Chrome Shelled Regios том 3

Оглавление

Перевод: Florin

Корректор: Timekiller

Обработка иллюстраций: LENb

Стальной Региос

Том 3

СЕНТИМЕНТАЛ ВОЙС

— Пролог

— Ты забыл Гахарда Барена? — обвиняюще спросил усиленный эхом голос.

Я затаила дыхание. Я молча ждала ответа. Повеяло холодом. К счастью или к несчастью, обвал наглухо отрезал их от остального мира, и теперь напряжённость обстановки создавала ощущение, что вот-вот начнётся смертельный поединок.

Я затаила дыхание. Я могла лишь беспомощно наблюдать. Лишь смотреть, что они делают... Что они делают, когда жить осталось считанные минуты?

Один ранен. Не смертельно, но сломано несколько рёбер и, кажется, правое плечо. Защитный костюм разорван там, где его зацепила внешняя кэй, а на животе отчётливый порез, несколько ожогов от загрязнителей и расползающееся тёмное пятно.

Второй серьёзно не пострадал. Только порван костюм от груди до левого плеча, и мелкий порез на груди. Загрязнители, наверное, уже входят через него в организм, но внешне пока незаметно.

Но если сравнивать выражения лиц, напряжённее держится тот, кто пострадал меньше. Лейфон Альсейф.

— Только не говори, что забыл...

— Такое не забывается.

Я резко выдохнула и посмотрела на Лейфона. Посмотрела на его лицо.

Имя, несомненно, затронуло ту часть прошлого, которую Лейфон ворошить не хотел бы, и произнесено было явно с намерением больнее его ранить. С каким лицом он встретит этот удар? Я, затаив дыхание, ждала, что на его лице отразится понимание услышанного...

Я, затаив дыхание, пристально смотрела. И он...

— Такое не забывают. Да я бы и не хотел забыть. Но и вспоминать лишний раз смысла не вижу.

— Что ты сказал?

— Не так уж много он для меня значит, вот что, — пояснил Лейфон, и лицо его было совершенно безжалостным.

— Мерзавец...

— Гахард Барен умер?

— Кх!

Сначала он был потрясён, потом затрясся от ярости, потом побледнел... Лейфон, на которого брошенные в лицо обвинения не возымели действия, теперь спокойно наблюдал за выражениями лица собеседника.

— Пора бы уже распрощаться с его призраком, — продолжал Лейфон ровным, холодным голосом.

Но глаза его смотрели не на стоящего перед ним человека, а куда-то вдаль... И я поняла, что Лейфон сейчас видит того, кого здесь нет — Гахарда Барена.

— 1. Предложение

Шумы снизу сюда не доносились. Сжимая в руке бумажный стаканчик с купленным в автомате напитком, Лирин со вздохом села на скамью без спинки.

Эта комната отдыха Высшей Школы Грендана представляла собой атриум, расположенный на втором этаже. В разгар дня сюда приходили многие студенты и становилось шумно, но сейчас занятия уже кончились, и студенты остались только внизу. Комната отдыха была не единственной, и члены всяких спортивных секций предпочитали ходить за напитками в менее удалённые от площадки и спортзала места. Здесь же, рядом с библиотекой, было довольно тихо. Голоса собравшейся на первом этаже группы — скорее всего, из лингвистического клуба — здесь были едва слышны, разобрать отдельные слова было невозможно. Их тихий гул воспринимался как часть фона и не мешал.

Лирин снова вздохнула и, уставившись невидящим взглядом в стену слабо освещённой комнаты, поднесла стаканчик к губам. Во рту разлился сладкий вкус горячего какао, тёплая жидкость проникла в горло и, наконец, согрела грудь.

— Ох... Что же делать?

Она утомлённо смотрела в пол, обхватив тёплый стаканчик обеими руками.

— Домой пойти, что ли?

Она помнила, что в библиотеке остался портфель и другие вещи, но возвращаться совершенно не хотелось. А главное, вернувшись, среди вещей она увидит и бесчисленные книги, и совершенно чистый лист доклада. И не сможет притвориться, что не видела. Такой она человек.

"Значение обмена информацией между городами и его влияние на экономику". Такую тему внезапно дал ей профессор. Срок сдачи через неделю — время ещё есть, но Лирин только поступила в высшую школу и даже не знала, с чего начать. Взявшись за материал, она обнаружила там много терминов, которые нельзя было понять без другой книги. Потом оказалось, что во второй книге не разобраться без третьей.

— Уф. Я даже основ толком не знаю. Нельзя работать, не понимая значений указанных цифр. Ну вот... И что делать?

Два часа усердной работы у неё ушло лишь на то, чтобы выложить стопку необходимых книг — проблема была не только в отсутствии энтузиазма. Чтобы отвлечься от навалившихся трудностей, Лирин сунула руку в нагрудный карман формы. Зашуршала бумага. Лирин достала конверт. Аккуратно вытащила из конверта лист бумаги, развернула.

— Почерк, как всегда, ужасный... — заметила она, но взгляд её невольно смягчился.

Уже в который раз она перечитывает это письмо.

Как дела? У меня всё как обычно. Хотя это разве обычно? Случилось то, чего ты опасалась. Целни снова встретился с гряземонстром. Он готовился к линьке, и Целни его не обнаружил. К счастью, беспилотник города заметил его, и нападения удалось избежать, но... Как ты и опасалась, я отправился драться с гряземонстром в одиночку.

Бой был тяжёлым. Он напомнил мне не самые приятные моменты жизни в Грендане. Бой с гряземонстром вне города, даже с Небесным Клинком, ошибок не прощает. Противнику достаточно лишь раз меня задеть, об остальном позаботятся загрязнители. Я это знал, но предпочёл никого с собой не брать. Точнее, мысль драться вместе с кем-то мне и в голову не приходила. Я забыл, что Небесного Клинка у меня больше нет, и сделал глупость. Сказать по правде, было опасно. Да что там, всё висело на волоске.

Я прекрасно понимал, что на своё оружие полагаться нельзя. Знал, что такое Небесный Клинок, но стоило в моих руках оказаться мечу, стал действовать так, как раньше... Наверное, я самонадеянный. Возомнил о себе всякое. Так что твои слова не в бровь, а в глаз.

Но я так больше делать не буду. Постараюсь больше не драться в одиночку, насколько это в моих силах.

Меня уже не мучает злость от того, что я пытаюсь бросить Военное Искусство и не могу бросить. Есть какая-то неудовлетворённость, но думаю, она пройдёт. Я по-прежнему ищу путь, не связанный с Искусством. Просто сейчас главное — не потерять город. Нельзя его терять, ведь он позволит начать всё заново. Думаю, это моё решение помогает справиться с внутренним недовольством.

Лирин, благодаря тебе я научился так относиться к Военному Искусству. Мне кажется, не будь в моей гренданской жизни тебя, я бы возненавидел Искусство окончательно. Кажется, мне очень повезло. Ты сказала, что на самом деле я люблю Искусство. Сам я до конца не уверен, но раз ты сказала, быть может, так и есть. По крайней мере, Искусство, безусловно, важно для меня — с ним связано около десяти лет моей жизни, оно сделало меня тем, кто я есть. Мне повезло, что я сумел не упустить это из виду, и сумел благодаря тебе — ты тоже для меня очень важна, тебя я тоже не должен упускать.

Наверное, тяжело будет шесть лет общаться только через письма. Тут я с тобой согласен. Найдём ли мы когда-нибудь силы преодолеть разделившую нас пропасть расстояния? Знаю, что найдём.

Пусть удача тебе сопутствует.

Лейфон Альсейф

Она закончила читать, читать в очередной раз — и почувствовала усталость. Она обрадовалась, удивилась, потом рассердилась.

Лирин обрадовалась, прочитав, что очень важна для него, но удивилась, что он не понял её истинных чувств — Лейфон о её чувствах будто и не догадывался вовсе, и это разозлило Лирин. А она так с духом собиралась — сколько еще бумаги придётся истратить прежде, чем он поймёт... Кстати о бумаге...

— Ох, ну вот...

Она же хотела забыть о докладе... Для того и достала письмо, чтобы отвлечься — а в итоге усталость лишь навалилась ещё сильнее. Лирин уже хотела вздремнуть прямо на скамейке...

И услышала приглушённый смешок.

Она ошиблась, думая, что здесь никого нет. Лирин оглянулась и увидела молодого человека, сидевшего за её спиной, на скамейке у стены.

— О, прости.

Когда Лирин поняла, что её застукали в столь неловком положении, её лицо вспыхнуло, и она кинула на смеющегося молодого человека сердитый взгляд.

Парень с длинными, спадающими по спине серебристыми волосами был одет не по погоде — в одежду из лёгкой ткани, без рукавов. На первый взгляд он казался бесхитростным и дружелюбным, и даже смеялся мелодично. Но он смеялся над Лирин, и дружеских чувств к нему она не испытывала.

— Кто вы такой? По вам не скажешь, что вы из нашей школы.

На обнажённых руках виднелись вздувшиеся мускулы. Не был он похож на студента. Быть может, военный. Повстречать военного на улицах Грендана — не редкость, были военные и среди учащихся, но на учащегося Высшей Школы он похож не был.

— Угу, ты права, я не из школы.

Он перестал трястись от смеха, но улыбка осталась.

— Так вы по делу? Тогда вам в кабинет...

— Не, в школе у меня дел нет.

Лирин хотелось, чтобы он поскорее исчез. Потому и заговорила с ним так сухо, но ответ молодого человека нарушил её планы.

— Как?

— Есть дело к тебе, Лирин Марфес-сан.

— А?

— Да, и предупрежу заранее, я к тебе не клеюсь.

— А что это вы специально предупреждаете?

— Ну, почему-то очень многие девушки любую мою попытку с ними заговорить воспринимают именно так. Решил вот подстраховаться.

— Что вы о себе возомнили?

Но она, быть может, тоже так подумала бы, если бы он с ней заговорил. Если бы не дурацкая ситуация... Если бы он не застал её за чтением письма Лейфона и ворчанием над этим письмом, если бы не смеялся над ней, она, быть может, так и подумала бы. Конечно же, она бы ему вежливо отказала. Но учитывая, как всё обернулось, предупреждение было излишним. И так очевидно, что подобных намерений он не имеет.

— Я ничего такого не имел в виду. Ничего такого, правда, веришь?

— Слышать не желаю.

Молодой человек принял огорчённый вид. Никакой враждебности от него не чувствовалось — он чем-то напоминал ребёнка.

— И что же у вас за дело? Я занята, вообще-то.

Доклад, для работы над которым она никак не могла найти в себе сил, теперь стал подходящим предлогом для отказа. Большинство военных люди благородные, но бывают и в их среде преступления, да и не будь он военным, Лирин вовсе не собиралась завязывать разговор с первым встречным, сообщающим, что у него к ней дело.

— Хм, уж не стараниями ли профессора Рандиона ты так занята? Если да, можешь уже ничего не делать.

— А?

— Это я попросил профессора сделать так, чтобы ты задержалась в школе. "Лирин Марфес — блестящая студентка, и с простым заданием управится сразу же. Дадим-ка ей доклад, который она сделать не сможет", сказал он, так что если дело в докладе, можешь не делать.

— Что это значит?

Не в силах выразить своего удивления, Лирин почувствовала, что силы её покидают. Она не знала, как этот молодой человек уговорил на такое профессора с не самым лёгким характером, зато узнала, зачем ей дали такое сложное задание... и это огорчало.

— Так вызвали бы через кабинет... — слабым голосом предложила она.

— Я бы хотел по возможности сохранить всё в тайне, — спокойно объяснил молодой человек. — Дело касается в том числе и Лейфона.

— А?

Внезапно время словно остановилось.

— Да. Собственно, причин для беспокойства вроде бы нет, просто мне кажется, что когда речь заходит о нём, могут найтись люди, которые отреагируют довольно болезненно. Я предпочёл встретиться тайно.

— Кто... вы?

— Тебе разговор, наверное, будет неприятен, но это, как бы сказать... да, судьба? Мне хотелось бы, чтобы ты отнеслась к происходящему именно так.

— Ээ... — протянула Лирин, но уже сама кое-что поняла.

Зачем он заговорил с ней? Этого она не знала, но поняла, кто он такой. Профессор не мог ему отказать. Потому что отказать этому молодому человеку может только тот, кто служит Её Величеству.

Когда Лирин поняла, кто перед ней, вспомнила и имя.

— Тогда как я... — начала она, но договорить не успела. — Аа!

Её внезапно куда-то потащило. В глазах всё расплылось. Она никак не могла понять, почему вдруг оказалась в движении. Погруженная в полумрак комната на её глазах превратилась в размытые полосы, и она вообще перестала понимать происходящее. Какая-то жуткая сила тащила её.

— Эй!

Рядом летел, не отставая, молодой человек. Лирин могла разглядеть как следует только его — всё остальное расплывалось перед глазами.

Она вылетела из комнаты отдыха, её несло по воздуху. Её тащили вверх. Тащили очень быстро, но больно не было — она просто ощущала себя в объятиях непонятной силы, поднимающей её в небо.

— Ай!

Её втащило на крышу, и она приземлилась на спину, после чего наконец-то пришла в себя.

Оттуда, где она оказалась, открывался вид на всю школу с окрестностями — и она здесь была не одна. Рядом стоял мужчина в грязном пальто, небритый, с всклокоченными волосами. Он не удостоил Лирин вниманием и с недовольным видом рассматривал открывающийся пейзаж.

— Ну и зачем ты так? — с упрёком во взгляде спросил его молодой человек, тоже без особых усилий оказавшийся на крыше.

— Ты долго болтал, — ответил мужчина в пальто, продолжая рассматривать окрестности. — Мне надоело. До скончания веков здесь ждать прикажешь? Или пока вы с ней не поженитесь?

— Сколько потребуется. Ты ведь отлично умеешь исполнять поручения Её Величества.

— Не смеши. За всю мою жизнь Её Величество не дало мне ни единого приказа.

— Это тебе так кажется, Линтенс-сан.

— Я бы не сказал, что это Её Величество приказало мне истребить миллионы гряземонстров.

— Но разве защита нашего города не есть самый главный приказ, отданный Её Величеством?

— Мы с тобой никогда не сойдёмся во взглядах.

— Верно, по-моему тоже напрасная трата слов.

Мужчина в пальто... Линтенс фыркнул со скучающим видом, молодой человек пожал плечами.

— Простите, — воспользовалась возможностью вклиниться в разговор Лирин, глядя на двоих мужчин, между которыми сейчас произошёл то ли неприятный спор, то ли дружеская перебранка.

Что вообще сейчас произошло? Она была в недоумении, но продолжила.

— Вы ведь, ээ, господин Саварис и господин Линтенс? У вас ко мне дело? — спросила девушка, глядя на двух военных, принадлежавших к числу двенадцати Обладателей Небесного Клинка, гордости Грендана.

* * *

Боевую площадку охватил рёв толпы.

Лейфон подумал, что уже где-то видел похожие глаза.

— Сзади ещё один.

— Знаю.

Прозвучавшее над ухом предупреждение Фелли запоздало, но Лейфон не сердился. Она могла работать быстрее, но не любила пользоваться психокинезом, так что приходилось обходиться тем, что есть.

Вопли зрителей заглушили её дальнейшие слова. Переспрашивать было некогда. Сражение в самом разгаре.

Продвижение Лейфона остановил появившийся перед ним высокий парень. На доспехах красовался значок пятого взвода.

— Ого, зрители поддерживают Лейфона, который по итогам лишь нескольких боёв оказался сильнейшим нападающим в Целни — как же будет с ним биться Горнео, командир пятого взвода?! — разнёсся по площадке голос комментаторши.

Наручи и поножи защищали конечности. Дайт, судя по цвету, рубиновый. Рукопашный бой... но вряд ли только рукопашный, прикинул Лейфон, взяв наизготовку клинок из сапфирового дайта.

— Итак, что будешь делать, Горнео? Если не остановить Лейфона, он заберёт флаг!

Лейфон с самого начала боя шёл напролом, прекрасно зная, что психокинетик пятого взвода его обнаружит. Целью был запрятанный во вражеской базе флаг. Обороняющаяся сторона, пятый взвод, проиграет, если будет уничтожен флаг. Нападающая же сторона, семнадцатый взвод Лейфона, проиграет, если вышибут возглавляющего их командира, Нину.

Рукопашный бой? Или же... Его беспокоил рубиновый дайт. Лейфон остановился и посмотрел на высокого Горнео.

Волосы серебристые, коротко стриженные, лицо и тело угловатые, как у робота. Чувствовалось, что суровое, в некотором смысле привлекательное лицо, на котором словно высечены глаза и нос, может принимать и более мягкое выражение. Если бы он улыбался, вид у него, наверное, был бы на удивление добрый — но сейчас острый взгляд его нацелен на Лейфона, огромный кулак занесён для удара.

В кулаке собиралась кэй. Рубиновый дайт наполнился красным свечением, кулак пришёл в движение, что-то отделилось от наруча и окутало руку.

— Превращённая кэй...

Лейфон прыгнул назад. Увеличившийся в несколько раз кулак врезался в землю. Но брызнувший песок не просто упал. Частицы кэй в воздухе сплетались и соединялись с песчинками, стремительно атакуя Лейфона. Он взмахнул мечом в полёте, высвобождая сконцентрированную в клинке кэй. Внешняя кэй, кэй-смерч. Воронка кружила и выбрасывала сгустки кэй, которые сбивали снаряды из кэй и песка, созданные Горнео.

За образованной обезвреженным песком дымовой завесой Лейфон почувствовал новое движение с направления Горнео.

— Ресторейшен! — скомандовал звонкий голос.

Маленький силуэт обладателя голоса, выдаваемый красным свечением дайта в форме копья, надвигался на Лейфона. Тоже рубиновый?

Появление нового противника не стало неожиданностью. Лейфон подозревал наличие двухходовки. Главный вопрос: каким будет второй ход? До приземления контролировать своё передвижение он не сможет. По-видимому, его постараются подловить ещё в воздухе.

Сапфировый, рубиновый, изумрудный... Дайты различаются содержанием хрома. Чистый хром даёт большую прочность в ущерб кэй-проводимости, и, таким образом, меняя его содержание, можно изменять характеристики дайта. В частности, рубиновый дайт позволял легко менять кэй-поток. Превращённая кэй... Нет лучше дайта для военных, специализирующихся на манипуляциях с кэй.

Однако хвалить себя за проницательность пока рано. Нельзя просто ждать, пока противник сделает ход. Враги владеют превращённой кэй, то есть могут придать атакам любую форму, и когда ты увидишь, что они делают, будет поздно что-либо предпринимать.

Но Лейфон, потратив немного драгоценного времени, сумел оценить потрясающую слаженность действий противников. Горнео по ту стороны пылевого облака вряд ли сидит без дела.

Хватило мгновения, чтобы оценить обстановку. Почему бы не позволить остаточной волне кэй-смерча подхватить себя и отнести ещё дальше, смещая точку приземления? Тогда он окажется немного не там, где рассчитывает противник.

Клинок продолжал двигаться после предыдущего удара, и Лейфон превратил это движение в круговой взмах. На развороте клинок пошёл навстречу потоку, создавая дополнительную движущую силу.

— Снаряд Огненной Кэй! — выкрикнул звонкий голос название приёма, и кэй выстрелила с острия копья огненным сгустком.

Жар с неба стремительно приближался, и Лейфон сосредоточил внутреннюю кэй в руках. Одновременно он снова стал концентрировать кэй в клинке.

Лейфон начал выбрасывать огромное количество внешней кэй во все стороны и завертелся, как юла, в воздухе посредством усиленных с помощью внутренней кэй рук. Комбинированная кэй, Пируэт Дракона. Поднявшийся вокруг Лейфона ветер свернулся в воронку и устремился в небо.

— Ай!

Донёсшийся сверху голос затих, огненная кэй рассеялась, а того, кто этот огонь выпустил, отшвырнул так внезапно появившийся смерч. Впрочем, далеко противник не улетел. Маленький силуэт перевернулся в воздухе и приземлился на плечи стоявшего на безопасном расстоянии Горнео.

— Блиин, думала, достану...

На плечах Горнео стояла низкорослая девушка. Её рыжие волосы, казалось, пылали не менее ярко, чем рубиновый дайт, а во взгляде студентки читалась упрямая решительность.

— Комбинация кэй-приёмов против него не поможет.

— Слышала уже! Но как он так резко контратаковал? Псих.

— Так я же говорил... Стоп, где он?

Не обращая внимания на теряющий силу смерч, они стали оглядываться в поисках Лейфона.

Они нашли его... и увиденное их потрясло.

— Как!

— Что за...

Их взору предстало множество Лейфонов.

— Атака силуэтов? Так много?!

Позади, в ветвях деревьев, в воздухе, впереди, справа и слева... Лейфоны окружили их со всех сторон.

— Удар Тысячи... — прошептал Горнео и закусил губу, чувствуя на себе взгляд Лейфонов.

А те продолжали появляться. Комбинированная кэй, Блеск Тысячи Убийц. Тысячи здесь, конечно, не было, было меньше двадцати.

Лейфоны окружили их так, что пути к отступлению не осталось, и одновременно бросились в атаку. Но большая часть ударов прошла мимо цели. Несмотря на предохраняющие настройки дайта, эффект от такого количества одновременных ударов был бы как от разорвавшейся бомбы. Бойцам пятого взвода было нанесено столько ударов, сколько требовалось, чтобы обездвижить их, и они рухнули на землю.

Почти сразу же сирена возвестила об уничтожении флага. Но её заглушил рёв зрителей. Лейфон сбросил остатки кэй и посмотрел на Горнео и его спутницу... Шанте Лайте из пятого взвода, если верить инструктажу. Она застонала, пытаясь сфокусировать взгляд.

Горнео чертыхнулся и, глядя на Лейфона, попытался собраться с силами и подняться. Глаза Горнео смотрели словно из глубокой пропасти, и Лейфон понял, что этот взгляд ему знаком. Горнео... Люкенс, кажется.

Люкенс... Фамилия вызывала некоторое беспокойство.

* * *

В раздевалке царила атмосфера ликования.

— Я сегодня был крут — как всегда, — похвастался Шарнид, крутя дайты на пальцах.

— Угу, не ожидал, что всё пройдёт так гладко. Отличный план Нина придумала.

— Но-но, не забывай, что без меня ничего бы не вышло, Харли.

— Конечно, — пожал плечами Харли и забрал дайты Шарнида на осмотр.

— А вам не кажется, что в последних двух боях планы командира и правда очень неплохо сработали? — спросил Лейфон, который до того лишь молча сидел на скамейке и слушал разговор, и посмотрел на Нину.

— Это всё благодаря совместным усилиям, — вяло улыбнулась Нина, не выглядевшая довольной.

План Нины был таков: Лейфон отвлекает внимание на себя, Шарнид, умеющий прятаться от психокинетика с помощью техники кэй-глушения, пробирается к базе, а Нина идёт следом за Лейфоном и, как только он вступает в бой, тоже делает рывок к базе. Когда оставшиеся в обороне двинутся перехватить Нину, Шарнид выходит на позицию, с которой простреливается флаг, и туда же прорывается Нина. План опирался на тот факт, что Шарнид владеет ближним огневым боем — искусством ближнего боя с применением огнестрела — и сработал блестяще. Ударной комбинации пятого взвода, Горнео и Шанте, пришлось броситься на перехват Лейфона и оставить брешь в обороне, а навыки ближнего боя Шарнида, который прежде считался способным лишь к дальнему бою, создали превосходный эффект неожиданности.

— Успех заключался в применении Шарнидом ближнего огневого боя, о котором прежде не знали. Но нашу тактику в последних двух боях наверняка тщательно проанализировали. А из тех, с кем мы ещё не сталкивались, есть и первый взвод командующего. Расслабляться по-прежнему нельзя.

— Но-но, мы тут честно заслуженной победе радуемся, не порти праздник.

— Но... ведь...

— Сегодня веселимся, размышлять будешь завтра.

Лейфон заметил, что Нина хотела ещё что-то сказать, но после слов Шарнида передумала.

— Ну хорошо.

— Вот так, на этом тяжёлые разговоры закончены. Празднуем победу. Соберёмся в "Муле", как обычно. Я всё закажу, подходим к шести. Всё, разойдись.

— Э, здесь не ты командуешь.

Но Шарнид уже бодро шагал в душевую, и Нина, глядя на него, с неодобрением вздохнула.

— Ладно, разойдись.

Лейфон, сочувственно улыбавшийся Нине, ощутил слева чей-то пронзительный взгляд и повернулся.

Он увидел хмурое лицо Фелли.

* * *

Мир был загрязнён. Когда? Зачем? Каким образом? Свидетельств о произошедшем у людей не осталось, все воспоминания стёрлись за давностью лет.

Распылённые по всей земле загрязнители сделали невозможной обычную жизнь, уничтожили всё живое. Осталась лишь сухая красная земля, останки разметали песчаные бури, а немногие выжившие растения сами стали ядовитыми. Новый мир породил странную экосистему с невероятно живучими гряземонстрами во главе. Земля стала местом, где человечеству не выжить.

Региос.

Новая земля человечества. Люди могут жить только там. Мир, в котором обитают отвергнутые природой люди, искусственный, бродящий по планете мир, созданный при помощи уже утерянных технологий. Вся земля усеяна искусственными мирами, на их поверхностях люди рождаются, умирают... и сражаются.

* * *

— Номер три! Мифи! Исполняет! — торжественно провозгласила сжимающая микрофон Мифи, и её голос, смешавшись с одобрительным гулом толпы, разнёсся по бару.

В школьном городе Целни несколько улиц, вдоль которых выстроились различные заведения. Из этих улиц первое место по популярности держит Сарнаки, на которой расположена хоробусная остановка и гостиница для приехавших на хоробусе иногородних.

Лейфон с товарищами сидели в "Муле" — баре на улице Сарнаки. В полуподвальном баре, где есть лишь стойка и несколько столиков, обычно предлагались спиртные напитки, но сегодня большинство бутылок было спрятано, а столы, на которые обычно подавались лишь лёгкие закуски, ломились от огромных блюд с едой.

— Однако им, похоже, и без выпивки весело, — с недоумением заметил сидящий за стойкой Шарнид и поднёс к губам кружку с пивом.

Звукового оборудования у бара не было. Из посетителей сегодня были лишь члены семнадцатого взвода и их друзья — аппаратуру, видимо, притащил кто-то из них.

— О, Шарнид, а ты петь не будешь?

— Я пас. Моё пение не для толпы.

— О, а когда же ты поёшь?

— Когда я кое с кем наедине.

— Мм, и чья же сегодня очередь быть "кое-кем"?

— Обижаешь.

Шарнид болтал с девушкой за стойкой — по-видимому, хозяйкой — а сидящий рядом Лейфон страдал от царящей в помещении жары, и потому потягивал сок.

Разносившийся по бару голос Мифи звучал весьма неплохо, парни аплодировали. Группа парней и девушек, по-видимому, одноклассники Шарнида, просматривали каталог мелодий и непринуждённо болтали. Мелькал среди них и Харли — а значит, были там, несомненно, и его одноклассники.

Была неподалёку от них и ещё одна группа. Здесь были только девушки. Вид у всех был довольно серьёзный для подобного мероприятия, но они активно общались между собой и, кажется, были довольны таким общением. Среди них были и Мэйшэн, и Наруки. В центре сидела Нина. Она что-то говорила Наруки, а та слушала — кажется, с некоторым недоумением на лице.

— О чём она говорит? — задумался почему-то Лейфон, но подходить к ним не стал.

В компании подруг Нины он только что побывал. Девушки с огромным любопытством расспрашивали его о всяком, и он сбежал от них сюда. Возвращаться по собственной воле не хотелось.

— Аншлаг, однако, — услышал Лейфон чутким слухом военного сквозь пение Мифи и скрип открывающейся двери и повернулся ко входу.

— Формед-сан?

— Привет. Как жизнь, супермен?

Формед Гарен. Улыбка вошедшего начальника отдела безопасности городской полиции странным образом контрастировала с суровыми чертами лица.

— Не называйте меня так, пожалуйста.

— Но это же правда. Кругом только и разговоров, что во всём Целни тебе, приятель, не сыщется равных — а сам что думаешь?

