Хозяйка "Логова"

— В таком случае, пройдите на кухню, там печка натоплена и есть чай со сдобой. А я вам пока одежду подберу и ванну наполню. Вы как? Попаритесь повторно?

— Да... да... нет! Не стоит утруждаться! — рвано ответил на все мои вопросы. И только я решила сказать ему, что еще ни один посетитель так отчаянно не отказывался от гостеприимства моего "Логова", как господин Тикелл сбивчиво зашептал: — Он послушался... послушался он... те-те-тебя Волчица... — мотнул головой и исправился, — вас, Тора!

— Кто?

Дверь открылась и в столовую с довольными возгласами ворвались мои домочадцы и девчата. Поприветствовав меня, разделись и разбежались кто куда и только Тороп заметил гостя.

— Орвис, что ты тут делаешь?

— Попариться пришел, — быстро нашлась я с ответом и легко перенесла тяготы о госте на бывшего вояку. — Займешься им? А то мне тут письмо пришло.

— Займась, — заверил он и я, помахав конвертом, отправилась к себе.

После последнего погрома в моей спальне мало что изменилось. Я не спешила возвращаться в родные стеныиз-за слов Северного. А вдруг там действительно еще осталась пара капель жижи способной поднять мертвецов. Но вот сейчас, когда руки жжет очередная тайна или скорее уж загадка меня вновь потянуло в опустевшие покои. Завернувшись в плед, я устроилась на подоконнике и со вздохом открыла с чистым конвертом.

"Здравствуй, чуждая мне, недолговечная возлюбленная, необязательная... — гласили первые строчки, почерк рваный, на бумаге несколько пятен очень похожих на кровь, нижние уголки смяты, сгиб посередине косой. Кажется Талл приступал к этому письму несколько раз, вполне возможно сминал его желая выбросить, но не решался. — Не смею называть тебя моей, а тем более родной..."

Я удивленно вскинула брови. А где же тот романтик, чьи откровения вызывали поток жгучих слез? Где привычное обращение? Что случилось?

В поисках ответа взглянула на конверт и надписи уже проявившиеся на нем. По времени прошло не более семи дней с его последнего письма, и за это время отряд поднялся от первого округа ко второму 1.24.57 и в этот раз расположился... на нашей дальней заставе. То есть Таллик прошел через горы, преодолел плато с костяной мукой и высоченными синими соснами?!

— Что за?... Но ведь он должен бы умереть в горах, сорваться со скалы. И потеряться!

Я вновь посмотрела на номер округа и просчитала про себя 1.24.56 это город Данирш, а под кодом 57-1 в тарийских военных документациях проходил Заснеженный, так что все верно. Письмо было отправлено через почтовое отделение нашей заставы. Вот и печать Тикелла на конверте появилась, кривая и неказистая, зато выполненная по чертежам самого Орвиса, чем он до сих пор гордится...

Отбросив все предположения, вернулась к письму и обомлела.

"Я ненавижу тебя, — писал Талл явно торопясь, — лживая, себялюбивая мразь, алчная тварь, дура... Я презираю твой выбор и трусость перед родом. Нежелание подождать облечет тебя на долгие скитания во мраке, а может даже смерть".

Листок выпал из рук. Немыслимо! Если я правильно поняла, то возлюбленная потеряшки, та самая Соня не пожелавшая купаться в озере в морозную осень, бросила Талла. Вернее — сошлась с другим, подвергнув себя смертельной опасности. Я вспомнила, каково мне было после поцелуя с Инваго, и поежилась. Да уж, если она не девицей прошла через привязку к хранителю, ей не позавидуешь.

Я подняла с подоконника письмо и продолжила читать прыгающие строчки, выведенные явно дрожащей рукой.

"Ты, дрянь, осчастливила меня... МЕНЯ клятвой "ожидания", — хм, интересное название для добрачного соития, считающегося в Тарии греху подобным. Но это тарийцы со своими — трепетные лани, с чужеземками же особо не расшаркиваются, раздают клятвы "ожидания" направо и налево, не обращая внимания на согласие дев.

Последующие претензии наследника рода Дори к бывшей возлюбленной я просмотрела вскользь, отметив, что бедный Талл, даже злясь и негодуя, умудряется ее жалеть.

