Бэкап

Мир Тьмы. Бэкап

Общага

Самое странное время нашей жизни — это период между сном и бодрствованием. Те моменты, когда обрывки сновидений еще достаточно отчетливо витают в нашей кратковременной памяти, и в тоже время ты понемногу начинаешь втекать обратно в реальный мир. Этакий переход между временной смертью, так называли сон наши далекие предки, и активной жизнедеятельностью, которую мы, в общем-то, и вспоминаем затем, как нашу жизнь.

Это счастье, когда тебе дано пройти эту "мглу" без всяческих внешних раздражителей. Например, без раздражающего дребезжания до смерти надоевшего будильника, безумного крика дежурного сержанта — "Рота подъем!", беспардонного пихания в бок, или как сейчас — когда в твое полузабытье беззастенчиво вторгается "бу-бу-бу". Просто хочется взять и убить всех!

— Валера, я таки не понял — получается, этих миров все-таки нет?

— Ну, ты даешь, Толян, полчаса тебе толкую ... балбесу.

— Извини, чей-то выпал я из пространства-времени.

— Эх! Давай еще по одной и подытожу.

Забулькала разливаемая по стаканам жидкость, кухня в нашем блоке расположена рядом с комнатой, а дверь в нее почему-то оказалась не закрыта. Вообще-то у меня хорошая общага, жилые блоки на две комнаты, в каждой по два человека, санузел, душевая и маленькая кухонька на всех.

— Тогда слушай, Толян, еще раз. Нет никакого множества параллельных миров. Вселенная по натуре своей, — раздается глумливый смешок, — чурается излишней расточительности. Она самым жесточайшим образом отсекает все излишнее и избыточное. Вспомни чем закончили динозавры? Природу всегда влечет к упорядочиванию процесса саморазрушения.

— Это ты энтропию имеешь в виду?

— Да, ее самую! Так зачем, спрашивается, она будет плодить тысячами все новые и новые миры? Так ведь никакого объема энергии во всей Вселенной не хватит! Если, разумеется, принять постулат, что наша конкретная Вселенная конечна.

— И что? Ик ...

— Есть Мир, один, без конца и края, и есть его бэкапы, то есть отраженные в бесчисленных "зеркалах" копии.

— Так, так, — судя по второму голосу, это один из сослуживцев Мордашина — Анатолий Халилов, субтильный тип непонятного возраста внезапно начинает показывать чудеса анализа, — А почему тогда все миры, откуда мы сюда провалились, такие разные?

— Хороший вопрос! Еще по писять?

— А, давай!

— Мой дорогой друг, а с какого перепуга вы решили, что миры должны быть одинаковы? В этом и состоит бесконечная мудрость матери нашей природы. Мать ее за ногу! Зачем тратить лишнюю энергию, когда можно получить все намного более дешевым способом, просто создавая чуть видоизмененные вселенные в "зеркалах" некой бэкапной системы. Ведь исходный код-то везде одинаков! Солнце, Земля, люди, собаки и тараканы. Картография у людей сюда попавших почти везде одинаковая. Кошки мяукают, собаки гавкают, да и у баб не поперек.

На кухне засмеялись пошловатой шутке, послышался стук вилок, затем характерное бульканье.

— Такое копирование чем-то напоминает бесконечные генетические мутации в дикой природе. Выживают самые лучшие и приспособленные вселенные.

— Или из них берется наилучший материал!

— Вот! Можешь ведь думать, если захочешь!

— Так это, что получается. Мы — ненастоящие, виртуальная реальность? — блеснул модным словечком Толян.

— А вот здесь, мой молодой друг, я должен категорически выразить свое полное несогласие. Все у нас самое настоящее, и бабы, кстати, тоже! — снова смешок, — Миры же с одной стороны — как бы есть, а с другой — их как бы и нет.

— Не понял, — послышался звук отодвигаемой табуретки, — А что тогда настоящее?

— А черт его знает! Наши "винты", — Валерий употребил термин, принятый в среде компьютерщиков, — такие же настоящие, как и остальное, но каким образом это все сделано, мне непонятно. Мы точно не какие-то программы, в этом нет никакого смысла. Скорее полноценные копии из плоти и крови.

— А как же ...?

— А никак! — по столу выразительно стукнули кулаком. — Кто мы такие, чтобы утверждать, что изучили все законы Вселенной? Может, существуют неведомые для нас системы координат в континуумах времени и пространства. И они позволяет бэкапить наши миры бесконечно долго.

— А почему же тогда здесь, в Среднерусье, такой бардак, Валера?

— Битый кластер, поэтому люди сюда и сыпятся с разных миров. Зеркало оказалось сломано, б...ть, банально сломано.

Я сделал над собой усилие и протянул руку, достав с тумбочки карманные часы. Пора вставать. Вот черти окаянные, мог бы еще минут пятнадцать нормально поспать! И чего это они с самого утра нажираются? Соскочил с примятой за ночь койки, сделал несколько разминочных упражнений, закинул на плечо полотенце и вышел из комнаты в маленький коридор.

— О, Петрович! — Валерий Мордашин, занял весь угол нашей маленькой кухоньки.

И морда у него была по фамилии, широкая, и сам он — человек не маленький. Сидевший напротив его худосочный Толян радостно всплеснул руками:

— Петрович, выпьешь с нами?

— Спасибо, но мне сегодня надо пораньше на работу. Вызов неурочный с Вершинино.

— Тогда хоть закуси, — хлебосольный за чужой счет Халилов широко махнул рукой. Ополовиненная бутылка "Ржаной" дополнялась открытой банкой соленых огурцов, мисочкой с зелеными томатами, двумя кусками хлеба и шматом серой колбасы.

— Валера, будь добр, пока моюсь, чайку поставь.

Все-таки мы сильно испорчены нашей, хоть не самой высокой цивилизацией миллениума. Разница всего тридцать лет с тутошним мирком, а сколько всего нам не хватает! Нормальной зубной пасты, одноразовых станков, удобной телефонной связи. А заместо туалетной бумаги в ход идут старые канцелярские документы. Макнув зубную щетку в банку с мятным зубным порошком, я слегка поморщился. "Хоть бы "Помарин" какой завезли". Ладно, хоть лезвия японские, какой-то импорт в этом мире все-таки присутствовал.

— Благодарствую, — я кивнул Валере, окунув ложку из нержавейки в налитый до самого верху стакан, — Чего это вы тут с утра философствуете?

— Да это, — Толян пьяно икнул, — кинули нас в полночь на аварию, а там делов то було ..., — он махнул рукой в сторону бутылки, — Вот начальство премию и выписало.

— Понятно, — я с удовольствием выпил первый за день стакан чая. Как ни странно, но здесь он довольно-таки неплохой. Говорят, где-то на местных югах вывели свой, северный сорт. Да и где в этом мире Индия находится — хрен его знает. На рынке еще продаются местные, среднерусские травяные настои, но я люблю настоящий, черный чай, вообще не мыслю без него утро.

Глянул в сторону Валеры и не удержался от вопроса:

— А что за теория такая, с бэкапами? Это в нашей ЛВИПе что ли чего нового придумали?

— Да ну их! — Мордашин кисло скривился. В своем мире он был уважаемым Айтишником, то есть специалистом по всему компьютерному, достаточно много зарабатывал, а здесь, в Среднерусье стал обычным электриком, пусть и высшего разряда. Другой работы по его профилю в наших краях просто не существовало.

— Дармоеды, — зло процедил Толян, сам он вообще работал простым водилой на дежурке Энергоконторы и при его слабохарактерности дальше этого места ему ничего не светит.

— Не, Петрович, ЛВИПовцы на такие дали не замахиваются, — Валера потянулся к колбасе, и пока я наливал второй стакан чая быстренько соорудил мне бутерброд. — Угощайся.

— Да лишнее, мне бы в Вершинино их завтрак проглотить. Знаешь, как там кормят?

— Ну, как хочешь, — здоровяк впился крепкими зубами в серый хлеб с ливерной колбасой, и толком не прожевав, добавил, — А бэкапы миров — это уже наша затея.

Я сразу понял о ком идет речь. Была в нашем городке тусовка из бывших гениев компьютерного мира, которые пытались реанимировать местную технику и создать нечто более продвинутое. Городское и районное начальство смотрело на всю их возню сквозь пальцы, но особо и не поддерживало. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось ...

Почти всех, кто давно попал в этот странный мир Среднерусья, вполне устраивал здешний неспешный образ жизни. По нашим меркам местный временной слой относился к семидесятым годам двадцатого года. То есть эпохе самого развитого "застоя", долгого и спокойного правления Ильича, времени неслыханного взлета русской цивилизации. Как бы это время не ругали, но за беспокойную историю века это был самый тихий и сытный период.

В Калугино имелось вполне работающее центральное отопление, водопровод, канализация, электричество, радио и даже несколько телевизионных передач в день. Пища была в большей части своей кондовая, но сугубо натуральная. Жить, в общем, можно! Особенно если неплохо зарабатывать. Как и при любом социализме в Среднерусье вполне себе процветал "черный рынок", частники и кооператоры. Народ-то от переноса в чужие социальные эпохи совершенно не меняется. Кому-то нравится ходить строем, а кто-то завсегда лепится наособицу.

Так, в смурном от недосыпа виде я и вывалился на улицу. Там было стыло и холодно, пришлось натянуть перчатки и плотнее надвинуть на голову шапку-кубанку. Хорошо хоть уже совсем светло, весна все-таки, и можно смело выйти из тамбура на улицу. Ночные твари при свете бегать не любят. Я поправил свой личный карабин и окликнул Никанорыча, который с деловитым видом сбивал с козырька подъезда сосульки.

— Скоро все потечет?

— Ага! Опять тонуть в дерьме будем.

Что-то наш завхоз сегодня не духе, беседа заглохла, так толком и не начавшись. Я только помотал головой, как из-за угла появилась вытянутая морда нашего конторского "пепелаца". Сие чудо техники сильно смахивало на автобус КАвЗ из моего слоя. Подкатившись к подъезду, водитель услужливо приоткрыл длинным рычагом переднюю дверь, гостеприимно приглашая пройти в салон.

— Здорова, народ!

Очередной рабочий день в Калугино, городке областного значения начался.

Вершинино. Коровник

— Да что ты будешь делать! — я со злостью стукнул ключом по прикипевшему вусмерть болту. Похоже, к нему не прикасались с самого момента постройки этого молокопровода.

— Может, Петрович, того, уксусу принести?

Я тяжело вздохнул. А кому понравится внеплановый ремонт трубопровода, в котором "вдруг" упало давление? И вдобавок ко всему, это чертово поворотное колено никак не хотелось сниматься со стены. Так всегда бывает — девяносто процентов работы встает из-за нескольких мелких заковык. Закон подлости!

— Да не надо, Матвеич, — еще раз вздохнув, двинулся к своей рабочей сумке, доставая оттуда патентованное немецкое средство от ржавчины. Это в наше время всяческие "ведэшки" и куча разной химии совсем не редкость, а в этом временном слое та еще проблема. Вот ведь как мучились наши предки!

Наконец, гайка поддалась. Поменяв длинный ключ на более удобный торцовый, я выкрутил все винты и снял колено молокопровода со стены.

— Так и есть, Матвеич, засорилось. Сколько ж можно твоим балбесам втолковывать, чтобы сиськи тщательней мыли!

— О-хо-хо, — всплеснул руками Хлебородов, зампредседателя здешнего госхоза, — Да рази этим дурням есть како дело? Присылают к нам кого не попадя! Твою ж меть!

— Ладно, сейчас прочистим, и надо будет всю системы заново промыть. И еще — мне бы вот сюда болты новые. А, Матвеич?

— Болты найду, — Хлебородов поспешил к выходу, а я начал искать глазами своего помощника Петьку. И где же этот паршивец? Опять лясы с доярками точит? У нас в конторе время от времени "подбрасывают" новичков на предмет обучения. Иногда попадаются толковые ребята, но чаще лодыри, привыкшие отрабатывать время, типичный "офисный планктон".

Ну вот, вроде как работа закончена. Я бросил взгляд на часы, до обеда управились, значит, ночевать будем дома.

— Петька, здесь докручивай, пойду, перекурю.

Вообще-то я не курю, так, иногда за компанию сигарку засмолю. А на селе такой воздух, что не грех его немножко и отравить. Снаружи пахло настоящей деревней! Тем, что дает городу все — и еду и прочее сырье. То есть навозом! Он-то и есть истинный аромат жилой сельской местности. Куда же без сего продукта жизнедеятельности крупного рогатого скота? Все в деревенской жизни крутится вокруг навоза. Без него не будет урожая, не будет и самой жизни. Не зря в старину корову называли кормилицей и обозвали так отнюдь не из-за молока. Городскому жителю сию истину понять сложно. Он живет совершенно по другим законам и видит конечный результат тяжкой "борьбы за урожай" в виде конечных продуктов на полках магазинов.

Вершининский коровник не был похож на то, что представляют себе при этом названии горожане. Здесь не валялось на полу залежей этого самого навоза, наоборот, все вокруг блестело от чистоты, в том числе и сами коровы. А удобрения натурального производства уже давно были вывезены на поля.

Я с удовольствием подставил голову весеннему солнцу и осторожно вдохнул отдающий пряной талостью воздух. Конец марта — самый обманчивый месяц. Весна вроде как смело заявляет свои права: ярким солнцем, огромными сосульками, звонкой капелью, радостным птичьим щебетом. Но и зима то и дело напоминает о себе морозистыми утренниками, туманами, а то и незнамо откуда сыпанувшей снежной крупой.

— Есть закурить?

Мрачный скотник Николай молча протянул мне пачку сигарет без фильтра, типа нашей приснопамятной советской "Примы".

— Неплохой табак, — втянул я сигаретный дым, — Да хоть табак, а то в наше время в сигареты всякую дрянь сыпать начали, вот и завязал.

— Хм, — Николай невесело усмехнулся, — так то у вас! У нас с этим делом полный порядок был, — он с тоской оглядел унылые окрестности, — Эх, и здесь все не чин чинарем. Что за страна?

Николай попал в Среднерусье из слоя, где в начале семидесятых мир начал претерпевать значительные изменения, холодная война закончилась, железный занавес рухнул, теория общемировой конвергенции заработала в реале. В итоге к 2000 году СССР хоть и потерял несколько республик, но вполне себе был жив, живехонек. Частная и корпоративная собственность суверенно сожительствовала с общесоюзной государственной. Русский социализм стал похож на скандинавский, а вместо орды малочисленных армий маленьких государств существовала Военная Полиция ООН, которая только и ждала, где бы ей навести "порядок". Русские и американцы разделили "сферы ответственности" и больших пакостей друг другу не делали, обратив свободные ресурсы на космос и океан.

— А-а-а!

Поначалу со стороны хозяйственного двора раздалось невнятное мычание, затем послышались растерянные крики, быстро перешедшие в душераздирающий вой. Николай что-то озабоченно хмыкнул, а я повернулся в сторону шума, еще ничегошеньки не понимая. Неожиданно ворота стоящей поблизости хозпостройки распахнулись, и оттуда вывалилась и тут же начала кружиться по талому и грязному снегу непонятная куча тряпья. Именно она и издавала полный беспредельной боли человеческий крик.

— Оборотень! — заполошно заорали из распахнутых створок постройки, а у меня сразу же все похолодело внутри. "Оборотнем" в здешних краях называли перерожденного нежитью человека, в которого летающий "морок" вошел через глаза и сделал его одержимым человеческой кровью. И частенько распознать очередного "оборотня" получалось не сразу. Это кикиморы, лешаки и прочие потусторонние упыри видны даже глазом издалека. Как можно не узнать чернеющие тьмой создание Нежитья! А тут ...

Я, честно сказать, испугался не на шутку, оглянулся, а Николай уже куда-то исчез. В голове запоздало мелькнуло: — "Твою ж дивизию! Карабин-то остался у ящика с инструментами!"

Большая и неудобная штукенция, чтоб его с собой постоянно таскать. Сколько раз зарекался купить небольшой автомат на пистолетный патрон, есть в этом слое такие, их для народной милиции выпускали. Но пока голова соображала что делать, руки сами собой работали, доставая из ужасно неудобной кобуры штатный пистолет. "Черт, новую кобуру надо давно купить! По последнему образцу сшитую". Умные мысли почему-то всегда приходят запоздало. Затем уже более осмысленно я передернул затвор, снял пистолет ТЗ с предохранителя и двинулся вперед.

По мере моего приближения к катающемуся по земле клубку мысли в башке забегали быстрее, а глаза начали различать тела. Здоровенный мужик, видимо "оборотень", очень настойчиво пытался добраться своими зубами до горла жертвы. Ее я также узнал — это была Лидка "Слониха", мужеподобная бабища бальзаковского возраста. Не ее бы недюжинная сила, давно бы откинулась. Но нет! Мутузит "оборотня" кулачищами со всей мочи, но все слабей и слабей. Пару секунд я растерянно наблюдал за мотыляющимися по грязной земле телами, боясь при выстреле попасть в Лидку, затем приметил в полутьме за воротами две пары глаз.

— Чего стоите, суки! Помогите разнять или хотя бы стукните этого урода чем тяжелым!

Но помощь пришла не оттуда. Внезапно рядом раздался звучный "Хэх" и "оборотня" наотмашь ударили совковой лопатой. Раз, еще раз! Краем глаза я заметил мелькающий рядом джинсовый ватник Николая. В этом слое джинса и за одежду не считалась, шла в качестве рабочей спецовки. Удары на упыря подействовали. В отличие от воющей Лидки "оборотень" все делал молча, чем ужасал еще сильнее. Кудлатая голова скотника и бывшего человека нехотя поднялась и повернулась в нашу сторону. Мне оставалось только подвести мушку ТЗ на лоб упыря. "Так, выбираем холостой ход спускового крючка. Только не смотреть ему в глаза! А-а-а!"

Прогремело разом три выстрела, казалось, что мои пальцы никогда не разогнутся обратно. Я только успел заметить аккуратную красную дырочку в голове оборотня, как он уже валился на землю.

— Чего стоим, ироды! — раздался злобный выкрик Николая, — Оттаскиваем! Оттаскиваем!

Я же отступил на два шага назад. Казалось, что вместе с патронами я выпустил из себя всю уверенность и не мог поверить, что сделал это сам. Хоть и стреляю в нечисть не в первый раз, но так близко впервые.

Подбежавшие, наконец, мужики помогли Николаю скинуть с Лидки тело оборотня, но было уже поздно. Нежить успела распороть клыками ее артерию, и алая кровь недолюбленной и недоласканной стареющей тетки толчками выходила наружу. Кто-то попытался закрыть рану руками, не понимая всю бесполезность сего занятия. Это еще квалифицированный медик смог бы спасти сейчас эту несчастную бабу. А тут ...

Мне вдруг стало дурно, ноги сами собой подогнулись. Дальнейшее я помню плохо. В памяти отчетливо остался брошенный в мою сторону затухающий взгляд Лидки. Удивление и какая-то поистине детская обида сквозила в ее посмертном взоре. Затем глаза женщины начали тускнеть, паволока смерти застилала их все сильнее и сильнее. Я в первый раз наблюдал смерть человека так отчетливо и близко. Сил хватило только на то, чтобы отползти в сторону и вывернуть остатки завтрака на почерневший снег.

— "Госпади! Да разве ж так можно с людьми?! Ирод ты окаянный, Хоспади!"

На постое

Глаза уже разомкнулись, но взгляд все еще не сфокусировался, а память так и не смогла подсказать ничего из того, что происходило за последние сутки. Затем передо мною возник образ умирающей Лидки и мне стало окончательно дурно.

— "О-хо-хо!"

Так, а где это я? Осторожно повернул голову и наткнулся взглядом на простецкие бумажные обои с каким-то цветочным рисунком. Лежу на чистых простынях, кровать широкая, новодельная. Аборигенские лежбища обликом смахивают на наши из шестидесятых годов, панцирные с никелированными набалдашниками и ужасно неудобные. С тревогой заглянул под одеяло, без майки, но в трусах. Фу-у-у...

Что ж вчера было-то? В голове чувствовалось легкое похмелье, башка не болела. Значит, потребляли "казенку" и под хорошую закуску. И то ладно!

— Встал уже? — рядом раздался ласковый женский голос, и я заполошно оглянулся. Так и есть — Маша Иевлева. Белобрысенькая молодка, чуть расплывшаяся в фигуре, но вполне миловидная. Она давно мне в Вершинино прохода не дает. И зачем я, старик ей дался? Ох, неужели я с ней пере ...? Видимо что-то такое мелькнуло у меня в глазах, Маша кисло усмехнулась и махнула рукой.

— Успокойся, ничего у нас не было! Тебя хватило только до постели дотащиться. Покуролесили вы там вчерась на славу, пивуны знатные. Хорошо хоть не облевался.

Я только сейчас заметил заботливо поставленный рядом с кроватью тазик. Ну, как говорится, спасибо и на этом.

— Есть что попить?

— И попить и закусить, — мягкая улыбка расцвела на лице Марии, а я даже невольно залюбовался ею. Мастью молодая женщина была похожа на одну нашу известную актрису, играла дочь лесника в фильме "А зори здесь тихие", такая же белобрысенькая и простецкая. Кожа тонкая, щеки враз расцветают, такие люди плохо загорают, только краснеют, волосы также белесые, но пышные. "Наверное, они на ощупь мягкие" — внезапно подумалось, а Маша вспыхнула и исчезла из проема. Женщины почему-то сразу понимают, когда смотришь на них, как на Женщин с некоторым вожделением.

С бабами оно, конечно, и хлопот не оберешься, зато когда надо, кто ж с ними в плане ухаживания сравнится! Стол был поистине "Царским". Перво-наперво мне подали стаканчик с капустным рассолом, затем пододвинули кружку с горячим и неимоверно крепким чаем. Как только меня в пот бросило, тут же на столе возникла тарелочка кислых "антипохмельных" щей, а под нее, знамо дело, стопочка беленькой.

— Не бойся, это "казенка", — Маша присела напротив меня, по-бабьи подперев щеки руками.

"Казенкой" в наших краях называют водку, выпускающуюся на местном официальном винзаводе. Всего три сорта: "Русская", "Ржаная" и самая лепшая "Пшеничная". Народ, особенно в деревнях, гнал самогонку, которая, однако, особого доверия не внушала и имела своим последствием гнуснейшее похмелье. Говорят, все дело было в сырье и воде.

— Ну, как?

— Ой, спасибо, Машуля! — я, как объевшийся кот отвалился на спинку дивана.

— А мы-то как вчера испугалися. Макаровна забежала в магазин и давай стращать! Мол, оборотень цельную прорву народа в коровнике порешил, и наших вершининских, и городских. Я сразу о тебе подумала, кто ж еще из города у нас сейчас работает?

— Да ладно, не так все и страшно было. Успели упыря замочить.

— Это точно ты его застрелил? — испуганно взглянула на меня Маша.

— Да, кто ж еще! — горделиво выпятил я грудь, — Может, герою, того, еще нальют.

Маша притворно вздохнула.

— А надо ли? Тебя и так вчерась от председателя еле вытащила. Собрались там, херои! Крику, дыму!

— И то, правда, — мне вдруг стало неудобно. Вчера ведь два человека погибло, а тут ... В этот момент память услужливо подсунула яркие образы прошедшей гулянки. Я-то хоть нервы вчера лечил, так погано было, а эти .... Все ведь предписания, ироды, нарушили, а люди в итоге умерли. На душе опять заскребли кошки.

— Держи! Еще одну можно. На вот, грибочком закуси, поел чего-то плохо.

— Да какое тут есть, Машуля! За помин души Лидиной, — водка проскочила внутрь холодным водопадом, ожгла огнем желудок, но общая муторность все равно не проходила.

Я извинился перед Машей и вышел на улицу. Солнце сегодня пробивалось сквозь мутную дымку, грело плохо, и на улице было как-то зябко. Походил по двору туда-сюда, да и повернул обратно к крыльцу. О-па-на! На столе рядом с самоваром уже красовалась бутылка пива. Ай да Маша!

— Может, останешься? — жаркий шепот в ухо заводит мужика быстрее, чем иные воскрики или вид обнаженных титек. Но здесь был другой случай.

— Да что я тут делать-то буду?

— Тогда давай, я в город поеду.

— Ты серьезно? — в полутьме сумерек Машины глаза блестели, как мятные огоньки. Они у нее зеленые, колдовские.

— А что? С моей профессией я везде устроюсь. Да хоть в этом вашем грузинском ресторане!

— Ну, да, — вдруг остро захотелось курить, хоть давно и бросил. То ли от пережитого стресса, то ли от вынужденного воздержания, меня сейчас неутомимо влекло заниматься определенными телодвижениями. Мы даже с постели встали только, чтобы пополдничать. Маша с самого утра отпросилась с работы. Неужели догадывалась, что после "снятия стресса" меня потянет на ее молодое тело? А она ведь как раз в моем вкусе, не толстая и не худая. И титечки в меру, не болтаются, и попка тугая, а уже бедра ... Ох!

— Васенька, это то, о чем я подумала? Ну, ты мой герой!

Утро — оно ведь не всегда хорошим бывает. Еще вчерашним вечером мальчишка принес записку, что уезжаем спозаранку, срочно, мол, нужны в городе. Маша сидит на стуле вся потерянная, глаза красные. Да я и сам себя неудобно чувствую, как сволочь последняя. Попользовался девкой и сваливаю.

— Пирожки в дорогу возьми.

— Маша, — мой голос дрогнул, — Ну зачем я тебе такой старый? Вон, сколько молодых вокруг бегает!

— Да разве в годах дело-то? Да и не имеют они здесь никакого значения. Мне ты люб, да и подходим мы друг к другу. Неужели не заметил?

Я хотел что-то ей ответить и осекся. А ведь она права! Я обычно с женщинами того, тяжело схожусь. А тут у нас с Машей как-то все само собой вышло. Может и, в самом деле, хватит бобылем ходить? Жизнь-то у человека одна, пусть она и проходит в этом проклятом ... как Валера назвал — "Бэкапе".

Я молча поднялся и также молча подошел к рюкзаку.

— Идешь?

Столько потаенной боли в таком простом, казалось бы, вопросе. Внезапно перед моими глазами всплыл взгляд умирающей Лидки, выплеснувшей напоследок в этот проклятый мир всю свою невысказанную боль и жизненные страдания. Легко ли и жилось-то ей на этом грешном свете? Может, и не надо плодить страдания, а делать вокруг добро, пока у тебя есть силы и сама жизнь? Я сделал еще шаг и порывисто обнял Машу, тут же обмякшую под моими руками, наши губы нашли друг друга, и мы потеряли счет времени.

В чувство нас привел нетерпеливый гудок подкатившего к коттеджу автобуса. Ведь отыскали-таки черти! Хотя в деревне разве сохранишь секреты?

— Тогда договоримся так — жди от меня вестей. Не будем же мы жить в общаге? Начну искать нам приличное жилище, и это, на счет твоей работы поговорю. Есть у меня кое-какие соображения.

— Подожди, а как же ..., — ее глаза лучились сейчас мягким огнем. Лицо, обычно просто миловидное стало на редкость красивым. Наверное, все любящие и любимые женщины становятся такими. Просто глаз не оторвать!

— Все, я тебе позвоню на работу, надо идти.

Как же все-таки приятно, когда тебя провожают не слезы, а спокойный и любящий взгляд, полный смутной надежды. Уже в автобусе, встреченный дружным мужским подначиванием: — "Ну, ты дал, Петрович. Смотри, а он у нас во всех смыслах герой! Какую женку себе оторвал! ", — ощутил свершившиеся со мной перемены.

Автобус тронулся, тихим ходом пересекая кочки и рытвины деревенской дороги. Уже когда мы неспешно выехали на шоссе, я внезапно осознал подспудно гложущие меня слова Маши:

— "Да разве в годах дело? Да и не имеют они здесь никакого значения"

Что же она такое имела в виду? Очередная тайна этого проклятого слоя, или бэкапа, или параллельной реальности, или что еще нам подкинула Вселенная, будь она трижды проклята навеки! Хорошее настроение моментально улетучилось, и шутки соседей по автобусу уже не воспринимались также легко. Что же ждет нас завтра?

