Танцы с духами

— Что так смотрите? — Спросила тогда Ханна Асвида. — Не только в Вашей жизни случались обочины. Но стоять рядом с ними больше не хочу. Пусть иногда я забываю про тормоза, но когда-нибудь моя рука все же коснется горизонта!

Глава шестая. Рочен.

Дневная смена уже заканчивалась. Рочен посмотрел на часы, висевшие на стене в ординаторской, а потом — на стопку записей в листах осмотра, которые надо было подклеить в бумажные карты и внести оттуда сведения в тестируемую в госпитале электронную базу данных. Тяжело вздохнув, он пододвинул к себе первый лист.

Эту девушку он помнил. Вернее, помнил открытые переломы бедер и голеней. Разбитые суставы, сильный ушиб головы. Ее доставили ранним утром и обезболили. А потом дежурная сестра позвонила ему домой и попросила приехать пораньше, поскольку профессор не хотел начинать операцию без любимого ученика. Уже сидя в машине, он усмехнулся: если старый костоправ прилюдно назвал его любимым учеником, значит, операция будет предельно сложной, и вероятность ее положительного исхода весьма мала. Ведь сам профессор, каким бы хорошим травматологом ни был, не умел работать с магическими потоками. А благодаря Рочену, которого он взял в свое отделение сразу после университета, процент успешных операций настолько приблизился к максимальным показателям, что старик выбился в знаменитости, попутно женившись на молоденькой модели с большим бюстом и немалыми запросами.

Пока он надевал стерильный костюм и натягивал перчатки, операционная медсестра не только перечислила все внешние повреждения, но и высказала предположение, что девушку сбил аэромобиль.

— Засунут наушники и бегут себе, ни о чем не думая! — Она помогла поправить маску на лице и очки. — Я вот все время напоминаю своей дочери...

— Ее доставили из района высотной застройки? — Перебил женщину хирург-травматолог.

— Кажется... — Та наморщила лоб.

— Судя по характеру перечисленных повреждений, скорее всего, она выпала из окна. Остальное — при осмотре.

Девушку они собирали и сшивали почти четыре часа. А когда та оказалась в коме, Рочену, кроме работы с физической оболочкой, пришлось поддерживать ее ауру собственной магией. Когда работа закончилась, хирург раздраженно сорвал перчатки и умыл лицо, покрытое капельками пота. Удерживать рядом с телом растерянную душу оказалось нелегкой задачей. В конечном итоге умирать ей перехотелось, поскольку к вечеру она пришла в себя и открыла глаза. Медсестра, которой он озвучил свою версию происхождения травм, вызвала полицию, и девушку собирались допросить сразу же, как только она сможет говорить.

Рочен усмехнулся: все равно маленький привязчивый зверек в ее душе не скажет, какой сволочью оказался тот, кого она, несмотря на побои, продолжала искренне любить. Сознание, цепляющееся за ушедшие в прошлое ласки и жаркие объятия, никак не хотело принять истину, что сердечному другу нужны были всего лишь деньги и жилье. И он, хирург и сильный маг, никогда об этом не расскажет усталому полицейскому, топчущемуся в коридоре рядом с палатой. Поскольку каждый выбирает для себя...

Оформив первый лист, он взялся за второй. Ну, здесь все было просто и понятно: несоблюдение правил общественной безопасности при движении на городских улицах. У юноши накануне случилось совершеннолетие, и по этому весомому поводу любящие родственники подарили ему новехонький и мощный аэробайк.

— Лучше бы подарили сертификат на обучение управлению этой машиной. — Пробурчал себе под нос Рочен. — Вроде взрослые люди, а думать так и не научились!

Хорошо, мальчишка далеко не уехал. Неодолимым препятствием на его коротком пути встал обычный бетонный столб. Ушибы, перелом двух ребер, разрыв селезенки... "Ничего, в следующий раз, прежде чем сесть за руль, сто раз подумает. А может, и вообще не сядет!" — Подумал хирург, заполняя очередную карточку.

