Книга 2. Тайны наследников Северного Графства

К нашему удивлению, крючок проглотили и удочку резко потянуло вниз. Чтобы удержать ее, нам пришлось вдвоем за нее ухватиться и налечь изо всех сил.

Уж не знаю, что за рыбина там была, но силы у нее было немерено! С огромным трудом и при этом чуть не сломав удочку, мы вскоре все же начали побеждать рыбеху, постепенно вытягивая ее наверх.

— Кто бы знал! — пораженно сказал сквозь сжатые от напряжения зубы Арланд. — Рыба, оказывается, любит малину!

— Теперь точно знать будем, на что ловить надо! — согласилась я.

Вдруг из воды показалась и сама рыба...

— Русалка!... — пораженно выдохнула я.

Существо посмотрело на нас несчастными глазами и показало леску, уходящую ей в рот. По порванной губе стекала струйка размываемой водой крови. Судя по тому, что из щеки тоже струилась кровь, крючок проткнул ее насквозь.

— Вот бедняга... Ладно рыбы, но ты-то, дура, зачем червяка съела? — воскликнула я.

Русалка пожала плечами.

— Вылезай, вынем. Но ты нам на пару вопросов ответишь, — поставил условие Арланд.

Русалка кивнула и подплыла к берегу.

Впившись сильными тонкими пальцами в землю, она быстро и ловко выбралась на берег.

Существо было прекрасно, нечего и говорить.

Мокрые черные волосы облепили спину и большую упругую грудь, кожа отдает синевой, но не так сильно, чтобы это отталкивало. Глаза у русалки неестественно большие, синие и беспрестанно слезящиеся. Черты лица казались немного размытыми, при первом же взгляд на него можно было сказать, что существо не принадлежит роду человеческому. Удивительно тонкие и длинные руки русалки на локтях имели белесые перепонки-плавники. Ноги очень похожи на человеческие, только на щиколотках распускались веерообразные плавники. В остальном перед нами сидела совершенно обыкновенная девушка... то есть не обычная, а с неестественно идеальной фигурой. Арланду с его "до свадьбы" можно было только посочувствовать.

— Я-то всю жизнь думала, что у вас хвосты... — проговорила я, разглядывая диковинку.

Русалка промолчала, только указала на рот и кровь.

— Арланд, мучитель несчастных рыбок, помоги ей! У нее же в горле крючок застрял, а ты сидишь и смотришь!

— Сейчас... — кивнул инквизитор, не сводя глаз с русалки. Его-то хвост как раз меньше всего интересовал. — Открой рот и постарайся не двигаться, — велел он русалке, подсев к ней поближе. — Сейчас я все выну!

Арланд провозился недолго.

— Готово! — сказал инквизитор, показывая крючок без червяка. — А теперь, дорогая, поговорим, — посмотрел на русалку.

— Может, не будем?... — томно прошептала она, оплетая Арланда манящим взглядом. Инквизитор замешкался, и русалка прильнула к его губам.

Уж не знаю, на что она рассчитывала: Арланд оттолкнул ее от себя, крепко схватив за руки. Я и моргнуть не успела, как он обвязал их одной из цепей на шее, защелкнув замок между звеньями.

Вот и пригодилась эта груда металла, которую он на себе вечно носит.

Русалка закричала: серебро наверняка причинило ей сильную боль. Она начала извиваться всем телом и биться на земле, и, хотя, инквизитор держал цепь крепко, угомонить ее было невозможно.

Тогда я, решив внести и свою лепту, шибанула по ее голове "могучи толчком". Русалка мгновенно утихла.

— Что ж, ты нечисть, он инквизитор, вам не суждено быть вместе, — пробормотала я, рассматривая утихшую пленницу. Ее рот раскрылся, и я увидела зубы... острые, в несколько рядов, вряд ли они были нужны ей для малины.

Обмотав шею русалки цепью, Арланд уселся на землю, и мы стали ждать.

Когда русалка наконец пришла в себя, мы еще несколько минут поборолись с ней, пытаясь удержать на месте, а потом я зажгла на руке огонь и приставила к ее лицу. Жар пламени для нее определенно был не то что бы неприятен — практически смертелен. Вырываться рыбка сразу перестала, замерла и замолкла.

