Ижорский гамбит Византийца

Дружинники Свиртила время даром не теряли. Староста стал загибать пальцы на руках, что-то подсчитывая в уме.

— Дюжина точно, — наконец вымолвил он, — может, ещё один, с тем, пока неясно, — хитро улыбнулся мужичок.

— Телега есть?

— Сын на телеге приедет, мамку привезёт, а что не поместится, — смерд улыбнулся, обрадовавшись, что все его просьбы выполнены, — в руках понесём.

— Не надо в руках. У меня прицеп здесь без дела стоит. Да десятка пудов выдержит. Можешь взять на время.

Демонстрацию по изготовлению колбасы устроили после обеда. Перед летней кухней установили лавку с широкой доской, на которую уселись слушатели. Напротив поставили стол. На нем я закрепил мясорубку, и выложил на доску заранее припасённое мясо с охлаждённым салом и промытыми свиными кишками. Шприц и эмалированный таз в стороне. Дальше пошло объяснение и подробный показ всей технологии производства. Восемь фунтов говядины, столько же свинины и семь с половиной фунтов сала, растёртый сушёный чеснок, чёрный и душистый перец с десять золотников, да пол стакана сахарного песка. Рассказав, что где лежит, нарезал мясо кусками и посолил.

— Надо выдержать седмицу в холодном погребе, но времени у нас нет, буду показывать дальше, как будто оно уже пролежало там. — Объяснил женщинам.

Посоленные куски измельчил на мясорубке. Сало нарезал ножом на маленькие кусочки, размером с пол фаланги мизинца. Мясной фарш смешал с пряностями, добавляя туда кусочки сала.

— Всё это надо на сутки в погреб, пусть постоит. Всем понятно?

Крестьянки кивнули, явно желая что-то сказать, но промолчали. Я же с помощью шприца плотно, без пустот, начинил оболочку фаршем, завязал шпагатом и сделал несколько проколов тонким шилом, дабы выходил воздух.

— Начиненные колбасы подвесить дней на десять в погребе, смотрите, сухо там должно быть. Ну, а затем коптите холодным копчением трое суток. Как сделаете, повесьте в тёмном месте, чтоб кот, али какой другой зверь не упёр, где-то на месяц. Да проветривайте чаще. Теперь, каждая из вас попробует изготовить самостоятельно. Как сделаете, покажу, каким образом разбирается мясорубка, моется и снова собирается.

Дамы принялись по очереди начинять шприцем оболочку, а я пояснял старосте, куда следует везти готовые изделия на продажу. Ликбез был завершён, мне оставалось только наглядно продемонстрировать разборку мясорубки жене старосты, как посыпались вопросы. Причём по существу.

— Перца у нас нет, да песку этого, как его... сладкий который. Что вместо него класть?

А ответа на вопрос у меня-то и не было, пришлось пообещать поделиться запасами. Пока я ходил за сахаром и специями, со стола всё убрали, поместив почему-то на телегу эмалированный таз с остатками фарша и стакан. С целой бобиной шпагата я уже расстался сам, когда узнал, сколько времени и крапивы уходит на один метр верёвочки. Остальные вопросы касались качества мяса, вернее его сортность, можно ли заменять дефицитную говядину олениной и пройдёт ли такой трюк с рыбой. Серафима оценила механизм, но скептически отнеслась к технологии. Видимо, были какие-то свои, более предпочтительные рецепты. Потом, уже в Новгороде, мне рассказали, что если позволяли обстоятельства, крестьяне предпочитали заготовлять мясо впрок, коптя окорок или делая банальную тушёнку, используя вместо жестяных банок глиняные горшки и кучу соли. Всё это выходило дорого и с точки зрения экономики не выгодно. Тем не менее, колбасу делать стали, но исключительно по моему капризу. А вот рыбная колбаска пошла на ура и стала довольно популярна, ибо на фарш шла всякая мелкота, немного стартовой закваски и мука со специями.

