Третий Вариант

С этими словами, Андрей вынул из кармана деньги, отсчитал четыре десятки и протянул их соседке. — Отдадите, когда сможете.

Женщина, не веря своим глазам, посмотрела на Андрэ и эти доллары, в его протянутой руке. Это было так не по-американски, дать кому-то постороннему деньги, что она даже растерялась и отрицательно замотала головой,

Нет, нет, что ты? Я не могу их взять.

Можете, миссис Томас, — засмеялся Андрей, — Для этого надо только протянуть руку. Ну же, смелее, — и он вложил эти деньги в ладонь бедной соседке.

Андрэ! — сквозь слезы радости зачастила миссис Томпсон, — Ты просто ангел! Ведь я уже, грешным делом, собиралась свести счеты с жизнью. Только вот что, если тебе что-нибудь надо будет постирать или приготовить, ты мне сразу скажи, не стесняйся.

Вот и договорились, — улыбнулся Андрей, — Вот сейчас я готовлю себе чай, так что приглашаю вас на чай с печеньем, миссис Томпсон.

Ой, да у меня же варенье есть, клубничное, — засуетилась женщина, — Погоди, родной, я сейчас стол накрою.

Спустя пять минут, Андрэ сидел за столом, накрытым белой скатертью, в комнате у миссис Томпсон и пил чай вместе с ней и ее пятнадцатилетней дочерью Эллис. Так, в атмосфере домашнего уюта, от которой Андрэ уже давно отвык, и закончился этот вечер.

А на следующее утро Андрэ уже был у подъезда Джейн. На его стук дверь открыла сама мама Джейн. При первом же взгляде на нее, было ясно, что болезни нет и в помине. Глаза ее радостно светились, щеки не горели нездоровым румянцем, и вся она стала казаться круглее и упитаннее. А главное, это то, что она была полна сил, улыбалась и чувствовала себя вполне счастливой. Увидев Андрэ, женщина радостно бросилась ему на шею, поцеловала его, но потом сама смутилась этого проявления радостных чувств и пригласила его в дом.

Как вижу, миссис Симпсон, амулет подействовал, — произнес Андрей, когда они вошли к ней в комнату.

Слава богу! — улыбнулась она, — А ведь, признаюсь вам, молодой человек, что я совсем не верила в амулеты и тому подобную чепуху, и даже не хотела его надевать. Да, если честно сказать, я совсем уже ни во что не верила, и думала, что мне уже пришел конец. Единственно о чем беспокоилась в последнее время, это что будет с моей дочерью, когда я умру?

К счастью, миссис Симпсон, — улыбнулся Андрей, — Теперь об этом не стоит и говорить. А, кстати, где же ваша дочь?

Джейн на работе, — ответила женщина.

В такую рань? — удивился Андрей, — Сколько же она работает?

Увы, — погрустнела мама Джейн — Пока я болела, ей приходилось работать на двух работах. Вот и сейчас она на дежурстве в больнице. Но теперь всё, хватит ей надрываться. Я уже здорова и теперь сама пойду на работу, а моя дочь пусть немного отдохнет, а то она, и вправду, жизни, последние два года, не видела.

У вас очень хорошая дочь, миссис Симпсон, — поднимаясь, сказал Андрей, — А теперь, разрешите мне откланяться, и заодно забрать у вас мой медальон. Больше он вам не нужен.

Конечно, конечно, — женщина с некоторым сожалением сняла медальон со своей шеи и передала его Андрею.

Уверяю вас, что вы уже здоровы, — поспешил он ее успокоить, — А носить его лишнее время, право же, не стоит.

Попрощавшись, с миссис Симпсон, и сожалея, что самой Джейн дома не оказалось, Андрей зашел к себе домой, захватил спортивную сумку с тапками и трусами, и отправился на тренировку. Так начался новый этап его американской жизни.

