Метро 2036: Изумрудный Город

Глава 1. Граница миров

Наконец-то впереди забрезжил просвет.

Даже не верится, что добрался до цели. Путь, который предполагалось преодолеть за два-три дня, растянулся на неделю с лишним. Больше всего Артём боялся опоздать, подвести доверившихся ему. Хуже нет сознавать, что всё оказалось напрасно лишь потому, что где-то сделал ошибку. Или не проявил должной настойчивости.

— Как взойдём на мост, смотри под ноги, — устало предупредил шедший рядом Иван Тимофеевич. — Иначе в трещину угодишь. Там их полно. И к самому краю близко не подходи. Два года назад мой напарник решил глянуть, что там внизу делается, плита и обвалилась. Камнем в Реку пошёл. Сам понимаешь, после такого спасателей не высылают. Даже компенсацию, гады, вдове платить не хотели — по собственной, мол, дурости погиб. Два месяца спустя всё-таки выдали — пятьдесят патронов, курам на смех. Типа, живи и радуйся, ни в чём себе не отказывай. А теперь ещё за каждую истраченную "пульку" отчитываться надо — указ, едрёна вошь, вышел "О дополнительных мерах по учёту и контролю". Сами-то, небось, их не считают...

И опасливо оглянулся назад. К счастью, командир их маленькой группы, а по совместительству капитан КГБ Виктор Максимович по кличке Витёк-Костолом, отвлёкся на второго охранника, взявшегося зачем-то ковыряться шпагой под рельсами, и отстал шагов на двадцать. Иван Тимофеевич облегчённо вздохнул и взял наизготовку автомат.

— Монстры оттуда лезут часто? — шёпотом поинтересовался Артём.

— Последнее время не очень. Нетопыри в основном. Слышал о таких? На самом деле с летучими мышами у них не так много общего, да и размерчики посолиднее. Не птеродактили, конечно, но встретить — тоже мало приятного. Кровушки попить любят, прям как иные начальнички, — ещё раз оглянувшись, седоусый охранник продолжал, — потому и идём утром. Днём они спят. Беда лишь, если ночью в туннель залетят, заснут, повиснув на каком-нибудь проводе вниз головой, а потом от шума шагов просыпаются и нападают сзади, в шею целясь. Справиться с нетопырём в принципе несложно, не настолько сильны. Хуже, если стаей нападут. Тогда прислоняйся к стене и бей; если патронов жалко, ножичком нулевого размера. Парочку подрежешь, остальные сами разлетятся. Храбры лишь, когда отпора не чуют. Теперь понял, почему мы тут в касках ходим, заодно шарфами шеи обматывая?

Вот и перрон. С него отчётливо виден провал, навсегда разъединивший Сокольническую линию — обрывки проводов, загнутые книзу рельсы, торчащая из железобетона арматура. И — сорок-пятьдесят метров пустого пространства, за которым — Изумрудный Город, государство, о котором сложено бессчётное множество легенд. Что никакой цивилизации по ту сторону метромоста на самом деле нет, туннели уходят в бесконечную тьму, заканчиваясь в ином измерении. Что Город населён призраками и охраняется потусторонними силами, отчего так трудно в него проникнуть, а ещё сложнее оттуда возвратиться. Что правят бал там роботы и технозомби, превращающие людей в киборгов-терминаторов и сталкеров, нечувствительных к боли и радиации, от которых шарахаются даже монстры. Из всей небывальщины, сочинённой про него за всё время существования Подземки, Артём скорее поверил бы в последнее — когда ему было лет десять, кто-то из челноков притащил на ВДНХ забавную игрушку — плоский прямоугольник с экраном и разноцветными кнопочками. Нажимаешь одну из них — экран осветляется, появляется мультяшный волк, и с лотков по обе стороны от него начинают падать шарики, которые нужно ловить, переключая серого хищника в соответствующее положение. Игрушка произвела настоящий фурор, особенно среди подрастающего поколения, дети чуть не дрались за право хоть немного пощёлкать кнопками. Увы, батарейки быстро вышли из строя, а заменить оказалось невозможно — челнок тот больше не появлялся в их краях.

Теперь-то, конечно, Артём прекрасно понимал нелепость подобных сплетен. Да и не отправили бы его в неизвестность, слишком много поставлено на карту. Но неопределённость впереди настораживала. Кто они, жители Города? Три года назад, пропутешествовав чуть ли не через всё Метро, он стал лучше понимать его обитателей, их надежды и устремления, сам смысл существования. Но про Город, куда уже много лет не пускали даже челноков, мало кто мог рассказать нечто большее, нежели очередной миф. В двухстах метрах по ту сторону моста стояли прилавки, на которых совершался обмен, после чего караван без лишних слов отправляли обратно. Обитатели Красной Линии меж собой шёпотом поговаривали про каких-то "эмигрантов", которые смогли "сделать туда ноги", потому как "живут там получше, чем у нас". Вслух сказать такое не решался никто — услышь какой-нибудь доносчик, работающий на КГБ — вмиг отправят вкалывать до посинения на самые грязные и опасные участки работ. Или хуже того, сделают сталкером поневоле — дадут минимум защиты, в качестве оружия лом или дубинку, и вытолкают наружу, сунув в руки список — пока, мол, хоть часть указанных там вещей не добудешь, назад не возвращайся. Как это ещё здесь называлось, "кровью смыть свою вину перед партией и народом".

Поэтому Артём старался не заводить с местным населением бесед на опасные темы. Хотя пару раз по незнанию чуть не вляпался сам и не подставил других, о чём сейчас даже не хотелось вспоминать.

Остановившись рядом с вбитой в одну из трещин ржавой трубой, к которой крест-накрест был прикручен стальной лист с натрафареченным красной краской названием станции — "ЛЕНИНСКИЕ ГОРЫ" и пятиконечными звёздами по обе стороны от надписи, Иван Тимофеевич достал из кармана фонарик.

— Та-ак, сейчас позовём коллег, — и, включив, дал условный знак пограничников — длинный, два коротких, снова длинный.

В этот момент их догнали Виктор Максимович и Серёга, на одутловатом лице которого была написана непоколебимая решимость защищать до конца горячо любимого "шефа". Кроме шпаги, отнюдь не входящей в арсенал среднестатистического бодигарда, его вооружение включало также "Макаров" и штык-нож. Ношение экзотического холодного оружия, не предусмотренного Уставом, скорее являлось личным хобби: Сергей считал себя профессиональным фехтовальщиком, чем немало гордился. Едва познакомились, не удержался и продемонстрировал Артёму своё умение, одним точным выпадом нанизав на остриё высунувшуюся из норы крысу.

— Ну и где они? — раздражённо поинтересовался товарищ капитан, едва истекла минута. — Мы тут до вечера их ждать будем, что ли? Ну-ка, дай я посвечу! Ничего делать толком не умеете!

Завладев фонариком, он принялся беспорядочно посылать сигналы в туннель с другой стороны моста.

— Вот, блин,— выругался Витёк-Костолом, видя тщетность своих усилий. — Стрельнуть им туда, что ли? Враз прибегут, как миленькие!

И вытащил из кобуры револьвер странной формы — плоский, с узким вытянутым стволом.

— Лучше не надо, Виктор Максимович, — покачал головой Иван Тимофеевич. — Побереги патроны!

— И то верно. А то на врагов народа не хватит. Верно, товарищ? — с лукавой улыбкой комиссар обернулся к Артёму.

— Неужели их так много? — с наигранно-невинным удивлением отозвался тот.

— А то. Спят и видят, как бы Красную Линию захватить и эксплуататорский режим на ней установить. Но мы завоеваний революции никому не отдадим! Насмерть встанем! С родной земли ни шагу назад!

Как бы не заставил хором петь "Вставай, проклятьем заклеймённый", тревожно подумал Артём. Ума хватит. Заодно и голодные монстры на шум пожалуют. Вон уже чья-то серая тень бесшумно пронеслась за разбитыми стёклами окон.

Костолом её тоже заметил.

— Кажись, сзади шаги, — с сомнением пробормотал он. — Пошли, Серый, проверим, кто там за нами идёт.

— Трус, — презрительно скривился Иван Тимофеевич, едва те скрылись из виду. — Комиссары и на патрулирование тоже так ходят: один телохранитель спереди, другой сзади прикрывает. Не дай Бог их подопечный хоть царапину получит — с дерьмом потом съедят. Птеродактилю сверху хода нет, крышу не пробить, а внутрь залетать — боятся об арматуру крылья поранить. Самое интересное, Витёк это прекрасно понимает, а всё равно в штаны накладывает, едва чудище на горизонте увидит.

— А что за пушка странная у него?

— Маузер имеешь в виду? Очень популярен был у чекистов сто лет назад. Фирменный знак отличия, как и куртка-кожанка, в которой ходит. Обратил, небось, внимание? Конечно, ни из какой она не кожи, заменитель сплошь, но по виду не отличишь. Да и кто из нас настоящую кожанку в глаза видел? Я только в кинофильмах. А тебе, парень, и того не досталось. Родился уже здесь?

— Незадолго до того.

— Всё равно, вряд ли что помнишь. На мою долю хоть молодость бесшабашная выпала...

Ожидая продолжение, Артём весь обратился в слух — очень любил он автобиографические истории людей, помнивших что-либо интересное из жизни до Катаклизма. Но Иван Тимофеевич лишь нахмурился и отвернулся, пытаясь справиться с минутной слабостью.

Не решившись тревожить его, Артём, любопытствуя, осторожно приблизился к разлому и взглянул вниз. Свинцово-чёрные, под цвет неба, волны Реки лениво перекатывались, с шумом ударяясь о парапет. Клочья грязно-жёлтой пены уносило вдаль течением, кое-где они скапливались, образуя островки. Метрах в трёхстах у противоположного берега из воды высовывался остов полузатопленного и изъеденного ржавчиной речного катера.

— Смотри, не упади! — предостерегли сзади. — Иначе мне придётся прыгать следом!

Артём послушно сделал пару шагов назад.

— А вправду говорили, будто когда подломились опоры, целый поезд вниз рухнул?

— Вроде бы да, — неуверенно согласился Иван Тимофеевич. — Сам свидетелем не был, со слов лишь знаю. Вагоны посередине сразу вниз пошли, а за собой голову и хвост потянули. Спаслись лишь находившиеся в первом и последнем, да и то если успели выпрыгнуть. Возможно, кто-то уцелел и после падения, выплыл, благо лето стояло. Тем более ни "акул", ни "крокодилов", ни "омаров" тогда в речке ещё не водилось...

Световые зайчики с той стороны туннеля отвлекли их от обсуждения очередной легенды метро.

— Наконец-то. Уж думать начал, случилось чего. У них там хоть и поспокойнее, но проблем тоже хватает. Я иногда с товарищами оттуда переговариваюсь, так, по мелочам, — и осёкся, заметив приближение комиссара.

— Ага! Откликнулись! Принимайтесь за работу, — деловито скомандовал тот, и охранники направились к рычагам, приводящим в действие канатную дорогу. Воспользоваться ею можно было лишь по обоюдному согласию сторон: удерживающие клинья прочно фиксировали колёса; пока не вынуть, движение невозможно. Как рассказал накануне Иван Тимофеевич, вначале их не было, любой мог переправиться без особых проблем. Однако после того, как под видом челноков в Изумрудный Город хлынула толпа "эмигрантов", Политбюро приняло постановление, предписывающее ограничить доступ к дороге и усилить бдительность в отношении желающих попасть на ту сторону. Видя такое, "изумрудники", которым надоело депортировать агентов Красной Линии, пытавшихся вести агитацию и пропаганду, а подчас и устраивать диверсии, предприняли ответные меры. В результате чего граница стала настоящей "Берлинской стеной". Или, как её ещё здесь называли — "Железный Занавес".

Железная Стена, слились вдруг два словосочетания воедино, разделившая Мир Гуманного Воображения и Мир Страха перед Будущим. Кажется, о такой упоминалось где-то в классике советской фантастики, читанной ещё в детстве. Но при чём в данном случае стена, если перед глазами обрыв, дошло не сразу.

С другого конца метромоста показались двое, одетые в одинаковые оранжевые плащи с капюшонами, скрывающими лица. Знаменитые костюмы сталкеров Города, дающие защиту от радиации. Впервые он видел их воочию, хотя наслышан был предостаточно. Рассказывали даже, что и Верховные Менеджеры Ганзы, и старцы Политбюро предлагали чуть ли не вагон патронов хотя бы за десяток подобных костюмчиков, но сделка не состоялась. Что отнюдь не способствовало улучшению отношений меж державами.

— Представитель "Содружества ВДНХ" с вами? — поинтересовался один из пограничников Города, поднеся к губам металлический конус, который держал в правой руке. Голос его, сам по себе негромкий, гулким эхом разнёсся по станции. Мегафон — секундой спустя вспомнилось название загадочного устройства. Вроде бы в такие орали на митингах, чтоб слышно было всей собравшейся толпе. Их ещё в шутку называли "матюгальниками". Теперь понятно, почему.

— Здесь он! — недовольно крикнул в ответ комиссар. Мегафона у него не было, и необходимость напрягать голосовые связки ощутимо действовала на нервы представителю компетентных органов.

— Документы в порядке?

— Вот! — продемонстрировал Артём извлечённый из внутреннего кармана бумажный пакет.

— Тогда начинаем переправу.

— Ну, удачи! — с долей ехидства пожелал Виктор Максимович. И, чуть промедлив, добавил свистящим шёпотом, — помни про задание партии.

Аж передёрнуло внутри. Артём и думать уже забыл об их вчерашнем разговоре. И, не ответив ничего, предпочёл побыстрее забраться в кабинку.

Иван Тимофеевич, оглянувшись по сторонам — вроде всё чисто, первым выдернул клин. Посланники Города последовали его примеру.

— Держись крепче, парень, может, ещё увидимся, — с лёгкой грустью напутствовал он Артёма, и кабинка, сопровождаемая надсадным скрипом давно не смазываемых железяк, медленно поплыла в сторону противоположного берега.

Лишь бы не выпасть на полпути, тут и без монстров костей не соберёшь. Тем более плавать Артём, как и большинство обитателей Метро, не умел — да и где бы смог научиться? Разве что в Затопленных Туннелях, но туда даже отчаянные храбрецы старались не заглядывать. С непривычки нахождения в подвешенном состоянии слегка закружилась голова, и он покрепче вцепился в поручни, расслабившись, лишь когда под ногами вновь оказался покрытый плиткой пол станции.

— Добро пожаловать в Изумрудный Город, — приветствовал пограничник постарше, с суровым обветренным лицом. Назвавшись Ильёй Алексеевичем, он сразу же забрал для изучения документы Артёма.

— Герхард, — представился второй, по виду ровесник или чуть старше. — Мы всегда рады тем, кто идёт к нам с добрыми намерениями.

В голосе его не слышалось насмешки, однако внимательный взгляд сквозь тонкие стёкла очков в круглой оправе, казалось, проникал в самые потаённые уголки души, отчего становилось немного не по себе.

— Всё в порядке. Значит, торговать с нами хотите, Арсений Витальевич?

— Именно так, — глухо подтвердил Артём. Чужое имя, на которое он вынужден был откликаться, до сих пор резало слух.

— Тогда милости просим. Но вначале придётся сдать имеющееся при себе оружие.

Не споря, Артём выложил орудия убийства, и, обернувшись, махнул на прощание рукой Ивану Тимофеевичу. На комиссара он даже не оглянулся.

Вот и всё, можно слегка расслабиться. Вздохнув с облегчением, он заспешил вслед за апельсинового цвета плащами, незаметно ощупав зашитый внутри куртки кусочек картона.

Который если бы нашли до того, как оказался здесь — расстреляли бы на месте.

Или, скорей всего, запытали до смерти, вызнавая, где и от кого получил. Заплечных дел мастера Ганзы любили, как рассказывали знающие люди, сажать несговорчивых в загон с голодными крысами. У профессиональных палачей Красной Линии методы ведения допросов отличались куда большим разнообразием — от банального избиения разной степени тяжести до почти интеллектуальных психологических игр с жертвой, подробно описанных ещё Солженицыным. Артём познакомился с его творчеством лет семь назад, тогда ещё удивлялся — неужели такое было возможным?

И вот теперь он — быть может, та самая песчинка, которая, застряв меж шестерёнок, выведет из строя адскую машину, способную всё Метро превратить в новый Архипелаг.

Глава 2. Личная просьба

Вся наша жизнь — опасный блеф,

Заговор тузов и королев...*

* — В.Байков, "Русская рулетка".

У самого входа в туннель его внимание привлекла выложенная зелёной мозаикой и слабо светящаяся в темноте надпись "ВОРОБЬЁВЫ ГОРЫ", увенчанная двумя правильной формы треугольными пирамидками вниз и вверх остриём.

— Что это за геометрическая фигура? — полюбопытствовал Артём.

— Тетраэдр, — скупо обронил Илья Алексеевич.

— А за счёт чего свечение?

— Люминесцентная краска.

Дабы не выставляться совершеннейшим профаном, не знающим элементарных вещей, Артём прикусил язык, и до "обменного пункта", как называли то место челноки, они дотопали без лишних слов. Несколько обшитых нержавейкой столов-прилавков расставлены полукругом, чуть дальше, метрах в двадцати — выложенная кирпичом до потолка туннеля стена, посередине которой стальная пуленепробиваемая дверь и бойницы по обе стороны. Очень доходчиво, если кто из "гостей" начнёт буянить или решится на силовой прорыв. Разумная мера предосторожности, ничего не скажешь. Да и монстры не прорвутся — разве что способные пролезть через окошки бойниц. Но такие, если и водились поблизости, вряд ли представляли серьёзную опасность ввиду незначительных размеров.

— Ну ладно, вы тут располагайтесь пока, а я пойду доложу, — по-будничному произнёс Илья Алексеевич, минуя прилавки. Он даже не успел дойти до двери, как та бесшумно отворилась навстречу и, пропустив внутрь, плавно захлопнулась с лёгким щелчком.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — мягко предложил Герхард, и Артём, очнувшись от созерцания невиданного доселе чуда научно-технической мысли, послушно плюхнулся на соседнюю скамеечку.

— Неужели перед каждым так? — удивлённо поинтересовался он.

— Нет. Нужен специальный сигнализатор, посылающий электромагнитный импульс на датчик, приводящий в действие механизм разблокировки, — охотно пояснил провожатый, и, видя лёгкое замешательство собеседника, сменил тему, — лучше поведайте о себе.

— Вряд ли мой рассказ способен заинтересовать кого-либо, — природная скромность не позволяла Артёму красочно расписывать свои боевые и трудовые подвиги.

И тут толпой нахлынули воспоминания. Картинки прошлого сменяли друг друга, как будто некто прокручивал в мозгу видеоплёнку, зафиксировавшую наиболее яркие эпизоды биографии. С пронзительной отчётливостью, вплоть до мельчайших подробностей, он пережил ещё раз ночь, когда скрепя сердце дал согласие отправиться в поход.

Как и все последовавшие события.

Тем вечером настроение было на редкость замечательное. Дежурство на свиноферме позади, следующее по графику — лишь через полутора суток. Отчим в ночную назначен дежурным по станции, будет безвылазно сидеть в комендатуре, забивать с приятелями "козла", так что палатка на всё это время в его распоряжении. Но главное — Таська смогла отпроситься в своей столовке. Наконец-то они проведут ночь вместе.

Вернувшийся после уничтожения улья на родную станцию Артём почувствовал, как изменилось отношение к нему со стороны её обитателей. Теперь он частенько ловил на себе заинтересованные взгляды, особенно со стороны представительниц прекрасного пола, краем уха слышал перешёптывания за спиной. Сразу три девицы, которые раньше даже внимания на него не обращали, вдруг принялись усиленно строить глазки и заигрывать; даже с Рижской сватов засылали — ещё бы, завидный жених, спасший ВДНХ и всё их Содружество.

Сам Артём никаким героем себя не считал и до сих пор терзался угрызениями совести — как он мог допустить гибель целой цивилизации?? Объединившись с которой, человечество, быть может, получило бы второй шанс. Совместными усилиями истребить опасных монстров — не проблема, в том числе и засевшего в подземельях Кремля Левиафана. Сколько жизней удалось бы спасти — одна только Севастопольская, как рассказывали, два года назад больше полусотни своих бойцов потеряла. И вопрос дележа отвоёванной территории вряд ли встал бы — они на поверхности, раз к радиации нечувствительные, мы в подземке. Каких-то нескольких минут не хватило остановить пуск ракет. И почему раньше не догадался, что чёрные пытаются выйти на контакт с ним? Ведь все его сновидения, воспринимавшиеся как кошмары, к тому подталкивали! А он даже не пытался их расшифровать, списывал на горячечный бред. Вот и допрыгался.

Хуже того, даже не с кем было поделиться своими сомнениями. Пробовал заговаривать с приятелями на эту тему — смотрели как на сумасшедшего: какое, мол, братание, парень, когда они столько наших положили? Даже отчим, хоть и согласился выслушать, не перебивая, не разделил его точку зрения.

— Кто знает, может, в чём-то ты и прав, но, скорей всего, получилось бы так: разогнали монстров, сами расплодились и через некоторое время принялись бы за нас.

С ним солидаризовался и Никифор Семёнович, умнейший человек на их станции, когда-то научивший Артёма читать и писать, и до сих пор вразумляющий детвору не только основами азбуки, но и житейской премудростью, а, попросту говоря, правилам выживания в их суровом мире.

— Понимаешь, Артём, — по обыкновению мягко, не навязывая собеседнику свою точку зрения, попытался объяснить он. — В природе существует такое понятие, как естественный отбор. Близкородственные биологические виды, находящиеся на одной территории, конкурируют друг с другом за пропитание. Пока пищи в изобилии, они могут сосуществовать, но как только её перестаёт хватать, начинается межвидовая война, в которой более слабая сторона либо истребляется, либо уходит в другие места. То же самое происходит, когда в среде, находящейся в равновесии, под действием внешних факторов — того же облучения, например, появляется новый вид, лучше приспособленный к существованию в ней. А как-то очень не хочется чувствовать себя слабым звеном в постядерной эволюции.

По логике вроде верно, но на душе от этого не легче. Может, из-за всего этого и потянулся к девчонке, которая не ахала, восхищённо глядя в рот, когда болтал про свои приключения, скорее наоборот — довольно язвительно их комментировала. Заодно отпуская колкие шуточки в адрес рассказчика. Артёма поначалу это задевало, в конце концов права на ошибку у него никто не отнимал, а потому старался быть подальше от ехидины. Пока не просветил кто-то из старших товарищей:

— Дурак, не видишь разве, она в тебя влюблена.

После такого заявления совсем другими глазами смотрел он в сторону Таисии. А она очень даже ничего, симпатичная, к тому же умна, за словом в карман не лезет, в споре любого за пояс заткнёт. Ножи и дротики метает покруче него, стрелять умеет, хотя барышень этому специально никто не обучал, только если кто сам захочет. И готовит недурно, благо в их общественной столовой поварихой работает. Настоящая боевая подруга, с такой не пропадёшь.

Но ещё немало времени минуло, прежде чем смогли они объясниться. Артём робел, не зная, как лучше начать разговор, а Таисии гордость не позволяла делать первый шаг навстречу. Зато потом словно внутри зажёгся огонь; никого и ничего не замечал вокруг, одно лишь желание испытывал — всё время быть с ней рядом. И она ничего не имела против, даже пыталась чисто по-женски проявлять заботу — когда приходил перекусить в столовку, лучшие куски накладывала. Одна беда лишь: особо не уединишься, куча народу кругом, а уходить за дальние кордоны — без причины не особо и пустят, да и стрёмно. Хоть и тишина в туннелях вблизи их станции, но всё равно — лезут иногда, не сильно расслабишься, если в мыслях вместо любимой подкрадывающиеся монстры. На самой же ВДНХ отдельную палатку получали лишь официальные супруги, оттого и тяжело приходилось бесквартирным влюблённым. Вдобавок то он на дежурстве, то она за плитой, не так много и времени остаётся для свиданок.

И вот сегодня наконец-то свободны оба, и целую ночь смогут посвятить друг другу.

Но едва они, задыхаясь от волнения, принялись освобождать свои тела от одежды, стремясь как можно быстрее познать счастье плотской любви, снаружи негромко, но настойчиво постучали. Раз, другой.

— Никого нет дома! — крикнул Артём.

— Мы заняты! — добавила Таисия.

Тут и дурак догадался бы, что не стоит мешать влюблённым. Однако некто продолжал барабанить.

— Ну, я ему сейчас покажу! — решительно пообещал Артём, поспешно натягивая брюки, дабы высказать наглецу всё, что о нём думает. Но, едва высунулся наружу, тут же потерял воинственный пыл.

— Товарищ полковник?? — только и смог выдавить из себя.

— Тш-ш, — приложил палец к губам Мельник. — Извини, что не вовремя. Если б не срочное дело, вообще не стал бы беспокоить.

— Такое срочное, что до утра не потерпит? — насмешливо спросила изнутри Таисия, которая, разумеется, всё прекрасно слышала.

— К сожалению, да. Вы уж извиняйте, сударыня, разговор к вашему другу имеется. Заберу я его отсюда на некоторое время.

— Придётся идти. Этому человеку я обязан жизнью, — нырнув обратно, прошептал Артём на ушко Таисии.

— Надо, значит надо. Подожду, так и быть. Но смотри — узнаю, что в козла резались, лучше потом не подходи!

— Смотрю, остра на язык подружка твоя, — с лёгкой усмешкой прокомментировал Мельник, прихрамывающим шагом направившись к каморке дежурного.

— Что есть, то есть, — нехотя отозвался Артём. К полковнику он испытывал чувство глубокого уважения, и только поэтому оставил при себе негативные эмоции от столь бесцеремонного вторжения в личную жизнь.

У двери с надписью "Служебное помещение", за которой располагался административный центр станции — старенький офисный стол с телефоном, довоенный плакат с картой Метро, весь испещрённый пометками и предупреждающими знаками, пара тумбочек, набитых всяким барахлом, помогающим скоротать время — от колоды засаленных карт до сборника кроссвордов, давно, впрочем, разгаданных, а также книжный шкаф с разнообразной отчётностью и хозяйственной документацией, гость остановился.

— Максимов, Иванько, займите круговую оборону.

Из темноты туннеля появились двое бойцов. Отдав честь, один из них остался на путях, поминутно оглядываясь по сторонам, второй, забравшись наверх, блокировал подход к комендатуре со стороны станции.

Судя по всему, товарищ полковник уже успел заглянуть сюда — отчим не высказал ни малейшего удивления, завидев нежданного гостя. Лишь слегка засуетился, освобождая хозяйское место, сам примостился на табуретке сбоку. Артём присел с противоположной стороны.

— В общем так, есть серьёзное дело, — без лишних слов обратился к нему Мельник. — Идти на него или нет, разумеется, решать тебе. Считай моей личной просьбой. Короче, необходимо прогуляться до Изумрудного Города.

— Куда?? Это ж за тридевять земель! Неужели поближе никого не нашлось, хотя бы с того же Полиса?

— Если б всё было так просто, давно отрядил бы. Потому и пришёл сюда.

— Но что такого во мне особенного? Почему вы уверены, что только я смогу туда добраться?

— Не преуменьшай себя, боец. В прошлом своём круизе ты несколько раз был на волосок от смерти, и всё же вышел сухим из воды. По меркам Метро ты редкостный счастливчик. На это вся наша надежда.

— Хорошо, пусть так. Но зачем? Опять кому-то что-то передать?

— Упрощённо говоря, да. Вот, — полковник протянул ему визитку. — Найдёшь там её хозяина. На обороте — сообщение для него. Которое больше никому показывать нельзя.

— Плужников Вячеслав Михайлович, доц., к.и.н., — прочитал Артём, не очень разобравшись в титулах. — Но хотя бы в общих чертах я могу знать, что в послании?

— Разрешаю прочесть, — усмехнулся Мельник. — По крайней мере, будешь знать, за что ставят к стенке. Да шучу я, не обращай внимания. Юмор у меня такой.

Неровная надпись синими чернилами гласила:

"Красные и коричневые объединяются. Вы — цель Љ1".

И неразборчивая закорючка снизу.

— Красная Линия и Ганза? — не сразу дошло до Артёма. — Но разве такое возможно? Они же враги навеки! Дай волю — вновь друг другу в глотки вцепятся!

— Э-э, брат, молод ты ещё, и про такой предмет, как исторический материализм, едва ли слышал. Красные его, кстати, до сих пор штудируют. Есть в нём замечательнейшее учение о базисе и надстройке. Так вот, политика — это всего лишь надстройка, она легко меняется в зависимости от ситуации, делая былых врагов друзьями, и наоборот. А базисом для неё является экономика; именно она определяет статус и возможности как отдельной станции, так и целого государства. Да ты и сам это прекрасно понимаешь. Поэтому нет смысла забираться в дебри философии, постараюсь быть краток и конкретен. Те граждане Ганзы, которые за прошедшие после Катаклизма годы сумели здесь очень неплохо, — по меркам Метро, разумеется, — устроиться, заинтересованы приумножать свои богатства и дальше, процветая за счёт всех прочих "лузеров", как окрестили они нас, простых жителей Подземки. Их извечные оппоненты называют это эксплуататорством, и в чём-то, как ни странно, коммунисты правы. Олигархия коричневых — пауки, бесящиеся с жиру, когда другие умирают от голода. И они пойдут на всё, чтобы закрепить подобное мироустройство навечно. Ещё столь обожаемый красными старина Маркс писал, что нет такого преступления, на которое не решился бы капитал, когда на горизонте замаячат триста процентов прибыли.

На самой же Красной Линии, любящей кичиться верности заветам вождей, давно почивших в бозе, подросло поколение партийной молодёжи, которой по барабану эти вожди, идеалы революции и Интерстанционал, вместе взятые. Её интересуют только власть и те блага, которые она несёт с собой. По сути между Секретарями красных и Менеджерами коричневых давно уже нет никакой разницы, только в названии. Поэтому неудивительно, что они смогли найти общий язык.

— Но при чём тут Изумрудный Город? — не выдержал Артём.

— Не спеши, боец, а то успеешь, — добродушно осадил его полковник, с благодарностью принимая стакан чаю, заваренного дядей Сашей. — Месяц назад у "Октябрьской" схватили одного из их сталкеров. Попал, бедняга, под ментальное воздействие. Потерял ориентацию, и понесло его прочь от Университета. Как живым и невредимым до Октябрьской добрался — само по себе чудо. Мозгами лишь повредился — нёс полную околесицу. Среди которой, однако, проскользнуло упоминание об Абсолютном Оружии, якобы изобретённом учёными Города.

— Да мало ли что мог наболтать спятивший сталкер!

— Согласен. Но кое-кто из вершителей судеб воспринял его слова всерьёз. Значит, основания были. Возможно, объединение красных и коричневых стало бы уделом отдалённого будущего, если вообще состоялось бы, но известие об Оружии ускорило процесс. Ни у одной из сторон нет достаточных сил, чтобы диктовать Городу свои условия, но их альянс теоретически способен справиться с подобной задачей. Красные уже сделали первый ход — по слухам, просочившимся оттуда, товарищ Москвин серьёзно болен. В переводе на русский это означает, что формально он ещё остаётся главой Красной Линии, а фактически отстранён от руководства. В Ганзе тоже всё готово для прихода к власти хунты. Как только о союзе объявят официально, границы перекроют. Вот почему я и поспешил сюда. Завтра уже может быть поздно. Такой альянс сам по себе страшен, а уж если завладеют Оружием... Тогда уж точно не устоит ни одно из ныне независимых мини-государств. И прости-прощай былая вольница, шаг вправо или влево будет считаться побегом, прыжки на месте — провокацией. Всё Метро превратится в одну большую зону. И окончательно разделится на "элиту", её обслугу и быдло, на долю которого останется лишь трудиться в поте лица, обеспечивая райскую жизнь своим хозяевам.

— Вечно учёные понапридумывают чего-то, а мы потом расхлёбывай, — проворчал отчим. — Не изобрели бы атомную бомбу, жили бы сейчас как люди.

— Скорей уж политики виноваты, — возразил Артём.

— Сейчас нет смысла обсуждать, кто виноват, — решительно оборвал Мельник зарождавшуюся дискуссию. — Если такое оружие и впрямь существует, оно ни в коем случае не должно попасть в руки красно-коричневых. Эти, в отличие от "изумрудников", вряд ли станут испытывать душевные терзания по поводу, пускать его в ход, или нет. Такой вот краткий ликбез по состоянию дел на текущий момент. Ситуацию я в общих чертах обрисовал, теперь твоя очередь, Артём. Соглашаешься — наш разговор продолжится. Нет — деваться некуда, ищем другую кандидатуру.

— Я пойду, — неожиданно даже для самого себя единым порывом выдохнул Артём.

— Наконец-то мужской разговор, — скупо улыбнулся полковник. — Официальным прикрытием твоей миссии будет коммерческое представительство. Получишь статус дипломата, легенда — заинтересованность в расширении рынка сбыта чая. Вот пакет, в нём соответствующие бумаги. Оформлены на Поплавского Арсения Витальевича. Автомат оставишь дома, — и, заметив искру недовольства на лице свежеиспечённого дипломата, — не положено по статусу. Да и не пропустят тебя с ним на Ганзу. Не волнуйся, совсем безоружным не оставлю.

На стол легла карманная "беретта". Игрушка, из такой только крыс мочить.

— До Проспекта Мира пойдёшь с сопровождающим из местных, — не слушая возражений, продолжал Мельник. — Я задержусь тут с ребятами немного. По Кольцу прокатишься до Парка Культуры. В принципе, безразлично, в какую сторону, расстояние почти одинаково, сам определишься по ситуации. На Парке комендантом станции, то бишь её Первым Секретарём товарищ Батищев. Должок у него перед Полисом имеется, надеюсь, не забыл. Передашь ему привет от Альберта Яковлевича и пачку чая, сразу пропустит на Линию. Проси, чтоб посодействовал добраться до Города, можешь ещё пару пачек ему оставить.

— Но как я преодолею разрушенный метромост? Или нашлись обходные пути?

— Канатная дорога переправит на ту сторону. Передашь сообщение, и тем же путём обратно. Постарайся нигде не задерживаться. Если Плужникова не найдёшь, просись на приём к самому Ректору. Не думаю, чтоб тебе отказали. Вопросы есть?

— Этот Плужников — кем он там?

— Понятия не имею. Как ушёл из Полиса много лет назад, с браминами поругавшись, так больше и не виделись. Надеюсь, ещё помнит меня. Заодно и привет передашь.

— Связаться с "изумрудниками" по рации никак нельзя? Шифровкой, естественно, передать? — неожиданно заволновался отчим, уже успевший украдкой приложиться к самогонке. Пропустить стаканчик-другой он позволял себе и раньше, но в последнее время возлияния случались всё чаще. Казалось, что-то надломилось в нём, мучили приступы депрессии, на расспросы о её причинах отвечал невнятно — жизнь, мол, полное дерьмо, лучше уж от водки подохнуть, чем со скуки. Как с этим бороться, Артём не знал, надеялся лишь, что пройдёт само собой.

— Нет. Даже если бы с Городом и была радиосвязь, сейчас мы не смогли бы ею воспользоваться: "глушаки" работают вовсю. Ещё один признак готовящегося переворота.

— И когда отправляться?

— Как только организуют всё необходимое для путешествия. Визитку спрячь так, чтобы никто случайно не нашёл. Сам понимаешь, что с тобой будет, попади она в руки ганзейских спецагентов или сотрудников КГБ.

— Главное, береги себя, — обречённо вздохнул отчим, доставая из тумбочки бутыль с мутной жидкостью. — Что-то я разволновался слегка...

— Соберись духом, солдат, — глухо, глядя прямо перед собой, произнёс полковник. — Даже цистерны чистейшего спирта не хватит залить внутреннюю боль любого из нас. Наш бой ещё не окончен, рано расслабляться. И тебе, Артём, не советую. Единственно, подслащу горькую пилюлю: когда вернёшься, так и быть, подкину ящик патронов. Чтоб свадьбу сыграли, как положено!

Глава 3. В дорогу дальнюю

Коротко отдав распоряжение начинать подготовку и ещё раз порекомендовав держать язык за зубами, Мельник поспешил вслед за Артёмом, мысли которого были забиты не столько предстоящим походом, сколько неизбежностью объяснений с Таисией. Новость, которую сообщит, её точно не обрадует. А если обидится всерьёз — вообще пиши пропало. Такое как-то раз уже случилось — два месяца потом не разговаривала.

Но, с другой стороны, никогда не капризничала по мелочам. И не пускала в ход женские истерики, добиваясь цели. И в той ситуации он действительно был не прав — лишь когда открыто признал свою вину, наступило примирение.

— Извини, Тася, не получится у нас сегодня. Опять иду спасать человечество, — на едином духу выпалил Артём, скользнув внутрь палатки.

— Ты что, напился?

— Даже капли в рот не брал. Честно! Хочешь, дыхну? Очень важное и срочное поручение.

— И конечно же, другого дурака не нашлось! Знали, гады — не откажешь, вот и припёрлись, да ещё посреди ночи! Ну-ка, где там твой знакомый, сейчас скажу ему пару ласковых!

— Тася, погоди, я всё объясню..., — но та уже успела выскочить наружу. Лицом к лицу столкнувшись с полковником, который словно почувствовал, что может понадобиться его вмешательство.

— Кроме Артёма, некого было послать!? — накинулась она на виновника сорванного свидания.

— А ты бы предпочла, чтобы вместо него пошёл и почти наверняка погиб парень другой девушки? — жёстко осадил её Мельник.

И Таисия сразу сникла; чувство справедливости одержало верх над эгоизмом.

— Раз так, то конечно... Надолго?

— Если нигде заминок не случится, через неделю будет обратно. Иначе жизнь в Метро, которая и так не сахар, станет ещё гаже.

Не решившись больше спрашивать о чём-либо, Таисия молча кивнула головой, и полковник тихо удалился, растворившись в темноте. Зато на любимом оторвалась по полной.

— Какая ещё военная тайна? Глупости, вы мужики, как дети, обожаете шпионские игры. Ну-ка, давай признавайся, куда собрался. Болтать никому не стану.

Пришлось выкладывать, как на духу, опустив несущественные подробности типа рассуждений о связи политики и экономики.

— Теперь вот надо придумать, куда эту визитку понадёжнее спрятать.

— Лучше всего зашить в одежду. Тогда не сопрут и не вытащат случайно. Дай сюда свою куртку, ножницы, иголку и нитку, так и быть, помогу.

Артём, как и любой другой мужчина на их станции, разумеется, мог залатать прореху в обмундировании и пришить оторвавшуюся пуговицу, но спорить не стал. Всё-таки женщины делают это лучше. Да и приятно, как ни крути, когда о тебе хоть кто-то заботится.

— Смотри: здесь, внизу, прокладка из толстой ткани. Если распороть и поместить внутрь — даже при ощупывании сразу не обнаружишь.

— Умница ты у меня. Чтоб я без тебя делал?

— Другую нашёл бы, — и, закончив работу, — на, держи, одевай. Тебе хоть командировочные выдали?

— Обещали собрать рюкзак.

— Посмотрим. Давай так: почувствуешь, что запахло жареным, избавляйся от куртки немедленно. Если схватят в ней, говори — на барахолке с рук взял. Хотя вряд ли сильно поможет. И почему на словах передать нельзя?

— Наверно, иначе не поверят.

— Ладно, — вздохнула Таисия. — Расскажешь потом, как оно там, в Изумрудном Городе. Будет возможность — привези оттуда сувенирчик.

— Артём, ты здесь? — послышался шёпот снаружи.

Словно набат, возвещающий memento mori.

— Где ж ещё, — выскочил наружу тот, нос к носу столкнувшись с давним напарником по патрулированию.

— Андрей?

— Он самый. Вот, дали боевое задание — довезти тебя в целости и сохранности до Проспекта и проследить, чтоб границу Ганзы пересёк без проблем. Готов в дорогу?

— Через пять минут.

— Добре. "Ласточка" на ближайших путях, твой вещмешок уже на ней. Не задерживайся.

— Вот и всё, Тася. Пожелай мне удачи, — тихо попросил Артём, положив ладони на плечи подруги. И, чуть замешкавшись, — когда вернусь, назову тебя своей женой.

— Ты вначале вернись! Санька три года назад то же самое Иришке обещал, а на следующий день его убили. Когда всё будет позади, повторишь.

— Обязательно.

И их губы слились в долгом и страстном поцелуе.

— Попутных рельсов и тихих туннелей тебе, воин, — нехотя оторвавшись, прошептала Таисия.

Так у них провожали уходящих в долгое и опасное путешествие.

Вокруг дрезины уже собрались все, так или иначе причастные к операции. Мельник и его верные телохранители, едва различимые в тусклом свете ночных светильников. Отчим, нервно комкающий в руках пилотку, одеваемую в особо торжественных случаях. Рядом с ним — улыбающийся в усы Андрей, у ног которого примостился Друг, недоумевающий, зачем его подняли, когда другие спят.

Когда-то подобранный в туннеле беспомощным щенком, за прошедшие годы Друг превратился в громадного лохматого пса. Сенбернар, правда, нечистокровный, определил Никифор Семёнович. Спорить никто не стал, всё равно лучше него в собачьих породах на ВДНХ никто не разбирался. Для Андрея это не имело никакого значения, главное — Друг полностью оправдывал данную ему кличку: в бою не оробеет, одним весом задавит кого хошь, раненого на себе вынесет, и в тяжкие минуты душевных невзгод поддержит, положив тяжёлую голову на колени и преданно смотря в глаза. Пёс привязался к своему хозяину, таскался за ним повсюду, но и прочих обитателей станции не игнорировал. Охотно подавал лапу, а малышню, обожавшую его, без возражений катал на спине.

— Помни, мы все верим и надеемся на тебя, — пожимая руку, напутствовал Мельник. — А я своё обещание сдержу. Слово офицера.

— Вновь вернёшься героем! — усмехнулся Андрей, забираясь на дрезину, куда следом запрыгнул Друг.

— С установкой памятной доски на исторической родине, — Таисия и тут не обошлась без шпильки.

— Хорошая мысль, — отчим в задумчивости воспринял её юмор всерьёз. — А то, кроме, бездушных канцелярских книг, нигде больше подвиги наших ребят не фиксируются...

Чем дольше расставание, тем оно тягостнее. Поэтому Артём, на которого вдруг накатила бесшабашная удаль, без лишних слов запрыгнул на платформу "Ласточки".

— Живы будем, не помрём, так и знайте! Готовьте доску!

— Вот это по-нашему! — одобрил провожатый. — С каким настроением в бой идёшь, такой и результат будет!

Помахав на прощание, Артём взялся за рычаг, и "Ласточка", набрав скорость, скрылась в темноте туннеля. Названная в честь быстрокрылой птахи, она, помимо облегчённой в угоду большей скорости конструкции, сочетала ручной привод с ножными педалями, снятыми с катамарана: устали руки, садись крутить педали, и наоборот. Очень удобно — можно, не останавливаясь на передышки, проскочить несколько станций сразу. Круче только моторка, но её, как пояснил Андрей, брать не рекомендовали, дабы не будить спящий народ.

Отъехав подальше, приятели разговорились.

— Смотрю, боеприпасами тебя затарили — целую роту вооружить хватит.

Отвлёкшись на ходу, Артём приподнял рюкзак за лямки. Действительно, вес приличный. Перспектива постоянно носить его на себе особо не порадовала.

— Да-а, то ли дело раньше, — пустился в воспоминания Андрей. — Вместо "пулек" банкноты — и весу меньше, и носить удобней. Или ещё лучше пластиковые карты — на них хоть миллион с собой тащи, весу не прибавится.

Первое время после Катаклизма невольные затворники Метро ещё верили, что весь этот кошмар вскоре закончится, и деньги вновь обретут покупную способность, а потому свято хранили прихваченные с собой в тот роковой день наличность и банковские карточки. Но по мере того, как угасала надежда, те всё больше превращались в сувениры и игрушки для малышни. Повсюду в Подземке воцарился Его Величество Бартер — меняли одежду на книги, самогонку на табак, консервы на лекарства, автомат — на прописку на престижной станции. И лишь потом, когда с поверхности толпами повалили монстры, а сформировавшиеся "удельные княжества" занялись междоусобицей, единственной валютой, принятой к обращению на всех станциях, стала "пулька". Поговаривали, что в Ганзе рассматривался вопрос вновь ввести в оборот дензнаки, но к консенсусу не пришли, отложили на будущее. Что толку, если ассигнации будут в ходу лишь в пределах одной линии?

А вот если они заполонят всё Метро... Ведь бумажек можно напечатать сколько угодно, и на этом тоже иметь неплохой навар. Ещё один стимул для коричневых всё подмять под себя. Как-то не верится, что их союз с красными — это всерьёз и надолго. Стоит одной из сторон завладеть Оружием, как у её главнокомандующего возникнет непреодолимое желание стать единоличным правителем. Если же, будучи предупреждены, "изумрудники" успеют уничтожить свои разработки или сумеют дать отпор захватчикам, альянс красно-коричневых также, скорей всего, прикажет долго жить. Может, на этом и строил свой расчёт Мельник? Артём кожей чувствовал, что в их разговоре осталось слишком много недоговорённостей. Но разве сразу обо всем сообразишь, особенно когда в мыслях лишь прелести любимой девушки. Теперь усиленно пытался вникнуть в логику нарисованному перед ним пути.

Понятно, почему товарищ полковник не хотел отправлять кого-либо из Полиса — всех, идущих оттуда, красные сразу берут на заметку. А если человек ещё и заявит о своём желании повидать Изумрудный Город — значит, точно шпион. Со всеми вытекающими последствиями. По этой же причине исключалось пересечение Полиса даже транзитом — а то можно было бы от Проспекта Мира до Комсомольской, а оттуда прямиком по Красной Линии без пересадок. Да и сам Артём не испытывал никакого желания оказаться на территории, контролируемой Полисом — вдруг кто из браминов опознает, припомнят ему тогда и провал миссии с Книгой, и гибель Данилы...

Мельник вдобавок так и не рассказал, от кого такие сведения. Наверно, не хочет раскрывать свою агентуру. Или не очень-то уверен в успехе его миссии, перестраховывается — чтоб не смог никого выдать, если схватят и начнут пытать. Артём не удивился бы, если б узнал, что полковник появился на ВДНХ нелегально, и даже в Полисе не имеют представления, где он сейчас.