На улице постепенно смеркалось. Дневная смена, в лице четырех хирургов и нескольких интернов, разошлась по домам, пожелав остающимся легкого дежурства. Постоянный шелест автомобильных шин почти стих, также как неуверенные шаги больных, стук их костылей и энергичное топанье вечно спешащего медперсонала отделения травматологии центрального столичного госпиталя. Где-то далеко, в парке за корпусами, тявкнула собака. Потом закричал ребенок. Рочен потер ладонью уставшие глаза и потянулся. В стопке осталось всего ничего: две или три карточки, исписанные в течение дня его коллегами.

Дверь в ординаторскую дернулась и, скрипнув несмазанной петлей, нерешительно открылась.

— Что-то случилось, Дария? — Посмотрел в темный проем Рочен. — Что ты хотела?

— Ничего. — У появившейся на пороге девушки в руках был поднос с дымящейся чашкой кофе и горкой нарезанных бутербродов. — Вот, хотела предложить немного перекусить. Господин Рочен! Вы ведь сегодня даже поесть не успели! Как же Вы держитесь на ногах?

— Это — профессиональное. — Усмехнулся он. — Ну зачем было себя утруждать? После того, как заполню формы, обязательно схожу в кафе.

— Мне не трудно! — Пылко воскликнула она, нежно глядя в растушеванные сумерками черты лица и короткие белые волосы, торчащие в разные стороны. — А Вам даже причесаться некогда!

— Так скверно выгляжу? — Улыбнулся он и показал рукой на стул. — Давай свою ветчину и присаживайся.

— Что Вы! Совсем наоборот! — Девушка смутилась, но осторожно поставила перед ним поднос. — Попробуйте! Мне прислали ее из дома.

— И ты делишься со мной таким вкусным сокровищем? — Рочен с удовольствием куснул бутерброд, запивая тающую во рту ветчину ароматным кофе. — Балуешь ты меня, Дария! — Он вытер руки салфеткой. — Может, зажжешь свет? Что толку сидеть в темноте?

— Да... — Голосок девушки стал грустным. — Сейчас.

Под потолком вспыхнули яркие лампы.

— Ну вот, — улыбнулся Рочен, — интимные сумерки закончились, и сознание сразу вспомнило, где находится подконтрольное ему тело.

Девушка с рыжеватыми волосами столичной жительницы, выбившимися из-под голубой шапочки униформы, печально посмотрела на красивого, получающего хорошую зарплату и неженатого мужчину. Сколько раз она и другие симпатичные медсестрички пытались обратить на себя его внимание! Но Рочен оставался подчеркнуто внимательным, вежливым, любезным... и всё. Правда, одна из девушек как-то уговорила его сходить с ней в кино. Казалось, что еще можно придумать для завлечения в любовные сети полного сил мужчины: фильм про любовь, темнота, целующиеся вокруг парочки... и сразу уснувший в кресле хирург. Конечно, после такого провала он долго извинялся, а над девушкой, рассказавшей об этом по секрету подруге, тихо хихикало все отделение травмы.

— Может, пока у меня перерыв, я могу чем-то помочь? — Спросила Дария, пытаясь хоть как-то задержаться с ним рядом.

— Нет. — Рочен отодвинул от себя поднос. — Сейчас закончу расписывать истории, и пойду на обход. Старшая медсестра еще не ушла ужинать?

— Не знаю...

— Если увидишь ее, попроси зайти. Мне надо дать указания по, — он заглянул в карту, — Лумии дома Сэт. Той, которую я утром оперировал.

— Хорошо. — Дария взяла поднос и вышла за дверь.

А Рочен снова углубился в названия переломанных костей и поврежденных органов.

Закончив с последним листком, он свернул экран. Надо было пройти по отделению с обходом и найти помощника-интерна, наверняка зажавшего на лестнице какую-нибудь скучающую по мужским ласкам девицу. Все же удачно его поставили в одно дежурство с этим лоботрясом и бабником! По крайней мере, за ночь тот успевал пообщаться и даже пообжиматься с большей частью женского персонала отделения, оттянув все внимание на себя. Рочен взглянул на часы. Через час придет ночная смена. Сегодня с ним работают спокойный Мартис и злющая Тайса. Оба — хорошие специалисты. Но на случаи, требующие оперативного вмешательства, все равно вызовут его.