Всю следующую неделю он провел в боксерском зале. Упорно готовясь к бою с Леонидасом. Боб Дейли не мог нарадоваться на своего нового ученика, который, казалось, знал о боксе все и все умел делать в ринге. Хотя, как оказалось, Андрэ совсем не умел работать на пневматической груше, но это всего лишь тренировочный снаряд, и видимо там, где прежде тренировался его новый ученик, его просто не было. К большому разочарованию Андрея, да и Боба Дейли, тоже, боксерская комиссия допустила Джека Уигана к бою, поэтому последние дни вся команда Андрея делала все возможное, для того, чтобы найти ему соперника. И здесь удача опять была на стороне Андрея. Соперник ему нашелся, да еще какой! Том Гаррисон, чемпион Калифорнии, боксер, входящий в первую десятку сильнейших боксеров мира, неожиданно оказался без противника. Его соперник сломал себе руку за три дня до боя. Это был такой шанс, какой выпадает раз в жизни. Одним боем можно было преодолеть сразу пропасть, которая отделяет начинающего боксера-профессионала от элиты. Правда у боксерской комиссии возникли естественные сомнения, можно ли выставлять против такого боксера какого-то новичка, но после обращения в комиссию ряда уважаемых и компетентных граждан, она вынесла вердикт: бой состоится. Теперь уже этот бой Андрэ и Тома Гаррисона становился главным боем программы, отодвигая на второй план бой за звание чемпиона Нью-Йорка. Среди специалистов и игроков на тотализаторе активно обсуждались шансы сторон, и в итоге большинство решило ставить на известное имя. И только единицы осмелились рискнуть поставить свои деньги на Андрэ. В число этих единиц входили Уил Синклер, Фил Мэйсон и сам Андрэ. При ставке 1:5, он поставил на себя 200 долларов — все, что у него имелось. В последний день, перед боем он провел только легкую разминку, немного побил мешок и на этом закончил тренировку. Вечер же этого дня Андрей посвятил Джейн. Они гуляли в городском парке, качались на качелях, ели мороженое и оба были счастливы.

Мама совершенно выздоровела, — рассказывала Джейн, — Она весела, энергична и уже устроилась на работу. Так что я теперь могу бросить свои ночные дежурства.

Ну и слава богу! — порадовался за свою подругу Андрей, — Все-таки жизнь нужна не только для того, чтобы работать.

А для чего, по-твоему, нужна жизнь? — неожиданно серьезно спросила Джейн. — Вот мой папа говорил, что живут не для радости. А ты как думаешь, для чего живут люди?

Такой вопрос удивил Андрея в устах молодой красивой девушки. Хотя, если вдуматься, у этой девушки уже умер отец, и мама ее умирала на ее глазах два года. Последний год, она, наверное, кроме своих работ ничего и не видела, зарабатывая на них гроши. А в больнице, опять же, были боль и страдания. Да, не сладкая, в общем-то, жизнь. И он убежденно ответил,

Думаю, что каждый человек, родившийся на земле, имеет право быть счастливым. В чем он найдет это счастье, это его выбор, но каждый, повторяю, каждый человек имеет право на счастье. Вот и я живу на свете, для того, чтобы быть счастливым, для того, чтобы дорогие мне люди были счастливы и для того, чтобы мои дети, когда они у меня будут, тоже были счастливы. И я готов бороться за свое счастье и счастье дорогих мне людей. Вот и вся моя философия. Конечно, для этого нужно учиться, работать, любить, мучиться иногда, иногда терпеть лишения, но именно это я и называю жизнью.

Они шли по аллее парка, держась за руки, и не знаю, как Джейн, а наш герой определенно был счастлив.

Ты очень странный человек, задумчиво проговорила девушка, порой мне кажется, что ты и не человек вовсе, а ангел, спустившийся с неба и пришедший мне на помощь, в безвыходном положение.

Ну, на ангела, я никак не тяну, поверь мне, — засмеялся Андрей.

Нет, — покачала она головой, — Не считай меня полной дурой. Я вижу, что ты не такой, как все, и потом этот твой амулет, — она замолчала, пытаясь подобрать слова, но, в конце концов, только снова тряхнула головой, — Сказки, про родовой оберег, оставь для других. Я-то вижу, что он сделан на заводе. — Она внимательно посмотрела ему в глаза, так, что Андрей не выдержал и отвел свой взор, — Так кто же ты такой, Андрэ?

