Chrome Shelled Regios том 3

По обнажённой коже тут же расползлась боль от попавших на неё загрязнителей.

— Я не приму твоей жалости.

— Ты, кажется, желал мне смерти? Тогда позаботься лучше о товарище, — отрезал Лейфон, бросил одежду Горнео и демонстративно убрал руку.

Так... Вот теперь каждая секунда на счету. Лейфон сделал глубокий вдох, не рассчитывая, что сможет сделать ещё один. Перехватил меч из сапфирового дайта, наполнил тело внутренней кэй. Лейфон умирать тоже не собирался.

Восстановленный меч превратился в стальные нити. Лейфон пустил их во всех направлениях в отчаянной попытке найти пробитую во внешней стене дыру...

— Фонфон... — услышал он голос Фелли.

— Фелли. Ты в порядке?

— По-моему, это я должна у тебя спрашивать? — язвительно и в то же время с облегчением сказала она, и Лейфон не нашёл, что ответить. — И вообще, ты чего творишь?

— Да я тут...

— Зачем ты им помогаешь?

Краснота вокруг раны на груди постепенно расползалась.

— Рада, что ты за меня беспокоился, но случись что с тобой, я бы им не простила.

— Правда? Возможно, я не всё продумал.

Однако...

Он подумал о Шанте, угрожавшей его жизни ради Горнео.

— Я отлично её понимаю. И не могу позволить им умереть.

Однако умирать ради них самому тоже неправильно.

Прошлой ночью, когда Лейфон всё рассказал Нине, она кое-что ему сказала.

— Знаешь, Лейфон... я вот что думаю. Наверное, военные и правда не люди. Наверное, чтобы стать сильными, они должны превратиться в облака кэй, о которых ты говорил. Но только знаешь... это не меняет того факта, что они могут жить лишь внутри мира под названием "город". Могут жить лишь вместе с людьми. И мы, военные, не проводим постоянно границу между собой и обычными людьми, её нет в нашем сознании — не потому ли, что для нас естественно отсутствие границ? Да, люди и военные часто не понимают друг друга. Но разве не потому мы живём вместе, что хотим, чтобы нас кто-то понял, и хотим сами кого-то понять? Границы между военными и людьми здесь нет. Нам нужен этот "кто-то". А раз они есть, мы им, наверное, тоже нужны. И раз мы можем так мыслить, возможно, мы всё-таки люди? Пусть организмы устроены по-разному, но мыслим ведь мы одинаково? Разве плохо, что я смогла понять твой грех? Я поняла, теперь пойми меня ты. И тогда, если мы научимся понимать друг друга, у тебя всё будет хорошо.

"Обещаю", — сказала тогда Нина, и Лейфон не может её подвести. Не может умереть здесь, не может её огорчить.

— Прости, если потеряем ещё время, добром не кончится. Ставки сделаны, нужна информация. Где дыра во внешней стене? — спросил он у притихшей Фелли.

— Слева. Одиннадцать-ноль-ноль от тебя.

Точно в направлении Горнео.

— Спасибо. Горнео! Я сейчас пробью большой проход. Выйдем через внешнюю стену и оттуда вернёмся на поверхность.

— Что?

— Боюсь, проход тут же завалит, так что действовать придётся быстро.

— Постой... как...

— Докажи, что ты Люкенс. Ради товарища.

Лейфон принял молчание за согласие. Он пустил собранную кэй по всему телу. В тесном пространстве, где едва можно было стоять, занести как следует меч тоже не получалось. Если бы он хорошо владел кэй-рёвом, проблем бы не было, но предыдущий опыт подсказал Лейфону, что для нужной точности ему явно не хватает мастерства. В таком случае оставалось полагаться на самый надёжный навык, владение мечом.

Он ухитрился извернуться и отвести меч назад. В клинок вливалась внешняя кэй. Меч вибрировал. В нём скапливалась разрушительная сила. Лейфон манипулировал кэй более тонко, чем когда требовалось пробить чешую гряземонстра — если бы клинка сейчас не было, кэй всё равно держала бы форму меча.

