888. Практическая нумерология

888.

Практическая нумерология.

Будущее создается в прошлом.

*Не смог выяснить кто истинный автор данного высказывания*

Пролог.

Осень, та самая, поздняя и холодная, с первым снегом и бледными узорами инея на листьях, очень нравилась Кащенко. Уже нет в лесу жадных до грибов и ягод любителей тихой охоты, и других, бесцельно бродящих по лесу непонятно зачем, разных странных граждан. Не ломятся мимо тебя лосями спортсмены и стремящиеся в спорт. Не пробегают мимо с выпученными глазами отдышливые и полноватые, изнеженные офисной работой любители поисковых квестов и мутных посылок с Даркнета. Дома все, в тепле и неге. Или не дома. Главное, здесь их нет и пусто сейчас в лесу. Тихо, спокойно, хорошо. Так, ветер иногда ветвями шумнет, да сорока протрещит, подозрительно скосив на одинокого человека налитый чернилами глаз.

А если пройти намного дальше от края леса, и найти какую-никакую уютную поляну, да разжечь там маленький костерок и скрутив крышку-чашку с термоса, запить терпким настоявшимся чаем первую затяжку, а потом лениво проводить взглядом дымную струю, то прям полная лепота и благоволение ко всему и ко всем в душе появляется.

Но так бывает не всегда. Пригородный тут лес, скорее даже подросшая лесопосадка. Бродит по лесу народ, гуляет тут и там. Молодежь так плевать хотела — холодно в лесу или не холодно, главное взять с собой побольше. Так что, редкий случай, когда рядом никого не бывает. Тогда ему приходится уходить в глубь леса, подальше от шумных компаний. Зато потом он сидит в одного часами, и никто не просит закурить или ножика на 'колбасу порезать'. Сидит на пне, на стволе упавшего дерева или на том, что сойдет за ровную поверхность. Сидит, пьет чай, курит. Наслаждается тишиной, не забывая подстелив под костистый пенсионный зад туристическую пенку. Отдыхает, с природой сливается. Пытается, то есть, слиться. А то последнее время накатывает на него как густой туман, нечто мутно-слепое, такое-этакое, что и видеть никого не хочется, а увидев, хочется прибить. Глубочайший кризис самого последнего возраста? Или так неудовлетворённость собой и средой обитания проявляется? Бог весть, не силен он в самоанализе. Хотя, вот тут — стоп! Вот только здесь не надо кривить душой. Давай, признавайся сам себе — тебе ну совершенно не хочется копаться в истоках возникающего раздражения, искать причину, работать над ее вытаскиванием на белый свет и заморачиваться с последующей ее ликвидацией. Просто лень.

Вот и сейчас он вновь в лесу, сидит, курит, своеобразно релаксируя на холодке. Сидит не думая, не вспоминая, не размышляя ни о чем. Просто сидит. А о чем думать и размышлять? Нет никаких забот и вроде как, не предвидится в будущем. Средства на жизнь есть, хватает и на прожиточный совсем не минимум и на приобретение дорогих 'взрослых' игрушек. Где жить тоже, семьдесят два квадрата с девятиметровой лоджией одному даже как-то излишни и квартплата кусается, но вид из окон квартиры больно уж красивый и перевешивает размер убытков. Дети от первого брака выросли, с женой развелся давно, далее со вторым заходом во Дворец Бракосочетания как-то не сложилось. На службе...

Смешно у него на новой службе. Вроде бы он и в штате департамента, даже должностную инструкцию подписал и весь комплект 'секреток' — не расскажу, не покажу, а если что, то сразу доложу, но числится он как привлекаемый в особо сложных случаях специалист-консультант. Не более. А с таким уровнем допуска, что он может наконсультировать? Как тупейшее дело с тремя не очень умными фигурантами превратить в расследование века? Сами справляются. Так чтоа, зовут его раз или два в месяц на помощь, все в основном по 'исламистам' и их более радикальным собратьям вахам. А он ни разу не восточник, а узко заточенный 'скандинав'. Северная Европа его регион. В итоге получается, синекура, а не служба, реально фиктивная промагистратура. Даже дополнением к приказу по региональному управлению ему разрешается не появляться на службе, лишь утром звони дежурному и докладывай, что жив и полностью здоров. Ну и необходимо постоянно находиться на связи. Что он и хотел.

Так что думать тут не о чем, спокойно живи, верно служи, тыкай носом.... То есть изредка помогай молодым специалистам находить верное решение и выдавать необходимый результат. Даже табельный ствол вдруг оставили, только выдали новое удостоверение на разрешение хранения, ношения огнестрельного оружия и других спецредств. Ну, это правильно, тут регион другой. Да и по всем думкам в свое время отдумался уже, наразмышлялся до и больше. Да и зачем? Что задумал, то вышло, что запускал в 'работу', то и сработало.

Теперь он откровенно бездельничающий специалист отдела аналитики. И честно говоря, вновь суетиться и лезть в тайные тенета и разные хитросплетения, ему откровенно не хочется. Перегорел, разочаровался, даже немного обиделся. Было на что. Тогда ведь 'ушли' его, откровенно 'ушли'. Как там шептались в кабинетной тиши и в курилках — 'Кощея 'ушли'? Ушли. Самого Кощея?! Да, ушли. Самого ушли.... Ушли.... Ушли....'.

И испуганное эхо затихает по туго затянутым в бежевые настенные панели длинным коридорам. Самого Кощея ушли...

Кошей не то сказал, не те указания дал, не так акцентировал в докладных и аналитических записках, перешел дорогу, ведомый каким-то неведомым долгом, присягой, и замшелыми принципами. Всем тем, что делает человека человеком, но не делает удобным подчиненным, понимающим момент и невысказанные пожелания.

Угу, на энном десятке лет он вдруг стал понимать пожелания и моменты пухлощеких тридцатилетних мальчиков, парниковых 'эффективных менеджеров'. Какие пожелания? Не обращать внимания на увеличение расходов на спутниковую разведку и излишнее количество специалистов по континентальному шельфу в Финляндии? И не докладывать о том, что кое-кто пытается изменить систему допуска к разработке шельфовых месторождений, а румяные норвежцы усиленно трутся возле этого гражданина? Ну, это просто винегрет из сюра, абсурда и откровенного бреда. Понимание пожеланий в 'Конторе'! Они бы еще об открытости и всеобщей дружбе-жвачке заговорили, как в недобрые времена Мишки Меченного.

Придешь утром, поздним вечером потрешь воспаленные глаза, глянешь с отвращением на полную пепельницу и чашки с засохшими пятнами кофе и вроде бы чувствовать себя надо победителем — сломал гадам схему, все нити вытянул, всех основных фигурантов раскрыл! Давай, стучи себя в грудь и радостно приговаривай: 'А да Кошей, ай да сукин сын!'. А не хочется. Не нужно это ни кому. Не нужна такая, не прилизанная в нужном направлении, правда. Очень уж она мешает, баланс сил режет, препятствует 'отжиму' чего-либо, 'переливу' бабла за кордон и получению разного, приятно ощущаемого. А еще невероятно возбуждает руководство в высях горних. До бурного вспенивания и последующей эякуляции со второй космической скоростью.

Так что свой 'уход' из столичной 'конторы' он подготовил сам. Даже мог оценку сейчас своей работе поставить — твердая пятерка с парой плюсов. Тут и 'преступная халатность' и 'долгое сокрытие и искажение данных' и разное, очень зловеще звучащее. И еще бурная, но почему-то абсолютно безрезультативная деятельность службы внутреннего расследования в отношении других сотрудников, кому злой Кощей предоставлял 'неверные' аналитические выкладки, а они — вот ведь недотепы с парой академий за спиной! — это прохлопали, недоглядели. Но нервов на кулак им служба намотала до пары инфарктов и эпидемии госпитализаций. И все удивлялись, как все происходит-то все это неотвратимо и масштабно, словно с горы сошедшая лавина, подорванная снарядом гаубицы Д-30! Даже в чем-то красиво это было. То ли в зашкаливающей до пиков Эвереста нелепости и циничности обвинений, то ли в расчетливости его действий и предсказуемости ходов его недоброжелателей.

В общем, кончилось все заведомо ожидаемым ничем, разваленным карточным домиком. Порешали меж собой, получили 'одобрямс' сверху, пришли к консенсусу с теми, кто за него слово молвил. Не один же он на льдине, были рядом и те, с кем он служить начинал, да выше поднялись, и те, кто ему многим обязан был. В итоге торжественно вручили ему в уютной тесной обстановке один на один новые погоны за выслугу и озвучили ненастойчиво предложение о переводе. В Энскую область, в тамошний филиал 'Конторы' в качестве места последнего пристанища, умотанного долгой дорогой путника. Правда, с понижением в должности.

А он взял и согласился на это предложение. Квартиру в столице продал и переехал Ульяновск. В большой город на реке, в среднею полосу России.

Ибо есть время разбрасывать камни, а есть время быстро от этих камней свалить. И не стоит долго дергать тигра за усы тигра, пусть ожиревшего и поглупевшего и назойливо мозолить ему глаза. Остались еще у тигра клыки и когти остались.... Так что радуемся, что соскочили с этого поезда, улыбаемся и машем.

Да, красиво получилось, но удовлетворения от хорошо сделанной работы нет. Противно как-то. Да и не самому же прям так без удержу захотелось это закрутить, был вынужден. Другие варианты были совсем не вариантами.

Вот когда это все прогнило? Да, так прогнило, что превратилось в мерзкую, покрытую плесенью труху. Все, что было свято, все, что было... Прахом, в труху...

А, да пошло оно!

Кащенко резко шевельнул веткой почти погасшие угли костра, задумчиво глянул на лежащую рядом пачку сигарет. Нет, не сейчас, а на остановке. Хоть и бегаем по-прежнему по утрам и опилки с 'мешка' все также вылетают легким облачком, когда особенно удачно заходит боковой свинг, но все же ему уже не сорок, да и давно не пятьдесят уже. А скоро и вовсе все....

Ладно, пора собираться. Ходу два часа да остановки пригородной маршрутки, еще минут двадцать-тридцать езды до Соснового переулка и десять минут ходьбы пешком до автосервиса. Лучше прийти чуть пораньше, спокойно покурить у входа, пройти в ремзону, глянуть издалека на побитую справа слепым таксистом машину и спросить парней в серых комбинезонах 'Как оно? Ребят, в четверг, к вечеру закончите? Или как?'. Выслушать ответ, насыщенный специфическими терминами, кивнуть понимающе — да, да, спешить не нужно, качественная работа — это точно, очень много времени берет. Затем выпить чашку зернового без сахара из автомата в зоне ожидания, минут пять болтая ни о чем с Семеном-приемщиком. И не торопясь пошагать домой, через 'Магнит'. Или через 'Лион'? На месте разберется, по настроению.

А дома, вечером, 'купеческая' кружка с душистым китайским 'Пуэром', пара 'богатых' бутербродов на тарелке, и светящаяся в темноте дорогущая игровая 'клава'.

Загрузка, вход, дискорд, 'Ку' или стандартный 'Хай всем!'. Недолгий сбор патти, высокоуровневый данж, и ну очень страшные и неимоверно ужасные боссы уровней. А рядом с его палотанком суетится и 'падает' смешная молодежь из гильдии с очень пафосным названием. Молодёжь, что принимает его за такого же малолетнего бездельника и развиздяя, разбирающегося в механике игры, в статах, билдах, затратах ресов на 'постройки' и прочей игровой ахинее на уровне 'Бог'. Изменитель голоса хоть и китайский, как и чай, но работает на отлично.

Угу, два высших за спиной, неимоверное количество курсов повышения, почти двадцать лет суровой аналитики и мозголомных расчетов невероятно закрученных многоходовок оказались востребованными там, где и он предположить не мог. Здорово так, нормально. Зам главы и верховный генерал в игрушечном мире. Иногда появлялось неудобное чувство, что не пристало бы взрослому состоявшемуся мужики в 'игрушку' играть, а с другой стороны? В телек пялиться или глушить водку с соседом? Второй раз за день 'железо' тягать? Нет, не мальчик уже, организм не вытянет. И что еще ему делать вечерами? Собаку завести и бродить во дворе, под дождем или в снегопад, терпеливо ожидая пока барбос до высунутого языка набегается по кустам? Нет, такое добровольное садомазо как-то совсем не вдохновляло. Да и не собачник он.

Кстати, может 'раздеть' кого из персов и 'вынутые' камни продать? Деньги то сейчас нужны, одна фара в четырнадцать с половиной вышла и это еще без установки! А крыло за сорок тысяч, а его покраска?! Вот как может литр краски для авто стоить почти шесть тысяч?! Зря он этого подержанного 'немца' взял, у япов, даже у двухсотого крузака железо в два раза дешевле!

И еще дочь, взрослая баба с двумя детьми, в очередной раз была поимета очередным сожителем. Во многих случаях верно утверждение, что природа отдыхает на детях, во многих. Но вот в случае с его дочерью получалось так, что природа не просто отдыхала, а откровенно дрыхла после обильного возлияния. А снимать деньги со счета сильно не хотелось. Процент уж больно хороший капал.

Кащенко сердито сплюнул и резко свернул в сторону лога. Не любил он там ходить, там коряги, вязкая глина, тяжелый и крутой подъем. Но сейчас он пойдет там, надо раздражение и злость вытоптать, выгнать с потом, позлится лучше на безответные корни, а не на людей раздраженно вскидываться. Значит, сейчас налево и за раздвоенной березой долгий спуск вниз. Рюкзак надо только на обе лямки вздеть, а то с плеча постоянно сползает.

То, что 'что-то пошло не так', как пишет в поисковой строке 'лучший' в мире браузер Яндекс, он понял сразу. Слегка, но ощутимо, потеплело, перестали хрустеть стеклом под ногами помороженная трава и листья. И не было той ели раньше здесь, и вон той тоже не было. Солнце не сзади слева, а почти за спиной, нет вечерней хмари, но разворачиваться не стал. Постоял немного, решил метров полста-сотню пройтись, благо видимость прекрасная, перелеска с густым кустарником впереди нет, видно все хорошо. Ну и любопытно же! Да и холм вон там, которого тут ранее не было, с покатой лысой макушкой, прям голова сказочного воина, по шею ушедшего в землю. Как не посмотреть? А назад можно вернуться и бегом, если что не так, тут всего минуты три ходу.

Шагнул вперед строжко, отстегнул на всякий случай страховочный клапан мачете. Второй, или уже с добавочными фишками, третьей, облагороженной 'Тайги', не того страшного УВСР, что родом из СССР. Быстро передумал, клапан застегнул обратно. Торопливо вытер вспотевшую ладонь о штанину, сунул руку под левую полу куртки, обхватил рифлёную рукоять СПС. Сделал еще пару мелких шагов, замер, огляделся неторопливо и внимательно, сея через фильтр внимания все несуразности и необычности. Нет, вроде бы ничего необычного. Лес как лес. Ну, ели не там, спали не здесь, ну холм, которого раньше не было. И все-таки что-то резало глаз, мешало, как мелкая пакостная соринка. Беспокоило и раздражало. Ну да, конечно.... Так сразу-то и внимания не обратишь. Но не следопыт он, не матерый лесник Кузьмич.

Слишком, слишком чистый лес. Какой-то весь буквально вылизанный, причёсанный, приглаженный. Нет поваленных деревьев, трухлявых пней, поломанных ветром веток, безобразных проплешин и топорщихся узловатыми корнями выворотней. Впечатление создается такое, будто тут огромная толпа теток из клининговых компаний прошлась частым гребнем и, нагрузив похмельных мужичков в оранжевых жилетах мешками со сломанными ветками и опавшими листьями, уперла все на полигон отходов.

Угу, и никаких следов после себя тетки не оставили. Ни фантиков-упаковок, ни окурков, ни транспаранта-визитки на сучке вон той ивы. Или это не ива? И тут так же тихо, как в его.... Или сейчас уже в их? В другом, земном, лесу? Ну, в том, где он был. И еще ветра нет. А там был. А, нет! И тут появился, но теплый, мягкий.

Левая рука сама вытянула пачку из нагрудного кармана, бзжикнуло колесико зажигалки. Кстати, 'облегчить душу' тоже не помешает, захотелось вдруг неимоверно. Но это нормально, хорошо хоть 'медвежья болезнь' не случилась. Нехотя отпустил рукоять пистолета, ухватился за язычок молнии брюк. Помедитировал. Дотянул сигарету до фильтра, бросил окурок в мокрое пятно, вдавил носком, тщательно пригреб сверху листья — вдруг тут скрытая видеокамера? Ага, камера, ну да, штук двести, как шишки на деревьях, а он тут длиной 'хобота' хвастается....

Хохотнул про себя, продолжая крутить головой по сторонам. Да, и затяжки ворота худи не мешало бы ослабить, а то он так скоро себе шею до красноты натрет. Но это чуть позже, продуть может, взопрел, пока наверх из лога поднимался. Да и сейчас на пот пробивает, только на холодный, леденящий. И будет у него 'святая' троица, только не на иконе, а в медкарте — шейный, грудной и поясничный остеохондроз. А медкарта сейчас очень далеко, как и аптеки с обезболивающими и добрые доктора с ласковыми взглядами. Почему далеко? Да потому, что понял он уже все, только догадку даже сам себе мысленно не озвучивал, слово то произнесенное, есть слово овеществленное.

Для верности глянул на черно-белый экран спутникового, служебного. Ткнул ради проформы кнопку SOS, запустил диагностику. Включил навигатор на поиск, затем передумал и перезагрузил вместе с мобильником.

Нет, конечно, бывает, что навигатор отказывается искать спутники, но он его вечером заряжал, в воду не ронял, об пни с размаху не бил. Должен работать. Выдал короткую трель гаджет вероятного противника, сообщая что у него все ОК, а то что на орбитах пустота, он невиноват. Ничего не брал и в океаны не ронял. Более долго мурлыкал мелодию запускающийся сотовый, светя на всю округу логотипом производителя. Навигатор перезагрузился беззвучно. Результат — спутников нет, сети нет. В принципе, результат предполагаемый им заранее, но проверить то кто ему мешает? Чуть нервно обернулся назад. Пробовать вернуться? А смысл? Видно же по кронам деревьев, что рельеф за спиной резко повышается и никакими глинистыми логами в ближайшей округе и не пахнет. Тем боле холм впереди вроде как самая высокая точка и осмотреться с него будет более продуктивно, чем лезть на елку изображая неугомонного Тарзана на пенсии. Не стриптизера, разумеется. Того, из сказки Берроуза, отличного писателя, но алкоголика, наркомана и убийцы собственной жены. Ну и, разумеется, был гражданин Берроуз одержим разными бредовыми идеями о злых духах. Или это разные Берроузы? Впрочем, лично для него нет разницы. Просто интересно, почему все гении, все, как один, опасные неадекваты? То уши себе бритвой режут, то атомную бомбу создают, а потом стучат на коллег и подыхают в коме от рака.

Ладно, звезда с ними. А вот насчет стриптизера шутка удалась. Кащенко широко ухмыльнулся. Худой, длиннорукий, лысый, с костистым лицом и сутулый, он в роли стриптизера смотрелся бы только в пиндовский Хэллоуин и то до момента снимания штанов. Потом продюсер его бы быстро в шоу ужасов определил, ибо стриптизер это.... Это болезнь, да? А вот у него дар от природы ужас на людей своей внешностью наводить.

Еще раз улыбнулся, вспомнив, как его реальную фотографию за аватарку принимали и настойчиво интересовались, на каком сайте он такую прикольную взял? А он там еще и в черной футболке из какого-то обтягивающего материала и с сейчас сбритой козлиной бородкой, удлиняющей морду лица. А в Анапе, поздним вечером? Ну, сперли у него расслабившегося вдруг и чуть перебравшего и уснувшего, шорты с рубашкой на пляже. Пока туда-сюда бегал, искал правду и вещи, уже стемнело. А ветер холодный, вот в полотенце и завернулся. Так что, поэтому сразу как сумасшедшие 'Зомби! Зомби!' кричать и в закрытые двери ломиться?? Свет фонарика, что парень, который за шезлонгами смотрит дал, наверное, их так напугал. Он тогда на автомате его диодами вверх поднял, чтобы в лица не светить, стрелковые курсы переподготовки, будь они неладны. А молодняк тот явно под чем-то был, очень странные они были в своем поведении. Эх, не видели они тех, настоящих, африканских 'зомби'!

А подъем на холм крутой. Вроде издалека холм как холм, а взбираться наверх начал — целая скала! Или маленькая гора. Без снеговой шапки, но с удобной овальной площадкой наверху. Колупнул с усилием носком ботинка дерн — точно, камень внизу. Пара шагов влево, еще чуть вправо. Камень и камень. Пока поднимался, все сомневался, теперь убедился — каменный холм. Полностью каменный. И поэтому название ему будет Ахвтас-сяхль — Каменная вершина или как его там? А! Иегар-Сагадуфа, что родом из Библии. Первооткрыватель он данного мира или так, погулять сюда на полчаса сюда зашел? Не нравилось Кащенко слово попаданец, мерзкое словечко, жаргонно-лексиконное. Чем-то созвучное с потерпевшим, терпилой, с тем, кто попал.

Вернулся на место, потоптался немного, тяжело дыша, неловко кинул пенку под колени, посидел на пятках, отдыхая и успокаивая вдруг зашедшееся в дикой тахикардии сердце. Торопливо кинул в рот таблетку, глотнул минералки, прижал ладонь к сердцу. Вроде бы успокоился мотор, не рвет клапана? Выкурил не торопясь, смакуя, сразу пару сигарет. Смысл экономить? Три пачки еще в боковом кармане рюкзака, но на годы их не растянешь. Отдышавшись, порылся в недрах рюкзака, нащупал вслепую бинокль, по дурному капризу приобретенный, неимоверно дорогостоящий CONQUEST от Карл Цейсса в алюминиевом корпусе. Скинул крышки окуляров, встал, вытянувшись во весь свой почти двухметровый рост. С небольшой заминкой поднес бинокль к глазам, словно боясь чего-то.

Ох... Охренеть! Лес, лес, лес. Лес! Что-там у нас с ТТХ бинокля, смотрим на корпус, хотя и так помнится.... 8 на 32? То есть, имеем восьмикратное увеличение. Множим на.... Ну, пусть будет на три, пусть и нечетко видно, но понятно, что и дальше все так же лес и лес, и в итоге имеем.... Точнее это его имеет, гигантская заросль многометровых еловых радиусом не менее тридцати.... Нет, более пятидесяти километров. Кривизна линии горизонта и прочее, из-за чего он не видит, насколько именно тянется лес. И ни речек и не дымков и не пролетающих мимо дирижаблей с реактивными драконами. Что уже не полная жопа, а нечто большее.

Итак, вот именно теперь можно начинать хвататься за голову и бегать кругами вокруг холма с громкими жалостливыми воплями: 'За что?! Люди! Спасите!! Помогите!!!'. А еще можно развести костер с помощью единственной одноразовой зажигалки и пострелять в воздух из пистолета Все тридцать пять патронов из обоих магазинов в небо, в пустоту, а тридцать шестой пустить себе точно в лоб. Все легче, чем от голода сдохнуть, сломав ногу или тупо пойти на корм, нарвавшись на еще не впавшего в спячку медведя. Еще в лесу волки есть, а это тоже ни разу не подарок. Или кто тут самый хищный и зубастый живет? Полосатый саблезуб? Эх, финиш, в общем.... Погулял по новому миру, Лейф Эрикссон, недоделанный.

Что, не очень сочетается с верхне приведенным описанием крутого мачо? Настоящий полковник же, мля! Офицер серьезной и стрррашной Конторы! Супермен с пистолетиком, с брутальным мачете на поясе. Весь в камуфле, в ботинках от La Sportiva и с рюкзачком, набитым разными мультититулами, фляжкой с коньяком и приобретенным на распродаже универсальным набором всевыживанца?

Но не будем спешить с выводами! Все тут ровно сочетается! И артрит коленей, и предрасположенность к простудным заболеваниям и даже искривленная в юности и до сих не поправленная носовая перегородка, из-за чего он дышит лишь одной ноздрей, все в кассу. Про сердце молчим, а то вдруг услышит. Ну и два половинчатых блистера таблеток это совсем не волшебная панацея на долгий переход до ближайшего населенного пункта. На переход без палатки, без куска пленки на случай дождя, с тонкой 'пенкой' 70 на 70 сраных сантиметров, из-за чего маячит на горизонте сложнейший выбор — оберегать будем больную поясницу или убитые напрочь табаком легкие?

Кащенко покатал на языке ядовитый комок горечи, резко сплюнул. Ладно, пошаблоним, никого же рядом нет? Вот и хорошо. Итак...

Давай, соберись, тряпка! Все ему по плечу, все им преодолимо! Он справится! Со всем! С холодом, голодом, дикими зверями. Даже с ежами! Он должен справиться! Он обязан справиться! Ведь он офицер! Ведь он россиянин, что все равно, что сверхчеловек!

Кащенко широко раскинул руки в стороны и громко прокричал:

-Я супермен! Я бетменен! Да я вас всех, да с вашим лесом на

* * *

вертел! И вашего медведя тоже! Всем все понятно?! А?!

Закончил орать, глубоко вдохнул-выдохнул. Неловко, украдкой, огляделся — не видел ли кто, не слышал ли? Нет, все же иногда, когда самоконтроль отпустишь, таким дураком со стороны смотришься.... Еще пугливая мыслишка где-то в районе затылка мелькнула: 'Хорошо, что местные медведи русского не знают....'. Стыдобище....

Ну что, все? Все. Хорошо, будем считать, по гамбургскому счету, что истерика закончилось без критичных последствий и никто ничего не увидел и не услышал. Стыдиться некого. Теперь пора думать и прикидывать. Не то самое к носу, а насколько и чего хватит. Еды, воды, сил, дряни этой химической...

Таблетки четвертим ножом сразу, тут без размышлений. Организм в стрессе, малой дозы хватит, надпочечники недостающее скомпенсируют. Сигареты в минус, если только одну-две в сутки, будем беречь здоровье на старости лет. Да и на другое, более важное, чем его в небо дымом пускать, табак пригодится. И это, кстати, надо делать сейчас. Так, таблетку сухого спирта под импровизированную подставку из двух обломков ветки. Сверху кресало из ножовочного полотна и параллельно ему..... Толстая игла сойдет? Да. Так, что ему не жалко? Что, возможно, на пойдет на выкид? Да вот эта медная фигня с внутренней резьбой от.... Да фиг знает от чего! Ну не помнит он откуда у него этот цилиндрик с глубокими царапинами на боках! Эх, если бы в рюкзаке вместо этой ерунды вдруг котелок нашелся! Не нашелся.... И аптечку с фонариком какой-то идиот выложил! Зачем он? Ведь целых два телефона с собой! А срок годности антибиотиков давно вышел! Угу, и спички тоже вдруг просрочились. Волшебный 'Крикет' в кармане лежит, а он работает ровно сто лет и газа не просит. Эх, не сроки, а мозги у тебя погулять вышли, товарищ Кащенко!

Ладно, хватит пеплом лысую голову посыпать, табак из сигарет потрошим в цилиндрик и чуть-чуть заливаем водой. И на огонь, греть. Если получится, то и немного покипятить. Потом, в остывшую смесь, капнем каплю оружейного масла и смажем малой толикой полученной гадости подошвы ботинок. М-да, масленку он с собой таскает, а сто грамм таблеток тяжестью ему показались.

Теперь о вареве. Давайте, покажите мне лесного зверя, что пойдет по этим вонючим следам! Нет столь любопытного? Ну и правы тогда колумбийские парамилитариос. А следы ему путать и петли заячьи мотать совершенно не зачем. Тут дай бог по прямой медленно шкандыбать с инвалидной скоростью.

Одна беда — с едой хуже, чем никак. Ну, есть в рюкзаке пара бутербродов и семь усохших батончиков гематогена и что? Трое суток, не более. А идти ему.... Да полмесяца сроку смело кладем!

Охотник из него никакой. Валить кабана из девятимиллиметрового 'Вектора' конечно можно, но не стоит — останавливает то хорошо, но вот в сердце попасть с первого выстрела для него проблема. Очки он хоть и не носит, но и отнюдь не Меткий Глаз. А кабан животное стойкое на удар и рану. Пока от кровопотери свалится, три раза на бивни примет. Или у кабанов клыки? В общем, размен пяти-семи патронов на, от силы десяток килограммов мяса, не рационален. Соли лишь мелкий таблеточный боксик, ложки на две столовых. Не хватит ему засолить парную вырезку. Блин! Ну, какой, мать его, засол? У него просто не чем мясо солить! Не в термосе же!

Кащенко пристально уставился на медный цилиндрик, словно подозревал его в чем-то нехорошем. Например, в преступном сокрытии собственных объемов. Резко тряхнул головой из сторону в сторону. М-да.... И какая же ерунда иногда в голову лезет! Ах, да! Совсем забыл!

А еще на запах крови могут прийти нежеланные зубастые гости. Говорят, росомаха вообще страха не знает. Так что стреляем только птичек и зайчиков из засады. Или бобра, если найдем. А папа-лось вместе с мамой-лосихой тоже пусть мимо идут, живые и здоровые. Ну его нафиг такой рогатый трофей. Вместе с вкусной и сочной кабанятиной. Тьфу, вот навязалась!

Птички, зайчики, ежики... Змеи? А зачем ему змеи? Змеи, они только в комплекте с болотами в средней полосе России идут. Тут, похоже, такой же ареал, так что.... Нет, что-то не то с ним — осень же, какие змеи к лешему? Так что бьем только дичь. Влет. Правда, еще тут могут водиться енотовидные собаки или они же, уссурийские лисицы. Но у хищных псовых мясо на вкус не очень, да и переносчики они разной заразы. Так что, тоже мимо.

Ловчие петли, ловушки и ямы он делать не умеет, только голая теория и не очень информативные картинки в памяти. Это только в книжках, ну тех самых, в мягких переплетах из переходов, главный герой или ГГ, сокращённо, мастер на все руки от непонятной скуки. И рыбу самодельной острогой из вилки бьет и медведя на кол сажает. А уж из сделанной из трусов пращи, камни мечет как этот, как его там? Давид? Нет, этот еврейчик родом из божественной сказки... А, вспомнил! Некий Миллистан Спандис, грек по имени, но албанец по национальности. Непримиримый 'цамид' и быстроногий беженец в страну невъбе.... Хм, невероятных возможностей.

Долбоё... Ладно, дебил сказочный. Приводили его личность как-то на давних курсах по 'повышению' в пример, как можно свой талант и щедрые данные от природы при отсутствии мозгов в хлам изгадить. Снаркоманился данный тип, если коротко, и помер позорно, от СПИДа.

Так, мутная жижа недавно вскипела и сейчас уже остыла, пора туда и масло капать. И хватит думать и тянуть резину, прыгать надо. Не в прямом смысле, а так, в конструктивном смысле.

'При этом, мы подчеркнем, что наше понимание конструктивного отличается, как это видно из текста, от логико-математического, наиболее отвлеченного по самой своей естественной сути от самой идеи взаимодействия с окружающей средой или с социально-аполитичной выборкой оппозиционирующих представителей гласного сообщества'.

Ну и дикая же хрень из подвалов памяти лезет...

Кащенко аккуратно намазал носки и пятки ботинок, прибрал замотанный в полиэтиленовый пакет, свернул пенку, втиснул ее в рюкзак. Одним глотком влил в себя остатки остывшего чая. Сам термос пристроил в боковой карман. Вот, кстати, и тара для ягодного настоя. Немного попрыгал на самом деле. Не бренчим, не звеним. Ну и с богом тогда! Да и скоро стемнеет уже, пара и место для ночлега искать, не на холме же ночевать. Решительно шагнул вперед.... И мгновенно потерял опору под ногами. В пустоту шагнул, в немую темноту.

Очнулся он от холода и от того, что что-то маслянистое настойчиво лезло в ноздри, вливалось неумолимо в распахнутый в испуганном крике рот. Дернулся заполошно, судорожно нащупал под собой опору, вытолкнул всего себя наверх, к воздуху. И ничего в пояснице не хрустнуло, а ведь только одними руками, неимоверно мощным толчком, воздел себя в вертикальное положение!

Вот что инстинкт самосохранения с пенсионными развалинами делает!

Испуганно огляделся. Еще раз огляделся. И ничего не увидел. Тьма, темнота, полный мрак. Зажигалка, фонарик? Зажигалку в топку, после купания в не понято в чем, ее сушить надо. Фонарика нет и не было, а вот телефон....

Лишь бы не промок! Нет, не должен. Корпус герметичный, производитель в мануале чуть ли не здоровьем мамы клялся, что все данный девайс переживет. Даже присутствие в эпицентре ядерного взрыва и купание в кислотных ваннах. Врал, как все они обычно врут, но левая рука уже расстегнула промокший нагрудный клапан, вытягивая обрезиненный прямоугольник и нащупывая указательным пальцем рельефную полоску клавиши включения. Правая, умница, уже там, где надо — на рукояти пистолета.

И был Свет!

Дома, под люстрой, гогочите над неуместным пафосом, а в данный момент.... Да Кащенко в данный момент был готов скупить всю серию данной модели, в самый высокопроцентный кредит Сбербанку отдаться, потому что телефон включился и все осветил....

Всю маслено-текучую лужу. Метров на пять впереди это липкое порождение Нефтепрома, пять справа и слева, ну и соответственно, столько же сзади. Хорошо, хоть глубина не более сантиметров десяти-пятнадцати. Как он в этой 'песочнице' едва не захлебнулся? Страх и ужас, вот и вся причина. В таком состоянии и домашний хомяк за медведя с перепуга покажется.

Он наклонился вперед, стараясь держать телефон как можно выше, осторожно потыкал, насколько хватало вытянутой руки, кончиком мачете перед собой. Твердое, как камень. Славный, надежный камень. Шаг, тычок. Камень. Еще шаг, еще тычок. А это что высветилось впереди? Невысокий бортик с узорами? Бортик. Но не с узорами, а с глубоко выбитыми в камне рунами. Выбитыми или вырезанными и потом залитыми светлым металлом. Затем все это тщательно отшлифовали заподлицо.

