Кадет

Череда дней, похожих на эту ночь, слилась в один нескончаемый поток плохо запомнившихся, зато очень насыщенных новыми еще неизведанными, ни мной, ни Марией ощущениями, чувственными оргазмами, сопровождающихся стонами, криками, а порой даже воплями. Меня иной раз попросту пугали ее эксцентричные выходки, неуемное желание попробовать все, что ей представлялось ранее в мечтах и сновидениях. То на кровати, то стоя, то на скамейке в бане, то.... Короче фантазия на эту тему у нее работала на все сто. Я даже стал думать, а не может ли такое случиться, что и она пришелец из будущего. Ну, никак в моей голове не умещалось ее неприкрыто — похотливое поведение, не может быть, чтобы в это время были такие откровенно блядские фантазии, более присущие женщинам легкого поведения моего времени. По идее я должен ей показывать, как можно любить друг друга, в каких позах и какими способами. Ан нет. Хотя, почему бы и нет. Достаточно вспомнить рисунки на древних скальных картинах, откровенных, не скрывающих многообразия любовных соитий. Они не намекают, они кричат — все что делает и чувствует женщина в этих случаях заложено в ней исстари, сохранено в генах памяти. Да и пусть. Меня это вполне устраивает. Тем более голодными мы с Марией не были. Приходящие тетки готовили еду, мы даже особо и не разглядывали, что нам приготовили, ели, пили и... вновь любили.

Не знаю, как долго могло продолжаться охватившее нас безумие, если бы не приход управляющего хлебопекарни. Я думаю, до этого дня наши приходящие помощницы попросту никого не пропускали к нам. С чем это связано было, Мария не говорила, а тут видимо дело требовало немедленного вмешательства хозяйки. Пусть она официально еще не вступила в права наследования, но кроме нее принять любое решение по хозяйству никто не мог. Более подробно изучить тему я и не пытался. Не мое, значит, и соваться не стоит. К тому же времени на подобные дела попросту не хватало.

— Хозяйка, беда у нас — почти запричитал невзрачный на вид мужичонка. Среднего роста, в сапогах с заправленными в них шароварами темно синего цвета, в косоворотке-вышиванке навыпуск с поясом из атласной ткани тоже синего цвета. Все это было явно не первой свежести, мятое и засаленное по вороту и краям рукавов. Внешний вид и голос, визгливый с ноткой обреченности, уже предполагали неминуемую беду, а судорожно мнущие головной убор руки добавляли страх и неуверенность в рассказ приказчика, торопливо излагающего случившееся. Кто такой пришедший человек Мария мне поведала, спускаясь по лестнице в горницу.

Увидев рядом с хозяйкой незнакомого парня, тот перешел на украинский язык.

-Біда милостива Марія, біда. Німець прийшов до нашої пекарні і все забрав. І з комори і зі складу все забрали. Дочиста. Навіть яйця і соняшникову олію, сіль і ту загребли. Че деятся, що творять ітзвергі. При комуняк і то такого не було. Ті хоч розуміли, що годувати городян треба хлібом. Описали і годинного виставили але не забрали. А тут....

-Что-то они тебе хоть сказали? Почему хозяйничали без разрешения хозяина? — Перебила причитания мужика Мария.

— Так с ними были вартовцы, те на мой вопрос влепили пендаля под зад и предупредили, если мол буду возникать, то в тюрьму поволокут. Мол, налог, положенный забирают,

— Так, так. Не хотелось, конечно, но придется.

— Ты, о чем Мария?

— О чем, о чем. Да все о том же. Этот громила не отстанет теперь. Не мытьем так катаньем добьется своего.

Видя мое недоумение, пояснила:

— Начальником районной полиции у нас является как раз наш "друг" Осип Дмитриевич.

— Это волосатик, который?

