Предоставив "графину" заниматься организационно-техническими вопросами (на железнодорожном вокзале, преимущественно), его друзья, не бывавшие в Париже, двинулись на осмотр его достопримечательностей, но не пешком, а в лимузине Городецкого. Мотором компании была, конечно, Агата и потому перво-наперво они поехали к Эйфелевой башне. Эта сумасшедшая пыталась заставить всех подняться на нее ножками, но тут Максим проявил твердость. Подбежав к парапету на смотровой галерее, Агата воскликнула, обращаясь к Максу:

— Вот бы отсюда прыгнуть! Ты смог бы?

— На веревке — нет, — разочаровал ее Максим. — Жутковато. Но когда я надежно оттестирую свой парашют, то могу прыгнуть с ним. Жаль, меня тут же зацапает полиция....

— У тебя есть еще и парашют? — обрадовалась Агата. — А что это такое?

— Он похож на параплан, но предназначен для спасения летчиков, аэропланы которых вдруг им отказали.

— Боже, как ты великолепен, Макс! — бросилась ему на шею княжна. — Я так горда, что могу назвать себя твоей подругой!

— Агата! Сестрица! Княжна! — предостерегающе воскликнули Адольф, Иоганна и Катрин. — Вокруг люди!

— Плевать мне на всех! — огрызнулась Агата, но дальнейшие выражения эмоций притушила.

На выходе из лифта она вдруг снова приблизилась к Максу и спросила приглушенно:

— Вчера ведь ты Эстерхази "ukontrapupil"? Я-то ничего не заметила, но Иоганна сказала, что ты....

— Типа того, — ответил Городецкий. — Авось теперь спесивый венгр прекратит задирать людей в общественных местах....

Далее их путь по указке Агаты лежал к Галерее машин, построенной на противоположном конце Марсового поля. Здание это (420х110 м при высоте в 20-25 м) было огромно даже для видавшего виды Городецкого. Полукруглая стеклянная крыша давала достаточно света и в октябрьский день. Собранные здесь многообразные механизмы поражали своими размерами, конфигурацией и предназначением, при этом они были действующими — вернее, действовали периодически, по мановению экскурсовода. Агата, впрочем, экскурсоводов проигнорировала, предпочтя забраться на высотную галерею и обращаясь за разъяснениями к Максиму. Тот начал с выговора взбалмошной княжне ("Вы полагаете, будто я знаю, что это за агрегаты там расставлены?"), но по ходу сориентировался и отвечал, как бог на душу положит. Типа:

— Это, вроде бы, линейка металлообрабатывающих станков: токарного, сверлильного, фрезеровального, строгательного.... Эти с ременными приводами, хоть и с электродвигателями, а эти уже с валовыми. Далее расставлены генераторы электрического тока: вон те, с медными коллекторами и графитовыми щетками — постоянного, а эти, похоже, переменного, трехфазного.

— Но у этих иногда есть на валу какие-то маленькие "бочонки" с такими же медными и графитовыми штучками....

— Это возбудители постоянного тока для пуска генераторов переменного тока.

— Как все сложно! И какой ты умный, Максик....

— Ты договоришься Агата, — слегка взъярился Городецкий. — Сейчас спустимся вниз и пойдем как все, с экскурсоводом!

— Нет, нет, миленький! С тобой мы обойдем все быстро, а там будем тащиться два часа....

— Я тоже так считаю, герр Городецкий, — вмешалась Иоганна. — С Вами быстрее и интереснее....

Осмотр скопища малопонятных машин возбудил в спутниках Максима аппетит, который они удовлетворили круассанами и пирожными в одном из кафе расположенного поблизости Люксембургского сада. После чего та же Агата повлекла их в Пале Рояль, где с недавних пор размещался постоянный выставочный салон автомобилей. Там она ходила от одного блестящего авто к другому, ахала и охала (Иоганна ей вторила, хоть гораздо сдержаннее), восхищалась и злилась, но в конце экспозиции вдруг сказала:

— А ведь ваше авто, Максим, выглядит на этом фоне вполне достойно. Я удовлетворена!