— Итак, а теперь поговорим, — сказал инквизитор, садясь напротив русалки. — Твои сестры в последнее время общались с людьми? — начал он, с укоризной глянув на меня. Видимо, я поднесла огонь слишком близко к ее коже... что ж, ладно, не звери, отодвинем.

— Одна ушла к ним насовсем. Мечтает быть человеком, — с презрением в голосе ответила русалка.

— Я даже догадываюсь, кто именно, — вздыхаю. — У нее такие же черные волосы и голубые глаза, да? И называет она себя Ежевика?

— Не знаю, как она себя перед людьми называет! Предательница, — прошипела русалка куда-то в сторону. — Поймайте ее и зажарьте на костре!

— А ведь в самом деле все сходится, — заметила я, подумав. — Русалки, русалочья магия...

— Ты знаешь, как снять проклятие русалки? — спросил инквизитор у пленной.

— Ха! — пленница вскинула голову, злобно сверкнув глазами. Стоило ей обратиться к Арланду, как ее глаза раскрылись еще шире, а на ее лице появилась безумная улыбка. Как будто она вдруг что-то поняла. — А то ты сам не знаешь! — ехидно прошипела она.

— Поделись мудростью, а я тебя невредимой отпущу, — предложил Арланд, натягивая цепь. Русалка только рассмеялась на его угрозу.

— Беззубый волк, только рычать и можешь!...

— Стойте! — крикнул кто-то сзади нас.

Обернувшись, я увидела Ежевику. Отлично, теперь почти полный набор. Подозреваемый, свидетель и судья... не хватает только пострадавшего.

— Ежевика, как я понимаю? — спросил у девушки Арланд.

— Это я, — кивнула та. — Не мучайте ее, — она указала на свою соплеменницу.

— Ты вовремя. Тут как раз допрос в самом разгаре...

— Ты! — завизжала русалка и вскочила, попытавшись броситься на пришедшую, но не смогла: Арланд крепко держал поводок. — Явилась!..

— Я узнала, что вы пошли рыбачить и... поняла, на кого вы охотитесь, — призналась девушка, подходя ближе. — Не надо ее мучить, пожалуйста! Я дел натворила, я виновата, меня и пытайте, а ее отпустите!

— Отпустим, когда ты все нам расскажешь, — пообещала я. — Давай с самого начала. Зачем на берег полезла, нечисть бессовестная?

— Ты садись, разговор не быстрый, — сказал Арланд, указывая на место рядом с нами.

Ежевика послушно опустилась напротив нас и стала рассказывать, поглядывая то на нас, то на соратницу. Было видно, что девушке непросто, но она собрала в себе всю смелость и говорила, даже зная, что этот рассказ может обернуться для нее верной смертью.

— Началось все с того, что я как-то раз случайно подслушала разговор рыбаков. Мне стало так любопытно, что я даже выплыла к берегу и спряталась в кустах, чтобы лучше слышать. Они говорили о... об этих... о лошадях, вот! Я о таких диковинных животных никогда раньше не слышала, и людей так близко никогда не видела. Мне всегда говорили, что им лучше не показываться, потому что они не любят нас и тут же, как увидят, убивают. Но те рыбаки показались мне достаточно безобидными, потому я решилась подплыть к ним поближе. Я ими заинтересовалась, мне стало так любопытно, что я потом только и думала, что о людях и о лошадях. Через несколько дней я не выдержала, и вылезла на берег, чтобы пойти в деревню и посмотреть, кто же такие эти люди на самом деле. Когда я туда пришла, там начался ужасный переполох! Меня тут же обмотали какими-то тряпками, стали спрашивать, кто я, откуда, как сюда попала... Вокруг меня прыгали любопытные улыбающиеся дети, разные непонятные мне животные, а люди оказались очень добрыми, — она тепло улыбалась, вспоминая. — Они накормили меня своей едой, которая была гораздо вкуснее нашей, а потом пришел Нольг, что-то всем сказал, и повел меня в лес к той бабушке Агапе, чтобы она посмотрела, здорова ли я. У бабушки мне так понравилось, что я решила там и остаться. У людей гораздо лучше, чем у нас, интереснее... Вот уже год я живу в лесу и к реке почти не хожу...

