Усевшись в кресло и пристегнувшись, Светлана просмотрела на экранах пульта последние сводки, отметила в своём инструментроне моменты, требовавшие внимания, а то и вмешательства, приняла доклады и рапорты. У Аллы есть в Центральном Посту и свой пульт, правда, как подозревала Стрельцова, она редко будет пребывать здесь, всё больше будет уделять внимание Медотсеку и его персоналу, а в Центральном появляться только время от времени, при большой необходимости.
— Ты права, Свет. — Селезнева неслышно подошла к сидевшей в кресле Стрельцовой. — В Центральном я буду редкой гостьей. А Медотсек я уже просмотрела, ознакомилась. Хорошо, — она подала подруге ридер. — Вот официальный рапорт.
— Угум. — Стрельцова просмотрела недлинный текст, расписалась. — Хорошо. В тринадцать ноль-ноль у нас — офицерское совещание, там я тебя представлю всем офицерам корабля. А сейчас у меня — командирский обход, так что предлагаю составить мне компанию. Заодно посмотришь корабль изнутри, познакомишься не только с офицерами, но и с рядовыми и со старшинами и с сержантами. — Светлана встала. — Идём?
— Идём, — кивнула Селезнева.
Обход в этот раз немного затянулся. Светлана представляла своим коллегам нового врача корабля. И те представлялись ей ответно. Знакомились, задавали вопросы, выслушивали ответы. Светлана не вмешивалась, у неё во время обхода хватало и других дел. Полтора часа обхода прошли незаметно, подруги оказались у двери Центрального Поста в одиннадцать часов.
— Спасибо, Свет. Теперь я знаю хотя бы где что здесь расположено, — улыбнулась Селезнева.
— А то ты раньше не знала?! Я ведь помню о твоей привычке заранее и очень внимательно изучать схемы-планы кораблей и всяких там аванпостов и поселений.
— Что есть — то есть, — согласилась Алла. — Но всё равно — мне было приятно, что ты была в это время рядом со мной. Думаю, где-то в шестнадцать — семнадцать часов я проведу свой первый врачебный обход корабля, посмотрю тогда обстановку уже профессионально.
— Посмотришь, посмотришь, — улыбнулась Стрельцова. — Я в этом не сомневаюсь, — она открыла дверь шлюза. — Так как?
— Нет, я — к себе, в Медотсек, — сказала Селезнева. — Так что теперь — жду к себе.
— Не забудь, в тринадцать часов — офицерское собрание в кают-компании. Форма одежды — сама понимаешь. — Стрельцова переступила порог, обернулась. — Собачата меня ждут здесь, в Центральный они без необходимости не заходят. Привыкай.
— Привыкну. И на представлении в кают-компании буду вовремя. — Селезнева шагнула к лестнице. — Успехов, Свет.
— Тебе — тоже. — Стрельцова закрыла дверь и вошла в Центральный, жестом остановив вставшего со своего кресла третьего штурмана, уже хотевшего объявить офицерам, что командир находится в отсеке.
Час, до наступления времени полудня Светлана провела за своим командирским пультом. Надо было просмотреть рапорты, протоколы, придать многим процессам окончательную согласованность. Привыкшие к тому, что командир корабля проводит в Центральном многие часы, офицеры крейсера спокойно отнеслись к тому, что в полдень Стрельцова покинула пределы Поста и направилась к себе в командирскую каюту — ей хотелось просмотреть ещё раз полный вариант личного дела Аллы Селезневой.
Теперь, после того как рапорт о переводе был подписан, Кадровая Служба Астрофлота давала командиру корабля доступ к полной версии личного дела и Светлана никогда не упускала возможности ознакомиться с его материалами, когда давала своё согласие на перевод военнослужащего любого ранга к себе в экипаж.
