Xxi век не той эры

Глава14. Представление.

Больно смотреть наверх, -небо изранено звездами.Я не могу успокоитьвздрагивающий воздух,Мне не остановитькровотеченье закатаТак что пообещай мне,что будешь со мною рядом.

Flёur,"Взрывнаяволна"

Утром я нервничала. Это я Ульвару могла сколько угодно рассказывать освоём опыте, но кто сказал, что опыт избавляет от беспокойства? Ядействительно по роду деятельности порой попадала в "высшиеслои" общества, и держалась там вполне уверенно. Но я былапереводчиком, то есть — малоинтересным объектом, скоторым можно немного пофлиртовать или светски поговорить о погоде. Ачто меня ждёт сегодня... Да можно было и не пытать сына Тора, сама бымогла догадаться, если бы подумала. Понятно, что я буду самыминтересным развлечением на всём мероприятии. Просто благодаряличности моего мужчины.

Было удивительно приятно называть грозного викинга "моиммужчиной" или "моим мужем", и пока не надоедалодаже в мыслях. Нет, всё-таки женщины удивительно противоречивые (илиглупые?) существа: то искренне возмущалась произволу, а теперь вотрешила, что не так уж и плохо всё обернулось. О пышной свадьбе ясроду никогда не мечтала; зачем мне такие сложности и проблемы. Ажелание этого угрюмого мужчины любой ценой привязать меня к себеневероятно льстило и здорово приободряло моё сильно пострадавшее запоследнее время самолюбие. Эгоистично, да, но что поделать!

О том, что он аристократ в хрен-знает-каком поколении, я помнила, нокак-то всерьёз не задумывалась. Во-первых, он огромный, страшный,грубый и угрюмый; какой же это аристократ! Во-вторых, этот домик влесу был, конечно, совершенно чудесным, да и окружающие живописныеместа добавляли приятных моментов, но это всё-таки не тянуло навладения древнего и очень влиятельного рода; так, загородный дом вмеру успешного бизнесмена или небедного землевладельца.

А тут я стояла перед шкафом, разглядывала своё небогатое имущество, ичувствовала, что совершенно не горю желанием никуда идти, потому чтоУльвар тысячу раз прав, и будет это настоящее испытание. Но, с другойстороны, я прекрасно понимала, что рано или поздно через это придётсяпройти. И ничего не изменится ни через год, ни через два: слишкомзаметная фигура сын Тора, заметная во всех смыслах, и слишком ужнеожиданно случилась в его жизни я со всеми своими тараканами иособенностями. А такого, чтобы Ульвара с его биографией и манеройобщения вдруг возлюбило высшее общество... Я, конечно, верю в чудеса,но это даже для меня слишком.

В итоге я всё-таки заставила себя взять собственную отчаяннодрейфящую персону в руки и принялась перебирать наряды ужецеленаправленно, внутренне радуясь предусмотрительности ЕёВеличества. Я, конечно, уже совсем не боялась Ульвара, но для того,чтобы попросить его что-то для меня купить, этого было явнонедостаточно. Лет с восемнадцати я обеспечивала собственныегалантерейно-одёжные потребности самостоятельно, и привыкнуть, что обэтом надо просить кого-то постороннего, было очень непросто. Инеприятно, что уж там. Нет, я умом понимала, что коль уж бабы у нихтут сидят на вечном приколе к дому, то всеми мелочами для жизни ихобеспечивают мужчины. И, наверное, если я о чём-то попрошу Ульвара,он этому даже не удивится, и тем более не посчитает чем-тонеприличным. Но... в общем, я была морально к этому не готова.Поэтому очень благодарила Императрицу.

Вечерних туалетов имелось три, но в моём положении особого выбора небыло: лучше всего подходил персикового цвета элегантный атласныйнаряд в греческом стиле с завышенной талией и ненавязчивой отделкойлёгкой изящной вышивкой на пару тонов темнее. С причёской оказалосьтяжелее, но тут меня выручала простота одеяния. Поэтому,воспользовавшись верёвочными запасами ещё с корабля, я, промучившисьминут двадцать, с горем пополам забрала волосы наверх. Конечно,причёска получилась неидеальная, но стиль "продуманнаянебрежность" всегда подходил моей раздолбайской натуре,особенно если небрежность была не очень продуманной, вот как сейчас.Общий вид получился довольно забавный и, наверное, не очень достойныйкнягини. Но, во-первых, других вариантов у меня не было, а,во-вторых, у меня и князь тоже... тот ещё. Вот будут они меня совсемсильно раздражать, и ка-ак начну я эпатировать публику! Например,начну неприлично приставать к собственному мужу. Паду ниже плинтуса,но зато отвлекусь от всего и сразу.

Иронично усмехаясь своему отражению, я вертелась перед зеркалом,когда в комнату явился готовый к выходу Ульвар. Он, в отличие отменя, явно не заморачивался внешним видом, потому что предстал передомной в чёрном мундире, здорово похожем на тот, в котором я видела егопрежде. Разве что в этой версии присутствовала лёгкая серебристаяотделка; видимо, мундир был парадный.

М-да, сочетание феерическое. Такая вся милая и тёплая я с пушистойпричёской и весь такой холодный мрачный монохромный Ульвар. И толькоглазищи выделяются из образа, яркие слишком.

Окинув меня задумчивым взглядом через лёгкий прищур, — эта егопривычка всегда заставляла меня нервничать и подозревать себя вкаком-то преступлении, — он едва заметно усмехнулся.

— Пойдём, — мужчина привычно аккуратно прихватил меня за запястье, ноповёл почему-то не к выходу, а по коридору в глубь дома.