Не самое приятное — осознавать себя пешкой в чужой игре. Совершенно случайно на их станции оказался человек, в день Большого Взрыва собравшийся порыбачить с приятелями на природе и прихвативший карманные шахматы — скоротать время в электричке. Отчим, хотя и знал игру на уровне третьего юношеского, всё же смог обучить Артёма правилам и показал первые ходы основных дебютов. Пешка — самое слабое существо на доске, к концу партии большинство из них гибнет. И лишь та, которой повезёт миновать бастионы врага и добраться до последней линии его обороны, получает шанс стать Фигурой. Но много ли таких счастливиц? То ли дело короли — их не убивают и не снимают с доски, пока идёт игра. Максимум — выразят в её конце вотум недоверия, почему-то называемый матом. К тому же, даже проходные пешки не смогут стать вторыми Королями...

Вся эта мешанина мыслей кубарем пронеслась в голове Артёма, и он пропустил мимо ушей часть сказанного напарником.

— ...или подкупить начальство на любой из независимых станций. Я так понимаю, тебя послали в Город не только образцы наших лучших чаёв рекламировать.

— Мельник просил передать кой-кому привет. Извини, подробно распространяться не имею права.

— Понимаю. Подписка о неразглашении, и т.д., и т.п. Ладно, поболтаем, когда всё останется в прошлом.

— Смотрю, ты сегодня какой-то радостный. Хоть и подняли посреди ночи.

— Да мне, сам знаешь — ночь, день, всё едино. Зато за твоё сопровождение три выходных дали, да ещё премию обещали подкинуть. Чего ж мне теперь, плакать, что ли?

По сторонам они особо не оглядывались — перегон Рижская — ВДНХ давно уже считался одним из самых тихих в Метро. К тому же Друг на страже, монстров чует за версту — натаскан на них неплохо.

Через пару минут их окликнули дозорные с Алексеевской. Знакомые парни, долго объясняться не придётся.

— Чего ночью путешествуете? — поинтересовался один из них.

— С утра пораньше на барахолку хотим попасть. Иначе всё стоящее до нас разберут, — отшутился Андрей.

— Ну, удачи!

Станцию проскочили на едином духу — да и чего задерживаться, когда кругом все спят?

— Говорят, когда-то у неё было другое название, а вот какое...

— Щербаковская, кажись, — наморщил лоб Андрей, вспоминая. — В честь одного из деятелей компартии сталинских времён. Чем именно прославился — хоть убей, не помню. На обратном пути уточню.

Нетрудно догадаться, у кого. Здесь, на Алексеевской, проживала некая Снежана, сумевшая-таки зацепить сердце старого солдата. Чем именно, Артём не знал, но то, что вообще смогла заинтересовать собой убеждённого холостяка, "женатого на туннелях", как шутили на ВДНХ, уже казалось чудом. Быть может, потому, что когда угроза вторжения чёрных осталась в прошлом, и патрулирование путей, ведущих к Ботаническому Саду, уже не несло с собой драйва постоянного выброса адреналина, Андрей наконец-то оглянулся по сторонам и обнаружил, что жизнь состоит не только из одних сражений.

Чёрные... Вспомнив про них, Артём поморщился. Иногда наваливалось ощущение, словно он вновь чувствует их присутствие. Скорей всего, особи, успевшие спуститься под землю до ракетного удара, избежали гибели и перебазировались на север, к Бабушкинской и Медведково. От греха подальше туннели сразу за Ботаническим были завалены. Саму же станцию заселять не стали, сделали из неё некрополь, похоронив там погибших. Полгода спустя Артём, не торгуясь, приобрёл у заезжего челнока две искусственные гвоздики и положил их на Женькину могилу. Совместными усилиями посреди станции воздвигли обелиск — в память о тех, кто не вернулся из боя.

Андрей, глядя на ушедшего в угрюмую задумчивость напарника, также погрузился в собственные мысли, и до Рижской они доехали молча.

На станции их уже ждали. Сам комендант не поленился вылезти из "офиса".

— Доброй ночи тебе, Андрей, и тебе, Артём! Желаю здравствовать долгие года! Мне тут по телефону брякнули, что мимо проезжаете, вот и вышел навстречу. Разве ж можно не поприветствовать дорогих гостей?

— Ай, не лукавь, Константин Васильевич! Явно ведь не просто так, умысел имеешь.

— Если честно, то да, — почесался толстяк. — На Проспекте будешь, табачку не прикупишь? В ближайшие пару дней никто из наших туда не собирается, а курева почти не осталось. За мной, сам знаешь, не заржавеет.

— Ладно, — коротко пообещал Андрей.

Комендант сразу повеселел.

— На перегоне будьте осторожны — опять трубы пошаливают, народ на глюки жалуется. Цепляет, как правило, лишь одного, так что проскочите. Но если сомневаетесь — могу кого-нибудь из своих бойцов дать в подмогу.

— Не надо. Справимся. Тем более Друг с нами. Ему не впервой в передрягах бывать.

— Если так, то остаётся лишь пожелать доброго пути!

Однако прокатиться с ветерком не получилось. Едва миновали блокпост, всего в каких-то двухстах метрах от него, Друг насторожился и принялся обнюхивать воздух.

— Притормози-ка, — прошептал Андрей и, когда дрезина остановилась, мягко спрыгнул с неё, взяв наизготовку автомат. Через несколько шагов фонарик выхватил из тьмы паукообразное создание размером с суповую тарелку, угнездившееся на стене почти под самым потолком туннеля.

Сражённая одиночным выстрелом, тварь пискнула и свалилась вниз, почти сразу издохнув.

— Ракожаба, — осторожно подойдя поближе, пригляделся Андрей. — Тьфу, а я уж подумал... Зря только тратил патрон, мог бы и палкой.

— Эй, чего там у вас стряслось? — привлечённые стрельбой, к ним спешили погранцы с блокпоста.

— Да вот, полюбуйтесь сами. Где-то у вас, ребята, труба прохудилась, или решётка вентиляционная отскочила.

— Ладно, как сменимся, доложу дежурному, — кивнул старшой заставы. — Спасибо, мужики, за бдительность.

— Не нас благодари, вот кого, — потрепал Андрей пса по загривку. — Если бы не он, так и проехали бы мимо.

Ещё с километр пути миновали совершенно спокойно. А затем на Артёма накатило.

Вначале — пульсирующая в висках боль. Тусклый фонарик, укреплённый спереди дрезины, засиял вдруг ослепительным факелом. Или скорее прожектором на носу океанского лайнера. Под ногами — тихо плещущая водная гладь, а сверху — усыпанное бриллиантами звёзд ночное небо. Боль ушла, уступив место покою, нарушаемому лишь звуками печальной и бесконечно прекрасной музыки, льющейся со всех сторон одновременно. Симфония Сфер, донеслось из подсознания, и одновременно картина видений изменилась — теперь он ракетой нёсся вверх, к серебряному диску Луны, завораживающему и манящему. Именно там — конец туннеля, выход, за которым останутся позади все ужасы Подземки. Но, как край горизонта, он недостижим, сколько б не старался. Чёрные тучи отчаяния заволакивают небо, придавливая могильной плитой, способной навеки похоронить под собой целый мир. И тщетно вглядываясь в бесконечный мрак, он слышал голоса — далёкие, неразборчивые. Шёпот душ, нашедших здесь своё последнее пристанище.

Резкий неожиданный толчок, как от взрывной волны, и некто, словно вызывая на спор, произнёс совсем рядом:

— Оставлять за собой на каждом отрезке пути горы трупов — дурацкое дело нехитрое. А попробуй-ка пройди через всё Метро без единого выстрела, тогда поверю, что ты действительно крут!

Ответом ему стал насмешливый напев:

Мы в Город Изумрудный

Идём дорогой трудной,

Идём дорогой трудной,

Дорогой непрямой.

Заветных три желания

Исполнит мудрый Гудвин...*

* — песня из м/ф "Волшебник Изумрудного Города".

Ударивший вслед за тем в глаза яркий свет ослепил — но и вернул к реальности. Прямо перед собой Артём увидел озабоченное лицо Андрея.

— Очнулся? Фу-у, слава Богу. А то болтаю о том, о сём, вдруг ты отвечать перестал, смотрю — педали крутишь, а у самого глаза стеклянные. Трясу, ору — ноль эмоций. Другу тоже не по себе — скулит, бедняга, едва удержал на месте. Кое-как вытянул "Ласточку" из-под воздействия, тут вы и оклемались.

— Честно говоря, не ожидал, что меня зацепит, — морщась, произнёс Артём.

— Расслабься, с кем не бывает. Если самочувствие хреновое, давай делать привал.

— Ерунда. Всё уже прошло. Дотянем до Проспекта, там и передохнём.

— Как скажешь.

Они поднажали, и вскоре впереди засияли огни.

Но отнюдь не Града Обетованного. Всего лишь станции "Проспект Мира".

Глава 4. Переполох на барахолке

Перевернувшись на другой бок, Артём очнулся и обнаружил себя лежащим на жёстком топчане. Подвёрнутая под тело рука занемела, пришлось вытаскивать и растирать, попутно вспоминая, где он и как тут очутился.

Ах да, на Проспекте. Добравшись сюда, первым делом отыскали ночлежку, где имелись свободные места. Вырубился почти сразу, хотя особой усталости не ощущал. Должно быть, постэффект ментального воздействия. Странно — раньше так не ударяло. То ли чувствительность повысилась, то ли с возрастом иммунитет ослаб. Как-то не очень радует...

Хотя послушать ещё раз Симфонию Сфер не отказался бы.

— Доброе утро! — с лёгкой усмешкой поприветствовал появившийся в поле зрения Андрей. — Выспался? Ладно, приводи себя в порядок, а я пока прошвырнусь по рядам.

Наскоро умывшись и перекусив найденным в рюкзаке сухпайком, Артём вывалился наружу. Делать какие-либо покупки в его планы не входило, успеется на обратном пути, пока просто потолкаться, послушать последние сплетни. Именно отсюда поступала на их станцию основная масса свежей информации. Да и он сам, время от времени заглядывая на барахолку Проспекта, по возвращении пересказывал услышанные байки, иногда приукрашивая и добавляя кое-что от себя.

Оглянувшись по сторонам, Артём без труда отыскал взглядом напарника, разглядывавшего содержимое ближайшего аптечного прилавка.

Продавец, обнаружив интерес покупателя, тут же принялся расхваливать товар.

— Антибиотиками интересуетесь? Лучшие довоенные образцы! Вата, шприцы, бинты, обезболивающее, йодная настойка — всё, что нужно для обработки и стерилизации ран! Также имеется набор традиционных лекарственных средств — аспирин, анальгин, но-шпа, димедрол, даже витамины в таблетках. Вот полный перечень того, чем богаты! Если чего не найдётся, принимаются заказы! Исполняем в кратчайшие сроки!

— Небось, палёное? — с чувством лёгкой брезгливости Андрей отодвинул от себя протянутый список.

— Что вы! Что вы! — закудахтал продавец, чуть не насильно суя ему в руки дозиметр. — Проверьте сами! Всё чистое! Я человек честный, меня тут все знают! Никогда не обманываю, можете спросить у кого угодно!

Напарник Артёма мельком взглянул на показания хозяйского прибора и вытащил из кармана свой.

Нелишняя мера предосторожности — на Кузнецком Мосту, по слухам, водились умельцы — так дозиметр подкрутят, что тот даже в эпицентре ядерного взрыва будет показывать всего пару микрорентген. Многие доверчивые покупатели поначалу так попадались — в особо тяжёлых случаях даже лучевую болезнь подхватывали. "Тухлятники", впрочем, рисковали тоже — смотря на кого напорешься со своим "фонящим" товаром. Рассказывали, какому-то торгашу радиоактивными консервами не повезло попасть на крутых. Обнаружив обман, те приставили ему к горлу ножи и предложили: либо сожрёшь при нас весь свой товар, либо тебя самого порежем на консервы. А ещё одному психанувший сталкер с воплем "Из-за таких, как ты, сука, мы жизни кладём!" всадил в живот целую обойму.

На сей раз, правда, всё обошлось даже без переругивания. Показания приборов, если и разошлись, то незначительно, и Андрей взялся изучать прейскурант, попутно поинтересовавшись, откуда товар.

— Склад фармацевтический раскопали недавно, — охотно пояснил повеселевший продавец. — Где-то в районе Динамо. В подвале располагался, герметично закрытый, вдобавок завалило его неслабо, потрудиться пришлось, пока откопали. Зато ни радиация, ни тварюги внутрь не забрались!

Дальше Артём прислушиваться не стал, побрёл в противоположную сторону, мимо лотков с дровами и самогонкой, к книжному киоску, хозяйка которого, не избалованная обилием покупателей, отводила душу в трёпе с торговкой мануфактурой.

— ...опять ганцы пошлину повысили. И когда ж они, ироды, нажрутся? Через пару таможен пройдёшь — уже и прибыли никакой. Хоть не в убыток, и то ладно.

— Что ж ты хочешь, ихние Верховные с чего, по-твоему, начинали? На челноков наезжали да караваны грабили в туннелях потемнее. Это потом уже уважаемыми людьми вдруг оказались, футболки сменили на фраки, а самокрутки на сигары. Но внутренности-то не изменились! Лишь методы отъёма более цивильными стали: вместо пистолета к виску ласковая просьба уплатить таможенный сбор. А в результате как пришёл гольём, так и ушёл.

— И не говори... Вы что-то хотели, молодой человек? — заметила наконец появление потенциального покупателя владелица книжного богатства.

— Пока просто осматриваюсь, — дипломатично ответил Артём, и женщина сразу же потеряла к нему интерес, вновь переключившись на болтовню с подругой.

— А слышала, как вчера мужик, с 1905-го пришедший, рассказывал: в одном из туннелей, к Полежаевской ведущих, которые ещё со времён Большой Резни засыпанными стояли, вдруг сам собой проход через завал открылся. Представляешь? Причём никто шума от работающей техники не слышал, а руками такую махину разобрать — это ж кем надо быть?

— Не иначе Метростроевец постарался. Больше некому.

Как шутили в их краях, если повстречаешь вдруг в туннеле исполина под три метра ростом, в спецовке, белой каске и отбойным молотком на плече, лучше посторонись и дай ему спокойно пройти мимо. Метростроевец не добрый и не злой, ему нет до людей никакого дела, единственное его занятие — проделывать новые проходы и засыпать уже имеющиеся. Челноки не раз рассказывали байки, с ним связанные: идут по давно изученному маршруту, бац — ответвление, неизвестно куда ведущее, которого тут отродясь не было. Или, наоборот, посреди туннеля насыпь из камней, приходится идти в обход. Почему именно здесь, а не где-то ещё, никто не знал, логики в действиях великана не прослеживалось никакой. Кое-кто, набравшись смелости, пытался завести с ним разговор, но тщетно, особо настырных Метростроевец мог и землицей слегка присыпать.

— Может, и так. Сама не видела, за что купила, за то и продаю.

— И чего на Беговой делать собираются?

— Пока охрану выставили. А дальше думать будут — либо заделывать вновь, либо разведать Полежаевскую. Вдруг там теперь снова жить можно?

Потом разговор зашёл про достоинства какого-то дяди Лёши, и Артём не спеша побрёл дальше. У мясных и грибных прилавков, развалов с игрушками и безделушками, где обсуждали в основном житейские проблемы — из интересного лишь упоминание про большое побоище меж фашистами и партизанами неделю назад, — он задерживаться не стал, двинул прямиком во владения технарей и оружейников. Здесь, как правило, велись серьёзные разговоры, весьма полезные и для общего развития. Хотя и с юмором у мужиков тоже всё было в порядке.

— Эй, Петро, — обратился к приятелю бородатый торговец оружием, — слышал новость: коммунисты на своей любимой Площади Революции во всю стену золотыми буквами надпись выложили!

— Не-а. И какую же?

— ДА ЗДРАВСТВУЕТ СОВЕТСКИЙ НАРОД — ВЕЧНЫЙ СТРОИТЕЛЬ КОММУНИЗМА!

— Как про советский народ упомянули, я сразу анекдот из тех времён вспомнил, — отсмеявшись, произнёс одетый в засаленную телогрейку технарь. — Короче, подваливает друг к газетному киоску:

— "Правда" есть?

— Нет "Правды"! Кончилась "Правда"!

— А "Россия" есть?

— Нет "России"! Продали "Россию"!

— Так что ж у вас есть?

— Только "Труд" за три копейки!

Если красно-коричневые подомнут под себя Метро, будет всем нам труд за три копейки на задворках Великой Империи, где-нибудь в районе Нагатинской, с тоской подумал Артём. Будто почувствовав его настроение, купцы посерьёзнели, достали самокрутки и, затянувшись, завели деловой разговор.

— Мне тут один барыга недавно за пять сотен Эссенцию Жизни предлагал, — заявил Петро, выпустив облако сизого дыма.

— Ну и?

— Отказался. Кто ж за пятихатку настоящую Эссенцию продаст? За пять "штук" — ещё поверю. А так набулькать тебе в пузырь какую-нибудь гадость и я могу. Пойди проверь, пока на себе не испытаешь!

Слухи об эликсире, способном на время сделать человека суперменом, придав ему сверхсилу, отменные рефлексы и возможность остаться в живых после получения смертельных ранений, появились не так давно, но уже успели взбудоражить Подземку. Ни Артёму, ни кому-либо из его знакомых пока не довелось встречать людей, принимавших препарат, поэтому об его истинном потенциале можно было лишь строить догадки. Даже кому принадлежит честь разработки чудо-снадобья, никто точно не знал. Чаще всего называли Таганскую Лабораторию, знаменитый наукоград, щедро финансируемый Ганзой, засекреченный покруче Генштаба и доступный лишь немногим избранным. Чем там занимались лучшие умы Кольцевой — имели представление, наверно, лишь Невидимые Наблюдатели.

— Я б скорей Инфразрение приобрёл, — подумав, резюмировал бородатый. — Даже в полной темноте видимость прекрасная, никакого прибора не нужно.

Скорей всего, ещё одна разработка Лаборатории. Больше ничего Артём подумать не успел, потому как все три торговца одновременно, как по команде, повернулись в его сторону.

— Чего-то ты, парень, торчишь тут уже минут десять, а даже товар толком не смотришь, — насупился Петро. — Если вынюхиваешь, пеняй на себя. У нас тут стукачей не жалуют, предупреждаю сразу.

Липкий страх на секунду овладел Артёмом. В том, что мужики не шутят, сомневаться не приходилось. Шпионы, орудовавшие на Проспекте, иногда исчезали бесследно — хотя со станции никуда отлучаться не собирались. Полиция устраивала облавы, допрашивала купцов — всех подряд, и поодиночке, — бесполезно: те своих никогда не выдавали. И, демонстрируя добрые намерения, примирительно произнёс:

— Нет, нет, всего лишь задумался слегка. Я не с Ганзы, а с ВДНХ, здесь проездом...

Технарь, приподнявшись, внимательно его оглядел.

— Да, лицо знакомое. С их караванами приходил сюда.

— Я паспорт показать могу!

— Не надо, — отмахнулся бородатый. — Ежли шпиён, ты нам всё равно какой хошь тукамент предъявить сможешь. Верим и так. А чего безоружным ходишь?

— Не совсем, — показал Артём "беретту".

— Тю, — презрительно скривился Петро, едва взглянув. — У нас кой-чего получше найдётся.

— Даже танк! — подмигнул технарь.

— Но кому он может понадобиться в подземелье?

— Ну, мало ли. Умельцы с Бауманки сварганили — и по бездорожью, и по рельсам прёт, как миленький. Целая крепость! Первую модель, правда, севастопольцы уже купили. Южные туннели, наверно, разведывать хотят. Но, коли захочешь, второй экземпляр твой будет! Куда путь-то держишь?

— В Изумрудный Город.

— Неблизкий край. Всё же советую приобрести ствол помощнее.

— Тогда с погранцами Кольца проблемы возникнут.

— Не волнуйся, щас покумекаем, подыщем вариантик... вот чёрт, легки на помине!

Ганзейский патруль, начав с соседнего лотка, принялся проверять документы и товар на продажу — наверное, "дурь" искали. Оружейникам сразу стало не до Артёма, и тот по-тихому слинял, поспешив к своей ночлежке.

— Неисповедимы пути, которые сводят нас вместе, мой юный друг, — послышался вдруг знакомый голос.

— Хан??

— Именно так. По крайней мере, другим именем пока обзаводиться не собираюсь.

— Я тоже очень рад вас видеть! — от души воскликнул Артём, пожимая протянутую руку.

— Смотрю, весьма изменился за прошедшие годы. Уже не мальчик, но муж. Как-никак, Метро спас, — с едва заметной усмешкой продолжал Хан. — Хотя поторопились ракетчики слегка, правильно я понимаю?

— Вашей проницательности можно лишь позавидовать!

— Рано или поздно и ты научишься. По крайней мере, задатки налицо. Однако пришёл я сюда отнюдь не расточать кому-либо комплименты. Скорее обсудить некую деликатную проблему. И лучше всего за чашечкой ароматного эрзац-кофе. Настоящего бразильского, увы, последнее время так трудно достать!

— Я плачу! — предупредительно предложил Артём.

— Не возражаю. Пусть будет компенсацией за усилия, которые пришлось приложить, дабы оказаться здесь вовремя. Но вначале нужно отправить восвояси твоего провожатого. В свете грядущих событий он скорее помешает, чем окажет реальную помощь.

Что ж такое должно произойти, озадачился Артём. И почему вмешательство Андрея может принести вред? С другой стороны, не доверять Хану с его интуицией и знанием людей тоже вроде нет оснований. Поэтому, поразмыслив, решил последовать совету.

К моменту их появления Андрей уже успел завершить свой шопинг и потихоньку собирался в обратную дорогу.

— Осталось лишь закинуть тебя в Ганзу, и домой. Ко мне тут пара челноков в попутчики напросилась, так что скучать не придётся. И если глюки опять нападут, вместе как-нибудь отобьёмся.

— На самом деле я решил немного задержаться здесь, — с долей вымученности произнёс Артём, не желая обидеть приятеля. — Старого знакомого встретил. Помнишь, рассказывал про Хана? Так вот это он. Но тебя задерживать не собираюсь. Через таможню смогу перейти и сам, ничего тут страшного нет.

— Вот те раз! А что я скажу на ВДНХ? Обещал же помочь на Кольцо попасть!

— Так и говори — задание выполнено.

— Могу гарантировать — с вашим другом всё будет в порядке, — вмешался Хан, придав голосу максимум убедительности.

И Андрей сдался.

— Ладно, будь по-твоему. Ты, Артём, уже взрослый, способен принимать самостоятельные решения. Только меня потом не выдавай, а то получится — нарушил приказ.

— Ни в коем разе. Разве я тебя когда-нибудь подводил?

— Поэтому и соглашаюсь.

Проводив "Ласточку", Артём и Хан заглянули в местный ресторанчик, где, заказав две порции эрзац-кофе и грибной пудинг, заняли столик в самом углу, подальше от посторонних глаз и ушей.

Артём сгорал от нетерпения поскорей узнать, чем вызвано неожиданное появление Хана, но тот не спешил. Смакуя каждый глоток, выпил половину чашки, и лишь тогда заговорил о деле.

— Не далее как позавчера напомнил о себе мой внутренний голос. Настоятельно посоветовал не мешкая отправляться сюда, на Проспект Мира, где в скором времени появишься ты. Добавив — если не успею, ждёт тебя беда неминучая. Признаться честно, я далеко не всегда спешу на выручку кому-либо из обитателей Метро, ибо не в силах человеческих спасти весь мир. Да и года уже не те, всё больше тянет наслаждаться давно заслуженным отдыхом и покоем, чем колесить от одной станции до другой, подвергая себя далеко не всегда заслуженной опасности. Но голос недвусмысленно заявил — если твоя затея не увенчается успехом, вся Подземка погрузится во мрак. Который едва ли смогут пробить даже очень мощные прожектора.

— Но что же всё-таки должно произойти? — не выдержал Артём.

— Не перебивай старших! — с напускной строгостью, как учитель-педант чересчур спешащего похвалиться знаниями юнца, усадил его на место Хан. — Если кратко, то тебя там уже ждут. И отнюдь не с распростёртыми объятьями. Как только пересечёшь границу, будешь немедленно арестован. Скорей всего, кто-то из ближайшего окружения твоего полковника слил информацию на сторону.

— Если так, кольцевой Проспект для меня закрыт. Теперь понятно, почему вы решили отослать Андрея. Но ведь мне вовсе не обязательно идти через таможню именно здесь! К счастью, на Ганзу ведут многие пути.

— Что ж, давай посмотрим, — согласился Хан, вытаскивая из кармана карту. Тот самый знаменитый Путеводитель, волею судьбы оказавшийся в рюкзаке у Бурбона и уступленный Артёмом своему спасителю.

— Как видишь, особого выбора нет. Единственная дорога, по которой сможешь уйти отсюда, пролегает через Проклятые Туннели. И лишь добравшись до Китай-Города, когда-то именовавшегося Площадью Ногина, свернёшь куда пожелаешь. Но не думай, что в ганзейской службе безопасности дураки лишь работают. Там тоже не зря едят свой хлеб. Не дождавшись тебя здесь, соответствующее указание получат все таможни. Телефонная связь у них работает, поверь мне, очень даже неплохо, даже гепарду вряд ли получится её обогнать.

— Но что же тогда делать?

— Предположим, если удастся пустить ганзейцев по ложному следу, у тебя появится фора во времени, — пожал плечами Хан. — Воспользуешься ты ею с умом или нет — вопрос другой. Допустим, объявится некто, вдруг пожелавший выдать себя за тебя...

— Но где мы найдём такого идиота?

— Имея в рюкзаке достаточное количество "маслят", можно решить любую проблему. Посмотри во-он туда. Кого видишь?

На заплёванном пятачке позади торговых рядов, почти у самого входа в туннель, на краю перрона расположилось трое юнцов. Один, в синей рубахе, завязанной на груди, неподвижно уставился в пространство перед собой. Второй, свесив ноги вниз, разглядывал то ли рельсы, то ли собственные босые ступни. Третий, в драных джинсах, тупо рассматривал окружающую обстановку — словно соображал, на какой планете вдруг очутился.

— Наркоши? — полуутвердительно уточнил Артём.

— Они самые. Более того, замечу — конченые. Уже дошли до кондиции, когда за порцию "дури" могут и глотку перерезать. И с этой точки зрения их жизни уже не имеют никакой ценности. Однако они ещё способны принести пользу. Если соблаговолишь пожертвовать рожок, полный патронов, я постараюсь уладить вопрос.

— О, разумеется!

— Ещё мне понадобится твой паспорт. Надеюсь, захватил его с собой?

— Да, но как же я...

— С "ксивой" дипломата ты и так пройдёшь везде. Более того — если вдруг при досмотре у тебя найдут два документа на разные имена, это само по себе вызовет подозрения.

Рисковая авантюра, но, похоже, другого выхода действительно нет. Вряд ли Хан стал бы затевать её чисто из спортивного интереса. Жаль, нельзя просчитать последствий. А если "торчок" с его паспортом благополучно пересечёт границу? Идти следом и отбирать? Неизвестно, что взбредёт обкуренному в голову, ещё начнёт сопротивляться. Тогда либо отказываться от затеи, либо отнимать силой. Или звать на помощь полицаев — дескать, стибрил, пока по рынку шлялся. И так плохо, и эдак не годится. Одна лишь надежда — авось пронесёт. Дожидаться казни с верёвкой на шее или участи быть забитым до смерти палками в мешке, а потом съеденным, чай, пострашнее было...

— В качестве утешительного приза можешь во время своего путешествия попользоваться Путеводителем, — заметив колебания Артёма, Хан протянул ему чудо-карту. — Так порекомендовал внутренний голос. Поскольку он не раз выручал меня раньше, было бы неразумно проигнорировать его.

— Большое спасибо! Я обязательно верну!

— Не сомневаюсь. Иначе не доверил бы. Как выдастся свободная минутка, попробуй настроиться на него. А сейчас давай действовать, пока кайфоловы в нужной нам степени ширнутости. Слегка очухались, но не совсем. Если протрезвеют окончательно, договориться станет сложнее. Вместо выполнения задания их мозги озаботятся покупкой очередной порции "дури". Пока я беседую с ними, собирай вещи и будь готов стартовать в любой момент.

Поскольку Артём не собирался надолго задерживаться на Проспекте, рюкзак по-серьезному не потрошил. Упаковать обратно остатки сухпайка и бутылку с водой заняло полторы минуты.

Растолковывать с трудом соображавшим "торчкам" задачи текущего момента пришлось значительно дольше. Наконец, до тех дошло: босой взял рожок, а синерубашечник, выглядевший поприличнее остальных, паспорт.

— Ну, сейчас начнётся потеха, — шепнул Артёму вернувшийся с переговоров Хан. — Увидишь, ошибаюсь я, или нет. И если нет, чесать тебе, мой юный друг, автостопом аж до Китай-Города. Рад был бы проводить, но увы — мне на сей раз в прямо противоположную сторону. Кому-то ж надо успокоить твоих близких, чтоб не волновались излишне. Придётся и эту неблагодарную миссию взять на себя.

— С меня ещё рожок! Даже два, если хотите.

— Благодарствую, но не сейчас. Отдашь вместе с Путеводителем. А пока давай лучше переместимся поближе к сцене театра нашей абсурдной жизни! Актёры здесь, и скоро поднимется занавес!

С облюбованной в качестве наблюдательного пункта местечка можно было, особо не светясь, видеть всё происходящее на таможне и вблизи. После условного сигнала Хана наркоши стали выдвигаться к ней: синерубашечник — прямиком к проходу меж мешков с песком, остальные — крадучись, позади лотков с противоположных сторон барахолки. Нетвёрдым шагом добравшись до границы Ганзы, "торчок" протянул паспорт Артёма ближайшему комбинезону мышиного цвета.

Брезгливо, двумя пальцами взяв документ, погранец отнёс его к столику регистратора. Тот, чисто формально пролистав страницы, взглянул в лежащую перед ним бумагу и негромко отдал какую-то команду. Охранники немедленно наставили на недоумённо таращившегося юнца дула автоматов.

— Вы арестованы! Руки за спину!

Всё-таки Хан оказался прав...

Но вместо того, чтобы подчиниться, наркоша неожиданно обложил по матери всех, находившихся поблизости. Его тут же изрешетили тремя очередями — всё пространство в радиусе десяти метров оказалось забрызгано кровью. От ужаса Артём прикрыл глаза, представив, как на месте "торчка" оказался бы он сам.

Босоногий товарищ убитого, почти сразу выпрыгнул из-под прилавка с арматурой.

— Ганза — полный отстой!

И выстрелил в регистратора. Попал или нет, и успел ли уклониться от ответных выстрелов, разглядеть Артём уже не успел. Хан подтолкнул его к путям:

— Беги! — и следом спрыгнул сам.

Вовремя: едва активировался третий любитель "дури", принявшийся, выкрикивая "Ура!", палить в потолок, как в проход меж прилавками устремился ганзейский ОПОН. Выстрелы, крики, вой сирены, покупатели и путешественники, оказавшиеся в тот день на Проспекте, дружно ломанулись к туннелям — никому не хотелось угодить под шальную пулю или рикошет. Лишь продавцам, вынужденным защищать свой товар, пришлось оставаться на месте: многие из них ещё помнили историю, приключившуюся здесь пять лет назад — банда Трёхпалого, точно так же устроив тогда переполох, под шумок неплохо почистила кошеля с патронами. Да и полицаи грешным делом частенько прихватывали "сувенирчики на память" — кто ж к ним претензии предъявлять потом станет?

Глава 5. Один во тьме

Визжащая и галдящая с перепугу толпа быстро догнала Артёма. Все вместе они буквально разбросали в разные стороны недоумевавших стражей первого блокпоста. Вскоре после его преодоления накал страстей стал спадать, люди приходили в себя, останавливались, в задумчивости оглядывались и потихоньку брели обратно. До второго блокпоста добралось всего трое — Артём, бомжеватого вида мужичок в тельняшке и татуировкой в виде якоря на левой руке, а также неопределённого возраста тётка в цветастом платье.

— Эй, погоди! — окликнул Артёма бывший моряк. — Ты куда на всех парах? Неужто до самого Китай-Города добежать решил?

— Так, может, мне туда и надо.

— Жизнь свою напрасно загубишь! — заголосила сзади тётка. — Такой молодой, и сгинешь зазря. Это ж Проклятые Туннели! Через них никто в одиночку не ходит!

— Передохни немного, через час на Проспекте всё устаканится, — поддержал её мужик. — А там рано или поздно соберётся караван, с ним и доедешь.

— Нет времени ждать. Чем быстрей окажусь в Китай-Городе, тем лучше.

— Но у тебя даже автомата нет!

— А разве он кому-нибудь помогал в Проклятых Туннелях?

Дозорные смотрели на него как на чокнутого.

— Дело, конечно, твоё, парень, но прислушайся, что умные люди говорят, — попытался вразумить Артёма старшой. — Задерживать кого-либо идущего с Проспекта у нас указаний нет, поэтому, если упрёшься на своём, чинить препятствий не станем. Но, может, всё же передумаешь?

— Я пойду.

— Вольному воля... Ладно, если что, беги сюда, вместе как-нибудь отобьёмся.

Заряда бодрости хватило где-то на полкилометра быстрого шага. Затем пришлось остановиться, отдышаться — рюкзачок всё ж не ватой набит. Но едва сбросил его на землю, как навалился липкий ужас. Чернильный мрак, казавшийся почти осязаемым, окутал со всех сторон, подавляя волю и поглощая сознание. Луч фонарика едва пробивал его, доставая лишь до ближайшей стены и шпал под ногами. Ещё не поздно вернуться обратно, мелькнула предательская мысль, человеку не место здесь, в царстве тьмы...

Из ступора его вывели тихое попискивание и шорохи. Содержимым рюкзака явно заинтересовался оказавшийся поблизости крысиный выводок. Напуганные ярким светом и возгласом "Брысь отсюда!", серые бестии сочли за благо побыстрей укрыться в норах. Как ни странно, их появление немного успокоило нервы. Не крыс бояться надо, а их отсутствия, любил поговаривать покойный Бурбон. Где-то здесь неподалёку нашёл он смерть свою. И упокоился с миром в овраге соседнего туннеля, куда, если верить Хану, ухнул поезд вместе с пассажирами. Так или нет, проверять никакого желания не возникало. В любом случае параллельный отрезок пути блокирован со стороны Проспекта загородкой, просто так не пройдёшь, а с Сухаревской туда переться — лишь время терять. До неё самой ещё добраться нужно, опасный участок миновав. Накатят глюки, как давеча на перегоне Рижская — Проспект Мира, вытаскивать уже некому. Поэтому чем быстрей он это сделает, тем лучше.

Закинув рюкзак за спину, Артём переместил фонарик в левую руку, а правой взялся за "беретту". Толку от неё тут действительно никакого, скорее для большей уверенности в себе. Некоторое время его сопровождала крысиная возня, но потом она стихла. А следом умерли и все прочие звуки. Ватная тишина, в которой не слышны даже звуки собственных шагов, угнетала ненамногим меньше абсолютной темноты. Чтобы хоть немного избавиться от сверлящего мозг безмолвия, Артём принялся покашливать, топать и шаркать при ходьбе, стараясь производить как можно больше шуму. Заодно и согреваясь — волна ледяного воздуха, прокатившись по ногам, поднималась всё выше. Скоро не только ступни, но и ладони озябли, их приходилось разминать на ходу. Промозглый холод забирался внутрь всё глубже, ни куртка, ни брюки больше не были ему преградой. И откуда только взялась тут столь лютая стужа? Конечно, есть в Метро участки, где довольно-таки прохладно, но всё же не так, тем более май на дворе.

Чтобы не замёрзнуть окончательно, Артём припустил почти бегом — насколько позволяли окоченевшие ноги. "Беретту" он ещё раньше сунул в карман — против дубака она точно не помощник, скорее навредит, примёрзнув к коже. Зато можно поочерёдно перебрасывать фонарик из одной руки в другую. Кое-как одолев последние метры дистанции, по чугунной лесенке он вскарабкался на перрон и, тяжело дыша, рухнул на пол.

Сухаревскую, как и предсказывал Хан, уничтожил пожар ещё осенью 2034-го, и больше на ней никто не жил. Поговаривали, что поблизости до сих пор бродят восставшие из пепла погорельцы и нападают на людей. Брехня, конечно, но однако даже большие и хорошо охраняемые караваны старались здесь долго не задерживаться.

Но сейчас Артёму было не до суеверий. Холод немного отступил, но обмороженные конечности ныли, требуя даже не растирания, а тепла живого огня. С трудом натаскав в кучу полусгоревшие доски и прочий мусор, способный стать топливом, он развёл небольшой костерок. Какое блаженство — ощущать, как внутри тает лёд, и пальцы вновь приобретают гибкость и чувствительность...

Костёр разгорался всё ярче, и в его свете Артём заметил странный предмет метрах в тридцати дальше по перрону. Похож на глыбу из чёрного гранита, но откуда ей тут взяться? Вроде неподвижен, значит, вряд ли представляет опасность. Однако, как гласит золотое правило диггеров и сталкеров, доверяй — но проверяй. Обмотав один из концов почти не пострадавшей от пожара деревяшки паклей, Артём соорудил подобие факела и, зажёгши его, отправился взглянуть поближе.

Всего лишь канцелярский стол, зачем-то поставленный прямо посреди станции. И каким-то чудом уцелевший в горниле бушевавшей здесь огненной бури. На столешнице — телефонный аппарат старинной конструкции, массивный, лоснящийся глянцевой чернотой, с надписью на диске: "Внимание! Телефон не обеспечивает секретности переговоров!". Явно раритет, за который на Ганзе пару сотен "пулек" отвалят без проблем. Странно — никто из мародёров не позарился. Может, прихватить с собой? Загонять не обязательно, в качестве подарка сойдёт вполне.

Его сомнения прервал телефонный звонок — неприятный, дребезжащий. Из разряда тех, что и мёртвого поднимут. Чуть промедлив, Артём снял трубку.

— Сухаревская слушает.

Сквозь посторонние шумы и завывания еле слышно донеслось:

— ...есть уникальный шанс заглянуть в будущее... воспользуйся, пока не поздно...

И хоть не любил он вверять судьбу слепому жребию, подбрасывая и ловя монетку, всё же рискнул задать вопрос:

— Когда я вновь окажусь на ВДНХ?

Щелчок переключения, и уже другой голос совершенно чётко и ясно произнёс:

— Ты не вернёшься обратно.

И вслед за тем абсолютная тишина, ни гудков, ни треска помех. Линию разъединили. Аккуратно положив трубку на рычаги, Артём осмотрел пространство с другой стороны стола. Так и есть — провод оборван, никто не смог бы сюда дозвониться. Чертовщина, да и только. И, чтобы обезопасить себя, он подобрал валявшийся неподалёку кирпич и несколькими точными ударами разнёс аппарат вдребезги.

Ощущение слабого жжения в кончиках пальцев привело в чувство. Должно быть, придремал, согревшись, и слишком близко придвинулся к огню, вот и опалило слегка. Костерок почти догорел, однако особой нужды в нём уже и не было: на Сухаревской, как выяснилось, ничуть не холоднее, чем на других станциях. Тот колотун на подступах к ней — явно наведённый морок, такая же иллюзия, как и видения на полпути между Рижской и Проспектом Мира. Но насколько же, однако, правдоподобная! Он ни на секунду не усомнился. Интересно, а если б не стал бороться за жизнь, замёрз бы по-настоящему? Отчим в своё время рассказывал историю про гипнотизёра, который вводил человека в транс, говорил ему — сейчас дотронусь до вашей ладони зажжённой сигаретой, а вместо того касался кончиком карандаша. Но на коже и впрямь появлялся след от ожога!

Возможно, именно поэтому и погибали попадавшие в зону ментальной бури. Привидятся полчища чудищ, набрасывающихся на тебя и рвущих на части, сердце не выдерживает, — бац, и инфаркт. Или от обилия ложной информации перегреется мозг, в результате инсульт или полное душевное расстройство. Неплохая версия, многие известные ему факты объясняет. Как-нибудь в более спокойной обстановке стоит поразмыслить над ней поподробнее. Может, удастся найти и решение проблемы, какое-нибудь защитное приспособление, или хотя бы индикатор, подсказывающий, реальная опасность тебе угрожает, или мнимая.

Помнится, один из великих философов прошлого высказал мысль — то, что меня не убивает, делает сильнее. Даже если и так, подобных экстремальных развлечений лучше пусть будет поменьше.

Вот так, наверно, и сгорела Сухаревская — кто-то, намёрзнувшись в туннеле, поспешил побыстрей развести костёр, не особо заботясь о правилах противопожарной безопасности. И полыхнуло всё ярким пламенем. Вряд ли жертв оказалось слишком много, здесь и в лучшие времена почти никто надолго не прописывался. Интересно, возможно ли разыскать кого-либо из очевидцев, которые подтвердят или опровергнут его версию? Чисто теоретически, разумеется — не до того сейчас, да и потом вряд ли время найдётся.

Затоптав угольки собственного костра, — хотя опасности они ни для кого уже не представляли, — Артём двинулся по перрону в направлении Тургеневской, аккуратно обходя обугленные остовы палаток. Никакого стола и тем паче телефонного аппарата на своём пути он не встретил — всё пригрезилось. Зато на стене со стороны туннеля, ведущего к местному кладбищу, обнаружился распятый вниз головой человеческий скелет, а под ним — тарелка с металлическими кругляшами. Довоенные деньги, наверное.

Скорей всего, дело рук какой-то секты. Сколько ж их развелось в Метро! Свидетели Силы и Славы, пророки Бездушной Эпохи, огнепоклонники, сатанисты, последователи Клурху и Ду-Крину, проповедники Завета Судного Дня, почитатели Великого Червя, адепты Истинной Гедонии — всех и не перечислишь! Да ещё появившиеся недавно Чада Апокалипсиса, основным постулатом которых являлось утверждение, что всех достойных Господь уже забрал к себе, испепелив пламенем термоядерного пожара, а выжившие отправятся прямиком в котлы со сверхтяжёлой водой, которые черти в свинцовых фартуках топят брикетами оружейного урана и плутония. Измученные, доведённые до отчаяния люди легко откликались на зов очередных претендентов на роль пастухов человеческого стада; стремление обрести единоверцев нередко оказывалось сильнее дружеских и родственных привязанностей, заставляя бросать всё и уходить вслед за новоявленными поводырями. В большинстве своём неофитов ожидал изнурительный труд на благо общины, а точнее — её отцов-основателей, и вербовка новых "братьев" и "сестёр". И это в лучшем случае, в худшем — ещё и участие в омерзительных с точки зрения нормального индивидуума ритуалах и выполнение заданий, за которые в былые времена Уголовный Кодекс гарантировал немалые срока.

Имелись, впрочем, и совершенно безобидные, никого ни к чему не обязывающие религиозные течения, навроде фишун-йоги, гуру которой полагали, что особыми молитвами и медитациями очищают от скверны не только себя, но и всех окружающих, а также хип-битлистов, призывавших ко всеобщей братской любви и веривших во второе пришествие Джона Леннона. Однако едва ли устроители здешнего жертвенника относились к их числу. Лишний повод побыстрее убраться со станции.

Едва углубился в туннель, навстречу вновь послышалось шуршание крысиных лапок. Более полусотни зверьков сгрудилось вокруг полуразложившейся туши какого-то монстра. Заслышав шаги, они разбежались, признавая право более крупного хищника — человека — на долю от добычи. Прямо как гиены, терпеливо дожидающиеся, когда лев насытится антилопой и уйдёт, уступив им место. Заметив, как настороженно поблёскивают из туннельных расщелин чёрные бусинки глаз, Артём, усмехнувшись, махнул рукой — трапезничайте на здоровье, я пока не голодный.

После своего первого путешествия по Метро он стал намного спокойнее относиться к этим исконным обитателям подвалов и канализаций, хотя полностью побороть в себе чувство отвращения так и не смог. Особенно вспоминая, как погибла Тимирязевская. Но вместе с тем отдавал должное их сообразительности и коллективизму. Плюс роль естественных санитаров — если б не крысы, туннели давно были бы завалены нечистотами. К тому же, как ни крути, входят в рацион многих местных жителей, не дают умереть с голоду.

Больше ничего интересного на пути к Тургеневской не приключилось. Метро, частенько игравшее с человеком в кошки-мышки, видимо, решило, что двух ментальных ударов с него пока хватит. И на том спасибо.

За три прошедших года станция ничуть не изменилась — такая же безжизненная пустынность, не запятнанная копотью костров. Лишь чуть больше стало мусора, который не заинтересует ни крыс, ни даже неприхотливую плесень — пластиковые бутылки, обрывки полиэтиленовых пакетов, битое стекло, пустые консервные банки, стреляные гильзы и тому подобное. Караваны, проходившие мимо, делали здесь краткосрочные привалы, и почему-то не считали нужным соблюдать правило, призывающее убирать за собой.

Придётся, увы, и ему ненадолго задержаться. Перегон Сухаревская — Тургеневская, преодолённый спортивным шагом, слегка выбил из колеи. Ну не марафонец он в конце концов. Вдобавок расслабился последнее время, пешим переходам предпочитая катание на дрезине. Последний бой, как известно, трудный самый. Не напороться бы вновь на Чёрный Вихрь, едва не отправивший их всех прямиком на тот свет в прошлый раз. Спасибо Хану, вовремя засёк его приближение. Ну-ка, а что скажет Путеводитель сейчас? Пожелает ли открыть истину?

Артём аккуратно достал из кармана сложенный вчетверо листок. Тяжёлый, будто не из картона, а из нержавеющей стали, и холодный, словно только что вынут из морозильной камеры. Внезапно кольнуло сердце, обожгло кожу под лопаткой. Дождавшись, когда сердцебиение чуть приутихнет, он развернул карту.

Звук шагов по левую сторону не дал толком её рассмотреть. Интересно, кому ещё приспичило прошвырнуться через Проклятые Туннели? Но едва поднялся, воцарилась тишина. Как же надоели эти глюки! Даже от тех, что вреда не причиняют, рано или поздно сойдёшь с ума. Метро само по себе здесь не при чём — точно так же мучались ими заблудившиеся в лабиринтах горных пещер. Лишь немногие диггеры-профессионалы, для которых подземное отшельничество милее компании сородичей по биологическому виду, хвастались — мол, ничего сверхъестественного не видят и не слышат. Артём втайне им немного завидовал, но становиться "землеройкой", как иногда в шутку называли диггеров, желания пока не возникало.

Чуть успокоившись, Артём вернулся к карте. И тут же таинственный прохожий вновь дал о себе знать — уже не только поскрипыванием грунта, но и тихим позвякиванием, словно тащил с собой связку ключей.

— Эй! Кто здесь?

Молчание. Памятуя истину — честным людям скрывать нечего, Артём взял наизготовку "беретту" и осторожно приблизился к краю перрона. На путях никого, по крайней мере, в радиусе действия светового луча. Тогда он приподнял его чуть выше — и обомлел.