— Начальник державной стражи района. А ты волосатик говоришь. Раньше с ним дело имел муж. Платил ему за то, чтобы послабление было. Сейчас нет его, вот тот и начал гнобить. Придется к нему на поклон идти, может возвернет запасы. Он же должен понимать, если в домах горожан хлеба не будет, то и ему плохо будет. Начальство по головке не погладит. Хотя, о чем это я, они там одна шайка — лейка. Не я первая, немцам только наводку дай они все вывезут в свою Германию.

— Вроде же неплохо к тебе относится, судя по прошлому посещению?

— Ага, тот еще сластолюбец. Ни одной смазливой бабенки не пропустит. Я, наверное, одна из немногих женщин в округе, которая в его кабинете не побывала.

Вспомнив, что мы тут не одни она вновь обратилась к мужчине в косоворотке:

— Вот что, дорогой мой. Выход один. Нужно собрать все деньги. И те, что наторговали в лавках, и твои заначки вытащить тоже следует, я поищу у себя, и поедем в села. Может, удастся закупить зерно, а если повезет, то и муку. Дело бросать нельзя. Я-то проживу, а вот как справятся с бедой наши работники..., даже не представляю. Ты же помнишь, в какие села, ездили с Поликарпом за запасами зерна? Вот и двинем в том направлении.

— Седни куда ни глянь, везде в местечках крестьяне бунтуют. Недовольны селяне политикой Гетмана, хают за его заигрывание с немцами.

Давясь словами от желания угодить, приказчик стал перечислять все возможные неприятности ожидаемые и от селян и от нынешней власти.

— Они же не только у нас вывезли хлебушек, в селах тоже вой стоит от поборов. Там и помещики гребут до себя, и заготовители армии Скоропадского вместе с немцами тащат все, что им глянется. Если еще и мы появимся у них с просьбой продать хлеб...

От представленного в его мыслях действия сельчан морда лица у мужика скривилась, задумчиво покачал головой и, не сомневаясь в правдивости слов, добавил:

— Кольем могут пройтись по нашим спинам. Злые селяне и на власть, и на разные продотряды. А оружие почитай у каждого третьего имеется, применят не задумываясь.

— Ну, мы же не забесплатно, деньгами платить будем.

— Никому на селе деньги не нужны. Сейчас слишком много всяких бумажек, тут и карбованцы, и гривны Скоропадского, и царские рубли, да и немецкие марки тоже в ходу, сельчане в них не разбираются, боятся брать, думают, обмануть их хотят. Только на обмен можно зерно приобрести. С полей уже начинают хлеб убирать, так что старые запасы, если сохранились, могут и обменять. — Мария и приказчик задумались в поисках выхода из создавшейся ситуации. Было заметно по выражению их лиц — не видят способа выкрутиться и решить проблему.

— Мария, можно совет дать? — Та с интересом уставилась на меня, затем мотнула головой соглашаясь.

— Если уж взялись за тебя, то значит кому-то это выгодно. Надо ждать еще неприятностей. В хозяйстве в наличии шесть лошадей, так? На мой взгляд, придут и реквизируют, для нужд войны заберут. Степан говорил, что только твой муж мог договориться с властью, чтобы не лишиться коней. Мне кажется, ждать пока придут и конфискуют — не по хозяйски, надо обменять на зерно или что там вы обычно приобретаете для своей хлебопекарни у крестьян. Лошади всегда в цене. Зато ты ими попользуешься, а не чужой дядя.

— Надо подумать. Иди к себе Григорий, деньги все-таки собери, пригодятся. Мы тут решим, когда выезд предстоит, и тебе сообщим. Человека три с собой подготовь. Если есть оружие, то и его не забудьте прихватить. Время тревожное, тут ты прав. Собирайся короче, дам знать, когда выезжать будем.

После ухода управляющего Мария сосредоточенно хмурясь, пригласила меня за стол:

— Может, еще что предложишь? Ты все-таки мужчина, грамотный к тому же, из благородных. Меня Поликарп к делам не подпускал, не знаю я его дел. Боюсь, не справлюсь с хозяйством. Хоть и небольшое дело, но оно требует определенных умений. Да и невозможно бабе одной управляться.

— Так твой благоверный только лавками хлебными владел? Ничего больше у него не было?

