888. Практическая нумерология

В эту ночь тан Збузшек лег в постель один. Не было ни желания, ни настроения, да и, честно говоря, нужных для этого дела сил тоже не было. В груди тяжело спирало, пальцы обеих рук леденило, да натянутой струной резало в пояснице, заставляя двигаться с опаской. Даже травяной отвар и втертые в дубленную шкуру тана почти пол-ладони 'свейской' мази не помогали. Не молод уже тан, совсем не молод, как никак давно уже полсотни Больших лун за спиной оставлено. Если бы старший сын не сгинул вместе с кварцяным войском маршалка Тоцека в треклятых лесах русославов, давно бы главой рода был. И лет семь бы уже Робер знак главы рода на своей крепкой шее носил.

Эх, Робер, Робер.... Всё-таки доказал отцу, что по умениям своим славный рыцарь, да только что пользы от этого? Пустой гроб в усыпальнице рода Збузшеков? Младший же сын, Войцек...

Тан Збзушек досадливо покряхтел, долго поворочался с боку на бок, резко откинул одеяло. Поежился, спустив босые ноги на холодный пол, посидел, поджав пальцы, решил выкурить трубку с душистым мерским табаком. Все равно сна нет ни в одном глазу. Разбередил сам себе душу, старый дурак.

Эх, Войцек, Войцек... Вот чего тебе не хватало, сын? Чего?! Род магнатов Збузшевских многочислен, силен и богат. Сама Королева-Мать не раз отмечала своей милостью членов рода. А уж с их редким родовым Даром Войцек давно бы был в дружках у принца. А там — золото, должности, слава и власть!

Нет же! Тан зло скрипнул зубами, с силой прикусил седой ус. Султанат! Проклятый султанат! Поперек там, что ли у этих, что в ихних гаремах? Так здесь бы этот проклятый гарем себе собрал! Хочешь имперки, хочешь транцуженки, хочешь ледышки-русославки в намордниках! И веру предков бы не предал тогда, сучонок! А сейчас то что? Отец он предателя веры отцов да славного рода, вот что!

Тан Збузшек вскочил гневно, раздувая ноздри, быстро прокосолапил по брошенным на пол звериным шкурам к одежным крюкам. Резким движением накинул на себя теплый кафтан поверх нательной рубахи, широко махнул рукой — к бесам тьмы тесный камзол! С натугой втиснул начавшие опухать повечеру ступни в богато расшитые серебряной нитью сапоги, крутанул на пальцах шапку с собольей опушкой, с силой прихлопнул ее другой ладонью, водрузил на голову. Потоптался чуть у крестовины с панцирем, решил — не будет вздевать, крепко взялся за плетенную петлю двери, потянул на се и тут же отпустил, нехорошо щурясь — пояс боевой же забыл, старый пень!

Щелкнула пряжка, впиваясь острыми клыками язычков в толстую воловью кожу, стянула ремень влево, увесисто легшая в петлю булава, подровнял ремень справа тяжелый корд. Хлопнула за спиной дверь, лестница до нижнего этажа донжона закончилась быстро, мелькнули выглянувшие из левого перехода встревоженные бледные пятна лиц стражи, тан успокаивающе махнул им рукой. Громко затрещал смолой факел над выходом от сквозняка, еще по-зимнему кусающий стужей воздух обмел мелкой снежной крупой начавшие обрастать щетиной щеки тана. В темноте шевельнулась темнота, пугающе блеснули зависшие на уровне плеча тана драгоценные самоцветные камни, просыпались нежданные слова неожидаемого вопроса:

-Вам тоже не спится, уважаемый тан Збузшек?

Тан сильно вздрогнул, всем телом повернулся на чуть дребезжащий голос. Родовой Дар колыхнул кровь, заставляя окраситься пугающим багрянцем его лицо.

-Не стоит, тан, не стоит! Вот не предполагал, что меня трудно не узнать, пусть и в такой темноте. Да еще когда я с моими славными малышками.