Во всю длину стены некий безумный, судя по дерзновению замысла, но несомненно талантливый художник изобразил панораму мира, о котором Артём знал лишь из книжных картинок да рассказов старших. Зелёный, весь в цветах, луг, быстроводная, с отмелями песчаных пляжей, река, за которой — дремучий вековечный лес, а чуть дальше в сторону от него — белые одноэтажные кирпичные домики с палисадниками вокруг. Картина выглядела настолько яркой и живой, что казалось — сделай несколько шагов, и окажешься внутри неё.

"Welcome to Paradise!" гласила бело-голубая надпись сверху.

От созерцания величественной пасторали отвлёк скрежет — на сей раз откуда-то сзади. Нехотя, выругавшись про себя, Артём перешёл на противоположную платформу. Тут, как выяснилось, тоже присутствовала панорама. Но такая, что от одного взгляда на неё становилось не по себе.

Багрово-красная, в трещинах и язвах, земля, дымящиеся развалины строений и измождённые, посеревшие от безысходности люди, бредущие куда-то вдаль напрямую через лужи горящей серы. За ними с жадным восторгом наблюдают мерзко скалящиеся рогатые чудовища, хватающие и разрывающие на части отстающих. Чёрные с огненным отливом буквы надписи "Welcome to Hell!" словно призывали оставить надежду всем оказавшимся в их числе. На что уж неприглядна жизнь в Метро, но попасть в столь отвратное местечко — ещё на порядок страшнее.

Глухие удары металла о камень раздались совсем рядом. И вновь луч фонарика не в состоянии зацепить кого-либо. Как бы рюкзак не спёрли, отвлекая его сюрреалистическими творениями, мелькнула вдруг мысль. К счастью, тот оказался на месте и, ставя точку над i, Артём громко воскликнул:

— А ну, выходи! Если не трус, конечно!

Вся станция внезапно озарилась призрачным бледно-зелёным светом. Прямо перед ним оказался сталкер. Интересно, каким ветром занесло его сюда. И зачем, если выходами с Тургеневской давно уже никто не пользовался, и неизвестно ещё, можно ли вообще открыть здесь гермоворота. Вдобавок одеяние почему-то сплошь чёрного цвета, начиная от воронёного шлема и заканчивая антрацитом блестящих сапог. На всякий случай, не зная, чего ожидать от подобной встречи, Артём нацелил ему в грудь пистолет. Но сталкер и не думал нападать.

— Артём? — глухо прозвучало из-под шлема.

От удивления тот едва не выронил "берету".

— Кто ты??

— Твой отец. Не представляешь, сколько лет пришлось колесить по подземке, разыскивая тебя! Наконец-то мы сможем быть вместе!

Отец?!? О его когда-то существовании Артём уже и не вспоминал. Неужели ему удалось пережить Катаклизм и тоже спастись в Метро? Невероятная история, в которую невозможно поверить. Но с другой стороны — сколько людей находили друг друга много лет спустя. Но почему именно здесь? И как проверить истинность слов незнакомца, если не сохранилось даже фотографий?

— Понимаю твоё недоверие, и готов предоставить доказательства. Но не сейчас. Тебе угрожает смертельная опасность, и оружие против неё бессильно. Но судьба предоставила нам шанс. Изображения, которые ты видел, на самом деле порталы, и, если захочешь, сможешь уйти в один из тех миров. Посмотри, ну разве не прекрасна зелень под ногами? Чистая, не отравленная радиацией речная вода, в которой можно купаться, не боясь быть съеденным монстрами? Это ласковое полуденное солнце, чьи лучи не сжигают, а лишь приятно согревают, белоснежные облака, величаво уплывающие вдаль, прозрачной синевы купол небес?

Заслушавшись, Артём невольно перевёл свой взор в сторону указующего жеста вытянутой руки. Острое желание оказаться там немедленно, навсегда убежав из суровой реальности Подземки, захлестнуло вдруг.

— Я согласен. Но неужели действительно сможем попасть туда?

— Конечно. Правда, за всё в нашей жизни приходится платить, — в сожалеющем голосе сталкера сквозила едва уловимая насмешка, — впрочем, вряд ли цена покажется чрезмерной: всего лишь назови имена пятерых, которые меньше всего тебе нравятся, и они немедленно отправятся на съедение демонам. И тогда беспрепятственно сможешь уйти в царство света.

Вот, значит, какова плата за входной билет. Спастись самому, но погубить пятерых. В Подземке, разумеется, полно малосимпатичных личностей, в том числе и давно заслуживших честь жариться на адских сковородках. Но ему ли решать, кому из них жить, а кому умереть?

— Это неприемлемо для меня, — как можно более твёрдо заявил Артём.

— Но почему? Уверен — кандидатуры, которые предложишь, и так рано или поздно окажутся в Преисподней.

— Пусть без моей помощи, — и, чуть промедлив, добавил, — мой настоящий отец никогда не предложил бы такого. Покажи своё истинное лицо!!

Вместо ответа незнакомец медленно стянул противогаз. Голый череп ласково скалился, будто искренне радовался встрече, а в глубине пустых глазниц горел белёсый, гнойного цвета огонь.

Чёрный Сталкер. Восьмой Ангел Апокалипсиса. Аватар Князя Мира Сего. Много имён и ещё больше обличий, лишь цель неизменна — уводить прямиком на тот свет имевших несчастье довериться ему. Об этой, пожалуй, самой мрачной и зловещей фигуре пантеона Метро сложено немало легенд. Именно ей приписывалась чуть ли не половина случаев гибели караванов и экспедиций сталкеров. Странно, что видит его истинное лицо, которое, по преданиям, открывается, когда гибель жертвы неизбежна и неотвратима.

— А ты умнее, чем кажется на первый взгляд, — произнёс Чёрный Сталкер, за наигранным восхищением пряча откровенное раздражение. — Но если вдруг надумаешь изменить своё решение, просто позови меня. Я ухожу, не прощаясь, ибо уверен — скоро увидимся вновь!

Ослепительная вспышка, сопровождаемая демоническим хохотом, и всё вокруг погрузилось во тьму. И зачем убрал свой фонарик, а теперь пойди найди, куда засунул...

Да вот же он — выронил, когда отключился, карту изучая. Вроде никаких изменений на ней нет, путь чист. Или не желает сообщать? Ладно, как-нибудь сами, немного осталось.

Подобно телефону на Сухаревской, панорамы на стенах оказались миражами. Может, оно и к лучшему — не так-то просто уйти от иллюзии счастливой жизни. И чем дольше оставался бы рядом, тем сильнее стала бы её над ним власть. И рано или поздно он сам, добровольно, пригласил бы Чёрного Сталкера, чтобы заключить постыдную сделку.

Если только тот действительно существует, а попросту не приснился. В отличие от всех прочих мифических обитателей Метро, никто не мог в точности описать, как выглядит Аватар. Сколько людей — столько и мнений, многие полагали, что он — мутант-метаморф или вообще женщина. В это тоже охотно верили: кому ж, как не коварной соблазнительнице, сбивать с пути истинного крепких духом и телом мужчин? Да и мало ли причин для пропажи или гибели как отдельных смельчаков, так и целых организованных групп? Любой мальчишка Подземки, едва научившийся разговаривать, без особого труда с десяток их назовёт.

Кстати, хоть Путеводитель и не обещает каких-либо неполезных для здоровья приключений прямо по курсу, это не повод засиживаться на Тургеневской.

Приблизясь к туннелям, ведущим к Китай-Городу, в одном из них Артём заметил сиреневого оттенка свечение. Скорее любопытство, чем стремление предотвратить потенциальную опасность, заставило спрыгнуть на пути, ведущие к источнику света. Забавно — именно сюда три года назад им с Ханом пришлось в срочном порядке сворачивать, спасаясь от Чёрного Вихря.

Метрах в двадцати под потолком неподвижно висел бледно-фиолетовый искрящийся шар. Но едва Артём сделал несколько шагов навстречу, как тот бесшумно откатился на такое же расстояние вглубь туннеля. И вновь замер на месте.

Путеводная Звезда. Встретить её считалось у челноков неслыханной удачей. Там, где она освещает дорогу, не бывает ментальных бурь, не хозяйничают кровожадные монстры, не сидят в засаде лихие люди. Почему так, неизвестно, но если выпал тебе фарт — спеши воспользоваться, фортуна не особо-то жалует нерешительных. И, не раздумывая более, Артём двинулся вслед за шаром.

Глава 6. Шпана китайгородская

...и что я в том краю,

где царит беспредел...*

* — гр. Лесоповал, "Не думай".

На подступах к Китай-Городу сияние Путеводной Звезды стало постепенно гаснуть, и в конце концов осталась лишь прозрачная оболочка, растаявшая в воздухе. Но уже нет нужды вновь включать фонарик: станционного освещения вполне достаточно.

У самого подъёма на платформу, развалившись в кресле-качалке (и где достали только?), нёс дежурство брюнет с характерным орлиным профилем. Его автомат лежал рядом на самодельном столике, здесь же располагалась пепельница с окурками.

Неужели Китай-Город теперь под кавказцами?

Хотя нет — чуть дальше, среди мешков с песком, окопался бык. Быть может, даже тот самый, тормознувший их троицу в прошлый раз. Треники, правда, другого цвета.

Заметив Артёма, непроизвольно замедлившего ход в попытке оценить ситуацию, "гость с юга" оторвался от мечтательного созерцания потолка и, улыбаясь, поднялся навстречу.

— Нэ боись, прахады! Мы тут нэ кусаимся!

— Только постреливаем иногда, — бык решил не оставаться в стороне.

Уже зная таксу за проход на станцию, Артём молча протянул кавказцу три патрона. По крайней мере, так честнее, чем когда погранцы говорят "Нельзя!", но за пять-десять "пулек" вдруг оказывается можно.

— А остальной чего? Зачэм прячутси?

— Я один пришёл.

— Савсэм адын? — удивлённо уточнил горбоносый. — И не испугавси Шайтан-Туннель?

— Если уверен в себе, пройдёшь везде.

— Вах! — восхитился южанин. — Вот ответ настоящий джигита! Учись, Вован: ты бы вряд ли до Праспэкт пешком дошёл!

— Оно мне надо? — бугай лениво почесал пятернёй живот. Параллельно в его мозгах кипела бурная деятельность, вылившаяся во фразу:

— Ты, брателло, это... ежли мутан, потом не обижайся.

— Разве я похож?

— Да вроде не очень, — с сомнением оглядел Артёма бульдозер. — Я тово... тебя предупредил.

— Надумаишь торговат, ыди к Махмуд! — весело напутствовал кавказец. — Лютший цена даст!

— К Корешу ступай, — парировал бык. — У него товар посвежее.

— Зачэм обижаишь, да? Махмуд плэсэнь нэ продаёт!

— Как же нет, сам видел!

Лишь бы не поцапались всерьёз, озаботился Артём. Ни к чему привлекать к себе внимание. Но бандосы, похоже, переругивались чисто от скуки, поскольку вскоре мирно разбрелись по своим местам.

Пройдясь вдоль станции, он заметил и другие новшества: перегородки, когда-то разделявшей два зала, больше не существовало. Зато на входах в туннели, ведущие к Третьяковской и Кузнецкому Мосту, сооружены настоящие бастионы. Такие штурмовать — как минимум, "черепаха" нужна. А ещё лучше бронепоезд. Или танк, бауманцами сварганенный. И везде — смешанный состав бойцов. Надо бы кого-нибудь потихоньку расспросить, что тут происходит. Но вначале найти местечко, где можно спокойно отдохнуть, перекусить и поразмыслить планы на будущее.

После недолгих поисков Артём обнаружил симпатичную одноместную палатку с выбеленной на пологе цифрой "3" и табличкой с надписью "Сдаётся". Хозяин объявился сразу, едва принялся рассматривать её внутреннее убранство. Хитро улыбаясь, заломил двойную цену за суточный постой. На меньшее время, как выяснилось, здесь никто не сдаёт. Хоть на полчаса останавливайся — платить всё равно за сутки придётся. Разумеется, "пулек" у Артёма хватило бы и на неделю здешнего гостевания, но согласиться на обираловку без боя обидно для души. Кое-как удалось сбить цену — хозяин долго жаловался на малочисленность постояльцев и необходимость регулярно "отстёгивать" в общак кровно заработанные, но в конце концов согласился на компромисс.

В принципе, не так уж сильно переплатил, подумал Артём. Довольно уютно — мягкая постель из нескольких уложенных друг на друга матрацев, тумбочка для вещей, даже светильник имеется. Маломощный, правда, с таким по ночам читать — лишь зрение портить. Зато для услады глаз с обеих сторон развешены вырезанные из журналов фотки и самодельные рисунки. Иные довольно-таки скабрезного содержания. Чтобы гости не скучали, почаще тут останавливались.

Рассмотреть во всех подробностях "весёлые картинки" ему не дали завалившиеся без приглашения девицы в полупрозрачных обтягивающих футболках и мини-юбках. Одной, чёрненькой, лет под тридцать, вторая, рыжая, помоложе — наверно, ещё и двадцати нет. Пока Артём в изумлении от такой наглости таращился на незваных гостий, девахи в упор его разглядывали. Словно выбирали свинину на рынке.

— А ничё, — в конце концов прокуренным голосом резюмировала старшая. — Ты, что ли, в одиночку сюда с Проспекта припёрся?

— Допустим.

— Коли такой рисковый, значит, в любви горяч, — призывно улыбнулась рыжеволосая. — Двадцатка за час или полтишок за ночь, и развлечёшься с любой из нас. А доплатишь немного — вдвоём обслужим. Не заскучаешь, гарантирую.

Ну и бесцеремонные же здесь путаны. Видать, с клиентами туговато. Или решили всенепременно "попробовать на вкус" бросившего вызов Проклятым Туннелям.

— Извините, девушки, мне пока не до вас, — как можно более деликатно он отказался от их услуг.

— Тьфу, — презрительно скривилась брюнетка. — Опять голубой попался. Пошли, Настюха, настоящих мужиков искать.

— Вообще-то у меня девушка есть, — обиделся Артём.

— Ну и чё? Мы ж к тебе не в невесты набиваемся. Получим друг от друга удовольствие, и разбежались. Заодно и свою тёлку чему-нибудь потом научишь. В общем, если надумаешь, стучись в десятую палатку, — и, одарив на прощание многообещающими взглядами, "ночные бабочки" выпорхнули наружу.

Вот охальницы. Их зазывная полунагота плюс фривольная "настенная живопись" вскружили голову, и не только. Кое-как взял себя в руки, погасив желание — очень кстати вспомнились слова Туза, отговаривавшего от объятий местных проституток. Иначе, мол, сифон подцепишь, или ещё чего похуже. Таська потом даже по шее давать не станет, просто уйдёт... навсегда.

Чтобы отвлечься от непристойных мыслей, распаковал рюкзак. Сухпайка хватит дня на два, поэтому нет смысла переться в местный ресторан. По крайней мере, не сейчас, а там видно будет.

Утолив голод, Артём не отказал себе в удовольствии немного поваляться на кровати. А затем взялся за карту. Он на развилке трёх дорог, прямо как былинный богатырь. Вправо, влево идти — никуда не прийти, либо себя, либо коня терять. А прямо — так вообще убитому быть. Путеводитель опять молчит, ну так собственно ещё и выбор никакой не сделан. Странно, что Хан даже не рассматривал обходной, мимо Ганзы, путь — через Кузнецкий Мост на Лубянку, а оттуда прямиком по Красной Линии. Может, потому, что Дзержинская, как именовалась когда-то, а коммунисты и сейчас так зовут, пользуется у обитателей Метро дурной славой. Именно здесь штаб-квартира всесильного КГБ, под защитой и опекой которого проживают семьи партийных бонз. Вследствие чего каждого появляющегося на станции изучают вдоль и поперёк, разве что под арест не сажают. Могут и задержать для проверки личности — пошлют запрос на ВДНХ, будут дожидаться ответа. Даже если подтвердят без накладок, к тому времени идти дальше, скорей всего, уже не останется смысла. Поэтому ну её на фиг, эту Красную Линию, успеется познакомиться с ней на Парке Культуры. Как попадёт на Ганзу, надо постараться больше не отклоняться от нарисованного Мельником маршрута.

Аккуратно запрятав Путеводитель во внутренний карман куртки, Артём вышел прогуляться. Силы немного восстановились, ещё один перегон, пожалуй, смог бы одолеть. Но вначале — разведать обстановку. Ни до Таганской, ни до Третьяковской ходить ещё не приходилось.

Проблема источника нужной информации, впрочем, вскоре разрешилась сама собой. Стоило чуть задержаться у местного аттракциона "Тараканьи бега", как кто-то потянул сзади за рукав.

— Привет! — запросто, как равному, сказал одетый в полосатую рубаху и чёрные брюки мальчишка с кепкой на голове. — Позолоти ручку. Две "пульки".

На вид пареньку всего лет тринадцать, однако взгляд — настороженный и цепкий, как у молодого, но уже не раз битого жизнью волка.

Беспризорник. На благополучных станциях, в том числе и ВДНХ, оставшиеся без родителей дети обычно попадали в приёмные семьи. Но на территориях, контролируемых бандосами, малолетки были предоставлены сами себе. И сбивались в стаи, промышлявшие попрошайничеством, мелким воровством, посредническими услугами. Прогнать нахального юнца, конечно, ничего не стоит, но вполне вероятно, что потом недосчитаешься части содержимого рюкзака. Лучше уж не скупиться — вдруг паренёк ценными сведениями располагает. Которые с лихвой окупят "пожертвование".

— Держи, — протянул Артём три патрона.

На мгновение лицо малолетнего рэкетира отразило удивление, тут же, однако, спрятавшееся под маской презрительного равнодушия к окружающим, свойственной большинству бездомной молодёжи. Но жест великодушие всё же был оценен по достоинству.

— Не жадный, — процедил паренёк сквозь зубы. И, ещё немного подумав, представился:

— Я Васёк. А ты?

— Арсений, — пожал протянутую руку Артём. В принципе, мог бы назваться и своим настоящим именем. Здесь никому нет дела, кто ты и откуда. Пока соблюдаешь неписаные правила и не лезешь в чужие дела, никто не станет допытываться, куда, зачем и почему. Если, конечно, сам не захочешь рассказать. И этот особый дух свободы ему чем-то даже нравился.

— Здешнюю обстановку в двух словах обрисовать сможешь?

— Ещё пара "пулек", — хитро улыбнулся Васёк.

— Если товар качественный, то получишь.

— Другого не впариваем. Чё конкретно интересует?

— Смотрю, границы меж залами нет. И на заставах совместное дежурство. Водяное перемирие наступило?

Вряд ли пацан знал, из какого литературного источника последняя фраза, но общий смысл уловил.

— Так у нас это, военный союз теперь, — шмыгая носом, пояснил он. — Пахан и старейшина по рукам ударили: наши им помогают от фашистов отбиться, а они нам — от "третьяковцев". Те гады последнее время совсем оборзели, через два дня на третий прут в атаку. И рейховцы — если не к партизанам, так сюда катят. Потому и договорились держать оборону вместе, а если какие проблемы — на общих сходках перетирать.

— Ясненько... Значит, через Третьяковскую лучше не ходить?

— Ни в жисть! У нас тут хоть понятия имеются, а там ваще беспредел. Субботники устраивают. Слышал, чё такое?

— Нет. Поясни.

На ВДНХ время от времени устраивались мероприятия, именуемые по старинке субботниками — весь незанятый персонал выходил на дружную уборку. Но здесь знакомое словечко явно имело другой смысл.

— Короче, назначают день, когда шлёпают любого, приблизившегося к станции. Неважно, кто пришёл. А потом жмуриков раздевают. Трупоеды хреновы. Или даже если налог уплатил, всё отберут и выставят вон.

— Надеюсь, на Китае такого нет?

— Не! Пахан запрет кинул — мужиков зря не зажимать. Иначе разбегутся, на что жить будем?

— На Третьяковской, получается, этого не боятся?

Подобным вопросом мальчишка вряд ли озадачивался раньше, поэтому ответил не сразу.

— У них там Спонсер недавно объявился. Кто такой, не знаю, кликуху только слышал. Патронами снабжает.

Вот это новость! Интересно, кому и зачем это понадобилось?

— А ты сам куда направляешься, если не секрет? — подмигнув, в свою очередь поинтересовался Васёк.

— На Ганзу.

— Брюлики для тамошних ледей тащишь? Там щас, говорят, цацки в цене, за одну ходку приподнимешься неплохо.

— Всего лишь чай.

— Дельный товар. Его и здесь купить могут. Хочешь, подскажу к кому обратиться?

— Мне в любом случае на Ганзу нужно. Но за предложение спасибо.

— Наколочку сделать не желаешь? У нас тут классный кольщик недавно поселился! Даже цветные тату делать умеет!

— Лучше в следующий раз.

— А как насчёт выкидного ножа? — не унимался пацан. — Классная вещь!

— Покажи.

— Чичас принесу.

И зашлёпал в сторону ближайшего вагона, с торца которого, как заметил Артём, выглядывало несколько пар любопытствующих детских глаз.

— Гляди: с виду безобидный брелок, но нажмёшь во-от эту кнопочку...

Остроотточенное лезвие мгновенно выскочило из рукоятки. Артём от неожиданности даже сделал полшага назад.

— А так оно убирается обратно, — довольный произведённым эффектом, показал Васёк. — Стоит рожок, но для тебя — всего за двадцать!

Ну и хитрец. Небось, красная цена — пятнадцать. Однако вещичка действительно стоящая, особенно учитывая, что холодного оружия у него с собой нет.

— Подожди здесь.

Смотавшись до палатки и обратно, Артём протянул пареньку полный рожок:

— На. Сдачи не надо. Купи на неё еды для младших товарищей.

На сей раз прятать под маской свои чувства Васёк не стал.

— Спасибо, — совершенно серьёзно поблагодарил он. — Если вдруг кто наезжать станет, мне говори. Я к самому пахану запросто подойти могу.

И радостно продемонстрировал рожок любопытствующим мордашкам.

— Буду иметь в виду. А чего твои прячутся? Неужели настолько страшно выгляжу?

— Нормально. Просто к нам сюда психи иногда приходят. Которые детей трахают. Недавно один такой заявился, к Лильке и Вальке подкатывался, сахаром угощал. А потом в туннель позвал, якобы зайцев смотреть. Я Бугаю шепнул, они с Граблём того психа там же, в туннеле, и кончили. А мелюзге наказали, чтоб с "добрыми дядями" куда попало не шастали.

— Пусть расслабятся. Мне моей любимой вполне достаточно.

— У меня тоже подруга жизни имеется! — радостно сообщил Васёк. — Только она ещё не доросла до серьёзных отношений.

Обернувшись в сторону вагона, он махнул рукой — не бойтесь, мол, вылезайте спокойно. Десятка три мальчишек и девчонок облепило их со всех сторон. Старшим по четырнадцать-пятнадцать, за них цепляются карапузы всего по три-четыре года отроду. Ну и прослойка середняка, уже обучающегося основам выживания, но ещё не набравшегося самостоятельности.

Пришлось Артёму подробно освещать житьё-бытьё на ВДНХ, о которой здешняя детвора знала ненамногим больше, чем про Острова Зелёного Мыса. Их сведения об окружающем мире ограничивались в основном многократно пересказанными по "испорченному телефону" байками, причём чем дальше отстояла та или иная станция от их родного Китай-Города, тем всё более фантастические существа её населяли.

— А нам говорили, на ВДНХ у людей две головы! — радостно заявил мальчуган лет шести.

— Дурак ты, Петька, — одёрнула его пигалица года на два постарше. — Сколько раз повторяла: двухголовые на "Соколе"! Там же и гарпии.

— Не, гарпии на Смоленской, — авторитетно заявил "эксперт" лет десяти. — Батон врать не будет, он в тех краях не раз бывал.

Если только на Смоленской Филёвской линии, подумал Артём. Но чего могло понадобиться бандосу в царстве мутантов?

Дальше пошли и вовсе небылицы.

— На Римской скорпионы с человеческим лицом живут...

— Держи карман шире: их давно оттуда церберы прогнали.

— А слышали: Волгоградский вампиры оккупировали! От человека не отличишь, лишь вместо глаз — горящие угли. И кровь пьют вёдрами.

— Подумаешь — кровососы! Нашёл чем удивить! На Сходне такие монстры есть — людей воскрешать умеют!

— Чтобы потом слопать?

— Зачем тогда оживлять? На Нагорной и так едят.

— Всё это ерунда, — вскинулась девчонка в платье, когда-то бывшем розовым или малиновым, но застиранным до состояния бледной синевы, — на Тульской — вот где настоящие чудеса! Люди летать умеют, да ещё и светятся!

— Ангелы, блин, — насупился Васёк, до того не встревавший в щебетание "мелюзги". — Там полтора года назад эпидемия была, всю станцию вымели подчистую из пулемётов. Ганза биологическое оружие испытывала.

Ого, а паренёк не так прост, как на первый взгляд кажется. Недаром в их компании атаманом. Или главным заводилой, смотря какая там иерархия.

— А ты почём знаешь? Можно подумать, был там! — девчонка за просто так сдаваться не собиралась. Наверно, это и есть его подруга.

— Я с серьёзными людьми общаюсь, не теми, что сказки рассказывает, — принял вызов Васёк. — На Тульской, и на Авиамоторной — везде их рук дело. В прошлом году хотели партизан на Автозаводской перетравить. Да те шустрее оказались — перехватили на полпути, контейнер с дрянью сожгли, а диверсантов — к стенке.

К счастью, подумал Артём, вспомнив товарища Русакова, узкоглазого Банзая, темнокожего Максима, бородатого Фёдора и их пса Карацюпу. Чегеваровцы, конечно, со странностями, зато от фашистов спасли, в целости и сохранности до Павелецкой довезли. Да и кто в Метро может гордо именоваться совершенно нормальным? Такие если и выжили после Большого Взрыва, давно уж посдвинулись по фазе. Все мы тут с приветом разной степени тяжести, как любили шутить в его краях. Вот и он сам — стоит и слушает откровенный бред, принимая если не за чистую монету, то как рабочую версию. Детям простительно — им хоть про белого бычка, хоть про сивого мерина, поверят. Но ему-то, третий десяток этой грёбаной подземной жизни мотающему, пора бы уже и фильтровать базар. По-хорошему, лишь сообщение Васька чего-то стоит. Кое-какие слухи доносились и раньше; старик, однажды забрёдший в их края, имел об том разговор с отчимом и даже добавил загадочно "Свердловск, 79й", но в подробности вдаваться не стал.

Покончив с "международными новостями", детвора переключилась на расспросы о близких Артёма. Узнав, что он сирота, пришла в восторг.

— Как и мы, — подытожила девчонка, спорившая насчёт Тульской. — Значит, действительно свой.

— Добро пожаловать в наше братство! — торжественно объявил её ровесник в чёрной футболке.

— Благодарю. И как же вы называете себя?

— Мы — джедаи! — с гордостью заявило сразу несколько голосов.

Похоже, насмотрелись комиксов из сериала "Звёздные войны".

— А ситхи у вас есть?

— Конечно! Они с Новокузнецкой приходят, и мы их бьём!

Теперь понятно, откуда у парней постарше синяки и шрамы. Видимо, последнее побоище состоялось совсем недавно. Только вместо световых мечей — кулаки, кастеты, монтировки. Жестокое время, жестокие нравы... Впрочем, подростковые банды и до Катаклизма выясняли меж собой отношения отнюдь не за шахматными столами.

— Пойдём, познакомлю с дядей Иналом, — предложил Васёк, когда детвора насытила своё любопытство. — Он завтра на Таганскую собирается, и с ним ещё куча народу. Или предпочитаешь ходить в одиночку?

— В компании веселей, да и шансов дойти больше.

— Тогда идём. Тут недалеко.

В пределах одной станции расстояние между любыми точками "А" и "Б" можно одолеть максимум за пять минут. Оценив юмор, Артём в свою очередь полушутя поинтересовался:

— Стало быть, команда у вас дружная, и не случается такого, чтобы своим признали, а потом всё равно слегка пощипали?

— Да ты чё! — почти всерьёз обиделся Васёк. — У нас если такая крыса заводится, сразу её выгоняем! Иди куда хошь, хоть на Тимирязевку чорта рогатого откапывать, а на Китай-Городе чтоб и духу не было!

Суровое наказание — взрослому и то не слишком приятно оказаться без роду и племени, а ребёнку вообще смерти подобно.

У начала лестничного подъёма на куске железного полотна от руки намалёван знак — два бегущих человечка, а за ними — солдат с автоматом, целящийся в спину. Точно такой же оказался с противоположной стороны. Расшифровать несложно — в случае перестрелки гражданскому населению рекомендуется эвакуироваться в соседний зал.

— Дядя Инал хороший, — как ни в чём не бывало продолжал спутник Артёма. — Нас иногда подкармливает. Вот его особняк.

Жилище, столь гордо поименованное, на деле представляло собой две стоящие рядом палатки, соединённые торцами. Васёк аккуратно дёрнул за верёвочку, висевшую у входа в левую, и где-то внутри раздался мелодичный перезвон.

На пороге появился пожилой "владелец особняка" в чёрном, расшитом золотом длиннополом халате.

— Здравствуйте, дядя Инал! Я к вам нашего нового друга привёл! Ему до Таганской нужно, возьмёте с собой?

— И тебе доброго дня, Василий, — церемонно, с долей вальяжности, отозвался старик. — Твой друг — наш друг. Полагаю, мы можем обсудить этот вопрос. Как, юноша, вас именовать?

— Арсений.

Теперь уже по-другому не получится. Назвался груздём — полезай в кузов.

— Добро пожаловать, Арсений, — отступив в сторону, сделал приглашающий жест дядя Инал.

— Я потом ещё забегу, — пообещал Васёк и тут же умчался.

Обстановка внутри поразила Артёма — такого видеть ещё не приходилось. Кругом домотканые ковры — не только на полу, но и по стенам. Чтобы не наследить, он скинул на входе сапоги, переобувшись в любезно предложенные шлёпанцы. Так по-домашнему, словно вернулся в довоенную жизнь. Нет, такого помнить он не мог, слишком мал был. Генетическая память? Возможно. Мягкий уютный диван, подушки, телевизор... здесь его нет, но неважно... Картина на стене — величественный горный пейзаж... в подсознании остался другой, но вспомнить детали никак не получается...Приземистый столик посреди комнаты, за ним удобно собираться семьёй для совместного досуга...

— Знакомься, Сослан, это Арсений, — разрушая наваждение, раздался рядом голос.

Скорее по инерции, чем осознанно, он пожал руку худощавому черноглазому пареньку.

— Мой племянник, — с гордостью пояснил хозяин здешних апартаментов. — Продолжатель семейного дела.

Лишь после этих слов Артём обнаружил ещё одну деталь интерьера, не замеченную ранее — возможно, потому, что ничего подобного не сохранилось в воспоминаниях. Составленное из нескольких полок подобие книжного шкафа — но заполненное отнюдь не полиграфической продукцией. Чеканка, миниатюрные скульптурные композиции, поделки из дерева и пластмассы — очень искусные, по крайней мере, дилетанту пришлось бы изрядно повозиться, чтобы сварганить нечто подобное.

— Сувениры. На Ганзе их охотно покупают. Очередная порция готова, завтра понесём на распродажу. А ты, Арсений, торговать или сражаться идёшь?

— Первое.

— Вот это правильно. Если бы все люди ходили друг к другу как купцы, а не как воины, никакого Катаклизма не случилось бы. Жили бы как прежде, не уподобляясь кротам в бетонных норах.

И почему столь простые истины доходят до людей, когда уже поздно что-либо менять? А до иных и в Подземке они никак не доберутся. Вон сколько вокруг желающих поиграть в "солдатики и трупики". Какое же светопреставление должно случиться, чтоб прозрели наконец? Может, в чём-то и прав был Господь, насмотревшись на мерзости, творимые в подлунном мире — достойных на ковчег, а остальных притопить, как кутят. Но кардинально это, увы, проблему не решило. То ли по природе своей неисправимы, то ли слишком любим на одни и те же грабли наступать. Недаром есть поговорка про историю — единственный её урок состоит в том, что она никого ничему не учит.

— Не ты, случайно, с Проспекта сегодня пришёл? — поинтересовался Сослан.

Ну и быстро же здесь распространяются слухи. Впрочем, ничего удивительного — источников информации кот наплакал, поэтому любая новость расходится мгновенно, как в былые времена в деревнях по "сарафанному радио". Хвастаться Артём вовсе не собирался, но и отнекиваться бессмысленно, многие видели, откуда появился. Поэтому молча кивнул головой.

— Если не трус, не станешь обузой, — одобрительно кивнул дядя Инал. — Но вначале поведаешь нам немного о себе. Чтобы знать, с кем делить дорогу. Не суди строго, таковы у нас порядки. В былинные времена к караванам частенько пристраивались соглядатаи разбойничьих шаек. И сообщали своим, где и когда готовить засаду. В Метро такое тоже случалось, и не раз, поэтому стремимся не рисковать.

— Разумеется. Я с ВДНХ, везу чай на продажу...

— Э нет, погоди. Обычаи наших предков гласят: вначале человека накорми, напои, а потом спрашивай. Тем более время ужина подошло. Зарина!

На зов откликнулась средних лет женщина в цветастом платье и повязанной на голову косынке, пришедшая из соседней палатки через общую стенку.

— У нас сегодня гость издалёка. Собирай на стол лучшее, что в доме найдётся!

С интересом взглянув в сторону Артёма, безуспешно пытавшегося протестовать — ни к чему, мол, такая честь, она молча вернулась к себе.

— А ты, Сослан, беги за Хазби, пусть не опаздывает, иначе начнём без него.

Паренёк, не споря, выскочил наружу. Похоже, дядя Инал пользуется здесь немалым авторитетом.

— На самом деле мы не родственники, — с лёгкой грустью молвил он, проводив "племянника" взглядом. — Просто зовём друг друга по-семейному. Братья Сослан и Хазби, а также сестра их Аминат — дети моих земляков, не доживших до сегодняшнего дня. Зарина была женой моего друга Тотрадза, попросившего позаботиться о ней, если вдруг не вернётся из вылазки на поверхность. Однажды, увы, это случилось...

— Меня тоже воспитал человек, спасший от крысиного нашествия на Тимирязевской двадцать лет назад, — признался Артём.

— И так бывает. Эх, каких только хитросплетений судеб не выпало на долю невольных узников Подземки. Главное, чтобы наши потомки, если когда-нибудь выберутся отсюда и вернут обратно земли отцов, помнили о том, и не повторяли их ошибок.

Повисло тягостное молчание, которое развеяли весёлые голоса "сводных братьев", явно не задумывавшихся в тот момент о высоких материях.

А вскоре и ужин подоспел. Мужчины расселись с четырёх сторон вокруг стола, который проворно накрыли Зарина и совсем юная девушка с двумя заплетёнными косичками — должно быть, та самая Аминат. Закончив сервировку, представительницы прекрасного пола без лишних слов удалились на свою половину. Почему не все вместе трапезничаем, чуть не ляпнул Артём, но вовремя прикусил язык: в чужой монастырь, как известно, со своим уставом не ходят. Если здесь придерживаются патриархата, то так тому и быть.

Угощение оказалось отменным: шашлыки, лепёшки из грибной муки, салат из настоящих овощей, сладкий чай в пиалах и бутыль — как выяснилось, коньяка домашнего изготовления. Неплохо живут, подумал Артём, причём своим трудом. В самой обстановке чувствуется зажиточность, обстоятельность, домовитость. Настоящая крепкая семья — пусть и не кровью сплочённая.

— За нашего гостя, долгих лет ему здравствовать! — провозгласил дядя Инал.

Залихватски опрокинув стопку, Артём чуть не закашлялся — напиток оказался слишком крепким, да ещё и со специфическим вкусом. Но куда приятнее, чем самогонка.

Необычным оказалось и мясо, не похожее на свинину, но и к крысятине явно не относившееся.

— Баранина, — охотно пояснили "братья". — На Ганзе научились овец разводить. Завтра сувенирчики сбагрим, ещё прикупим. Дороговато, конечно, зато шашлык настоящий!

— Эх, молодёжь! — укоризненно покачал головой "патриарх". — Родись пораньше, знали бы, что такое настоящий шашлык. И ты, Арсений, если б приехал лет тридцать назад ко мне в Осетию, обязательно попробовал бы! Да разве ж только шашлыками славился наш край! А виноград! Какие вина делали — произведения искусства! А пуховики вязали — никакой мороз не страшен! Да и сама природа! Горы! (Артём невольно оглянулся на картину). Разве можно описать их словами? Нэт! Горы — это вольный ветер! Горы — это свабода! Когда вэсь мир у тваих ног, только тагда поймёшь!

От волнения акцент в его голосе стал заметнее, и, чтобы успокоиться, старик плеснул себе немного коньяка.

— Но вдруг Кавказ не погиб, и горы стоят до сих пор, — с затаённой надеждой высказался Хазби.

— Если даже и так, как доберёшься туда? Полторы тысячи километров на юг! Поезда не ходят, самолёты не летают, дороги давно заросли бурьяном!

— А пешком далековато, вдобавок монстры озоруют, — подмигнул "братану" Сослан.

— Когда очень захочешь — они не помеха, — отважно возразил тот.

— Ну, ну. Флаг тебе в руки. Как доберёшься, отправляй с птеродактилем письмо.

— Мечта — это прекрасно! — торжественно провозгласил дядя Инал. — Со мной, увы, останутся лишь воспоминания, но вам, молодым джигитам, надеюсь, ещё улыбнётся радуга на выходе из туннеля. Давайте за это выпьем!

Обстановка становилась всё более неформальной, и Артём, особо не таясь, рассказал не только про жизнь в "Содружестве ВДНХ", но и о дипломатической миссии. Разве что про её тайную подоплёку не стал упоминать.

— Изумрудный Город — классная вещь! — восхитился Сослан. Там, говорят, игрушки делать умеют — не чета нашим. Сами двигаются, поют, даже летают. Но попасть туда практически невозможно. Думаешь, примут?

— Очень на это рассчитываю.

— Слишком далеко, много таможен пересечь придётся, — покачал головой "аксакал". — Даже если согласятся покупать, должны очень хорошо платить, иначе затея не окупится.

Разумное замечание — если бы заключение контракта являлось главной целью путешествия.

— Я пока иду на разведку. А там как руководство решит. Может, на бартер согласится, что-нибудь необычное у "изумрудников" выменивать.

— А чего через Китай-Город, на Проспекте Мира пересадку делать не стал? — полюбопытствовал Хазби.

— Заварушка там приключилась, стреляли, ОПОН много бегал, — как можно более равнодушным тоном сообщил Артём. — Честно говоря, струхнул немного, решил — лучше в другом месте на Ганзу перейду.

— Нам бы всем так испугаться. Собрались однажды на Проспект, еле увернулись от Чёрного Вихря.

Тут же родилась идея выпить за храбрость, одно из лучших человеческих качеств. Разве откажешься?

А в результате, когда застолье завершилось и пришла пора прощаться с гостеприимными хозяевами, Артём ощутил слабость в ногах и некоторую размытость восприятия окружающего мира. Что, впрочем, не помешало благополучно добраться до собственной палатки.

Усталость сказывалась уже заметно, но разгорячённый алкоголем мозг требовал продолжения банкета. В "нумера" к разбитным подружкам заглянуть, что ли? Довести идею до реализации помешал Васёк.

— Ну как, поладили с дядей Иналом?

— А то! Завтра в поход.

— Здорово! А у нас тут концерт по заявкам намечается. Лабать на гитаре будем. На заказ за две "пульки" любую песню сбацаем. Если знаем, конечно.

Порывшись по карманам, Артём выудил четыре патрона.

— На твоё усмотрение. Когда начало?

— Да минут через десять. Там же, где встретились, на путях.

Когда прибыл, веселье уже начиналось. Из ящиков и картонных коробок у самой стены была сооружена импровизированная трибуна, на которой гордо восседали трое старших "джедаев". Ещё несколько "падаванов" расположилось вокруг них. Сюда же переместилась и часть наиболее активных слушателей. Прочие, в том числе и Артём, предпочли остаться на перроне, кто сидя на самом краю, кто стоя чуть в отдалении.

Репертуар исполнителей в полной мере соответствовал невзыскательному вкусу местных обитателей. Начали с "Столыпинского вагона" и "Воровского закона", затем Васёк, оглядев присутствующих и заметив Артёма, объявил:

— А сейчас для нашего друга Арсения, отправляющегося на Таганку, прозвучит про неё песня!

И тут же в три голоса затянули "Цыганку с картами, дорогу дальнюю". Не совсем в кассу, поморщился Артём, ну да ладно.

После "Владимирского централа" гитара перешла к пареньку, сидевшему с левого края.

В день, когда исполнилось мне шестнадцать лет,

Подарила мама мне вязаный жакет...*

* — М.Шуфутинский. "Вязаный жакет".

От проникновенного голоса защипало внутри — сразу же вспомнилась фотография женщины с малышом на руках и подписью "Артёмке два годика и пять месяцев".

Следом прозвучали "Чёрный ворон, что ж ты вьёшься..." и "А белый лебедь на пруду...". Словно вновь о нём вспоминая, пронеслась задорная "Таганка — девчонка-хулиганка". Народ, уставший от дневных забот, всё прибывал. Появился даже пахан — коренастый, крепко сбитый, с упрямо сжатыми губами, ёжиком седых волос и тяжёлым взглядом из-под нахмуренных бровей, в сопровождении двух телохранителей — неприметных, но, судя по виду, профессионалов не только стрельбы, но и рукопашного боя. После очередной песни он бросил отрывистую фразу ближайшему из них, и тот, спрыгнув на пути, шёпотом передал сообщение певцам.

— "Москва златоглавая"! — объявил другой сосед Васька.

...всё прошло, всё умчалося

в бесконечную даль,

и ничего не осталося,

лишь тоска да печаль...

Артём заметил, как даже бывалые бандосы и прожжённые барыги украдкой смахивали предательски выступавшие слёзы.

Когда концерт закончился, кепка, пущенная по кругу, вернулась обратно, доверху набитая патронами.

И ещё рожок сверху — наверное, от пахана.

Глава 7. Станция судьбы

Чем дорожу, чем рискую на свете я?

Мигом одним, только мигом одним...*

* — слова Л.Дербенева, музыка А.Зацепина

"Есть только миг", из к/ф "Земля Санникова.

(здесь и далее в тексте).

Рано утром Артёма разбудил Хазби.

— Вставай! Через час общий сбор. Долго никого не ждём!

Эх, поспать бы ещё пару сотен минут... Но раз сам вызвался идти в компании, негоже людей подводить, пустобрёхом в их глазах выглядеть. Зевая, Артём кое-как умылся и занялся вещами. Хорошо ещё, когда вчера после концерта пацаны предлагали бухнуть с ними за знакомство, отказался — сейчас вообще подняться бы не смог. Или своим видом пугал бы окружающих, заставив дядюшку Инала сожалеть, что согласился взять с собой.

Народу и впрямь собралось немало — к моменту его появления десятка два челноков отдыхало на чемоданах и баулах, дожидаясь сигнала. Из техники — три тележки-раскладушки, приспособленные для передвижения по рельсам. Очень удобно для дальних переходов, никаких рук не хватит тяжеленные тюки дотащить. Вооружения сравнительно немного — с пяток автоматов, несколько пистолетов и ножей. Нападать со стороны Ганзы некому, в тылу свои, а если какой монстр объявится — справимся и так.

Наконец, проведя короткую перекличку и убедившись, что все, изъявившие желание поучаствовать в мероприятии, на месте, дядя Инал дал добро. Растянувшись цепочкой, караван миновал блокпост и углубился в туннель, ведущий к Таганской. Артём и Сослан шли впереди, разведывая дорогу. Заодно травили анекдоты, пересказывали истории — как из личного опыта, так и слышанные от других. В какой-то момент Сослан, примолкнув, остановился.

— Чувствуешь? Здесь что-то не так.

Артём прислушался. Вроде бы ничего подозрительного, но ощущение неясной тревоги действительно разливалось в воздухе.

Вдобавок сзади послышались испуганные голоса.

— Подожди минутку, сбегаю выясню, чего там стряслось, — заволновался Сослан.

Оставшись в одиночестве, Артём вытащил из кармана карту. Развернул её — и замер от ужаса.

Северо-западная ветка Таганско-Краснопресненской линии заканчивалась на Китай-Городе. Юго-восточная начиналась с Таганской-радиальной. А между ними — пустота, через которую шёл караван.

И почему не догадался взглянуть на Путеводитель раньше? Вот что значит чумная башка спросонья. Но, может, ещё не поздно повернуть обратно, переждать, а там попытаться вновь...

Увы. Всего лишь мгновенье, и сзади — такая же непроглядная тьма, как и спереди. И не слышны ничьи голоса, лишь далёкое завывание ветра. С трудом передвигая ноги, словно пересекая болотистую топь, Артём сделал несколько шагов в обратном направлении. Лишь бы не трупы увидеть...

Взорвавшаяся в голове бомба отключила сознание. А когда очнулся, узрел себя в перевёрнутом мире — рельсы проложены по потолку, и он идёт по ним вниз головой, но почему-то не падает. Должно быть наоборот, и, словно подчиняясь его невысказанному пожеланию, картинка, щёлкнув по мозгам, встала на место.

Ну, хоть на том спасибо. Скованность движений исчезла, и, подобрав рюкзак, Артём направился туда, где сквозь темноту просачивалось бледно-фиолетовое сияние.

Опять Путеводная Звезда? Но куда подевались люди? Ни их самих, ни поклажи — всё пропало бесследно. Так не бывает, всегда что-нибудь, да остаётся — разбросанные вещи, окровавленная одежда, полуобглоданные кости на худой конец. Если только весь караван в плен взяли — таким иногда промышляли банды, нанимаемые работорговцами. Но чем тогда объяснить глюки?

Следование за призрачным светом вывело к станции. И сразу же стало ясно, что это — не Китай-Город. И вряд ли Таганская. Фиолетовое пламя единственного костра посреди царившего здесь бардака — сваленных в кучу автомобильных покрышек, битой аппаратуры, пустых пластиковых бутылок, стопок макулатуры. И всего лишь два представителя Homo Sapiens, греющихся у огня.

Даже не нужно оглядывать на стену, чтобы прочесть, где очутился.

Полянка. Станция судьбы.

Но как умудрился попасть сюда?!? Или опять во власти грёз? Как советуют в подобных случаях — ущипните себя, и проснётесь. Дурацкий совет — когда спишь, наступает состояние некритичности, всё воспринимается за чистую монету. А наяву-то зачем?