— Да надолго ли тебя хватит!? — зло сказала закованная в цепи.— Ты русалка, а не человек, без воды не сможешь все равно. Рано или поздно вернешься к нам, только вот никто тебя уже обратно не пустит, тебя прогонят и оставят засыхать от тоски на суше!

— Я знаю! — упрямо ответила Ежевика. — Потому я и ходила к матери Нольга! — она повернулась к нам. — Если человеческий мужчина полюбит меня и возьмет в жены, я тоже стану человеком. Закон такой есть у русалок...

— Да кому ты там у людей нужна? — недовольно спросила русалка. — У них и без тебя девок хватает!

— ...Но Эргея меня выгнала, назвав оборванкой, — продолжила Ежевика, не обратив внимание на слова соплеменницы. — А мне так хотелось жить, как обычная человеческая женщина! С мужем, с детьми, с животными, с... этими... лошадьми. Если я еще хоть несколько месяцев пробуду русалкой, то засохну без реки. Мне уже становится плохо... Я пить начала в несколько раз больше... Нольг был моей единственной надеждой. Теперь понимаете? — в отчаянии она посмотрела на нас с Арландом.

— Я от твоей истории сейчас слезу пущу, но, скажи, а ты не подумала о том, что Нольгу, может, не хочется жениться на нечисти? — спросила я. — Ты его хотя бы спрашивала, что он думает по поводу вашей женитьбы?

— Как не подумать? Я подумала... — вздохнула Еживика. — Он так часто к нам в лес ходит, все время приносит что-нибудь старушке, а мне иногда даже платки цветные из города привозит. Мы с ним часто в лес ходим, разговариваем... Ему хорошо со мной, а мне с ним. Все правильно выходит...

— Это все неважно, — прервал нас Арланд. — Если ты не снимешь проклятие с Хоги...

— Так это она ваше проклятие навела? Вот дура! — зашипела пойманная русалка.

— А ты сейчас расскажешь, как его можно снять, — серьезно сказал инквизитор.

— А, может, не надо? — попросила Ежевика. — Она же не виновата...

— А-ха-хах-ха! А я знаю, есть способ! — вдруг воскликнула русалка, злобно захохотав. — Убейте ее! Убейте прямо здесь, чтобы кровь в реку вернулась, тогда и снимется проклятье!... Как не бывало!

Ежевика побледнела, взглянув на Арланда.

— Я готова. Если так нужно для Хоги... раз я виновата, то я готова.

Она закрыла глаза и подставила инквизитору шею.

— Но есть еще способ, — продолжила русалка, наблюдая за этой сценой с нескрываемым удовольствием. — И ты знаешь, какой!...

Посмотрев на Арланда, она вновь зашлась злобным смехом, словно только что провернула очень веселую шутку.

Инквизитор помрачнел.

— Что, боишься!? — не унималась русалка. — За побрякушками своими попрятался, даже я сперва не признала, за мужика приняла... А ты сделай! Сделай, и сиди себе дальше в своей серебряной клетке!...

Арланд наклонился к ней, снял замок, сбросил цепи и, схватив нечисть за шею, швырнул ее в реку. Та, не переставая хохотать, несла какую-то околесицу, и умолкла, только когда оказалась в воде.

— О чем она? — тихо спросила меня девушка, но мне нечего было ей ответить. Арланда я тоже спрашивать не стала.

Сделав знак мне и Ежевике, чтобы шли за ним, инквизитор направился к деревне.

Конец сказки

— Может, не надо? Она меня ни за что не простит! И Нольг, если узнает... Нет, отпусти, я никуда не пойду! Лучше умереть, чем смотреть им в глаза!

Ежевика вырывалась из моих рук, как могла. Мне приходилось чуть ли не силком тащить ее к семье Валлена. Арланд вместо того, чтобы помочь, шел поодаль, уйдя в свои мысли. До него было не докричаться.

— Подумай о Хоге! — прикрикнула я на Ежевику.

— Ах, бедный маленький Хога... Но я не могу к ним идти! Ведь придется все рассказать! Отпусти меня, пожалуйста! — взмолилась девушка, вновь попытавшись вырваться. — Почему вы меня тут не убьете!?