Тьма выпростала из мешковатого одеяния тонкую бледную ладонь, указала жестом вниз, в ноги, привлекая внимание к стальным телам паучьих големов. Тан Збушек шумно выдохнул, не осознанно пересчитал отблескивающих железом 'малышек' Поводыря, числом ровно пять, весь полный выводок, прочистил горло долгим хмыканьем:

-Вот знаете, тан Смекловский, вот не видел бы вас прошлой ночью, то клянусь Девой Святой, вбил бы я вас булавой, дабы вы своим дьявольским видом не смущали добрых детей Матери Церкви! И малышек ваших тоже бы вбил!

Тан Смелковский дробно рассмеялся, обхватывая себя руками за плечи и свирепо сверкая в свете факелов своими жуткими гранеными линзами на половину лица:

-Простите меня, тан, но в тех дневных игрушках я ничего не вижу ночью! Как же мне тогда гулять перед сном? Хотя, что же это за прогулка, когда так холодно, что оборони меня от стужи Дева Свята, кости промерзают?! Представляете, уважаемый тан, у моих малышек даже перегнанное масло ровно как желе стало! И студит-то, ровно как на русославском погосте! — и без всякого перехода Поводырь големов справился, чуть понизив голос — У вас тоже есть предчувствие чего-то нехорошего, уважаемый тан?

Хоругвный тан Збузшек начал и уже почти произнес слово 'нет', но вдруг замер, глянул в себя, тронул душой пламя родового Дара. А ведь прав, прав тан Смекловский, полностью прав! Есть в душе тревога, гложет его что-то, черным веет. Не просто так его вынесло на ночной холод из уютной тепла его комнаты!

-Да, уважаемый тан. У меня тоже есть такое.... Некое.... Предчувствие.

Таны одновременно огляделись по сторонам. Пусто вокруг, тихо, только факелы на стенах мечутся яркими мотыльками в руках караульных. И гулко выплывают из арок звуки шагов внутренней стражи. Обход. На Черной башне что-то сдвинулось в глубине часового механизма, оба тана как по команде повернулись на щелчок шестерен. Бом-ом!

Громкое эхо метнулось испуганным зайцем по крепости, ударилось с размаха о ворота, о крепостные стены, вернулось обессиленным и раздавленным толщиной камня к ногам внимательно прислушивающихся танов. Тан Смелковский покряхтел, покмыхал, неторопливо пробурчал, не скрывая недовольство в голосе:

-Хорошие часы на башне, точные и громкие. Старался мастер, душу вкладывал. Вот только зачем им отбивать полночь? Шумно как-то.

-Ну, мастер хотел, как лучше. Ведь полночь, уважаемый тан, это время ...

Но закончить тан Збузшек не успел. Сперва еле слышно, затем громче и еще громче закричали, завопили в разных местах крепости. Звонко звякнуло, лязгнуло заточенное железо и вдруг безумной какофонией стремительно покатилось по крепости мутным валом. Грохотом, скрежетом, гулкими ударами булав в щиты, шлемы, кирасы. Вбирая в себя, сплетая в оглушающем реве звуковой волны вопли, хрипы, скрежет стали о сталь и не должный быть услышанным, но почему-то врывающимся в напряженный слух последний вздох умирающих защитников крепости.

-Мать моя, Дева Свята! Но как?!

Тан Збузшек на вопрос тана Смелковского не ответил. Скулы тана окаменели, кожа лица посерела от отхлынувшей крови и тут же взорвалась насыщенной краской лопнувших капилляров. Дар тана разгорался жарким голодным пламенем, поглощая и захватывая его полностью. Багровой мутной пеленой обволакивал разум и заставлял с дикой болью от лопающихся клеток вздуваться мышцы тела тугими корабельными канатами, превращая зажившие своей жизнью становые жилы в жадных и голодных змей, нетерпеливо требующих от хозяина крови. Как можно больше крови. И как можно меньше размышлений.

Огромная тень с алым пламенем зарниц в выкаченных глазах стремительно метнулась в громыхающую темноту, к стенам крепости, к прорвавшимся за них врагам. Туда, где умирали ее защитники и где лилась она, так нужная ему сейчас кровь!