Быть может, ответ подскажут аборигены?

Того, кто сидел к нему лицом, Артём узнал ещё издали. Сергей Андреевич ничуть не изменился за прошедшие годы. Второй, закутанный в длиннополый серый халат из плотной ткани, был виден лишь со спины. Но стоило ему обернуться — и "беретта" сама прыгнула в ладонь Артёму.

— Кого я вижу! — радостно поднялся навстречу Данила.

— Не подходи! Ещё шаг, и стреляю!

— Зачем ты так? — искренне огорчился брамин. — Я же не собираюсь нападать!

— Но как...ведь я тебя сам, с библиотекарем вместе...

— За что глубокая признательность. Тварюга ещё долго издевалась бы, не добивая. Тем не менее, как видишь, я не мёртв. Если сомневаешься, можешь дотронуться до меня.

— Вначале объяснись. Иначе не поверю.

— Если честно, сам до конца не понимаю, почему так произошло, — наморщил лоб Данила. — Когда очнулся в Библиотеке, никого из вас там уже не было. Хотел вернуться в Полис, но по пути потерял сознание. А пришёл в себя уже на Полянке. С той поры так и живу здесь. Разве что время от времени выпадаю из реальности, но потом всё равно возвращаюсь сюда.

— Можете поверить, ваш товарищ говорит абсолютную правду, — авторитетно заявил Сергей Андреевич. — С нами, местными жителями, такое нередко случается. Вот, например, Евгений Дмитриевич неделю назад отлучился, ожидается со дня на день. Заместо него компанию мне составляет Данила. Иногда нас тут до десятка собирается. А бывает — ни одного. Как повезёт.

Успокоенный его словами, Артём осмелился пожать брамину руку. Кожа ладони на ощупь мягкая и тёплая, на зомби действительно непохоже.

— Милости просим сделать привал, передохнуть и пообщаться с нами. Всегда рады гостям. Путешествуют тут часто, но в большинстве своём проходят мимо, нас, увы, не замечают.

— Да и не все, кто видит, приветливостью отличаются, — посетовал Данила. — Даже расстреливать пытались. Зачем? Мы ж никому зла не желаем.

Интересный вопрос.

— В нашем мире принято вначале стрелять, а потом лишь спрашивать, — не оправдываясь, скорее констатируя факт, глухо промолвил Артём. — И здесь трудно что-либо изменить.

— Если каждый из нас захочет сделать его лучше, то получится, — уверенно заявил Сергей Андреевич. — Как говорится, было бы желание.

Скинув рюкзак, Артём присел на ближайшую покрышку.

— А куда запропастилась ваша кошечка? И огонь, смотрю, какого-то странного цвета...

— Мышек половить пошла. Ничего страшного, нагуляется и вернётся. А по второму вопросу...

Запустив руку в левый карман ватника, Сергей Андреевич извлёк оттуда аптекарский пузырёк с желтоватым порошком, щепотка которого вмиг вернула пламени естественную оранжево-красную окраску.

— Могу сделать его ослепительно белым. Нам в принципе без разницы.

— Спасибо, не нужно. Так привычнее.

— Как я понял, ты забрал тот конверт. Помогло? — поинтересовался Данила.

— В принципе, да, — неохотно согласился Артём. Описывать историю своих взаимоотношений с чёрными во всех подробностях не хотелось.

— А я отыскал-таки книгу! Там же, в Библиотеке. Смотри!

Из ящика, на котором сидел, он извлёк громадный, окованный железом фолиант с переливающимися серебром рунами на блестящей ультрамарином обложке и золотой вязью букв на антрацитово-чёрных нетленных страницах.

— К сожалению, последние записи в ней датированы тринадцатым годом...

— Всё правильно, — вмешался Сергей Андреевич. — Ибо то, что ты нашёл, на самом деле — Великая Книга Прошлого. История человеческой цивилизации окончилась в 2013-м, оттого и нет в ней продолжения.

— А что касается Великой Книги Настоящего, — вздохнул он, — то её никогда и не существовало. Твои коллеги либо заблуждались сами, либо сознательно обманывали остальных. Ведь что такое настоящее? Всего лишь неуловимое мгновенье. Хотя и оно подчас бывает судьбоносным. И именно им чаще всего и живёт человек. Помню, в далёкой юности любили мы собираться компанией в общаге. И в одной из песен, популярных тогда, были слова: "Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь!".

И тотчас же грохочущим эхом откуда-то сверху донеслось:

Вечный покой сердце вряд ли обрадует,

Вечный покой — для седых пирамид,

А для звезды, что сорвалась и падает,

Есть только миг, ослепительный миг!

— Вот так-то, — добавил рассказчик, протирая стёкла очков. — А Великая Книга Будущего ещё никем не написана. Но, возможно, отыщется смельчак, который не побоится взять на себя труд упомянуть в ней о всех тех, чьим последним пристанищем стало Метро...

Воцарилось молчание, которое минутой спустя нарушил Данила.

— Недавно узнал я о существовании ещё более могущественной Книги — Живых и Мёртвых.

— Куда красным вписаны имена ныне здравствующих, а чёрным — уже удалившихся в царство теней, — подхватил Сергей Андреевич. — И по легенде достаточно переписать любое имя с правой страницы на левую, и человек тот немедленно воскреснет. К сожалению, можно поступить и наоборот.

— Уж не на Сходненской ли она объявилась?

Обитатели Полянки с интересом посмотрели в его сторону.

— Тоже наслышан?

— Более того: по непроверенным данным, проход к Полежаевской снова открыт. Теоретически теперь возможно и до Сходненской добраться. Хотя лично я сильно сомневаюсь в существовании подобной книги.

— Многое из того, что когда-то считалось фантастикой, стало явью. Жаль, не сбылись прогнозы оптимистов, рисовавших Землю цветущим садом. Наивно, не спорю, но иногда так хочется верить в чудо... Быть может, и с Книгой так. Окажись она... ну, например, у тебя, разве откажешься вернуть к жизни тех, чьей памятью дорожишь до сих пор?

Ещё бы... по крайней мере, Женьку первым делом. А вообще, если подумать, кандидатур наберётся немало.

— Главное, чтобы не попала не в те руки, — озаботился Данила. — Уж очень удобная вещь для сведения личных счетов. И никакого автомата не потребуется.

— Те знания и истины, до которых человечество не доросло морально, способны скорее принести вред, чем послужить добру, — нравоучительно заметил их старший товарищ. — Именно так и получилось с открытием реакции расщепления ядер, давшей миру ядерную бомбу и атомные электростанции. От последних какой-никакой прок был, энергию исправно давали, да и то, если Чернобыль вспомнить, засомневаешься — неужели не смогли бы без них обойтись? Альтернативных источников энергии хватало, главное, грамотно распоряжаться ими научиться...

— А если бы бомбу не в 1945-м изобрели, а полстолетием позже, случился бы Катаклизм? — поинтересовался Данила.

— Ну ты, брат, загнул. Кто ж тебе ответ даст? Сослагательного наклонения история, как известно, не приемлет. Тут до бесконечности рассуждать можно.

Воистину так, подумал Артём. Особенно с призраками, которые скорей всего порождены собственным подсознанием. Может, и он уже того? Нет, вряд ли, люди пока реагируют адекватно — особенно когда мешается под ногами, или надеются что-то с него поиметь. Но как вообще тут оказался? Мысль, ушедшая в глубины подсознания, едва узрел "живого мертвеца", наконец-то выбралась наружу.

Словно почувствовав перемену настроения, Сергей Андреевич оставил в покое рассуждения о мирном атоме.

— Снова в Полис направляешься?

— Скорей уж в обратную сторону, — буркнул Артём. — Только каким ветром меня сюда занесло, никак понять не могу. Шёл с караваном от Китай-Города к Таганской, никого не трогал, вдруг трах-бах, всё перевернулось, а очухался уже вблизи Полянки. Теперь вот сижу гадаю, кто из нас сошёл с ума — я или окружающий мир.

— Хм-м... Есть у меня одно тухлое подозрение. Какой, по-твоему, сегодня день?

— Четырнадцатое с утра было. Или у вас тут другой календарь?

— Тот же самый, что и везде. Поэтому взгляни-ка на местные часы.

На циферблате у ближайшего входа в туннель сразу же зажглись цифры. Почему-то целых шесть.

18.05.36.

— Восемнадцатое мая?? Хотите сказать — отключили и целых четыре дня тащили сюда моё бесчувственное тело через несколько станций и перегонов? Бред! Скорее бросили бы раздетого на съедение крысам! Кому на хрен такое могло понадобиться? И чтоб рюкзак на память оставили — чистой воды фантастика! Никогда не поверю! Ваши часы свихнулись ещё до Армагеддона, а починить некому!

— Успокойся, — мягко попросил Сергей Андреевич, и из Артёма словно выпустили пар. — Никто тебя сюда не тащил, и будильник наш не при чём. Судя по описанию, диагноз однозначен — умудрился ты вляпаться по самое не балуйся в пространственно-временной портал, в просторечии именуемый Сквозной Дырой.

Упоминание о портале всколыхнуло в памяти миражи на Тургеневской и словно сотканную из абсолютной тьмы фигуру Чёрного Сталкера. Там обошлось, так тут зацепило.

— Она и до Катаклизма изредка пошаливала, случалось — пропадали люди, объявляясь несколько дней, месяцев и даже лет спустя. И толком не могли рассказать, где были и что делали, потому как для них всё укладывалось буквально в минуту. После Большого Взрыва активность её значительно выросла, отчего так — не скажу, в физике не силён. Как видишь, не ты первый, кому "повезло" сквозь Дыру прошвырнуться. Хорошо ещё, на поверхность не выкинула. Или куда-нибудь за Чертановскую, где даже бронескафандр плохой помощник.

— Мне теперь уже без разницы, — глухо отозвался Артём, опустив голову. — Я опоздал. Всё оказалось напрасно. Эх, что за невезуха такая... Словно сама судьба ополчилась против меня.

— Стало быть, теперь в неё веришь? — лукаво улыбнулся Сергей Андреевич. — В прошлый раз, помнится, был настроен куда более бескомпромиссно. Впрочем, по молодости я тоже считал, что сам себе хозяин. И, если захочу, всего добьюсь собственными силами. Лишь потом понял: свобода выбора — вещь относительная. Как только он сделан, вернуться в исходную точку, если осознал ошибочность своего поступка, получается далеко не всегда. Но как предугадать заранее, пропасть или взлёт за очередным поворотом судьбы? Желаешь, к примеру, узнать, что случилось бы с тобой, если б не отправился три года назад в Полис?

— Ну и?

— Сейчас, сейчас. Где-то тут завалялось... Ага, вот оно. Держи, читай!

Артём недоумённо взял в руки выдернутый из связки макулатуры пожелтевший и изрядно помятый листок "Вестника ВДНХ", датированный 24-м июля 2033-го года. По причине отсутствия типографии печатные издания на их станции не выпускались; время от времени энтузиасты рисовали и вывешивали стенгазету. Но секунду спустя подобная мелочь его уже не волновала.

Весь разворот первой страницы занимал некролог. Крупными буквами заголовок "Вечная память героям!", чуть ниже текст, начинавшийся со слов "Вчера, в результате тяжёлых оборонительных боёв с превосходящими силами чёрных...", а затем список имён погибших.

В середине которого он обнаружил своё собственное.

— Получается, не уйди тогда на поиски Мельника, меня давно бы уже сгрызли могильные черви?

— Или кротокрысы, — невозмутимо откликнулся Сергей Андреевич, отправляя злополучный "Вестник" прямиком в огонь. — Будешь ещё жаловаться на судьбу? То-то же. Вот и в нынешней ситуации: как знать, попал бы на Ганзу, доберись до Таганской всего лишь день спустя. Вряд ли твою фамилию успели бы вычеркнуть из списка лиц, подлежащих задержанию. А теперь дорога свободна, дипломатический представитель "Содружества ВДНХ", якобы убитый на Проспекте Мира, уже не числится нигде.

— Откуда вы это знаете??

— Нам тут многие истины ведомы, — усмехнулся Данила. — О будущем только не спрашивай. Раз не написана его Великая Книга, нам оно недоступно. Да, кстати, совсем забыл поздравить тебя!

— С чем?

— Женитьбой, естественно. Неплохая из вас пара получилась!

— Ты о чём?? Я пока ещё свободный человек!

— Неужели ошибся? Погоди секундочку, найду ту газету!

Из той же самой связки Данила, торжествуя, извлёк бумажный лист с фотографией, обрамлённой нарисованными от руки вензелями и сердечками. Понизу чуть наискосок расплывшимся фломастером было выведено крупными буквами: "Артём и Анна, будьте счастливы!"

Артём недоумённо уставился на собственное изображение. Девушку, со счастливой физиономией прильнувшую к нему, он видел впервые в жизни. Может, взять листок с собой да поинтересоваться потом на ВДНХ, кто вздумал пошутить столь оригинальным образом? Хотя нет, лучше не надо — увидит Таисия, объясняться придётся

И, словно разрешая его сомнения, странная бумага с поздравлениями начала стремительно темнеть, сворачиваясь в трубку, словно под действием высокой температуры. Мгновение — и её обуглившийся остов рассыпался в прах, который Артём старательно отряхнул со своих ладоней.

— И этому не суждено было сбыться, — равнодушно прокомментировал Сергей Андреевич. — К добру или худу — кто ведает?

— А от чего зависит оно — что сбудется, а что нет?

— Много от чего. В жизни каждого человека немало узловых точек, когда от твоего решения будет зависеть, в какую сторону двинешься дальше. А подчас и весь окружающий тебя мир вслед. Скажем, позвали друзья сделать вылазку в какой-нибудь заброшенный бункер, а ты возьми да откажись. И не встретился в результате с девушкой, которая могла бы стать твоей женой в иной реальности. А иногда и от того, в какую стопку, по ошибке или с умыслом, положит газету Почтальон.

— А это ещё кто?

— Да есть тут, именно он и приносит прессу к нам на станцию. Имени его не скажу, ибо и сам не знаю, а спрашивать — плохая примета. И тебе не советую, когда повстречаешь. Если не захочешь, конечно, новым Почтальоном стать.

— Но хоть о судьбе челноков, с которыми шёл, поинтересоваться могу? Добрались до цели или повернули обратно? А главное — остальные живы-здоровы?

На сей раз рыться в макулатуре пришлось значительно дольше.

— Совсем почтовая служба плохо работать стала, — бормотал Сергей Андреевич, перелопачивая солидный тюк "свежих поступлений". Хоть по полочкам раскладывали бы, а то валят всё в одну кучу. Таганская-радиальная, говоришь? Нашёл, кажись, отчёт за последнюю неделю. Тэк-с, посмотрим. Прибыл караван с Китай-Города, потери в пути — один человек, охранник, некий Арсений. Уж не о тебе ли речь?

— Всё может быть, — уклончиво отозвался Артём.

На душе немного отлегло. Никого больше Дыра зацепить не успела. Надо бы, пользуясь случаем, ещё кое-что выпытать у местных эрудитов.

Сформулировать очередной вопрос помешало появление нового действующего лица. Со стороны Боровицкой на платформу проворно взобрался старик в мундире железнодорожника.

— А, Исай Кузьмич! — встрепенулся Сергей Андреевич. — Очень рад вас видеть. Составите компанию или поспешаете куда?

— Отчего же нет? С хорошими людьми побалакать не грех, — легко согласился старичок, присаживаясь к костру. Был он вообще какой-то воздушный, приятный в общении, даже его форма, несмотря на явную ветхость, была аккуратно заштопана, отглажена и вычищена.

— Чем нынче Метро живёт? — поинтересовался Данила.

— Да тем же, чем всегда, — беззаботно махнул рукой бывший железнодорожник. — По большому счёту всё тихо. Но странное какое-то затишье, будто перед бурей.

— Выходит, не у меня одного на душе неспокойно! — взволнованно воскликнул Сергей Андреевич. — А я ещё думаю, с чего бы вдруг. Знать жареным скоро запахнет.

Ещё не всё потеряно, понял Артём. Иначе вместо предчувствий обсуждали бы свершившийся факт. Сколько времени у него в запасе? В любом случае, нельзя больше терять ни минуты.

— Дико извиняюсь, но мне нужно идти, причём немедленно, — услышал он со стороны свой собственный голос.

— Уже? Жаль, даже толком не поболтали, — огорчился Данила. — На обратном пути зарулишь в наши края?

— Как получится. Пока ничего обещать не могу. Но если выпадет такая оказия — мимо не пройду.

— Исай Кузьмич! Не проводите нашего гостя до Серпуховской? А то давеча Невеста крутилась поблизости. Не ровён час охмурит парня.

— Конечно, всенепременно, доведу в целости и сохранности! — засуетился старичок, поднимаясь и направляясь к входу в туннель.

Попрощавшись с полянцами, Артём подобрал рюкзак и поспешил догнать Кузьмича, уже успевшего спуститься на пути.

Тот, терпеливо дождавшись спутника, включил фонарик, озаривший окрестности мертвенным синевато-зелёным сиянием.

— Да ты не пужайся, вьюнош, — ласково улыбнулся Обходчик, заметив побледневшее лицо Артёма. — Честным людям меня бояться не пристало. Это те, у кого внутри тьма, моего светильника страшатся. Потому как в отражении его свою душу видят. И сочиняют потом небылицы, будто в ад их, ослепив, утаскиваю. Туда они и без моей помощи дорогу найдут.

Осмелев, Артём двинулся вслед за стариком, который оказался весьма словоохотливым, а попросту болтал без умолку, не дожидаясь реакции собеседника или вообще отвечая на самому себе задаваемые вопросы.

— Почему такое странное имя, говоришь? Так я ж ещё до революции родился. Да, да, той самой, семнадцатого года. Только не спрашивай, как там всё происходило, тогда ещё слишком маленький был. Да и какие судьбоносные события могли иметь место в нашей богом забытой деревушке? Даже бури Гражданской миновали её стороной, громыхало где-то в отдалении, да иногда реквизиторы наезжали... односельчане быстро научились прятать всё самое ценное, и в первую очередь зерно. Остаться без него крестьянину смерти подобно. Что весной сеять, чем деток кормить? Тогда пронесло, десятилетием позже аукнулось, когда пришли комиссары народ в колхоз загонять. Хозяйство у нас большое было, чтобы управляться, батраков нанимать приходилось. За то и раскулачили, хотя наёмных при расчёте никогда не обижали. Да рази ж мы одни такие были? Эшелонов не хватало мужиков в Сибирь вывозить. На новом месте не прижились — голод и холод быстро половину семьи выкосили. А куда денешься? Кругом, куда не кинься, сплошь нищета да разруха. Без всякой войны народ миллионами вымирал. Хотел, чтоб коней не двинуть, на заработки на Днепрогэс податься, да не добрался — по пути одного долбоклюя обложил по матушке. Кто ж знал, что он в Органах работает? На ближайшей станции меня под белы рученьки, да в кутузку. Припаяли срок за антисоветскую агитацию, и обратно в Сибирь, лес валить. Освободился лишь перед войной... нет, не ядерной, таких сроков, к счастью, у нас навешивать ещё не додумались. Короче, не успел толком освоиться на воле, как повестку в зубы, и покатили мы в обратную сторону, на запад, фашистов бить. Настоящих, немецких, а не этих клоунов из Четвёртого Рейха. Вот только посражаться под красными знамёнами не довелось: едва прибыли на передовую, ещё и оглядеться не успели, как в окружение попали. Пленных в сорок первом было столько — сами немцы не знали, что с нами делать. Хотели куда-то в Польшу, в концлагерь, да мы ноги сделать успели, благо толком не охранялись. К чему, если Москва вот-вот падёт — не только немчура, большинство наших в том не сомневалось. По лесам да дальним хуторам отсиживались, зиму перекантовали, а там хотели к своим пробиваться. Умные люди, правда, отговаривали — всех, мол, кто из плена возвращается, в штрафбаты отправляют. Героически искуплять, так сказать, свою вину перед партией и народом. Кое-кто, не поверив, всё равно потопал к линии фронта. Ну а я, ещё по Сибири зная цену обещаниям красных начальников, решил не спешить. Потом, правда, примкнул к партизанам. Командир отряда нормальный мужик оказался, не из идейных. Помог новые документы справить, а ближе к концу войны, когда надобность в партизанщине отпала, даже в числе прочих в ходатайстве на награждение орденом указал. Всё-таки, как ни крути, а свой вклад в победу внёс. Нашлась, однако, гнида, телегу накатавшая — мол, бывший зэк, да ещё полицаем у фашистов служил. И вместо ордена отправился я мотать второй срок, на сей раз на север, уголёк воркутинский добывать. А вслед за тем на 501-ю стройку. Даже не спрашиваю, слышал ли о такой, про неё и до Катаклизма мало кто знал. Хотя, воплотись она в жизнь, грандиозностью затмила бы все предыдущие стройки социализма, вместе взятые. Через всю Сибирь, от Воркуты до Магадана, прямиком по вечной мерзлоте пролегли бы рельсы железной дороги. Неважно, сколько ещё сотен тысяч жизней положили на неё, зато какой триумф инженерной мысли! Заметь: ещё со времён египетских фараонов все великие стройки на костях стоят. А потомки, восхищаясь дерзновенностью замысла архитекторов прошлого, редко когда задумываются, какой ценой он воплощен в жизнь. 501-я, правда, предметом гордости Страны Советов так и не стала — вскоре после её начала Главный Пахан дуба дал, и свернули всю эту бодягу, а следом и мне амнистия вышла. Казалось, радоваться бы, а чему? Вся молодость по лагерям, да ещё в местах, о которых сложены строки:

Мороз под сорок, и скрипит на мне кирза,

Опять сегодня нормы не одюжим,

Собаки злобно смотрят прямо мне в глаза,

Они меня бы схавали на ужин...*

* — гр. "Лесоповал", "Развод".

Но жизнь, поверь, берёт своё — потихоньку всё устаканилось, по лимиту устроился в Первопрестольную обходчиком железнодорожных путей работать. Вначале на Казанском числился, затем на Павелецком. Кстати, до сих пор не пойму, чего они там с химерами мучаются? Давно бы уж рванули потолок на выходе, завалили доступ наружу. Странно, что эта мысль до сих пор никому в голову не пришла. Если будешь поблизости, по делам али проездом, подскажи тамошнему начальству. В общем, потихоньку обустроился, квартиру дали, семьёй обзавёлся — всё, как полагается. Как семьдесят стукнуло, на пенсию вышел. Думал, внуков нянчить буду, а тут перестройка, будь она неладна. Опять история повторилась — златые горы обещали, да без копейки оставили. Поневоле задумаешься, ради чего тогда все жертвы первых десятилетий советской власти? В семидесятые-восьмидесятые режим уже не тот был, ещё немного — сам собой бы до НЭПа трансформировался. Удалось же Китаю с партией у власти в мировые лидеры выбиться! А ведь нищета при Мао там была ещё похлеще нашей. А в России опять по принципу — ломать не строить, весь мир до основанья мы разрушим... а зачем? В общем, чтоб с голоду не околеть, пришлось снова выходить на работу, в ночную на Замоскворецкую линию. С той поры так и брожу здесь, хотя надобности в моём труде давно уж нет никакой, — усмехнувшись, закончил свой рассказ Обходчик.

Артём шагал рядом слегка оглушённый. Такого водопада информации на него ещё никто не обрушивал. Биография в целое столетие! Подумать только — свидетель времён и событий, давно канувших в Лету, о которых даже аксакалы Метро знали лишь из книг и изустных сказаний. И, не найдя, что конкретно спросить в ответ, поинтересовался личностью загадочной Невесты, которую призывал остерегаться Сергей Андреевич.

— Не слышал разве про неё? Короче, если подойдёт к тебе в туннеле девушка в подвенечном платье и примется упрашивать примерить обручальное колечко, обещая взамен неземное блаженство, ни в коем случае не соглашайся. Иначе станешь таким, как мы, — дробно рассмеялся Исай Кузьмич. — Я не слишком много про неё знаю, с нами она предпочитает не общаться, а вкратце история такова: катила свадьба по проспекту, а тут атомную тревогу объявили. Остановились у ближайшего входа в метро, жених ноги в руки и ускакал на станцию, а невеста, замешкавшись, — ещё бы, с таким платьем! — не успела. Вот теперь и бродит по Подземке, суженого себе ищет среди молодых да холостых. Перед женатиками не появляется, даже если те без украшения на пальце, каким-то нюхом их распознаёт. Вот тебя, парень, ещё никто не охомутал?

— Обещание дал, но формально — пока свободен.

— Пока штампа в паспорте нет, для неё значения не имеет. Более того, самая лакомая добыча — у чужой невесты увести. Ну да не волнуйся, меня, старого хрыча, она за версту обходит. Поживиться-то уже нечем!

В болтовне о том о сём дорога пролетела незаметно. Оглянуться не успели, как в них упёрся луч прожектора.

— Стоять! Кто такие, назовитесь!

— А кто мы можем быть? Люди, вестимо! — иронично отозвался провожатый Артёма.

Обойдя самодельный шлагбаум, им навстречу вылез погранец в серой камуфляжной форме с болтающимся на груди автоматом. Мордатый, лоснящийся от важности и чувства собственного превосходства над окружающими. Сразу стало заметно, что работа здесь ему ну о-очень нравится.

— Ты у меня пошути, вмиг прикладом по хлебалу получишь! Тут начинается территория Ганзы, и кого попало мы на неё не пропускаем, ясно?

— Кого там черти принесли, Толян? — зевая, спросил голос с другой стороны шлагбаума.

— Да алкаши какие-то припёрлись, щас разбираться с ними буду.

— С каких это пор Серпуховская стала ганзейской территорией? — возмутился Артём.

— Смотри у меня, договоришься! Или показывай документ, или проваливай на все четыре стороны. Ещё я буду на всяких нищебродов своё время тратить!

— Что ж ты, милый, злой такой? — искренне удивился Исай Кузьмич. — И к старшим никакого уважения, чай во внуки мне годишься...

— Серж, ты слышал? Дедуля объявился! Имел я таких дедов пачками и не раз. Вот сейчас покажу... Ай-й! Едрёна вошь...

И скорчился, жалобно скуля и растирая ослепшие глаза. Второй погранец потянулся за автоматом, но луч фонарика оказался проворнее.

— Вот так-то, — удовлетворённо заметил Обходчик. — В следующий раз вежливее будут.

— А они очнутся?

— Обязательно! Минут через пятнадцать-двадцать. Так что рекомендую поспешить, если, конечно, не имеешь желания продолжить дискуссию с этими "господами".

— Ни малейшего. Но с ними точно всё будет в порядке? Люди ведь, как ни крути...

— А чего им станется — вон какие амбалы, кровь с молоком. Ладно уж, посижу тут, подожду, пока оклемаются. Может, удастся привить им чувство любви к ближнему своему.

— Спасибо за всё, Исай Кузьмич! — сердечно поблагодарил Артём и поспешил в сторону станции.

Глава 8. Негры и диссиденты

Формально Серпуховская по-прежнему оставалась независимой; Ганза всего лишь "курировала" её, не присоединяя к своим владениям. Оно и понятно — после эпидемии на Тульской все, кто мог, эмигрировали отсюда, остались лишь голытьба, пробавлявшаяся подёнщиной, и те, кому идти было некуда и незачем. Не столько расширение владений, сколько лишняя головная боль. Прохлаждаться здесь, осматривая скудные местные достопримечательности, Артём намерения не имел, и потому сразу направился к пограничному посту у эскалаторов, ведущих на Добрынинскую.

И всё же задержаться пришлось — перед таможней толпился отряд челноков, не очень дружелюбно настроенных по отношению к окружающему миру. Как выяснилось, караван ещё утром прибыл с Полиса, а досмотр никак не начинался. Попытаться влезть вперёд очереди означало выслушать в свой адрес кучу нелестных эпитетов, да ещё и по шее схлопотать. Поэтому, вздохнув, он пристроился в хвост, заведя разговор с ближайшими соседями.

— Весь день проход держали закрытым, — пожаловался высокий худой мужчина с унылым лицом. — Ждите, и всё тут. На этой Богом забытой станции ни столовки, ни помещений для отдыха. Разве что местных из палаток выгонять.

— Хорошо ещё, не свинину везём, — пропыхтел стоявший рядом толстяк.

— А в чём причина, почему не пускают?

— Да кто ж его знает. Нельзя, и точка. Тут их власть, особо не повыпендриваешься. Шлёпнут в паспорт чёрную метку, и прости-прощай карьера вольного торговца. Вот и стоим, ждём, когда ихние благородия соизволят нами заняться.

"Благородия" с каменными лицами слонялись взад-вперёд за баррикадой и делали вид, что всё путём. В самом деле — служба идёт, патроны на личный счёт капают исправно. Но автоматы на всякий случай держали наизготовку.

Из дальнейших разговоров Артём узнал про карательную экспедицию против каннибалов с Парка Победы, гладиаторских боях где-то в районе "Нового Вавилона", про который он никогда не слышал, крысиного короля аж из двадцати четырёх сросшихся хвостами крыс, пойманного вблизи Аэропорта, а также об исходе сектантов Сторожевой Башни, испугавшихся эпидемии. Куда ушли — неведомо, кто-то высказал предположение — на Тимирязевскую, с сатанистами рубиться.

— Такое зрелище я б не отказалась посмотреть, — хихикнула девчонка лет пятнадцати. — Что крепче: кулаки или вера? Вот в чём вопрос!

Наконец, после долгого и томительного ожидания, заскрипели и отворились ворота, ведущие вглубь страны, которую многие обитатели Метро искренне считали раем земным. Такие мелочи, как ангелы с автоматами и небожители, подсчитывающие прибыли и дивиденды, их ничуть не смущали.

— Выстроиться в цепочку по одному! Вещи и документы приготовить на контроль!

Начался шмон. Челноки покорно вываливали на грязный пол содержимое тележек и баулов; таможенники брезгливо пребирали товар, не стесняясь ногами отпихивать в сторону уже проверенное и рыться в личных вещах.

— Фашисты, и то повежливей были, — вздохнула пожилая женщина, прижимая к груди альбом с довоенными открытками.

— А тебя никто и не просил сюда переться, — зашипел на неё ближайший досмотрщик. — Понаехали тут, ещё права качать пытаются!

По каравану прокатился ропот возмущения.

— Совсем обнаглели, за людей нас не считают...

— На чьей шее сидят, позабыли...

— Попробовали бы сами тут весь день зазря проторчать!

— Слышь, ты, мышь серая, — шагнул к обидчику охранник каравана. — А ну, если мужик, извинись немедленно.

— Угроза нападения! — попятившись, выкрикнул тот. И вмиг, как по команде, толпу взяли на прицел.

Убедившись, что бунт на корабле подавлен, вперёд выступил офицер.

— Так, ещё одно недовольное слово, и останетесь ночевать здесь, на Серпуховской. Всё ясно? Вопросов нет? Ну и чудненько. Продолжайте работу! — махнул он рукой подчинённым и удалился за ворота.

В угрюмом молчании очередь потихоньку рассасывалась; получившие заветную бумажку-пропуск по одному уходили через эскалатор в сторону Добрынинской. Артём, оказавшийся последним, изрядно переволновался. Ощущение — как перед кабинетом стоматолога-хирурга: лучше уж пусть гнилой зуб дёрнут сразу, чем сидеть у двери, изводясь ожиданием. Потому как неважно, сколько просидишь — десть минут, полчаса или час, всё равно неотвратимость испытания страхом и болью не даст расслабиться, лишь измотает нервы. Тем более, он так и не придумал, как поступит, когда попросят сцепить руки за спиной и не делать резких движений. Принимать героическую смерть, выкрикивая проклятия в адрес палачей-душегубов, совсем не хотелось. Самое лучшее — прикинуться безобидным шлангом; если визитку не найдут, рано или поздно отпустят — типа чего с дурака взять. Ну приложат пару раз в челюсть или солнечное сплетение, так от этого не помирают.

Тем более у него есть что терять.

К счастью, всё обошлось. Таможенник, бегло оглядев его немудрёный скарб и сверившись со списком, задал лишь один вопрос:

— А чего аж досюда допёр? Мог бы на Проспекте Мира пересесть, у нас транспорт ходит регулярно, давно бы добрался, куда надо.

Ответ был заготовлен заранее:

— Через Полис шёл, старого друга повидать очень хотелось.

На такое едва ли у кого найдутся возражения, а потому минутой спустя, миновав створки ворот, Артём поспешил вслед за челноками. У него получилось! Он на территории Ганзы!

Судя по надписи на пропуске, тот действителен в течение двух недель. Очень щедро, учитывая, что и дня не собирается здесь задерживаться. Немедленно на транспорт, и прямиком до Парка Культуры. Ещё и на обратную дорогу хватит, главное, не забыть попросить тамошних погранцов сделать отметку о транзите.

Добрынинская. В прошлый раз он проскочил её на одном дыхании, видя перед собой лишь тёмные гранитные плиты пола. Зато теперь совершенно спокойно мог оглядываться по сторонам. Такая же приземистая и основательная, как и другие станции Ганзы, прямоугольные люстры светят вовсю — если смотреть в упор, недолго и ослепнуть. Чередующиеся ряды малых и больших арок, две трети последних кирпичной кладкой превращены в "квартиры". Совсем как на Боровицкой. Здесь, правда, у торца ещё целый особняк выстроен. Скорей всего, либо начальнику станции, либо местному олигарху принадлежит.

Слегка насытив своё любопытство, Артём поспешил разыскать кассу, продающую билеты на курсирующие по Кольцу мотодрезины. И здесь за полосой белой последовала полоса чёрная.

— Куда ж ты собрался на ночь глядя, дорогой! — удивился старичок-билетёр со слезящимися глазами. — Десять часов вечера! Последний автобус мимо нас в половине девятого проходит. Я вот сейчас калькуляцию добью, и тоже спать пойду.

А на его часах — всего-то начало пятого. Теперь понятно, чего так возмущались челноки, а он никак въехать не мог. Надо было ещё на Полянке вслед за датой уточнить точное время. Опять лопухнулся.

— Придётся пешком идти, — разочарованно выдохнул Артём.

— Не советую, — покачал головой дед. — У нас частным лицам по путям шастать запрещено. По причине повышенного травматизма. Автобусы ходят быстро, люди не всегда успевают отвернуть в сторону.

— Но если сейчас дрезины на приколе, почему нельзя? Я за ночь пол-Кольца обойти смогу.

— Это вряд ли. Ближайший патруль завернёт обратно. Ну посуди сам — а вдруг тебя потянет завалиться спать на рельсах? Бывало у нас и такое, особенно с теми, кто к браге неравнодушен. Да и к чему спешить? Завтра с утреца спокойно доедешь. Всё равно до того времени тебя никто обслуживать не будет.

— И когда же первый рейс?

— В 9:20, как обычно. Не опаздывай!

— А билет заранее приобрести можно?

— Разумеется! До какой станции изволите?

— Парк Культуры.

— С тебя восемь патронов! — торжественно объявил старик. Не кисло. Но делать нечего.

Из стопки круглых разноцветных жетонов билетёр выудил красный.

— Отдашь машинисту на выходе.

— А остальные цвета чего означают? Я сам не местный, поэтому интересуюсь.

— Да я и вижу, что не из наших краёв. Ганцы давно уж научились их различать. Вот смотри: если я дам тебе зелёный, сойти тебе придётся на Павелецкой. Фиолетовый довезёт до Таганской, а розовый — до Комсомольской. Оранжевый соответствует Октябрьской, а жёлтый — Проспекту Мира. Ну и так далее. Правда, удобная система?

— А если я, взяв красный, прокачусь, например, до Белорусской?

— Штраф платить придётся. И тем более, если вздумаешь ездить без билета. Оно тебе нужно?

— Как любому законопослушному гражданину.

— То-то же!

— Скажите, а почему на станцию весь день проход был закрыт? Если б не это, уже сегодня добрался бы до Парка.

— Да какие-то шишки на совещание собирались, военные и гражданские вперемешку. Чего заседали — не мово ума дело. Да ты, паренёк, не переживай, завтра обязательно уедешь! А до того можешь переночевать в нашей гостинице. Там сервис на высшем уровне!

Оно, конечно, так, никто не спорит, подумал Артём, устраиваясь на сиденье вагона, разделённого перегородками на несколько индивидуальных секций. Постель с чистым бельём, стул, тумбочка с ночником, даже набор книг и журналов — вполне серьёзных, не какой-нибудь порнографии. Правда, и цены под стать — ночлежка на Китай-Городе обошлась ему, получается, почти даром. И как ганцы умудряются столько бабла заколачивать, чтобы жить здесь? Невольно позавидуешь. С такими зарплатами на ВДНХ вообще можно жить припеваючи, собственные хоромы отгрохать. Таська смогла бы тогда свою работу побоку, как примерная жена ждала его возвращения со смены горячим ужином и жаркими ласками на закуску. А он бы ей ко дню рождения или Новому Году — цепочку златую, перстенёк или серёжки с камушками, какие по нраву. Вот местные дурёхи обзавидуются!

Мечтать, как известно, не вредно, но и прибытку никакого. Лучше сосредоточься на задании, сказал он себе, окунуться в грёзы с головой можно и потом. Альянс красных и коричневых — всего лишь верхушка айсберга, странно, что товарищ полковник заметил лишь её. Участившиеся стычки между фашистами и партизанами, бандосами меж собой — наверняка звенья той же цепи. Столь грандиозная авантюра вряд ли стала бы затеваться ради незначительной сиюминутной цели, она окупит себя лишь захватом власти над всем Метро. Незримый кукловод уже расставил фигуры на доске и даже успел сделать первые ходы. Желающих покрасоваться на троне хватало во все времена, немало их нашлось и в постапокалиптическом мире, но в большинстве своём аппетиты удовлетворялись отдельной станцией или двумя-тремя смежными. Со времён войны меж Ганзой и Красной Линией не находилось никого, кто рискнул бы поставить на кон всю Подземку. И ловко же разыгран дебют — никто пока не оценил масштабность замысла. Без гипнотических способностей явно не обошлось. Чаще всего люди, ими обладавшие, шли в основатели сект, упиваясь почти безграничной властью над телами и душами уверовавших. Но — целое государство? Тут ещё нехилые амбиции иметь надо, плюс талант стратега и искусство закулисных интриг. Опасный противник, и в первую очередь для его скромной персоны. Ведь именно ему предстоит разрушить коварные планы претендента на корону Императора Всея Метро.

Если б не пресловутое Абсолютное Оружие, самой простой дорогой к цели было бы попросту стравить красных и коричневых, ослабить двух самых сильных игроков. А потом по одному сжевать всех остальных. Возможно, так и планировалось изначально, но известие о появлении невиданного ранее средства умерщвления себе подобных увело развитие событий в иную сторону. Судьба подкинула ему ещё один шанс, но с намёком дальше рассчитывать на собственные силы. Сегодняшнее совещание бигменов на Добрынинской, удалённой от оживлённых торговых путей и перекрёстков, скорей всего, последнее перед началом активной фазы операции.

Лишь бы успеть проскочить меж коричневой Сциллой и красной Харибдой...

Интересно, насколько он прав в своих подозрениях? Шутки ради Артём вытащил из кармана Путеводитель и мысленно задал вопрос — как станет выглядеть метро, если новоявленный Наполеон добьётся своего.

После чего аккуратно развернул потяжелевшую карту.

Вот и ответ — все линии и станции одного цвета.

Тёмно-бордового.

Цвета запёкшейся крови.

Именно так, железом и кровью, создавались все великие империи. Сам автор сего знаменитого изречения всего лишь хотел видеть свою нацию процветающей. И завещал не ввязываться в игры за передел мира, рискуя получить войну на два фронта. И уж тем более не конфликтовать с Россией. Как жаль, что ученики сочли себя умнее учителя, а в результате — две мировые войны, Октябрьский Переворот, холодная война и первые атомные бомбардировки, ужаснувшие весь цивилизованный мир, но не ставшие гарантом отказа от оружия Судного Дня. Помнится, ещё динамитный король, чьим именем когда-то назывались самые престижные научные премии, наивно полагал — если у противников появится оружие, с помощью которого они могут моментально уничтожить друг друга, то немедленно распустят свои армии, и мир воцарится сам собой. Эх, Альфред Эммануилович, видели бы вы снимки Хиросимы после 6-го августа 1945-го... Про то, во что превратилась Земля в июле 2013-го, вообще заикаться грешно.

А тут ещё это злосчастное Абсолютное Оружие... От одного словосочетания жутью веет. Сколько средств уничтожения себе подобных уже создано — и не перечесть, от первобытных копий и томагавков до "последнего довода королей" межконтинентального радиуса действия. Разве что энергию аннигиляции антивещества, самую крутую из всех, — по крайней мере, так уверял Никифор Семёнович, — приручить не успели. Может, в Изумрудном Городе удалось? Но зачем мирным учёным и ценителям прекрасного, предпочитавшим держаться подальше от политических интриг, понадобилось размахивать Большой Дубинкой?

Или такой вариант — никакого Оружия нет и в помине, байка о нём — всего лишь отвлекающий манёвр. Если союз красных и коричневых предполагался неизбежным, кое-кто посчитал разумным отвести удар от себя, перенаправив его на другую цель. Подобная мысль вполне могла прийти в голову верхушке Полиса, который у коммунистов давно костью в горле сидит. Спастись за счёт гибели коллег, в полном соответствии с лагерным принципом — умри ты сегодня, а я завтра... Чудовищно, но разве история знает мало подобных примеров? И если Полис как таковой Артёму безусловно нравился, то это вовсе не означало, что ко всем его обитателям нужно испытывать чувство глубокой симпатии. Если инициатива действительно исходит оттуда, тогда понятно, почему Мельник не решился отправить с донесением кого-либо из местных жителей. И всё же информация просочилась наружу — кто-то ведь предупредил Ганзу.

Если бы не вмешательство Хана...

Интересно, можно было обойтись без кровопролития на Проспекте Мира? Подчинись наркоша требованиям погранцов, глядишь, и жив остался бы. Как и его приятели. Однако на допросе вряд ли стал бы молчать в тряпочку, за порцию дури выложил бы всю подноготную. Поэтому, как ни прискорбно, скорей всего именно такой финал Хан и срежиссировал.

Недаром ведь заявлял о себе, как о волке. Хорошо ещё, посвящать в подробности не стал — знал, что не соглашусь, подумал Артём. Странно, что ему самому мысль о силовом решении проблемы не пришла в голову. Нет, не ври себе — ты просто гнал её прочь, не желая брать на себя ответственность за чужие жизни. И теперь, если потерпит фиаско, смерть несчастных торчков камнем ляжет на его душу.

К счастью, ещё не всё потеряно. Уже завтра будет на Спортивной, или, как там красначи её называют, Коммунистической, кажется. А там — хоть все оставшиеся патроны отдать за переправу. В крайнем случае реализовать часть пакетов чая. Чай с ВДНХ — такой же брэнд, как часы с Кузнецкого Моста, бауманские стволы или куртки Динамо, его с удовольствием купят везде. "Изумрудникам", если на то пошло, для дегустации и одной упаковки за глаза хватит, не за тем к ним в гости. Если совсем с финансами будет плохо, тогда "беретту" на продажу — полсотни "пулек" наверняка за неё выручить можно. А Мельнику сказать — потерял, мол. Или стащили — народ нынче такой пошёл, чуть зазеваешься, без портков оставят.

Ладно, будем надеяться, до этого дело не дойдёт. Обратная дорога всегда проще, сознание выполненного долга окрыляет, оттого и движешься вдвое быстрей. И никаких "заходов в гости", прямиком по Кольцу до Проспекта Мира, а там считай дома, где ждут — не дождутся. Шутка ли — четыре дня вылетели в трубу! И весточки не пошлёшь, что с ним всё в порядке. Даже если Хан и выполнил своё обещание, когда это было...

Спать особо не хотелось, но надо — завтра рано вставать. Чтобы немного отвлечься от мыслей и успокоиться, Артём полистал глянцевые довоенные журналы. В основном рекламного характера — сверкающие хромом автомобили, давно уж сгнившие и рассыпавшиеся в рыже-коричневый прах, средства для ухода за телом, из которых по сути осталось лишь удобное на все случаи жизни хозяйственное мыло, турпоездки в экзотические страны, ныне превратившиеся если не в радиоактивные пустыни, так в царства мутантов и химер. Голубые лагуны на островах в тысячах километров от побережий континентов, возможно, и уцелели, вряд ли кому-либо понадобилось их бомбить, но кто знает, какие чудовища населяют окружающий их Великий Океан? Светские сплетни, новости политики и спорта начала второй декады третьего тысячелетия по большому счёту интересны лишь для ностальгирующих по беззаботной юности старичков и старушек; его поколение, лишённое прошлого, выросшее при свете костров и аварийных ламп, опиралось на совсем иные жизненные ценности.

Выжить любой ценой. Кто не имел на это жёсткой внутренней установки, быстро отсеивался естественным отбором Подземки. Но бесконечная война за право на существование не может стать самоцелью, душа всё равно требует большего. Красоты, одухотворённости, фантазий — всего, что способно её наполнить. Рутина дней, похожих друг на друга как шпалы бесконечного метротуннеля, убивают её, сводя с ума не хуже китайской пытки, однажды упомянутой отчимом — человека обездвиживают и сажают под кран, из которого на голову монотонно капает вода. Через час-другой ощущение, будто молотком по башке стучат, ещё немного — сам на всё согласишься, лишь бы пытка поскорей закончилась. Потом до конца жизни звуки капели будут вызывать страх и раздражение. Интересно, где-нибудь в Метро подобное практикуют? Вряд ли, здешний народец любит прямолинейное, без излишних ухищрений, решение проблем. Хотя, как рассказывали челноки, на одной из станций есть Чайна-Таун, где вполне могут найтись спецы не только по китайской медицине и рисованию иероглифов.

Однако время позднее, во всём вагоне, похоже, свет горит только у него. А перед завтрашним марш-броском нужно хорошенько отоспаться. И, затушив ночник, Артём постарался отвлечься от мрачных мыслей, думая кое о чём более приятном.

Портье разбудил ровно в семь — чему-чему, а вышколенности служащих Ганзы можно лишь позавидовать. Успел первым к умывальнику — следом начала выстраиваться очередь. Сухпаёк отдавал душком — путешествие через Сквозную Дыру сказалось на нём не лучшим образом. Придётся навестить столовку, пока есть время до "автобуса". Неплохо бы хоть пару сухариков прихватить с собой — неизвестно, чем питаются жители Красной Линии. Исключительно постановлениями пленумов ЦК КПМ, уверяли шутники. Маловероятно, что одной идеологической пищей будет сыт человек, но жареную крысятину на завтрак, обед и ужин — очень даже вероятно. Недаром бродят байки про крысофермы от Кировской аж до Сокольников. А потому, переодевшись в найденный на дне рюкзака гражданский мундир — по росту как раз, лишь в плечах слегка узковат, — Артём выскочил наружу в поисках местной забегаловки.