Там имелась только пара гостевых спален и просторный мрачный кабинетс какими-то чучелами и старой, даже почти древней скрипучей мебелью.Я туда боялась заходить: постоянно казалось, что или пол под ногамипровалится, или люстра упадёт, или у угрюмого тяжёлого секретераподломятся ножки. Поначалу я подумывала покопаться там в поискахстарых бумажных книг, но шкафы были заперты на ключ, а взламыватьзамки я не рисковала, и обращаться к Ульвару с вопросами относительноэтого места — тоже. А когда опасаться я перестала, надобностьво всём этом отпала: у меня появилась цаля.

Приспособление, к слову, хоть и удобное, но оставлявшее своимсуществованием неприятный осадок и ощущение, что ты являешьсяучастником какого-нибудь телепроекта и живёшь под прицелом тысячикамер. Не знаю, почему никто не бунтовал против этого; привыкли, иливовсе стоило сказать "спасибо" богам.

Дело в том, что вся жизнь осуществлялась через этот прибор. Когда ичто ты покупаешь, когда и какой договор с кем заключаешь, когда икуда едешь — всё было в ней. Я не вдавалась, как построенасистема хранения данных, но даже мне было понятно: слежка тотальная.Чихнёшь, а специально обученные люди уже всё знают. Куда там скромнымскандалам моего времени про прочтение смс-сообщений и почты винтернете!

Ещё я разобралась, каким образом так легко и быстро оказаласьзамужней женщиной. Ульвар оказался самым натуральным бессовестнымхакером: через настолько плотный контакт, какой он обеспечил себе подпредлогом приведения меня в порядок после обретения мнойудостоверения личности, каким-то хитрым образом подключился к моейцале и через неё от моего имени согласился на всё, что ему было надо.Вот и верь после этого людям.

Но, с другой стороны, раз подобная штука есть даже у Императрицы,безопасность личных данных всё-таки на высоком уровне. Хочетсяверить.

Пришли мы с сыном Тора в тот самый древний кабинет. Оказалось,замочные скважины были муляжом: мужчина не стал доставать из карманастарый ржавый ключ, а просто прикоснулся к дверце, и та, тихощёлкнув, открылась. Не очень понимая, что мы здесь делаем (нет же унего за этой дверью жутко секретного портала прямо в место проведениямероприятия, правда?), я стояла рядом, сцепив руки за спиной (руки, кслову, были в тонких кружевных перчатках; тоже Ариадна озаботилась),и едва сдерживалась от попыток заглянуть за плечо Ульвара. Он,правда, ничего от меня намеренно не закрывал, просто шириной был ненамного меньше этого шкафа.

Из шкафа несколько секунд слышалось какое-то шебуршение, после чегосын Тора развернулся в мою сторону с чёрным ящичком в руках. Матовымтаким, как в игре "Что? Где? Когда?", только в два разаниже. Под моим любопытным взглядом он выставил ящичек на стол,аккуратно поднял крышку...

— Ну, что ты на меня так испуганно смотришь? — насмешливо ухмыльнулсяон. — Иди сюда.

— Ты сейчас серьёзно что ли? — озадаченно пробормотала я, неуверенноприближаясь к нему. — Может, как-нибудь без этого можно обойтись?

— Можно, — легко согласился он. — Но не нужно. Чего ты на этот разбоишься?

— Ну... — протянула я, вновь переводя взгляд на содержимое коробочки.

А действительно, чего я боюсь-то?

В ящике лежали драгоценности. Наверное, это было не оченьудивительно. Точнее, не было бы, если бы не личность стоящего подлестола человека.

Знакомясь с правилами этикета, я что-то там такое видела про какие-тоукрашения, но пункт этот пропустила, не вдаваясь в подробности. Какиедрагоценности, о чём вы! А вот поди ты, оказывается, сын Тора тожеслышал про этикет.

Как хорошо, что я понятия не имела, сколько это безобразие стоило.Можно было убедить себя, что всё это обычная бижутерия, и не трястисьот ужаса, что я что-нибудь порву, сломаю или потеряю. Про безобразие— это просто выражение, а так красота была неописуемая. Ульвардаже продемонстрировал наличие у себя вкуса и чувства гармонии,потому что это был отлично подходящий к моему наряду белый жемчуг.

Поскольку я так и не рискнула потрогать украшения и явного желанияпримерить их не изъявила, насмешливо ухмыляющийся сын Тора (кажется,его порадовал произведённый на меня шокирующий эффект) ловкозастегнул у меня на шее строгое элегантное ожерелье, прицепил клипсы(нет, я их точно потеряю, я просто на все сто процентов уверена! Хотябы одну!) к моим ушам, дырки в которых совершенно зажили, и сосноровкой профессионального парикмахера укрепил причёску чем-тосредним между ободком и диадемой.

— Нет, ну, подумать только! Что ты сильный, это я уже привыкла, аоткуда такая ловкость пальцев?

— Мелкая моторика способствует развитию мышления, а твёрдая руканеобходима для стрельбы. Кроме того, я люблю возиться с техникой, -усмехнулся он.

Радиолюбитель, — перевела я для себя. Ну да, наверное, ковыряться смелкими детальками — это почти то же самое, что вышиватьбисером.

— Вот теперь пойдём, — кивнул он, окинув меня критическим взглядом иприхватил за запястье.

— Стой, погоди! — поспешила вырваться я. Ульвар недовольнонахмурился, но возразить ничего не успел, потому что я тут жеуцепилась за его локоть. — Вот. Вот так правильно. А то я вся такаякрасивая-нарядная, а ты меня так неэлегантно таскаешь.