Житейские хлопоты

— Валер, привет! — я уверенно ввалился в соседскую комнату. Как и ожидал, Мордашин был один, — Как на счет пивка?

— Пиво?

Пятница, вечер — самое время для принятия на грудь некоего объема различных напитков. В нашем "Урюпинске", то бишь Калугино, развлечений вообще мало, вот и налегает народ на всевозможные способы снятия житейского стресса. Кто-то спортом увлекается, кто-то бабами, но большая часть попаданцев банально глушила горькую.

Получив одобрение хозяина, я выдвинул на середину комнаты модный журнальный столик и начал с толком и расстановкой выкладывать на него бутылки и нехитрую снедь. Валера поднялся, заправил кровать и услужливо пододвинул два старых, раздавленных до неприличия кресла. Видать, где-то на барахолке приобрел. В Калугино блошиные рынки были самым популярным местом для всевозможных покупок.

— Ну, с почином! — крупный нос соседа только что не зарылся в пивной пене. Напиток в нашей области делали неплохой, я бы даже сказал, по старым временам вполне отменный. Это мы в нашем двухтысячном испорчены различными импортными вкусностями. А здешний слой так и застрял навеки в аналоге наших семидесятых и вряд ли уже отсюда выберется.

— Хорошо! — я хоть и не острый любитель пива, так, летом малость побаловаться, но сегодня зашло.

— Чего хотел-то, Вася?

Ну, и правильно, мой подкат больше напоминает "проставу" по какому-нибудь случаю. Я начал неспешно очищать от кожуры сыровяленую острую колбаску, такую на здешнем рынке татары продают.

— Да, в общем, я к тебе по делу. Помнишь, ты мне в прошлом годе халтуру предлагал?

— Ага? Вжился-таки наш трубопроводчик в местные реалии? — Мордашин сразу повеселел и откупорил еще одну бутылку, — А чего так?

— Да ... Вот хочу одну женщину в город привезти. Сам понимаешь, семейная жизнь в общаге — это не жизнь.

— Вот даже как? Ты все больше меня удивляешь, Петрович. А с виду ведь тихоня тихоней. Я ее знаю?

— Может быть. Маша, которая с Вершинино.

— Ого! Это столовская повариха? Ну, у тебя губа не дура! Девка-то козырная, видная! Тебя мужики местные еще не побили?

Я только усмехнулся, недели не прошло с того памятного дня нашенского "обручения", как столько всего в голове поменялось.

— Вот хочу дом подыскать, чтобы угол снять.

— А зачем снимать? — Валера привстал и потянулся к пепельнице. Вообще-то обычно мы в комнатах не курим, но сегодня тепло, окна раскрыты настежь, — В Побережном сейчас можно дом взять за сущие копейки.

— Ага, — я усмехнулся, — Ты видел, в каком обычно они состоянии?

— Эх, Вася-Вася, так и не научился здесь дела делать?

Люди, живущие в нашей области, как попаданцы из других миров, так и застрявшие здесь после катастрофы немногочисленные "аборигены" в качестве социальной модели общества избрали нечто наподобие социализма. Вернее такая схема получилась сама собой у представителей власти, первыми вставшими после "провала в Потусторонье" у руля.

Но, как и любая достаточно жесткая система, она была несовершенна и частенько давала сбои. Заранее сложно предусмотреть все нюансы и стороны человеческой общественной жизни. А где "шероховатости" — там появляется "смазка". Откуда ни возьмись появляются всевозможные "решалы", спекулянты, черный рынок и простор для деятельности у всевозможных "халтурщиков". Да это я еще по своей молодости помню, застал самый пик и последние издыхания советского социализма. СССР был очень сложной системой, необычайно разноплановой, недаром он так тяжело затем трансформировался. Такую махину с кондачка не уронишь!

Но главное в здешнем бардаке — берега не терять и на "основы" не покушаться. Наказания в нашем странном мире намного жестче и справедливей. И, судя по всему, Мордашин имеет, что сейчас сказать.

— Валер, давай уж, не темни.

— Если пойдешь ко мне в выездную бригаду, — взгляд Мордашина стал неожиданно для него жестким, даже серые глаза приобрели некоторый стальной оттенок. Видно, что человек не шутит, — Я тебе во многом помогу. Есть у меня на примете одни ребята, дома восстанавливают. И да, под это дело в горисполкоме даже можно ссуду взять. А с нашими премиальными ты ее к осени наверняка погасишь.

— А интерес твоих ребят?

— Конечная сумма в расчете будет чуть выше официальной.

— Пойдет!

Я уже прикинул, сколько еще денег потребуется для покупки мебели, всего прочего и немного погрустнел.

— Чего приуныл? Заработаем! — Валера пальцами открыл еще одну бутылку.

— Когда поедем?

— После майских. Сейчас, сам видишь, весна, все плывет. А в тех местах надо с хороших дорог в сторону съезжать, чаще на грунтовки. Ждем вот, пока все просохнет. Главное, чтобы погода не подкачала. А то как-то раз мы крепко так попали, пришлось даже часть техники прямо в поле бросить. Весной в этом плане "ходить" рискованно, зато Нечисть не так лютует. Ну, а "заначки" у нас еще осенью найдены. На первое время хватит.

Я только покачал головой. "Заначками" местные сталкеры обзывали места, где можно было найти всевозможные ништяки. Чаще всего они находились около зон так называемой Тьмы, и по этой причине занятие поисковым промыслом являлось делом рискованным. Но кто рискует — тот пьет сами знаете что. Новоявленные сталкеры привозили в город новые автомобили, аккумуляторы, радиотехнику, топливо, консервы и прочие редкостные продуктовые опции в виде чая или кофе. Как ни странно, но все это находилось ими относительно в хорошем состоянии, как будто с консервации. Побогаче в этом слое народ жил, чем в моих же семидесятых. Даже можно сказать — зажиточно.

— Я еще хочу приобрести оружие, лучше автоматическое, такое, как у местных ментов. Не поможешь?

— Пукалки что ли эти под парабеллумский патрон? Не советую, это они против людей хороши, а здесь, сам понимаешь, в кого стрелять будем. У "аборигенов" есть неплохая машинка, под патрон 8 мм, вроде нашего АКС. Приклад складной, но не из металла, а из пластика, на наши современные варианты видом смахивает. Вроде их для местного спецназа делали. В тутошнем слое власти вообще для людей больше старались, это даже по их оружию видно.

— Сколько?

— Для тебя триста.

— Ого! — зарплаты при местном социализме были похожи на те, которые я помнил по нашим, брежневским годам. Суммы в полновесных рублях, мелочь также ценится. За две копейки можно стакан сока купить или упаковку спичек.

— Да ладно, Вася! Неужели не накопил? Ты же один живешь, по кабакам не ходишь, девок не водишь, деньги тратить особо и некуда. Зато тебе скидка будет на патроны. Если два цинка сразу возьмешь, то продадут по двадцать пять.

— Это же тысяча двести патронов. Куда мне столько?

— Да не скажи, друг. Или ты еще не понял, куда мы головы совать собираемся? Вроде как правильно на счет смены оружия подумал, а все ж... еще не понимаешь всю сурьезность момента, — Валера сделал хороший глоток и начал прямо ножом открывать рыбную консерву. В нашей области такие не производят, никак из "заначки" привезена, — Знаешь, сколько патронов надо потратить, чтобы того же "волчару" завалить? Да по "мартышкам" изрядно пострелять приходится. Они же прыткие, сволочи, могут даже по стенам бегать! Эх, мать, нам бы еще тяжелый пулемет в команду, но гражданским низзя.

Количество нетронутых пивных бутылок изрядно сократилось. Валерий несколько подобрел и щедро делился тонкостями бизнеса новоявленных сталкеров. Без них в Калугино было бы намного скучней. Новые власти поначалу сопротивлялись этой странной и опасной деятельности, но, видимо, кто-то умный посоветовал не загонять сталкеров на "черный рынок", и горисполком даже начал выдавать вполне официальные лицензии.

Одним из условий для получения оной являлось обязательное уведомление властей обо всех найденных сталкерами оружейных складах, хранилищ ГСМ, право города первым выкупать обнаруженную автомобильную технику, топливо и импортный ширпотреб. Платили меньше, чем те же барыги, но зато и брали сразу много. Главный закон успешного бизнеса — умей делиться!

Затем обычно самые серьезные из найденных хранилища выгребались городскими командами, а сталкеры получали разумную компенсацию. Такие операции прикрывались боевиками группы "Коммандос". Уж больно различные наименования, обозначавшие подобные подразделения привнесли с собой попаданцы из множества миров. У кого-то это была "Рать", у кого-то "Старшая дружина", "Пластуны", "Братишки", Спецура, ОсНаз. Но, как ни странно, именно эта английская аббревиатура присутствовала во множестве миров. На ней, в конце концов, и остановились.

— Валер, — мы изрядно подвыпили и пенный напиток сейчас уже больше смаковался, — а что ты тогда базарил про какие-то "бэкапы"? Это, правда?

— Чего? — Валерины глаза сразу прояснились, а сам он пододвинулся ко мне ближе, — Блажь это, Петрович, забудь все.

— Да ладно?

— Эх, язык мой, враг мой, — Мордашин вздохнул, — Давай так — если хочешь быть в моей бригаде, лишнего не спрашивай.

— Понял.

Темнит чего-то Валера, по глазам вижу, что темнит, но дело его.

— Вот и хорошо. Мужик ты хороший, я за тобой давно наблюдаю, так что доверяю. А вообще ... Ты, сколько уже здесь?

— Ну, считай — позапрошлой осенью провалился, тепло еще было, и грибы шли, значит, чуть более полутора лет.

— И как?

— Да так! Пока очухался уж зима пришла, работать начал, потом понемногу втянулся. Летом все ж легче стало, климат здесь хороший, жарко, природа какая вокруг. Девки, опять же, появились. А вот этой зимой так тоскливо стало...

— И тебя, значит, тоска грызет? Чувствует все-таки душа, что она не на своем месте.

Валера немного помолчал, грызя татарскую колбаску, затем наклонился ко мне и тихо проговорил:

— Петрович, ты знаешь, что такое Тьма и Свет?

— Ну ... Это же все знают! Свет, это когда светло.

— Да не то, Петрович. Изначальный Свет. Помнишь, как в Библии? Ведь в твоем слое христианство тоже было? И рече Бог: да будет свет, и бысть свет. Понимаешь в чем дело — Тьма была уже изначально, до прихода Бога и появления Света. До появления той самой материальной Вселенной, в которой мы находимся. Если уж говорить полностью научным языком — до так называемого Первого Взрыва, начала всего сущего.

— ? — я вопросительно глянул на местного теоретика.

— Вот поэтому подходить с нашими земными мерками к таким понятиям смешно, просто смешно! Представляешь, а эти придурки из ЛВИПа всерьез себя считают исследователями Тьмы. Скопище тупых идиотов!

Я согласно покивал головой, Валеру "несло", видимо, всплыли какие-то его старые обидки. А не сам ли он хотел в свое время попасть в этот самый ЛВИП, лабораторию изучения природы здешнего мира?

— Да мы понятия не имеем с чем сталкиваемся!

— А у тебя самого-то есть эти самые понятия? — подначил я Мордашина. Тот замер и озадаченно повернул ко мне голову, глаза серьезные, задумчивые. Ох, не прост Валера, очень не прост!

— Хм, знаешь, пока нет. Я достаточно самокритичен. Так, имеются некоторые догадки.

Я тут же подался вперед. Честно говоря, за эти несколько дней я о здешней реальности получил больше информации, чем за все прошедшие полтора года. Хотя, может, мне просто до сих пор это все неинтересно было? Плыл себе по течению, как кусок гуана.

— Понимаешь, Петрович, все имеет свое начало и конец. Если принять, что вселенная является системой изолированной, то в ней энтропия с течением времени не уменьшается. Это и есть так называемый физический смысл второго закона термодинамики. Физику по школе помнишь?

Мне оставалось только задумчиво кивнуть головой, вспоминая те научно-популярные книжки, которые я читал уже после окончания школы. Ведь на уроках обычно в головы вбивают всевозможные теоремы, но никак не суть понимания нашего физического мироздания.

— Идем дальше: Биологическая жизнь, в свою очередь не является изолированной системой. Итоговый результат ее жизнедеятельности состоит во всеобщем возрастании энтропии в ее системе, в соответствии как раз с этим вторым началом термодинамики. Понимаешь? Биологический организм может избежать конечного состояния, то есть оставаться живым, постоянно извлекая из окружающей его среды отрицательную энтропию. То есть поглощать более высокоорганизованный тип энергии, с высокоупорядоченными, очень длинными молекулами со сравнительно низкой энтропией, и отдавая взамен уже гораздо более простые вещества с большей энтропией. Занятно, да? И куда же в итоге девается огромная часть энергии из нашей Вселенной? Куда ее переносит энтропия, в какой мир?

Вот я и думаю, что так называемая Тьма, которую нам "посчастливилось" здесь наблюдать воочию, является ставшей видимой для нас стороной того самого вселенского поглотителя энергий. Того, что было до самого божественного Света! А все ее злобные порождения — это своего рода подвиды Антижизни! Поэтому они так и стремятся нас уничтожить, они просто питаются нашей энтропией.

— Э ... а ..., — я был напрочь ошарашен ходом Валериным мыслей, — А как же все твои диски-зеркала, битый кластер?

— Да брось! Это просто-напросто компьютерные термины. Мы, люди вообще любим называть непонятные нам вещи знакомыми именованиями. Даже порождения Тьмы обозвали именами земных животных или сказочных существ. Не дано пока людям понимания сути всего этого случившегося с нами бедлама.

— Но ты-то лично с этим постулатом не согласен?

— Уел! — Валера снова широко улыбнулся, складки на лбу разгладились, — Хороший ты мужик, Петрович! Вот как родственник мне, ей богу!

— Немудрено, ведь наши слои в том мире оказались совсем рядом, — вспомнил вдруг я наши прошлогодние разговоры.

Перво-наперво, что узнают у очередного "попаданца" это, что представляет из себя его родной мир, то есть временно-пространственный слой, откуда человек провалился сюда, в Среднерусье. И самое странное — людей из одного мира найдено еще не было. Ни одного! Что само по себе наводит на весьма странные мысли. Неужели реально существующий мир нашей Вселенной так обширен?

Хотя какие-то общие тенденции во множестве миров все-таки присутствовали. Практически не было различий в общей картографии, многие исторические поворотные моменты оказались также схожи. Практически везде на именно этих землях жили русские, только страны назывались по-разному. Где-то просто Русь, Русская Империя, Союз Социалистических Республик, Евразийская коммунистическая федерация.

Хотя опять же, именно здесь, в Среднерусье христианство оказалось только одной из множества религий, а простой народ в основном был язычниками. Видимо по этой причине местные коммунисты веру особо и не преследовали. Спокойно себе в городах и весях стояли церкви, капища, мечети или вообще какие-то непонятные мне религиозные сооружения. А многие проявления "Тьмы" изначально получили термины, присущие нашим народным сказкам: — Оборотни, вурдалаки, кикиморы, лешаки.

И вот поэтому люди, миры которых сильно схожи, считались "земляками". Им хоть было о чем поговорить: и фильмы почти общие, и певцы, история, мода. Вот о чем мне разговаривать с человеком, у которого в его слое не было рок-н-ролла, хиппи и прочих прелестей буржуазного мира? Хотя обитателям некоторых слоев я искренне завидовал. У них руль власти держали не "кремлевские старцы", а крепкие технократы, в их СССР не было того идеологического бреда, внутренняя политика и прочий морализм отданы соответствующим структурам, а правительство занималось практическими делами, поэтому люди жили более свободно и счастливо. Мой помощник Петька Каруселин, например, в своем слое вступил в "коммунары" вполне осознанно и добровольно. Да и занимались эти ребята делом, а не рассиживали по горкомам и райкомам, придумывая для себя несуществующую в жизни активность.

Калугино

— Васенька, иди кушать!

Я удивленно обернулся, давненько меня таким макаром не звали на обед. Как-то резко пахнуло домашним теплом и полузабытым к этому возрасту детством. У ребенка ведь обязательно должно быть счастливое детство! С бесконечно доброй мамой, уверенным и в меру суровым отцом, верными друзьями и яркими солнечными днями, до предела заполненными детскими играми и прочими забавами. Мне всегда было очень жаль людей, у которых этого не случилось. Черствые и холодные индивидуумы, навсегда обозленные на весь мир. Нельзя лишать ребенка детства, это самое страшное на свете преступление!

— Иду, дорогая.

Ну, вот и докатился, Васек, до банальной мещанской семейщины. Я присел на краешек широкой двуспальной кровати, так мне удобнее носки одевать, и задумался. Вот уж никак не ожидал, что в этом страшненьком, наполненном смертельными опасностями местечке наберусь смелости, чтобы завести семью. Да, нас уже вполне можно было назвать семьей. Месяц уж, как вместе! Маша не стала дожидаться окончания ремонта дома, быстрехонько собралась и покинула свое Вершинино. Представляю, сколько она там оставила поводов для всевозможных сплетен!

— Ну, ты все еще спишь? — Приятная глазу фигура в легком халатике возникла в проеме широкой двери, — Щи, как ты любишь, с квашеной капустой. Сейчас еще косточку из кастрюли достану.

Я зачерпнул ложкой суп и с удовольствием начал хлебать. Вот удивляюсь тем людям, которые не любят русские щи в любой их разновидности! Маша сварила этот незатейливый супчик именно таким, каким люблю его я. Густым, с пассированной морковью и кусочками мяса, отрезанными от огромной говяжьей кости. Часть продуктов в нашем доме теперь практически бесплатная. В ресторане ведь всегда найдутся "ненужные" косточки, "остатки" фарша или теста.

Маша, вообще, оказалась "невестой с приданым", девушка деньгу считать и копить умела. Рассчитавшись со своей столовой, она стремглав примчалась в наш городок, подвигнув некоего лентяя в виде меня усиленно заняться ремонтом нашего будущего дома в Приречном. Спасибо Мордашину, свел с нужными людьми, да и цены оказались нам вполне по силам. А до переселения, которое произошло неделю назад, мы временно ютились в семейном общежитии. В Калугино ведь штампами в документах особо не заморачиваются, живут вместе, да и ладно.

— Чего так запозднились вчерась, я уж десятый сон видела?

— Да ..., — я потянулся за куском хлеба, не торопясь, намазывая его хреном, — Работы навалилось. Весна ведь, в такое время всегда дел невпроворот. Но опять же — и платят за ночные хорошо. Начальство о нас не забывает.

— Ты кушай, кушай, — Маша подперла подбородок чисто бабьим жестом, я даже чуть не закашлялся, так вдруг смешно стало.

— Водички?

— Что хочет Масик? Масик хочет водочки!

Мария мой юмор не оценила, ну не было в их слое этого замечательного фильма.

— Вам, мужикам, только это и подавай!

— Ну, почему только это? — я провел руками по воображаемым усам, уронив взгляд в полуоткрытый вырез халатика.

— Вот еще! — Маша вспыхнула, такая уж у нее белая кожа, затем строго сдвинула свои светлые брови, — У нас рынок сегодня. Надеюсь, ты не забыл об этом?

Я тяжело вздохнул, забыл, конечно же. После зимней спячки наша контора в последние дни больше всего напоминала взъерошенный муравейник. Заработался, вернее сказать, уработался я, и с удовольствием бы целый день дурака провалял.

— Может, того, не надо?

— Да счас! Белье купить, посуду, а то страшно сказать, пьем из колотых чашек! Да и по мелочи много чего надобно. И тебе — куртку весеннюю поискать, все ходишь в этом страшном ватнике.

Делать нечего, шопинг для женщины — это дело святое. И опять же, все для дома, для милого уютного гнездышка. Это мужики могут жить годами в берлоге или пещере, а женщинам подавай комфорт. Это именно они, на самом деле, двигатели человеческого прогресса, и это именно они выгнали нас, мужиков, из уютных пещер, заставив придумать оружие для охоты, топоры, колеса, украшения и много чего другого.

Весна в русских провинциальных городах — это, прежде всего грязь, грязюка, и даже не побоюсь этого слова — Грязище! Среднерусье в этом плане исключением не являлось. Я, будучи в черных "резинках" особо не заморачивался и шел прямо посередине прохода, то и дело шлепая по лужам. Маша же сегодня щеголяла в красных сапожках. В этом временном слое с одеждой было в целом получше, и страна богаче и импортное регулярно завозили. Местным правителям хватило мозгов снабдить свое население всесезонно тропическими фруктами, которые шли в счет оплаты оружия и "помощи развивающимся странам". А то видеть апельсины и мандарины только две недели зимой — это, знаете ли, форменное безобразие. Особенно учитывая тот факт, что нам половина Африки до сих пор должна. Не любила партийная верхушка свой народ, ох, не любила.

— Посторонись! — два здоровенных амбала везли на крепких тачках гору мешков, бесцеремонно расталкивая встречных и поперечных. Здешний рынок чем-то напоминал мне те, на которых я бывал с матерью еще в детстве. Не хватает только леденцов на палочке и семечек. Ага, а вот и они!

Но Маша тянет меня дальше, к палаткам куда привозят Инвачихинское белье. Само Иванчихино стоит километров на сто ниже по Карге, основной водной магистрали нашего края. Темных "потусторонних" пятен на этой реке нет, и там также живут люди. У них в области выращивают отличнейший лен, и осталась действующей местная ткацкая фабрика. Не так ведь много на остатках Среднерусья людей сейчас проживает, чтобы не снабдить всех их тканями и изделиями изо льна. Нынче кооперация и разделение труда наипервейшее дело. Как ведь ни ругают русский народец, но в трудные годины он как-то подозрительно быстро сплачивается и начинает совершать очень правильные поступки. Генетическая память?

Внутри палатки между прилавками бродили одни бабы, пара хмурых мужичков с пониманием оглянулась в мою сторону. Я обреченно вздыхаю и присматриваю местечко, где можно спокойно притулиться и не отсвечивать. Через полчаса нагруженный, как ишак, бодро вышагиваю к выходу с рынка, там как раз вдоль главных улиц тянется приречный бульвар. Неожиданно на улице раздается резкий звук тормозов и слышится знакомый голос.

— Петрович, ты никак сегодни за гужевой транспорт?

Оборачиваемся, а там сам Мордашин со всей честной компанией! У всех веселые румяные лица, видать, уже подшофе. Парни вальяжно развалились на сиденьях местного аналога нашего Козлика. Только этот "Газик" обликом на амеровский старый Джип похож. Кстати, была в моем слое схожая и не пошедшая в серию модель, вроде как Москвич-415 называлась. Вот и на этом автомобиле брезентовый верх складывается, что летом очень удобно. Да и сегодня на удивление тепло, можно на свежем воздухе посидеть и обзор лучше. Важное для нашего слоя качество, особенно учитывая тот факт, что на именно этой машине мордашинские хлопцы ездят на "промыслы".

— И тебе не хворать.

— Извини, Мария, дело есть к твоему.

Маша улыбается, умеет быть Валера обходительным.

— Так я это ..., — я киваю на груз.

— Давай так, мы все это барахло в машину загрузим и потом тебя до самого дома подкинем. Ты же сейчас в Приречном живешь?

— Ага.

— Нам как раз по пути.

Маша согласно кивает головой, она уже в курсе моих отношений с Мордашиным, да и помог он нам уже здорово. В чем, в чем, а в практичности моей женщине не откажешь.

— Что хотел-то? — прыгаю на свободное место на заднем сидении. Серега Вронин, огромный верзила, осторожно подвигается, подавая свою здоровенную ручищу для рукопожатия.

— Помнишь, разговор был про оружие, — Валера повернулся ко мне, за рулем сидит Игнат Родин, сухопарый паренек, тоже член его команды.

— Да, было такое.

— Маякнули мне сейчас, что хороший экземпляр завезли. Мы как раз в ту сторону за патронами намылились, ведь скоро сезон начнется. А тут и ты оказией подвернулся.

— Поехали, — киваю с серьезным видом, — деньги при мне.

— Ну, и отличненько! Игнат, гони прямо в "Аркебузу"!

Вообще Среднерусье в отличие от моего слоя намного менее милитаризовано. Великую войну они выиграли быстрее и с меньшими потерями. Половина Европы в их слое, включая Германию целиком, стали "народными демократиями". Так называемая холодная война проходила также намного менее жестко. Поэтому почти все советские войска располагались или в Европах, или у самой границы. По этой причине внутри страны практически отсутствовали крупные оружейные склады, и достать образцы армейского вооружения было намного сложнее, особенно пулеметы.

Но Стас Кладников, владелец "Аркебузы" на прилавок выставил искомое. Автомат, чем-то напоминающий наш Калаш, только удобней и практичней сделанный. Приклад у него складной, заодно регулируются в длину, можно под себя подогнать. Спереди, под цевьем удобная рукоятка, у румын в моей реальности был вроде такой вариант Калаша. Сверху уже имеется крепление под прицел. Автомат собран вполне добротно, выглядит почти новым.

— В обмен отдали. Бери, не пожалеешь, — не в интересах Стаса темнить, Валера у него постоянный покупатель и "снабженец". Поэтому я смело беру оружие в руки и начинаю разбирать. Строение сильно схоже с нашенским Калашом, где непонятно, мне сразу же подсказывают. Руки, как говорится, "помнят", я ведь еще из поколения тех, когда служили практически все, кроме самых дефективных.

Хотя вообще не скажу, что служба оставила у меня хоть какое-то приятное впечатление. Присущий всем армиям мира бардак, слишком уж скудный быт советского солдата, процветающая дедовщина, тупость и жлобство офицеров, все это было щедрым букетом розлито по всем воинским соединениям бывшего Союза. По истечении некоторого времени я даже пришел к крамольному выводу, что служба в армии в целом потерянное для меня время.

— Сколько?

— Как и договаривались — триста. Бонусом отдаю комплект для чистки. И вот еще три цинка патронов, каждый по двенадцать тугриков. Калибр на 8— мм у нас распространенный, у меня часто бывает.

— Блин, зачем так много?

— Петрович, только цинк у тебя уйдет на учебу. Или ты у нас стрелок Орлиный глаз?

Смотрю на Валеру и мысленно с ним соглашаюсь. Демонов бить — это не по мишени стрелять, тут все серьезнее, так что на патронах экономить не будем. Отсчитываю красненькие по двадцать рублей, крупнее у нас купюр не печатали, и начинаю все упаковывать. Благо Мордашин для меня специальную сумку прихватил.

— Петрович, заценишь еще вот такой агрегат? — зовет меня Валера к небольшому прилавку.

Подхожу к нему, под стеклом оружие, сильно смахивающее на привычный в моем слое полицейский пистолет-пулемет.

— Это что?

— "Зубр Девятка". У него отличное останавливающее воздействие на сам знаешь кого. Местные менты на такие ПП начали перевооружаться. С армейским оружием больно неудобно по городу скакать.

— Это ты к чему?

— Ну, ты у нас теперь человек семейный. Мария у тебя на работу что таскает?

— Да обычный ментовской пистолет, — начинаю понимать к чему клонит Мордашин.

— И что она с ним против того же Гамадрила сделает или, не дай бог, Волчары?

— Прикупить предлагаешь?

— Зачем? Запомни просто, как выглядит. Пойдем на "заначку", может, там и попадется.

— Спасибо, понял.

Домой я ввалился, как нагруженный сверх меры вол. Еще на крыльце скинул грязные сапоги, зашел в сени и занялся чисткой автомата, прикидывая, куда его буду ставить в нашем доме. Карабин "Лось", аналог нашего СКС, который мне еще при поступлении на работу выдали, так и так у меня останется. Он же казенный, не продашь, а сдавать обратно за так жаба давит. Маше, как основное оружие, он опять же не пойдет. Точно! Надо ей "Зубр" из поездки привезти. Тридцати двух патронов на близком расстоянии любой твари за глаза хватит. Городские-то по бедности частенько охотничье оружие используют. Но опять же — сравнивать по убойной силе и удобству пистолет-пулемет и двустволку. А помпы в этом мире — оружие пока не распространенное.

— Здрасьте, приехали! Жду его, понимаешь, жду, а он вот где расположился, все с железяками возится.