Искать долго не пришлось: вагончик с надписью "Restaurant" располагался неподалёку от "отеля". Уже представляя себе уровень цен в здешнем "раю", он вначале спросил меню, а уж потом сделал заказ. Официант, безупречно вежливый, без лишних комментариев принял его и минут через десять вернулся, неся поднос. Воистину — имея чемодан патронов, почувствуешь себя здесь белым человеком. А если в кармане тускло поблёскивает Платиновая Карта Неограниченного Кредита, можешь хоть на месяц удариться в загул. Если только она не из области легенд.

От размышлений о всемогущей пластине из благородного металла его отвлёк разговор за соседним столиком, откуда доносился соблазнительный запах настоящего кофе. Двое вели меж собой неторопливую беседу об оптовых закупках свинины и ценах на грибные плантации. Не слишком занимательно для людей, имеющих к бизнесу очень отдалённое отношение, но тут появился третий.

— Слышали новость? — с порога заинтриговал он. — Вчера к патрулю, Серпуховскую охранявшему, Обходчик в гости забрёл.

— И чего, утащил ребят с собой?

— В том-то и дело, что нет! Ослепил только слегка. Но это мелочи, самое интересное — не один он появился. Второй с виду паренёк обычный, лишь глаза фиолетовым светятся, объявил громогласно — не бывать, мол, Серпуховской под Ганзой.

Вот так и рождаются мифы, усмехнулся про себя Артём. В вольных пересказах ему как пить дать ещё пририсуют клыки, рога и копыта, заодно наделят способностью изрыгать огонь.

— Представляю, как наши доблестные погранцы в штаны наклали.

— А ты бы нет на их месте? Стрелять по мертвякам бесполезно, а далеко ли слепым убежишь?

— Главное — живы остались.

— Крыша лишь съехала основательно. Едва дежурство закончилось, оба бегом к начальнику постовой службы с воплями и плачем прося отправить их куда угодно, хоть ассенизаторами, но в караул ни за какие коврижки больше не пойдут. И вообще к автоматам не притронутся, убивать людей грешно, и дальше всё в том же духе.

— Пацифисты, мать их... Крепко же, однако, им мозги промыли!

Да уж, Обходчик постарался на славу. Ещё несколько подобных душеспасительных бесед, и оружие в Метро станет использоваться исключительно против агрессивно настроенных монстров.

Перекусив, Артём оставил на столе чаевые в виде двух "пулек" и покинул ресторан. Без двадцати девять, до подхода мотодрезины ещё сорок минут. Рабочий день уже начался, озабоченные клерки, технари и рабочие сновали туда-сюда. Чтобы не толкаться, он присел на скамеечку немного передохнуть перед дорогой.

Вскоре в поле зрения нарисовались двое юнцов, явно не озабоченных необходимостью зарабатывать на хлеб насущный. Один, упитанный и пухлощёкий, напоминал игрушечного пупса-переростка со злыми глазами. Второй, зачёсанный "под Гитлера", с дёргаными ужимками и словно приклеенной кривой ухмылкой смахивал на паяца, двуцветную шапку с бубенчиками одеть — и место придворного шута обеспечено. У обоих из карманов выглядывали горлышки бутылок с эрзац-пивом. Судя по вооружению, — у "пупса" бейсбольная бита, у "паяца" обрезок пластиковой трубы, — ребята явно ищут, над кем бы развлечься.

— Гы, глянь, какой прикид! — пихнул приятеля "паяц", кивая в сторону Артёма.

— Во, блин, и правда прикол, — восхитился "пупс". И, развязным шагом подвалив поближе, без предисловий поинтересовался, — это чё на тебе? Ты ваще чьих будешь?

— Что значит чьих? — бессмысленность фразы сбила с толку, однако тон обращения не предвещал ничего хорошего, заставив слегка напрячься.

— Баклан тупой, что ли? С какой станции, спрашиваю?

— Ну, допустим, с ВДНХ. А тебе какое дело? — привстал Артём, готовясь дать отпор.

— Негр, стало быть? — нехорошо заулыбался "пупс", легонько постукивая битой по ладони левой руки.

— По-вашему, я похож на негра?

— В натуре провинция. Не въезжает. Негр значит НЕ-ГРажданин Ганзы, — снисходительно объяснил "паяц", взявшись покрепче за обрезок трубы.

— А место негров, как известно, у параши, — подхватил его приятель. — И щас мы этим займёмся.

Уверенность, что их жертва никуда не денется и вряд ли способна оказать серьёзное сопротивление, подвела наглецов: поигрывая извлечённым из кармана якобы безобидным брелком, Артём молниеносно выбросил вперёд руку.

Выскочившее лезвие едва не распороло одну из пухлых щёк.

— Бандос! — охнул упитанный, непроизвольно отшатнувшись. Ещё бы — среди бандосов немало мастеров поножовщины.

— Полици-ия! — фальцетом завопил кривляющийся, вмиг стерев ухмылку с лица. Привыкли, видать, издеваться над беззащитными гастарбайтерами, оттого и жидки на расправу, подумал Артём, убирая лезвие.

Наряд из трёх полицаев, лейтенанта и двух сержантов, окружил их.

— Та-ак, что здесь происходит?

— Я дипломатический представитель "Содружества ВДНХ", — решительно заявил Артём, суя "ксиву" под нос офицеру. — Эти двое оскорбили меня. Если вы их не арестуете, ваше правительство получит соответствующую ноту протеста.

— Да он сам ножичком угрожал! — обиженным голосом пожаловался "пупс", однако получив лёгкий, но вполне ощутимый тычок под рёбра от одного из сержантов, сразу же замолчал.

— Господин посол, может, обойдёмся без официальщины? — вымученно улыбнулся лейтенант, которому явно не хотелось становиться героем дипломатического скандала — прав или нет, а погоны на всякий случай снимут, дабы другим неповадно было, — мальчики слегка погорячились, они принесут извинения.

— Мы больше не будем! — тут же радостно подтвердил "паяц".

Детский сад, да и только.

— Ладно, пусть убираются на все четыре стороны.

Тех не нужно было упрашивать дважды.

— Спасибо, что пошли навстречу, — повеселел офицер. — Это вам, за беспокойство, так сказать.

— Зачем? Вовсе не нужно... — но некий предмет уже успел перекочевать в нагрудный карман его кителя.

— Эти юнцы — отпрыски богатых и влиятельных родителей, — пояснил второй сержант, постарше. — Мы с ними сами уже намучались. Творят что хотят, поскольку уверены — благодаря папашиным кошелькам всё сойдёт с рук.

Откозыряв, полицаи удалились. Интересно, чью сторону приняли бы, если б не дипломатический статус? И как вовремя переоблачился в мундир! Однако что за фигню сунули ему в карман? Явно не патроны.

Всего лишь тонкая пластинка из белого металла. Уж не пресловутый ли Неограниченный Кредит? Нет, вряд ли — такой может водиться разве что у начальника полиции всей Ганзы. Надо будет при случае проверить её ценность. Сейчас же главное — не опоздать на дрезину, уже подкатившую к перрону. Заскочив за рюкзаком и предупредив портье об убытии, Артём поспешил занять положенное ему место. Вовремя — через пару минут "автобус" тронулся с места.

По освещённому туннелю мотодрезина мчится ненамногим медленнее метропоезда. Не успеешь оглянуться, как уже следующая станция, на каждой из которых стоянка не более десяти минут. А потому отлучаться куда-либо надолго не рекомендуется. Из-за этого Артём так и не смог толком рассмотреть Октябрьскую, в памяти отложились лишь светильники-факелы на внутренних стенах арок. Очень необычно, напоминает дорогу к трону. Или к усыпальнице короля, обессмертившего своё имя.

На Парке Культуры, впрочем, нашлись свои достопримечательности. Ячеистый декор потолка, шестигранные светильники фонарного типа, ковровое покрытие пола, составленное из плит чёрного и серого гранита. Здесь также большая часть арок превращена в жилые помещения, плюс двухэтажный дом у торца, правда, иной конструкции, нежели на Добрынинской. Почти сразу на глаза Артёму попался стол со стопками разнокалиберных патронов и табличкой "Обменный пункт". Вот где можно узнать стоимость куска металла, доставшегося ему в качестве "благодарности".

Клерк, обслуживавший стол с "маслятами", ничуть не удивился неосведомлённости клиента. А если и удивился, то не показал этого.

— Цена Серебряной Карты — 500 стандартных патронов. Или соответствующий эквивалент в любой расчётно-денежной единице, конвертируемой в пределах Метро.

Пятьсот патронов! Целое состояние. Неплохо, однако, умаслили его полицаи с Добрынинской. Впрочем, вряд ли те сильно обеднеют — наверняка стрясут "компенсацию" с богатеньких буратин, чьи сыночки вздумали поиграться с Чрезвычайным и Полномочным иной державы.

— Можно также положить её на счёт. Кстати, по срочному вкладу наш банк платит аж семь процентов годовых! Начисления ежеквартально!

— Благодарю, но не сейчас, — забрал пластинку Артём. — Однако на обратном пути, вполне возможно, мне придётся воспользоваться услугами вашей конторы.

— Приходите, всегда рады посетителям!

Как приятно, когда люди с тобой вежливо разговаривают. Пусть даже это их профессиональная обязанность, и для того же клерка ты не более чем очередной источник прибыли. Как там подобные улыбки называются, "фальшивые" или "дежурные"? Но уж лучше пусть они, чем звериные оскалы от души.

На пути к эскалаторам его внимание привлекла толпа, собравшаяся внутри одного из арочных проходов к путям. Привлечь внимание значительного количества населения Кольцевой, славящегося деловитостью и целеустремлённостью, могло лишь нечто экстраординарное, и Артём не удержался от искушения поглазеть на объект столь высокой степени притягательности.

Оказалось — карикатура, искусно выполненная разноцветными карандашами на куске ватмана. В верхней части — мужчины в смокингах и женщины в вечерних платьях танцуют, играют в карты, пируют за столом, заваленным всевозможными яствами. Лента, парящая над всей этой веселящейся публикой, гласит: "Мы правим вами".

Снизу, подобно атлантам поддерживая подмостки со "сливками общества", легкоузнаваемые персонажи — челнок, сталкер, скотник, плантационный рабочий, швея, повариха, землекоп, охранник. И надпись у их ног — "А мы вкалываем на вас!".

И в самом верху большими заглавными буквами — "ГАНЗА".

Стопившийся народ активно обсуждал увиденное, постепенно разделяясь на два лагеря. Большинство склонялось к мысли — чего, мол, спорить, так оно и есть.

— А ну, посторонись! — проходящий мимо патруль, заметив "несанкционированный митинг", рьяно принялся наводить порядок. Шустро работая дубинками-"демократизаторами", полицаи в момент рассеяли толпу, проложив дорогу к "возмутителю спокойствия". Краснолицый старшина, добравшись первым, порвал карикатуру на части.

А жаль, кто-то над ней немало потрудился.

Народ разочарованно расходился. Дождавшись, когда стражи порядка удалятся на безопасное расстояние, Артём решился побеспокоить одного из зевак, судя по виду — представителя творческой интеллигенции.

— Прошу прощения, я из дальних краёв, поэтому интересуюсь: кто ж у вас столь забавные плакаты развешивает?

— Диссиденты скорей всего постарались, — равнодушно пожал плечами тот.

— Судя по смыслу рисунка, с Красной Линии?

— На самом деле там они орудуют тоже.

— Анархисты, стало быть? По очереди против всех?

— Не совсем, — вопрошаемый призадумался, как подоходчивей объяснить любопытствующему тонкости политических разногласий. — Анархисты — те же бандосы, только идейные. А диссиденты оружием принципиально не воюют. Считают, что убеждением куда больше смогут сделать. Выступают за свободу, гласность, равноправие, ну и тому подобное.

— Странно. Разве у вас нет свободы?

— Да как тебе сказать... чуть не то скажешь, и свободен. От работы, а то и от гражданства. Поэтому всё больше промеж собой, на кухнях да посиделках, а прилюдно мало кто осмеливается.

— Но разве ничего нельзя изменить? У вас же есть выборы?

— Выборы, выборы, кандидаты — п...! — заржал проходивший мимо детина.

— Вот так-то. Ну ладно, извините, мне бежать надо. Дела не ждут! — торопливо распрощался собеседник Артёма и ускоренным шагом ретировался из зоны видимости.

Как они тут напуганы, однако. Впрочем, если представить себя на месте добропорядочного ганца, для которого стать "негром" смерти подобно, поневоле станешь держать язык за зубами. Эти диссиденты, похоже, отчаянные ребята, если не боятся под самым носом у полицаев агитки развешивать. У красных, наверно, за такое сразу полжизни отнимают.

Вынырнувший откуда-то сбоку неприметный мужчина в чёрных очках легонько задел его плечом, чем привлёк к себе внимание.

— Заметил, вы заинтересовались нашим движением. Про нас тут немало разного болтают, но на самом деле мы всего лишь боремся с тиранией в любых формах её проявления. Вот, почитайте, убедитесь сами, — торопливо прошептал он, глядя в сторону и незаметно вложив в ладонь Артёма сложенный в несколько раз листок. После чего тихо испарился в направлении Киевской.

Привалившись к стенке, дабы никому не мешать, Артём развернул бумагу. На обратной стороне — печатный текст, но не типографский, скорее набран на машинке. От руки было бы проще, но если зацапают и догадаются сверить почерк — пиши пропало, а так ещё можно отбрехаться. Сверху цитата — "Я не согласен ни с одним словом, которое вы говорите, но готов умереть за ваше право это говорить", принадлежащее некоему Вольтеру. Занятно, ничего не скажешь, в Подземке скорее морду набьют, чем согласятся с чужими доводами, а уж чтоб за них жизнь отдавать — вообще из области фантастики. Так же, как и призыв подставлять левую щёку, когда бьют по правой. Но, может, мы просто не доросли до подобных истин?

Там, где заканчивается свобода слова, начинается фашизм, прочитал Артём, но осмыслить не успел. Прямо перед ним вырос наряд полиции в лице капитана и старшины — того самого, краснолицего.

— Вот он! Дисидент! — завопила какая-то бабка, выглядывая из-за их спин. — Я его сразу приметила! Вы только посмотрите, что читает!

— Разберёмся, гражданка, — хмуро пообещал капитан, покосившись на мундир Артёма. — Если под руку лезть не станете.

Старшина тем временем конфисковал листовку.

— Ага. Антиправительственная агитация! А ну, гражданин, пройдёмте!

— Куда?

— Куда надо. Выяснять, кто таков и откуда.

— Так ему, плюралитику несчастному! — снова вынырнула неугомонная старуха. Роль добровольного осведомителя "компетентных органов" ей, похоже, очень нравилась. — Будет знать, как подстрекательствовать!

— Позвольте отказаться от вашего предложения, — набрался наглости Артём. — Дипломатический иммунитет!

И вновь, как на Добрынинской, стражам порядка не захотелось раздувать "инцидент международного масштаба".

— Извиняйте, господин посол, — буркнул офицер. — В следующий раз будьте осторожнее. Тут немало провокаторов развелось. Красная Линия рядом, оттуда с караванами постоянно проникают. Куда он побежал, не приметили случайно?

— Туда, — указующий перст простёрся в сторону Октябрьской.

— Если недалеко ушёл, ща мы его враз догоним, — пообещал краснолицый. — Враз забудет, как всяку мазню развешивать!

Хорошая вещь — посольский паспорт, усмехнулся Артём, когда шаги патруля стихли вдали. Интересно, будет от него толк на территории приверженцев заветов Ильича?

Глава 9. День Пионерии

И вновь продолжается бой,

И сердцу тревожно в груди...*

* — музыка А.Пахмутовой, слова

Н.Добронравова, "И вновь продолжается бой".

Лишь подойдя поближе к эскалаторам, он обнаружил неприятный сюрприз — никакого блокпоста, глухая решётка в два человеческих роста, замуровывающая весь проход, а возле неё под навесами расположился "офисный планктон", с умным видом перебиравший бумаги. Здесь же можно было купить последние выпуски "Вестника Ганзы".

В иных обстоятельствах Артём, может, и приобрёл бы пару номеров свежей прессы, но когда сердце сжимает предчувствие беды, не до того. Если Мельник ошибся и отсюда на Сокольническую не попасть, придётся катить на противоположную сторону Кольца, до Комсомольской, где и делать пересадку. Минимум день потери, и неизвестно ещё, удастся ли без проблем пересечь там границу. Надо было ещё вчера расспросить о том билетёра. Опять задним умом крепок. Но, может, ещё не всё потеряно? Капитан упоминал про караваны, идущие с радиальной, как-то же они сюда попадают...

— Прошу прощения, разве не здесь переход на Красную Линию? — извиняющимся тоном, словно спрашивая, где находится туалет, поинтересовался Артём у ближайшего к нему клерка.

Тот, отвлёкшись от рисования на бумаге розочек и чёртиков, поднял скучающие глаза.

— К краснюкам собрался? Туда только больные на голову ходят. Или по очень большой нужде.

— Считайте, что именно такая у меня и возникла, — неприязненно подтвердил Артём. В принципе, какое их собачье дело, зачем он туда идёт?

— Через верх не пройдёшь, там вестибюль ещё с войны разрушен, — второй представитель "чернильного сословия" оказался любезнее. — Потому и сидим тут заместо вояк. Отправляйся в сторону Киевской, там метрах в двухстах боковой туннель. Он-то и приведёт тебя к "комми".

— Спасибо!

— Не за что. Смотри, под "автобус" не попади!

Раз ввели регулярное транспортное движение, надо бы и пешеходную дорожку организовать, чтоб не нужно было, заслышав звук приближающейся дрезины, вжиматься в стенку или нырять в ближайшее служебное помещение. Но вряд ли Ганза займётся её прокладкой в обозримом будущем — прибыли никакой, а расходы огромные. Скорей всего и указ о запрете пешего передвижения приняли отнюдь не из-за любителей отдыхать на рельсах, а с подачи владельцев мотодрезин. Вон сколько народу за день по Кольцу катается — и с каждого по восемь "пулек". А если опять начнут шастать на своих двоих — это ж какие убытки понесёт железная дорога!

Поэтому пришлось, поминутно оглядываясь, ускоренным шагом делать марш-бросок. Вход в упомянутый туннель оказался раза в два дальше, нежели обещалось, Артём даже успел помянуть шутников недобрым словом. Ну и укрепрайон у них тут — прямо линия Маннергейма местного разлива. Станковые пулемёты, два ряда мешков с песком, колючая проволока, ежи, опять колючка. И узкий проход меж ними, причём зигзагом — чтоб никто напрямую проскочить не смог. Хочешь мира — готовься к войне, вспомнилось старое мудрое изречение. И как они собираются в альянс вступать, если до сих пор порвать друг друга готовы?

Начальник заставы, худой, желчного вида майор с мешками под глазами долго крутил в руках "ксиву", разве что не обнюхивал. Не найдя, к чему придраться, дал команду своему помощнику, немолодому грузному лейтенанту, оформить транзитный вкладыш и выпустить новоявленного "дипломата" за границу.

— К красным, а потом обратно — подозрительно это как-то, — поделился сомнениями "летёха", глядя вслед Артёму. — Может, стоит доложить куда следует?

— С такой же долей вероятности он на наших работает, — дёрнулась щека у майора. — Или вообще двойной агент. Все эти "послы", "атташе", "поверенные в делах" и прочая дипломатическая шушера — на две трети шпионы. Хоть всех сразу к стенке ставь — не ошибёшься. Раньше, кстати, так и делали. Думаю, есть смысл запросить отдел разведки и контрразведки. Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть. Если из своих — за излишнее усердие строго не накажут, максимум пожурят слегка. А окажется шпионом — премию гарантированно выпишут. Глядишь, и в звании повысят. Давно пора тебе, Степаныч, старлеем становиться.

— Ох, и не говорите, Игорь Борисович. Сдаётся мне, какой-то дипломат несколько дней назад в проскрипционных списках числился, а потом исчез оттуда. Жаль, фамилию не запомнил.

— Выясним. Если тот, на обратном пути устроим ему тёплую встречу. Главное — живым взять, за мёртвого много не дадут.

— Разумно. Я ребят толковых в команду подыщу, в момент спеленают, как младенца. А то хрен его знает, вдруг у него ампула с ядом где вшита. Говорят, раньше такое случалось. На всякий случай не помешает...

Ничего этого Артём слышать не мог, поскольку им уже успели заняться представители другой стороны. Несколько солдатов-краснопогонников в х/б, кирзовых сапогах и гвоздиками в петлицах, удивлённо воззрившихся на его мундир, плюс офицер, — по иронии судьбы, тоже майор, — в голубой парадной форме, с орденами и медалями на груди, затребовавший документы.

— Мне бы к товарищу Батищеву. По срочному делу, — вполголоса произнёс Артём, стоя рядом.

— А чего такое, может, я передам?

— Конфиденциально. Имею право сообщить лишь при личной встрече.

С сомнением покрутив головой, — вдруг и впрямь важные сведения, кто попало в дипформе расхаживать не станет, — начальник заставы согласился устроить рандеву с Первым Секретарём.

— Рюкзак и оружие оставишь здесь. Не положено. Побеседуешь, тогда и заберёшь.

— Не пропадёт ничего?

— У нас воровство карается очень строго, — поджал губы офицер. — Поэтому за сохранность вещей можешь не беспокоиться. Хабаров! До моего возвращения остаёшься за главного. Ильин! Пойдёшь с нами.

Так, сопровождаемый почётным эскортом из снедаемого любопытством майора и бравого ефрейтора, внешне остававшегося равнодушным, Артём очутился на легендарной Красной Линии.

И убедился, что его представления о ней далеки от реальности.

Станция выглядела нарядно. Более того — празднично. Повсюду кумачовые знамёна, транспаранты, даже надувные шары. Улыбающаяся публика, повсюду мальчики в синей форме и девочки с бантами и белыми передниками, да ещё с ало-красными скаутскими повязками на шее. Крутя головой по сторонам, Артём едва успевал за "конвоирами".

— Давненько здесь не бывали? — заметив его удивление, весело поинтересовался майор.

— Довольно-таки.

Скажешь, что впервые — ещё начнёт допытываться, откуда знаю про товарища Батищева. Разумнее схитрить. Недаром говорят, что наука дипломатия — умение поднимать бровь, а не голос. Куда проще освоить навыки стрельбы и ухода за оружием. Но некому было учить его тонкостям светского этикета, искусству поддерживать пустопорожнюю болтовню независимо от того, кто твой собеседник, разговаривать намёками, сообщая полуправду, разоблачить которую намного сложнее, чем явную ложь. Кой-чему, впрочем, уже успел научиться — сказанная фраза может означать что угодно: пять, десять лет назад, ещё ребёнком-несмышлёнышем. Или вообще в прошлой жизни — никто ж не запретит ему вдруг удариться в буддизм. Как любил поговаривать его знакомый лама Вацу-де, в миру Денис Васильев, заядлый геймер до Катаклизма — даже смерть наша не есть конец игры, а всего лишь переход на следующий уровень.

— У нас тут немало перемен в последнее время! Партией взят курс на неуклонный рост благосостояния народонаселения. Вот и стараемся по мере сил своих слабых, догоняем и перегоняем, так сказать. Много трудностей приходилось героически преодолевать, зато теперь претендуем на звание "Образцовая станция"!

Да-а, здесь и вправду есть уклон в сдвиг по фазе. Впрочем, если его никак не коснётся — оно и ладно, нехай живут как хотят, вновь вспомнилась поговорка про чужой монастырь.

Штаб-квартира начальника станции располагалась на переходном мосту — одном из двух, как успел заметить Артём, — в переходе, дальний конец которого ведущий в вестибюль, был наглухо забетонирован. Массивное приземистое здание и несколько клетушек вокруг него — скорей всего, для охраны, секретарей и прочей челяди. Двое здоровяков-красноармейцев в зелёных беретах преградили им дорогу, но, перекинувшись с майором парой фраз, расступились в разные стороны.

-Подожди здесь, — попросил тот на входе. — Осведомлюсь, сможет ли принять тебя Александр Дмитриевич.

Через неплотно прикрытую дверь до Артёма донёсся обрывок разговора.

— ...да ты пойми, Сергей Иванович, времени в обрез, скоро начало, а тут дипломат твой...

— Так ведь говорит — дело срочное. Кто ж его знает, может, и впрямь...

— Ладно, запускай, пару минут, так и быть, уделю ему.

— Залезай! — добродушно скомандовал появившийся на пороге майор. — Но имей в виду: Первый Секретарь очень занят, поэтому без предисловий, исключительно по делу!

Вопреки представлениям Артёма о партийных секретарях как каменнолицых бегемотоподобных чинушах, товарищ Батищев оказался приятной внешности интеллигентным мужчиной немногим за сорок.

— Рад вас видеть, Арсений... Витальевич? Не ошибся? Стало быть, с ВДНХ пожаловали? Давненько с тех краёв к нам никто не заглядывал. Так в чём, говорите, ваше дело?

— Я от Альберта Яковлевича. Привет вам передать просил, — на едином духу выпалил Артём.

Глубочайшее изумление и даже замешательство отразилось на лице Первого. Но почти сразу оно вернуло прежнее улыбчивое выражение.

— От самого Альберта Яковлевича? Польщён, что не забывает обо мне. Значит, действительно важно. Всё в порядке, Сергей Иванович, можете возвращаться на пост.

Дождавшись, когда майор, явно разочарованный невозможностью приобщиться к информации столь высокого уровня секретности, а также сопровождавший его боец покинут территорию, охраняемую качками-зеленоберетчиками, начальник станции прикрыл дверь поплотнее.

— Как здоровье уважаемого Альберта Яковлевича?

— Нормально, — удивлённо отозвался Артём. Лишь парой секунд спустя дошло, что смысл вопроса — всего лишь приглашение к началу разговора, — просил посодействовать до Изумрудного Города мне добраться.

— Что ж, такую просьбу уважить вполне в моих силах. Завтра с утречка организуем транспорт прямиком до Коммунистической...

— Погодите, а сегодня разве нельзя?

— Увы!

— Но почему? Если надо, я заплачу, — засуетился Артём. — У меня чай с собой... на таможне остался, но я могу сбегать за ним.

— Не в том дело, — отмахнулся товарищ Батищев. — Праздник у нас сегодня государственного масштаба. День Пионерии. Поэтому любое передвижение меж станциями запрещено, за исключением заранее обговоренных и одобренных ЦК, вроде мирной демонстрации от Проспекта Маркса до Дзержинской и обратно.

— Неужели ничего нельзя сделать? Я сильно задержался, причём не по своей вине, и поэтому очень нежелательно терять лишнее время. На родной станции, наверно, уже заволновались, ещё погибшим посчитают, и не успокоятся, пока лично не убедятся, что жив!

Пожалуй, не стоило слишком эмоционально. Любой здравомыслящий человек тут же озадачился бы вопросом — чего вдруг такая поспешность. Мало ли какие препятствия на пути способны выбить из графика, с иных круизов вообще если возвращаешься в целости и сохранности — уже хорошо. Поэтому несколько дней задержки — пустяки по меркам Подземки, реально никто из-за этого в панику не ударится. К счастью, первое лицо Парка Культуры-радиального, погружённое в собственные мысли, не обратило на то внимания.

— Возможно, в иных условиях я смог бы пойти вам навстречу. Но сейчас у нас сложная внутриполитическая обстановка...

— Я слышал, товарищ Москвин болен? — участливо уточнил Артём.

— Тс-с, не вздумайте об этом болтать с кем-либо из местных обывателей. Информация закрытая, только для членов партии со стажем не менее десяти лет. Хотя, подозреваю, она давно уже секрет Полишинеля. Но, тем не менее: если станете обсуждать её направо и налево, с большой долей вероятности вами заинтересуется Комитет. Нет, отнюдь не по Культурному Наследию. Скорее Государственной Безопасности. Попасть в его распоряжение легко, а вот выбраться оттуда иногда бывает ой как непросто! Даже если накладка вышла, чекисты своих ошибок признавать не любят. Здесь, на Парке, я ещё могу как-то повлиять, но за пятисотым метром моя власть заканчивается, на Фрунзенской или Коммунистической выручить вас будет некому. Прицепятся, куда и зачем собрался посреди праздника, хлопот потом не оберёшься. И времени — в лучшем случае, подчёркиваю! — потеряете в итоге намного больше, и у меня неприятности гарантированы. Здесь, увы, пруд пруди недоброжелателей — спят и видят, как бы вышестоящего подсидеть, о любом промахе тут же докладывают либо в ЦК, либо на Лубянку.

— Похоже, плетью обуха не перешибёшь. Придётся задержаться на вашей станции, пока праздник не закончится.

— Замечательно! — просиял Первый Секретарь. — Благоразумие — качество, которого так не хватает нынешней молодёжи! Ну, раз договорились, сейчас определю вас на постой... ну, скажем, в двенадцатый гостевой домик, я распоряжусь, чтобы туда перенесли ваши вещи. А сейчас прошу меня извинить, через час торжественное построение, а ещё столько всего организовать нужно! Обратили внимание на униформу подрастающего поколения? Ох, как много усилий пришлось приложить, раздобывая ткань, пригодную для её пошива!

Да уж, на атрибутику, так или иначе связанную с коммунистическим движением, партия средств не жалела. Пустили бы их на общее развитие, вполне смогли бы со временем утереть ганцам нос. Одного кумача на знамёна пошло немерено, и это в пределах одной станции, а сколько по всей Линии — страшно даже подумать. И где их сталкерам удалось надыбать такое количество красной материи? Интересно, заплатили им за столь титанический труд, или ограничились почётной грамотой и благодарностью от товарища Москвина лично?

К моменту, когда Артём покинул штаб-квартиру, подготовка к празднеству вступила в заключительную стадию. Повсюду развешены транспаранты с лозунгами "Слава КПМ!", "Народ и партия едины!", "Дело Ленина живёт и побеждает!", "Решения VIII съезда КПМ — в жизнь!", "Пятилетке качества — рабочую гарантию!". В пространстве меж переходными мостами пионеры отрабатывали хоровое исполнение песни явно революционной направленности. Рядом с умным видом кучковались взрослые, в том числе партийно-административное начальство, вышедшее пообщаться с трудящимися и легко отличимое от простых смертных тёмно-серыми костюмами и белоснежными рубашками. Среди них Артём разыскал коменданта.

Тому поначалу очень не хотелось решать жилищный вопрос — приходите, мол, после праздника, а ещё лучше завтра, приносите справки, на основании чего производить заселение, и т.п. Пришлось сослаться на распоряжение товарища Батищева. Это помогло — кряхтя, комендант извлёк из кармана громадную связку и отцепил от неё ключ с биркой "Љ12".

Жилища местных обывателей по большей части представляли собой "шалаши" из фанеры и арматуры. Вместо арок здесь колонны, поэтому нет и межарочных "квартир". Ещё поезд на одном из путей — почти с полным набором вагонов. Но ему не туда — числами пронумерованы древесно-арматурные конструкции. Хлипки на вид — пни хорошенько, и развалятся.

Дверь с навешенным на неё амбарным замком — тоже по большому счёту декорация. Единственное её предназначение — защищать от любопытствующих глаз личный мир находящегося внутри индивидуума. Но, как говорится, и на том спасибо. В худшем варианте, как рисовалось со слов любителей побасенок, на Красной Линии нет вообще никаких жилищ, у людей всё общее, даже спят вповалку прямо на каменном полу, укрывшись мешковиной. Может, где такое и есть, но не на Парке Культуры.

К счастью для него — учитывая, что он вообще не собирался останавливаться здесь на ночлег.

Вскоре прибыл и рюкзак. Притащивший его боец активно пытался завязать знакомство, но Артём отвечал нехотя, односложно, и тому в конце концов пришлось отправляться восвояси. Вещи вроде все на месте, однако уложены немного не так. Вот дилетанты, даже обыскать незаметно не могут. В былые времена, говорят, КГБшники работали намного чище — если не знать про шмон, ни в жисть не догадаешься. Даже выдавленную из тюбиков зубную пасту запихивали обратно — хотя последнее почти наверняка из области анекдотов.

А ведь если бы кто-нибудь из тех мастеров покопался в рюкзаке, вполне возможно, что уже сейчас его били по почкам или в челюсть, выколачивая признание. И никакой товарищ Батищев не смог бы помочь. Куртка! При виде её Артёма прошиб липкий пот. Скорей всего, местные неумёхи ограничились проверкой содержимого карманов и не догадались ощупать прокладку. Желание покрасоваться в мундире, выручившее на Ганзе, чуть не обернулось большой бедой. Но теперь, когда он уже во владениях "комми", нет смысла привлекать к себе лишнее внимание.

Переодевшись, Артём выглянул наружу и тут же юркнул обратно: мимо его пристанища промаршировала колонна красногалстучной малышни, на ходу затянувшей "Орлята учатся летать", Едва стих топот ног, раздалось: "На линейку дружно стройсь!", а следом понеслись высокопарные речи — начиная воспоминаниями о подвигах пионеров-героев и заканчивая пожеланиями дальнейших успехов в учёбе и примерном поведении. Под конец раздалось громогласное:

— К борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!

— Всегда готовы! — дружно пророкотал ребячий хор. Прямо как клятва в верности.

Ещё раз пройдясь строевым шагом с песней "Взвейтесь кострами синие ночи", юные продолжатели дела "вечно живого" Ильича собрались на лекцию "Неуклонная и поступательная роль партии в борьбе за мир во всём мире". Лектор, невысокий седоватый мужчина с фанатичным блеском в глазах начал издалека, чуть ли не со времён революции, когда пришедшая к власти партия большевиков, идя навстречу чаяниям трудового народа, сразу же заключила с немцами Брестский мир. О том, какую цену за него пришлось заплатить, естественно, не сообщалось. И чем обернулся мирный договор 39-го, названный пактом Молотова-Риббентропа, тоже. И почему мирные инициативы приходилось сочетать с безудержной гонкой вооружений — исключительно по вине Америки, уверял оратор, проклятые империалисты которой спали и видели, как бы развязать ядерную войну. Чуть не удалось в 62м, но благодаря мудрости и прозорливости советского правительства всё закончилось благополучно.

Чего не скажешь о 2013-м, с грустью подумал Артём. До сих пор не понятно, почему так вышло. Те, кто мог дать ответ, давно мертвы. Или в преддверии часа "Х" попрятались по убежищам, намного более комфортабельным, нежели Подземка. Диггеры — знатоки секретов Метро уверяли: есть ответвления, ни к каким станциям не ведущие, на картах не значащиеся, но надёжно гермоворотами запертые. Пробовали взломать — вдруг за ними склады богатые, так автоматика сработала, амбразуры открылись, да огнём хлестнуло — еле ноги унесли. С той поры никто туда не совался, и до сих пор неизвестно, что за теми воротами. Может и впрямь элита бывшая, коньячком французским да чёрной икоркой на столетие вперёд запасшаяся...

Лектор меж тем, покончив с эпохой развитого социализма, СССР, КПСС и колбасы по 2.20, яростно обрушился на "дерьмократов", погубивших великое государство, всё разваливших и растащивших, а в результате — Катаклизм. Тут, конечно, можно соглашаться или спорить, но Артёму уже не до того было: слишком настойчиво давал о себе знать пустой желудок. В ганзейском ресторане перекусил налегке, так и не решившись прихватить с собой что-либо. И поэтому, не дожидаясь окончания лекции, он отправился на поиски жратвы.

Удача улыбнулась вывеской "Общепит". В меню значился "комплексный обед", но из чего тот конкретно состоит, не пояснялось. Раз выбора нет, пришлось заказывать именно его. Страдающая излишней полнотой тётка в заляпанном фартуке шлёпнула поднос с тарелками на стойку и протянула руку, ожидая плату.

— Сколько?

— За "пульки" не обслуживаем, — надменно отозвалась раздатчица, едва взглянув на зажатые в кулаке патроны.

Челюсть так и отвисла. Чтобы "маслята" где-то не принимали — с таким ещё сталкиваться не приходилось.

— А... за что?

— Исключительно по талонам.

— И где же их взять?

— С Луны свалился или придуриваешься? — презрительно скривилась толстуха. — Всем давно известно: их выдают ежемесячно в комендатуре, по предъявлению документа о прописке.

— Но если человек здесь проездом??

— Тогда вначале иди в местное отделение милиции, делай отметку о временной регистрации, а с ней потом напишешь заявление о постановке на пищевое довольствие.

Ну и бюрократия, однако. Вновь общаться с комендантом, у которого еле удалось выпросить ключ от каморки, как-то не хотелось. Потом наверняка выяснится — резервных талонов нет, или их надо допечатывать, но не сегодня. И, чтобы не остаться голодным, придётся выложить раз в пять больше, чем может стоить подобный обед. Да и то если "проявит понимание", а не вздумает разыгрывать из себя честного и неподкупного государственного служащего.

— Чё, кормить не хотят? — осведомился насмешливый голос сзади.

Артём обернулся в готовности дать отпор хохмачу. Но парень в синей спецовке улыбался совершенно искренне, чем сразу обезоружил.

— Талоны требуют. А где я их возьму, если первый день здесь?

— Тебе ж сказано было, регистрируйся, а потом получай!

— Ща уладим, — подмигнул работяга. И, повернувшись к раздатчице, — тёть Зин, ну зачем же так серьёзно? Неужто нельзя пойти навстречу? Знаешь же прекрасно: из наших бюрократов пока что-либо выбьешь, с голоду опухнуть можно!

— Опять за своё, Жора? Будто правил не знаешь. Их соблюдать надо!

— Во-от оно значит как, — с издевкой протянул парень. — Нехорошо получается. Совсем недавно Москвин что заявлял? Необходимо неустанно повышать привлекательность Красной Линии перед лицом трудящихся всего Метро! А на деле что мы видим? Приезжает к нам товарищ издалека, а его вместо того, чтобы накормить-напоить, по инстанциям гоняют. Какой в результате он сделает вывод? Правильно: ну её на хрен, эту Красную Линию, раз такие жлобы. Ну неужели закрома родины оскудеют от одной неучтённой порции? А, тёть Зин?

— Ладно уж, пусть ест. Иначе не заткнёшься, — проворчала толстуха, отходя от подноса.

— Вот это другое дело! Тебя, кстати, звать как?

— Арсений.

— А меня Георгием кличут. Будем знакомы. Из каких краёв к нам?

— С ВДНХ.

— Ни фига себе! С дальнего севера, получается? Каким ветром, приятель, сюда занесло?

— Попутным. Исключительно по необходимости.

— Ща, погоди, свою порцию получу, поболтаем!

Рассказывать свою историю каждому встречному и поперечному совсем не тянуло. Но вряд ли удастся запросто отделаться от словоохотливого работяги, страстно жаждущего продолжить общение. Тем более проявившего сочувствие к совершенно постороннему человеку.

Свободных столиков не оказалось, и они направились в сторону одиноко обедающего пожилого мужчины, специфический запах одежды которого выдавал работника грибной плантации.

— Не возражаешь, дядь Миш? — слегка развязным тоном осведомился Жора и, не дожидаясь ответа, плюхнулся рядом.

— Садитесь, — запоздало разрешил тот.

Артёму ничего не оставалось, как присоединиться.

— Напарника нового себе нашёл? — поинтересовался мужчина, мельком взглянув в его сторону.

— Бери выше! Гость аж с ВДНХ!

— Да ну! Где чай знаменитый делают?

— Приходилось пробовать?

— У нас его только в спецпайки кладут. Для большого начальства.

— Но разве нельзя купить у тех же челноков?

— Если есть "маслята", то вперёд.

— Не понял. Разве вам не платят за работу?

— Ну не то, чтобы совсем... пашем либо за трудодни, либо за "деревянные".

Знакомый термин, от кого-то уже слышал, но в точности что означает, без понятия.

— Рубли советские так именовались, — охотно пояснил дядя Миша. — Почему деревянными, за давностью лет уже не упомню, но факт. А по аналогии нынешние наши деньги тоже так зовём. Смотри!

Достав кошелёк, он показал Артёму несколько разноцветных бумажек с портретом Ленина.

— Всем хороши, только ни хрена на них не купишь! — ухмыльнулся Жора. — Кроме откровенного дерьма местного пошива. Челноки от них морды воротят, патрончики требуют. А у нас их только охранникам выдают, да и то под расписку. Те, конечно, заныкивают потихоньку, но сильно не разживёшься. Так что, приятель, если наниматься сюда пришёл, подумай трижды. Наши агитаторы-брехуны сладко стелют, да жёстко спать.

— Пока о том не думал. Я всего лишь скромный коммивояжёр, нанятый "Содружеством ВДНХ" с конкретной целью — прогуляться до Изумрудного Города и обратно, выяснить, захотят ли там покупать наш чай оптом.

Скинув мундир, Артём решил не пугать народ дипломатическим статусом.

— До Изумрудного Города, говоришь? — вздохнул дядя Миша. — Райское местечко, нетронутое войнами и междоусобицами. Им крупно повезло с рухнувшим метромостом. Иначе наши доблестные комиссары давно навели бы там железный порядок.

— Это они умеют! — подхватил Жора. — Чего полезного сделать — тут их не видать, а командовать да мозги полоскать — впереди планеты всей. Как в том анекдоте про чекиста и дерьмо — привет, коллега, оба мы из внутренних органов...

— Ты это, потише. Услышат, будет тебе небо в клеточку.

— А чего бояться? Где они ещё толкового сантехника найдут? Едва прорвёт канализацию, сами первые прибегают. Я ещё когда ремеслу учился, сразу понял — давно пора менять тут всю систему.

— Ох, Жора, договоришься. На Лубянку загребут, быстро язык укоротят.

— Можно подумать, там слесаря не нужны!

— Оно, конечно, так, но если вспомнить поговорку про незаменимых... Пустят прогуляться по поверхности с монтировкой в руках, или вообще в лабораторию доктора Корбута загремишь в качестве подопытного кролика.

— У вас тоже проводятся научные исследования? — заинтересовался Артём.

— Ага. Настолько научные, что лучше держаться от них подальше. Вколют какую-то гадость, и превратишься в мутанта-терминатора. Однажды довелось мне видеть парочку их экземпляров — знаешь, чем так жить, пусть лучше сразу расстреляют.

— Давайте не будем о грустном. Лучше обмоем встречу, — энергично предложил Жора.

— Пожалуй, можно. Всё-таки праздник сегодня, — согласился дядя Миша.

— Ты как? Присоединяешься?

В принципе, почему бы и нет. До завтрашнего утра ещё уйма времени, занять которое по сути нечем. Шляться туда-сюда по станции — хороший способ заработать на свою задницу кучу неприятностей. Сидеть безвылазно в домике — со скуки подохнешь. В отличие от ганзейской гостиницы, из чтива в нём лишь брошюра т.Москвина "Этапы моей борьбы". Вряд ли удастся одолеть хотя бы пару страниц без зевоты.

— Этого хватит? — спросил Артём, доставая пригоршню патронов.

— Ого, да тут на целый банкет. Думаю, пяток "пулек" вполне достаточно будет, — проигнорировав вопли раздатчицы, призывавшей убирать за собой, Жора умотал и вскоре вернулся с добычей.

— Живём, братва! — весело заявил он, доставая спрятанную внутри спецовки бутыль с мутной жидкостью и три одноразовых стаканчика.

Культурно посидеть, однако, не удалось: едва чокнулись и опрокинули в себя порцию "огненной воды", как трубный глас разрушил всю идиллию:

— Товарищи! Просьба в течение пяти минут освободить столовую!

— Чё такое, в натуре? — возмутились за соседним столиком.

— Торжественный обед в честь Дня Пионерии. Приглашены особо почётные гости.

— А мы, значит, второй сорт? Рожами не вышли?

— Вы у меня поговорите ещё, алкаши несчастные! — визгливо вскинулась толстуха, уже успевшая переодеть фартук. — Давно в отделении не ночевали? Это я вам быстро сейчас устрою!

Угроза подействовала. Народ, ворча, торопливо доедал оставшееся на тарелках и расходился.

— Вот так всегда, только немного расслабишься, и на тебе, — огорчился дядя Миша.

— А пойдём ко мне, — великодушно предложил Артём. — Там никто не помешает.

— Дело! — согласился Жора. — Всё лучше, чем где-то на путях раскладываться.

Кое-как расположились втроём внутри скромных размеров гостевого домика.

— В тесноте, да не в обиде. Ну, за нас!

Под действием алкоголя дядя Миша, которого, как выяснилось, звали Михаилом Михайловичем, слегка оттаял и принялся по отечески наставлять Артёма на путь истинный.

— Пока на Красной Линии, старайся особо не распространяться, куда и зачем идёшь. Нам сказал — ладно, мы люди свои, а так мало ли на кого нарвёшься. Если б не метромост, повторюсь, давно бы уже никакого Изумрудного Города не существовало. И даже не потому, что комиссары страстно желают расширить свои владения. Университет для них, прошу прощения, как шило в заднице — больно, а приходится терпеть.

— Но почему? Ведь "изумрудники", насколько я знаю, никогда не пытались нападать на кого-либо!

— Не в том дело. Скорее из-за извечного университетского вольнодумства, никак не вписывающегося в догматы марксизма-ленинизма. Вдобавок в своё время немало народу туда эмигрировало — как-то раз целая группа вместе с сопровождавшими их красноармейцами. Если б не ввели строгий надзор, половина Кировско-Фрунзенской уже убёгла бы туда.

— Там настолько хорошо?

— Во всяком случае получше, чем здесь. Заметь: оттуда сюда почему-то никто не спешит. Хотя такого перебежчика комиссары приняли бы с распростёртыми объятьями. И прикрыть лавочку у них не получается: уж очень политбюровским старцам пришлись по душе некоторые штучки, изготавливаемые учёными Города. Потому и пропускают туда челноков. Не всех, правда, либо идеологически выдержанных, либо кого семья заложником на этом берегу держит. И ты, Арсений, если желаешь добраться до Университета, не вздумай перечить местному начальству или пререкаться с ним. Иначе если и выпустят, на обратном пути всё ценное конфискуют.

— Короче, скатертью дорожка! В лучшем смысле слова! — тут же поправился Жора, наполняя стаканы.

Бутылка быстро опустела, и пришлось ему бежать за другой. Заодно и закуску притащил — банку маринованных грибов и шмат сала.

В общем, засиделись допоздна, плодотворно обмениваясь информацией. Под конец Артём, расчувствовавшись, подарил каждому из новых знакомых по полновесной пачке чая.

