Александр. Продолжение похода 5

Не столь бурно проходила эта ночь у Европы. Пока Эакид и Кассандр обсуждали военные планы и последние донесения разведки, царевна была занята особым ритуальным гаданием. Вот уже несколько ночей подряд она видела во сне одну и ту же женщину, свою мать царицу Клеопатру. И хотя девушка никогда в жизни не видела ее лица, она точно знала это ее мать. Женщина ничего не говорила, а только с укором смотрела на Европу и осуждающе качала головой. При этом она делала некоторый знак рукой, как бы призывая Европу подойти ближе. Все эти видения крайне угнетающе действовали на царевну и поэтому, она решилась прибегнуть к помощи своего талисмана в тайную силу, которого она беспрекословно верила.

Оставшись одна, Европа извлекла из складок одежды свой оберег и произнесла над ним все положенные ритуалом заклинания, после чего тихо прошептала свой вопрос. Время, положенное гаданием для получения ответа уже прошло, но царевна все боялась прикоснуться к талисману, что бы узнать свое будущее, ибо вопрос был задан очень простой жизнь или смерть.

Наконец она рискнула прикоснуться к камню и радостно вскрикнула, талисман был очень горячим. Это говорило о том, что смерть девушки ее очень далека. Обрадованная результатом гадания царевна моментально уснула, едва только ее голова коснулась подушки

Ночь пролетела незаметно, и едва солнце озарило небосвод, в лагерях противоборствующих сторон закипела жизнь. Подобно разбуженному рою пчел воины покидали свои палатки, строились, завтракали, наполняя лагеря привычным гулом. Первыми свои позиции покинули кавалеристы спешившие занять заранее намеченные стратегами позиции перед началом сражения. Затем звенящей толпой лагерь покинула разношерстная пехота и все те, кто ее всегда сопровождал. После чего среди палаток наступала тишина вперемешку с тревогой.

Самые последние лагерь хилиарха покинули индийские слоны. Вместо обещанных восьмидесяти животных их было семьдесят пять голов, поскольку по неизвестно причине пять зверей неожиданно заболело и сдохло. Это известие сильно расстроила хилиарха, хотя число погибших боевых слонов не сильно затрагивало его планов сражения.

Оба полководца быстро и грамотно выстроили свои армии. Кассандр, как и предполагал хилиарх, отдал предпочтение обычному македонскому построению; фаланга по центру с сильным правым краем. Там полководец поставил ударный отряд катафрактов во главе с Эмпедоклом фессалийцем. Свой левый фланг с союзной конницей он доверил Кимону эпироту, близкого родственника Эакида.

В отличие от него, Эвмен решил частично отойти от столь излюбленного шаблона Александра и рискнул разбить своих катафрактов на два неравноценных отряда. Главный отряд под командованием Певкесты он разместил на своем левом фланге, намериваясь противостоять на этом месте удару фессалийцев, тогда как малый отряд во главе с Хриосидом хилиарх объединил со скифами и выставил на своем правом фланге. Сариссофоры Каликрата и гоплиты Полифема надежно закрыли центр, готовые сойтись с противником в лобовой атаке.

Впереди пехоты Эвмен разместил двадцать слонов, которым своей мощью предстояло разрушить монолит македонской фаланги. Остальные животные Тахмасиба держались в тылу, и как ни всматривался Кассандр в ряды войска хилиарха Востока, он не смог разглядеть их. Впрочем, стратег недолго ломал голову над этой загадкой, даже если большая часть зверей Эвмена, не передохла, как уверяли его специально засланные в лагерь хилиарха шпионы, противник ждало много неприятных сюрпризов. Помня сражение при Метилене, когда только благодаря подлой ловушке, хилиарх Востока смог перебить конницу Антигона, Кассандр решил щедро накормить Эвмена его же изобретением.