Мужчина насмешливо усмехнулся, но спорить не стал. А я про себяподумала, что, чёрт побери, мы потрясающе смотримся вместе! Крометого, я в такой компании в джунглях Ирия выжила, что мне какой-то тамприём у какой-то там Императрицы!

Правда, бравады моей хватило ненадолго, и, стоило нам взлететь,мандраж накинулся на меня с утроенным энтузиазмом.

— А нам далеко лететь? — попыталась отвлечься я.

— Нет.

— Ой, а там, случайно, никому не надо будет подарки дарить? Ну,виновнику торжества, например.

— Нет.

— А танцевать не надо будет? А то я не умею.

— Нет.

— А...

— Нет! — раздражённо рыкнул на меня Ульвар. Я вздохнула и пересталаего дёргать. Правда, выдержки моей хватило секунд на десять. Нервы,нервы! Эх, где моя многострадальная обойма с концентратами...

Когда я покинула собственное кресло и уже знакомым маршрутомперебралась на колени к мужчине, отмахиваться от меня стало гораздосложнее. Выражение лица сына Тора при этом было крайне забавным:смесь обречённости, досады и, к моей радости, удовольствия.Почувствовала себя кошкой, забравшейся на руки в неподходящий дляэтого момент. То есть, вроде и не вовремя, и не до неё, но всё равноприятно.

Просто пересесть мне было мало, так что, немного поёрзав иустроившись так, чтобы не помять платье, я принялась мужчинуцеловать.

И, честно говоря, так увлеклась процессом, что цели "отвлечьсяот предстоящего мероприятия" достигла без труда и очень быстро.Когда приятный процесс прервался, я далеко не сразу вспомнила, что мыкуда-то там летели. Пару секунд даже посопротивлялась аккуратнымпопыткам мужчины меня от себя отцепить и выудить мои загребущие лапкииз-под собственной рубашки. Нет, в конце концов я всё-такиопомнилась, и мне даже стало стыдно. Пока сын Тора невозмутимо имолча приводил в порядок собственную одежду, я с виноватым видомтеребила собственную перчатку, стесняясь посмотреть ему в глаза.

Нет, понятное дело, ничего совсем уж неприличного в моём поведении небыло, и вряд ли оно могло Ульвара рассердить или расстроить.Просто... он мне, в отличие от некоторых, даже причёску не помял. А якак-то уж слишком увлеклась, и сидел мужчина подо мной практическиполураздетый.

Поправив воротничок и шейный платок (эта деталь меня буквальноумилила; не галстук, а именно платок, тоненький такой, вродебатистового), сын Тора одной рукой прихватил меня за горло, фиксируяв пространстве. Я не то что не испугалась, восприняла этот жест какнечто само собой разумеющееся: привыкла.

Хм. А, пожалуй, не зря я так увлеклась, надо будет как-нибудьповторить. Судя по всему, произошедшее мужчине понравилось ничуть неменьше, чем мне; взгляд, которым он меня окинул, был очень довольныйи многообещающий. Как и последовавший за этим поцелуй, на этот разкороткий и даже почти символический.

Опять же, был достигнут нужный эффект. Я уже не волноваласьотносительно будущего мероприятия, переключившись на попыткиразогнать всяческие приятные, но крайне неуместные мысли.

Когда мы выбрались наружу, я не удержалась от того, чтобы вцепиться влокоть Ульвара уже обеими руками и вжаться в его тёплый бок. Как я,оказывается, отвыкла от больших скоплений народа и всяческой суеты!

Сын Тора покосился на меня очень насмешливо, но в своей обычнойманере промолчал. Да ему и не надо было ничего говорить, и так всёбыло ясно: сама хвасталась, что ничего необычного в предстоящемдействе не вижу, а тут от людей шарахаюсь. Пришлось срочно брать себяв руки и воскрешать в памяти московское метро и МКАД в час-пик. Сразустало понятно, что вокруг очень пусто и тихо. Так что от бока мужчиныя всё-таки отклеилась и даже немного расслабилась. Но держалась навсякий случай крепко.

Мы приземлились на широкой площади, которую полукольцом охватываловеликолепное строение классических линий. Строгие мраморные колонны,портики, широкие полированные ступени и не то брусчатка, не то,скорее, двухцветная мозаика под ногами. Всё пространство было озаренояркими огнями, и я не сразу заметила, что наверху, над нашимиголовами, уже вовсю царит ночь. Видимо, мы успели мигрировать вдругой часовой пояс.

И на всём доступном взгляду пространстве царила оживлённая суета.Маленькие планетарные леталки, мало отличающиеся от нашей, садились,выпускали из своего нутра людей и... проваливались под землю. Яобернулась на нашу машинку и обнаружила, что её постигла та жеучасть: позади было только пустое пространство. Внимательноприглядевшись к покрытию под ногами, я сообразила, что люди ходят побелым линиям-дорожкам, а серые неровные круги служат для посадкитранспорта. А что, удобное решение проблемы парковки: всёавтоматически, всё под землёй, никакой давки, никаких пробок.

В остальном всё было очень похоже на визит в ту пирамиду закацалиоцли, разве что детей вокруг не было совершенно. То жефеерическое разнообразие нарядов, цветов и стилей, от которого снепривычки становилось не по себе. И что-то ещё казалось мнестранным, необычным; что-то, на что возле пирамиды я просто необратила внимания. Сообразила, что именно, уже когда мы поднялись поступеням и прошли в просторный светлый холл, наполненный гуломголосов и людьми.

Вокруг почти не было молодых мужчин. Либо худощавые юноши, либо ужевполне сформировавшиеся мужчины с серьёзными глазами. Причём средипоследних были люди, которые выглядели вполне молодо, но их опять жевыдавали взгляды. Многие, кстати, были в форме.