Встав передо мной и преградив путь, она сложила руки в умоляющем жесте. Из ее глаз уже и слезы потекли.

— Пожалуйста! Если все узнают, что я нечисть...

— То что? — выгибаю бровь, останавливаясь, но не отпуская Ежевику.

— Меня убьют!

— Ты, кажется, готова была умереть, для того, чтобы Хогу вылечить.

— Если бы нужно было умереть, но не видеть при этом разочарованного Нольга, я непременно сделала бы это! Но так... Я не могу!... Это хуже смерти!...

— Ну-ну-ну, — притягиваю к себе и обнимаю разрыдавшуюся девицу. — Не плач, а то я тоже заплачу, — говорю, гладя ее по голове. — Представляешь, что будет с моей репутацией, если я начну плакать?...

— Бэйр? В чем дело? — спросил подошедший Арланд. Голос у него был серьезнее обычного.

— Ей стыдно им показываться, — объясняю. — Бедняга, кажется, сильно ценит доверие своего друга и боится потерять его больше смерти.

— А проклинать ей не стыдно было? — нахмурился инквизитор. — Ей стоило подумать, прежде чем вылезать из реки.

— Но она ведь не знала! — я попробовала оправдать Ежевику, которая от суровых слов Арланда заплакала еще сильнее.

— Убейте меня тут! — вновь взмолилась Ежевика.

— Сегодня ты не умрешь, — сказал Арланд. — Но ты должна рассказать все Нольгу.

— Ну, ягодка, давай, прекращай плакать, — посоветовала я. — Если Нольг увидит тебя такую некрасивую, ни за что в жены не возьмет!

— О чем ты? Какие "в жены"!? Он меня сам вилами со двора прогонит! Я же русалка...

— Не прогонит. Он добрый малый, животных любит. Сомневаюсь, что он так уж удивится, если узнает, что ты нелюдь. Ты все же отличаешься от обычных девушек, он должен был это заметить...

— Думаешь?...

— Да, думаю, — я кивнула. — Он не дурак и с ведьмами знается, так что должен был хотя бы предположить. Кстати, я ему все объяснила про проклятие, и знаю, что он простил тебя. Так что тебе не стоит так уж бояться встречи с ним.

— Правда!? — удивленно посмотрела на меня Ежевика. — Значит, он уже все знает... — обреченно вздохнула она.

— А ты хотела дальше ему врать?

— Нет, но... я так не хотела, чтобы он знал. Нет, он мне не простит!...

— Да даже если так, то ничего страшного. Давай, будь мужиком, не плачь! — улыбаюсь, потрепав ее по плечу. — Это нужно просто сделать. Просто прийти, а там уже буде что будет. Хуже все равно не будет, верно? Все останутся живы-здоровы и счастливы. Арланд что-то придумал. Да, Арланд?

Инквизитор молча кивнул и ушел вперед, уставив меня успокаивать девушку.

Вынув платок, в котором несла малину инквизитору, я попыталась утереть девице слезы наиболее чистыми краями. Затем я осторожно причесала пальцами ее буйные черный кудри и поправила платье.

— Ну вот, другое дело, — улыбаюсь. — Успокоилась?

— Немного... — она всхлипнула и испуганно посмотрела на меня покрасневшими глазами.

— Ну тогда пойдем, или еще тут постоим? А что, погода хорошая, до вечера далеко...

— Пойдем, — кивнул Ежевика и взяла меня за руку. — Ты права, чем скорее, тем лучше.

— Молодец, вот это — верный настрой!

И мы направились по тропинке в деревню. Когда мы туда пришли, все, кто нас заметил, затихли и попрятались за заборами. Видимо, это мои выкрутасы сказались.

Но такая примолкшая, опустевшая деревня настораживала. По мере того, как мы шли по безлюдным улицам, Ежевика начинала нервничать. Когда вдали показался дом коневодов, она с нечеловеческой силой сжала мою руку и остановилась.

— Что такое? — удивилась я. — Волнуешься?

— Страшно. Чувство, как будто беда будет... Но пошли. Ничего хуже уже и вправду не может случиться, — мужественно сказала она и направилась к дому.