Джо Аберкромби Полмира

— Узел развязался, — сказал Досдувой, удивленно глядя на потертый конец своей веревки. — Что это за неудача такая?

— Такая, которая поражает тех, кто не проверяет свои узлы, — сказал Отец Ярви, свирепо глядя на него. — Сафрит, освободи место для Бренда в фургоне. Колл, ты останешься с ним. Убедись, что он не будет больше делать ничего героического.

Сафрит соорудила из одеял команды постель среди припасов. Бренд пытался убедить ее, что он может идти, но все видели, что не может.

— Ты будешь лежать здесь, и тебе это понравится! — отрезала она, уставив палец ему в лицо.

Так оно и было. Колл сидел перед ним на бочке, фургон, покачиваясь, спускался с холма, а Бренд вздрагивал от каждого толчка.

— Ты спас мне жизнь, — пробормотал парень некоторое время спустя.

— Ты шустрый. Ты бы успел убежать.

— Нет, не успел бы. Я уже смотрел через Последнюю Дверь. Дай мне по крайней мере тебя поблагодарить.

Секунду они смотрели друг на друга.

— Тоже верно, — сказал Бренд. — Я отблагодарен.

— Как ты стал таким сильным?

— Это из-за работы, наверное. В доках. На веслах. В кузнице.

— Ты работал кузнецом?

— На женщину по имени Гаден. Ей досталась кузница мужа, когда он умер, и оказалось, что она в два раза лучший кузнец, чем был он. — Бренд вспомнил чувство молота, звон наковальни, жар углей. Никогда не думал, что будет скучать по всему этому, но он скучал. — Это хорошая работа, ковать железо. Честная.

— Почему перестал?

— Всегда мечтал быть воином. Заработать место в песнях. Присоединиться к команде. — Бренд смотрел, как Одда и Досдувой спорят под весом своих веревок, Фрор трясет головой от отвращения, и улыбнулся. — Мне представлялась команда почище, но надо принимать ту семью, которая тебе дана. — Боль утихла, но казалось, лист Ярви развязал его язык. — Моя мать умерла, когда я был маленьким. Сказала мне, чтобы я делал хорошее. Мой отец не хотел...

— Мой отец умер, — сказал Колл. — Давным-давно.

— Ну, теперь у тебя есть Отец Ярви. И все эти братья вокруг тебя. — Бренд на миг поймал взгляд Колючки, прежде чем она нахмурилась и уставилась вбок на деревья. — И, если уж на то пошло, Колючка в качестве сестры.

Колл быстро ухмыльнулся.

— Это спорное благословение.

— Как и все благословения. Она вспыльчивая, но думаю, она бы стала драться до смерти за любого из нас.

— Она точно любит драться.

— Точно.

Колеса фургона скрипели, груз стучал, напрягающиеся изо всех сил члены команды орали друг на друга. Затем Колл тихо спросил:

— Так значит, ты мой брат?

— Думаю да. Если ты не против.

— Полагаю, могло быть и хуже. — И парень пожал плечами, словно это все равно не имело значения. Но Бренду показалось, что имело.

С последним толчком Южный Ветер соскользнул в пенистые волны Запретной, и раздались шумные крики.

— Дотащили, — сказал Бренд, едва веря в это. — Мы дотащили?

— Ага. Сможешь рассказывать внукам, что тащил корабль через высокий волок. — Ральф вытер пот со лба широкой рукой. — Но нам сегодня придется еще погрести! — крикнул он, отчего все радостные крики быстро затихли. — Давайте загрузим его и проплывем несколько миль до заката!

— Вставай, лежебока. — Досдувой поднял Бренда на все еще трясущиеся ноги.

Отец Ярви разговаривал с начальником погонщиков на боги знают каком странном наречии, затем оба они расхохотались и обнялись.

— Что он сказал? — спросил Бренд.

— Остерегайтесь Конного Народа, — сказал Отец Ярви, — потому что они дикие и опасные.

Колючка хмуро посмотрела на волов, наконец-то освободившихся от груза.

— Не поняла, а в чем шутка?