Сегодня небо над городом было необыкновенно чистым. Казалось, крупные, блистающие разноцветными искрами, звезды можно было достать и положить в ладонь. И он мог сделать такой фокус... Только кого здесь радовать? Дарию, которая грезила о замужестве? Или Мартиса, которого заботил только собственный загородный дом? Может, Тайсу, раздражающуюся при виде любого мужчины, даже лежащего перед ней на операционном столе? Рочен грустно улыбнулся. Тот, с которым он был готов поделиться всеми радостями мира, находился слишком далеко. И совершенно не нуждался в его, так и не угасшем за многие годы, чувстве преданности и желании быть рядом.

Обход закончился около одиннадцати ночи. Эта смена выдалась на редкость спокойной. В госпиталь по травме привезли всего двух пациентов, которым Тайса, с брезгливой на лице гримасой, наложила гипс и прочла лекцию о вреде алкоголя. Мужчины терпели и соглашались, поскольку вырваться со сломанной ногой из рук хирурга было делом абсолютно безнадежным.

И тогда Рочен, предупредив старшую медсестру, спустился в маленький больничный парк. Сев на лавочку, он сполз по ее спинке вниз и закрыл глаза.

— Боги! Почему же я не могу сорвать с тебя этот рабский ошейник вот уже много лет? Почему ты, оставивший суетный королевский двор и столицу, продолжаешь служить принцу наместником дальней провинции, зная, что не очень-то ему нужен? Хотя о чем я говорю, если сам подчистил твои самые тяжкие воспоминания? В том числе, воспоминания о себе. — Рочен пристроил затылок на выгнутый подголовник скамьи, раскинув в стороны сильные руки. — А еще ты не догадываешься о том, что я, пытаясь облегчить твою жизнь, проживаю ее вместе с тобой... Мой Лис! Я знаю, что сожалею впустую, поскольку время еще не пришло. Ты и я — каждый из нас, вот уже двадцать лет, расплачиваемся за собственные наивные и неосмотрительные желания. Но однажды ты снова станешь свободным. Возможно, вернешься в наши горы и пройдешь по забытым тропинкам парка к старой башне. И там, прикоснувшись к замшелым камням, дашь клятву никогда не покидать наш чудесный край...

Воспоминания, более не сдерживаемые никакими внешними обстоятельствами, свободно потекли через сознание, снова унося его в далекое детство.

Прошла отшумевшая дождями и горными ветрами осень. За ней — припорошил горы холодный белый снег. Рочен ходил в школу, катался на санках и лыжах с городскими мальчишками, простужался и временами болел. Мать, с тревогой в глазах приглядывающая за своим сыном, наконец, вздохнула спокойно: мальчик совершенно перестал ходить в замок наместника. Даже отец, попросивший парня помочь с готовкой к новогоднему балу, услышал равнодушный отказ. Конечно, повар немного потопал ногами и покричал на сына: ведь он видел в мальчике своего преемника на хлебном посту. Но тот совершенно остыл к отцовской профессии, не соглашаясь даже резать к обеду хлеб.

— Отстань от него, отец! — Сказала мать. — Малыш растет, и все еще может измениться. А лучше всего — вообще не трогай. У него самый сложный период в жизни — тринадцатилетнего подростка насильно разлучили с лучшим другом. Маленький и уютный мир детства рассыпался острыми осколками, разрезав сердечко ребенка на куски. Конечно, через какое-то время он постарается собрать свою вселенную заново... Но кто знает, какие поселятся там существа? И какого цвета станет в ней небо.

Отец только махнул рукой.