— Век не забуду, брателло! — хлопнул его по плечу Жора. — На обратном пути заваливай в гости, отметим поездку! Расскажешь, как оно там! Если и вправду клёво, может и нам, дядь Миш, лыжи в Город навострить?

— Лучше так: совсем невмоготу станет, тогда поговорим. В принципе, если б не комиссары, жить и тут можно. Питание, лечение, образование — всё бесплатно, квартиру отдельную со временем дают. Поэтому торопиться не нужно, вначале все "за" и "против" взвесить...

Проводив гостей, некоторое время Артём сидел в задумчивости, а потом, махнув на всё рукой, завалился спать. В конце концов, имеет он право хоть раз за весь поход отдохнуть как следует?

Но опять не получилось — лёгкое потряхивание за плечо постепенно вывело из туманного облака забытья. Как оказалось, потревожить осмелился совсем юный красноармеец — наверно, лет четырнадцати от роду.

— Да иди ты, дай поспать, — отмахнулся от него Артём, вовсе не желая возвращаться к суровым будням.

Но тот оказался настойчив.

— Вас требует к себе товарищ Батищев!

Не сразу, но дошло.

— Зачем я понадобился Первому среди ночи?

— Срочное дело. Иначе не стали бы беспокоить. К тому же утро уже!

Тупо путаясь прийти в себя с бодуна, Артём сел на кровати. Всё-таки надо было поменьше увлекаться вчера самогонкой.

— А вкратце, зачем зовёт? Карета подана?

— Хочет поговорить лично. О чём — не знаю. Мне лишь передать велено. Сказал — очень важно.

— Ну, коли так, то веди! — милостиво согласился Артём, кое-как залив сушняк литром холодной воды.

Утро оказалось ранним — станция пустынна, повсюду послепраздничный мусор. Лишь два стража порядка деловито прогуливаются взад-вперёд. Красноармеец, не отвлекаясь на пустопорожние разговоры, сразу же устремился к штаб-квартире, проход к которой вновь охраняли зеленоберетчики. Правда, другие, нежели накануне.

Товарищ Батищев словно не покидал кабинет. Прямо как легендарный Отец Народов, якобы всегда остававшийся на боевом посту.

— Спасибо, — коротко поблагодарил он проводника. — Посиди пока снаружи, твоя помощь ещё понадобится. И проследи, чтобы никто сюда не ворвался.

Тот, молча кивнув, вышел и захлопнул за собой дверь.

— Смотрю, отметили вчера неплохо, — лукаво улыбнулся Александр Антонович. — Но впредь в выборе собутыльников будьте осмотрительней. Георгий — баламут известный, без царя в голове, хотя специалист толковый, не спорю. Михал Михалыч по характеру мягок, легко поддаётся чужому влиянию, потому глаз да глаз нужен.

— Откуда вы всё это знаете??

— КГБ не дремлет, доклады исправно мне на стол кладёт. Иногда такие перлы приносят — зачитаешься! Подумать только, у скольких сотрудников наших доблестных Органов внутри тихо умер талант литератора!

— Надеюсь, им ничего не будет?

— Эх, молодой человек! Да если б мы вздумали пересажать всех местных вольнодумцев, на Парке Культуры не осталось бы никого, кроме партийных и силовых структур, — с иронией отозвался товарищ Батищев. — Так что можете за своих друзей не переживать. Куда большее беспокойство у меня вызывает дальнейшее будущее вашей скромной персоны. Вот, извольте ознакомиться!

Из верхнего ящика стола он извлёк лист бумаги с кое-как пропечатанным через копирку текстом и жирной печатью внизу — пятиконечная звезда в круге, по внутреннему ободу которого расплывшиеся нечитабельные буквы. Делопроизводитель, похоже, немного спешил, печать оказалась перевёрнутой — два луча звезды смотрели вверх. Но едва дошёл смысл текста, остальное уже не играло никакой роли.

Даже хмель улетучился мгновенно.

Циркуляр предписывал немедленно задержать самозванца, выдающего себя за дипломатического представителя "Содружества ВДНХ", если таковой объявится на станции.

— Я вовсе не самозванец! У меня все бумаги в порядке. В конце концов, это нетрудно проверить!

— Боюсь, теперь уже неважно, — вздохнул Александр Дмитриевич. — Всё-таки надо было изыскать возможности ещё вчера. Теперь, в силу сложившихся обстоятельств, я не смогу позвонить начальнику Коммунистической с просьбой беспрепятственно пропустить в Город. Единственное, что остаётся — организовать транспорт. Пока народ не очухался, отправим вас отсюда.

— Но почему сразу не арестуете меня? Так проще, вдобавок отличились бы перед своим начальством. Зачем помогаете мне, рискуя собственным благополучием?

Ножик в кармане, но даже зайди сейчас в кабинет амбалы-охранники вязать руки — убить он никого не смог бы. Тем более решением проблемы это не станет.

— Не думайте, что на Красной Линии обитают сплошь духовные дегенераты. К Альберту Яковлевичу я питаю чувство глубокой признательности, и потому не смог бы причинить вред его протеже. Давняя история..., — сделал паузу Первый, словно решая, рассказывать дальше или нет, — ещё времён войны с Ганзой. Я был в составе группы, штурмовавшей Боровицкую. Бой тот мы проиграли, а мне не повезло попасть в плен. В зависимости от настроения вояк победившей стороны пленных либо расстреливали, либо обменивали на своих. Ганзейцы в тот день злые были, повели меня к стенке. В последний момент вмешался офицер, — ни имени, ни лица его за давностью лет уже не помню, даже со званием могу ошибиться, — остановил казнь. И предложил: сотрудничаешь с нами, отпускаем. Нет — извини, брат, твоё тело бросят на съедение крысам. А в двадцать лет ещё так хочется жить... и чувство это почему-то очень сильно обостряется, когда на тебя смотрят дула автоматов. Что поделаешь, не все рождаются героями, согласился — думал, выиграю время, сбегу, и поминай как звали. Но не тут-то было: первым делом сунули мне на подпись бумагу о добровольном сотрудничестве с Ганзой и Арбатской Конфедерацией. А потом уж устроили побег. Для убедительности повесили на меня пару автоматов, якобы убитым охранникам принадлежавших. Война скоро закончилась, жизнь потихоньку начала налаживаться, я уж и думать о том случае перестал — сошло с рук, и ладно. Но в один отнюдь не прекрасный день явился человек оттуда и "успокоил" — помним, мол, про тебя, тогда авансом жизнь подарили, а теперь пришла пора должок отрабатывать. А иначе бумагу ту положат на стол лично товарищу Москвину. Зато если будешь паинькой — патронами не обидим, поддержим в трудную минуту. И не вздумай хитрить, есть кому следить за тобой. И вновь проявил слабость, не представляя, чем это обернётся. Многие годы под страхом разоблачения — словно медленная казнь, сколько раз ругал себя за малодушие, да толку-то — с крючка не спрыгнешь, не только я, семья пострадает тоже. Ганзейцы, правда, своих агентов берегли, провалов старались не допускать, а потому задания давали посильные. Если тюфяком не быть — не засветишься.

Но, в полном соответствии с поговоркой, сколько верёвочке не виться... Полтора года назад меня назначили Первым заместо прежнего, перешедшего на работу в ЦК. И вскоре прибыл гонец от коричневых — человечка на Линию надо пропустить, документики необходимые ему выправить и до грибных плантаций проводить так, чтобы тот назад потом вернулся в целости и сохранности. Зачем, догадаться нетрудно — наслышан уже был о ганзейских отравителях. Погибнет рассада — начнётся голод, да и неизвестно ещё, только ли грибы пострадают от неведомой заразы.

И тут я впервые посмел ослушаться своих "работодателей". Заявил — для подобных целей ищите кого-нибудь другого. Прислали, само собой, чёрную метку — ещё раз взбрыкнёшь, больше предупреждений не будет, можешь сразу писать завещание. Не знаю, чем всё закончилось бы, но вместо очередного гонца появился Он. Полковник Мельников. И заявил, швырнув злополучную бумагу на стол — наконец-то поступил как настоящий мужчина, а потому окончена твоя служба, можешь расслабиться. Взамен попрошу об одной лишь услуге. Если придёт к тебе человек от Альберта Яковлевича, помоги ему, чем сможешь.

— Понятно... А как же документ насчёт представителя ВДНХ? Уничтожите?

— Слишком опасно. Придержу пока. Если что, всегда можно отговориться — впопыхах засунул подальше и забыл. По крайней мере, пара суток в запасе точно есть.

— А если на Спортивной меня тут же схватят?

— Вряд ли. Подобные циркуляры рассылают прежде всего начальникам узловых станций. Ведь прежде чем оказаться на Коммунистической, нужно где-то пересечь границу, верно? Тут другое... На Парке ввиду близости Ганзы, челноки опять же ходят регулярно, ещё как-то пытаемся соблюдать приличия. А там, на периферии, местное начальство чувствует себя более вольготно. И, соответственно, творит что пожелает. Единственно, подскажу: подарки оно любит. Пардон, не совсем точно выразился: подарки любят везде, но там особенно. На это можешь рассчитывать. Глядишь, обстоятельства изменятся, и забудут про ту депешу, не до неё станет.

Судя по последней реплике, товарищ Первый в курсе грядущих событий. Впрочем, начальнику такого ранга положено многое знать. Хотя бы по идущим сверху распоряжениям, выдающим приготовления к войне. Но спросить о том напрямую — испытывать долготерпение судьбы. А вдруг он в числе заговорщиков?

— Вот, возьмите с собой, — Александр Дмитриевич протянул ему несколько брошюр. К.Маркс, "Выводы из "Капитала", В.И.Ленин, "Избранное", "Коммунистическая партия Метро: светлый путь к процветанию" и уже знакомый трактат Москвина об этапах его борьбы.

— Зачем?

— На всякий случай. Не вздумайте прилюдно выкидывать их в мусорное ведро! Даже если вам глубоко чужды идеи построения социализма, наличие при себе данных опусов пусть и не гарантирует безопасность, но значительно располагает к себе партийные и комсомольские чины. Ведь не так уж трудно делать вид, что прилежно изучаете учение классиков и их последователей, верно? Однако довольно разговоров, время не ждёт. Сейчас пошлю бойца, за дверью караулящего, пусть распорядится подготовить дрезину. Он в курсе, куда и зачем, лишних вопросов задавать не станет.

— А не выдаст?

— Вообще-то это мой сын. Надеюсь, вырастил его не Павликом Морозовым.

Глава 10. Задание партии

Дрезина, ведомая работягами с помятыми "после вчерашнего" физиономиями, тихо катила в сторону Фрунзенской. Батищев-младший, которого, как выяснилось, звали Славой, взялся сопровождать Артёма — причём по собственной инициативе.

— Отец не предлагал, сам вызвался. Проще будет заставы проскакивать — меня тут все знают. Я даже до Комсомольской несколько раз доезжал!

— А зачем вам внутренние блокпосты? От "гостей" обороняться?

— Скорее дань традиции. Фауна здесь относительно безобидная, летучие тараканы, кротокрысы, ну и обычные крысы, разумеется, да ещё шершавики — они сами людей боятся. А против Призрака Опера оружие всё равно бесполезно. К счастью, он только пугать способен, а больше вреда от него никакого. Ещё чуть ли не со сталинских времён бродит по Кировско-Фрунзенской. На других линиях замечен не был. Чаще всего встречается вблизи Дзержинской. Оно и понятно — резиденция бывшего КГБ там, на Лубянской площади. Нашим сталкерам в своё время пришлось немало потрудиться, чтобы очистить здание от тварей. И знаешь, что обнаружилось? Очень многие документы пропали оттуда бесследно!

— Ну, мало ли что с ними могло случиться. Сгорели, истлели от времени. Или монстры от нечего делать растащили и порвали.

— Из запертых бронированных сейфов? Сильно сомневаюсь. Вскрыли их — внутри пусто. При этом всякая лабуда осталась на месте.

— ГБшники ваши по это поводу чего говорят?

— Сами в недоумёнке. А с другой стороны, если посмотреть, кто оттуда нашёл спасение в Метро? Солдаты-охранники, секретарши, клерки, младший офицерский состав. Ни одного генерала, да и с полковниками негусто. Куда делись — неизвестно. Папа говорит — ещё за десятилетие до Большого Взрыва началась постройка новых убежищ. Таких, что даже прямое попадание атомной бомбы выдержат. Полностью автономных, с системами регенерации воздуха и воды, запасами продовольствия на десятилетия вперёд. И соединённых меж собой системой путей, которые мы называем Метро-3.

— Ты хотел сказать, Метро-2?

— Нет! Именно 3! О существовании Метро-2 знали слишком многие. До войны в компьютерной сети, именовавшейся Интернетом, ты нашёл бы не только упоминание о нём, но и подробную схему с расположением станций. Бомби — не хочу. Поэтому на самом верху и было принято тайное решение о прокладке подземной железнодорожной линии, не имеющей прямого соединения с обычным метро, лишь с Метро-2.

Похоже, диггеры, попавшие под обстрел при попытке вскрыть гермоворота, напоролись именно на вход в Метро-3.

— Но как вы проведали о том, если информация строго засекречена?

— Кой-какие косвенные улики остались... Конечно, не будь я сыном Первого, знал бы обо всём этом не больше них, — кивнул Славик в сторону пыхтящих от натуги работяг. — Про Сочинскую Олимпиаду слышал? Если б не Катаклизм, она состоялась бы в начале четырнадцатого. Так вот: денег на подготовку к ней отпускали столько — чуть не всю Россию можно было превратить в цветущий сад. Конечно, если тратить с умом. На самом деле большая их часть расходовалась как раз на обустройство станций Метро-3.

— Вот где, наверно, не жизнь, а малина! Хотел бы там оказаться? — с подковыркой спросил Артём.

— Лучше всего жить на поверхности. Но, увы, пока невозможно, — вздохнул в ответ парнишка. — Я даже в сталкеры пошёл бы с удовольствием. Мы с друзьями тайный выход на верхний уровень нашли, а поскольку станция неглубоко залегает, иногда выбираемся наружу. Ты только смотри, отцу не скажи! Иначе под домашний арест посадит.

— Не волнуйся. Главное — монстров за собой не приведите. У нас нечто подобное однажды случилось...

— Правда? Расскажи!

За разговорами не заметили, как проскочили Фрунзенскую. Станция запомнилась лишь необычного коричневато-бордового цвета основаниями арок. И ещё полумраком, царящим на ней. Если Парк Культуры-радиальный по уровню освещенности мало уступал кольцевому, то здесь лампы горели едва в четверть силы. Из-за этого Артёму толком не удалось рассмотреть клетушки аборигенов, перегородившие межарочные проходы.

— Круто тебя носило по Подземке! — восхитился Батищев-младший, когда Артём закончил свой рассказ. — А у нас в Полис за просто так не попадёшь. Транзитом мимо Библиотеки — пожалуйста, но попробуй спрыгни на перрон — чекист сразу пристрелит. Потому как предательством считается. Но я лично не понимаю — чего такого, если человек захочет другие станции посмотреть?

— Поэтому, не в обиду будь сказано, люди оттуда не очень-то стремятся становиться подданными Красной Империи.

— Знаю. Но скоро у нас всё будет по-другому, — голос Славика опустился до еле слышного шёпота, — батя сказал, перестройка грядёт, новое руководство должно к власти прийти. Но о том пока молчок! Не выдашь меня?

— Ни в коем разе.

— А вообще самая заветная мечта моя, если сталкером стану, Эльдорадо разыскать, — разоткровенничался собеседник Артёма. — Вот это по-настоящему мастер-класс!

Миф о существовании Эльдорадо — самая древняя легенда Метро, появившаяся на свет чуть ли не сразу после Катаклизма. Вера в неё долгие годы согревала невольных затворников Подземки, и до сих пор огонь надежды теплился в душах, спасая их от губительного холода безысходности. Где-то ещё остался островок территории, куда если и падали бомбы, то не взрывались, над которым никогда не проливались радиоактивные ливни и вихри не разносили пепел ядерных взрывов, а растения, животные и птицы остались прежними, не превратились в уродливых мутантов. Многие смельчаки пытались разыскать ту Землю Обетованную, но либо разочарованно возвращались обратно, либо не возвращались вовсе. Однако на их место приходили другие, отчаянно пытавшиеся найти выход из подземного плена.

— Хм-м. Не имея бронескафандра, мощной пушки и запаса продовольствия, ты и до МКАДа не дотопаешь. А всё ближнее Подмосковье заражено не хуже столицы. Проверено уже.

— Но зачем обязательно в одиночку и на своих двоих? Сохранилось несколько ангаров с бронетехникой, и горючка к ней есть. Водить бы ещё научиться. Почти никого уж не осталось, кто бы это умел...

— Если человечество выживет, много чего придётся осваивать заново. Мы отброшены по сути в пещерный век. Когда уйдут спецы, изучавшие ремесло ещё до Катаклизма, останутся лишь книги. Мудрость которых, увы, станет для нас китайской грамотой.

Иметь дело с иероглифическим письмом Артёму не приходилось, но поговорку про него частенько приходилось слышать от стариков.

— Наша школьная учительница Алла Петровна рассказывала: в толщах отложений, которым сотни миллионов лет, в каменном угле, например, находили металлические предметы. А ведь люди научились выплавлять металл всего пять тысячелетий назад! Значит, существовали до нас и другие цивилизации!

— Ага, и будут после. Раскопают рано или поздно Метро, поглядят на наши косточки и дивиться станут — чего вдруг пращуры под землёй жили, если на поверхности так замечательно!

— Фу-у, какой ты пессимист. Помяни моё слово: и пяти лет не пройдёт, как люди выберутся отсюда!

— Мне бы твой оптимизм. Как говорится, свежо предание, да верится с трудом.

— А давай спорить!

— И на что предлагаешь?

— Кто проиграет, тот при всём честном народе трижды прокукарекает!

— О столь дурацком пари ни разу не слышал, — рассмеялся Артём. — Ну, будь по-твоему. Ради такого случая через пять лет заскочу на Парк. Готовь насест!

— Для тебя?

— Навряд ли. Я лучше со стороны полюбуюсь на столь занятное зрелище. Однако ну и запашище тут! Фу! Будто обоср... неподалёку.

— Значит, до Коммунистической недалеко, — пояснил Славик, тоже стараясь придерживать дыхание. — Оттуда всегда дерьмом несёт.

Вот где Жора с его сантехническими талантами очень пригодился бы. Хотя, как утверждал устами своего героя кто-то из классиков русской литературы — разруха не в сортирах, а в головах. Неужели за столько лет нельзя было починить канализацию?

— Ну ничего, принюхаешься! Я как-то раз вынужден был целых полдня тут проторчать. Вначале мутило, а потом ничего, даже не замечал. Хотя когда вновь оказываюсь здесь, внутри снова не по себе.

— Есть вещи, привыкнуть к которым нельзя. По крайней мере, пока остаёшься человеком.

— Вот почему никто из наших туда по собственной воле не переселяется. Едут по направлению от партии или комсомола, а при первой же возможности сваливают в сторону Центра. Либо в принудительном порядке — за мелкие провинности, пьянку, антиобщественное поведение и тому подобное.

Да уж, весёленькое местечко. Одна надежда — долго околачиваться здесь не придётся.

— Приехали! — радостно объявил Славик. — Когда в обратный путь соберёшься, мимо не проезжай, забегай на огонёк!

И дрезина сразу же умчалась обратно.

Станция встретила его не только отвратными запахами, но и стойким ощущением тоски и безнадёги, которые буквально разливались в воздухе. Освещение ещё хуже, чем на Фрунзенской, светильники на пилонах частью разбиты, другой частью демонтированы или без лампочек, горят лишь некоторые — тускло, перемигиваясь, словно задыхающийся от недостатка кислорода человек. Чтобы прочесть надпись на стене, пришлось даже включить фонарик. Буквы, составлявшие слово "СПОРТИВНАЯ", свинчены, от них остались лишь тёмные пятна, поверх которых красной краской выведено "КОММУНИСТИЧЕСКАЯ".

Потёки краски — словно плач кровоточащих ран, но ещё большей жутью повеяло от предмета, громоздившегося чуть дальше на путях. Из-за царящего вокруг мрака, едва разгоняемого чудом работающими светильниками, Артём понял, что это, лишь подойдя почти вплотную. Виселица. Самая настоящая, добротно сколоченный "глагол", не какой-то там крюк с верёвочкой, как на Тверской. Но не в конструкции суть — рейховцы всегда славились быстротой на расправу, а тут вроде цивильные люди, проповедующие миролюбие, интернационализм и веру в светлое будущее. Ладно бы расстреливали потихоньку где-нибудь за трёхсотым метром, как поступали с бандитами и убийцами на ВДНХ, так нет же — на виду у всех. Прямо как в Средние Века. Впрочем, именно туда они постепенно и скатываются.

Люди передвигались по станции подобно теням — почти беззвучно, если и разговаривали, то шёпотом, и старались долго не задерживаться на одном месте. Чуть оглядевшись, Артём решился обратиться к пробегавшему мимо мужичку в фуфайке и треухе:

— Где тут ваше начальство заседает, не подскажете?

— Во-он там, у южных эскалаторов, — испуганно махнул тот рукой, указуя направление, и сразу же помчался дальше.

Служебное помещение, над которым висела криво приколоченная доска с надписью "Станцком партии", охраняли мрачного вида небритые субъекты в тельняшках. Минут десять безуспешно пытаясь втолковать им, зачем ему потребовался Первый Секретарь, Артём попросту сунул каждому по пяток "пулек".

Это подействовало. Суровые стражи сразу подобрели и буквально втолкнули его в кабинет.

Здесь всё повторилось с самого начала. Товарищ Погорелов, имевший честь занимать пост главнокомандующего Коммунистической, в прострации смотрел куда-то мимо Артёма, пока тот заливался соловьём, красочно расписывая, откуда, куда и зачем. Глаза его слегка оживились лишь при виде появившейся на столе пачки чая. Рожок с патронами, выложенный следом, окончательно привёл в чувство.

— Коммерция — дело хорошее, — покивал головой Первый, пряча подношения в стол. — Ладно, организуем. Пошлю своих мальчиков, пусть договорятся о переправе. Ты пока располагайся, как всё готово будет — свистнем.

А за дополнительные полрожка оказался столь любезен, что собственноручно черкнул записку завхозу с просьбой определить Артёма на постой и выдать талоны на питание. Неизвестно ведь, как быстро удастся договориться с принимающей стороной. Слабые намёки на ускорение процесса товарищ Погорелов проигнорировал, заявив — что в его силах, он и так сделает, а "изумрудники" ему пока не подчиняются. Как дадут добро — так и будет.

Хибарки местных жителей, составленные из картонных коробок, производили совсем уж жалкое впечатление. Чтобы поселиться в вагоне, более-менее прилично выглядящем, пришлось "одолжить" завхозу ещё дюжину "пулек".

Едва разместился, послышалось глухое завывание сирены. Народ нехотя выбирался из своих закутков и скапливался посреди станции.

— Авария или угроза нападения? — тревожно поинтересовался Артём у старухи, не спеша ковылявшей в том же направлении.

— Да неть, милок, нас так на собрание зовуть. Вешать, наверное, будуть. На днях пымали какого-то шпиёна, перед праздником не стали, сегодня, значить...

Зрелище не из приятных, но любопытство пересилило, и Артём, стараясь не смешиваться с возбуждённо переговаривавшимися обитателями Коммунистической, примостился с краю. На него с любопытством оглядывались, но заговорить не решился никто. Более того — когда он задерживал взгляд на ком-либо, человек тот словно невзначай старался затеряться в толпе.

Ждать развязки пришлось недолго. Под крики "Р-разойдись!", действовавшие на собравшихся не хуже водомётов, трое парней в старомодного покроя форме сотрудников НКВД потащили к эшафоту измождённого, в лохмотьях, арестанта, на груди которого болталась дощечка с надписью "ВРАГ НАРОДА".

У виселицы процессия остановилась. Один из чекистов, скорей всего офицер — в знаках различия столь допотопного обмундирования Артём не разбирался, — зачитал приговор. За шпионаж в пользу Ганзы, Севастопольской Империи, Бауманского Альянса и Содружества ВДНХ (!), подготовку саботажа на свиных фермах и энергетического теракта на Кропоткинской, распространение пораженческих настроений в массах и клеветы в адрес руководителей компартии, организацию контрабандных поставок спирта с целью спаивания трудового народа, а также пропаганду сексуальной распущенности виновный приговаривался к высшей мере социальной профилактики — казни через повешение. Казалось просто невероятным, как этому тщедушному, в синяках и кровоподтёках, обречённо, покоряясь судьбе, глядящему себе под ноги субъекту удалось столько всего натворить. Такого скорее пожалеешь, чем осудишь.

Комиссар, похоже, тоже понял это. А потому, не дожидаясь реакции собравшихся, сразу по окончании чтения скомандовал: "Давай!". Подручные тут же взгромоздили несчастного на табурет и, надев петлю на шею, выбили подпорку из-под его ног.

Эх, перестрелять бы человекообразных, во френчах и галифе щеголяющих. Но, призывая остановиться и не делать опрометчивый шаг, в памяти вновь звучал голос Хана — ты ничем не сможешь ему помочь, лишь навлечёшь на себя их гнев, и миссия твоя в любом случае останется невыполненной.

Толпа угрюмо расходилась. Побрёл прочь и Артём. Погрузившись в состоянии мрачной задумчивости о степени моральной деградации окружающих его Homo Sapiens, он не заметил старика, палочкой ощупывавшего перед собой дорогу, и налетел на него.

-Извините, пожалуйста, — на ходу пробормотал Артём, собираясь продолжить движение. Но старик вдруг цепко ухватил его за рукав.

— Слепота душевная куда страшнее телесной, ибо прямиком в погибель вечную ведёт. Но имеющий глаза пусть увидит, имеющий уши — услышит! Зверь идёт с запада, всё под себя подмять хочет. И всем, его посулами прельстившимся, начертание положит на чело или правую руку. И предадут страданиям не желающих принять его. Лишь тот, кто свет внутри имеет, устоит и спасётся...

— Кажется, вы обратились не по адресу, — попытался высвободиться Артём, стараясь не глядеть в страшные бельма. Однако это оказалось не так-то просто.

— ...и сойдутся меж собой в невиданной прежде битве, и низринутся во тьму легионы слепцов, ведомых поводырями, незрячими от рождения. Знай же, чтобы не разделить их участь — начертание то число есть человеческое...

— Сам с собой болтаешь? — окликнул сзади ехидный голос.

Оказалось — офицер, зачитывавший приговор. Вот с кем общаться совсем не хотелось. Жаль, нельзя послать куда подальше — его путешествие здесь же и окончится.

— Почему с собой? Вот собеседник, пожалуйста, — повернулся Артём в сторону безумного проповедника.

Но того нигде не было видно.

— Про то и талдычу! — ухмыльнулся чекист, вблизи выглядевший совсем юным, даже двадцати пяти не дашь. — Как у нас говорят: начинаешь со стенкой разговаривать — значит, скоро к ней станешь!

— Однако, как успел заметить, здесь предпочитают вешать, а не расстреливать.

— Надо же народ чем-то развлекать время от времени. Заодно и воспитательный эффект: займёшься контрреволюционной деятельностью, точно так же повисишь на всеобщем обозрении.

— Надеюсь, сжиганием на кострах пока не балуетесь?

— Гм... Вообще-то не наши методы. Но идея интересная, мы её обязательно обсудим на ближайшем заседании партячейки!

Вот так. Хотел ненавязчиво похохмить, а приняли за чистую монету. Как бы и вправду не ввели в обиход. Но слово не воробей, вылетит — обратно не вернёшь.

— А тот товарищ, которого казнили сегодня, неужели действительно был виновен в таком количестве преступлений?

— Во-первых, никакой он нам не товарищ, а волк позорный, продажный наймит ганзейского империализма. А во-вторых, сам во всём признался. Что ж после этого, медаль на грудь ему вешать?

Да уж, если человека долго и упорно месить, он тебе в чём хошь признается. Этот урок Артём хорошо усвоил ещё три года назад, "познакомившись" с фашистами. Надо было им тогда не переться на Пушкинскую, а возвращаться обратно на Китай-Город. К тому времени наверняка там уже всё стихло. Но чего теперь об этом рассуждать, Михаила Порфирьевича с Ванечкой не вернуть...

— Забыл представиться, — осклабился чекист, закончив разглагольствования о неблагодарных соплеменниках, спящих и видящих, как бы подороже запродаться буржуям Коричневой Линии, — Костюхин Виктор Максимович, капитан КГБ. А ты, стало быть, с ВДНХ? Знаю, уже наслышан. Ну пойдём, покажешь, где тебя наш завхоз, змей подколодный, поселить изволил.

Тут возразить что-либо сложно — кроме отсутствия желания, других аргументов против не нашлось.

— Неплохое для нашего убогого посёлка местечко, — одобрительно кивнул головой капитан. — Много за него дать пришлось? Ладно, не хочешь — можешь не говорить. Смотрю, партийную литературу потихоньку изучаешь? Правильно. А это, стало быть, ваш знаменитый чай?

Не успел Артём оглянуться, как одна из пачек перекочевала в комиссарский патронташ.

— Ты, конечно, не возражаешь оказать посильную помощь сиротам и нуждающимся Коммунистической? — спохватившись, строго уточнил Виктор Максимович.

— Нет, разумеется, — на автомате отреагировал Артём, и вторая пачка чая последовала за первой.

— Вот теперь порядок, — повеселел чекист. — Насчёт поездки в Изумрудный Город лично договорюсь. К дураку Погорелову можешь больше не ходить, всё равно он тут ничего не решает. А пока отдыхай!

Легко сказать. Ещё в себя прийти надо от подобной наглости. Ладно, бандосы бы обобрали — те хоть без затей, не паря мозгов необходимостью помощи голодающим. По хорошему на благое дело не жалко, но едва ли хоть чаинка из "пожертвования" дойдёт до тех, кого нужда заставляет питаться отбросами. Плюс слепой старикан, которого, похоже, никто кроме него не видел. Посланец Станции Судьбы? Из всего, им сказанного, запомнилось лишь упоминание о начертании в виде числа. Да ещё зверь, почему-то с запада идущий...

Филёвская Линия? Именно она, судя по карте, простирается на запад от центра Москвы. И, как слышал Артём, среди населявших её мутантов, особенно обладающих паранормальными способностями, есть своё тайное братство. Где царят шовинистические настроения — мы, мол, новая, высшая раса, которая рано или поздно придёт на смену "обычному" человечеству. Большинство обитателей Метро недолюбливают Филёвку, но едва ли такой пустяк станет преградой для особо честолюбивого мутана — гласность, всеобщие выборы и прочие атрибуты демократии не особо популярны в Подземке, поэтому достаточно "уговорить" несколько ключевых фигур — и дело в шляпе. Средств, правда, понадобится немало, но, судя по всему, проблемой это не является.

Может, слепой намекал на вторую столицу России — Петербург, на западе отсюда располагающуюся? Помнится, восхищался как-то Пётр Андреевич творением тёзки, а Никифор Семёнович мягко возражал — красив, спору нет, но забывать нельзя, что на костях своих строителей стоит. Как и все великие стройки, уверял Обходчик. Казалось бы, после Катаклизма до города того как до другой планеты, но нет же — рассказывали, будто нашёлся на "Соколе" пилот, который туда слетать умудрился. И даже обратно вернулся, правда, уже железной дорогой. История сама по себе невероятная, потому не более чем сказкой воспринимаемая, равно как и её продолжение — якобы следом за отважным первопроходцем увязался монстр, в здешних краях невиданный — Чёрный Пёс Петербург, одной тенью своей страх наводящий. Вдобавок привёл за собой свору собак, какому-то Павлу принадлежавших, и кучу голодных блокадников. Мало своего паноптикума, так ещё иноземная кунсткамера в гости пожаловала.

Или имелись в виду Европа и Америка, откуда прилетели несущие смерть ракеты? По воспоминаниям старцев, отношения Запада и России никогда не были простыми. Если и дружили, то чаще всего за счёт уступок с нашей стороны. Да, пусть мы не такие, "как надо", это ещё не повод для бомбёжек...

За рассуждениями, расслабившись и угревшись, не заметил, как задремал. Разбудил шум за окнами вагона — милицейские свистки, топот ног, и, само собой, мат-перемат во все стороны. Дождавшись, когда суета чуть утихла, Артём осторожно выглянул наружу. Единственным изменением в окружающих его декорациях оказалось отсутствие на виселице тела.

— Чего приключилось-то? — как можно более равнодушным тоном, позёвывая для убедительности, поинтересовался он у уборщицы, меланхолично выметавшей мусор из-под ног у прохожих.

— Вроде бумажонку с пасквилем на труп прицепили. Потому и сняли сразу, хотя обычно дня два-три висят, пока не протухнут. А ты, парень, почему интересуешься? Если что видел или знаешь, иди в ЧК, — подозрительно прищурилась тётка.

— Вообще-то я только что из вагона вылез. Потому и спрашиваю.

— Держись-ка ты лучше от всего этого подальше, голова целей будет.

И метла демонстративно продолжила свою работу.

От нечего делать Артём побрёл в противоположную от её движения сторону, попутно рассматривая попадавшиеся кое-где на стенах пилонов картины. Похоже, вождям Коммунистической не чужда тяга к прекрасному. Шедевры, правда, исключительно революционной направленности: "К.Маркс и Ф.Энгельс", "Девятое января 1905-й год", "Штурм Зимнего", "Красная конница", "Ленин в Смольном". Встретился и "Павлик Морозов" кисти Чебакова. Паренёк с красным галстуком с вызовом глядит в сторону сидящих перед ним взрослых, безуспешно пытающихся его вразумить. Наверно, из-за дерзкого характера товарищ Батищев и не хотел, чтобы сын брал пример с этого пионера-героя.

И ещё одно полотно задержало подле себя — "Купание красного коня". Насколько он помнил иллюстрации к книге "Животный мир планеты Земля", ни одно изображённое там существо не имело столь яркой окраски. Впрочем, в постядерном зоопарке тоже.

— Интересуетесь живописью, молодой человек?

Спрашивающий показался Артёму смутно знакомым. Но где и когда он имел с ним дело?

— Да, кстати, спасибо, что направили полицаев в другую сторону. На входе в туннель я подвернул ногу, и они догнали бы меня.

— Вспомнил! Вы — диссидент!

— Пожалуйста, тише, таких слов здесь не любят. Диссидентство приравнивается к государственной измене. И карается соответственно. Я всего лишь скромный крысолов, зарабатывающий тем себе на жизнь.

Только тут Артём обратил внимание на обмундирование незнакомца, выдающее принадлежность к касте охотников за серыми бестиями — заплечный мешок, пахнущий крысиным помётом, проволочный сачок, перчатки из прорезиненной ткани, нож для свежевания тушек.

— Однако давайте отойдём в сторону, не будем мешаться на проходе, — предложил тот.

Они остановились на перроне почти у самого входа в туннель. Рядом — ни души, сзади — глухая стена, подобраться незаметным вряд ли кому удастся.

— Курите? — поинтересовался крысолов, доставая из кармана портсигар. — Нет? Ну ладно, если не против, я всё же употреблю. Работа нервная, много сил отнимает, а годы и здоровье уже не те. Думаете, вышел на пути, и собирай тварюг как шампиньоны на навозной куче? Нынешние крысы куда более умные и хитрые, чем раньше — чуть шаги услышат, сразу прячутся. Усвоили прекрасно, что человек есть существо, их истребляющее. В одну и ту же ловушку дважды редко попадаются. Приходится забираться в места, где зверьё непуганое. Или импровизировать, изобретая всё новые ловушки. Очень притягательна для них, например, классическая музыка. Я дудочку себе смастерил, наигрываю потихоньку — сами вылезают послушать. Даже жалко становится отправлять их на убой, но увы — приходить всё время пустым из походов означает попасть под подозрение.

— Почему тогда выбрал эту неблагодарную профессию, спросите? — сделав паузу, продолжал собеседник. — Особенно учитывая, что отношение к нам ненамногим лучше, чем к ассенизаторам. Услугами пользуются, и одновременно нос воротят. Зато очень удобно оставаться незаметным, тихо проскальзывая через заставы и блокпосты — кому придёт в голову обыскивать крысолова? Тем более если с патрульными в хороших отношениях — остановишься поболтать, табачком угостишь, а много ли служивому человеку надо?

— Неужели вот так запросто туда-сюда меж двумя Парками курсируете?

— Зачем же. Государственная граница — вещь сурьёзная! Но есть парочка крысиных ходов в её обход. Про них мало кто в курсе, а мы стараемся не раскрывать своих тайн.

— Не знаю, как здесь, но на Ганзе крысятина не в чести! Полицаи сразу прицепились бы — хотя бы из-за внешнего вида.

— Совершенно согласен. Там у меня совсем иное прикрытие. Там я — почтенный учитель философии и изящных искусств. Многие ганцы стараются дать своим детям приличное образование, и за это я не могу их осуждать, наоборот, двумя руками за!

— Листовку вашу у меня тогда отобрали, но общий смысл я уловил. Одно лишь не совсем понятно — почему принципиально не берётесь за автоматы? Так намного эффективнее.

— Вот тут разрешите с вами поспорить. Если вспомнить историю, вооружённые методы борьбы обычно ничем хорошим не заканчивались. Даже когда власть оказывалась слаба и позволяла свергнуть себя, новые хозяева жизни на поверку оказывались ничуть не лучше прежних. Как в одной из сказок народов Азии — прикоснувшийся к золоту дракона сам становится драконом. К тому же стоит хоть раз нам использовать в своих акциях оружие — сразу объявят террористами. Устроят провокацию, вину за которую возложат на нас. И попробуй потом отмойся. А честь, как считалось когда-то у русских офицеров, дороже жизни. Потому и пускали себе пулю в висок, предпочитаю смерть позору.

— Но ради чего занимаетесь этим, рискуя собой и не преследуя никакой выгоды?

— Душа не позволяет сидеть и тихо смотреть на творящиеся вокруг мерзости. Да, пусть мы не партизаны, скорее осторожные, держащиеся в тени крысы с бумажными зубами, подгрызающие основание постамента, с которого, уютно развалясь и сыто похрюкивая, нас пытаются учить, как жить и что делать. Слово подчас имеет силу даже большую, нежели автомат, люди перестают бояться тех, над кем смеются.

— Значит, листовка на груди повешенного — тоже ваших рук дело? Но неужели нельзя было просто его спасти?

— Нас, увы, слишком мало, чтобы проводить столь ответственные операции, — вздохнул крысолов. — Покойного, конечно, жаль, пусть земля ему будет пухом... Из-за пустяка в общем-то пострадал — взялся починить электропроводку в начальственном кабинете, и нечаянно портрет Иосифа Виссарионовича на пол уронил, да ещё продырявил ненароком. А чекисты и рады стараться, навешали всех собак сразу — надо ж продемонстрировать перед руководством степень своей значимости! Ну ничего, воздастся им по делам их... Особенно Витьку-Костолому. Думаешь, из-за фамилии такое прозвище получил? Зубов повыбивал да косточек поизломал немало, служебное рвение проявляя, оттого и стал капитаном в столь юном возрасте. За просто так звания в КГБ не присваиваются. Поэтому старайтесь лишний раз на глаза ему не попадаться...

Аккуратно затушив, он убрал окурок в портсигар.

— Стало быть, в Изумрудный Город направляетесь? Не удивляйтесь моей осведомлённости, слухи тут разносятся очень быстро. До Катаклизма, кстати, помимо метромоста был и другой путь на ту сторону, к Университету. Через Метро-2. Слышали о таком? Даже бывать приходилось? Тогда, наверное, в курсе: к югу от Спортивной есть ответвление, которое ведёт прямиком в систему Д6. К сожалению, воспользоваться этим проходом нельзя — туннель за гермодверью Д29 затоплен. Похоже, Река где-то просочилась через трещины, после взрывов образовавшиеся. Что очень сильно огорчило руководство компартии, планировавшее диверсионную операцию против "изумрудников". На одну лишь канатную дорогу ныне уповать приходится. Если и её не станет, Университет окажется полностью отрезанным от внешнего мира. И не останется надежды у тех, кто хоть раз в жизни мечтал побывать там... Да, на всякий случай: если спросят, о чём мы с вами разговаривали, говорите — о тонкостях ремесла охоты на крыс. Для чего? Ну, например, заметку в местную газету дать хотите. Вполне правдоподобно. В здешних краях когда двое, остановившись, ведут меж собой долгий разговор — уже подозрительно.

— Это я заметил. Шарахаются друг от друга как от прокажённых.

— Кому ж охота с высунутым языком висеть... Ну ладно, вы уж извините, мне до ночи нужно успеть на Парк вернуться. Рад был познакомиться. Как, кстати, вас величать?

— Артёмом.

Человеку, доверившемуся ему, можно открыть своё настоящее имя.

— Очень приятно. А я Иннокентий Вениаминович. Или попросту дядя Кеша, как молодёжь зовёт. Это к чему — если вдруг надумаете присоединиться к нам, или понадобится помощь, разыщите на Белорусской обувных дел мастера Левона. Пароль — "Город Гамельн"; означает, что пришли от меня. Вас примут и накормят, помогут схорониться на некоторое время или уйти, минуя заставы. Мир тесен, может, ещё увидимся...

Он уже взялся за поручни лестницы, ведущей на пути, когда Артём очнулся.

— Погодите! Разве бывают красные кони?

— Вы о творении Петрова-Водкина? В реальности — нет, конечно, это аллегория. Причём никакого отношения к коммунистическому движению не имеющая. Картина экспонировалась на выставке ещё в 1912-м, за пять лет до революции. Но уж очень любят на Сокольнической красный цвет. Настолько, что даже не стали возвращать Красным Воротам прежнее название — Лермонтовская. Будь Ворота те Зелёными или Синими, сразу переименовали бы. А так — разве можно покуситься на святое? Хотя, опять же вспоминая историю, на Руси "красное" являлось синонимом слова "красивое". Детали одеяния соответствующей окраски означали достаток, знатность. Под красными знамёнами русские князья шли в бой. Коммунисты дали им иное толкование — якобы это цвет крови, пролитой за счастье трудового народа. Крови и впрямь пролилось немало, а вместо рая в небесах мужики получили комбинацию из трёх пальцев. Что самое интересное — в Подземке повторилось то же самое. Когда Красная Линия становилась на ноги, в рядах её бойцов и агитаторов было немало искренне верящих в идеалы революции. И где они теперь? Одни погибли, другие спились, третьи ушли... А их места заняли боровы и пасюки, тихой сапой пролезшие на все руководящие посты. Там, где сейчас красуется "правильного" цвета конь, вначале висела другая картина — Делакруа, "Свобода, ведущая народ на баррикады". Но её быстро сняли, якобы из-за непристойности — как же, женщина с голой грудью! На самом деле такая свобода им давно не нужна. А то ведь народ, призадумавшись, может и за топоры взяться. Перефразируя классика, скажу — не дай Бог увидеть русский бунт, не всегда бессмысленный, но всегда беспощадный. Лучше не испытывать долготерпение спящего медведя...

Проводив взглядом крысолова, почти сразу растворившегося во тьме северного туннеля, Артём ещё некоторое время провёл на перроне, переваривая услышанное. В какой-то момент, отвлёкшись от рассуждений, поймал себя на мысли — прав, однако, оказался Батищев-младший, никакого запаха он не ощущает, принюхался. Даже кушать немного захотелось. И, хотя поначалу зарок давал — ни крошки в рот здесь не брать, как бы голод ни мучил, вскоре пришлось ему уступить. Не пропадать же талонам.

"Общепит" Коммунистической оказался местечком неряшливым и неухоженным, в сравнении с которым столовка Парка Культуры — элитный ресторан. Грязные поцарапанные столы без скатертей, грубо сколоченные колченогие табуретки, на которые боязно присесть, на полу — крошки, окурки, следы подошв. Будь Артём лет на двадцать постарше, сравнил бы сиё заведение с привокзальной забегаловкой какого-нибудь захолустного городишка. Качество и количество пищи под стать декору. Мало того, что безвкусно, так ещё и взрослая порция — ребёнок не наестся. Чтобы не остаться голодным, пришлось отдать два талона сразу.

А потом — вновь на боковую. Сон и нервишки лечит, и время скоротать помогает. Как говорится, солдат спит, а служба идёт. Если кому понадобится — разбудят.

Удивительно, но никто не потревожил вплоть до момента естественной пробудки. Обусловленной, правда, вполне конкретными физиологическими причинами. С местным нужником Артём уже имел честь познакомиться, а потому, тихо матерясь, обул сапоги и нехотя поплёлся за облегчением.

На обратном пути его остановил крепкого сложения пожилой мужчина в камуфляже и с автоматом за спиной.

— Иван Тимофеевич, — представился он. — С ВДНХ к нам прибыли, не ошибаюсь?

— Оттуда.

— Значит, по адресу обратился. Спешу обрадовать: договорённость с Городом достигнута. Завтра на рассвете будут ждать тебя на своей стороне метромоста.

— Завтра?

— Сегодня поздно уже. На ночь глядя туда никто не ходит. Да и смысл? Утро вечера мудренее.

Так-то оно так, но провести здесь ещё целую ночь вдохновляла мало.

— Да, чуть не забыл. С начальником местного ЧК уже знакомы? Когда с переговоров шли обратно, сказал: через часок-другой забежит с гостем побеседовать.

— О чём?

— Не в курсе. Хотя, — чуть промедлил Иван Тимофеевич, — парень ты вроде нормальный, не идейный...

— Как вы так определили, интересно?

— По глазам. Слышал поговорку: глаза — зеркало души? Ещё спасибо шестому чувству. Подводило редко — иногда лишь мельком увидишь человека, сразу ясно, кто перед тобой. Ну да ладно, лирику в сторону: вряд ли ваш разговор пройдёт в приятных воспоминаниях о прожитом, обсуждении новостей политики или сравнительных достоинств особей женского пола. Скорей всего, завербовать тебя захочет.

— А если откажусь?

Вместо ответа собеседник махнул рукой в сторону виселицы.

— Не обязательно, но вполне возможно.

— Ну и мерзкое тут местечко! — не выдержал Артём.

— Спорить не стану, — неожиданно легко согласился Иван Тимофеевич. — Тем более что сам здесь временно, по долгу службы. А потому смотри по обстановке. По пустякам не нарывайся, только если душе невтерпёж станет. Помни: там, где бесполезна сила, выручает разум. Сумеешь переиграть противника, считай, заслужил право жить дальше.

Артём искоса бросил беглый взгляд — разыгрывает? прикалывается? Но нет — тот выглядел совершенно серьёзным. Более того, откуда-то взялась уверенность, что этому человеку можно доверять. То самое шестое чувство?

— Ну, удачи, парень. До завтра.

