— Да.
Когда Сергей Ильич вышел из палаты, Вальтер радостно потер руки и тихонько сказал:
— Вовка! Видишь, я тоже стараюсь! Я уже ходил! И бабушка у тебя очень добрая! Язык твой я обязательно выучу! Даже не сомневайся!
* * *
Опершись спиной на подушку, он посмотрел на свои пальцы. 'Интересно, если попробовать позвать здесь, у меня получится?' Он прикрыл глаза и представил свою знакомую ворону. А потом протянул руку к окну. На больничную территорию легла невесомая и невидимая белая сеть. 'Красавица, где ты? — звал паренек. — Прилетай! Я скучаю!' Тонкие лучи медленно потянулись вдоль окрестных зданий, охватывая деревья, стоящие под ними машины и асфальт. Тут ладошку Вальтера пронзила острая боль, а под веками вспыхнула и погасла белая точка. Он испугался и открыл глаза. Потер вспотевшие пальцы. Схватил оставленную бабушкой бутылку и налил в чашку морс.
Едва он выпил первый глоток, как за окном захлопали черные крылья. На подоконник приоткрытого окна с громким стуком когтей плюхнулась ворона и тронула клювом стекло.
— Здравствуй! — закричал обрадованный мальчишка. — Ты прилетела, красавица!
— Крр! — Блеснул синий глаз.
— Спасибо тебе! Как твой муж?
— Кр-ра! — Каркнула птица. — Кр.
— Так это хорошо. Он очень заботливый!
— Кр... — Согласилась та и, просунувшись в щель, влезла на подоконник.
— Нет, сюда не надо. Будут ругать!
Ворона фыркнула. Вальтер хмыкнул. Увидев на тумбочке какую-то блестюшку, ворона заинтересованно перелетела на спинку кровати.
— Нет, уходи, тебе сюда нельзя!
Дверь в палату резко распахнулась, и в нее шагнул незнакомый мужчина. Увидев черную птицу, он остановился и выпучил глаза. Ворона от испуга подпрыгнула и, забив большими крыльями, истошно закаркала.
— В окно, улетай! — Вальтер заслонил голову локтем. По палате закружились перья.
Нагадив на пол, ворона нашла-таки окно и вывалилась наружу. Вальтер облегченно подтянулся на руках и улыбнулся все еще стоящему в ступоре дядьке.
— Здравствуйте! Я — Владимир Волков. Вас звать?
— Ужас какой! — Произнес мужчина.
— Это твой имя? — Громко поинтересовался парень.
— А? Да... Нет. — Наконец тот посмотрел на мальчика. — Я — Семен Андреевич. А что тут такое было?
— Птица. — Пожал плечами тот. — Улетела.
— Да. Значит, Владимир? И часто к тебе в гости прилетают вороны?
— Первый раз.
— Мне Сергей Ильич сказал, что ты — единственный выживший в авиакатастрофе. Не помнишь, как все произошло?
— Нет. Не помню. Только имя и бабушка.
— Твой доктор сказал, что ты хорошо, для провинциального школьника, говоришь на других языках... Хорошо учился в школе? Посмотри в этот приборчик... Молодец.
— Да. Я не помнить.
— Ты из Сибири? Теперь скажи, голова кружится, болит?
— Москва. Сестра — Сибирь. Я жить с ней. Голова не болит.
— Теперь вот так... Не болит?
— Нет.
— Хорошо. Молодец. А ворон сюда не пускай. Своруют что-нибудь нужное, потом обыщемся.
— Не пускать. Я — не ходить. Птица сама. В окно.
— Ну, вот и все. Пока отдыхай. — Доктор задумчиво улыбнулся и вышел из палаты. А потом набрал телефон коллеги.
— Ну что? — поинтересовался Сергей Ильич.
— Чудны дела Твои, Господи! — Вздохнул Семен Андреевич. — Здоров твой мальчик. Можно сделать КТ для очистки совести, но думаю, не надо. Он — твой родственник?
— Нет... Я хочу оформить на него опеку. Он — сирота.
— К нему прилетала ворона.
— Какая ворона? Зачем?
— Не зачем. А куда и почему. В палату. Знаешь, что говорят про таких людей?