— Маш, белье я уже в дом занес. А оружие, оно ведь пригляда требует. Эти, с твоих слов, железяки нам ведь могут и жизнь спасти.

Маша сразу резко побледнела, все забывает, что теперь в городе проживает, а здесь всякой нечисти на порядок больше, чем в деревнях. Много людей, много пустых и темных помещений. Потустороннее здесь быстрее заводится, недели не проходит, чтобы твари на кого-нибудь в Калугино не напали.

— Да не переживай ты так, — улыбаюсь, — Просто надо быть осторожней и завсегда оружие при себе держать. В моем мире легче было под машину попасть, чем здесь на нежить нарваться.

— Да все равно страшно, Васечка, — женщина присела рядом, — Как вспомню бедную Лидку, и за что ей смерть такая лютая выпала? Да и Коля скотник чем виноват, это ведь в нем оборотень завелся.

— Руки только опускать не стоит, Маша. И тут люди живут и вполне ведь неплохо устраиваются.

Вылазка

— А, может, и так проживем? Ну, его к черту эти твои поездки! — просипела Маша слезливым голосом, глаза у самой красные, нос заложен, волнуется больше меня самого.

А я еще раз проверил содержимое десантного ранца, уже местного "попаданческого" пошива. Все намного удобнее, чем здешние туристические рюкзаки, а штурмовые в этом времени еще не делают. Теплые носки, комплект белья, теплый же вязаный свитер, май все-таки месяц, погода туда-сюда гуляет. Личная посуда, цинк с запасными патронами для автомата и в пачке для пистолета. В боковых карманах ранца упакована всяческая мелочь: личная аптечка, ремнабор, аккумуляторный фонарь, нож-мультитул, попавший со мной из моего слоя. Да, еще сложенный в тугую пачку набор салфеток, для всякого случая. С туалетной бумагой и в Среднерусье проблемы. Судя по местным магазинам, тутошнее начальство в ватерклозеты всегда ходило только с партийными газетами.

Вроде все, собрано — можно одеваться!

Одежда заранее аккуратно разложена на раскладном диване, стоящем в прихожей. Дом у нас большой, три комнаты и кухня, плюс различные кладовки, есть, короче, где развернуться. Первым делом надеваю рабочие штаны из крепкой ткани, с накладными карманами и вставками на коленях. Напоминают те, которые в моем слое называли "карго". Достаю высокие, трекинговые ботинки польского производства. В Калугино их достать не проблема, видимо перед Катастрофой много завезли. Тут, как и при нашем "развитом социализме" со снабжением — то густо, то пусто. Затем сверху накидываю теплую трикотажную майку, на улице пока прохладно, поверх ее фланелевую ковбойку, одежда должна быть многослойной.

Только после этого надеваю на плечи геологическую штормовку, чуть перешитую под заказ, с усиленными вставками на локтях и большими внутренними карманами. Вместе со штанами весь костюм напоминает нашу "Горку". Подхожу к оружейному шкафу, где уже с утра наготове висит ременно-плечевая система, такие также шьют попаданцы, в местных войсках их в наличии нет. Хотя, вообще, странно, острая необходимость такого обмундирования существует, но генералы, как всегда, мыслят категориями прошедшей войны. Спасибо туристам, альпинистам, и прочим экстремалам — именно их "находки" затем начинает активно использовать военная спецура, а чуть позже и остальные вояки. Карематы, спальные мешки, штурмовые рюкзаки, наколенники, удобная и теплая одежда.

На РПС висит по два больших подсумка на каждом боку, в них ждут своего часа снаряженные и сдвоенные магазины к АК-72. Расшифровывается, как автоматический карабин образца тысяча девятьсот семьдесят второго года. А вы что подумали? Справа, на бедре — только что купленная открытая кобура для пистолета ТЗ, с другой стороны — ножны. Хотя, опять же, что можно сделать ножом против порождений Тьмы? Еще несколько мелких подсумков предназначены для всевозможной мелочи.

— Васенька-а-а-а!

— Цыц, баба! Как будто на войну мужика провожаешь. Вот вы все конченые дуры! Нет, чтобы своего орла ободрить. Вон, на какое важное дело идет!

— Дед, какими судьбами!

Облегченно вздыхаю, это наш сосед, дед Пахом. Хотя, на самом деле, какой он к черту дед? Ему ж только чуть за пятьдесят, только шикарная борода с проседью выдает возраст, а глаза вполне себе молодецкие. Да и зовут его Павлом Николаевичем, но отзывается вот только на "деда".

— Да пришел присмотреть, для порядку. А тут вой бабий, аж с конца улицы слышится!

— Не серчай, в первый ведь раз.

— Ага, дай им волю, так и просидишь всю жизнь у бабьей юбки, — дед почесал пятерней всклокоченную бороду и оглядел меня с головы до ног.

Я уже успел закрепить пистолет, накинул ранец и достал из крепления автомат. В верхний кармашек штормовки идут солнцезащитные очки, а на голову надевается кепи, напоминающее немецкое времен мировой войны. Немцы и здесь ввели их в моду, ихние десантники такие носят. Козырек отлично спасает от солнца и брызг, а отстегивающиеся хлястики образуют своеобразные наушники.

— Хорош! Бравый боец! Давай что ли, сядем на дорожку. Мария!

Маша на деда обиделась и ушла на кухню, сейчас возвращается к нам, несет мне фляжку с компотом и сверток с бутербродами, упакованными в бумажный пакет. Не успели мы присесть на простые деревенские табуретки, как с улицы раздался нетерпеливый автомобильный гудок.

— Вот и ладненько, нечего тут засиживаться, — тут же засуетился дед, открывая дверь и выглядывая с крыльца, — Петрович, твои орлы!

Маша бросается мне на шею, опять слезы, мокрые от них торопливые поцелуи.

— Маш, Маш, все! Ну, что ты, в самом деле. Мы же только на разведку, максимум завтра к вечеру дома будем.

Отцепляю от себя пухленькие милые ручки и резко поворачиваюсь, нечего тут, в самом деле, нюни толочь.

— Прыгай назад! — Валера, как всегда, устроился рядом с водителем. Брезентовый верх вездехода был закрыт, с утра погода испортилась. Укладываю на заднем сидении поудобней свой ранец и пакет с перекусом, попутно разглядывая стоящий за нами выездной "пепелац". Новоявленные сталкеры на рабочие выезды всегда стараются выдвигаться хотя бы на двух машинах. А Мордашин умудрился где-то раздобыть достаточно редкий экземпляр — немецкий полноприводный вездеход IFA, сильно смахивающий видом на нашу Шишигу. Плоская кабина спереди, сразу за ней идет закрытый фургон. Шипастые колеса, усиленные бамперы, мощная лебедка с тросом превратили грузовик в настоящий рейдер. Сверху, над кабиной установлены две поисковые фары, на крыше фургона устроено место для часового.

— Привет, Серега! — протягиваю руку Вронину, тот осторожно жмет ее своей огромной лапищей. В руках у него сегодня странный боевой агрегат. Длинный ствол, мощная ствольная коробка, чуть скошенная назад пистолетная рукоятка, приемистый приклад. Сверху установлен оптический прицел, спереди откидные сошки, слева прилажен короб цилиндрической формы.

— Это что у тебя такое?

— Не видел еще? — как и большая часть попаданцев-мужчин Сергей поневоле стал большим любителем всевозможного оружия, — Это трофейный немецкий ручной пулемет, они его создавали для своего десанта. Бьет прицельно до пятисот метров, калибр 7.92×57mm. Наши его после войны переделали на ленту в пятьдесят патронов. А вообще, штука убойная, особенно если надо тварь на расстоянии держать. Патрон мощный, я короткими очередями даже на двухстах метрах волчару валил.

— Ого! — я еще раз с уважением оглядел ручник. Выбор оружия понятен, Серега — мужик мощный, пулемет как раз под него. Правда, где это они такой раритет и откопали? Видимо этот вопрос читался у меня в глазах, Вронин тут же ответил:

— Их с вооружения давно сняли, соседи нашли на одном складе.

Я молча кивнул головой. Мобилизационный склад в этих местах редкость и наткнуться на него является очень большой удачей. Считай, на год можно себя обеспечить! Но мои рваческие помыслы прервал Мордашин. Он повернулся ко мне с переднего сидения и начал проводить короткий инструктаж.

— Надеюсь методичку для "попаданца" ты, конечно же, читал.

— Аха, — я проводил взглядом милицейский пост на краю города. Наши машины за городом резко прибавили ходу.

— Что-то хоть в голове осталось? — Валерин взгляд стал ехидным.

— Кое-что да!

— Ну, повторение — мать учения. Порождения Тьмы, так это звучит официально, местные называют Нежитью. В целом, конечно, и правильно. Не жизнь это точно. И бывает эта Нежить разного вида и размеров. Наши ученые лбы насчитали более тридцати разновидностей. Но пройдемся по основным. Самая сущая мелочь — "Чертята", размером с ребенка десяти лет, шустрые, хорошо прячутся, нападают группой. Пока одного валишь, с двух сторон остальные заходят. Но они мелкие — автоматическим оружие выметаются хорошо.

"Гамадрилы" — эти твари уже побольше, обликом напоминают обезьян, очень живучие, умеют прыгать по стенам, также нападают стаей, но больше любят закрытые помещения. С ними надо быть очень осторожным, лучше держать на расстоянии.

Самый наш главный враг — "Волчары", чем-то походят на огромных собак, издают громкие, с подвыванием звуки, быстро передвигаются, убежать от них можно только на автомобиле. В рейде нарваться на них около Тьмы проще простого. Такое впечатление, что эти твари там нечто вроде патруля.

— Лучше их бить издали, — добавил Вронин и тряхнул свой ручник, — И ты слышал, что стая волчар может своему вожаку на время передать свою силу?

— Нет, — я был искренне удивлен, — А как это вообще возможно?

— Возможно, — вздохнул Валера, — это же Нежить, она нашим законам не подчиняется.

— Но и ее можно бить, если сначала не обосрешься — осклабился довольно Вронин. Порадовал, блин, называется!

— Изредка попадаются Кикиморы, монстры такие — жуткая помесь обезьяны и паука, у них много рук или лап, трудно точно обозвать. Очень опасны они вблизи, валят человека, и жизнь из него высасывают в течение нескольких минут. Чем больше высосала, тем более сильной эта тварь становится. Считай, встретил ее в одиночку — и шансов выжить немного.

Я слегка поежился, хотя на улице морось закончилась, и весело брызнуло свежим солнышком. И ведь не скажешь, что меня специально пугают, это напоминалка такая, очень актуальная в этом, "бэкапнутом" мире.

— И еще вблизи зон Тьмы очень опасен "Морок", его практически не видно, и это он людей в "Оборотней" превращает. Его можно только почувствовать. Ты как, Петрович, вообще ощущаешь Нежить? — Мордашин с любопытством уставился на меня.

— Да как сказать, — я задумался. За полтора года жизни после "провала" с проявлениями Тьмы мне сталкиваться приходилось не особо часто. Правила техники безопасности всегда старался соблюдать, по ночам по городу и окрестностям не бродил. Видел нападения на людей издали и до инцидента в Вершинино сам в них не участвовал. Я же не в Народной Милиции состою и тем более не в Командос, обычный трубопроводчик. Мы и в подвалы без патрульных милиционеров никогда не залазим. Самое частое проявление тьмы, что я наблюдал, это "Лишай". То ли трава, то ли какая-то другая лишаестая напасть, часто произрастающая в совершенно темных местах. Под лучами яркого света он начинает истаивать и разрушаться, выглядит очень мерзко.

— Так и говори. Люди по разному Тьму воспринимают, кто-то еще издалека чует, а кто-то пока Гамадрил не укусит и не поймет ничего. Был у нас в команде один паренек, Данила-мастер. Так его, как ознобом било при самом слабом поползновении Нежити, он у нас заместо компаса работал.

— И где он?

— Да..., — лицо у Мордашина потемнело, — все вот жизни хотел вольной, связался с одними обсосами жадными .... Короче, нет его больше, Нежить схарчила. А какие ведь надежды подавал. Эх!

— Тут самое главное, Петрович, — не суетиться, — Вронин смотрел совершенно серьезно. — Почуешь чего странное, сразу все внимание туда, оружие наготове и нас не забудь предупредить. В этом слое нет портативных раций, Союз и здесь отстал в технологиях, так что увидишь что непонятное — просто кричи или стреляй.

Я уже был в курсе того, что Нежить ощущает и находит людей другим способом и особого смысла не шуметь нет. Так что кричать, так кричать! Мы птицы не гордые.

— А сейчас кого-нибудь ждем в гости?

— Хороший вопрос, — Мордашин поскоблил подбородок. — Да как-то не особо. Места там сейчас нежилые, они оказались как бы в полукольце Тьмы. А Нежить, она все больше к людям тянется, если дотянется, — глава нашей "бригады" улыбнулся, — Там другое мешает. Тьма относительно близко, дышать тяжело.

— Это как это? — несмотря на то, что я здесь вполне обжился, подобными вопросами никогда не интересовался, ни к чему было.

— А приедем — поймешь. Ты когда-нибудь в горах был, "горняшку" хватал?

— Не был, но слышал. Были пацаны знакомые, альпинисты.

— Похожие симптомы, только влияет больше на мозги, по чуть-чуть здоровье у тебя отбирает и силы подтачивает. Поэтому в таких местах нормальному человеку долго находиться нельзя.

— Понял.

Задал, короче, Валера мне тем для размышлений, чтобы ехалось веселее.

Километрах в двадцати от города мы свернули с худо-бедно асфальтированного шоссе на проселок, ведущий в сторону северо-запада. Как раз распогодилось, поэтому тент на машине свернули, подставив головы ласковому майскому солнцу. Я с наслаждением вдыхал запахи весеннего леса, недели две как распустились листья, появились первоцветы, на душе стало одновременно радостней и тревожней. Радость от окончания долгой русской зимы, а тревога от появления большого количества возможностей. Лето ведь время горячей страды. Так уж устроен русский человек, мы все максимум, как три поколения от сохи. Не зря даже москвичи первым делом после автомобиля обзаводятся дачей, и многие из них с неподдельным удовольствием копаются в земле.

Наконец, наша маленькая колонна остановилась на Т-образном перекрестке.

— Перекур, — объявил Мордашин и вопросительно глянул на меня, — Доставай, Петрович, твои бутерброды! Перекусим сейчас хорошенько, потом недосуг будет.

Серега Вронин, уминая уже третий бутерброд с бужениной, которую заботливо приготовила моя Маша, прошамкал:

— Налево поедем, в Выселки попадем. Там живут люди, хотя и очень такие своеобразные.

— Разве в такой близости к Тьме может кто-нибудь жить? — честно удивился я в ответ.

— Ну, не так уж там и близко. А живут местные, — пояснил наш пулеметчик, — в смысле из аборигенов. Не всем по нраву "попаданцы", не считают они все-таки нас за своих.

Ага, понятно, слышал я о подобных гражданах. Большая часть тех, кого местные называются "пришлыми", а попавшие сюда не по своей воле "попаданцами", появились в этом мире после глобальной катастрофы. Объяснить которую по меркам знакомой нам науки просто невозможно.

По словам тех же аборигенов семь лет назад в их мире начались очень странные явления. Сначала начали пропадать люди. Поодиночке, группами, потом целыми населенными пунктами. Приезжает тревожная группа милиционеров — а в деревне никого! Дома стоят настежь, наблюдаются следы паники и кругом пустота. Ни домашней живности, ни самих людей, зато все вещи целыми остались.

Объявить военное положение власти попросту не успели. Сначала по всей планете накрылась связь, затем на мир навалился "морок". Именно так обозвали местные то состояние, в которое они внезапно впали. Сколько оно продлилось — так никто толком объяснить и не смог. Когда люди очнулись, то обнаружили, что большая часть населения начисто исчезла. Как уж оставшиеся в этом покореженном мире люди пережили эти дни ...

А затем пришла Тьма, и начали появляться чужаки. Первым "попаданцам" также пришлось непросто. Чужой мир, страшащая душу безлюдность и хаос, поначалу агрессивные к ним аборигены. Несколько месяцев понадобилось, чтобы немногочисленные группки людей начали сотрудничать между собой и восстанавливать хоть какую-то видимость цивилизации. И такому относительно быстрому единению помогла именно Тьма со своими чудовищными порождениями. До споров ли и ругани, когда на тебя кидаются черные создания потустороннего мира? Понемногу жизнь начала входить в новое русло, приняла хоть какую-то видимость порядка. Люди сбивались в более плотные группы, уходя от надвинувшейся на них черной стены небытия и стараясь занять самые лучшие места былого мира.

— Вот она! — Вронин кивнул в сторону темнеющего синью хвойного леса. Меня уже полчаса как мутило. Вроде все также светит солнце, бегут по небу по своим делам легкие облачка, а в сердце поселилось нечто гнетущее, сжимающее душу грубыми, мозолистыми лапами.

Я повернул голову на зов командира и увидел .... даже не знаю как Это описать. Нечто похожее на огромное грозовое облако, и только, что похожее. На деле в нормальной жизни таких туч и гроз не бывает. Так или иначе, черное всегда соседствует с более светлыми оттенками серого, заметна некая фактура и градация, да и существует постоянное движение облачного фронта. А здесь — просто чернота, чернота абсолютная, без промежутков и оттенков. Казалось, что свет начисто пропадает в этой огромной стене, где его жадно всасывает в себя некая дьявольская сущность Потусторонья. Какая-то мутноватая взвесь черноты, вознесшаяся на безмерную высоту и теряющаяся в стратосфере. Это она поселила в моем сердце смутную тревогу.

— До нее, считай, еще верст тридцать, а уже ..., — Вронин передернул плечами, видимо и этого невозмутимого силача проняло.

— Ты как сам? — обернулся с переднего сиденья Мордашин, залетавший в кабину ветерок теребил его непослушные вихры, придавая облику нашего командира более моложавый вид.

— Нормально .... просто ... неуютно.

— Ага, — Валера осклабился, — Ну, ты юморист! Неуютно ему, понимаешь.

Все в машине недружно засмеялись, в том числе и я, стараясь стряхнуть с себя некий морок, накладываемый видневшейся по левую сторону от дороги чернотой. Шутка — это один из способов выживания человеческой расы. Ветераны боевых действий практически всегда вспоминают именно веселые моменты, бывшие с ними на войне. Попытка людей оставаться людьми в любой чудовищной мясорубке.

Место, где выдают ништяки

База или на языке новоявленных сталкеров "заначка" выглядела, как обычный склад. Высокий дощатый забор, поверх его тонкой струйкой висела колючка, серьезные на вид ворота. Зачем было создавать ее именно здесь, в таком глухом месте, непонятно. Хотя, может, попросту использовали уже готовые здания? Мало ли какое ведомство некогда построило несколько необходимых ему "объектов". Политика партии склонна к переменам, а с вложениями в "капиталку" у нас не разбрасывались. Это в Таиланде забетонировал площадку, построил ангары, несколько вагончиков с кондиционерами для начальства и Технопарк готов. С нашим же климатом и расстояниями все было намного сложнее. Новое, обуржуазившееся поколение обычно не ценит огромный капитальный вклад времен Союза. Их больше прельщает привозная мишура, которая стоит копейки.

Сразу по приезду на место наша команда слаженно рассыпалась по округе. Каждому заранее был определен участок, который он должен "сечь". Мне лично выпал передний левый сектор. Я взял свой АК наизготовку и начал внимательно оглядывать прилегающее к базе редколесье. Особого волнения ни у кого из наших я не наблюдал, обычная такая рабочая обстановка. И сие обстоятельство помогало держать свои нервы в узде. Мужики ведь обычно любят друг перед другом повыпендриваться и покрасоваться. Типа и черт нам не брат!

К самим воротам осторожно подошли Вронин и наш водитель Родин. Они внимательно что-то выглядывали в щель между створок. Затем наш пулеметчик уверенно подставил спереди сцепленные в замок руки, а легкокостный и одновременно длинный Игнат ловко перепрыгнул на ту сторону ворот. Вскоре там заскрежетал засов, и створки распахнулись наружу.

— Ходу! — негромко прикрикнул Мордашин, и автомобили начали заезжать внутрь, тут же разворачиваюсь мордами на выезд.

Сам Валера с Серегой неспешно двинулись к длинному кирпичному зданию, стоящему ближе, что-то внимательно рассматривая на песчаной дорожке, а затем на высоких дверях склада.

— Чисто! — скомандовал, наконец, наш командир, и все члены нашей маленькой команды пришли в движение. Еще вчера мы обсудили все наши действия во всех подробностях. В такие опасные рейды следует идти слаженной командой, где можно доверять каждому. Никаких поблажек, даже "новичку" типа меня. "Знай свой маневр!"

Лех Красный, водитель грузовика сразу полез по приставной лестнице на фургон, где было оборудовано "место наблюдателя". То есть, к крыше на винтах прикреплено поворотное кресло. Автомат Алексея был похож на мой, только в него вставлен более емкий, выгнутый дугой пулеметный магазин. Его напарник, Павел Руснин, спортивный парень с очень красивым лицом начал деловито открывать задние дверцы фургона. С его внешностью в моем мире он бы точно был фотомоделью. Наверное, и здесь ему проходу от девчат нет. А ты ж гляди — тоже ввязался в нашу авантюру!

Мы же с Врониным осторожно открыли ворота склада, с опаской заглядывая внутрь помещения. Замок сломали еще во время разведки, так что нам оставалось только снять дужку и распахнуть тяжелые створки настежь. Сзади нас прикрывали сам Мордашин и Родин. К моему удивлению в помещении было относительно светло, сухо, совершенно не ощущалось застарелой затхлости.

— Что стоим? Работаем, парни! — раздалось от ворот, и мы, удобней перехватив оружие, двинулись вперед, — Начинайте по левую сторону!

Источником света на складе являлись узкие окна из стеклоблоков, как раз в те года вошедшие в моду. Они находились под самым потолком, как и немногочисленные отверстия для вентиляции.

— Прикрой, — тихо проговорил Серега и полез к большим фанерным ящикам, ловко орудуя прихваченной из автомобиля монтировкой, — Ага, ремонтный комплект для велосипедистов. А здесь у нас что? — он открыл следующий ящик, где оказались аккуратно, стопкой сложены красивые ящички с наборами различных инструментов, — Импорт, — уверенно кивнул Вронин.

Я сразу оживился и начал деловито копаться. Каждому участнику рейда разрешалось взять кое-что и для себя лично. Дефицит, он и в Африке дефицит. Брали даже не столько для продажи, сколько для выгодного обмена или просто для себя. Торговля в Среднерусье была сейчас в целом аховая. Итогом "экспроприации" стали пара ящичков с комплектами торцевых ключей, а также набор для пайки. У меня на все эти ништяки уже созрели конкретные планы.

— О, радиотехника! Богатое сельпо нам попалось, — довольно осклабился Вронин, — Себе тоже возьму один "транзистор".

Я же только махнул рукой — сколько здесь есть настоящих радиостанций, чтобы специально для них радиоприемником обзаводиться?

Так мы и прошли до конца ряда, на поверку оказавшимся забитым в основном канцелярским товаром. К моему вящему удивлению этот товар вызвал среди моих товарищей некоторое оживление. Несколько коробок с тетрадями и писчей бумагой тут же ушло "в закрома родины". То есть именно на них Мордашин поставил размашистый знак Z. В его руках оказалась припасенная баночка с красной тушью и тонкая кисточка, которой Валера и работал, отмечая найденные нами ништяки галочками или нулями.

Ворота распахнулись пошире, что-то загремело по полу, показалась светловолосая голова Руснина. Он волок за собой погрузочную тележку, которая была поставлена на большие пневматические колеса. Очень полезная реновация здешних "сталкеров", резко убыстряющая погрузку товара. Носить все по старинке на руках или плечах было затратно по времени, вот в ход и пошли наработки более поздней логистики.

— Правую секцию работаем! — живо скомандовал Мордашин, уже успевший перекинуть свой автоматический карабин на грудь и прикрывавший погрузку ящиков в фургон.

Мы поспешили, сейчас монтировкой работал уже я. Первое правило "выезда на природу" — всегда прикрывать друг друга, иначе Нежить может порвать тебя в тот момент, когда у тебя будут заняты руки. Даже чтобы отлить, следует идти минимум вдвоем.

— Наконец-то! — возликовал я про себя. Во втором вскрытом ящике на глаза попались пачки с югославской зубной пастой. На этой половине складировалась хозяйственная химия и всевозможные мелочи для быта, без которых, оказывается, жить очень некомфортно. Затем в мои загребущие ручки попались польские бигуди и наборы для косметики. "Это я удачно зашел!"

— Все, заканчиваем! — Вронин заинтересованно повернулся к небольшому закутку в конце склада, запертому небольшой филенчатой дверцей, — Сейчас, сейчас, — здоровяк энергично вскрыл замок и открыл дверцу, сунул в полутьму голову и тут же отпрянул, — Фонари!

Я отшатнулся в недоумении, видимо, слишком расслабился, запоздало перехватив АК наизготовку, и только затем мысленно схватился за голову и полез в висевшую на боку сумку. В ней лежал шахтерский аккумулятор и фонарь, переделанный уже под нужды этого мира. Его рефлектор был несколько расширен и хитро загнут, лампочка поменяна на более мощную, чтобы "рассекать" проявления Тьмы мощным потоком света.

Так и есть: в пучках двух световых потоков завиднелся бурый "лишай", повисший гадкой бахромой на подпорках и на самих полках с товаром. Через несколько минут все было кончено. "Лишай" под воздействием света быстро истаял, как будто его и не было. И все равно воздух в каморке показался подозрительным, какой-то в нем витал приторный и нездешний запах. Духи какие-то так гадко пахли.

— Что у вас? — в двери показалась мощная фигура Мордашина.

— "Лишай", командир.

— Хреново, — Валера озадаченно почесал переносицу.

— А чего это она сюда проникла? — задал я глупый вопрос. В моем понимании Тьма просто так никуда не совалась.

— Мы же тут уже были, — буркнул в ответ Мордашин, затем кивнул на полки и скомандовал, — Быстрее, грузиться пора, еще второй склад ждет!

Я же прикусил язык. Как мне уже объяснили парни из нашей команды, Тьма обычно приходит в наш мир на Человека. То есть или него конкретно, как существо, или место, в котором он побывал. Можно зайти один раз в заброшенную и никому не нужную баньку, попариться там всласть, а в следующий раз тебя в ней может поджидать чертенок или гамадрил. По этой причине во всех жилых местах старались не оставлять полностью темных помещений. Ставились дополнительные окна, делались отверстия. Во всем Калугино было не найти не продырявленного шкафа или чулана. Опыт, полученный кровавой практикой.

— Ага! Петрович, смотри! — Серега повернулся ко мне, держа в руках блестящее женское платье, — эти барыги здесь самый дефицит прятали.

На полках в основном лежало всевозможное шмутье, уже затхлое или попорченное. Но мы, к моему вящему удивлению, обнаружили еще пачку приличных джинсовых комбинезонов. Крепкая ткань зеленого цвета была в ходу в этом мире. И вряд ли "золотая" молодежь в этом слое начала бы носить и боготворить обычные брюки работяг. Этакий выверт здешней истории. Насколько я помню в нашей реальности, в те годы за фирменные джинсы отдавали целую зарплату. Спрашивается — а за что?

Я подобрал один комбинезон по размеру себе и один Маше. Остальные оказались великоваты. Наверное, неведомые заказчики считали всех работяг здоровенными увальнями, или это была обычная ошибка неведомых творцов столичной статистики. Помню, отец рассказывал о подобных проблемах в советской торговле. То завалят весь СССР кофе и начнут рекламировать его потребление на каждом шагу, то на этот самый кофе создается жуткий дефицит. Одно время в стране обычным явлением был и кубинский ром, и сигары, а в заурядном сельпо можно было спокойно купить бутылки "Уиски".

После инвентаризации началась ускоренная погрузка. Один человек оставался на стреме у ворот, второй сидел на "фишке", на крыше фургоне. Остальные, кроме Мордашина изображали классических поволжских грузчиков. "Бери больше и кидай дальше!" Валера же осматривал маркировку всех ящиков и составлял какой-то хитрый список, усиленно морща озабоченный лоб.