Утром, догрузившись ходовым товаром, для лавок Пахома Ильича и подарками, мы отплыли в Смоленск. Сутки, проведённые в столице, были насыщены визитами. Помимо Евстафия, который прикупил дом, рядышком с теремом Савелия, навестил боярина Рысёнка, поздравил Елену с первенцем, подарил соску-пустышку, передал привет с сундуком от мужа и направился на аудиенцию к Ермогену. Врятли кто-либо был информирован лучше о состоянии урожая, чем церковь.

— Проходи, присаживайся, сын мой. — Епископ показал рукой, куда можно примоститься.

За последние полгода, некогда крепкий дедуган в плане здоровья сильно сдал, зато харизма — только возросла.

— Ваше преосвященство, — я низко поклонился, — благословите, отче.

— Вижу смирение в тебе византиец, да и загорел изрядно, дома побывал? — Ермоген привстал с лавки и подошёл ко мне, крестя и протягивая крест для поцелуя.

— Пришлось, отче.

— Как там? Скоро ль Царьград возвернут, за грехи наши, латинянам отданный?

— Преосвященнейший Владыка, есть мнение некоторых старцев, что только через двадцать один год. Многие его не разделяют, но всё идёт к тому.

Ермоген лишь поморщился, услышав ответ.

— Рассказывай, что привело, надолго ли, кстати, церковь, в деревне, где литвины живут, так и не начали строить. Плохо это.

— Везде плохо, тяжёлые времена настали. По самым оптимальным прогнозам не раньше конца года начнут возводить. Фрол у Евстафия ожидает священника, дабы место выбрать. — Немного слукавил я.

Бригадир плотницкой артели действительно находился в лавке Евстафия, и мы обсуждали с ним вопрос строительства, в том числе и церквушки, но пока не сошлись в цене.

— Я пошлю кого-нибудь, хотя, пусть Серафим посмотрит, ему там дальше жить, заодно с мирянами познакомится.

В итоге нашей беседы я получил благословение и был отправлен к Иннокентию, который на вопрос о предполагаемом урожае ответил кратко: — Будет как в прошлом году, может чуток лучше, но я бы не надеялся.

Из-за недостатка семенного зерна посеяли мало пшеницы, что частично компенсировали рожью. С хлебом останется Киев. Смоляне закупать на стороне не будут, но и продавать тоже. После чего пригласили недавно прибывшего монаха из Борисоглебского монастыря. В Полоцке была похожая ситуация, только для себя. От мерян информация была скудная, что подтверждало предположение о глубоком кризисе после нашествия кочевников.

Надо было спешить. К середине сентября, опоздав к собранному последнему зёрнышку, мы причалили к Новгородской пристани. Пахома Ильича в городе не было, Марфа подсказала, что муж где-то в районе Ладоги, спустил все гривны и сидит на коробах с зерном, отгоняя мышей. Ситуация вырисовывалась скверная, без Ильича, не зная никого в городе — полный завал.

— То, что на коробах — это хорошо, раз сам, значит не на кого оставить. Марфа, а где мне найти Сбыслава Якуновича или Гаврилу Алексича?

— Господи! Эти два оболтуса, вместе с ним. С виду уважаемые люди, а всё туда же. — Марфа была не в духе. Спокойная, всегда вежливая женщина, напоминала котёл с перегретым паром. Ещё чуть-чуть и...

Причину её состояния я узнал позже, когда увидел Гюнтера, щебетавшего с Нюрой во дворе дома. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять — молодые были влюблены. Девушка кокетничала, просила Штауфена подержать зеркало, хотя дома висело большое, во весь рост и даже предлагала посидеть в крытом возке, что стоял рядом с конюшней. Гюнтер ходил за ней, как нитка за иголкой.

Выручил меня Ильюша, проводивший меня на торг, в лавку, где торговал приказчик Ильича — Ваня. Тут-то всё стало на свои места.

— Пятьдесят сотен кадей скупили. Последний раз, когда я там был, места уже не было, куда короба ставить. Бояре ругают князя, на чём свет стоит, к свеям ни одной ладьи не ушло. Те в ужасе. Цены поднялись в два раза.