Рисунок рун чуждый, неприятно взгляду изломанный. Такое впечатление, что кто-то решил из врождённой ненависти к правописанию немного изменить наклон, вытянуть 'хвостики', сломать каждую четкую, прямую линию. Но руны все равно понятны и узнаваемы. Вон там точно Algiz, что означает 'защита'. Сбоку приткнулась Наутиз — это.... Это 'нужда'. Справа от нее Sigel — солнце. А зачем тут руна Is? Или это Iss, то есть лед, холод? Защита охладеет.... Нет, не звучит. Защита ослабеет при солнце? Нет, чушь! Руна Iss у немцев еще и звук означает. Промороженные скандинавы со своим пантеоном вечно бухающих, дерущихся и трахующихся с кем попало богов, серьезного отношения к себе точно не заслуживают! Значит, про или просто германцы тут отметились? Тогда, если читать не справа налево, а слева направо, то получается, что защита чего-то нуждается в звучании света? А разве свет может звучать? Или должен звучать?

Чрезвычайно интересно, конечно, но пора выбираться из этой лужи. И осмотреться.

Кащенко медленно приблизился к бортику, не удержался, наклонился и легко прикоснулся к нему. Током не ударило, просветление не наступило, знатные тайны не открылись. То есть тайные знания. Что там впереди? Впереди стена. Молочно-белая, тускло отблескивающая в свете фонарика. Очень странная стена. Не кладка, не блоки, не плиты. Создается впечатление, что материал стены расплавили и просто лили сверху вниз, пока не достигли нужного результата. Из-за этого тут наплывы и хаотично разбросанные выпуклости. Но следов опалубки нет. Все зализанно, словно после отвердения стену тщательно отшлифовали. А вот пол непонятного помещения такой же зеркально-гладкий, как и бортики бассейна. Кащенко поднял фонарик над головой, посветил вверх. Высоковато, метров двадцать не меньше. И что-то непонятное, перекрещивающееся над головой. Балки или фермы, отсюда не разглядеть. Гм, до стены от бортика метров двенадцать-пятнадцать, радиус бассейна метров пять. Значит, плюс-минус пара метров, диаметр этого помещения примерно сорок метров. А холм покатый и довольно высокий. Выходит что, если там, за стеной, нет еще комнат, коридоров и прочего, толщина стен тут не менее полукилометра. Впечатляет и сильно озадачивает. А если из этой норы нет другого выхода, кроме как там, вверху, то...

Черт его знает что. Недостаточно данных для корректных выводов. А эту стену он будет прогрызать до конца своих времен. Если вообще сумеет ее поцарапать.

Кащенко вдруг очень сильно захотелось наверх, в лес, в холод. К волкам, к медведям. И кабанам. К солнцу и синему небу, даже если с него льет дождь или сыплет колючий снег.

Ладно, сейчас попробуем перекурить — где там волшебное выживальческое огниво? — и потом будем искать выход из этого склепа.

Но выполнить задуманное ему не дали.

Что-то угольно-черное в холодном свете диода, огромное и все угловато-изломанное, ринулось к нему из темноты, визжа на одной высокой ноте.

Или не визжа? Когда кости распадаются в пыль, а мышцы от них отслаиваются, заставляя в неимоверном напряжении все сдержать, рваться натянутыми струнами сухожилия, это визг? Или для этого есть другое слово?

Впрочем, слово не нашлось, так как опять пришла темнота. Поворочалась по-хозяйски, притерла жирное туловище к чему-то внутри его тела и выбила сознание вон. Ненадолго. На минуту, на две? На час? Вечность?

-Сидишь?

-Сижу.... Господин.

Ответили ему с существенной заминкой, вкладывая в последнее слово холодные иглы неприязни. Хрипло и глухо, словно одновременно пытались с силой отхаркнуть, что-то мешающее собеседнику говорить. Да и наплевать на неприязнь. Ему все равно, что он господин, что не господин. Нисколько не задевает.

Кащенко чуть наклонился вперед, подпирая подбородок ладонями и упираясь локтями в сложенные по-турецки ноги, из-за чего следующая фраза прозвучала несколько невнятно:

-Если не нравится, то можешь не называть меня господином.

-А как мне тебя называть.... Господин?

-А как сам пожелаешь.

-У меня нет желаний, господин.

-А.... Гм... Ну это да. Ну, раз так... Хорошо, зови меня господином.

-Слушаюсь, господин.

Как ломом о лист металла лязгнули. Да уж, очень информативный и конструктивный диалог. И очень доверительный.

-И сколько часов или суток ты.... То есть он, тут сидит?

-Восемнадцать твоих часов, господин.

-А я... Сколько я был там?

Кащенко махнул рукой в сторону бассейна с масляной жидкостью.

-Ровно столько же, господин.

-Всего восемнадцать часов. Гм, весьма быстро. Я предполагал что.... Что изменение будет длиться более нескольких суток. Неожиданно. А этого... Ты где его поймал? В лесу? На каком расстоянии?

-Хозяин велик, господин. Разумных в своих Слуг он превращает быстро. И также быстро его Слуги теряют разум.

Глухой смешок, больше похожий на хриплое карканье. Затем отвечающий язвительно продолжает:

-Осмелюсь напомнить, господин, что у господина осталось меньше шести ваших часов.. Ровно шесть часов до исхода. Господин зря тратит свое время на.... — собеседник явно подбирает слово — Необязательные для господина вопросы. А этого.... Этого, когда-то разумного, никто не ловил, он сам к крипте пришел. Это послание от Дома Риххте.

-И что за послание?

-Старший Дом Риххте сообщает, что, как и прежде, Дом Рихтте соблюдает условия Первого договора о начальном невмешательстве и приветствует нового Слугу Разъятого. Еще они желают вам удачи, господин, но все же будут вынуждены встать на вашем Пути.

-Пожелание удачи? Мне?! — Кащенко выделил последнее слово голосом — Ну и ладно, удача мне не помешает. И больше в послании ничего нет?

-Нет. Текст, как и всегда, стандартный. Только в тысяча третьем году Дом Рихтте предупреждал нового Слугу о высокой радиационной опасности. А пожелание удачи.... Это же люди, человеки... Господин.

Слух Кащенко неприятно резанули знакомые 'бендоровские' нотки в голосе отвечавшего ему, но он решил не обращать внимания.

-Радиация.... А, это после того как Великий Дом Оота нанес удар по Первой Крипте?

-Ныне не существующий Великий Дом Оота, господин.

-Ну да, ну да....

Действительно, после того как Дом Оота разбудил своего последнего дракона и нанес удар 'Холодной смертью', здесь было очень горячо. Наверное, тут было больше миллирентген, чем на Новой Земле в эпицентре ядерного взрыва. Раз в семь.

Само решение ответить на гибель близких, таким вот образом, ненормально и бессмысленно. Впрочем, Тринадцатый Слуга, он же Воплощение Разъятого Бога, нынешнего Хозяина Кащенко, не слабо тут повеселился и честно заработал такое своеобразное внимание к своей персоне. Поэтому, смогли и ударили, не считаясь с последствиями. Тринадцатый, могущественный маг в своем родном мире, Перерожденный и Возвышенный Хозяином до Слуги бога здесь, он тогда сильно напугал здешних Владеющих. До смерти почти всех напугал.

Тринадцатый тогда просто сметал все преграды со своего пути. Там, в своем мире, маг и король, великий полководец и Мастер меча, а здесь вдруг слуга, пусть и бога, он впал в боевую ярость от осознания того, что более не имеет полной свободы воли. Сам загнал свой рассудок в темницу еще до срабатывания ментальной 'закладки' Разъятого, лишающей воли и заставляющей Слугу неуклонно двигаться к одной цели — Второй крипте. И еще питала его безумие кристально ясное знание того, что он, это уже не он, а нечто чуждое роду людскому. Монстр, химера, одушевленный голем. И при всем этом он всего лишь обыкновенная пешка. Двуногая посылка из точки А в точки Б, В, Г и Д. Стоит ли удивляться, что Тринадцатый обезумел?

Сжигая себя и других в горниле поистине эпической битвы, он перемолол в труху сотни тысяч тонн хладного железа, оснащенного паровыми артиллерийскими орудиями, монструозными огнеметами и, тогда еще экспериментальными, пороховыми пулеметами.

Он проходил сквозь душные облака ядовитых газов, расплескивал ступнями ног кислотные озера, ровнял горы с землей, землю с дном пропасти и осушал реки. Главой он касался неба, взглядом своим пронзал скалы, и мощь его была так велика, что камень тек водой под его пятой. Ну, по крайней мере, так потом писали в местных летописях, хотя на самом деле он был невысок и коренаст. С плотным телом борца и выпуклым пузом. И еще с двумя крупными бородавками на лице — около левого виска и чуть выше правее переносицы, которые в летописях превратились в устрашающие демонические рога. И, как и Кащенко, он был совершенно лыс.

Шел Тринадцатый к крипте красиво. Буквально локально-апокалипстично. Группами, отрядами и целыми армиями он стирал в пыль адептов духовных техник разных рангов вкупе с парой патриархов местных Великих Домов. 'Пушечное мясо', простых бойцов — штурмовиков, водителей паротанков, пилотов неуклюжих дирижаблей и операторов огнеметных установок Тринадцатый просто не замечал, как мы не замечаем муравьев на своем пути. И он даже смог коснутся рукой стен Второй Крипты. Но взойти на вершину Крипты Тринадцатый не смог.

Он бесславно пал в схватке с Материализацией силы Дома Аукара ровно на одиннадцатой минуте с начала боя. Уродливый, фиолетового цвета феникс с крыльями из полотен Тьмы, материальное воплощение силы и духа Великого Дома, стер Слугу Разъятого бога из этой реальности. Сам Великий Дом Аукара тогда надорвался, вложив всего себя в создание Материализации и в дальнейшем захирев, скатился на уровень Младшего Рода. Но миссия была выполнена — Слуга поверженного бога не взошел на Вершину крипты. Посылка не была доставлена.

Тысячи километров выжженного и оплавленного до состояния вулканического стекла пути. Более трехсот тысяч погибших разумных. Почти одна треть миллиона людей, сгинувших в прямом или косвенном противостоянии с Тринадцатым! И половина из них не комбатанты. Просто люди, которым не повезло жить, быть, находиться в то время на пути Слуги Бога. И среди них ровно тридцать одна тысяча из ныне не существующего Великого Дома Оота. Вместе с патриархом, наследником, Воинами, Учителями и слугами.

Неудивительно, что мать наследника Дома отдала приказ нанести удар по Первой Крипте чем и лишила данный мир легенды, последнего дракона, что Дом умудрился протащить сюда со своей прародины. Терять-то ей было уже нечего.

Только вот само возмездие за гибель родных Разъятому Богу было бессмысленным. Пробовали уже Владеющие в первые десятилетия в этом мире подорвать на Третьей Крипте три из крайних семи ларцов 'Холодной смерти'. Вышел только пшик и существенный урон для экосистемы Южного континента. А у Крипты даже стены не 'засветились'. Не берет магический ядрен батон Крипты Разъятого Бога. По другим технологиям созданы его Усыпальницы, если, даже, не на основе других физических констант.

Сейчас не магического высокотехнологичного ОМП в этом мире вполне достаточно, но крипты никто не трогает. Слишком ужасающим было наказание осмелившихся нарушить Первый договор. Гнить в течение десятилетий, оставаясь при этом живыми и в сознании, замерев статуями там, где их настигло возмездие, никому не хотелось. Закончились в этом мире безумные герои, да и нет в них больше нужды. Сейчас и так со Слугами Разъятого справляются, без разных материализаций и надрывов. Прогресс здесь на месте не стоял, и неуклюжие дирижабли сменили реактивные истребители, а на смену несуразным паротанкам пришли передвижные роботизированные комплексы. Впрочем, и Слуги после Тринадцатого были уже не те.

Скажем прямо — лучше бы Разъятый Бог не вытаскивал их из своих миров, намного меньше была бы репутационная потеря в его имидже. Интересно, кого мог напугать после ужаснувшего этот мир Тринадцатого, Четырнадцатый, одноглазый и однорукий калека? Или, Пятнадцатый, откровенный трус и патологический предатель? Да, Четырнадцатый был прекрасным поэтом и гением риторики, и страстью к жизни был исполнен его дух. Он умел и любил жить. Но закончил свой путь он как обыкновенный человек — замерз. Тогда здесь была ровно середина зимы, а в родном мире калеки середина лета.

Перерождение позволяло Слугам употреблять в качестве пищи даже обыкновенную землю и давало огромный потенциал в регенерации повреждений тела, но не так же все сказочно! На овладение дарованными силами нужно немалое время и понимание сути и механизма действия дарованных Разъятым сил.

С этим Четырнадцатому откровенно не повезло. В его мире не было магии, магов и сказок о магах. В его мире был солнечный виноград, молодое вино, жирные бараны, красивые женщины, простые и понятные боги, кровавые схватки на бронзовых мечах и веселые песни о героях сражений. Человек сто на сто. Как его умудрился зацепить Разъятый, необъяснимая загадка. Впрочем, вытащило Четырнадцатого из родного мира сердце бога, не разум. Как и Пятнадцатого, откровенную дрянь в обличье человека. А сердцу Бога не прикажешь. И ничего не объяснишь. Вот и тащит оно уже чуть меньше полторы тысячи лет кого попало в Первую Крипту. Вот и его притащило.

Интересно, какие критерии отбора при этом используются? Или все вершится эмпирически? Нет, даже если нет четких параметров отбора, сам отбор все равно базируется на чем-то. И вот эта неизвестная константа и продуцируется на реципиенте.

М-да, нашел, о чем думать! Через.... Через уже пять часов его убьют, уничтожат, распылят суть, да попросту грохнут, а он замер в позе мудреца и отстраненно размышляет о высоких материях.

Кащенко одним движением встал на ноги, двигаясь неторопливо, обошел круглую чашу-бассейн с невысокими бортиками, теми, где с тыльной стороны выбиты руны.

Вот такое оно, сердце Разъятого Бога. Обыкновенная неглубокая масляная лужа. Ничего нет в ней того, что заставляет преклоняться, поражаться и прочее и прочее. Лужа как лужа. Только неестественно глянцево-черная. И часть этой лужи в нем. Вернее, он на большую половину состоит из этой жидкости. В организме человека шестьдесят процентов воды, в нем же шестьдесят процентов вот этого. И то, что это истинная основа и суть бога, абсолютно не радует. Приговоренным к смерти перед казнью и шлюх приводили и дорогими винами поили из золотых кубков, да только радовало ли их это? А у него ситуация такая же, с тем же однозначным концом. Даже если он овладеет всем массивом знаний и умений, что вложил в него Разъятый и станет самым-пресамым могучим магом этого мира, практически полубогом, для его уничтожения хватит одного орбитального удара. Слишком не сопоставимы защитные возможности магии и технологические возможности местных. Ну и нескольких десятков Учителей при поддержке мастеров из местных Домов, ему также будет за глаза. Что там у них в арсенале? Лезвия воды и воздуха, Горный пресс, Суховей, Песнь льда и Стена пламени? Еще есть Большая стена пламени и Возмездие камня. Это когда Владеющий вынимает из под ног жертвы пару сотен кубов земли и обрушивает все это сжатое до плотности алмаза на противника. Раз и все. Но ему и ранее перечисленного хватит. Не надо даже будет формировать на его лысую голову Метеоритный Шторм или Дыхание Дракона. Одиночка не выстоит против совокупной мощи местных Владеющих. Невозможно одновременно сражаться против льда и пламени, когда у тебя под ногами разверзается земля, а на голову стремительно падает часть Эвереста. И выхода из крипты нет. Стены крипты при всем его могуществе ему не пробить, это ведь не просто стены, это долбанная структурированная суть основы этого мира. Бредово звучит, кто спорит? Но от этого прочность стен не уменьшается. А Слуг своих Разъятый после завершившегося цикла Перерождения просто вышвыривает на вершину холма. Ни дня на овладение знаниями. Переродился? Ну и Wenn die Soldaten, Durch die Stadt marschieren...

Только малой телепортацией балуется, сука божественная! На большую сил у него нет! А ведь все было бы так просто...

Завершив пятый круг вокруг чаши-бассейна, Кащенко повернул в сторону стены. Там, неловко навалившись на вспученную кляксу сути мира правым боком, полулежал худой, коротко стриженый мужчина. На висках волдыри ожогов, само лицо в глубоких кровоточащих царапинах. Одет в простой рабочий комбинезон серого света. Класс 'В' или даже 'В минус 3'. Прочный, унитарный, недорогой. Истаскал, и выкинуть не жалко.

Тело мужчины изредка сотрясали короткие судороги, из полураскрытого рта тянулась тягучая нитка слюны, глазные яблоки алели кляксами лопнувших капилляров. Дыхание хриплое и прерывистое. Кащенко несильно толкнул носком ботинка ступню мужчины:

-Хреново выглядишь. Сам с этим телом справишься? Или помочь?

-Да, господин. Справлюсь. Не надо помогать. Первый ментал Дома, урод, стер ему почти все.... Оставил только 'закладку' на дорогу к крипте и все. Но я справлюсь, господин.

-Так сильно хочется почувствовать себя хоть немного живым? Даже если это тело вскоре помрет от голода?

-Очень хочется, господин.

Кащенко, чуть склонив голову, несколько секунд пристально разглядывал мужчину. Малое касание жизни, Поиск зла. Дурацкие, кстати, названия для обычных сканирующих заклинаний. Печень в боле-менее приличном состоянии, желудок и почки тоже, сам сильно не истощен. А вот легкие.... Это.... Это двухсторонняя пневмония и еще сломаны два ребра с правой стороны. Мозг толком смотреть не стоит, плохо там все.

-У него пневмония и еще лавинно развивается цереброваскулярное заболевание. Могут в любой момент разорваться сосуды в голове. Ты точно сам справишься?

-Да, я сама... я справлюсь, господин!

-Что?! — Кащенко резко развернулся, уже почти отвернувшись от мужчины — А ты вообще кто? Девочка? Мальчик? И кем ты был до того как стал Слугой? И если ты сейчас не слуга, то почему ты до сих пор в Крипте?!

Мужчина с трудом сфокусировал взгляд на Кащенко, искривил рот в пародии на ухмылку:

-Была.... Я всегда была, господин.

-Ты.. Ты была женщиной?

-Нет.

-Девушкой?

-Нет — и, не давая времени Кащенко недоуменно вскинуть брови, мужчина продолжил — Я была скованной волей и воплощенной в живого элементалисой воды. Я бывший восьмой Слуга. Лишенный не только как ты, господин, свободы воли, но дарованных Хозяином знаний. И жизни. Наш Хозяин часто ошибается в выборе своих будущих слуг, но мгновенно исправляет свои ошибки. А со мной он ошибся дважды. Я была не хомо и не была разумна именно так, как вы, люди. Со мной у Хозяина знатный провал вышел. Так что Слуга из меня получился.... Более, чем ничто. Теперь вот, встречаю тут, вас, будущих Слуг. Заталкиваю обратно в Сердце, если вы вдруг вылезаете из чаши до начала Перерождения. Беспокойные вы существа, хомо. Передаю послания. Но ты же это знаешь.... Господин. Ты же сам все знаешь. И даже насколько сильно я вас, хомо, ненавижу вместе с вашими богами и скольких из вас я убила. Тебе стоит только этого захотеть вспомнить... Господин.

Мужчина несколько раз глухо кашлянул, прерываясь, и неожиданно подмигнул:

-Вспоминай, господин, вспоминай. Ты же не как девятый Слуга, немощный и глухой идиот. Ты Семнадцатый, с идеально дисциплинированным разумом. Из тебя бы мог бы получиться отличный Владеющий или маг. И да, тот маг очень любил воплощать меня в ваших маленьких мальчиков. Очень ему это нравилось, девочка в мальчике. Слюной истекал.

И мужчина вновь ухмыльнулся. Или это судорогой свело часть лица.

Кащенко резко сжал челюсти, прикусывая грубый ответ. Действительно, он невероятно глупо себя ведет. Все, что может знать это существо, он знает и сам. Ответы на все вопросы. Нужно просто обратиться к вложенным в него богом знаниям. Знаниям, собранным за несколько тысяч лет.

Итак, с чего начать? Вначале было Слово? Нет, вначале здесь открылись воронки порталов. Пять огромных, наполненных колоссальной мощью провала в ткани мирозданья. И из них вышли Боги. Были они могучи и прекрасны и само мироздание вздрагивало под их стопами, прогибаясь под их мощью и славой. Но это так, красивые слова для красоты.

В этот мир из пяти порталов явились обретшие разум и осознавшие себя как личности, религиозные эгрегоры пяти народов другого мира. И встретились они здесь с ныне Разъятым Богом. Договориться никто не пытался. Высшие силы этого просто не умеют. Да и понятие 'договориться' для них равнозначно уступить. Ну, а после того как ты уступил, какая ты Высшая сила? Так, божок, деревянный идол дикого племени из дремучего леса.

Как все происходило в точности, никому не известно. Бились ли они на кулачках, ввергали ли противника в нижние планы или затапливали друг друга потоками немыслимой силы разных энергий, не ведомо никому, а Разъятый делиться этим знанием со своими Слугами не пожелал. Но, в результате сражения, Бог этого мира проиграл пришельцам. Было у его противников одно, все остальное перевешивающее преимущество — им некуда было отступать. Солнце их мира в любое мгновение было готово стать сверхновой звездой. А перед этим вселенским явлением пасуют даже боги, не то, что разумные эгрегоры.

В конечном итоге эпической битвы, местный Бог не был окончательно уничтожен, но оказался разъят на пять частей. Разделен, условно на разум, сердце, печень, желудок и легкие. Разумеется, это неверно, не истинно и упрощенно до потери смысла, но не в метафизику же пополам с мистикой ударяться и выговаривать зубодробительные термины? Итак, поверженный бог был заточен по частям в пяти криптах. И был заключен Первый договор. Только никому неизвестно кто именно выступал в роли второй договаривающейся стороны, а Разъятый об этом молчит. Суть же договоренностей была проста, однозначна и не имела двояких толкований.

Никто не пытается вскрыть, разрушить крипты с целью окончательного уничтожения бога и никак не препятствует ему в призыве его слуг, для осуществления последующей сборки бога в единое целое. Но и Разъятый бог не может набирать себе слуг из пришельцев или коренных жителей этого мира или как-то косвенно их задействовать в достижении своей цели. Условие же неприкосновенности Слуг Разъятого до пересечения ими границы, равной сотни диаметров крипты, выглядело насмешкой. И, разумеется, договор изредка нарушался. Правда, наказание за нарушение договора было неотвратимо и мгновенно. Как наказывали Разъятого неизвестно, а вот ныне доминирующая в этом мире популяция разумных лишилась десятка не одинарных личностей. Хомо такие беспокойные.... Сгорали, растворялись, превращались в лед или камень. Неизвестный наказывающий ни разу не повторился.

Да, самое интересное, что эти крипты или усыпальницы, уже наличествовали в этом мире в полной готовности к приему божественного узника еще до схватки Разъятого с эгрегорами.

Мимо пролетали стрекозы с размахом крыльев более пяти метров — они были. Волокли свое брюхо по земле неуклюжие диплодоки — они были. Скалилили друг на друга нечищеные зубы питекантропы и грохотали волосатыми кулаками себе в грудь неандертальцы — они были. И, наверное, когда начала делиться в соленой океанской воде первая местная амеба, они были тоже.

Как вторженцы-эгрегоры смогли воспользоваться этими сооружениями так же тайная тайна, но как-то смогли. Даже у самого Разъятого, наиболее заинтересованного в обладании этим знанием, не было ответа на данный вопрос. Понятно, что без посторонней помощи не обошлось, но кто именно помог? И почему? Однозначно, что не оставшиеся тут в относительно целом состоянии божки или Великие духи. Они и сейчас то не очень впечатляют своими силами, а тогда, при Разъятом, были больше похоже на тараканов на хозяйской кухне.

И эгрегоров не спросить. Поступили эгрегоры после битвы совершенно алогично, противореча всей своей сути Высших сил и канону поведения богов.

Они открыли порталы на планете для своих народов и до последнего мига поддерживали их в рабочем состоянии, вкладывая в них все — себя, свою суть и даже свое бессмертие. Своим подвигом даровав возможность миллионам людей прийти в этот мир.

Жители этого мира встретили беженцев добром, за которое им впоследствии отплатили абсолютным злом. Огромная разница в менталитете, моральных, социальных и нравственных ценностях и ориентирах, в религиозных постулатах, послужила причиной первых локальных конфликтов, лавинообразно перешедших в войну на уничтожение. Из злой искры зародилось всепожирающее пламя взаимной ненависти, которое затопило все три континента этого мира.

Пришельцы оказались более организованными, дисциплинированными, спаянными воедино в стальной кулак деспотичной структурой их кланового общества. Непримиримые и беспощадные, они огнем и мечом покоряли империи, королевства, султанаты и ханства этого мира. Геноцид местных народов, возведенный в императив политики пришельцев, расцвёл ядовитым цветком и в его миазмах насмерть задыхались сотни тысяч, миллионы местных разумных.

И если во владении магией коренное население намного превосходило пришельцев, то во владении духовными практиками уступало им полностью. В этом мире духовные практики не развивали, не изучали, не практиковали. Лишь жалкие десятки воспитанников школы Сути, банального тайного ордена убийц магов, смогли неприятно удивить агрессоров.

Магия, магия, и еще раз магия. Все и вся могущая, все изменяющая, все ломающая под волю ей владеющего. Гм, ошибка в определении, более верно будет — силами магии оперирующего. Пришельцы также владели некоторыми аспектами этого способа взаимодействия с реальностью, довольно своеобразными и весьма смертельными, но сделав уклон в свои техники владения силой, сорвали джек-пот. Да, местный архимагистр мог затопить раскаленной лавой все поле сражение, а потом его и заморозить, но где то поле и где войска на нем?

Потеряв одиннадцать Старших Домов в полном составе в открытом противостоянии, пришельцы просто вырезали всех более-менее могущественных местных магов. Всегда маг проигрывал в противостоянии адепту духа. Причина проста — время. Время, затрачиваемое на реагирование на опасность, время на активацию заклинаний, время на достижение цели огнешаром, ледяной иглой или чем-то подобным. Адепт же духа был готов всегда. Днем, вечером, ночью, на женщине или в 'позе орла'. Если магию сравнить с оружием, то это меч, извлекаемый из ножен. А адепт духа сам был оружием. И итог схватки мага и адепта один на один был кристально ясен.

Обычные же местные бойцы, ничем не владеющие, ничему не обученные из области 'волшебства', аморфные в своей массе, под предводительством растерянных и во многих случаях напуганных полководцев, что-либо противопоставить врагу не могли. Еще сказывалось техническое превосходство пришельцев. Хороший лучник за минуту мог выпустить более десятка стрел, но гладкоствольное дульнозарядное орудие за ту же минуту выкашивало каменным дробом десятки лучников.

Нет, местных разумных не истребили до последнего человека, осталось несколько сотен тысяч в резервациях. Сейчас их более трех миллионов, но существование в качестве одушевленной вещи и забавного реликта прошлого.... Вряд ли это лучшая доля.

В данное время на развалинах городов местных разумных выросли колоссальные мегаполисы пришельцев, облака разрезали острые плоскости крыльев стремительных реактивных самолетов, водную гладь рассекали белоснежные д-надцати палубные океанские лайнеры, а орбиты планеты бороздили многочисленные спутники. Сейчас уровень развития этого мира был сравним с нашим, но намного более технологичен и научен, если допустимо такое определение.

Конкуренция кланов, здесь Великих, Старших и Младших домов, во всех областях деятельности, придавал местному сообществу отличный 'пинок' в развитии. Даже в сфере агропромышленности. Зашкаливающий процент прибыли от продаж 'элитных' экологически чистых продуктов позволял приобрести дивизион шагающих мехов и нанять лучших из лучших пилотов для них. Не распыляя силы Дома на производство шагающих танков и обучение персонала. А развитый институт наемничества, его вековые традиции и кодекс чести, гарантировал спокойный сон нанимателю. Ну и не забываем про обязательную ротацию нанятых ЧВК.

В общем, все у местных было хорошо, замечательно и перспективно. Полезных ископаемых до и больше, аборигены, находящиеся во время вторжения на уровне средневековья, не смогли и не сумели существенно распотрошить недра планеты. Жилого пространства также хватало. Ровно пять материков — три для комфортного проживания и два полюса. Северный и Южный, где и находились почти все добывающие, перерабатывающие и производственные комплексы. Хватило пришельцам ума не ставить во главу угла ежеминутную прибыль и гадить там, где они живут.

Войны? Только локальные конфликты между Домами. К счастью или несчастью, судить сложно, доминирующей силы, жаждущей всех 'нагнуть', в этом мире не сформировалось. Практический нереальный вариант сосуществования социумов, но вот как-то так он тут реализовался. Вот только Разъятый бог изредка докучал своими жалкими попытками нарушить всемирное спокойствие и благодушие. Не очень умные разумные воспринимали эти попытки бога как своеобразное развлечение. Умные и пытающиеся прогнозировать будущее разумные, старались найти окончательное решение для этого 'дамоклова меча'. Ведь раковые опухоли ведут себя очень коварно. Они могут долго не давать о себе знать, а потом, вдруг и сразу, неоперабельная стадия. И в случае с Разъятым данная аналогия полностью уместна. Нет гарантии, что после него, Кащенко, Семнадцатого слуги, может явиться в этот мир и Семнадцатый и Двадцать первый. А кто рискнет утверждать, что это не окажется Тринадцатый-дубль, в n-степени более могущественный? В мироздании миров бесконечное множество, а Разъятый бессмертен и неутомим в поисках своих слуг.

Кстати, сколько времени у него до исхода? Всего три с половиной часа? Да, время летит незаметно. Невидимый таймер отсчета неумолимо отщелкивает секунды и минуты, неумолимо приближая неизбежное. Тогда, может быть, лучше провести оставшиеся часы в беседе с этой, элеметалиссой? Возможно, на некоторое время он отвлечется от бессмысленных и бесплодных размышлений и поисков выхода из этой ситуации.

-Как самочувствие, Восьмая?

-Твоими молитвами, господин.

Кащенко переместился к мужчине, все так же полулежащему у стены. Осмотрел. Выглядит уже намного лучше, только щеки еще больше ввалились, тени под глазами и лихорадочный румянец на лице. Сжигает невосстановимые ресурсы тела новая владелица.

-Расскажешь о себе? В моем мире нет ни магов, ни элементалей. Для меня это ожившая сказка.

-Я знаю, хомо. Каждый слуга знает все, что знают другие слуги. А я заталкивала тебя в чашу и держала там во время перерождения. У тебя страшный мир, Семнадцатый. Больной, злой, лживый. Но мне бы там все равно понравилось — вы каждый день убиваете там друг друга. Сотнями и тысячами.

Гм, ну да. Перерождая разумного в Слугу, Разъятый использует все матрицы знаний и умений, снятые с ранее призванных. И где-то там, под невероятными по объему информации пластами знаний и умений, находятся знания и умения всех призванных и перерожденных до него. Вот только одно плохо — знать это одно, уметь пользоваться этим — совершенно другое.

-Ты хорошо держишься, Семнадцатый. Не рыдаешь, не грозишь, не впадаешь в депрессию.

-Спасибо.

-Пожалуйста.

Кащенко коротко рассмеялся, мужчина бледно улыбнулся, слегка изменил позу:

-Значит, готов умереть, Семнадцатый? Умереть быстро? И даже не будешь пробовать задержаться рядом с криптой и попытаться овладеть своим наследством?

-Не вижу в этом смысла. Пятый, Седьмой, Десятый и Шестнадцатый уже пробовали. Выдержали ровно половину суток. И что встретило их за периметром? Не быстрая смерть, а загонная охота. Я не в восторге от роли дичи и объекта для демонстрации возможностей Владеющих. Пускай ждут другого Слугу для своих развлечений.

-Ты умен, Семнадцатый.

-Не буду с этим спорить. Может, Восьмая, ты все-таки выполнишь мою просьбу и расскажешь о себе и своем мире?

-А вспомнить самому?

-Знаешь... — Кащенко чуть задержался с ответом, подыскивая слова и определения для выражения своей мысли.

-Мне хочется провести оставшееся время в беседе, а не в поглощающем сознание трансе воспоминаний. Вести себя как человек, а не как слуга, пусть и бога. Считай, это моя попытка бунтовать.

Собеседник Кащенко еле слышно хмыкнул в ответ, неловко уперся ладонями в пол. С громким, непроизвольно вырвавшимся стоном, приподнимая себя. На мгновенье его лицо исказила жуткая гримаса боли. Кащенко протянул было руку с целью помочь, но не закончил движение, уловив во взгляде мужчины откровенную брезгливость. Восьмая встала, чуть качнувшись, оперлась спиной на стену крипты, приняла устойчивое положение. Отдышалась, медленно стерла ладонью тонкие струйки крови из носа, хрипло выдохнула:

-Хорошо, Семнадцатый. Я расскажу тебе о своем мире.

Пауза. Долгая, тянущаяся вечность, словно Восьмая уже начала кому-то рассказывать, говорить, вспоминая и заново переживая вспомнившееся. По живому, нещадно вырывая из книги памяти, потому что не листались, обожженные болью страницы. С силой срывая запёкшуюся корку отболевшего, заново бередя зарубцевавшиеся раны. Рассказывать тому, кто незримо стоит за спиной Кащенко. Он даже поймал себя на невольном желании оглянуться, прекрасно осознавая, что за его спиной никого нет.

-Восьмая?!

-Сейчас... Нелегко.... Больно. Очень больно — Восьмая буквально выплевывала слова — Дай мне.... Собраться.