— Ульвар, а сколько времени длится служба в армии? Ну, в том случае,если человек выживает, конечно, — тихонько поинтересовалась я.

— Восемнадцать-двадцать лет, — ответил он. Я присвистнула. Нет,конечно, я понимаю, что живут они тут в принципе долго, но двадцатьлет? — Офицеры часто служат дольше.

— А призывной возраст какой?

— В смысле?

— Ну, во сколько уходят в армию?

— С четырнадцати лет начинается учёба. Рядовые учатся довосемнадцати, офицеры дольше, до двадцати двух.

— Кошмар, — вздохнула я. Разговор на этом завял, тем более из холламы неторопливо поднялись по широченной пологой лестнице, и черезвысокую распахнутую дверь прошествовали в огромную залу.

Неподалёку от входа я тут же заметила Её Величество (потому какединственное знакомое лицо), а рядом с ней — какого-то мужчину.Видимо, Императора.

Консорта я разглядывала с недоумением. Дело в том, что он был низкогороста. То есть действительно невысокий, а не только в сравнении сместными гигантами. С вовсе уж миниатюрной (полтора метра скопейками) Ариадной рядом он смотрелся вполне нормально, но... смоими метром семьюдесятью тремя (плюс сантиметров пять каблука;шпильки тут, как я понимаю, не носили) я смотрела на него сверхувниз. Как же ему, бедолаге, тяжело живётся-то! Правда, мелким егоназвать не получилось бы при всём желании. Не потому что Император,а... было в его взгляде что-то такое, что заставляло напрочь забыть онедостатке роста. Воля? Опасность?

А ещё Император был очень красивым мужчиной, причём красивым безслащавости. Да и щуплым он, похоже, не был; просто жилистым.

К императорской чете мы и направились. Пробки или какого-то затораздесь тоже не было, что мне крайне понравилось. Никакого ажиотажа,никакого желания привлечь внимание; все подходят, кланяются, говорятпару слов и спокойно отходят в сторону.

Вообще, повезло, что Император такой удивительный субъект и стоитнедалеко от входа. Я сначала увидела его, задумалась, сосредоточиласьи только потом огляделась по сторонам, заметив взгляды.

Нет, никто не таращился и не тыкал пальцами. Всё-таки вокруг былиочень воспитанные люди, они себе такого не позволяли. Но я буквальнокожей ощущала, что мы в данный момент является всеобщим центромвнимания. Правда, нервничать и шарахаться было уже поздновато, и япочти без труда взяла себя в руки. Тем более мы как раз подошли кхозяевам праздника.

— Ваши Величества, — Ульвар изобразил короткий сдержанный поклон, ярядом — вполне себе аккуратный женский вариант приветствия. Незря же всё утро репетировала перед зеркалом!

По счастью, глубоких сложных реверансов и прочих расшаркиваний здесьне требовалось; приветствие это скорее напоминало глубокий книксен.

— Ваше Величество, — иронично обратилась Императрица к своему мужу. -Напомните, вы получали приглашение от ярла Йенсена на его свадьбу?

— Нет, Ваше Величество, — с трудом сдерживая улыбку, печально качнулголовой консорт. — Более того, я, к стыду своему, вообще не был вкурсе этого удивительного события.

— Вот и я не получала, — задумчиво кивнула она. — Ну-ка, иди сюда,мой дражайший кузен, я тебя поздравлю, — и демонстративно поманилаУльвара пальчиком. С настолько кровожадным выражением лица, что ярешила: она его сейчас под шумок точно стукнет. Но нет, обнимаясклонившегося (практически сложившегося пополам) норманна,Императрица только что-то тихо и неразборчиво шепнула.

— Обязательно, Ваше Величество, — мрачно хмыкнул полубог, вновькоротко кланяясь.

— Он тебя хоть спросил? — обнимая уже меня, уточнила Ариадна.

— Скорее, поставил перед свершившимся фактом, — так же тихо ответилая. Императрица бросила на сына Тора насмешливо-ехидный взгляд, нобольше никак не прокомментировала.

Консорт же обменялся с Ульваром крепким рукопожатием (у менясоздалось впечатление, что эти двое друг друга недолюбливают; нефатально, но особого желания общаться не было у обоих), после чего,осторожно обнимая уже меня, тихо проговорил с очень искренним видом:

— Сочувствую!

— Спасибо, Ваше Величество, — с трудом сдерживая улыбку, сообщила я сочередным книксеном, и мы отошли в сторонку.

К счастью, я оказалась права, угрюмый викинг действительно здоровосгущал краски, пугая меня ужасами высшего света. Всё оказалось нестоль мрачно и страшно, никто на меня не обзывался, никто не рычал,никто не ругался и не подозревал в недостойном поведении. Да и то:если у них такая мораль, что женщина должна быть замужем и раститьдетей, ко мне по этой части претензий быть не могло. Ничео ужасногоне произошло, даже когда некая откровенно пожилая леди решительноутащила меня от Ульвара (железная женщина, я бы на такой героическийпоступок не осмелилась), что-то щебеча на романском на тему "Ах,ярл, ну позвольте же пообщаться с вашей чудесной супругой!", ия оказалась окружена небольшой разноязыкой женской компанией из пятичеловек. Меня не ругали, даже говорили комплименты. Больше всего ихзакономерно интересовала история нашего знакомства с Бичом Терры(надо будет выяснить, за какой из подвигов его так прозвали), и как явообще умудряюсь рядом с ним так спокойно находиться, и вообще нестрашно ли мне к нему прикасаться, а то, говорят...

