Поднять перископ!(ч.1)

Летели зимние месяцы, строительство удивительного судна, еще не имевшего даже имени и непонятно к какому классу относившегося, шло полным ходом. Очень многие морские офицеры, инженер — механики и кораблестроители, в том числе и те, кто занимались проектами подводных лодок, приходили на завод с единственной целью — посмотреть на невиданное чудо, молва о котором уже начала гулять по флоту. И все, как один, предсказывали провал этой затеи. Кто категорично, кто осторожно. Но в успех мероприятия не верил никто. Уж очень фантастичным выглядел проект. Одними из первых пришли пионеры подводного флота — Беклемишев и Бубнов. С интересом пролезли по всей стапельной площадке, ознакомились с проектом и только вздыхали. Двум выдающимся людям, создававшим подводный флот России, стало очень обидно. От того, что этот уникальный проект был отклонен Морским министерством, как неосуществимый и крайне дорогостоящий. Хотя, в жизнеспособности проекта у них и у самих были сомнения, но ведь если не пытаться сделать что — то новое, то русский флот до сих пор состоял бы из петровских галер. Что они в сердцах и высказали. Но работа все равно двигалась. Единственным неясным вопросом оставались пока что машины. Хоть на заводе Нобеля и заверяли, что дело движется, но реальных результатов все не было. Из — за этого нельзя было зашивать верхнюю часть корпуса лодки в машинном отделении, так как иначе втиснуть внутрь корпуса два огромных дизеля было бы невозможно. К концу апреля лодка имела уже почти законченный вид, если бы не огромная дыра сверху в машинном отсеке, постоянно закрытая брезентом от непогоды. Такая скорость постройки была обусловлена самым деятельным участием в ней самого заказчика, то есть Михаила, который постарался внедрить все передовые методы постройки лодок, с которыми ознакомился во время работы на верфи "Германия" в Киле. Что не укрылось ото всех. Как рабочих, так и инженеров. Поэтому, все поглядывали на "чокнутого немца" если и не с одобрением, то с уважением. Большое значение имело также своевременное внесение платежей, что автоматически решало большинство возникавших проблем. Нестеров тоже буквально с ног сбился, стараясь как можно лучше воплотить в металле это невиданное чудо техники. Но двигателей, от которых зависело, будет ли это чудо вспенивать океанские просторы, все не было. Михаил стал уже подумывать, не заменить ли обещанные дизеля керосиновыми моторами, так как дальше тянуть было нельзя. Хоть они и значительно хуже и опаснее дизелей, но лучше что — то, чем ничего. Иначе, он рискует застрять здесь, неизвестно насколько. И что толку с боевого корабля, каким бы грозным он не был, если он всю войну не выйдет с территории верфи. Но вот, в первых числах мая, два диковинных двигателя привезли на завод в Кронштадт. Все сбежались посмотреть на это чудо, совершенно не похожее на всем привычные паровые машины. Двигатели внутреннего сгорания уже применялись кое где, но имели значительно более скромные размеры и меньшую мощность. Представитель завода Нобеля, доставивший двигатели заказчику, рассказал Михаилу и Нестерову все подробности.

— Пришлось повозиться, господа. Дело новое, но оно того стоит. И как Вам это в голову пришло, Михаил Рудольфович? Вы, вроде бы, не механик.

— Не механик. Но, находясь на пароходе и глядя каждый день на работу поршневой паровой машины с котлами на угле и зная, что существует двигатель, которому котлов не надо, задумался об этом. Как Вам идея двигателя с топливным насосом высокого давления?

— Идея великолепная. Уже начинаем выпуск двигателей нового типа. Эти два экземпляра — Ваши, как и обещано. Один правого, а другой левого вращения. На испытаниях опытных образцов достигнута мощность девятьсот восемьдесят лошадиных сил. На судах небольшого тоннажа такие моторы вполне смогут вытеснить паровые машины. И топливо на много дешевле и безопаснее, чем бензин, или керосин. Михаил Рудольфович, а других идей у Вас случайно нет?

— Пока нет. Но, может быть, появятся.

— Дай — то бог. Кстати, мне поручено передать, что первые заказы на моторы нового типа уже получены. И оговоренные пять процентов с прибыли Вы начнете получать уже через месяц.

С получением долгожданных дизелей работа снова закипела. Внимательно ознакомившись с новинками, Михаил понял, что завод — изготовитель постарался максимально точно выполнить его требования, даже в ущерб себестоимости производства. Многое было сделано методом фрезеровки, дабы уменьшить вес конструкции, уменьшена мощность ради снижения нагрузки и во всем чувствовалось стремление придать этим двум экземплярам максимальную надежность, поступившись стоимостью. Да и размеры получились несколько больше прототипа. Ясно, что серийные двигатели будут отличаться от этих двух экземпляров. Но реклама — великая вещь. Господин Нобель заинтересован в выпуске двигателей нового типа и если этим двум экземплярам будет сопутствовать успех, то от заказчиков отбоя не будет. Теперь в этом заинтересован и Михаил Корф, поэтому остается только помочь российскому магнату в этом благом деле.