Восьмая безвольно сползла на пол и заговорила монотонно, глухо, не поднимая головы:

-Мой мир был счастливым миром. Светлым, добрым, щедрым к своим детям. Небо любило нас, твердь кормила, духи стихий оберегали от опасностей. Но не уберегли. Мой мир был райским миром. До вас, хомо. До того как вы явились в наш мир. Ничего непонимающие и не желающие понимать. Наглые, грубые. Невероятно сильные.... Вы пришли к нам в дом, убили сторожевых псов, выбили двери наших домов. Сами дома сожгли. Вы сняли ошейники с наших сторожей, и одели на нас, на их бывших хозяев.... Теперь вы, хомо, стали нашими хозяевами. Небо плакало, твердь гневалась, духи стихий пытались... Вы смеялись и сковывали духов стихий, усмиряли твердь и не обращали внимания на бесконечные ливни. Вы покорили всех и все покорились вам. Меня тоже.... Покорили. Не развоплотили как других, не заточили в ваши тюрьмы-артефакты. Я была слишком ценным трофеем. Очень ценным, редким, уникальным. За меня давали.... В твоем языке нет такого понятия, Семнадцатый. Но поверь, за меня давали многое. Ведь я могла, редко, правда, когда наши духи были ко мне благосклонны......

Как Восьмая вдруг оказалась лицом к лицу с ним и как ее пальцы с невероятной силой клещами впились в его подбородок и скулы, Кащенко не понял. Его даже на долю мига охватила оторопь, настолько безумным оказался ее взгляд и неожиданный оглушающий выкрик:

-Ты! Ты посланец самой Варбело! Да! Да! Ты этого хочешь! Расскажи мне о себе! Да ты ваш гений, Семнадцатый! Ты су... Сук...Ты... Ты самки щенок! Ха! Я помогу тебе! Идем!

И Восьмая, не отпуская его лицо, неуклюже толкнула Кащенко по направлению к чаше-бассейну. Кащенко не сопротивлялся. Ему не было страшно, ему не было больно, ему было интересно. А все, что было ранее — испуг и оторопь, это остаточные рефлексии его исчезающей человечности. Он подхватил Восьмую и шагнул спиной вперед, к чаше, в ее центр.

-Да! Обними меня! Крепко обними! Как любимую женщину! Это.... Это будет славно! Это понравиться Хозяину! Очень сильно понравится! Он запомнит. Да! Запомнит!

Восьмая продолжала шептать все время, пока они не оказались в центре чаши. Потом она сильно запрокинула голову назад и на невыносимо высокой ноте пропела-провизжала что-то непонятное, но чуждое всему, что знал сейчас Кащенко. И внутри Кащенко вспыхнула звезда. Вспыхнула и погасла, потому что он умер.

Глава первая.

Нет, пиво у хромого Тайвора все же намного лучше, чем эта моча жирдяя Слапнера со Старых ворот. Меньше горчит и рыгается после него намного мягче, не так рвет кишку как это. Вот чем Слапнер думал, когда наливал моим парням эту бурду? Задницей своей? Или он не думал? Жир с его пуза до плешивой башки Мастера таверн дополз? Нет, без звонких грошей тут не обошлось! Сунул мастер Слапнер кому-то в магистрате в лапу, точно сунул! Дали же ему как-то городскую лицензию, верно? А он бы ему за такую дрянь, в его свинячью брыластую рожу дал бы!

Первый сержант стражи славного города Раллтерн Дорст Мулл с отвращением посмотрел на литровую глиняную кружку. Кружка посмотрела на первого сержанта. Кружка была скорее наполовину полна, чем пуста и искренне недоумевала, почему недоволен ее владелец.

-Еще и подмешивает какую-то гадость в свою мочу! Вот никак траву святого Марка вместе с хмелем сварил? Молота на него нет! — хмуро и недовольно пророкотал сержант — Ну, тогда рога Проклятого ему в брюхо, а не патруль мимо его таверны раз в две Большие свечи!

То, что Первый сержант до этой кружки влил в себя еще пять, разбавив их бутылкой какой-то бабской гадости с невыносимо мерзко-сладким вкусом, им во внимание не принималось. Жирный мастер Слапнер во всем виноват и точка!

Ух, как в голове стучит! Как молотки крылатых подмастерьев по наковальне нашего Небесного кузнеца, охрани и спаси нас его Молот! Или это не в голове?

Сержант с подозрением обвел мутным взглядом караульное помещение. Летт спит. Храпит вон как, аж замасленный гобелен на стене рядом с его рожей колышется. Ленивый Вуркс накрылся дранным одеялом с головой и сопит себе. Вот сколько раз можно говорить, что бы он выбросил эту тряпку?! Мы стража вольного города Раллтерн или жалкие мостовые? У нас порядок должен быть и чистота как у кота в яйцах, как говорит наш капитан! Или у кота на яйцах, она, эта, как ее? А, чистота! И должны мы ее всенепременно блю... Наблю? Блюдую? От, Проклятый! Какие ругательства заковыристые у их милости! Так, капитан начинал ругаться с буквы Б! Бэ... Бу...

Голова сержанта начала медленно склоняться на грудь. Но резко усилившейся стук, превратившийся почти в грохот, разрушил чары сна невинной Агни. Первый сержант всхрапнул почти как вороной дестриэ его льерости рыцаря Дидас де Виата и без мгновения размышлений швырнул кружкой в ближайшего к нему спящего стражника. Летт, на свое несчастье, а это оказался он, сверзился с лежака и так на четвереньках, не поднимаясь, гаркнул хриплым со сна голосом:

-Да, мой сержант!

-Летт, иди, проверь там, какому козлу рога лишние, раз он так колотиться к нам в дверь — неожиданно спокойным голосом произнес сержант и удовлетворённо проводил взглядом стартовавшего с низкого старта к входной двери подчиненного. Хмеля, как и небывало. Умел это сержант, мгновенно выгнать пьяную хмарь из головы, умел. Научили в свое время нужному, хранит его милость магика Небесный Кузнец! И иногда он возлагал не жалкую овечью нитку на алтарь Небесного Кузнеца, а клал целый, немешаный с оловом, грош на молитву за здоровье полкового магика льера Уницаса.

Первый сержант Дорс Мулл стал первым сержантом вольного города Раллерта не за взятку, по знакомству или родственным связям. Дорст вначале отслужил ровно пять лет в Западном латном полку императора как триарий, проливая свою кровь во славу императора и только после почетной отставки — левая нога плохо сгибалась после тяжелого ранения — вступил в ряды стражи города Раллерта. Через два года он стал Первым сержантом.

Дорст Мулл не был умен, он был хитер той хитростью свободного землепашца, что дает фору умам ученых мужей в обычной жизни. Все два года он не брал взятки, хватал и тащил к городскому судье рыночных воришек и другое мелкое жулье, резал беспощадно 'ночных пахарей' и сжег в своей норе посмевшего ему угрожать ночного 'короля' Паттина Кривой Нож.

Рисковал? Да. Могли сунуть в почку заточенную спицу? Да. Но стоило рисковать. Теперь он Первый сержант и раз в большую луну, в середине тридцати дней, новый ночной король засылал к нему в дом мальчонку со славно позвякивающим мешочком. А еще Дорст Мулл был невероятно жесток и так же беспощаден. Ко всем, кто вставал на его пути. Умело это скрывал, являя свое истинное лицо лишь доверенным, повязанным с ним. Делами общими, темными, кровью. Но тяжело скрыть что-то, когда ты каждый день с людьми и на людях. С оглядкой, шепотом, за спиной, его называли в вольном городе Раллерте Стылым Фагом. То есть антропофагом, людоедом, но кто из простецов будет повторять за их милостями их умные слова?

-Лан сержант!

-Да, Латт?

-Там Берт, что Кузнецом ударенный, это... Мертвяка к нам приволок, лат сержант. На Горшечников улице в свой плащ его завернул и сюда, в караулку. У дверной печи мертвяка положил и мне грозился нос в рожу вдавить, если вас не это.... До него... Вас... — стражник замялся, вдруг растерявшись, но быстро выкрутился — Готов служить, лан сержант!

Дорт хмыкнул, повел плечами, разминаясь. Поискал взглядом барте, своего старого приятеля, спаренного с клевцом тяжелого топора, еще раз хмыкнул. На одного мертвяка да с топором? Хватит и боевого ножа головенку нежити смахнуть. Выбрался из-за стола, отодвинув массивное сооружение из толстых досок одной рукой, грузно шагнул к выходу из помещения, прямо на Латта. Буркнул в сторону отскочившего стражника:

-За спиной у меня держись! Оно, конечно, у Берта подмастерья Кузнеца на плечах отдыхают, но Небесный Молот тех не бережет, кто сам не бережется!

Берт стоял, мертвяк лежал. Тихо и смирно, завернутый в запятнанный пятнами грязи плотный шерстяной плащ. 'Хороший плащ у Берта' мелькнула короткая мысль.

-Берт, лицо мертвяка зачем закрыл?

Берт, детина двадцати зим возраста, ростом более копья, с плечами-валунами и лицом простоватым до отвращения, громко шмыгнул носом, насупился, гулко пробасил, как из стоведерной бочки ответил:

-Не мертвяк это, лан первый сержант. Живые они. Холодные только, как лед. Забытые они.

-В забытье — машинально поправил стражника сержант. Наклонился, присел на пятки, скрипнув кожаным колетом, откинул полу плаща с лица лежащего. Прав Берт, живой. Вон как глазные яблоки под веками бегают, словно соли в глаза сыпанули. Сержант коснулся пальцами шеи лежащего, надавил, отыскивая сердечную жилу. Нашел, задержал пальцы, проговаривая про себя: 'Раз — Грета вышла за водой, два — Томас вышел за водой, три — льер рыцарь взял копье...'. Проговорил лекарскую считалку до: '.... шесть десятков стрел в туле...'. Пожевал губами, вспоминая, что говорил ему делать льер магик, когда лекарская считалка не попадает в ритм ударов сердца. Сам-то стук есть, бьется сердце. Медленно только очень, тиков на двадцать отстает от этой.... А, нормы! И Проклятый его забери, как он холоден! Кувшин пива с ледника и то теплее будет! Снега то еще нет, а этот бродяга словно вытаявший из сугроба 'подснежник'.

'На ближайшей святой неделе обязательно грошик за здоровье льера Уницаса в храм занесу. Дай Кузнец долгой жизни его милости за его ко мне милость!' — сам себе пообещал сержант, рассматривая лицо неизвестного.

Лысый, худой, скулы как ребра кобылы, что на колбасу идет, углами выпирают, бледный до синевы. Сержант, отнял пальцы от шеи неизвестного, переместил на лицо, небрежно раздвинул его нити губ, коротко глянул и замер. Велик Кузнец!

Сверху, на застывшего сержанта, рокотом океанского прибоя рухнул бас Берта:

-Я туда, лан сержант, гать его в переулок! Там тень как мелькнет! Я ей — Стоять, пахарь! Это стража! А нет ее уже. А потом вон, он лежит! Ну, все, Кузнец ему в помощь за Последней Чертой! Лишил жизни душегуб доброго человека! Но нет, живые они, только как лед совсем. А вы, лан сержант, на той неделе мне обещались раскаленных углей за кирасу всыпать, если еще один мертвяк на моем участке явится. Ну, я и вот.... В плащ его свой и сюда. Правильно ведь я сделал, лан сержант?

-Молодец, Берт, хвалю — взгляд сержанта медленно переместился на скрытые под плащом руки лежащего, затем в его голосе прорезались стальные командные нотки — Ну-ка, Латт, быстро сдерни с него плащ!

Латт быстро оттеснил сопящего и мнущегося рядом Берта, ловко повернул набок лежащего на полу, вытянул из-под него полы плаща, раскинул их, и — хорошо я его выучил, отметил про себя сержант — сняв с крюка горящий масленый фонарь, поднес ближе.

Угу, так он и думал.

-Берт! Этого в караулку, ложи на топчан что у большой жаровни! Латт! Вино крепкое на печь ставь, в вино сам знаешь что кидай. И это.... Так, позже скажу. Потом сразу Вуркса поднимай.

-Берт! — сержант выпрямился, грозно нахмурил брови, глянул строго на испуганно замершего стражник.

-За службу правильную, на вот тебе — рука сержанта нырнула в кошель, перебрала нежно ласкающие кончики его пальцев аверсом и реверсом монеты:

-Д-д... Грош! Иди в таверну хромого Тайвора и выпей там! Чего хочешь! С собой забери лентяя Вуркса, пусть он тебя хранит, как Небесный Молот, пока ты жизни радуешься!

-Слушаюсь, лан сержант! Готов служить, лан сержант!

Берт с размаху ударил себя кулаком в грудь. Кираса чуть промялась, сержант сделал вид, что этого не заметил. Дерьмо все же в городском арсенале выдают, не кованое железо, просто прокатанный на валках лист. На всем гроши берегут!

-Но если узнаю, что ты к жирному Слапнеру по дороге свернул, точно углей за шиворот насыплю! Как и обещал — раскаленных!

-Ну что, Латт, все гадаешь? Никак не можешь понять, почему голый бродяга у нас в тепле нежиться?

-Есть такое дело, Дорст. Но ты у нас голова, надо так — значит надо. Пусть Кузнец думает, у него наковальня большая. А я могу еще раз бродягу вином растереть, мне такое легче, чем твои загадки отгадывать.

Недавно исполнительный и послушный стражник развалился на месте Вуркса, нагло, в сапогах, на постеленном на лежак небелёном холсте. В пальцах его правой руки появлялся и исчезал серебряный талер. Появлялся, исчезал, появлялся, мелькая серебристой рыбкой, завораживал взгляд.

-Монету спрячь, не свети. И вообще, в свой схрон чтобы завтра же отнес!

-Так нет тут никого, Дорст!

-А он? — сержант кивком указал на смирно, без малейшего движения, лежащего неизвестного — Очнется, увидит, потом сболтнет. А до капитана слова дойдут, и он задумается, а откуда у простого городского стражника Латта целый серебряный талер? При том, что получает тот стражник из казны магистрата всего десять грошей. В одну большую луну. Накопил, наверное, подумает наш капитан. Он ведь у нас дурак, наш капитан. Ты как думаешь Лат, дурак наш капитан или как?

-Наша милость, капитан, тоже голова, как и ты, Дорст.

Латт посмурнел и быстро спрятал монету. Куда-то.

-Ну, вот и молодец. А теперь смотри, Латт, на нашего бродягу и говори, что ты видишь?

-На что смотреть, Дорст? Что тебе говорить? Длину его черенка в пальцах?

-Ты смотри, Латт, смотри. Внимательно смотри.

Голос сержанта вдруг сделался тихим, ласковым и Латт мысленно поежился — вылез проклятый Стылый Фаг из-под личины сержанта. В такие моменты, сказал сержант с моста прыгать — лучше прыгать.

Он быстро сбросил ноги с топчана, сделал пару шагов, навис над голым, исхудавшим до прозрачности кожи бродягой. Слишком чистым бродягой. Вот растирал же его только что, а внимания на это не обратил!

-Он чистый, Дорст! Ровно как сейчас из мыльни!

-На руки его посмотри.

А что руки? Руки как руки. Лат приподнял кисть бродяги, развернул, провел пальцами по тыльной стороне ладони. Эка, мозолей-то нет! Совсем нет! И ногти.... А на ногах как? Латт потрясенно выдохнул и обернулся к Дорсту:

-Велик Кузнец! Ногти! Его ногти, Дорст! Они как у льеры Ваним! Гладкие и ровные! Чистые! И на ногах тоже!

-Увидел, наконец-то — сержант довольно хмыкнул, не отвлекаясь от выстраивания куцых столбиков из грошей на столешнице, спросил — Сколько платит льера Ваним за работу мастера Пруса?

-Семь грошей за одну руку!

-А стрижет ли мастер Прус ногти на ногах у льеры Ваним? Служанка, к которой ты бегаешь, про это что говорила? Не стрижет же?

Латт сначала молча отрицательно помотал головой. Потом так же безмолвно закивал, соглашаясь.

-Вот! — сержант с внутренним колебанием посмотрел на столбики из монет, тяжело вздохнул, чуть подумав, убрал с вершины правого один грош, подняв взгляд на Латта, продолжил говорить:

-Лежит перед тобой, Латт, не меньше чем его милость, а может и целый милорд! По зубам так и целое сиятельство выходит. Жемчуг у него вместо зубов, что ли? Ровно как у дитя все белые.

Дорст Мулл помолчал, шумно поскреб ногтем столешницу. Латт внимательно смотрел на него.

-А сейчас — взгляд сержанта внезапно потяжелел и налился тяжелой сталью — Слушай меня внимательно, Латт, и запоминай.

-Это — сержант едва прикоснулся к правому столбику — Это отдашь Кривому Нуну. Одежду, что получше, у него в задней комнате подберешь. Камзол там, сапоги хорошие, рубаху дорогую. Только с пятнами сам знаешь чего, не вздумай у Кривого брать! Сам, лично, вам обоим в глотку эти кровавые тряпки вобью!

Первый сержант еще раз сожалеюще вздохнул и легко коснулся второго столбика:

-Это отдашь лане Имменель. На кровать в верхней комнате пусть перину положит, еды возьмет хорошей, не объедков мусорных! И вина красного и белого. Кто его милость знает, что он восхочет, когда от сонного зелья отойдет? У нее повозку и возьмешь. Ту, на 'наших' колесах.

Палец сержанта коснулся третьего столбика, отдернулся, коснулся, замер в нерешительности.

-Это — сержант катнул желваки на скулах и твердо убрал с последнего столбика сразу две монеты:

-Это лану Уку, да сожрет Проклятый его подлую печень! Поднимай крысу, ночь — не ночь, пусть эти гроши отрабатывает! Пусть обо всех благородных, что в городе нашем появились, до завтрашнего вечера разузнает! Особенно о тех, что тайно в город прибыли. Сам знаешь, что у нас благородные тут затеяли, рога Проклятого им.... Гм. А наш милорд, точно тайно приехал. Иначе чтобы ему на улице Горшечников одному в ночь делать? Только тайно встречаться с кем-то. Вот он и встретился. И на этом все мои поручения тебе, Латт! Беги, одна нога тут, вторая уже за порогом! И убереги тебя Небесный Молот в пользу своего кармана при расчетах обмануться!

Кащенко очнулся сразу и вдруг. Вот он, стоя в центре чаши, обнимает Восьмую, вот она поет-визжит, запрокинув голову. Мгновенная темнота и..... И ничего. А теперь он лежит и смотрит в потолок.

Его тогда разметало, распылило, развеяло, унесло? Куда, как? Он где? Нет информации. Он попросту унесенный неизвестно куда неизвестным ветром. Хорошо, хоть ничего не сорвало. Ни кожу, ни 'крышу'. И не вселило в тело уникального малолетки с тяжелым настоящим и невероятно перспективным будущим, упаси его местные боги от такой судьбы!

Кащенко огляделся. А еще, он не принц, не граф и не князь. Не спят высокородные аристократы в таких убогих условиях. Потолок комнаты из темных, неровно прилегающих друг к другу деревянных плах, стены не белены, не крашены. На стене напротив кровати две пары оленьих или, черт знает каких копытных, рогов. На рогах висят снятой кожей темный длинный полуплащ-полупальто, мешковатые штаны и рубаха. В девичестве рубаха была явно белой, сейчас мутное кофе с молоком. В тусклом свете из узкого окна виден еще грубый стол, на столе плошка с фитилем, чадит, коптит, еле светит. Рядом пара чурбанов с отшлифованными верхними поверхностями, лавка из располовиненного ствола дерева, сам пол полностью закрывают соломенные циновки. У кровати медный таз, медный кувшин и, наверное, серебряный, кубок. Вся утварь различна по стилю и работе, не с одного прилавка.

Кащенко принял сидячее положение, опустил голые ступни на пол. Легко наклонился вниз, переломившись пополам, заглянул под опорный брус ложа. Да, без этого никак — под кроватью глиняный горшок со специфическим запахом. Самое мрачное средневековье, никакого Ренессанса.

Колыхнул кончиком пальцев воду. О стенку таза стукнулась льдинка. Значит, вода очень холодная, а он ничего не почувствовал. В кувшине вино, по цвету — красное. Налил, выпил. Не понял? Еще наполнил кубок, захотел ощутить вкус напитка и ощутил. Виноградная кислятина. А в бочке, где давили виноград, завелись древоточцы, присутствовал в вине легкий привкус хитина гусеницы.

Шагнул к узкому окну, постарался рассмотреть что там, на улице, за мутными кусочками стекла? Через узкую улочку, напротив, дом. Мрачный, со слепыми пятнами всего трех окон. С острой, треугольной, покрытой черепицей крышей. Каменный, сильно вытянутый вверх, почти башня. Слева и справа от дома низкая ограда из валунов. Слева, за оградой, куда-то проскочила укутанная в кусок какой-то ткани крупнотелая деваха в 'рогатом' чепце с парящей бадьей в руках. Над головой девахи не светилась табличка с именем, уровнем и надписью НПС. Больше никого на улице нет. Не едут, грохоча ободами колес по мостовой повозки, не бегут мальчишки-посыльные, не шествуют степенно уважаемые горожане и горожанки. Тихо и пусто. Только серный запах сжигаемого в каминах и жаровнях бурого угля говорит, что люди тут живут и людей много. Даже в комнате с закрытым окном чувствуется. Еще на улице лежит редкими белыми пятнами снег. Первый снег, наверно.

Все очень похоже на Германию или Францию. Бритты строят немного по-другому с обязательными каминными трубами в торцах строения. Увидеть бы горожанина в его обычной одежде, все стало бы более-менее понятным.

За его спиной скрипнула открываемая дверь, Кащенко чуть повернул голову:

-Доброе утро, фрау. Прекрасный день, не правда ли?

Громко охнули, заполошно вскрикнули, помянули какого-то великого кузнеца и умчались, шурша многочисленными юбками под аккомпанемент перестука деревянных башмаков.

'Уличная обувь в доме? Или это служанка хозяев дома искала, а наткнулась на него? Увидела, испугалась, убежала. Что ее напугало? Моя невежливость? Надо было поклониться, а не ограничиваться поворотом головы?'.

Явление ужасного Ктулху во плоти ее напугало, кретин! Твои тощие голые ягодицы ее напугали!

Кащенко хмыкнул, быстро сполоснул лицо водой, чуть замешкался, вновь хмыкнул про себя, немного увеличил теплоту кожных покровов. Нет, еще надо, а то руки как у мертвеца синюшные. Вот, так он более похож на обычного живого человека. Снял с ветвистых рогов на стене одежду. Покрутил в руках, несколько секунд рассматривал пример забавно решенных проблем отсутствия пуговиц, молний и резинок. Оделся. Надеть сапоги? А носки или портянки где? А, тут же чулки! И сразу стали понятны странные подвороты внизу штанин. Забавный, наверное, у него вид. А головной убор? Вот этот пухлый комок тряпки? Ну, если у тряпки есть перо неведомой птицы, закрепленное узорной бляхой, то это берет и он бархатный. Берет ландскнехта. Вон сколько на него звеняще и блестящей мишуры навешано. Любили усатые вояки прошлых времен занимать излишним украшательством своей одежды.

Если брать, в целом, то вложились в него как в призового скакуна. Когда-то очень дорогая одежда. Вино и пуховая перина на кровати вместо соломенного тюфяка. Отдельная комната на самом теплом, втором этаже дома. В местных условиях уровень не меньше пяти звезд. К сожалению, он не помнит ценообразование в средневековой Европе. А так бы, примерно, подсчитал сумму затраченных на него средств и предположил сословие хозяев дома. Лавочники, купцы или не очень состоятельные дворяне? Но гадать занятие неблагодарное. Так что, пойдем, пообщаемся со столь добрыми хозяевами дома сего и сами все выясним? Кто они такие, что от него хотят. В бескорыстие неизвестных Кащенко совершенно не верил. И еще узнаем, что это за новый дивный мир. И какие тут боги.

Лан Первый сержант Дорст Мулл пил мелкими глотками подогретое вино с южными черными терпкими горошинками и изредка, искоса, поглядывал на сидящего напротив него мужчину. Повязку с лица с дырами для глаз он давно уже снял, вот и пил вино с удобствами. Сержант не знал, обо все ведающих английских ученных из невероятно далекого мира и их долгих изысканиях в Лондонском зоопарке, но бессознательно избегал прямого взгляда в лицо собеседника.

Одного раза ему хватило, сразу, как он в дом ланы Имирель вошел. Взглянул в глаза представившегося льером Каш ди Энко и чуть обратно за порог не выскочил, словно самого Проклятого во плоти увидел. Хм, да его милость не дал ему опозориться, своим взглядом в дом втянул. Но как он смог сдержать панический приступ страха и не обмочиться, сержант сам не понял. Правая рука только все еще болит, так за дверную ручку схватился, что все мышцы судорогой свело. И постоянно пробирает озноб, когда вспоминается взгляд льера. Не пустой взгляд тупого мертвяка, не угли жгучие упыринные или не рассекающий душу страхом взор 'медвежьего' воина северных Королей, а....

Спаси нас Кузнец от таких взглядов! Когда глянули на тебя и как будто взвесели, исчислили и разделили на годного и не годного. А потом все, раз и нет тут никакого сержанта, только место пустое. Но он не висит в воздухе у камина, вино за одним столом с его ми... светлостью пьет! И он еще жив!

Сержант коротко глянул в сторону камина. Там, замершие в движении, висели окаменелые статуи Пьета и Малыша Окси. Окси вон дубину свою потащил, да не дотащил, а Пьет так и застыл сунув руку под полу куртки. Нож он там свой носит.... Носил.

Эх, а как задумывалось-то все хорошо! Очнется его светлость ото сна, а внизу его уже с вежливым предложением встречают, от которого не отказываются.

Вот что умный и безоружный льер будет делать, если у Малыша Окси кулак как две головы сержанта, а из бракской кольчуги он и ночью не вылезает? Даже шлюх в ней пялит! Пялил, да. Умный льер выслушает, потому что глупые льеры до таких лет не доживают. Тем более льеру, со всей нашей уважительность, всех хлопот, что дождаться лана Неизвестного. Который уже спешит сюда. То есть его, Дорста Мулла. А потом или удастся договориться с льером о сумме монет за заботу о нем или как дело повернется. А лана Имирель язык за зубами держать умеет. Вон, сидит в углу, на полу, как свой рот раскрыла, так и сидит, молча, как и всегда. Дышит только шумно, мешает сержанту думать, как же быть.

Льер снизошел к просьбе 'мальчиков'. Правда, потом заморозил и вывесил 'мальчиков' в воздухе как разделанные коровьи туши. И ни капельки пота на лице его светлости и жилка от напряжения не дернется. Сидит привольно, опивает мелкими глотками из бокала, по-доброму улыбается, сам румяный, глаза блестят. Никогда такого лан сержант не видел, не встречались ему магики такой силы! За ночь с почти мертвяка в мужчину полного сил превратился!

-Так что вы хотели предложить мне, уважаемый?

Сержант вздрогнул и, неожиданно для себя, поначалу замямлил, потом набрался смелости отчаяния, заговорил громче и уверенней. Выпрямился, плечи развернул. Твердо сказал, что готов загладить свою вину как угодно будет его светлости — службой или звонкими талерами. Но если его светлости сама жизнь лана Первого сержанта нужна, то хоть времени немного на завещание. Есть в доме ланы Иминель и бланки городского нотариата, и чернила нужного цвета. Фиолетовые.

-Отжимали уже что-то? — равнодушно спросил льер. Но, видя, что сержант его не понимает, поправился:

-Чье-то имущество уже переписывали, сержант?

-На лану Имирель, ваша светлость. Дом там, товары были привозные. И на Малыша Окси мастерскую Йофака. Потом продавали.

-А на себя?

-Упаси Кузнец, ваша светлость! Не выбил еще Небесный Молот разум из головы!

-Вы мне нравитесь, сержант. Надеюсь, вам понравится на меня работать. Обещаю, будет интересно.

От камина донеслась пара глухих тяжелых шлепков, зло звякнул о каминную решетку нож, выпавший из руки Пьета.

-Пусть пока живут. Как расходники пригодятся.

Сержант непроизвольно вздрогнул от непонятного, равнодушного до потусторонней жути слова. Ну и от бездушного тона, каким льер магик так про живых детей Кузнеца сказал.

-А что делать его светлость прикажет?

Льер магик широко и открыто улыбнулся. Только сержанту вдруг на мгновение показалось, что у его светлости целых три ряда зубов во рту.

-Ничего особо сложного. Захватить весь этот мир.

Глава вторая.

Место действия: местный мир, местный придорожный трактир, местная прислуга. Очень, очень далеко от пока ещё вольного города Равеллорт.

-Где опять прячется это отродье Проклятого? Самель?!

-Да в будке Рыка она сидит. И сам ее оттуда вытаскивай. У меня вот — за ухо ее тащил.

Самель, подросток лет тринадцати, прыщавый и худой, уродливо перекошенный на левое плечо, вытянул вперед руку обмотанную грязной тряпицей.

-И вот! Чуть пол наковальни мне своими зубищами не откусил!

Подросток развернулся, демонстрируя две рваные прорехи на штанах ниже пояса.

-Если б она ему не сказала, чтоб сильно не кусал, Кузнец знает — загрыз бы меня Рык! Ты ж Рыка знаешь!

-В смысле сказала?

-В коромысле! Я ее за ухо хвать и давай тащить, а она на меня глянула как змея и Рыку спокойно так говорит — сильно не кусай мол, работать потом не сможет.

-Рыку?

-Ага!

-А Рык?

-А что Рык? Прихватил меня так, не сильно, и рядом с ней потом сел.

-Рык?

-Ага, Рык. Он самый.

Собеседник Самеля чуть помолчал, задумчиво поглядел в сторону будки Рыка, гарротского волкодава, которого опасался сам хозяин дорожного трактира, взлохматил волосы на голове, сталкивая вязаный колпак на глаза, буркнул:

-Коли искать меня кто будет, скажи — конюшню я чищу.

-А эта че? Чистить не будет?

-А Рык?

-Рык — это да, тут всяко лучше конюшню почистить. Слушай, Тасс, а верно люди сказывают, что отец ее черным колдуном был?

-Нет, врут люди. Не был он колдуном, героем был ее отец. Магиком полковым. Боевым, смелым. Три 'башни' я на его шляпе видел, когда он в замок к нашему господину в гости через трактир проезжал. Очень его милость наш барон этого льера Валланде уважал и всегда лучшее вино наливал, даром, что тот из простецов вышел. Мне о том брат рассказывал. Погиб он, когда северные Короли Сендский полк в засаду заманили. Помнишь, указ императора о дне траура о том году на площади читали? А вот мать ее — ведьма! Она на моего брата порчу наслала! А он что сделал-то? Он только за руку ее вежливо взял, да справился, мол, не холодна ли вдовья постель?

-А она?

-Руку вырвала, да говорит — о своей постели беспокойся! Смотри, как бы самому в ней не застыть.

-И че?

-Да ни че! — Тасс зло сплюнул — А то ты не знаешь че? Всадили ему в том же году красномордые твари стрелку арбалетную под кольчужную юбку. Сейчас он только пьет да со своими дерется. Лан капрал ему сказал, что еще одна драка в карауле, и он его на Северную калитку до конца дней поставит, а на Центральных воротах ему делать нечего. Все равно у него ныне только одно копье целое, да и то, что в караул выдают, а брат в ответ на слова поносные ему в морду сунул. Все теперь. Был брат второго ранга рядовой да весь вышел. Слава Небесному Кузнецу, что подохла ведьма по весне от грудной лихорадки! Видит он, кому своим святым молотом вдарить за дела поганые!

Тасс шумно вздохнул-выдохнул, осенил себя святым знаком, дотолкал колпак до переносицы. Не хочется конюшню чистить, но надо. А то плетей потом как дадут! Но и лезть в будку к Рыку хотелось еще меньше. Гаротские волкодавы те еще дети Проклятого! Им руку отхватить, как Тассу прутик сломать! Он поправил колпак, подхватил с земли вилы и окованную по кромкам болотным железом деревянную лопату.

-Пошел я, Самель.

-Кузнец тебе в помощь, Тасс! И смотри, к господской кобылке спиной не вставай — кусается, мешок с костями!

Место действия: местный мир, тот же самый трактир, местная баронесса и ее слуги.

Ах, как восхитительно холодно! Зато как прекрасно греет этот мех! И он очень идет к ее глазам! Скажите тоже — избалованные капризы! Траты кучи талеров болвана-мужа! Практичность только одна, милые льеры гусыни! Мой мех греет и не капризничает! Вот так!

Льера Лана ди Васконт не была капризной, придирчивой и мелочной благородной льерессой. Наоборот, госпожа баронесса была очень доброй, щедрой и всепрощающей.

Всех — вонючих конюхов, лживых лестничных, вороватых поварят, грязных глупых простецов и даже своих неисправимых дур служанок. Вот и сейчас, может быть, простит. Только еще немножко подумает о себе, хотя падре называет это грехом самолюбования и нарушением заветов. Но разве Небесный Кузнец будет против, ведь она так прекрасно музицирует на малой арфе, разбирается в живописи и вышивает столь умело, что все неприкрыто восторгаются ее умениями? Ах, какие же смешные глупости иногда провозглашает падре со своей кафедры!

А еще она очень ценит изящную словесность и всегда следит за появлениями новинок. Особенно тех, что вышли из-под пера мэтра Эрни ди Легтотте. Ах, он так умело и с глубоким знанием дела описывал все трепетные и нежные движения души, эмоции, чувства, драматические переживания героинь и, особенно, мужественность своих героев, что у льеры Ланы вовремя чтении книги очень горячо становилось внизу и приходилось менять подкладку на свежую.

Какая насмешка злой судьбы жить в этом медвежьем углу, такой ранимой и чувственной льере! Да еще с таким мужем, который кроме своей охоты, дешевого вина и толстых трактирных девок, ничего не видит, и видеть не желает.

Мужлан, бесчувственный чурбан и солдафон! Не то, что льер Ниин, такой обаятельный и исключительно мужественный мужчина! У него даже есть золотая награда от наместника императора к дате взятия Баллидии с целыми семью изумрудами изумительной огранки! А как она сильно раскачивалась над ней и как сверкали ее изумруды в свете свечи, когда льер Ниин...