Он как ни в чём не бывало сел рядом с Лейфоном, заказал у хозяйки напиток и потянулся к выставленной еде.

При первой встрече Лейфон был "Альсейф-кун", теперь стал "приятелем". Лейфон покачал головой, удивляясь такой фамильярности.

— Меня это мало волнует. Жизнь научила, что одна лишь сила ничего не решает.

— А вот таких разговоров не было — ты, приятель, кажется, мудр не по годам. Успел хлебнуть горя, значит.

Начальник полицейского отдела совмещал свою должность с учёбой на пятом курсе сельскохозяйственного факультета. Поскольку поступающим в школу Целни не было и шестнадцати, пятикурснику не могло быть больше двадцати, и разница в возрасте значительной не казалась... Но скажи кто-нибудь, что Формеду тридцать, Лейфон бы совершенно не удивился.

Он изучающе посмотрел на Формеда, скользнул взглядом по его едва заметной улыбке и спросил:

— Так у вас что, срочное дело? Если ищете Нак... Наруки, она там.

Он чуть не назвал Наруки по её прозвищу, но вовремя исправился и показал на девушку, сидящую рядом с Ниной с очень смущённым видом.

— Так трудно представить, что я просто пришёл поздравить того, кто меня выручил в своё время? Грустно.

Впрочем, никакого недовольства на лице Формеда не было — он рассмеялся, вроде бы искренне.

Недавно Лейфон согласился помогать городской полиции, по просьбе работающей там Наруки. Когда дело оказывается слишком опасным, и работающие в полиции военные могут не справиться, на помощь приходят другие военные — по сути, подработка, которая по силам только военным. Работа, конечно, опасная, безалаберности не терпит. В деле, в котором попросили поучаствовать Лейфона, оказались замешаны опытные военные, и полиция их едва не упустила.

— Пока нет дел, которыми надо просить заняться именно тебя. Но есть одно, о котором, может, и попрошу.

— Ээ... — протянул Лейфон, не в силах дать болеё определённого ответа на такой туманный намёк.

— Но не сейчас, это не срочно... — добавил Формед и бросил взгляд на напиток Лейфона.

— Не спиртное, видите?

— Вижу. Мне, наверное, по должности такое говорить не положено, но лично я считаю, что здесь можно и выпить.

— Наверное, но мне что-то не хочется.

— Ну, быть серьёзным тоже неплохо, если самому не в тягость. А вот начальница твоя, приятель, по-моему слишком серьёзна.

Формед перевёл взгляд на Нину, повернулся и Лейфон.

Нина Анток. Третьекурсница военного факультета, сформировавшая взвод — хотя командирами обычно становятся не раньше четвёртого курса.

Короткие золотистые волосы сияли на фоне окружающего полумрака, а суровые черты лица подчёркивали красоту.

— Она хорошая девушка, — сказал Лейфон, наблюдая за пронзающими глазами Нины.

— На прошлом военном турнире мы потерпели сокрушительное поражение. Но теперь у нас есть такие, как ты и она, и я думаю, это здорово, — кивнул Формед, сам с собой соглашаясь.

Оказавшись лицом к лицу с сэмпаем, видевшим прошлый турнир собственными глазами, Лейфон решил задать давно беспокоивший его вопрос.

— Неужели всё было настолько ужасно?

Для обеспечения работы систем региоса нужен особый металл. Серний. Он появился, когда загрязнители распространились по всему миру. Чтобы найти серний, достаточно просто раскопать землю под ногами города, но чистый серний в необходимом для жизнедеятельности города количестве можно найти лишь в подземных шахтах. Считается, что расстоянием до них и ограничена зона передвижения региоса. Достоверно убедиться невозможно, поскольку карты мира утеряны, но предположение логичное, так как раз в год город должен остановиться у шахты для заправки.

Рано или поздно серний в шахте закончится. Таким образом, по количеству имеющихся шахт... можно оценить, сколько осталось жить городу. Городу нужны шахты, и каждые два года он вступает в бой. Впрочем, на самом деле сражаются жители городов. Люди называют происходящее войной. Решается вопрос жизни и смерти городов, а значит и жизни и смерти живущих на них людей. Тут уже, само собой, не до шуток.

— Угу, ужасно, — помрачнел Формед, видимо, вспоминая произошедшее.

Любопытная деталь заключается в том, что город вступает в бой только с городом своего вида. Например, Целни — школьный город, и потому вступит в бой только с городом, специализирующимся на образовании. В войнах других городов не обходится без крови, но в школьном городе, городе, где получают образование, такое недопустимо, и потому Союз Школьных Городов установил правила для подобных происходящих раз в два года столкновений и назвал их военными турнирами. Это была попытка превратить войну в безобидный спорт, и в школьных городах она достигла успеха.

— Я не эксперт и затрудняюсь объяснить причину, но все наши усилия были бесполезны... Нас просто разгромили. Такое ощущение, что они предугадывали и предотвращали любые наши манёвры, а через нашу оборону проходили как нож сквозь масло.

— Может, психокинетики хорошие оказались?

Психокинетики... Кэй даёт военным необычные способности, и самой необычной является психокинез. В сочетании с особо мощным интеллектом он позволяет собирать и анализировать огромный объём информации.

— Может быть, о боевом порядке противника я не в курсе, — ответил Формед и окинул помещение взглядом. — Кстати, вашего психокинетика здесь что, нету? Сестры президента?

— Она такое не любит, — коротко объяснил Лейфон и стал молча рассматривать Формеда.

— Понятно.

Фелли — талантливый психокинетик, но ненавидит свой талант. Несмотря на это, её старший брат, президент, вынудил её вступить во взвод, и она вовсе не собиралась выкладываться на полную.

Лейфон не может её упрекнуть. В родном городе Грендане он носил титул Обладателя Небесного Клинка — одного из двенадцати избранных — и ни разу не сражался всерьёз в бою взводов. Не потому, что в этом не было необходимости, и не потому, что в таком случае не нашлось бы военного, способного одолеть Лейфона. Просто он тоже приехал в Целни с намерением бросить Военное Искусство.

И, тем не менее, он стал бойцом взвода, чем автоматически зачислил себя в число лучших военных Целни, и начал прикладывать ощутимые усилия для победы в боях взводов, имеющих целью подготовку к следующему военному турниру. Лейфон сам удивлялся тому, как всё обернулось.

— А в Грендане все военные сражаются на твоём уровне? — спросил вдруг Формед.

— Нет, не сказал бы. А что?

— Да так. Командир пятого взвода, с которым ты, приятель, сегодня дрался, тоже студент из Грендана — то есть вы оба во взводах. Я, конечно, сужу лишь по паре приезжих, так что могу и ошибаться. Но если всё же исходить из того, что мне довелось увидеть, ваш Грендан просто родина монстров.

— Угу.

Лейфон рассеянно кивнул, его беспокоил один вопрос.

— Так Горнео Люкенс из Грендана?

— Да, кажется. А что? Вы знакомы?

— Нет, лично не знакомы, но фамилию такую помню.

— О, так он, наверное, из хорошей семьи.

Слова Формеда вызвали улыбку.

— Не знаю, зачем он сюда приехал, но он, как и я, уверен в своих силах, и провёл немало боёв до приезда в Целни. Есть в Грендане, конечно, и монстры.

Лейфон не мог сказать, что сам был таким монстром.

— Ну, тогда я спокоен, — весело рассмеялся Формед, но глаза его на мгновение будто блеснули.

Казалось, он что-то понял — быть может, просто казалось. Он тоже студент, и в то же время человек, который в курсе многочисленных дел города — его взгляд словно проникает сквозь слова и выражения лиц, не упуская ни единой детали, в его словах постоянно чудится какой-то подвох.

— О, шеф, — позвал кто-то, отвлекая Формеда от Лейфона.

Это оказалась Наруки, притащившая с собой Мэйшэн.

— Что?

— Вы здесь по делу?

— Эх, неужели я могу думать только о делах? — с печальным видом ответил Формед обеспокоенной Наруки. — А я ведь здесь как простой студент.

— Как-то неубедительно вы это сказали, — заметила она с недовольным видом, но уже поняла, что никаких важных дел не будет.

— По-моему о делах чаще думаешь ты.

— Мне ещё есть чему у вас поучиться. Но я вас превзойду.

— Не стоит, зря потратишь драгоценные студенческие годы.

— Сама решу, что с ними делать.

Услышав такую перепалку начальника и подчинённой, Лейфон встретился взглядом с Мэйшэн, и они одновременно рассмеялись.

— Мне... пора.

— Понятно. Проводить?

— Не стоит, со мной же Накки.

— Верно. С ней не пропадёшь.

— Да.

Наруки, как и Лейфон, училась на военном факультете, и к тому же работала в городской полиции. Такой телохранитель, пожалуй, надёжнее любого парня.

А вот Мифи рядом с Мэйшэн не было. Её можно было увидеть в дальней части бара, где она всё ещё листала каталог песен.

— Когда Ми начинает петь... её не остановить.

— Тогда я провожу её, — успокоил он Мэйшэн, а Наруки как раз закончила свой разговор и повернулась к ним.

— Мы пойдём. Лейтон, не забудь про завтра.

— Э, ну да. А может, по другому как-то? На другой день перенести?

— Не волнуйся. Разнять вас, если что, всегда успею.

— Накки! — возмутилась Мэйшэн и потянула смеющуюся Наруки к выходу.

— Завтра какие-то планы?

— Да погулять вот договорились.

— Аа.

— На самом деле они собирались втроём пойти, но у Мифи с Наруки какие-то дела появились. Можно было на другой раз отложить, но решили вот так.

— То есть с тобой пойдёт эта подруга, которая сейчас с Наруки была?

— Ну да. Она для меня бэнто готовила, надо отблагодарить.

— Даже не знаю, что сказать. Я-то трачу драгоценные студенческие годы на работу, но ты тоже, в некотором смысле, теряешь время.

— А?

Но Формед промолчал, медленно покачав головой.

* * *

Она сжимала хрустальный дайт. Пришлось уйти туда, где не чувствуется присутствие людей. Публика ей не нужна.

Она знала, что не так давно... ещё до сражения с гряземонстром на этом месте буквально до потери сознания тренировалась Нина. Нина, наверное, не хотела, чтобы её видели. Не хочет этого и Фелли. Не хочет никого повстречать.

Она неподвижно стояла на краю города и всматривалась в пейзаж по ту сторону воздушного поля. Ветра сегодня не было. Не бушевало песчаных бурь, и за пределами города виднелся искажённый воздушным полем безмятежный ночной ландшафт.

Фелли отлично понимала, чего лишены те, чей взгляд неспособен пронзить эту темноту. Им не оценить ярких красок мира. А она знает. Что по ту сторону поля ярче любых городских огней сверкают бесчисленные, рассыпанные по ночному небосклону звёзды. Что бледная луна льёт свой чистый свет на загрязнённую землю.

Фелли знает. Что на этой земле живут не только гряземонстры. Знает, что хотя нет ни животных, ни насекомых, а есть всего лишь микроорганизмы, эти жалкие, крохотные формы жизни выжили в глубине земли, не уступив загрязнителям — знает, как прекрасна эта жизнь. Знает. Как воют гряземонстры, освещённые призрачным светом луны. Что они одиноки, как бывают одиноки чемпионы на вершине успеха.

Нет никого, кто чувствовал бы окружающий мир лучше неё.

Фелли вздохнула, нарушая тишину безветренной ночи. Она расслабилась. Появилось сияние. Оно разлилось по длинным серебристым волосам, слегка меняя их цвет. Источником света были сами волосы. Мягкий свет окутал девушку и разогнал темноту.

Психокинез. Его энергия выходила из тела Фелли через волосы в огромных количествах. И на выходе испускала этот свет.

Фелли была талантливым мастером психокинеза. Психокинезом, способным даже волосы заставить светиться, она обладала с рождения, безо всяких тренировок. Обычному психокинетику не под силу полностью осветить волосы такой длины. Навык при этом роли не играл. Практика показала, что врождённую силу психокинеза серьёзно улучшить невозможно.

Хрустальный дайт в руке Фелли наполнялся психокинезом. Она не произнесла ключевого слова вслух, но свёрнутый прежде дайт восстановился, увеличиваясь. Теперь она держала полупрозрачный жезл, полностью состоящий из чешуек.

Жезл распался. Чешуйки разделились и разлетелись, каждая в своём направлении, а в руке ничего не осталось. Психокинетические терминалы... Каждая чешуйка соединяется с Фелли за счёт психокинеза и становится её глазами, голосом, ушами. Особый орган чувств, присущий лишь психокинетику. У психокинеза есть пределы досягаемости, но терминалы позволяют увеличить эти пределы. Фелли послала разлетевшиеся во все стороны чешуйки за пределы воздушного поля. Чтобы прочувствовать мир.

Она блокировала жжение загрязнителей и вообразила себя в далёком прошлом, когда люди могли жить на обычной земле. Даже сейчас, в безветренную погоду, казалось, что ледяной ветер пронизывает насквозь, а тишина ночи вызывала грусть. Фелли ощущала границы окрашенного бледным светом ночного мира и видела усыпанное бриллиантами звёзд небо за его пределами. Она подумала, что эти ощущения — тоже привилегия психокинетика. Остальные не могут по-настоящему почувствовать мир за пределами города, не могут совершить такую прогулку без защищающего от загрязнителей костюма. Если просто так выйти наружу, через пять минут начнут гнить лёгкие, а кожа покроется бесчисленными волдырями, словно от ожогов.

Мир нельзя почувствовать. Потому что мир отвергает людей. Но есть люди, которые бросаются в этот мир, сражаются в нём.

— Не понимаю, — прошептала Фелли, сознанием оставаясь вне города. В результате ей передались собственные слова.

Комбинация врождённых и приобретённых (психокинетических) чувств передавала что-то странное. Наверное, это можно назвать смутным беспокойством. Примерно такое же беспокойство Фелли испытывала, глядя на одного человека.

Лейфон Альсейф. У него талант к работе с кэй, но он не любит этот талант применять — Фелли чувствовала. У него особое прошлое, не такое, как у неё — из-за этого прошлого Лейфон пытается забыть Военное Искусство. Не такое, более жёсткое, более жестокое, чем у Фелли, прошлое. Ей было с рождения предначертано стать психокинетиком. Впрочем, их, наверное, объединяет то, что они оба стали военными из-за своих способностей. Лейфон выбрал такой путь как средство к выживанию, от Фелли такого выбора требовали окружающие. Они оба сошли с пути, но по разным причинам. Лейфон сбился с дороги, Фелли сошла сама.

Быть может, я ошибаюсь, подумала она. Нет... Лейфон пришёл в Целни в поисках другого пути, не связанного с Искусством. Преградой на этом пути стало бедственное положение Целни и знающий Лейфона брат Фелли, Кариан.

Сначала Лейфон был против. Явно против того, чтобы сражаться во взводе... Но теперь он, казалось, смотрит на вещи иначе. Особой радости в боях не проявляет, но и не отлынивает. Определись уже.

Он сказал, что не прекратит искать путь, свободный от Военного Искусства. Но добавил, что не может бездействовать, когда его сила нужна. Оптимистично, подумала Фелли. Он просто до смешного добрый. И не исключено, что выбрал правильный путь. И всё же...

И всё же...

Чувствуя в груди какую-то непонятную тяжесть, Фелли покачала головой и дала терминалам команду на возвращение. Она пришла разобраться в себе, но незачем углубляться в такие дебри... Так она решила.

Терминалы что-то засекли. Нечто, скрывающееся в темноте.

Горный хребет заслонял его, делая почти незаметным. Попытка уловить отражённый свет ничего не дала. Тогда Фелли активировала восприятие тепла и звуковое и электромагнитное сканирование, и тоже бросила их на изучение таинственной сущности.

Терминалы уже шли к цели. Расстояние не так уж и велико. Для города, наверное, дня два пути?

Когда терминалы долетели, ночь, разумеется, уже кончилась. Подойдя на приемлемое расстояние, они начали сканирование изучаемого объекта.

Глядя на поступающие в сознание по многочисленным каналам данные, Фелли потрясённо выдохнула:

— Это же...

— 2. После выходного

Свежий утренний воздух не радовал Лирин — он чувствовала себя так, будто всю ночь не спала. Странное чувство возникло уже на следующее утро после произошедшего и с тех пор не уходило.

Неважно, что случилось в тот день — он уже прошёл. Это факт. Время одинаково безжалостно ко всем, и его не повернуть вспять, какое бы потрясение Лирин не испытала.

Она приближалась к школе, и уже слышала, как приветствуют друг друга такие же студенты. Она влилась в их поток, шагая к школьным воротам по дороге, окружённой выстроившимися вдоль неё деревьями.

Лирин в очередной раз вздохнула — с утра она только и делала, что вздыхала. И прекрасно понимала, что с ней.

— Ты прям вся ссутулилась!

Внезапно нечто обхватило её сзади и вцепилось в грудь Лирин.

— Дааааааа!

Это "нечто" оказалось руками, которые тут же начали лапать грудь девушки. От удивления она выронила портфель и некоторое время неподвижно стояла, не оказывая сопротивления.

— О, грудь Лирин, как всегда, великолепна на ощупь, — услышала она, едва придя в себя.

— Поменьше восторга, пожалуйста.

Лирин просто стояла и дрожала от возмущения, пока в её поле зрения, наконец, не появилось лицо.

— Неет, без этого я не могу ощутить наступление нового дня!

— Избавься от этой привычки, пожалуйста.

Перед её сердитым взглядом оказались длинные чёрные волосы. Волосы эти обрамляли изящное лицо, в данный момент перекошенное от еле сдерживаемого смеха.

— Но у тебя такая потрясающая грудь, Ли-тян!

— Неправда.

Руки отпустили её, и Лирин облегчённо вздохнула.

Синола Алейсла. Она направлялась в исследовательский институт, расположенный на той же территории, что и школа.

Лирин почувствовала, что они привлекают взгляды прохожих. У её спутницы были изящные руки, длинные стройные ноги, да и остальные части тела не уступали... Все округлости и изгибы в идеальных пропорциях, к тому же в институте не носят форму, а одежда Синолы отлично подчёркивает фигуру — неудивительно, что женщина так притягивает взгляды.

— Нет-нет, очень жаль, что обладательница такой прелести не в силах оценить своё великолепие. Что ж, твоё тело, тебе виднее. Да и вкусы у всех разные. Главное, что для моих рук они прямо "джаст райт". Не слишком большие, не слишком маленькие, как раз чтобы легло прямо в руку и ещё чуть-чуть осталось. И эта приятная мягкость, наслаждение, с которым не сравниться всем сладостям мира. Ох... — сказала она, словно погружаясь в давние воспоминания... и покачала головой, как обычно делают старики. — Ты великолепна.

— Перестань, пожалуйста.

Разговор с этой красавицей с утра пораньше уже утомлял. А она, к тому же, сопровождала свою тираду характерными движениями пальцев перед грудью Лирин.

— Итак, Ли-тян, с тобой что-то случилось? — спросила Синола теперь уже обычным тоном, положив руки на карманы брюк.

Благодаря её красоте даже столь незатейливое движение выглядело потрясающе.

— А?

— Ты сгорбилась и вздыхаешь постоянно, значит, что-то случилось.

— О...

Лирин думала, что бодра и естественна — точнее, выглядит так со стороны — но, по-видимому, ошибалась.

— Прости.

— Хм, а разве есть что прощать?

— Да не то чтобы...

— Ну, не хочешь не говори.

Она подумала, что, быть может, стоит поделиться с подругой секретами, но тут же отказалась от этой мысли. Синола умела понять, какие темы можно затрагивать, а какие не следует, и Лирин была ей благодарна, но сейчас сама терзалась сомнениями.

А вдруг это уловка со стороны Синолы, чтобы её разговорить? Она посмотрела на Синолу с подозрением. Красавица, но её почему-то ужасно интересуют груди других девушек. И почему-то по-кошачьи улыбается... Хм... Неужто Лирин угадала?

— Неет, пирожное — это, конечно, хорошо, но иногда ведь и фруктов хочется.

— А?

— Вот правда, у тебя грудь такая мягкая, да не просто мягкая, а ещё и воздушная, прямо как пирожное.

— Ну спасибо.

— Так вот, пирожные — это, конечно, здорово, но если есть только их — начнут приедаться, правда? Поэтому для полноты ощущений хочется иногда поесть плотных сочных фруктов, — объяснила Синола, снова делая хватательные движения руками. — Таких, знаешь. Чтобы можно было снизу приподнять и ощутить их вес, и чтобы упругость чувствовалась, и чтоб форму не теряли... Да, вот такие я сейчас и хочу пощупать.

— Что ты болтаешь?

— А, у тебя иногда тоже примерно такие становятся, но в такие периоды больно, наверное? Ох, не хочу делать тебе ничего неприятного.

— Что ты болтаешь?! — сердито крикнула она, раскрасневшись, но Синола была невозмутима.

— Я говорю о своей миссии, — ответила та, гордо выпятив грудь.

— "Миссия" твоя у тебя прямо под носом... — устало пробормотала Лирин, когда взгляд её невольно упал на крепкую грудь женщины.

Ох... как же спокойно в Грендане. Это чувствовалось.

Копьеносный Город Грендан сталкивается с гряземонстрами чаще, чем любой другой город. Пять или шесть раз в год раздаётся сигнал тревоги. Он звучит во всех частях города, и обитатели Грендана отправляются в убежище, словно на прогулку. Все знают дорогу, все идут стройными рядами, никто не спешит и не толкается. И во всём этом нет необходимости.

Потому что есть Обладатели Небесного Клинка, и потому что возглавляет их сама королева. Альсейла Альмонис. Грендан, наверное, чаще любого другого города мира сталкивается с опасностью. И в то же время жители считают его самым безопасным в мире. Пока есть королева и двенадцать Обладателей Небесного Клинка, угроза гряземонстров не кажется такой уж страшной. Даже со старыми особями, считающимися самыми страшными среди гряземонстров, Обладатели бились неоднократно. Такие битвы не попадали в хронику Грендана. Их было бесчисленное количество даже за пятнадцать лет жизни Лирин.

Это довольно необычно для региоса, который по природе своей должен избегать встреч с гряземонстрами. Даже если на пути находилось множество гряземонстров, город, как ни странно, не пытался сменить курс. Некоторые визитёры из других городов называли Грендан обезумевшим. И Лирин не могла с уверенностью сказать, что они неправы. Это подозрение подкреплялось письмами Лейфона, из которых она узнала, что до его появления Целни очень долго не вёл боёв с гряземонстрами.

Но в Грендане есть Обладатели Небесного Клинка. Жители под защитой лучших военных. Был Обладателем и Лейфон.

Лирин рассталась с Синолой у ворот школы и направилась в аудиторию. Поприветствовала одноклассников, села за парту и снова погрузилась в размышления.

Она обдумывала вчерашние события.

— Прости, но какое-то время ты побудешь под моей охраной, — внезапно сообщил Саварис на освещённой закатом школьной крыше.

— А...

— Вопросы не принимаются, — холодно отрезал Линтенс прежде, чем она успела что-нибудь сказать.

— Да, мне правда неловко, но он прав, — добавил Саварис, хотя по его виду трудно было сказать, что ему неловко.

— Но Лейфон ведь... — снова попыталась она, но один лишь взгляд Линтенса заставил её замолчать.

Перечить Обладателю Небесного Клинка она не могла. Не то чтобы это было запрещено законом — просто нельзя спорить с теми, под чьей защитой находишься.

— Проблем в твоей повседневной жизни я, скорее всего, не создам. До тех пор, пока кое-что не произойдёт. Но хотелось бы, чтобы ты по возможности как можно больше времени проводила одна. Я попросил бы тебя некоторое время не принимать всяческих приглашений от друзей. Если такое поведение будет выглядеть подозрительным, буду тебе очень признателен, если сможешь найти подходящее оправдание.

— Э... Меня преследуют?

— Вообще вопросов задавать не положено... ну да ладно, — сказал Саварис с невесёлой усмешкой и кивнул. — Да, преследуют. Мне бы не хотелось, чтобы ты спрашивала кто и зачем. Тебе, наверное, хочется всё разузнать, но прошу понять меня.

— Это из-за Лейфона?

Он сам так сказал в комнате отдыха. Лирин беспокоило именно это.

Никаких вопросов. Так сказал Линтенс. Любой житель Грендана подчинился бы ему беспрекословно. Обладатель Небесного Клинка плохого не посоветует. Так считал каждый. Так считала и Лирин. Но её слишком сильно мучил вопрос о связи с Лейфоном. Лишь из-за этого она не в силах была молча подчиниться.

Линтенс просто пригвоздил её взглядом. От него исходила такая угроза, что Лирин почувствовала себя совершенно беспомощной.

— Ай... Это я ей сказал.

Взгляд мгновенно переметнулся на Савариса. Лирин тут же опустилась на землю. Её трясло. Она перестала чувствовать ноги, словно они исчезли.

Убийственный взгляд Линтенса теперь был обращён на Савариса, но тот с безразличным видом почесывал голову.

— Ну, тогда скажу тебе вот что. Да, это связано с Лейфоном. Именно поэтому ты в опасности. Больше пока сказать не могу, — с виноватым видом объяснил Саварис.

Лирин посмотрела на него, обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, и задумалась. Вот он, мир, в котором обитал Лейфон. Ещё один мир в том же Грендане.

* * *

Когда по ресторану разнеслись радостные возгласы, официантка ставила перед Лейфоном тарелку с лапшой. Она изобразила дежурную улыбку, пожелала приятного аппетита и поспешила к экрану. Лейфон невольно вытянул голову, провожая её взглядом. Экран показывал боевую площадку — шёл бой взводов.

— Ты... не жалеешь?

— А?

Лейфон поспешно отвернулся и встретился с заискивающим взглядом вжавшейся в стул Мэйшэн, которая сидела напротив. Перед ней тоже стояла лапша. Лапша плавала в наполненной до краёв тарелке супа. Аромат явно её дразнил.

— Что не пошёл бой взводов смотреть?

— Не, там командир, скорее всего, будет.

Нина наверняка подошла к делу серьёзно, ещё и камеру, небось, прихватила. На следующей тренировке заставит смотреть.

— Так что всё хорошо. Можешь не волноваться.

— Понятно, — ответила Мэйшэн и вроде бы успокоилась.

Здесь подавали вкусную лапшу, благодаря чему ресторан был полон посетителей каждый день во время обеда и ужина, но сегодня в обеденное время было много пустых столиков. Немногочисленные же посетители сидели поближе к экрану, и у Лейфона с Мэйшэн, выбравших столик в глубине, соседей не оказалось.

Все пошли смотреть бой взводов. Те, кому не хватило зрительских мест на площадке, собрались перед установленными снаружи огромными экранами, а в ресторане, который мог похвастаться лишь небольшим экранчиком, посетителей было мало.

— Зато гляди как повезло, еды долго ждать не пришлось, — добавил Лейфон для большей убедительности и ткнул вилкой в стоявшую перед ним лапшу с мясным соусом.

— Д-да... — кивнула всё ещё смущённая Мэйшэн и рассеянно схватила вилку.

Ничего не поделаешь, подумал Лейфон, глядя на её неловкие движения. Ни Наруки, ни Мифи с ними не было. Это они всё устроили, воспользовавшись желанием Лейфона отблагодарить Мэйшэн за ежедневные обеды.

— Самый подходящий день! — уверенно заявила Мифи днём раньше, но в ресторане, напротив, шумели посетители, нервируя Мэйшэн.

Лучше бы обе подруги пошли с ними. Почему они не пошли? Девушки сказали, что у них какие-то дела, но вид у Наруки был неубедительный, а лукавая ухмылка Мифи и вовсе подсказывала, что дело нечисто.

На работе Лейфону выдали зарплату, и он хотел угостить всех троих. Работать в отделении центрального механизма он начал ради оплаты обучения, но вынужден был перевестись на военный факультет, после чего президент школьного совета Кариан освободил его от всех школьных расходов — так что теперь у Лейфона завелись лишние деньги. И он спокойно мог угостить трёх девушек лапшой...

— У... А... — стонала Мэйшэн, пытаясь, без особого успеха, намотать лапшу на вилку, и он, глядя на неё, подумал, что, быть может, всё же было бы лучше перенести встречу на день, когда смогли бы прийти все три подруги.