Собачата сопроводили хозяйку в её постоянное обиталище, разместились на мягких ковриках, улеглись поспать. Светлана села за стол в своём кабинете, набрала коды, вызвала на экран настольного инструментрона тексты файлов личного дела, вчиталась. Поглядывая на табло часов, Стрельцова знакомилась с материалами, делала отметки в файле протокола, писала заметки в отдельном файле рабочего дневника. На табло-схеме корабля, размещённой на стене кабинета, было отмечено, что Селезнева находится в пределах Медотсека и Светлана относилась к этому с пониманием: неугомонная подруга вникает во все мелочи и детали, до которых только может дотянуться. По-другому она не умела действовать. Да и не хотела.
Читая личное дело подруги, Светлана автоматически мысленно дополняла его материалы тем, что помнила, знала, понимала сама. Получалось неплохо — сразу проявлялся очень рельефно и чётко путь, пройденный Аллой с того времени, как они попрощались на закрытом для посторонних балу выпускников Спецфакультета Звёздной Имперской Академии. Да, был, конечно, бал для выпускников пилотского факультета, там Светлана, кстати, тоже пробыла достаточно много времени, но, во-первых, этот открытый и для посторонних, в том числе и для гостей, бал был проведён в другой день, позже, чем состоялся бал выпускников Спецфакультета, а во-вторых, с того времени она встречалась с Аллой всего несколько раз, если, конечно, не считать видеоконтактов и переговоров по аудиосвязи. Да, они писали друг другу письма, нерегулярно, конечно, но ведь писали. Ждали ответов, долго думали над тем, что следует написать и как следует написать.
Сейчас, читая файлы личного дела, Светлана совмещала его материалы с тем, что понимала, знала и помнила сама. Личный формат восприятия накладывался на формализованное представление. И получалась картина. Уникальная, строгая картина. Одна деталь выпала — и всё, картина необратимо меняется. Алла работала. Всегда и везде работала в полную силу. И очень скоро после окончания Звёздной о ней говорили только в превосходных степенях почти все, кто с ней хоть раз встречался или общался. Тем более высокого и очень высокого мнения о ней были те, кто попал к Селезневой в качестве пациента.
Стрельцовой уже не казалось хорошей идея как можно дольше задержать Аллу у себя на крейсере. Да, Селезнева может уйти в любой момент, потому что рано или поздно разведкрейсер вернётся на базу, вернётся для перевооружения, переоборудования, перезарядки и тогда часть членов экипажа получит возможность осуществить давно запланированный желаемый или, может быть, даже нежелаемый переход с корабля. Тогда Алла тоже сможет уйти. Удерживать её насильно Стрельцова не хотела. Пусть Алла сама выбирает свой путь, выстраивает свою жизнь так, как пожелает.
Поглядывая на часы, Стрельцова думала о том, как следует представить подругу офицерам корабля. Да, протокол и ритуал тоже надо соблюсти. Но излишнего формализма допускать нельзя. Это — врач. И очень скоро офицеры, да и не только они, поймут, что командир и врач — подруги и довольно близкие подруги. А если поймут, то и оценят и воспримут не только в рамках...
Зирда заглянула в кабинет. Как всегда, она чётко ощущала наступление определённого момента и приходила.
— Хорошо, Зирд. Я помню, иду. — Стрельцова встала, выключила инструментрон, подошла к двери, наклонилась, погладила овчарку. — Спасибо, Зирд, что напомнила, — она взяла голову собаки в свои руки, заглянула в глаза своей хвостатой подружки. — У нас ведь ещё есть десять минут? Есть. Тогда — идём, — она отпустила голову Зирды, выпрямилась, видя, как со своих ковриков поднимаются Зорд и Грэй. — Идёмте, собачата!
В окружении своих компаньонов Стрельцова быстро дошла до открытых дверей кают-компании. Офицеры уже собрались. Едва только Светлана подошла к дверям, рядом встала Селезнева в парадной офицерской форме с майорскими знаками различия на погонах.
— Готова? — тихо спросила подругу Стрельцова.
— Да, — спокойно ответила Алла.
— Тогда — иди вперёд, я зайду после, — сказала Светлана.