Иван сидел в лавке с дубинкой в руках. Вооружённый продавец за прилавком как-то не увязывался с торговлей, и я поинтересовался:

— Оружие зачем?

— Чувствую, бить скоро будут. Ефрем тут неподалёку, с ним Ждан и Сеня, если что — подсобят.

— Неужели так всё серьёзно? — Своей акцией мы, конечно же, перешли границы честной торговли, используя административный ресурс, но угрозы физической расправы я не ожидал.

— На торгу поговаривают: скоро будут вече собирать. Строган пронюхал, что Пахом Ильич скупил хлеб, а где его хранит, пока не знает.

Ваня вдруг встал, поправил пояс и улыбнулся. За моей спиной стоял покупатель. Вороватого вида мужичок недобро оскалился, пострелял глазками по сторонам, посмотрел на себя в зеркало и вышел вон. Зачем приходил — непонятно.

— Это уже третий, за сегодня. Глазеет, лыбится и уходит.

— Срочно зови Ефрема. — Сказал Ване, наблюдая за вышедшим мужичком.

Приказчик дёрнул за шнурок и над лавкой купца взметнулся красный флажок. Сигнализация примитивная, но действенная. Через тридцать секунд в лавку вбежали люди.

— О, Лексей. Уже тута, заждался тебя Пахом Ильич. — Ефрем попытался рассказать о переживания Ильича, по поводу моего отсутствия, но сразу умолк, когда увидел, как я прислонил указательный палец руки к губам.

— Из лавки, только что вышел мужичок, видели его?

— Да, вон он стоит, треплется с кем-то. Это Строгана человечек, мразь ещё та. Я ему морду в прошлом году на Масленицу набил, свинчатку он в рукавичке прятал, не по правилам то.

Всё стало ясно. Пахома элементарно выслеживали, надеясь застать в лавке, видимо узнали, что пришли корабли. А если узнали они, то совсем скоро узнает и князь. Мне хотелось скорее отправиться на Ореховый остров, надо было начинать продажу инструментов крестьянам, пока те, не спустили всё серебро, вырученное за урожай. Но в первую очередь надо было рассчитаться по обязательствам. Для начала я решил передать взятку Александру в размере пятидесяти мечей.

— Ефрем, надо возок к князю отправить, прямо сейчас. Поможешь?

— Это можно, откуда везти? — Приказчик повернулся к охране, — Сеня, останься в лавке.

— На ладье всё, ещё даже не разгружали, сам знаешь, как груз на причале — плати пошлину.

Приказчик был очень весёлый человек, из разряда тех, кто, наступивши в коровью лепёшку — обратит это в шутку и мы с ним разговорились. По дороге к пристани, Ефрем поведал: — Половину ржи продал Юрьев монастырь, Гаврила Алексич туда ездил лично, Сбыслав договорился с Ладогой, у него там, куда не плюнь — на родича попадёшь, ну а мы с Ванькой, уже тут, по окрестностям шныряли.

— И как успехи?

— Семь сотен кадей за нами. Огнищанин один помог, странный.

Странный, не в смысле с придурью. Так называли путешественников, или людей, которые не могли подолгу жить на одном месте. Крупный землевладелец и одновременно турист, это было неожиданно.

— Чем странный? — Заинтересовался я.

— Землю всё подходящую ищет, сажает что-то, записывает на бересте, в общем, не по-нашему. Семь сыновей у него, все такие же. Так вот, четыре сотни кадей нам продал, я такой ржи в жизнь не видывал.

— Интересно, а далеко усадьба его? — Местный агроном в зоне рискованного земледелия заинтересовал меня.

— Отсюда три дня пути, только, зачем тебе, Лексей? Он вчера к нам в лавку заходил, зеркало ему понравилось, постой... он сегодня будет маленькое зеркальце для дочки своей покупать. — Ефрем замер у колодца.

— Сделаем так, до причала я дорогу найду, мы у самого края, как обычно лодки поставили, приведи мне его туда, очень прошу. С возком опосля разберёмся. — Приказчик кивнул головой, развернулся и поспешил обратно, в лавку. В пятидесяти шагах от нас, засуетился мужичок, не зная за кем идти.