Из плеч тана, рвя в клочья дорогую ткань кафтана, выстрелили тонкие багровые жгуты, впились фантастическими по размеру пиявками в раны сражающихся. Своих и чужих, не суть важно. Вспухли мгновенно и так же мигом отвалились от жертв, свиваясь в змеиный клубок. Тан на это не обращал внимания, гигантским нетопырем врезаясь в отблески стали доспехов, в холодные высверки лезвий мечей. В дымящееся выдыхаемым жарким воздухом и сочащееся разбрызгиваемым пурпуром бесформенную массу сражающихся. А за его спиной вставали огромные неровные фигуры, одна, вторая, третья, медленно и неуклонно перемещающиеся к Хозяину. Хлюп, шаг, хлюю-юп и багряная фигура громадной каплей облипает замешкавшегося невысокого мечника, оставляя после себя лишь высушенное тело. Ровно как скукоженная солнцем плотва на вязке жены рыбака. Хлюю-юп и имперский копейщик с ужасом смотрит как захваченная багровым щупальцем чудовища, его рука истончается до ломкой сухой ветки, теряя сквозь поры жизнетворную руду. Хлююю-юп и неведомо как тут оказавшийся стражник со второй западной галереи осыпается на брусчатку крепостной площади неживой грудой хвороста.

Безумный вопль поедаемого заживо человека, на тонкой грани слышимости, заставил дрогнуть защитников крепости, стремительно отшатнуться назад и порванным полотном ткани раздаться в стороны с риском открыться смертельным жалам копий, уступая дорогу великанам крови и их Хозяину. Так был хотя бы шанс, что кираса, кольчуга, или щит выдержат, отведут смерть от владельца. А если стоять на пути чудовищ, то нет.

Бесконечной вереницей вырывающиеся из огромной дыры в брусчатке площади крепости, нападавшие на миг, застыли, глянули расчетливо и цепко из-под забрал, наносников, стальных личин, оценивая новый уровень угрозы. Затем быстро сбились в острый клин, на острие которого оказалось что-то чудовищно огромное, закованное с головы до ног в металл и вооруженное неимоверно длинной палицей.

Вжжи-бух! Первый из 'кровавых' великанов расплескался неровным пятном по земле. Второй великан попытался уклониться от удара, но не смог и кровавой кляксой расплылся на стене башни. Третий было шагнул вперед, сжавшись в упругий двуногий шар и тут же отступил в сторону, пропуская вперед Хозяина.

Тан Збузшек одним рывком преодолел разделявшее его и гиганта с палицей расстояние. Громко, во все горло захохотал — вот достойный ему противник! Короткий жест рукой, словно тан что-то тянул к себе и грязные красные капли со стены и с земли разом слились в ручейки, обхватили мгновенно твердеющей броней ступни тана и упрямо полезли вверх, облекая Хозяина непробиваемой скорлупой.

Палица взлетела и устремилась звездным метеором вниз, но на полпути замерла, встретившись с выскочившими из тела тана красными жгутами. Гигант в доспехах потянул оружие к себе, тан наоборот дернул на себя, поймал краткий миг неравновесия противника, быстро подшагнул. Ловко отбил предплечьем правой руки, летящий ему в голову закованный в металл кулак гиганта, и одним движением вспорол противника снизу-вверх превратившемся в острое лезвие левой рукой. Скорлупа панциря гиганта раскрылась неровными краями разреза, вонючий пар с нутра гиганта ударил молотом в тана и тут же был смыт потоком крови. Но ни одна капля не долетела до земли, полностью впитавшись в кровавый доспех тана, дарую ему силу и мощь. Шаг влево, хлысты из плеч пробивают лицевые кости мечника, правая рука тана ударом булавы вминает грудь другого, неимоверно удлинившееся лезвие левой одним движением режет, вспарывает торсы врагов. Кровавый великан прикрывают тана слева, принимая удары на себя, вскипает кровавым гейзером, распадаясь на капли от удачного удара мечом. И вновь вспухает мерзкой массой, отращивая гипертрофированно огромные конечности. Под ногами скользко, глаза почти не видят сквозь багровую пелену, но тан чувствует, тан ощущает — еще трое, нет, осталось всего двое, еще один и все, все враги тут повержены!