Я поднял последнюю коробку с тележки, фургон был заполнен почти под завязку, и вытер со лба пот. Новичкам обычно не доверяли наблюдение, поэтому пришлось крепко поработать руками. Между тем Роднин и Лех открыли второй склад, построенный из почерневшего от времени бруса. Видно было сразу, что это здание выстроено намного раньше первого, пол набит из обычных досок, между которых зияли здоровые щели. Но окна имелись и здесь, что сильно успокаивало успевшие набрякнуть тревогой нервы. Вид мерзкого потустороннего "лишая" до сих пор был перед моими глазами.

В этом здании хранились продукты. Часть из них, в основном крупы, были испорчены, зато коробки с консервами выглядели, как совсем новые. Мне было странно рассматривать маслянистые бока банок, казалось, совсем нетронутые временем. Здесь вообще было много странного, но вопросы, возникающие по этому поводу, задавать пока было некогда. Мы прихватили отсюда только несколько ящиков с банками, одну коробку перехватил и я. Где еще в городе можно достать настоящие рыбные консервы, некогда привезенные аж с самого Дальнего Востока. Нынче-то туда, наверное, и не проехать?

Погода, между тем, опять испортилась. Низкие тучи принесли мелкий дождь. Парни начали ходить с посеревшими лицами, да и меня самого вдруг ни с того ни с сего начала грызть жуткая тревога.

— Никак выброс пошел! — пробормотал неразборчиво Лех, наскоро протирая запачканные руки, — Паша, крепи быстрее тележку, валить пора!

Он озабоченно оглянулся на командира. Тот повернулся в сторону чернеющей стены, усиленно там что-то изучая, а затем уверенно скомандовал:

— Выброс! Все по машинам, надеть очки!

Два раза опытным сталкерам повторять было не надо. Я зябко повел руками и достал из кармана очки-консервы. Не хотелось попасть под воздействие "морока", невидимой летающей нечисти, превращающей людей в Оборотней. По виду еще человеков, а на самом деле кровавых монстров. Самую кровавую жатву с живущего в этом проклятом слое населения снимали они. Именно из-за них во все увеселительные заведения по вечерам можно было попасть только после проверки, сводящейся к банальному просвечиванию глаз. У "оборотней" их белки становились черными, как и их душа. Такую же процедуру проделывали в ночное время в общежитиях и других общественных местах.

Выселки

До Т-образного перекрестка мы долетели быстро. Мордашин еще раз с опаской повернулся в сторону черной стены и задумался.

— Большой сегодня выброс. Не по нашу ли душу?

Мне уже объяснили, что "выбросом" сталкеры называли некие завихрения, исходящие от Тьмы, видом напоминающие солнечные протуберанцы. Причину этих явлений, как и их частоту, никто объяснить внятно так и не смог. Одно время местный ученый люд пытался это явление изучать, но держать постоянно поблизости от Тьмы наблюдателей являлось делом накладным и чрезвычайно опасным. В такой близости от черной стены люди начинали сходить с ума. Но "сталкеры", как и прочие добытчики, обменивались между собой информацией и, видимо, какая-то аналитика у них имелась.

Во всяком случае, Валера выглядел сейчас сильно встревоженным и что-то решал для себя.

— Командир, может, прорвемся?

— Смотри, как потемнело, — повернул голову к водителю Мордашин, — в лесу вообще мрак что творится.

— А мы на скорости!

— Давай, — наконец, решился Валера и повернулся к нам, — крышу снимаем, оружие наизготовку. Игнат, гони до поляны. Если что, там грузовик сможет развернуться.

Родин кивнул головой и поддал газу. Мимо нас пронеслась березовая рощица и проселок начал углубляться в еловый лес. Меня неожиданно кольнуло в сердце. Ну вот, не хватало еще проблем со здоровьем! Я начал нервно пристраивать поудобней капюшон плащ-палатки, как до меня дошло осознание.

— Демоны!

Мордашин резко развернулся ко мне:

— Чуешь?

Я нервно затряс головой, руки еще крепче сжали оружие, готовясь перевести предохранительную планку на автоматический огонь. Она была на АК-72 похожа на ту, которая стояла на наших Калашах. Патроны давно уже были загнаны в патронники.

— Справа! Волчары!

Я их не увидел, а скорее почувствовал. Под пологом мрачно застывшего ельника было трудно что-либо разглядеть, только чуть позже я ощутил некое движение. Черноватые очертания нежити уверенно неслись между деревьев, то исчезая, то появляясь на вид.

— Игнат, поляна!

Мы схватились за специальные поручни, Родин развернулся залихватски. Мне даже показалось, что мы чуть не перевернулись. Но все обошлось. Разворот грузовика занял больше времени. Я заметил, что со стороны Руснина окошко также открыто и оттуда торчит длинный ствол автомата.

— Ходу, ходу! — Мордашин уже орал, не стесняясь, и тут же начал палить короткими очередями куда-то в праву сторону. Я довернул голову и похолодел.

Вытянутые в длину дымчатые порождения Тьмы, обозначающие нежить под названием "волчары" резко приблизились к нам. И в самом деле, их "бег" напоминал волчий, только сами они были здоровей, высотой в холке с откормленного дога. Но рассматривать их подробней было некогда.

— Петрович, пригнись!

Прямо надо мною раздался оглушительный грохот. Мокрый брезент плащ-палатки задымил от упавших на него раскаленных гильз. В ушах заложило, но именно работа пулемета и вывела меня из ступора. Я повернул предохранительную скобу вниз и еще раз передернул затвор, потеряв зря патрон. Нервы, блин, нервы!

А что вы хотите! Посмотрел бы я на вас, когда к вашей машине неслись бы резвой гурьбой неизвестные науке чудовища. Нежить — не зря это хлесткое слово подобрали для порождений Тьмы. От волчар и в самом деле веяло ледяной могилой, как будто на тварях были установлены некие прожектора, испускающие волны запредельного ужаса. Я буквально ощущал их мертвецкий холод кончиками пальцев.

"Волчары" смогли приблизиться к нашему вездеходу максимум на тридцать шагов. Одного, второго, третьего! Порождения Тьмы срезались скупыми очередями прямо на бегу. Я также стрелял, только не знал, попадал ли в кого или попусту тратил патроны. Было жутко, ледяной ком из желудка приблизился к горлу, так и оставшись там.

— Отставить стрелять! — стукнул меня Вронин по плечу. Я только сейчас заметил, что затвор АК встал на задержку, и моя рука нащупывает на разгрузке новый магазин. Один свдоенный уже лежал пустым на полу. И когда это я успел его поменять?

Наш вездеход уже вырвался на простор, дорога, выйдя из леса, пошла ровнее и скорость прибавилась. Я невольно скосил глаза назад, грузовик от нас не отставал.

— Игнат, поворачивай на Выселки, — Валера привстал с места и тревожно оглядывался назад, — Придется там заночевать, через лес сегодня не прорваться. Видите, что сейчас творится!

— И не говори, — Серега потряс пулеметом, — давненько так стрелять не доводилось. Ты видел когда-нибудь такую стаю?

— Сука, по нашу душу пришли ... — Мордашин скосил глаза на меня и осекся.

На перекрестке колонна повернула налево и уже через три километра подкатывала к мрачноватой на вид деревеньке. Вернее сказать самому настоящему форту на фронтире, опоясанному рвом с водой и высокой огородой. И колючей проволоки здесь явно не жалели.

— Думаешь, пустят? — с сомнением в голосе пробормотал Вронин.

— Куда денутся? Не нарушат же они Хартию? Игнат, поморгай фарами.

Вскоре на вышке замигали ответным кодом. Три длинных и два коротких.

— Двинули.

Мы подкатили к тяжелым воротам, судя по их серьезному виду, на их изготовление не пожалели металла. Одна из створок приоткрылась, и оттуда показался мрачный человек с седой бородой. Мордашин вылез из машины и размашисто пошагал вперед. Разговор продолжался недолго. В итоге ворота распахнулись, и Валера приглашающе махнул рукой. Мы по узкому мостику переехали ров, продвинулись вперед между серых дощатых сараев и оказались на небольшой площади. Вход в один из ближайших домов был ярко освещен, а на другом конце виднелись какие-то люди в серых плащах.

— Закройте машину тентом, — скомандовал подошедший Мордашин и полез в кузов, — Черт, два цинка стребовали, троглодиты еб...е, — смачно выругался он.

Ну, нам повторять два раза было не надо. Подрагивающими после прокачки адреналина руками мы натянули полог, подхватили личные сумки и двинулись к дому.

— Все, пролетели, братцы, — Родин поднял стопку и одним махом опростал ее. Мордашин пьянство в команде вообще не поощрял, но сегодняшний стресс явно нуждался в "сто граммах". Сильно пьющие люди в его бригаде все равно не задерживались, — Придется такую классную "заначку" городу отдать!

Я уже был в курсе, что на склады планировалась вторая ходка, почти сразу по нашему приезду обратно в город. Сталкеры не были людьми жадными и частенько кооперировались вместе. Валера хотел подтянуть к этому делу бригаду Севы Типляшина, вместе мы бы быстро управились. Сева законно гордился своими тремя грузовиками и настоящим автопогрузчиком, который они таскали с собой в рейды на прицепе.

Но сейчас нам плывущая в руки сверхприбыль явно не светила. Видимо осенью команда каким-то образом все-таки "засветилась" перед Тьмой и место стало реально опасным. Без городской военной силы было не обойтись. Поэтому на склады пойдут Коммандос с тяжелой бронетехникой и команды грузчиков-добровольцев. Такие рейды были намного более безопасными, некоторые из горожан с большим желанием в них участвовали. Еще бы — так можно было достать пресловутый "дефицит". Ограничение существовало только одно — доброволец должен быть достаточно физически мощным.

— Сколько, думаете, будет выхлоп с рейда? — задал резонный вопрос Лех Красный, его физиономия после остограмминования и в самом деле стала красной, как у вареного рака.

— Да ни хрена! — Вронин сокрушенно вздохнул, — Чего взяли-то? Канцелярка, так она практически вся для подката пойдет, в администрацию города. На продажу же почти ничего не остается. За наводку максимум сотку на брата получим!

Все грустно замолчали. Начало сезона получалось не самое удачное.

— Валера где?

— С этим, "черным вороном" общается, — Серега зевнул и лениво почесал волосатую грудь, — Может, чего и вызнает.

— Ага, — Родин улыбнулся, — эти отшельники много чего знают.

— Угу, только много за это просят, — Вронин остановил осоловевший взгляд на мне, — Кстати, Петрович, тебя с первым выходом! Проставишься?

— Конечно! — с энтузиазмом ответил я, — Только не здесь.

— Ага, лучше вообще на природе, — Лех в предвкушении потер руки, — Я по этому случаю тебе хорошей водочки подгоню, с самого завода, там новая марка пошла. Еще бы шашлычков!

— Забыл, где у него женка работает? — хитро подмигнул мне Серега.

— Все будет в лучшем виде, парни — меня уже немного отпустило, мертвецкий холод уже покинул тело, и в нем обширно разлилось животворное тепло.

— Ну, тебе, конечно, свезло. В первую же поездку на "волчар" попасть! Да еще и на целую стаю, — Родин криво улыбнулся и стукнул меня по плечу, — Ничего, нормально сработал.

— Даже в штаны не навалил! — засмеялся любящий всех подкалывать Лех.

— Наш парень!

— Смех без причины — признак дурачины, — в проеме появился Руснин, вытирающий полотенцем волосы. Он к нашей пьянке присоединяться не стал и сейчас стоял голый по пояс, после бани, показывая свою атлетичную фигуру. Вот создает же Господь таких идеальных людей! И лицо, и волосы и фигура. Аполлон в натуре!

Видимо последнее слово все-таки вырвалось из моих уст, и в комнате засмеялись. Как ни странно, но древнегреческие мифы в большинстве слоев были схожи.

— Паш, ты один в баньке мылся, али кто мочалку мылил? — решил подколоть блондина Лех.

— А ты завидуй молча!

— Ой, смотри, паря, — Красный загадочно улыбнулся, — Как бы тебе тут яйца за такие шалости не оторвали.

— Да нет у меня с ней ничего! — Руснин с недовольным видом глянул на нашу "теплую" компанию и удалился в соседнюю комнату.

Разговоры потихоньку иссякли, парни допили початые бутылки и улеглись на боковую. Завтра рано вставать.

Озеро

— Ох, жизнь хороша! — Вронин вылил на себя огромный ушат воды и с веселым гоготом рванул к дому. Я с сомнением приценился к его здоровенной посудине и выбрал обычное оцинкованное ведро, двинув к колодцу, стоящему посередине площади.

— Как спалось? — я с уже намыленным лицом обернулся назад и увидел улыбающегося во весь рот Валеру.

— Спасибо, нормально.

— Вот и ладненько. А то мало ли что ... Мы тут вчера реально на грани прошли, а у тебя самый первый рейд.

— Я в норме, Валер, не беспокойся.

С утра снова распогодилось и если бы не темнеющая по ту сторону озера черная стена, то было бы ощущение, что мы просто выбрались с мужиками на природу. Мордашин, весело посвистывая, потрусил в сторону деревенских домов, я отвлекся на бегущего от озера Руснина. Наш красавчик был гол по пояс и с фырканьем вытирал мокрую голову. Никак он туда купаться ходил? Вода-то еще холодная!

Но затем мой взгляд наткнулся на открывшуюся дверь в большой сарай, стоявший у берега, и я замер на месте. Там, опершись на створку, стояла самая настоящая русская красавица! Светло-русые волосы, толстенная коса через плечо, и даже отсюда видно, что глаза буквально полыхают синевой. Спортивная фигура девушки была затянута в зеленый джинсовый комбинезон. Да никак она на нашего Пашу запала?

— Что, тоже нравится?

К колодцу с двумя ведрами подошел Вронин.

— А кто она такая и что вообще тут делает?

— Да дочка этого "черного ворона".

— Староста их?

— Чу! — здоровяк чуть не уронил ведро с водой. — Петрович, ты только вслух это слово здесь не произноси! Это как у нас фашистом назвать. Председатель он.

— Ага, усек.

Председателева дочка перестала глазеть на Руснина и с деловым видом вытащила из сарая какое-то металлическое сооружение, а затем выкатила тележку с газовыми баллонами. Видимо у меня рот открылся от удивления, когда я увидел, что эта девица спокойно так уселась на лавочку и взялась за сварку. Вронин же с издевкой хохотнул и с издевкой помахал перед моим лицом рукой.

— Слюни подотри, не по Сеньке шапка!

— Уф, — я потрясенно замотал головой и вернулся обратно в реальность. Тоже мне нашелся записной ловелас! Подхватил ведро с водой и двинул к дому, — Серега, а что такая красавица в этой глухомани-то забыла?

— Так из местных ж она. Аборигены со всей округи в Выселки переселились, когда Тьма пришла. Не приняли они нас, одним словом темные люди.

— А чем живут?

— Да так, — Вронин открыл ногой дверь и пропустил меня первым, — В основном катерами и лодками торгуют. Тут же озеро проточное, дальше водохранилище и канал. Запани там и пристани всякие ... Кто ж лучше их местность то знает? Вот и тащат в город, что найдут.

Завтрак был простецким, каша из пшеницы и жареная рыбеха. Мы уже допивали чай, когда в комнату вломился возбужденный Мордашин. Он налил себе огромную кружку чая и тут же выдул ее.

— Братцы, похоже, дело у нас образовалось. "Ворон" идейку одну подкинул.

— Не запалимся, командир? — угрюмо спросил Лех, — Не доверяю я чё-то местным.

— Думаешь, я полностью доверяю? Поэтому сейчас малой группой кое-куда смотаемся, пока погода хорошая. Все равно выброс до завтрова пережидать, ничего не потеряем.

Через час я уже сидел в лодке рядом с кудлатым мужиком, по уши заросшим рыжеватой бородкой. Он лихо управлял навесным мотором, а спереди в лодке расположились сам Мордашин, Руснин и Красный. Оказывается, местные с Выселок неподалеку еще тем летом обнаружили не разграбленную доселе базу местного лесхоза. А там, в ангарах спокойно себе стояла различная техника. Автомобилями жители Выселок не занимались, им хватало всего водоплавающего. Спрос на моторки и небольшие катера у калугинских жителей и у приезжих торговцев был стабилен, а в Выселках жило не так уж много народу, им бы и с таким объемом работы справиться.

— Командир, а как хабар вывозить будем? — Лех нетерпеливо теребил свои длинные усы.

— В Удоме паром работает пока вода высокая, через неделю на Каргу уйдет. А эту технику сюда также по воде завезли, там причал еще остался, погрузить можно будет без проблем.

— Кузьмич, а как тут с нежитью дела обстоят?

Бородач отвлекся от мотора и уклончиво ответил мне:

— Вода спасает, а лесхоз на полуострове строился, все легче. Вот в лесу, что на северном берегу надо осторожным быть.

Я в первый раз услышал, что вода каким-то образом помогает от Нежити и удивленно обернулся на Кузьмича.

— Вы поэтому у воды живете?

— Дык вся жизнь от воды, — бородач поправил внушительного вида автоматический карабин, — Это и питье, и дорога в любое время года, да и рыбалка. Подходим!

Впереди показался зеленым полушарием мыс, с одной его стороны и в самом деле виднелся невысокий бревенчатый причал.

Солнце уже поднялось достаточно высоко и хорошо припекало, я даже расстегнул куртку. Скинуть бы все к чертям и подставить тело под солнышко! Распогодилось, по небу барашками бежали по своим делам облака, темнеющий по тому берегу лес подернулся легкой зеленоватой дымкой. Опьяняюще пахло свежей травой и первоцветами. Если бы не автомат на согнутой в локте руке и не тяжесть разгрузки, то можно было подумать, что я на пикнике.

Мордашин с нашими уже как с полчаса ушел дальше по заросшей дорожке, Кузьмич сидел в лодке, а я прикрывал место нашей погрузки. Еще раз бросил взгляд в сторону леса и зашагал к причалу. Не по себе как-то одному маячить.

— Что, маешься?

— А?

Кузьмич внимательно смотрел прямо на меня.

— Чуешь кого-то? Я же вижу как тебе неспокойно.

Я прислушался к себе, и в самом деле, что-то не по себе. Правильно бородач отметил — "Маюсь".

— Там где-то, в чаще у берега устроилась, за нами наблюдает. Нежить проклятая!

Я невольно поежился, пусть и был в относительной безопасности, но все равно как-то не по себе, когда некая тварь, порождение самой Тьмы пялится на тебя. Сразу вспомнилась вчерашняя стычка с волчарами. А ведь эти существа на самом деле не питали к нам злобы! Их мир являлся настолько чуждым нам, что эти эмоции были лишними. Мы просто-напросто должны были исчезнуть из Этого мира. А ужас от происходящего столкновения генерировали сами люди. Так что же это такое — Тьма и ее дети?

— Ты его тоже видишь?

— Нет, — Кузьмич тяжело вздохнул, — только ваши, пришлые таким даром обладают, да и то не все. А у тебя, видать, он особенный, раз так далеко ощущаешь.

— А вы, тогда как?

— По старинке — с собачками везде ходим. Они, да коты — лучшая наша сигнализация. Нежить далеко чуют. Мой Трезор весной от какой-то напасти издох, так ваш командир обещал мне хорошего щеночка привезти.

Я улыбнулся, Мордашин был тот еще комбинатор. Нашу не самую удачную вылазку он, похоже, умудрился превратить в большой успех. Так и получилось! Парни вернулись к причалу явно повеселевшие. Валера присел на бревно перекурить и живо затараторил, видимо, и для себя проговаривая собственные мысли вслух.

— Что мы имеем? АЗМ 2, вездеход почти как наш, себе и оставим, можно будем на разведку без тесноты выезжать, да и все надежней.

— Грузовик брать будем? — заинтересованно спросил Лех.

— Не сейчас точно, Леша. На паром много техники не влезет, и так две ходки делать. Больше — опасней.

— Что тогда?

— Финский тягач, его лесорубам можно по хорошей цене загнать. И, пожалуй, тот польский трактор со всеми причиндалами.

— Его-то зачем?

— Эх ты, молодой, — покачал головой Мордашин, — что ты понимаешь в колбасных обрезках! Сейчас в город татары приплыли, мы им такую технику запросто на бензин обменяем. Прикинь, нам топлива тогда на весь сезон хватит. Да и лучше он у татар по качеству.

Я только хмыкнул получающемуся раскладу. Ай да Валера! Хорошо сидит, далеко глядит!

Дома

— И послезавтра снова уедешь?

Маша растерянно опустила взгляд на стол, расстаралась моя подруга на славу, он весь был заставлен деликатесами.

— А что поделать, Машенька. Куй железо, пока горячо!

Я махнул еще одну рюмку наливочки, сыто рыгнул и растекся на диване. Распаренный после баньки, сытый и довольный, как некий барчук. Что еще надо от жизни?

— Ох!

Ну, женщины, все бы вам охать, да ахать! Маша развернулась ко мне, и полы ее халатика чуть распахнулись, явив миру весьма аппетитные белые ляжечки. Она перехватила мой плотоядный взгляд и попыталась отодвинуться.

— Иди ко мне.

— Подожди, со стола уберу.

— Успеется ...

А ручонки уже шаловливо расстегивали пуговицы ее халатика, губы начали свой разбег, начав с шеи. Маша у меня девушкой была отнюдь не холодной и охотно поддалась на ласки.

Проснулся я уже ближе к обеду. Обычно так долго не рассыпаюсь, это, наверное, так стресс от пережитого на меня повлиял. Ешкин кот, чего лежу — у меня ж сегодня дел невпроворот! В голове сразу алым шрифтом вспыхнули схемы предстоящих телодвижений.

— Завтракать будешь?

Я сначала уставился на голые ноги подруги, одетой во фривольный халатик, и мысли сразу поплыли куда-то не в ту степь. Пришлось поднять глаза выше, и они, в свою очередь, наткнулись на высокие бугорки, отлично различимые под тонкой тканью.

— Вася, я вообще-то про завтрак спросила. Хватит с тебя постельных подвигов на сегодня.

Маша ехидно улыбалась, но глаза были довольными-довольными. Я же по заведенной издавна привычке потянулся во все тело, разминая застывшее за ночь тело. Это в молодости у нас кровь ходуном бурлит, а с возрастом человеческий организм несколько застывает.

— Мечи на стол, что есть в печи, пошел умываться.

Горячий крепкий чай, свежие сырники, вишневый конфитюр. Вся эта типично домашняя снедь весьма благоприятно воздействовала на мои сухие с утреца размышления. Как-то сразу припомнились наши скромные общежитские бутерброды. Что тут можно запросто купить в местных магазинах? Серый хлеб и самый дешевый сыр с ливерной колбасой. Простота семидесятых годов вместе с отголосками всемирной катастрофы. Хорошо, у нас народ все-таки в большей своей части работящий, за несколько лет прокормить себя сумели.

Так, а что у меня в планах на сегодня? Во-первых — родная контора!

— Маш, у тебя бутылочки Шустовского не найдется?

— Ты что, с утра зенки заливать собрался?

— Не мели ерунды, это для дела.

— Сейчас принесу.

— Подожди минуточку.

В проснувшемся окончательно мозгу сразу всплыла " вторая партия Марлезонского балету".

— Маш, отпросись сегодня у Авалианыча на вечер, и столик на нашу компанию забей, пожалуйста.

— Это что, ты меня в ресторан сегодня приглашаешь? — Мария расплылась в ярчайшей улыбке. Ох, как же нравится мне ее вот такая улыбка! Как будто мне само солнышко улыбнулось. Да и точно — в этом мире ее еще никто в ресторан не водил! Пусть и в тот, где она поваром работает.

— Ну, типа того. Сегодня деньги получим за рейд, надо начало сезона взбрызнуть. Поверье такое у парней есть.

Маша сразу же деловито поинтересовалась:

— На сколько людей столик?

Я прикинул в уме.

— Давай, на восемь, будут не все, но с девушками. Посидим скромненько, завтра ж снова в рейд. Потом уже, после всего на шашлыки выберемся.

На лице подруги опять заходили хмурые тучки.

— Да не боись, Маш. Мы в этот раз по воде пойдем, все нормально будет.

Неожиданно подруга после моих слов быстро успокоилась и убежала за подарочным коньяком, оставив меня в некотором недоумении. Ну, а мне и размышлять особо было некогда, пора уже выходить. Контора, банк, городская управа.

— Режешь ты меня, Петрович, без ножа.

Егорий Аристархович, начальник городского "Ремонтхозяйства" был сильно недоволен. Еще бы! Лето — это пора всевозможных ремонтов, в том числе и городских коммуникаций. У нас же в стране коммунальное хозяйство практически во всех слоях являлось отраслью проблемной. Правительства во множестве реальностях думали в первую очередь о высоком статусе страны, ее обороне, капитальных, так сказать, вложениях, зачастую забывая, что люди-то живут здесь и сейчас. И слесарь-сантехник или электрик не менее важны для них, чем инженеры-ракетчики. Вода, канализация, свет — с этим всем мы сталкиваемся ежедневно. А какой тут может быть порядок, если относятся к этим областям человеческой жизни, как к третьестепенным объектам. И, зачастую, работают там люди случайные. Вот и приходится нам практически ежедневно разгребать как старые, так и новые проблемы.

— Аристархович, — на столе сама собой появилась красивая бутылка семизвездочного Шустовского коньяка.

— Это взятка что ли? — Дугин нахмурил свои брови.

— Да помилуй бог, Аристархович. Это так, на представительские. Я же только на лето отпрашиваюсь! Ну, сам понимаешь, семья сейчас у меня, деньги нужны на то, да на се.

— Эх, а я что, тебе бы халтур лишних не дал, Петрович? Ты понимаешь, куда голову свою дурную суешь? Мало что ли народу в этих ваших рейдах сгинуло?

— Ну да, как будто бы и так сдохнуть здесь нельзя? — угрюмо высказался в ответ я и вытащил на стол свой "последний аргумент".

— Чудеса Господни! — Дугин был из слоя, где сильно чтили религиозные традиции, — Вот как так у немчуры во всех слоях получается отличные инструменты производить? Что такое в них Создателем заложено! И ведь еретики вроде, но такие вещи сочиняют. Уважаю я сей народец, будь он не ладен.

Начальник городского ремонтного хозяйства с чувством религиозного благоговения перебирал набор немецких инструментов, скоммунизденных мной в крайнем рейде. Кто-то из людей с таким же восхищением касается корешков книг, кто-то лелеет автомобильные или лодочные рулевые штурвалы. А инженер и есть инженер, ему только прецизионные железяки подавай!

— На сколько?

— До конца лета.

— Ох, Петрович, побойся Бога!

— Я же тебе ученика подготовил, Аристархович, как обещал.

— Да Петька твой....

— Договорились?

— Еще такой притащишь?

Я только усмехнулся, клюнул мой начальник на жирную наживку. С хорошим инструментом у нас и правда беда.

— Ну, где же твоя ненаглядная?

Родин в пиджаке и при галстуке выглядел весьма солидно. Костюм в серую полоску отлично шел к его четырехугольному лицу. Наш вездеход АЗМ 4 по причине тепла был открыт, рядом с Игнатом спереди устроилась интересная грудастая брюнеточка. Это была Тома, его старая подруга, она работала продавщицей в городской "Галантерее". На заднем же сиденье вольготно расселся Лех, обнимавший разом двух девушек, то еще ловелас недоделанный.

— Не знаешь что ли, как женщины собираются?

Девчата о чем-то перемолвились меж собой и заливисто засмеялись, а настроение у меня резко пошло наверх. А что нам не веселиться? Свою проблему с отпуском на лето я благополучно решил, даже не пришлось увольняться. Здесь это не очень поощряется. А после обеда Валера выдал всем по сто тридцать целковых, честно полученных от городского руководства. Еще по двадцатке обещали за продажу лишних канцтоваров. Не так уж плохо все вышло, да и впереди у нас не самый сложный, но козырный рейд.