"А теперь ты заключила брак не угодный Адо... — здесь было другое слово, но потеряшка его зачеркнул, а потом прямо таки заштриховал. — Брак, по сути, второй. Непогрешимая простота, ты опять забыла законы?" — Это была усмешка горькая, язвительная и такая знакомая. Я даже услышала голос, правда, без горечи, зато со свойственной Инваго издевкой.

"Идиотка безголовая моя... нет, — еще одно перечеркнутое слово и размытое не то дождем, не то слезой, — не моя. Уже... не моя. И не невеста. Я вычеркиваю тебя из своего будущего и себя из твоей жизни. Больше мы не встретимся. Предательство не искупить слезами, не загладить... ни кровью, ни золотом, ни обещанием помнить о прошлой любви. Его вырывают вместе с сердцем не способным более биться". А вместо имени короткое "Прощай".

— Странное послание. Словно бы он обещал не вернуться. Самоубийца? — спросила сама у себя и сложила листок. — Да ну... нет, не может быть. Нормальный же парень был, вменяемый. Или... Неужели смерть лучшего друга, вынужденное убийство командира Гаррата и предательство возлюбленной и стало тем толчком к отчаянному шагу?

— Нет. Не может этого быть! К тому же письмо было отправлено с заставы, а значит... Ничего пока не значит, а строить догадки дело неблагодарное. — Я раскрыла состарившееся письмо и вчиталась уже в изменившиеся строчки.

"Нежная моя Торика, — гласило оно, — каждое твое письмо, словно луч света озаряет мои дни на проклятых горных склонах Вдовии".

— Ух, так я ему писала? Какая потрясающая новость... Интересно, а мои письма целы.

"С трудом, но мы прошли сквозь лес усыпанный костьми и уцелели. Я вспомнил это место. С ним связано много тайн и одна легенда. Предание, передающееся от одного наследника рода другому, детская сказка на миг ставшая реальностью..." Далее шел пересказ легенды, мало чем отличающийся от строк книги, я бы даже сказала в точности копирующий их. "Не поверишь, но выше него всего в каких-то двух километрах находится валун с цепями, огромные звенья порваны и давно проржавели. Были ли это оковы или старый подвесной мост уже и не разберешь". Потом он повел размеренное повествование о горах и том, как резво он и его отряд по ним поднимаются.

Смерть отступила.

— Ага, как же! — тихо усмехнулась и покачала головой. Талл к этому моменту либо потерялся, либо окончательно помешался из-за предательства Софьи. Одно из двух, и оба варианта никудышные.

А письмо все-таки оказалось последним и в той и в этой подменной переписке. В нем наследник рода Дори убедительно просил меня не грустить, не отчаиваться, заняться каким-нибудь прибыльным и общественно полезным делом и ждать его, Таллика, сидя у камина в гостинице, о которой я долгие годы мечтала. Незамедлительно конверт потяжелел, в нем появилась дарственная на участок земли в пределах нашей заставы с пометкой "Последнее строение" по улице Клин почти над обрывом, зато ближе всего к тропе из Заснеженного. Тонкий намек на мое "Логово" с адресом ул. Клин д. 140-11. Вот гадость! Мало того, что присвоил идею, так еще права на имущество закрепил с пятилетним запасом. Тариец, одним словом, и то ругательным.

"Командование связалось с нами и отдало приказ, завершить переписку с родными. Воины уцелевшие в горах Вдовии отныне считаются без вести пропавшими или погибшими в бою. Детали не раскрываются. Не верь похоронкам. Я жив. Я вернусь. Люблю". И подпись "Твой Талл".

Я осмотрела дарственную и письмо, в очередной раз убеждаясь, что хранитель рода работает чисто. Ни капли крови, ни нервного загиба, ни кривой строки, красивый ровный почерк, ясные мысли простыми словами и море нежности в обращении к адресату, то бишь ко мне, хранившей это письмо и часто его перечитывающей. Приятно чуть-чуть, но по большему счету тоскливо. Что же на самом деле произошло? Наследник рода к перевалу дошел или еще до него потерялся?

В задумчивости посмотрела на конверт, вновь зацепилась взглядом за печать Орвиса Тикелла улыбнулась и только сейчас заметила под ней маленький крестик. Провела по нему пальчиком и с удивлением проследила за тем, как он стерся.

