Шоколадное настроение

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Забавная штука жизнь. Двадцать лет прожить, ни разу не изменив мужу, начать считать себя старой, мол так себе — уцененный товар. Чтобы внезапно — лысой, с распаханной башкой, без грамма косметики чем-то привлечь, как это пишут сегодня блогерши и психологи — "статусного самца", "высокорангового".

Лена мучилась. Любовнику про ребенка она нарочно сказала поздно. Чтобы не погнал на аборт. Да и наслушалась в общаге, что первая беременность, если ее прервать — может привести к бесплодию. А такой женской судьбы Лена себе не хотела.

Теперь, когда Сергей неожиданно оказался хорошим мужем, не бросающим жену в беде, Лена страдала, что сама себя загнала в угол. Только рожать. Но как жить дальше? Одной с ребенком? Примут ли родители? Скорей всего да. Хотя будут пилить и орать. Но это означает гарантированно вернуться в деревню, чего Лена отчаянно старалась избежать. Что делать? Кто виноват она знала — сама дура. Никто больше. На Сергея и его не вовремя заболевшую жену это особенно не перекладывала.

Конечно, стало заметно. Конечно, девочки в общаге стали спрашивать, кто отец? И знают ли родители? Лена терпела, молчала. Училась и под разными предлогами уклонялась от поездки домой.

После выписки Анна отказалась от сбора бумаг для комиссии, получения инвалидности и прочих сомнительных плюшек. Глаза видят. Одно ухо слышит. (Второе нет, на операции пришлось перерезать слуховой нерв.) Но это разве беда? Голова соображает. Руки ноги двигаются. Завотделением бормотал что-то про чудо. Про то, что конечно, надо проверяться. Делать снимки. Опухоль может вырасти снова. Все это понимают. Но здесь и сейчас — Анна вцепилась в жизнь зубами.

Приятной новостью стало, что кошмары совершенно прекратились. Она еще в больнице стала просто спать, а не колыхаться в липком бреду. Как же это хорошо на самом то деле. Лечь в кровать. Закрыть глаза. И плавно съехать в сон. Никакой жути. Утром проснуться. Сделать зарядку.

Владик, конечно, постепенно перестал себя вести паинькой. Опять поругался с отцом. И наловил двоек. Но... Acta est fabula! А жизнь продолжается.

Знала бы Анна, что ждет ее через несколько месяцев...

Сергей жил, как будто через него ток пропускают. Выздоравливающая жена, которая к тому же собралась вернуться на работу — это плюс. А вот сильно беременная молодая любовница, его студентка — это минус.

Он налегал на еду. Ругался с сыном. Попутно и неожиданно удачно загрыз претендента на освободившееся место завкафедрой. Получил назначение. Сам себе удивился. Купил Анне пакет фруктов и книги, которые она заказала — по списку. А второй пакет фруктов и конверт с деньгами (довольно скромная сумма) принес Лене.

Сидели рядом на лавочке в парке. Сергей Петрович, наконец, прокашлялся и спросил, что Лена думает делать. Подавать на алименты? Судиться?

-Не признаешь ребенка?

-Не могу. Жена будет переживать.

-А если суд и разборки — не будет?

Разговор зашел в тупик. Как и вся ситуация в целом.

Анна переписывалась с хирургом. Собственно это был практически роман, хоть и виртуальный. До секса по телефону не дошли. Но блуждали в окрестностях. Анна, дико такое говорить — похорошела. Наплевав на мнение провинциальное — довольно жесткое — не стала покупать парик. Короткий шоколадный ежик с сединой на висках ей по-своему шел. Такая а-ля Зимняя вишня моложавая тетка. Шрам зашили косметикой. Хирург не мелочился. Высший класс исполнения от и до. Под короткими густыми волосами тонкий белый рубец практически не было видно.

Анна скидывала доктору фотки — научилась делать селфи, гримасничала перед камерой, сопровождая послания нежными или грубыми латинскими выражениями. Хирург отвечал восклицательными знаками. И вопросами, когда ждать сладкую девочку в Москве?

