Теория Фокса

— Да. Государство, то есть группа людей, управляющая этим обществом, напечатала новые деньги, что сделало все деньги индивидуумов бессмысленными бумажками. Группа просто отобрала у людей сбережения всей их жизни, их пенсии. И никто — никто, Ли! — даже не заметил этого.

Джим не сводил с него глаз, пытаясь понять в правильном ли он идёт направлении. Лицо за фальшивой дружелюбной маской было непроницаемым.

— Но государства на этом не останавливаются.

— Нет?

— Предположим, у тебя есть дом. Что произойдет, когда государство напечатает деньги, и цены на все поползут вверх? В особенности цены на жильё.

— Я получу прибыль. Мой дом подорожает, — ответил Ли.

— Да, внезапно твой дом станет стоить намного дороже. Ты получишь прибыль. Но Ли, это будет ненастоящая прибыль. Потому что ты по-прежнему будешь владеть лишь этим домом. Единственное, что изменится, это ценник.

— Согласен. Ничего не изменится, кроме цены.

— А вот и не так! — воскликнул Джим. — Изменится ещё одна вещь.

— И какая же?

— Государство будет считать изменение цены твоей прибылью и обложит её налогом. В некоторых странах государство забирает до половины прибыли. И тебе придется платить этот налог, если, например, продашь дом.

— Но я все равно останусь в выигрыше?

— В этом и дело. Твое состояние, выраженное в долларах, увеличится. Но на самом деле оно уменьшится. Смотри. Допустим, изначально твой дом стоил сто тысяч долларов. Потом цена выросла в четыре раза, и дом стал стоить четыреста тысяч долларов. Твоя прибыль — триста тысяч. Допустим, что налог составляет пятьдесят процентов, и государство забирает себе половину прибыли.

— Половина от трехсот тысяч — это сто пятьдесят тысяч, — сказал Ли, нетерпеливо постукивая кончиками пальцев друг о друга. — Итого мое состояние составит двести пятьдесят тысяч. Что в два с половиной раза больше, чем оно было. Я должен быть рад.

— Если ты измеряешь в деньгах. Но если ты измеряешь в домах... Какую часть дома ты смог бы купить за двести пятьдесят тысяч? Двести пятьдесят делим на четыреста. Или около шестидесяти двух процентов. То есть теперь тебе принадлежит лишь шестьдесят два процента дома. Остальные тридцать восемь государство отобрало. Просто напечатав деньги.

— Государство взяло их себе, — китаец зевнул. — Так же, как родители заставляют детей мыть посуду. Ну, и что? Что в этом нового?

Джим часто дышал.

"Что же, что же тебе будет интересно!? А что, если?.."

— Деньги Павлова! — выпалил он. — Самая большая махинация в мире.

— Деньги Павлова?

— Павлов был биологом. Он сделал одно из главных открытий человечества — условные рефлексы. Он обнаружил, что можно научить собаку выделять слюну в ответ на звук звонка. Да и вообще, на любой внешний сигнал.

— Я знаю, кто такой Павлов. Но какое отношение слюноотделение собак имеет к деньгам и обществу, обкрадывающему индивидуумов?

Впервые в глазах Ли промелькнула тень заинтересованности.

— Речь даже не о собаках. Вопрос на самом деле фундаментальный — как работает мозг. Как устроена нервная система любого органического существа, включая человека, и как государство научилось манипулировать этим.

— И как же?

— Я начну с простых, казалось бы, очевидных вещей. Но скоро ты увидишь, как все складываются в картинку.

— Ну, давай попробуем, — сказал Ли, поёрзав на стуле.

— Когда ты кормишь собаку, она выделяет слюну. У собак есть цепочка нейронов в мозгу, связывающая еду и слюноотделение. Эта цепочка вырабатывается у щенка в самом начале жизни и активизируется каждый раз, когда собака собирается есть. Если мозг получает сигнал о том, что скоро будет еда, то сразу же начинается слюноотделение. Это цепочка "еда — слюна". Затем Павлов обнаружил, что, если некоторое время перед кормлением будет звонить звонок, в мозгу собаки выработается параллельная цепочка нейронов "звонок — слюна". И скоро собака начнет выделять слюну лишь от одного звонка. Еда для этого более не нужна. Так устроена нейронная сеть любого органического существа.