Если оно наступит не в пыточной камере... Единственно, успокаивала мысль — собирайся его арестовать, о том не болтали бы, пришли бы ночью и тихо отвели, точнее, оттащили на местную Лубянку. Но и здесь не исключена ловушка. Вдруг решили усыпить бдительность, человек расслабится, тут его тёпленьким и брать?

В любом случае о спокойствии теперь можно забыть. Всё оставшееся до визита время Артём мучительно обдумывал варианты ответов на предполагаемые вопросы. Хорошо ещё, в нынешнем мире не осталось детекторов лжи, — или, как там по научному, полигудов? полирофов? не важно, главное смысл, — те неподготовленного враз раскусят. Но как противодействовать, не зная, о чём пойдёт речь?

Вопреки ожиданиям, явился за ним вовсе не Витёк — один из его подручных.

— Товарищ Поплавский? — подобострастно осведомился он. — Товарищ Костюхин желает вас видеть. Подойдёте?

Можно подумать, ожидал услышать иной ответ, зло подумал Артём, следуя за предупредительным чекистом. Обитатели Коммунистической, едва завидев того, почтительно уступали дорогу и старались побыстрей убраться из поля зрения, почти физически излучая страх. Тут даже оружия не потребуется, достаточно форму одеть и скомандовать любому первому встречному "пройдёмте!" — пойдут как миленькие.

Отделение ЧК, вопреки ожиданиям Артёма, оказалось обставлено прямо-таки по спартански. Простенький канцелярский стол посередине, сзади на стене — портрет Феликса Эдмундовича, да ещё ветхий книжный шкаф, набитый стопками бумаг. Всего лишь предбанник, сообразил он, наверняка есть и другие помещения — КПЗ, пыточная, "комната отдыха", где ГБшники набираются сил перед очередными допросами.

Хозяин кабинета, не вставая из-за стола, кивнул присаживаться на стул сбоку.

— Завтра отведём тебя в Изумрудный Город, — без предисловий начал он. — Всё на мази. Осталось лишь маленькое дельце урегулировать. Для того и попросил привести сюда. Уж не обессудь. В вагоне посторонних полно, враз прислушиваться начнут. Народец у нас такой, хлебом не корми, дай чужие разговоры послушать. А здесь нам никто не помешает.

В дверь постучали и в ответ на приглашение войти внутрь зарулила длинноногая грудастая девица, державшая в руках поднос с двумя стаканами чая. Расставляя их перед сидящими, она приветливо улыбнулась Артёму, зачарованно уставившемуся в вырез её платья.

— Хороша? — плотоядно осведомился комиссар, когда девица скрылась за дверью. — Наша комсомолка-активистка Ксюша. Хочешь, пришлю её к тебе, чтоб ночью не скучалось? Потом, как договоримся.

— Но о чём?

— О-о, брат, всё очень серьёзно. Настолько, что инструкции предписывают взять у тебя подписку о неразглашении. Однако мы — люди прогрессивных взглядов, лишняя бюрократия ни к чему. Достаточно и честного слова. Да и не в твоих интересах трепаться.

— Почему?

— Сейчас поймёшь. Но вначале — даёшь слово держать рот на замке?

— Постараюсь, насколько получится.

— Понимаю, — заговорщически подмигнул Костолом. — Боишься расколоться на допросе? Запомни: достаточно одного моего слова, и на Красной Линии тебя никто пальцем не тронет. А другие откуда узнают? Если, конечно, сам болтать не станешь. Имей в виду: владеющих таким секретом в покое не оставят нигде. Оно тебе нужно?

Артём аккуратно отхлебнул чай. Точно — родной, с ВДНХ.

— Задание в принципе несложное, особенно для человека умного и с хорошо подвешенным языком, — продолжал меж тем Виктор Максимович. — Не от меня лично, не думай! Считай, от лица всей нашей партии! Тут у нас по оперативной линии информация прошла. Якобы "изумрудники" новое оружие разрабатывают, Абсолютным называется. Надо выяснить, что оно из себя представляет, и каковы планы его использования.

Витёк, наверно, свалился бы со стула, узнав, зачем на самом деле Артёму понадобился Изумрудный Город. Не выдать бы себя излишней осведомлённостью...

— Но кто ж в здравом уме поделится со мной такой информацией?

— Это верно. Секреты они хранить умеют. Нашим сотрудникам там вообще ловить нечего, дальше перегородки не пускают. Но ты не отсюда, поэтому будет проще. Вот, кстати, возьми — пригодится.

На сложенном вчетверо листке, озаглавленном "Памятка разведчику", оказалась инструкция по вхождению в доверие. Рассматривались следующие основные методы:

а)задушевные беседы. Здесь же приводился список тем, пригодных на все случаи жизни, а также с учётом профессии и социального статуса собеседника;

б)совместные попойки. Самому разведчику пить рекомендовалось поменьше, зато больше слушать и ненавязчиво подталкивать разговор в нужное русло;

в)сексуальные контакты. Не возбранялось и с лицами своего пола.

— Разрешаю изучить на досуге, — ухмыльнулся товарищ капитан. — Чем больше сможешь выведать, тем лучше. А если удастся спереть чертежи конструкции или описание принципа действия — проси награду, какую пожелаешь. Почётное гражданство Красной Линии, пожизненный пенсион, отдельная квартирка на любой станции по выбору. И, разумеется, внеочередное рассмотрение заявления о приёме в партию!

Глава 11. Иное измерение бытия

Покажи мне людей, уверенных в завтрашнем дне,

Нарисуй мне портреты погибших на этом пути...*

* — В.Цой. "Война".

Наконец-то долгожданные огни Таганской-радиальной. Миновав блокпост, челноки принялись выгружать свой товар прямо на перрон. Кто-то намеревался сбыть его оптовикам, другие предпочли торговать сами, надеясь компенсировать теряемое время большей прибылью. Артёму задерживаться здесь не имело смысла, и потому, распрощавшись с дядей Иналом и его "племянниками", сразу направился в сторону перехода на Таганскую-кольцевую.

Погранцы, едва взглянув на диппаспорт, вежливо попросили немного подождать. Но зачем? Арестовывали бы, а если нет причин, почему не пропустить? Однако на все расспросы те лишь молча улыбались и уговаривали набраться терпения.

В какой-то момент Артём заметил направляющегося к ним благообразного старичка в белом халате, очках и с бородкой клинышком. Врач? Как бы в карантин на обследование не отправил, мелькнула тревожная мысль. Минимум на три дня задержка. Но тот, как выяснилось, вовсе не собирался ограничивать чью-либо свободу.

— Добрый день, Арсений Витальевич, — радушно, будто повстречал старого знакомого, улыбнулся он. — Очень вовремя появились. Прошу следовать за мной.

Козырнув, охранники таможни расступились в разные стороны, освобождая проход. Похоже, его по ошибке приняли за важную шишку, взволновался Артём. Надо бы разъяснить недоразумение, пока не поздно. Но вначале догнать белохалатника, который, несмотря на почтенный возраст, передвигался со скоростью, завидной даже для юнцов.

Не успели оглянуться, как уже на кольцевой. Станция совершенно пуста, не только людей — нет даже жилых построек. И в то же время чисто — будто её обитатели ушли всего лишь час назад, забрав с собой всё движимое и недвижимое имущество. Царящую вокруг тишину нарушали лишь звуки шагов.

— Эй, погодите! — взмолился наконец Артём, не желая переходить на бег.

Молодцевато спрыгнув на пути прямо под названием станции, старик наконец остановился.

— Извиняюсь за спешку, но чем раньше мы прибудем на место, тем лучше. Приходилось когда-либо бывать в Таганской Лаборатории?

— Нет, — удивлённо отозвался Артём.

— Очень многое потеряли, поверьте мне! Но лучше поздно, чем никогда. Одну минуточку...

Проворно нажав плитки под буквами "Т", "А", "Н" и "К", он бросил многозначительный взгляд в сторону своего спутника. Часть стены, бесшумно подавшись назад, плавно отъехала в сторону. За ней оказался ярко освещённый пешеходный туннель.

— Не волнуйтесь, глаза сейчас привыкнут, — успокаивающе шептал шедший рядом "Айболит", как про себя окрестил его Артём. — Здесь не экономят электроэнергию, поскольку производят её в количествах, намного превышающих потребности самой лаборатории. Наука не стоит на месте, хотя возможности наши, увы, далеко не те, что были до Катаклизма. Тем не менее, в некоторых жизненно важных для обитателей Подземки областях знаний удалось добиться определённых успехов. Биохимические генераторы тока, улучшенные образцы бронескафандров, синтетическая пища, полностью идентичная натуральной. И, разумеется, препараты, повышающие выносливость человека в экстремальных условиях.

— Эссенция Жизни? — всплыл в памяти подслушанный обрывок разговора.

— Эк, вы, молодой человек, от жизни отстали! Эссенция, почитай, уже прошлый век, с той поры мы далеко ушли вперёд в деле её усовершенствования. Последняя наша разработка дополнительно сообщает иммунитет ко всем известным болезням и ядам, способствует ясности мышления и ускоренному усвоению получаемой информации, но главное — ярко выраженный эффект долголетия! В опытах на мышах наблюдалось пятикратное увеличение продолжительности жизни, что в применении к человеку означает почти триста лет активного существования, не отягощённого недугами и слабостью телесной. Разве не здорово?

Туннель закончился внезапно. Теперь они шли по широкому коридору, через стеклянные окошки дверей по обе стороны которого виднелись лабораторные столы с химической посудой, шкафы с реактивами, сложнейшее электронное оборудование и колдующие над всем этим богатством люди, также облачённые в белые халаты. Нижнюю часть их лиц, подобно респираторам, прикрывали марлевые повязки.

Глаза и впрямь адаптировались быстро, однако источаемое светильниками молочно-белое излучение казалось холодным, неживым. Скорей всего, используются энергосберегающие лампочки, появившиеся незадолго до Катаклизма, но широкого распространения не получившие. Теперь понятно, почему.

— Как раз сегодня презентация сего чудо-препарата, без особого преувеличения могущего именоваться Эликсиром Бессмертия! — продолжал журчать голос "Айболита". — Вскоре наладим его серийный выпуск, и день, когда это произойдёт, станет поворотной вехой в истории постядерного человечества!

Какая-то мысль настойчиво пыталась достучаться до сознания Артёма, чтобы помочь ей, пришлось временно отключиться от посторонних раздражителей. Не сразу, но всё же удалось вытащить её на поверхность.

— Простите, вы так и не представились. Доктор Корбут, угадал?

— Если угодно, можете звать меня так, — усмехнулся провожатый. — Ибо что есть имя? Не более чем звук, и лишь человек способен наполнить его содержанием. Однако мы на месте. Сейчас сами всё увидите!

Они оказались в зале, напоминавшем просторную операционную. Здесь, в отличие от прочих помещений Лаборатории, царил лёгкий полумрак; а угол, где располагался операционный стол, вообще тонул во тьме. Трое сотрудников в точно таком же облачении, что и остальной персонал, почтительно замерли в отдалении.

— Успели. Ещё чуть-чуть, и препарат дойдёт до нужной кондиции, — торжественно объявил "Айболит". — И Вам, как нашему почётному гостю, особое предложение — порция Эликсира в подарок! Нет, что я говорю... Две порции! Причём совершенно бесплатно! Ведь наверняка найдётся та, с кем захотите поделиться?

От эйфории у Артёма кружилась голова. Как просто, оказывается, стать сверхчеловеком, обладать возможностями, о которых другие могут лишь мечтать. Они с Таськой станут свидетелями эпохи, когда люди наконец-то покинут Подземку и вернутся в мир, загубленный их предками. Увидят возрождение цивилизации, более того — станут в первые ряды её архитекторов. И у них будет много детей, которые также будут жить долго и, главное, счастливо...

— Ну как, принимаете наше предложение?

— Разумеется! Большое спасибо!

— Тогда Вам остаётся лишь дать команду, и мои ассистенты сделают всё необходимое.

— Но что именно? — радужное настроение не оставляло Артёма, и он готов был согласиться на любые условия. Но где-то глубоко внутри прозвенела тревога — словно порыв ледяного ветра среди безмятежного штиля июльской жары.

— Для придания Эликсиру действенности необходимы органы. Сердце, печень, мозжечок и ещё кой-чего по мелочам. К сожалению, забирать их у трупов бесполезно — в них уже не остаётся жизненной силы. Поэтому приходится использовать безнадёжно больных — пусть перед смертью ещё раз послужат на благо общества. О, не волнуйтесь, это никоим образом не ухудшает свойства препарата, как если бы от вполне здоровых доноров.

Только сейчас Артём заметил — операционный стол отнюдь не пуст; накрытое клеёнкой, на нём лежало чьё-то тело.

— Подождите! Но разве можно умерщвлять ещё живых людей?

— Друг мой, поверьте, на самом деле мы оказываем большую услугу! Их мучения подчас таковы, что сами просят об эвтаназии. И им хорошо, и нам выгода, — голос "Айболита" звучал по-прежнему успокаивающе, но на Артёма его чары уже не действовали.

— То, чем вы занимаетесь — преступление! К тому же, где вы найдёте столько умирающих, когда начнёте массовое производство? Станете резать рабов и военнопленных?

— У Вас, молодой человек, устаревшие взгляды. Смотрите на вещи шире — всё в природе устроено по принципу: жизнь для одних есть смерть для других. Удачная охота хищника — крах надежд для жертвы, но если та окажется достаточно ловкой и сообразительной, охотник вернётся ни с чем. И рано или поздно сдохнет от голода. Более того, все мы приходим в этот мир на смену предкам, и точно так же по прошествии времени потомки попросят нас не мешаться под ногами. Таков извечный миропорядок, жизнь и смерть — две стороны одной медали, одно без другого невозможно...

Клочья розового тумана вокруг Артёма постепенно рассеивались. Старикашка больше не казался прикольным, погружённым в науку чудаком. Наоборот, хотелось держаться от него подальше.

— Я всё равно не собираюсь в этом участвовать! Пейте сами свой эликсир, но знайте — рано или поздно найдутся те, кто остановит вас!

Пелена перед глазами окончательно спала. Сверкавшая до блеска начищенным кафелем и нержавеющей сталью операционная оказалась заброшенным склепом, освещаемым лишь тусклым зеленоватым пламенем настенных факелов, а его обитатели превратились в восставших из гроба живых мертвецов. И одновременно пришло понимание, кем на самом деле являлся "Айболит".

— Опять ты, Чёрный Сталкер! — хрипло воскликнул Артём, задыхавшийся от миазмов тлена и разложения. — Я никогда не соглашусь принять твои дары!

— Посмотрим, как запоёшь минуту спустя, — издевательски проскрипел в ответ Аватар. — А ну, братцы, взять его и разобрать на запчасти! Из такого прелестного экземплярчика получатся очень даже действенные образцы препарата!

"Ассистенты", дружно выхватив скальпели, двинулись в направлении Артёма. Пристрелить бы их, но вместо привычной уже "беретты" в руке невесть откуда взявшийся паспорт. Тот самый, оставшийся у погибшего на Проспекте Мира "торчка".

— У тебя нет достойного оружия, воин, — донеслось глумливо. — Сопротивление бесполезно. Но ещё не поздно передумать.

— Не бывать тому, Восьмой Ангел! — в отчаянии Артём запустил бесполезный кусок картона в грудь ближайшего зомби. Словно бутылку с зажигательной смесью — объятая пламенем фигура, завывая от боли, в корчах рухнула на пол. Жидкий огонь разлился по полу, мгновенно дотянувшись до остальных нападавших.

— Мы ещё встретимся, непокорный, — прошелестела угроза, и фигура Чёрного Сталкера медленно растаяла в воздухе.

И вслед за тем — сильный подземный толчок, сбивающий с ног. Едва попытался подняться, как последовали другие. Землетрясение! Скорей выбираться отсюда, через стену огня, отрезавшего дорогу к спасительному выходу. Лучше уж обгореть, чем быть похороненным заживо...

Вздрогнув, Артём открыл глаза и увидел встревоженное лицо склонившегося над ним Ивана Тимофеевича. Значит, то был всего лишь сон... Какое счастье...

— Ты как? Не заболел часом?

— Просто кошмар приснился... Чёрный Сталкер, Таганская Лаборатория...

— Ничего себе! — присвистнул охранник. И, обернувшись к столпившимся позади зевакам, — ну, чего собрались? У парня жар, к доктору сейчас поведу.

Любопытствующих как ветром сдуло — неизвестно, какую заразу мог принести на станцию чужак.

— Я в порядке, — попытался слабо возразить Артём, но Иван Тимофеевич сделал знак говорить потише.

— Вижу. Однако упоминание тобой Лаборатории само по себе настораживает.

— Но я ни разу там не был! Даже до Таганской так и не добрался...

— Или не подозреваешь об этом.

— Провалами в памяти вроде пока не страдаю.

— Не в том дело, — поморщился визави. — Много чего про Лабораторию болтают, правду от вымысла не отличишь. Есть и такое — якобы умеют там людей перепрограммировать.

— Как это?? Мы ж не роботы!

— А так: скажут на ушко пару слов, и выяснится, что никакой ты не Арсений и никогда на ВДНХ не жил. Окажешься, к примеру, Петей Ивановым с Электрозаводской. Или Васей Кузнецовым с Беговой, без разницы. Зачем такое, спросишь? Очень удобно для диверсионной работы — никакие допросы и пытки не выявят твою истинную личность. Кроме кодовой фразы.

Забавно, ничего не скажешь. Живёшь себе спокойно, жена, дети кругом бегают, с приятелями по вечерам (поздней ночью, с утречка пораньше, как дежурства выпадут) в козла режешься, а тут подходит неизвестно откуда взявшийся тип, шепчет какую-то гадость, и ты уже не мирный обыватель, а террорист экстра-класса, готовый выполнить заложенное глубоко внутри задание. Замочить начальника станции, например. Или вывести из строя генераторы электроэнергии. Или сыпануть отравы в котлы с пищей.

— Сам я с подобным не сталкивался, — честно признался Иван Тимофеевич. — Но поверить могу. Будь то рядовое научное подразделение, никто б не стал окружать его тремя линиями защиты. Думаешь небось, откуда всё это знаю? Приходилось работать на Таганской-кольцевой, правда, ещё в начале двадцатых. Но вряд ли там серьёзно что-либо изменилось...

— Люди на станции живут?

— Разумеется. А как же иначе?

Значит, и это приснилось...

— Был у меня тогда паренёк из Лаборатории знакомый, — ударился в воспоминания рассказчик. — С первым уровнем допуска. Проще говоря, на входе-выходе стоял. Немало интересного, как рассказывал, проходило мимо — ящики с загадочной маркировкой и надписями на иностранном, контейнера, вскрывать которые запрещалось, подозрительные люди, прибывавшие как поодиночке, так и целыми группами; многие из них, войдя, больше не выходили. Боец тот по природе дюже любопытным оказался, принялся активно выяснять, чего там да как. И, видно, сунул свой нос куда не следовало. Нашли его как-то в туннеле неподалёку от Курской — тело отдельно, а голова к стене штырями прибита. На сектантов списали, хотя никаких капищ и алтарей поблизости не обнаружилось. На всякий случай имей в виду, если повезло сбежать оттуда. А пока давай собирайся, в дорогу пора. Товарищ Костюхин ждать не любит.

— Он пойдёт с нами?

— Ага. Не поленился встать с утра пораньше. Значит, подвох чует.

Ох, не сорвалось бы в последний момент. Да ещё сон этот странный... Неужели предупреждение? Неизвестно ведь, чем занимаются яйцеголовые там, куда ему предстоит доставить сообщение...

— Или личный интерес имеет. Не знаю, о чём вы вчера договорились, да оно мне и не нужно. Главное, с телохранителем его, Серёгой, поосторожнее будь.

— Почему?

— Задницы начальственные вылизывать любит. Где чего услышит, сразу тащит на доклад в "компетентные органы". В своей интерпретации, разумеется.

— Спасибо за предупреждение!

Видения последнего отрезка пути пронеслись с калейдоскопической быстротой. Встряхнув головой, Артём с трудом сфокусировался на лице сидевшего рядом Герхарда.

— Странное состояние... Неужели задремал случайно?

— Скорей уж размечтался, — усмехнулся тот. — Ничего страшного, такое здесь случается. Правда, ненароком упомянул про срочное сообщение. Кому именно оно адресовано?

— Плужникову... Вячеславу Михайловичу, если память не изменяет.

— Так тебе нужен Декан Проспекта Вернадского? Мог бы сразу сказать. Как будем на Университете, свяжусь с ним. Что именно передать?

— Я должен лично. Это очень важно.

— А торговый контракт?

— Прикрытие...

Чего-то ты разоткровенничался с едва знакомым человеком, мысленно одёрнул себя Артём. Само собой сложившееся в процессе общения душевное доверие к собеседнику ещё не повод раскрывать все карты.

— Значит, дело и вправду серьёзное. Ладно, сейчас вернётся напарник, и больше засиживаться не будем.

Илья Алексеевич объявился буквально через минуту.

— Ну как, не заскучали тут?

— Напротив, очень содержательно побеседовали, — задумчиво отозвался Герхард.

"Изумрудники" обменялись взглядами.

— Тогда в путь.

Дрезина ждала их за дверью. Приведённая в действие нажатием чёрной кнопки на панели управления, она тихо покатила в нужную им сторону. Странно, что не слышно шума работающего двигателя, озадачился Артём. Установлены глушители? Или использован иной источник энергии? Уточнять он не стал, сетуя лишь на малую, ненамного превышающую пешеходную, скорость. Но почти сразу понял, почему проводники не желают прибавить ходу.

Все стены туннеля были расписаны люминесцентной краской — не нужно даже фонари включать. Человечки в ярких разноцветных одеждах. Пёстро раскрашенные автомобили, деревца и лужайки. Забавные карикатуры и дружеские шаржи. Явные абстракции, смысл которых, наверно, мог пояснить только их автор. Надписи остроугольными буквами, чаще всего латинскими. Короткие тексты сообщений на самую разнообразную тематику: автобиографические — "Таня и Вова побывали здесь 28.09.29", агитационные — "Бирюкова — в Ректоры!", юморные — "Сдал зачёт — убей мутанта!", философские, заставлявшие призадуматься — "Dum Spiro, Spero" или "Доброта спасёт мир", признания в любви — "I love You, Nadya!", под которой некий шутник добавил "Надежда умирает последней". Да ещё формулы из высших научных сфер типа Е=mc2 или С2Н5ОН. Артём едва успевал рассматривать "наскальную живопись", двигайся они быстрее — всё сливалось бы в единое радужное пятно.

Но больше всего поразило громадное, от пола до потолка, изображение, центром которого являлось увенчанное шпилем и башенками здание. Темно-зелёные, в сгущающихся сумерках, кроны деревьев и цветочная россыпь аллей окаймляли ведущие к нему дороги, а из окон призывно струился мягкий желтоватый свет. И отблеск его в лазурной синеве неба складывался в словосочетание "University Forever!".

— Главное Здание Московского Университета, — охотно пояснил Герхард замершему от восхищения Артёму. — Именно так оно выглядело до Катаклизма. Приходилось где-либо видеть его раньше?

— На монете... кажется, рубль ещё советских времён...

— Памятная серия "Олимпиада-80", — уточнил Илья Алексеевич, до того всю дорогу молчавший. — Впрочем, оно и сейчас выглядит не самым худшим образом, особенно в сравнении с многоэтажками нового времени.

— Найдётся желание, покажем обязательно! Посетить Изумрудный Город и не увидеть Главное здание — всё равно что побывать в Париже и ни разу даже не бросить взгляд в сторону Эйфелевой башни.

— Если она ещё стоит, — мрачно подытожил напарник, положив конец дискуссии.

А затевать новую уже не имело смысла — они подъезжали к перрону.

Артём предполагал, конечно, какое-то количество встречающих, но никак не ожидал, что их окажется больше двух десятков. Трое убелённых сединами мэтра, несколько мужчин и женщин среднего возраста, остальные — разношерстная молодёжь, судя по всему, оказавшаяся здесь из чистого любопытства.

— От лица всех жителей Изумрудного Города приветствую представителя "Содружества ВДНХ"! — торжественно провозгласил облачённый в парадный костюм мэтр, протягивая ладонь для рукопожатия. — Я Декан станции "Университет", а это мои коллеги, спешащие, так сказать, засвидетельствовать своё почтение. Будем крайне признательны, если вы посетите сегодняшнее заседание нашего Учёного Совета. Где заодно и обсудим вопросы сотрудничества. Челноки иногда привозят сюда ваш знаменитый чай. У нас, правда, свои технологии его изготовления, но разнообразие сортов ещё никому не вредило. На вкус и цвет, как известно, товарищей нет, кому-то по душе местное творчество, а другие импорт предпочитают. Но это уже детали, главное — сотрудничество! Да, что-то я не туда... Первым делом надо вас разместить. Игорь Валентинович, займитесь, пожалуйста, этим. Если понадобится помощник...

— То я совсем не против! — выскочил вперёд рыжеволосый веснушчатый парень.

— Ну, пусть так. Как подыщете соответствующее дипломатическому рангу местечко, позаботьтесь человека накормить, напоить (с красивой девушкой спать уложить, тут же продолжили ассоциативный ряд в рядах молодёжи), тогда уж и на Совет. Если заседание на двенадцать назначить, успеем? Как считаете, коллеги?

Возражений не последовало.

— Ну и чудненько. Так и сделаем. Постарайтесь не опоздать, Арсений Витальевич! Всех остальных благодарю за присутствие, и попрошу вокруг гостя табунами не ходить! Дайте ему прийти в себя с дороги! Тем более скоро начало занятий!

Артём попытался заявить, что особой усталости не чувствует, но его никто не слушал. Игорь Валентинович, полноватый, начинающий лысеть мужчина под сорок пять, и рыжий паренёк, назвавшийся Ромой, буквально под руки вытащили его из толпы.

— Не обращайте внимания, посетители у нас бывают нечасто, оттого столь бурная реакция на появление новых лиц. С внешним миром у нас фактически контактируют только пограничники, поэтому многие рвутся в дежурство на мосту. А потом по десятку раз пересказывают услышанные от торговцев новости.

— Ага, мне тоже как-то повезло с ними пообщаться! — похвалился Роман. — Весь день покою не давали — расскажи да покажи. Приятно, не спорю, быть в центре внимания, но под конец немного утомило.

Вагон, в котором предполагалось поселить Артёма, находился на тех же путях, причём неподалёку от места встречи. На подступах их, однако, атаковала стайка девчонок.

— Эй, Ромик, как насчёт познакомить нас с молодым человеком?

— Потом, — лениво отмахнулся тот. — Дайте ему немного передохнуть. Вечером заходите!

— Смотри, от важности не лопни, — съязвила самая бойкая, упёрши в бока руки. — Мы вообще-то такое же право на общение имеем. Самым главным тут заделался?

— Вот что, девчата, — вмешался Игорь Валентинович, — будет у вас ещё время. После занятий. Если Арсений Витальевич соизволит уделить вам своё внимание, наобщаетесь вволю.

Артём, не найдя как правильно отреагировать на ситуацию, лишь застенчиво улыбнулся. Юным леди этого, впрочем, оказалось достаточно.

— Ладно, заглянем попозже, — и, тихо посмеиваясь, разошлись, бросая в сторону "гостя с ВДНХ" заинтересованные взгляды.

— Ну, брат, ты попал! — с усмешкой прокомментировал Роман. — Они теперь с тебя живьём не слезут. В смысле, пока им всё про своё житьё-бытьё не выложишь, не отстанут.

И хоть зарекался Артём ещё в начале путешествия ничему в Изумрудном Городе не удивляться, хватило его ненадолго. Незначительная в общем-то деталь поразила до глубины души. Вместо привычных железных створок вход в вагон прикрывала дверь из лакированного дерева. Покопавшись в кармане, Игорь Валентинович извлёк ключ и отпер им встроенный замок.

Внутри помещение и вовсе не напоминало поезд. Стойки, сиденья вместе со спинками срезаны под корень, на пол настелен линолеум, стены обклеены обоями, закрывавшими всё лишнее, а сверху — навесной потолок. Добротная старомодная кровать, круглый стол и пара стульев вокруг, книжный шкаф и даже занавески на окнах. Так чарующе уютно, словно...

...словно сделал шаг в прошлое, ещё не познавшее ужаса атомных бомбардировок и безрадостного существования под землёй.

— Неплохая квартирка, а? — подмигнув, осведомился Рома у озиравшегося с приоткрытым ртом Артёма. — Для особо почётных гостей.

— Меня вполне устроило бы и жильё попроще.

— Зачем? Располагайся, чувствуй себя как дома. Завтракать сразу пойдёшь, или чуть попозже?

— Буду признателен, если вначале покажете мне станцию.

— Да с удовольствием!

— А как же твои занятия? — с напускной строгостью поинтересовался Игорь Валентинович.

— Ерунда, — отмахнулся рыжий. — Сегодня интегральное исчисление, я эту тему ещё зимой по учебникам освоил. А визитёры с Большого Метро не каждый день сюда забредают!

Артём не пожалел о сделанном выборе — созерцание чудес очень быстро заглушило ещё не успевшее сформироваться чувство голода. Прежде всего картины — их здесь намного больше, чем на Спортивной и прочих виденных им станциях, вместе взятых. Не только на пилонах — даже вагоны украшены ими. Зарисовки мира, оставшегося лишь в воспоминаниях — величественные горы, вековечные дубравы, бескрайние степи, безбрежная морская гладь. Полотна прославленных мастеров, такие как "Утро в сосновом лесу", "Мокрый луг", "Ранний снег", "Девятый вал" соседствуют с творениями неизвестных, но немногим менее талантливых художников — нет лишь места примитивизму и откровенной бездарности.

— Здесь у нас в основном пейзажи, — пояснил Игорь Валентинович. — На Проспекте Вернадского портретная галерея. Юго-Западная предпочитает авангард и сюрреализм. Точно так же, хотя все три станции абсолютно равноправны, у каждой своё лицо. Университет населяют преимущественно естествоиспытатели — физики, химики, биологи...

— И примкнувшие к ним математики! — вклинился Рома. — А также переквалифицировавшиеся в разведчики и сталкеры геологи и географы.

— ...так уж сложилось исторически — неподалёку от нашей станции, а точнее, в трёх автобусных остановках от неё, находились корпуса ФДС, то бишь Филиала Дома Студента, где проживали будущие знатоки точных наук. А рядом с Проспектом Вернадского располагалась цитадель гуманитариев — ДСВ, за характерное строение прозванная в народе "Крестами". Потому и станция та стала домом для историков, философов, знатоков языка и литературы. Юго-Западную, в свою очередь, можно сравнить с хозчастью — там плантации и фермы, база сталкеров, мастерские, склады.

— И народ, к науке имеющий весьма отдалённое отношение, — вновь встрял рыжий.

— Не будь которого, вместо постижения высоких материй ты бы сейчас ловил по туннелям крыс. И за деликатес почитал бы варёного "осьминога".

— Но ведь я исправно хожу на дежурства!

— В качестве кого? Младшего помощника? Любое ремесло требует к себе уважительного отношения и многих лет, ему посвящённых, прежде чем сможешь называться профессионалом. Впрочем, когда мне было столько, сколько тебе сейчас, и мир ещё не успел ощутить на себе огненное дыхание надвигающегося Катаклизма, я тоже не отличался серьёзностью — думал, поступлю на экономический, выучусь на менеджера и стану бабло зашибать. Лучше бы ремесло толковое изучил, куда больше пользы для жизни в Подземке. А так многое пришлось осваивать, шишки набивая.

Обладатель веснушек спорить с "дядей Игорем" не стал, но стоило тому отвернуться, как сразу же шепнул на ухо:

— Любит у нас старичьё поворчать.

— Как и везде, — согласился Артём. И, направляя разговор в иное русло, громко поинтересовался, — "осьминоги" что за звери такие?

— В ваших краях не водятся? Сросшиеся вместе дождевые черви, мутировавшие до толщины поливального шланга. Падальщики. Особой опасности не представляют, вид противный, да и только. Вкусовые качества тоже оставляют желать лучшего, но в первое время после Катаклизма не до жиру было. Счастье ещё, народ подобрался культурный. Слышал я, в Большом Метро тогда на иных станциях каннибализм процветал. Но сейчас, вроде, такого нет.

К сожалению, есть, и не только на Парке Победы, вздохнул про себя Артём. И поинтересовался, какой цели служат крытые надстройки на большинстве вагонов.

— Дополнительная жилплощадь! Очень удобное и практичное решение проблемы перенаселения. У меня самого квартирка на "третьем этаже", — похвалился Рома. — А разве у вас не так?

— У нас вообще вагонов на станции нет.

— Но как же вы там живёте?!?

— В палатках.

— Мы поначалу тоже разместились кому как повезёт, — вмешался Игорь Валентинович. — Кто постарше — те на поездных или станционных скамейках, а молодёжь в большинстве своём прямиком на полу.

— А сейчас на платформе разрешено лишь инвентарь для обучения ставить. Парты, стулья, полки с книгами, наглядные пособия и прочее в том же духе.

Это Артём уже успел заметить — большинство проходов меж пилонами представляли собой мини-библиотеки или классные комнаты, пока, правда, пустовавшие.

Так, болтая о том о сём, они потихоньку добрались до входа в южный туннель. Висевшая рядом с ним картина резко диссонировала с умиротворяющими видами довоенной природы. Голая выжженная степь до самого горизонта, а на переднем плане — громадный холм, сложенный из человеческих черепов, над которым кружится вороньё. В.Верещагин, "Апофеоз войны", подойдя поближе, прочитал Артём.

— Мрачно, ничего не скажешь. Особенно на фоне других полотен.

— Это чтобы не забывали об ужасах, приносимых войной. И на полном серьёзе её воспринимали. Молодёжи в первую очередь касается, — назидательно произнёс Игорь Валентинович, укоризненно взглянув в сторону своего "коллеги".

— Можно подумать, я здесь главный любитель игр в войнушку, — скорчил обиженную физиономию тот.

— Лишний раз напомнить не грех!

Они перешли на другую сторону платформы.

— Вот и столовка наша, — указал на крайний вагон метропоезда Роман. — Раз уж оказались поблизости, может, заодно и перекусим?

— А я думал, ты с утра пораньше первым делом сюда наведываешься, — уже с юмором подковырнул его "дядя Игорь".

— Тогда встречу пропустил бы! Брюхо набить всегда успеется!

За два шага от входа в местный общепит их окликнул Герхард.

— Игорь Валентинович, вас к себе Декан просит.

— Эх, какая незадача! Надеюсь, ненадолго. Начинайте пока без меня, а я как только, так сразу, — и убежал.

— Плужников извещён. Обещался, как только отчитает лекции, сразу прибудет сюда. Да, ещё хочу принести свои извинения...

— За что? — удивился Артём.

— Так ведь Герхард у нас экстрасенс! — простодушно признался Рома. — Да ещё гипнотизёр. Мысли читать умеет! Поэтому его приглашают устраивать проверки всяким подозрительным личностям. Это не в обиду, шутят у нас так.

— На самом деле читать мысли я не обучен, определяю лишь, правду человек говорит или врёт. И никаких особых гипнотических талантов у меня нет. Устраивать профилактические беседы с прибывающими в Город индивидуумами обязало руководство — после того, как в двадцать седьмом красные бригады под видом челноков попытались проникнуть на станцию. Еле отбились тогда, и чтобы больше подобное не повторялось, заблокировали входы в туннели и ввели за правило "прощупывать" товарищей с той стороны. Красные, хоть и декларируют миролюбивые намерения, не оставляют попыток найти слабину в нашей обороне. Поэтому приходится быть начеку.

— С той поры Герхард, наверно, не менее полусотни вражеских шпионов разоблачил!

— За комплимент спасибо, хотя слухи о том сильно преувеличены. После нескольких провалов своих лучших, как считалось, агентов, КГБшники затаились на время. Окольными путями стали действовать. Поэтому когда сообщили, что к нам направляется торговый представитель "Содружества ВДНХ", я, честно говоря, вначале подумал — очередная провокация. Со столь дальних краёв ещё никто сюда не приходил. Ты уж зла не держи, ладно? Работа такая.

— Нет, конечно. Учитывая сложность международной обстановки, вы, как любое другое независимое государство имеете право устанавливать свои таможенные правила. Чисто по-человечески, правда, не слишком-то приятно узнать, что в твоих мозгах копались посторонние.

— Если б я умел это делать, много интересного узнал бы о своих соплеменниках, — иронично отозвался Герхард. — В том числе и о тебе, Ромик...

— А чё я? Давайте лучше завтракать, а то жратва совсем остынет!

Столовая Университета понравилась сразу. Чисто, опрятно, без излишней помпезности, как во владениях Ганзы, и намного приветливей, нежели на Красной Линии. Гостя с ВДНХ здесь, оказывается, уже ждали, и едва их троица расселась за столиком, сразу же принесли угощение. Взглянув на него, Артём вспомнил, что его "наличность" осталась в вагончике, о чём не преминул сообщить компаньонам.

— Ешь спокойно, всё бесплатно!

— Даже талоны не нужны?

— Какие ещё талоны? — удивился Рома.

— Бумажные свидетельства на право приобретения товара или услуги, выдаваемые подданным империи Москвина за верную службу на благо партии, — с юмором пояснил Герхард. — Здесь ничего такого нет. В любое время приходи, тебя накормят.

— У нас тут коммунизм!

— Давай я тебе разницу терминов "коммуна" и "коммунизм" потом объясню, не при госте. Лично мне больше нравится выражение "община единомышленников". Классическая схема товарно-денежных отношений в ней неприемлема, скорее принцип общежития.

— Возникает, однако, закономерный вопрос, — решил блеснуть эрудицией Артём, — а как быть с теми, кому сей принцип не по душе?

— Сила общественного мнения, если используется разумно, поверь мне, способна творить чудеса. Кому захочется чувствовать себя белой вороной в кругу друзей, противопоставляя себя коллективу? Самое сложное здесь — нащупать тонкую грань, отделяющую анархию от тоталитаризма, правильно выстроить стратегию взаимоотношений внутри сообщества. С другой стороны, никого в Изумрудном Городе насильно не удерживают. Не нравится — милости просим повидать Большое Метро, найти себе местечко по душе. Несколько человек рискнули, но все, кто смог, вернулись обратно.

Младший "коллега", не особо вникая в смысл мудрых речей, с большой скоростью поглощал содержимое тарелок. Решив последовать его примеру, Артём отправил в рот несколько кусочков твёрдой желтоватой массы с непривычным вкусом.

— Что сиё? — чуть промедлив, поинтересовался он.

— Жареная картошка. Приходилось пробовать?

— Ни разу. Знаю лишь, в ганзейских ресторанах подают. Но бешеных денег стоит.

— А у нас нет! — похвалился рыжеволосый. — Не каждый день, правда, но частенько.

— Откуда ж такое изобилие?

— Из парковых оранжерей, вестимо! Под землёй много ли вырастишь?

— Хотите сказать, с поверхности?? — если б не такт, Артём выплюнул бы уже отправленный в рот кусок.

— Самый настоящий картофель, как в старые добрые времена. Мы тут, знаешь ли, не враги самим себе, — прочувствовав его состояние, успокоил Герхард.

Согласившись с его словами, Артём тем не менее счёл разумным уточнить происхождение мяса, по виду отличавшегося как от свинины, так и от курятины.

— Крольчатина. Нам сильно повезло, что в день Катаклизма двое мужиков везли на Юго-Западную кроликов на продажу. Или, наоборот, купили и собирались организовать собственную ферму, история умалчивает. Вначале хотели их съесть, но, к счастью, нашлись трезвые головы, заявившие — сегодня будем сыты, а завтра зубы на полку. Давайте лучше их разводить! На первых порах перекантуемся, зато потом, учитывая скорость размножения, с мясом не будет проблем. Не все лопоухие, к сожалению, выжили, зато остальные дали потомство, более приспособленное к грибному рациону. Спустя несколько лет, когда наладили связь с Большим Метро, обзавелись и свиньями, и курами, но крольчатина по-прежнему остаётся одной из важнейших составляющих здешнего меню.

— Вот чего надо требовать в обмен на чай! — просиял Артём. — Семью производителей! Тогда мы бы тоже смогли кроличью ферму организовать. Жаль, торговая миссия — туфта, хотя предварительные переговоры провести могу...

— Как это туфта? — изумился Роман.

— Узнаешь, когда время придёт. А пока посоветую молчать о том в тряпочку. Или помочь тебе в этом?

— Нет, нет, я сам!

— То-то же. А тебе поосторожнее надо, — попенял Артёму Герхард. — Так и засыпаться недолго.

— Согласен. Расслабился слегка. Наверно, потому, что цели достиг. Тем более сообщение всех нас так или иначе касается. Поэтому мучаюсь сомнениями — выложить его на Совете или всё же дождаться Плужникова?

— Корректней, по-моему, будет последнее, — немного подумав, ответил Герхард. — Сделать официальное объявление мы всегда успеем. Давай так: я поговорю с Деканом, пусть сильно не наседают с бизнес-проектами. Хотя члены нашего Совета в любом случае вряд ли полезли бы в тонкости заключения контрактов, по любому отослали бы на Юго-Западную, где народ более приземлённый. Но подстраховаться не помешает.

Через стенку из соседнего вагона доносились детские голова и смех.

— Детсад там. Надо же кому-то присматривать за подрастающим поколением, пока родители работают и учатся!

Когда, покончив с завтраком, они вновь очутились на платформе, занятия уже начались. "Классные комнаты" оккупировало несколько групп юношей и девушек. Ближайшая к ним расположилась у торца станции; проходя мимо, Артём не отказал себе в удовольствии послушать, о чём идёт речь.

— Надвигается зачётная неделя, и нам необходимо успеть ещё раз пройтись по всему изученному материалу, — вещала с трибуны преподавательница. — На чём мы остановились в прошлый раз? Ага, на амфотерности. Борисов, сможете дать определение?

— Амфотерность — способность вещества взаимодействовать как с кислотами, так и со щелочами, — возвысился над партой долговязый парень.

— Допустим. Какие металлы, обладающие данным свойством, Вы знаете?

— Ну, например, алюминий, цинк, олово, свинец...

— Достаточно. Пожалуйте к доске, приведите соответствующие реакции для любого из указанных Вами элементов.

Следом вызвали девушку, поручив ей изобразить электронные формулы атомов фосфора и ванадия, а заодно сравнить валентные электроны и прокомментировать разницу в свойствах. Ещё одного ученика напрягли расставлением коэффициентов в окислительно-восстановительных реакциях методом ионно-электронного баланса.

Да-а, есть во всём этом нечто трансцендентальное, недоступное пониманию среднестатистического метрожителя, подумал Артём. Словно оказался в другом мире. Или, если выражаться точнее, мире, где привычные ему вещи имеют иное измерение...

Глава 12. Отец Григорий и Half-Life 2

Соль разговоров в атомном веке

О роли компьютеров и о человеке...*

* — Гр. "БИО", "Техноромантики".

Как и предсказывал Герхард, почтенная публика, явившаяся на Совет, интересовалась чем угодно, кроме оптовых закупок чая. Начать пришлось с описания принципов устройства "Содружества ВДНХ", известном здесь лишь понаслышке, заодно давая краткую характеристику людям, его населяющим. Посыпались имена и фамилии давних знакомых, которые после Катаклизма могли оказаться в тех краях. Увы, из всего списка Артём знал лишь Геннадия Сергеевича, действительно проживавшего на ВДНХ, но скончавшегося ещё лет восемь назад.

Кто-то из присутствующих заикнулся о чёрных; пришлось рассказывать и про них, слегка подкорректировав факты собственного участия во всём этом деле. Для завязывания дискуссии, обильно приправленной сугубо научными терминами, хватило прочих подробностей истории: внешнего вида чужаков, повадок, эффекта ментального воздействия.

Не меньший интерес вызвал рассказ об обитателях Полянки. Как выяснилось, ещё в середине двадцатых кто-то из челноков проболтался — встретил, мол, там шибко умного человека, якобы ещё в советские времена заведовавшего кафедрой на физфаке Университета. По описаниям незнакомец соответствовал академику Прилуцкому, отошедшему в мир иной ещё в конце прошлого века. А поскольку сообщения о призраках, вступающих в контакт с посетителями Полянки, с той поры поступали частенько, предлагалось снарядить туда экспедицию. Пока, правда, дальше разговоров дело не шло.

Упоминание о попадании в Сквозную Дыру привело в необычайное возбуждение неряшливо одетого старичка с растрёпанными волосами.

— Совсем как в случае Александры Коломенской! На сколько дней, говорите, Вас вперёд переместило? Что при этом испытывали? Сознание не теряли? Какого рода видения сподобилось лицезреть?

Артём едва успевал отвечать на градом сыпавшиеся вопросы и потому вздохнул с облегчением, когда фаната историй о путешествиях сквозь пространство и время мягко попросили дать человеку возможность продолжить своё повествование.

Пересечение территории Ганзы присутствующие пропустили мимо ушей, зато описание празднования Дня Пионерии на Парке Культуры вызвало прилив ностальгии.

— Эх, когда-то и мы ходили в школу, повязав красные галстуки, — вздохнул "мэтр" с кустистыми бровями, мечтательно прикрыв глаза.

О виселице на Спортивной Артём умолчал — решил не огорчать приверженцев научного гуманизма. И вскоре Декан, поблагодарив за "очень содержательный доклад", разрешил покинуть Совет.

На платформе его терпеливо дожидался Рома, компанию которому составляли двое приятелей — Стас и Фёдор. Игорь Валентинович, как выяснилось, на некоторое время выпал из обоймы, занявшись чтением лекции по теории вероятности. Где сейчас Герхард, троица не имела ни малейшего понятия.

— Появится, куда он денется, — беспечно махнул рукой Рома. — Как доклад твой? Приняли на ура? Вопросов много задавали?

— Даже слишком. Особенно товарищ в полосатом пиджаке, на одну пуговицу застёгнутом. Всё любопытствовал, словил ли я кайф, в Сквозную Дыру провалившись.

— Ты про Кирилла Матвеевича? Не обращай внимания — он немного того. Помешан на эффекте туннелирования. Утверждает, что вывел уравнение, позволяющее транспортировать предметы через каналы, связующие две точки пространства и обеспечивающие временной сдвиг в нужном направлении. Через такие якобы даже в параллельные миры попасть можно. Прикинь — планета в точности как наша, но историческое её развитие пошло совершенно иным путём, и в их 2036-м люди живут тихо и мирно, никаких тебе ядерных войн, мутантов и пещерного затворничества, атомное оружие давно ликвидировано.

— Или вообще не изобреталось, — подхватил Федя. — Технократия вовсе не единственно возможный путь становления цивилизации. По крайней мере, она не должна опережать духовное развитие, иначе на выходе получаются троглодиты с "калашами" и огнемётами. А тебе вправду довелось через Дыру путешествовать?