Льера Лана почувствовала подступающий к щекам румянец от сладких воспоминаний и немедленно приняла необходимые меры. Зажатый в руке стек из бычьей кожи рассек воздух и опустился на покорно согнутую спину слуги:

-Почему его никто не сопровождал? Когда его резали, вы куда смотрели?

-Да никак не можно, ваша милость! Да как его провожать-то, когда он грозится сразу голову оторвать, если кого из нас увидит! И отрывал уже! Ваша милость за целый талер выкупала его у стражи! А этот варвар однорукий и двух геллеров не стоит! А ваша светлость еще за весенние луны слугам своим... Верным вашей милости, да такими, бедными, ах ой! За весенние луны еще не плачено! А его как есть сам Кузнец за растрату такую наказал! И правильно зарезали! А то целый талер!

Вспарывающие морозный воздух взмахи хлыста заставили слугу громко закричать. Жалобно, тоскливо. Вбиваясь под каждым ударом в промороженную, загаженную нечистотами землю.

Льера Лана раскраснелась, запыхалась, устала, опустила хлыст. Спросила огорченно:

-Вот где я сейчас такого псаря возьму как он? А у меня через месяц волчья охота с благородными льерами? Где, Коллон?

-Осмелюсь доложить вашей милости, госпожа хозяйка, девчонка тут есть. Хозяин трактира ее из милости к себе в прислугу взял. Странная она, правда, ваша милость, будто Молотом ударенная, но вам она подойдет, госпожа-хозяйка.

-И как мне подойдет эта девчонка? — нетерпеливо осведомилась льера Лана. Кончик хлыста угрожающе приподнялся.

-С собаками эта девчонка разговаривает, ваша милость, госпожа-хозяйка! Святой молот мне в том порукой!

Седоусый Коллон довершил святой знак, разогнулся не торопясь, солидно, вытянул руку в сторону будки гаротского волкодава:

-Вон там она, в будке сидит. Сам все видел — не поверил! Людей спросил — поверил! Мать ее темная ведьма, отец 'трехбашенный' полковой магик, что со всем Сендским полком в огне сгинул! Лет ей двенадцать, первая кровь уже пошла. Ночует на спине Рыка, он с ее рук ест и ее же и охраняет. Чем она не псарь для вашей милости?

-Рык, это молодой гаротский волкодав, который себе хозяином на зиму выбрал местного трактирщика?

-Как есть он, Рык, ваша милость. Молот мне свидетель — спит она прямо на его собственной спине, хозяйка! И, ну это точно брешут, ваша милость, говорят, что люди видели, как пинала она его и в нос била. Но то сказки, гротские псы за свой нос и выбранных хозяев грызли!

-А если она мне лучших сук попортит? Под себя подомнет? Произведет этот импритини... Импри... Имипипи...

-Как к мамке к себе приручит, ваша милость. Но не бойтесь сей пакости, хозяйка! Я же с сего дня поищу псаря по округе, и пусть ваша милость не изволит беспокоиться — обязательно найду! И не однорукого!

'Да, две руки — это хорошо!' подумала льера Лана. Даже если одна рука сильна как две и сам он весь такой сильный!

Ах, этот насланный на нее Проклятым предательский румянец! Хлыст рассек воздух...

Когда хозяйка удалилась со двора в свои комнаты, лежащий на земле слуга несмело зашевелился. С неестественной смесью наглости и страха огляделся воровато. В этот момент он был до оторопи похож на огромную нахальную крысу.

-Ушла, бешенная сучка?

-Дурак ты Нудято, запорют тебя за язык твой!

-А что молчать? Сдохну скоро сам и семья моя! С весенних лун и пфеннига не плачено! Как жить?! Мы скоро все умрем!

-Все плохие дни проходят, Нудято, и начинаются лучшие! Так святой Мудакан говорил, сам первый подмастерье самого Кузнеца!

-Ага, тот-то его до последнего дня в темнице двенадцать лет держали, а потом поутру ослепили и скормили собакам! Пришел его этот, самый лучший день!

Место действия: местная будка гаротского волкодава, гаротский волкодав.

Рык очень сильно недоумевал. Ведь день начался так отлично! Целых три мосластых кости с большими кусками мяса, горячая сытная похлебка, студёная свежая вода с колодца. И новые гости его не раздражали. Не лезли с воплями в его нору в железной крепкой шкуре, не меняли свой запах едой и испорченной водой, под заборами не валялись. Передвигались вдалеке и быстро. И главная гостья Рыку глянулась — съедобная такая, мясистая. Если прикопать у сарая так и на месяц хватит! Госпожа с утра добрая, ни разу в нос не била, но хмурая. Молчит как в нору пришла, все сидит и думает. Иногда ругается странными непонятными словами и все семнадцкого пса, слугу какого-то разорванного, поминает. А что его поминать? Южанин он, внимания Госпожи недостоин. Смески южане низко породные шавки и есть. Двадцать три поколения, медвежьи холки наели, Старейшину себе на Мать Луну вывыли, а все их молодняк лесного клыкастого брата за шею придушить не может. Враг Кошка! Дальше Рык!

Про вассалов и говорить нечего — с утра отметились, все углы испятнали, выразили покорность. Может обратить внимание на ту, подпалую суку? Сегодня она так аппетитно на брюхе перед ним ползала. И хвост так раз в сторону, раз обратно, а ветер на него. Чуть пасть не порвалась слюни глотать. Но гаротские псы не случаются с разными подпалыми суками! Даже если у них хвост туда-сюда, туда-сюда....

Гав на тебя, Враг Кошка! Вечно с мысли храбрых псов Гарота сбиваешь! Что потом?

А потом двуногие стали творить зло. Намотали до предела на барабан его цепь, накинули на шею удавки на палках, растянули крепко. Он даже яриться и цепь грызть перестал, силы хранить начал.

А госпожу! Госпожу эти куски мяса! Агрхх! Вытащили из норы как.... Как.... Нет такого лая в языке псов Гарота. Не придумал никто для такого святотатства нужный рык.

Чужой провёл Госпожу через двор, ловко усадил в возок, полость захлопнул, и ремешки на конец нахлестки намотал. Госпожа только на долю мига обернуться успела да повелеть: 'Найди меня через три лапы и два 'волчьих' когтя, на Малую луну. Раньше не приходи. Запрещаю' и все, даже запах ее отдалился.

Рык тогда рванулся — Госпожу увозят! Но не смог с места сойти. Кликнул на помощь Духа Пса, примерился и раскидал тех, что душили. Натянул, рванулся. С первого раза не получилось. Он тогда лапами сильнее уперся, опять натянул, отпустил, поймал ритм. Из пасти вырвался глухой рык, хвост вытянулся железным ломом, вспухли мышцы на загривке. Жалобно застонали-заскрипели разрываемые звенья цепи, коротко звякнули и лопнули бессильно. Забор под брюхо сам бросился на третьем прыжке, и вдруг снег и мерзлая земля взорвались смерчем под лапами, когда Рык затормозил.

Три лапы и два когтя! Что он в зимнем лесу есть будет все это время? Его силы нужны Госпоже, а он потратит их на ненужную ей охоту! Нет, треклятая Кошка! Гаротский пес не подведет Госпожу! Он уже не порывистый и глупый щенок, он уже юнак стаи!

Знание ближайшего будущего, что его цепь станет толще, Рыка совершенно не смущало. Что такое любые цепи перед Ее повелением найти и прийти? Спать только надо побольше и поварят пару раз куснуть, что бы много костей и другого несли. Двуногие хорошо дрессируются. А подпалую суку он потом оделит своим вниманием, ему ныне все силы нужны.

Гаротский волкодав подхватил пастью обрывок цепи, вдавливая обратно огромными лапами взрытый снег и землю, подошел к замершему столбом хозяину трактира. Ткнул его в ладонь обрывком цепи. Дождался нужной реакции, прихватил пастью кисть трактирщика, поволок-повел к барабану с основным куском цепи. Двуногие бывают такими тупыми! Вдруг, считающий себя его хозяином, цепь уронит? Поднимай ее опять, а она такая холодная!

Место действия: без места.

Старуха Имельсон уверовала! Нет, раньше она верила в Небесного Кузнеца да его Молот, но сейчас она обрела веру истинную. В Дитя Света! Случилось все, как и говориться в Скрытом пророчестве!

'И звери ее воле покорны, и птицы для нее поют, и придет она нищей в мир, сиротой и малой Большими Лунами, но Свет ее охранит! Дама богатая приветит ее в зимние дни, хлебом одарит, владычицей малой в своем доме сделает, с чего и начнется путь Истинной веры! И Возвышение явленного нам Дитя Света! Неузнанной и неизвестной верным ее до конца положенного срока!'.

Старуха вздохнула, промокнула концом платка сухие уголки глаз. Нет сил плакать. И нельзя, люди кругом. А она ведь ее узнала. Какое ж Дите теперь неизвестное? Значит, молчать надо, не выдать Дитя! Да хранит тебя Молот Небесный, доченька!

Место действия: местный замок Каменный Клык местного барона. Еще очень, очень дальше от пока еще вольного города Равеллот.

Замок его милости барона ди Васконт, Каменный Клык нравился многим. Самому барону, командиру его гарнизона, казначею барона. Даже льере Лане нравилась фланкирующая Звездная башня, первая от левой надворотной башни. Она велела именовать ее Звездной башней Волшебных Грез и красивыми буквами название сие выковать. А стены внутри башни яркими тканями задрапировать. Лестницы старые грубые на лестницы изящные, дорогой городской работы, все лаковые, сменить. Замковый плотник запил на третий день. Замковый кузнец буквы раз перековывал, два раза перевешивал, ногу себе до крови зашиб. Помянул он Проклятого и ухромал пить с плотником, а всю остальную работу заканчивали их подмастерья. Но льера Лана осталась очень довольна. Одобрила, смешно сморщив носик и, с тех пор, частенько музицировала в башне и сочиняла сонеты. И она была полностью права в выборе места для такого утонченного времяпровождения.

Со Звездной башни, со смотровой площадки, открывался волшебный вид на горы. Вот будто ты совсем с ними рядом, вот оно, бездонное Хнеское озеро, только протяни руку, и ты коснешься его невероятно прозрачной воды!

Всем нравился замок. Даже слугам нравился. Камень везде, убираться легко. А сам мусор как просто выкидывать! В Восточную пасть кинул, да и все. Славен Подмастерье Кузнеца, что такую пропасть-дыру рядом с замком его милости барона пробил.

Врагам же замок барона не нравился своей неприступностью и важным стратегическим положение. Не брался он ни осадой, ни штурмом. Никогда. Воды два источника, с тыла не охватить — хребет обойти надо, слева Дырка Подмастерья, проклятая бездна. В Орлиную долину хода нет, скалы отвесные ее окружают. Предки барона с умом выбрали место для родового гнезда — сам замок запирает плодородную Орлиную долину, справа горы. Слева от замка, всего в двух лигах, идет дорога с Шоргского перевала, что пустеет только в сезон дождей. Предки же Крора строили этот замок. Прадед строил, дед, отец, братья. А сам Крор уже пять лет как помощник коннетабля в замке, который строили его родственники. И он очень хороший помощник и льер Грег Дуссо из однощитовых дворян, что по указу без высокородной приставки 'ди', весьма им доволен. Льер Грег поручает своему помощнику выполнять очень важные вещи и всегда прислушивается к его словам. Но не в этот раз. Грянул сердито и строго велел эту мелкую на псарню отвести и все ей объяснить. Но вот какой из нее псарь? Сама-то по холку хояйкиным сукам будет, а туда же — псарь! Но распоряжение льера Дуссо пришлось выполнять.

Лан Крор с сомнением оглядел гадкую девчонку. Ведь не немая, но молчит и непонятно — ясно ли ей, что новому замковому псарю делать, чтобы госпожа хозяйка всегда была довольна? Или нет? И бить ее нельзя, чревато это в следующих днях! Сейчас затрещин выдашь, а потом тебя пес сторожевой куснет или хозяйская сука рвать начнет. И не докажешь никому, что она натравила — у хорошего псаря свора клыки без дела не скалит. А эта мерзавка, наверное, хороший псарь, раз сам лан Колон ее в замок привез, а лан Колон дерьмо с округи в замок не берет, слуг госпоже хозяйке метко подбирает.

И еще она дочь ведьмы и полкового 'трехбашенного' магика! Что от таких родителей могло уродиться, только Кузнец и знает!

Вот вдруг Мать Солнце глянет на нее по-доброму, да уговорит своего супружника девчонку Искрой из Небесного Горна одарить, то и все! Барон грамоту в город сразу отошлет, а затем приедут с окружного департамента девчонку на учебу в Школу Начал забирать. А у льеров и льерис магиков память долгая! Пройдет семь лет, вернется сюда эта мелкая дрянь дамой благородной, долг свой службой императору отдавать, и вдруг как спросит: 'А где тут слуга ваш Крор? И где плети для него?'. Нет, Крору такого не надо!

Лан Крор помял пальцами нижнюю губу, потер затылок. Как поступить? А вот так! Льер Грег его потом за поручение спросит, а он, Молот ему в том порукой, со всем обстоятельствам и доложит — все как есть обсказал! И про службу на псарне и про замок и про их милостей, как им и чем угодить. И что нельзя и как можно и даже где лучше воду для псов брать и почему.

-Барон наш, его милость Петр ди Васконт, господин добрый и щедрый. Славен он своими подвигами на службе императорской и при сражениях с кровожадными тварями Проклятого. Силен наш барон и могуч как медведь пещерный. И замок его славен, силен и могуч. Во главе стражи замка сам бывший кондюкто льер Нор Драконья Лапа со своими тремя дизанями. Целых три десятка ветеранов самой лучшей наемничьей роты! И еще три рыцаря и одиннадцать сержантов. Все они стены нашего замка берегут от красных тварей, что совсем обнаглели в последнее время. Три дня назад патрульный выезд рыцаря ди Мейц весь положили и в горы ушли. Начали вновь головы поднимать, зверюги!

Корор стукнул кулаком о кулак, гневно попыхтел, наткнулся на холодный взгляд глаз соплячки и, не так уже эмоционально, продолжил:

-А псарня у нас самая лучшая в округе! Молот мне порукой! Гордись этим, глупая девчонка!

Место действия: лес рядом с замком Каменный клык.

Холода не время сбора трав. В Зимние Луны травы спят. Нет в них ни силы лечебной, ни злости ядовитой, холодом они выморожены, ждут весны сока набраться. Благоприятный период времени для сбора трав — Дни Осеннего Равновесия, Солнечная неделя, первая Весенняя и Летняя Большие луны. Но если очень надо, то можно бузины просто лукошка два набрать и заставить выбить копытами с берега речки корни веха ядовитого. Цветок Луны уже найден, к скрытому месту Силы целый ров вырыли, под корневище дуба не нагибаясь можно пройти.

Все собранное растереть камнем, смешать, руками под Песню Туманов промять, на свет луны на чистой тряпице выложить. Пять лун ровно перед первым часом рассвета к тайному месту приходить и наговор читать. Кровью еще кропить и обязательно людской. В идеале старца, непрощенного детьми, так наиболее оптимально задается направление вектора воздействия на объект и монозадачность маркера, но это редкий эксклюзив, тут и паллиатив сойдет. Но это самая малая проблема, свежая кровь для зелья — о крови зверьки уже позаботились, крови в достатке. Сложнее всего от огня силу зелья сберечь, не дать его сути разрушиться.

Слезный стак? И где же набрать слез младенца, девственницы и воина? Нет здесь без беспорочных девственниц, все мужскими руками тронуты. Абсурдное условие чистоты — прикоснулся мужлан, даже родственник, хоть к чему — руке, лбу, по ягодицам хлопнул — и все, донор не годен. Остается только вороний глаз. И крайне необходимо, чтобы глаз птицы только в завершающей стадии использовался. Значит, в шаговой доступности поселится ворон. Или три ворона? На выбор и для сохранения возможности возобновления ресурсов? Духи стихий! Ну почему тут так все сложно? Будь прокляты хомо со своей невероятно усложнённой магией!

Еле слышно треснул сучок за кривой елью. Плохо все-таки зверьки по лесу ходят, тяжелые они телом, но быстрые и сильные. И своей ненавистью светятся в тонких слоях как маяк в ночи. Это крайне негативный антропогенный фактор. Его придется долго и кропотливо устранять, ведь сформировавшуюся ауру половозрелого объекта очень сложно переформатировать.

Место действия: чаща того же леса, полевой лагерь воинов Красного народа.

-Я не верю.

-Ты и в легенды Скал и Степей не веришь, Сгурон. Со старейшинами постоянно споришь, к шаману под его бубен с советами и расспросами упрямо лезешь. Бледных Кожей до смерти запытываешь тогда, когда уже и не отрастившему клыки юнцу ясно, что они уже все рассказали. Ты меня не удивил, Сгурон.

-Может тогда тебя удивит арбалетный болт в твоем брюхе, брат, когда нас заманят в западню?

-Зачем?

-Чтобы убить!

-Зачем нас обманывать? Я не вижу смысла и возможности. Мы знаем все три тайных прохода, мы знаем, сколько будет там бледных кожей, мы знаем, кто проведет нас. Или ты не веришь духами предков?

-Им верю. Они были очень убедительны — Сгурон осторожно потрогал обожжённую спину. Да, шкура у Красного народа очень крепкая, ее не взять каким-то призрачным огнем, но зачем орихалковый панцирь насквозь жечь? Где он в полевом лагере такую дыру зачинит?

-К Однокрылому подойди, у него я видел лишние накладные пластины на ремнях.

Сгурон отрицательно мотнул головой, собрал брови в хмурую линию:

-Не пойду, брат. Воины скажут, что спину берегу.

-А старший брат не скажет младшему, что он тупой топор, когда ему в дыру в панцире бледный кожей меч сунет?

-Тряпкой накрою!

-Я сказал — иди к Однокрылому! Не гневи меня, младший!

Сгурон перевалился на четвереньки, недовольно порыкивая в движении как огромный горный барс, потопал к выходу из шатра полевого вождя. На выходе вывернул шею, проворчал:

-Все равно не верю. Я буду за спиной каждый миг. Мой ятаган исправит твою доверчивость, старший брат. Только бы поздно не стало!

-Ушел быстро, наказание наших родителей!— громкий рык полевого вождя сопроводил полетевший в зад младшего брата сапог. Сапог пролетел за распахнутый полог шатра и зарылся в снег. Когда Сгурону было очень надо, он двигался быстрее стрелы даже на четвереньках.

Полевой вождь воинов Красного народа задумчиво посмотрел на торчащий из снега краешек сапога. Не охота. Придет кто-то, занесет обратно. А пока так приятно греть ступни на углях и удобно размышлять, навалившись спиной на щит, обтянутый волчьим мехом и окованный под ним железными полосами. Стоило еще раз все обдумать, все как в детской сказке о храбром воине Гроза Над Пиком и трусливым предателем из племени бледных кожей.

Вождь хмыкнул. Вспомнил первую, вторую и третью встречу с Госпожой в лесу. Вот ни разу он там трусость он не увидел! С такой смелостью орды воинов в Большие походы водить, да Старейшин на хурале за бороды таскать, чтоб головы из штанов вынули. Совсем уважаемые старцы обабились, всю мужественность свою растеряли.

Силы Красного народа на исходе! Бледные кожей очень сильны! Нельзя идти в поход! Не подросли еще в помете юные дети Луны! Вожаки стай Гарота не дают в поход молодняка, а без младших родственников даже в Малый набег опасно идти!

Угу, не дают — вождь вновь, но уже намного шире улыбнулся — Дают, не дают, а щенки взяли и сами пришли. Есть и у младших родственников смелые сердцем, а не ушами в которые трусливые речи льют. Домой вернутся, вожаки им холку обязательно встреплют, да только это будет холка юнака, храброго песьего воина!

И все-таки, вдруг младший брат окажется прав? Смог же обмануть злой дух Дневной Луч самого Палана-героя? Верить этим.... Нет, надо еще раз обдумать и найти где шкура добычи тоньше!

Так, первый палец! Соберутся владетельные бледных кожей после службы в их святилище. Один палец подождут опоздавших и отправятся на охоту в Восточный предел. Это все семь, а то и девять пальцев! Точно по темноте в свою огромную пещеру вернутся. А они уже будут в трех перелетах стрелы от пещеры бледных кожей, собаки их не учуют, но если вдруг — гаротские щенки их угомонят. Ну, враги сразу есть будут, пить вина, свиньями станут, отяжелеют от набитого брюха. Три пальца или четыре? Четыре! Бледные кожей любят нежить брюхо, не то, что гордый Красный народ!

У, злой подземный дух Хаыр! Это благодаря твоими лапами Красный народ сейчас все еще по-прежнему гордый, но очень, очень бедный. И голодный.

Все, наелись они, час Пса наступил, а мы у входа в их пещеру ждем исполнения обещанного. А если подлый обман, то ятаган у младшего брата острый. Но все же ему надо отдать свой защитный амулет и с первого десятка тоже все амулеты ему отдать. Тогда ему на все случаи защита будет от темного колдовства.

Ох, хоп! Надо срочно к Свисту Ветра гаротского щенка послать — Свист как раз там, где будет охота, собирался с подкреплением возвращаться.

Вождь шумно встряхнулся как огромный пес и высунул непокрытую голову из шатра прямо под густые хлопья снега:

-Эй, мохнатый племянник! Иди ко мне

Место действия: замок Каменный клык.

Ах, прекрасен был этот день! Как смотрели на нее приглашенные мужем на охоту благородные льеры! Как ей завидовали благородные дамы и зло шептались за ее спиной. Шипите, шипите! Это не вам меховую накидку мужские взгляды прожигали, когда она вся такая разрумянившаяся и раскрасневшаяся от скачки, шла по снегу к затравленной ее суками лисице. Ах, какие взгляды! Они раздевали, обнимали, ни на тик не отпускали! Ее, потом, наперебой приглашали на танец, даже лист бальной книжки полностью именами кавалеров заполнился. И так неожиданно гадостно все закончилось!

Кто посмел!? Как смог?! Ведь она всю округу мелким гребнем прочесала, всех сестер по тайному мастерству извела, лишь травниц да безобидных повитух не тронула! Везде, во всех оконных и дверных проемах воткнуты хладные иглы, лично ею точенные и нашептанные! Ни одной твари из Ночного ковена в замок было не войти!

Но как-то смогла какая-то мерзкая тварь порвать ее защитную паутину! Кто-то из Старших сестер? За столько лет она многим из них мозоли оттоптала. Нет, не их стиль, это больше похоже на магию Владеющего ветром. Ведь когда по всему замку взметнулись из ничего маленькие пыльные вихри — даже возле свечей и пышущего жаром камина — она только и успела схватиться за кулон-амулет. Помогло, но не сильно. Она в сознании и даже может немного шевелить правой рукой, но это все. Ни свою Книгу взять, ни линии начертать. Ничего, скоро она узнает, кто это! Слышен уже от входа в залу легкий перестук каблучков. Нет, убивать ее никто не будет, она сейчас благородная льера, а с церковью сориться даже Старшая сестра не станет. Ну, накажут ее на год или более, Книгу под запрет заведут, да и все. Не страшно! Время наказания пройдет, а она ничего-ничего не забудет. Эта стерва еще не знает с кем связалась! Ну же, покажи свое лицо, тварь!

Льера Лана ди Валланде с трудом повернула голову к идущей по залу.

-Раз — Грета вышла за водой. Два — Томас вышел за водой. Три — льер рыцарь взял копье.....

Звонкий голосок маленькой девочки, ловко обходящей, а где-то просто перешагивающей лежащих без сознания людей, зловеще звучал в мертвой тишине залы. Только свечи потрескивали, неустанно пели свирели сквозняков, и ярилось гулко пламя в камине, словно видело своего кровного врага.

-Семь — я убью тебя совсем!

Неправильно закончила девочка лекарскую считалку и осуждающе посмотрела на замершую в кресле льересу Лану:

-Ты очень плохая и злая тетя! И еще у тебя очень неудобные туфли. Совершенно уродские. Как вы в них тут ходите?

-Ты... Ты кто такая, девочка?

-Я твоя... — девочка прервалась на полуслове, недовольно обернулась к дверям в залу — И долго ты там будешь сопеть и ласкать свою острую железку? Иди и смотри за мной. Ты же это обещал своему старшему брату вождю?

За дверью что-то грохнуло, возник какой-то невнятный шорох, словно кто-то в мягких сапогах сперва рванул от входа, но затем резко сменил направление на обратное. Еще раз грохнуло, в залу осторожно шагнул огромный красномордый орк с обнаженным ятаганом в лапе.

Льера Лана невольно обмочилась от ужаса, зная, что эти звери делают с человеческими женщинами. Даже с благородными льерами! Тем более с благородными!

-Не отвлекайся на зверушку, тетя!

Голосок маленькой девочки вырвал льеру Лану из оцепенения, заставив расширившиеся в ужасе глаза перевести на обратившуюся к ней... Старшую сестру? Маленькую магичку? На кого?

-Не гадай, тетя. Такие как я, у вас не водятся. Я уникальна и неповторима. Неотвлекайся, мне так нравится эти фразы тебе говорить! Вы такие выдумщики, хомо! Итак, я — твой ночной кошмар, я — твой самый страшный страх, я твоя...

Девочка резко прервалась:

-Фи! Тетя! Да ты ведь описалась! — и без малейшей паузы — Зверек, убей эту тетю!

Когда голова льеры Ланы закатилась под стол, воин орк почтительно зыркнул на Госпожу, рокотнул негромко, стремясь стесать углы валунов своих слов:

-Что еще прикажет Госпожа?

-Я хочу, чтобы убили всех людей!

-Меньше чем через палец Госпожа будет довольна!

Девочка нахмурилась, забавно сморщив еле заметные бровки:

-Вижу, ты ничего не понял, глупый зверек. Рык, урони его на пол — он слишком высокий, не слышит меня.

Сильный удар в спину заставил орка распластаться на полу, ятаган вылетел из руки, затылок обдало жаром из пасти. Огромные лапы матерого гаротского пса — уж не сам ли Вожак? — вмяли его в пол. Маленькая девочка присела рядом, чуть наклонилась к голове орка. Шевеля пальчиком чуткие волосинки на кончиках ушей воина Красного народа, Госпожа медленно произнесла:

-Я хочу, чтобы убили всех человеков. Абсолютно всех человеков в этом мире! Ты понял меня, тупой краснокожий?

Глава третья.

Семнадцатый день Первой Большой луны. Краткий список с донесений от дня двадцать пятого Последней Осенней Луны, от второго дня Первой Зимней Луны, от пятого дня Первой Зимней Луны. Исходящий номер не присвоен. Для внутреннего использования.

'Фигурант: некто, именующий себя барон Каш ди Энко. Примерный возраст — сорок-сорок пять лет. Глаза серо-стальные, нос прямой, лоб высокий чистый. Лицо бреет полностью, волосы на голове отсутствуют. Рост (примерный) 12 футов, вес (примерный) 9 стоунов. Внешний вид рук — ухожены, перстень и баронский браслет — отсутствуют. Видимых следов оспяной болезни, шрамов — нет.

Подтверждение баронского титула в записях Бархатной книги, в копиях Алмазной скрижали королевства Вуорт, Каменной книге королевства Дронстайн, реестровом архиве республике Конгенат, Стене Высоких княжества Алненей — не обнаружено. Шелк Времен султаната Осман находится на сверке записей.

Владение длинноклинковым холодным оружием: сведений нет.

Владение стрелковым оружием: сведений нет.

Владение магическими силами: Определение тик-лейтенанта магика ди Саллатар, второй контракт, одна наградная 'башня', один медный 'меч': 'Да это уверенный уровень архимагистра и пусть Проклятый меня возьмет, если я с ним в одного сойдусь! Я к Кузнецу еще не собираюсь!'. Примечание: необходима консультация специалистов магсовета.

Пометка вверху листа: 'Запрос на консультацию в Малый магсовет составлен, требуется ваша виза'.

Поведение фигуранта на основе наблюдений агентов: спокоен, рассудителен, говорит тихо, никогда не повышает голос. Предпочитает темные тонна в верхней одежде, длинноклинкового оружия не носит. Замечен (два случая) с боевым ножом на поясе. Мастер и место изготовления клинка неизвестны, предположительно — 'ледяная' сталь. Взгляд фигуранта неудобен собеседникам: тяжелый и пронзительный.

Примечание: цитата из доклада агента Колено 'Глядит так, как знает кто я! Где, да на кого я. Вот чисто тля я перед ним! Вот так! И такой жутью от глаз его несет, упаси Молот!'

Агент Колено предоставил прошение о переводе в Южные провинции. Агент согласен с понижением в должности и в окладе.

Женщины — интерес не выявлен. Мужчины — интерес не выявлен. Дети — интерес не выявлен. Животные — интерес не выявлен. К алкоголю и еде равнодушен. Отмечено: двадцатый и двадцать первый дни Последней Осенней луны пищу не принимал, потери сил не отмечено.

Ближайшее окружение и доверенные лица:

Смотри приложение номер один'.

Записка составлена:

Второй тик-капитан, третий контракт, 'башня', 'меч', серебряный 'клюв', Алонсорт ди Товр.

-Милорд, мое почтение!

-Ваша светлость, граф, я так рад этой встречи с вами! Вы уделите мне толику своего драгоценного времени? В двенадцатый день первой Зимней Луны в вашем шале? Прекрасно! Я непременно буду! Милорд, позвольте оставить вас.

-Милорд! Не ожидал вас увидеть на балу, ведь императорской канцелярией сообщалось, что вы инспектируете Восточные комиссариаты и новые дистрикты нашей империи. Как вам поездка? Есть существенные шероховатости? А я высказывал в палате лордов свое неприятие нового указа и что излишне лояльная политика в отношении этих строптивцев.... Да, конечно, милорд! Да, разумеется! Прекрасный выбор места и времени для столь важной беседы для процветания нашей империи!

-Милорд!

-Ваша светлость!

Милорд, ваша светлость. Милорд, ваша светлость. Милорд....

Нескончаемые слова кружили вокруг него как опадающие листья. Сухо шелестели, настойчиво засыпали пожеланиями, крайне необходимыми замечаниями, просьбами и тонкими намеками. Навевали сонную скуку и раздражение на всех этих напыщенных болванов, которым непременно, крайне необходимо было подплыть к нему, неся себя по навощенному буковому паркету как невероятную ценность. И вывалив на его голову очередную пафосную благоглупость пытались напроситься на крайне важную и нужную встречу для его светлости Первого прево. Без этого элита высшего света просто не мыслила своего существования. Ведь этому графу, милостью императора, нужно обязательно раскрыть глаза на то, как ему правильно и верно нести его службу империи и что именно ему делать и как. Всего пять поколений благородных предков! Что он может знать об управлении государством, этот 'императорский' граф, сын заурядного шевалье?

И Увалень Мак прекрасно знает, как он ненавидит все эти приемы, балы, нудный императорский бранль, дурацкие менуэты и куранте, варварский экосез. Все это ужасно медленное, чопорное до медного окисла на зубах, он будет вынужден наблюдать, а если не принять неотложных мер, то и танцевать! С юными, не очень юными и совершенно не юными льересами. И это вместо того, чтобы разбираться с аналитическими записками внутренней канцелярии, докладами служб, бегло просматривать наброски своих решений по проблеме дистрикта Карлун-Верна и многое, многое другое! Срочное, крайне срочное и архиважное. За спокойствие граждан империи и их безмятежный сон приходится платить собственным сном и личным временем. А тут Мак подкладывает ему редкую свинью требованием срочному доложить, что он думает о каком-то бароне. Сразу после бала в честь первых Зимних дней, на котором он, Первый прево, просто обязан быть! Нет, танцевать он нив коем случае не будет! А вот большая чашка крепкого кофе ему не помешает.

Первый прево империи, его светлость граф Андре ди Дотлла сделал еле заметный отрицательный жест левой рукой и чуть приподнял вверх указательный палец правой. Проклятая парадная шпага вновь зацепилась за манжет камзола вычурным оголовьем.

Кстати, а почему именно сейчас? Нет другого свободного времени у Максимилиана? Вроде бы в его расписании он не нашел никаких изменений. И никакая обаятельная в своей простоте и восхитительная своей глупостью юная льересса не увлекла в очередной раз своей особой императора. Он все также проводит свое свободное время в обществе прелестной маркизы Готем.

Все же это замечательно, что Мак в последнее время стал таким большим умницей! Сделал нужные выводы и осчастливливает своей особой только молодых глупых курочек. Для империи это лучшая вариация утоления постоянного жара в его чреслах — стоит только вспомнить кавалерственную даму ди Нинне и льерессу Касора ди Глешшер!

Сколько денег, нервов, времени и сил ушло на этих.... Гм, благородных дам. И ведь не накинуть ни одной из них мешок на голову и разом решить все проблемы с их влиянием на молодого императора! Незамедлительно куча влиятельных родственников воинственно встопорщит усы и примет картинную позу графа Лотовского. Ну того идиота, что посмел объявить последний рокош в империи. Всем тогда на голову мешок надевать? Можно, конечно, но совершенно ненужно. Империи нужна стабильность, а не повторение Восстания Спесивых.

И доля его вины в прошедших неприятностях есть. Кто, вернувшись из Южного похода, научил юного тридцатилетнего Максимилиана не вульгарно и unwirsch durchbleuen служанок и фрейлин по углам, а 'пить нектар ласки и неги' из рук дам опытных в искусстве любви? Он и научил.

Но все-таки, вот где этот барон, бывший вольный город Раллерт и он, Первый прево империи, его светлость граф Дотлла? Они же располагаются практически на разных концах империи! Но он был вынужден ровно три часа потратить на вдумчивое чтение разных документов, докладов, доносов, справок и прочего бумажного мусора. Внимательно выслушать кое-кого и послать ночью за кое-кем.

