановил резкий возглас толстяка, указавшего на место с противоположной стороны костра. Хозяин дома возразил. Между ними вновь вспыхнула перепалка, в которую пришлось вмешаться главарю. Или он у индейцев называется "вождь"? Не важно. Главное, что в результате короткого, но интенсивного обсуждения, вторая шкура оказалась на расстоянии вытянутой руки от первой.

— Фрея! — окликнул её старик, похлопав ладонью по густому светло-серому меху. Потом указал на другую шкуру. — Байгар.

Девушка нерешительно шагнула к своему месту и вслед за ним села, скрестив ноги. В это время худой юноша разложил поверх углей принесенную траву, предварительно окропив её какой-то жидкостью из кувшина, украшенного кривым красным крестом.

Костер тут же окутался густым дымом.

Скинув рубаху, молодой человек принялся проделывать странные движения. Сжав ладони лодочкой, он ловил белесые струи и будто умывался ими, размазывая дым по лицу и груди. Отступив в сторону, юноша взял бубен.

Дергаясь всем телом, толстяк повторил процедуру дымового "умывания", однако балахон снимать не стал. Глядя на его мрачное, сосредоточенное лицо с маленькими, горящими угрозой глазками, на резкие угловатые движения, девушка внезапно почувствовала, что надо бы посетить туалет.

Выпрямившись, толстяк попятился назад, пристально глядя на Байгара. Не колеблясь ни секунды, тот стащил рубаху и подошел к костру.

Густой дым понемногу заполнял маленький дворик. От неприятного запаха щекотало в носу, и слезились глаза. Старик, встав на колени, низко поклонился, спрятав лицо в густые клубы.

Поднявшись, он подошел к сжавшейся в комок девушке, повелительно проговорив:

— Фрея!

Он указал на костер.

— Там!

От этих слов еще сильнее потянуло в уборную. Она затравлено огляделась. "Индейцы" настороженно следили за каждым её движением. Молодые держали наперевес копья, а в руке вождя появился нож из темного металла.

"Пописать не дадут, — с сожалением поняла девушка и тут же решила. — Ну и я перед ними сиськами трясти не стану. Жирдяй вон тоже только рожу умыл".

Одним плавным, грациозным движением встав на ноги, она шагнула к парившей куче травы. Под пристальными взглядами окружающих опустилась на одно колено и, затаив дыхание, размазала по лицу пригоршни дыма, успев поймать краем глаза ободряющую улыбку Байгара.

Проводив её откровенно разочарованным взглядом, толстяк нацепил большую, ярко размалеванную маску с красными полосами, очевидно, изображавшими языки пламени, с круглыми белыми глазами и торчавшими во все стороны пучками разноцветных перьев.

Повинуясь участившемуся ритму, он дергался, подпрыгивал, кружился на месте, выкрикивал какие-то несуразности. Потом вдруг подхватил двумя палками пучок дымящейся травы и с неожиданной для его возраста прытью бросился к хижине. "Весь дом провоняет", — мысленно фыркнула девушка, глядя, как он швырнул в услужливо распахнутую молодым "индейцем" дверь парящий комок.

Она невольно закашлялась, прикрывая рот ладонью и вытирая выступившие на глазах слезы. Но самое противное то, что усилилась резь внизу живота.

"Не хватало только обмочиться у всех на виду", — с тоской думала девушка, наклоняясь вперед.

Дергаясь и подвывая, толстяк налил в чашу жидкости из знакомого кувшина.

— Фрея! — привлек её внимание Байгар, принимая посудину. — Фрея так Байгар!

— Фрея так Байгар, — послушно повторила она.

Не спуская глаз с маски, старик сделал два маленьких глотка и вернул чашу толстяку. Продолжая кривляться, тот подскочил к ней.

Обжегшее горло питье оказалось до отвращения горьким, да еще отдающим каким-то болотным, гнилостным запахом. Тем не менее, под пристальными взглядами "индейцев", девушка безропотно сделала два крошечных глотка, с трудом удержав жидкость в желудке.

Утробно завыв, толстяк вырвал у неё из рук чашу, и крутанувшись на пятке, выплеснул содержимое в костер, все еще продолжавший исходить белесым дымом. Отшвырнув посуду, он принялся кружиться то вокруг девушки, то вокруг Байгара, словно выписывая восьмерку.

Все учащавшиеся удары бубна, глухое бряканье деревянных подвесок, звон колокольчика под дикие выкрики путали мысли, создавая впечатление кошмарного сна, от которого хотелось как можно скорее проснуться. Казалось, только вцепившаяся в низ живота боль связывает её с реальным миром. Резь становилась невыносимой. Девушка скрючилась, подтянув ноги к подбородку, чувствуя, что еще чуть-чуть, и лопнет мочевой пузырь, а может и она вместе с ним.