— Я спросил его, что он говорит Конному Народу, когда торгует с ними.

— И?

— Остерегайтесь Корабельного Народа, потому что они дикие и опасные.

— Что за Корабельный Народ? — спросил Колл.

— Мы, — сказал Бренд и скривил лицо, забираясь на борт Южного Ветра. Каждый его сустав и сухожилие болели, и он шаркал, склонившись, как старик на свое место на корме, и плюхнулся на свой морской сундучок спустя миг после того, как Колючка поставила его.

— Уверен, что можешь грести?

— Я нормально выдержу ритм с тобой, — пробормотал он ей в ответ, хотя для него было героическим усилием просто сидеть.

— Да ты и когда здоров едва можешь держать ритм со мной, — сказала она.

— Посмотрим, сможешь ли ты держать ритм со мной, брехливая дохлячка. — Ральф стоял позади них. — Ты вместо меня, парень.

— И куда мне идти?

Ральф кивнул на рулевое весло на платформе над ними.

— Я подумал, на сегодняшний вечер побудешь кормчим.

Бренд моргнул.

— Я?

— Полагаю, ты заслужил. — И Ральф хлопнул его по спине, помогая ему встать.

Ворча от боли, Бренд повернулся, положив руку на рулевое весло, и увидел, что вся команда наблюдает за ним. Сафрит и Колл с грузом, Одда, Досдувой и Фрор на веслах, и Отец Ярви, стоящий со Скифр у носа с вырезанными голубями. А под ними текла на юг Запретная, и Мать Солнце разбрызгивала золото над водой.

Бренд широко ухмыльнулся.

— Мне нравится вид отсюда.

— Не привыкай, — сказал Ральф.

И вся команда разом принялась стучать по веслам, барабанить, колотить, гром плоти по дереву. Дробь уважения. Ему. Тому, кто всю свою жизнь был никем.

— Если честно, то, что ты там сделал, это было нечто. — На лице Колючки была тень ухмылки, глаза сверкнули, когда она хлопнула по веслу. — Нечто.

Бренд почувствовал, что гордость набухает в нем так, как никогда прежде. С тех пор, как Хуннан оставил его одного на берегу в Торлби, он прошел длинный путь. Может он и не произнес клятву воина, но все равно нашел команду. Семью, частью которой он стал. Он хотел бы, чтобы Рин была здесь и видела это. Он представил ее лицо, если б она здесь была, и вынужден был засопеть и притвориться, что ему что-то попало в глаз. Вот уж точно, ощущение такое, словно стоишь в свете.

— Хватит стучать по ним, ленивые ублюдки! — крикнул он надломленным голосом. — Гребите!

Команда захохотала, взялась за весла, и Южный Ветер ровно рванул по быстрой Запретной, наконец-то плывя по течению, оставляя волов и погонщиков на берегу ждать следующего груза.

Странные времена

Лес уступил место широкой степи. Ужасно широкой. Безжалостно плоской. Миля за милей сочной, зеленой, развевающейся травы.

Для Колючки, воспитанной среди холмов, гор и утесов Гетланда, было что-то давящее во всей этой пустоте, во всем этом пространстве, тянущемся под бездонным небом за далекий-далекий горизонт.

— Почему никто не возделывает ее? — спросил Колл, сидя на спущенной мачте. Ветер выдергивал стружки из-под его ножа.

— Конный Народ использует ее как пастбища, — сказал Досдувой. — И не любит, когда находит здесь кого-то еще.

Одда фыркнул.

— В самом деле, они настолько этого не любят, что сдирают с них кожу живьем.

— Этому их научил принц Кальива.

— Который научился этому в Первом из Городов, — сказал Фрор, вытирая пальцем изуродованный глаз.

— Хотя, как я понимаю, туда это занесли путешественники из Сагенмарка, — сказал Ральф.

— Которые этому научились, когда на них впервые напал Байл Строитель, — сказал Ярви.

— Так с живодеров сдирают кожу, — задумчиво сказала Скифр, наблюдая, как ветер рисует узоры в траве, — и кровавые уроки возвращаются на круги своя.