— Извини...

— Э, а? — резко вскинула голову Мэйшэн и удивлённо на него посмотрела.

От этого движения с таким трудом намотанная лапша размоталась и плюхнулась обратно в тарелку.

— Я говорю, может надо было так, чтоб вы втроем смогли...

— В-в-в...вовсе нет.

— Думаешь?

— Д-да. Правда. И так хорошо.

Мэйшэн покраснела и усердно воткнула вилку в лапшу, Лейфон с сомнением посмотрел на неё, подавил желание спросить ещё раз и принялся за собственную еду.

Некоторое время в ресторане было тихо, потом снова раздались крики болельщиков. Более-менее успокоившаяся Мэйшэн повернулась, Лейфон посмотрел в сторону экрана.

— Что... там?

— Прости, не вижу.

Остальные посетители и персонал ресторана обступили и заслонили экран. Лейфон, наверное, мог бы что-нибудь расслышать, усилив слух внутренней кэй, но ему было не настолько интересно.

— Ты... не особо беспокоишься.

— А?

— Исходом боя взводов.

— Да, не особо.

— По-прежнему не интересуют бои?

— Ну, так я бы тоже не сказал.

— Ты такой сильный, что тебе не надо следить за соперниками?

— Не в этом дело. Просто, ну...

— Ой, прости... — снова опустила взгляд покрасневшая Мэйшэн, испугавшись, что спросила не то.

— Да нет же. Ничего такого. Мм... Как бы объяснить... — задумался он, пытаясь подобрать слова. — В Грендане ужасно много военных. Ну я, конечно, кроме него только здесь был и не знаю, быть может и в других городах так же.

— Ужасно... много?

— Да. Ты знаешь, что он с необычной частотой сталкивается с гряземонстрами?

— Да...

— Вот и людей, умеющих пользоваться кэй, там тоже много. Но уметь пользоваться кэй ещё не означает уметь драться с гряземонстрами...

На самом деле, если бы Грендану вдруг пришлось отбиваться даже от личинок — подобных тем, что напали на Целни — силами одних лишь студентов, ещё неизвестно, чем бы всё кончилось.

— В Грендане ценят только военных, за плечами которых множество боёв с гряземонстрами. Поэтому там часто проходят бои между военными: есть аналоги боя взводов, где проходят официальный отбор те, кто отвечает за защиту от гряземонстров, и есть предварительные бои, на которых ещё надо доказать право называться военным.

Одного этого Лейфону хватало, чтобы студенты Целни выглядели в его глазах "мягкотелыми". Он входил в состав взвода, участвовал в боях и, хотя из-за порой неожиданных действий противников не мог позволить себе расслабиться, того напряжения, которое охватывало его в боях Грендана, тоже не испытывал. Самому Лейфону, как ни странно, проще было драться без предварительной информации. Когда не знаешь, с чем придётся столкнуться, поневоле сосредотачиваешься.

Он и сам иногда задумывался, не самообман ли это. Но ведь в бою такое положение дел само собой разумеется. Не будет же противник каждый раз давать пять минут на инструктаж.

— Ой, мне тут рассказывали, — радостно хлопнула в ладоши Мэйшэн. — Ну, то есть, говорят, есть в Грендане такой титул, сама королева даёт.

— Угу. Есть такое, титул она, конечно, даёт...

— А в боях за него ты тоже участвовал, Лейтон?

— Угу, участвовал.

Не просто участвовал — упомянутая Мэйшэн королева наградила Лейфона титулом... Обладателя Небесного Клинка. Но об этом Лейфон подругам пока не рассказывал. Не осмеливался. Да и всё равно титула его с позором лишили. Сам он себя неправым не считал, но его обвинили в подрыве главных устоев жизни города, и теперь он опасался схожей реакции девушек. Быть может, он становится трусом?

Лейфон вспомнил, как рассказал Нине о своём прошлом, вспомнил печаль в её взгляде. Придётся ли ему снова увидеть такой взгляд? Эта мысль, а также размышления о том, что случится после, причиняла боль.

— Так ты... и там с гряземонстрами сражался?

— Угу, доводилось.

На лице Мэйшэн застыло выражение удивления от столь спокойного ответа.

— И ты... не боялся?

— Что?

— Я в тот раз боялась. Только и могла, что сидеть в убежище и ждать, пока ты, Наруки и остальные воевали... Думала, что умру, и боялась.

— Такая у военных работа.

— Наруки хочет в полицию. И ты, Лейтон... тоже другого хочешь, разве нет?

— Всё так, но...

Он опять не нашёл правильных слов и лишь грустно улыбнулся.

Раз люди могут жить только в замкнутом мире города, раз военные существуют для противостояния опасности гряземонстров, раз военные находятся в привилегированном положении среди жителей города, — у военных просто нет права бежать от опасности, от гряземонстров. Наруки, пусть даже она желает лишь исполнять роль полицейского, учится на военном факультете, и думать об обеспечении порядка в городе тоже должна как военный. А значит, не может уклоняться от боя с гряземонстрами. Таков неписанный закон города, и соблюдается он неукоснительно.

А Лейфон решил больше не быть военным. Он не испытывал ненависти к Кариану, вынудившему Лейфона перевестись на военный факультет. Но и обстоятельствам, вынудившим разрываться между собственными желаниями и требованиями текущей ситуации, он был вовсе не рад.

А что если... Он вдруг подумал, что мог бы остаться в Грендане и отказаться от Военного Искусства. Но представить, чем он мог бы заняться вместо Искусства, оказалось непросто. Быть может, это даже труднее, чем просто начать жизнь в другом городе — такой путь был бы тернист и неблизок. Ведь имя Лейфона Альсейфа в Грендане под запретом.

Впрочем, что толку мечтать, если Её Величество выслало его из города? Стремительный полёт мысли уткнулся в жестокую реальность. Размечтался, одёрнул себя Лейфон и чуть заметно покачал головой.

— Лейтон?

— М? А, да это я так, — отмахнулся он и заметил, что тарелка Мэйшэн пуста. — Может, десерт в другом месте возьмём? Тут шумят всё время.

— А? Д-да. Давай.

— Знаешь хорошее место?

— А ты... на любое согласен?

— Угу, любое, где тебе нравится.

— Тут немного далековато.

— Ну и пойдём.

Лейфон успокоил порывавшуюся заплатить по счёту Мэйшэн, расплатился сам, и они ушли с проспекта и направились туда, где сбились в кучу школьные здания.

— Правильно идём?

— Да, там вкусное мороженое продают.

— Правда?

Место было рядом со школой, но всё же в стороне от его ежедневного маршрута, так что Лейфон оказался там впервые.

— Я недавно нашла, случайно, — сказала шагающая рядом Мэйшэн с очень счастливым видом.

После ресторана она, кажется, стала разговорчивее. По-видимому, привыкла к отсутствию своих вечных спутниц, Наруки и Мифи. Привыкла ко мне, подумал Лейфон и решил считать это свидетельством того, что он приспособился к жизни в Целни.

Руководствуясь указаниями Мэйшэн они, наконец, добрались до парка. Вокруг парка были посажены деревья, и сквозь них местами можно было видеть школьные здания. Внутри парка тоже были деревья, вокруг царила атмосфера умиротворения.

— Тут ведь алхимический факультет рядом?

— Да.

Был выходной, но из распахнутого окна алхимического факультета валил невероятного цвета дым. Кто-то явно проводил подозрительный эксперимент. Про его успешность сказать ничего было нельзя, и оставалось лишь надеяться, что в дыму нет вредных примесей. Зазвеневшей сигнализации Лейфон не особо удивился — наверное, ещё один признак адаптации к школьной жизни.

— Вон, вон там, — указала девушка на пёструю палатку в тихом углу парка, так же не обращая внимания на сигнализацию.

— Палатка, — удивлённо сказал Лейфон — он-то был уверен, что они просто срезали дорогу через парк.

— Случайно нашла. Хорошо, что она ещё здесь.

В самом деле, большая часть людей пошла к боевой площадке, и было вполне вероятно, что палатка тоже переехала туда.

Мэйшэн заказала классическое с ванилью, Лейфон же мучился, пытаясь найти что-нибудь не слишком сладкое, и наконец взял йогуртовое.

— Ах да, прости, ты сладкое не любишь...

— Нет, ничего, вкусно.

Йогуртовое мороженое и правда пришлось ему вполне по вкусу.

Он откусывал мороженое из рожка и выискивал скамейку поближе, когда заметил людей. Двух человек, один из которых сидел в кресле-каталке. Его спутник сидел на скамейке, и они с Лейфоном одновременно издали возглас удивления, увидев друг друга.

— Привет, вот так встреча, — воскликнул Харли.

Он одним махом заглотил своё мороженое, вскочил со скамейки и стал махать Лейфону рукой.

— Привет, ты и сегодня в лаборатории? — предположил тот, глядя на замасленный, как обычно, комбинезон.

— А, составил кое-кому кое-где компанию. Сейчас отдыхаем и снабжаем мозги сахаром. Ой, кстати, — добавил вдруг Харли, схватился за рукоятки в задней части кресла-каталки и развернул его к Лейфону.

Сидящий в кресле прежде даже не смотрел в его сторону.

— Это Кирик Серон. Мы с ним в одной лаборатории.

— И что? Твой знакомый, ты и общайся, — ответил парень в кресле и недовольно посмотрел на стоявшего сзади Харли, но тот совершенно не обращал внимания.

— Ты ещё не знаешь, кто перед тобой — это Лейфон.

— Что?

Взгляд, по-прежнему недовольный, теперь сверлил Лейфона. У Кирика было красивое лицо. Черты были изящными, но кожа нездорового бледного цвета подсказывала, что хозяин её слишком редко бывает на воздухе. Кресло тоже способствовало созданию образа человека больного и немощного — образа, разрушенного одним резким брошенным на Лейфона взглядом.

— Так это ты моё творение угробил?

— Творение?

— Он создатель адамантового дайта.

— Аа...

Для боя со старым гряземонстром ему вручили комплексный дайт нового типа, в состав которого для нормальной работы нужно было включить другие дайты. Дайт назвали адамантовым, а с его создателем по причине нелюдимости последнего Лейфон тогда не встретился, но...

— Эх, ну и уделал же ты его. Мне аж дурно становится от мысли, что с моим творением обошлись так бездарно.

— Ну, ну...

Он оказался на удивление неприятен в общении.

— По-моему, криворуким Лейфона не назовёшь.

— Да я даже по обломкам вижу. Что за взмахи дурацкие? Линий разреза не знаешь, просто рубил как придётся, махал наугад во все стороны. Хорошо ещё жив остался.

Лейфон обомлел, но не от гнева, а от восхищения. Этот человек так запросто сумел увидеть произошедший бой?

В отверстия адамантового дайта вставлялось три простых, два из них пришли в негодность посреди боя, а оставшийся дайт и сам корпус Лейфон передал Харли по возвращению — то есть именно их, по-видимому, и осмотрел Кирик, после чего, изучив одну трещину за другой, увидел бой так, будто сам там побывал.

— Но ведь я говорил, составная структура означает повышенную плотность и быстрый перегрев. От нагрева падает прочность, теряется форма, всё попросту ломается — так что там вроде стоял предохранитель, который срабатывает в опасный момент и предотвращает цепную реакцию. Но при долгом использовании выброс большого количества тепла по-прежнему представляет собой проблему, верно?

— Конечно представляет, я это учитываю. Но он-то два дайта сломал просто из-за того, что рубить не умеет, так что нечего его оправдывать.

— Ну у него же не было опыта боевого применения, а просто воздух рубить пользы мало, понимаешь?

— Нет, ты неправ...

Спор стал разгораться, и Лейфон, немного отодвинувшись, предпочёл ограничиться ролью наблюдателя.

— Может... их остановить надо?

— Мороженое растает, и вообще, по-моему, влезать не стоит.

— Да... — нерешительно согласилась Мэйшэн, покосившись на спорящих.

Они уже успели перейти на технический жаргон, и теперь было почти невозможно понять, о чём речь. Каким-то образом они ушли от первоначальной темы спора и теперь, кажется, дискутировали о чём-то своём, и Мэйшэн перестала за них беспокоиться.

К тому времени, как спорщики замолчали, чтобы перевести дух, мороженое было почти доедено.

— Блин, в горле пересохло, — простонал Кирик, дотронувшись до горла.

— По-моему, мы весь драгоценный сахар впустую растратили, — заметил Харли, смахивая рукавом комбинезона пот со лба.

— В таком случае подкрепимся ещё раз и снова обсудим проблему. Клубничное.

— Как скажешь. А я шоколадное буду.

Мгновенно перейдя от ожесточённого спора к решению, какое мороженое брать, молодые люди разделились. Харли пошёл к киоску один — видимо, возьмёт и на долю Кирика. Последний после ухода товарища случайно заметил Лейфона.

— Вы что, ещё здесь?

По-видимому, Кирик о них напрочь забыл.

— Ну, я, в общем... Прости, что сломал твоё творение, — сказал Лейфон и склонил голову.

Он услышал, как стоявшая сзади Мэйшэн чуть не задохнулась от волнения.

— Инструмент сделан для того, чтобы ломаться, — произнёс Кирик, отводя взгляд от склонившегося Лейфона. — Мне лишь хочется, чтобы ломался не зря. Он принёс тебе пользу?

— Конечно. Будь у меня обычный дайт, я бы, наверное, не вернулся.

— Понятно, — ответил Кирик, положил руки на колёса и развернулся спиной к Лейфону. — Следующее творение принесёт больше пользы. А ты научись лучше пользоваться.

— Хорошо.

Лейфон поднял голову и покинул парк, ведя за собой Мэйшэн. Краем глаза он увидел Харли, поспешно возвращавшегося к Кирику с двумя порциями мороженого в руках.

* * *

— Ага, когда они вдвоём, это нечто.

Когда Лейфон закончил рассказ о послеобеденной встрече, они с Ниной сошлись на середине. Работа в отделении центрального механизма была в самом разгаре, и они вдвоём чистили трубу.

— Нечто?

— Разве не так?

— Вообще да.

— Ну вот, — закивала Нина, едва сдерживая смех. — Сама его лишь несколько раз видела, и всё время ворчит. Только на силу, говорит, и полагаешься. Ну и ещё всякое рассказывал, но он так сложно выражается, что я не поняла.

— Твой дайт тоже от него, сэмпай?

— Ага. Его вообще стоит послушать, он в боевых искусствах неплохо разбирается.

— Верно. Мне тоже так кажется.

В парке Кирик упоминал термин "линия разреза". У любого предмета есть угол, под которым его легко разрезать — чтобы разрубить даже самую твёрдую вещь, достаточно нанести удар клинком с нужной силой и скоростью. Разумеется, линия разреза даже для одного материала может отличаться, и для её обнаружения мало просто навыков умелого фехтовальщика.

— Может он бывший военный?

— Может, — согласилась Нина, тоже явно подумав о кресле-каталке.

Если так, то злость по отношению к не видевшему линии и сломавшему дайты Лейфону вполне можно понять. Разумеется, именно поэтому Лейфон и извинился, склонив голову.

— Но всё-таки, зачем же тебя бездарным называть? Хотя это в его стиле, конечно...

— Нет, он в самом деле указал на мою ошибку.

— Правда?

Появившаяся было на лице Нины улыбка сменилась удивлением.

— Угу. Ты, по-моему, сама видела, проблема возникла из-за двух неудачных ударов.

Хотя было у него, конечно, и оправдание. Оба раза его что-то отвлекало от отработанных действий, сбивая концентрацию. И оба раза были связаны с Ниной. И раз уж на то пошло, дайты ещё и просто выработали свой ресурс в бою с гряземонстром.

Но этого Лейфон говорить не стал. Настоящая причина, если разобраться, заключается в том, что он совершил ошибку, пытаясь драться здесь так, как дрался в Грендане. Позже он заглянул в библиотеку с целью выяснить, как сражаются с гряземонстрами в других городах, и не очень удивился, узнав, что стиль Грендана... точнее, стиль Обладателей Небесного Клинка, не является нормой. Опасные поединки вне города, один на один с гряземонстром, сами по себе не что иное, как настоящее безумие. И дайты для подобного применения существуют лишь в Грендане.

— Кстати, Лейфон.

— Что?

Если Нина будет слишком много думать о причинах неудач Лейфона, она может прийти к выводу, что здесь есть её вина. Поэтому в глубине души он обрадовался уходу от темы. Но взглянув на Нину он обнаружил, что она замешкалась и даже сделала шаг назад. Лейфон с недоумением заметил, что её щёки слегка порозовели.

— Что такое?

— Э, ну... Ты как считаешь, от этой девушки, Наруки, толк будет?

— Наруки?

— Да, я хочу, чтобы ты честно ответил, как она, с твоей точки зрения.

С чего вдруг такой вопрос?

— Хорошо, — произнёс Лейфон, с подозрением глядя на покашливающую и явно что-то недоговаривающую Нину. — Я бы сказал, для первокурсницы она довольно сильна. Тяготеет скорее к внутренней кэй, чем к внешней, по-моему даже слишком — но двигается для первого курса просто отлично.

— Понятно, — обрадовано улыбнулась Нина.

— Ты что... во взвод её хочешь пригласить? — спросил Лейфон, охваченный каким-то неприятным предчувствием, и она кивнула.

— Угу, подумываю вот.

— Но с чего вдруг так сразу...

— Ничего не сразу, у меня всё продумано, — ответила Нина, полоская тряпку в ведре с водой. — Я с самого начала не собиралась строить из нас горстку избранных. Но сейчас на военном факультете ни у кого нет показателей, позволяющих вступить во взвод. Так что надо как можно раньше брать людей с подходящими задатками. У меня возникла такая мысль, и я стала искать. Тебя вот взяла в том числе и потому, что заприметила во время открытия.

— Правда?

— Впрочем, тебя особо высматривать не пришлось, — рассмеялась она, и Лейфону оставалось лишь пожать плечами.

Причиной всему, что с ним после случилось, стала драка новичков военного факультета из враждующих городов, мимо которой он не смог пройти. Его попытка порвать с Военным Искусством и начать новую жизнь провалилась, не успев начаться, но сейчас он уже не жалел о сделанном.

— А в остальном — как и ожидалось. Во время занятий с первокурсниками я смотрела внимательно, но никого более толкового, чем она, не заметила. Впрочем, иначе ведь и быть не могло.

Загудели механизмы, заглушая её вздох. Если военный с детства проявляет талант, власти, как правило, удерживают его в городе. Число умелых военных города означает его боевую мощь. При столкновении с гряземонстрами или в борьбе городов за территорию — подобно той, что ждёт их в этом году — такие люди незаменимы. Талантливых военных хотят все города, и просто так их не отпускают.

Значит ли это, что... Быть может, Нина сбежала из дома в том числе и по этой причине, невольно подумал Лейфон. Ведь что ни говори, а её чуть ли не сразу после поступления зачислили в бойцы взвода. Нетрудно предположить, что и в родном городе её силу заметили, а значит, не желали выпускать.

Она говорила, что из богатой семьи. Быть может, из семьи потомственных военных.

Военными военных делает сила кэй. Внутренняя кэй укрепляет тело изнутри, внешняя — выбрасывает кэй наружу, превращает в разрушительную энергию. Столь важная кэй вырабатывается у военных специальным органом, кэй-артерией. Людей, рождающихся с кэй-артерией, можно разделить на две категории. Одни случайно рождаются в семье обычных людей, других же специально рожают в браке между военными, заключенном с целью повысить вероятность рождения военных. Военным, благодаря которым возможна оборона города, готовы платить просто за их существование. Более того, во всех городах поощряется повышение вероятности рождения военных, во многих введена денежная премия за детей с кэй-артерией. Те же, кто при этом показывают реальный талант и успехи... получают привилегированный статус, наподобие Обладателя Небесного Клинка в Грендане.

Не слишком ли много предположений? Вполне возможно, но Лейфон понимал, что в мире региосов вероятность описанного варианта отнюдь не равна нулю. Ведь он и сам зарабатывал, точнее наживался, на этой сложившейся во всём мире практике.

— Ты чего?

— А, да так...

Он так задумался, что прекратил работу. Лейфон поспешно задвигал шваброй, пытаясь счистить какую-то непонятную налипшую на трубу массу.

— В общем, надо попробовать её пригласить. Вся надежда на тебя, — заключила Нина и, сочтя разговор законченным, сосредоточилась на уборке.

Не так-то просто это будет, подумал он, беря пример с Нины, приступая к работе и пытаясь прогнать назойливую мысль:

"Чёрт. Надо было спросить".

Она могла спросить его о письме, которое тогда нашла, но не спросила, и теперь испытывала какое-то беспокойство. В чём именно это беспокойство заключалось, она и сама не очень понимала. Какая-то тяжесть в груди, и может даже немного злости. Ей казалось, что она сердится на Лейфона, но обижаться на него вроде бы не за что. Отчего-то хотелось закричать. И почему-то захотелось узнать о Лирин — девушке, отправившей письмо.

Но ведь она не знает, как он отреагирует. Не стоит.

Она приняла решение, и дальше думала лишь о работе.

Рабочее время подошло к концу, и они убрали инструменты.

— Кстати, что-то Целни последнее время тихая, — заметила Нина, когда Лейфон закрывал дверь кладовки.

Она говорила не о самом городе. Нина говорила о сознании города, электронном духе в облике маленькой девочки.

— Кстати да.

Раз в неделю она решала поиграть в прятки со студентами машиностроительного факультета и сбегала из главного отсека центрального механизма, но на этой неделе электронного духа видно не было. Сами студенты, конечно, вовсе не горели желанием играть в прятки. Целни же привязалась к Нине и, по-видимому, предпочитала сбегать именно в её смену. Таким образом, всегда выходило так, что искать приходилось Нине. Лейфон тоже участвовал в поисках, так что с Целни был неплохо знаком. Она вся слегка светилась и беззаботно порхала по воздуху — удивительное зрелище, к которому невозможно привыкнуть.

— Не может же быть, что опять гряземонстры на подходе... — пробормотала Нина, предварительно убедившись, что рядом никого нет.

Студенты машиностроительного, скорее всего, только рады, что Целни ведёт себя хорошо. Каждый раз, когда она что-нибудь вытворяет... механизм останавливается, и приходится его заново подстраивать. Трудно представить реакцию здешних рабочих, узнай они, что у Целни, быть может, сейчас сработало чутье городов, отвечающее за обнаружение гряземонстров.

— Что же это значит?

— Меня не спрашивай — я в Грендане вообще не видел, чтобы у сознания свой облик был, так что сказать совершенно ничего не могу.

— Понятно. Ну, вряд ли такое сразу повторится.

— Конечно.

Целни — не Грендан с его аномально высокой частотой столкновений с гряземонстрами. Здесь до приезда Лейфона встреч с гряземонстрами не происходило давно.

— Верно.

— Да уж.

Они закивали, словно убеждая друг друга.

В действительности же...

— О, вот вы где.

К ним подошёл парень с щетиной, начальник центрального механизма.

— В чём дело?

— Сейчас позвонили, тебя хотят видеть в школьном совете.

— В школьном совете?

— Ага. Так и сказали, — объяснил он недоверчиво смотрящей Нине, поблагодарил за работу и удалился.

Лейфон с Ниной переглянулись.

— Что-то случилось.

— Похоже на то.

— 3. В мёртвом городе

В школьный совет звали, скорее всего, лишь Нину. Но в кабинет президента Лейфон пошёл вместе с ней — Нина предположила, что её могли вызвать по вопросу, касающемуся всего семнадцатого взвода.

— Как думаешь, что случилось? — заговорила она.

— Даже не знаю. Раз вызвали по телефону, дело вряд ли особо секретное.

Перед боем с гряземонстром президент школьного совета передавал тайные указания Лейфону через Фелли. В этот раз ситуация явно другая.

— Верно, — пробормотала Нина и посмотрела на небо. — Но ведь... сейчас раннее утро, а значит, там может быть что-то срочное.

Город ещё был погружен в полумрак, и уличные фонари лишь местами разгоняли темноту. Лейфон проследил за взглядом Нины. В высоте ещё светились тускнеющие звёзды, но на горизонте уже появилось, грозя залить всё небо, утреннее красно-сиреневое зарево.

— Глупостей сделать не дам, — сказала Нина.

— А?

Он перестал щуриться на разгорающийся рассвет и посмотрел на девушку.

— Что бы там ни произошло, я тебе глупостей в одиночку сделать не дам.

Она смотрела на него.

Полыхнуло утреннее солнце, выглядывая из-за домов. Нина смотрела на Лейфона со стороны солнца.

— Спасибо, — поблагодарил он, пытаясь разглядеть выражение лица в слепящем свете. Разглядеть не смог, и это почему-то огорчало. — Но и ты, сэмпай, не бери на себя сверх меры.

— Перестань. Ты мой подчинённый, я за тебя в ответе.

Она вдруг ускорила шаг, и Лейфон следом за ней вошёл в здание, где находился школьный совет.

Когда они вошли в кабинет президента, брат и сестра Лосс были уже там.

— О, простите, что вызвал в такой ранний час.

Час был и правда ранний — обычно люди в такое время ещё спят — но и Кариан, и Фелли были одеты по форме. Может, они и спят в ней? Лейфон представил себе спящих неподвижно, словно покойники, брата с сестрой, и поймал на себе сердитый взгляд сидящей на диване Фелли.

— Что-нибудь срочное? — спросила Нина.

— Вообще да, но... Простите, вы не подождёте ещё немного? Ещё не все в сборе.

Они сели на диван, помощница приготовила напитки. Вместе с напитками она принесла булочки.

— Похоже, придётся ещё чуть-чуть подождать. Вы ведь с работы, не завтракали ещё? Угощайтесь. Мы уже поели.

Нина взяла булочку, Лейфон последовал её примеру. Он посмотрел на Фелли — она пила чай.

— Что?

— Да просто пытаюсь понять, что случилось...

— Скоро узнаешь.

— Да, но...

Она наградила Лейфона таким мрачным взглядом, что тот заткнулся и больше заговорить не пытался.

Когда они закончили завтракать, а ожидание несколько затянулось, раздался стук в дверь.

— Командующий... и...

Здоровяка Ванса сопровождал парень, не уступавший ему в размерах, и Лейфон его вспомнил.

— Пятый взвод, Горнео Люкенс. Вызывали?

— Благодарю, что пришли.

— В чём причина столь раннего вызова?

По виду обоих было совершенно невозможно сказать, что их вытащили из постели. Кариан закивал с довольным видом.

— Дело срочное. Простите, Ванс, вынужден поставить вас перед фактом, — сказал он, указывая Вансу и Горнео на диван напротив лейфоновского.

Они сели, и взгляд Горнео на секунду задержался на Лейфоне. Взгляд пронзил насквозь, но лишь на мгновение.

— Перед каким фактом? — спросил командующий, предварительно рассмотрев всех присутствующих.

— Посмотрите, — сказал Кариан, взял снимок со своего стола и положил на стол перед диваном.

— Это... с беспилотника?

— Да, расшифровали данные с беспилотника, вернувшегося два часа назад.

— Два часа? Да вы явно спешили.

— Ну, дело-то серьёзное.

Ванс лишь хмыкнул и стал изучать снимок. На нём виднелась гора. С левого края снимка тянулась невысокая горная гряда. Или, по крайней мере, казалась невысокой.

Ради чего был сделан снимок, стало понятно сразу. Возле правого края виднелся огромный силуэт. Его форма однозначно выдавала искусственное происхождение. Это было нечто, похожее на стол, на середине которого высилось множество каких-то башен, а снизу была словно прилеплена полусфера. Держалась вся эта конструкция на множестве ног.

— Это город?

— Да.

— Дык! Воевать?!

— Вот не уверен, — заметил Кариан, словно не замечая охватившего всех напряжения, и положил на стол другой снимок. — Здесь увеличен сам город.

— Что это? — сдавленным голосом спросила Нина, а Лейфон нахмурился при виде ужасного зрелища.

На этом снимке было видно, что город мёртв.

— Кошмар... — тихо сказал Горнео.

Верхним слоем город опоясывали металлические плиты — они были местами оторваны, местами смяты, некоторые отвалились. Несколько ног были отломаны у середины или у основания. Здания на поверхности также были безжалостно разрушены.