— Каких?
— Что с животными общаются? Между прочим, он с ней разговаривал!
— Что, Сень? Ты мне скажи одно — с головой у него все в порядке?
— Да в порядке, в порядке. Только он либо святой, либо — ведьмак.
— Спасибо, Сень. У меня через пять минут операция. Буду должен!
— Ну-ну... — Сеня бросил смартфон в карман халата. — Тебе с этим жить!
И бодро порысил вниз по черной лестнице.
* * *
Глава шестая. Вовка
* * *
Нескромный луч утреннего солнца проник в спальню через узкую щель в портьерах и задумчиво прикоснулся к нежной, детской щеке, не знавшей бритвы, а потом переполз на глаза и ехидно посветил под сомкнутые ресницы.
— Да, уже иду... — пробормотал парень, — молочка налей!
Под утро ему приснилась здоровая и красивая сестра в своем лучшем цветастом платье. Она стояла в избе у печи и так ласково смотрела на брата, что он даже испугался.
— Просыпайся, соня! — Тихо сказала она. — Солнышко встало!
Она кивнула в раскрытое окно. Вовка приподнял в своем сне голову и увидел чудесный луг с некошеной травой и дальними деревьями, теряющимися в молочном тумане. И это была не Сибирь.
— Где мы, Мань?
Оглянувшись, избу он тоже не узнал. Везде чисто, а на кухне сверкает в сушилке новая посуда.
— В моем доме, малыш. Только тебе пора. — Она подошла и, наклонившись, поцеловала его в щеку, чего не делала никогда. — Будь счастлив, братик!
И тут рассветное солнце вспыхнуло у него под веками, заставив наяву сесть в постели и закрыть рукой глаза. Проморгавшись, он снова увидел себя в каменной комнате средневекового замка и вспомнил, куда его так неожиданно занесла судьба. Спустив с кровати босые ноги на войлочный ковер, он встал и, подойдя к окну, отдернул шторы. Над близким городом плавал белый туман, прямо как в его сне. Кое-где к нему присоединялись дымки растопленных печей. Ветра совершенно не было, поэтому белый дым призрачными деревьями вырастал из туманного озера прямо к светлеющему с каждой минутой небу.
Несмотря на ощутимую осеннюю прохладу, Вовка лег локтями на подоконник и свесил вниз голову, рассматривая стены дворца и парк под ними. Как любого шустрого мальчишку его заинтересовала возможность спуска на волю прямо из окна. И эта возможность была, несмотря на высоченный четвертый этаж: стены королевского дворца украшали многочисленные декоративные портики, арки вокруг окон и выпирающие бутоньерки. Вовка радостно потер руки: все еще спят, и в этом небольшом путешествии туда-обратно его никто не заметит! Надев темные облегающие штаны с легкой кожаной курткой и на ноги — крепкие кожаные сапоги, он перелез через подоконник и, прихватив пальцами карниз, осторожно начал спускаться. Преодолев два этажа, он понял, что утро перестало быть волшебным и окрасилось серо-зелеными облачками пыли. Силы, накопленные хилыми мышцами за ночь, куда-то исчезли. Что для самого Вовки было пустяком, для избитого тела Вальтера превратилось в сложное испытание. Во-первых, все эти виньетки и бутоньерки скользили под пальцами и мысками ног толстым слоем грязи и слежавшегося птичьего помета. Во-вторых, уступы, из окна кажущиеся широкими, на деле были слишком маленькими, чтобы тело могло хоть немного передохнуть. Сначала он хотел снова влезть к своему окну. Но потом понял, что руки и ноги трясутся, а боль в ребрах от напряжения становится просто невыносимой. Ругая себя последними словами, Вовка, наконец, свалился со стены в объятья ближайшего куста.
— Действительно, дурак. — Раздался недалеко мужской голос. — Как ты думаешь, для чего люди делают двери?
Вовка высунул свою лохматую синеволосую голову из зарослей и, снимая со лба паутину, поздоровался.
— И тебе здравствовать, маленький шут. — Произнес высокий седобородый мужчина с цепкими черными глазами, острым носом и в расшитой каменьями одежде. Руки, опиравшиеся на трость, украшали перстни с огромными самоцветами. — Так поясни мне, почему ты лез по стене, словно вор?