А погодка шепчет, солнце за день основательно прогрело почву, даже в тонкой рубашке стало жарко. Хорошо хоть с реки прохладой веет. Классно же тут будет летом! Правильное все-таки место для дома я выбрал. А то в июле и августе в этих местах жарень бывает невыносимая, только в воде и спасаться.

— Серега уже в ресторан подойдет, а у Паши сегодня собственная программа, — расписал все новости Игнат и кивнул куда-то за мою спину, — Вот и твоя красавица чешет. Ну, и отхватил ты кралю, Петрович. Самому-то не страшно?

Я обернулся и замер на месте. Маша была в лиловом приталенном платье, подчеркивающем все ее "достоинства" и отлично идущем к ее белесым с желтизной волосам. На груди золотое ожерелье, а прическа ....

Никогда у меня в жизни такой красивой девчонки не было, и за что сейчас такое везение свалилось?

— Мария, давай к нам! — живо скомандовал Родин, я помог Маше забраться на переднее сиденье, а сам полез к Лехе. Девчата тут же накинулись на мою подругу с расспросами, во всех красках обсуждая ее наряд, где она его "достала", и кто делал ей такую классную прическу. Женщины в любом слое не меняются, впрочем, мужики тоже. Люди везде одинаковы! Во всех мирах.

Вечер в целом удался. Хозяин "Казбека" Ладо Шалвович Авалиани встретил нашу теплую компанию самолично и сам же принес вина. Завтра нам в рейс, поэтому решили особо не "нагружаться", тем более что вино и, в самом деле, оказалось классное, давно такое не пивал. А Ладо еще его и по цене сходной предоставил. Нормальный мужик, все у него в ресторане свежее и вкусное, марку старается держать. На столе к нашему приходу уже стояли блюда с салатом, в парниках пошли первые овощи. Попаданцы из двухтысячного активно прививали в Среднерусье более современные агрономические стандарты. Благо, и нужные специалисты сюда также проваливались. Затем в ход пошли шашлыки и прочие горячие блюда. Я же заказал запеченного в сметане судака, после зимы захотелось свежей рыбки.

Несмотря на будний день, ресторан к вечеру оказался забит под завязку. В Калугино всего-то два увеселительных заведения такого уровня, ну еще разве что Рок-кафе имеется, но это уже больше для молодежи. Уюту помещению, оформленному в южном стиле, прибавляла "живая" джазовая музыка. "Казбек" именно своим джазовым ансамблем и славился. Многие сюда приходили не сколько поесть, а сколько послушать новые композиции, пообщаться и просто потанцевать. Не все же работать и по домам сидеть?

Играли в кабаке даже не профессиональные музыканты, а те, кто хоть что-то умел. Большая часть членов ресторанного ансамбля вдобавок еще где-то трудилась. В городе надо было обязательно числиться на какой-либо официальной работе. Да и не прекращалась она ни на один день. Здесь не было общепринятых выходных, людей-то проживало слишком мало — каждому приходилось трудиться за двоих, троих. Поэтому частенько работали сменами: день через день, два через два. А в некоторых учреждениях и вовсе трудились полдня, остальное время человек занимался всяческими халтурами, то есть закрывал собой какие-нибудь вакантные ниши. Сложная, в общем, в этом "бэкапнутом" слое сложилась социальная иерархия.

Вот и сейчас я заприметил на сцене парня из городского отдела кадров. Те работали только с утра и до обеда. Этого времени вполне хватало, чтобы закрыть всю текущую канцелярщину, а плодить в наших условиях лишнюю бюрократию было слишком накладно. Из-за того, что музыканты попали сюда из разных слоев, они старались узнать у свежих "попаданцев" какие песни и композиции были у тех в ходу. И по этой причине музыка в ресторане получалась достаточно разнообразной. Такому дикому смешению стилей позавидовал бы любой лауреат нашенского Грэмми.

Вот и сейчас Мария вытащила меня потанцевать под свежий хит, чем-то напомнивший мне песни шестидесятых. В молодости я даже немного увлекался танцами и смог сейчас изобразить нечто вроде твиста. За нашим столиком залихватски засвистели, это уже Красный постарался. Его подружки и Игнат с Томой подбежали к нашему кругу и начали повторять за мной движения. Пошло веселье! Вот люблю я, когда не просто тупо напиваются, а еще что-то выклабучивают.

Моя Маша тоже разгорячилась, лицо раскраснелось, глаза горят, жемчужная улыбка с лица не сходит. Судя по брошенным на меня взглядам, будет у нас сегодня веселая ночка! Ну и ладно. Должны же быть у людей праздники! Бытовуха, она любой человеческий союз загубит, если ее не перемежать с чем-то радостным и интересным. После танца захотелось немного остыть, и я вышел на балкон, который оккупировали курильщики. В самом его конце я заметил стоящего наособицу Вронина, он сегодня почему-то пришел один.

— Ты как, Серега?

— Да нормально, — здоровяк протянул мне сигарету, я хоть и бросил давно, но иногда позволяю себе одну-другую цигарку, — правда, охота чего-то покрепче хряпнуть, но тогда догонюсь и завтра буду не в форме.

— Проблемы в личной жизни?

— Да ну их, этих баб! Все у них ладненько, когда у тебя деньга идет. А как все лето снова по буграм мотаться и дома не бывать — так опять плохо. Не угодишь!

— Так бабы! Что с них взять? С логикой они не дружат.

Вронин странно на меня взглянул, но промолчал. А я неожиданно вспомнил, как подозрительно быстро сегодня моя Маша утром успокоилась. Разговор был у нас, кажется, с водой связанный. Ага, и Кузьмич с Выселков о том же поговаривал.

— Слышь, Серега, все спросить хотел. На Тьму каким-то образом вода влияет?

— Не вся вода, а только проточная. Ты что, не знал?

— Да как-то ....

— Тебе вообще, — Вронин усмехнулся, — надо бы о многом из нашего бизнеса рассказать. Хотя опять же ... многие знания — многие печали.

— Понял, — я уныло вздохнул и глянул вниз. Лех уже пилил куда-то с одной из своих подружек, выбрал сегодня высокую худощавую блондинку. Сюда люди из разных обществ попадают, у жителей двухтысячных "облико морале" особо не блещет. Еще один наш минус в глазах более пуритански воспитанных аборигенов.

— Вода — это весьма странное вещество.

— Да, это я еще из курса школьной физики помню.

— Так вот, некоторые здесь считают, что проточная вода в этом проклятом Богом мире — это некая связующая обе Вселенной субстанция. Поэтому и порождения Тьмы не имеют над ней такой власти.

— Понятно, нечто вроде шины данных.

— Ты о чем?

— Я о Валериной теории с бэкапами миров.

— Ах, вот в чем дело! — Серега ухмыльнулся и полез за следующей сигаретой, — Мордашин сотоварищи как-то попытались продвинуть свою теорию, но не во всех мирах компьютерная техника шагнула так далеко вперед. Их попросту не поняли.

— А что ЛВИП?

— Ты думаешь, науку творят подвижники и гении? Да большая часть так называемых диссертаций и научных работ — это просто переливание из пустого в порожнее. Наука давно превратилась в некоего монстра, растущего по законам бюрократии или коммерции. Вот и здесь дела обстоят не лучшим образом. Наверху у нас кто? Люди практичные и с ручками загребущими. Им что требуется? Поиск новых ресурсов и чистая информация о Тьме и ее возможностях. А тут Валера со своим Бэкапом!

Наш интересный разговор прервали наши же женщины. Маша и вторая девушка, пришедшая с Лехом, невысокая фигуристая шатенка заявили, что это не дело — бросать девушек одних за столом. Шатенка уже была явно навеселе и, не скрываясь, стреляла глазками в сторону Вронина.

Мы еще немного поели и потанцевали, но завтра всем было рано вставать, поэтому я попрощался с Серегой и потащил Машу к выходу. Вронин, похоже, времени зря не терял и уже обнимал за бока новую подружку. Да и правильно, неизвестно еще — все ли завтра пройдет так гладко, как планируем. В зале сидело немало других сталкеров, то и дело подходивших во время вечера к нашему столу передать привет или перекинуться парой слов.

Уже подходя к лестнице со второго этажа, я зацепил глазами достаточно интересную сценку, даже остановился от удивления, как вкопанный, и стоял бы и дальше, если бы не Мария. Она поторопила меня на рейс развозного ресторанного "пепелаца". Уже было темно — время, когда не стоит появляться одному на улицах города. Всем вновь прибывшим новичкам в первую очередь вбивают в голову страх перед темнотой. Времени, когда порождения Тьмы выходят в наш мир. Поэтому в городе было практически круглосуточное пассажирское движение. Многие ведь работали в две или три смены.

В гардеробе "Казбека" мы получили сданные плащи, сумки и оружие. Несмотря на возражения Маши, я все-таки взял с собой новый штатный АК. Понемногу начинаю обретать привычки заправского сталкера, те даже в туалет во дворе без карабина не выходят. А по мне и правильно.

Уже в чреве теплого и яркого освещенного автобуса припоминаю замеченный в конце вечера неприметный столик рядом с эстрадой и громко хмыкаю.

— Ты что тут задумался, милый? — пьяненько дыхнула на меня Маша, прижавшись поближе, так, что я сразу ощутил упругость ее не самой малого размера бюста.

— Да так, увидел кое-кого. Помнишь Пашу Руснина?

— Это такой красавчик, которому каждая женка отдаться готова? — Маша загадочно улыбнулась, а я чуть не поперхнулся прихваченной со стола бутылкой минералки.

— Ну, ты скажешь тоже ...

— Ой, приревновал что ле? — Мария протяжно вздохнула, а глаза мятно блеснули, — Да нет, с такими красавчиками обычно не жизнь, а маета. Больно яркие они, много на их свет разных мотыльков слетается. Жизнь прожить — не поле перейти.

Я удивленно взглянул на замолчавшую в раздумьях подругу и вернулся к так удивившей меня сцене в ресторане. Самое-то удивительное было не в том, что Паша сидел недалеко от нас и ни разу к нам не подошел, а в том, кто сидел рядом с ним. Уж дочку-то председателя Выселок я хорошенько запомнил. Она большинству местных красавиц фору сделает! Далеко разлетевшиеся в одночасье мысли прервал громкий вскрик водителя.

— Да куда ж ты лезешь, дорогой! Ай, шайтан!

Раздался скрежет заржавелых тормозов, нас резко дернуло вперед, водила яростно загудел в клаксон, а моя спина вмиг превратился в морозный столб. До омерзения отвратительное ощущение. Неожиданно для самого себя я тут же вскочил с места и заорал благим матом на весь салон:

— Очки надеть всем живо! Оружие приготовить!

Народу в развозном "пепелаце" было не очень много: двое заснувших на передних сиденьях пьяненьких мужичков, две парочки в середине салона, ну и мы впридачу. Я спешно достал из сумки АК и очки, когда спереди салона отчаянно заорали.

— Маша, держи пистолет, если что — стреляй не задумываясь. Жди меня здесь!

Хмель из головы полностью выветрился, мороз драл уже не только спину, гоняя мурашек по всему телу. Ноги на миг сковал нахлынувший снаружи ужас, но я быстро пересилил себя и зашагал по проходу к водителю, на ходу передергивая затвор и пытаясь перекинуть запасные магазины из сумки в карманы обычного плаща. Черт, хоть в разгрузке по этому городишке постоянно передвигайся! Первоначальное ощущение дикого страха сменилось ощущением угрюмой уверенности.

— Что у тебя, ара?

Водила, пожилой мужик кавказской наружности только всплеснул руками.

— Да тут это, двое прямо под колеса бросились! Странные такие ... Пьяные, наверное, да? — он смотрел на меня таким тоскливым взглядом, что мне стало по-настоящему страшно. Неожиданно вспомнилась встреча в родной школе с настоящим боевым ветераном. Еще не старый на вид мужичок, перемежая речь пьяным матерком, вывалил тогда на нас такое ... Школьная пионервожатая краснела, бледнела и еле смогла прервать поток настоящей фронтовой правды-матки. Мне почему-то отчетливо запомнилось несколько из его рассказов. Этот ветеран утверждал, что перед боем можно было сразу понять, кто сегодня умрет. Лица у этих солдат становились тоскливыми-тоскливыми. И глаза у них переставали блестеть, как будто бы они уже видели потустороннее.

— Неладно тут что-то, ара, — сердито буркнул я в ответ, пытаясь злостью разогнать собственных страх, — Давай, быстрее к общаге металлистов гони, там ментам позвоним.

— Как скажешь, уважаемый.

Я оглянулся в салон. Пьяные мужички так и не проснулись. Один из парней, крепкий увалень, смахивающий на работягу, уже держал в руках армейский карабин, а его подруга пистолет. Отлично, наши люди! Вторая же молодая парочка, наоборот, забилась вглубь сидений, как испуганные котом мыши. По виду типичные новички, еще и на ботанов видом смахивают, так что толку от них мало. Маша на удивление была спокойной, но бледной, как полотно для свадебного платья. Только ярко крашеные губы и выделялись на лице.

До общаги же мы так и не доехали. Что-то очень тяжелое бухнулось в переднюю дверь автобуса. Тут же затрещали окна, яростно разбиваемые кем-то снаружи. Автобус снова остановился, видимо его повредили. Водила попытался отъехать назад, вцепившись намертво в руль.

— А-а-а-а!

Заверещали бабьим голосом в салоне. Ненавижу женские визги! Раздался еще один удар, и передняя дверь начала понемногу сминаться под мощным напором невидимого пока нам порождения Тьмы. Твою дивизию, это мы на Кикимору что ли напоролись? Это ж какая сука в своем подвале прозевала рождение такой здоровенной нечисти! Для этого полгода надо темноту выстаивать.

Кикимора для городских условий была самой страшной нечистью. Здоровенная, необычайно сильная, она запросто взламывала двери и ворота. Поговаривали, что эта тварь питалась и усиливалась сожранными ею душами людей. За две-три минуты из человека всю его жизненную силу высасывала. По моей спине опять как будто морозным наждаком прошлись. Так близко к нечисти я еще, пожалуй, не был никогда. В другое бы время я и сам в ступор впал, как это сделал наш водитель, даже не пытавшийся сдвинуть машину дальше. Его зрачки намертво зафиксировались на смятой, как консервной банке пассажирской двери, откуда уже начали просачиваться дымчатые щупальца Кикиморы. Блин, как бандерлог перед удавом Каа!

— Маша, давай живо ко мне! Парень! — я обернулся к работяге с карабином, — Держи с подругой окна. Очки все надели? Морок летает!

Сам я очки нацепил первым делом, хорошая сталкерская привычка при столкновении с любой нежитью, ведь эти призраки частенько с остальными тварями проявляются. Мои спешные команды прервал раздирающий душу скрежет, и нечто дымчато-темное попыталось вползти в наш автобус. Хорошо, хоть еще свет в салоне не погас. Не прицеливаясь, буквально в упор выпускаю весь магазин. Грохот выстрелов окончательно разбудил сидящих спереди пьянчуг, салон заволокло дымом, во рту сразу же стало кисло и противно.

— Где он?

Опустошенный магазин падает прямо на пол, тут же заряжаю сдвоенный и заученным движением передергиваю затвор, затем сдвигаюсь чуть вперед, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь впереди в тускловатом свете фар. Одновременно раздается звук разбитого стекла в салоне, а затем нечто огромное прыгает прямо в лобовуху. Только не учла тварь, что лобовой триплекс не рассыпается так же, как оконное стекло. Пробить его сразу ей не удалось, хоть лобовуха сильно прогнулось внутрь. Зато сейчас я отлично вижу Кикимору в свете горящих фар.

— Получай, сука!

АК, как живой бьется у меня в руках, изрыгая короткие очереди. Разложить приклад не успел, поэтому держать автомат ровно не получается. Но я все-таки замечаю множественные попадания, вспухающие на покрытом странным дымком теле, как будто маленькие бутончики расцветают. Тварь еще пытается вскочить, но я добиваю в нее остатки магазина, быстро перезаряжаясь, и яростно кричу на водителя:

— Заводи, козел, машину и поехали!

Видимо от моего бешеного возгласа водила очухивается, и мы тут же дергаемся вперед, сметая встающую Кикимору на тротуар. Неожиданно позади меня раздается Машин вопль:

— Вася-я-я-я!

У меня от ее крика аж сердце остановилось, и целый ручей холодного пота по спине хлынул. Крутанулся вокруг оси, как волчок — это еще что за черт?! Картина маслом! Утонченная на вид подружка "новичка" сейчас, как прирожденный вурдалак, буквально рвет того на части. Слышен утробный рев "оборотня" и заунывный плач убиваемого паренька. Успеваю только заметить, что специальных очков на ее голове нет. Вот ведь дура! Себя погубила, и кореша своего сейчас убьет.

— Оборотень! — это уже заполошно вопит подруга "работяги", пытаясь вжаться в треснутое окно, пистолет выронила, глаза вытаращила. Еще одна психованная дура! Везет же мне сегодня с ними.

— Назад, в салон! — грозно ору на нее, поднимаю АК72 и пытаюсь прицелиться, удерживая в дрыгающемся прицеле голову оборотня, затем стреляю в сторону обращенной.

Етишую мать налево! Осечка! Не успел выругаться, как раздается необычайно громкий выстрел, уши от него капитально закладывает. Это "работяга" пытается с двух метров попасть в беснующуюся парочку напротив. И ведь попал! Девка медленно оседает, а у меня пропадает секундный ступор, перехватываю у Маши пистолет, скидываю предохранительный флажок и выпускаю в голову девицы — оборотня весь магазин.

В голове звенит, но понемногу прихожу в себя и слышу, что на улице также звучат выстрелы, все больше очередями. Ага, значит, "кавалерия" все-таки прибыла на помощь. Неожиданно прямо в лобовое стекло уставились необычайно мощные прожектора, совершенно ослепив всех нас.

— Да отверните вы свет, ироды! И не стреляйте! — кричу наружу, а затем командую водителю, — Дверь заднюю открой, придурок! И как таких на вечерние рейсы берут?

В салон засовывается две усатых морды, докладываю уже им.

— Девка у нас обернулась, мы ее уже грохнули. Там, дальше по улице к нам Кикимора в автобус лезла.

— Ох, ты ж б...ть, — дружно охнули усатые и тут же исчезли из проема. От этих поганых тварей можно много бед ожидать. Ох, какой сейчас здесь шухер начнется!

Неожиданно я чувствую, что у меня отказывают ноги, и валюсь кулем на ближайшее сиденье, натыкаясь взглядом на так и пролежавшего всю суету на передней площадке подвыпившего мужичка.

— А ты чего, сученыш, не помог!

Озлобленно двигаю его ногой, намереваясь добавить прикладом.

— Гражданин! За незаконные побои можно и ответить!

Вторая пьяная сволочь уже, как ни в чем не бывало, уселась на сиденье. Знакомая, кстати, рожа, вроде где-то в горсовете работает.

— Да нас тут чуть не сожрали, а вы, уроды, на полу отлеживались!

— Не сожрали же. И не надо тут оружием размахивать, гражданин! Органы во всем разберутся.

Мою отведенную для удара руку перехватила Маша. Ой, спасибо ей большое! С таким человеческим говном связываться себе дороже. Эти неприметные жлобы в любом слое себе теплое местечко найдут, за счет других, разумеется. Но ничего, мы с тобой еще встретимся! Не в том мире ты, дядя, права качаешь.

— Сожрала все-таки парня, тварь, — оборачиваюсь, это уже "работяга" ко мне подошел и кивает в сторону мертвой парочки, — Сходили, называется, за хлебушком.

— "Ералаш"? Земеля!

Парень в ответ широко улыбается, угораздило же нас встретиться при таких вот ужасных обстоятельствах.

— Петрович, — протягиваю ему руку.

— Степан.

А пожатие-то у него богатырское! Руки чуть трясутся, но в целом парниша выглядит молодцом. Надо бы узнать, где живет и чем дышит. Правильный оказался пацан по жизни, с такими дружить надо и держаться вместе. Хорошие люди тем и сильны, что могут друг другу руку помощи протянуть.

— Как же страшно тут жить! За что нам такое несчастье, Васенька? Я ж никому в этой жизни зла не сделала.

Обреченно вздыхаю — хуже нет ничего, чем женские слезы. Хотя нет. Хуже нет, когда ты причину этих слез убрать никак не можешь. Только сжимаешь беспомощно кулаки. А где он, тот враг? Пять человеческих жизней — вот итог так ужасно завершившегося майского вечера. Вырвавшаяся на улицы города Кикимора сожрала двух погулявших работяг и погиб один из ночных сторожей.

Кто-то по лености своей не проследил за очередным подвалом, выпустив в наш мир порождения Тьмы. Кто-то вовремя не обнаружил это нарушение, не послал по первому же тревожному звонку дежурную моторизованную группу, самонадеянно или по оплошности не надел очки, не взял с собой оружия. За все ошибки в этом проклятущем мире надо платить и платить собственной или чьей-то жизнью.

Еще раз сжимаю горячее и уже такое родное Машино тело. Неожиданно понимаю, что она один их тех якорей, что еще держит меня в этом проклятом мире. В горле горький комок, того и гляди у самого слеза выйдет.

— Все будет хорошо, Машуля. Я что-нибудь придумаю. Мы вырвемся отсюда.

Ответом мне — испуганный донельзя взгляд. Такими словами здесь не принято разбрасываться.

Я что-нибудь обязательно придумаю.

Будни сталкера

— То есть вы, гражданин Кожин, утверждаете, что гражданин Сулейко все это время лежал на полу салона?

— Да.

— А водитель Мамедов утверждает, что это именно Сулейко руководил отпором.

— Это его проблемы!

Я сижу в кабинете ОПРУ, оперативно-розыскного управления Народной Милиции, нечто вроде нашего УГРО и до кучи ОБХСС и ОРБ. Мордастый парень, сидящий за столом напротив, вряд ли был в той жизни оперативником. Я уже говорил, что в этом мрачном слое каждый сам себе жнец, кузнец и на дуде дудец.

— Тогда распишитесь здесь.

Я калач тертый, поэтому вчитываюсь внимательно в сухие строки протокола, коряво распечатанные на машинке. Некоторые буквы на ней явно западают, много помарок. Эх, неряшливо, ребята, работаете.

— Подписывать такое не буду!

— Это почему это? — взвился мордатый.

— Все было совершенно не так. Зачем мне подписывать явную ложь?

— А вот свидетели утверждают совершенно другое.

В разговор вмешивается второй опер, высокий молодой пузан. В своем слое, скорей всего, был менеджером по продажам, а здесь изображает из себя невъ..нно крутого опера. Даже где-то модную кожанку для образа надыбал.

— Слушайте, уважаемый, — только в русском языке можно это слово произнести, как оскорбление, — В этом инциденте погибла молодая девушка и был жестоко покалечен молодой человек.

— Сами виноваты, — невежливо обрываю наглого опрушника, — В этом мире нянек нет. Мне было как-то не до них, я в это время нападение Кикиморы отбивал.

— А патрульные утверждают, — это снова мордатый, — что это они убили ночную нежить.

— Добили. Я в эту дрянь целых два магазина высадил.

— Все равно подписывайте!

— И не собираюсь, по закону не обязан.

— Ты, не охренел часом, мужичок, — у правого уха громко забормотал "крутой", — Что-то ты слишком е..кий. Хочешь с нами поссориться?

— Да на хрен вы мне сдались, урюки полосатые! — приходилось мне в той жизни общаться ментами, разные там люди попадаются. Самая гнусь — это ППСники. Туда ведь обычно вернувшиеся с армии сержанты идут. Когда на тебя в восемнадцать лет сваливается власть над другими людьми, у некоторых башню реально сносит. А вот в обычной жизни их командный тон всем по барабану, вот и тянет их в милицию, пьяных шмонать, задротов на место ставить, власть свою показывать.

Пузан злобно зашипел и сжал кулаки, лицо побагровело, но, видимо, все-таки растерялся и без понта менжуется. Эти два опрушника хоть и бакланы по сути, но мою подноготную заранее вызнали.

— Что, сталкером заделался, борзоты прибавилось?

— Тебе то что?

Слился пузан, побаивается с моей командой связываться. Это тебе не работяг с завода прессовать!

— Свободны! Пока ...

В коридоре я неожиданно сталкиваюсь со Степаном, тем самым, который в автобусе стрелял и почти моим земелей оказался.

— Какими судьбами?

Парень ожидаемо широко улыбнулся и протянул большую, как лопату руку. Сквозь легкую рубашку ощутимо просвечивали мощные мускулы.

— Да вот, вызвали.

— Ты это, — на миг застываю, — Короче, они там фигни всякой понаписали, все дело перевернув, пока я в отъезде был. Так что ты ничего не подписывай и стой на своем.

— Да флаг им в руки и барабан на шею.

— Вот это правильно!

Я уже сам улыбаюсь. Наш человек!

— Тебя хоть как зовут полностью?

— Степа Колмогоров, на моторном работаю.

— Так, — после общения с операми голова работает на удивление быстро. У нас в команде сейчас две рейдовые машины плюс грузовик. Мордашин хотел еще людей набрать или с другой группы переманить, — Тебя как вообще найти?

— В общаге на Никитской. Спросишь на вахте.

— Тогда будь сегодня к вечеру дома, я тебя найду.

А ведь вижу по глазам, что парень понятливый, врубился, что для серьезного разговора понадобился.

— Знакомься, Валера, это Степан, я тебе о нем рассказывал.

— Привет, — мы встречаемся на нейтральной территории, в Энергоконторе, где Мордашин числится старшим электромонтером, — Чем по жизни занимался? Рукопожатие у тебя больно крепкое.

— Да разным, — Степан улыбается. Улыбка ему вообще очень идет, заразительная она у него. Вон, в ответ и Валера разулыбался, — и атлетикой, и вольной борьбой. Это от деда у меня, тот вообще чемпионом страны по самбо был.

— Вот даже как? А как на счет стрельбы?

— Умею, но не служил. В нашем слое это было дело добровольное.

— А чего так?

— Не люблю, когда мной всякие придурки командуют. На соревнованиях еще насмотрелся всякого, из-за этого и ушел с большого спорта.

— Эх, браток, жизнь — она штука сложная.

— Да нет, это мы ее такой делаем.

Ого! А парень не так просто, каким кажется! А с виду пролетарий пролетарием.

— Нам человек нужен. Петрович, — Мордашин кивнул в мою сторону, — сказал, что ты неплохой механик?

— Да, в техникуме учился, хотел на инженера, да вот сюда угодил. Могу и машину водить, сдал на грузовую категорию.

— Это хорошо. Пойдешь к нам? Не забоишься? — Валера смотрит в упор, умеет он в людях своих взглядом неуверенность пробуждать, поэтому и в местных главарях ходит.

— А чего нет? А бояться ..., — Степан криво ухмыльнулся, щеки его вспыхнули, — Мы вот с Люськой просто из ресторана возвращались, и чем все закончилось? Петрович рассказал уже? Где здесь вообще безопасно?

— Да, ты прав, — Валера нахмурил брови, нервно постукивая карандашом по столу, — Тогда реши проблему с отпуском, мы послезавтра в рейд на неделю уходим. Лето начинается, самая страда для нас.

— Я работы не боюсь, если надо уколюсь, — съерничал чем-то смутно знакомым для меня Степан и встал с места, — Да, а с ментами что?

Мордашин вздохнул и бросил карандаш.

— Решим вашу проблему. Как говоришь, — он повернулся уже ко мне, — этого хмыря из горсовета зовут?

А на ту базу около Выселок мы скатались вполне удачно. После весело проведенного вечера меня поначалу потряхивало, но вид рассекаемой лодками водной глади, ярко-зеленая пелена ожившего после зимы леса, свежий ветер в лицо — все это и мертвого из могилы поднимет. Сердце болело только за Машу. Как она там одна? Эта тихая женщина неожиданно разбудила во мне чувство и желание жить. Ведь стыдно признаться — все это время, как попал сюда, я жил, как будто закрывшись в некую скорлупу. Делал свою работу, общался с соседями, иногда выпивал, ловил летом рыбу, гулял. Но никому не открывался и друзей не заводил. "Человек-футляр", вроде был такой рассказ у кого-то из писателей.