Второй слой, плиты из органики, покрыл обод города мхом и лозами. Судя по этим признакам, бедствие постигло город некоторое время назад.

— Воздушное поле, кажется, действует, но...

— Гряземонстры напали.

— Тоже так думаю.

Снимок был сделан ночью. Но в городе не светилось ни единого огонька.

— То есть гряземонстры здесь, рядом?

— Мы просмотрели данные по всему району, ничего не нашли. Позже, конечно, перепроверим. Меня больше беспокоит другое, — сказал Кариан и ткнул пальцем в первый снимок. — Вот эту гору, Ванс, узнаёте?

— При чём тут гора, тут с городом надо решать, а вы... — начал Ванс и тут же осёкся. — Стоп, минутку, это же...

— Снято ночью, и там, наверное, не очень хорошо видно, но на этой горе местами заметны знакомые конструкции.

— Это что... серниевая шахта? — резко подняла взгляд Нина.

— Да, единственная шахта Целни, — кивнул Кариан. — Похоже, Целни нужна дозаправка.

— Значит, и тому городу тоже...

— Но почему здесь?

— Могу лишь предположить, что город, спасаясь от гряземонстров, вышел за пределы своей территории. И до собственной шахты добраться уже не мог.

— Неужто даже города могут обезуметь от голода?

— Печально, но факт, — мрачно вздохнул Ванс.

По его лицу трудно было понять, насколько он согласен с выводами Кариана.

— Итак, Горнео Люкенс. Нина Анток. У меня были основания позвать не только Ванса, но и вас.

— Исследовать город?

— Если судить по снимкам с беспилотника, гряземонстров в районе шахты и города не обнаружено. Однако город явно уничтожили гряземонстры. Их повадки нам совершенно непонятны, у нас нет гарантий, что гряземонстры не собираются использовать город в качестве приманки для следующей добычи. Я бы хотел, чтобы два ваших взвода провели разведку города — тогда гарантии будут.

— Против разведки возражений нет. Но вы позволите кое-что уточнить? Почему именно наши взводы?

— Просто из-за численности. У нас пока мало новых костюмов для работы вне города. На два полных взвода не хватит. Приходится урезать число людей. Хотя, конечно же, ваши успехи в боях взводов я тоже принял в расчёт. Итак, с вашей стороны возражений нет, верно?

— Задачу понял.

— Так точно.

— Ну вот, надеюсь на вас. Отправление через два часа. К тому времени надо собрать бойцов.

— Спешим, однако.

— Город не остановится, так что исходите из того, что время ограничено.

Когда Кариан договорил, Нина и Горнео вскочили и отсалютовали.

* * *

— Вот, значит, как. Эх.

К наружным воротам в нижней части города Шарнид пришёл последним, и выглядел самым недовольным. Собранные на затылке волосы были всё ещё спутаны после сна, да и сам он пошатывался.

— Я уж собирался поспать до полудня, — проворчал он.

— Ты вообще... знаешь, что сегодня не выходной? — удивлённо спросила Нина. — Ты чем занимался?

— Неужели так сложно представить себе ночную жизнь симпатичного парня?

— И не собираюсь представлять, лучше бы нормальную жизнь вёл, — устало огрызнулась девушка — она проверяла, как сидит защитный костюм. — Хм, и правда лёгкий.

Костюм был надет под обычный доспех, и неудобств почти не ощущалось, а через некоторое время она, наверное, и вовсе привыкнет. Просто ещё один слой одежды, не более.

— Неплохо.

— О, так вот что он в тот раз надевал, — заметил Шарнид, с интересом рассматривая приготовленный для него костюм. — Хм.

— Что?

Шарнид поднял взгляд и с очень серьёзным видом осмотрел Нину и Фелли, забравшуюся со скучающим видом в коляску лэндроллера.

— Эротично.

— Марш переодеваться, дурак.

— Ага.

Брошенный в него костюм приземлился прямо на голову, и сонный Шарнид в таком виде и направился в выделенное под раздевалку помещение.

Вся перепалка происходила на глазах у неловко улыбающегося Лейфона, который уже облачился в костюм и доспех. Лэндроллеры осмотрены, но Харли ещё должен проверить дайты.

Лейфон задумался... и взгляд его упал на сидящую в коляске Фелли.

— Что?

— Да просто... Это ведь ты город нашла, сэмпай?

— Фонфон.

— А, прости. Это ведь ты город нашла, Фелли? — поправился Лейфон, когда Фелли, которая почему-то не любила обращение "сэмпай", бросила на него сердитый взгляд.

— Случайно.

— Понятно...

Лейфону показалось странным, что она использовала психокинез, причём не в бою. Нашла-то она, может, и случайно, но сообщила Кариану, и он теперь ещё больше убедится, что ей на военном факультете самое место. Однако Лейфон сомневался, что получит ответы, если станет расспрашивать Фелли. Она сидела в коляске с мрачным видом, и чувствовалось, что общаться не особо желала.

Спину будто что-то кольнуло, он обернулся. Чуть дальше от них собирался пятый взвод. В их команде никто не жаловался и не ворчал — подготовка под руководством командира Горнео подходила к концу.

Опять? Лейфон чувствовал на себе взгляд со стороны пятого взвода. Шесть человек собрались вокруг Горнео и что-то обсуждали. Горнео стоял спиной к Лейфону.

Кто? На него смотрел не Горнео. Он, кажется, что-то объяснял товарищам. Пятикурсник выглядел по-командирски, чувствовалось, что руководить своими людьми умеет. А взглядом Лейфона сверлила девочка рядом с Горнео — она сидела на лэндроллере, скрестив ноги. Шанте Лайте. Пятый курс, судя по цвету портупеи. Роста небольшого, но двадцать лет ей уже, наверное, исполнилось, так что она, строго говоря, не девочка. Но хоть она и повыше Фелли, лицо у неё детское, и скажи кто Лейфону прежде, что такая девушка может быть хотя бы его ровесницей, он бы, наверное, не поверил.

Под огненно-рыжими волосами сверкали кошачьи зрачки, пронзая Лейфона немигающим взглядом. Он растерялся — был уверен, что почувствовал взгляд Горнео. Увидев, как Лейфон от неожиданности вздрогнул, Шанте удовлетворенно отвела взгляд.

— Что-то не так?

— Да нет...

Фелли, проследив за его взглядом, посмотрела в сторону пятого взвода. Шанте снова посмотрела в их сторону и стиснула зубы.

— Как маленькая.

Лейфон нервно рассмеялся и взял дайт у закончившего осмотр Харли.

— Это из-за того боя? — уточнил Харли, тоже явно заметив произошедшее.

— Думаешь?

— Наш взвод популярен за пределами военного факультета. Думаю, многим это не нравится.

— Ээ...

— Зрелищный дебют, весь состав с младших курсов. Представь, как вы выглядите в глазах зрителей: красавица-командир, невероятный нападающий, — объяснял он, пока Лейфон молча крутил в руках полученный дайт. — Не было бы такой спешки, я бы, наверное, дал тебе новый адамантовый дайт.

— Вы вчера что-то обсуждали?

— А, да мы... про особенности боя с гряземонстрами разговаривали, — понизил голос Харли. — Анализ показал, что в таком бою прочность обычного дайта неприемлема.

— Таких глупостей, как тогда, я больше делать не буду.

— Но ты ведь наверняка хочешь, чтобы в сражении был запас прочности?

— Это верно.

— Мы также обсуждали применение в боях против людей. Заканчиваем работу над дайтом другого типа, он легче, но зато пришлось сделать неразборным. Надеюсь на твою помощь с испытаниями. Ты ведь вряд ли захочешь снова действовать без подготовки?

Впервые настоящий адамантовый дайт Лейфон использовал только в бою с гряземонстром.

— Ты прав.

Шарнид закончил переодеваться и получил дайт у Харли — семнадцатый взвод был готов. Сопровождаемые недружелюбными взглядами давно уже закончившего сборы пятого взвода, они сели на лэндроллеры. Лейфон и Шарнид — на водительские места, Фелли и Нина соответственно в коляски. В пустые коляски погрузили багаж и продовольствие. Фейс-скоупы были подключены к психокинетическим терминалам Фелли, что позволяло отчётливо видеть мир за пределами поля обычного зрения.

Внешние ворота открылись.

— Счастливого пути. Ждём от вас хороших новостей, — сообщил всем Кариан по системе связи, и отряд выдвинулся в пустыню.

* * *

Проблем в пути не возникло — лэндроллеры доставили их к месту за полдня.

— Ничего себе... — донёсся через передатчики удивлённый голос Шарнида.

Снимок впечатлял, но с увиденным своими глазами фотография сравниться не могла. Прямо над их головами торчал обломок ноги, и его уже облепили растущие из органической плиты мох и лозы. Весь этот зелёный клубок выглядел так, будто вот-вот отвалится. И действительно, те части, которые высовывались за пределы воздушного поля, уже завяли.

— Это гряземонстры всё так уделали?

— Может быть.

— Может быть, сказал президент... Но что-то тут не так.

— Осмотр западной стороны обода закончен. Остановка полностью разрушена. Подъёмный канат использовать не удастся.

— Говорит пятый взвод. Завершили осмотр восточной стороны, — доложил психокинетик пятого взвода. — Здесь остановки нет. Внешние ворота закрыты.

— О-хо-хо.

— Никак не подняться.

— Придётся на тросе, — предложил Лейфон.

— Верно, — кивнула Нина. — Говорит семнадцатый взвод. Поднимемся в город на тросе и начнём разведку.

— Вас понял. Мы будем вести разведку с востока. Точку встречи назначим позже.

— Вас поняла.

— Выдвигаемся, — раздалась напоследок в эфире команда Горнео.

Лейфон достал дайт и произнёс ключевое слово. На секунду в руке вспыхнул голубой свет.

Теперь Лейфон сжимал странное оружие, состоящее только из рукояти. Стальные нити. Они послушно пришли в движение и устремились к цели. Пропуская через них кэй, Лейфон заставил переплетающиеся в воздухе нити соединиться с городом.

— Лейфон, я с тобой, — попросила Фелли.

— Хорошо.

Пока нити её опутывали, Лейфон начал подъём. Он прошёл воздушное поле — возникло ощущение, что погрузился во что-то вязкое — и приземлился. Бегло осмотрелся и отправил вперёд нити. Нити прощупали местность в радиусе десяти килумелов... Голова закружилась.

— Я гарантирую, здесь совершенно безопасно. Или ты не успокоишься, пока всё не сделаешь сам, Фонфон?

— Да я верю, просто в привычку вошло, — ответил он и вернул нити, чувствуя капли пота на лбу. — Всё понимаю, но хочется убедиться лично, понимаешь?

— Лишний труд. Раз у тебя столько сил, мог бы меня поаккуратнее поднять.

— Прости.

Однако... Лейфон, чувствуя холодный пот по всему телу, посмотрел на Фелли. Сам он не впервые проводил разведку с помощью стальных нитей, но чем тщательнее сканируешь, тем сильнее ощущение невыносимой нагрузки на какую-то часть мозга. По-видимому, у психокинетиков мозг устроен иначе. Оставалось лишь предположить, что он способен вести параллельную обработку огромного количества информации единовременно. Такая мысль не казалась дикой. Есть же у военных кэй-артерия, орган, которого нет у обычных людей. Военные и психокинетики — это люди, и в то же время не люди.

И забыть об этом нельзя.

— Что-нибудь не так?

— Нет.

Лейфон прогнал внезапно вспомнившиеся слова.

Нина и Шарнид уже прибыли.

— Ну что?

— Здесь трупов нет, — с равнодушным видом ответила Фелли.

Её хрустальный дайт уже был восстановлен, разлетевшиеся терминалы кружили по городу. По-видимому, она успела исследовать город, пока ждала остальных.

— Так, тогда проверим поочерёдно ключевые близлежащие здания.

— Я за час смогу прочесать половину города.

— Ага, и мы бы не напрягались.

— В способностях Фелли не сомневаюсь, но вам не кажется, что кое-кто этим не удовлетворится?

— Хорошо, — неохотно кивнула Фелли.

— Ты нашла вход в отделение центрального механизма?

— Нет. Похоже, он не в этом районе.

— Ясно.

— Но я нашла вход в убежище.

— Тогда начнём оттуда. Вот бы там выжившие были.

— Маловероятно, — пробормотал Шарнид, Нина бросила на него сердитый взгляд, и семнадцатый взвод отправился вглубь города по указанному Фелли маршруту.

* * *

— Слушай, Гор, — позвал голос из-за плеч.

— М? — отозвался Горнео, продолжая оглядывать местность.

Пятый взвод вошёл в город с восточной стороны и разделился на три части: команда из трёх человек, включая психокинетика, осталась в резерве, а команда Горнео и ещё одна команда отправились осматривать близлежащие здания.

— Как думаешь, здесь можно подстроить несчастный случай? — шепнула Шанте, сидя на плечах Горнео, и он остановился.

Они стояли в торговом квартале. Людей, конечно же, не было, а некоторые магазины были разрушены, местами громоздились кучи обломков.

— Всё не так просто. Ты же видела, на что он способен?

— Ну видела... Но если напасть внезапно, может, получится?

Горнео усмехнулся. Потом сморщился от ударившего в нос запаха.

— Думаешь, Обладателя Небесного Клинка можно застать врасплох?

— Как же мы узнаем, если не попробуем? — сказала Шанте, болтая ногами и колотя пятками в грудь Горнео.

Толстая нагрудная пластина сидела как влитая.

— Пока ты такое говоришь, взрослой тебя считать нельзя.

— Эй...

Он снова принюхался, втягивая неприятный запах. Гниение. И кровь. Запаху гниения он не удивлялся, поскольку видел тучи мух, слетевшихся на продукты в ресторанах и продуктовых магазинах. А вот запах крови...

Он понял, когда увидел тёмные пятна на дороге. В городе действительно произошла трагедия. Напали гряземонстры, военные и психокинетики стояли насмерть, но потерпели поражение. Гряземонстры прошли воздушное поле, слетелись на город и стали наслаждаться пиршеством, поскольку уже давно, а может и никогда, не ели ничего, кроме загрязнителей. Однако...

— Почему нет трупов?

Если напали гряземонстры, большинство горожан должны были укрыться в убежище. И в таком случае их тела сейчас где-то гниют, но...

— Нет и трупов военных, и это странно.

Судя по размерам города, военных должно было быть немало, особенно если собрали всех, кто хоть на что-то годился. Как же объяснить, что при наличии следов боя не обнаружено ни одного тела — и даже оторванных конечностей или других останков? А ведь времени, судя по запаху, прошло не так уж и много. Вряд ли всё сгнило так, что даже костей не осталось.

— Будто кто-то всё убрал, — прошептала на плечах Шанте.

Кто мог такое сделать в давно уже обезлюдевшем городе? Над её словами можно было посмеяться, но почему-то не хотелось.

— Так что, Гор? — спросила Шанте, выводя Горнео из задумчивости.

— М?

— Ты же не собираешься его просто забыть?

По-видимому, она вернулась к первоначальной теме.

— Конечно нет, — прорычал Горнео в ответ. — Такое прощать нельзя.

Он никогда не забудет, как его потрясло то письмо. В полной мере он осознал смысл письма — присланного, как ни странно, виновником произошедшего — лишь через некоторое время.

— Он убил Гахарда-сана. Гахарда-сана, военного.

Будь это просто несчастный случай, Горнео подавил бы гнев, скрипя зубами. Но это не был несчастный случай. В последующем письме подробно описывались обстоятельства произошедшего.

— Он позорит военных. Такое не прощают.

Обладатель Небесного Клинка использовал свой титул для участия в подпольных боях Грендана, а узнавшего обо всём Гахарда пытался убить в поединке. Гахард не умер, но удар, лишивший его руки, вызвал аномалию в кэй-артерии. В письме говорилось, что военным ему уже не быть.

— Он отделался изгнанием — излишняя мягкость со стороны Её Величества.

И теперь, сотворив такое, мерзавец строит из себя военного в Целни. Пока ведёт себя тихо, но не факт, что надолго.

— Я с ним покончу.

— Гор, я помогу.

— Он Обладатель, пусть и с гнилым сердцем, — покачал головой Горнео. — А я знаю, кто такие Обладатели. И не собираюсь подвергать тебя такой опасности.

— Дурак!

Получив решительный отказ, Шанте опустила крепкий кулачок на голову Горнео.

* * *

В потолке убежища зияла огромная дыра. Под ней — расползающаяся куча щебня. Края кучи запёкшаяся кровь окрасила в тёмно-красный цвет.

Им повезло, благодаря дыре запах хоть немного выветрился.

— Жуть какая, — бормотал Шарнид, зажимая нос и рот.

Запах гниения пропитал все уголки убежища. Лейфон с Ниной так же, как и Шарнид, прикрывали носы и рты. Фелли отказалась заходить и ждала у входа.

— Живые есть?

— Нет, — разрушил робкие надежды Нины холодный ответ Фелли из терминала.

— Чёрт.

Нина раздражённо топнула ногой.

— Однако трупов, по-видимому, нет и здесь, — тихо сказал Шарнид, нахмурившись.

— Будто кто-то всё убрал, — заметил Лейфон, не подозревая, что в точности повторяет слова Шанте.

Жителей города сожрали гряземонстры, но человек — существо слишком большое, чтобы быть съеденным без остатка. А останков нет вообще. Воздушное поле действует, и теоретически могут быть выжившие, но психокинез Фелли до сих пор не обнаружил контакта человеческого уровня. Контакты были, но лишь от скота и рыбы.

— Может на них напали такие же, что и на Целни недавно?

Вопрос был обращён к Лейфону, но тот покачал головой. При таком количестве слетевшихся личинок трупов, конечно, могло бы и не остаться. Однако...

— Тогда повреждения города были бы другими. Судя по увиденному, большинство зданий разрушено сверху. Был бы рой личинок, здания были бы повреждены с боков.

Гряземонстр пришёл с неба и ушёл в небо. Он мог быть не один, но вряд ли здесь побывал огромный рой личинок.

— Выходит, кто-то аккуратно убрал трупы? — спросила Нина, и Лейфону нечего было ответить.

Даже если допустить, что были выжившие, и что после постигшей город трагедии они нашли способ покинуть город, невозможно представить, чтобы они закопали все тела — или хотя бы тела в обозримой отсюда местности.

Понимая, что зря теряют время, они всё же тщательно обыскали всё убежище, после чего вышли наверх. Их задачей было не найти выживших, а убедиться в отсутствии опасности.

— Ух, наконец-то, — воскликнул Шарнид, вдыхая свежий воздух полной грудью, и вышедшие следом за ним Лейфон и Нина последовали его примеру.

Неприятный запах чувствовался и на поверхности, но по сравнению с подземным был почти незаметен.

— Что же случилось с городом? — пробормотала Нина, отдышавшись.

— Раз знаков присутствия гряземонстров нет, нет и опасности, верно? — предположила Фелли.

Целни доберётся до шахты за сутки. К тому времени надо убедиться, что город безопасен.

— Гряземонстры нам, может, и не угрожают, но эту загадку надо бы раскрыть, иначе аукнется в будущем, — сказала Нина, и Фелли промолчала. — Ладно, на сегодня закончим. Солнце заходит, надо бы встретиться с нашими, пока светло, как думаете?

Солнце и правда почти село.

— Сообщение от пятого взвода. Передали координаты точки встречи.

— Ясно. Передай, что мы идём. Выдвигаемся.

Они отправились по координатам, которые сообщила Фелли.

Лейфон, шедший последним, вдруг остановился. То ли из-за тошнотворного запаха, то ли из-за зловещей тишины города ему показалось, что вместе с занавесом ночной темноты на город опускается что-то более жуткое.

* * *

Для ночлега пятый взвод нашёл военное общежитие недалеко от городского центра.

— Даже электричество есть, — восхитилась Нина, стоя в коридоре у входа, и окинула взглядом их временную базу.

— Машины на последнем дыхании, но пока работают, — сказала Фелли, вставая под бесшумно выдуваемую кондиционером с потолка струю воздуха. — Разве не должно было электричество отключиться автоматически, чтобы сберечь серний?

Кондиционер радовал больше, чем освещение. Запах мёртвого города преследовал их с самого прибытия, заставляя держаться подальше от зданий.

Она приняла сообщение от пятого взвода.

— Командир, мне передали, что командир Люкенс хочет обсудить наше размещение.

— Хорошо, иду.

Нина ушла, и Фелли осталась одна. Лейфон и Шарнид были где-то поблизости — ещё раз проверяли, что здесь безопасно.

Она скучала, стоя под кондиционером, когда кто-то вошёл.

— Э...

— А...

Вошедшая Шанте с неприязнью уставилась на Фелли, та ответила холодным взглядом. Шанте, скорее всего, осматривала окрестности — так же, как и Лейфон с Шарнидом.

Какое-то мгновение они сверлили друг друга взглядами. Казалось, вот-вот посыплются искры.

Фелли не очень понимала, откуда такая ненависть. Но она была не из тех, кто просто не обращает внимания на открытую враждебность, и потому приняла вызов.

Хрустальный дайт с самого прибытия в город был в восстановленном состоянии, и, хотя терминалы были разосланы по периметру расположения отряда, у неё всегда имелось несколько штук для самозащиты. Вполне достаточно, чтобы померяться силами со стоящей перед ней Шанте. Сила психокинетика позволяет не только собирать и обрабатывать информацию. Наглая девчонка сейчас это узнает.

Но Шанте, вопреки ожиданиям, даже не прикоснулась к дайту и двинулась обойти Фелли.

— Скажи, — произнесла вдруг Шанте, поравнявшись с ней. — Ты знаешь, что он за человек?

— О чём ты? — напряглась девушка.

— Правда не понимаешь? Или делаешь вид? Я-то слышала, что у вас там за первокурсник, — сказала Шанте так тихо, что никто другой её услышать не мог, однако в тихом голосе была нескрываемая ярость.

— ...

— Хм, значит, знаете и пользуетесь. Выходит, знает и президент.

— Не понимаю — о чём ты?

— Используете этого подлеца... Мы настолько не заслуживаем доверия, что уже любые средства хороши?

Приставленный к горлу нож не смог бы выразить ярость сильнее. Рыжие волосы Шанте в эту секунду казались пылающим пламенем.

Лицо Фелли же, напротив, словно заледенело, и она спокойно смотрела Шанте прямо в глаза.

— Что? — не выдержала Шанте.

— Я бы на твоём месте поостереглась судить окружающих, учитывая ваше фиаско два года назад.

— Чё?!

Рука Шанте метнулась к портупее, но Фелли спокойно продолжала смотреть своим ледяным взглядом.

— Не будь вы так слабы, он мог бы отучиться на факультете общих наук. Но он не может, что, по-видимому, свидетельствует о вашей неопытности. Людям не нужны военные, которые их не защитят. Так что поработайте для начала над собственной репутацией.

— Чё, да... т-ты что...

Шанте, трясясь от гнева, стала вытаскивать дайт.

— Довольно, — разнёсся по коридору голос, прежде чем она успела произнести ключевое слово.

— Гор?! Но она...

— Нам здесь ссоры не нужны.

— Ууууууууууу!!!

Шанте резким движением вернула уже занесённый было дайт на портупею, с силой топнула по большой ноге Горнео и ушла вглубь здания.

— Прости, боец моей команды доставила тебе проблемы, — извинился Горнео, словно и не заметив удара Шанте.

— Вовсе нет, — ответила Фелли и сделала глубокий вдох.

Она подавила скопившуюся злость и подняла взгляд на высокого Горнео.

— Но если быть честным, этот вопрос беспокоит и меня. Она просто высказалась вместо меня.

— Ты из Грендана?

— Да. Горнео Люкенс. Младший брат Обладателя Небесного Клинка Грендана, Савариса Люкенса.

— Вот как... Я сказала то, что думаю сама. Это ни в коем случае не означает, что мы с братом придерживаемся одинаковых взглядов.

— Понимаю. И хочу, чтобы ты поняла: у меня по этому поводу своё личное мнение.

— Значит, ты тоже не согласен.

— Не могу согласиться, — ответил Горнео и ушёл вслед за Шанте.

— Плохо, — прошептала Фелли, оставшись одна.

* * *

Если не считать маленького совещания по вопросу распределения комнат, где семнадцатый взвод представляла одна Нина, пятый взвод общаться с семнадцатым избегал. Да и комнаты были распределены так, чтобы взводы оказались подальше друг от друга.

По фойе, которое занял семнадцатый взвод, разносились аппетитные запахи.

— Как здорово, что Лейфон готовить умеет.

Шарнид глотнул горячего чая и удовлетворённо откинулся на спинку дивана.

Поскольку электричество и плита работали, Лейфон нашёл в продуктовом магазине то, что ещё годилось в пищу, и приготовил.

— Картофель ещё на что-то годится, а овощам конец. И нам повезло, что на ферме осталась живая рыба.

Можно было, конечно, обойтись и холодными пайками, которые были у них при себе — но все, кажется, были рады, что не пришлось, и Лейфон был доволен.

— Хм... Итак, это решает нашу проблему?

— В смысле? — переспросил он Нину, и та многозначительно кивнула.

— На дозаправку у шахты уйдёт, думаю, не меньше недели. Школу отменят. Хочу использовать это время для проведения тренировочного лагеря.

— Ох, тренировка, — отозвался Шарнид без особого энтузиазма.

— У нас накопились призовые деньги с боёв, так что можем себе кое-что позволить. В промзоне вроде есть хорошее местечко. Я хотела как следует заняться там подготовкой, но встала проблема питания.

— В таком районе столовых не будет.

— Ага. А готовить я, увы, не умею.

— Я тоже.

Фелли промолчала, и Лейфон, видевший её на кухне, тоже ничего не сказал.

— Поэтому я собиралась попросить кого-нибудь из подруг, но раз может Лейфон, проблема решена, — с облегчением сказала Нина, разглядывая остатки чая в чашке.

Лейфон вдруг подумал про Мэйшэн. Он считал, что она готовит лучше, но Мэйшэн жутко застенчива, и вряд ли согласится одна ехать на тренировку с семнадцатым взводом. В таком случае придётся брать и Наруки с Мифи. А в таком случае наверняка будут проблемы с Ниной, задумавшей взять Наруки во взвод. Ему не хотелось, чтобы Нина заставила девушку дать ответ во время их совместного мероприятия. Придётся промолчать.

Но если будут тренировки, надо задуматься и о правильном питании. Лирин в письмах справедливо упрекала его в том, что он плохо разбирается в пищевом балансе.

Он убирал посуду, продолжая размышлять. Пока он убирался, Шарнид ушёл, и Фелли тоже отправилась в выделенную ей комнату.

— Прости, все хлопоты на тебе, — извинилась Нина, когда они остались наедине.

— Ничего, я привычный.

— Есть ещё минутка?

— А что?

— Поговорить надо.

— Тогда сделаю ещё чаю.

Он налил себе чай и сел на диван.

— Слышал тот разговор?

Было несложно догадаться, о чём речь.

— Ты тоже?

— Да. Это предупреждение для меня.

— Для меня тоже, наверное.

Лейфон с Шарнидом как раз подходили к входу, когда Фелли столкнулась с Шанте. Шарнид тоже всё слышал, но комментировать никак не стал — просто пожал плечами.

— Помнишь его?

— Савариса помню. Брата — нет. Я никогда и не спрашивал, но удивляться тоже нечему. Люкенсы — известный военный род Грендана.

— Правда?

— А ещё...

— Что?

— Да нет...

Лейфон чувствовал, что причина враждебности Горнео не в том, что он Люкенс. Но стоит ли об этом говорить...

— Лейфон.

— Что?

— Понимаю, что разговор тяжёлый, но я уже знаю о твоём прошлом, и я твой командир. Я уже приняла решение, и всегда буду на твоей стороне.

— Командир...

— Ты действительно поступал так, как не имеет права поступать военный. Это недопустимо, независимо от причин, которые тебя на это побудили.

"Они не должны понять". Лейфон снова вспомнил эти слова. Слова, сказанные Её Величеством. Когда весть о его проступке разнеслась по Грендану, Её Величество избила его и сказала ему, стоявшему перед ней на коленях, эти слова.

Слова Нины вернули Лейфона в прошлое. Впрочем, часть его из прошлого и не уходила.

— Тебя многие не понимают, а из тех, кто понимает, многие не могут простить.