Похоже, что эту девушку не так просто будет водить и дальше за нос, но и выдавать себя полностью, Андрей считал преждевременным. Поэтому, единственно, что он смог ей ответить, это то, что не надо делать из него неизвестно какого монстра — он такой же человек, как и все остальные, правда, приехал сюда издалека.

И самое главное, — добавил он, глядя на нее с любовью, — Для тебя я готов сделать что угодно. Если ты будешь согласна, я увезу тебя с собой и навсегда избавлю от этой нищеты, хотя тогда ты потеряешь всех своих друзей. Поэтому давай отложим этот разговор до будущих времен, а сейчас будем жить и радоваться.

Уже вечером, проводив Джейн до ее дома и отказавшись зайти к ней, он вернулся к себе домой, и лег спать. Уже засыпая, он подумал, что это был один из редких дней в этой Америке, когда он был счастлив.

Глава 9

Ловите ветер всеми парусами!

К чему гадать! Любой корабль — враг.

Удача — миф, но эту веру сами

Мы создали, поднявши черный флаг.

В. Высоцкий.

Неожиданное участие в предстоящих боях Тома Гаррисона вызвало немалое оживление в городе среди любителей бокса. Гаррисон был весьма популярным боксером. Прежде всего, он был молод, и специалисты прочили ему большое будущее. Уже сейчас, к двадцати годам, он успел сделать головокружительную карьеру. Из тридцати проведенных им профессиональных боев, он во всех победил, причем, в двадцати двух поединках — досрочно. Ни у кого не возникало сомнений, что в недалеком будущем, возможно, уже в этом году, ему предстоит бой за корону с самим Чепмэном, и если честно, то большинство из них ставило на Тома. Уж слишком хорош он был на ринге. Его яростному напору до сих пор никто не смог противостоять. Правда, некоторые из знатоков бокса замечали, что он еще слишком молод для того, чтобы занять трон, но кроме этого, они не могли привести ни одного аргумента. Для многих так и осталось загадкой, для чего Гаррисон решил поучаствовать в этом турнире, но, почему бы молодому мастеру не проверить в бою еще пару новых комбинаций?

Как бы там ни было, а организаторы турнира заранее потирали руки, подсчитывая барыши, ибо, не смотря на то, что цена на билеты подскочила в два раза, расходились они бойко, и к началу соревнований трибуны в Мэдисон Сквер Гардене оказались забитыми под завязку. Пока зрители только готовились насладиться боями, их развлекали артисты джаз бэнда, исполнявшие мелодии, и молодые, стройные красотки в коротких юбках, марширующие вокруг ринга с барабанами и жезлами. Наконец, на ринг взобрался ведущий вечер знаменитый конферансье Джонс, взял микрофон, и в зале зазвучал его роскошный баритон.

Леди и джентльмены! — пропел он, — Мы начинаем наш боксерский вечер, который обещает стать настоящим событием спортивной жизни Нью-Йорка. Вашему вниманию будут представлены пять боев один, лучше другого. И в заключение вечера, вы увидите два супербоя: первый бой — за звание чемпиона Нью-Йорка в среднем весе, между Пабло Леонидасом и Джеком Уиганом, и, под конец, рейтинговый бой между Томом Гаррисоном и Андрэ Смитом.

Публика дружно захлопала в ладоши, хотя, положа руку на сердце, никто из них не знал этого Смита, но зато всем было известно имя Гаррисона, и это имя обещало настоящее зрелище. Тут же, в зале, можно было сделать ставки на того или иного боксера, и американцы — большие любители азартных игр, не преминули этим воспользоваться.

Итак, боксерский вечер в Мэдисон Сквер Гардене начался.

В первых двух боях, как это принято на всех соревнованиях, участвовали молодые боксеры, делающие первые шаги на профессиональном ринге. Формула их боя была: шесть раундов по три минуты. Новички пытались добросовестно отрабатывать свой хлеб и раздавали друг другу полновесные удары, немало веселя этим публику. Но, в общем, зрители еще толком не настроились на настоящее зрелище. Они покупали поп-корн, переговаривались друг с другом, изредка выкрикивали шутливые советы боксерам, словом, были вполне благодушны.