Желая упростить положение своих солдат перед огромными животными, стратег приказал скрытно разложить перед строем фаланги множество легких досок с коваными шипами, аккуратно присыпав ловушки свежее скошенной травой. Наступив на острые колючки, слоны непременно взбесятся и побегут обратно прямо на свою фалангу. Если же погонщики все же сумеют удержать животных в повиновении, на них обрушат свои дротики пельтеки, для которых слоны будут очень удобными мишенями.

Поэтому Кассандр приказал фаланге твердо стоять на своих местах и ждать развития атаки катафрактов. Стратег решил лично возглавить фалангу, оставив ради этого свою походную ставку, вблизи которой развивались штандарты мятежных вождей под небольшой охраной.

Вот Эвмен двинул своих животных в атаку и одновременно с этим, на левый край хилиарха обрушилась тяжелая кавалерия Певкесты. Она мчалась на врага стремительно и неудержимо, точно также как это делал в своих победоносных битвах царь Александру. Тяжелым тупоносым клином катафракты приближались к кавалеристам Певкесты, намериваясь поскорее опрокинуть врага и выйти в тыл хилиарху.

Скакавший в первых рядах Эмпедокл был молод и азартен и главным его кумиром был царь Александр, чей ратный подвиг он стремился повторить. С шумом и грохотом сшиблись два кавалерийских отряда, подняв вокруг себя плотные клубы пыли. Фессалийцы прирожденные всадники храбро атаковали своих противников, используя длинные копья и мечи. Всадники Певкесты отвечали яростным сопротивлением, но под напором фессалийцев стали медленно отходить.

Прошло еще несколько минут встречного боя, как неожиданно раздался громкий и пронзительный сигнал трубы и кавалеристы Эвмена, начали стремительно, словно по команде отходить в сторону. Эмпедокл немедленно бросился в погоню, стремясь окончательно разгромить правый край противника, что бы затем беспрепятственно заняться вражеской пехотой.

Под громкое улюлюканье кавалеристы Эмпедокла бросились преследовать противника, стремясь сократить расстояние между собой и беглецами, которые продолжали отступать влево плотным строем. Азарт атаки так увлек фессалийцев, что они не сразу заметили мощные фигуры слонов, неожиданно появившиеся на горизонте.

Пятьдесят зверей ровными шеренгами двигались наперерез Эмпедоклу, хищно поблескивая на солнце железными наконечниками на своих бивнях. Лишь несколько секунд сомневался фессалиец в выборе дальнейшей тактики, а затем смело повернул своих воинов в сторону слонов. Животных было слишком мало, что бы остановить многотысячный клин катафрактов.

Помня деяния Александра, в битве против царей Пора и Аграмеса, молодой Эмпедокл решился атаковать слонов, уповая на смелость и ловкость фессалийских всадников. Расстояние между противниками стремительно сокращалось и катафракты, уже выставили свои тяжелые копья для сражения со слонами, как случилось нечто неожиданное.

Чем ближе лошади подходили к слонам, тем больше они выходили из повиновения своих наездников. Животные буквально сбесились от вида огромных зверей мелкой трусцой сближающихся с ними. На всем скаку кони вставали на дыбы, брыкались, норовя скинуть с себя всадников и поскорее убежать от этих серых глыб. Столь необычное поведение скакунов за одну минуту сорвало атаку катафрактов. Задние ряды наехали на пытающихся совладать с буйством своих коней всадников передней линии и немедленно образовали огромную неуправляемую кучу, состоявшую из людей и животных. При этом бешенство, охватившее передних лошадей, незримой волной передавалось и тем скакунам, кто продолжал напирать сзади. Что только усиливало эту ужасную неразбериху.

Напрасно Эмпедокл пытался что-либо сделать, нити руководства выпали из его рук и дальнейшая часть, сражения было отдано на волю судьбы. Несчастный фессалиец совершенно не знал, что хитрый Эвмен, зная о непереносимости лошадями запаха слонов, приказал специально не чистить животных последние пять дней. В результате этого хода, от зверей так несло их экскрементами, что страдали даже люди сидевшие на них.