На его стороне была лишь Лирин. Даже дети из сиротского приюта, прежде смотревшие на Лейфона как на героя, стали смотреть с ненавистью. Мир перевернулся в мгновение ока.

— Если о тебе узнают, в Целни тебя может постигнуть та же участь.

Посмотри мир. Так сказала Альсейла Альмонис, королева Грендана. Но куда бы ты ни направился, прошлое настигнет. Появился Кариан, знавший обо всём. Появился Горнео, оказавшийся младшим братом Савариса. Города считаются изолированными, но поток людей всё же идёт. А значит, в какой бы город он ни уехал, прошлое будет подстерегать его в темноте, дожидаясь удобной возможности кинуть под ноги камень.

— Но я решила, что буду на твоей стороне. И решила, что кто бы ни стал твоим врагом, я врагом не стану.

— Сэмпай... Не надо. В случае чего тебе тоже достанется.

От того, что Лирин его поддержала, он не только радовался, но и страдал. Сейчас всё было хорошо, поскольку она покинула приют и поступила в школу в другом районе, но в прежние времена некоторые желали ей зла просто за то, что она рядом с Лейфоном.

— Не говори ерунды, — ответила Нина и рассмеялась. — Думаешь, остался бы ты в команде, если бы я боялась таких вещей?

Её улыбка всколыхнула ту часть Лейфона, которая до сих пор жила лишь прошлым. И эта пробудившаяся часть напомнила ему, что Лирин тоже так смеялась.

— Что-нибудь не так? — спросила Нина, и её взгляд вернул Лейфона к реальности.

— Просто подумал, что всё я не так делаю.

— М?

— Когда пытаюсь принять решение в одиночку, кончается всегда плохо. В итоге ни радости, ни умных мыслей, и вообще никакой пользы.

— Это потому, что пытаешься в одиночку решить всё. Впрочем, не мне тебя учить.

Лейфон внимательно смотрел на Нину, которая, по-видимому, вспомнила, как перенапряглась с самостоятельными тренировками и попала в больницу.

— Что?

— Я подумал — хорошо, что ты есть.

— Ч... Чего это ты вдруг?

— Ну я правда так подумал.

Надо рассказать. Так решил Лейфон, глядя на покрасневшую Нину. Рассказать всё, чтобы между ними не было тайн. Рассказать обо всём, что случилось в Грендане. Он расскажет, это будет лучшим доказательством доверия к ней.

Приняв решение, он заговорил.

* * *

Они с Ниной расстались, и Лейфон оказался перед дверью. Он сделал глубокий вдох, встряхнулся и постучал.

— Да, — ответил через некоторое время мрачный голос с той стороны.

— А... это Лейфон.

Щёлкнул замок, холодный взгляд Фелли уставился на него из щели.

— Есть пара минут?

— Заходи.

Дверь распахнулась, Фелли отошла и впустила Лейфона.

Небольшая комната явно годилась лишь для кратковременной ночёвки. Большую часть пространства занимала двухэтажная кровать. Учитывая небольшую численность, отряд мог позволить себе выделить по комнате на человека. Нина сказала, что для одной ночи это слишком большая роскошь, но Шарнид протестовал, а немногословная Фелли с ним согласилась, поэтому расположились так. Фелли, похоже, не очень хотела надолго оставаться с Ниной наедине.

— Подслушивать нехорошо, — сказала Фелли, закрыв дверь.

— Прости.

Она уже поняла, о чём пришёл говорить Лейфон. Он лишь виновато опустил голову.

— Впрочем, сама удивляюсь, как у этих двоих хватает наглости такое заявлять, в их-то положении.

— Теперь они и тебе, сэмпай...

— Фонфон...

— Кхм... Они и тебе, Фелли, досаждают...

— Да уж, они меня злят, — прошептала она, и Лейфон встретился с ней взглядом. — Они искренне не понимают, из-за кого мы вынуждены делать то, что делаем. Это меня злит.

— Ты по-прежнему против?

— Конечно.

Во время недавнего боя со старой особью Фелли продемонстрировала Нине свои истинные способности. Пожалуй, ни один другой психокинетик не смог бы обеспечивать полноценную поддержку на расстоянии, превышающем день пути от города. После этого Нина стала гораздо реже делать Фелли замечания на тренировках. Причину такой перемены отношения Лейфон пока не знал, но по виду Нины вряд ли можно было сказать, что она просто сдалась. По-видимому, командир предположила, что у Фелли, как и у Лейфона, свои причины — и теперь ищет удобный случай всё разузнать. Фелли же, наверное, в свою очередь разгадала намерения Нины и теперь избегает оставаться с ней наедине.

— И то, что меня, несмотря ни на что, всё равно используют, тоже злит, — тихо вздохнула Фелли.

— Фелли?

— Фонфон, я начинаю думать, что нам от нынешней жизни уже никуда не деться.

Она села на кровать и стала казаться ещё меньше, чем обычно. Исчезло и её обычное равнодушие, и Лейфон с удивлением понял, что взгляд у девушки смертельно усталый.

— Для психокинетиков психокинез так же прост и естественен, как дыхание. А я сдерживаюсь, и это несколько утомляет.

— И всё же ты против?

— Конечно, — заявила она и снова стала, к облегчению Лейфона, похожей на себя прежнюю.

Но лишь на секунду.

— Фонфон... Почему мы не можем жить как люди? — спросила Фелли, и ответа у него не было.

"Они не должны понять".

В голове пронеслись слова Её Величества.

"Они не должны понять. Мы, военные и психокинетики, "людьми" не являемся, и человечество не должно понять, что это для него означает". Эти слова хлестнули его больнее всех ударов.

— Мы... — начала Фелли и вдруг резко подняла взгляд.

— Фелли?

— Живой контакт снаружи, двести мелов на юго-запад. И это не скот!

Лейфон отреагировал мгновенно. Пропустил внутреннюю кэй через всё тело, схватил дайт с портупеи и прыгнул в окно.

Он нёсся над ночным городом, освещаемым лишь тусклым светом звёзд, в указанном Фелли направлении, на лету активируя стальные нити дайта. Их Лейфон послал вперёд.

Неприметная паутина тончайших нитей пронзила ночной воздух и достигла пункта назначения. Нити обнаружили живое существо, которое почувствовала Фелли. Убегать оно, судя по всему, не собиралось. Словно поджидало Лейфона.

— Что это?

Добрался и он сам. Лейфон приземлился и стал всматриваться в проступающий из ночного мрака силуэт четырёхногого зверя.

Перед Лейфоном стоял золотой козёл с великолепными ветвящимися рогами.

— 4. Темнота хлынувшей воды

Этот день невозможно забыть при всём желании. Лирин думала, что он будет обычным рабочим днём, но для Лейфона он стал поворотным моментом судьбы, положившим конец всему, опустившим занавес этой трагедии.

Погода стояла прекрасная и бед не предвещала. Дождевая крыша над расположенной напротив алой башни ареной была открыта, и свежеуложенные каменные плиты сверкали под ярким солнечным светом. По ту сторону закрытой тонкой плёнкой королевской ложи угадывался силуэт королевы Альмонис, а перед ней стояли одиннадцать Обладателей Небесного Клинка.

Двенадцатый стоял в центре арены.

— Вольфштайн! — одобрительно загудели зрители, в то время как сам юный Обладатель стоял неподвижно, закрыв глаза, с уже восстановленным Небесным Клинком в руке.

Лирин с детьми из приюта смотрели на него со зрительских мест. Дети волновались: девочки сложили ладошки, словно в молитве, мальчики возбуждённо сжимали кулачки, и все звали "братика". Кто-то кричал громко, кого-то было еле слышно. Лирин какое-то время была занята детьми, потом бросила взгляд на Лейфона.

Предстоял бой за Небесный Клинок.

Обладателей Небесного Клинка всегда должно быть двенадцать. Войти в их ряды можно либо после смерти одного из них, выиграв турнир за его место, либо бросив вызов Обладателю, на что имеет право лишь чемпион года по числу побед. Сегодня имел место второй сценарий.

Зачинщик на арене ещё не появился. По традиции в бою за Небесный Клинок первым выходил нынешний Обладатель. Лейфон стоял к Лирин спиной, но его лицо отображалось на экранах — он ждал, прикрыв глаза. Вид столь знакомого лица ровесника и члена семьи, пусть и не связанного с нею кровным родством, успокаивал.

И всё же смутное волнение в груди не утихало. Она знала, что в последние дни Лейфона что-то беспокоило. Дома он вёл себя как обычно, но иногда его лицо но секунду мрачнело, и Лирин это замечала. Видно было, что его что-то тревожит, но он ничего не рассказывал. Она хотела спросить — но не могла. Лейфон вёл себя как обычно, но избегал оставаться наедине с Лирин.

И всё же такая возможность выпала прошлой ночью.

Она не смогла уснуть, встала и пошла на кухню выпить воды, но, проходя по коридору, увидела во дворе Лейфона. Лирин тут же свернула во двор.

— Лейфон.

— Не спишь? — сказал Лейфон без малейшего удивления, хотя она подошла к нему сзади.

Скорее всего, он заметил её ещё в коридоре.

— Угу, не спится что-то. Ты тоже?

— Вроде того.

— За завтрашний бой волнуешься?

— Ну да. Противника тренировали Люкенсы. У него была возможность внимательно наблюдать за Обладателем и учиться, с ним будет сложнее справиться, чем с другими.

Слова прозвучали сухо. Лирин сразу поняла, что не из-за этого Лейфон тревожится и не может уснуть.

— Но не собираешься же ты проигрывать?

— Конечно нет.

Так и есть. Он может проявить нерешительность в чём угодно, но когда речь заходит о Военном Искусстве, задирает нос и становится невыносимо самоуверен. У него почти нет друзей за пределами приюта. Причина в том, что за пределами приюта он известен как военный и Обладатель Небесного Клинка, Лейфон Вольфштайн Альсейф.

Никто не знает другого Лейфона, играющего в приюте с детьми. Не знает, как он ходит по комнате и качает младенца на руках, чтобы тот перестал плакать, или бездумно балует детей сладостями, к неудовольствию Лирин. Никто не знает. Те, кто встречает его не в приюте, видят лишь самоуверенного зазнайку.

Ведь никто не знает. Что он ночами не спал, выхаживая свалившуюся с температурой Лирин, и что это благодаря ему у неё появились деньги на высшую школу. Как с щенячьим видом ходит за ней по пятам, когда она сердится, как он всегда с ней рядом — и когда она счастлива, и когда хочется плакать. Лейфона не знает никто, совсем никто.

А Лирин его понимает. Лейфона она понимает всегда. Поняла и сейчас.

— Всё кончится очень быстро, — сказал он и рассмеялся. — Завтрашний бой будет скучным.

И никому, кроме Лирин, не пришло бы в голову, что следующая за улыбающимся Лейфоном тень выглядит как-то зловеще.

— Зачинщик, Гахард Барен! — объявил комментатор, и Лейфон на экране открыл глаза.

Взгляд у него был пугающе ледяной. Такой взгляд никогда не увидишь в приюте — взгляд Обладателя Небесного Клинка.

На экране появился вышедший на арену зачинщик. Гахард Барен. Однокашник Обладателя Савариса Люкенса уже восстановил дайты в виде наручей и поножей. Род Люкенсов, известный клан, породивший не одно поколение военных, превосходно владел искусством рукопашного боя. А Гахард учился у Люкенсов. Перед боем очень оживлённо обсуждался вопрос, окажется ли у Люкенсов двое Обладателей одновременно.

Безрукавка позволяла рассмотреть вздувшиеся на руках мускулы. Кроме того, Гахард был человеком высоким, и когда он встал напротив Лейфона, все отчётливо увидели, кто здесь взрослый, а кто — ребёнок. Глубокие черты лица на экране не выдавали ничего, кроме уверенности в себе.

— Братик ведь победит, да?

— Всё будет хорошо, — сказала Лирин и потрепала взволнованную девочку по щеке. — Лейфон не проиграет.

Лирин беспокоилась не за исход боя. Она думала о том, каким он вчера выглядел.

"Лейфон, что ты задумал?"

Задумал ведь. Но она так и не смогла разгадать, что именно. Считала, что знает о нём всё — но не смогла. Поняла лишь, что его что-то тревожило, и он вынужден был принять решение. Собственная неспособность понять Лейфона злила и не давала покоя.

— Начнём! — провозгласил комментатор.

Гахард встал в стойку. Лейфон поднял меч.

Бой закончился в следующую секунду.

Арену озарил яркий свет. По воздуху прокатилась волна, и земля вздрогнула. Вся арена сотряслась, Лирин схватила находящихся рядом детей и прижалась с ними к земле. Краем уха она уловила чей-то вопль. Её стала охватывать паника.

Внезапно всё стихло. Заметив, что буйство закончилось, Лирин подняла голову. Пытаясь понять, что случилось, она посмотрела на экран, но поднявшаяся пыль мешала что-либо разглядеть. Тогда она посмотрела на саму арену.

Лейфон стоял в центре арены, опустив клинок. Свежеуложенные каменные плиты вокруг Лейфона были сломаны, да и земля под ними сильно продавлена. Гахард, засыпанный песком, лежал на краю арены, куда его отбросило вместе с кусками плит.

— Уу... А...

Мёртвую тишину арены нарушали лишь его леденящие душу хрипы. Он кашлял и стонал, а под ним растекалась лужа крови. Из-под песка показалась дёргающаяся левая рука. Она тянулась к правой.

— Аа... Аааааа...

Гахард продолжал издавать что-то среднее между стоном и воплем.

Правой руки не было. Не было целиком, от самого плеча, и вся земля вокруг была влажной от вытекшей крови.

— А, аааааа... ааааааааа...

На экране появилось изображение.

Гахард всё кричал, а взгляд Лейфона на экране оставался ледяным — но чувствовалось в нём и некоторое замешательство. И заметила это, как всегда, только Лирин.

На следующий день Гахард Барен предъявил обвинение, и о преступлении Обладателя Небесного Клинка Лейфона Вольфштайна Альсейфа узнал весь Грендан. Все присутствовавшие на арене были свидетелями.

* * *

Тот день отчётливо врезался в её память. Стоило ей задуматься о Лейфоне, в памяти обязательно всплывал тот день и тот бой. День, когда Лейфон Вольфштайн Альсейф снова стал просто Лейфоном Альсейфом. День, когда она перестала понимать того, кто всегда был с ней рядом.

Она не могла не спрашивать себя, почему так вышло. Но и винить никого тоже не могла. Ни Лейфона, ни отца. Не хотела думать, кто прав, а кто нет. Потому что если начать искать причину не в обстоятельствах, а в людях, кусочек причины можно найти внутри себя. Наверное, она просто не хотела лишний раз терзаться.

Дни сменяли друг друга, а ничего не происходило. Ни нападений гряземонстров на Грендан, ни особых событий вокруг Лирин. Присутствия Савариса и Линтенса не ощущалось, школьная жизнь — разнообразие в которую вносили разве что утомительные, но весёлые перебранки с Синолой — вошла в своё будничное русло, затянув Лирин в привычный ритм.

Ей сказали, что будут её охранять. От кого? Ответа она не знала, что беспокоило. И не факт, что это о ней так заботятся. Не стали бы Обладатели хлопотать ради неё, обычной горожанки. Речь явно о чём-то важном для города. Но... что может быть такого важного? Она размышляла несколько дней, но ответа не нашла.

По вечерней улице разнёсся крик, и Лирин вскинула голову.

На территории, огороженной высоким железным забором, стояло одноэтажное здание. Крик донёсся оттуда. Крики стали повторяться, звучать в унисон. Когда же до ушей Лирин донёсся и звук высекающих друг о друга искры тренировочных мечей, она с облегчением выдохнула.

Лирин вошла через ворота во двор.

Когда она распахнула входную дверь, на неё обрушилась звуковая волна.

Там она увидела то же, что можно увидеть в любом из многочисленных додзё Грендана. Мужчины и женщины в защитном снаряжении стояли в стойках и наносили друг другу удары тренировочными мечами. Некоторых движений Лирин, не будучи военным, даже не видела, и лишь трепавшие её волосы порывы ветра намекали на происходящее.

Она направилась к расположенным вдоль стены додзё зрительским местам. Сидевший там человек наблюдал за присутствующими и, заметив Лирин, чуть заметно кивнул. Мужчина в возрасте, с короткими, начинающими седеть волосами. Лирин кивнула в ответ и вошла в следующую дверь, ведущую в заднюю часть здания.

— Так...

Кроме приёмной часть здания, хоть и крохотная, была отведена под жильё. Лирин зашла на кухню, изучила содержимое холодильника, мысленно составила список покупок, взяла ключ и сумку и ушла, на этот раз через чёрный ход.

Закупив всё необходимое на торговой улочке неподалёку, она вернулась на кухню и занялась ужином. Когда из кастрюли пошёл вкусный запах, шум в додзё начал стихать. Когда на столе появились тарелки, послышался топот выходящих из додзё ног. Когда Лирин разложила еду, ну кухне появились люди.

— Устал, наверное, отец.

— Угу, — кратко ответил встреченный ею ранее пожилой мужчина и прошёл к столу.

Делк Сайхарден. Приёмный отец Лирин.

— Учеников ещё больше стало?

— Угу.

— Понятно. Похоже, дела идут. А письмо из администрации приходило?

— Угу.

— Хорошо, я потом посмотрю.

После этого в кухне стало слышно лишь звяканье приборов. Делк всегда был немногословен, но в наступившей тишине Лирин чувствовала себя неловко. В прошлом вокруг было шумно, несмотря на его молчание. Кругом были её старшие товарищи. Были и младшие. Они сидели за столом все вместе, и шума было как на войне.

Отец ушёл с должности директора приюта. Уволился и передал пост другому, чтобы после высылки Лейфона дурная слава не распространилась на приют. Те, кто жил рядом, хорошо знали Делка и не изменили отношения к нему, да и в додзё продолжали ходить ученики, а вот люди незнакомые понимания не проявили. Новый директор сам был воспитанником приюта. На деле управлял по-прежнему Делк, но в приюте он больше не появлялся — стал жить в додзё. Лирин раз в неделю отпрашивалась на ночь, чтобы навестить приёмного отца.

— Ты к ним не заходишь?

— А?

— Думаю, не будет ничего страшного, если ты зайдёшь в гости.

— Не могу.

— Да они, наверное, уже всё забыли.

— Может и так. Но кто я для них? Я встала на сторону Лейфона, и теперь, с точки зрения окружающих, дорога туда мне закрыта.

— Раз ты так решила, мне больше сказать нечего.

— Я так решила.

На этом разговор закончился, и они оба молчали до конца ужина.

— Последнее время ничего странного не случалось? — поинтересовался вдруг Делк, когда она мыла посуду.

— А?

Покрытые пеной руки замерли, Лирин оглянулась.

— Странного?

— Ну... последнее время я иногда чувствую чьё-то присутствие.

— Это плохо?

— Не знаю, сложно объяснить. Вроде человек, а вроде и нет...

— Как это?

Она хотела рассмеяться, но не могла. А что, если... Может, Саварис и Линтенс охотятся за тем, кого чувствует Делк? Но она не знала, какая здесь связь с Лейфоном.

— И ощущение какое-то знакомое. И в то же время ни на что не похожее, — прошептал Делк, вставая из-за стола. — Как же... Это как...

Продолжая бормотать, он зашёл в комнату в глубине здания и что-то оттуда вынес.

— Отец?

Лирин смотрела на него непонимающим взглядом. В руке Делк держал дайт.

— Лирин, встань сзади.

— Что случилось?

— Теперь я чувствую не только его присутствие, но и его ярость. Он нападает.

Лирин удивилась, но отошла за его спину, а Делк восстановил дайт.

Он держал меч из железного дайта в положении гэдан[1] и внимательно смотрел на заднюю стену душевой. На секунду от напряжения стало трудно дышать...

А в следующее мгновение раздался жуткий рёв, и стена взорвалась. Делк выдохнул и взмахнул мечом, внешняя кэй выстрелила и отбросила летевшие в них обломки. Налетел порыв холодного ночного ветра. Лирин за спиной Делка пригнулась и посмотрела на образовавшуюся в стене дыру.

— Кто...

Из обломившейся трубы хлестала вода. По ту сторону виднелся человеческий силуэт. Железный забор тоже был разрушен, и на дороге кто-то стоял.

Он стал медленно приближаться. Делк молча поднял меч.

Незнакомец подошёл к дыре, и на него упал свет из помещения.

Разглядев его при свете, Лирин и Делк были потрясены увиденным.

У него не было правой руки. И этого человека они уже видели. Такое нельзя забыть. Последний бой Лейфона. На нём этот человек превратил Лейфона из героя в преступника.

— Почему...

Он предстал перед ними именно сейчас... в таком виде? Он ненавидел, но не мог отомстить. Ненавидел, конечно же, одного человека...

— Гахард Барен, — прорычал Делк.

* * *

Золотой козёл. Разглядев его, Лейфон восстановил дайт в форму меча.

— Что... это?

Его охватило непонятное чувство. Длина ветвящихся рогов была не меньше, чем само животное в высоту, а золотое сияние разгоняло ночной мрак. Голова его находилась примерно на уровне головы Лейфона. Это был не скот.

Напряжение, какое обычно охватывает при встрече с гряземонстром, охватило Лейфона и стало нарастать. Это звенел его тревожный звоночек — накопленный боевой опыт. Держа меч наготове, он стал осторожно сокращать дистанцию.

Золотой козёл стоял на месте, величественно глядя на Лейфона. Вряд ли это гряземонстр... Не похоже, что на него, живого человека, смотрят как на пищу. Можно, конечно, предположить, что тот, кто съел целый город людей, сейчас попросту сыт... но Лейфон чувствовал, что дело вовсе не в этом.

Что дальше? Агрессии со стороны зверя не ощущалось. Однако глаза его внушали беспокойство. Светящиеся на фоне темноты и золота голубые глаза неотрывно смотрели на Лейфона. Жажды убийства в них не было, не ощущалось и любопытства. Лейфон просто отражался в ясных голубых глазах, будто на поверхности тихого озера.

Ощущение было неприятным. Словно не звериные это глаза. Казалось даже, что это взгляд человека, принявшего звериный облик. Лейфон крепче сжал меч, и не потому, что увидел нечто непонятное — а потому, что, как ему показалось, вот-вот поймёт.

— Ты другой, — услышал он вдруг тихий голос.

Голос звучал словно из ниоткуда, и Лейфон, не сводя взгляда с козла, попытался найти источник. Но больше здесь никого не было.

— Ты с этой земли? Тогда я расскажу.

— Это ты разговариваешь? — спросил Лейфон, ещё внимательнее глядя на козла.

Но его пасть оставалась закрытой. Тем не менее, слова были отчётливо слышны.

— Тело моё уж сгнило и стало непригодно. Я есть дух, обращённый в огонь безумной ненависти. Новому мне для новой цели нужен хозяин. Я ищу того, кто жаждет огня. Я поведу того, кто жаждет огня. Я приду к тому, кто достоин моего духа. И стану я мечом, сметающим прах Игнатия, и обращу в пепел всех врагов хозяина.

— Ты разговариваешь? Кто ты?

Непонятный страх пронзил Лейфона. В округе, кроме зверя, никого не было. Это какая-то ловушка? Может, здесь скрывается психокинетик? Но присутствие психокинетика не ощущалось. А если бы и был, вряд ли он смог бы скрыться от Фелли. Тогда что это за зверь?

Можно его захватить и выяснить. Лейфон принял решение и стал приближаться.— Я расскажу ещё, — донёсся голос со стороны козла.

Что... Лейфон точно сделал шаг вперёд. Почему же дистанция не сократилась? Козёл переместился?

Лейфон попробовал следить за козлом, но не заметил, чтобы тот передвигался.

— Как...

Лейфона охватило чувство тревоги. Он медленно перевёл взгляд на собственные ноги. Которые должны были шагать.

Не может быть. Ноги не двигались. Его напряжённое тело замерло в одной позе. Ноги слегка согнуты, меч из сапфирового дайта в положении гэдан — всё тело неподвижно, будто окаменевшее.

Козёл наблюдал за Лейфоном. Лейфон отражался в ясных голубых глазах.

Не может двигаться... Не смог сдвинуться? Он не смог?

Кэй-поток не нарушен. Внутренняя кэй свободно течёт по телу и по мечу. Её хватает. Утомление от того боя со старой особью давно прошло. Он даже готов тот бой повторить. Он в отличной форме. Почему же он не может двигаться? Так не бывает... Не бывает же?!

Его начала охватывать паника. Показалось, что он видит себя, дрожащего, в глазах козла. Такого быть не может. Не может он ничего видеть. Сейчас ночь. Не может видеть, пусть даже зрачки козла могут показать отражение, пусть даже его собственное зрение укреплено.

И всё же казалось, что видит. В какой-то момент появилось гнетущее чувство, что он в плену взгляда козла. Его, Лейфона, отражение... поглощено? Само присутствие козла подавило его волю? Иначе он не мог объяснить свою неспособность пошевелиться.

— Я расскажу ещё, — повторил козёл ещё тише.

Казалось, что говорит не он, а шепчущий голос доносится откуда-то с неба. Снова возникло чувство, что голос подавляет волю Лейфона.

— Кто... ты? — процедил он.

Даже говорить было тяжело. Он не понимал, что с ним, и нарастил приток внутренней кэй, чтобы вывести себя из этого состояния. Кэй стала выплёскиваться на землю, мелкие камешки рядом с ним начали лопаться один за другим.

— Остановись, ты борешься сам с собой.

Голос атаковал его, и сознание на секунду померкло. Но он продолжал пускать внутреннюю кэй. Голос в сочетании с гудением земли под ногами становился невыносимым.

— Для моих целей годен не каждый. Они ведь все умерли?

Сознание снова померкло. Но Лейфон не сдавался. Он уже стал забывать, зачем он здесь и почему хочет зарубить козла, но продолжал переполнять тело внутренней кэй, позволяя ей выплёскиваться наружу. Продолжал просто из упрямства, из желания дать отпор подавляющей его силе.

Шевелись... шевелись, шевелись, шевелись, приказывал Лейфон себе. Приказывал, а что толку? Нет, неважно. Хоть что-то, неважно что, лишь бы не сдаться. Потому что...

Опасен. Зверь опасен. Лейфон чувствовал. И ладно бы опасен только для Лейфона. Но где-то там, за его спиной, Нина и остальные — что если оно доберётся до них? Это нечто, сумевшее так подавить Лейфона? Добром это не кончится. Зверя отпускать нельзя. А значит, надо сражаться. И даже если бы он мог избежать боя, память о поражении будет преследовать его и мешать в будущем. Если не дать отпор здесь и сейчас... дух его будет сломлен.

Он услышал крик. Собственный крик. А в следующую секунду расплескавшаяся вокруг внутренняя кэй взорвалась. Она превратилась во внешнюю. Грохот разорванной земли толкнул его, ноги задвигались. Есть! Он ударил снизу вверх, прочертив клинком землю. Кэй, переполнявшая клинок, превратилась во внешнюю, выстрелила и прорезала ночной воздух, огласив окрестности громким хлопком.

— Великолепно... — произнёс голос и оборвался, словно растаяв в воздухе.

Другой реакции... не последовало. Только что находившийся перед Лейфоном козёл исчез. И присутствие его нигде не ощущалось.

— Лейфон... Фонфон! — раздался голос Фелли.

Тут же появились её терминалы.

— Фелли... Куда он делся?

Лейфону показалось, что в терминале послышался вздох облегчения. Давно она его вызывает? Похоже, он был так сосредоточен, что не слышал.

— Не знаю, контакт вдруг исчез, — ответила она с некоторой растерянностью в голосе.

— Убежал? Нет...

Ушёл. И Лейфон не знал, почему. Враждебности от него не ощущалось. Иными словами, он, быть может, и не собирался вступать в бой.

— Долго я здесь? — спросил Лейфон, осматриваясь.

— Около минуты. Сейчас подойдут остальные.

— Минута? Всего?

Ему-то казалось, что противостояние длилось гораздо дольше.

Он выработал огромное количество кэй, и теперь чувствовал себя опустошённым. Тело потяжелело. Пальцы дрожали. Точнее, он весь дрожал.

— Что это было?