— Недурно. — Ральф осматривал реку впереди, и позади, и ровную местность вокруг, прищурив глаза еще яростнее, чем обычно. — Если только нас никто поучить не захочет.

— Почему ты так волнуешься? — спросила Колючка. — Мы уже много дней не видели корабля.

— Именно. Где они все?

— Вон там два, — сказал Отец Ярви, указывая вниз по реке.

У него был острый глаз. Пока они не приблизились достаточно близко, Колючка, заглядывая через плечо, не могла увидеть, чем были черные кучи на берегу реки. Обуглившиеся скелеты пары маленьких кораблей на большом пятне вытоптанной травы. Почерневший круг потухшего костра. В точности такого же костра, у какого они каждый вечер грели руки.

— Не похоже, что для команд это закончилось хорошо, — пробормотал Бренд, со своим умением высказать то, что всем и так очевидно.

— Мертвы, — весело сказала Скифр. — Некоторые счастливчики быть может попали в рабство. Или несчастные. Конный Народ не славится своей мягкостью в качестве хозяев.

Одда хмуро посмотрел на ровный травяной простор.

— Думаешь, придется с ними познакомиться?

— Зная мою удачу, — пробормотал Досдувой.

— Теперь для лагеря будем искать высокую площадку! — рявкнул Ральф. — И удвоим охрану! Будет дежурить по восемь человек!

Так что все нервничали, хмуро смотрели на степь и дергались от каждого звука, когда заметили корабль на веслах, плывущий вверх по реке.

Он был размером с Южный Ветер, около шестнадцати весел по борту. На носу у него был вырезан черный волк, так что Колючка догадалась, что команда состояла из тровенов, и судя по зарубкам на щитах, висевших на бортах, они были людьми, готовыми к бою. Может даже жаждали его.

— Оружие держите наготове! — крикнул Ральф, его роговой лук уже был у него в руках.

Сафрит нервно смотрела, как мужчины пытались одновременно управиться с веслами и с оружием.

— Разве мы не должны сглаживать путь для Отца Мира?

— Конечно. — Отец Ярви ослабил свой меч в ножнах. — Но слова вооруженного человека звучат намного слаще. Какая встреча! — крикнул он.

На носу другого корабля во весь рост стояла бородатая фигура в кольчуге.

— И вам, друзья! — это звучало бы более миролюбиво, если бы по обеим сторонам от него не было людей с натянутыми луками. — Наш корабль называется "Черный Пес", поднимаемся по Запретной из Первого из Городов!

— Южный Ветер, идем со Священной из Ройстока! — крикнул Ярви в ответ.

— Как прошли высокий волок?

— Иссушающая работенка для тех, кто тащил. — Ярви поднял изувеченную руку. — Но меня пронесло.

Другой капитан расхохотался.

— Начальник должен делить работу со своими людьми, но если будет делить поровну, они утратят к нему все уважение! Можем мы подплыть ближе?

— Можете, но знайте, что мы вооружены.

— В этих краях подозрение вызывают невооруженные. — Капитан махнул команде, группе бывалого народа, все в шрамах, бородатых и все сияли от колец-денег. Они умело подвели Черного Пса на середину течения рядом с Южным Ветром, нос к корме.

Их капитан недоверчиво расхохотался.

— А что это у вас за старый ублюдок у руля? Это ведь Плохой Ральф, или я кусок окорока! Я был уверен, что ты помер, и поверь, не стал от этого спать хуже!

Ральф тоже расхохотался.

— Ты точно кусок окорока, и к тому же протухший, Синий Дженнер! Я был уверен, что ты сдох, и раскупорил бочонок, чтобы это отпраздновать!

— Плохой Ральф? — пробормотала Колючка.

— Это было давным-давно. — Старый кормчий отмахнулся, укладывая лук. — Обычно с годами люди становятся не такими плохими.

Команда Черного Пса бросила с носа веревку над водой и, несмотря на несколько проклятий из-за спутавшихся весел, команды стащили два корабля вместе. Синий Дженнер наклонился и схватил руку Ральфа. Оба мужчины сияли.

Колючка не улыбалась и свою руку держала на отцовском мече.