— Лавки — это так, постольку поскольку. Главным делом у него была торговля зерном. Скупал на корню, по сбору определял, сколько оставить для хлебопекарни на год, а остальное оптом продавал. У него два амбара под это дело имеется. В одном хранил муку, а в другом зерно. Если вывезли с обоих запасы, то считай хлебопекарня встанет, значит и лавки придется закрыть.

Мария закусив губу, вновь задумалась.

— Продать все, што ли? Как думаешь?

— Это было бы неплохо. Поверь мне, все связанное с продуктами в настоящее время очень ненадежный бизнес. Могут не только пустить по миру, но еще и жизни лишить. У тебя ведь стоящего защитника нет, а я ничего не смыслю в торговле, хоть и из семьи купца.

Заскочившая в комнату Марфа прервала наш разговор. Она испуганно сообщила:

— Мария, там этот, черт лохматый прийшел. Он еще на днях тут появлялся. До тебя хотел дойти, так я ему казала, хозяйка болеет, и не может принять. Он обозлился тогда сильно, сказал, сама приползет, и упрашивать будет. Я тебе Мария не говорила, не хотела расстраивать. А он вновь приперси. Верхами, все трое.

Мария бросилась к окну, видимо удостоверилась и запаниковала:

— Не хочу с ним никаких дел иметь. Я знаю, что ему требуется. А мне никто кроме тебя не нужен. Один ты люб.

Обнимая прижавшую испуганную Марию, лихорадочно старался придумать, как ее защитить, что предпринять. Сумбур в голове, даже излишек информации, а дельного ноль, ничего нужного в данный момент не могу предложить. Но и не попытаться заступиться за любимую девушку тоже не дело. Дилемма, однако.

Я помчался наверх, там единственное мое оружие, лишь оно могло выручить. Уже проверено. Жаль, что так и не удосужился раздобыть патроны к нему. Занят был. Ага, дорвался, блин, до запретного плода, забыл совсем, что за время на дворе. Убивать сотника я не собираюсь, но оружие иметь под рукой не помешает. Сколько там патронов в магазине? Что-то я забывчивым стал. Восемь же, сам снаряжал.

Пришлось вновь облачаться в мундир кадета, прямо на вышиванку брата мужа Марии, она мне ее любезно предоставила, благо тот был высокий, подошла одежда. Ясный перец, скрыть парабеллум надо, ни к чему посетителю знать про него, так что китель подойдет вполне. Вычищенный от грязи тот смотрелся как новый, он и был новым, просто извазюкал за то время, пока бегал по городу.

Как в калейдоскопе картинки, в голове мелькают идеи, наслаиваются одна на другую. Выхватываю одну за другой, но ничего толкового вспомнить не могу, маловато опыта, обычного, житейского, с помощью которого можно было бы что-то предпринять. И времени для обдумывания непредвиденной ситуации нет. Торопливо спускаясь по лестнице вниз, убеждаюсь — сидит за столом наш нежданный гость, и, на мой взгляд, он намного хуже крымского татарина. Сидел хозяином, раскинувшись на стуле. Мне совсем не к месту пришло еще и это соображение:

— Раздавит ведь стул, он типа венского, хлипкий....

Сам не ожидал, но именно эта чуждая на данный момент мыслишка заставила тело не дрожать. Нет, я не испугался за себя, просто волнение от невозможности найти выход вынуждало испытывать легкий мандраж. А тут как-то моментально попустило. Чему быть, того не миновать. Нужно будет, и пристрелю этого домогателя до моей возлюбленной. Нечего разевать рот на чужое.

— Братик, а у нас гость. — Мария торопливо представила посетителя.

Сделав радостное лицо, я степенно поздоровался, и тут же спросил первое, что пришло на ум:

— Так вы господин сотник уже поймали бандитов? Ну, тех, которые напали на нас?