Охвативший его страх не проходил. Тело, из которого ушла кэй, казалось пустым. Страх словно заполнил собой эту пустоту, и Лейфон никак не мог унять охватившую его дрожь.

— Чёрт.

Дрожал и меч, постукивая по земле. Вдали послышались шаги остальных.

Лейфон чудом сумел перестать дрожать до их прихода.

* * *

На следующий день они продолжили осмотр. Фелли с психокинетиком пятого взвода просканировали весь город, но вчерашнего козла так и не нашли. Зато нашли кое-что другое.

— Кто бы мог подумать, что тут такое... — прошептала Нина, вздохнув.

Лейфон смотрел туда же, куда и она, и думал о том, какие чувства преобладают в её вздохе. Перед ними расстилался огромный сельскохозяйственный участок.

Повсюду, насколько хватало глаз, раскинулось море тянущихся к небу ростков, ждущих урожая. Однако участок, перед которым стоял Лейфон, был перекопан, и оттуда исходил запах гнилых растений. Лейфон смотрел на множество холмов тёмного цвета. Вырытая почва была ещё влажной.

— Вот оно, значит, как, — сказал Лейфон, тоже не зная, что ещё добавить.

Холмами была усеяна вся поверхность огромного участка. Размеры их различались — самые большие были размером с дом, самые маленькие не больше комнаты Лейфона — и порядка в их расположении не наблюдалось. Сказать по правде, сделано всё было неаккуратно. Выкопали, закинули, закопали — такое ощущение складывалось, глядя на результат. С другой стороны, все силы могли уйти только на то, чтобы просто похоронить останки со всего города.

— Тяжело, — прошептала Нина.

Даже Шарнид воздержался от шуточек и молча смотрел на ряды холмов. Смотрел и Лейфон. Сколько же времени ушло, чтобы вырыть столько могил? Отыскать трупы по всему городу, доставить сюда, откопать и закопать? Немало, судя по пропитавшему город запаху гниения. Что испытываешь, проведя столько времени в компании мёртвых?

— Эй, вы что делаете?! — крикнула Нина.

Лейфон обернулся и увидел, что весь пятый взвод где-то раздобыл лопаты и теперь пытается разрыть холм.

— Проводим раскопки, — жёстко ответил Горнео.

— Что? Зачем вам это?

— Не факт, что это могилы. А если и могилы, то кто их вырыл?

— Но ведь...

— Может, ваш вчерашний зверь? Не смешите. Да и как зверю такое под силу?

Шанте одобрительно хмыкнула.

— К тому же мы вообще не знаем, можно ли вам верить, — заявила она, восседая на плечах Горнео. — Только вы его видели и чувствовали. А проверить мы не можем.

— Ах ты...

Лейфон двинулся остановить дёрнувшуюся Нину. Шарнид успел раньше, поймав её за плечо.

— Горнео-сан, — заговорил он прежде, чем Нина успела открыть рот. — Нельзя ли вам огородничать молча? А мы, с вашего разрешения, пойдём осматривать другие места.

— Делайте что хотите, — ответил Горнео, с подозрением на него посмотрев.

— С вашего разрешения. Знаете, вечером подойдёт Целни, и я очень надеюсь, что на ужин мясных блюд не будет, — добавил Шарнид, и все бойцы пятого взвода поморщились, сжимая лопаты. — Такие вот делишки. А мы пошли.

Шарнид ушёл и увёл за собой остальных. Нина догнала его и стала что-то ему говорить. Лейфон смотрел, как тот в ответ на сказанное беззаботно пожимает плечами, и думал, что с Шарнидом им всем очень повезло. Сам Лейфон бы так ловко не справился. Не справилась бы и Нина, не вышло бы ничего и у Фелли. Не будь с ними Шарнида, во что бы мог вылиться тот спор?

— Фонфон... — заговорила вдруг Фелли, и Лейфон испуганно посмотрел в сторону остальных.

— Сэмпай. Мы так не договаривались.

Он не хотел, чтобы о его прозвище узнали. Лейфон слишком его стеснялся.

— Они не слышат, — спокойно ответила Фелли. — Ты лучше наклонись на секунду.

— А?

— Давай, — настойчиво сказала она, и Лейфон стал неохотно опускаться. — Ниже.

Он согнул спину и ноги. Опустился почти на колени.

— А зачем это?

— Плечи узковаты.

— Да нет, вроде нормальные.

— Ничего не поделаешь.

Задуматься о том, с чем именно она "ничего не поделает", он не успел.

— Э?

Фелли зашла ему за спину и положила руки на его плечи. На них и на спину надавила какая-то тяжесть. В спину упёрлось что-то твёрдое... Колени? Слева и справа от его лица вдруг мелькнуло что-то белое.

— Стоп... Ты чего? — возмутился Лейфон, ощутив вес всей Фелли на своих плечах.

— Ничего не поделаешь, поеду на плечах.

— Я не совсем понимаю, чего именно ты не поделаешь.

— Неважно, пошли.

Он поднялся, спрашивая себя, не из-за него ли Фелли время от времени совершает необъяснимые поступки.

— Хм... Вот оно, значит, как, — произнесла девушка, явно чем-то довольная, и Лейфон, тихонько вздохнув, двинулся нагонять упущенное время.

— Фонфон, не трясись.

— Я по-другому не могу. Не ребёнка несу, баланс не тот.

— Ай!

— Ой-ой-ой-ой! Не дёргай за волосы.

— Тогда шагай чуть ровнее.

— Но остальные уже вон куда ушли.

— Мы их найдём.

— Они же волноваться будут.

— Мы им что, дети малые? Тоже мне...

— Ты, главное, держись покрепче.

— Хорошо.

Ой.

— Э...

— Что?

— А, н-ничего...

— Ты покраснел.

— П-правда?

Он пытался отвечать как ни в чём не бывало, но на самом деле был в полном смятении из-за того, что ощущал буквально на своей шее. Чёрт. Что ж она делает...

Ноги Фелли находились по обе стороны от его головы, и шеей он ощущал её бёдра. К тому же девушка носила юбку, и внутри этой юбки теперь оказался затылок Лейфона. Чулки её были сделаны из спецткани, причём ткани весьма тонкой. И когда через неё стал просачиваться холодок от округлостей бёдер, Лейфон занервничал.

Он прикусил язык и, избегая дотрагиваться до каких-либо "опасных" мест, стал придерживать её ноги за сапоги.

— О... Похоже, нам в подземные сооружения. Они пойдут первыми.

По всем остальным местам собранная психокинетическими терминалами информация ничего не дала.

Лейфон вдруг понял, что другая часть команды пропала из виду — то ли оказалась в тени, то ли зашла внутрь.

— Э, а нам куда?

— Туда... — махнула рукой Фелли, показывая направление, и нарушила равновесие. — Ай!

— Ой-ой-ой...

— Фонфон, держи как следует.

— Угу, легко сказать.

— Да разве можно сохранять равновесие, удерживая лишь носки сапог? Возьмись нормально.

— Не могу я. На то есть несколько веских причин...

— Несомненно надуманных, мелочных и дурацких, так что забудь о них, — сказала она, словно отгадав его мысли.

Выбора не было, и Лейфон, стараясь не задумываться о том, что делает, положил руки на колени Фелли и зашагал вперёд.

— Прости за вчерашнее, — заговорила она после некоторого молчания.

— Что?

— Я наговорила глупостей и выставила себя дурой.

— Мне так вовсе не показалось.

— Нет, я вела себя непростительно глупо. Не сумела держаться за собственное решение, проявила непростительную слабость.

— А тебе не кажется, что иначе и быть не могло?

— Что?

— Ты же сама говорила, такие мы существа. И я с тобой согласен. Похожи на людей, но не люди. Я уже говорил командиру, военный — не человек, а сгусток кэй в человеческом облике. Использование кэй само собой разумеется, не использовать её — это как перестать дышать. Начинаешь задыхаться. Думаю, именно поэтому всё так и случилось на открытии школы. Я это понял лишь недавно.

После произошедшего в Грендане и до самого приезда в Целни Лейфон кэй не использовал. Думал, что найдёт способ жить по-новому. Способ жить не посредством Военного Искусства, а как обычный человек.

— Ты тоже себя сдерживал, Фонфон?

— Я думал, что вообще с этим покончу, что буду так занят поступлением, экзаменами на стипендию, что и времени-то не будет вспоминать прошлое, что на этом всё и кончится.

— И не получилось?

В самом деле, проблемы накапливались. Порой казалось, что изнывающая от бездействия кэй-артерия вот-вот разорвёт поясницу. Но эти симптомы приходилось скрывать. В глазах всего Грендана Лейфон был опасен. Начни он использовать кэй, проблемы появились бы не только у него самого, но и у Лирин, да и у всего приюта.

Он терпел со спокойным видом. Иначе было нельзя.

Он не был готов сказать, что у него не получилось. Он полагал, что если бы не обстоятельства, давшие ему повод, он бы справился.

— Если хочешь обычной жизни, надо брать себя под контроль.

Зуд кэй-артерии сопровождает тебя всю жизнь. Хирургия от неё не избавит. Жизнь военного — это сердце, мозг и кэй-артерия. Отказ любого из них означает смерть. Военный сильнее обычного человека, но в чём-то, словно по закону компенсации, уязвимее.

— Он прав. И ты тоже права.

Фелли от имени студентов Целни сказала всё правильно. Именно слабость военных привела к тому, что потребовалось привлечь Лейфона. Для военных Целни это позор.

Но выросший в Грендане Горнео считает, что Лейфон не имеет права продолжать следовать по пути Военного Искусства. Считает, что Лейфон не осознал тяжести содеянного. Считает, что Лейфон снова что-нибудь такое совершит.

Фелли молча ехала на плечах и ждала продолжения.

— Её Величество сказала мне, — произнёс он после неловкого молчания. — "Они не должны понять. Мы, военные и психокинетики, "людьми" не являемся, и человечество не должно понять, что это для него означает".

— А? И что это означает?

— Я поступил неправильно.

— Да уж. Образцовым военным я бы тебя не назвала.

— А понимаешь ли ты, почему меня лишили титула Обладателя?

— А? Потому что... — начала Фелли и замолчала, собираясь с мыслями. — Потому что Обладатели в Грендане на особом положении, и обязаны служить примером для всех военных?

— Нет.

— А?

— К морали Обладателей требований нет. От них нужна лишь сила, которую можно направить против гряземонстров. Людей благородных среди Двенадцати немного. Впрочем, и на преступления они не идут.

— Так почему же...

— Дело во внешней политике. Обладатель представляет на своём посту военных Грендана, и обязан соответствовать нормам военных Грендана. Лейфон Альсейф нарушил это правило и стал непригоден на роль Обладателя. Небесный Клинок отобрали, меня изгнали из города. Дали год отсрочки. И то в качестве большого одолжения, — заключил Лейфон, повторяя слова Альмонис.

— Но, как я поняла с твоих слов, истинная причина не в этом?

— Верно. Причина в том, что я сделал в одном бою.

И он ещё раз рассказал то, что сообщил Нине прошлой ночью.

О бое с Гахардом Бареном, о том, что он пытался сделать, о том, как отреагировали на случившееся люди.

Фелли тихо сидела на плечах. Лишь лёгкое дыхание напоминало о её присутствии.

— На самом деле Её Величество, отобрав Небесный Клинок и приговорив меня к изгнанию, быть может, предотвратила бунт. Мне пришлось ото всех скрываться, и не приставь Её Величество Обладателей к приюту под предлогом надзора, всё могло кончиться плохо.

— ...

— Они не должны понять. Именно этого. Что военные и психокинетики похожи на людей, но не люди. И не из-за одного лишнего органа. Люди не должны осознать, что те, кто защищает их от угрозы внешней, могут в любую минуту превратиться в такую же угрозу, и что простым людям нечего этой угрозе противопоставить. Военные благородны и ограничены жёсткими рамками морали. Да, попадаются и неправильные, нечистые на руку военные, но то лишь немногочисленные отступники, и даже если они и появятся, другие военные, которых гораздо больше, разберутся с этими, — так должны думать все. Должны думать, что Обладатели Небесного Клинка честны. Дело не в том, что законы города обязывают военных защищать. Люди не должны понять. Что среди Обладателей может оказаться отступник. Ведь если окажется, если применит мощную кэй Обладателя — он может плевать на законы военных. А уж если он такой окажется не один... Стоит людям понять, и городу конец. Город погибнет без гряземонстров, без войны — жители просто сбегут.

Всё это Альмонис сказала ему на следующую ночь после боя. Сказала там же, где нанесла удары.

"Как видишь, причиной всех проблем стала твоя глупая выходка. Понимаешь меня? Молодость тебя не спасёт, ты и так избежал худшего наказания лишь благодаря возрасту. Люди слабы. Слабы и военные. Без военных людям не спастись от гряземонстров и войн, без людей военным не построить общества. Жить сами по себе не могут ни те, ни другие. Только симбиоз", — сказала она.

— Но я всё равно не вижу своей вины — наверное, что-то со мной не так.

— И поэтому Горнео так против тебя настроен?

— Не только. Думаю, причина серьёзнее. Горнео Люкенс. Он младший брат Обладателя Небесного Клинка Савариса Люкенса, а Гахард учился у Люкенсов рукопашному бою. Точно сказать не могу, но вполне вероятно, что Горнео и Гахард занимались в додзё Люкенсов в одно и то же время. Гахард, возможно, обучал Горнео рукопашному бою. Старший, Саварис, по-моему тогда уже не обучал.

— То есть речь о мести за товарища?

— Похоже на то.

— А ты что?

— Если ему нужен только я, как-нибудь разберусь. А вы будьте осторожны.

А если вдруг окажется, что цель Горнео не только Лейфон, но и весь семнадцатый взвод... Возможно, он будет вынужден действовать как в тот раз, против Гахарда Барена — пусть это и неправильно.

— Я не об этом, — сказала Фелли, опуская кулак на голову Лейфона.

— А?

— Всё-таки ты неисправимый дурак.

— А? А?

— Да, дураку, наверное, объяснять бесполезно. Сейчас мы с ними встретимся. Опускай.

Она так и не объяснила, что означал её вопрос.

* * *

К ощущаемой в холодном воздухе влаге добавился запах гниения.

— Хорошо. Закапывайте, — распорядился Горнео, и бойцы снова взялись за лопаты и стали забрасывать землёй только что отрытую яму.

В холме оказались трупы — как, впрочем, и ожидалось. Это даже нельзя было назвать настоящим захоронением: ни одного целого тела, только кости и куски плоти, только останки. Однако кто-то явно потратил немало сил.

— Вопрос в том, кто это... сделал...

Находить останки по всему городу и закапывать — труд неподъёмный, а не упустить при этом вообще ничего — нечеловеческий.

Миновал полдень. Вечером подойдёт Целни. К тому времени хотелось бы разгадать эту загадку, но...

Сейчас они закончат и немного отдохнут, а потом надо обязательно осмотреть город ещё раз...

— М?

Задумавшийся Горнео вдруг понял, что не ощущает привычной тяжести на плечах.

— Кстати, а где Шанте?

Он осмотрелся, но своего рыжеволосого заместителя не обнаружил. Она слезла во время раскопки, куда-то ушла и с тех пор так и не вернулась. Горнео опросил товарищей, но никто ничего не знал.

— Но не могла же она.

Появилось нехорошее предчувствие. Он распорядился продолжать работу, а сам убежал, задействовав внутреннюю кэй.

Примечания

— Гэдан — стойка с мечом, опущенным в нижний уровень.

— 5. Танец в ночи

Они перекусили едой из пайков и открыли вход в отделение центрального механизма.

— Электричества, конечно же, нет, — проворчала Нина, безуспешно потыкав в кнопки застывшего лифта. — Спускаться придётся по тросу. Проверьте на всякий случай герметичность костюмов. Фелли, будешь оказывать поддержку отсюда.

— Есть.

Они надели фейс-скоупы, проверили связь с терминалами Фелли, открыли люк в полу лифта и стали спускаться по тросу.

Здесь царила тьма — под землёй свету неоткуда было взяться. Поддержка Фелли обеспечивала им ночное видение, предоставляя широкий обзор в оттенках зелёного.

Ноги Лейфона коснулись земли, и он свернул стальную нить, которую использовал вместо троса.

Кое-что здесь было как в Целни: всё вокруг опутывали огромные трубы и проложенные среди них коридоры для людей. Но кое-что и отличалось. По крайней мере казалось, что нагромождение труб здесь больше. Центральный механизм, который должен располагаться где-то в середине, совершенно не виден. Местный лабиринт запутаннее, чем в Целни.

Здесь запах гниения перестал их преследовать. Чувствовался запах масла и катализатора, к которому начал примешиваться слабый запах ржавчины.

— Тяжёлый воздух, однако. И как вы в таких условиях работаете? — поморщился в темноте Шарнид. — Впрочем, при свете место, наверное, кажется более просторным.

— Факел-свечку здесь не зажжёшь. Что-нибудь может загореться.

— Именно. Фелли, нашла что-нибудь?

— Контактов в расположении не обнаружено.

— Ясно, тогда давайте тут немного походим, — кивнула Нина. — Если вчерашний контакт решил спрятаться, другого места вроде и не найти.

— Командир, ты нам поверила? — спросил Лейфон, удивлённо на неё глядя.

Обнаружила контакт Фелли, но видел его лишь Лейфон. Пятый взвод отнёсся к его словам с явным недоверием. Да он и сам не был уверен в реальности произошедшего.

— Конечно. С чего бы мне сомневаться в ваших словах?

— Ну да, — согласился Шарнид. — Не такие вы личности, чтоб такое выдумывать.

— К тому же я ожидала чего-то подобного.

— Что?

— Возможно, здесь ещё есть кое-кто живой — сам город.

— А...

Лейфон вспомнил электронного духа в облике маленькой девочки.

— Вы видели сознание города. Мне так кажется.

— Понятно...

— Сейчас главное — добраться до центрального механизма. Разделимся. Лейфон, я с Шарнидом, сам справишься?

Лейфон кивнул.

— Если ничего не найдём, встречаемся здесь через час. Вперёд, — скомандовала Нина, и он в одиночку отправился вглубь лабиринта сплетающихся труб.

* * *

— Как? — задала Лирин единственный крутящийся в голове вопрос.

Она не могла поверить, что перед ней Гахард Барен.

— Что ты... сделал? — произнёс Делк. Он беспокоился за стоявшую сзади Лирин и занял широкую стойку, направив меч на Гахарда. — Человеческая ли кэй течёт в твоём теле? Я слышал, твоя кэй-артерия повреждена...

Да. В результате боя с Лейфоном кэй-артерия Гахарда стала неработоспособна, а после приговора он потерял сознание и впал в вегетативное состояние. Как же Гахард смог оказаться здесь?

Дайта в виде закрывающего тыльную сторону руки наруча при нём не было, единственная рука висела безжизненно. Когда Гахард вышел на свет, оказалось, что на нём слишком тесная для него, изрядно поношенная больничная одежда. Она была вся помята и расползалась по швам. Когда-то под кожей, наверное, виднелись крепкие мускулы, но после длительной госпитализации от них не осталось и следа.

— Ты уже не человек, — прошептал Делк.

Главное — взгляд. Этот пронзающий взгляд, обращённый на Делка и Лирин, никак нельзя назвать человеческим.

— Не знаю, как ты перестал им быть, но зачем ты здесь?

Гахард молчал. Раздалось лишь животное рычание и скрежет зубов.

Лирин показалось, что рычание усиливается.

— Закрой глаза и заткни уши! — закричал Делк, и тело Лирин само выполнило команду.

Темнота вокруг них вдруг задрожала. К раздавшемуся грохоту прибавился крик Делка. Было слышно, как бьются тарелки и стаканы. Дрожь усилилась. Глаза и уши болели. Дрожь пробирала до мозга костей. Землю трясло.

Когда всё стихло, Лирин подумала, что лопнули барабанные перепонки. А потом... Раздался глухой удар о землю и чей-то стон, и она поняла, что перепонки в порядке. Лирин открыла глаза и увидела упавшего на колени Делка.

— Отец!

Его одежда порвалась, местами обнажая годами тренированное тело. По спине текла кровь.

— Кэй-рёв? — вымолвил он, не обращая внимания на потерю крови. — Не может быть, чтобы ты овладел секретом родоначальников Люкенсов.

Меч, на который он опирался, сломался под его весом. А это был не просто меч. Это был дайт. И так легко его не сломать. Вибрация разрушила связи на молекулярном уровне.

— Что... ты... — попытался сказать Делк и упал.

— Отец! — закричала Лирин, но он не ответил.

Вокруг него стала расползаться лужа крови, и Лирин побледнела так, будто кровь эта текла из неё.

— А... аа...

Она встала, сама не понимая, что делает, и нетвёрдой походкой направилась к Делку. Гахард перестал для неё существовать. Сначала она потеряла Лейфона, теперь человека, который был ей отцом, и потрясение от случившегося лишило Лирин способности воспринимать действительность.

— Отец...

Она потрясла Делка за плечо. Руку залило кровью.

— Не хочу... Не надо... Не уходи... — звала она, продолжая трясти Делка и по-детски мотая головой. — Вставай скорее. Отец... Надо... надо всех разбудить.

Она звала его, как в прежние времена, и плакала. Она всегда встаёт первой, тормошит Лейфона, отправляет его готовить завтрак и идёт будить остальных. Делк, хоть и военный, вставал тяжело, будить его всегда трудно. Вот и сейчас он просто спит. Конечно спит.

— Отец... — звала она.

Уши уловили снова нарастающий над головой рёв, но разум его отвергал.

Рёв почти достиг высшей точки. В этот момент перед Лирин появился зверь. Он встал перед Лирин, заслоняя её, а ветер колыхал его роскошную бледно-серебристую шерсть.

Туловищем он походил на собаку. Но это была не собака. Под шерстью скрывались необычайно длинные, вытянутые назад уши, а на конечностях виднелись пальцы, каких у собак не бывает. Длинные пальцы, похожие на человеческие, точнее даже на женские. Длинный хвост поглаживал Лирин по спине, словно успокаивая её. Пылающий взгляд глаз, так похожих на человеческие, обратился на Гахарда.

Гахард открыл рот. Внешняя кэй. Секрет Люкенсов, кэй-рёв. Испускаемый звук вызывает вибрацию, которая разрушает молекулярные связи.

Но вырвавшийся из открытого рта звук отозвался лишь эхом в ночи.

— Я смотрю, ты ознакомился с секретными записями отца? — раздался новый голос за его спиной.

Он обернулся. Саварис стоял, прислонившись спиной к остаткам сломанного забора.

— Впрочем, как иначе ты достиг бы таких успехов? Жаль только, что не сумел этого освоить ещё будучи человеком, да? А может наоборот, ты рад добиться того, чего не добился тогда? — поинтересовался Саварис и посмотрел на лежащего Делка. — Подавил вибрацию кэй-рёва приёмом внутренней кэй, предназначенным для запугивания? Хм. Сумел же мгновенно сориентироваться. Я бы сказал, сразу видно, кто Лейфона выучил. А ты преодолеть такую же вибрацию в противофазе, конечно, не способен.

Иными словами, Саварис только что погасил кэй-рёв Гахарда.

— Однако ты дал мне бесценный опыт. Я пользовался этим приёмом лишь против гряземонстров. А теперь узнал, как оно работает против людей. А главное, понаблюдал его применение, путь и неумелое, со стороны. Такой приём даже Лейфону не украсть.

— Лей...фон... — впервые заговорил Гахард, и Саварис улыбнулся.

— О, ты всё-таки помнишь? Я уж думал, не забыл ли ты его после столь длительного сна? Я полагал, что ты поведёшь себя именно так, когда оно в тебя вселится, но чуть-чуть побаивался, что ошибся. Не хотелось думать, что вместе с телом ослаб и дух, знаешь ли.

— Где... он? Лей...фон...

— А может наоборот, именно благодаря слабости лишь эта твоя упёртость поддерживает в тебе жизнь?

— Лей...

— Чего ты лишился — амбиций? Мечты? Способности к интригам? Всего сразу? Стремлений? Злости? Разве не говорил я тебе? Дело не в возрасте. Обладателями рождаются, Обладатель — это судьба. Это не вопрос времени. Понял ли ты наконец, что происходит, когда такие как ты лезут в эти игры?

— М... А... Ааааааааааааааааааааааааааааааа!

— Ха-ха-ха! Сердишься? Так иди же сюда. Буду твоим противником вместо Лейфона. Расправься со мной, и расчистишь себе путь в Обладатели.

Гахард бросился на него, Саварис отпрыгнул. Приземлился он уже по ту сторону забора, на улице.

— Давай за мной. Мы приготовили тебе арену.

В следующую секунду он исчез, а следом за ним исчез и Гахард.

А Лирин по-прежнему сидела рядом с Делком — просто сидела и смотрела на его спину.

— Отец... Кровь... кровь не останавливается...

Не останавливались и слёзы Лирин, капающие на её залитые кровью руки и колени. Зверь подошёл и слизнул слезу с её щеки. Лирин подняла взгляд. Позади зверя виднелся ещё один силуэт, человеческий.

— А...

— Всё будет хорошо, Ли-тян.

— Синола-сэмпай... как?

— Делка ещё можно спасти. Не тряси его больше. Если сломанные кости попадут в повреждённые органы, будет плохо.

— Сэмпай...

— Ты молодец. А теперь спи, — сказала Синола и, перегнувшись через зверя, погладила Лирин по голове.

Сознание тут же угасло, она провалилась в глубокий сон. Синола подхватила её прежде, чем она упала на Делка, и положила девушку на спину зверя.

— Хорошо бы сон излечил её травмы. Было бы слишком просто, — сказала Синола, затем резко выдохнула и вскинула голову. — Чёртов Саварис, специально мешкал. Без Грендана не успел бы.

Зверь по имени Грендан ласково потёрся об её руку.

Воздух вокруг них закружился.

— Ваше Величество...

В следующую секунду перед Синолой стояли трое, преклонив колени.

— Делка сразу в больницу. Девочку я доставлю в общежитие. Линтенс, "арена" готова? Ты на подстраховке, остальным отбой.

— Есть.

Двое тут же исчезли, повинуясь её приказам.

— Мда, сколько суеты, чтобы прихлопнуть какое-то насекомое, — проворчала она и окинула взглядом порушенное помещение. — Надо им компенсацию выплатить. И Делку как-то помочь. Королевский дом уже простил всех, кто связан с Лейфоном... Пожалуй, надо объявить публично, избавить девочку от страданий.

— Ваше Величество... — напомнила о себе оставшаяся женщина. У неё были длинные чёрные волосы, и чертами лица она в чём-то походила на Синолу. — Не пора ли вернуться во дворец?

— Уу... — протянула Синола с откровенно скучающим видом.

— Ваше Величество!

— Да лаадно, вы городом и без меня неплоохо управляете. Я там, наверное, ваабще не нужна.

— Перестаньте капризничать. Ну вы... правы, конечно. Всё будет хорошо и без вас. С городскими делами парламент и я всегда справимся. Но есть такая вещь, как обязанности.

— Если нужен символ, достаточно девочки, если надо общаться с народом, ты, Канарис, отлично справляешься — а не стать ли тебе настоящей королевой?

— Не шутите так, Обладатели мне не подчинятся. Так мы получим второго, а то и третьего Лейфона.

— Парень не из-за этого отбился от рук.

— Пусть так. Но судя по поведению Савариса, Ваше Величество должны постоянно обуздывать Обладателей.

— Оох... да уж, — вздохнула Синола, отводя взгляд на спящую Лирин. — Но ты и сама Обладательница. Сурово ты к себе.

— Вынуждена, после кое-кого.

— Ух, жестоко.

— Неважно, сбросьте скорее эту маску и возвращайтесь, — хмуро сказала Канарис и тоже исчезла.

— Мда...

Синола, оставшись одна, посмотрела в направлении места, где ей следовало быть, и задумчиво почесала голову.

— Легко сказать... — пробормотала она, усмехнувшись, и взяла Лирин на руки. — Зачем я нужна, если нет двенадцати Клинков?

Синола вдруг вспомнила слова Савариса.

— Говоришь, Клинками не становятся, а рождаются... Выходит, Лейфон не был моим Небесным Клинком? А вдруг... — она оборвала себя на полуслове и выбросила глупую мысль из головы. — Нет, что сделано то сделано.