— Что за?.. — Повертела конверт и так и этак, печать на месте, крестика нет. Но ведь был! Или он предназначался для Сони?

Мои размышления прервал громкий зов:

— Тора, мы уже накрыли на стол. Спускайся!

За ужином девчата и Тим болтали без умолка, тихо перешучивались меж собой и выразительно смотрели на хмурого начальника почтового отделения. Орвис Тикелл был тих, Тороп грозен. Знать не знаю, чего бывший вояка надумать успел, но на его тяжелый взгляд ответила улыбкой.

— Мясо с дымком пальчики оближешь! Мастерство твоего копчения выше всех похвал.

— Спасибо.

— Да-да... — рассеяно поддержал меня Орвис и чуть не подавился от взгляда, который ему Тороп послал.

— Я рад. Знаешь ли, в войну практики у меня было мыслимо немыслимо... на тарийцах.

Мои помощницы так и замерли, услышав его, один лишь Тимка развеселился:

— Что, правда?

— Правда-правда, — подтвердил вояка, не отвлекаясь от начальника почтового отделения. — Чтобы защитить дорогих тебе людей и не на такое пойдешь... — это была угроза неприкрытая и явно из-за меня. Отец мой названный все еще помнит, как меня приняли на заставе, оттого и защищает так рьяно.

— Через войну многие прошли. Не ты один в жерновах ее побывал. Не только тебя тарийцы в плен забрали...

Тороп прищурился, подался вперед, а я уже зная, что последует за этой мнимой тишиной, скоро отдала приказ помощницам и Тиму выйти вон. А оставшись наедине с мужиками строго спросила:

— В чем дело?

— Ни в чем, — пожал плечами Тикелл, — сам не пойму, отчего он взвился.

— Не понимаешь?! — вояка вскочил, и я за ним, за руку ухватила. — Тороп?

— Тора, сядь и не вмешивайся! — я вцепилась сильнее, помотала головой.

— Не надо.

— Чего не надо? Надо! На тебя облава началась, ищут, а мы ни сном, ни духом... Этот вот, в курсе был, — кивок на бледного Тикелла, — слал в ответ голубок. Но тебе сказать не пожелал!

— Зима, — ответил невпопад начальник почтового отделения. Отодвинул пустую тарелку, чтобы сцепив руки перед собой, произнести: — Во Вдовии зима снежная, лютая. В такую никто на заставу не придет. Сам знаешь.

— А письма?! — сжимая в руке нож, полюбопытствовал мой защитник.

— Письма шлют, но не мне, а нашему мэру, его помощнику. — Хмыкнул Тикелл, Предлагают задержать сбежавшую жену лорда Уроса, но...

— Что? — ноги подкосились.

— Но, во-первых, жадные они больно, вперед не платят, зато требуют Тору Эл содержать в хороших условиях. — Чтоб шкурку раньше времени не попортила — припомнила я слова бывшего муженька и вздрогнула. — Во-вторых, ты числишься у нас как ЭлЛорвил, а не просто Эл. И, в-третьих, какая из тебя супруга этому Уросу? Ты ж за Дори пятый год подряд!

— Чтоб тебя! — я упала обратно на стул. И мысленно поблагодарила Торопа за то, что он настоял на моем удочерении.

— Вот-вот, я тоже так поначалу подумал. Еще у благочестивого Ясмина допытывался: правда или нет. Затем смекнул, скажи ты раньше, что замужем за Дори мы б всей заставой тебя линчевали...

— Не дотянулись бы! — прошипел Тороп.

— Тихо. Не стоит ворошить, — я забрала у вояки нож. Отложила его куда подальше и спросила у Орвиса Тикелла: — А ныне что, неужели обойдемся без гонений? Как ни как пять лет я за тарийцем.

— И сейчас не дотянутся! — голос названного отца все еще звенит в столовой, а начальник почтового отделения уже хохочет.

— Конечно, нет! Вся застава под патронажем рода Дори. И все требования на счет Вол... тебя наш главный мне отдает, а я уже отсылаю туда... — и мах рукой за спину, — в столицу Тарии в родовое гнездо.

— И что же, никто не ослушался?