Что говорят про моего новоявленного супруга, я наслушалась вдосталь.И что папаша у него не Тор, а сам Ёрмунганд, и убивает Ульвар однимвзглядом, и души пожирает. В общем, уйма интересной, увлекательной,но совершенно идиотской информации. Вот вроде взрослые люди, какможно всерьёз такому верить? Нет, согласна, сын Тора очень грозный;стоит вспомнить, как сама его боялась. Положим, в первое время нашегознакомства я бы даже поверила, что он может убить взглядом, всё-такивзгляд у него действительно очень тяжёлый и недобрый. Но всерьёзинтересоваться, правда ли он ядовитый, и правда ли у него естьзмеиный хвост?!

В общем, эдак через полчасика общения с местными дамами я поняла, чтов ближайшие пару дней без смеха на своего мужа смотреть не смогу.Особенно когда собеседницы осмелели, обнаружив, что я не какая-нибудьсуровая валькирия в образе смертной, а вполне нормальный живой,дружелюбный и контактный человек. И посыпались уже чуть менеетактичные вопросы, касающиеся интимной сферы жизни. Тут я такогонаслушалась, жуть! Как меня хватило не пасть прямо к их ногам вприступе истерического смеха, останется тайной за семью печатями.

Вот я ему это вечером перескажу, пусть знает, что о нём люди думают.

Особо дикие версии мне высказывали с хихиканьем и введением "апредставляешь, говорили..." и дальше по тексту. Например, чтотам он тоже ядовитый. Но подобные варианты собеседницырассказывали уже как курьёзный слухи и сами считали несостоятельными;как минимум, потому что я жива, и даже беременна.

В общем, муж мой был чем-то вроде гибрида Бармалея с КощеемБессмертным, только для взрослых. Ой, сколько я над ним хихикать будуна эту тему, он у меня ещё пощады запросит! За все свои страданияотомщу страшно и чудовищно!

Местные дамы оказались совсем не вредными; одна только попыталасьпару раз осторожно меня "куснуть", но так, на пробу, излюбопытства. Когда я вполне достойно парировала, она, похоже,осталась довольна, и нападки свои прекратила. Вывод из этого всегоследовал простой: некогда тут женщинам развлекаться интригами. Да онои понятно, от отсутствия мужского внимания они вряд ли страдают, плюсу каждой ещё дома семеро по лавкам. Вот пожаловаться на всё этобезобразие — да, надо полагать, дело святое. И вообще, дамыявно были очень счастливы собственному присутствию на мероприятии(конечно, такая замечательная возможность сбежать из дома!), и никтоне желал портить себе удовольствие скандалом. Во всяком случае, изтех, кому я попалась под руку.

Общая атмосфера царила гораздо более лёгкая, чем можно было ожидать:спокойно, без толпы, без ажиотажа, уютно и почти по-семейному. Да и вцелом нормы поведения в обществе у них тут были не настолько жуткорегламентированы, как я читала о прошлом или наблюдала в своёмвремени. Подойти и познакомиться самостоятельно было нормой,пообщаться с интересующим человеком, какое бы положение он низанимал, — тоже. Все очень быстро переходили на "ты",или по крайней мере называли друг друга по имени без титулов и другперед другом особенно не выпендривались.

Немного понаблюдав за этими людьми и подумав, я даже догадалась, вчём была причина этой странности. Нечего им было делить. Молодёжьдержалась особняком и обсуждала какие-то свои интересы, а старшеепоколение... старшее поколение почти целиком состояло из боевыхофицеров, каждый из которых не меньше двадцати лет своей жизни отдалсамой настоящей, жестокой и беспощадной войне. Наверное, после такогоустраивать какие-то мелкие дрязги было вовсе глупо.

С другой стороны, Ульвар говорил, что какое-то время интересовалсяместными интригами, и, стало быть, они существовали, пусть инезаметные при поверхностном осмотре. Наверное, воспитание и чувствособственного достоинства не позволяли этим людям мелочно идемонстративно к кому-то цепляться. Да ещё я в этом мире была чужая иновенькая, меня пока интересно было пощупать, внимательно рассмотретьи не спугнуть.

В общем, я по-настоящему увлеклась процессом беседы и наблюдения, ивынырнула из всего этого только тогда, когда вокруг меня вдругобразовалась тишина. Оглядевшись, я обнаружила её причину: над нашейскромной дамской кучкой навис мой мрачный варвар. Действительно,мрачный и очень недовольный жизнью.

Он даже ничего не сказал, а желающие составить мне компанию ужерассосались, и мы остались вдвоём на пятачке пространства метров пятив диаметре.

— Ты почему такой мрачный? — тихо уточнила я, поспешно цепляя Ульвараза локоть. Он только недовольно поморщился, не желая вдаваться вобъяснения, и двинулся куда-то к стене.

В это время как раз объявили танцы. Ох уж мне этот викинг с егодурацкой партизанской привычкой!

Хотя, с другой стороны, он не соврал, танцевать мне не пришлось. Самсын Тора таким развлечением не интересовался, а, поскольку я стояларядом, никто не изъявил желания выцарапать меня из его огромных лап.Оно, впрочем, и к лучшему.

Мне только непонятно, почему Ульвар-то так не любит это светскоеразвлечение? Не думаю, что от неумения. Я вообще не думаю, что есть вэтом мире что-то, чего этот человек не умеет; всё умеет, но не всесвои таланты демонстрирует. К тому же, танцы были неторопливые ивроде бы несложные, даже я бы справилась после некоторой тренировки.А у полубога с координацией и ловкостью дела обстояли на порядоклучше, чем у меня. Или на два. Или даже на три!