Алла вошла в кают-компанию. Светлана услышала стук отодвигаемых кресел — офицеры корабля приветствовали, вставая, свою новую коллегу. Они, конечно, знали, что командир крейсера подписала своё согласие на перевод, ознакомились с сокращённым вариантом личного дела Селезневой и теперь ожидали официального представления — процедура на крейсере выдерживалась в этом случае строжайше.
Указав взглядом своим собачатам на придверные коврики и подождав, пока Зирда, Грэй и Зорд улягутся, Светлана переступила порог кают-компании, прошла к основному столу, подошла к своему креслу.
— Господа офицеры. Прошу садиться. Сегодня я собрала вас для того, чтобы представить нового главного врача корабля — Аллу Кирилловну Селезневу, майора Медслужбы Астроразведки Империи, — она подождала, пока Алла подойдёт и встанет рядом. — Вы ознакомились с её личным делом, виделись с ней во время командирского обхода, поэтому полагаю, мы можем обойтись без полного формата представления. Алла Кирилловна, вам слово. — Светлана села в кресло, обратив внимание на то, как офицеры корабля ожидают начала традиционной вступительной речи. Интерес, сдержанное одобрение, уважение и внимание.
Алла, как всегда, была немногословна. Она ничего не обещала, не стремилась вот так сразу указать на недостатки, недочёты, просчёты, ошибки, которые ей, как профессионалу-медику, были видны и заметны. Она уложилась ровно в две минуты и Светлана, чутко отслеживавшая реакцию офицеров корабля, поняла: Аллу приняли нормально, спокойно и приязненно. А это — самое главное.
Разрешив офицерам корабля быть свободными, она жестом попросила Аллу задержаться в кают-компании. Подождав, пока мичманы, традиционно выходившие последними, покинут пределы помещения, Светлана взглянула на сидевшую рядом подругу:
— Ал, всё хорошо. Тебя приняли. И теперь ты — верховная властительница в своей области нашей корабельной жизни.
— Страшно мне, Свет. Вот, не поверишь, страшно. Начала говорить — страх только усилился. Одно дело — сидеть в Медотсеке аванпоста, медкабинете какого-нибудь медцентра, а другое дело — здесь, на разведкорабле дальнего класса. Страх усилился. Наверное, потому, что теперь... вполне возможно, причина этого страха мне будет понятна гораздо скорее, гораздо быстрее, чем, может быть, я бы сама того хотела. Тебе ведь...
— Да, Ал. Ты права. Мне — тоже страшно. И потому я — не тороплюсь. Хотя очень хочется иногда 'побыстрить'. Очень хочется, а я чувствую, понимаю, что — нельзя спешить. И сдерживаю себя. Потому что этот страх... он по-особому действует на очень многое. — Светлана погладила подошедшую к ней Зирду, покинувшую свой коврик. — Сама понимаешь, нам с тобой положено бояться, страхаться и опасаться, так сказать, заблаговременно. — она не стала в очередной раз озвучивать принадлежность подруги к числу выпускниц Спецфакультета Звёздной Академии. — Не спорю, это тяжело, но — необходимо. Лучше, как всегда говорили, перебдеть, чем недобдеть. Так что...
— Свет... Ты когда в последний раз проходила медконтроль? — спросила Селезнева.
— Давно, — честно призналась Стрельцова. — Даже очень давно. Всё как-то недосуг было.
— Досуг... — протянула Алла. — Кому другому скажи, — она помолчала несколько секунд. — Вот что, давай-ка, пойдём со мной в Медотсек. Пройдёшь медконтроль, поговорим заодно приватно. — Селезнева встала.
— Ладно. Только, чур, овчарки — все трое — со мной рядом будут, — сказала Стрельцова, поднимаясь с кресла. Зирда отошла к двери, оглянулась, ожидая, пока подойдёт хозяйка. Зорд и Грэй встали по бокам Светланы, Алла, видя это, только усмехнулась. — Сама видишь, при малейшей возможности хожу только под таким конвоем. Далеко от себя они меня всё равно не отпускают, так что лучше, Алла, если и ты не будешь испытывать их терпение. — Стрельцова дошла до дверей кают-компании, переступила порог. — Ладно, уговорила, идём.