Нас на двух моторках через озеро перевезли Кузьмич и Федор, здоровый мужик с иссиня-черной бородой. Они же помогали охранять временный лагерь, пока мы копались в гаражах. Валера сдержал слово и привез Кузьмичу щенка, видом сильно смахивающего на сибирскую лайку. У Федора также была собака, здоровенный лохматый кобель непонятной породы. Кузьмич не мог нарадоваться, видимо, был закоренелым собачником и быстро нашел язык с новым питомцем. Они везде ходили вместе, как шерочка с машерочкой. А Федина собака вела себя степенно, на щенка внимания не обращала, в основном сидела на причале.

И вот ведь какое дело — оба пса почти все проведенное с нами время ни разу не тявкнули понапрасну. Хотя обычно собаки не любят находиться возле Тьмы, она их нервирует. Кузьмич на мое замечание ответил, что обе псины, по всей видимости, рождены рядом с Тьмой. Так специально сторожевых псов здесь выращивают.

Но иногда оба пса, молодой и зрелый поворачивались к синевшему через протоку лесу и злобно ворчали. Знать, кто-то из нежити пас нас все это время.

Наша команда привезла с собой большое количество вещей и оборудования. Жрачка, патроны, аккумуляторы и масло на замену, плюс еще инструменты и оружие. Но сталкеры народ прочуханный, у них и на такой случай оказалась припасена разборная тележка. Иначе мы бы умерли, пока донесли все до базы. Хотя и так пришлось потрудиться "бурлаками", впрягшись в самодельную "сбрую".

Пока специалисты занимались автомобилем и тракторами, я с Врониным готовили дорогу до причала. За эти годы здесь буйно разросся кустарник и пришлось порядочно помахать топором. Учитывая, что на плече в это время болтался АК и на тебя надета разгрузка с кучей запасных магазинов, работа была не из легких. А я вообще после того вечера без автомата теперь никуда. Пусть лучше посмеиваются над моей паранойей, но целее буду. Затем мы нашли в хозяйстве стремянку, и я полез смазывать петли на воротах, чтобы они открылись шире и без скрипа. Хотя я бы не сказал, что они такие уж заржавелые.

Вообще, я заметил одну странную для меня вещь. Вроде вся эта техника тут безо всякой консервации простояла несколько лет. Но если убрать пыль и налетевшую за все это время грязь, то выглядит она очень неплохо. Ты вот оставь в нашем климате русскую машину — через пару лет обязательно ржа где-нибудь да вылезет. Степа вообще сказал, что со свежим аккумулятором можно было в принципе и так заводить. Все механизмы в отличном состоянии.

Вот как так? Перед воротами легкий завал из песка и сучьев успел образоваться, кусты вымахали, аккумуляторы разрядились в ноль. А залезь в машину, пыль оботри и чувствуешь себя, как будто ты только что из салона выехал. Даже пахнет свежаком. Техника-то новая совсем! Чудны, короче, дела твои Господи! Или кто там у нас Тьмой управляет?

И ведь только сейчас я осознал, что и раньше со всеми этими странностями сталкивался. Просто ничем особо не интересовался. Надо бы эти вопросы с ребятами утрясти. Вечером мы уехали ночевать на Выселки, все спокойней. Я поискал взглядом местную красавицу, но не нашел ее. Как впрочем и Паши Руснина. Ох, что-то будет?

На второй день у нас случилось развеселившее нас странное происшествие. Мы уже завели вывозимый транспорт и перегнали его к причалу, затем вернулись обратно, порыться на базе в поисках интересных ништяков. Я вот лично себе откопал набор ключей на вид совсем, как новенький.

— Собираешься на трубы вернуться? — подтрунивал надо мной Мордашин.

И в этот момент мы оба услышали заливистый собачий лай и тут же рванули наружу. Собаки скакали около небольшого сарая, в котором находилась всяческая рухлядь. Не сговариваясь, мы с Валерой передернули затворы и направили оружие в сторону дверей. Со стороны причала уже отчетливо слышался топот остальных сталкеров. Я же неожиданно отметил, что не совершенно не ощущаю присутствия чужой твари, затем обратил внимание, что обе псины смотрят куда-то наверх, да и лают не особенно так злобно.

— Котейка ..., — Валера оказался более глазастым. И в самом деле, из слухового отверстия выглядывала кошачья мордочка, по-кошачьи жалуясь на собачий беспредел.

— Что у вас тут? — первым к моему удивлению на подмогу примчался Федор и тут же разогнал собак, Цыц, бисовы дети!

— Кис-кис-кис!

— Счас тебе, дурак что ли он к нам спускаться, — я как старый кошатник тут же полез в карман, где у меня была припрятана маленькая баночка утиного паштета, — Ну-ка, разойдитесь!

Кот был обычного "сибирского" окраса. Только спереди на груди и на лапах белая шерсть. Сам щуплый на вид, но лапы крепкие, и морда такая, основательная. Схомячив в одну харю всю банку, он облизнулся и, не обращая внимания на столпившийся народ, наглым образом прыгнул мне на плечо.

— Ну, все, нашел себе Петрович животину!

— Маше в помощь!

— А че, котейка, вон какой, в хозяйстве скотина очень даже пользительная.

— Петрович, придется взять тебе над кошаком шефство. Сделай из кота человека!

— Ну, все, народ, хватит шутковать, — Федор смотрел на меня одобрительно, — Кот хозяина выбрал, пора и нам честь знать.

Валера, недолго думая, выпустил в сторону Выселок зеленую ракету. В ответ через некоторое время в воздух взвилась оранжевая. Все — ждем паром. Мы уселись на причале, по очереди дежуря на стреме.

— А как кот сюда вообще пробраться смог? — спросил кто-то Федора.

— Так из ваших же, попаданских.

— Не понял, это что, и коты сюда попадают?

— Бывает, и попадают, — Федор притушил об каблук ялового сапога папиросу, — Тут всякое бывает.

Наш треп неожиданно прервали псы. Они оба уставились в сторону леса и злобно зарычали. Щенок еще пытался вяло потявкивать, но старший его не поддержал. Лай — это уже крайний случай, когда опасность уже смертельно близка. Народ взял в руки оружие и тревожно начал озираться по сторонам. Кузьмич чертыхнулся:

— Вот дьявол его забери! Учуяла-таки, нехристь!

Но все закончилось для нас благополучно. Через сорок минут мы уже загрузились на паром и двинули прямо в сторону причала около шоссе, тепло попрощавшись с жителями Выселок. Уж не знаю, чем там купил Мордашин их Председателя?

На воде всем сразу стало спокойней. Мирно лежал на моем плече и приблудный котейка. Мы развлекались тем, что всей командой придумывали ему имя. Я же подумал, что пусть Маша сама решит, ей с ним больше возиться. Котейки животные больше семейные, около женок трутся. Там тебе и молочко, а, может, и сметанка. Хитрые бестии! Я же, поглаживая его короткую шерстку, задавался вопросом — кот один сюда провалился или с хозяином? Видимо о том же думал Мордашин, рассуждая вслух, когда сюда стоит вернуться. Все-таки наследили мы на базе конкретно, привлекая к ней всяческую нежить. Эта дрянь каким-то образом животворную энергию чует. Да и паромщики скоро отсюда сваливают, как большая вода спадет.

Контора пишет

Вот и не верь народным приметам. Беда, и в самом деле, не приходит одна. Я только заканчивал красить пристройку для наших велосипедов, которую гордо назвали "Гаражом", как услышал хлопок калитки, а затем шаги своей супружницы.

— Это еще что за слезы?

Мария не умеет плакать следы собственных эмоций. По виду чистая белокровная северянка, он по части переживаний многим южанкам фору даст. Лицо раскраснелось, как и глаза, на щеках следы не отмытых до конца салфетками потеков туши. Все-таки косметика за четверть века сделала огромный прыжок вперед!

— Да так ... не бери в голову.

— Ну-ка, ну-ка.

После трех чашек мятного чая мне удалось выжать из Маши всю подноготную скандала. Та вечерняя стрельба в автобусе аукнулась и на моей ненаглядной. Ладо Шалвович оказывается, чтобы собственный конкретный косяк загладить, наговорил обо мне кучу гадостей. Вот уж от кого не ожидал! Хотя чего тут, собственно, нового? Что я в армии не видел настоящий характер этих южных торгашей? Большая часть их напускного гостеприимства — вещь полностью наигранная. Вот, в конце концов, и вылезло наружу истинное лицо нашего "благодетеля".

Судя по состоянию Машули, южный абрек себя в выражениях не стеснял. И чем больше успокаивалась она, тем более закипал я. Уложив девушку в кровать отдыхать, я выглянул на улицу и метнулся к оружейке. Ничего! Еще светло, пехом добегу или, на худой конец, поймаю машину. Я покажу этому грузину, где у нас в России раки зимуют!

Первый же попавшийся грузовичок тормознул на мою поднятую в характерном жесте руку. Водила покосился на мой открыто лежащий на коленях АК, но ничего не сказал. Ночь ведь надвигается, со всеми сопутствующими ей страшилками. Вот угораздило меня попасть именно туда, где сказочные ужасы сами по себе ожили!

"Разбор полетов" начался уже на входе в зал "Казбека". На шум моих разборок с гардеробщиком выбежал сам Авалиани и тут же начал словесную атаку. Вот ведь сука какая оказалась! Его водила Мамедов вместе с Сулейко пока я был в отъезде успели дело так повернуть, что в итоге виноватым оказался я. А не хозяин ресторана, сэкономивший на водителе и охране развозного "пепелаца". Хитрожопый Ладо быстро смекнул, что этот несчастный случай — конкретный удар по репутации его ресторана. Кто ж к нему пойдет, если потом тебе из-за банальной жадности ресторатора голову откусят?

На наезд хозяина ресторана я, естественно, ответил не самыми приветливыми словами, упомянув и матушку, и еще кой-кого, чем возбудил Авалиани до самой крайности. По мере нарастания нашего словесного противостояния я начал по-настоящему закипать. К грузину же на подмогу выскочили еще двое: кладовщик и официант. Но они явно не на того напали.

Я вообще человек по жизни спокойный, но если меня выводят из себя, то становлюсь фактически неуправляемым. Еще с детства за собой такую особенность замечал. Временами она меня же и выручала. Пара нахальных гопников лишилась части своих зубов и прямоты носа, а в армии один очень наглый абрек чуть не вылетел со второго этажа казармы. После той стычки в каптерке он с дружками обходил меня далеко стороной. Что с психа взять? Но опять же — и в армию я загремел как раз после подобного "взбрыка". Крепко "отоварил" сыночка какой-то шишки.

Вот и сейчас уже через пару минут я передернул затвор и произвел первый выстрел в воздух. Затем начал с матами напирать на враз побледневшего Авалиани, требуя немедленной сатисфакции. Не знаю, чем бы все это дело закончилось, но меня кто-то вдруг перехватил очень сильными руками, прижав автомат к телу. Я по инерции еще пытался вытащить из открытой кобуры пистолет, но услышал яростное шипение.

— Да стопэ, Петрович! Совсем с катушек съехал?

Оказывается, Мария мой "тихий" уход разом просекла и сразу же ломанулась в прихожую, где увидев отсутствие оружия, подняла тревогу. Где найти Валеру она знала, и парни подоспели вовремя. Немного очухавшись, я, наконец, признал Мордашина и Руснина. Рядом с ними стоял здоровенный мужик, который весело объявил:

— Хрена ты, Валера народ себе подбираешь! Хоть счас на стрелку выводи!

— Чего вообще случилось-то, Петрович? — Паша с осторожностью вытащил из моей кобуры пистолет и вручил взамен бутылку воды. Смотрел он на меня так участливо, как заправский доктор-психиатр, видать, не в первой успокаивать "бешеных". Я же, сделав хороший глоток воды, перевел дух и громко заявил:

— Да этот, любитель ишачьих цхели мутели, — при этих словах Авалиани дернулся и пошел пунцовыми пятнами, — захотел все стрелки на меня перевести. Будто бы я в том автобусе был во всем виноват! Нормально, да?

— Так, так, — Мордашин слегка перекосился в лице и повернулся к ресторатору, — Ладо, а ты не охренел в атаке, бочку на моего бойца катить?

— Да ...

— Этот пидар, — прервал я наглым образом того, — еще и Машу до слез довел. Что, гонора хватает только на женщин наезжать?

Теперь на Авалиани смотрели уже пять пар не самых добрых в этом мире глаз. Тот резко побледнел, его "помощники" по тихой воде незаметно слиняли. Менты же из-за такой ерунды, как драка, на адреса обычно не выезжают.

— Ладо, тебе предъяву сделали. Чем ответишь?— пробасил приехавший с Валерой здоровенный мужик. Он вообще своей фактурой подозрительно смахивал на "братка". Не хватало только кожаной куртки и толстой цепи на шее.

— Я ... я только поговорить хотел, мамой клянусь. А он приехал, стрелять начал! — как и большая часть южан под жестким прессингом ресторатор "поплыл". Насмотрелся я на таких уродцев в свое время. Гонора до черта, пока морду не расквасишь, потом сдуваются, как передутый шарик.

— Значит так, — блатной повернулся ко мне, — Люстру за свой счет чинишь, — только сейчас я заметил, что от моей пальбы пострадала хрустальная люстра вестибюля, весь пол был усеян стеклянными осколками, — А с тобой Ладо, мы еще поговорим. И не думай, что можно без последствий на сталкеров буром переть. Мы тут люди уважаемые, живем по понятиям, городу свой кусок засылаем, и заметь — собственной шкурой рискуем. Не надо с нами ссориться, очень не рекомендую для здоровья. Ты же знаешь, кто тогда по следу кровавому за тобой прийти может?

Авалиани этот момент выглядел, как обсосанный ствол березы. Такой же бледный, с пятнами желтизны на скулах.

— Валера, я постараюсь завтра все разрулить. А тебе, — блатной повернулся ко мне, — пока придется ходить, оглядываясь. Знаю я эту паскудную породу, всякой гадости от них ожидать можно.

— Мы завтра с утра в недельный рейд уходим, — Мордашин достал из бумажного пакета еще одну бутылку свежего пива. Мы устроились в недостроенной беседке, которую я варганил у себя на участке.

— Ну, тогда и ладненько. Пока ходите, я дела улажу.

Приблатненный здоровяк на поверку оказался тем самым Чалдоном, легендарным в этом городке сталкером. Даже можно сказать, членом первой плеяды сталкеров, и одним из немногих, кто еще остался в живых и во здравии. В краю Тьмы самодеятельные поисковики, как и саперы ошибались только один раз.

— А ты, Петрович, вообще молоток, за жену вот вписался, да и себя обижать не позволил. Слушай, Валер, а твои возрастные мужички, пожалуй, моим пацанам в борзоте не уступят. Ты, вообще, где таких беспредельщиков набирать умудряешься?

— Сами приходят, — Мордашин бросил задумчивый взгляд в мою сторону и продолжил, — Петро, а ты что по той базе у озера порешал?

— А что решать? — Чалдон допил свою бутылку и кинул в корзину, — Надо ехать, технику Тьма неплохо сохранила, а там если еще пошукать, то ништяков можно прорву найти. Я такие места издалека чую. Надо брать!

— Мы там наследили малость.

— Так и мы не пустыми пойдет. А жить..., — Чалдон опростал следующую бутылку пива буквально в два глотка, — будем на дебаркадере. Буксир его и приволочет. Поставим его на якорь и хрен какая дрянь нам помешает. Пулеметы у меня есть, братва толковая. У тебя, говорят, и механик свой появился?

— Да он сам еще новичок.

— Этот парень мне тогда в автобусе здорово помог, — встрял я в разговор двух местных "Бугров".

— Ну, вот видишь? — Чалдон улыбнулся, — Твои парни техникой займутся, мои охранять и таскать будут. Перун поможет, справимся! Зато, какой куш нам светит! И везти совсем недалеко. Наверное, таких нычек около города и вовсе не осталось. Сам-то сейчас вон куда прешь!

— Твоя правда, — тяжело вздохнул Мордашин и встал с лавки, — Начинай тогда готовиться, пока мы в рейде.

В рейде

Даже гревшее по-летнему солнышко не помогало разогнать унылую хмарь, засевшую в моей голове. Вдобавок толком еще и выспаться не удалось. А как тут выспишься, если сначала надо успокоить Машу, а потом еще и собраться в дальнюю дорогу. Успокоение благоверной проходило надежным и очень древним способом. А потом и сам заснуть не смог, в голову мысли всякие лезли. Вот вроде как попали мы тут в полный кабзец, куда ни кинь — везде клин. И что, люди стали сильно добрее или сговорчивее? Да хрен там! Каждый одеяло на себя тянет. Эгоизм людской и непроходимое жлобство — вот два камня, что нашу цивилизацию на дно тянут. Надеяться можно только на себя, да на крепких друзей, если, конечно, они у тебя есть. Тем и живем!

Вставать также пришлось заутро, мне в рейд собраться, а у Марии собственные хлопоты. Порешали, что пока я не вернусь, она поживет у подруг в Вершинино. Чай, примут обратно на время. То, что она из ресторана уходит — это уже определенно. Пойдет потом в "Таверну" работать, там хозяин русский, давно ее звал. Так что сдал я поутру свою ненаглядную деду Пахому, тот ее с кошаком на рейсовый автобус посадит, да за домом заодно присмотрит.

— Душно чё-то становится, — Вронин нервно почесал волосатую грудь, — Никак гроза будет?

— Ага, — я кивнул головой, озирая небо, понемногу заволакивающееся легкой дымкой.

— Петрович сегодня чего-то смурной, — хохотнул наш водитель Лех Красный, — Вчера на рамсы к арам ездил.

— Там грузин был.

— А, какая в жопу разница!

Ну да, Лех у нас пацан простой, за словом в карман не лезет.

— Да не гоняй, Петрович, — Сергей так меня стукнул по плечу, что я поморщился, — разрулится все понемногу. Я слышал, за тебя Чалдон вписался?

— Ага.

— Чалдон — человек у нас авторитетный.

Лех снова хохотнул:

— Только эти черные тараканы тоже злопамятны. У нас, например, пришлось весь Кавказ с земли стереть, чтобы их успокоить.

Я благонамеренно промолчал, у Леха временной слой вообще был достаточно мутный. Развал страны начался у них еще в начале восьмидесятых и происходил намного кровавей. Правда, все войны закончились в итоге в пользу Российской Республики, которой достаточно жестко заправляли отставные генералы. Ну, так там и порядок был, да и народ жил побогаче.

Понемногу я пришел в себя и с неуемным любопытством начал озираться по сторонам. Мы только что прошли границу ответственности Командос Калугино. Начиналось так называемое "Дикое поле", то есть нежилая местность, на которую банально не хватало нынешних жителей Среднерусья. Все полезное отсюда понемногу вывозилось, да и осталось-то его не так много. Поля потихоньку зарастали сорной травой, создавая изрядные проблемы сельским производителям. Зато дикая живность расплодилась и регулярно поставляла свои дары на столы горожан.

Неожиданно с передней машины нам посигналили рукой.

— Воздух!

Это не то, что вы подумали. Нас не бомбить летят! Это просто "кукурузник", аналог нашего ПО-2 распыляет на границе "жилых" и "диких" полей химическую отраву. Так власти пытаются пресечь попытки переноса на культурные насекомых вредителей. Нынешние горожане не очень-то знакомы с проблемами сельского хозяйства. По их мнению — кинул в поле семя, выгнал корову на луг и спи, отдыхай. Все само вырастет или жирок нагуляет.

И то, что поля надо сначала унавозить, а с этим навозом появится множество жучков, желающих сожрать твой урожай, никто не учитывает. То же самое со скотом — куда ты нынче без грамотного ветеринара? Плюс селекция, проблемы с переработкой урожая и его сохранением. Да я и сам уже насмотрелся в местных госхозах, какой это на самом деле геморрой. Хотя с другой стороны — ты завсегда с хлебом, маслом и стаканом самогона. Аз, как говорится, воздастся!

После поданного сигнала пришлось натягивать специальную маску, схожую с армейским противогазом. Благо еще со школьных времен помню, как его натягивать. Заодно мы с Врониным подняли тент, в модели АЗМ он брезентовый. Самолет прошел от нас справа и белесый шлейф до самой дороги не дотянулся. Но все равно, когда маски удалось снять, я почувствовал в воздухе резковатый привкус.

— Вот урод! Видел же, что машина идет, мог бы на круг уйти.

— Ага, Лех, счас он тебе лишний раз переломится. Это ж белая кость!

— Придется теперь машину мыть.

Дорога из удобоваримой начала превращаться в "обычную". То есть с потрескавшимся асфальтом, выбоинами и непонятно откуда взявшимися волнами. Лех то и дело чертыхался, а я схватился для остойчивости за боковую ручку. Благо и оружие у всех было поставлено в специальные гнезда. Машины, предназначенные для рейдов, специально под них переделывают. Укрепляют, ставят лебедки, дополнительные противотуманки и всевозможные крепежи. Например, по бокам у нас поставлены ящики с инструментами, позади кузова висят целых два запасных колеса, заодно прикрывающие тыл.

Окружающая дорогу местность также претерпела изменения, мы двигались сейчас на северо-запад, в район, где лесопосадки становились все гуще, постепенно разрастаясь в самый настоящий лес.

— Накаркал ты, Серега.

С восточной стороны в нашу сторону накатывал вал тяжелых туч, казалось, вставших до самой стратосферы. Белесые облачные валы понемногу сменялись угольной чернотой, в которой замелькали частые вспышки молний. У меня внутри вдруг неприятно заныло, и я громко выкрикнул:

— Лех, поморгай передним!

В этом слое с коротковолновыми рациями была полная беда, поэтому мы больше переговаривались с помощью языка жестов и светового семафора. Одно моргание фарами — Внимание! Два моргания — Осторожно! Ну и так далее. Машина, в которой сидели Мордашин, Игнат, Роднин и Степан, ушла немного вправо и сбавила ход.

— Что у вас? — уставился на меня Валера. К моему удивлению он именно меня сегодня поставил старшим второй рейдовой машины.

— Нехорошо там!

Мордашин взглянул на быстро приближающийся облачный фронт и коротко скомандовал:

— Всем одеть очки! Морок! Уходим с дороги, нам надо где-то спрятаться.

Два раза никому повторять было не надо. Все быстро достали и натянули на головы очки-консервы, единственное средство от морока, подобия призраков, превращающих людей в кровавых монстров Оборотней. Машины резко прибавили ходу и на первой же опушке свернули налево. Нас затрясло по кочкам полевой грунтовки, но Лех в этот раз помалкивал, сосредоточенно держа в руках руль. Минут через пять мы уже подкатывали к каким-то хозяйственным постройкам.

— Сюда!

Дверь здания, похожего на огромный сарай, была уже услужливо распахнута. Я схватил автомат и рюкзак и под первыми каплями дождя забежал внутрь. Автомобили остались снаружи, как раз их и помоет. Не успели мы толком осмотреться, как сверху басовито бахнуло, и хлынул самый настоящий майский ливень.

— Чего разявились, время обеда!

Тут же все засуетились. Я, как старший машины, быстренько сунул рюкзак внутрь сарая, перекинул АК на руки и подошел к воротам. Рядом встал Мордашин, глянул задумчиво на потоки воды и пробормотал:

— Первая гроза сей год. Жаркое, видать, лето будет. Еще поглотаем пыли, — затем он бросил на меня заинтересованный взгляд, — А ты ведь сегодня первый нежить приметил.

Я подставил под струю воды руку, очки смешно искажали капли дождя, затем протер запотевшее лицо.

— Валер, я и не думал, что мороки могу быть в тучах. Нечисть же, вроде как, воды боится?

— Не каждая и не всякой, — ответил Мордашин и нехотя добавил, — Это как-то с атмосферным электричеством связано.

— Хм. А что, вполне под твою теорию Бэкапа подходит.

Наш завязавшийся разговор прервала ругань Вронина.

— Игнат, где струны? Я тебе сколько раз говорил — приготовь все заранее.

— Да, Серег, все лабазы вчера обегал, только эти нашел.

— Ну, что ты будешь с ним делать! Беда с этими керосинками, надо бензиновый примус доставать. Сейчас, подожди, у меня заначка была с балалаечными струнами.

— На нашем хреновом бензине примус сразу загнется. Сплошная сажа пойдет.

— А этот керосиновый лучше что ли?

Народ пустился в технические рассуждения, но примус все-таки запустили, поставив на него небольшой котелок. Как раз на семь рыл. Готовил сам Вронин, варить настоящую "сталкерскую кашу" он никому больше не доверял. Вскоре в закипевшую воду пошла распаренная заранее пшеничная крупа, сушеные овощи, а затем нарезанная тонкими ломтями сыровяленая колбаса. Сытное и вкусное варево, местный вариант знаменитого казачьего кулеша. Пока готовили, да ели, дождь прошел, в ворота плеснуло ярким солнцем.

— Народ, садитесь поудобней, — Валера указал на копны сена, лежащие в стойлах. Похоже, что в этом в сарае когда-то держали лошадей, — Сейчас покажу, куда едем.

Разлегшиеся на сене сталкеры с любопытством наблюдали священное таинство — разворачивание настоящей "сталкерской" карты. Подробные топографические карты в этом слое были вещью редкостной. Как, впрочем, и в моем в семидесятые годы. Имелись они в основном у военных и у тех, "кому положено" и частенько снабжались грифом "секретно". Не было еще тогда в общем доступе спутниковых фотографий. А эта карта в дополнение была сплошь искрещена всевозможными знаками и пометками. За нее некоторые людишки в Калугино отдали бы большую кучу денег. Поэтому Валера с ней ни днем ни ночью не расставался.

— Смотрите сюда. Мы сейчас вот здесь, у развилки, а наша конечная цель — поселок Долбино. Лех, ты можешь ржать, но нам именно туда. Это Долбино ... Да Лех, в конце концов, сейчас тебе не до шуток будет! Так вот. Смотрите, Тьма делает здесь вот такую загогулину. И э ... поселок оказался ею заперт с двух сторон, как будто в пыльном мешке. Так что "свежака" там должно быть полно. Только вот попасть к нему не так просто, основные дороги, как видите, перерезаны. Вон какой крюк от Калугино пришлось сделать. Наша задача на сегодня — найти подходящие пути для вывоза ништяков.

— А что там может быть?

— Поселок леспромхозовский, их снабжали зачетно. Так что базу, склады и сельпо прочесать точно стоит. На этом пути у нас впереди два моста, черт знает, в каком они сейчас состоянии.

Все молчали. Поиск рядом с пятнами Тьмы всегда напоминал рулетку. Тьма, оказывается, разная бывает. Где-то тишь благодать, а где-то от нечисти не протолкнуться. Зато подобные "тихие омуты" давали удачливым поисковикам огромную добычу в виде разнообразного хабара. А мы, сталкеры, я уже себя к ним причисляю, тем и кормимся. Только вот добраться до лакомых кусков бывает достаточно сложно. Ребята с маленькими яйцами рыщут поближе к городу, берут валом. А вот Валерина группы всегда славилась именно глубокими рейдами, зато и привозили вещи стоящие. Можно потом было всю зиму дурака валять, найдя официальную работу "Не бей лежачего".

— Петрович, смотри там в оба, — Мордашин вперился в меня странным взглядом.

— Думаешь, командир, проблемы будут?

— Не знаю, — он вздохнул, — В этих местах никто еще из наших не был. Но по слухам ... Года три назад здесь команда Толи Тобухина сгинула. Хотя опять же — по слухам.

— Валер, — я решил прояснить одну пока не очень для меня понятную вещь, — А что это за "свежак" такой.

— А ты его уже видел, когда мы у озера технику брали. Заметил, как выглядит машинка, на которой вы едете? Новье — даже муха не е..алась!

— Это оттого, что рядом с Тьмой время по-другому идет?

— Ну, — Валера усмехнулся, — Это так нам официально объясняют. А вообще ... Слушай, вообще это разговор долгий, давай, по приезду поговорим. Тем более что нам еще твой вопрос решать.

— Но проблем.

Вот словечко противное привязалось! От Толяна, соседа по общаге прилипло. В его-то слое штатникам был почет и уважение, страна под америкосов намного больше прогнулась, получая взамен нефти и прочих ништяков всякий ходовой товар. Хотя, может, и нам так надо было сделать? Те точно жили богаче. А мы, как всегда, остались с патриотизмом и с голой жопой.