Она словно стряхнула с себя оцепенение и вышла вместе с лежащей на руках Лирин и сопровождающим её странным зверем Гренданом через дыру в стене.

* * *

Саварис передвигался прыжками. Он нёсся сквозь ночь, время от времени отталкиваясь ногами от крыш и стен домов для корректировки курса.

Если он оглянется, то увидит Гахарда, преследующего его таким же способом. Замечательное зрелище.

— Да уж, умел бы ты так при жизни, я уделял бы тебе больше внимания, — жестоко улыбнулся Саварис и после очередного здания взлетел резко вверх.

Гахард последовал за ним.

Оказавшись на высоте, которой не достигает ни одно здание Грендана, Саварис мягко приземлился. Прямо на пустоту. Гахард тоже встал в воздухе.

— Разглядел, однако. Неплохо, — удовлетворённо кивнул Саварис.

Гахард зарычал, оглядываясь.

— Ты стоишь на стальных нитях Линтенса-сана. Они не толще паутины, но не волнуйся, их не так-то просто порвать. Если потеряешь равновесие и упадёшь, тебя разрежет на части под твоим собственным весом. Так что не забывай пускать кэй в ноги. Да, и не думай, что отсюда можно сбежать. Линтенсу-сану хватит мгновения, чтобы собрать все нити и раскромсать тебя на мелкие кусочки. Кстати, похоронить тебя планируем среди Люкенсов, — радостно сообщил Саварис, стоя на настоящей паутине из стальных нитей. — Но что я всё говорю и говорю, ты меня хоть понимаешь? Хоть бы имя моё выговорил, я бы порадовался. Был мне младшим товарищем, всё-таки. Я, правда, пальцем ради тебя не пошевелил. Зато брат с тобой возился, да и я как-то к тебе привык, так что хотелось бы услышать от тебя своё имя.

В ответ раздался лишь рык Гахарда.

— Неужто и моё имя забыл? Какая жалость, — сказал Саварис безо всякой жалости, натягивая кожаные митенки. — Тебя и правда поглотил гряземонстр.

Гряземонстр проник в Грендан месяц назад. Когда на город напала стая личинок, он нашёл брешь и проник внутрь. Мутация старой особи. Обладатели тут же обнаружили вторжение и кинулись в погоню, но необычный мутант владел способностью паразитировать на людях, потребляя их питательные вещества, и отыскать его было не так-то просто даже с помощью городских психокинетиков. Задачу по розыску возложили на Савариса, и он придумал план.

После нескольких происшествий удалось выяснить следующее: перед тем, как питание закончится, гряземонстр в теле носителя отыскивал нового носителя; в момент смены носителей психокинетики могут его обнаружить; вселившись, паразит начинает действовать под влиянием личности носителя. Тогда Саварис мобилизовал большую группу психокинетиков и стал ждать захвата очередной жертвы. Жертву, с учётом прошлых неудач, подготовили заранее — такую, поведение которой было бы несложно предсказать. Жертвой стал Гахард.

— Ты нам очень помог.

Гряземонстр в очередной раз ушёл, но приготовления Савариса сработали, и следующим носителем стал Гахард. Гряземонстр вселился в Гахарда, ненависть Гахарда передалась гряземонстру, и он стал выслеживать людей, связанных с Лейфоном. Тогда Делк его присутствие и почувствовал.

— Даже сейчас ты, как настоящий военный, служишь делу защиты города — разве не предел мечтаний?

Он вставил карты в тыльные стороны митенок. Дайт-карты. В обоих его сапогах уже находились такие же.

Об этом ли мечтал Гахард? О чём вообще мечтал Гахард, находясь в вегетативном состоянии, Саварис не знал. И ему было всё равно.

— Военный, неспособный драться с гряземонстрами — хуже отбросов. Старший товарищ приготовил для тебя великолепный финал, а ты даже спасибо не скажешь.

Гахард взвыл. Непонятно, исходила ли его злость от настоящего Гахарда или от вселившегося гряземонстра. Саварис лишь смотрел на Гахарда с холодным безразличием, а когда тот побежал на Савариса по стальным нитям — улыбнулся.

— Я, пожалуй, отнесусь к тебе серьёзно. Ресторейшен.

Руки и ноги вспыхнули, освещая всё тело. Вставленные в митенки и сапоги дайт-карты словно взорвались — их масса увеличилась, они восстановились, возвращая заложенную в них форму. Наручи с изящным рисунком закрыли тыльные стороны рук до локтей, так же образовались и поножи, и металлический свет дайтов разогнал ночную тьму. Небесный Клинок, по праву принадлежащий Саварису, обрёл форму.

Он неспешно поднял руку. Раздался звук, похожий на взрыв, и его рука блокировала кулак Гахарда.

— Неплохой выпад, — прокомментировал Саварис, словно размышляя, не поучаствовать ли в тренировке.

Ведущая рука Гахарда оказалась захвачена, и он нанёс удар ногой. Саварис на шаг отступил. Но Гахард не остановился. Он прыгнул и обрушил на противника серию ударов с воздуха, а после приземления на нить продолжил, нацеливая круговые удары ногами то в бедро, то в верхнюю часть туловища.

— Ха-ха-ха, молодец.

Гахард вращался волчком, нанося свои удары, и воздух вокруг него тоже стал завихряться. Иногда со стороны, противоположной бьющей ноге, прилетали воздушные лезвия. Безупречно выстроенные удары становились всё яростнее, воздушных лезвий становилось всё больше, но Саварис уклонялся от них ленивыми прыжками.

— У, весело. Не ожидал, что ты так великолепно освоишь Молниеносную Кату[1]. Жаль, брат не видит. Тебя уже в пример ставить можно, — сказал он, но с лица его не сходила улыбка. — Я мечтал хоть раз сразиться с однокашником в идеальной форме. Это одна из причин, по которым я выбрал тебя. И ты оправдал все ожидания. Я просто счастлив.

Саварис прыгал, Гахард крутился и преследовал. Последний явно не собирался дать Саварису разорвать дистанцию. Саварис блокировал круговой удар ноги наручем. Сила удара швырнула его в воздух. Гахард крутанулся на месте. Ударная нога собрала за собой завихрившийся воздух и швырнула этот воздух вместе с кэй, единым залпом.

В Савариса полетели многочисленные смертоносные лезвия. Но у него было что противопоставить невидимой человеческому глазу атаке — по-прежнему находясь в воздухе, он сделал глубокий вдох. Затем резко выдохнул и одновременно выпустил кэй, которая уничтожила все невидимые лезвия. Остался лишь печально завывающий вихрь.

— Кэй-рёв можно использовать и так, — радостно улыбнулся Саварис Гахарду, приземляясь на нить. — Знаешь, я мог бы сбить твою кэй и не дожидаясь завершения каты. Вот таким ветром...

Нижняя часть Савариса расплылась. Гахард инстинктивно скрестил перед собой руки. Раздался тяжёлый звук удара, и его тело взлетело в воздух.

— Приём называется Кэй Бушующих Ветров, слышал о таком? Секреты Люкенсов основаны на превращённой кэй, так что мы обычно обходимся и без ветра. Конечно же, поток, создаваемый катой, даёт вполне достаточную мощность. Поток Молниеносной Каты сам по себе является системой оттачивания кэй, каждое вращение добавляет мощи для заключительного выброса Кэй Бушующих Ветров. По-моему, у тебя неплохо получается, но я уже знал, что последует в конце — всё-таки против своей школы приём не так полезен.

Саварис опустил ногу, которой только что произвёл удар, и посмотрел на поднимающегося Гахарда.

Ого, подумал Саварис, увидев выражение на лице Гахарда. Грозный взгляд Гахарда-зверя вдруг смягчился, в нём проступили человеческие черты.

— Вижу, ты совсем отчаялся. Гахард сохранил остатки разума? Наконец-то осознал, какая пропасть отделяет тебя от Небесного Клинка? Понял ли наконец, что угрожай ты Лейфону или не угрожай, Клинка всё равно не получил бы?

— Я, я не... Я не... — донеслось из дрожащих губ Гахарда.

— О, похоже, у тебя ещё осталось разума на различимую речь.

— Я... не мог позволить. Чтобы мальчишка... Обладателем... на равных с юным учителем... получил Клинок раньше учителя... не мог позволить.

Взгляд Гахарда вдруг стал осмысленным. Он преодолел контроль гряземонстра? Не может быть... Саварис мысленно отбросил это нелепое предположение.

— Я решил... победить его, — продолжил Гахард. — Ему, должно быть, просто повезло... Не мог позволить мальчишке быть Обладателем... К тому же... он занимался грязными делишками...

— Довольно оправданий. Не позорься, — прервал Саварис, не желая больше слушать обреченную жертву гряземонстра. — Что ни говори, а Лейфона ты шантажировал. В случившемся виноват и ты сам. Хотя в основном, конечно, Лейфон. Но если он для тебя лишь ребёнок, почему ты грозил ему разоблачением перед боем, вместо того, чтобы молча скинуть его с пьедестала Обладателя?

Он чуть качнулся. Наполнявшая его тело внутренняя кэй выплеснулась наружу, воздух задрожал.

— Ты нарушил законы военных, а значит, ты не лучше него. Так останься хотя бы посмертно, в памяти брата, хорошим товарищем. И не бормочи всякую чушь.

— Нн, а, ооо...

После безжалостных слов Савариса лицо Гахарда исказила мука. Из его взгляда снова исчезла человечность. Глаза, только что совершенно не похожие на звериные, превращались в хорошо знакомые Саварису глаза гряземонстра. Одновременно стало преобразовываться и тело Гахарда.

— Всё-таки понял, что в человеческом теле со мной не сравниться. Вот только...

Гахард стал расти. Одежда окончательно порвалась, стала трескаться во многих местах и сама кожа. И всюду, где кожа лопалась, вылезала тёмно-красная плоть.

Превращение закончилось лишь когда его размеры втрое превышали человеческие. Из спины выросли огромные крылья, толстая чешуя покрыла всё тело, с лишившейся волос головы до пят. Вместо отпавших пальцев на руке появилось три длинных когтя, из вывернутых губ торчали толстые клыки.

Рёв прорезал тишину ночи. Рёв возвещал, что гряземонстр проник в Грендан, проник внутрь города, — но Саварис лишь холодно взирал на преображение.

— Если вы не справились с нами за пределами воздушного фильтра, на что ты рассчитываешь внутри?

С его лица исчезло всякое подобие улыбки. Взгляд стал похож на отточенный клинок, направленный на приближающегося с рёвом гряземонстра.

Гряземонстр ударил наискосок, через Савариса прошла тройка когтей. Разрезанный Саварис растворился в воздухе. Иллюзия.

— Гахард, моя последняя тебе услуга, — раздался голос одновременно со всех сторон.

Всюду, где звучал голос, стоял Саварис. Гряземонстра окружала армия — сотни Саварисов в различных стойках.

— Самый зрелищный приём Люкенсов. Исчезни.

Комбинированная кэй, Удар Тысячи. Саварисы пришли в движение. Такой атаке со всех сторон сразу гряземонстру нечего было противопоставить. Его колотили, били руками и ногами, пыряли, пронзали, калечили, рвали, ломали, разбивали. Бесчисленные удары обрушивались без перерыва, ломая толстый панцирь. У него не было даже времени взреветь от боли. Он превратился в послушную марионетку, беспомощно пляшущую под летящими со всех сторон кулаками. И всё же инстинкт самосохранения заставил нервную систему, доведённую до предела градом ударов, преобразовывать плоть. Это происходило там, где отвалившийся панцирь обнажил тёмно-красное мясо.

Град ударов на секунду прервался. Гряземонстр показал искажённое болью лицо Гахарда. Он просто умоляюще, с мукой в глазах, смотрел на одного из многочисленных Саварисов — быть может, не смог воссоздать голосовые связки.

— Зря стараешься, — отверг Саварис безмолвную мольбу младшего товарища.

А в следующую секунду кулак этого Савариса проломил и лицо Гахарда, и тело гряземонстра.

— Если б я мог на такое поддаться, не стал бы тебя использовать, — ледяным голосом произнёс Саварис.

Остальные в это время единым движением разорвали гряземонстра на части.

— Вот и всё... — беззаботно подытожил оставшийся в единственном числе Саварис, глядя, как куски тела падают вниз или, попадая на нити, превращаются в более мелкие. — Гроб надо будет как следует заколотить, больно вид у содержимого ужасный. Оно вообще в обычный гроб-то влезет?

Саварис некоторое время размышлял, подперев рукой подбородок.

— Ай, ладно, — отмахнулся он. — Отец разберётся.

Так, наверное, и будет.

Находившийся поблизости Линтенс наблюдал за падающими частями гряземонстра.

— Кончено, значит.

Он всё видел своими глазами, больше здесь делать нечего. Линтенс привычным движением свернул арену из стальных нитей, словно забыв о стоявшем на ней Саварисе. Тот, кажется, в падении сильно возмущался, но Линтенс не слушал. Если падение с такой высоты для тебя смертельно, Обладателем тебе не стать. Однако...

Его мысли перенеслись с трупа гряземонстра, который уже лежал на земле, к предшествовавшему бою. Саварис использовал Удар Тысячи. Лейфон самостоятельно изучил это приём и сделал его своим собственным. Секрет Люкенсов. Его нельзя выучить, просто скопировав внешние признаки. Даже Линтенсу недостаточно было просто увидеть приём, чтобы понять его суть.

— В понимании кэй-приёмов ему просто нет равных.

За исключением особых навыков наподобие стальных нитей Линтенса, Лейфон чуть ли не с первого взгляда понимал любой приём, выработанный в одном из многочисленных додзё Грендана, и превращал в свой. Сказать по правде, скорость, с которой он впитывал навыки, поражала Линтенса.

— Семя, разносящее мастерство Грендана за его пределы... Не такая ли участь ему уготована?

Думая о единственном ученике, которому он передал своё мастерство, Линтенс устремил взгляд за пределы города. Но там была лишь ночная тьма — словно глубокий чёрный ров окружал городской мирок.

* * *

Лейфон шёл сквозь зелёную тьму, вглядываясь в глубины отделения центрального механизма. Провести ночь в центральном механизме Целни для него было делом привычным, но гробовая тишина здешнего отделения пугала. Она ощущалась гораздо глубже, чем затишье в школе после занятий, её неприятный звон пронизывал всё тело.

— Есть что-нибудь?

— Нет, ничего.

— У меня тоже контактов нет, — сообщила Фелли, и голос её, казалось, звучал немного обеспокоенно.

Она уже не выказывала недовольства, которое проявляла в начале экспедиции, когда Нина и Лейфон отказались целиком полагаться на психокинетическое сканирование. Видимо, так сильно на неё подействовали события предыдущей ночи.

— Честно говоря, уже не знаю, чему верить — может, это они правы?

— Перестань, — ответил Лейфон, удивлённый такой откровенной слабостью с её стороны. — Я его видел. И сэмпаи нам верят.

Он начал беспокоиться, что Фелли всёрьёз упала духом.

— Фонфон, как думаешь, это и правда сознание города, о котором говорит командир?

— Понятия не имею, я видел только Целни. Но я ни разу не видел, чтобы она разговаривала или проявляла враждебность. Не могу точно сказать, права ли командир, но исключать такую возможность, думаю, не стоит.

— А я даже Целни не видела. Так что мне трудно поверить.

— Но я могу подтвердить, что то, что ты обнаружила, не было какой-то иллюзией. Я видел своими глазами. Ты и в моих глазах сомневаешься?

— Не сомневаюсь, но...

Этого ей было мало.

— Не всё ли равно, даже если не поверит вообще никто?

— Что? — переспросил из передатчика голос Фелли, в котором чувствовалось удивление от его внезапных слов.

— Я доверяю собственным чувствам. Даже если бы это была иллюзия, я буду рассматривать её как иллюзию, способную причинить проблемы. Так же я отношусь и к твоим словам. Ведь это благодаря тебе я дважды справился с гряземонстрами. Я сражался, полагаясь на твою информацию, и остался жив. И знаю, что могу тебе доверять и дальше. И командир знает, и Шарнид-сэмпай. Тебе верят все.

— По-моему ты всё в одну кучу свалил, — надулась Фелли.

— Но в этой куче ни капли лжи, — улыбнулся Лейфон и зашагал вперёд.

Переплетающихся хитрым образом труб здесь было гораздо больше, чем в Целни, и они ограничивали обзор. Лейфон шёл вдоль труб и думал, какой адский труд, должно быть, представляют наладочные работы в этом лабиринте.

— Ой...

— Что случилось?

— Был контакт.

— Где? — спросил голос Нины — на этот раз разговор, по-видимому, транслировался всему взводу.

— Подождите, координаты...

Внезапно наступила тишина.

— Фелли? В чём дело? Ответь, — позвала Нина, но её голос донёсся с помехами.

— Тут что-то не так, — послышались сквозь те же помехи слова Шарнида — казалось, он где-то далеко...

А потом вдруг...

— А?

Лейфон оказался в полной темноте, а из передатчика перестали доноситься даже помехи.

— Фелли, что случилось? Фелли?! — пытался докричаться он, но его голос, казалось, уходил в никуда.

Он остался наедине с темнотой.

Примечания

— Ката — формализованная последовательность движений, связанных принципами ведения поединка с воображаемым противником или группой противников.

— 6. Рыжая и упрямая

Дурное предчувствие подтвердилось, что совсем не радовало.

— Эй!

Увидев человеческий силуэт, лежащий в тени деревьев у входа в отделение центрального механизма, Горнео цокнул языком и бросился туда. Он узнал психокинетика семнадцатого взвода. Зовут, кажется, Фелли — сестра президента, имевшего наглость перевести Лейфона на военный факультет...

Горнео приложил руку к затылку девушки и убедился, что она жива, после чего вздохнул с облегчением. Просто потеряла сознание.

— Всё-таки она не совсем с ума сошла.

Поначалу он беспокоился, поскольку помнил ссору Шанте с этой девочкой.

— Господи, когда же ты повзрослеешь!

Было в Шанте что-то звериное, и когда дело доходило до крайностей, она вела себя не так, как подобает военному. Чем доставляла Горнео немало забот.

Шанте была сиротой, ребёнком, от которого отказались родители. В этом она была похожа на Лейфона, но в её воспитании, к несчастью, люди длительное время участия не принимали. Город-заповедник Эльпа большой частью состоял из леса и специализировался на животноводстве. В Эльпе водилось много разных животных — они отлично плодились, давали неплохие мясо и шерсть, а кроме того, служили материалом для генетических исследований, результаты которых Эльпа продавала другим городам. Огромная численность животных привела к тому, что часть их оказалась вне контроля хозяев и, одичав, жила без надзора, далеко в глубине леса.

Бросила ли мать Шанте свою дочь намеренно, или она как-то иначе оказалась в глухом лесу, установлено не было. Однако когда группа, занимавшаяся изучением диких животных, нашла Шанте, маленькая девочка уже жила в звериной семье и охотилась вместе с новой матерью. Талант к кэй позволил Шанте жить среди диких животных. Исследователи доложили о находке, была послана группа военных, которые взяли Шанте под опеку, дали фамилию Лайте и научили жить среди людей.

Но девочке, с рождения оказавшейся среди зверей, словно не хватало чего-то важного, что позволило бы ужиться в человеческом обществе, и к тому времени, как она приехала в Целни, воспитательные заведения вынуждены были от неё отказаться.

Горнео понял, чего ей не хватает. Шанте росла среди диких зверей. Она привыкла добывать пищу охотой и концепцию зарабатывания на пропитание понимала явно с трудом.

С её поступления прошло пять лет. Горнео старался во всём ей помогать, и в последнее время она уже вела себя достаточно адекватно. Причина, впрочем, заключалась в боях взводов, которые давали Шанте возможность удовлетворить дикие инстинкты и одновременно работать в своей команде. Воспитавшие Шанте звери охотились в стае. Бой во взводе, наверное, казался ей чем-то подобным.

— Чёрт, зря ей рассказал.

Горнео аккуратно уложил Фелли и метнулся ко входу в отделение центрального механизма. Там он прыгнул в люк, открытый в полу лифта. Горнео решил не тратить времени на такую роскошь, как спуск по тросу. Шанте наверняка не тратила.

Узнав о Лейфоне со слов Горнео, она стала видеть в Лейфоне врага. Горнео сдерживал Шанте, но она постоянно выискивала возможность открыть на Лейфона охоту. Она выросла в лесу, и тесное, лишённое свободы манёвра отделение центрального механизма являлось для неё идеальной территорией. И она, видимо, решила, что такая охота будет успешной.

— Чёрт.

Она заблуждалась. Да, её вырастили звери, и для другого военного её стремительные броски было бы очень трудно предсказать. Горнео научил её работать с превращённой кэй, способностей ей было не занимать, и её невероятная подвижность с превращённой кэй отлично сочеталась...

— Думаешь, этого достаточно?

Он знал. Знал, военных какого уровня удостаивают титула Обладателя Небесного Клинка. Горнео понимал это лучше всех, ведь возле него с самого рождения находился тот, кто такой титул получил.

— Чёрт, не погибни там, — взмолился он, падая в темноту.

* * *

Без фейс-скоупа тоже ничего не было видно. Но без психокинетической поддержки Фелли толку от него не было. Пришлось снять.

— С ней что-то случилось? Надо возвращаться.

Вернуться он как-нибудь сможет, даже вслепую. Дорогу он запомнил, а стальные нити помогут прощупать путь. Но если Фелли в беде, он может не успеть.

— Чёрт.

А причиной произошедшего стала малочисленность. Будь у них семь человек, можно было бы оставить кого-нибудь с Фелли... Только теперь он по-настоящему оценил слова Нины про то, что не надо "строить из себя горстку избранных".

— Ладно, надо спешить...

Некогда размышлять об упущенных возможностях. Он пустил внутреннюю кэй и ускорился, насколько мог. Однако бежать со всех ног в темноте не получалось. Он был изолирован от внешнего мира, и свет сюда если и проникал, то в совсем незначительных количествах. Усиленное зрение не поможет, так как усиливать нечего. Он слеп. Нина и Шарнид в данной ситуации передвигаться тоже не смогут.

Если на них сейчас нападут... Что делать, если нападёт тот зверь? Не его ли обнаружила Фелли, не о нём ли пыталась предупредить в последнюю секунду? По спине пробежал холодок. Сам-то он, может, как-то и выкрутится, а вот как смогут справиться остальные, представить совершенно не получалось. Хотелось бежать быстрее, но он опасался врезаться во что-нибудь в темноте. Он вспоминал обратную дорогу, борясь с собственной нетерпеливостью.

Он вдруг остановился. Дальше идти нельзя.

Его хотят убить?

Правая сторона шеи онемела — пронзивший её взгляд заставил Лейфона остановиться. Взгляд, полный смертельной ярости. Взгляд хищника и врага, нацеленный на его горло. Когда-то давно на детей из приюта злые соседские дети натравили сторожевого пса. Лейфон холодеющим затылком чувствовал, что нынешний охотник в разы свирепее той собаки. Вчерашний? Нет... Непохоже, с удивлением понял Лейфон. Во вчерашнем золотом звере не чувствовалось ни ярости, ни желания убивать. Само его присутствие таинственным образом подавляло волю Лейфона. На этот раз всё иначе.

— Кто-то... другой?

Он свернул стальные нити и превратил дайт в меч. Неосторожное движение может стоить жизни. Противник его видит? Жажда убийства не направлена куда-то в темноту, она сконцентрировалась точно на шее Лейфона. Значит, видит. Сохранил зрение там, где нет света? Психокинетик? Но... Тогда движение терминалов вызвало бы колебания воздуха. Как бы то ни было, Лейфону глаза не помогут. И у противника сейчас преимущество?

Оставалось лишь тихо ждать, пока он сделает ход — в такой темноте Лейфон не видел собственного клинка. Ждать было тяжело. Он понимал, что теряет драгоценное время. Приходится разбираться с этой помехой вместо того, чтобы спешить на помощь Фелли.

Он ждал движения противника. Идти вперёд или назад нельзя, это лишь даст ему возможность атаковать.

Движения в темноте не чувствовалось. Выстрелить наугад внешней кэй нельзя — если попасть в трубу, могут загореться остатки сжиженного серния. Его добывают раз в год, и сконцентрированной в минералах энергии хватает, чтобы обеспечить полную электрификацию и работу ног города. Если взорвать серний, весь город может взлететь на воздух. Здешнего серния на такое вряд ли хватит, но даже в лучшем случае цепь взрывов превратит отделение центрального механизма в море огня. Лейфону в любом случае не выжить. Погибнут и Нина с Шарнидом.

Если место боя выбрано целенаправленно, выбравший очень умён. Разум Лейфона бесстрастно анализировал происходящее, пока он ждал действий противника. Однако... Предположить, кто скрывается в темноте, можно методом исключения. Ведь глупо было бы полагать, что кроме того зверя есть ещё какие-то неведомые существа.

Движение. Там, где должен был быть противник... его уже не было. Он оттолкнулся от невидимой Лейфону трубы и атаковал под другим углом. Лейфон направил меч туда, откуда чувствовал приближение смерти. Сапфировый дайт блокировал удар. Брызнули искры. Мгновенной вспышки хватило, чтобы узнать нападающего. В следующую секунду рыжие волосы снова скрылись в темноте.

— Не здесь! — крикнул Лейфон ей вслед.

— Ты враг Горнео. А значит и мой! — раздался из темноты отражённый эхом голос Шанте.

— Школьные правила запрещают возобновлять внешние конфликты!

— А мы не в Целни! Дурачок, дурачоок!

— Ух...

Против такого детского аргумента Лейфон почувствовал себя беспомощным.

Но Шанте не останавливалась. Она прыгала по трубам вокруг него, заставляя гадать, откуда придёт следующая атака. Вслепую такое невозможно. Она работает с превращённой кэй. Может, сделала что-то со зрением?

Основам превращённой кэй её, возможно, научил Горнео, выпускник школы Люкенсов. Но Лейфон не припоминал в их арсенале приёма, так укрепляющего физические способности. Может, это её личная способность? Особый кэй-приём родного города? Впрочем, в такой в темноте её приёма всё равно не разобрать. А раз не разобрать, то и не повторить.

У неё явное преимущество. Даже смешно. Он мысленно рассмеялся, отбиваясь от нападающей Шанте. Пока что всё не так безнадёжно. Только... Расслабляться тоже нельзя. Потому что...

— Позволь спросить одну вещь, — снова заговорил он, воспользовавшись паузой между атаками.

— Что? — отозвалась Шанте, недовольная, что Лейфон успевает думать о чём-то ещё.

— Психокинез Фелли перестал работать, это твоих рук дело?

— Моих, — тут же признала она. — Ты ведь в такой темноте ничегошеньки не видишь? Она позволяет тебе видеть, а значит мешает.

— Ты что, убила её? — спросил он и тут же почувствовал, как всё внутри холодеет.

Плотность кэй в организме подскочила. Лейфону показалось, что где-то в его леденеющей душе со щелчком сцепились некие шестерёнки.

— Она меня бесит, но враг Горнео — ты, а не она.

— Понятно.

В таком случае... она не стала бы убивать. Холод ушёл, шестерёнки исчезли. Лейфон с облегчением вздохнул и направил острие меча в темноту, в сторону Шанте. Он почувствовал её удивление. Двигалась здесь только она, и колебания воздуха и звуки позволяли примерно определить её местоположение.

— Тогда буду развлекать тебя, пока самой не надоест.

— Не умничай! — тут же бросилась на него Шанте.

Её оружие, копьё из рубинового дайта, стремительно приближалось. Лейфон отклонил острие мечом, меняя направление удара.

— Ах ты...

Шанте чуть увеличила дистанцию, зашла под другим углом и обрушила на него серию ударов. Лейфон отклонял их своим мечом и отступал.

На острие копья блеснула красная вспышка. Превращённая кэй. Кэй, превращённая в пламя, полыхнула на острие. Она может обжечь Лейфона, если попадёт в меч.

— Ты с ума сошла. Устроишь пожар — сама погибнешь.

— Знаю! — заорала взбешённая Шанте и бросилась в атаку.

Если она промахнётся и проткнёт какую-нибудь трубу... Слегка покачивая острием меча и применяя минимальное количество внешней кэй, он отклонял сыплющиеся на него удары.