— Потому что дурак. — Вовка выбрался из кустов, с сожалением разглядывая стертые мысы новых сапог и прорванную брючину. Ладони кое-где кровоточили, а ногти обломались в судорожном цеплянии за карнизы. — Увидел за окном прекрасное утро и решил сократить дорогу в парк. Испортил новую обувь и порвал брюки... Поступил, как деревенский недоумок. Что я теперь скажу герру Штафу?
— Он стал твоим покровителем? — Заинтересовался мужчина.
— Да-а. — Вовка, наконец, оторвал взгляд от созерцания ущерба, причиненного собственной глупостью, и внимательно посмотрел на незнакомца. — А Вы кто?
Незнакомец, легко усмехнувшись, подцепил Вовку пальцем за подбородок. Как всякий детдомовский мальчишка, тот не терпел фамильярностей и, тем более, прикосновения незнакомых рук. Поэтому, не задумываясь, он ударил чужую ладонь и отступил на шаг.
— Трогать меня не надо! — Ощетинился парень. — Я — не плюшевый мишка!
В глазах незнакомца промелькнула яркая искра заинтересованности.
— Больше не буду. Извини. — Он даже поднял руку. — Ты стал смелым, маленький герцог. Как же Штаф смог приручить такого дикого мальчика? Или ты до сих пор прячешься на чердаке?
— Нет. Теперь я живу в покоях герра Штафа. К Вашему сведению, даже животных приручают не битьем, а лаской. Может, стоило начать именно с этого?
— И как этот старый сухарь тебя ласкает?
— В-основном, хорошей едой и одеждой. — Вовка уныло посмотрел на сапоги и дырку на колене. — Я — свинья!
— Говоришь, рассвет понравился?
— Да. Только сил своих не рассчитал. Позавчера меня кто-то избил. До сих пор ребра болят.
— Пойдем, провожу тебя к служебному входу. — Мужчина оказался рядом и положил жесткую ладонь Вовке на плечо. И как тот не изворачивался, руку скинуть не удавалось. — Хоть краска, нанесенная мной на твои волосы, узнаваема, боюсь, кто-нибудь из проснувшихся не в настроении захочет пнуть тебя побольнее.
— Так это Вы — тот самый колдун? — Вовка остановился и с совершенно иным интересом посмотрел на мужчину. — Вы же меня вылечили! — Вспомнил он рассказ Вальтера.
— Разве ты меня не узнал? — В свою очередь удивился мужчина.
— После побоев у меня амнезия. — Пожал плечами парень.
— Что?
— Потеря памяти. Приходится со всеми и всем знакомиться заново. Что-то помню, а большую часть своей жизни — нет. Но может, это к лучшему...
Разговаривая, они неспешно двигались по садовой дорожке под стенами дворца. Холодный туман рассеялся, и на траву упали теплые солнечные лучи, пронзившие на своем пути древесные кроны, усыпанные рыжей осенней листвой.
— Я хочу посмотреть тебя. — Неожиданно сказал колдун.
Развернув хрупкое маленькое тело к себе, он снова попытался поднять подбородок и заглянуть Вовке в глаза. Но тот крепко их зажмурил.
— Ну что ты, как девчонка? Боишься? — Прозвучал мягкий смешок.
— Да, боюсь. Не надо меня смотреть. Пусть все останется, как есть. Иначе будет слишком горько жить. Прошу Вас! — Сопротивляться человеку, легко подчинявшему себе чужую волю, было бесполезно. Но чистые детские слезы неожиданно согрели старую холодную душу.
— Хорошо. — Мужчина отступил, и сила, сковывающая движение Вовкиного тела, пропала.
Парень облегченно выдохнул.
— Вы бы на врагах тренировались. — Буркнул он. — С ребенком каждый справится. Тресни посильнее — и можно забыть навсегда!
— Ты забавный. — Мужчина снова положил ладонь на плечо. Но на этот раз Вовка никакого давления не почувствовал. — И совсем перестал меня бояться. Как дальше жить думаешь?