Дорога была, конечно, не кошмар-кошмар, но кошмар. Хорошо хоть здесь тяжелая техника давно не ходит. Глубокие колеи, оставшиеся от нее уже заросли травой, так что ехать было можно. Но не быстро. На несколько часов мы застряли у второго моста через неширокую протоку извилисто текущей речушки. Первый мост оказался капитально построен из мощного бруса, и вдобавок усилен железом. А на этом бревна прогнили, и ведь не обойдешь — кругом болотистая пойма. Поэтому вскоре дружно взвизгнули бензопилы, и пошла работа. Я навязался помогать Вронину вытаскивать и откидывать в сторону уже сгнившие бревна, работая легким ломиком и гвоздодером.

Пока руки работали, голова продолжала жить собственными мыслями. Из головы никак не выветривались очередные проклятые вопросы. Я ведь пока жил здесь ничем толком и не интересовался, как будто закрылся в футляре, сберегая собственное спокойствие. А иные новички натурально с ума сходили или пили горькую. Еще бы — свалиться из собственного уютного мирка в натуральную преисподнюю. Мало того, что тут разница в цивилизации почти тридцать лет, что в нашу стремительную эпоху, ох, как много! Так тебя тут еще и сожрать норовят. Да и вкалывать надо не в уютном офисе.

А тут еще проклятая тайна с течением времени. В брошюрках от ЛВИП это дело как-то мутновато описано, порождая в народе различные слухи. По моим последним наблюдениям получается, что около Тьмы все материальные ценности как будто консервируются. Сам же видел, что рыбные консервы с давним годом срока годности отлично сохранились. И наш вездеход АЗМ Второй вообще, как новенький, а ведь его на консервацию спецом никак не ставили. И в тоже время, деревья и трава, как росли, так и растут. Вон и дерево, из которого мост построен, гниет. От такой загадки шарики за ролики заходят.

— Петрович, скобу держи!

Еще немного и мост восстановлен. Побледневший Родин осторожно ведет вездеход по узким мосткам, за ним залихватски, держа руль одной рукой, проезжает Лех Красный.

— Валер, а грузовики здесь не пройдут.

— Значит, обратно другой дорогой пойдем. Если, конечно, найдем в поселке чего путнего. Тьма близко, нам здесь следить не стоит, — Мордашин еще раз достает карту, она сейчас сложена так, чтобы нужный участок оказался наверху, — Игнат, после этого бора поворачиваем налево, там лесная дорожка должная быть Поздно уже, ночевать в охотничьем домике будем.

И в самом деле, вскоре деревья расступились в стороны, и показалась небольшая поляна со стоящей здесь бревенчатой избушкой. Под навесом лежат подготовленные к растопке дрова, около домика костровище с рогатинами, внутри простые нары и узкие оконца под потолком для вентиляции. Сколько ж я таких избушек в наших лесах перевидал ...

Уже начало темнеть, поэтому мы быстро занялись своими делами. Вронин со Степаном готовят ужин, водители разворачивают автомобили на выезд, я и Мордашин устанавливаем охранный периметр. Больше всех меня удивил Руснин. Он сразу по приезду забрался на крышу и уселся там в позе йога. Минут через пять Паша соскочил на землю и объявил командиру:

— Далеко чисто, ни следа не почуял.

— Хорошо, — выдохнул Валера, — Парни, псину первой накормите.

Забыл добавить, что с нами едет здоровенная лайка, собака еще молодая и непоседливая. Как сказал Мордашин — ее еще учить и учить. Но в такие дальние рейды без ПОС "Первой охранной системы" никак нельзя. Псины отлично чуют спрятавшуюся в помещениях и подвалах нечисть, лучше, чем люди. Здесь "человеческие радары" частенько дают сбой. Кстати, о "радарах".

— Валера, а что такое Паша вообще сейчас делал?

Мордашин закончил вязать узел и внимательно посмотрел на меня так, как будто бы что-то оценивая.

— Ты сам в радиолокации что-нибудь понимаешь?

— Что-нибудь — да. У меня лучший друг служил в войсках ПВО. В свое время плешь проел своими технически подкованными рассказами.

— Тогда проще, — Валера кивнул головой и показал на самодельную лавку, сделанную из двух чурбанчиков и вытесанного бруса, — Ты уже понял, что есть особые люди, которые Тьму и ее порождения ощущают лучше, чем остальные.

— Я, похоже, и сам из этих.

— Правильно, — Мордашин смотрел на меня, чуть прищурившись, — Павел — он вроде пассивной антенны РЛС. Такой человек просто улавливает порождения Тьмы в любом их виде и улавливает достаточно далеко. Но, опять же, ему нужно время для "настройки", а оно не всегда у нас имеется. Хотя с другой стороны — мы уверены, что нечисть здесь не бывала. Это так называемая "точка напряжения", не зря охотники здесь свою базу построили.

— А это что еще такое?

— Точно не скажу, — Валера вздохнул, — Кто-то так обозвал, вот и прижилось со временем. Эти места также ищут особенные люди, методом, похожим на тот, что используют лозоходцы. Как видишь, в нашей ситуации все идет в ход. Плюс людей с "пассивной радиолокацией", что Тьма их не чует.

— А нас, получается ...

— Да, нечисть тут же ощущает наши мысленные "щупы". Мы работаем, как активные излучатели неких колебаний, поэтому можем наш "луч" быстро сузить или усилить.

Я задумался.

— Но ведь все люди, так или иначе, ощущает нечисть?

— Хм, так это, когда она уже сама дает о себе знать и начинают атаковать неким полем, вселяя в нас ужас и заставляя делать ошибки.

— Психическая атака?

— Что? Ах ... да, так и есть. И то же самое делаем мы, люди-радары, заставляя уже нечисть нервничать и ощущать себя неуютно.

— Они что, ощущают некие эмоции?

— Да нет! — я давно не видел Мордашина таким эмоциональным, — Это уж мы сами очеловечиваем все вокруг себя. Такое поведение очень показательно на наших домашних питомцах. Не замечал разве? Мы передаем им свои человеческие понятия, воспринимаем, как часть себя, забывая, что они просто животные. Так и в этой ситуации мы используем термины нам хорошо знакомые. Люди с научным складом ума обзовут все совершенно по-другому, технари — по-своему. Это уже не так суть важно.

— Пояснишь? Что-то не догоняю.

— А что тут непонятного? Нечисть — это также некая система, и если ты каким-либо образом оказываешь на нее воздействие, которое вносит в их налаженную систему диссонанс, то она соответственно реагирует.

— То есть, я ей, получается, сильно не нравлюсь.

Валера коротко хохотнул в ответ, и тут наш разговор прервал рассерженный Вронин.

— Вот вы где сидите! Супчик давно готов, идите есть, пока не остыл!

Черная метка

Утро началось ... с визга бензопилы. У нормальных людей так принято, что в лесных избушках использованные дрова заменялись новыми. Пока ребята таскали сухостой и пилили его на чурбанчики, я малость побаловался колуном.

— Ладно у тебя получается, — заметил Серега.

— Так я ж первую часть жизни провел в деревяшках, там и научился. Руки то помнят!

Видимо фильма "Когда деревья были большими" в их слое не было, никто кроме Степана на широко известные слова не среагировал. Доколов напиленные чурбаны, я аккуратно сложил поленья под навес и пошел завтракать. Народ плотно заправлялся пшеничной кашей из дробленого зерна, называемой в моем слове "Полтавской", и шматами копченого мяса. Комарье еще в лесу не расплодилось, поэтому можно было спокойно сидеть, вытянув ноги, одновременно вдыхая горьковатый аромат костра и запах начинающегося лета.

А ведь и вправду хорошо! Так бы и ползал дальше по стылым подвалам, проверяя трубы и стыки, или сидел в душной конторке. О злобных порождениях ненашего мира думать сейчас совершенно не хотелось. Будет день — будет пища! Судя по лицам товарищей, они придерживались такого же мнения. Отлично выспавшиеся сталкеры сыпали шутками, вспоминая забавные случаи из прошлой жизни. Заряд бодрого настроения понемногу передался всем. Видимо здесь и точно "точка напряжения"!

— Поели, орлы, по коням!

Дальнейшая дорога сильных сюрпризов нам не принесла. Было только одно место в пойме той же самой речушки, вдоль которой шла колея. Даже пришлось задействовать лебедки автомобилей и побродить взад-вперед в броднях, помогая толкать транспорт. Но водители у нас были опытные, большую часть этого участка прошли на пониженной передаче без особых проблем.

Затем дорога резко свернула в сторону соснового бора, где вместо суглинка появился песчаник, изредка пересекаемый огромными корнями. АЗМки бодро взобрались на холм, деревья расступились и перед нами предстало обширное свободное пространство, некогда бывшее лесом. Километрах в двадцати от пригорка виднелась мощная черная стена. Это стояла непреодолимой преградой для людей Тьма. И в самом деле, это место сильно смахивало на вытянутый мешок.

В первую очередь мы начали обследовать двор механизированной базы. Наши водители и механик быстренько сунули свои любопытные носы в приоткрытые дверцы гаражей и ангаров. Вскоре до нас донеслись радостные вопли, видать здесь нашлось много чего интересного. Мордашин тут же потребовал от них составить подробные списки всего найденного, направив меня и Вронина на развилку в "боевое охранение". Наш командир в рейдах частенько использовал военную терминологию.

Здесь же и начались первые странности. Отдав свой список командиру, ко мне подошел смущенный Степан и тихо заявил — мол, у него сложилось такое впечатление, что люди пропали отсюда внезапно.

— Понимаешь, у открытого капота грузовика инструменты так и лежат неприбранными. На верстаке так и стоит стакан с чаем, тот сам уже сгнил и высох давно, а рядом горбушка плесневелая валяется. Жутковато как-то здесь.

Другие парни только подтвердили слова нашего новичка. Мы, конечно же, знали о том, что народ в этом слое пропадал целыми деревнями. Но одно дело знать — а другое столкнуться с этим лично. Мордашин скомандовал двинуться в сторону самого Долбино. На краю поселка мы сразу же обнаружили два главных магазина: продуктовый и промтоварный. Я с Серегой двинулся обследовать второй. В глаза сразу бросились валяющиеся то там, то тут вещи, открытая настежь касса, в которой так и осталась лежать местная валюта. А ведь обычно из "покинутых" населенных пунктов деньги местными властями вывозились. Что же тут такое случилось?

Думать было некогда, и близость Тьмы, и уже местные странности заставили всех шевелиться. Самые интересные из найденных ништяков грузились в машины, на остальное составлялись списки. "Улов", и в самом деле, выходил неплохой. В гаражах сталкеры обнаружили несколько грузовиков высокой проходимости, различную лесозаготовительную технику, нашлось множество запасных частей и инструментов. Рейд пока выходил вполне удачным.

А затем мы наткнулись на Это. Наша колонна продвинулась вглубь Долбино, когда неожиданно при приближении к зданию леспромхозовской конторы наша собака начала злобно рычать и дергаться. Я также ощутил смутное беспокойство, непохожее на то, которое ощущал в присутствии нежити. Паша и Лех под прикрытием наших стволов осторожно зашли внутрь, вскоре оттуда послышался вскрик и из дверей выскочил Лех, и его тут же скрючило в порыве рвоты. За ним появился побледневший Руснин, коротко бросив Мордашину.:

— Там такое ... Тебе надо увидеть.

Валера молча кивнул мне и Вронину, мы перехватили удобней оружие, передернули затворы и осторожно вошли внутрь. Сразу после маленького предбанника находился короткий коридор, ведший в большущую комнату руководства. Вот в ней мы и увидели Это. Серега сразу судорожно сглотнул, но дошел только до коридора, извергнув там весь свой богатырский завтрак.

Да и было от чего.

Видимо все-таки это были люди, больно очертания схожи. Даже не знаю, как это все описать. В глаза сразу бросилась раскиданная по всей комнате мебель. Прямо на полу в хаотичном порядке валялись всевозможные документы и бумаги, на окне перекошенным флагом повисла желтого цвета гардина, приоткрыв давно засохший цветок. Но самое страшное впечатление оставил не этот бардак, а темные, похожие на тени кляксы на стенах, жирно поблескивающие своими потеками. И своей формой они напоминали абрисы людей, превратившихся внезапно силуэты, будто бы сделанные из мятого каучука.

— Ты думаешь то, что и я?

Я ошарашено оглянулся, Мордашин стоял бледный, как моль, вытаращив глаза и, по-видимому, пытался бороться с тошнотой. У меня же первый спазм прошел сразу, как я почувствовал, как через мой позвоночный столб пошла сильной струей какая-то неведомая энергия. Я смог только выжать я враз осипшим голосом:

— Здесь случилось нечто страшное.

— Чуешь ее?

— Ага. Это все еще здесь и работает.

Я закрыл глаза, и меня сразу же куда-то понесло. Было такое впечатление, что меня засасывает в неведомую космическую воронку. Сначала руки, а затем ноги отказались слушаться приказов, в глазах заискрило, в голове заработал "вертолет", стало очень плохо. Подступившая к горлу тошнота и спасла нас. Я дернулся от приступа и очнулся, в голове тут же сработал "Аларм" и понимание, что надо немедленно сваливать отсюда. С трудом повернувшись, я обнаружил, что и Валера находиться в трансе. Следующие шаги сделать было намного легче, ватность отступила и ноги заработали. Вынырнув, наконец, в коридор, я увидел застывших в проходе Руснина и Вронина.

— Парни, срочно Валеру на улицу вытаскивайте! И не задерживайтесь!

Буквально на остатках сил я выполз обратно в солнечный день и рухнул прямо в пыль дорожного полотна, с благодарностью приняв от кого-то бутыль с водой.

Очухавшийся минут через пять Мордашин, угрюмо объявил всем:

— Здесь "Пятно", надо срочно сваливать отсюда. Ставлю на этом проклятом месте Черную метку.

Лех зло выругался:

— Твою за ногу налево! Вся работа зря.

— Что поделать.

На мой недоуменный взгляд среагировал только Вронин.

— Петрович, ты же сам видишь, что неладно здесь. Командир Черную метку зря ставить не будет.

— И что?

— Зона теперь закрыта для всех. А жаль. Эх, столько тут всего осталось.

Народ в подавленном настроении упаковывал вещи и готовился к отъезду. Мы сделали остановку только у поселковой заправки, откуда ручными насосами водители откачали несколько канистр с топливом. Сама АЗС и все остальное выглядели так, как будто люди оставили поселок только что. И это вызывало у меня еще больше вопросов.

Наша рейдовая группа двинулась обратно тем же путем, каким и пришла сюда. Искать новую дорогу для вывозки груза уже не было никакой необходимости. Народ, поначалу донельзя угрюмый, понемногу разошелся. Ведь плетью обуха не перешибешь, надо принимать неудачи спокойно.

Я же на первом привале перехватил Мордашина и настойчиво отвел его в сторону.

— Валера, ты ничего мне сказать не хочешь? Что Это было? Ведь там явно погибли какие-то люди, и умерли они очень страшной смертью. Как они попали в стену?

Мордашин тяжело вздохнул и вперил в меня свой знаменитый взгляд.

— Петрович, это все очень сложно, тебе это точно надо знать?

— Что такое "пятно"?

— Место сильнейшего воздействия Тьмы. Но это так обозначается для всех, а для знающих ...

— Валера!

— Точка перехода.

— Не понял.

— Место, куда могут войти "странники".

— Как это?

— Есть люди, которые могут путешествовать между мирами. Этим просто не повезло. Он вошли сюда, когда Тьма только врывалась в этот мир. Ты сам видел, во что они превратились.

Я с недоумением уставился на командира группы, уже догадываясь, что он об очень многом не договаривает. Внезапная догадка чуть не подкосила мои ноги.

— Он еще работает!

— Тихо! — Валера настороженно оглянулся, — Значит, и ты видишь это. Давай, так договоримся — поговорим обо всем после приезда домой. Я вижу нам надо о многом потолковать.

Я помотал головой. За эти полтора месяца мое представление о мире перевернулось уже несколько раз. А сколько всего еще скрывается в недомолвках и намеках ...

— Потолкуем. Только уже откровенно, без утаек и недоговоренностей. Или я уйду.

— Узнаешь все. Только сам потом рад не будешь.

Мордашин был на удивление спокоен, видимо, уже принял для себя некое решение. Кто ж тогда знал, что этот разговор изменит мою жизнь навсегда.

Работа сталкера проста и незатейлива

Лето быстро забирает свое, вот и лес моментом покрылся буйной зеленью, расцвел ярчайшими красками под ласковыми лучами земного светила. Листва и подросшая осока спрятали от любопытного взора прогалины между деревьями и саму береговую полосу. Только я знал, что где-то там, в глуби чащи ждет своего часа Нечто. И это Нечто, в свою очередь, знало, что я знаю. Так и сидим вдвоем, каждый на указанном обстоятельствами месте, ждем собственного часа Х. Солнышко светит, легкие облачка бегут куда-то по своим делам, царапая хвостами голубой небосвод. Им нет никакого дела до нас, жалких грешников, пресмыкающимися ничтожными червями далеко внизу.

Охрана причала сменялась каждые два часа, так получается бодрее стоять на стреме. Затем сменные группы отправлялись в гаражи и склады помогать перетаскивать, выносить, перевозить к причалу найденные здесь ценности. Куш хоть и был не самым лакомым, но зато вполне нам по зубам. Чалдон слово свое сдержал, обе команды на время операции объединились. Небольшой, пыхтящий как паровоз катер притащил к причалу дебаркадер с двухэтажной постройкой, в котором мы и ночевали. Пока свободные от вахт изображали знаменитых волжских грузчиков, наши механики и водители плотно занимались автотранспортом. Хоть машины и сохранились весьма неплохо, но все равно проблем с техникой было не избежать. Поменять жидкости, свечи, иногда и колеса. Работы, в общем, всем хватало. Рейд — это вам не тут, пахать приходится от зари до зари. Но это не страшно, если знаешь, ради чего вкалываешь.

Чу! Где-то совсем рядом проявилась некая странность, а я уже как-то начал доверять собственной чуйке. Будто бы в теле появился седьмой орган чувств, который доселе глубоко спал в тебе. Неспешно подошел к краю причала и присел, поднимая АК72 на уровень глаз. Мне ребята перед выездом поставили на планки оптический прицел с переменной кратностью. Какое-то из прецизиозных немецких изделий знаменитого Цейса. Валера объявил, что раз я нынче "слухач", то и нечисть должен бить издалека. Аккуратно поворачиваю оружие справа налево. Так и есть — в прибрежных зарослях мелькнуло нечто светлое. Увеличиваю понемножку кратность до восьми и чуть не роняю автомат в воду. Вот ведь чертова девка!

Василиса, дочка председателя с Выселок навязалась с нами в рейд. Она же главный механик у себя в поселке, у отца выучилась с железяками обращаться. Вот и предложила свои услуги. Хотя я-то, допустим, знаю, зачем девушка на самом деле с нами. А вот отцам-командирам от ее присутствия одни проблемы. У Чалдона в отряде половина еще пацаны пацанами, кровь в сосудах наперегонки с гормонами бегает. Правда, и дисциплина у бывшего атамана с Алтая такая, что не забалуешь. Не нравится — вали на все четыре стороны. Но Чалдон авторитет настоящий, в его команде почетно быть, вот и дрочат пацаны втихую по вечерам в душе. Аж дебаркадер трясется. Ничего — потом в городе свое наверстают.

А наша пифа в это предобеденное время не придумала ничего лучше, чем искупаться в озере голышом. И как только не боится! Я, конечно, знаю, что здесь вполне безопасно, но все равно временами как-то не по себе. Тьма зараза давит, да и относительно близкое присутствие нечисти пугает. Шкурка-то у меня одна, запасных частей к ней не приложено! Девушка показалась из-за кустов, и в оптику мне отлично просматривается ее ладная фигурка. Знает ведь что второй пост с пулеметом на дебаркадере наблюдает за лесом, в другую сторону, а по самому причалу я шарахаюсь, также обращая больше внимания на лесистый берег по ту сторону озера. Ох, мать моя женщина! Я, честно говоря, такие совершенные тела видел только на рисунках. Японцы любят в таком стиле изображать девушек в плакатном анимэ. Все у Василисы излишне выпуклое и рельефное, как у статуэтки. Не бывает в человеке так идеально везде. И грудь, выпирающая вперед без всяческих поддерживающих подвесок, безупречного изгиба бедра и в меру длинные, и совсем не худые ноги.

Василиса даже почти не возбудила меня, больно выглядит эта девушка нереально, как некий призрак или русалка. Волосы роскошные по плечам распустила, тело еще совсем не загорело, розоватое, как у молочного порося, по лобку заметно, что блондинка она натуральная, с рыжизной. При движении видно, что под гладкой кожей вполне развитая мускулатура. Я видел похожие формы у девчонок в начале девяностых, которые занимались боди-аэробикой. У них не было гипертрофированных мышц культуристок, все вполне женственных очертаний. Да что там видел! Так сказать, ощущал, молод был, горяч... Фу! Пока Вася до деревьев дошла, я весь взмок. И как с ней Паша обходится? Ему то ее красоту чаще наблюдать приходится. Идеальная парочка, ничего не скажешь!

Внезапно ледяная заноза уколола меня в сердце. Вернее сказать, своим седьмым чувством уловил некие резкие изменения в окружающей обстановке. Я тут же усилил и сузил охват собственного "радара". Так и есть! Тварь, засевшая в зарослях, явно оживилась. Если, вообще, можно так выражаться по отношению к Неживому. Что-то здесь не так! Внезапно мои глаза упираются в странное завихрение, идущее к озеру со стороны висящей у горизонта колоссальной черной стены. В голове пока еще прыгают неясные образы, а рот уже зашелся в отчаянном крике: — "Выброс!" И понеслось...

На глаза попадается тянущий к причалу нагруженную тележку Серега Вронин, со стороны дебаркадера тревожным набатом звучит рында, а в воздух взлетает, громко шипя, красная ракета. Тревога в полном ее разгаре. Руки привычно выхватывают из подсумка очки-консервы, а ноги несут в сторону откидного трапа, ведущего в наш плавучий домик. А "радар" не спит, в лесу отчётливо заметно "оживление", тварь уже не одна. Видимо, эти суки ждали выброса!

Мне парни успели рассказать, что атмосфера в местах "под Тьмой" иногда такие выверты совершает, нечто вроде смерчей. И вот как раз с ними любит "Морок" атаковать, превращая нормальных людей с чокнутых зомби. Серега и еще один пацан из команды Чалдона уже перебежали по трапу, я иду за ними последним и тут же запираю двери. Остальные сталкеры отсидятся в гаражах, там отличная герметизация, ни одна тварь не пролезет.

Сверху по поручням, двигаясь задницей к палубе, "по-морскому" слетает Игорь. Спешно оглядываюсь — вроде все в сборе. Люди осторожно подходят к окнам, но очки никто не снимает. Береженого, как говорится, бог бережет. Делать нечего, образовался нежданный перекур. Народ, нервно балагуря, уходит в сторону камбуза. Это нас Игорь, морская душа, быстро приучил к моряцкой терминологии. Я же остаюсь неподалеку от входных дверей, стараясь заново нащупать тварей. На полуостров, где расположена база, ведет только небольшой заболоченный перешеек. Так мы его в первый же день по приезде перекрыли двойной огородой с колючей проволоки. А над проточной водой твари не летают.

— Что высматриваешь?

Я от неожиданности чуть до потолка не подскочил! И как она так тихо сюда подошла? Василиса, не обращая на меня внимания, уселась в свободное плетеное кресло, закинув ногу на ногу. В глаза сразу бросились босые ступни и отсутствие очков на лице. Хотя вру! Первым делом я отметил ее соблазнительные выпуклости, торчащие под рубашкой. Видимо, она не успела вытереться толком перед тревогой, тонкая ткань промокла, сделав сокровенное девичье практически открытым. Блин, она, что никогда лифчиков не носит? И ведь замечает, зараза, мою откровенную реакцию. Все красивые девушки по-своему стервы! Все!

— Понравилась?

Я покосился на миг, не отрывая взгляда от леса, и решил ее подколоть.

— Ты что имеешь в виду? Твое беззастенчивое купание? Василиса, ты, вообще, головой иногда думаешь? Или тебе она с железяками не нужна? А если бы не я на посту был, а молодой какой пацан? В таком возрасте кровь с головы Туда моментально перетекает.

— Ну, ты же мужик женатый?

Твою ж мать, какие же у нее глаза, прям синий омут! В таких запросто утонуть можно. Так, тормозим! Делаем два вдоха и выдоха.

— Вася, не борзей!

— Извини, так искупаться было охота. Живем у воды, а... — девушка достает сигарету и прикуривает. В этом слое многие из женок курят, говорят, что здоровью здесь все равно, хоть какой-то кайф от жизни получать. — Осуждаешь?

Опять она меня удивила, чуть не поперхнулся водой из фляги.

— За что?

— Ну, я вся такая бесстыжая, — Василиса кивнула головой, волосы еще не прибраны, качнулись вслед шелковистой волной. Вот бы их пощупать?

— Не гоняй. В моем слое девчата были ого-го! Мы — народ ко всему привыкший. Вот ваших бы мужиков к нам на улицу летом, штаны мигом обкончали.

Шутка вышла весьма пошлой, но подействовала. В деревнях народ завсегда попроще жил, и частушки у него ох какие задорные.

— Плохо быть очень красивой!

Опаньки! Как быстро женщины могут менять свое эмоциональное состояние. Вроде как должен уж привыкнуть, не первый раз за... то есть женат, а все равно удивляюсь. Правду говорят некоторые ученые — мы с женщинами два совершенно разных биологических вида.

— Почему это? Парни боятся подходить? — оглядываюсь, вместо смешливой девчонки на меня смотрит в меру серьезная и взрослая женщина. — Бывает у нашего брата. Такой, как ты надо соответствовать, не все хотят прыгать выше головы. Я по молодости также робел перед красавицами. Ведь какая-нибудь дурнушка с тобой скорей в койку прыгнет, еще и радехонька будет. А с красавишнами же все сложно и непонятно. Сейчас понимаю — дурак тогда был. Вы ведь, женщины, раньше нас взрослеете, так и надо с вами себя вести по-взрослому. Но парни в юном возрасте к жизни обычно относятся легкомысленно.

— Так это чтобы нас, дурочек, веселить. Представляешь мир из одних взрослых и серьезных зануд.

Теперь мы смеемся вместе. Из камбуза показывается голова Вронина и делает ехидные глазки, затем подмигивает и ныряет обратно. Видать, добрались стервецы до общего запаса пива. Василиса неожиданно поднялась и придвинулась к застекленным дверям, заодно показав мне свой весьма фактурный "тыл". Все-таки стерва!

— Ушло. Здесь такое временами бывает. Возникает легкий "воронок" ниоткуда, затем исчезает. Морок над водой не властен. Поэтому тятя и остался в Выселках, у нас тут намного безопасней, если дурака не валять.

Осознаю, что под "воронком" Вася имеет в виду легкий смерч, замеченный мною раньше. Подхватываю оружие и поднимаюсь наверх, на крышу, обнесенную по кругу деревянной балюстрадой. Мой "радар" ничегошеньки не показывает. Вообще ничего. Нежить исчезла тихонько, как и появилась, видать, обломилось им сегодня.

— Ну, как там? — из люка выглядывает взлохмаченная голова Игорька.

— Бей в свою рынду, отбой тревоге.

Все сразу повеселели, очки сняты, на лицах улыбки. Обычная мужская реакция на перенесенную смертельную опасность. Никто из этих парней никогда не скажет мне — зачем типа я ложную тревогу поднял. Бизнес у нас такой. В дальних рейдах ты будешь или чрезмерно осторожный, или совсем мёртвый. Некоторые из сталкеров считают, что нежить Тьмы из людей душу вытягивает, не оставляя шансов на "воскрешение" или повторное существование в другом теле. В этот проклятый слой, вообще, сыпятся люди разных вероисповеданий. Поначалу в местных городках такие жаркие религиозные споры разгорались, что до кровавых драк дело доходило. Потом рассказывают, как-то разом все затихло. О чем спорить? Ни одна из религий о нашей Тьме и понятия не имела. Вот и получилось так, что все мы в этом чертовом слое, по сути, поганые язычники. Некоторые даже придумали кучу новоявленных ритуалов, сталкеры в их создании, кстати, пошли дальше всех. Они ведь чаще под смертью ходят, и нежить лицом к лицу встречают. Тут и в самого Дьявола поверишь! А что если это и есть Ад?