Очень хотелось прямо сейчас поделиться с Ульваром слухами и сплетнямио нём, родимом, но уж слишком хмуро он выглядел. Случилось что-то,что ли? Настаивать на объяснениях я не стала; зачем зря дёргатьчеловека, поживу пока и без объяснений. Вместо этого выпустила локотьмужчины и принялась развлекаться изучением его ладони. Занятие,конечно, очень высокоинтеллектуальное, но возвращаться к чтениюизбранной литературы и учебников мне сейчас было лениво, а вотпомурзать такую любопытную конечность — приятно.

Это, наверное, фетиш. Или симптом каких-то глубинных подсознательныхкомплексов и стремлений, не знаю. В мужчинах, что касается внешности,я почему-то всегда первым делом обращала внимание на руки. Они должныбыли быть сильными, с грубой кожей ладоней, широкими пальцами сровными ногтями, с выделяющимися под кожей жилками на тыльной стороныладони... Я же говорю, диагноз. Но, по крайней мере, такой признакмужской красоты гораздо шире распространён, чем, например, прямыестройные ноги (была у меня одна подружка с такой страстью).

Короче, странные существа — женщины.

Ладонь Ульвара была шириной с две моих, и всем моим предпочтениемполностью отвечала, так почему бы не полюбоваться лишний раз?Поумиляться, какая я по сравнению с ним крошечная, что прямо почтидюймовочка. Погладить кончиками пальцев шершавую грубую кожу; у меня,конечно, на руках были перчатки, но тоненькие и кружевные, и черезних всё почему-то очень хорошо чувствовалось. Очень быстро в памятивоскресли прикосновения этих самых рук, которые помнила, наверное,каждая клеточка моей кожи, и сразу захотелось уединиться где-нибудь вукромном уголке, чтобы там...

В общем, я настолько погрузилась в созерцание и фантазии, что когдаладонь вдруг сжалась, поймав мои пальцы, буквально подпрыгнула наместе и едва не взвизгнула. Вскинув возмущённый взгляд на напугавшегоменя мужчину (ну, конечно, любимую игрушку отобрали; это же мояладонь, ага... хотя, с другой стороны, муж — мой, значит ивсякие элементы мужа тоже мои, так?), наткнулась на его оченьзадумчивый и заинтересованный взгляд. Сразу отчётливо и скопомвспомнились все неприличные мысли, забредавшие в мою голову запоследние пару минут, сердце застучало бодрее и внизу животарастеклось сладкое томное ощущение возбуждения.

Ульвар едва заметно усмехнулся, будто прочитал мои мысли. Даже какбудто собрался что-то сказать. Но вдруг лицо его приобрелонастороженно-хмурое выражение, норманн вскинулся и заозирался.

А в следующий момент началось... безумие?

Совсем рядом болезненно вскрикнула и осела на землю непонятнойбесформенной кучей какая-то женщина. Что-то тёмное и быстроевзметнулось с пола, как будто обыкновенные человеческие тени вдругпревратились в опасных стремительных тварей. Я открыла, было, рот,чтобы задать глупый и неуместный вопрос, но тут буквально в полуметреза моей спиной что-то ярко горячо вспыхнуло.

— На пол! — рявкнул Ульвар, в руке которого когда-то успело появитьсяоружие. Мне показалось, что послушалась не только я, но и несколькочеловек поблизости. Не знаю, я не смотрела; я вдруг осознала, чтослучилось с той женщиной, и что алый — был совсем не цвет еёплатья.

Так что я, демонстрируя очень правильные рефлексы и послушание,поспешно выполнила приказ, уже испытанным способом прячась под ногамимужчины. Сжалась и на всякий случай зажмурилась, уткнувшись лицом вего ногу. Правда, клещом вцепляться не стала, оставляя ему некоторыйпростор для манёвра.

Смотреть по сторонам не хотелось. Я догадывалась, что увижу; мнехватило одной-единственной женщины, вдруг превратившейся в однороднуюаморфную кровавую массу, чтобы не испытывать желания узнать, чтопроисходит в окружающем мире. Я не самый слабонервный человек, нолучше не проверять на прочность ни свои нервы, ни прочие частиорганизма. И вообще, у меня есть защитник? Есть. Вот пусть изащищает, раз я слабая хрупкая женщина, от которой требуется толькоублажать мужа и следить за домашним очагом. Всё сделаю, даже готовитьнаучусь, пусть только всё это кончится!

Вокруг раздавались крики боли, какое-то шипение, яростные возгласы,тихие хлопки. Но истерики и паники, судя по всему, не случилось; даоно и не удивительно, тут всё-таки не институт благородных девиц.

А потом всё в самом деле кончилось, только очень странно инеожиданно.

— А ну-ка, ша! — проревел незнакомый зычный мужской голос, вслед закоторым по зажмуренным глазам ударила яркая вспышка света, а потом -тяжёлый низкий хлопок, как от преодоления звукового барьера, ипрокатившаяся по полу отголоском далёкого взрыва волна дрожи. Инаступила вязкая, настороженная неподвижная тишина, как будто я водно мгновение оглохла. Только одинокая мысль забрела в пустуюголову: "Они там что, атомную бомбу жахнули?"

Запаниковать по этому поводу я, правда, не успела, хотя и вспомнилачто-то на тему "падать надо ногами к взрыву". Да, честноговоря, ни по какому не успела; какая-то неведомая сила (впрочем, чтоэто я? У меня нынче любая сила известно какого происхождения)потянула меня за плечо вверх. Пришлось выпадать из прострации,открывать глаза и срочно ориентироваться в пространстве.

Сын Тора, поставив меня на ноги, прижал одной рукой к себе. Когда яобеими руками уцепилась за его талию, даже как будто расслабился; нооружие не опустил, опасно поводя стволом из стороны в сторону. Приэтом он почему-то жмурился.