Вечером, когда к их спевшейся пятерке присоединился и Саша, инициативная княжна заявила:

— После ресторана очень хочется попасть в настоящий дансинг! Где нет унылой музыки, пресных аристократов и где танцуют по-настоящему современные танцы, в том числе то самое танго. Саша, Вы предприимчивы, разыщите нам такое место!

Саша расцвел от внимания переменчивой возлюбленной и через час все они оказались на Монмартре, в небольшом полутемном зале на пляс Пигаль (неподалеку от известного Максу кабаре "Мулен Руж"). В зале было прилично накурено, что не смутило не только курящую Агату, но и Иоганну с Катрин. Все как раз танцевали и именно танго, причем кто во что горазд. Большинство висели друг на друге, едва перебирая ногами, и чувствовали не столько музыку, сколько свои тактильно-покровно-глубинные ощущения. Другие передвигались стремительно и с вращениями, что более напоминало разновидность вальса. Третьи шли танговым шагом, иногда выкидывая ноги в стороны или обвивая ими бедра партнера (партнерши).

Шустрый гарсон принес откуда-то три табурета для дам, а через минуту три полузаполненных зеленоватых стакана для мужчин и высокие стаканы с лимонадом — для тех же дам. Макс поднес стакан к лицу и отшатнулся от мощного спиртово-полынного запаха. "Абсент, — вспомнил он. — Фирменный напиток Монмартра. Что ж, пока специальных законов о пьяных за рулем нет — так что пару глотков этого зелья можно, пожалуй, употребить". Горло его тотчас обожгло и дыханье перехватило. "Там же градусов семьдесят!" — спохватился он. — Чертовы французские алкаши!". Но через полминуты его приятно торкнуло и он рассмеялся.

— Что вы там пьете? — встрепенулась Агата.

— Все путем, — заверил Макс. — Ноги от этого напитка в пляс захотели.

— А мои даже после лимонада, — призналась дева. — Надо показать им класс, Максим!

— Покажем, — успокоил ее Городецкий. — Вот снова заиграют и пойдем!

Неожиданно к музыкантам присоединилась смуглая девушка с красной розой в черных, сильно завитых волосах и сказала: — Танго Эль Чокло!

Посетители дружно крикнули "Вив!", музыканты заиграли хорошо знакомую Городецкому мелодию (хоть он ее и не опознал), а дева запела по-испански:

— Кон эстэ танго кес бурлон и компрадрито....

После чего Макс с Агатой ввинтились в толпу и стали танцевать, не стесняя себя приличиями. Макс активно импровизировал, Агата его зеркально копировала, но с какого-то момента повела свою партию, обхватывая ногой его бедро или двигаясь в тесном прикосновении спиной и чуть поерзывая попой. Эротическое чувство (как бы одно на двоих!) охватило их тела и придало танцу полную упоительность, а его фигурам — вдохновенную эксклюзивность. Танго же длилось, длилось и длилось.... Конец ему все же пришел, и Макс с Агатой, обняв друг друга за талии, вернулись к ее табурету и Саше, приведшему из круга Иоганну.

— Вы так замечательно танцевали! — восторженно сообщила сестра сестре.

— Только совершенно непристойно, — добавил Саша.

— Хорошо, — быстро сказала Агата. — Следующее танго я танцую с тобой. Интересно, что ты скажешь после его окончания....

В ожидании новой композиции мелодия предыдущей все крутилась в голове у Максима и вдруг он сообразил, что на основе "Эль Чокло" был создан знаменитый шансон "На Дерибасовской открылася пивная"! Правда, кроме других слов и мелодия значительно русифицировалась, упростилась. Жаль, что еще не написаны "Кумпарсита", "Бесаме мучо" и другие шедевры — под них танцевать было бы совсем классно.

Но вот начали играть очередное танго, Саша с Агатой отчалили и Макс осознал, что остался с Иоганной, которая смотрит на него в упор.

— Идем в круг? — спросил Макс.

— Конечно, — ответила юная княжна и вдруг добавила: — Я хочу испытать от этого танца максимум удовольствия. Максимум, понимаете?

— "Ни финты себе, — оторопел Городецкий. — Да меня Агата без соли съест!"