И ничего ужасного, крамольного и неподобающего он не обнаружил. Совет магистрата города в полном, правда, в существенно обновленном составе, единогласно принял своим синьором ранее никому неизвестного барона. Как говориться — дерьмо случается. Не видит он в этом ничего странного и особенного. Территории там такие, иногда именуемые 'Дикое поле'. Сам граф предпочитал более обтекаемое название — буферная зона. Далее, наш предприимчивый и энергичный барон магией перебил некое количество местных владетелей жаждущих отнять у него этот весьма лакомый кусок. Так золотой 'меч' ему на шляпу за это! Как за деяние способствующее процветанию империи. Тамошние владетельные льеры через одного бунтовщики и только ждущие момента переметнуться к врагу, предатели.

Итак, зарезали люди барона насмерть нескольких членов магистрата, барон убил и запугал вельможных панов, то есть ныне льеров, и вот в каком тут месте искать подрыв устоев государства? Это при той вводной, что новый синьор выплатил все недоимки — прошлого и позапрошлого года. Тем более сам этот захудалый Раллерт находится на западно-восточной границе империи, на аннексированной территории и никакого стратегического интереса не имеет. Просто новая точка на карте.

Разумеется, королевство Вуорт и особенно королева-мать этим очень недовольны. Для королевства это пощечина и несмываемое оскорбление. И они постоянно демонстрируют свое недовольство нарушением границы, кровавыми рейдами якобы 'лесных панов', под видом которых режут бывших их граждан, их вуортские гусары. Ну и прочими мелкими гадостями и вздорными глупостями. Например, сжиганием моста по которому их же купцы ездили на Роллертскую ярмарку. Кретины.

Действия же барона, разославшего контракт на наем нескольким капитанам свободных рот естественны и понятны — захваченное необходимо удержать. Вот только несколько смущает выкуп каторжников и насильное их сведение в 'святые дружины', но девиз дружин 'Режь неверных — смывай грехи' не предусматривает вмешательство светской власти. Империя не может препятствовать проявлениям религиозных чувств своим гражданам. Даже если форма проявления таких чувств несколько радикальна. Церковь это оставить без своего внимания не могла и тут же направила в дружины барона бодрых капелланов для окрамления бойцов 'святого воинства'. Тем самым выведя эти воинские формирования из сферы юрисдикции империи. Барон не возражал. Напротив, прикрепил к каждому из капелланов личного охранника. Хм, личного и к каждому. Стоит заострить на этом внимание. Где он столько верных себе набрал?

Оммаж, комендацию и фуа императору, барон принес заочно, путем внесения всей суммы налогов с города в казну императорского наместника и буквально сверх меры переполненного верноподданническими фразами послания. К письму прилагался подарок — старинный палаш из 'ледяной' стали. Как заявил, впав в экстаз, Главный оружейник императора, это 'нечто невероятное в совершенно аутентичном состоянии'. И цена этого 'нечто' также невероятна — его десятикратный вес в золоте. Бить золотым слитком по голове конечно можно, но как-то странно выглядит.

Хотя, это действительно 'нечто' весьма достойное в качестве подарка императору. Но вот если прочитать послание барона не торопясь и вдумчиво, то складывается туманное впечатление, что скрыта в нем между строк некая колкость или даже насмешка! Да, все фразу построены по всем канонам, все формы обращения к его императорскому величеству соблюдены, но....

И подарок дорогостоящ до наглости. Неизвестный никому барон отправляет в дар императору оружие из легендарной стали стоимостью почти в две тысячи золотых талеров — никого ничего не смущает? Тут тоже не помешает сделать мысленную пометку. Что еще? Странное имя барона? Не страннее имени сербрского льера Глыдс ди Гыдслосин. А как оно красиво переводится — Высокий из Высокого места. Кстати, а где находятся эти земли, королевство или республика Энко? И что значит в переводе его имя? Скупец, скряга?

-Милорд Первый прево передает свои глубочайшие извинения и очень сожалеет о своем отказе в танце благородной льерессе. Его светлость не может быть вписан в бальную карне благородной льересы. Государственно важное поручение императора не оставляет его светлости выбора.

Прекрасно, его свита отлично справится со штурмом льересами его крепости спокойствия. И кофе принесли. Можно присесть в кресло в глубокой нише и продолжить размышлять.

-Проходи, Андре! Падай вот в это кресло и сними свой ужасный парик! Он тебе совершенно не идет и старит! Андре! Даже не вздумай возражать своему императору и тут все свои! Дай же отдохнуть своей плеши! Садись сюда, пей это прекрасное вино. Пей много!

Император, продолжая заполнять своим густым голосом весь объем Малого кабинета, обхватил одной рукой за плечи высокого, очень полного мужчину и сильно подтолкнул его к креслу. В другой руке он держал хрустальный бокал с вином. Рука императора, под тяжестью бокала размером с графин, неуклонно клонилась вниз. Поднималась, клонилась, вино плескалось и расплескивалось на бесценный урартский ковер.

Мак опять пьян, отметил про себя прево, с трудом устраиваясь в указанном кресле. Чертов малоподвижный образ жизни! Проклятое узкое кресло!

-Ничего, придет и ваше время, сир, носить парики.

-Придет, Андре, придет! Но это будет не скоро! И я точно не буду тогда таким толстым!

Император искренне засмеялся, показывая ровные крупные зубы. Он и сам был крупным, широкоплечим, с волосами цвета вороного крыла. Сильным как пещерный медведь, легко поднимающим с пола латника в кирасе одной рукой! Только фамильная черта всех из древнего рода Талонгов — крупный нос с чуть вывернутыми наружу ноздрями, портила его мужественное лицо. Но большие ярко голубые глаза с чуть опущенными уголками век это компенсировали. И еще император Максимилиан был смел до полной потери страха. Он мог остановить на скаку понесшего арлавийского жеребца и повторно войти в горящий донжон, если его охрана вновь будет ловить ворон.

-Скажи мне Андре, друг мой, этот барон богат?

-Барон, сир? Какой именно барон? В империи тысячи баронов, сир.

-Не дразни своего императора Андре! Тот барон, что примучал какой-то город на западной границе.

-Барон Каш ди Энко?

-Да, он самый.

-Гм. Очень возможно, сир, что он богат. Он готов платить наемным ротам и уже содержит 'святую' армию на собственные средства. Да и его подарок вашему императорскому величеству оценен почти в две тысяч золотых талеров. Человек, дарящий такие подарки, явно не бедствует. Но мне пока неизвестны источники его благосостояния и его истинный размер. Мне необходимо не меньше.... Да, не меньше недели и трех дней и я буду готов ответить на ваш вопрос, сир.

-Это не совсем то, что нужно твоему императору, Андре!

Первый прево удивленно приподнял бровь.

-Я просто думаю, Андре, та земля, где расположена его синьория, сойдет по своему размеру за виконство?

-Сир, вы хотите сделать никому неизвестного барона виконтом?

И вторая бровь Первого прево изумленно замерла на уровне первой.

-Да, Андре, я предполагаю сделать его виконтом. Но только при одном условии — если он заплатит за свое будущее виконство двадцать тысяч полновесных талеров.

-Двадцать тысяч золотых химсталеров за виконство размером меньше иного баронства? За виконство на границе с королевством Вуорт? Сир, но это.... Это невообразимая сумма, сир! Даже если этот барон ограбил Проклятого, то вряд ли у него есть такая гора золота!

-Ну, хорошо, пусть будет пятнадцать тысяч.... Но ведь он станет виконтом! Ладно, ладно, виконт будет не имперский.... Тогда всего двенадцать тысяч! Но имперской чеканки! Понимаешь, Андре — император заговорщицки наклонился к графу:

-Я пообещал милой Сьюзен купить скальных соколов и еще пару пустячков, но не хочу расстраивать нашего старину казначея!

-И только из-за этого сир, вы велели мне разузнать об этом бароне?

-Не совсем, Андре — император пожал плечами — Но главное — казна империи вовсе не обязана оплачивать мои капризы.

-Ты повзрослел, Максимилиан.

-А ты только сейчас это заметил, Маленький Андре с Большим копьем? И пей, наконец, вино! Ты должен напиться и уснуть, а не сидеть до утра за бумагами! Ситуация по дистрикту Карлун-Верна ведь терпит?

-Терпит, сир.

-Вот и пей, а то выглядишь как загнанная лошадь. А что делают с загнанными лошадьми вуронские гусары?

-Они их пристреливают, сир. В голову, из арбалета.

-Как хорошо, что ты все знаешь и помнишь, Андре! Не забудь разузнать и про этого барона. Мне не нужен неизвестный барон десятками изничтожающий владетельных льеров, захватывающий города и собирающий, пусть и ради благой цели, неподчиняющиеся мне войска. Мне нужен верный императору и империи виконт. Пусть твои лучшие люди проедутся до того городка, а ты потом прими решение — может будущий виконт будет имперским?

В этот момент взгляд императора был серьезен, холоден и строг. Император очень повзрослел.

Все и всегда ошибаются. Дети и взрослые, умные и глупые. Ошибаются вольно или невольно. Это неоспоримая истина. Причины ошибок просты и сложны одновременно. Разный менталитет, неодинаковый уровень интеллекта. Существенные различия в воспитании, образовании, моральных и этических основ и понятий. Неравное социальное положение, тоже причина частых ошибок в действиях и поступках людей. Но это люди. Примитивные и сложные, коварные и простодушные, в равной мере они всего лишь люди. А людям свойственно ошибаться. И это им простительно, ведь редко когда людская ошибка приведет к катастрофическим последствиям.

Но если ошибается чудовищная помесь сверхмонстра и нечеловека, то это уже не ошибка. Это веление богов, злой рок, начавшееся осуществляться пророчество или предсказание. Люди не могут без мерок и шаблонов, без них они теряют ориентиры в мире и теряются сами. И самая страшная сверхошибка — это разрушить их мирок, вытащить голыми на жгучий холод реальности, ткнуть носом — вот она, истинная суть вещей, ну же, смотри! Безликая и безличная, совершенно безразличная к двуногой букашке, мнящей себя чем-то.

Кащенко такой фатальной ошибки не совершал, и совершать не собирался. 'Впереди все цветет, а за нами все горит' не было его выбором. Если он вдруг подходит под описание Изгнанного Подмастерья, то и местный Бог-кузнец с этим. Лишь бы местные разумные не переставали быть проводниками его воли. Без ритуалов, сами, веря, что выполнение воли Господина есть единственно верный и правильный образ жизни. Ведь даже самый продвинутый 'Ошейник подчинения', наиболее прекрасный инструмент для управления, не имеет необходимой гибкости, лишая объект воздействия вариативности в принятии решений.

Если пояснять проще, то наложенное заклинание не позволяло отпустить плененного врага для дезинформирования противника или что-то в этом роде. Враг Господина должен умереть. Даже если врагов несколько десятков, а разумный под заклятием всего один. Тупая зерграшевская тактика ломала всю долгосрочную стратегию. Но и доверять важное поручение местному разумному без возможности контроля неприемлемо. Перепутают, забудут, захотят сделать как лучше, и получится как всегда. Но выход из ситуации есть. Да, ведущий к поиску в будущем других выходов, но пока это оптимальное решение.

Люди обожают верить. В доброго дедушку на облаке, в мудрых мудрецов, батюшку-царя. Это ведь так удобно не думать самому, а просто покорно следовать повелениям. Так повелел Господин, это воля его, все в воле Господина. И здесь появляется широкий простор для маневра. Разумеется, неизбежно возникает некий шероховатый момент в отношениях с местной церковью, но до тех пор, пока он режет еретиков, лесных язычников и протестанов вуортов, он 'Он еретик и мерзавец, и ему пора на костер, но пока он наш мерзавец и наш еретик'.

Ситуация, вот так сложившаяся на первоначальном этапе, его пока устраивала. И им использовалась. Самое удивительное, что все работало, доказывая свою эффективность и рационализм им принятого образа. Мистическая вера и верность с успехом заменяли сильномогучие заклинания и полное подавление личности. Простое знание сущности человека превалировало над сотнями заклинаний подчинения, давая потрясающий на выходе результат. Молиться на него еще не пытались, но взгляды.... Нехорошие были взгляды у местных, с фанатичным блеском. Вот это Кащенко тоже очень не нравилось — как поднимут на пьедестал, так и уронят. Но замены этому он пока не видел.

Кащенко вообще многое не нравилось в этом мире. Сам мир, местные разумные, засилье служб Внешней и Внутренней канцелярий империи, натянувшие на себя маску фанатиков деятели от церкви. Спесивые, совершенно не умные льеры и смотрящие на него с благоговением люди, что все плотнее окружали его с каждым днем, бесконечно плодили ближний и дальние круги, увеличивали обслугу, охрану и многое прочее.

Иногда это очень сильно раздражало, например, когда выйдя на улицу города он обнаруживал себя гуляющим в 'коробке' латников, а на крышах пыхтели и судорожно цеплялись за черепицу арбалетчики. Двое, в итоге, упали с крыш. Зря он, всё-таки, 'влил' в голову Первого сержанта свои куцые знания об охране особоважных персон. Стоило только несколько раз пересесть в другие кареты на отрезке пути в пять километров, и он понял, что такая параноидальная забота охраны его не устраивает и ему не нравится. И его первоначальный план его также в корне не устраивал. Чушь и ерунда получались в некоторых моментах при его реализации.

Не так все просто оказалось при осуществлении первых этапов по захвату местного мира.

Не было великого мудрого старца, жреца или оракула (нужное подчеркнуть) который бы возгласил громко и внятно: 'Вот он! И он знает, как и что правильно делать! Короче, он все знает, идите и делайте, как Он говорит! А то накажу!'. Не было и пророчества или предсказания, что четко указывало на него как на мессию.

Заклясть сотню местных на 'подчинение', согнать всех остальных в загон и осуществить массовое надевание 'ошейников'? Замечательное решение, при условии того, что 'ошейник' не только подчинял, но давал и силы и возможности, делая 'сторожа' трудно убиваемым и опасным бойцом. 'Сторожа', ведомые заклятием, далее кровавым валом накатятся на империю, а он пойдет вслед за ними по 'кровавой' дорожке под яркие всполохи огней факелов. Нет. И еще раз нет.

Мир, по колено залитый кровью, сгоревший в пожарах и горстка покорных ему его совершенно не устраивал.

Да, эти покорные, за оставшиеся сотни лет перед Вторжением расплодятся и восстановят свою популяцию, но это будут очень плохие разумные. Слабые духом, трусливые, тупые. Из рабов плохие воины, а из раба под заклятием подчинения..... Пуля из дерьма более реальный вариант. Так что вместо невероятно могущественного Слуги Разъятого перед местными разумными предстал всем понятный огромной силы и знаний маг и благородный льер, имеющий ясные и конкретные цели — власть и богатство. Пока. Времени у него впереди еще много.

-Господин! Ваша светлость, ваша милость! Беда!

Вот как можно говорить вполголоса таким басом? И с такой пастью?

Но Малыш Оли это может. Он, первоначально перемещенный Кащенко в категорию человеческого мусора, неожиданно оказался сообразительным, ответственным и невероятно тактичным человеком. Несколько сентиментальным, тихо поющим по вечерам грустные баллады. К изумлению Кащенко очень тихо и весьма мелодично. Всем известная злая шутка природы, наградить ужасного на вид громилу нежной и ранимой душой.

-Что случилось, Оли?

-Бунт, господин!

-И кто у нас бунтует? И где? И кто в этом виноват, а, Оли?

Малыш Оли вздохнул, замявшись, опустил глаза к полу, шумно выдохнул:

-Не гневайся, господин! То вторая дружина бунт подняла разум утерявши. Свой лагерь, что на медном руднике захватили, в рудном складе сержантов-инструкторов закрыли. Двух, говорят, убили. Нагло, вот как чисто галки, вас требуют, ваша светлость милостью и договор другой хотят, господин.

-Где первый лейтенант Мулл? И штурмвзвод?

-Все уже готовы, господин. На площади у дома. Лан Мулл и отправил меня до вас, господин. Ваш Буся... То есть ваш Буцефал, господин, под седлом у крыльца вас ждет.

-Хорошо. Пусть Дорст найдет мне вожаков первой и третьей дружины и пару ланов членов совета магистрата. И пригласит на прогулку капитана Никль ди Коттвица с его лейтенантами и сержантами.

Господин прикусил кончик пера:

-И все, этих людей будет вполне достаточно. Любой бунт нужно подавлять демонстративно, но устраивать из этого развлечение не стоит. Ты с этим согласен, Оли?

После долгого отсутствия ответа, Кащенко перевел взгляд с рабочего стола, заваленного бумагами на застывшего в поисках слов порученца:

-Все, Оли, свободен. Как все соберутся — доложишь. Все понял?

-Да, господин! Как есть все, господин! Капитан наемников с лейтенантами и сержантами, два вора из совета и два... тоже вора. Ага!

Оли пятясь спиной, вышел, аккуратно прикрыл дверь и осенил ее святым знаком — пусть хранит Молот господина! Подумал немного и еще раз нарисовал в воздухе поперечную и горизонтальную черту. Господин велик, но пусть Кузнец всё же за ним присмотрит!

Капитан наемной роты Никль ди Коттвица совершенно не понимал, что именно хочет от него и его роты его наниматель. Тренироваться в полевом лагере под присмотром сержантов барона? Нет никаких проблем, со всем нашим удовольствием за вашу звонкую монету! Но почему бы и не совершить несколько рейдов на ту сторону? Или сжечь пару фортов у вуортцев? Вырезать патрули и жителей приграничных деревень? Так за это ему даже платить и не нужно, он и сам готов за так прогуляться! Они еще не готовы? Давно уже готовы! Пора, пора проветрить на морозе рожи этих, разжиревших на харчах нанимателя, наглых скотов! А то все ноют, по-дурному горланят, возмущаются, на сержантов пытаются огрызаться. И в самомой роте нехорошее брожение и глупые разговоры. Причины разные. И проклятые ковентгатцы, что мутят воду, и долгое стояние роты на одном месте и странные прихоти нанимателя.

Впрочем, заключив с этими республиканцами контракт, он сам свершил большую глупость. Кто его просил подписывать, кто заставлял? Никто. Они пришли к нему со своим вооружением отрядом ветеранов-арбалетчиков? И что? Ну, ему захотелось усилить свою роту, да. А в итоге? Чертовы республиканцы с первых дней начали гнать какую-то пургу о мерзкой либерастии и каких-то их права, этих долбаных мужеложцев. И первые же и приперлись к нему в шатер со своей глупейшей петицией!

Капитан Никль ди Коттвица покатал на языке горечь от жевательной травы, сплюнул тягуче, вкладывая в плевок все свое презрение к республиканцам.

Наёмники! Лучшие! Сизель, Марутноский мост, крепость Ложье! Да, да! Герои! Сто Подмастерьев мне порукой, в резерве на холмах стояли или обоз хранили! Наёмники...

Капитан подумал, огляделся вблизи, обвел взглядом тренировочный полигон, своих людей и решил больше не плевать — грязное пятно вышло, прям жижа бурая на белом снегу. Плохая примета.

Нет, эти республиканцы, как дети! Словно и не читали контракт, где черными чернилами по пергаменту прописано однозначно — все время найма, все солдаты, сержанты и лейтенанты наемной роты 'Веселых висельников' обязуются неукоснительно выполнять абсолютно все распоряжения нанимателя! Оговорки есть, как без них, но в основном контракт стандартен и даже — капитан крутнул ус рукой в перчатке — лучший и наиболее выгодный из тех, что он заключал ранее.

И вот, на вам петицию, после получаемых двух грошей в день без боев и половину гульдена за день в бою? Да не гневите же бога! Магистрат самой столицы платит стражнику внутренней линии одиннадцать грошей за одну Большую луну, а тут попотел седьмицу на тренировочном поле, получил палок за ошибки и на тебе четырнадцать грошей!

Как есть в их проклятой Кузнецом республике одни только придурки и рождаются! А потому, что никак нельзя жить без императора или короля! Потому что бабы разных уродов на свет и рожают, так как нет над ними благословенья божьего! Этих, лабрадоров.... То есть домократов? Да пусть Проклятый с их самообозванием разбирается!

Впрочем, эти ковенгатцы так, чушь! А вот странные экзерсисы нанимателя, это куда серьезней! Пусть кто хочет, тот такие выдумки и выдумывает, но работа наемника проста как заповеди Кузнеца — убивай, защищай, умирай. Контракт подписан, враг указан, звонкая монета приятно тяжелит кошель, так что еще нужно? Зачем эти странные тренировки под приглядом бароновских людоедов-сержантов? Зачем открывать двери в стене и кидать туда факел? А разбитый на тройки спаянный кровью отряд арбалетчиков? К чему их готовят? И готовят очень серьезно. К войне? Ну, повоевать-то можно, застоялись. Но вот зачем эти странные, ввергающие в ступор вопросы: 'Есть ли у вас, капитан, маршальский жезл в ранце? И мечтаете ли вы?'. Какой к Проклятому жезл, какой ранец, какие мечты?! И, кстати, что такое ранец?

Капитан хмуро посмотрел направо, в сторону взвивающихся вдалеке вихрей снега. Конь под ним нетерпеливо переступил, прянул ушами на громкий звук ломаемой двери в стене на полигоне. Два всадника? Нет, всадников трое и один из них его лейтенант Лоренцо.

-Массар капитан! Мое вам почтение! — лейтенант Августино Лоренцио с трудом остановил разгоряченного скачкой коня — Хорошие новости, массар! Его милость приглашает нас на прогулку!

-И куда мы будем прогуливаться, мой любезный лейтенант?

-На медный рудник, массар капитан. Там вторая толпа каторжного сброда взбунтовалась. Убили двух инструкторов и выдвигают какие-то требования.

-Эти колченогие жабы с каторги сумели убить двух инструкторов барона?

Капитан невольно посмотрел в сторону тренировочного поля, где оркоподобные звери в человеческом обличье бессердечно и с неприкрытом наслаждением мучи... муштровали бойцов его роты.

-Инструкторов по стрельбе из лука, массар капитан. Они два дня назад из Лосежской провинции прибыли.

-А.... Тогда понятно. Что ж Лоренцо, командуйте общий сбор!

-Никак не можно, массар капитан. Его светлость звал только вас, льеров лейтенантов и ваших сержантов.

Прогудевший это из-под шерстяной маски человек барона даже голову при этом не наклонил! Впрочем, с этим капитан уже смирился. Тупые болваны. Нет, фанатики. Скоро на своего барона молиться начнут.

-Тогда выводите с полигона сержантов, Лоренцо, и догоняйте нас с льером бароном.

-Его светлостью льером бароном Каш ди Энко, массар капитан.

Да хоть его святостью!

Сухой Джок всегда чувствовал неприятности заранее. Ныл зуб, перед тем как его поймали за руку на рынке. Дергало веко, перед тем как грязные сиволапые жители какого-то села начали его бить за попытку обчистить церковный приход. А утром, перед тем как ему 'взвесили' семь лет каторги — правая ягодица до красноты зудела. Сейчас же у него дергалось веко, ныли все зубы, и зудело все тело. Было неприятно, противно и очень тоскливо. Так, что выть хотелось.

Джок нервно и украдкой оглянулся — ну нет же причин для беспокойства! Со скалы два спуска — один короткий к руднику, второй долгий, с кривой тропой и обрывистыми краями вел сразу на окраину леса. А там, как пройдешь два десятка лиг по руслу замерзшей реки и королевство еретиков-вуортцев. С Мекотто так они и договорились — камни со скалы скинули и сразу же вниз, в лес, а главарь тут сам с людьми барона порешает. С теми, что выживут под обвалом. А там, на той стороне, его ждет свобода, жирная горячая похлебка, полная чашка крепкого 'пережога' и может пара злотов от еретиков, за то, что он им все расскажет.

-Что клювом ворочаешь, Джок-воробей? Душонка об темя со страха бьется? Ты, Джок, не страшись — барону тебя не достать, он тут, под камнями, немного задержится. А еретики, верные люди говорят, ну очень уважают таких черненьких и стройненьких! Они их этими, жгутовыми брунетами кличут! И знаешь — кривозубый Полакан сильно обхватил тонкую шею Джока с немытой лапищей, притянул поближе к своей вонючей пасти, громко и жарко зашептал — Вот всю шкуру они им маслом мажут, обособленно, где спина кончается. И будешь ты у нас, Джок, масляным мальчиком, очень годным к употреблению! Га-ха-ха!

Джок с усилием вывернулся, отскочил на пару шагов, зло уколол взглядом обидчика.

-Ты мне, птичка-черноголовка, глазки тут не строй! А, ну пошел скачками на валун, барона выглядывать!

Джок еще раз ожег взглядом тушу Полакана и неторопливо полез на обметенный от снега валун. Но до его вершины не добрался, спрыгнул, повернул побледневшее лицо к ватажникам и прошептал, чувствуя, как еле шевелятся вдруг онемевшие губы:

-Барон... Он там.... Сюда едет.

Пресвятой Молот! Ну почему же ему так страшно-то?!

Селан Мекотто был прирожденным вожаком. Дерзким, смелым, хитрым, тонко чувствующим настрой своей ватаги. Сильным, быстрым, острым на язык, ловким с ножом, с удавкой и с дубинкой. И... И все. На этом все достоинства Мекотто заканчивались. Если бы у Меккотто было немного ума, он не стал бы ждать тут людей барона, в обдуманной им и лично подготовленной ловушке. Но разумом Селана Мекотто Небесный Кузнец не одарил.

Рудник, превращенный в лагерь 'святой' дружины, действительно был ловушкой. Вот только для тех, кто находился в лагере. В империи знали и умели, как правильно располагать на рудниках бараки, склады, вышки и двойной ряд ограды. Исключительно так, чтобы восставшие каторжники не могли видеть главных ворот из-за приземистых зданий складов, отделяя бараки друг от друга широкими плацами и достаточно глубокими сточными рвами. И ограда рудников непременно валилась вовнутрь, а не наружу и с вышек просматривалось лишь внутренне пространство рудника. Река же, текущая справа и скальные выступы слева превращали рудник в ловушку в кубе. Медный рудник это не замок Каменный Клык, это абсолютно разные вещи.

Но Мекотто был прирожденным вожаком и люди верили ему и в него. В его удачу, в его прозорливость. Есть такая подлая штука, как харизма, это она всему виной. Были среди восставшей 'святой' дружины и бывшие наемники и даже три ветерана с разных полков затесались, но они все молчали. Когда харизмы очень много у одного, она вытесняет разум у других.

И сейчас вожак Мекотто, чувствующий как его люди начинают думать не так, как надо, стоял на крыше склада, что напротив ворот рудника. Стоял свободно, раскованно, в распахнутом теплом кафтане какого-то стражника. Холодный ветер вздымал полы его кафтана, разметывал по плечам отросшие кудри цвета спелой пшеницы. Строгий взгляд черных глаз Мекотто привлекал и не отпускал. Красиво он стоял. И стоял он на крыше не просто так, Мекотто 'толкал речь', как говорил сгинувший в подвалах башни неудачник Лютик, недоучившейся семинарист и неумелый 'щипач'.

-Наемники? Наемникам платят! А кто будет им платить, когда его милость под камнями мозгами раскинет? Ты? Или ты? Правильно, никто не будет! Уйдут они. Что им тут делать? Стража города? А где стража и где мы? Вот ты сюда пойдешь, чтобы тебе кишки вынули? Нет? И так тоже правильно! Никто сюда не пойдет!

То, что у Мекотто никто ничего не спрашивал, и он сам себе отвечал на вопросы, его не смущало. Смущало его отсутствие сигнала со скалы на повороте дороги и одинокая хмурая туча. А небо чистое. Мекотто поднял голову вверх — ну ни единого облачка! Именно поэтому он и не заметил, как от хмурой серой тучи отделился огромный валун и со скоростью пушечного ядра ударил в ворота.

Ворота взорвались мелкой щепой, часть ограды с глухим стоном ломаемого дерева рухнула внутрь. Валун снес скрепленные цепями телеги перед воротами, подскочил на телах не успевших убраться с его пути неудачников. Докатился до стены склада, ударил всем каменным телом, заставив здание жалобно вскрипнуть, а Мекотто заткнуться и судорожно замахать руками, ловя равновесие. Слазь мол, хватит орать.

Неукротимый напор воздуха поднял с земли обломки ворот и легко отбросил их в сторону. Плахи, толщиной в тело взрослого человека. А каменная серая туча, чуть запятнанная снизу красным, так и висела над рудником.

Поэтому Мекотто сразу и не разглядел в ее тени неторопливо въехавшего в вынесенные ворота барона и его людей. Рядом с огромным конем барона вилась ужом черноголовая крыса Джок, которого он отправил вместе с ватагой на скалу как самого глазастого, и тыкала в сторону Мекотто рукой.

-И кто же осмелился побеспокоить меня?

Голос барона был тих, спокоен и переполнен непритворной скукой. А каменная туча все висела над ним, и свет зимнего солнца обходил ее стороной.

-Я!

Каркнул ворон. Или это каркнул сам Мекотто?

-Ты?

Что-то непреодолимое схватило Мекотто, сдернуло с крыши, проволокло к ногам барона, отпустило, позволяя подняться на ноги. Но не ушло, рядом затаилось, чутко следя за каждым его движением.

-Как хочешь умереть?

Барон не смотрел на Мекотто, он глядел в сторону, мрачно обводя взглядом склады рудника, темные тени людей у стен складов. Людей барон не видел, это Мекотто понял сразу. Кто же видит мертвецов?

-От.... От стали, ваша милость.... Если на то ваша воля...

Кто сказал последние слова? Тот маленький Селан, что вырезал ладьи из коры и пускал их по ручью? Или тот, что воровал жаркие поцелуи с губ Таты, первой красавицы на селе? Или...

-Хорошо.

Откуда в руке барона появился нож, никто не заметил. Но зато всем было хорошо видно, как от одного взмаха холодной стали голова Мекотто слетела с плеч и откатилась к валуну, прижавшись окровавленной щекой к старшему брату.

Барон чуть повернул лицо к Джоку:

-Кто слушал его?

-Все.... Все слушали его, господин!

Рука барона дернулась так, словно на его лоб сел комар. Замерла на полпути.

-Кто больше всех его слушал, кто был его ближником?

-Рагнач Вепрь, Скок Мохнатый, Вартор Кулак....

С каждым новым именем из толпы теней вырывало тела. Тела на лету покрывались серой пылью, сохли, раскалывались на куски еще в полете, но при этом все еще жили! Судорожно дергали пыльными пальцами, безумно вращали выпученными глазами на расколотых головах, сгибали в коленях иссушенные обломки ног.

А потом голос барона заполнил все. Небо, склады, плацы, души людей. И всем все стало ясно. Все и навсегда. Есть Господин, и есть воля Его, и нет более ничего под небом и в глубине земной тверди. Потому что просто иначе быть не может.

-Ваша светлость...

Капитан Никль ди Коттвица осторожно попробовал привлечь внимание его светлости.

-Да, капитан?

-Туча, ваша светлость. Все камни над нами.

-Туча? — барон также как и Мекотто до него, поднял голову вверх.

-Ах, да! Туча. Налево или направо, капитан?

-Как будет угодно вашей светлости.

-Гм. Ну, тогда поступим так...

Колоссальная груда седых валунов, обломков, кусков камня размером с кулак и более, да вообще все, что висело над головами людей, вытянулось в тонкую иглу, сплавилось и исчезло в невидимой дали высоты. А потом с рвущим слух звуком рухнула в центр рудника гигантской стелой, беспощадно пронзая как копье мерзлую землю на многие десятки метров.

-Как считаете, капитан, а ведь довольно эстетично получилось?

-Как будет угодно.... Господину.

Глава четвертая.

-Мои Духи говорят за нее!

-Твои несуществующие духи молчат, старый дурак! Хватит нам врать прямо в морды, Камонтер, здесь не юнцы перед тобой сидят!

-Заткнись! Мне было видение, когда я....

-Когда ты обожрался настоя мухоморов, сморщенный ты бесполезный корень! Что, не нравится? А когда ты последний раз ходил к своим самкам в нору, а? Молчи, камень тебя проглоти, а то не пожалею своего бубна! Как дам тебе в рожу твою бесклыкастую!

-Ах ты высохший мох!

Седой и сгорбленный бесчисленно прожитыми годами Старейшина Красного народа Камонтер ловко подхватил свой посох и знатно вытянул обидчика по плечу. И тут же получил ответ — шаманский бубен, с кожей скального огра на медном обруче и с наконечниками стрел на пушистых кончиках хвостов горностая с глухим звуком влип между глаз посохоносца.

-Ай!

-Уррр!

Вихо в очередной раз поморщился и подтянул к себе поближе ножны с ятаганом. Одну каплю подумал и ловко затолкал ятаган полностью под шкуру барса. Старейшины Красного народа, конечно, давно уже не воины и даже не охотники, но кровь орка, разогретая оскорблением, может толкнуть их на очень дурной поступок. Например, сунуть что-то острое оппоненту в жарком споре под ребро. Вихо хватило его короткого копья, которое у него незаметно стащили и ткнули им от всей души, слава Отцу Скал и Степей, тупым концом в старейшину Ахига. Ему два дня стыдно было — воин и вождь за своим оружием не усмотрел! Так что, ятаган под шкуру, а боевой нож под бедро. Старейшины Красного народа на Большом хурале совсем не чуждались агрессивных переговоров.

Вихо, в который раз уже за день, провел ладонью по меху. Гладкий, мягкий, теплый и легкий. Арре! Да, не случайно на шкуре белого барса могут сидеть только вожди! Это очень и очень дорогой мех. Бледные кожей дают за него целых три топора, хороший нож, две ладони наконечников для стрел и большой бурдюк вина! Вот такой это мех! Но Вихо на нем восседает на хурале Красного народа по полному праву. Он сейчас Старший Вождь и он же Ведущий в Ночи, почти как верховный шаман, но только он воин. Даже имя ему с детского Кезегоуоз, то есть Быстрый, пришлось сменить на Вихо — Главный. На предложенное первым имя Гехэдж он зарычал — пусть это степные братья гэхауют, а он горный орк! Он не скачет! Ну, по степи на этих, как их там? Агррх! Забыл.