Тан широко раскинул руки и оглушающе проревел в равнодушное лицо ночи:

-Во имя Матери-Церкви! Смерть еретикам!

Его крик подхватили и жаркой волной, взлетом надежды по Джебзской крепости грозно прогремело:

-Смерть! Смерть! Смерть еретикам!

И даже приземисто-низкие, паукообразные големы тана Смелковского вскинули игольчато-острые лапы вверх, словно вторя своему Поводырю:

-С-с-смерть!

И тем нелепее посреди этого шума, гвалта, хрипов, стонов и переполненных первобытной яростью воплей, сражающихся было услышать негромкие хлопки ладони об ладонь.

-Браво, господа ясновельможные таны, браво! Вы сумели меня развлечь! А думал, что мне скучно будет брать все эти ваши крепости и форты. А тут, раз и сюрприз — Погонщик и Хозяин крови, оба два, в полном комплекте да еще и с питомцами!

Тан Збузшек резко развернулся в сторону наглеца или безумца. Великан крови разлился перед ним в широкую толстую стену на уровне груди, стальные пауки тана Смелковского забежали за спину высокого человека в легком камзоле с непокрытой головой в одиночестве стоявшего посередине площади крепости. Застывшая тишина тяжелым покровом окутала крепость и всех людей в ней.

-Тот самый барон ди Энко, судя по вашей всем известной лысине, я полагаю?

Голос тана Смелковского сочился ядовитой вежливостью. Стальные пауки чуть наклонили гладкие панцири тел к земле. Тан Збузшевский отвел назад руку с зажатой в ней булавой. Человек с непокрытой головой легко рассмеялся и изящно поклонился:

-Совершенно верно! Честь имею представиться — пока еще барон Каш ди Енко, неизвестный мне тан.

-Простите, барон, но я не вижу смысла представляться будущему мертвецу.

-Мертвецу? — так и не обернувшийся в сторону тана Смекловского барон чуть приподнял бровь — Нет, я так не считаю. Скорее, вашему будущему....

Что хотел произнести дальше барон, тан Збузшек не услышал. От выломанных ворот крепости, из темноты, разорванной яркими всполохами факелов и огнем зарождающегося пожара, хотя чему там гореть, донеслась высокая долгая нота. Окровавленные, в запекшейся корке, губы тана задрожали, онемевший язык с трудом успел вытолкнуть сквозь слипшиеся челюсти лишь два коротких слова:

-Господи, зачем?!

А потом Джебзкую крепость затопил бездонный океан ослепительно белого пламени. Но не обжигающего и не плавящего. Просто растворяющего в себе все и всех — камни крепости, людей, металл, воздух, само небо и жалобное ржание лошадей. Лошади, они же как дети — верят и не предают. Но пламя было ко всему равнодушно и беспощадно, потому что прозвучавшая от ворот высокая нота была первой нотой 'Песни слез гнева', заклинания запрещенного более пяти сотен лет назад, потому что оно не оставляло после себя ничего. Даже скальный камень на полметра вглубь после него превращался в невесомую ядовитую пыль. И далее там ничего не росло, не жило и даже своевольный ветер облетал то место стороной, боясь там остаться навсегда.

Кащенко хлопнул ладонь о ладонь, выдохом отогнал от себя взметнувшееся облачко белесой трухи, огляделся. Пустота, пыль, ничто. Километра два или три? Да нет, тут все пять будет. Интересно, как местные умудрились проиграть вторженцам с таким ядрёным батоном в запасниках? Забыли про это заклинание? Или побоялись применить? Но сейчас же не побоялись?

Он повернул голову направо, туда где слабо мерцал прозрачный купол. А вот и ответ на его размышления о применении и неприменении. Меч и щит, нападение и защита. Вот сейчас и узнаем количество мегатонн и поражающие факторы заклинания у граждан под куполом и как от этого уберечься. Ну и заодно, как им там живется-дышится и зачем господа имперские агенты из внешней канцелярии данное заклинание применили. Хотя и так понятно. Безумству храбрых поем мы песни, а уж ведомым чувством долга можно и оперу посвятить. С увертюрой и монодией.