Сегодня я целый день на стреме. После вчерашнего кипиша Чалдон и Воронцов порешали поставить меня на специальный пост, на крыше дебаркадера. Да и закончились по существу погрузочно-перевозочные работы. Сейчас подготовленные автомобили загружают ништяками, а к вечеру подгонят к причалу. Завтра, наконец, уходим. Всем морально и психически тяжело, относительная близость Тьмы здорово на нервах сказывается. Народ то и дело ввязывается в глупейшие перепалки, спится плохо, да и в дневное время подспудно ждешь каких-либо неприятностей. Выжимает эта черная субстанция Живое отовсюду, куда ее щупальца дотянутся. Мы, живые ей здесь даром не нужны.

А я сегодня с полным комфортом устроился под белым зонтом в кресле-качалке, рядом столик с напитками и корзина со свежими булочками. Прям курорт, если бы нет автомат и аккуратно сложенная разгрузка. Жарковато сегодня! Встаю, потягиваясь, кошу глазом в сторону бойца из Чалдоновских молодых да ранних. Сам шкет шкетом, а лицо пытается серьезное корчить. Как же — поручили стоять у пулемета! У Чалдона, вообще, не забалуешь. Хочешь получить авторитет — заработай. Стреляй лучше всех, морду бей сильней всех, или просто стань охрененным автомехаником. За понты в его шайке не уважают. Правильный, скажу сразу, подход.

По спине рябью пробежал до мерзости знакомый холодок. Опять двадцать пять! Хватаю бинокль, подбегаю к балюстраде и тщательно осматриваю прибрежные заросли. Ни черта не видать! "Суживаю" луч и делаю его чуть сильнее. У меня уже довольно быстро и ненапряжно получается. Так и есть! Тварь, видимо, решила приблизиться к самой воде, но почувствовав мое "присутствие", тут же отошла вглубь чащи.

— Что там, Петрович? — голос паренька дал "петуха", волнуется. Вон как ствольную коробку сжал. Осторожно поглядываю в его сторону.

— У тебя хоть оружие на предохранителе?

— Обижаешь.

А вот зря понтуешься, дурачок! На всякий случай подхожу, проверяю. Парень заметно нервничает, но старается выглядеть "нордически выдержанным".

— Тварь появилась, но показаться опасается.

— Разве они людей боятся?

— Да нет, но она меня учуяла, и ее это дело нервирует. Это походу наблюдатель. Так что не ссы, а поглядывай по сторонам.

Мы недолго молчим, я еще раз прохожу биноклем по лесу, а затем перевожу взгляд на небо. Сегодня на нем ни облачка, поэтому "воронок" не будет. И, слава богу!

— Петрович?

— А?

— У нас пацаны тебя "шаманом" прозвали.

— Во, как! — и почему я ни разу не удивлен.

— Так что ты у нас в авторитете. Если какие проблемы — обращайся.

— Ну, спасибо!

Усмехаюсь про себя и вздыхаю. Чем бы, как говорится, дитя не тешилось. Хотя с другой стороны — вроде и пацаны при деле, у Чалдона не забалуешь, все чем-то занимаются или к чему-то стремятся. Так-то оно и лучше, наверное! Жить им с их юными лицами здесь еще долго. С одной стороны, конечно, приятно, очень долго время хотя бы внешне выглядеть юным. Но... Как-то мой сосед по общаге встретил в кабаке "юную" деваху. Она ему в койке такие вещи показывала, тот дня два отходил от впечатлений.

— Крепи ровней! Данька, каши мало ел? Затяни туже!

На палубе баржи полное столпотворение. Сегодня, наконец-то, уходим. Первыми двумя рейсами вывезли груз на тележках и самые большие автомобили. Перед дорогой сталкеры крепят к бортам небольшой грузовичок немецкого производства и два аналога нашей УАЗовской "буханки". Грузовик на продажу, а вездеходы каждая команда себе оставляет. В этом слое они почему-то редки. То ли только выпускать начали, то ли не пользуются в этом климатическом поясе спросом. Так оно и понятно, чай не Севера или Сибирь с их непролазными дорогами.

— Сидит? — рядом останавливается Мордашин. Дебаркадер с утра утащили, поэтому дежурю с Врониным на ближнем к лесу краю причала.

— Тварь-то? С раннего утра нас пасет, сучара!

Жутко хочется курить. Постоянное присутствие Нежити меня уже начинает здорово раздражать. Или это от моего сверхчувствительного "радара" таковские нервы?

— Смотрящий сидит, тварь опасная, — а вот и Чалдон нарисовался. Он почти на голову выше, оттого приходится немного башку задирать.

— Да, чую, что вроде не волчара.

— Мы так эти твари прозвали потому, что "Смотрящие" обычно другой нежитью руководят. Под их рукой различные твари ходят: волчары, гамадрилы, даже морок их слушается.

— А ты сам "Смотрящих" видал?

— Не. Думаю, что те, кто их самолично лицезрел, уже ничего рассказать не может. Акелу обычно никто из людей не чует.

— Так, так, — я о чем-то начинаю догадываться. В последнее время от этих двоих в мою сторону конкретный такой интерес проявился. Прям, закадычные дружки! А насколько я о них наслышан, люди они безмерно практичные, шагу просто так не сделают. — Братцы-кролики, ничего мне рассказать не хотите?

— Не сердись, Петрович. Разговор давно назрел, но видишь, сколько дел сразу навалилось. Обещаю железно — по приезде немедленно встретимся.

— Твоими молитвами.

Подношу к глазам бинокль, показывая, что разговор окончен. Да и Акела этот мне покоя не дает. И в самом деле, тварь она необычная. Если от других видов нежити я ощущаю нечто вроде раздражения или аналог глухой злобы, то здесь... Я бы назвал это Интересом. Хотя правильней сказать, что я для нее забавен, как некая любопытная игрушка. Желание навсегда стереть меня и остальных людей с территории Света главенствует. Это даже не обсуждается. Как я их суть понимаю? Не знаю... Понимаю и все!

— С нами плывешь, Василиса?

— Да, в городе дела есть.

Девушка сегодня одета в легкий сарафан. И опять без лифчика, зараза! На таком близком расстоянии ткань полностью просвечивает, раскрывая взору великолепнейшей формы бюст. Ноги под коротким подолом также открыты всем нескромным взорам.

— Слушай, это, конечно, не мое дело... — а, была не была! Не все же ей меня нервировать. — Я тебя с Пашей в грузинском ресторане как-то видел. Ты никак в город перебираться думаешь?

То ли это румянец такой от свежего загара, то ли от невольного смущения по щекам краски заходили?

— А ты глазастый.

— Угу, локатор на ножках! Слышала, как меня пацаны называют?

— У тебя редкий дар... — бросает на меня украдкой странный взгляд. Что-то больно часто так посматривать начали!

— Вася, если любите друг друга, то и живите вместе. Остальное к черту! В этом проклятом мире о будущем лучше не загадывать.

— Хорошо сказал — не загадывать.

— Тогда в чем проблемы?

Задумалась, и я перевел глаза на темную воду. Мы шли каналом, которые прорыли еще в девятнадцатом веке. Скоро войдем в Каргу, а там и Калугино недалече.

— Ты же знаешь, что в среде пришлых не появляются дети.

Удивленно впериваюсь в девушку, глаза у нее сейчас предельно серьезные. Непросто было, видать, решиться на такой разговор.

— Думаешь, у тебя с Пашей?..

— Не знаю. У наших, если живут далеко от Тьмы, появляются.

Задумываюсь, что-то такое припоминаю. Хотя конкретно этим вопросом никогда не задавался. Мы с Машей даже не предохраняемся. С одной стороны, это удобно, с другой... Какому нормальному человеку не хочется иметь собственное продолжение?

— Так, так. Слушай, а тогда живете вы зачем так близко к Тьме?

— А ты разве не знаешь? — теперь уже Василиса удивлена, — Рядом с черным проклятием болезни не берут и жизнь продляется.

Вот оно как! А я-то дурень к аборигенам с собственной "попаданческой" меркой подходил. Они же совсем другие! И председатель на поверку человек сметливый оказался, хоть и страшно тут обитать, зато и жить будешь заметно дольше. И, похоже, что дочка в него пошла — крепкая и своенравная.

— Тогда не слушай никого, делайте, что должно. Вам жить!

Вместо благодарности два синих и бездонных озера в глазах. Неужели это проклятущая Тьма ее такой неимоверно красивой создала? Это же какие у них тогда с Пашей дети будут? Боги?

Проклятый вопрос

— Давайте закончим, наконец, с нашими делами. Ознакомьтесь, пожалуйста.

Мордатый опер из ОПРУ сегодня показательно вежлив и предупредителен.

— Давайте.

— Прочитали, Василий Петрович? Все верно? Тогда распишитесь и свободны.

— Больше ничего сказать не хотите?

Красный молодец по причине жары одетый в легкую рубаху, правда, черного цвета, в глаза мне смотреть отказывается и, вообще, чувствует себя явно не в своей тарелке.

— Понимаете, вышло некоторое недоразумение. Но мы же все исправили?

— Черт с вами! Подпишу, а то до второго пришествия не отвяжетесь.

Внезапно дверь в кабинет распахивается и на сцене нашего кордебалета появляется свежий человек. Я его не знаю. Невысокого роста, коренастый, с поредевшей от времени шевелюрой и волевым лицом прирожденного охотника. Вот на нем кожаная куртка вполне органично смотрится, даже потерта малость "для блезира". Настоящий Глеб Жеглов, едрен батон!

— Ты закончил, Халилов?

— Да, Михаил Ильич.

Ильич морщится от неуставного ответа и берет подписанную мной бумагу, затем проходит к свободному столу. Чувствуется, что он мордатого ни в грош не ставит, скорее терпит, как бесплатное приложение.

— Что же вы, гражданин Кожин, ваши показания так часто меняете? Уважаемым людям проблемы создаете.

— А почему гражданин, а не товарищ?

Судя по вспыхнувшим глазам разговор "по душам" я ему сбил. А вот не хрен из себя крутого мента строить! Привык, небось, там, в своем слое над людьми измываться. Я уже полностью уверен, что это мент, настоящий такой закоренелый мент. Я еще в наши девяностые осознал, что представители силовых ведомств часто ставят себя над законом, они по существу собой закон подменяют. Совершенно забыв, что, по сути, являются обычной обслугой для общества. И если уж ты считаешь себя настоящим представителем власти — то будь добр, исполнять каждую буковку закона. Но в милицию ведь идут не за этим? В итоге в моем слое вместо органов правопорядка получилась вооруженная толпа то ли холуев, то ли бизнесменов от власти.

— Товарища заслужить нужно, да и не при Советах живем, слава богу.

— Кстати, вы не представились. С кем имею...

— Капитан Жбан, зам начальника оперативного отдела.

— Целый зам? — продолжаю ёрничать, раздражая капитана дальше. — А я думал, что в Калугино усиленно борются с излишней бюрократией. Надо будет подать в Горсовет жалобу.

Капитан вспыхивает, но удерживает себя в руках. Эти товарищи, которые вовсе нам не товарищи, людишки хоть и мстительные, но весьма хладнокровные. Чисто крокодилы — неделями поджидают в засаде следующую жертву, зато потом так утащат на дно, что не отбрыкаешься.

— Зря вы так с органами, Василий Петрович. Нам еще вместе жить.

— Спасибо, но я лично живу с красивой женщиной.

Наступила тишина, про такую говорят Кладбищенская. Халилов сначала покраснел, затем побелел. Нечасто в этом кабинете над его начальством так откровенно издеваются. Жбан же из иного теста, чем более опасен. Смотрим друг другу в глаза. Знаете, я по жизни человек мирный, но, наверное, за эти дни во мне что-то кардинально поменялось. Прям, ощутил себя эдаким записным хулиганом, сам черт мне не брат. А Жбан это чует, сука, и понимает, что обычный наезд сейчас не сработает. Вон, как глазенки бегают, опер в спринтерском темпе ходы-выходы ищет.

— Что, Кожин, примкнул к бандитской группировке и сразу силу почуял? Так я и не таких обсосов обламывал! Зря ты со мной поссориться собираешься, я тут уже пять лет сижу, не самый последний человек в городе. Хотел вот по-хорошему с тобой договориться.

— По-хорошему говоришь? — я, глумливо улыбаясь, встаю со стула и подхожу к капитану. Облокотившись руками об столешницу, опускаю голову и практически в упор заглядываю в маленькие глазки Жбана, пусть подергается, сучара. — Слышь, капитан, а ты не слишком много в нашем зачуханном городке воли берешь? Ничего, что мы живем в совершенно ином мире? Это, знаешь, я тебе добрый совет даю, пока еще совет. Запомни хорошенько — твои ментовские правила здесь не действуют. Ни разу.

Сработало! Зыркает волком, но что мне его внутреннее бешенство после общения с настоящими "волчарами". Вот там был взаправдашний ужас! Внезапно понимаю: а ведь Жбан меня с товарищами из бригад на самом деле боится, ненавидит до дрожи в коленках и до усрачки же боится. Мы ни в коем разе не вписываемся в привычные ему реалии. Такие, как он, совершенно не умеют работать с "вольными птицами". Теми, кто практически не зависят от власти, им никакого дела нет до этой власти. У нас с местной властью просто мирное сосуществование.

— Свободны! Халилов, подпиши пропуск.

Улица встретила жаром, запахом уличной пыли, волнами аромата чего-то цветущего. Настроение — хочется выпить водки и бабу. Водка в лабазе, а Маша еще в деревне. Так что выбор невелик.

— Глянь, Валер, Петрович-то орлом смотрит!

Прямо у ступенек учреждения в нашем рейдовом вездеходе лыбятся две мордатые физиономии.

— Привет, мужики! Вы чего здесь?

— Увидели, что сюда Жбан торопится, решили тебя подстраховать.

Глаза у Чалдона серьезные, взгляд вопрошающий.

— А чё Жбан? Остался при своих. Удод недоделанный.

— Валера, вот ты где таких отмороженных дядек набираешь? — Чалдон так громко смеется, что на него оборачиваются редкие в такую жару прохожие.

— Это он один у меня этакий, беспредельщик. Накуй офицеров Народной милиции посылает.

— Так не целовать же их в задницу!

— Садись, Петрович, поедем разговоры разговаривать.

Меня два раза приглашать не надо, прыгаю орлом на заднее сиденье. Погода отличная, настроение хорошее, полученная вчера за выезд сумма в пятьсот пятьдесят рубликов также радует. Мордашин вдобавок к этому обещал после продажи привезенных с базы ништяков приятное дополнение. Вообще, неплохо сезон начали. Две новые машины в бригаду достали, бензином затарились до самой осени.

— Куда едем? "Казбек" однозначно отпадает.

— Свет клином на нем сошелся, что ли? — ухмыляется Валера. — Есть еще, слава богу, в городе места. Да и ненадолго эта твоя изоляция от грузинской кухни.

— Так так, а можно поподробнее!

Эх, не нравится мне ихнее молчание. Наверняка ведь какую-нибудь подлянку Ладо готовят. Вот только мне это ни разу не нравится. Наконец, Чалдон оборачивается.

— Петрович¸ многие знания — многие печали. Оно тебе надо?

Питейное заведение "Таверна" явно косит под ставший в моем слое модным псевдокупеческий стиль. "Новым русским" нравилось ощущать себя этакими подгулявшими купчишками начала двадцатого века. Сто лет вроде прошло, и ни фига в русском человеке не изменилось. Только вместо крикливых цыган блатной шансон и бляди из стриптиза. Стены помещения вычурно отделаны деревом, тяжелая мебель из массива с претензией на некий дизайн. Столики отделены друг от друга подобием плетня, кадками с растениями, создавая обстановку уединения.

— Уютненько тут.

— Ты что, не бывал тут ни разу? — удивился Валера.

— Когда? Я же вел обычную жизнь.

— Зато сейчас очень даже бурную, — со смешком заявил Чалдон и обернулся к подошедшему к нам мужчине, одетому в темный сюртук, — Привет, Иван. Вот, кстати, это и есть тот самый Петрович, муж Маши.

— Приятно познакомиться, — а вот Иван оказался очень похож на купчишку, русоволосый, с подстриженной бородкой и выпирающим брюшком. — Насчет вашей супруги можете не беспокоиться. Мы тут дело расширяем, на набережной открываем кафе "Теремок". Так что или там, или здесь ей место завсегда найдется.

— На открытие пригласишь?

— Конечно же, Петр Вениаминович, милости просим. Я позвоню вам ближе к делу. А сейчас покамест принесут закусочки. Кабанчик копченый с хреном и овощи. Через часик организуем горячее. Спасибо охотникам как раз свежатина подоспела. Что пить будете?

— Я пиво, за рулем, — отозвался Мордашин, Чалдон заказал графинчик водки, а я по меню выбрал брусничку.

— Сейчас все принесут с холодильника, а мне позвольте откланяться.

Приняли по первой. Брусничка была ароматна и сладка, градусов так двадцать пять. Дикий кабан, пахнущий тмином и еще каким-то травками, да еще под хрен также пошел на ура. Утолив первый голод, мы растеклись на тяжелых стульях, со значением поглядывая друг на друга.

— Мужики. Первый вопрос к вам — я вам зачем?

Мордашин и Чалдон переглянулись, слово взял второй.

— Скажи мне, Петрович, вот ты, зачем в сталкеры пошел?

Хороший, однако, вопрос. Даже не знаю, что на него и ответить. Меня вежливо не торопили, налили еще по одной и выпили.

— Говорить о том, что хотел заработать, наверное, не стоит?

— Точно! Хапуги у нас обычно не задерживаются, особенно после встречи с тварями. Скатаются рейс, максимум два и исчезают.

— Тогда скажем так — хотелось что-то поменять в жизни.

— Еще?

— Еще? — всерьез задумался. А что, в самом деле, мне нужно? — Наверное, понять, где мы и что мы здесь!

— Какой молодец! — Чалдон азартно хлопнул увесистой ладонью по дереву столешницы, так что стаканы и тарелки подпрыгнули. Из-за стойки с интересом выглянул бармен, тут же пославший к нам девушку-официантку. Она принесла запотелый штоф водки и кувшин с морсом. — Валера, грамотного человека ты отыскал.

— Чего было искать, сам нашелся, — Мордашин вперил в меня свой знаменитый взгляд, — Я давно ждал, когда ты созреешь, не хотелось специально подталкивать.

— Так, так. А с этого места поподробней, — эх, не по нраву мне их погляды, видать ,нечто тяжкое скрывают. Валера по своей стародавней привычке вздохнул и продолжил.

— Понимаешь, Петрович, такой дар, как у тебя — он очень редок. Я, честно говоря, после того рейда, когда мы со стаей "волчар" схватились, был-таки, удивлен твоим способностям. А сейчас и вовсе понятно, что ты сильнее меня раз в десять. А, может, и еще поболе. Ты и сам своих пределов не знаешь.

— Серьезно? — Чалдон от удивления даже стопку до рта не донес, так и застыл. — Он что, и Степку-покойника перебивает?

— Без проблем. Мы же на озере с тобой проверили! Тогда ведь кроме Петровича никто с места не дернулся. А как он лихо "воронку" учуял? Это на таком-то расстоянии! Правда, и мы косвенно повинны в его стремительном прогрессе.

— Не понял? — некое предчувствие внезапно обожгло мои нервы. Я уставился в Мордашина и потребовал от него. — Валера, не темни. Говори все прямо или разойдемся.

— Тот вечер после ресторана...

— Да что ты менжуешься, как целка под мужиком, — теперь я понял, почему Чалдона боятся и уважают. Какой у него сейчас взгляд! — Это мы тогда Кикимору выпустили. Извини, Петрович, так уж получилось, что процесс из-под контроля вышел. Такое иногда случается. Мы же не думали, что этот грузин натуральным жмотом окажется, и безопасность разъездного автобуса не обеспечит. Но все же в итоге хорошо закончилось, а за некоторые неудобства за нами не заржавеет.

— Неудобства!

Представляете мое состояние! Там же люди погибли, у меня на глазах! Хочется волком завыть, и этим двум мудакам морды набить. Но не ору и не бью, сам же пожелал узнать от них все. А если уж сунул голову в пасть Зверю, то подожми очко и не менжуйся!

— Как вы это сделали?

— Есть способы, — Чалдон покосился на Валеру и продолжил, — не суть важно, Петрович. Просто Некоторые, — он сделал ударение на этом слове, — слишком много о себе думают, а последствия бывают разные.

— Вы так... и с Авалиани хотите...?

Ох, как зыркнул сейчас в мою сторону алтайский атаман! Ну, так каков ответ, такой и вопрос. Беру штофик с водкой, наливаю сразу целый стакан и махом его осушаю. Ох, бр вроде как отпустило.

Горячее в горшочках было поистине великолепным. Кусочки тушеной лосятины с грибами и овощами, все плавает в темном, неимоверно ароматном соусе. Да еще и под водочку, на которую перешли все. Серьезные разговоры могут идти только в присутствии этого, поистине мистического напитка. Правда, меня она почему-то сейчас не берет, или я закуси закинулся изрядно?

— Получается, мои способности можно развивать?

— Вполне. А ты думаешь, Паша сразу таким стал? Он себя сам создал.

— Это как это?

— В своем слое Павел состоял в одном очень странном религиозном течении. Смесь буддизма и ранних христианских воззрений. У них довольно широко распространились духовные практики.

— Это что, с помощью аутогенной тренировки можно добиться таких результатов?

— Да не только, — Валера ехидно улыбнулся, отсалютовал и опрокинул рюмку в рот. — Ты думаешь, он всегда таким красавчиком был? Нет! Это он сам себя сделал. И мускулатуру нарастил, и волосы обесцветил.

— Охренеть! А как это возможно?

— Здесь вполне. Этот мир многое нам позволяет.

Фу! Мне надо срочно сделать паузу, голова аж перегрелась. Ухожу в туалет, затем одним махом выпиваю два жбана морса, тихонько оглядываюсь по сторонам. Народу в кабаке заметно прибавляется. Редко кто в городе работает после пятнадцати часов дня. Затем народ идет или на многочисленные халтуры, или отдыхать. А много ли в нашем городке мест для хорошего роздыха? Вот и музыка подтянулась, местные лабухи, под стать заведению, исполняют различные вариации шансона. Не люблю я его, ассоциации с ним всякие нехорошие.

— А как вся эта нежить с твоей теорией Бэкапа согласуется?

Мордашина уже повело, глазки масляно поблескивают, с лица не сходит ухмылка. Чалдон же так и сидит монументально, по его безбородой гладкой физиономии трудно читать эмоции.

— Да отлично согласуется. Тебя просто по новой сбивает с толку терминология. Тьма, волчары, лешие и тому подобное. Пойми, мил человек — люди просто-напросто все эти странные явления обзывают привычными для них словами и обозначениями. Универсален во Вселенной только язык математики. Да и то я не совсем уверен.

— Ладно, я понимаю, что у нас, допустим, битый кластер, слой исковеркан и безнадежно испорчен. Но откуда Тьма в него влезает? Что ей тут надо?

— Ох, и вопросики у тебя сегодня, — Валера взмок, но отвертеться от ответов не может. — Да тут все, на самом деле, просто. То, что нам в этом мире представляется Тьмой, порождение Сущности даже не тутошнего мироздания, а, вообще, другой Вселенной. Правильней даже сказать, того, что было до нашей Вселенной, до первого толчка или как некоторые называют "Большого взрыва".

— Здесь-то она на кой черт?

— Не знаю. Может, хочет возвратить "как було"? Наверное, битые участки Бэкапа позволяют той Сущности вторгнуться в наш мир и продолжить его дальнейшее уничтожение.

— Валер, ты мне вроде говорил, что они нас банально стирают из баз данных.

— Можно и так сказать, — Мордашин опрокинул рюмку беленькой и пьяно обернулся на проплывающую мимо даму в короткой по летнему юбке.

— Так вот откуда слухи, что нежить вытягивает из людей душу, и мы потом не сможем воскреснуть.

Оба "бригадира" озадаченно уставились на меня. Первым ожил Мордашин.

— Если под "душой" подразумевается идентификационная матрица, то скорей всего, да.

— А она, — продолжаю осторожно, — во всех реальностях стирается?

— Возможно. Я так думаю, что Тьма над материей нашей Вселенной имеет некую власть. Она же появилась раньше нашей Вселенной. Так что, вполне возможно, что наши копии во всех мирах будут стерты раз и навсегда. Хотя я лично во все эти реинкарнации и так не верю. Люди же ничегошеньки не помнят о прошлой своей жизни. Тогда какой смысл в перевоплощении? Ты каждый раз живешь, как в первый.

— Ну, допустим, с этим можно поспорить, — громыхает Чалдон. — Человек состоит из множества сущностей, по-вашему, аур или ментальных тел. Разум вполне материален по своей сути и привязан к физическому телу, а вот душа и дух человеческий это нечто иное. В христианстве, кстати, такой подход вполне признается. Отец, сын и Дух Святой. Троица! Монгольские монахи мне также втолковывали о тройственном сложении человека.

— Но Тьма, получается, напрочь стирает все?

— Возможно. Сам понимаешь, достоверно определить это не представляется возможным.

Я после обрушившихся на меня новостей на некоторое время загрузился. В смысле завис, как старый Уиндовз. Так мое состояние прозвала компьютерная душа Валеры. В "Таверне" становилось все шумнее, столы один за другим занимались людьми, предвкушавшими будущие удовольствия. Разбитная музыка, обилие красиво наряженных дам и кавалеров. Вдруг вспомнилось, как более молодые коллеги упоминали, что в этом шалмане отличный "съем". Под громкую музыку и подшофе разговаривать о серьезном стало невозможно.

Поэтому мы постепенно перешли на практику обыденной сталкерской жизни. Боссы посвящали меня в хитрости этого вида бизнеса. Многие из его основ они сами и установили. Кое-что из их рассказа стало для меня настоящим откровением. Сталкерские бригады в этом мире также ранжировались. Были очень крутые парни, которые лезли, куда не следует в поисках "невиданного счастья". Но большинство существовали на подхвате у бригад "первого класса", типа Мордашинской. Им доставались "объедки", но и риск зато был минимален. И Мордашин, и Чалдон даже по пьяной лавочке некоторые вещи рассказывать отказывались, их буквально приходилось клещами выдирать. Ох, непросты эти два перца, ох непросты!

Потом ударилась в воспоминания. Здесь Чалдон почему-то больше отмалчивался, а, может, к этому времени и его "догнало". Все куда-то в сторону посматривал, поблескивая чуть раскосыми глазами. Никак нашел себе пассию? Женщины сегодня вечером по причине тепла разделись до крайней меры приличий. Они же из двухтысячного года, стеснения намного меньше. Одна из самых востребованных в этом слое профессий — швея. Записных модниц тутошняя одежа семидесятых никак не устраивала. Но благо, хорошей ткани и импортной фурнитуры на здешних складах хватало. Так что нынешним фасонам и нарядам могли позавидовать и самые продвинутые в моей жизни москвички

Последнее, что осталось отчетливо в памяти от вечера: выхожу из кабинки и натыкаюсь на пьяного Валеру. Тот засунул голову прямо под кран, видимо, охладиться пожелал. Затем он распрямился и уставился молчаливым пнем в замызганное зеркало. Мне также разговаривать неохота, встаю у свободного умывальника, чуть покачивает, но пока держусь. В голове же бесконечным замкнутым кругом вращается только один вопрос: — "И зачем это все?"

Видимо, я сказал эту фразу вслух. Мордашин пьяно икнул, но его мутный взгляд уставился через зеркало прямо на меня. Хриплый голос бригадира то ли прошептал, то ли обреченно прорычал.

— Зачем-зачем? Уйти отсюда раз и навсегда.

Дальше провал.