Установка дизелей не заняла слишком много времени и теперь, наконец — то, можно было начать окончательную зашивку корпуса. Михаил ходил по стапельной площадке и придирчиво осматривал то, что получилось у российских корабелов. Внешне лодка почти не отличалась от U — 177. Единственное изменение во внешнем виде, которое он внес — полностью закрытый фальшбортом мостик и отсутствие платформы для кормовой зенитки, поскольку угрозы с воздуха пока опасаться нечего. Платформа под палубное 120 — мм орудие смонтирована перед рубкой, но ее назначения никто, кроме Нестерова, не знает. Много кривотолков вызвали торпедные аппараты. Никто не мог понять, для чего они нужны, если судно гражданское, и предназначено для научных исследований. Михаилу пришлось создать целую теорию о возможности разрушения ледяных полей специальными минами, выталкиваемых сжатым воздухом из специальных аппаратов, а затем всплывающих и разрушающих взрывом ледяное поле. В образовавшуюся полынью всплывшая субмарина вполне сможет протиснуть рубку, или, на худой конец, специальную трубу для забора воздуха из атмосферы, выдвигавшуюся по типу перископа. Михаил решил установить это устройство, которое впервые было опробовано еще в русском флоте во время русско — японской войны на подводной лодке "Кета", и затем незаслуженно забытое. И вновь возрожденное только в Кригсмарине во время второй мировой войны под названием "шнорхель".

Не обошлось и без эксцессов. Какой — то сверхбдительный на заводе все же нашелся и настучал жандармам, что на гражданском научно — исследовательском судне устанавливается что — то, очень похожее на минные аппараты. Хотя, совершенно непонятной конструкции. На завод нагрянула проверка, но Михаил был к ней готов. Расчетная документация, обосновывающая возможность разрушения льдов взрывами всплывающих мин, была уже готова, как и проект самих мин. Была даже обговорена возможность заказа на сотню штук. Жандармам провели подробную экскурсию по лодке и предъявили всю документацию, доказывающую, что никаких противозаконных целей этот проект не преследует. Ознакомившись с идеей разрушения льдов всплывающими минами, специально предназначенными для выталкивания из этих странных труб сжатым воздухом, жандармы успокоились. Хотя и выразили сомнение в успешности подобного мероприятия. Особенно въедливым оказался один подполковник, которого вся эта бутафория не очень убедила. И он не преминул высказать свое мнение.

— Хорошо, господин Корф. Допустим, Вам удалось разрушить льдину взрывом. Но ведь Ваша лодка тоже может пострадать от этого взрыва. Это Вы учитываете?

— Конечно, господа. Поэтому, выпуск мин будет осуществляться с глубины не менее двадцати метров. После выхода за пределы лодки они будут всплывать до тех пор, пока не упрутся в лед, поскольку имеют положительную плавучесть. Взрыватель будет срабатывать с замедлением и не станет на боевой взвод до тех пор, пока мина не покинет трубы аппарата. Иными словами, внутри лодки мина не взорвется.

— А то, что она бабахнет в двадцати метрах у Вас над головой, этого не боитесь?

— Нет, не боюсь. Во первых, взрыв мины в воздухе и под водой сильно отличаются. Заряд весом в пятьдесят килограммов, какой будет иметь мина, никакого вреда нанести корпусу лодки, находящейся на такой глубине, не сможет. Потому, что под водой направление распространения энергии взрыва неравномерно. Вглубь, где значительно большее давление, взрывная волна распространяется значительно меньше, чем в стороны и вверх. Тряхнет, конечно. Не без этого. А во вторых, мы не собираемся взрывать мины прямо у себя над головой. Ведь мы можем установить большее замедление взрывателя и отойти в сторону от места взрыва на сотню метров. Поверьте, этого больше, чем достаточно.

— Говорите так, как будто уже взрывали мины у себя над головой, господин Корф... Откуда Вы с такой уверенностью можете утверждать, что если она рванет в двадцати метрах над вами, то взрыв вас не заденет? А если отойдете в сторону, то как потом образовавшуюся полынью найдете?

— Насчет взрывов — чистая физика, господа. Расчеты это подтверждают. А в части того, как найти полынью, прошу за мной.

Михаил провел жандармов в рубку и предложил заглянуть в окуляры перископа. Перископы изготовили в Германии по спецзаказу, как и многое на лодке. Один перископ был обычный — с небольшой головкой, который предназначался для осмотра поверхности днем. При хорошей освещенности этого вполне достаточно. Второй перископ был гораздо сложнее. Имел большую головку с крупными линзами и зеркалами и предназначался для осмотра поверхности моря в темное время суток. Мог также изменять вектор обзора не только по горизонтали, но и по вертикали и смотреть вверх под различным углом. Иными словами, Михаил скопировал, несколько изменив, конструкцию зенитного перископа, установленного на U — 177. Поднимать его днем было нельзя, так как из — за большой головной части он был очень заметен. Но вот в сумерках и ночью — вполне. Жандармы с интересом приникли к окулярам, и через несколько секунд их единственным чувством стало любопытство. Вращая перископ в разные стороны, они с огромным интересом обозревали все, что находилось вокруг. Даже недоверчивый подполковник оттаял.