— Хм-м. Можно считать поймал. Да и дело то оказалось плевым. Двое бандитов сидят у меня в карцере, показания дают. Правда, они уверяют, будто на них самих было совершено нападение. Представляете, какой-то юноша в военной форме и девчонка напали на спокойно идущих, причем заметьте — на работу, четверых парней, и ни слова не говоря, застрелили двоих из пистолета. А вот другим двоим, удалось сбежать, но были задержаны нашими стражами. Так вот, я в большом недоумении. Они сознались, что состояли в банде, но уверяют, налет на ваш дом не совершали. Я пришел к выводу: — искать нужно других, не тех задержали. Может, вам от испуга померещились несколько человек, возможно, это были все те же:

Юноша в военной форме....

Он заинтересованно уставился на меня, в его взгляде, даже не смотря на заросшее лицо, просматривался хищник, которому вот-вот в когти попадет дичь, на которую и охотился. Было очевидно, он хитрит и просто издевается над нами.

— И девушка..., рыжая. Кстати, кадетский китель это ведь тоже военная форма. Незнающий человек так и подумает глядя на твой мундир..., кадет. Вы хотя бы погоны отстегнули, молодой человек. Так палиться могут только наивные, необстрелянные люди.

Сотник вздохнул, даже, как я отметил, с сожалением

— Не задумывается молодежь, к чему может привести баловство с оружием. Как ты считаешь, падаль, я прав?

Последние слова он произнес очень грозным голосом, у меня аж появилась дрожь в коленках. Мария сидела, ни жива, ни мертва. Видя результат своего наезда, капитан решил добить нас:

— Я почему-то уверен, вы и есть та банда, напавшая на двух братьев в этом доме. Я ведь Мария в курсе, что они тебя избивали почем зря. Хотел было вмешаться и прекратить их издевательства над бедной женщиной, но ты опередила. Вы неплохо придумали — перевести стрелки на мифических бандитов. Не плохо. Даже я попервости поверил. Понял, правда, вскоре, чьих это рук дело. Но решил, помогу, не чужие ведь, тем более я в надежде что договоримся.... Даже приперся к тебе домой, а ты сучка, не соизволила выйти. Как собаку прогнала со двора.... Мне обидно. По горячке помог немцам обнаружить в ваших амбарах спрятанные от властей излишки хлеба. Не подумал, сознаюсь. Ведь можно же было договориться. Ну что же, бывает. Зато вспомнил про жеребца. Давно уже смотрю на него, и скажу честно, завидовал Поликарпу. Помогал ему прятать коней от немцев. Он, в отличие от тебя умел быть благодарным. Не ко всем, правда, к жинке вот относился плохо, не берег. Поэтому не стану я вас привлекать к ответственности за убийство мужа и деверя. Приму в знак благодарности жеребца и кобылку. Ну и ты должна побывать в моем кабинете. Иначе придется принимать меры.

Он, явно с намеком на эти самые "меры", поправил саблю с портупеей, надетую поверх снаряжения. Обычно, насколько мне было известно, офицеры носили и пистолет на ремне, но у него такого не заметил. Надеялся на охрану? Возможно. Незаметно бросил взгляд на дверь. Закрыта плотно. Уже хорошо. Выстрел стража и не услышит. Может быть. Одновременно с моими измышлениями, моя рука выхватила уже взведенный пистолет из-под кителя, и я не раздумывая, даже с удовольствием всадил пулю ему в лоб. Звук выстрела не так шокировал Марию, как звук выскочившей гильзы, шумно упавшей на деревянный пол. Капитан, как сидел на стуле, развалившись, так и остался сидеть, лишь во лбу появилась небольшая кровавая дырка. Глаза, обычно смотревшиеся маленькими, в последний момент расширились в удивлении. Так и застыли. Затылок пострадал в большей степени, там кровь чуть ли не журчала, вытекая из головы несчастного.

— Ти що, сказився чи, ти навищо стриляв? — И так большие глаза Марии от ужаса стали еще больше — здурив, адже зараз варта тебе повяже и мене разом з тобою.

Не особо вслушиваясь в слова, торопливо подскочил к окну, выходящему во двор. Я и сам понимал: