Метро 2036: Изумрудный Город

А ведь если бы кто-нибудь из тех мастеров покопался в рюкзаке, вполне возможно, что уже сейчас его били по почкам или в челюсть, выколачивая признание. И никакой товарищ Батищев не смог бы помочь. Куртка! При виде её Артёма прошиб липкий пот. Скорей всего, местные неумёхи ограничились проверкой содержимого карманов и не догадались ощупать прокладку. Желание покрасоваться в мундире, выручившее на Ганзе, чуть не обернулось большой бедой. Но теперь, когда он уже во владениях "комми", нет смысла привлекать к себе лишнее внимание.

Переодевшись, Артём выглянул наружу и тут же юркнул обратно: мимо его пристанища промаршировала колонна красногалстучной малышни, на ходу затянувшей "Орлята учатся летать", Едва стих топот ног, раздалось: "На линейку дружно стройсь!", а следом понеслись высокопарные речи — начиная воспоминаниями о подвигах пионеров-героев и заканчивая пожеланиями дальнейших успехов в учёбе и примерном поведении. Под конец раздалось громогласное:

— К борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!

— Всегда готовы! — дружно пророкотал ребячий хор. Прямо как клятва в верности.

Ещё раз пройдясь строевым шагом с песней "Взвейтесь кострами синие ночи", юные продолжатели дела "вечно живого" Ильича собрались на лекцию "Неуклонная и поступательная роль партии в борьбе за мир во всём мире". Лектор, невысокий седоватый мужчина с фанатичным блеском в глазах начал издалека, чуть ли не со времён революции, когда пришедшая к власти партия большевиков, идя навстречу чаяниям трудового народа, сразу же заключила с немцами Брестский мир. О том, какую цену за него пришлось заплатить, естественно, не сообщалось. И чем обернулся мирный договор 39-го, названный пактом Молотова-Риббентропа, тоже. И почему мирные инициативы приходилось сочетать с безудержной гонкой вооружений — исключительно по вине Америки, уверял оратор, проклятые империалисты которой спали и видели, как бы развязать ядерную войну. Чуть не удалось в 62м, но благодаря мудрости и прозорливости советского правительства всё закончилось благополучно.

Чего не скажешь о 2013-м, с грустью подумал Артём. До сих пор не понятно, почему так вышло. Те, кто мог дать ответ, давно мертвы. Или в преддверии часа "Х" попрятались по убежищам, намного более комфортабельным, нежели Подземка. Диггеры — знатоки секретов Метро уверяли: есть ответвления, ни к каким станциям не ведущие, на картах не значащиеся, но надёжно гермоворотами запертые. Пробовали взломать — вдруг за ними склады богатые, так автоматика сработала, амбразуры открылись, да огнём хлестнуло — еле ноги унесли. С той поры никто туда не совался, и до сих пор неизвестно, что за теми воротами. Может и впрямь элита бывшая, коньячком французским да чёрной икоркой на столетие вперёд запасшаяся...

Лектор меж тем, покончив с эпохой развитого социализма, СССР, КПСС и колбасы по 2.20, яростно обрушился на "дерьмократов", погубивших великое государство, всё разваливших и растащивших, а в результате — Катаклизм. Тут, конечно, можно соглашаться или спорить, но Артёму уже не до того было: слишком настойчиво давал о себе знать пустой желудок. В ганзейском ресторане перекусил налегке, так и не решившись прихватить с собой что-либо. И поэтому, не дожидаясь окончания лекции, он отправился на поиски жратвы.

Удача улыбнулась вывеской "Общепит". В меню значился "комплексный обед", но из чего тот конкретно состоит, не пояснялось. Раз выбора нет, пришлось заказывать именно его. Страдающая излишней полнотой тётка в заляпанном фартуке шлёпнула поднос с тарелками на стойку и протянула руку, ожидая плату.

— Сколько?

— За "пульки" не обслуживаем, — надменно отозвалась раздатчица, едва взглянув на зажатые в кулаке патроны.

Челюсть так и отвисла. Чтобы "маслята" где-то не принимали — с таким ещё сталкиваться не приходилось.

— А... за что?

— Исключительно по талонам.

— И где же их взять?

— С Луны свалился или придуриваешься? — презрительно скривилась толстуха. — Всем давно известно: их выдают ежемесячно в комендатуре, по предъявлению документа о прописке.

— Но если человек здесь проездом??

— Тогда вначале иди в местное отделение милиции, делай отметку о временной регистрации, а с ней потом напишешь заявление о постановке на пищевое довольствие.

Ну и бюрократия, однако. Вновь общаться с комендантом, у которого еле удалось выпросить ключ от каморки, как-то не хотелось. Потом наверняка выяснится — резервных талонов нет, или их надо допечатывать, но не сегодня. И, чтобы не остаться голодным, придётся выложить раз в пять больше, чем может стоить подобный обед. Да и то если "проявит понимание", а не вздумает разыгрывать из себя честного и неподкупного государственного служащего.

— Чё, кормить не хотят? — осведомился насмешливый голос сзади.

Артём обернулся в готовности дать отпор хохмачу. Но парень в синей спецовке улыбался совершенно искренне, чем сразу обезоружил.

— Талоны требуют. А где я их возьму, если первый день здесь?

— Тебе ж сказано было, регистрируйся, а потом получай!

— Ща уладим, — подмигнул работяга. И, повернувшись к раздатчице, — тёть Зин, ну зачем же так серьёзно? Неужто нельзя пойти навстречу? Знаешь же прекрасно: из наших бюрократов пока что-либо выбьешь, с голоду опухнуть можно!

— Опять за своё, Жора? Будто правил не знаешь. Их соблюдать надо!

— Во-от оно значит как, — с издевкой протянул парень. — Нехорошо получается. Совсем недавно Москвин что заявлял? Необходимо неустанно повышать привлекательность Красной Линии перед лицом трудящихся всего Метро! А на деле что мы видим? Приезжает к нам товарищ издалека, а его вместо того, чтобы накормить-напоить, по инстанциям гоняют. Какой в результате он сделает вывод? Правильно: ну её на хрен, эту Красную Линию, раз такие жлобы. Ну неужели закрома родины оскудеют от одной неучтённой порции? А, тёть Зин?

— Ладно уж, пусть ест. Иначе не заткнёшься, — проворчала толстуха, отходя от подноса.

— Вот это другое дело! Тебя, кстати, звать как?

— Арсений.

— А меня Георгием кличут. Будем знакомы. Из каких краёв к нам?

— С ВДНХ.

— Ни фига себе! С дальнего севера, получается? Каким ветром, приятель, сюда занесло?

— Попутным. Исключительно по необходимости.

— Ща, погоди, свою порцию получу, поболтаем!

Рассказывать свою историю каждому встречному и поперечному совсем не тянуло. Но вряд ли удастся запросто отделаться от словоохотливого работяги, страстно жаждущего продолжить общение. Тем более проявившего сочувствие к совершенно постороннему человеку.

Свободных столиков не оказалось, и они направились в сторону одиноко обедающего пожилого мужчины, специфический запах одежды которого выдавал работника грибной плантации.

— Не возражаешь, дядь Миш? — слегка развязным тоном осведомился Жора и, не дожидаясь ответа, плюхнулся рядом.

— Садитесь, — запоздало разрешил тот.

Артёму ничего не оставалось, как присоединиться.

— Напарника нового себе нашёл? — поинтересовался мужчина, мельком взглянув в его сторону.

— Бери выше! Гость аж с ВДНХ!

— Да ну! Где чай знаменитый делают?

— Приходилось пробовать?

— У нас его только в спецпайки кладут. Для большого начальства.

— Но разве нельзя купить у тех же челноков?

— Если есть "маслята", то вперёд.

— Не понял. Разве вам не платят за работу?

— Ну не то, чтобы совсем... пашем либо за трудодни, либо за "деревянные".

Знакомый термин, от кого-то уже слышал, но в точности что означает, без понятия.

— Рубли советские так именовались, — охотно пояснил дядя Миша. — Почему деревянными, за давностью лет уже не упомню, но факт. А по аналогии нынешние наши деньги тоже так зовём. Смотри!

Достав кошелёк, он показал Артёму несколько разноцветных бумажек с портретом Ленина.

— Всем хороши, только ни хрена на них не купишь! — ухмыльнулся Жора. — Кроме откровенного дерьма местного пошива. Челноки от них морды воротят, патрончики требуют. А у нас их только охранникам выдают, да и то под расписку. Те, конечно, заныкивают потихоньку, но сильно не разживёшься. Так что, приятель, если наниматься сюда пришёл, подумай трижды. Наши агитаторы-брехуны сладко стелют, да жёстко спать.

— Пока о том не думал. Я всего лишь скромный коммивояжёр, нанятый "Содружеством ВДНХ" с конкретной целью — прогуляться до Изумрудного Города и обратно, выяснить, захотят ли там покупать наш чай оптом.

Скинув мундир, Артём решил не пугать народ дипломатическим статусом.

— До Изумрудного Города, говоришь? — вздохнул дядя Миша. — Райское местечко, нетронутое войнами и междоусобицами. Им крупно повезло с рухнувшим метромостом. Иначе наши доблестные комиссары давно навели бы там железный порядок.

— Это они умеют! — подхватил Жора. — Чего полезного сделать — тут их не видать, а командовать да мозги полоскать — впереди планеты всей. Как в том анекдоте про чекиста и дерьмо — привет, коллега, оба мы из внутренних органов...

— Ты это, потише. Услышат, будет тебе небо в клеточку.

— А чего бояться? Где они ещё толкового сантехника найдут? Едва прорвёт канализацию, сами первые прибегают. Я ещё когда ремеслу учился, сразу понял — давно пора менять тут всю систему.

— Ох, Жора, договоришься. На Лубянку загребут, быстро язык укоротят.

— Можно подумать, там слесаря не нужны!

— Оно, конечно, так, но если вспомнить поговорку про незаменимых... Пустят прогуляться по поверхности с монтировкой в руках, или вообще в лабораторию доктора Корбута загремишь в качестве подопытного кролика.

— У вас тоже проводятся научные исследования? — заинтересовался Артём.

— Ага. Настолько научные, что лучше держаться от них подальше. Вколют какую-то гадость, и превратишься в мутанта-терминатора. Однажды довелось мне видеть парочку их экземпляров — знаешь, чем так жить, пусть лучше сразу расстреляют.

— Давайте не будем о грустном. Лучше обмоем встречу, — энергично предложил Жора.

— Пожалуй, можно. Всё-таки праздник сегодня, — согласился дядя Миша.

— Ты как? Присоединяешься?

В принципе, почему бы и нет. До завтрашнего утра ещё уйма времени, занять которое по сути нечем. Шляться туда-сюда по станции — хороший способ заработать на свою задницу кучу неприятностей. Сидеть безвылазно в домике — со скуки подохнешь. В отличие от ганзейской гостиницы, из чтива в нём лишь брошюра т.Москвина "Этапы моей борьбы". Вряд ли удастся одолеть хотя бы пару страниц без зевоты.

— Этого хватит? — спросил Артём, доставая пригоршню патронов.

— Ого, да тут на целый банкет. Думаю, пяток "пулек" вполне достаточно будет, — проигнорировав вопли раздатчицы, призывавшей убирать за собой, Жора умотал и вскоре вернулся с добычей.

— Живём, братва! — весело заявил он, доставая спрятанную внутри спецовки бутыль с мутной жидкостью и три одноразовых стаканчика.

Культурно посидеть, однако, не удалось: едва чокнулись и опрокинули в себя порцию "огненной воды", как трубный глас разрушил всю идиллию:

— Товарищи! Просьба в течение пяти минут освободить столовую!

— Чё такое, в натуре? — возмутились за соседним столиком.

— Торжественный обед в честь Дня Пионерии. Приглашены особо почётные гости.

— А мы, значит, второй сорт? Рожами не вышли?