— Не знаю. — Мальчишка посмотрел на легкие светлые облака, бегущие по ярко-синему небу. Прохладный ветер пах едва уловимой горечью падающей листвы, еще не убранной садовником. — Хочу выздороветь. Потом — восстановить физическую форму. Если я выжил, значит, Судьбе было угодно...
— Ты помнишь, где я живу? — Мужчина остановился перед подъездом, в который то и дело заходили слуги с корзинами и баулами в руках. Кланяясь колдуну, они с любопытством разглядывали синеволосого мальчишку, свободно стоявшего рядом со страшным ведьмаком. Ходили слухи, что неугодных Королю этот волшебник легко превращал в свиней, которых затем отдавали резать для кухни... Поэтому, пригибаясь как можно ниже, слуги быстро заскакивали внутрь и, переведя сбившееся дыхание, с благодарностью Богам продолжали свой путь.
— Нет, — улыбнулся Вовка, — не помню!
— Пойдем! — Колдун, на что-то решившись, быстро повел мальчика по усыпанной мелким камнем дорожке, и вскоре они остановились у подножия одной из замковых башен.
Выудив из сумки на поясе большой ключ, мужчина вставил его в отверстие металлической, стянутой серебристыми полосами, двери и повернул несколько раз. Дверь бесшумно распахнулась.
— Заходи. — Колдун подтолкнул Вовку внутрь, в черное, неосвещенное отверстие.
Тот поежился.
— Не бойся, — правильно понял его колебания мужчина, — торжественно обещаю тебя не смотреть и не применять к тебе силу.
— Зачем я Вам? — Вовке ужасно не хотелось идти в пугающую темноту.
— Считай, ты меня заинтересовал. — Колдуну надоело уговаривать, и он легонько подтолкнул мальчишку в спину. Тот сделал шаг, и темнота озарилась ярким ровным светом отнюдь не факелов и не газовых горелок. Больше всего освещение походило на электрическое, но с розоватым оттенком.
— Вау! — Теперь Вовка пошел сам. — Что это? Каковы источники этого света? Я куда-то наступил, и он зажегся? — Парня так распирало вопросами, что он забыл про боль в руках и одышку. — Вы получаете энергию от движения или солнечного света? А в чем она аккумулируется?
Волшебник, глядя на его лицо, довольно улыбнулся: его давно не интересовали человеческие искорки, желавшие удовлетворения только своих физических потребностей.
* * *
Тем временем из городского дома, где проживал со своей семьей, во дворец вернулся господин Штаф. Открыв дверь покоев своим ключом, он громко позвал Вальтера по имени. Но в комнатах стояла гулкая тишина. Диванчик в гостиной был небрежно прикрыт одеялом. Значит, на нем ночевал брат юного герцога, гвардеец Фридрих. Но где же сам парнишка? Солнце давно встало, и некоторые придворные начали собираться к завтраку.
Пару раз стукнув согнутым пальцем в дверь спальни и не получив ответа, обеспокоенный закройщик заглянул в комнату. Постель была пуста, шторы отдернуты в стороны, а окно распахнуто настежь. Подбежав к окну, он выглянул в сад. Но там, кроме чирикающих птичек, никого не было.
— Что за ерунда! — Воскликнул герр Штаф в растерянности. Одежда юного фон Шонна висела в шкафу нетронутой. Создавалось впечатление, что мальчишка взмахнул крыльями и растворился в бескрайних небесах, падающих в горизонт.
Только обладавший логическим умом герр Штаф понимал, что с мальчиком, скорее всего, снова что-то приключилось. И об этом следовало узнать у Фридриха, стоявшего сегодня на посту либо в королевских апартаментах, либо у парадного входа во дворец. Подхватив свою трость, он уже направился к выходу, как дверь распахнулась, и в гостиную шагнул синеволосый шут.
— Герр Штаф! — Просияли глаза мальчишки, но потом, хлопнув ресницами, опустились вниз. — Я обещал не выходить один... Извините! Но там, за окном, был такой чудесный рассвет, что я не смог удержаться!
— Слава Богам! — Вздохнул закройщик. — Никогда не думал, что снова придется волноваться за ребенка! Иди сюда, непоседа!
И когда Вовка приблизился, покаянно свесив на грудь голову с нечесаными кудрями, герр Штаф осторожно обнял его плечи.