Войдя в главный шлюз Медотсека, Стрельцова отметила, как преобразилась, сразу посерьёзнела и посуровела её подруга. Неудивительно — здесь уже её владения, здесь она — полноправная и верховная хозяйка. Несколько врачей, медбратья и медсёстры — людей здесь обитает немного, но все они — специалисты и профессионалы, занятые своим делом.
Несколько десятков минут Алла самолично проверяла состояние здоровья подруги. На её лице не проявлялись никакие эмоции, но Светлана чувствовала: Селезнева не слишком довольна полученными результатами. Наконец, разрешив командиру облачиться в комбинезон — время для постоянного ношения скафандра наступит после взлёта корабля, Алла со вздохом села за рабочий стол в своём кабинете, просмотрела итоговый протокол и листинги вспомогательных протоколов.
— Жить буду, доктор? — без улыбки спросила Стрельцова, усаживаясь в рядом стоящее кресло. Ей самой было понятно, в самом общем виде, что именно на этот вопрос ответит Алла. Конечно, настолько плотно она в руки подруги-врача ещё не попадала ни разу в своей жизни, но...
— Будешь, — ответила Селезнева. — Вопрос в том, Света, какой будет эта твоя жизнь. А она у тебя уже сейчас — не слишком хорошая.
— Вопрос в качестве или в количестве? — без улыбки парировала Стрельцова. Ей очень не хотелось вот так сразу вступать с подругой в конфликт интересов и восприятий, но...
— И в качестве и в количестве, Света. Ты, повторю, достигла своей главной цели, стала командиром корабля. Вот, набираешь экипаж. Готовишься к своему первому, полностью самостоятельному длительному полёту. Понимаю и даже, может быть, предвижу многое из того, что ты можешь мне возразить, но послушай: ты всё же должна кончать с твоей политикой 'монастыря'. Ты, повторю, достигла своей цели, ты — командир большого корабля. И теперь ты должна вспомнить...
— Да, да, — без улыбки продолжила Стрельцова, — должна вспомнить о том, что я — баба. Что у меня должен быть мужик, с которым у меня должны быть близкие отношения. В просторечии именуемые сексом со всеми полагающимися последствиями: беременностью и детьми. Плюс замужество. Плюс свадьба. Плюс договор. Плюс семейная квартира, — командир корабля поскучнела, её голос посуровел. — Не смешно, Алла. Не смешно. Не готова я ко всему этому винегрету, не готова. Честно, как на исповеди тебе скажу — не готова. Нету у меня кандидатур, — припечатала Светлана.
— А ты их искала? — Алла внимательно взглянула в глаза сидевшей рядом подруги.
— Нет, не искала, — честно призналась Стрельцова. — Не до того мне было. Очень долго — не до того. И, как полагаю, мне ещё очень долго будет не до всего этого. Не хочу я, Алла, расхолаживаться. Не хочу. Первый полёт всё же в самостоятельном командирском качестве. И если я озабочусь ещё и подбором мужика...
— Не мужика, Света. Мужа, — уточнила Селезнева.
— Мужа?! — горько усмехнулась Стрельцова. — Алла, ну ты ведь меня много лет знаешь! Какой у меня может быть муж? У меня, вечной зубрилы, заучки, недотроги и скалы? Отшивающей всех и любых мужиков раз за разом на первом приближении, самом дальнем, замечу. Какой у меня такой может быть муж?!
— Может, Света, — ответила Селезнева. — Может и должен быть! И будет. Обязательно будет! Думаю, что теперь — очень скоро. Судьба — она дама такая, своенравная, своеобразная и изобретательная. Сама понимаешь — не мытьём, так катанием заставит...
— Угум. Помню. Если я — баба, значит, должна беременеть и рожать. Оставить, так сказать, в наследство после себя новую комбинацию генов. Если возможно — то и не одну. Требование эволюции, природы, всё такое. Нет, Алла. Пока...