— Да уж, господин Корф... Честно скажу, Вы меня удивили. Но почему Вы строите этот корабль на свои деньги? Вы предлагали проект Морскому министерству? Ведь он больше по его части. И такая лодка в составе русского флота очень бы пригодилась.

— Увы, господа, предлагал. И от моего проекта там не оставили камня на камне. Сказали, что из него ничего не выйдет.

— Да-а... Знакомо... Хорошо, господин Корф, работайте спокойно. Желаем Вам успехов в этом нелегком деле...

Когда жандармы ушли, Михаил усмехнулся. Нашли кому рассказывать о взрывах над головой... Но идея сама по себе очень интересная. Разрушать лед плавучими минами, выстреливаемыми из торпедного аппарата, чтобы поднять надо льдом рубку. Если бы не предполагаемый и ожидаемый визит жандармов, то он бы об этом и не подумал... Ну и дела!

Корпус жандармов одним фактом своего существования и возможного вмешательства подтолкнул к очень интересному техническому решению осуществления плавания подо льдами!

Как бы то ни было, не смотря на некоторые досадные помехи, строительство лодки продолжалось успешно. Все основные механизмы и системы внутри корпуса были уже смонтированы, и вскоре предстояло торжественное событие — спуск нового корабля на воду. Достройка будет продолжаться уже на плаву. До последнего момента не решался только вопрос с гребными винтами, поскольку никто не знал, какую именно мощность и обороты будут иметь машины нового типа. Михаил хотел скопировать винты U — 177, чтобы не терять время, но Нестеров отговорил его от этой затеи. Винты должны соответствовать мощности машин при заданных оборотах, именно тогда они будут наиболее эффективны. А пока лучше ограничиться несколькими вариантами расчетов для разных случаев. Спорить с корабелом Михаил не стал. И как оказалось, правильно сделал. Доставленные дизеля имели меньшую мощность, чем их прототипы из будущего, и те винты, которые стояли на U — 177, к этой лодке бы не подошли. Поэтому, действительно придется рассчитывать на скорость в 13 — 15 узлов, не больше. Ладно, сойдет. Броненосец и крейсер все равно не догонишь, а транспорты и так не убегут. И вот в один из таких майских дней, когда Михаил, переодевшись в спецовку, проводил все время на стапельной площадке, его нашел Нестеров и огорошил вопросом, о котором он еще не подумал.

— Михаил Рудольфович, все идет по плану, через неделю — спуск на воду. Как назовете свою лодку? Надо уже медные буквы отливать.

Михаил задумался. Он уже привык к тому, что все лодки в немецком флоте были номерные и собственных названий не имели. Не называть же новую субмарину, аналогов которой еще не существует, U — 177, или "Малышкой". Не поймут. И не "Наутилусом" же, в самом деле. Технический уровень далеко не тот. Также скептически он отнесся ко всяким "святым" и августейшим особам, имена которых часто присваивались боевым кораблям русского флота в начале двадцатого века. Это — "привилегия" броненосцев. Крейсера сейчас называют именами богинь, былинных героев, мест побед русского оружия и тому подобное. Миноносцы — сплошные прилагательные. "Громкий", "Буйный", "Страшный", "Бодрый", "Стерегущий" и все в таком же духе. Лодки, когда они только появились в составе русского флота, представляли собой все многообразие царства Нептуна — "Окунь", "Налим", "Щука", "Пескарь" и прочая. Вот и не будем нарушать традицию. "Акула"? Не очень удачное название. Во первых, не совсем соответствует истине. Акуле не надо подниматься на поверхность, чтобы глотнуть свежего воздуха. А во вторых, была уже в составе русского флота лодка с таким названием. И погибла в море со всем экипажем в ноябре 1915 года. Причины так и остались невыясненными. Подозревали, что она перевернулась во время сильного шторма, но это так и осталось предположением. Конкретных фактов узнать не удалось. А если — "Косатка"? А что, подойдет!

— Знаете, Валерий Борисович, раньше как — то не подумал. Пусть будет "Косатка".

— "Косатка"? Но почему именно "Косатка"?

— А это как нельзя лучше отражает сущность подводного боевого корабля. Косатка — грозный морской хищник, не имеющий естественных врагов. Причем, не смотря на свои сравнительно скромные размеры, представляет серьезную опасность даже для огромных китов, кроме кашалота. Но с кашалотом у них своеобразный договор о ненападении — их интересы не сталкиваются. И косатке тоже надо дышать атмосферным воздухом, как и субмарине. Они обе не могут бесконечно долго находиться под водой.

— Да, пожалуй, подходит. Но где его наносить? На корпусе в носовой части — бессмысленно. Все время будет заливаться водой, никто в море не прочитает. На корме — то же самое.

— Давайте на рубке, с обоих бортов. А можно еще и саму косатку нарисовать. В немецком флоте такое практиковалось. Многие лодки имели собственные эмблемы на рубках.