Лену забрали в роддом за месяц до родов.

Она позвонила Сергею вечером из ординаторской. Сообщила, что решила отказаться от ребенка. Он согласился. Отказывайся. Да. Это твой ребенок. И твое право решать. Да. Все понял. Кивал — как будто она могла это видеть...

Повесил трубку.

Все вроде как благоприятно заканчивалось. Вот только разговор подслушал Владик.

Сын Анны и Сергея — вздорный и грубоватый, по своему, в душе был добрым парнем. Новость его шокировала. Он повзрослел рывком. Из мальчиков в юноши. В одну эту минуту. И через час подловил отца на кухне. Когда мама уже спала.

-Па. Что там с ребенком? Я не очень вник.

Сергей Петрович не упал в обморок. Все же не юная невинная барышня. Стал шипеть, сначала, что сын неправильно понял. Потом, что это не его щенячье дело. Потом, что сам все решит.

-Па. Мой брат или сестра поедут в детдом? Ты об этом?

Сергей уронил чашку. Облился почти кипятком. Взвизгнул.

В кухню вбежала Анна. В синей пижамке с желтыми звездами, со своей новой прической, она выглядела старшей сестрой Владика. Тот подхватил покачнувшуюся маму.

-Не волнуйся. Папа в порядке.

Сергей признался, что совсем даже нет. Но...

Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец.

-Анна, твой муж подлец.

-Давай по порядку. Что случилось?

Сергей отчитался довольно быстро. Уложился в пару минут, не больше. А закончил признание сакраментальной просьбой о пощаде...

-Прости меня, пожалуйста.

Супруг не встал на колени. Не посыпал голову пеплом или хоть чайной заваркой, за неимением сказочной печи или камина. Но вид принял покаянный.

Снял очки и начал дрожащей рукой протирать стекла. Была у него такая привычка. С вуза еще.

Анна налила себе чая. Добавила в него столовую ложку коньяка. Подумала и плеснула еще одну.

-Я правильно понимаю? У тебя есть любовница. Студентка.

-Была.

-У нее вот-вот родится ребенок. Твой.

-Да. Но...

-И она собирается отказаться от него?

-Да.

-Я должна с ней поговорить.

-Анна. Нет.

На следующий день после тихого часа палату к Лене вошла незнакомая невысокая очень коротко стриженная шатенка. Яркий шелковый платок на шее. Бордовые ногти и того же оттенка губная помада.

-Здравствуйте, Лена. Меня зовут Анна. И нам есть, что обсудить.

Сергей признает ребенка. Лена подтверждает, что он отец и, как и хотела, отказывается от малыша. Обретает свободу. Возвращается к учебе. А новорожденный вместо дома малютки — едет к папе. В его семью.

План простой. Понятный.

Но Лена попросила денег. На восстановление здоровья, как она пояснила. У семьи, которая только что выцарапала Анну из лап старухи в саване, и так был кредит и долги.

Торговались неделю.

Анна злилась. Лена капризничала, упиралась — пока с ней не поговорил Влад. Какие доводы он нашел, семья так и не узнала.

Роды прошли относительно легко. Забирать малышку через неделю приехали все вместе. Напряженный суровый папа Сергей Петрович в сверкающих очках с отполированными стеклами. Его стройная супруга в эффектном брючном костюме, с вишневым шелковым платочком на шее. И довольный как удав старший сын.

Он и взял конверт с малышкой в руки.

-Привет, мелкая.

Нет, Владу еще многое предстояло открыть и постичь. Недосып. Беготню. Гуляния с коляской. А позже — то в детский сад сестру отвести. То забрать. То сходить на утренник.

Он еще поймет, что малышка обойдется в сотни, тысячи часов его личного времени. И что он, конечно, будет по этому поводу орать, шипеть и разъяренно бить тигриным хвостом по своим полосатым бокам.

Но сейчас, в первую минуту их знакомства, Влад, заглядывающий в темно-серые умные глазки чувствовал только странное тепло в груди.