Тем не менее он взял девушку за талию и руку половчее и пошел на нее в наступление. К счастью его задача упростилась: Иоганна так была на него настроена, что из ее рук в его почти сразу заструились "флюиды", а тело трепетало при каждом прикосновении — которые он стал сознательно дозировать. Фигуры же танца он все усложнял и усложнял, отчего Иоганна совсем пришла в восторг. В конце танца она вдруг напрыгнула на его подставленное бедро и мучительно покраснела. Пока шли обратно, она шепнула:

— Я поняла, что такое счастье! Это быть во власти желанного мужчины....

— Агата оторвет нам головы, — предупредил Макс.

— Я знаю, — поникла Иоганна, но тут же вспылила: — Почему ей можно иметь двух мужчин, а мне — ни одного?

— Ничего, — ободрил ее мачо. — Она вскоре выйдет за одного замуж и тогда у нас появится шанс....

— Так я Вам нравлюсь? — вскинула глаза на свое божество Иоганна, но ответа не получила, так как они уже вышли к своей компании.

Тут Агата всех огорошила, сказав:

— Я хочу принять приглашение вон того типа. Он мне его пообещал в толкучке. Просто интересно будет сравнить свои ощущения — ничего больше.

— Как так, Агата... — начал возбухать Коловрат, но она накрыла ему рот ладошкой, взглянула пристально в глаза, и великан сдулся. Макса же, улучив момент, взяла за рукав Катрин и шепнула:

— Пригласите меня на следующий танец. Я устала терпеть домогательства Адольфа.

Максим взглянул ей в глаза и кивнул.

При первых звуках музыки он учтиво склонился перед гувернанткой и сказал:

— Имею честь пригласить Вас на этот танец, фреляйн.

У Иоганны недоуменно сморщилось лицо, но Макс на нее более не смотрел и повел новую пассию в круг. К его изумлению Катрин взяла инициативу в свои руки и стала активно вращать бедрами, всплескивать ногами, льнуть спиной к его груди, а попой — к вяловатому фаллосу, улыбаться поощрительно и легонько постанывать, когда он скользил рукой в ее подгрудие. Против воли Городецкий возбудился и стал перебрасывать тело дамы из одной руки в другую более резко и властно. Та заулыбалась совсем победительно и добавила сексапильности во все свои движения. "Вот тебе и тихоня! — восхитился Макс. — А глаза-то как у нее засияли! А теперь сменила поведение: стала танцевать более плавно, сдержанно, величаво — ну истинная аристократка! Впрочем, это ведь и в самом деле так — боковая ветвь Ауэршпергов...". Боковым зрением он вдруг увидел, что Агата прекратила танцевать и пошла прочь от недоуменно топчущегося француза. Впрочем, танец вскоре закончился и когда они с Катрин вернулись на "базу", то услышали окончание возмущенной тирады княжны:

— ...— какой-то неприятный запах в дополнение ко всем сальностям, которые я от него услышала!

— Ну и слава богу! — вырвалось у Саши в ответ на возмущения Агаты. — Одно дело мы, другое — они! Мир полон подонков, пора бы это понять!

Ночью Макс снова проснулся от шороха. Включив ночник и приподнявшись над подушкой, он увидел смутную фигуру в шлафроке, нерешительно топчущуюся у двери.

— Иоганна, ты? — с безмерным удивлением спросил он.

— Это всего лишь я, — выпрямилась во весь рост Катрин. — Спасаюсь все от того же Адольфа.

— Я сейчас что-нибудь придумаю, — сказал Максим, выключил свет, накинул шлафрок и снова включил ночник. — Вам я предлагаю свою постель, а сам прилягу на диване.

— Вы хотите меня оскорбить? — засверкала глазами Катрин. — Я вроде бы ясно дала понять, что Вы мне симпатичны!