— И что? — спросил Ли нетерпеливо.

— А теперь представь, что ты государство. Где-нибудь в далеком прошлом, скажем тысячу лет назад, строишь дорогу, и тебе нужно платить рабочим, которые её строят. Ты платишь им едой.

— И?

— У строителей в голове вырабатывается сильная нейронная цепочка между едой и работой. "Еда — труд". Ты даешь им еду, взамен получаешь работу.

— И?

— И тут тебя осеняет идея. А что, если одновременно вместе с едой начать давать им деньги, и тогда...

— Стой, подожди... — Ли резко выпрямился.

— Видишь, да? Параллельно цепочке "еда — труд" ты начинаешь создавать цепочку "деньги — труд". Эти две цепочки параллельны, они сосуществуют. И вот тут-то происходит чудо.

Ли встряхнул головой и откинулся на спинку стула, не произнеся ни слова. Его губы сжались в полоску.

— Через какое-то время рабочие начинают привыкать к деньгам, — продолжил Джим. — Цепочка "деньги — труд" становится все более сильной, и теперь ты постепенно можешь давать им меньше еды. Люди будут работать на тебя просто за деньги. Они переключатся на деньги так же, как собака переключилась с еды на звонок.

— Деньги — это звонок! — вскрикнул старик и вскочил на ноги. — Как же просто!

— Деньги — это звонок, а труд — слюна. Звонок — слюна. Деньги — труд. Больше нет нужды давать собаке еду, чтобы получить слюну. Больше нет нужды давать людям еду, чтобы получить их труд.

— И люди готовы работать просто за деньги! Павловские деньги. Условный рефлекс! Ну, конечно! — Ли ударял ладонью по лбу, ритмично отмеривая сад широкими шагами, от стенки к стенке, как заключенный в камере.

— Разумеется, — продолжил Джим, — им по-прежнему нужно давать немного еды, чтобы они выжили. Но в принципе они готовы работать лишь за кусочки бумаги. Тебе лишь нужно их вовремя печатать. И можешь быть спокоен, люди ничего не заподозрят.

— Общества играют с людьми так же, как Павлов с собаками! — Ли начал выплясывать какой-то замысловатый танец. — Неплохо, молодой человек. Неплохо.

— И получают бесплатный труд. И очень замотивированный труд. В бесплатном труде нет ничего сложного — это обычное рабство. Но рабы ленивы — от них больше вреда, чем пользы. А вот движимые деньгами люди готовы работать на износ, день и ночь. Посмотри на Японию.

— Великолепно! — сдавленно воскликнул старик. — Японцы работают и сберегают, но не тратят. А Японское правительство просто печатает деньги.

— И люди этого не понимают... — Джим вздохнул. — Как бы ты не старался им объяснить.

— Деньги — это звонок! Деньги — это звонок! — старик безостановочно повторял эти слова, как мантру. Вдруг, остановившись на полушаге, он обернулся. — Джим... Знаешь, почему люди не понимают этого? Почему тебя никто не слушает, считают выскочкой и эгоистом? Отщепенцем?

Джим уставился на Ли.

— Охотники и собиратели, доисторические люди не могли выжить в одиночку. Тех, кто осмеливался пойти против коллектива, из племени выгоняли. И они исчезали без следа. Тех же, кто не ставил под сомнение действия племени, тех группа принимала. И они выжили. Мы все — потомки выживших приспособленцев и конформистов, предпочитавших слепо следовать группе и не задавать лишних вопросов. И поэтому сегодня мы считаем, что группа всегда права. Что бы она ни делала, она всегда права. И ты... Ты надеялся, что люди поймут, что такое деньги Павлова? Правда, думал, что они будут слушать твои истории о том, как их обманывают группы? Неужели ты всерьез переживал, что не принят, отвергнут другими?.. И из-за этой мелочи ты несчастлив? Потерял веру в людей, говоришь? Повзрослей, Джим!