Бабушки и дедушки с обеих сторон протестовали довольно долго. Первыми успокоились родители Сергея. Это понятно. Вторая крепость пала через год или около того.

Дедушка по маме — до сих пор порою ворчит. Но уже по привычке. Веселая и хитрая внучка в отличие от колючего Владика, умеет подлизываться к взрослым. Эта мелкая кошка прячет коготки. И обожает брата до потери пульса.

ЗЫ: Лена вышла замуж за немца, познакомились в интернете. Как только закончила учебу — переехала в Германию.

Анна и Сергей назвали дочь Сашкой. В честь хирурга, романа с которым у Анны так и не случилось. Хотя переписываются до сих пор. И порой подолгу висят на телефонах. Да, Сергей делает вид, что не ревнует.

Владик, простите, Владислав Сергеевич, пару лет назад отучился на врача. Сейчас глубоко, глубже некуда, погрузился в любимую нейрохирургию. Как мы понимаем, он выбрал себе наставника уже давно.

Сергей по-прежнему рулит кафедрой. В деканы не метит. Но жизнь толкает его в этом направлении.

Анна до сих пор не может привыкнуть, что в школу вызывают не ругать, а хвалить. Что класснуха это не персонифицированный ужас, а добрый друг. Какие еще открытия ждут ее впереди? Дочь маму и папу любит, уважает.

Но первое место в ее сердце занимает брат.

Она даже внешне на него похожа. Вылитый Владик. Только покрасивее, потоньше.

Да глаза хитрые, кошачьи.

...

38

КРОКОДИЛ

...

Над нелепым стариком с палкой и его уродливой псиной во дворе было принято подсмеиваться. Слишком большая голова для собачьего коротковатого туловища. Кривые лапы, передние так вообще, словно вывернуты внутрь. Холодный цепкий взгляд исподлобья. Пара клыков торчит из пасти. Неудивительно, что страшилище прозвали Крокодилом.

У хозяина было подходящее имя — Геннадий. Шутка сама на язык просилась... Гена и его Крокодил. Прозвище к парочке прилипло намертво.

Дед, хоть и бедствовал старался поддерживать вид. Пальто почищенное, брюки стиранные. Но при этом видавшие едва ли не походы Суворова — ботинки, а сломанная дужка очков замотана синей изолентой.

Псину свою он щенком подобрал, верней, отобрал у малолетних мучителей, которые терзали дворняжку за гаражами. Это был первый случай в истории дома, когда мелкая гопота деда чуточку зауважала.

Пес вырос довольно широкоплечим, не отлипал от деда на их длинных прогулках. Слушался с полу взгляда. Вполне ловкая, хоть и покалеченная собака. Помним про передние кривые лапы, да? Плохо срослись. Самой простой масти — у кинологов это называется зонарный окрас — немного похоже на волка. Но вот пасть реально, как у тиранозавра какого-нибудь. Впечатляющая.

Дети во дворе над стариком немного подшучивали. Не злобно, по мелочи. В дверь позвонить и сбежать. Слушая, этажом выше, как он хромает, стучит палкой по полу, открывает, смотрит на пустую площадку и ругается сквозь зубы.

В этом нехитром развлечении участвовали многие. Света тоже, забавно же. Пока однажды хромающий Шарик — да у крокодила было имя, которое никто не помнил, не вывернулся из-под руки хозяина и не прискакал бодренько, неотвратимо — как возмездие в доброй сказке — на площадку пятого этажа. Где кучкой хихикали подростки. Он их не покусал. Просто убедительно скалил зубы и хрипло рычал. С пастью у псины был полный порядок.

Света помнила, что мальчишки чуть взбледнули и начали жалобно ныть, вниз, мол, деда Гена, дед Ген, ну забери ты своего Шарика. Позови. Че он тут на нас, бычит прямо. Мы не хотели. Мы не виноватые...

Старик снизу хмыкнул. И сказал, что мол ладно. Но вы, орлята, заканчивайте мне попусту в дверь трезвонить.

