Бэкап

— Да отлично согласуется. Тебя просто по новой сбивает с толку терминология. Тьма, волчары, лешие и тому подобное. Пойми, мил человек — люди просто-напросто все эти странные явления обзывают привычными для них словами и обозначениями. Универсален во Вселенной только язык математики. Да и то я не совсем уверен.

— Ладно, я понимаю, что у нас, допустим, битый кластер, слой исковеркан и безнадежно испорчен. Но откуда Тьма в него влезает? Что ей тут надо?

— Ох, и вопросики у тебя сегодня, — Валера взмок, но отвертеться от ответов не может. — Да тут все, на самом деле, просто. То, что нам в этом мире представляется Тьмой, порождение Сущности даже не тутошнего мироздания, а, вообще, другой Вселенной. Правильней даже сказать, того, что было до нашей Вселенной, до первого толчка или как некоторые называют "Большого взрыва".

— Здесь-то она на кой черт?

— Не знаю. Может, хочет возвратить "как було"? Наверное, битые участки Бэкапа позволяют той Сущности вторгнуться в наш мир и продолжить его дальнейшее уничтожение.

— Валер, ты мне вроде говорил, что они нас банально стирают из баз данных.

— Можно и так сказать, — Мордашин опрокинул рюмку беленькой и пьяно обернулся на проплывающую мимо даму в короткой по летнему юбке.

— Так вот откуда слухи, что нежить вытягивает из людей душу, и мы потом не сможем воскреснуть.

Оба "бригадира" озадаченно уставились на меня. Первым ожил Мордашин.

— Если под "душой" подразумевается идентификационная матрица, то скорей всего, да.

— А она, — продолжаю осторожно, — во всех реальностях стирается?

— Возможно. Я так думаю, что Тьма над материей нашей Вселенной имеет некую власть. Она же появилась раньше нашей Вселенной. Так что, вполне возможно, что наши копии во всех мирах будут стерты раз и навсегда. Хотя я лично во все эти реинкарнации и так не верю. Люди же ничегошеньки не помнят о прошлой своей жизни. Тогда какой смысл в перевоплощении? Ты каждый раз живешь, как в первый.

— Ну, допустим, с этим можно поспорить, — громыхает Чалдон. — Человек состоит из множества сущностей, по-вашему, аур или ментальных тел. Разум вполне материален по своей сути и привязан к физическому телу, а вот душа и дух человеческий это нечто иное. В христианстве, кстати, такой подход вполне признается. Отец, сын и Дух Святой. Троица! Монгольские монахи мне также втолковывали о тройственном сложении человека.

— Но Тьма, получается, напрочь стирает все?

— Возможно. Сам понимаешь, достоверно определить это не представляется возможным.

Я после обрушившихся на меня новостей на некоторое время загрузился. В смысле завис, как старый Уиндовз. Так мое состояние прозвала компьютерная душа Валеры. В "Таверне" становилось все шумнее, столы один за другим занимались людьми, предвкушавшими будущие удовольствия. Разбитная музыка, обилие красиво наряженных дам и кавалеров. Вдруг вспомнилось, как более молодые коллеги упоминали, что в этом шалмане отличный "съем". Под громкую музыку и подшофе разговаривать о серьезном стало невозможно.

Поэтому мы постепенно перешли на практику обыденной сталкерской жизни. Боссы посвящали меня в хитрости этого вида бизнеса. Многие из его основ они сами и установили. Кое-что из их рассказа стало для меня настоящим откровением. Сталкерские бригады в этом мире также ранжировались. Были очень крутые парни, которые лезли, куда не следует в поисках "невиданного счастья". Но большинство существовали на подхвате у бригад "первого класса", типа Мордашинской. Им доставались "объедки", но и риск зато был минимален. И Мордашин, и Чалдон даже по пьяной лавочке некоторые вещи рассказывать отказывались, их буквально приходилось клещами выдирать. Ох, непросты эти два перца, ох непросты!

Потом ударилась в воспоминания. Здесь Чалдон почему-то больше отмалчивался, а, может, к этому времени и его "догнало". Все куда-то в сторону посматривал, поблескивая чуть раскосыми глазами. Никак нашел себе пассию? Женщины сегодня вечером по причине тепла разделись до крайней меры приличий. Они же из двухтысячного года, стеснения намного меньше. Одна из самых востребованных в этом слое профессий — швея. Записных модниц тутошняя одежа семидесятых никак не устраивала. Но благо, хорошей ткани и импортной фурнитуры на здешних складах хватало. Так что нынешним фасонам и нарядам могли позавидовать и самые продвинутые в моей жизни москвички

Последнее, что осталось отчетливо в памяти от вечера: выхожу из кабинки и натыкаюсь на пьяного Валеру. Тот засунул голову прямо под кран, видимо, охладиться пожелал. Затем он распрямился и уставился молчаливым пнем в замызганное зеркало. Мне также разговаривать неохота, встаю у свободного умывальника, чуть покачивает, но пока держусь. В голове же бесконечным замкнутым кругом вращается только один вопрос: — "И зачем это все?"

Видимо, я сказал эту фразу вслух. Мордашин пьяно икнул, но его мутный взгляд уставился через зеркало прямо на меня. Хриплый голос бригадира то ли прошептал, то ли обреченно прорычал.

— Зачем-зачем? Уйти отсюда раз и навсегда.

Дальше провал.