— Начали...

Он чуть ослабил давление на сжатую кэй. Она выплеснулась из клинка на окружающие обломки, мгновенно их измельчая. Столь удачно образовавшееся свободное пространство начало схлопываться. Теперь отступать некуда. Чуть отклонившись назад из положения гэдан, Лейфон резко поднял и рубящим движением опустил меч. Внешняя кэй, Удар Молнии. Отпущенная кэй полетела к цели, сохраняя форму линии разреза. Она перерубила всё на своём пути и расчистила Лейфону путь. Он увидел Горнео и Шанте у него на руках.

— Пошли!

Внутренняя кэй, кэй-вихрь. Лейфон метнулся по проходу. Сверху уже начали падать обломки. Подгоняемый надвигающейся угрозой, он пулей выпрыгнул из внешней стены. Взмахами рук развернул себя в полёте.

— Кх!

Загрязнители, которыми кишел открытый воздух, стали жечь с новой силой. Горели глазные яблоки. Но закрывать глаза было нельзя.

Дайт из меча превратился в стальные нити. Надо обмотать ими Горнео и одновременно пустить нити к поверхности города. Только...

Ему не погасить скорость прыжка. Как и Горнео. Плохо. Если Лейфону нити ещё как-то могут помочь, Горнео они на такой скорости просто разрежут. А ведь ему тяжелее, чем Лейфону, и вряд ли Горнео способен погасить скорость самостоятельно. И что хуже всего, Лейфон только что вошёл в контакт с открытым воздухом. Боль от загрязнителей мешала сконцентрироваться. Остаётся ждать, пока скорость не упадёт...

Но на пути Горнео возвышалась, словно назло Лейфону, нога города.

— Врежешься! Принимай на ноги! — пытался докричаться Лейфон, но Горнео бездействовал.

Он что, без сознания? Да, он же спас Шанте от взрыва. А удар Лейфона сломал ему кости. Вряд ли Горнео после такого хорошо себя чувствовал.

Никак. И затормозить его Лейфон не в силах. Его охватило отчаяние.

Внезапно из пробитой стены, рассекая дым, вынырнула какая-то тень.

— А?

Тень метнулась вслед за Горнео, обогнала его и на мгновение приземлилась на городской ноге, встав параллельно земле. Удар от приземления разогнал сопровождавшее тень облако сажи и дыма. Лейфон отчётливо разглядел сияние золотых волос.

— Командир?

Нина приняла на себя всю массу врезавшегося в неё Горнео. Её лицо перекосилось от напряжения. На то, чтобы погасить скорость Горнео, явно ушла вся сила её натренированных ног.

Прежде, чем сила тяжести потащила её вниз, Лейфон пустил стальную нить, которая обмотала всех троих и метнулась к поверхности города.

Позже он и сам замедлился и вернулся наверх.

Ему не привиделось. На земле без сознания лежали Горнео и Шанте, а рядом сидела обессиленная Нина.

— Вижу, ты тоже живой.

Из её покрасневших глаз текли слёзы, а улыбка походила на оскал.

— С ума сошла... не делай так больше.

Силы покинули Лейфона, и он опустился на землю.

По-видимому, на поверхности воздушное поле ещё действовало. Боль от загрязнителей уходила, хоть и постепенно. С оставшимися на коже частицами ничего не поделаешь, но в остальном ужасных последствий не наблюдалось.

— Понял теперь, каково мне?

— А?

— Понял каково мне, когда ты что-нибудь этакое вытворяешь? А теперь ты на моём месте. В точности.

Лейфон слушал её с недоумением, а когда понял сказанное, не рассердился и не удивился — ему почему-то стало смешно.

Он вдруг понял, что и правда громко смеётся.

— Что я такого сказала? Ну вот... — сказала Нина, тоже смеясь.

Они хохотали как ненормальные, и к тому времени, как до них добрались Фелли с Шарнидом, были настолько обессилены смехом и загрязнителями, что просто не могли подняться.