Зная, что лошадей невозможно приучить к столь сильным раздражающим ароматам, хилиарх распорядился повесить возле ноздрей своих скакунов специальные ароматичные бляшки, благодаря которым лошади Певкесты были совершенно не восприимчивы к этому газовому оружию. Кроме этого сам вид громадных животных очень пугал скакунов фессалийцев делая их совершенно неуправляемыми.

Видя столь явное расстройство в рядах противника, кавалеристы хилиарха незамедлительно сделали поворот, и сами обрушились на конников Эмпедокла. Теперь уже фессалийцы были вынуждены прогибаться под ударами мощного конного клина, неудержимо раскалываясь на две части. В этом Певкесте помогали лучники, находящиеся в башенках на слонах обрушившие свои стрелы на врага, как только позволило расстояние до них.

Избивая вражеских кавалеристов, Певкеста медленно, но верно теснил конницу Эмпедокла на слоновий строй, зажимая противника в тесный мешок. Поняв это, командир катафрактов попытался прорваться сквозь вражеские ряды, но не совсем преуспел в этом. Ведя на прорыв свою личную сотню, Эмпедокл неудачно сблизился со слоном. От запаха животного конь от страха резко взлетел вверх свечой и, не удержав равновесия, вместе с барахтающимся всадником рухнул на бок.

Последнее, что видел сквозь пелену дикой боли, застилающие глаза прижатого к земле телом лошади Эмпедокл были могучие ноги серого исполина неудержимо надвигающиеся на него. Однако в гибели командира был и свой плюс, часть слонов столпилось возле раздавленной лошади, и в их рядах появился спасительный просвет. Это было замечено фессалийцами из сотни Эмпедокла, которые рванулись на волю из гибельной ловушки. Когда погонщики сумели закрыть эту прореху в своих рядах, на волю вырвалось около пятидесяти всадников, которые стремглав устремились, прочь от места сражения. Певкеста слишком поздно разглядел беглецов и не стал высылать за ними погоню, полностью сосредоточившись на уничтожении оставшихся катафрактов.

Кроме прорвавшихся сквозь слоновий строй конных, лишенные командира всадники Кассандра недолго оказывали сопротивление врагу и вскоре они обратили свои спины. Теперь уже Певкеста бросился в погоню за ускользающей добычей, которая так же посчитала за лучшее покинуть поле боя.

Еще не улеглась пыль от умчавшейся в погоню кавалерии, как слоны Тахмасиба начали новое перестроение, чтобы напасть на правый фланг диадохов теперь полностью лишенного конного прикрытия. Выстроившись в серый гигантский клин, направляемые погонщиками, исполины животного мира устремились на гоплитов Кассандра прикрывавших фланг сариссофоров, которых ждало тяжелое испытание на прочность.

Пока тяжелая кавалерия билась между собой, сражение при Ипсе шло своим чередом. Выставленные впереди наступающей фаланги двадцать слонов во главе с Лисипом угодили на коварную ловушку Кассандра, в виде множества острых шипов. Но не все было, так как рассчитывал стратег.

Все дело испортили погонщики животных, которые по мере приближения к зеленой траве почему-то стали притормаживать своих зверей, выпустив вперед только двоих. Именно эти махины и испробовали гостинцы македонцев на своих нежных лапах. Один из слонов резко взревел и рванулся в сторону, с каждым шагом оставляя за собой кровавые следы, другой поранил только одну ногу и погонщик сумел быстро утихомирить животное.

Первый же слон полностью вышел из-под контроля погонщика, повторно наступив на спрятанные в траве шипы, и стал к всеобщей радости македонцев беситься. Сначала он бросился на своих собратьев, а затем на фалангу Эвмена приближающуюся к противнику. Кассандр уже предвкушал хорошую бойню, но погонщик слона не дал стратегу насладиться этой картиной. Ловким движением руки он с размаха вогнал в голову животного острый бронзовый клин, который полностью вбил с трех ударов. Не добежав до строя гоплитов с десяток шагов, слон рухнул на землю в последний момент, сбросив с себя лучников в башенке.