— Никто, — уверенно заявил Тикелл. — А кому охота худой мир на бойню менять? Мы, как сторона проигравшая, еще легко отделались, откуп золотом, не головой. Да и род защищает от мародеров и бунтарей по мере своих возможностей. А откуда такая благость я теперь точно знаю. — Взгляд на меня и задумчивое: — Осталось выведать, как о письмах лорда Уроса стало известно...

Он не договорил, а Тороп уже огрызнулся:

— Не твое дело!

— Стоп! — я едва успела забрать и вилку из рук нашего вояки, посмотрела с укоризной. — Все нерешенные меж вами вопросы обговаривайте за пределами "Логова" хоть на кулаках, хоть на ножах, хоть снежками. А сейчас у меня есть пара вопросов к вам, Тикелл.

Услышав меня, Тороп раздраженно отошел к окну, там и замер, сложив руки на груди, взглядом буравя нежданного гостя. Я же разлила чай, пододвинула ближе булочки и только после этого тихо заметила:

— Письма эти от... лорда вы вряд ли читали. Я права?

— Не читал, — подтвердил он, — но открывал и метил. Кое-что на глаза попадалось.

— Метили? — Кивнул. — Как метили?

— Раньше снаружи, а теперь внутри...

— Под печатью? Вы раньше метили письма под печатью? — Он перестал греть ладони о чашку, посмотрел настороженно.

— К чему вопрос?

— Ни к чему, — заверила истово и спросила: — Что значит крестик?

— А откуда ты... — начал он удивленно, но осекся под тяжелым взглядом моего защитника и ответил: — Это значит, что отсылал его не сам владелец письма.

— И как вы об этом узнавали?

— Просто. Задаешь какой-нибудь насущный вопрос об адресате, письме или отправителе и в глаза смотришь, определяешь.

— Но зачем такое метить?

— Чтобы путаницы не было! — зло ответил Тикелл. — Чуб никакая мразь, получив письма погибшего, не пыталась из его семьи все деньги вытрясти. — И как-то сразу вспомнились его ругань на снегу: "Да чтоб я еще раз... хоть за кого-то поручился!" Стало холодно и зябко, а начальник почтового отделения на мгновение зажмурился, затем одним махом допил все еще горячий чай и поднялся.

— Спасибо, Тора. Тороп... — посмотрел на вояку и замолк.

— Подвезу, — процедил тот сквозь зубы

Через пять минут мужчины отбыли, а с ними и неугомонный Тимка. Девчата ушли в мастерскую вышивать, я же осталась тет-а-тет со своими мыслями. Мое предчувствие неприятностей оказалось вполне обоснованным и оттого еще более устрашающим. Нужно было ранее на него внимание обратить, прислушаться... Сердце кольнуло, а руки сжались в кулаки. Урод Урос меня найдет, уж если прознал, что жива, и в храм с избранником подалась, из-под земли выудит и душу вытрясет. И успокаивает лишь одна мысль до весны гостей ожидать не стоит, а после. После я узнаю, какова цена слова Дори и сколь сильна защита его рода.

И надо же род Дори всей заставой заправляет, а я ни сном ни духом! Зато теперь понятно, где пропадали Асд и Гилт, пока гостили в "Логове", явно порядки наводили и бунтующих усмиряли.

Я поднялась к себе достала письмо от Таллика и вдумчиво перечитала его, восстанавливая прошлые строчки перед внутренним взглядом. В той настоящей реальности, без меня и пятилетнего брака, он все-таки пропал, письмо отправил кто-то из друзей... Нет, единственный друг погиб раньше, а так как хоронил его один лишь потеряшка, других товарищей в отряде у него не было или к тому моменту уже не осталось. Выходит, кто-то из парней посчитал необходимым отправить весточку его неверной... И возникает вопрос, я получаю те письма, что дошли до адресата, или те, что были переданы семье Таллика не вскрытыми. И почему-то зрела уверенность, что я первой увидела письма из настоящей реальности, первой и последней. Теперь все они стали своеобразным доказательством того, что Таллик Дори был со мною знаком, писал нежные письма и называл своей. И жаль спросить не у кого о потеряшке. Асд и Гилт промолчат, Суо здесь не появляется, остается Инваго, а его я видеть не хочу, но кто сказал, что не буду.