— Эпилог

Она открыла глаза и почувствовала смутное беспокойство.

Вот полоток собственной комнаты в привычном общежитии. Тут, наверное, все комнаты одинаковые, и обои в них одинаковые, но уж точно не пятна на потолке. Она спиной чувствовала знакомую кровать, даже запах здесь знакомый. Лирин явно в собственной комнате.

Но как она здесь оказалась? Вот что её беспокоило. А ещё...

— А...

— Что ты делаешь?

Больше всего её беспокоило нависшее над ней нечто. Оно стояло над ней на четвереньках.

Синола расстёгивала пуговицы пижамы, в которую почему-то была одета Лирин.

— Нуу... в лифчике ведь спать неудобно... подумала я.

— Спасибо, но это лишнее.

— Да зачем тебе лифчик, Ли-тян, с твоими-то формами? Он тебе не нужен, носишь просто для порядка, и самой, небось, неудобно.

— Сказала же... это лишнее.

Она поднялась, сталкивая Синолу, и стала застёгиваться обратно. На пижаме было всего четыре больших пуговицы, две из них расстёгнуто. Из под пижамы уже выглядывал белый лифчик, и Лирин почувствовала, что краснеет.

— Ну ты даёшь... — пробормотала она, застёгиваясь и успокаиваясь.

Как она здесь оказалась? Вспомнила. Она была у отца, напал Гахард. Отец упал, и Лирин перестала понимать происходящее. Но при всей смутности воспоминаний она точно знала, что видела Синолу.

— Сэмпай... Что... с отцом? — через силу спросила Лирин, выдавливая из себя каждое слово.

Она уже представила себе худший ответ и боялась услышать от Синолы именно его...

— Всё хорошо, — ласково улыбнулась Синола находившейся на грани обморока девушке. — Твой отец в больнице. Не волнуйся, он поправится, пусть и не сразу.

— Хорошо.

Силы вдруг покинули Лирин, и она снова легла. Она почувствовала облегчение, в уголках глаз защипало.

— Как... хорош...

Она не смогла договорить. К горлу подступил комок, и Лирин зажала рот рукой, сдерживая рыдания. Она думала, что снова кого-то потеряла. Что снова у неё на глазах ушёл тот, кто ей так нужен. Хлынули слёзы, она закрыла лицо ладонями, а Синола её обняла. Лирин плакала у неё на груди.

Скоро Лирин уснула, прямо на руках у Синолы. Она уложила снова уснувшую — на этот раз естественным сном — Лирин и вышла из комнаты.

— Совершила ли я ошибку, выслав мальчика?

Синола говорила уже в коридоре, хотя Лирин её не слышала.

— Но другого выхода не было. Прости, — извинилась она с тихим вздохом и закрыла дверь, надеясь, что утром, в выходной день, встретит обычную Лирин.

* * *

Под усеянным звёздами небом стояли рядом два города. Целни и вымерший, так и оставшийся безымянным город. Казалось, что город — чей центральный механизм полностью разрушен взрывом — всего лишь тень Целни.

На краю Целни, откуда виден другой город, что-то светилось. Это не был белый свет уличного фонаря. Свет был жёлто-золотистым. Источник слабого, едва разгоняющего темноту света парил в воздухе. Излучала этот свет человеческая фигура. Маленькая обнажённая девочка с волосами длиннее собственного роста.

Сознание города. Эго города, также известное как электронный дух. Её звали так же, как и город. Неудивительно, ведь это её настоящее имя.

Целни. Обычно она летала лишь по отделению центрального механизма, но сейчас была здесь. Она рассеянно смотрела на небо своими огромными глазами.

Перед электронным духом вспыхнул новый свет, и она перевела взгляд. В глазах Целни отражался золотой козёл. Её взгляд стал печален.

Козёл беззвучно покачал головой. Что они друг другу сказали? Человеческий слух, конечно же, не смог бы ничего уловить.

Встреча была очень недолгой — козёл исчез. Целни печально покружила в воздухе и улетела в сторону центрального механизма.

Ночной город продолжал спать.

1

104