Легковесы, составлявшие первую пару, отпрыгали на ринге все шесть раундов, а вот полутяжи, сменившие их, закончили раньше. Если в первых двух раундах соперники выглядели примерно одинаково, то в третьем наметилось явное преимущество одного из них. Два раза прижимал он своего соперника к канатам и обрушивал на него серию, пусть размашистых, но тяжелых ударов, наконец, один из них попал сопернику прямо в подбородок, и тот рухнул на настил ринга. На счет "семь", поверженный боксер поднялся на ноги, но, едва бой продолжился, как он снова оказался на полу, и судья вынужден был остановить поединок. Публика ревом приветствовала победителя, доказывая, что американский зритель именно это ценит в боксе превыше всего — сильный удар и нокаут. Постепенно публика заводилась, чему способствовали неплохие бои, а также немалое количество пива, выпитое зрителями перед началом поединков.

Когда наступила очередь средневесов разыгрывать чемпионский титул, на сцену снова вылез Джонс и прогремел в микрофон имена претендентов. Первым из раздевалки вышел Леонидас, в ярко-красном халате, в сопровождении двух секундантов, он шел, пританцовывая и раздавая улыбки направо и налево. Часть зрителей, в ответ, ему хлопали, но большинство, все же болело за своего Джека, поэтому, стоило ему показаться в зале, как раздался такой гром оваций, что, казалось, потолок сейчас рухнет. Рядом с ним шли Боб Дейли и его помощник Сэм, средних лет мужчина, в прошлом хороший боксер, а ныне тренер, в чьи обязанности входило непосредственно, проводить тренировки, держать боксеров на лапах, а иногда и стоять с ними в парах. Подойдя к рингу, Сэм наступил ногой на нижний канат, а средний оттянул руками вверх. В образовавшуюся щель сначала ловко проскользнул Джек, а затем пролез и Боб Дейли. Боксеры и секунданты сошлись в центре ринга и встали по обе стороны от Джона, который заканчивал их представление, выкрикивая число проведенных ими боев и одержанных побед. Наконец, когда представление противников закончилось, с балкона, расположенного над входом в зал, оркестр грянул гимн Соединенных Штатов Америки. Все зрители встали и запели: Америка, Америка — свободная страна...

Что ни говори, а выглядело это все впечатляюще! Когда же последние звуки гимна стихли под сводом Мэдисон Сквер Гардена, публика, занимавшая сидячие места, стала рассаживаться, а зрители, попроще, начали хлопать в ладоши.

Боксеры скинули свои халаты и подошли к рефери поединка. Рефери — элегантный мужчина в белых брюках, белой рубашке с короткими рукавами при черной бабочке, что-то говорил соперникам перед боем. Они слушали его, кивая головами, а сами пожирали друг друга хищными взглядами. Наконец рефери отпустил боксеров в свои углы, спросил у секундантов и боковых судей, готовы ли они, и скомандовал: — Бокс!

И сразу в зале воцарилась мертвая тишина. Каждый из зрителей понимал: это уже не новички, потешавшие публику в разогревочных боях. За этот бой они заплатили свои денежки и теперь хотели насладиться им в полной мере. А боксеры на ринге, между тем, не стремились форсировать события. Джек, наученный горьким опытом в бою с Андреем, на этот раз, начал медленно и методично подбираться к своему сопернику, обрезая ему пути отхода. Леонидас же, который был немного выше Джека, стройнее его и подвижнее, предпочитал держаться на дистанции и работать в основном джебом. Словом, ничего, кроме разведки, в первом раунде публика не увидела, поэтому, когда раздался гонг, и боксеры отправились в свои углы отдыхать, из зрительского зала раздался негодующий свист. Но теперь Джек знал цену этому возмущению. Он развалился на своем стуле и спокойно слушал наставления своего тренера.