Холодная зима, отплакав слезами сосулек расставание с землей, уступила ее весне, поспешившей украсить пушистыми желтыми комочками красные ветви вербы. Лес наполнился запахами оттаявшей хвои и выступившей на потрескавшихся стволах смолы. В небе носились вернувшиеся с юга птицы. А черные грачи, строго поглядывая на окрестную суету, начали подновлять растрепанные гнезда.

На подсохших пригорках распустились крокусы с подснежниками. Солнце припекало с каждым днем все сильнее. Поэтому вязаные шапки и шарфы забывались дома, а надоевшее пальто расстегивалось сразу, как только дети выходили на улицу. И на лице подросшего за несколько месяцев беловолосого мальчишки цвела довольная улыбка: ведь под его матрасом лежал маленький календарик, в котором он вычеркивал прошедшие дни. И теперь до встречи с Лисенком осталась какая-то пара месяцев!

Потом почти незаметно закончился очередной школьный год. Теперь ребятишки небольшого городка были абсолютно свободны, и все дни напролет лазили по окрестностям в поисках приключений. Бегая по заросшим яркой зеленью и цветами холмам, Рочен видел, как птицы учат летать толстых, неуверенных в себе птенцов. Как головастики, плещущиеся в глубоких, оставшихся от разлива реки, лужах, отращивают себе лапки. И как еще совсем недавно цветущая земляника подрумянила бочка своих ягод. Лето постепенно отдавало людям и животным плоды своего труда, истекая теплыми грозовыми ливнями и согревая землю ласковым солнышком. Дни в календаре продолжали вычеркиваться... Но Лиса все не было.

Сначала Рочен оправдывал забывчивость друга тем, что его отца, советника Короля, задерживают дела государства. Потом — нежеланием деда — наместника провинции Сенко, приглашать внука, нужного принцу, к себе. Но когда отец как-то за ужином обмолвился матери, что наместник обеспокоен тем, что ни сын, ни внук не подают о себе никаких весточек, Рочен серьезно испугался и всю ночь проворочался в своей кровати, придумывая всяческие ужасы. Но буквально на следующий же день повар уведомил семью, что в замок прибыли долгожданные гости, и он останется там до их отъезда. А также приглашал Рочена помочь на кухне.

Мать, глядя на радостное лицо сына, покачала головой:

— Малыш... Не знаю, на что ты надеешься, только юный Лайсин дома Който взлетел очень высоко. Не думаю, что он, как в детстве, снова станет водиться с чернью.

Глаза подростка вспыхнули гневом.

— Мама! Ты его не знаешь! Он — самый лучший друг! А друзья — это навеки!

— Твоя мама живет достаточно долго, мой хороший, и знает, что каждому из нас предназначен свой путь. Что такое дружба? Это всего лишь единство интересов в данный момент времени. А ваши с ним времена разошлось. Впрочем, как и интересы.

— Нет. — Насупился мальчишка. — Я знаю, что он меня помнит!

— Мальчик мой... — Мама взяла сына за руку. — Когда ты смотришь кому-то в лицо, ты видишь не его, а свое в нем отражение. Не понимаешь? Сейчас объясню. Ты приписываешь другому человеку те же мысли и чувства, что живут в твоем сознании. Но сознание формируется не только характером, но и миром, окружающим эту личность. Ты существуешь здесь, и для тебя ничего не изменилось. Что случилось с твоим другом в столице, тебе не известно. Быть может, каждый новый день дарит ему новую и прекрасную картинку. А ты остался неясным снимком полузабытого прошлого.

— Я все равно пойду в замок!

Мать глубоко вздохнула.

— Хорошо. Пойдешь. Но обещай мне одну вещь: как бы к тебе не отнесся Лайсин, ты не станешь надоедать ему своими чувствами. Не попытаешься убить себя, если он на них не ответит. И еще: ты вернешься домой и расскажешь обо всем мне. Договорились?

— Да, мама...

— Тогда повтори! Я должна услышать, что ты все запомнил, даже если не понял моих слов до конца.

Тот послушно повторил и бросился собирать свои вещи. Скоро в ту сторону шел автобус, и сын повара хотел на него успеть.