— Ах я дубина! — резко сменил поведение Макс: подошел к девушке, взял ее руки, бегло поцеловал на них пальчики, потом запястья, заулыбался ей в лицо и нежно стал осыпать его поцелуями. Потом обнял за талию и мягко повлек к кровати, говоря:

— Я дурак, я полный дурак! Вы такая прекрасная, такая чуткая, добрая пришли меня утешить, а я оказался дураком! Но я исправлюсь, я обязательно исправлюсь и начну прямо сейчас. Вот спросите меня: кто на свете всех милее, всех умнее и величавее?

— Неужели я? — улыбнулась Катрин.

— Да, тысячу раз да! Я увидел это сегодня в конце нашего танца и поразился, как Вы великолепны, баронесса Ауэршперг. Судьба раздает свои дары вслепую, наделяя одних богатством и властью, а других низвергая с Олимпа, но аристократическую породу не спрятать. И я трепещу перед Вами и спрашиваю: Вы согласитесь сейчас взять в объятья обычного шляхтича?

— Не такой Вы и обычный, как говорят. Но к черту эти разбирательства! Поднимите меня на руки! Теперь поносите по комнате... Ах, какое прекрасное, забытое чувство! А теперь бросьте меня в постель и приступайте к своему любимому мужскому делу!

Глава двадцать пятая. Катастрофа.

Назавтра состоялись мотогонки, в которых Коловрат оказался победителем в своем классе мотоциклов. Вся компания кинулась его поздравлять, потом в Гайоне было разыскано кафе, где совместно была распита бутылка шампанского. Но потом вместо совместного возвращения в Париж произошло разделение: Макс действительно поехал и повез Иоганну, Катрин и Адольфа, а Саша и Агата остались для секретного дела. Узнав об этом, Адольф и Катрин помялись (они же все-таки были в роли опекунов при сестрах), но с Агатой спорить им не хотелось и потому они промолчали. Катрин к тому же рассчитывала, быть может, на уединение со своим неожиданным возлюбленным, но Иоганна ей планы поломала, настояв на совместном осмотре Лувра и Тюильри. К вечеру же прикатили страшно довольные Саша и Агата (она шепнула Максу, что сама научилась летать на параплане, хоть и невысоко!) и все пошли в ресторан, где еще вволю потанцевали среди обычной аристократической публики.

Ночь Макс рассчитывал провести в одиночестве: Агата, судя по всему, должна была тетешкать Сашу, а Катрин была предупреждена Максом о возможном приходе к нему Агаты. Не тут-то было: Катрин разузнала обстановку досконально и появилась в десять часов с сообщением, что "княжна точно сюда не придет".

— Где же она? — спросил Макс, кося под дурачка.

— Это неважно, — был ответ. — Важно лишь то, что мы снова здесь одни. Твой пыл вчера был чудесен! Куда же он пропал сегодня? Хочешь, я его поищу?

Утром все отсыпались, кроме раздосадованной Иоганны и хмурого Адольфа. Ко второму завтраку компания собралась, и тут Саша объявил, что "всем пора узнать, чем мы вчера с Агатой занимались". Иоганна залилась румянцем, Адольф посмурнел, а Катрин побледнела.

— По-моему, вы летали на параплане, — сказал, ухмыляясь, Макс.

— Параплан? — вытаращил глаза Адольф. — Что еще за смертоубийственное изобретение?

— Поедемте с нами в Гайон, — предложил Коловрат, — там все и увидите.

Погода была хмуроватая, но ветер ровный, умеренный. Когда Саша и Макс достали из багажников рюкзаки, а из них вороха шелковых тканей, развернули их на земле, нацепили на комбинезоны обвязки и потянув за стропы, подняли полотнища парапланов над собой (с трудом сдерживая тягу в небо), все непосвященные ахнули. Агата подошла к парапланеристам и затянула ремешки шлемов под их подбородками. После чего сказала: "Пошел!" и они взмыли в воздух. Иоганна и Катрин закричали, Адольф же что-то пробурчал, сжав крепко челюсти. Полетав минут десять, оба летчика приложили максимум усилий, чтобы вернуться на землю и сделать это на площадке взлета. Более тяжелому Саше это удалось, а Макса оттащило все-таки в сторону. К нему примчалась Агата, упала под купол и всего исцеловала, приговаривая: — Каюсь, каюсь, каюсь! Прими меня сегодня, ладно?