Тут он затряс головой и выпалил:

— Сколько у нас времени?

Джим машинально вытянул руку с таймером.

0 дней, 0 часов, 58 минут.

— Так не будем его терять, — он метнулся к столу. — Итак, Джим, японцы похитили твою дочь, чтобы узнать, собираемся ли мы, китайцы, продавать Американские казначейские облигации, так?

Джим кивнул, не зная, чего ожидать.

— Это большой вопрос. Вопрос на триллион долларов. Но чтобы на него ответить, сначала нужно понять, зачем Китай приобрел долг американцев. Почему Китай дал в долг Америке целый триллион долларов? Что тебе сказали японцы?

— Что в 2008 году вы, китайцы, каким-то образом узнали, что Америка попытается выйти из кризиса за счет роста долга.

— Что-то вроде семьи, которая закладывает свой дом и проживает полученные деньги? — спросил Ли.

— Примерно так. Но чтобы держать процентные ставки низкими, Америка решит создать искусственный спрос на свои облигации, свой долг. Они сделают это, печатая деньги и покупая на них свои же облигации. Создав ажиотаж.

— Америка стала самым большим покупателем своего собственного долга, — кивнул Ли. — Цены на облигации поползли вверх, и кредиторы стали соревноваться за возможность дать штатам в долг. Все правильно. Типичная система "Миссисипи".

Джим уставился на него, чуть не подпрыгнув на стуле.

"Планк! Только Планк мог знать... — как в горячке думал он. — Это не может быть совпадением!.. Или может? Что, если о "Миссисипи" здесь знает каждый? Что, если он всё же не Планк? Вдруг Эйдан ошибся?"

— Мало кто смог избежать искушения и не поучаствовать в игре, — продолжил Ли. — Да и как их можно винить? Даже Исаак Ньютон, один из умнейших людей тысячелетия, и тот в свое время не смог удержаться. Когда Англия примерно в то же время создавала идентичную пирамиду под названием компания "Южных Морей", Ньютон был среди первых инвесторов. Когда же цена взлетела до небес, он продал акции и написал статью, в которой объявил эту схему мошенничеством и глупостью. Но когда цена продолжила расти, он не удержался и снова их купил, на этот раз потеряв все. Ньютон! Это тогда он сказал свою знаменитую фразу о том, что может рассчитать движение планет, но не в силах понять человеческую глупость и безумие. И это он о себе! Даже ярчайшие умы бессильны и не могут сопротивляться таким схемам. Так что, как мы можем винить обычных людей?

— А Китай? — спросил Джим, смотря на часы.

— Мы были первыми кто понял, что штаты готовят новую систему "Миссисипи". На этот раз её назвали программой Количественного Смягчения. Что, конечно, можно понять — каждой схеме нужно хорошее и туманное имя. И "Количественное Смягчение" подходит отлично. Если бы они её назвали "Система Списания Долга", то кто бы их купил?

Ли отхлебнул чаю.

— И вы, поняв, что стоимость американских облигаций будет расти...

— Решили начать спекулировать? Нет. Это то, что сделала Япония. Китай же купил американские казначейские облигации по совершенно другой причине, — он замолчал на секунду. — Чтобы выиграть ответную опиумную войну, самую большую в мире. Главная война современности. Я тебе расскажу вкратце...

— Какое отношение опиумная война имеет к облигациям? — в отчаянии Джим оборвал его. — К ответу на вопрос?

Но старик продолжил:

— С начала шестнадцатого века, с тех пор как португальцы обогнули Африку и нашли прямой путь в Азию, европейцам понравились китайские товары. В основном шелк, фарфор и чай. Особенно чай. Европе были нужны китайские товары, Китаю же европейские товары были глубоко безразличны. Единственное, что нам было интересно, это серебро. Но серебро в Европе очень быстро кончилось. А как вести торговлю, если противоположной стороне ничего от тебя не нужно? — Ли постепенно начал говорить быстрее, жестикулируя руками в воздухе. — И Европа, недолго думая, переключилась с серебра на опиум. К тому моменту у Британии уже были колонии в Индии, как раз там, где климат идеален для выращивания опиумного мака. В Китае опиум был запрещен, но европейцы занялись контрабандой. И всего через пару десятилетий опиумная зависимость распространилась повсюду. По всей стране.

— И это дало Англии валюту для торговли?

— Именно. Император Даогуан попытался воспротивиться и объявил Британии войну. Но наша армия была столь отсталой, что британцам ничего не стоило развеять её по ветру.

— Ещё бы! У них благодаря индустриальной революции уже были пушки и пароходы. У вас же были луки и парусные лодки.

— Да, — Ли поморщился. — Европейцы полностью разбили китайскую армию, и опиумная торговля продолжилась. Это, собственно, и была Опиумная война. И скоро все серебро перекочевало обратно в Европу в обмен на опиум. Китай разорился, превратился в наркомана без единого медяка в кармане... Мой дед много рассказывал о том жутком времени.

— Какое отношение это всё имеет...

— Что является современным опиумом? — резко спросил Ли. — Что Китай продает остальному миру?

Джим уставился на него с раскрытым ртом.

— Да, ты прав, Джим. Потребительские товары. Потребление — это основная движущая сила современных обществ. И мы научились производить их лучше и дешевле, чем другие. И в обмен мы получаем мировое богатство. Наше богатство. Мы просто забираем его назад.

— Потребительские товары — это новый опиум?

— Желания могут создать зависимость посильнее опиумной. Ещё Будда знал это. Знаешь какой вид недвижимости пользуется спросом в Штатах? Хранилища. Люди покупают так много ненужных им вещей, что им становится негде их хранить. И тогда они просто арендуют место в хранилище и складывают туда всё старое, чтобы освободить место для новых вещей. Типичное поведение наркомана.

— То есть теперь Запад — наркоман, а Китай — контрабандист? Роли поменялись?

Джим сидел, закрыв глаза, пытаясь осознать.

— Это же... Невероятно... Но как?

— Как что, Джим?

— Как у вас получилось провернуть всё это так, что никто не заметил?

— Нет, ну, конечно были те, кто заметил. И даже пытались что-то с этим сделать. Баффет, например. Помнится, он даже целую статью написал в "Форчун". Огромная была статья, почти в полжурнала. "Торговый дефицит Америки вымывает страну прямо из-под нас" — как-то так она называлась... Но никто не обратил внимания. Даже бровью не повел. Никто.

— Никто не обратил внимания на Баффета?

— Все получали прибыль. Политики были рыцарями глобализации, продавцы всех мастей получали комиссии, а обычные люди вдруг почувствовали себя намного богаче — ведь китайские продукты были настолько дешевле! Экономика росла, все были довольны. Все были счастливы.

— Кроме Баффета...

— Просто он сидел выше и видел дальше. Но даже он не смог идти против толпы. И все катилось по наклонной вплоть до 2012 года. Тогда Запад впервые начал подозревать, что что-то не так. Их начал тревожить наш экономический рост. И тут нам пришлось пойти на несколько трюков, отвлекающих маневров. Начали мы с дезинформационной кампании под названием "В Китае кризис". Мы убедили мир, что Китай на грани коллапса.

— То есть?

— Это почти как в регби. Представь, в следующем месяце у тебя игра против сильного противника. Какие у тебя могут быть две информационные стратегии? Либо попытаться запугать противника своей мощью так, что его сила воли дрогнет. Или прикинуться слабым и покорившимся. И тогда твой противник вместо тренировок проведет этот месяц в баре, заранее празднуя победу. Мы пошли вторым путем.