Все согласились. Что больше ни разу. Вот ни за что. Зуб даем. И все такое. Честно слово пацанское.

Шарик по тихому свисту своего пенсионера утек вниз.

Дело было в девяностых. Бандиты не стеснялись демонстрировать прохожим свою принадлежность к миру криминала. А старшеклассники с городской окраины всерьез спорили, кто из местных авторитетов — круче. В чью контору податься после школы.

Света была девушка видная, но ни с кем не ходила. Так это называлось в те странные жестокие времена. Ходит или не ходит.

Сильно подводила голубые глаза. Обесцвечивала гриву до платинового оттенка и гордилась прямыми длинными ножками.

Мечтала выйти замуж девушкой, чтобы один и на всю жизнь. Довольно странная позиция для нее, учитывая, что у мамы и ее подруг была бурная биография. И примера счастливой женской скромности перед глазами не водилось в принципе.

А мама у Светы зажигала. Минимум трое мужей, да еще трое сожителей. Но при этом тетя Клава была аккуратной хозяйкой: в квартире прибрано, пахнет вкусно борщами. А своих детей любила. Заботилась о них. Все бегали накормленные, причесанные. Мальчишек она с первого класса отправляла либо на бокс, либо на футбол. Чтобы не торчали у телевизора или во дворе, а были при секции. Тренеры Клаву уважали за такой подход. И росли ее дети вполне себе приличными людьми.

А то, что на кухне порой появлялся новый "мамин муж" — стало в семье делом привычным. Разбитная грудастая продавщица с громким голосом и красивыми глазами — нравилась многим. И надолго не оставалась одна, не смотря на свой пылкий характер, тяжелую руку, громкий голос и наличие четырех спиногрызов.

Так-то детей было пятеро. Но старшая умница и красавица уже подросла. И за ребенка не считалась.

Света привыкла к гаму и толкотне в их двухкомнатной квартире. Часто в выходные ночевала на другом конце города у старой бабушки. И по этому поводу считалась в доме — невестой с приданым. Будет куда мужа привести... Позже, когда-нибудь. Не вечно же будет жить девяностолетняя старушенция.

Света к папиной маме относилась не так потребительски. Она это знала, чувствовала, отношения были хорошие. Даже лучше.

Именно от нее, от своей дорогой бабушки девушка и шла домой поздно вечером в воскресенье.

От троллейбусного кольца до дома — двумя улицами, через освещенные перекрестки — минут двадцать быстрого шага. А если срезать через пустырь — в три раза короче получается.

Вот Света и поторопилась. Привычное дело.

Душитель, на счету которого было уже больше пяти жертв, поджидал добычу за гаражом. Накинул на шею петлю, повалил. Света билась, хрипела. Не могла вырваться. Перед глазами мелькали звездочки. Потом все потемнело. Света сдалась. Перестала трепыхаться. И?

Услышала как сквозь вату, издалека — утробный вой. Толчок. Петля на горле враз ослабла. Чужие хищные руки отпустили волосы. Упавшая Света дрожащими пальцами стянула с шеи удавку. Закашлялась. Не сразу, но встала на четвереньки. Проморгалась.

По земле в двух шагах от нее каталась, завывая, темная масса. Человек и собака. Сплелись, сцепились, не понять кто где.

Девушка сначала попятилась. Метров на пять отошла спиной. Скорее. Прочь. Тело требовало: Беги, дура!

Потом, резко передумав, вернулась. Заставила себя вмешаться. Подобрала кирпич. С визгом, на выдохе — ей было очень страшно, опустила оружие на мясистый мужской загривок. И услышала сбоку одобрительное.

-Правильно! Молодец!

С другой стороны гаража к девушке, запыхавшись и хромая, приближался старик хозяин Крокодила.

Дед Гена наклонился над телами, повернулся к Свете. Попросил шарф, ремень. Надо же связать нападавшего. Потом оттащил в сторону собаку. Шарик хрипел. То ли выживет, то ли нет. Весь в крови. Получил несколько ударов ножом.