Вихо чуть приоткрыл глаза — успокоились старички или нет? Нет, еще нет. Вон как крепко старейшина Пивэйн вцепился зубами в ладонь главного шамана и треплет ее, не обращая внимания на сильные удары бубном по спине. Ох-ой, какое правильное имя ему его уважаемые родители дали, ну чисто ласка, такой же злой и мелкий. Как и старейшина Вичаша, мудрый по имени, но дурной в гневе. Но зато как он кулаками то быстро машет! И не скажешь, что уже на семи десятках лун сбился со счета своих лет.

Вихо протяжно зевнул и устроился поудобней — это надолго. Пока Старейшины не запыхаются и не устанут, так и будут друг друга за бороды таскать. А пока они не угомоняться, он будет вспоминать. Вспоминать Вихо очень нравилось.

Вспоминал Вихо не большую пещеру, замок Каменный клык, который они взяли как кобель течную суку — быстро, нахраписто, с большим удовольствием и также легко передали пришедшим со Свистом степным братьям — пользуйтесь, тешьтесь. Нет, он вспоминал о Зимних Больших Лунах. О времени тяжелом, холодном и очень необычном. Таком, что и сейчас Вихо иногда сомневался, а он ли это был и он ли все это делал?

В первую Зимнюю Луну Госпожа тогда велела живьем ловить все, что в лесу бегает, летает, спит в норах, скачет по снегу или скалам и тащить пойманное зверье в загоны у ее пещеры. Всей Малой орде Красного народа. Сама же она ушла в Большие горы с пятеркой лучших воинов-охотников. Вернулась одна с девятью пещерными медведями. Старшие братья шли неловко, сильно переваливаясь с лапы на лапу, будто спали на ходу. Покорно зашли в загон и сели в одну линию, огромными мордами к выходу. Госпожа же, чуть постояла, глубоко вздохнула и зашла в загон. Аккуратно отчертила круг кончиком стрелы вокруг зверей, а потом на каждую медвежью морду возложила свою ладошку, не переставая медленно петь странную, пробирающую до дрожи в коленях, песню. Вышла из загона очень усталая, еле слышно приказала кормить Старших братьев. Кормить днем и ночью. А если им не хватит еды, то искать, ловить и снова кормить.

Ох и набегался тогда Вихо! Много он бегал, очень много. Все бегали. И юнцы и юнаки и уважаемые воины со сточившимися от времени клыками. Только старейшины не бегали. На четырнадцатый день он даже считать перестал, сколько же лиг он наматывает с самого рассвета и до первых звезд. Очень устал Вихо. И вся 'малая' орда Красного народа устала, даже гаротские юнаки лапы до крови стерли. Зато потом!

Старшие братья, бесконечно жрущие в три горла и днем и ночью и, — ну не бывает так! — совершенно при этом не гадящие, вдруг свернулись огромными меховыми шарами, поросли какими-то клочьями мха, покрылись ядовито-желтыми пятнами на шкуре и закаменели в своей неподвижности. Госпожа тогда весело улыбалась, громко хлопала в ладоши и даже — сама! — схватила его за палец левой руки и покрутилась в танцевальном па, смеясь как волшебная хрустальная рыбка. Вихо тогда не знал, что он один из тех, кто увидит Первое чудо Госпожи и станет Ведущим в Ночи. И хмурые Старейшины стоящие на скальной площадке недалеко от загона с медведями тоже не знали.

Утром следующего дня лагерь воинов Красного народа у подножия гор напоминал лагерь трусливых Бледных кожей. Тихий, оцепеневший, замерший. В походный викшам к Вихо, крепко спящему после долгого дневного, плавно перешедшего в ночной, забега, ввалились серые от страха братья. Сгурон, его младший брат, тощий лучник Истека и Матхоска, метатель топоров из орды с Большой Теплой скалы, огромный и крепкий как дуб.

-Вы что, мой викшам с отхожим местом перепутали, трусливые червяки?! Аррх! Что такое с вами? Ой-хо, да вы серее крайней плоти моего копья, гнилые кости выдры!

Со сна Вихо никогда не был добр.

-Не ори, младший вождь младшей стаи. Ты иди, сходи до загона с медведями и сам все поймешь. Только облегчись заранее, штаны иначе загадишь, а мы тебе тут место постережем. А то Леяти уже замерз, наверное, на сучьях ели без штанов торчать. Вдруг рискнет спуститься? Он как раз над твоим викшамом и сидит, младший вождь.

Матхоска проворчал непривычно долгую для него речь, потом, набычившись, отвернулся от Вихо и выставил лезвия своих топоров к выходу из викшама. Свои клыки он тоже выставил. Матхоска заболел бешнянкой?

Вихо потряс головой, выбивая из себя остатки сна, недоуменно перевел взгляд с Матхоска на брата — бесполезно, глаза белые, рот так сжат, что губы как тетива лука, слова не отдаст. Истека? Нет, этот тоже ничего сейчас не скажет, он уже начал большую песню для Отца, а ее прерывать никак нельзя, духи предков обидятся. Совсем с ума сошли братья?

-А.... А что Госпожа? Где Госпожа?

-А вот от нее мы тут и прячемся. Очень сердитая. С утра ищет она самого нужного ей орка, да никак найти не может. Ты давай иди, вождь, может ты самый подходящий и есть. Иди, иди, сам все увидишь.

И Матхоска ловко перехватив топоры, сильно толкнул Вихо свободной рукой по направлению к выходу. Матхоска точно заболел! За пять капель времени он произнёс слов больше, чем за половину первой зимней!

Вихо раздраженно грыкнул, обмотал вокруг талии ремень с подвешенным на кожаных кольцах ятаганом, оттолкнул с пути Истека, сдвинул плечом брата и вывалился из викшама. Встал, втянул морозный воздух, неспешно огляделся.

Ну, утро. Ну, снег. Ну, все так же холодно. И очень пусто. Никого нет. Нигде нет. И очень, очень тихо в лагере. Вихо покрутил головой, развернулся к входу в викшам, нашел взглядом Леяти, на высоте метров шести и вправду крепко обнимающего ствол сосны. Действительно Леяти без штанов, ладно хоть, в повязке.

Вихо почему-то шепотом спросил:

-Леяти, с дерева спуститься не хочешь?

Леяти вздрогнул, скосил выпученные глаза на спрашивающего и через дробь клыков выдал-выдавил:

-Ви... Вих... Мунне.. Агрх...

Угу, понятно, не слезет. Вихо грозно насупился, пригнулся, крепко ухватил рукоять ятагана, прикоснулся кончиками пальцев к боевому ножу на левом боку. Сделал пару шагов вперед, замер, осмотрелся. Еще несколько осторожных шагов по направлению к загону. Кто-то тихо подошедший и очень жаркий, громко задышал Вихо в затылок, шумно обнюхал, а затем взял и лизнул. Один раз, второй, третий. Вихо замер в стремительном движении, ятаган замолк, даже не спев первую ноту песни стали — напротив него стояла вдруг возникшая из света Госпожа, отрицательно покачивающая пальчиком.

-Тихо, зверек!

-Гос... Госпожа?

-Ты ему понравился, зверек. Этот будет твой. Ты сам хочешь дать ему имя?

-Кому, Госпожа?

-Ему!

И госпожа ткнула пальчиком Вихо за спину, туда, где был тот, кто его лизал.

Вихо медленно обернулся, уткнулся взглядом в толстый хитин брони, острые шипы, торчащие всюду лезвия, медленно повел взглядом вверх, к вершинам деревьев и неловко, на вдруг подогнувшихся ногах, сел на задницу.

-Грро... Ммм..

-Гром? Неплохой выбор зверек, мне это имя нравится.

Госпожа встала между впавшим в ступор Вихо и закованным в хитиновую броню трёхметровым чудовищем. Головы у чудовища не было, была одна только пасть. Большая, огромная, шириной со щит Вихо и она, эта пасть, улыбалась. И еще шумно облизывалась.

-Гром, знакомься! Это зверек Вихо. Он будет твоим погонщиком.

-Вихо, это пудинг.... То есть это твой подопечный Гром. Заботься о нем. Не забывай хорошо кормить. Не очень, понимаешь, все хорошо вышло — Госпожа задумчиво нахмурилась, постучала кулачком о ладошку и прикусила губку — Где-то я что-то в ритуале пропустила, излишне ускоренный обмен веществ у ботов сформировался.

-А... А чем мне его кормить его, Госпожа?

-Чем кормить, чем кормить.... Ну, разумеется, мясом и только мясом! И лучше всего, мясом хомо!

'Прелестная и обворожительная моя Филиси! Вы, как и всегда постоянны в своей мудрости и в очень взвешенных мнениях что, несомненно, и бесспорно свидетельствуют о вашем глубоком уме и невероятной красоте. Даже гении не могли бы высказаться столь понятно и глубоко. И все же осмелюсь я пойти в своих словах наперекор вам, моя радость сердца и драгоценная радуга моей жизни! Ах, Филиси, поймите же, что дуэль, это самое лучшее решение возникающих противоречий между благородными мессе, что придумали за долгие века лучшие умы человечества. Поверьте, мной бесконечно нежно любимая Филиси, все самое лучшее еще с седых времен легенд, когда лучшие из лучших доблестных героев...'.

Кристоф де Раньяк аккуратно положил перо на подставку, захлопнул крышку чернильницы. Какая-то ерунда пишется... Лучшие из лучших. Как там, у коварных и беспринципных варваров с островов? Бест оф бест? Какая неграмотность и бедность языка! Несомненно, на него очень дурно влияет долгое общение с нижними чинами! Да в академии он бы переписывал данную эпистолу до вторых сумерек, а мессе Жофруа, доцент и лицениат, возвышался бы над ним олицетворением стыда за своего студента с немым укором и печалью в глазах.

Проветриться на конной прогулке? Нет, после обеда крепость грозился навестить сам 'беспорочный' падре Николас и демонстрировать столь явное неуважение его, как коменданта крепости к духовному лицу, совершенно не стоит. И очень глупо. Падре Николас двоюродный племянник епископа Амеди и он точно донесет свое неудовольствие до ушей влиятельного родственника. И тогда его ссылка комендантом за дуэль с виконтом Мишелем де Шатаньяк в крепость Бодусен на границе с Империй, может обернуться внезапным назначением на командный пост захудалого форта. Где-то, на далеком краю султанатских равнин. Или, что еще хуже, на границе с Великой пустыней. Упаси все святые! Жара, мелкие кусачие ядовитые твари, дикие бадуины и грязные пустынницы, что не моются с рождения! Это просто невыносимо и ужасно!

Тогда решено — это будет легкая прогулка по крепостным стенам! Заодно, можно сослаться на занятость и отправить встречать неприятного падре капитана Шталье.

-Жак! Найди мне мессе Шталье, а потом прибери кабинет. Ах, да! Еще тщательно очисти пергамент до середины. Жак?!

Милорд Кристоф де Раньяк, второй сын графа Раньяка недоуменно оглянулся на двери в свой кабинет. Ни скрипа при открытии дверей, ни опускающейся вниз ручки.

Чертов бездельник! Наверное, опять чешет языком со стражей!

Кристоф оттолкнул кресло, стремительно пересек пространство до двери, сильным толчком открыл отполированную и украшенную резьбой створку.

-Жак?! Жак, где бездельник?!

Да что, черт побери, происходит?! Ни Жака, ни караула у дверей его кабинета!

Кристоф быстрым шагом вернулся в кабинет, прицепил шпагу, предварительно отряхнув и расправив перья на тулье, водрузил на голову шляпу. Накинул подбитый мехом плащ, застегнул пряжку. Малые арбалеты? Не помешает! Что-то подсказывало Кристофу, что отсутствие солдат караула и Жака у дверей его кабинета, это непросто так.

-Мессе комендант! Милорд! Мессе комендант!

Голос приближающегося неизвестного был наполнен тревогой и страхом. Кристоф решительно спрятался за открытой створкой двери и взвел тетиву арбалета. Замечательные механизмы делают в Империи!

Сержант, ворвавшийся в его кабинет замер, недоуменно покрутил головой и настороженно-удивленно позвал:

-Мессе комендант?

-Что случилось сержант? На крепость напали скальные звери?

-Нет, милорд. Да, милорд. И там еще девчонка вас нагло зовет, мессе комендант. С капитаном Шталье говорить совсем не хочет, дерзкая соплячка! А ей может и не нужно капитана, а мессе комендант? У нее же такое чудище есть, что спаси Святая Мария! И еще шкура тоже есть! Может ей, в самом деле вы, мессе комендант, нужны?

Кристоф вздохнул, убрал болт с ложа, разрядил холостым спуском арбалет, вышел из-за двери. Внимательно осмотрел запыхавшегося сержанта, тщательно принюхался — нет, не пил, подлец.

-Сержант Жак Бософф, смирно! Извольте доложить своему командиру о происходящем по форме! Итак — кто, где и почему!

Брякнули — лязгнули наручи о кирасу, звякнули набитые на каблуки сапог оковки, ухнул рык сержанта, разгоняя уютную тишину кабинета Кристофа:

-Мессе комендант! Докладывает сержант Жак Бософф! В четвертый час да с утра на той дороге, что идет из Жалонсо, караульным были наблюдены приближающимися к крепости — скальной орк — один, ужасное чудовище — одно и одно человеческое дитя женского пола на огромном звере и в белой шкуре!

-В шкуре кто? Зверь или девочка?

-Девочка, мессе комендант! Человеческая говорящая девочка, мессе комендант!

Кристоф вновь вздохнул, развернулся и направился вон из кабинета. На стену святой Лоззи, где и были главные ворота крепости. Все сам, все сам. Ах, Париз, Париз, чудесная столица великой Транции! Когда он его увидит вновь и когда прекратится доставляющее ему непереносимые муки постоянное общение с этими тупыми болванами!

-Ты здесь самый главный, хомо? Скажи своим людям, чтобы мне открыли ворота, нам нужно с тобой поговорить.

-Юная мадмуазель, вы не представились! Как же вас зовут, прелестное дитя?

-Юная, дитя, имя.... Какие вы все же глупые, хомо! Что в имени тебе моем, что даст тебе звучанье слов в тиши? Узнаешь тайны ты? Или поймешь, что жизнь твоя напрасна?

-Какая неожиданность! Столь юная мадмуазель и неожиданно знакома с творениями великого поэта Петрарки?

-Мадмуазель много с чем и с кем знакома. Ворота откроешь, знаток стихов?

-Простите меня, юная мадмуазель, но, не зная, кто вы и о чем пойдет наш с вами разговор, я вынужден вам отказать.

Кристоф де Раньяк вежливо улыбнулся, развел руками и куртуазно поклонился. Ах, просто прелесть, какая смешная девчушка!

Девочка, укутанная в шкуру белого барса и восседающая на огромном чудовищном звере, печально вздохнула и с явной скукой в голосе холодно произнесла:

-Ну, вот почему с вами, хомо, никогда по-хорошему не получается? Ну, вот почему вы все такие дурные и упрямые? Зверек, открой мне ворота!

И после ее слов молчаливо стоящий с ней рядом огромный скальный орк оглушительно рыкнул и одновременно с его ревом из снега взвились в воздух стрелами крепостной аркбаллисты — десяток, два десятка? — ужасных зверей. В два гигантских скачка шипастые монстры преодолели расстояние до крепостной стены, взмыли в воздух и меньше через тик одно из чудовищ без головы, но с огромной пастью оказалось напротив Кристофера де Раняка. Монстр с шумом втянул воздух, Кристофер еще успел заметть, как невероятно широко расширяется грудь чудовища, заставляя скрипеть хитин пластин его брони, и тут монстр оглушающе громко заревел.

Акустический удар как пушинку смел Кристофера с его места. Он успел почувствовать, как подкосились его ноги, как паника и неизбывный страх заполняют все его тело от ужасного низкого звука, заставляя леденеть кровь, а затем Кристофер потерял сознание.

Поэтому недавно назначенный комендант крепости Бодесен не видел, как монстры мгновенно и с невероятной силой выламывают из крюкообразных стенных скоб запорный брус, не пользуясь барабаном с цепями, лапами поднимают стальную решетку крепостных ворот и распахивают ворота. Не видел он и как чудовищный скакун девочки с места, без разгона рывком достигает створок ворот и вминает их обратно, с грохотом роняя сорванные обшитые железом полотна из двойной доски на внутренний двор крепости. Не видел он и как из снега встают многочисленные ряды скальных орков и мчатся к выломанным воротам.

Крепость Бодесен была взята за пятнадцать тиков времени.

-Итак, маркиз, мы выслушали этого достойного юношу, послание Госпожи Красного прочитано мной еще вчера вечером. Думаю, сведений для обдумывания ситуации нам более чем достаточно. Полагаю, Кристофер де Раньяк, бывший комендант крепости Бодесен, нам с вами более не нужен.

-Полностью с вами согласен, эрцгерцог. У меня нет никаких возражений.

-Кристофер, мальчик мой!

-Да, Ваша Светлость?

-Немедленно покиньте нас, Кристофер. За дверьми вас ожидает офицер королевской гвардии. Он сопроводит вас к месту вашего нынешнего пребывания. Надеюсь, вы не будете совершать никаких глупостей, мой юный друг?

-Никак нет, Ваша Светлость! Все что я мог сделать глупейшего, я уже сделал. Вы позволите мне удалиться?

-Идите, Кристоф, идите. Ваш славный родитель навестит вас в ближайшее время по месту вашего пребывания. И не отчаивайтесь вы так, Кристоф! Вы сделали все, что было в ваших силах. Поймите, юноша, нельзя бороться с силами, источник коих не известен, лишь одной благородной сталью!

Когда за бледным и напряженным, как струна, Кристофером да Раньяком негромко закрылась дверь, эрцгерцог Вейр де Моро и Саклавен, маркиз Боллгаран, граф Ремео и прочее и прочее, а также пэр Транции, лорд-хранитель Большой и Малой печати с силой хватил пухлым кулаком по столу:

-Жалкий мальчишка! Только и способен, что дуэлировать с такими же юнцами! Сдать самую лучшую крепость на границе жалкой кучке диких зверей! Это не простительно!

Эрцгерцог чуть скривился от легкой боли в отбитом кулаке и повторно ударил по столу, стараясь попасть кулаком на сложенную салфетку:

-Разжаловать негодника до лейтенанта и пусть пески пустыни охраняет, гаденыш! Ох, что же скажут об этом нам наши заклятые друзья с островов, маркиз?! Какой урон для репутации нашего великого короля! Боги, какой, о, какой же позор! Какая невероятная нелепость! Все, абсолютно все, будут над нами смеяться! Дикие звери захватили пограничную крепость великой Транции!

-Успокойтесь, эрцгерцог, поберегите ваше драгоценное сердце. Я уверен, смеяться над нами никто не станет, если мы воспользуемся весьма интересным предложением этой пока незнакомой нам очно Госпожи Красного народа. И, пожалуйста, эрцгерцог, прекратите бить мой стол. Согласен, ваша рука его ценней, но там, куда вы стучите, находится звонок для вызова теневых арбалетчиков. Вам так хочется их увидеть, мой друг?

Эрцгерцог с испугом отдернул руку от стола. Теневых арбалетчиков, немых и смертоносно быстрых, магически измененных людей, приговоренных королевским судом к вечной каторге, опасались все. Слишком недобрая слава следовала по пятам за этими нелюдями, покорными воле только троих — воле короля, верховного магистра и маркиза Готье де Эст, министра Тайной палаты.

-Хг-м, к-ха, ха-ха. Нет, предлагаю обойтись без этих, ваших, безжалостных убийц. Но почему вы предполагаете, что над нами не будут смеяться, маркиз? И почему вас нисколько не волнует захват нашей крепости? Я же вижу, что вы невероятно спокойны!

-Если исходить из смысла послания этой Госпожи, то крепость вовсе не захвачена Красным народом. Красный народ, так это и позиционируется в послании, лишь гостит в крепости Бодесен и готов покинуть ее по первому нашему требованию.

-Не смешите меня, маркиз! Когда это звери со скал выполняли наши требования? Да они всегда бились с нашими солдатами до последней капли крови под их красной шкурой! За все сотни лет мы не смогли довезти до сердца нашей прекрасной Транции ни одного пленного зверя! Все они кончали с собой! Любыми способами!

-Согласен с вами эрцгерцог, ранее так и было. Но сейчас у них есть Госпожа и это очень многое меняет. Чему я удивлен и даже весьма поражен, признаюсь вам.

-Всего лишь очередная 'дикая' темная ведьма! Пара запретных ритуалов, кровавые жертвы, колдовские рисунки на земле.... Сколько их уже было, что так хотели походить на Госпожу из того древнего пророчества! Неужели вы видите в той мелкой дряни, что-то серьезное, маркиз?

-Мелкой дряни? Эрцгерцог, друг мой, а вам ваши люди сообщили, что так называемые 'гости' из числа Красного народа уже почти Большую луну 'гостят' в наших фортах Элесон, Дабаз и Гюсто? А также в городах Жалонсо и Дорбант? Что эти 'гости' контролируют своими патрулями на своих чудовищных зверях почти триста лье нашей территории в длину и более полсотни в глубину? И они же вырезали две шайки разбойников? А еще, известно ли вам, что именно под руководством этой 'мелкой дряни' был захвачен приграничный замок наших имперских соседей Каменный Клык? И он же оставлен Красным народом при подходе к замку армии маршала Фрица Дертеэ? Организованно, без буйств, поджогов и совершенно беспрекословно? И как вы думаете, кто велел этим недочеловекам именно так и поступить?

Эрцгерцог Вейр де Моро и Саклавен, маркиз Боллгаран и граф Ремео очень долго молчал. Думал, сильно потирая подбородок и нервно теребя брабантские кружева обшлагов своего камзола. Даже вновь замахнулся кулаком на безответный стол, но вовремя одумался.

-То есть вы, маркиз, полагаете, что это наглое послание не просто писулька от 'дикой' темной ведьмы, а действительно проект договора о намерениях между нами и этими двуногими зверями? Как и заявлено в начале этой — эрцгерцог скривился, словно раскусил лиминый орех — эпистолы?!

-Да, договор между нами и Красным народом. И, согласитесь, эрцгерцог, довольно странно называть своих будущих союзников в войне против султаната 'двуногими зверями'?

-Союзников? К-ха! — эрцгерцог сильно закашлялся, торопливо отпил вина — Маркиз, вы не сошли ли с ума? Эти звери и вдруг наши союзники!

Министр Тайной палаты, молча и не отвечая, встал из своего кресла, резко отдернул плотную ткань, закрывающую висящею на стене карту мира. Длинный палец, с ровно обрезанным ногтем с сухим стуком уперся в точку на карте.

-Это мы, эрцгерцог.

Палец министра плавно сместился немного вниз:

-Это территория, где 'гостят' наши 'гости'. Это равнина вдоль Седого хребта. Это — палец министра стремительно переместился по дуге влево вверх — Это мягкое подбрюшье султаната, которое надежно прикрывают Авзельские скалы. Сколько раз мы пытались захватить перевалы через эти скалы? Десять? Двадцать раз? И сколько раз захватили? Верно, эрцгерцог, ни разу. А что в этом послании нам гарантирует Госпожа Красного народа?

Маркиз переместился к своему столу, за которым разместился эрцгерцог и вытянул из-под тяжелого пресс-папье лист с мелким ровным почерком:

-Вот! 'Без привлечения вооруженных сил государства Транция, Госпожа Красного народа гарантирует вам захват всех четырех перевалов Авзельских скал воинами Красного народа и удержание их в течение двух недель и более, если неспособность глупых хомо быстро организоваться, превысит расчётное время для мобилизации сил быстрого реагирования. Для лучшего воспринимая сути названия хомо, в дальнейшем именуемых 'дивизией егерей'. Кстати, эрцгерцог, 'дикая' темная ведьма может знать значение таких слов? Таких, как — 'вооруженных', 'мобилизация', 'дивизия' и 'быстрого реагирования'? Кстати, очень интересное определение для наших доблестных егерских полков.

-Я очень сомневаюсь в этом, маркиз. Кстати, а что подразумевает, гм, Госпожа Красного народа под словом 'хомо'? Мне мнится, маркиз, это какое-то скрытое оскорбление.

-Есть некоторые догадки, эрцгерцог, но их пока еще рано озвучивать. Но знаете, что меня несколько смущает и вводит в долгие размышления, эрцгерцог?

-Верить ей или нет?

-Нет, вовсе нет! Все это — маркиз витиевато махнул рукой — мы сможем обставить так, что никак не будем связаны с этими дикарями со скал. Мы ничего не теряем в любом случае, только приобретаем. Просто мне тут вдруг вспомнилось — у наших имперских соседей на западе появился некий Господин, а у нас Госпожа. Весьма удивительное совпадение, эрцгерцог, вы не находите?

Кто-то толкнул Вихо в плечо, и глумливый дребезжащий голос разрушил плавное течение его воспоминаний:

-Никак ты спишь, юный вождь? Спишь, да еще и на Большом хурале?

Вихо медленно открыл глаза, взглянул на отвлекшего его от воспоминаний. Ну, кто же еще как не Старейшина Пивэйн? Только у него так погано несет из пасти.

-Вы закончили свою... Беседу, уважаемые Старейшины?

-Да, юный вождь, мы закончили! Можешь отсюда идти и говорить наше Слово Большого хурала твоей Госпоже.

Наши? Твоей? Мышцы челюстей Вихо окаменели, кровь бурным и раскаленным потоком раздула вены, заставляя грозно вспухнуть мышцы. Рука сжала нащупанную под шкурой рукоять ятагана. Но нет, еще не время! Вначале он должен услышать Слово Старейшин. С трудом разжав спекшиеся от гнева мышцы рта, Вихо выдавил, рокоча низким басом вопрос:

-И каково же Слово Большого хурала Старейшин Красного народа?

Старейшина Пивэйн вначале испуганно отшатнулся, затем грозно расправил высушенные ветки своих тщедушных плеч:

-Слово Большого хурала — нет! Нет власти над Красным народом у жалкой самозванки и нет у нее права на эту власть!

Старейшина Пивэйн еще больше выпрямился, хотя куда там — спина у сморчка уж десяток Больших лун не гнется в сторону затылка, и уверенно продолжил речь. Даже свой треснутый в драке посох поднял над головой:

-Нет места на земле Красного народа для твоей Госпоже! Духи предков против!

Вихо плавно и одновременно быстро, как сам грозный повелитель скал, белый барс, поднялся на ноги. Внимательно и медленно обвел свинцовым взглядом присутствующих Старейшин в пещере Совета. Кто-то отводил взгляд, кто-то, согласно прикрыл веки, встретившись с ним взглядом. Этих не трогать! Они пригодятся Госпоже. Или его Грому, хотя мяса у них едва с три кулака и точно, оно вонючее и жилистое.

-Это крайнее Слово Старейшин Красного народа?

-Большой хурал говорит Слово лишь раз! Но если невыпущенные в самку соки твоего корня, залили голову и уши младшего вождя, то я могу и повторить!

Посох поднялся еще выше и явственно был слышен скрип дряхлых жил, что заставляли двигаться старые кости.

Вихо наклонил голову налево, затем направо. Сморчок. Дурак. Глупец. Даже жалко, но Госпожа так повелела.

-Теперь же слушайте Слово Госпожи, Старейшины Красного народа!

Вихо шагнул вперед, даже не заметив, что попутно снес старейшину Пивэйна. Остановился, замерев глыбой в центре пещеры, вдохнул на всю грудь и проревел, глуша старейшин как глупую рыбы в воде брошенным со скалы валуном:

-Новое всегда приходит на смену старому! Глупец, стоящий на пути реки, что ищет новое русло, жизни не достоин! И Слово Красного народа для его Старейшин — С нами Госпожа! Так кто же против нас?!

А потом Вихо начал убивать старейшин. Быстро и умело. И через два тика крови он недоуменно огляделся — все, что ли?

-Все, зверек, все. Тех, что ты сейчас не увидел, потом не трогай. Я запрещаю! Мне же нужен хоть какой-никакой шаман, что будет говорить с вашими духами. Или не нужен? Все рано эти сущности совершенно для меня бесполезны. А как ты сам думаешь, зверек?

-Мой слабый разум не может познать истинного смысла ваших слов, Госпожа!

-Офигеть! Да ладно!

Госпожа, как обычно явившаяся из игры света и теней удивленно, а может, если ему и не показалась, изумленно, посмотрела на Вихо. Задумчиво обошла его по кругу, как Духи предков и заповедовали — слева направо.

-Ты необычный и очень интересный зверек, Вихо. Ты меня заинтересовал.

У Вихо задрожали лапы от неизбывного счастья, ятаган, верный друг и брат воина, выпав из его лапы, жалобно звякнул о камень пола пещеры Совета. Но Вихо этого не услышал. Он пребывал в сказочной стране Отца Скал и Степей. Великие Духи предков! Госпожа знает и называет его по имени! Вихо счастлив!

Тем временем Госпожа закончила третий священный круг, остановилась, легко коснулась пальчиком груди Вихо и твердо пообещала:

-Я обязательно займусь тобой, Вихо. Предупреждаю, будет очень и очень больно, но результат тебе понравится!

Глава пятая.

Когда строится крепость, абсолютно все, начиная с главного архитектора и заканчивая последним подносчиком кирпича младшему каменщику, знают, что крепость обязательно будут штурмовать. Подтаскивать с ритмичным уханьем громоздкие осадные башни, собирать монструозные требушеты и катапульты и, если есть такая возможность, то и вести подкоп под стену крепости. В идеале два подкопа — ночами настоящий, а днем ложный. Ну, и так же упорно морить защитников крепости голодом, перехватывать гонцов, рубить им головы, перебрасывая отрубленное затем за стены и развлекаться бодрыми приступами, если у осаждающих людей девать некуда. И даже если заключен очередной 'вечный мир', штурм крепости все равно неизбежен как смена времен года.

Не через месяц, возможно и не через год и не через десять лет, но это обязательно когда-нибудь произойдет. И именно и только штурм даст самую точную и непредвзятую оценку мастерству строителей и профессионализму архитектора. Жизнями защитников и нападающих. Эта оценка будет самой точной и окончательной, так как пересдача экзамена не предусматривается.

Да, не все архитекторы Вобаны, не все они гении и непревзойденные таланты, но для замены этих редких человеческих качеств в столичном Университете Зданий и Мостов королевства Вуорт имелись шикарные 'костыли'. И всем обучающимся студиозусам университета они всенепременно выдавались в полном объеме. Весом в ровно четырнадцать ныне модных в Вуорте транцузких килограмм. Выдавались уменьшенные и схематические копии чертежей всех ранее построенных защитных сооружений, все объемные справочники по строительным материалам и плотности грунтов, формулы расчетов и даже диаграмма 'розы ветров' с привязкой к конкретной местности, хотя почти никто не понимал толком — на кой им знать откуда дует ветер?

Да, это очень дорого и есть шанс кражи и похищения документов вместе с владельцем, да и просто большая вероятность утери, но, что есть деньги и риск в этом случае? Пыль и прах. Из монет не выстроишь стен и умение их складывать и вычитать, не заменит знание о том, как правильно рассчитать высоту стен и арок, не забыв учесть снеговую нагрузку. Так что в руки — книги, в головы — знания. Единственное, что выпускникам не выдавалось, это несколько постыдная тайна происхождения всех этих многотомных специфических трудов. Транция, разумеется, была давним и надежным союзником королевства Вуортского, но неимоверная гордость ясновельможных танов не дозволяла им открыто признать, что сами они те еще строители.

Крепость Дшебзская возле реки Варта, прикрывающая город Станч и королевский тракт, также являлась превосходным образцом транцузкой Высокой строительной школы. А некоторые непатриотичные лица утверждают, что и строили ее подданные Руи Пятого. Поэтому и была построена крепость не возле реки, а чуть дальше, на не затапливаемой по весне возвышенности в полном согласии с канонами транцузкой школы.

Кстати, король Луи Пятый был большим любителем емких и кратких выражений, за что его поданные вуортской королевы очень недолюбливали. И были совершенно правы. Разве кому ни будь, может понравиться очень оскорбительное для вуортцев высказывание короля, что 'Ясновельможные таны тоже благородные люди, но все же они больше таны, чем люди'. Или 'Королева может быть матерью, и мать может быть королевой. Только сможет ли стать королем сын такой матери?'.

В двух городах даже закололи на дуэли горячие таны пару-тройку повторяющих слова своего короля дерзких транцузов, но потом Третий Знаменный полк графа Боново, что пребывал с дружеским визитом в королевстве, во время внеплановых учений бодро промаршировал по улицеам одного из тех городов для отражения внезапной атаки неприятеля. С развернутыми знаменами, полковым оркестром и расчехленным знаменем. Вот в это-то знамя какой-то сумасшедший и метнул гнилой помидор. Попасть не попал, но на лицо было явное 'оскорбление действием'. Ну и совершенно случайно он скрылся в особняке, где проживали дерзкие таны. Особняк солдатами полка был взят штурмом, а затем, вот же опять случайность, внезапно загорелся. Говорят, трупы потом на одиннадцати повозках вывозили, такой был сильный пожар. Гордые таны намек поняли и испуганно притихли, а Королева-мать срочно отбыла в Париз. Злые языки утверждают, что извиняться и каяться, а очень злые утверждали, что все это Королева-Мать будет стараться проделать в спальне короля, но шансов у нее, увы, нет. Совсем нет.

Ну, нравилось — не нравилось, это все вторично, все мы люди, все мы любим обижаться, но вот помощь Транции Вуортскому королевству военными инструкторами, специалистами по фортификации и стабильными займами крупных сумм принималась вуорткими танами с воодушевлением и без всяких обид.

И крепость Дшебзкая была одним из таких подарков, о котором умалчивали. Двадцать тысяч с длинным хвостиком квадратных метров общей площади, с высотой стен в почти те же двадцать метров. С десятком фланкирующих башен, пятеркой околоугловых башенок, многочисленных машикулей, палисадов и прочего, и прочего. Ну и в завершении перечислений всех достоинств, Дшебзкая крепость покоилась на каменном основании. Не на скале, просто камня в этом месте оказалось много, но для строительства совершенно негодного. Белесо-темноватый, слоящийся и мыльный, этот камень не был пригоден ни для чего. Если только рвы с канавами обваловывать, да и то, такая ерунда получалась на выходе, что плеваться хотелось.

Так что защитники крепости не волновались, ни о чем не беспокоились и даже с некоторой ленцой заносчиво поглядывали на подступивших к Джебшзкой крепости врагов. Солдаты гарнизона громко выкрикивали со стен разнообразные заковыристые оскорбления, зазывая противника поближе, в скромной надежде подстрелить из арбалетов пару-тройку глупых храбрецов. Луки были тоже, но мастеров по стрельбе из них не было. Но охота не задалась. Двуногая дичь за крепостными стенами бесстрастно игнорировала соблазнительные призывы, размеренно занимаясь своими делами. Несколько странными и не совсем понятными осажденным. Враги не собирали, что-либо похожее на катапульты, не вязали лестницы и не сооружали навесы над воротным тараном, так как не было самого тарана. Зато они медленно вытягивались в две тонкие линии вокруг крепости, в некоторых местах вбивая в землю широкие дуги плотных частоколов. Некоторые частоколы они накрывали навесами и выставляли рядом передовые караулы. Немногочисленная конница противника проскакала налево, затем направо, разметала копытами уже подтаявший снег и на этом все эволюции закончились. Не потянулись мародерские обозы в ближайшие селения, не помчались гонцы, посыльные, курьеры. Не разбили рядом свой шумный и крикливый лагерь маркитантки, так как их у противника тоже не было. Даже на холм, что ближе всего к крепости, не взобрался для осмотра диспозиции командующий вражеского войска со свитой, знаменами, трубами, барабанами и обязательной в этом случае подзорной трубой. Так, постоял немного у входа в свой шатер, покачался с пятки на носок и скрылся внутри шатра.

Очень неестественное поведение при осаде крепости.

-Как думаете, тан Збузшек, они сразу будут рыть подкопы?

-Я бы стал рыть сразу! Да и что им еще остается делать, тан Смекловский? Только рыть! Камень то у нас под ногами одно лишь название, сами об этом знаете, тан! Даже недоучка с факультета Тверди дней за семь прогрызет, а хороший мастер может и за три. Но такого мага земли даже у наших друзей на ладонь пальцев вряд ли наберется. А у этих голодранцев! — тан Збузшек махнул рукой, скрежетнув сочленением правого наплечника с панцирем — Вот точно хороших магов нет!

Тан помолчал, неловко поправил начавший сползать по холодному металлу доспеха и давить застежкой-фибулой в горло подбитый волчьим мехом тяжелый плащ и продолжил:

-Ну и осадного снаряжения у них нет, и как доносят наши видоки, его и не было в их обозе. Мастерить все на месте? Им не хватит материала и времени. Я мыслю, маршалок тан Лещинский уже выдвинулся во главе своей дизвинной хоругви с Подзенска. И дня через три будет под стенами нашей крепости. А тут у нас — хоруговный тан Збузшек повел перед собой рукой, рисуя широкий полукруг — почти ровное чистое поле. Самое раздолье для наших грозных крылатых гусар. И все же — тан Збузшек с силой дернул себя за вислый ус — Мне все это не нравится, тан Смекловский. Очень мне не нравится и сильно смущает. Весьма уж этого всего — вновь скрежет металла и рука тана снова рисует широкую дугу перед собой — много!

-Чего именно, тан, много? Тут есть имперские маги земли? Вы их увидели? Их много? Это вас так встревожило, тан Збузшек?

-Нет, тан Смекловский, нет тут этих имперских зазнаек. Да и откуда тут возьмутся имперские маги? Империя же с нами не воюет. Как заявила их Внешняя канцелярия, это лишь 'частная инициатива' одного из их бесчисленных баронов. Если там и есть, какие-то магики, то либо 'вольные', либо снявшие жетон. Но добровольно снять жетон мага.... Нет, не думаю, что кто-то из имперцев решился ради туманного итога этой войнушки опозорить свой род и свое имя. Меня тревожит совершенно другое, тан Смелковский — слишком много у них уверенности в своих действиях. И спокойствия. Вы обратили внимание, что они не стали жечь наши палисады, рассылать легкую конницу по округе и посылать к нам гонцов с разными наглыми требованиями? Нет плотных кучек из их скучных дисциплинированных льеров, разглядывающих наши стены в свои зрительные трубки. Только младшие офицеры наблюдают за действиями своих людей. И все они ведут себя так, словно мы для них долгая и нудная работа и ничего более. Не противники. Ведут себя так уверенно, что словно завтра утром они обязательно будут греться за стенами крепости.

-Может быть, они ждут себе подмогу?

-Возможно, тан Смекловский, очень возможно. Если судить по считаным дням, за которые пали форты Чзешей, Донска звонка и Клемпиц, то перед нами не вся армия этого сумасшедшего барона. А только ее меньшая часть. Конница где-то. Латники где-то. Здесь только мечники, копейщики и лучники с арбалетчиками. Легкая пехота. Ну, еще есть какие-то великаны. Здоровенные такие туши в длинных плащах. Но их мало, очень мало. Всего с десяток.

-Возможно это как ваши 'великаны', тан Збузшек? Тогда их вполне достаточно, ни один маг не сможет 'держать' большее их количество. По крайней мере, я о таком ни от кого не слышал и не читал.

Тан Збузшек глубоко задумался, немного подался вперед, опираясь простеганными толстой нитью перчатками на холодный камень галереи крепостной стены. Вгляделся пристально, щурясь и вытягивая обмотанную шарфом шею из металлического ворота панциря. Произнес медленно, левой рукой перебирая в воздухе невидимые тонкие нити:

-Нет, это не мои 'великаны'. Точно не они, я бы их и на таком расстоянии легко почувствовал. Это что-то другое, мне совершенно не знакомое. И на неживых русославских чудовищ они тоже не похожи.

-Тогда, может, это новые имперские големы? Имперцы обожают усложнять для себя задачи своей страстью уменьшать размеры. Но в проработанности деталей, надежности и сверхточном исполнении, им не отказать.

-И не големы это, уважаемый тан, совсем не големы. Видите, тан, у них идет пар изо рта.... Ах ты, сотня копий Святого Михаила! Простите меня тан Смекловский, я совершенно об этом забыл!

Таны несколько минут молчали, изгоняя возникшую между ними неловкость — тан Смекловский два года назад совершенно ослеп после одного неудачного опыта в своей лаборатории и теперь носил артефакт, позволяющий ему видеть только черно-белые цвета и только на близком расстоянии.

Первым нарушил затянувшееся молчание тан Смекловский:

-Вы сказали 'сумасшедшего барона', тан Збузшек? Вы назвали сумасшедшим этого барона, что за седмицу и три дня стремительно дошел от границы королевства до нашей крепости? Попутно взяв приступами три пограничных форта?

-Да, разумеется, тан, этот барон точно ненормальный! Абсолютно и совершенно сумасшедший! И не спорьте, со мной, тан. Пусть он и гениальный полководец и невероятно сильный маг, но он дурак и идиот. Хотя, есть и такой вариант, что у него просто нет выбора. Ведь всем же ясно, что если мы не усадим его на кол, то его повесят имперцы. Кто-то же обязательно должен ответить за этот — тан Збузшек скривился так, словно разжевал два лимона сразу — 'небольшой пограничный конфликт'. Очевидно, именно поэтому, он столь и силен в магических науках. Знаете, тан Смекловский, когда где-то что-то исчезает, то в другом месте обязательно прибавляется. Вы же знаете об этом, тан?

-О чем я знаю, тан Збузшек?

Хоруговный тан Збузшек с подозрением посмотрел на тана Смекловского. Тан Смекловский посмотрел на тана Збузшека прозрачным хрусталем линз артефакта. Несколько секунд они пристально разглядывали друг друга, пока на их лица одновременно не наползли веселые ухмылки.

-Послушайте, тан Збузшек, а не выпить ли нам пару бокалов подогретого вина? У меня в каминной? Илионского красного, что все так хвалили на прошлом праздновании Первой Луны Лета?

-А почему бы и нет, тан Смелковский? Не вижу причин, что помешают двум благородным танам выпить вина, когда им хочется. Тем более такого хорошего вина!

Таны громко и вновь одновременно рассмеялись, с силой похлопали друг друга по наплечникам панцирей и быстро направились к лестнице с крепостной стены. Холодно все же, хоть и весна.

-Кстати, тан Смелковский, а вы случайно не знаете, чья это лошадь разломала ограду позади донжона?

-Предполагаю, уважаемый тан, что это кобыла мессе Гогота. Эти легкомысленные транцузы никогда не умели хорошо привязывать своих лошадей и женщин!

-О, да, тан Смелковский! Верное замечание! Женщины у них всегда отвязные!

-Михась! А, Михась! Слышь меня, Михась?

-Ась?

-У тя шарик в твоей чаше дрожит?

-Не-а...

-И у меня не-а. Значит че? Значит, не копают они пока. Вот те молот, ночью копать будут! Я бы тоже ночью стал копать! Нема дурных днем копать! Увидят и все!

Ежи поговорил сам собой, еще раз поглядел на железный шарик в плоской медной чаше, что стояла на брусчатке мостовой недалеко от Синей башни. Чаша была принесена с крепостной 'нижней' кухни, что гарнизонных воев кормит, так что спереть даже думать не моги — розгами так накормят, что и Первая молитва Кузнецу не поможет! А хорошая чаша, пятак так точно можно было бы за нее выручить. И леденцов на два гроша взять да стекляшку крашенную Маришке на подарок за один. И два еще в остатке. Эх и эх, нельзя никак и шарик не дрожит. Значит, злые враги не копают подкоп. И чашу не спереть. Скучно.

-Михась, а Михась?

-Ась?

-А верно люди бают, что этот имперский барон младенчиков жарит и ест, а еще перчатки у него и плащ из настоящей человеческой кожи? А девок молодых он пользует, а потом в темницу с крысами сажает?

-На-а, врут люди. За младенчиков врут и за девиц тоже. Где темница то с крысами? И кормилицы? В телегах их спрятал?

Михась неодобрительно глянул на Ежи — что ж ты глупый то такой? Затем обхватил колючей варежкой свой подбородок, солидно продолжил, подражая отцу:

-А вот про плащ его я не знаю. Сам не видел, да и от людей не слышал. Но вот ты дальше меня слушай!

Михась, крупный и белобрысый подросток, сын первого псаря тана Збузшека говорил неторопливо и рассудительно. Медленно, с долгими паузами и поднятым вверх указательным пальцем левой руки, правая в это время по-прежнему обхватывала подбородок. Но рука была в вязаной рукавичке и эффект от поднятого пальца полностью терялся.

-Батюшка мой, да хранит его Дева Свята, ровно второго дня назад, матушке моей говорил за трапезой вечерней, что этот барон людей не ест, а пьет у них кровь. Лучше всего дев непорочных и отроков не больше десяти зим.

-Кровь?! Отроков?!

Ежи было ровно девять с половиной Больших Лун и чудной выбор доноров имперским бароном его сильно взволновал.

-Ага, отроков. Таких как вот ты. Мелких лунами, но с мясом на костяке.

-Он что, совсем как наш тан Збузшек?

-Наш ясновельможный тан кровь людскую не пьет — Михась, укоризненно и строго посмотрел на Ежи и похлопал себя по лбу костяшками пальцев — Совсем ты, да? Наш тан, кровь... Он ее это.... Ну, он ее с вражин тянет, вот! Как воду! Силы себе берет и панцирь крепкий с нее себе делает. Не видел я! Люди сказывали!

Михась на мгновение опередил вопрос, уже почти готовый вырваться у Ежи. Ежи резко захлопнул рот, надул щеки, сморщил в тонкую морщинку лоб. Посмотрел на шарик в чаше, перевел взгляд на Синюю башню, быстро зашевелил губами, сурово и хмуро сдвинув брови. Михась чутко следил за приятелем. Наконец, Ежи развернулся всем телом к приятелю и тихо спросил, направив на него не по-детски серьезный взгляд:

-А барон-то, значит точно-точно кровь пьет?

Михась ответил моментально, даже не пытаясь воздеть вверх длань, ни левую, ни правую:

-А барон тот, Ежи, кровь человеческую точно пьет. Батюшка мой вздор молвить не будет. Потому, этот барон и сильный такой — Михась секунду помолчал и уверенно добавил — Имперские бароны, они все кровь пьют. А их император у них ее пьет. Потому они все бледные, а император у них огромный, как жеребец тана Святского, что самый главный у гусар!

Ежи тщательно обдумал новую для себя информацию, попримерял на роль самого главного гусара вороного жеребца тана Святского, тщательно вытер тыльной стороной ладони, натекшие до верхней губы сопли, развернулся всем телом в сторону крепостной часовни и хмуро оглянулся на Михася.

-Надо нам, Михась, перед ночью чеснока голову съесть! И еще целую вязку на шею повесить. То-то этот имперский барон и умоется! Пепел ему, а не наша кровь!

Михась с нескрываемым уважением поглядел на рыжего Ежи, второго сына крепостного писаря:

-Голова ты, Ежи! Ох же ты и голова!

Третий день Первой Весенней Луны. Срочный доклад лейт-капитана льера Гофмана, третий контракт, две серебряные 'башни', золотой 'клюв'. Докладу присвоен Большой красный знак, пометка 'Вчера'.

'....осознавая это, я беру на себя полную ответственность за данное решение и готов незамедлительно предстать перед трибунальной Тройкой в случае, если наша миссия завершится успехом и мы сможем выжить под пологом 'Святого Молота'. Заявляю, что решение об использовании 'Песни слез гнева' принято коллегиально, что и подтверждается подписями и оттисками личных жетонов всех членов моей группы. Да хранит нас Небесный Кузнец!'.

Лагерь его милости барона Каш ди Енко. Шатер его милости. Его милость. Отвлеченные, сумбурные и не записываемые размышления вслух о сущности и природе магии и так называемых магов.

Магия существует, и она есть. Магов же не существует. Есть лишь люди, уверенно называющие себя магами, твердо считающие себя магами и очень желающие стать магами.

Данное утверждение спорно и неверно? Нет, это аксиома. Вы утверждаете, что это не очевидная истина и данная ратификация вами никак не принимается на веру? Что ж, докажем это без пространных рассуждений, многочисленных отсылок к авторитетам в этой области и их трудам. На 'пальцах'.

Итак, что есть магия? Магия — это просто магия. Пусть для вас это будет транссерфинг реальности, тончайший пятый слой эфира, напряженное магнитное поле, торсионные частицы с обратным знаком, синий джин из сказок или даже пыльца фей с Холмов, не все ли равно? Магия есть и это принимается как данность. Но вот сама возможность использования магии есть очень интересный вопрос.

Человек, утоляющий жажду, использует для этого воду, вино, сок, подхваченный ладонью с земли снег. В основе всего вышеперечисленного лежит лишь одно — вода. Тогда, человек выпивший стакан воды, может смело называть себя ее повелителем? Ведь он использовал воду для удовлетворения своих потребностей. Следовательно, он самый-пресамый маг Воды? Что? Да, согласен, звучит смешно. Но почему тогда мы не смеемся, когда взрослый, образованный в разных академиях и убеленный благородными сединами мужчина или, и такое бывает, женщина, гордо именуют себя повелителями огня, запуская пылающий вал недалеко и ненадолго? Они создали этот огонь? Они сами огонь? Они воплощенная химическая реакция окисления, вызывающая горение?

Нет, они простые операторы им самим непонятных сил. Люди с отклонениями от нормы в генокоде. Люди, выучившие, составившие, наконец, просто укравшие заклинание, рунную вязь или скрипт. Они не маги как бы это не доказывали и не надували щеки, так как они не повелевают магией. Они самые обыкновенные пользователи. Не спорю, пользователь часто и много использующий магию, как свою физическую силу, постепенно переходит в страту операторов, но магом при этом являться все равно не может, так как не знает и не понимает самой сути задействованных им сил.

Все, на этом с определением магов закончили, перейдем к более сложному вопросу.

А если мыслящий, дышащий, внешне и поведением похожий на стандартного хомо сапиенса живой объект является сам продуктом магии, то он кто? Инструмент или порождение магии со свободой воли? Отвергая понятие инструмент, мы отвергаем понятие Творца всего сущего, подменяя его магией. Если же мы считаем Творца и магию равнозначными величинами, то мы имеем философский неразрешимый казус о первичности. Что первично — Творец или магия? Кто есть Творец без магии? Что в итоге возникло первым — курица или яйцо?

-Яйцо, Господин! Точно яйцо! У моей мамы куриц не было, как мы в Равеллорт переехали, а как на рынок она сходила да яйца на печь унесла, так и курицы у нас появились! Много куриц, Господин.

Кащенко чуть вздрогнул и недоуменно повернул голову на звук голоса донесшегося от входа шатер:

-Это ты сказал, Оли?

-Я, Господин! — Оли широко развернул плечи и ощерился в искренней и лучезарной улыбке:

-Знаете, какие у нас курицы были, Господин? Ну, чисто свиньи, Господин, а не курицы! У меня любимица была, так с нее такой суп вышел! Вас достоин, Господин!

-Спасибо, Оли — Кащенко мягко улыбнулся — Офицеры уже собрались?

-Да, Господин!

-Тогда идем. Уже полночь, время действовать.

Полночь, время зла и страха. Самое идеальное время для штурмов крепостей.

В эту ночь тан Збузшек лег в постель один. Не было ни желания, ни настроения, да и, честно говоря, нужных для этого дела сил тоже не было. В груди тяжело спирало, пальцы обеих рук леденило, да натянутой струной резало в пояснице, заставляя двигаться с опаской. Даже травяной отвар и втертые в дубленную шкуру тана почти пол-ладони 'свейской' мази не помогали. Не молод уже тан, совсем не молод, как никак давно уже полсотни Больших лун за спиной оставлено. Если бы старший сын не сгинул вместе с кварцяным войском маршалка Тоцека в треклятых лесах русославов, давно бы главой рода был. И лет семь бы уже Робер знак главы рода на своей крепкой шее носил.

Эх, Робер, Робер.... Всё-таки доказал отцу, что по умениям своим славный рыцарь, да только что пользы от этого? Пустой гроб в усыпальнице рода Збузшеков? Младший же сын, Войцек...

Тан Збзушек досадливо покряхтел, долго поворочался с боку на бок, резко откинул одеяло. Поежился, спустив босые ноги на холодный пол, посидел, поджав пальцы, решил выкурить трубку с душистым мерским табаком. Все равно сна нет ни в одном глазу. Разбередил сам себе душу, старый дурак.

Эх, Войцек, Войцек... Вот чего тебе не хватало, сын? Чего?! Род магнатов Збузшевских многочислен, силен и богат. Сама Королева-Мать не раз отмечала своей милостью членов рода. А уж с их редким родовым Даром Войцек давно бы был в дружках у принца. А там — золото, должности, слава и власть!

Нет же! Тан зло скрипнул зубами, с силой прикусил седой ус. Султанат! Проклятый султанат! Поперек там, что ли у этих, что в ихних гаремах? Так здесь бы этот проклятый гарем себе собрал! Хочешь имперки, хочешь транцуженки, хочешь ледышки-русославки в намордниках! И веру предков бы не предал тогда, сучонок! А сейчас то что? Отец он предателя веры отцов да славного рода, вот что!

Тан Збузшек вскочил гневно, раздувая ноздри, быстро прокосолапил по брошенным на пол звериным шкурам к одежным крюкам. Резким движением накинул на себя теплый кафтан поверх нательной рубахи, широко махнул рукой — к бесам тьмы тесный камзол! С натугой втиснул начавшие опухать повечеру ступни в богато расшитые серебряной нитью сапоги, крутанул на пальцах шапку с собольей опушкой, с силой прихлопнул ее другой ладонью, водрузил на голову. Потоптался чуть у крестовины с панцирем, решил — не будет вздевать, крепко взялся за плетенную петлю двери, потянул на се и тут же отпустил, нехорошо щурясь — пояс боевой же забыл, старый пень!

Щелкнула пряжка, впиваясь острыми клыками язычков в толстую воловью кожу, стянула ремень влево, увесисто легшая в петлю булава, подровнял ремень справа тяжелый корд. Хлопнула за спиной дверь, лестница до нижнего этажа донжона закончилась быстро, мелькнули выглянувшие из левого перехода встревоженные бледные пятна лиц стражи, тан успокаивающе махнул им рукой. Громко затрещал смолой факел над выходом от сквозняка, еще по-зимнему кусающий стужей воздух обмел мелкой снежной крупой начавшие обрастать щетиной щеки тана. В темноте шевельнулась темнота, пугающе блеснули зависшие на уровне плеча тана драгоценные самоцветные камни, просыпались нежданные слова неожидаемого вопроса:

-Вам тоже не спится, уважаемый тан Збузшек?

Тан сильно вздрогнул, всем телом повернулся на чуть дребезжащий голос. Родовой Дар колыхнул кровь, заставляя окраситься пугающим багрянцем его лицо.

-Не стоит, тан, не стоит! Вот не предполагал, что меня трудно не узнать, пусть и в такой темноте. Да еще когда я с моими славными малышками.

Тьма выпростала из мешковатого одеяния тонкую бледную ладонь, указала жестом вниз, в ноги, привлекая внимание к стальным телам паучьих големов. Тан Збушек шумно выдохнул, не осознанно пересчитал отблескивающих железом 'малышек' Поводыря, числом ровно пять, весь полный выводок, прочистил горло долгим хмыканьем:

-Вот знаете, тан Смекловский, вот не видел бы вас прошлой ночью, то клянусь Девой Святой, вбил бы я вас булавой, дабы вы своим дьявольским видом не смущали добрых детей Матери Церкви! И малышек ваших тоже бы вбил!

Тан Смелковский дробно рассмеялся, обхватывая себя руками за плечи и свирепо сверкая в свете факелов своими жуткими гранеными линзами на половину лица:

-Простите меня, тан, но в тех дневных игрушках я ничего не вижу ночью! Как же мне тогда гулять перед сном? Хотя, что же это за прогулка, когда так холодно, что оборони меня от стужи Дева Свята, кости промерзают?! Представляете, уважаемый тан, у моих малышек даже перегнанное масло ровно как желе стало! И студит-то, ровно как на русославском погосте! — и без всякого перехода Поводырь големов справился, чуть понизив голос — У вас тоже есть предчувствие чего-то нехорошего, уважаемый тан?

Хоругвный тан Збузшек начал и уже почти произнес слово 'нет', но вдруг замер, глянул в себя, тронул душой пламя родового Дара. А ведь прав, прав тан Смекловский, полностью прав! Есть в душе тревога, гложет его что-то, черным веет. Не просто так его вынесло на ночной холод из уютной тепла его комнаты!

-Да, уважаемый тан. У меня тоже есть такое.... Некое.... Предчувствие.

Таны одновременно огляделись по сторонам. Пусто вокруг, тихо, только факелы на стенах мечутся яркими мотыльками в руках караульных. И гулко выплывают из арок звуки шагов внутренней стражи. Обход. На Черной башне что-то сдвинулось в глубине часового механизма, оба тана как по команде повернулись на щелчок шестерен. Бом-ом!

Громкое эхо метнулось испуганным зайцем по крепости, ударилось с размаха о ворота, о крепостные стены, вернулось обессиленным и раздавленным толщиной камня к ногам внимательно прислушивающихся танов. Тан Смелковский покряхтел, покмыхал, неторопливо пробурчал, не скрывая недовольство в голосе:

-Хорошие часы на башне, точные и громкие. Старался мастер, душу вкладывал. Вот только зачем им отбивать полночь? Шумно как-то.

-Ну, мастер хотел, как лучше. Ведь полночь, уважаемый тан, это время ...

Но закончить тан Збузшек не успел. Сперва еле слышно, затем громче и еще громче закричали, завопили в разных местах крепости. Звонко звякнуло, лязгнуло заточенное железо и вдруг безумной какофонией стремительно покатилось по крепости мутным валом. Грохотом, скрежетом, гулкими ударами булав в щиты, шлемы, кирасы. Вбирая в себя, сплетая в оглушающем реве звуковой волны вопли, хрипы, скрежет стали о сталь и не должный быть услышанным, но почему-то врывающимся в напряженный слух последний вздох умирающих защитников крепости.

-Мать моя, Дева Свята! Но как?!

Тан Збузшек на вопрос тана Смелковского не ответил. Скулы тана окаменели, кожа лица посерела от отхлынувшей крови и тут же взорвалась насыщенной краской лопнувших капилляров. Дар тана разгорался жарким голодным пламенем, поглощая и захватывая его полностью. Багровой мутной пеленой обволакивал разум и заставлял с дикой болью от лопающихся клеток вздуваться мышцы тела тугими корабельными канатами, превращая зажившие своей жизнью становые жилы в жадных и голодных змей, нетерпеливо требующих от хозяина крови. Как можно больше крови. И как можно меньше размышлений.

Огромная тень с алым пламенем зарниц в выкаченных глазах стремительно метнулась в громыхающую темноту, к стенам крепости, к прорвавшимся за них врагам. Туда, где умирали ее защитники и где лилась она, так нужная ему сейчас кровь!

Из плеч тана, рвя в клочья дорогую ткань кафтана, выстрелили тонкие багровые жгуты, впились фантастическими по размеру пиявками в раны сражающихся. Своих и чужих, не суть важно. Вспухли мгновенно и так же мигом отвалились от жертв, свиваясь в змеиный клубок. Тан на это не обращал внимания, гигантским нетопырем врезаясь в отблески стали доспехов, в холодные высверки лезвий мечей. В дымящееся выдыхаемым жарким воздухом и сочащееся разбрызгиваемым пурпуром бесформенную массу сражающихся. А за его спиной вставали огромные неровные фигуры, одна, вторая, третья, медленно и неуклонно перемещающиеся к Хозяину. Хлюп, шаг, хлюю-юп и багряная фигура громадной каплей облипает замешкавшегося невысокого мечника, оставляя после себя лишь высушенное тело. Ровно как скукоженная солнцем плотва на вязке жены рыбака. Хлюю-юп и имперский копейщик с ужасом смотрит как захваченная багровым щупальцем чудовища, его рука истончается до ломкой сухой ветки, теряя сквозь поры жизнетворную руду. Хлююю-юп и неведомо как тут оказавшийся стражник со второй западной галереи осыпается на брусчатку крепостной площади неживой грудой хвороста.

Безумный вопль поедаемого заживо человека, на тонкой грани слышимости, заставил дрогнуть защитников крепости, стремительно отшатнуться назад и порванным полотном ткани раздаться в стороны с риском открыться смертельным жалам копий, уступая дорогу великанам крови и их Хозяину. Так был хотя бы шанс, что кираса, кольчуга, или щит выдержат, отведут смерть от владельца. А если стоять на пути чудовищ, то нет.

Бесконечной вереницей вырывающиеся из огромной дыры в брусчатке площади крепости, нападавшие на миг, застыли, глянули расчетливо и цепко из-под забрал, наносников, стальных личин, оценивая новый уровень угрозы. Затем быстро сбились в острый клин, на острие которого оказалось что-то чудовищно огромное, закованное с головы до ног в металл и вооруженное неимоверно длинной палицей.

Вжжи-бух! Первый из 'кровавых' великанов расплескался неровным пятном по земле. Второй великан попытался уклониться от удара, но не смог и кровавой кляксой расплылся на стене башни. Третий было шагнул вперед, сжавшись в упругий двуногий шар и тут же отступил в сторону, пропуская вперед Хозяина.

Тан Збузшек одним рывком преодолел разделявшее его и гиганта с палицей расстояние. Громко, во все горло захохотал — вот достойный ему противник! Короткий жест рукой, словно тан что-то тянул к себе и грязные красные капли со стены и с земли разом слились в ручейки, обхватили мгновенно твердеющей броней ступни тана и упрямо полезли вверх, облекая Хозяина непробиваемой скорлупой.

Палица взлетела и устремилась звездным метеором вниз, но на полпути замерла, встретившись с выскочившими из тела тана красными жгутами. Гигант в доспехах потянул оружие к себе, тан наоборот дернул на себя, поймал краткий миг неравновесия противника, быстро подшагнул. Ловко отбил предплечьем правой руки, летящий ему в голову закованный в металл кулак гиганта, и одним движением вспорол противника снизу-вверх превратившемся в острое лезвие левой рукой. Скорлупа панциря гиганта раскрылась неровными краями разреза, вонючий пар с нутра гиганта ударил молотом в тана и тут же был смыт потоком крови. Но ни одна капля не долетела до земли, полностью впитавшись в кровавый доспех тана, дарую ему силу и мощь. Шаг влево, хлысты из плеч пробивают лицевые кости мечника, правая рука тана ударом булавы вминает грудь другого, неимоверно удлинившееся лезвие левой одним движением режет, вспарывает торсы врагов. Кровавый великан прикрывают тана слева, принимая удары на себя, вскипает кровавым гейзером, распадаясь на капли от удачного удара мечом. И вновь вспухает мерзкой массой, отращивая гипертрофированно огромные конечности. Под ногами скользко, глаза почти не видят сквозь багровую пелену, но тан чувствует, тан ощущает — еще трое, нет, осталось всего двое, еще один и все, все враги тут повержены!

Тан широко раскинул руки и оглушающе проревел в равнодушное лицо ночи:

-Во имя Матери-Церкви! Смерть еретикам!

Его крик подхватили и жаркой волной, взлетом надежды по Джебзской крепости грозно прогремело:

-Смерть! Смерть! Смерть еретикам!

И даже приземисто-низкие, паукообразные големы тана Смелковского вскинули игольчато-острые лапы вверх, словно вторя своему Поводырю:

-С-с-смерть!

И тем нелепее посреди этого шума, гвалта, хрипов, стонов и переполненных первобытной яростью воплей, сражающихся было услышать негромкие хлопки ладони об ладонь.

-Браво, господа ясновельможные таны, браво! Вы сумели меня развлечь! А думал, что мне скучно будет брать все эти ваши крепости и форты. А тут, раз и сюрприз — Погонщик и Хозяин крови, оба два, в полном комплекте да еще и с питомцами!

Тан Збузшек резко развернулся в сторону наглеца или безумца. Великан крови разлился перед ним в широкую толстую стену на уровне груди, стальные пауки тана Смелковского забежали за спину высокого человека в легком камзоле с непокрытой головой в одиночестве стоявшего посередине площади крепости. Застывшая тишина тяжелым покровом окутала крепость и всех людей в ней.

-Тот самый барон ди Энко, судя по вашей всем известной лысине, я полагаю?

Голос тана Смелковского сочился ядовитой вежливостью. Стальные пауки чуть наклонили гладкие панцири тел к земле. Тан Збузшевский отвел назад руку с зажатой в ней булавой. Человек с непокрытой головой легко рассмеялся и изящно поклонился:

-Совершенно верно! Честь имею представиться — пока еще барон Каш ди Енко, неизвестный мне тан.

-Простите, барон, но я не вижу смысла представляться будущему мертвецу.

-Мертвецу? — так и не обернувшийся в сторону тана Смекловского барон чуть приподнял бровь — Нет, я так не считаю. Скорее, вашему будущему....

Что хотел произнести дальше барон, тан Збузшек не услышал. От выломанных ворот крепости, из темноты, разорванной яркими всполохами факелов и огнем зарождающегося пожара, хотя чему там гореть, донеслась высокая долгая нота. Окровавленные, в запекшейся корке, губы тана задрожали, онемевший язык с трудом успел вытолкнуть сквозь слипшиеся челюсти лишь два коротких слова:

-Господи, зачем?!

А потом Джебзкую крепость затопил бездонный океан ослепительно белого пламени. Но не обжигающего и не плавящего. Просто растворяющего в себе все и всех — камни крепости, людей, металл, воздух, само небо и жалобное ржание лошадей. Лошади, они же как дети — верят и не предают. Но пламя было ко всему равнодушно и беспощадно, потому что прозвучавшая от ворот высокая нота была первой нотой 'Песни слез гнева', заклинания запрещенного более пяти сотен лет назад, потому что оно не оставляло после себя ничего. Даже скальный камень на полметра вглубь после него превращался в невесомую ядовитую пыль. И далее там ничего не росло, не жило и даже своевольный ветер облетал то место стороной, боясь там остаться навсегда.

Кащенко хлопнул ладонь о ладонь, выдохом отогнал от себя взметнувшееся облачко белесой трухи, огляделся. Пустота, пыль, ничто. Километра два или три? Да нет, тут все пять будет. Интересно, как местные умудрились проиграть вторженцам с таким ядрёным батоном в запасниках? Забыли про это заклинание? Или побоялись применить? Но сейчас же не побоялись?

Он повернул голову направо, туда где слабо мерцал прозрачный купол. А вот и ответ на его размышления о применении и неприменении. Меч и щит, нападение и защита. Вот сейчас и узнаем количество мегатонн и поражающие факторы заклинания у граждан под куполом и как от этого уберечься. Ну и заодно, как им там живется-дышится и зачем господа имперские агенты из внешней канцелярии данное заклинание применили. Хотя и так понятно. Безумству храбрых поем мы песни, а уж ведомым чувством долга можно и оперу посвятить. С увертюрой и монодией.

Он уже было шагнул в сторону купола, но голые ступни неприятно обожгло морозной стылостью. Под иглой памяти щелкнула заезженная пластинка всевечных советов — нужно беречь ноги. Да и дурацкий у него вид — лысый и голый в темной ночи посреди пустого мертвого поля. Ладно, оденемся, а то вдруг будущие собеседники примут его за нечто неживое и окончательно потеряют дар речи от испуга? Итак, что мы сегодня будем носить? То, что не выходит никогда из моды или?

Кащенко замер на долю мгновения, потом его тело целиком обволокло легкая дымка, мгновенно трансформировавшееся в длиннополый серый френч, черные узкие брюки с красным тонким кантом, лакированный кожаный плащ, головной убор с высокой загнутой тульей и имперским орлом на ней, лакированные сапоги. Затем вокруг его тела вновь замарило и костюм имперского льера офицера сменился на наряд ясновельможного вуорсткого тана. Не магната, но и совсем, совсем не бедствующего. Одна сабля с инкрустированным изумрудами палюхом и серебряными оковками ножен ценой почти в полтысячи злотых.

Кащенко на ходу одёрнул короткие рукава делии, подтянул на деление пояс из чеканных серебряных пластин, улыбнулся, вспомнив кое-что из давно им прочитанного и, прищелкнув пальцами, сказал, не прерывая начатого шага:

-Что ж полководца из меня не вышло, а это значит, что мы пойдем другим путем. А то повел себя как романтик-идеалист, удочки всем решил раздать. Нет, сами, все сами и без удочек. А потом, может, в отпуск? Лет так на сто? Было бы неплохо! В этом мире обязательно должно быть теплое море, пляж и пальмы с кокосами!

Кащенко, продолжая улыбаться собственным мыслям, вплотную подошел к куполу, смахнул ладонью белесую пыль с застывшего тумана и отыскав взглядом замершие в центре полога напряженно глядящие на него фигуры, приветственно им кивнул и аккуратно постучал костяшками пальцев. По матовой поверхности полога мгновенно зазмеились тонкие трещины, полог треснул, раскололся и люди под ним умерли. Или не умерли. Белый прах не убивает мгновенно, а иногда и совсем не убивает, если кто-то бывает против.

Император Максимилиан Первый стремительно шел, почти бежал по коридорам дворца. Там, где он делал шаг, первому прево империи приходилось делать два. Только у торопливо открываемых дверей граф Андре ди Дотлла спешно догонял повелителя, проклиная свою неимоверную тучность. Свита императора держалась сзади от графа ровно на десять шагов, не больше и ни меньше. Придворные, на свою беду неудачно оказавшиеся на пути императора, лакеи и слуги, притворялись тенями и предметами обстановки. Император был сильно не в духе.

-Андре, ведь ты понимаешь, что это не просто мой каприз? И не банальный страх?

Император внезапно остановился перед очередной дверью, отделяющей Галерею Скульптур от Зала Доспехов и впился строгим взглядом в глаза своего Первого прево.

-Да, сир, я все понимаю. Сир, вы крайне важны для империи! Но... Но он проверен на все что возможно, сир! На яды, на заклятие подчинения, на запечатывание души, на изменение крови. Ничего не обнаружено. Он полностью чист, сир

-А эти, адепты, из храма? — Император неопределенно покрутил пальцами — Те самые головоломы и душеведы? Что говорят они?

-Только искренняя уверенность в крайне необходимости встречи с вами, сир

Первый прево империи, его светлость граф Андре ди Дотлла, низко поклонился и продолжил говорить, не разгибаясь:

-Сир, нам крайне необходимо услышать последние слова этого чужака. Лейт-капитан льер Гофман всемерно верен империи и своему императору. Долгие годы верной и беспорочной службы. К сожалению, сир, после применения 'Песни' он оказался несколько...

Первый прево несколько замешкался, подбирая нужное слово и император опередил, раздраженно договорив за него:

-Несколько неадекватен. Да ваш агент просто сошел с ума, Андре, говорите уж прямо! И именно поэтому он считает возможным только мне поведать, что такого ужасного он услышал из уст умирающего чужака! Скажи мне, Андре, это нормально, когда офицер твоей службы не говорит нормально, а только пафосно вещает, когда к нему применяют... Ну эти, ваши степени допроса? Ты меня понял, Андре!

-Это белый прах, сир. Он отравляет тело и лишает разума.

Император насколько секунд молчал, затем произнес медленно, твердо проговаривая каждое слово, словно сам себя убеждал в правильности принятого решения:

-Хорошо, Андре, я выслушаю его. Но только не в твоих застенках, а в обсидиановом кабинете. Завтра, утром. И пусть там присутствует пара человек из магистрата Защиты. И ты, Андре, разумеется.

Первый прево с нескрываемым облегчением выдохнул:

-Да, сир! Как будет угодно моему императору!

Где-то глубоко внизу в одиночной камере, в ручных и ножных кандалах, лежа на жестких досках нар, широко улыбнулся бывший лейт-капитан льер Гофман, третий контракт, две серебряные 'башни', золотой 'клюв', а ныне верный слуга Господина.

'Господин будет доволен. Завтра утром Его поручение будет выполнено'.

Глава шестая.

Странный заказ и странный заказчик. Нет, не так! Так будет неправильно и слишком э... щадяще! Вернее, будет так — невнятный приказ отвратительной хозяйки. Да, так будет более точнее и... Как там звучало на лекциях о ригористичности в речах преподавателей университета? А! Характеризующим! Да, так более созвучно его мыслям. Гм, мыслям? Может, ему предаться недолгим размышлениям об этом? Рассмотреть.. поразмышлять... Просто, еще раз подумать над загадкой. А почему бы и нет?

Итак, эта гадина, требующая величать себя Госпожой, потребовала, чтобы он доставил к ней некого монаха из Феллорского монастыря. Простого монаха. Не настоятеля, не архипастыря, не подвижника, ни святого человека. Просто монаха. Но с обязательной проверкой. Методы проверки правдивости утверждения некого господина, что этот монах есть самый знающий ученый муж в определенной сфере знаний, ведьма оставляла на усмотрение Миниша. И советовала не обращать на внешний вид этого кладезя каких-то знаний. Гм, в этом Миниш был полностью согласен с ведьмой. Вид у этого монаха... Тот еще вид. Но Кузнец с видом и рожей монаха, а вот для чего ведьме на самом деле нужен монах? Для чего именно этой проклятой богом твари нужен этот кусок необъятного сала в рясе? Может ей нужна чистая душа для какого-то кровавого и темного ритуала? Ну и откуда у этого пропойцы в сутане чистая душа? Долгие годы держал тщательно спрятанной под рясой? "Не вижу греха, не слышу греха и тогда не коснется грех меня"? Угу, тут скорее горы превратятся в равнину, чем будет найдена хоть частица святости в этой бездонной пивной бочке. Тогда ведьме нужна просто душа монаха? Души девиц невинных, детишки разные, никак ей не подойдут? Обязательно нужен монах? А вот русославы так всегда с охотой покупают любых невинных, и в возрасте и только от титьки отнятых, и платят за это 'мясо' золотом, а не вот этой дрянью! Миниш с ненавистью покосился на свою грудную клетку, в область сердца. И хозяйка у этой дряни такая же дрянь!

Вытатуированный рисунок размером с детскую ладонь, а на самом деле жуткая тварь, вцепившаяся лапками и жвалами в левую грудную мышцу Миниш, мгновенно кольнула невыносимой болью. Миниш де Турог, шевалье и мессе свободного сословия низового дворянства невольно поморщился от режущей ломоты в теле и выдавил сквозь зубы вполголоса:

-Да понял я, о божье мерде, понял! Не стоит мне ругать твою хозяйку!

Он медленно опустился до подбородка в уже начавшую остывать воду, громко отфыркнул мыльные капли воды, попавшие ему в нос. А может ведьме на самом деле нужна голова монаха, то есть его знания, а не душа? Ведь эта ведьма вовсе не обычная ведьма. Скорее, она какая-то темная богиня. Богиня красномордых тварей орков. Впрочем, боги по земной грязи не ходят. Но как она тогда его, шевалье и свободного мессе, убившего и замучившего людей больше чем дней в году, не склонившему голову пред сильными мира сего, да на колени! Да, сильна, невероятно сильна! А он жалкий слабый червяк! Жалкий хомо. Все таки, кто же такие эти хомо, что она их так презирает? Или не презирает, а ... Обижена? Обиженная богиня? Миниш почти задумался над этим, но тут же прекратил этот опасный процесс. Плевать! На все плевать! На хомо, на ведьму и ее обиды! Хвати, хватит вспоминать!

Миниш окаменел лицом и вновь погрузился в воду, стараясь смыть неприятные воспоминания, размышления и догадки, которых сам и испугался. Тварь на груди кусает очень больно и никогда не знаешь, за что именно, за какое слово или поступок она вонзит в тебя свое ядовитое жало.

Не, все-таки вода в дубовой бадье остывает медленней, чем в этих неимоверно дорогих медных ваннах, что в особняках у высокого дворянства. Вот, помнится, в усадьбе мессе ди Жилиоро он так же велел слугам, что случайно остались тогда в живых, нагреть воды и наполнить ему разукрашенную чеканными узорами ванну. Так вот, пока он с дочерью ди Жилиоро, мадмуазель Лизи развлекался, вода уже и остыла! Миниш тогда был в гневе и приказал прямо под ванной жечь книги, что стоили по тридцать 'старых' ливров за штуку! Сожгли тогда их ровно девять штук в украшенных янтарем окладах и серебряными стержневыми замочками тонкой работы на их переплетах. Больше он таких глупостей не совершал. И вряд ли теперь совершит. Разве у него у него в будущем будет шанс сделать что-то по своей воле? Нет, не будет. Миниш не глуп и знает, когда его обманывают, а когда ему прямо в глаза говорят смертельно правдивую правду.

Миниш вновь покосился на тварь на груди, опустил руку за наружный край бадьи, нащупал прохладную горловину кувшина с вином, сделал несколько больших глотков, смывая горечь зла и сильной досады на самого себя. Дернули же его проклятые демоны рискнуть на поездку в эти края! Золотой дым наживы полностью затуманил его разум и Миниш совершенно не слышал осторожных речей Гаспара, своей верной "правой руки". В итоге оказалось, что это самый глупейший поступок в его жизни.

Эх, знал бы он, да откуда и как?! Боги не хранят грешников от бед и не предупреждают их во сне, присылая крылатых вестников. Миниш горько усмехнулся — скорее ему пришлют вот таких, как у него на груди — мерзейших тварей, словно вылезших из самой преисподней. Хотя.... Хотя, на самом деле, не слишком-то он глупец и дурак, ведь задумка пограбить опустевшие поместья была весьма неплоха и сулила хорошую прибыль. Перепуганные владетельные мессе, торгаши и землевладельцы, стремительно покидавшие приграничье при виде красномордых орков никак не могли забрать абсолютно все с собой. Да, они укрывали в темных кладовых домов дорогие гобелены и картины, тщательно прятали в тайниках серебряную посуду, в спешке забывая на стенах покрывшиеся пылью богато украшенные клинки, зарывали в землю окованные железом сундуки с замками имперской работы. И в глупой надежде на сохранность своего имущества они оставляли на охране своих домов верных слуг, которые теряли эту верность с каждым раскаленным прутом, воткнутым им под ребра. Или даже без плетей, огня и железа, чисто за малую долю. Миниш на конце уже первой седьмицы столь удачной прогулки по усадьбам сбежавших мессеров передумал приобретать жалкий трактир у въездных ворот и начал задумываться о двухэтажном гостевом дворе, в каком ни будь городке. А щербатые и небритые рожи его людей все больше распирало вширь от их неимоверно довольных ухмылок. Но на пятый день, на пустой дороге, их молча окружили два десятка внезапно появившихся из леса красномордых тварей, а за спинами этих зверюг маячили три жутких чудища с пастью вместо головы.

Миниш тогда не испугался. Бояться смерти тому, кто приговорен к повешенью в трех провинциях, правда в каждой провинции под разными именами, а также к вечной каторге королевским судом? Нет, это постыдно для благородного шевалье и даже, совершенно излишне. Темная госпожа Смерть для него уже давно превратилась из ужасного ночного страха в верную подругу. А вот гнев, сожаление и обиду, на что их сейчас просто разорвут в клочья неуязвимые для честного оружия чудища, он тогда ощутил. Но их тогда не стали убивать, хотя, наверное, лучше бы убили. Но они были оставлены в живых.

Невероятно быстрый орк, в одно мгновение преодолевший расстояние в несколько метров, что разделяло его и Миниша, сильно натянул удила почти вставшего на дыбы его коня и глухо прорычал сквозь клыки:

-Моя Госпожа хочет дать тебе поручение. Следуйте за мной, мессе, будьте добры.

Миниш тогда настолько сильно удивился говорящему на чистейшем транцузском орку, что даже не стал спрашивать — какое и какая такая Госпожа? Коротко оглядел своих людей, махнул успокаивающе рукой, подал знак — 'Все за мной!'. И в некотором ошалении проследовал за этим краснокожим чудом половину лиги до тщательно очищенной от остатков снега и мусора лесной поляны. А там, на укрытом шкурой белого барса массивном кресле, в одном легком летнем платьице сидела маленькая босоногая девочка. Сидела и громко смеялась, щелкая тоненьким пальцем по лбу седой головы старого орка. Орк, молча и покорно, стоял на одном колене, а его длинную черную хламиду в разных направлениях перекрещивали тонкие ремни. Такие же ремни туго обматывали его обнаженные руки, но только с одним отличием — с нашитыми на них бесчисленными скальпами. А рядом с ним, на земле, одиноко лежали посох и бубен верховного шамана. У Миниша в изумлении невольно открылся рот — шаман орков, Служитель Смерти, покорно получал щелбаны от человеческой девчонки!

-Верховный шаман Камонтер не умеет играть в большие го. Постоянно проигрывает.

Коротко пояснил Минишу невероятную картину быстрый орк, беззвучно появившийся слева. Миниш сильно вздрогнул и еле протолкнул вопрос сквозь насильно сжатые зубы — непокорная нижняя челюсть никак не хотела занимать положенное ей место:

-А девочка? Девочка умеет играть в... Э... В большие го?

-Наша Госпожа умеет все. Жди.

На последнем слове орк оставил Миниша приводить в порядок разрушенную крепость его реальности, за краткий удар сердца переместился к креслу с девочкой, и негромко рокотнул:

-Моя Госпожа! Нужный Вам хомо тут.

Девочка на мгновение отвлеклась от своего увлекательного занятия, взглянула в сторону всадников и сделала легкое движение ладонью к себе. Тело Миниша спрыгнуло с коня, руки отпустили поводья и ноги самостоятельно сделали несколько быстрых шагов вперед. Правое колено подрубленным деревом согнулось в суставе и Миниш даже через отворот ботфорта ощутил холод голой земли. От подобного предательства тела разум Миниша впал в ступор, самоустранился, и он с трудом смог понять, что кто-то и что-то ему говорит.

-У меня есть для тебя задание, хомо.

Миниш упрямо и с силой поднял вверх свою самовольно склонившуюся голову. Обжог непокорным взглядом и попытался придать лицу высокомерное выражение, процедить что-то сквозь зубы не оскорбительное, упаси боги, но и не жалкое этой.... Этой девке. И не смог.

Не смог, потому что подлая левая нога тоже подломилась, и он полностью встал на колени. На колени перед Госпожой. Высокой, статной и прекрасной как звезды. В длинном, до земли, роскошном платье из бесценного катайского шелка. И изящная диадема на черных волосах Госпожи, усыпанная драгоценными камнями, не могла затмить свет ее волшебных глаз, наполненных небесной синевой. Хрустальным колокольчиком прозвенел голос Небесной Госпожи:

-Так мне лучше, хомо?

Соглашающийся полузадушенный хрип был ответом на вопрос Госпожи.

-А может мне лучше так?

Звучный, как грохот водопада, сильный бархатный голос, до самых краев наполненный силой и величием, встряхнул Миниша, заставляя его вернуться в реальный мир и опустить к земле переполненные жадным восхищением глаза. Острые носки вышитых золотой нитью туфелек замерли напротив Миниша, тонкие пальцы с изящными перстнями на них, крепко ухватили его за подбородок, заставляя смотреть на воплощенное совершенство. Миниш согласно моргнул, соглашаясь неизвестно с чем, но все равно соглашаясь, ясно понимая, что не сможет открыть рот, чтобы... чтобы не оскорбить своим дыханием Богиню.

-Значит вот так?

Тонкие пальцы Госпожи налились силой, золотые перстни стекли к кончикам ногтей, превращая тонкую роговую пластинку в произведение великого ювелира превзошедшего самого себя. Волосы Госпожи налились багровым огнем лавы, глаза зеленью изумруда и страстным зноем жаркого солнца пустыни, невероятно красивая и высокая грудь Госпожи потяжелела, налилась телесным соком, непреодолимым магнитом притягивая к себе взор Миниша и натягивая лиф дорого сукна охотничьего костюма. Длинные стройные ноги в черных лосинах, сейчас не скрываемые платьем, заставили его подавиться кашлем и непроизвольно выделившийся слюной. А в его дорожных штанах стало невероятно тесно. И жарко. Миниш понял, что он умер и что душа его у ступеней престола божественной Святой Девы. Да, несомненно, он в Раю, а не стоит на промерзших коленях на какой-то лесной полянке.

А затем волшебство сгинуло, пропало и сменилось холодной землей под ногами и брезгливо глядящей на Миниша босоногой девчонкой.

-Какие же вы все глупые, хомо. Любите все яркое и блестящее, как сороки. Цените упаковку больше, чем содержание. Но все это ненадолго. Очень скоро все для вас, хомо, закончиться.

Девочка хищно улыбнулась, одним резким движением вырвала из куртки Миниша в области груди кусок толстой кожи куртки вместе с тканью нательной рубахи и приложила сквозь прореху в одежде к его коже ладонь.

-Но прежде ты мне послужишь, хомо. А вот этот мой подарок поможет служить верно. Очень верно. До самого конца твоей никчемной жизни, если ты будешь так глуп, что позволишь себе совершить ошибку. Свою самую большую ошибку.

С маленькой ладошки девочки на кожу Миниша каплей грязной воды перетекла мерзкая тварь. Щелкнула жвалами, скрежетнула хитином и замерла на его груди невероятно четким рисунком отвратительного насекомого.

За спиной Миниша негромко скрипнула дверь, в чуть запотевшем отполированном листе железа, висящем на стене, проявилась сквозь туманные пятна гротескно изломанная крупная фигура его 'правой руки', Гаспара.

-Мессе Миниш?

-Что, Гаспар?

-Что мы будем делать с настоятелем монастыря, мессе?

-Он подтвердил, что этот вонючий пьянчуга и в самом деле тот самый монах Прерро, по прозвищу "Я знаю"? И он разбирается во всем этом? И все про это знает? Про вот это?

Миниш ткнул рукой в кучу свитков и книг, небрежно сваленных в углу комнаты.

-Ну да. Считайте сами, мессе — Гаспар принялся загибать пальцы, густо заросшие черным волосом.

-Каленым железом жгли, шкуру на пятках надрезали, соль в раны сыпали, ногти на левой руке все сорвали. Все одно он твердит — никто лучше этого бурдюка с сивухой в делах этих не разбирается. И прозвище свое носит по праву.

-Ну тогда кончай его, Гаспар.

-Кого, мессе Миниш?

Миниш успел уже вновь погрузиться почти с головой в воду, поэтому ответ Гаспару он невнятно пробулькал:

-Нас-стоятеля, Га-аспар, нас-стоятеля.

Гаспар молчал, его кожаный колет не скрипнул, шагов к двери тоже не было слышно. Миниш с шумом вынырнул, обоими ладонями с силой стер с лица мыльную воду, повернул голову к левому плечу и вопрошающе посмотрел на свою 'правую' руку.

-Не годно это, мессе Миниш, не хорошо так со святым отцом поступать. Небесный Кузнец нас накажет.

-Хорошо, Гаспар, я с тобой полностью согласен. Ты прав, это не будет угодно Кузнецу. Скажи людям, пусть святому отцу перевяжут его раны и самого его обмоют. Он ведь наверняка обгадился? Ну вот! И одежду какую-то ему найдут, да соберут еды в дорогу. А еще, Гаспар, ты отсыпь ему пару ливров из нашей отрядной кассы и дай коня.

-Коня? Дать ему коня?

-Разумеется коня, Гаспар. У нас же нет кобыл? Или вдруг появились?

-Не появились, мессе. Но коня-то ему зачем?

Миниш натер плечи бесценным мыльным камнем из империи, втянул ноздрями тяжелый сладкий запах. Как в парфюмерной лавке пахнет! Сколько там просили за половину унции 'мыльного' камня? Шесть ливров или пять? А! Пять старых ливров или шесть новых, 'обрезанных'.

-Э... Мессе Миниш? Не понял я чего-то вас. Сделайте милость, мессе, поясните за коня-то.... Для святого отца, который.

Командир наемного отряда днем и главарь банды ночью, шевалье Миниш де Трог доброжелательно кивнул и пояснил:

-Ну, Гаспар, ты меня прямо удивляешь! Ты же сам резал ему пятки и сам сыпал в его раны соль. И еще ложил ему на живот раскаленные угли. Все так, Гаспар? Прекрасно! Тогда я спрошу тебя, Гаспар — как же тогда, наш святой отец без коня доберется до ближайшего судьи? Пешком, я уверен, святой отец точно до города не дойдет, сдохнет он где-то в канаве. И тогда наши славные конные жандармы за нами точно не погонятся. А ведь это такая ужасная неприятность! Как мы без господ жандармов то жить будем, а, Гаспар? Скажи мне, как?

Гаспар помолчал, потер шрам на массивном и тщательно выбритом подбородке, медленно качнул обритой головой, единственный его глаз сверкнул нехорошей искрой, словно черный агат.

-Я понял вас, мессе Миниш. Я тогда сам все сделаю. Без наших.

-Вот и хорошо. Как закончишь со святым отцом, разгони всех по комнатам. Нам завтра встречаться с Госпожой и её зверями, и я не хочу, чтобы наши люди были не выспавшимися и с больными головами от вина.

Гаспар кивнул и уже шагнул к дверям, когда на полдороги его остановил заданный в спину вопрос:

-Гаспар, ответь мне — тварь, что на твоей груди, кусает тебя?

-Кусает, мессе.

-По тебе не видно, Гаспар.

Миниш непроизвольно коснулся рисунка на своей груди.

Гаспар медленно развернулся, с шумом пошарив рукой за воротом рубахи, вытащил массивный серебряный молот с тонкой вязью святых письмен по оголовью, выкатил единственный глаз на Миниша и громко продекламировал первые строки из пятого псалма священной книги:

-'Когда я иду долиной во тьме, то сила моя не в теле, сила моя не в хладном железе, сила моя не в злате. Сила моя в вере моей в милостивого Господа нашего, Небесного Кузнеца. И если вера моя велика, то и нет ничего, что может мне навредить'.

Гаспар, чуть касаясь губами, поцеловал молот, аккуратно спрятал знак веры на широкой груди.

-Но она все равно кусает, мессе, и мне больно. Разве можно так, мессе Миниш, что не сгорает от святого молота та тварь, что у нас напротив сердец?

Миниш долго не отвечал, смотрел в другой угол комнаты, противоположный тому, где небрежной кучей были свалены свитки и книги из монастырской библиотеки. Смотрел на неопрятную жирную тушу в рваной и грязной монашеской рясе. Тушу храпящую и сопящую. Смотрел на сальную рожу, шишковатую голову с небрежно выбритой тонзурой, под черепными костями которой, как утверждал настоятель Феллорского монастыря, скрывались великие знания.

-Я не знаю, Гаспар. Может просто эта тварь такая же, как и мы? Нас же святой молот не сжигает?

Пещера на Вихо давила. Теснила камнем, старалась раздавить его в своих объятьях, пыталась украсть воздух из груди, ослепить глаза непроглядной темнотой. Это Вихо не пугало, он уже давно разучился бояться того, что не может его убить, но ему было очень плохо. Даже аппетит пропал, свежее мясо с трудом лезло в пасть, но Госпожа велела ему есть и есть много и Вихо покорно ел. Ел через силу, давясь, с трудом заталкивая в себя когда-то самые вкуснейшие для него нежные куски оленины, запеченные в сладком тесте. Зло сопя кусал и проглатывал огромные шматы печени, сердца и легких кабана или лося, волчьи языки. И упрямо грыз клыками вареные яйца горного козла. Тело благосклонно принимала все что перемалывалось задними зубами и разрывалось передними клыками, но глупая голова отворачивалось от гор наваленной на деревянные щитки пищи.

Вихо с рычанием отшвырнул в темноту недоеденное сердце кабана, сердито покосился на тут же раздавшиеся в борьбе за еду злой рык и гнусавый мяк, тяжело и протяжно вздохнул.

Даже таскать за кургузые хвосты этих облезлых кошаков ему уже не хочется. И камни таскать и поднимать Вихо тоже не хочется. Но надо! Госпожа хочет, чтобы он гонял по пещере отловленных для него братьями-орками пещерных майхордов и бесконечно поднимал неимоверно тяжелые валуны. Все для великих духов тела, что живут в Вихо — духа Ре-акции, духа Силы и духа Выносливости.

Нет, вначале Вихо было все очень интересно, даже нравилось ощущение собственной неимоверной силы, скорости и неуязвимости, но вот потом ему стало скучно. Тысячу раз поднять камень весом с самого себя? Можно, но долго и скучно. Схватить за шкирку, лапу или хвост полосатую кошку размером в половину пещерного медведя и ей же, раскрутив по кругу, бить остальных полосатых? Тоже можно, долго и часто, но 'котиков', как зовет Госпожа пещерных полосатых демонов, становится жалко. И это нечестно. Они же даже его шкуру поцарапать не могут! А еще они греют его по ночам и так смешно рычат горлом, когда их гладишь по голове!

Вихо еще раз вздохнул и покосился на свой новый ятаган. То есть не ятаган, а этот, эспадон, что ли? Или как там еле выговорил тот, в блеклой шкуре из серой ткани и сам весь серый, что привез Госпоже клинок для Вихо — имперский цвайхандершверт?

Все-таки, хоть и плюются при этих словах старики, но люди, это точно нагулянные дети Отца Скал и Степей перебравшего ядрёной браги и возлегшего с какой-то бледнокожей воительницей. Ведь ни один мастер огня и железа даже из самой большой орочьей стаи не смог бы выковать такой клинок! А Госпожа только велела какому-то человеку в богатой шкуре с драгоценными камнями в перстнях на пальцах и золотым ошейником на шее и у Вихо, ровно через четыре ночи появился новый ятаган! Правда не привычной для него формы и вида — ростом почти с самого Вихо, прямой, с тяжёлым ребристым шаром на конце рукояти. С лезвием как волны. Зато какое железо! Звонкое как колокол у бледнокожих на вершинах их храмовых домов-пещер, острое как стылая вьюга в горах! И еще прочное как 'копье' Отца!

Вихо ласково погладил клинок ладонью, продолжая другой рукой почесывать горло урчащего Хромого, самого крупного майхорда в пещере. Где же Госпожа? Вихо очень скучает по ней. Вихо ждет ее. Брата вон, она только неделю в этой пещере держала, а потом сказала: 'Умнее будет, сильнее — не станет' и увела с собой. А Вихо остался тут, поднимать в темноте пещеры проклятые Проклятым камни. Вихо вновь вздохнул. Хромой, почувствовав грусть вожака, сильно боднул его лбом в ладонь и рыкнул раскатисто — Не грусти, вожак, скоро будет охота!

Вихо знает, да, охота будет, но....

Где ты, где ты, Госпожа?

Восьмая была крайне недовольна собой и своим непониманием этого проклятого мира, где духи стихий служили уродливым хомо, а не наоборот. Поэтому Восьмая злилась на себя и на всех и все, кто и что ее окружало. Ей иногда очень хотелось кого ни будь убить ну, или же преобразовать во что-то мерзкое. В расплывающееся от гниения собственной плоти и отравляемое струящейся по жилам ядовитой кровью. А еще можно было парализовать первого попавшегося хомо, потом велеть зверушкам бросить жертву на берегу ручья и вызвать у уродливого двуногого неутолимую жажду. Затем с наслаждением наблюдать за мучениями жертвы, тщательно вглядываясь в заполненные мукой глаза, ловя каждое изменение в оттенках боли и впитывая ее в себя. Но Восьмая этого не делала, сдерживалась, подавляя это желание, не позволяя неизвестно откуда взявшимся столь сильным чувствам и эмоциям смутить ее разум и нарушить холодную логику мышления.

Да, Разъятый в наказание за строптивость отнял у нее почти все — силу, память, знания, но когда она использовала Дар Матери, перенося этого сволочного хомо неизвестно куда, то в Слиянии к ней многое вернулось. Многое, но не все. Сила, частично, да. А вот понимание своей силы — нет. Местные стихии Земли и Воды, неразумные братья и сестры, признали ее Старшей. Только Огонь и Воздух не смогли ей поклониться, потому что у них был новый Повелитель, опять же все тот гад, этот когда-то смертный хомо! Вот почему он у них Повелитель, а не она!?

Особенно Огонь в тот момент искрил, часто плевался языками пламени, гулко грустил и жарко печалился, но все у него было как-то неестественно и наигранно. Как у домашнего огня в очаге, когда он лижет жаром пламени только что вымытый котелок с ледяными каплями на круглых боках. Неохотно, ленно и с натугой. Гнусный предатель! Ну и холодная вода с ним, чтоб ему паром изойти! И не видеть ему более никогда угля, до самой его последней искры!

Восьмая чуть помедлила, нахмурилась на секунду, просчитываю свой ход, но все же двинула темный изумруд по доске гобан на левую клетку — сегодня она играла за 'черных'. Все же у этих хомо не все так плохо. Вот пример — разные игры, что заставляют много думать. И язык у них хороший.

Восьмая улыбнулась, непроизвольно ввергнув соперника по игре в долгие переживания и сомнения в правильности его хода. Да, язык хомо.... Интересный у них язык. Не тот кусок мяса, что у них между челюстей, а язык их слов. Никак не сравнить их язык с языком ее народа, строгим и правильным, но неимоверно сухим и без всяких иносказаний. У хомо он все же намного более богат на разные бесчисленные значения, символизмы и поэтические образы. Какой же невероятно многогранный язык! И это у этих двуногих животных, что в ее мире скакали по ветвям деревьев и дрались за объедки! Немыслимо и невообразимо! А эти их словосочетания, что не только местных ввергают в ступор, но и ее часто ставят в тупик своим двойным, тройным, а иногда и настолько глубинным смыслом, что она сама пугается вылетевших из ее уст фраз? Странные и загадочные. Восьмая их пугается и одновременно наслаждается. Ведь только на языке хомо можно обычное пожелание здравствовать произнести как пожелание смерти.

И это Восьмую часто сдерживало, не позволяя гневу лишить ее спокойствия мыслей, когда она вспоминала отказ стихии Огня подчиниться ей, самой эменталиссой огня! Очень уж в тот момент Огонь на них походил, на этих двуногих. Такой же трусливый и лживый. И языки его пламени точно такие же, как язык хомо. Гибкие как змеи и ядовитые. Восьмая мысленно махнула рукой — и в самом деле, зачем ей такой предатель в слугах? Не нужен он ей, пусть покорно лижет пятки своему Повелителю, а Восьмая обойдется и без него, ей хватит и не заёмных у стихий сил. Ведь все живое служит Восьмой. От жалкого червя до огромных зверей. Пусть и безрадостно, но покорно и верно. Вот только растения не всегда ей покорны. Но что с них взять? У них нет даже примитивного разума! Корни, ствол, ветви и все! Чем ей управлять? Течением их соков? Высушить или заставить цвести? А зачем? Ей то что с этого? Разве она местная друидесса или как в этом мире подобных существ называют?

Восьмая мысленно хихикнула — возможно, здесь их называют фермерессами! Но, впрочем, ей и без управлением растениями весьма неплохо. Ведь будучи эменталиссой Огня, она о том, чем сейчас владеет и обладает, даже и мечтать не могла. Хоть ты редкая сволочь и гадский гад, Семнадцатый, но огромное спасибо тебе за оставленное! Жаль только, что почти все остальные знания с собой унес, сволочь, и теперь она совершенно не понимает кто же все-таки она и главное — где она?

В мире Разъятого бога или все же в другом мире? Та же она Восьмая или уже нечто другое? Незнакомое, очень юное, забавное и страшно интересное? И еще в любом облике красивое, что Восьмую постоянно смущало, заставляло нервничать и злиться, но все же неимоверно нравилось. Как нравиться ей этот кисло-сладкий, с легкой горчинкой, вкус местного плода. Как там его? Солнечный альдокато? Неописуемое наслаждение от горечи и сладости. Вот как так может быть и как так можно говорить? Наслаждение от горечи... Не бывает такого! Нельзя так говорить! Это не... Это нелепо!

Восьмая раздраженно выпустила воздух сквозь зубы — опять и опять проклятые слова хомо! Она толчком стихии земли сбросила доску с игральными камнями со стола и коротко бросила гневное слово:

-Вон!

Шаман, ее постоянно проигрывающий партнер по игре, покорно удалился, а она перевела пылающий гневом взгляд на жирное тело, испуганно вжавшееся в дальний угол ее двухэтажной 'норы' со стенами из обожжённых кусков камня. Как его называют хомо? Особняк?

-Рассказывай, пингвин!

-Что... Что мне вам рассказать, о Великая Госпожа?!

Восьмая внезапно успокоилась, потянулась как сытая кошка и мурлыкнула:

-Все рассказывай. Кто ты и что ты. Что это за мир тут у вас и что у вас за боги. Кто такой этот ваш Проклятый, Небесный Кузнец и где находятся крипты Разъятого бога. Рассказывай все! Все!

Восьмая закончила говорить и протянула руку за вкусной едой. Это сыр, вроде бы? Но надкусить его не успела, так как ее остановил блеющий голос куска жира в углу.

-Но... Но, Великая Госпожа! Мне неведом никакой Разъятый, Госпожа! И во всех землях, где поклоняются Небесному Кузнецу, нет никаких его крипт, насколько мне известно! Я десятки лет... Но я... Я ничего не знаю об этом, Госпожа! И даже не слышал! П-простите меня, Г-госпожа!

Кусочек сыра беззвучно выпал из пальцев Восьмой на бесценный султанатский ковер. Она медленно повернула голову к монаху, встала, в одно мгновение меняя облик маленькой девочки на облик грозной богини. Между ее темных как ночь волос мелькнули синие злые искорки.

-Повтори, хомо.

-Ч-что мне повторить, Великие Госпожа?

-Слова. Повтори мне свои слова про отсутствие крипт в этом мире и о твоем незнании о Разъятом. И если ты мне лжешь, монах....

Тени в углах комнаты обрели плотность и объем и черными, лоснящимися змеями без чешуи, медленно поползли к оцепеневшему от страха монаху. Это мышь пискнула или хомо?

-То ты не умрешь, монах. Ты будешь жить и умирать вечно!