— Вы у меня поговорите ещё, алкаши несчастные! — визгливо вскинулась толстуха, уже успевшая переодеть фартук. — Давно в отделении не ночевали? Это я вам быстро сейчас устрою!

Угроза подействовала. Народ, ворча, торопливо доедал оставшееся на тарелках и расходился.

— Вот так всегда, только немного расслабишься, и на тебе, — огорчился дядя Миша.

— А пойдём ко мне, — великодушно предложил Артём. — Там никто не помешает.

— Дело! — согласился Жора. — Всё лучше, чем где-то на путях раскладываться.

Кое-как расположились втроём внутри скромных размеров гостевого домика.

— В тесноте, да не в обиде. Ну, за нас!

Под действием алкоголя дядя Миша, которого, как выяснилось, звали Михаилом Михайловичем, слегка оттаял и принялся по отечески наставлять Артёма на путь истинный.

— Пока на Красной Линии, старайся особо не распространяться, куда и зачем идёшь. Нам сказал — ладно, мы люди свои, а так мало ли на кого нарвёшься. Если б не метромост, повторюсь, давно бы уже никакого Изумрудного Города не существовало. И даже не потому, что комиссары страстно желают расширить свои владения. Университет для них, прошу прощения, как шило в заднице — больно, а приходится терпеть.

— Но почему? Ведь "изумрудники", насколько я знаю, никогда не пытались нападать на кого-либо!

— Не в том дело. Скорее из-за извечного университетского вольнодумства, никак не вписывающегося в догматы марксизма-ленинизма. Вдобавок в своё время немало народу туда эмигрировало — как-то раз целая группа вместе с сопровождавшими их красноармейцами. Если б не ввели строгий надзор, половина Кировско-Фрунзенской уже убёгла бы туда.

— Там настолько хорошо?

— Во всяком случае получше, чем здесь. Заметь: оттуда сюда почему-то никто не спешит. Хотя такого перебежчика комиссары приняли бы с распростёртыми объятьями. И прикрыть лавочку у них не получается: уж очень политбюровским старцам пришлись по душе некоторые штучки, изготавливаемые учёными Города. Потому и пропускают туда челноков. Не всех, правда, либо идеологически выдержанных, либо кого семья заложником на этом берегу держит. И ты, Арсений, если желаешь добраться до Университета, не вздумай перечить местному начальству или пререкаться с ним. Иначе если и выпустят, на обратном пути всё ценное конфискуют.

— Короче, скатертью дорожка! В лучшем смысле слова! — тут же поправился Жора, наполняя стаканы.

Бутылка быстро опустела, и пришлось ему бежать за другой. Заодно и закуску притащил — банку маринованных грибов и шмат сала.

В общем, засиделись допоздна, плодотворно обмениваясь информацией. Под конец Артём, расчувствовавшись, подарил каждому из новых знакомых по полновесной пачке чая.

— Век не забуду, брателло! — хлопнул его по плечу Жора. — На обратном пути заваливай в гости, отметим поездку! Расскажешь, как оно там! Если и вправду клёво, может и нам, дядь Миш, лыжи в Город навострить?

— Лучше так: совсем невмоготу станет, тогда поговорим. В принципе, если б не комиссары, жить и тут можно. Питание, лечение, образование — всё бесплатно, квартиру отдельную со временем дают. Поэтому торопиться не нужно, вначале все "за" и "против" взвесить...

Проводив гостей, некоторое время Артём сидел в задумчивости, а потом, махнув на всё рукой, завалился спать. В конце концов, имеет он право хоть раз за весь поход отдохнуть как следует?

Но опять не получилось — лёгкое потряхивание за плечо постепенно вывело из туманного облака забытья. Как оказалось, потревожить осмелился совсем юный красноармеец — наверно, лет четырнадцати от роду.

— Да иди ты, дай поспать, — отмахнулся от него Артём, вовсе не желая возвращаться к суровым будням.

Но тот оказался настойчив.

— Вас требует к себе товарищ Батищев!

Не сразу, но дошло.

— Зачем я понадобился Первому среди ночи?