Ефрем, приведший огнищанина, постоял с минуту и полез на ладью, посмотреть привезённый товар. С лодки раздался восхищённый свист, не то бочонки с вином увидел, не то сложенные мечи без рукоятей.

— Вяйнямёйнен из Корелы. — Представился гость.

— Алексей, византиец. — Ответил я и протянул руку для пожатия.

— Мне сказали, что урожай знатный собрали в этом году, хотите собирать больше? — Начал разговор с корелом.

— Да какой там урожай, так, чуток. — Поскромничал средневековый агроном.

Я достал из планшета рисунки с изображение плуга и бороны, показал их корелу, после чего, пригласил на ладью посмотреть и дать оценку. К моему сожалению, огнищанин, восторга Ефрема не разделил. Он обрабатывал землю при помощи сохи, она не переворачивала пласт земли, а лишь отваливала его в сторону, полностью выполняя поставленную перед инструментом задачу. И вся загвоздка заключалась в почве — слишком тонкий плодородный слой. Даже возможность регулировки глубины вспашки не давали новому плугу ощутимых преимуществ, не говоря уже о цене. Но, Вяйнямёйнен был не таким как все, сумев удивить меня своим нестандартным взглядом на проблему. Взглядом, отнюдь не малограмотного средневекового крестьянина.

— Железный плуг тяжёл, лошадь быстро устанет, хотя... я попробую запрячь пару, что ещё есть?

Вот так, с ходу уловив самое слабое звено и моментально найдя выход для себя. Где-то с час мы обсуждали с Вяйнямёйненом тонкости обработки земли. Удобрений не хватало, погодные условия — суровые, но, тем не менее, хлеб растить было можно: — Немного любви и много знаний, — примерно так выразился корел.

В конце всех наших переговоров мы оказались сидя на лавочке, возле причала, под деревом, потягивая сухое вино. Торговые дела были завершены, и теперь, можно было поговорить по-душам.

— Ефрем рассказал, что ты делаешь записи, если не секрет, для чего?

— Не секрет, я хочу вырастить вишню, и знаешь, что я обнаружил... если за год до посадки в землю, на склоне, где садится солнце закопать золу, то дерево растёт лучше, а если сразу с золой сажать, то может и погибнуть. — Вяйнямёйнен посмотрел на меня, как будто сделал важное открытие и теперь, обнародовал его.

— Я слышал, что много лет назад, греки что-то подобное пробовали с виноградной лозой. Попробуй использовать склон вот под таким углом, — я показал карелу с помощью ладоней холмик со склоном в двенадцать градусов, — а удобрять можно перетёртыми сухими рыбьими костями.

— Попробую. Приходи в гости на будущий год, вместе посадим.

Огнищанин купил плуг, борону, шесть кос, столько же серпов с лопатами и меч для старшего сына. Последнее, скорее для повышения статуса, нежели для дела. Затраченное серебро стало возвращаться.

За то время, пока мы беседовали с корелом, Ефрем сбегал к княжьим хоромам и упросил Якова выделить пятерых дружинников с телегой, сославшись на Пахома Ильича. Мол, подарки прибыли для князя. На причале дожидаются, сам бы привёз, да больно дорог груз. Тем самым, сэкономив на ввозной пошлине. То, что касалось грузов для князя, налогами не облагалось и уже после обедни, Александр оценивал взятку, пригласив к себе новгородского кузнеца, обслуживающего нужды дружинников. Оружейник внимательно рассмотрел клинок, удивлялся безупречной кромки, попытался проследить шов сварки между железом и сталью, после чего выдал вердикт:

— Я не знаю, из какого железа это сделано, работа ни на что не похожа.

— Мне всё равно, из чего они выкованы, как думаешь, сколько он может стоить? — Князь держал в руках точную копию клинка, что была на ладонях у оружейника.

— Рукоять надо доделать, кожей... не, тут и наборные подойдут, как раз можно по две пластинки из кости или дерева, полирнуть мелким песочком. — Начал размышлять мастер.