— Ах ты...

Шанте продолжала наносить удар за ударом, невзирая на то, что все они были отбиты. Она всё время наступала — видимо, в горячке боя не думая о возможности контратаки — а Лейфон, естественно, отступал под градом ударов. Однако отступал лишь когда знал, куда ставить ногу. Споткнуться он не опасался, но постепенно переставал понимать, где находится. На секунду от осознания того, что он находится в темноте и заблудился в этом лабиринте, его охватила паника.

— Шанте! Стой! — вклинился чей-то голос в их поединок.

— Гор?!

— Стой. Я этого не хочу!

Шанте прекратила атаку, Лейфон тоже опустил меч. С помощью превращённой кэй Горнео разжёг огонь на ладони. Слабое пламя разогнало тьму и осветило покрытое потом лицо Шанте.

— Но ведь он враг? Ведь он покалечил твоего друга? Так почему его нельзя убить?! — крикнула она, чуть не плача.

— Я не хочу его смерти, — горько ответил Горнео. — Это стена, которую я должен преодолеть. Просто преодолеть. А Гахард-сан...

— Не понимаю! Непонимаю-непонимаю-непонимаю! Врага надо убить! Помеху устранить! Мне не нравится, что ты не улыбаешься. Отойди!

Рубиновый дайт Шанте вспыхнул.

— Нет! — крикнул Горнео.

Лейфон тоже почувствовал неладное и снова поднял меч.

— Ааааааааааааааааа!!!

Шанте метнула копьё, целясь в Лейфона. Всё копье было охвачено огненной кэй. Если отбить, прорвёт какую-нибудь трубу. Сжиженный серний в трубе загорится и... Отбить вверх и поймать! Он мгновенно принял решение. Меч описал дугу и ударил по красному светящемуся копью. Оно взлетело вверх, как и рассчитывал Лейфон. И там... оказалась Шанте. Неизвестно, предугадала ли она его действия, но копьё Шанте поймала в прыжке, после чего оттолкнулась ногами от потолочной трубы и нырнула вниз. Она ударила наотмашь, но даже такой удар был опасен. Лейфон на долю секунды растерялся и тем самым лишил себя выбора. Он инстинктивно увернулся.

— Ох...

Копьё вонзилось в находившуюся за его спиной трубу. Шанте обернулась, и перепуганный Лейфон увидел на её лице удовлетворённую улыбку. Из трубы послышался нарастающий шум. Загорался оставшийся на стенках сжиженный серний.

Раздался взрыв. Быть может, Шанте с самого начала решила оказаться погребённой здесь вместе с Лейфоном? Прорвавшее трубу пламя охватило маленькую девушку... почти мгновенно.

— Шанте!

Мимо Лейфона промчался Горнео. Он выдернул Шанте из огня и взял на руки, пытаясь защитить собственным телом. Лейфон тоже начал действовать. Ударом ноги он отбросил скрючившегося в пламени Горнео назад. Церемониться времени не было. С чувством вины за сломанные ударом рёбра Лейфон сделал глубокий вдох. Его атаковал грохот взрыва и багровые языки пламени.

Лишь бы получилось, взмолился он и резко выдохнул. Внешняя кэй, кэй-рёв. Секрет Люкенсов. Саварис думал, что Лейфону этот приём не украсть, но Лейфон уже понял его суть. Вызванные его ртом вибрации разрушали молекулярные связи, они разметали бушевавшее перед ним пламя и сломали трубу. Сломалась и труба, находящаяся позади этой, и ещё за ней... а также он проломил находящуюся за ними внешнюю стену отделения.

По ту сторону раскинулись просторы внешнего мира. Голубизна неба на секунду ослепила глаза, уже отвыкшие видеть. Внутрь ворвался свежий воздух, а огонь из труб потянулся в сторону избытка кислорода, наружу.

От грохота Лейфон оглох.

— Аа!

Удар потряс всё его тело. Для гашения огня пришлось резко задействовать внешнюю кэй, и после применения непривычного ему кэй-рёва остаточной кэй оказалось больше, чем Лейфон мог контролировать. Он не удержался на ногах.

Катастрофа этим не ограничилась. Город пострадал от гряземонстров. Он уже был в плачевном состоянии. И выдержать взрывной удар без последствий не мог. Земля с грохотом вздрогнула. Пламя осветило падающий на Лейфона потолок.

* * *

Когда земля задрожала, Нина тут же села на пол.

— Что случилось?

— Мне-то откуда знать? — ответил тоже сидящий на полу Шарнид, перекрикивая грохот.

Трясло немилосердно, встать не получалось.

— Так мы далеко не уйдём.

Они были совершенно беспомощны: психокинез Фелли не восстановился, вокруг темнота, а теперь из-за тряски даже встать невозможно. Нина чувствовала выступивший по всему телу пот. Она думала, что это от нервного напряжения подскочило давление, но на самом деле повысилась температура воздуха.

— Что-то взорвалось?

— Может опять гряземонстры? — пошутил Шарнид.

— Тогда надежды нет, — серьёзно ответила Нина и потянулась к портупее.

Там были надёжно закреплены оба дайта. Она дотронулась до рукояток, и они, казалось, придали ей спокойствия.

— Простите, потеряла сознание, — донёсся приглушённый голос Фелли.

Психокинез снова работал.

— Фелли, ты в порядке?

— Да. Меня, по-видимому, оглушили, ранений нет.

Чувствовалось, что с каждым словом к ней возвращается чёткость мысли. Они снова надели фейс-скоупы. Благодаря вернувшемуся психокинезу Фелли фейс-скоупы снова заработали, предоставляя Нине и Шарниду освещённый обзор. Беглый осмотр показал, что ничего вокруг не изменилось.

— Что случилось?

— Похоже на взрыв в центральном механизме.

— Что?

— В трубах горят остатки сжиженного серния. Не прикасайтесь. Внутри очень горячо.

— Вот отчего тут жара адская... — сообразил Шарнид и отодвинулся от трубы.

И действительно, если прислушаться, можно было услышать доносящийся из труб шум. Стыки трещали и скрипели.

— Взрыв пробил внешнюю стену отделения, огонь вышел наружу и непосредственной опасности не представляет, но внутрь попадают загрязнители. Вам надо уходить.

— Принято. Лейфон в безопасности?

— ...

— Алло?

— Лейфон не отвечает. Но взрыв, похоже, повредил терминалы. Произвожу поиск в эпицентре.

— Что? Тогда...

Надо спешить на помощь... хотела сказать она.

— Если жар в трубах центрального механизма дойдёт до бака с жидким сернием, произойдёт ещё более сильный взрыв. Уходите.

— Сначала надо найти Лейфона!

— Я сосредоточусь на его поисках и не смогу оказывать вам поддержку. Вы мешаете. Уходите, — сказала Фелли безо всякой злости, совершенно ровным голосом.

Нина поняла, что на самом деле Фелли раздражена, и вздохнула.

— Хорошо, возвращаемся, — сказала Нина, и ответа не получила.

Сильные толчки прекратились, но мелкая вибрация осталась. Нина с Шарнидом бегом преодолели весь обратный путь и без происшествий добрались до лифта. Они забросили тросы, оставалось лишь дать несложным моторчикам поднять их наверх.

— Фелли, можно отрубать.

Ответа опять не последовало, просто изображение на фейс-скоупах вдруг исчезло, снова погрузив их в темноту. Их сопровождал доносящийся снизу грохот и жужжание сматывающих трос моторчиков.

— Вот бы он оказался жив-здоров, — вздохнул Шарнид.

Нина молчала.

— Волнуешься? — спросил он, но Нина не ответила. — Знаешь, я тут подумал. Лейфон ведь тебе нравится? Так зачем же с таким упорством пытаться это скрывать? А то уведёт его Фелли-тян или та девчонка с общих наук. Впрочем, сейчас я рад, что ты сохранила холодную голову. Но и немножко потерять самообладание тоже простительно, по-моему. Посмотри на Фелли. Делает вид, что ей плевать, а как до дела дошло, прямо с ума сходит. И по-моему, у неё есть чему поучиться.

Ответа по-прежнему не было.

— Нина?

Когда он подумал, что как-то странно столько всего сказать и не получить ответа, свет из открытой входной двери позволил оглядеться. Моторчик продолжал жужжать. Оба моторчика.

— Ох, вот я тупица.

Напротив него покачивались пустой трос и бокс с моторчиком. Нины не было.

* * *

Сознание он потерял совсем ненадолго. Чувствовались сильные ушибы, онемевшее тело поначалу не слушалось. Он пустил внутреннюю кэй по всему телу, чтобы проверить состояние организма. Поток нигде не оборвался.

— Так...

Лейфон попытался подняться и почувствовал боль в груди. Нагрудная пластина доспеха оказалась сломана, из-под неё сочилась кровь. Наверное, пока он лежал без сознания, в грудь попал выброшенный взрывом обломок. Он вдруг вспотел — было очень жарко. Почему-то, возможно из-за жары, горело лицо.

— И что теперь? — пробормотал Лейфон, сидя на полу и пытаясь сориентироваться.

Его окружали сломанные трубы и обломки рухнувшего потолка. Пространство, где находился он сам, не завалило по счастливой случайности. Высоты образовавшегося "потолка" едва хватало, чтобы встать. Лейфон хотел попробовать связаться с Фелли, но нигде не видел фейс-скоупа с терминалом. Наверное, взрывом отбросило, а может и сломало.

Лейфон по-прежнему сжимал в руке меч из сапфирового дайта, и это радовало. Когда силы вернутся, он сможет пробить проход в завале. Проход, наверное, сразу обвалится, но ему хватит и секунды, чтобы выбраться, он выйдет наружу через ту дыру во внешней стене, а потом вернётся на поверхность города... Вот только Лейфон, очнувшись, уже не знал, в какой стороне внешняя стена. И даже боялся предположить, что будет, если рвануть не в ту сторону. К тому же...

— Горнео Люкенс! Ты жив? — заорал он.

Он отбросил Горнео назад, но понятия не имел, что с ним стало дальше.

— Жив ли я? — донёсся мрачный ответ из-за обломков.

По-видимому, их разделяла одна труба.

— Уцелел, значит.

— Угу, более-менее.

— Сломал всё-таки? — виновато спросил Лейфон.

Он отбросил Горнео ударом ноги, чтобы спасти от огня, и рассчитывать силы времени не было. Лейфон ногой почувствовал, как ломались кости.

— Угу, ещё и от летящих обломков досталось.

— Прости.

— Забудь... Как ни крути, ты нас спас.

Лейфон промолчал — ещё неизвестно, спас ли.

— Я другого не пойму — зачем ты нас спас?

— ...

— Если мы здесь погибнем, никто не расскажет, что ты сделал в Грендане. Приезжих из Грендана больше нет. Президент будет молчать, верно? И твои товарищи, наверное, будут.

— Ты прав, — кивнул Лейфон.

— Почему? Почему ты пытался убить Гахарда-сана, но не пытаешься убить нас?

— ...

— Ты забыл Гахарда Барена? — обвиняюще спросил Горнео. Он смотрел на врага — Лейфона — через разлом в трубе, и взгляд его был полон ненависти. — Только не говори, что забыл...

— Такое не забывается, — ответил Лейфон. — Такое не забывают. Да я бы и не хотел забыть. Но и вспоминать лишний раз смысла не вижу.

— Что ты сказал?

— Не так уж много он для меня значит, вот что.

Ответ привёл Горнео в ярость. Лейфон это понимал, но иначе ответить не мог. Тогда убийство решило бы все проблемы. Так ему казалось. Но такой образ мыслей сам по себе нарушал главнейшую заповедь военных, с этого начиналась дорога в никуда. А главное... Даже если бы смерть Гахарда решила все проблемы, это, скорее всего, была бы просто отсрочка неизбежного. Если бы Лейфон продолжил зарабатывать в подпольных боях, после Гахарда на пути Лейфона непременно появились бы другие. А он готов был убить не только Гахарда, но и любого, знающего о его тёмной стороне.

— Мерзавец...

— Гахард Барен умер?

— Кх! — задохнулся от ярости Горнео.

Желания убить Лейфона на месте в его взгляде не читалось, лишь нарастающая ненависть — и Лейфон сделал вывод, что Гахард, возможно, ещё жив. Или Горнео просто не знает. Как бы то ни было, до отъезда из Грендана Лейфон не слышал, чтобы к Гахарду вернулось сознание. Вряд ли военный может жить с повреждённой кэй-артерией.

Человек умрёт из-за действий Лейфона. Этот факт лежал тяжким грузом на его сердце. Тем не менее...

— Пора бы уже распрощаться с его призраком, — настойчиво сказал он.

Прошлое будет кидать камни ему под ноги, куда бы он ни пошёл. Но это не значит, что он каждый раз обязан спотыкаться. Ему и так не убежать. Надо просто внимательно смотреть под ноги и не падать. Он знает, где камни, и не упадёт. Грех убийства никуда не денется. Значит, он будет жить с этим грехом.

В далёком Грендане есть Лирин, которая всегда думает о Лейфоне. Есть Нина, которая приняла его таким, какой он есть. Есть Фелли. Есть Шарнид и Харли... Весь семнадцатый взвод принял Лейфона. Он не может их предать, а значит, не имеет права бояться своего прошлого.

— Если я тебя убью, появятся новые враги.

Шанте, например, приняла ненависть Горнео как свою собственную и бросилась на Лейфона. Или связанные с Люкенсами военные Грендана. Кроме того, Лейфона возненавидит пятый взвод и те, с кем Горнео подружился в Целни. Раздавишь один источник ненависти — появится другой. Эту цепочку не разорвать.

— Поэтому не убью.

— Хм, здраво рассуждаешь.

— А вот если бы она причинила вред Фелли, я бы за себя не ручался.

— ...

— Я не умею широко мыслить. Что в Грендане, что здесь... Сказать по правде, меня ничто, кроме товарищей, не волнует. Я не забывал о них и когда стал военным, и когда стал Обладателем — ради товарищей я пойду на всё. С человеческой точки зрения это, наверное, мой недостаток.

К тому же порой это его стремление переходило всякие границы. Так случилось в том бою в Грендане и чуть не случилось в недавнем бою со старой особью в Целни. Остановила его Нина и, косвенным образом, слова Фелли.

— Я не стану повторять здесь свою ошибку — ради них. Пока они есть... у меня есть причина не убивать тебя.

— А что мне с моими чувствами делать? — угрюмо прорычал Горнео. — Что делать с ненавистью, которая никак не проходит? Что бы я ни говорил Шанте, мне хочется тебя убить. Мне, военному... нет дела до того, что твои действия значат для Грендана.

Лейфон молча слушал, как он высказывает свои истинные чувства.

— Гахард-сан был мне как старший брат. А настоящий брат был от меня слишком далёк. Я даже не вспоминал, что мы одной крови, из одной семьи. Первый — после родоначальника — Люкенс, получивший Небесный Клинок, стал для семьи всем. Я отошёл на второй план. Все смотрели на брата. А меня заметил лишь Гахард-сан. Ты отнял его у меня, и теперь я хочу твоей смерти — скажешь, я неправ?

— Не скажу, да и как я потребую прекратить ненавидеть? Скажу лишь одно: делай как знаешь. Можешь рассказать всем о моём прошлом, можешь делать что угодно. Я не в силах тебе помешать.

— Так ты решил, значит. Правильно.

В голосе Горнео послышалась горечь.

— Но правильное решение всего не исправит, уж ты-то знаешь, — добавил он, и его голос задрожал от гнева. — Я... я... тебя...

Но его слова заглушил пронзительный крик. Кричал не Лейфон и не Горнео.

— Шанте!

Ошеломлённый Горнео отвлёкся от Лейфона.

— Что случилось?

— Я поздно её вытащил.

У Шанте ожоги от взрыва? Но вряд ли она так кричала бы... Не успел он закончить мысль, как почувствовал острое жжение в груди. А рану будто прижгли калёным железом. Боль знакомая.

— Неужели...

Он поспешно стёр рукой засохшую на груди кровь и внимательно посмотрел на рану. Вокруг неё расползалось тёмно-красное пятно.

— Загрязнители.

Воздушное поле отказало? Может, они проникли через пробитую Лейфоном дыру во внешней стене? Пламя из труб должно было обжигать поток входящего воздуха, но от проникновения загрязнителей, видимо, не спасало. Или сам огонь уже погас?

А ведь он чувствовал действие загрязнителей кожей лица. Но не обратил поначалу внимания, решив, что это от жара.

Они заперты в тесном пространстве, бежать некуда, от загрязнителей не спастись. Лейфон снял часть доспехов и защитного костюма выше пояса и протянул в разлом трубы в сторону Горнео.

— Заверни её в это. Выиграем немного времени.

По обнажённой коже тут же расползлась боль от попавших на неё загрязнителей.

— Я не приму твоей жалости.

— Ты, кажется, желал мне смерти? Тогда позаботься лучше о товарище, — отрезал Лейфон, бросил одежду Горнео и демонстративно убрал руку.

Так... Вот теперь каждая секунда на счету. Лейфон сделал глубокий вдох, не рассчитывая, что сможет сделать ещё один. Перехватил меч из сапфирового дайта, наполнил тело внутренней кэй. Лейфон умирать тоже не собирался.

Восстановленный меч превратился в стальные нити. Лейфон пустил их во всех направлениях в отчаянной попытке найти пробитую во внешней стене дыру...

— Фонфон... — услышал он голос Фелли.

— Фелли. Ты в порядке?

— По-моему, это я должна у тебя спрашивать? — язвительно и в то же время с облегчением сказала она, и Лейфон не нашёл, что ответить. — И вообще, ты чего творишь?

— Да я тут...

— Зачем ты им помогаешь?

Краснота вокруг раны на груди постепенно расползалась.

— Рада, что ты за меня беспокоился, но случись что с тобой, я бы им не простила.

— Правда? Возможно, я не всё продумал.

Однако...

Он подумал о Шанте, угрожавшей его жизни ради Горнео.

— Я отлично её понимаю. И не могу позволить им умереть.

Однако умирать ради них самому тоже неправильно.

Прошлой ночью, когда Лейфон всё рассказал Нине, она кое-что ему сказала.

— Знаешь, Лейфон... я вот что думаю. Наверное, военные и правда не люди. Наверное, чтобы стать сильными, они должны превратиться в облака кэй, о которых ты говорил. Но только знаешь... это не меняет того факта, что они могут жить лишь внутри мира под названием "город". Могут жить лишь вместе с людьми. И мы, военные, не проводим постоянно границу между собой и обычными людьми, её нет в нашем сознании — не потому ли, что для нас естественно отсутствие границ? Да, люди и военные часто не понимают друг друга. Но разве не потому мы живём вместе, что хотим, чтобы нас кто-то понял, и хотим сами кого-то понять? Границы между военными и людьми здесь нет. Нам нужен этот "кто-то". А раз они есть, мы им, наверное, тоже нужны. И раз мы можем так мыслить, возможно, мы всё-таки люди? Пусть организмы устроены по-разному, но мыслим ведь мы одинаково? Разве плохо, что я смогла понять твой грех? Я поняла, теперь пойми меня ты. И тогда, если мы научимся понимать друг друга, у тебя всё будет хорошо.

"Обещаю", — сказала тогда Нина, и Лейфон не может её подвести. Не может умереть здесь, не может её огорчить.

— Прости, если потеряем ещё время, добром не кончится. Ставки сделаны, нужна информация. Где дыра во внешней стене? — спросил он у притихшей Фелли.

— Слева. Одиннадцать-ноль-ноль от тебя.

Точно в направлении Горнео.

— Спасибо. Горнео! Я сейчас пробью большой проход. Выйдем через внешнюю стену и оттуда вернёмся на поверхность.

— Что?

— Боюсь, проход тут же завалит, так что действовать придётся быстро.

— Постой... как...

— Докажи, что ты Люкенс. Ради товарища.

Лейфон принял молчание за согласие. Он пустил собранную кэй по всему телу. В тесном пространстве, где едва можно было стоять, занести как следует меч тоже не получалось. Если бы он хорошо владел кэй-рёвом, проблем бы не было, но предыдущий опыт подсказал Лейфону, что для нужной точности ему явно не хватает мастерства. В таком случае оставалось полагаться на самый надёжный навык, владение мечом.

Он ухитрился извернуться и отвести меч назад. В клинок вливалась внешняя кэй. Меч вибрировал. В нём скапливалась разрушительная сила. Лейфон манипулировал кэй более тонко, чем когда требовалось пробить чешую гряземонстра — если бы клинка сейчас не было, кэй всё равно держала бы форму меча.

— Начали...

Он чуть ослабил давление на сжатую кэй. Она выплеснулась из клинка на окружающие обломки, мгновенно их измельчая. Столь удачно образовавшееся свободное пространство начало схлопываться. Теперь отступать некуда. Чуть отклонившись назад из положения гэдан, Лейфон резко поднял и рубящим движением опустил меч. Внешняя кэй, Удар Молнии. Отпущенная кэй полетела к цели, сохраняя форму линии разреза. Она перерубила всё на своём пути и расчистила Лейфону путь. Он увидел Горнео и Шанте у него на руках.

— Пошли!

Внутренняя кэй, кэй-вихрь. Лейфон метнулся по проходу. Сверху уже начали падать обломки. Подгоняемый надвигающейся угрозой, он пулей выпрыгнул из внешней стены. Взмахами рук развернул себя в полёте.

— Кх!

Загрязнители, которыми кишел открытый воздух, стали жечь с новой силой. Горели глазные яблоки. Но закрывать глаза было нельзя.

Дайт из меча превратился в стальные нити. Надо обмотать ими Горнео и одновременно пустить нити к поверхности города. Только...

Ему не погасить скорость прыжка. Как и Горнео. Плохо. Если Лейфону нити ещё как-то могут помочь, Горнео они на такой скорости просто разрежут. А ведь ему тяжелее, чем Лейфону, и вряд ли Горнео способен погасить скорость самостоятельно. И что хуже всего, Лейфон только что вошёл в контакт с открытым воздухом. Боль от загрязнителей мешала сконцентрироваться. Остаётся ждать, пока скорость не упадёт...

Но на пути Горнео возвышалась, словно назло Лейфону, нога города.

— Врежешься! Принимай на ноги! — пытался докричаться Лейфон, но Горнео бездействовал.

Он что, без сознания? Да, он же спас Шанте от взрыва. А удар Лейфона сломал ему кости. Вряд ли Горнео после такого хорошо себя чувствовал.

Никак. И затормозить его Лейфон не в силах. Его охватило отчаяние.

Внезапно из пробитой стены, рассекая дым, вынырнула какая-то тень.

— А?

Тень метнулась вслед за Горнео, обогнала его и на мгновение приземлилась на городской ноге, встав параллельно земле. Удар от приземления разогнал сопровождавшее тень облако сажи и дыма. Лейфон отчётливо разглядел сияние золотых волос.

— Командир?

Нина приняла на себя всю массу врезавшегося в неё Горнео. Её лицо перекосилось от напряжения. На то, чтобы погасить скорость Горнео, явно ушла вся сила её натренированных ног.

Прежде, чем сила тяжести потащила её вниз, Лейфон пустил стальную нить, которая обмотала всех троих и метнулась к поверхности города.

Позже он и сам замедлился и вернулся наверх.

Ему не привиделось. На земле без сознания лежали Горнео и Шанте, а рядом сидела обессиленная Нина.

— Вижу, ты тоже живой.

Из её покрасневших глаз текли слёзы, а улыбка походила на оскал.

— С ума сошла... не делай так больше.

Силы покинули Лейфона, и он опустился на землю.

По-видимому, на поверхности воздушное поле ещё действовало. Боль от загрязнителей уходила, хоть и постепенно. С оставшимися на коже частицами ничего не поделаешь, но в остальном ужасных последствий не наблюдалось.

— Понял теперь, каково мне?

— А?

— Понял каково мне, когда ты что-нибудь этакое вытворяешь? А теперь ты на моём месте. В точности.

Лейфон слушал её с недоумением, а когда понял сказанное, не рассердился и не удивился — ему почему-то стало смешно.

Он вдруг понял, что и правда громко смеётся.

— Что я такого сказала? Ну вот... — сказала Нина, тоже смеясь.

Они хохотали как ненормальные, и к тому времени, как до них добрались Фелли с Шарнидом, были настолько обессилены смехом и загрязнителями, что просто не могли подняться.

— Эпилог

Она открыла глаза и почувствовала смутное беспокойство.

Вот полоток собственной комнаты в привычном общежитии. Тут, наверное, все комнаты одинаковые, и обои в них одинаковые, но уж точно не пятна на потолке. Она спиной чувствовала знакомую кровать, даже запах здесь знакомый. Лирин явно в собственной комнате.

Но как она здесь оказалась? Вот что её беспокоило. А ещё...

— А...

— Что ты делаешь?

Больше всего её беспокоило нависшее над ней нечто. Оно стояло над ней на четвереньках.

Синола расстёгивала пуговицы пижамы, в которую почему-то была одета Лирин.

— Нуу... в лифчике ведь спать неудобно... подумала я.

— Спасибо, но это лишнее.

— Да зачем тебе лифчик, Ли-тян, с твоими-то формами? Он тебе не нужен, носишь просто для порядка, и самой, небось, неудобно.

— Сказала же... это лишнее.

Она поднялась, сталкивая Синолу, и стала застёгиваться обратно. На пижаме было всего четыре больших пуговицы, две из них расстёгнуто. Из под пижамы уже выглядывал белый лифчик, и Лирин почувствовала, что краснеет.

— Ну ты даёшь... — пробормотала она, застёгиваясь и успокаиваясь.

Как она здесь оказалась? Вспомнила. Она была у отца, напал Гахард. Отец упал, и Лирин перестала понимать происходящее. Но при всей смутности воспоминаний она точно знала, что видела Синолу.

— Сэмпай... Что... с отцом? — через силу спросила Лирин, выдавливая из себя каждое слово.

Она уже представила себе худший ответ и боялась услышать от Синолы именно его...

— Всё хорошо, — ласково улыбнулась Синола находившейся на грани обморока девушке. — Твой отец в больнице. Не волнуйся, он поправится, пусть и не сразу.

— Хорошо.

Силы вдруг покинули Лирин, и она снова легла. Она почувствовала облегчение, в уголках глаз защипало.

— Как... хорош...

Она не смогла договорить. К горлу подступил комок, и Лирин зажала рот рукой, сдерживая рыдания. Она думала, что снова кого-то потеряла. Что снова у неё на глазах ушёл тот, кто ей так нужен. Хлынули слёзы, она закрыла лицо ладонями, а Синола её обняла. Лирин плакала у неё на груди.

Скоро Лирин уснула, прямо на руках у Синолы. Она уложила снова уснувшую — на этот раз естественным сном — Лирин и вышла из комнаты.

— Совершила ли я ошибку, выслав мальчика?

Синола говорила уже в коридоре, хотя Лирин её не слышала.

— Но другого выхода не было. Прости, — извинилась она с тихим вздохом и закрыла дверь, надеясь, что утром, в выходной день, встретит обычную Лирин.

* * *

Под усеянным звёздами небом стояли рядом два города. Целни и вымерший, так и оставшийся безымянным город. Казалось, что город — чей центральный механизм полностью разрушен взрывом — всего лишь тень Целни.

На краю Целни, откуда виден другой город, что-то светилось. Это не был белый свет уличного фонаря. Свет был жёлто-золотистым. Источник слабого, едва разгоняющего темноту света парил в воздухе. Излучала этот свет человеческая фигура. Маленькая обнажённая девочка с волосами длиннее собственного роста.

Сознание города. Эго города, также известное как электронный дух. Её звали так же, как и город. Неудивительно, ведь это её настоящее имя.

Целни. Обычно она летала лишь по отделению центрального механизма, но сейчас была здесь. Она рассеянно смотрела на небо своими огромными глазами.

Перед электронным духом вспыхнул новый свет, и она перевела взгляд. В глазах Целни отражался золотой козёл. Её взгляд стал печален.

Козёл беззвучно покачал головой. Что они друг другу сказали? Человеческий слух, конечно же, не смог бы ничего уловить.

Встреча была очень недолгой — козёл исчез. Целни печально покружила в воздухе и улетела в сторону центрального механизма.

Ночной город продолжал спать.

1

104