— Ты чего? Вспышка? — сообразила я. Ульвар недовольно поморщился.

— Забыл.

— Но это же пройдёт? — всполошилась я, на всякий случай цепляясь занего ещё крепче.

— Пройдёт. Осмотрись, — велел он, продолжая придерживать меня заплечо. Я послушно огляделась.

— Ну... вроде, есть живые, даже вроде бы много, — доложила явполголоса. Зал постепенно наполнялся шуршанием и тихими голосами;люди отходили от потрясения и приходили в себя. Пол был залит чем-токрасным; впрочем, долго думать, чем именно, не пришлось. У меня отмысли, что вот это только что было людьми, слегка зашумело вголове и традиционно подогнулись колени, но обморок не спешилраспахивать свои объятья, и даже не тошнило. Оно и к лучшему, сойдуза настоящую женщину викинга, которая слона на скаку остановит ихобот ему оторвёт. Хотя, может, я рано радуюсь, и это просто я ещё неосознала, и накроет попозже. — Какие-то чёрные кляксы есть...странные, в воздухе висят, как облачка. Но вроде бы не двигаются.

— Ульвар! — раздался звонкий голос Её Величества. Я тут же нашла еёвзглядом, а Императрица — нас. Она сидела на полу, а возле еёног стоял на коленях консорт и какой-то ещё незнакомый мужчина.Рядом, сложив руки за спиной, с мрачным видом возвышался какой-тоугрюмый русоволосый бородач в алой косоворотке. — Подойди, — велелаона. — Дорос, выведи посторонних, — продолжила командоватьженщина уже куда-то в другую сторону. — Доктор Сеиджи, организуйтеоказание помощи. Легат Тототл, егерь Мирогор, егерь Джино...

— Ариш, может, ты кому другому передашь командование? — резко прервалеё муж.

— Ты делом занят? Вот и занимайся! — рявкнула Императрица. Ох,мамочки... Я пока ещё не поняла, что случилось, но мне уже страшно.Она ругается, да ещё при посторонних, да ещё на собственного мужа?!

— Как ты? — отвлекаясь от неожиданного зрелища, тихонько обратилась як Ульвару.

— Считай, пока слепой, — проворчал он. — Пойдём. Судя по тому, что яслышу, Ариадна в панике, — хмыкнул мужчина, точно разворачивая меняна императорские голоса и продолжая держать за плечо уже какповодыря. Он явно был недоволен своей временной недееспособностью, нов общем пребывал в довольно благодушном настроении, так что я тоженесколько успокоилась. Только на всякий случай вцепилась покрепче вего ладонь.

— В панике? Мне кажется, она в бешенстве, — неуверенно хмыкнула я.

— В бешенстве она молчит, а раз ругается — значит, боится, -спокойно со знанием дела пояснил мужчина.

— Ульвар, а что это вообще такое было? — уточнила я, на всякий случайосторожно обходя висящее в воздухе неподвижное чёрное облачко.

— Долго объяснять, — отмахнулся он. — Потом.

Я только вздохнула. Мне, честно говоря, не очень-то хотелось знатьпричины и подробности событий. В данный момент мне просто нужно былоотвлечься разговором от жуткого кровавого месива под ногами ижелезистого запаха в воздухе. Дурнота, кажется, начала брать своё, итёмные пятна перед глазами стали вполне отчётливыми. Наверное, еслибы не тёплая тяжёлая ладонь полубога на плече, я бы точно завалилась,а так ничего, добрели как-то. Возле самодержицы к тому моменту ужеобразовалась небольшая толпа тихо переговаривающегося народа.

Судя по всему, Её Величество тоже задело. Император с каким-томужчиной на пару оказывали ей первую помощь, останавливая кровь; уженщины не было правой ноги где-то до середины бедра. Этоокончательно меня добило, и я, развернувшись под рукой сына Тора,торопливо спрятала лицо у него на груди.

— Ульвар? С тобой-то что? — озадаченно проговорил какой-то мужчина нароманском.

— То же, что с примерно третью людей в этом зале, — хмыкнул по-русскиещё чей-то незнакомый голос. — Сын Тора уже не тот, не успел вовремязакрыть глаза.

— С такой женой я бы тоже глаз не смыкал, — радостно заржал первый.

— Джино, я всё-таки не мозги потерял, — задумчиво проговорил народном норманнском полубог. — А зрение восстановится. Успеешь удратьк тому моменту в пятый сектор?

— Ладно, Бич Терры, не гневайся, я всё понял и осознал, больше небуду. Надо думать, если тебе какая-то женщина настолько понравилась,что ты теряешь из-за неё боевые рефлексы, ты за неё любого убьёшь, -захихикал совсем не испугавшийся Джино.

Кажется, Ульвар хотел раздражённо возразить, но тут вмешался какой-тотольтек, и в моём восприятии разговора случился пробел. К языкуиндейцев я пока не подобралась, осваивая более знакомые просторы.

— Да отдал я уже все приказы, — проворчал русич. — Ищут, вся системана ушах. Но, мне кажется, дело в чём-то ещё. Не было здесь чужихкораблей, а при таких воздействиях у них маскировка слетает. Уж всякозаметили бы.

— Ну, мы к ним как-то пробираемся, — хмыкнул тот, кого называлиДжино; у него был очень запоминающийся голос и манера говорить спулемётной скоростью. Хорошо, дикция была очень чёткая, и я успевалапонимать.

— В систему — да, но чтобы на планете диверсию провести? Нет, язадницей чую, что-то тут не так.