После обнаружения ловушки, слоны остановились на какое-то время, а затем дружно устремились на левый фланг, где шло отчаянное конное сражение между отрядом Хриосида и Кимона. Катафракты хилиарха вместе со скифскими всадниками медленно преодолевали сопротивления эпиротов, которые были не столь искусными наездниками как дети степей. Появление слонов внесло окончательный перелом в этот неравный поединок, и Кимон был вынужден отступить.

Хриосид бросился в погоню за эпиротами, стремясь превратить отступление врага в повальное бегство, и вскоре добился желаемого. Неудержимые же скифы, совершив обходной маневр рядов фаланги, прорвались в тыл Кассандру и устремились к богатой палатке мятежных вождей с гордо развивающимися флагами. Завидев легкую добычу, степняки сломали строй, разделившись на несколько мелких отрядов соревнующихся между собой за право первым захватить главный приз. Первые всадники уже приближались к заветной цели, как неожиданно угодили в новую ловушку македонского стратега.

Это были те же коварные доски, но теперь утыканные гвоздями. Кассандр блестяще использовал прежний ловкий ход Эвмена, устроив убийственное препятствие для вражеской кавалерии. Два десятка скифов моментально лишились своих скакунов, и сами были убиты пельтеками, которые спрятанные в шатрах выскочили на добивание противника. Забросав дротиками детей степи, они стали ждать приближения новых врагов. Так был раскрыт третий сюрприз Кассандра, так как в шатрах Эакида и Европы не было.

Но то, что сработало при Метилене, то пропало даром при Ипсе. Вся задумка мятежного стратега строилась на прорыве вражеских катафрактов движущиеся огромной неповоротливой массой. Попавшиеся в ловушку скифы были легкой кавалерией, при этом скакавшие не единым строем. Едва только они увидели гибель своих товарищей, как стали тормозить и никто более, не попал на смертельные доски.

Этому способствовали сами кони степняков низкорослые, маленькие и чрезвычайно подвижные. Быстро развернувшись, скифы стремительно отступили на безопасное расстояние, после чего немедленно принялись обстреливать пельтеков из своих дальнобойных луков. Те, в свою очередь, прикрывшись щитами, стали метать дротики в неприятеля, стараясь при этом сократить разделяющую их дистанцию.

Так сражаясь с легкой конницей, пельтеки были оттянуты от фаланги, которая продолжала ждать наступления гоплитов Эвмена. Для поднятия духа солдат, Кассандр приказал македонцам петь одну из боевых песен сложенную еще при деде царя Александра. Грозным эхом проносилась она с одного края фаланги на другой, а вражеские гоплиты все еще не наступали.

Вместо них на левый край фаланги обрушились слоны, которые уже перестроились после бегства союзной конницы и теперь решили испытать прочность гоплитов Кассандра. Покачивая стрелковыми башнями, слоны неторопливо приблизились к македонцам и без всякой остановки врезались в их ряды. Эти огромные серые массы за одну минуту раскидали в разные стороны бойцов передней линии, топча их ногами, хватая хоботом и подбрасывая людей вверх мощными бивнями.

Увидев плачевное состояние своих гоплитов, пельтеки моментально прекратили азартное преследование скифов, и бросились на помощь товарищам, намериваясь прогнать своими острыми дротиками четвероногих бойцов. Но едва только пельтеки повернули назад, как кавалеристы прекратили ложное отступление и начали немедленное сближение с македонцами, забрасывая их своими стрелами. Когда же стало ясно, что это не останавливает пельтеков, несколько скифов спешились, и принялись разрушать линию защиты из досок с гвоздями.