— Как, черт возьми, ты выбрался из той заварухи, в которую затащил нас младший Хальстам? — спросил Ральф.

Дженнер снял свой шлем и бросил его своим людям, почесав путаницу редких седых волос.

— Стыдно сказать, но я рискнул с Матерью Морем и поплыл.

— Тебе всегда везло с погодой.

— И все же мне попала стрела в задницу. Но несмотря на то, что я был тощим, боги благословили меня мясистым задом, так что болело не долго. Я посчитал стрелу удачей, поскольку она определенно спасла меня от невольничьего ошейника.

Ральф мягко коснулся пальцами шеи, и Колючка увидела отметины под бородой, которых никогда не замечала.

— Мне повезло меньше. Но благодаря Отцу Ярви, я теперь снова свободный человек.

— Отец Ярви? — Дженнер выпучил глаза. — Министр Гетланда? Который был когда-то сыном Золотой Королевы Лаитлин?

— Он самый, — сказал Ярви, проходя между морскими сундучками к корме корабля.

— Тогда это честь для меня, поскольку я слышал, что вас называют весьма хитроумным человеком. — Синий Дженнер приподнял брови, увидев Колючку. — У тебя теперь женщины тянут весла?

— У меня тут все, кто способен двигать мой корабль, — сказал Ральф.

— Почему у тебя такие странные волосы, девочка?

— Потому что пошел ты нахрен, — прорычала Колючка, — вот почему.

— О, а она свирепая! Черт с ним, с веслом, я сказал бы, что она может сломать мужика пополам.

— Не терпится попытаться, — сказала она, ничуть не польщенная.

Дженнер показал ряд желтеющих зубов с несколькими прорехами.

— Был бы я лет на десять моложе, вцепился бы в такой шанс. Но с возрастом приходит осторожность.

— Чем меньше остается времени, тем меньше хочется рисковать тем, что осталось, — сказал Ральф.

— Это верно. — Дженнер покачал головой. — Плохой Ральф вернулся из-за Последней Двери, девчонки сидят на веслах, и небеса ведают, что еще. Да уж, странные времена.

— А какие времена не странные? — спросил Отец Ярви.

— И это тоже верно! — Синий Дженнер покосился на мутное солнце. — Дело идет к обеду. Выйдем на берег и обменяемся новостями?

— Под обменом новостями ты имеешь в виду выпивку? — спросил Ральф.

— Имею, и немало.

Они нашли извилину реки, которую было легко оборонять, поставили сильный дозор и соорудили огромный костер, языки пламени которого хлестали во все стороны от непрерывного ветра, разбрасывая над водой фонтаны искр. Затем каждая команда откупорила свой бочонок эля, и было много завываний совершенно немелодичных песен, абсолютно невероятных историй, и веселье становилось все более буйным. Кто-то неблагоразумно дал Коллу пива, и он его быстро распробовал, а потом вскоре ему стало плохо, и наконец он заснул, к чрезвычайному отвращению его матери и чрезвычайному веселью остальных.

Но Колючку развлечения никогда особенно не развлекали. Несмотря на улыбки, все держали клинки поближе к рукам, а несколько человек смеялись так же мало, как и она. Кормчий Черного Пса по прозвищу Горбатый с белой полоской на лысеющей голове, казалось, вынашивал какую-то особенную неприязнь к миру. Когда он пошел отлить в реку, Колючка заметила, что он основательно осмотрел припасы Южного Ветра, и особенно окованный железом сундук Отца Ярви.

— Не нравится мне его рожа, — пробормотала она Бренду.

Он уставился на нее поверх своей плошки.

— Тебе ничья рожа не нравится.

Она никогда ничем не порицала рожу Бренда, но держала это при себе.

— Значит, его рожа мне не нравится больше других. Он один из тех, в ком нет ничего, кроме суровых взглядов и суровых слов. Морда, словно отбитая задница.

На это он ухмыльнулся, глядя в свой эль.

— О, ненавижу таких людей.

Ей тоже пришлось ухмыльнуться.

— Но под моей отталкивающей внешностью есть скрытые глубины.