— Ясен-красен, — возмущённо фыркнул ещё один голос на русском. -Сейчас пойдём, обсудим; только тут надо всё закончить.

— То есть, вы даже в курсе, что тут случилось? — подала голосИмператрица. Звучал он значительно спокойней, чем прежде: видимо,женщина взяла себя в руки.

— Почти. Но не думаю, что нам следует разговаривать об этом прямоздесь.

— Да, ваша правда. Доктор Файон, вы закончили? — обратилась ЕёВеличество к кому-то ещё.

— Да. Но я бы не рекомендовал вам сейчас заниматься делами; было былучше, если бы вы прямо сейчас отправились на лечение. Хотя вы же всёравно не послушаетесь, — философски вздохнув, сказал ещё один мужчинана гэльском.

— Я обязательно разберусь с этим ранением, но немного позже. Недумаете же вы, что я так и буду всю жизнь ковылять на одной ноге? -недовольно отмахнулась Императрица. Она сейчас почему-то говорила нарусском. Вот интересно, а от чего зависит, на каком языке говоритправительница, которая, вроде бы, не относится ни к какому народу?Может, по очереди на каждом, по графику? — Пойдёмте, господа. Мужмой, вы ведь не бросите меня здесь?

— Следовало бы, — вздохнул тоже на русском Император. — Но куда же яденусь, — и голос его переместился вверх.

— Ольга, ты... — начал Ульвар.

— Я без тебя никуда не пойду, — прежде чем включился разум, выпалилая, изо всех сил вцепляясь в мужчину. Чтобы, если соберутся отрывать,это не получилось, или получилось, но — с кусками кителя. Рядомкто-то радостно захихикал; но тихонько так, украдкой. Даже несколько"кого-то". Мне стало стыдно, но даже осознаниенеадекватности собственного поведения не заставило добровольноразжать руки.

Ругаться и рычать сын Тора почему-то не стал. Хотя, думаю, если бы онна меня рявкнул, я бы выпустила его чисто рефлекторно. Глубоко тяжеловздохнул, положил мне ладонь на шею и частью на затылок, и тихопроворчал:

— Оля, тебе здесь делать нечего. Не волнуйся, я скоро вернусь.

— Клянёшься? — подозрительно уточнила я, слегка отстраняясь, чтобызаглянуть ему в глаза. Ну, забыла, что они временно не работают, да.

— Клянусь, — усмехнувшись, — видимо, тоже вспомнил, чем это в прошлыйраз закончилось, — кивнул мужчина.

Мне как-то сразу полегчало. Если уж он в прошлый раз вернулся, тотеперь тем более. К тому же, нельзя сказать, что я всерьёзбеспокоилась; скорее всего, они и правда сядут где-нибудь в кабинете,поговорят о важных делах и разойдутся. Мне просто после такого выходав свет было не по себе, и элементарно страшно было оставаться одной вбольшом пустом доме. Кошку что ли завести?

Ладно, я, в случае чего, к Бьёрну уйду.

— Доктор Файон, будьте добры, отвезите кириа Ольгу домой, — вновьподала голос Императрица. — Она пока ещё не освоилась в управлениитранспортом. И, да, ярла Йенсен понимает только на языке русичей, -добавила она.

— Пойдёмте, кириа, — прозвучал рядом спокойный голос. Я почти ужерешилась отклеиться от Ульвара, как вдруг вспомнила о важном деле.Требовательно потянула мужа за платок вниз (я до него всё равно недопрыгну); он быстро сообразил, что от него требуется, и свойутешительный поцелуй на дорожку я всё-таки получила. После чегопозволила доктору (совершенно седому мужчине очень преклонноговозраста) себя увести, на всякий случай ни на кого из присутствующихне глядя. И так знаю, что они про меня ещё долго шутить будут, нехватало смутиться, с кем-нибудь столкнувшись взглядом. Мой муж! Хочуклятвы вымогаю, хочу целую при всех.

У меня нервы, вот.

— Завидую я тебе, Ульвар. Где ты только такую девочку отчаяннуюотыскал! Смотри, и ведь не боится совсем... Ты её не достоин, ты вкурсе?

— Джино, завидуй молча, пока тебе шею не свернули, — буркнул всё тотже ворчливый русич. — Мы долго ещё тут стоять будем?

Но на этом месте мы вышли из зала. И мне запоздало стало стыдно: яведь даже не попрощалась.

Доктор Файон оказался очень спокойным обаятельным человеком, и всюдорогу развлекал меня какими-то курьёзными случаями из практики иврачебными анекдотами, половина которых была вполне созвучна санекдотами моего времени. Проводив меня до дома, проверил моёсамочувствие, поощрил на принятие дополнительной порцииуспокоительного и заповедовал ложиться спать и не волноваться. Его быустами да мёд пить!

Естественно, в одиночестве я не заснула. Промаявшись в одинокойпустой постели (с ума сойти, как быстро я привыкла к присутствиюрядом большого тёплого мужчины, и как без него теперь былонекомфортно!) по ощущениям вечность, а на деле минут двадцать,плюнула и вправду пошла в конюшню. Пустой дом казался каким-тоособенно мрачным, да и тени в углах подозрительно шевелились, то идело пытаясь встать и наброситься на меня.

Бьёрн меня с парой яблок, одеялом и подушкой встретил с удивлением,но благосклонно. Когда я устроилась в уголке, шумно обнюхал, обдаваясвоим тёплым лошадиным дыханием, но выгонять не стал. Под его тихоепофыркивание, всхрапывание и периодическое лёгкое притопывание, когдаконь переступал с ноги на ногу или зачем-то постукивал копытом обпол, я уснула очень быстро. Наверное, потрясение сказалось.