— Да. Только не нужно прямо сейчас просить меня пересказывать историю вновь. В другое время. Уж очень этот ваш Кирилл, как там его по батюшке, утомил своей душевной простотой.

— А как он ректорат достал просьбами о финансировании своих прожектов — в словах вообще не описывается. Даже если его теоретические выкладки верны, на создание во-от такого малюсенького портальчика энергии понадобится — мы за год столько не вырабатываем. А тут шутка ли — целое государство! Пусть и в масштабе трёх станций.

— Самое прикольное, — вступил в разговор Стас, — Матвеичу удалось обосновать возможность инвертирования портала, и тогда он вместо будущего станет перебрасывать в прошлое.

— Но разве такое возможно? Ведь тогда парадокс получится...

— Вот и мы считаем аналогично. Однако Матвеич упёрт на своём. Даже факты приводит — байки само собой, но ещё и вырезки из довоенных газет и журналов. Например, фотография сороковых годов прошлого века: все мужики на ней в старомодных костюмах и шляпах, и лишь на одном солнцезащитные очки и футболка с надписью "Beatles".

— Хм. Суть подвоха — футболки вошли в моду значительно позже?

— И это тоже, хотя когда именно, мы сами не в курсе. Но то, что битлы стали известны и популярны лишь в шестидесятых — факт! Подобных историй, если будет желание, он тебе миллион расскажет. Главное, после чего окончательно повернулся — ещё до Катаклизма имелся среди его знакомых человек, точно знавший, когда война начнётся. И даже в преддверии её смастеривший чудо-куртку, вмещающую предметы на все случаи жизни. То ли Вайсман, то ли Вейерман фамилия его, не помню точно. Над ним тогда посмеивались, а поди ж — прав оказался. К сожалению, куда исчез в преддверии Большого Взрыва, неизвестно. Скорей всего, оборудовал себе индивидуальное бомбоубежище где-нибудь подальше от Москвы, в нём и схоронился.

— Зато теперь Матвеич, вспоминая ту историю и кляня собственную недальновидность, обуреваем желанием если не перекинуть всех нас в далёкое будущее, то хотя бы отправкой нескольких человек в начало столетия попытаться предотвратить войну. Если интересуешься подробностями, опять же можешь обратиться к нему напрямую. Гарантирую: рад будет неимоверно!

— Успеется. Он ещё упомянул о некоей Александре Коломенской, тоже ставшей путешественницей поневоле.

— А-а, Снежная Королева! — оживился Рома. — Года полтора назад свалилась сюда прямиком с Тульской. Болтала, будто там эпидемия и весь народ хотели из пулемётов положить, а тут наводнение началось, Дыру активизировавшее. А до того многие годы вдвоём с отцом жила на Коломенской. Фамилию свою то ли не знает, то ли не хочет говорить, оттого и кличем её по названию станции. И куда остальной тамошний народец подевался — тоже непонятно. Тёмная, короче, история. И девушка, прямо скажем, немного своеобразная. Хотя на вид очень даже ничего.

— Вздумаешь ухаживать, осторожность соблюдай! — подмигнул Стас. — У нас вон Макс однажды попытался...

— Ага, вначале трали-вали, а потом задницу погладить решился. А она ему ножичек в живот. Чисто инстинктивно. Хорошо, рука в последний момент дрогнула, жизненно важных органов не задела. Несмотря на принесённые извинения, Макс с той поры Королеву за километр обходит. Наверно, на её родную станцию бандосы регулярно наезжали, оттого и самозащита натренирована.

— За предупреждение спасибо, конечно, хотя и в мыслях не было за этой вашей Сашей ухлёстывать. Я её даже если увижу, вряд ли отличу от других.

— Вот тут ошибаешься, брат. Такую дэвушку не заметить сложно. Или в твоих краях Вольные Охотницы не в диковинку?

— Погоди-ка: имеешь в виду сталкерскую элиту, работающую в одиночку? Ничего себе! Сталкерши вообще явление нечастое, а про Охотниц слышал лишь легенды. Крутая девка к вам попала, однако!

— И не говори. О, кажись у нас гости! Как пить дать, по твою душу, Арсений!

Первой ласточкой с Проспекта Вернадского оказалась компания молодёжи, возглавлял которую парень в синем спортивном костюме с необычной эмблемой на груди — жёлтая греческая буква , заключённая в круг той же расцветки.

— Здорово, физики! — начал он издалека.

— Привет, лирики, — отозвался Стас. — На дипломата глядеть приехали?

— Ну не на тебя же. Твою физиономию и так чуть не каждый день видим.

— Надо признаться, вам исключительно повезло! Тот, кого вы так жаждете увидеть, счёл наше общество наиболее для себя подходящим и поэтому сейчас он перед вами, господа!

— Гордон Фримен! — представился предводитель гуманитариев.

— А это Аликс Вэнс, — указал он на девушку, одетую в точно такой же костюм.

Артём, внутренне настроившийся на долгое и обстоятельное общение с новоприбывшими, был приятно удивлён, когда те, немного пошумев, убежали на занятие по биологии.

— Образование у всех нас многостороннее, раз на гордое звание продолжателей дела Университета претендуем, — пояснил Федя. — Поэтому и катаемся туда-сюда: мы к ним слушать лекции по истории, писать диктанты и сочинения, они к нам за формулами, схемами, умением делать расчёты и составлять программы. Но помимо обязаловки каждый имеет право заниматься тем, к чему душа лежит. Так что не удивляйся, если отыщешь на нашей станции знатоков быта Киевской Руси или основ римского права. Равно как на Проспекте вдруг встретится эксперт в области комплексных чисел или биохимии беспозвоночных.

— Охотно верю, — поспешил согласиться Артём, пока кому-либо из приятелей не вздумалось разъяснять ему суть чисел, именуемых комплексными, или в красках описывать особенности метаболизма у каких-нибудь кольчатых червей. — Единственно, спрошу, что означает странный символ на футболке Гордона и его подружки.

— Так они ж халфлайфисты! Любители компьютерной игры Half-Life 2. Оттуда и клички себе взяли, заодно переименовав Москву в Сити-17. Даже нашего батюшку Николая с их лёгкой руки теперь иначе как отцом Григорием и не кличут. Впрочем, он не обижается, уже привык.

— Рискну предположить невероятное: вам удалось оживить чудо-машины, когда-то именовавшиеся компьютерами!

— Не без того, — усмехнулся Стас. — Хочешь, покажем? Тут недалеко.

Как выяснилось, половину вагона, соседнего с "детсадом", предприимчивая молодёжь несколько лет назад переоборудовала в "комнату отдыха". Или релаксационную, альтернативное название помещения, совмещавшего функции избы-читальни, клуба по интересам и компьютерного класса. Персоналок, правда, было всего две.

— Кажется, точно такой же установлен в вагоне, где Совет заседал, — произнёс Артём, благоговейно глядя на сменяющие друг друга картинки на экране ближайшего монитора. — Правда, там он не подавал признаков жизни, поэтому не обратил внимания. Значит, вам всё же удалось... В наших краях аксиомой считалось, что вся начинка компьютеров начисто вылетела от электромагнитного шока в день Большого Взрыва. Поэтому сталкеры даже не заморачивались тащить их с поверхности.

— И правильно делали! Шанс уцелеть имело лишь находившееся в подвалах и хорошо заэкранированное от всех видов излучения. С миру по нитке собирали — где-то "железо", в других местах софт и комплектующие. С Интернетом, любимой развлекаловкой отцов, пришлось распрощаться, но в остальном наши спецы оказались на высоте.

— "Виндовоз" представлен пиратской версией, но едва ли "Майкрософт" захочет предъявить нам претензии, — ухмыльнулся Рома. — Давай я тебе лучше ту игрушку покажу. Когда сталкеры неглючащий диск с ней притащили, тут такое творилось! Чуть не дрались за право первому сыграть, потом листок с расписанием очерёдности стали вывешивать. Сейчас немного успокоилось. Вкратце предыстория: действие от первого лица, а точнее Гордона Фримена, мирного учёного, которого так достала творящаяся вокруг несправедливость, что взял он в руки свою любимую монтировку и отправился направо-налево крушить супостатов. Наш Гордон, — вообще-то его Валерой зовут, — тоже парень не промах; помимо обширных познаний в древнегерманском, скандинавском и славянском эпосах, неплохо в ядерной физике и радиобиологии рубит. У него, кстати, есть своя оригинальная теория, почему радиационный фон даже по прошествии стольких лет остаётся слишком высоким, значительно выше теоретически рассчитанного. Плюс ещё несколькими видами оружия владеет! Надо же соответствовать своему виртуальному кумиру! Да чего там, сейчас сам всё увидишь! А для большей наглядности запущу не с начала, а одно из сохранений.

Автоматные очереди лихо косили облачённые в чёрные скафандры фигуры на фоне городских развалин, а из динамиков доносились вопли битвы и женский голос, монотонно повторявший: "Гражданин, вы угроза для общества... Граждане, ваш квартал обвиняется в недоносительстве...".

— Здорово! — искренне восхитился Артём.

От возникшего вдруг желания самому присесть за комп и замочить пару-тройку десятков виртуальных врагов его отвлёк возглас Феди.

— О, кажись, наш батя куда-то чешет. Лёгок на помине. Давай мы тебя с ним познакомим!

— Может, не стоит?

— Брось! Классный мужик! Не разочаруешься!

Отец Григорий оказался широкоплечим, под два метра ростом, чернобородым детиной со спадающей на плечи гривой волос, облачённым в просторную светло-серую рубаху и джинсовой расцветки брюки. Принадлежность к духовному сословию выдавал лишь висевший на груди громадный серебряный крест.

— Ага, вот ещё душа, жаждущая спасения! — приветственно загудел он. И, заметив скривившееся, в том числе и от богатырского рукопожатия, лицо Артёма, по простецки хлопнул того по плечу, — расслабься, парень. У нас никто никого насильно в рай не тащит. Как говорится, спасение утопающих — дело рук самих утопающих!

Пастырь Изумрудного Города, не страдавший навязчивостью и фанатизмом, оказался вдобавок весёлым и остроумным собеседником, чем быстро расположил к себе Артёма.

— Иногда я сам себе кажусь жутким еретиком! — улыбаясь в бороду, заявил он. — Особенно когда начинаю слишком много задумываться о суетном. Да и какой из меня батюшка — два курса духовной семинарии закончил всего. Когда-то был здесь настоящий священник — отец Феодосий, перед своей кончиной благословивший меня на служение. Мол, если не ты, кому ещё утешать страждущих? А потому взваливай на спину сей крест, неси его с честью и не ропщи понапрасну!

Троица приятелей, потихоньку выключив компьютер, удалилась в сторону, дабы не мешать душеспасительной беседе.

— Чаще всего у меня спрашивают — почему Всевышний допустил Катаклизм, не остановил ядерное безумие? — разоткровенничался отец Григорий. — Ведь и ты подобным вопросом озадачивался, угадал? Я так отвечу — а Бог тут при чём? Заповеди праведности давал? Ещё в незапамятные времена. А уж следовать им или нет — тут каждый волен решать для себя, ибо не марионетками созданы. Простейшую аналогию приведу — пока ребёнок маленький, родители его опекают, с огнём играть запрещают. Но не до старости же держать его на контроле! Рано или поздно дети вырастают, уходят из-под крылышка, считая себя самостоятельными. И некому уже одёрнуть, если вдруг решат устроить пожар.

— Да уж, яснее не скажешь. А рай действительно существует, или его придумали?

— Ишь куда загнул. Тебе как хотелось бы? По мне уже лучше пусть будет. А чтобы в него попасть, рецепт дам простой: делай добрые дела, и заработаешь путёвку туда! И здесь, на земле нашей грешной, они тебе зачтутся, вот увидишь!

Рассуждениям о теологических принципах мироздания в вольной трактовке отца Григория положило конец появление Игоря Валентиновича.

— Ага, вот куда наш гость запропастился. Так и знал, что сюда его притащите! — накинулся он на молодёжь. — Ну-ка, бегом на занятия, прогульщики!

Те спорить не стали, по быстрому испарились.

— Прошу прощения, отче, что отрываю вас от просветительской деятельности, но Арсения Витальевича разыскивает Плужников. Сказал, по срочному делу.

— Если так, не смею больше отвлекать от мирских забот! — усмехнувшись, развёл руками отец Григорий. — Если Господу будет угодно, то время покалякать ещё найдётся!

— Минуточку подождите, я приведу сюда Вячеслава Михайловича, — засуетился Игорь Валентинович, когда в "комнате отдыха" никого из посторонних не осталось.

Вернулся он в сопровождении невысокого сухопарого старика в длиннополом плаще, при ходьбе опиравшемся на трость. Следом в релаксационной объявился Герхард.

— Передали, сообщение для меня имеете, — сразу, едва поздоровавшись, взял быка за рога Декан Проспекта Вернадского. — Позвольте полюбопытствовать: кто его автор?

— От Мельника, — слегка растерялся Артём.

— О! Приятно, конечно, когда старые знакомые хоть изредка о тебе вспоминают, — ехидно отреагировал старик. — Надеюсь, не ограничился пожеланиями долгих лет счастья?

— Ещё послание, зашитое в прокладку моей куртки. Найдётся чем распороть?

После недолгой суеты Игорь Валентинович разыскал маникюрные ножницы.

— Символ ушедшей эпохи, — ностальгически вздохнул Вячеслав Михайлович, поднеся поближе к глазам собственную визитку. — Ну-ка, посмотрим, чего тут товарищ полковник накалякал...

После недолгого осмысления лицо его стало предельно серьёзным, даже суровым.

— Это действительно так?

— Официально пока не объявлено. Но приготовления идут полным ходом.

— Значит, всё же свершилось... Умные люди давно о том талдычили, но кто их слушал? Впрочем, чего теперь сожалеть, к войне готовиться нужно...

— Как к войне? — ахнул Игорь Валентинович.

— На, читай сам.

Последним с донесением ознакомился Герхард.

— Что ж, красные об этом всю жизнь мечтали. Интересно, за какие отступные им удалось договориться с Ганзой?

— Мельник сказал — месяц назад у вас сталкер пропал, от группы отколовшийся.

— Было такое, — подтвердил Игорь Валентинович. — Миша Веселов с задания тогда не вернулся. Неужели не погиб?

— Схвачен у Октябрьской. При допросе упомянул о некоем Абсолютном Оружии. Из-за этого весь сыр-бор и начался.

— Вот, оказывается, ради чего они готовы стереть с лица земли Университет, — съязвил Плужников.

— Но, может, всё ещё обойдётся? Да и как красно-коричневые сюда попадут?

— Эх, молодёжь, вы недооцениваете силу алчности человеческой. Она на безумства толкнуть способна. В любом случае от наших тут споров толку мало. Нужно немедленно доложить Ректору. А вас, молодые люди, я попрошу обо всём услышанном держать язык за зубами. Если поднимется паника, сами понимаете, чем это грозит.

— Да мы люди вроде взрослые, — с едва заметной иронией отозвался Игорь Валентинович.

— Ну и замечательно. Тогда пройдёмте, господа, в деканат.

Ко времени их появления Совет уже закончил свои дебаты, и в помещении остался лишь Декан, изучавший лежащую перед ним бумагу.

— А-а, Вячеслав Михайлович! Рад видеть. Какими судьбами в наших пенатах?

— И вам того же, Павел Олегович. Компьютер местный работает? Могу я воспользоваться прямой связью с ГЗ?

— Разумеется. Хотите доложить о прибытии представителя "Содружества ВДНХ"? Ох, мы совсем забыли обсудить его предложение о поставках чая...

— Какого ещё чая?

Ситуацию спас Герхард, передавший злополучную визитку Декану Университета.

— Теперь понимаете, Павел Олегович, почему я просил не выносить соответствующий вопрос на широкое обсуждение? История с чаем — всего лишь легенда.

— О да, конечно... Но всё равно жаль остаться без их знаменитого напитка!

Плужников меж тем колдовал мышью и клавиатурой, и вскоре на мониторе появилась сидящая за столом девушка.

— Ирина, добрый день. Святослав Аркадьевич на месте?

— Вышел ненадолго. Передать что-нибудь? — кокетливо прочирикали динамики.

— Как вернётся, сразу же свяжите его с Университетом. Внештатная ситуация.

— Тогда попробую его разыскать. Оставайтесь на месте, — и девушка, вспорхнув, исчезла с экрана.

Артём изумлённо наблюдал за диалогом — о таком чуде ему даже слышать не приходилось.

— Ну и ну! — только и вымолвил.

— Впечатляет? — усмехнулся Герхард. — На самом деле ничего принципиально нового здесь нет, ещё до Катаклизма изобретено было. Мы всего лишь реанимировали.

— А Абсолютное Оружие? Оно действительно существует?

— Игорь Валентинович, проследите, пожалуйста, чтобы никто из посторонних сюда не забрёл, — распорядился Плужников, привставая. — Насчёт же Оружия: для нас не меч оно, но щит. Именно так и задумывалось. Что же до устройства — тут передаю слово коллегам. Я всего лишь скромный знаток истории Древнего Мира.

— Давайте я попробую описать механизм действия, — предложил Герхард. — Ряд технических деталей, правда, знают лишь создатели, будет интересно, спрашивай у них. А вообще столь пугающий термин придумали сталкеры. Мы называем его попросту гендер, сокращённо от "ГЕНетический ДЕструктоР". О принципах кодирования биоинформации представление имеешь?

— Скорее нет, — замялся Артём.

— Тогда на пальцах объясню. Большой Взрыв, несомненно, внёс серьёзные коррективы в биосферу Земли, но всё же не смог отменить основные постулаты её функционирования. Любой организм, будь то видимая лишь под микроскопом амёба, или монстр с двухэтажный дом размером, построен из клеток. Их ядра содержат набор органелл, именуемых хромосомами, в которых четырёхбуквенным кодом зашифрована вся информация о существе. Каким ему быть — громадным или крошечным, ползающим, плавающим или летающим, кровожадным хищником или безобидным травоядным, определяется в момент зарождения и затем миллионнократно воспроизводится при делении клеток. Но для нас важно другое. У каждого создания свой уникальный набор генов, "строительных кирпичиков" хромосом, различающихся даже в пределах одного вида. С точки зрения биолога выражение "все люди разные" вовсе не диалектическая метафора, а научно обоснованный факт. Но! Генетические различия, скажем, между мной и тобой незначительны, вряд ли больше процента наберётся. А вот с ближайшими нашими родственниками в животном мире, человекообразными обезьянами — уже процентов пять. И чем дальше от человека отстоит та или иная тварь, тем меньше у нас с ней совпадений. На том и основан принцип действия гендера: он анализирует помещённый внутрь него образец биологической ткани чужака, находит хромосомы, ничего общего с человеческими не имеющие, и генерирует радиоакустическое поле, вызывающее в них резонансные колебания. С амплитудой, несовместимой с целостностью структуры. Что, по-твоему, произойдёт с клеткой, хоть часть хромосом которой разрушена? Правильно, погибнет, вышедшие из-под контроля ферменты быстро превратят её в биохимическую кашу. А теперь представь — такое случится с каждой клеткой монстра. Неважно, на виду он, сидит в засаде, укрыт бетонной стеной или толщей земли. Поле его везде найдёт. Действие не мгновенно, но зато тебе не нужно выкуривать чудище из норы, вступая в смертельно опасное единоборство. А прибавишь гендеру мощности — все мутанты данного типа, поблизости находящиеся, с гарантией копыта отбросят.

— Всё же я не спешил бы его расхваливать, — вмешался Павел Олегович. — В гендере ещё много конструкционных недоработок, да и последствия воздействия излучения на окружающую среду недостаточно изучены...

— Зато пару дюжин человеческих жизней спасти уже успел, — ехидно парировал Плужников.

Насколько всё же несхожи меж собой "коллеги"-начальники, отметил про себя Артём: чудаковатый, рассеянный, немного не от мира сего Декан Университета и собранный, деловой, въедливый Декан Проспекта Вернадского. Даже внешне — почти полная противоположность.

— Так или иначе, но определённый положительный эффект его применения налицо, и мы продолжаем работать над усовершенствованием, — осторожно внёс свою лепту в обсуждение Игорь Валентинович.

— Значит, если я правильно понял, с помощью Оружия всю Москву можно очистить от монстров?

— Теоретически — да. На практике есть определённые сложности. Не забывай, оно ещё на стадии испытаний. И пока представлено единственным экземпляром с ограниченным радиусом действия.

— Красно-коричневые, скорей всего, думают иначе.

— Значит, надо их переубедить. Вопрос только как.

— Что у вас там стряслось, господа? — ровный, слегка "металлизированный" динамиками голос положил конец их дискуссии.

— Святослав Аркадьевич, здесь представитель "Содружества ВДНХ" с прелюбопытнейшим посланием. Которое лично я считаю заслуживающим доверия.

— Если так, Вячеслав Михайлович, я готов его выслушать.

Известие об угрозе со стороны красно-коричневых Ректор встретил с должным спокойствием, словно давно ожидаемое событие.

— Что ж, значит, не миновала нас чаша сия. Я немедленно соберу наших вояк, обсудим план действий. Вам, господа Деканы, просьба постоянно быть на связи. И ещё я хотел бы взглянуть на молодого человека, рисковавшего жизнью ради того, чтобы доставить нам сообщение.

Артёма подтолкнули к монитору. Перед говорящей головой, вдобавок главному "изумруднику" принадлежавшей, тот с непривычки немного оробел.

— Здрасьте, — только и смог промямлить.

— Арсений Витальевич, если не ошибаюсь? Большое спасибо за Ваше мужество. И хотелось бы, если ничего не имеете против, выразить благодарность лично.

— Нет, конечно, — Артём ещё пребывал в лёгкой растерянности, пытаясь собраться с мыслями.

— Замечательно. О времени аудиенции сообщу чуть позже, когда отдам необходимые распоряжения. До этого момента просьба сохранять спокойствие и выдержку, не давать поводов для волнений.

Последнее относилось скорее к руководящему составу, и Артём потихоньку отодвинулся в сторону, освобождая место у компьютера. Разумеется, внимание самого Ректора легендарного Изумрудного Города льстило самолюбию, но не получится так, что о нём попросту позабудут? Ещё ж обратный путь предстоит...

— ...значит, договорились. Ждите сигнала, — и лицо на экране сменилось заставкой в виде букета тюльпанов.

— Серьёзно воспринял, однако, — обречённо вздохнул Павел Олегович. — Ладно, переживём. Уж сколько этих провокаций было...

— Дай Бог, чтобы и сейчас пронесло. Единственное, на что уповаю — разругаются "союзнички" по ходу дела. Нам, как ни крути, их извечная грызня лишь на руку шла. Если б ещё тогда договорились полюбовно, половина карты Метро давно бы алела закатным солнцем, а другая тускнела отсыревшей корицей. Интересно, где бы тогда оказался кичащийся своей уникальностью Полис.

Ключевое слово из уст человека, когда-то покинувшего те края ради Изумрудного Города, подвигло Артёма поинтересоваться, в чём же состояла причина переезда.

— Товарищ полковник рассказал? Впрочем, скрывать мне нечего. Не очень-то по душе пришлась модель построенного ими сообщества. А конкретно — бездумное копирование индийской кастовости, глубоко чуждой русскому духу. Вот скажи, разве можно всё многообразие человеческих устремлений загнать в четыре социальные группы? К какой их касте, например, отнесёшь врачей? Или клерков? Ну, допустим, представителей творческих профессий вместе с учителями скопом можно записать в брамины, так же как диггеров и сталкеров причислить к кшатриям. Но как прикажешь быть с мастерами-ремесленниками? Каста шудр — низшая, если не брать, конечно, неприкасаемых. И какой-нибудь грамотный столяр или портной имеет полное право обидеться: отчего такая несправедливость, если я такой же профессионал своего дела? Многие представители группировок "купцов" и "слуг", не имеющих права голоса на Совете, уже тогда выражали недовольство — на нас, мол, Полис держится, а за людей не считаемся. И время от времени потихоньку сбегали оттуда. Хорошо ещё, красные не додумались воспользоваться политической нестабильностью, устроив маленькую революцию в пределах четырёх станций. Принадлежность к касте не с рождения, а по прошествии восемнадцати лет — шаг, безусловно, прогрессивный, чувствуется влияние XXI века. Однако по сути мало что меняющий. В двадцать пять или тридцать человек думает иначе, нежели в восемнадцать, мучается осознанием неправильно сделанного выбора, а изменить уже ничего нельзя. Крепостное право, да и только! А ещё элитой Подземки себя считают. Несколько раз ставил вопрос об упразднении кастовости на Совете Полиса, но, увы, так и не обрёл поддержки и понимания. Понятное дело, кому ж захочется терять привилегированное положение? Я сам, будучи брамином, мог бы извлекать из него выгоду, но предпочёл уйти туда, где народ более вменяем.

— А я-то думал, искал местечко поспокойнее, — Декан Университета не упустил случая подпустить ответную шпильку ершистому коллеге.

— И это тоже, — не принял вызова тот. — Вдобавок здесь мой дом, если таковым можно считать исторический факультет МГУ. Однако, господа, давайте отложим споры на лучшие времена. Нужно будет предупредить Юго-Западную. Или хотите сделать это сами?

— Лучше уж Вы, Вячеслав Михайлович! — с простодушной хитрецой, пряча улыбку, отказался Павел Олегович.

— Ладно. Тогда, с вашего позволения, откланяюсь и поспешу вернуться на Проспект. Слишком много дел, предчувствую, предстоит переделать в надвигающиеся дни. На всякий случай, если не увидимся больше, Мельнику от меня привет в обратную. Как он там, кстати? По-прежнему сталкерствует?

— Уже нет, — вздохнул Артём. — Здоровье не позволяет.

— Да-а, годы, проходящие мимо, не делают нас ни бодрей, ни краше, лишь добавляют мудрости. Но не время для философии, когда гремят бравурные марши. А потому ещё раз мои извинения...

— Игорь Валентинович, как проводите Вячеслава Михайловича, сразу возвращайтесь. Придётся, увы, побыть дежурным при деканате. По крайней мере, до прояснения ситуации.

— Ох, а у меня через полчаса семинар...

— Тогда до его окончания попросим Герхарда подменить вас. Поскольку непосвящённых привлекать нельзя, выбор не столь велик...

— Ничего страшного, я совершенно свободен, — успокоил тот.

— А вы, Арсений Витальевич, пока можете быть свободны. Главное — оставайтесь в пределах досягаемости. Как только Ректор назначит приём, мы немедленно известим вас!

В душе Артём даже обрадовался наконец-то остаться в одиночестве. Слишком много впечатлений "на квадратный час", голова гудит от перенапряжения. Жаль, разгар дня, не то завалился бы всенепременно, таблеткой из аптечки перекусив. Принять снадобье, впрочем, в любом случае не помешает, а потом подремать вполуха, как в дозоре у костра в периоды относительного спокойствия. Пусть неполноценный, но всё же отдых, зато в любой момент готов к труду и обороне.

И уже на подступах к забытью где-то внутри шевельнулось — не Изумрудный Город раздавил тебя своим величием, выбил из колеи ночной кошмар. Какое счастье, страх увидеть здесь подобие Таганской Лаборатории оказался всего лишь наваждением.

Сколько времени он пробыл в пограничном состоянии — неизвестно, но вряд ли очень долго, из жизненного опыта зная — если в течение часа не возвращаешься к бодрствованию, засыпаешь здоровым крепким сном. На службе обычно случалось первое, а в родной палатке, с книжкой в руках — второе. Что, в общем-то, вполне логично.

И здесь, скорей всего, к тому же дело склонилось бы, не объявись в его апартаментах двое "прогульщиков", то ли честно оттрубивших перед тем урок, то ли вместо этого прятавшихся от учителей.

— Вот блин, не знали, что ты дрыхнешь, а то не шумели бы! — воодушевлённо объявил Рома.

— Ничего страшного, просто задумался. А куда вы Федю подевали?

— На дежурство убыл, кроликов разводить. Нам то же самое через три дня предстоит. Поэтому решили в баньку наведаться, пока свободно. Под вечер народ ломанётся, придётся в очереди стоять.

— А ты, добрый молодец, не желаешь ли с дороги косточки попарить? — шутливо предложил Стас.

Очищение тела водными процедурами — вещь, безусловно, хорошая и нужная, и для здоровья весьма полезная. Особенно учитывая, что последний раз предавался сему занятию накануне ночного свидания с Таисией — умывания и обтирания не в счёт. Уже и предательский запашок появился, пока ещё слабый, но вполне различимый, ни с каким другим не спутаешь. Как пить дать, ребята засекли, но виду не показали, лишь максимально корректным способом намекнули. Хоть и шалопаи, но воспитание чувствуется. Обидеть отказом в такой ситуации душа не позволит. Тем более на встречу с Ректором лучше идти чистым, негоже позорить "Содружество ВДНХ".

— Если горячая вода в наличии, почему бы и нет?

— Обязательно. А как же иначе? Или в ваших краях больше уважают холодную?

— Как все нормальные люди, предпочитаем горячую. Но не всегда есть возможность.

Заведение, именуемое юными "изумрудниками" баней, на деле представляло собой обычную душевую с четырьмя кабинками. Но для Артёма и она показалась сродни пусть маленькому, но чуду. Просто повернуть кран, и брызнет обжигающий кипяток. А подрегулируешь смесителем нужную температуру — стой под упругими струями и наслаждайся. Захотел сделать чуть погорячее или похолоднее — тоже без проблем.

Заметив восторженность Артёма, Рома не удержался от вопроса, каким же образом совершается омовение на его родной станции.

— Греем воду в котлах или бочках, шайки в руки, и вперёд. А по праздникам сами в бочки забираемся. Но у вас, похоже, воду экономить не принято.

— На самом деле она не сливается, после очистки возвращается в оборот. Но как конкретно её регенерируют, не знаю. Как-то не задавался вопросом.

В самом деле — зачем, обитая в раю, интересоваться, где он находится, и кто обеспечивает бесперебойное снабжение нектаром?

Насладившись массирующими кожу струями, Артём потянулся за мочалкой и мылом.

— О, какая прикольная татушка на спине! — восхитился Стас. — Только щас заметил! Паук или монстр какой?

— Тебе показалось. Никогда наколками не увлекался.

— Нет, правда, вон с левой стороны, под лопаткой, — подбежал Рома. — Ого, это карта метро! Ничего себе! Даже буквы различить можно!

— Да ну вас, шутники. Не самый остроумный розыгрыш.

— Сам погляди, если не веришь!

Пришлось возвращаться в предбанник, где напротив скамейки с их вещами на стене висело зеркало. Кое-как извернувшись, Артём сумел рассмотреть переплетенье синеватых линий, действительно напоминавшее схему московского метрополитена.

— Но её и впрямь раньше не было...

— Незаметно нанести не могли?

— Отключив дубиной по башке, а затем надругавшись столь изощрённым способом? — с юмором парировал Артём. — Однако сразу возникает резонный вопрос — зачем?

— А если в раннем детстве, и ты просто забыл?

— Считаете, за долгие годы жизни среди людей никто бы не напомнил?

— Тогда остаётся лишь одно, — после секундного замешательства сообразил Рома, — Нерукотворное Тату! Слышал байку о нём?

Ещё бы Артёму не знать легенду, по популярности лишь немногим уступавшую сказаниям об Эльдорадо, Серебряном Поезде и Чёрном Сталкере. Якобы тот, на чьём теле проявится карта метрополитена, сможет безнаказанно путешествовать по его самым тёмным и опасным закоулкам, и твари, их населяющие, не причинят ему никакого вреда. Равно как и все прочие порождения Подземки, включая потусторонних сущностей, ментальные бури и блуждающие туннели. Идеально для диггеров и проводников караванов — не исключено, что среди особо удачливых представителей этих профессий есть и носящие Метку. Но кому ж охота в том признаваться, став объектом пристального внимания, если не охоты, со стороны тех, чьи предложения о "сотрудничестве" лучше не отвергать. А потому Артём доподлинно знал лишь одну историю, слышанную ещё в ранней юности — про Татуированного, первым добравшегося до Алтуфьево, Братиславской и Пражской, открыв миру Большого Метро существование Бибиревского Каганата и Марьинской Антанты. Потом, правда, тот куда-то пропал — наверно, нашёл пристанище на одной из заброшенных станций, подальше от себе подобных. Или погиб — от тварей с поверхности, в том числе и людей, Тату не защищало.

Зато теперь ему самому предстоят долгие раздумья, что делать с неожиданно свалившимся "подарком". Жаль, отказаться нельзя, а свести вряд ли получится. Может, её появление связано с Путеводителем, и когда тот вернётся к Хану, исчезнет и наколка? Однако если она автоматически возникает у владельца Путеводителя, почему погиб Бурбон? Нет, здесь всё сложнее, но с ходу мешанина мыслей в мозаику не собирается, вдобавок нужно реагировать на находящихся поблизости.

— Парни, огромная просьба: не говорите никому. Для меня самого это полная неожиданность. Вдруг не к добру.

— Бум немы, як могила! — клятвенно заверил Рома. — Даже не бери в голову, считай, крупно повезло! Особенно если со временем вторая такая же появится!

Продолжение легенды гласило — обладателю сразу двух Тату суждено стать некоронованным королём Подземки, и ему откроются силы, неведомые простым смертным. Но удалось кому-либо ими овладеть — история умалчивала. Скорей всего нет — иначе челноки давно разнесли бы весть.

— Тут с одной разобраться бы. Поэтому, пожалуйста, не забудьте об обещании.

— Не волнуйся. Понимаем прекрасно: достанут просьбами показать, а не всем нравится демонстрировать тело.

— Угадали. Не люблю быть в центре внимания.

На всякий случай Артём попытался максимально жёстко тереть участок кожи с "сюрпризом". Бесполезно — узор татушки стал лишь отчётливей. Пришлось смириться.

На обратном пути его внимание привлекла табличка с надписью "Тихо, идут экзамены!" на внешней стороне плотно прикрытой двери на входе в "комнату отдыха". Окошки также оказались занавешены шторками.

— Это чтобы не подсказывали? — неуверенно предположил Артём. — Но почему именно здесь?

— Потому как нет там никаких экзаменов, — развеселились приятели. — Такую вывеску вешают, когда кто-нибудь с девушкой уединиться желает. Сигнал для других — внутрь не ломитесь, ждите своей очереди.

Теперь понятно, какой цели служит громадный кожаный диван в релаксационной. Цивильно решён вопрос, ничего не скажешь. Захотелось побыть с любимой, табличку на дверь, и милуйся на здоровье. Неплохо бы перенять опыт. Не вечно же по туннелям и служебкам прятаться.

У вагона, отведённого Артёму для временного проживания, приятели распрощались. А внутри его ожидал Герхард.

— В баню ходил? Нет, чтение мыслей тут не при чём. Откуда ещё можно прийти с мокрыми волосами и полотенцем, выглядывающим из сумки? Точно так же нетрудно догадаться, зачем я тут.

— Вызов к Ректору?

— Именно. Завтра в первой половине дня.

— Но почему нельзя сегодня? Пойми — меня же дома ждут! С удовольствием бы погостил, здесь всё здорово, но уж слишком долго сюда добирался...

— Главное — успел. Не обессудь: Ректору сейчас не до визитёров. Шутка ли — известие о готовящемся вторжении! Ладно, постараюсь сделать так, чтобы сразу после встречи на высшем уровне тебя переправили бы на ту сторону метромоста. Надо ж ещё с красными заранее договориться!

При упоминании последних сердце Артёма болезненно сжалось. Нет сомнений, товарищ Костюхин ждёт его с нетерпением. И едва ли удовлетворится просторечным пересказом теоретических основ действия гендера. За оставшееся время придётся придумать отмазку поубедительнее. Может, "изумрудники" помогут? Объяснить в конце концов, что иного пути попасть сюда у него не было...

— Завтра организуем вам почётный эскорт. Тут ещё несколько желающих повидаться со Святославом Аркадьевичем объявилось.

— Зачем? Или в Изумрудном Городе так принято?

— Ну, вообще-то путешествовать по поверхности в одиночку и здесь не рекомендуется. Тем более за нашими профессорами глаз да глаз нужен!

— Погоди, не понял. Ректор что, наверху живёт?

— В подземелье Главного Здания. Быстрым шагом от вестибюля "Университета" — минут пятнадцать. Но сейчас не довоенные времена, когда оглядываешься по сторонам, лишь пользуясь "студенческим переходом" через автомагистраль.

— Понятно. Ладно, потерплю до завтра. И ещё — у меня с собой осталось несколько пачек чая. Кому отдать, чтобы было по честному?

— Давай отнесу их в столовку. Тогда всё местное население сможет насладиться вкусом знаменитого чая с ВДНХ!

Глава 13. "Клоуны" и "заочники"

Перевернувшись на другой бок, Артём открыл глаза. Первое утро за всё путешествие, когда никто не будил, и наконец-то удалось выспаться. Приподняв голову, он взглянул на настенные часы. Начало десятого — неплохо вырубился, однако. Огнём обожгло — к Ректору же идти! Герхард так и не сообщил точное время аудиенции, а потом вообще исчез из поля зрения, больше до конца дня не появившись. Да и не до него, честно говоря, было — вскоре после их беседы нагрянули гости. И до позднего вечера уже не оставляли в покое. Особенно усердствовали девчата, вовсю строя глазки и задавая игривые вопросы, в том числе и на тему личной жизни. Упоминание о существовании в ней Таисии немного остудило горячие женские головы, но не уменьшило в них любопытства. А следом и парни подвалили; тех, правда, больше интересовало политическое устройство Большого Метро — проще говоря, кто с кем рубится или дружит, — и в скольких сражениях Артёму довелось побывать. В свою очередь поведали о местных достопримечательностях, но настолько пересыпая речь совершенно незнакомыми терминами, что в памяти почти ничего не отложилось.

Потом его вновь потащили в релаксационную, к тому времени освободившуюся, где завели на компьютере представление с забавными рисованными человечками и животными, назвав его смешным словом "мультик". В ответ на заинтересованность показали и кинофильмы — вначале комедию "Иван Васильевич меняет профессию", а затем "Конана-Разрушителя". Многое из увиденного осталось непонятным, но красочность зрелища с лихвой компенсировала пробелы в познании довоенного мира.

Впрочем, проживи здесь месячишко, наверстал бы упущенное. Но увы — уже сегодня он расстанется с Городом. И, если не навсегда, кто знает, когда увидятся вновь? Вчера старался о том не думать, заглушая мысль о предстоящем расставании беззаботным весельем, но, возвращённая рассветом, с пугающей остротой она вновь завладела его сознанием. Опять извечная дилемма выбора между "хочу" и "надо"! Он не может не вернуться, и в первую очередь из-за любимой, но с какой радостью задержался бы ещё хоть на денёк. Недаром в одной из легенд об Изумрудном Городе утверждалось — попавший сюда не возвращается потому, что сам того не желает!

Спасибо долгой выучке в спартанских условиях — несмотря на смятение чувств, Артём проворно приводил себя в порядок, под конец облачившись в почти не помявшийся мундир. Как-никак, не на дружескую попойку собирается.

Первым, оценившим обновку, оказался Игорь Валентинович.

— Великолепно! Прямо как в старые добрые времена! Выспались? Мы уж решили по мере возможности вас не беспокоить. Тем более пока ещё там организуется... Молодёжь наша не сильно утомила накануне?

— Напротив, было очень весело. Оптимизма ей не занимать. Особенно в сравнении с прочими юными представителями Метро. Заметил, однако, странную вещь — много тех, кому в районе двадцати, хватает сорока-пятидесятилетних, а прочие возрастные группы представлены слабее. Или мне показалось?

— Нет, так и есть. Поколения "отцов" и "детей". Мы, "отцы" — те самые студенты, по чьей беззаботной юности танком проехался Катаклизм. А многие, как я, например, даже не успели ими стать, так и остались вечной абитурой. Был ведь месяц вступительных экзаменов в вузы! Как сейчас помню, шестое июля 2013-го, Чёрная Суббота для всего человечества. Я в тот день математику сдавал, трояк получил, и пошёл к "Университету" за бутылочкой пива горло, от волнения пересохшее, промочить. Так и оказался с ней на станции, даже открыть не успел — завыла сирена, народ ломанулся в метро. Хочешь верь, хочешь нет, до сих пор храню её. Пустую, разумеется. Наивно, быть может, но для меня она стала символом безвозвратно ушедшего Старого Мира.

Ну а "дети", понятное дело, наши сыновья и дочери. Студенты, даже несостоявшиеся, оказались, так скажем..., — замялся Игорь Валентинович, — народом неунывающим, быстрее других приспособившимся к новым реалиям. Вдобавок придерживавшимся формулировки — помирать, так с музыкой, хоть порадуем друг друга перед смертью. А в результате не только выжили, но ещё и бэби-бум учинили. Нынче же изрядно повзрослевшие "дети" сами становятся счастливыми родителями.

— Ага, видел я ваш "детский сад", — кивнул Артём.

— У молодёжи, кстати, своё деление на "касты". Все, кто учится, — "студенты", даже шпингалеты, едва освоившие чтение букв. Моё поколение — "доценты", то бишь учителя-наставники. А старички, особенно имеющие отношение к научным изысканиям или учебному процессу — соответственно, "профессора". Так и живём. Однако прошу меня извинить, есть срочные дела. Как будете готовы, отправляйтесь к северным эскалаторам — сборный пункт рядом.

Брать с собой вроде ничего не нужно, разве что перед выходом полюбоваться на отражение в зеркале. Прикольно щеголять в мундире — прямо государственный деятель. Жаль, Таська не видит. Впрочем, если не отберут, успеет насмотреться. Может, на свадьбу его надеть заместо традиционного прикида женихов довоенной поры? В Подземке к свадебному обмундированию относились философски — главное, чтоб любили друг друга. Но всё же старались по возможности следовать Ритуалу.

К моменту его появления на пятачке перед эскалаторами вовсю тусовался народ. А чуть в стороне, развалившись на скамейках и равнодушно взирая на царящую вокруг суету, дожидались сигнала к выступлению бойцы-охранники. Бывалые сталкеры, судя по лёгкому налёту ядерного загара.

И среди них — Она. Снежная Королева. Рома оказался прав — ни с кем не спутаешь. Белоснежные волосы и пронзительные ярко-синие глаза, разительно контрастировавшие с упрямым выражением лица и наглухо застёгнутым комбинезоном чёрного цвета.

— Ты, стало быть, ВДНХовским дипломатом будешь? — осведомился командир сталкерского отряда. — Если надолго тут застрянем, в одиночку до ГЗ дотопать сможешь?

— Не обращай внимания, шутки у него такие, — усмехнувшись, пояснил боец со шрамом наискосок через левую щёку.

— Руслан, — представился он.

Командира, как выяснилось, звали Никоном, — Артём так и не понял, имя это или кличка, двух парней помоложе — Юрцом и Боркой. Последней протянула руку Александра — рукопожатие её ладошки неожиданно оказалось по-мужски жестким, выдающим решительный характер и умение постоять за себя.

Эх, знал бы он, чего ей это стоило...

Последнее воспоминание, связанное с Тульской — будто некто, схватив за ноги, изо всех сил дёрнул и потащил вниз. А потом будто остановило свой бег само время — вместе с потоком воды она парила в невесомости, не в силах разорвать колдовское оцепенение, лишь в абсолютной тишине созерцая многократно отражаемые каплями радужные блики. Вот, значит, как выглядит рай. Или чистилище? Но вряд ли ад — там уже успела побывать.

Ещё не твой черёд, пришёл ответ ниоткуда. И в то же мгновенье ступни коснулись твёрдой поверхности, а окружавшая жидкость, вымочив с головы до пят, с шумом разлилась по асфальту. Она на поверхности! Но как, почему? Разве можно, падая, взлететь?

Поразмышлять о том помешал холодный пронизывающий ветер, нёсший с собой крупинки колючего снега. Мокрая одежда стремительно замерзала, обжигая кожу. Если застудит голову — тогда точно конец. Нужно побыстрее найти убежище, пусть с монстрами внутри, всё лучше, чем окоченеть и превратиться в ледяную статую. Ближе всего к ней странное здание с колоннами по бокам. "Университет", подняв голову, прочитала Саша.

Свершилось столь страстно желаемое чудо. Она нашла Изумрудный Город.

Её появление, похоже, не осталось незамеченным — от входа в вестибюль навстречу быстрым шагом направлялись двое, одетые в зимние куртки с накинутыми поверх оранжевыми плащами.

— Как ты здесь очутилась? — окликнул подбежавший первым. — И почему так легко одета?

— С Тульской... Вынесло сюда водопадом... Бр-р, слишком холодно для начала ноября...

— Какой ноябрь? Январь уже! Старый Новый Год справляем скоро!

— Хватит лясы точить, замёрзнет! — вмешался второй. — Давай её под руки и внутрь, потом разберёмся!

Так началась для Саши новая жизнь. Там, где мерилом богатства и уважения являлись знания, а не "пульки". Где не исповедовали принцип "человек человеку — волк". Среди новообретённых друзей, у которых она училась радоваться жизни.

Но так было днём. А ночью приходили Они.

Кошмары. Огонь и лёд. Пламя костра, согревавшего их с отцом долгими зимними вечерами, и застывшие потоки воды, сосульками свисавшие с потолка на выходе с Коломенской, напоминавшие о холодном безразличии окружавшего их мира. Боль и смерть. Отчаянный страх потерять единственного близкого человека, и неизбывная горечь осознания неизбежности. Трупы на дрезине, ещё за минуту до того и не помышлявшие становиться пищей для могильщиков Подземелий, комбинезоны, заляпанные кровью... Разбухшие, обезображенные мертвецы окружали со всех сторон, протягивая к ней руки. Ты должна была остаться с нами, шептали они. Возвращайся!

И тогда Саша просыпалась с криком. И, глядя на умиротворённые лица безмятежно посапывающих подруг, втайне завидовала им. Она не сможет стать для них своей, сверлила сознание мысль — для этого нужно было родиться в Изумрудном Городе. Или, по крайней мере, прожить тут большую часть сознательной жизни. И даже не в том дело, что любой здешний первоклашка знает об окружающем мире больше, чем она. У "изумрудников" не принято смеяться над чужой необразованностью — но ощущение собственной неполноценности от этого лишь становилось сильнее.

Можно забрать человека из прошлого, но нельзя забрать прошлое из человека, вспоминалась случайно сказанная Гомером фраза. Незаживающая память вновь и вновь воскрешала призраков, навсегда, казалось, оставшихся на другой стороне рухнувшего метромоста. И те, подобно воронам, налетали и рвали на куски беззащитную душу, грозя навсегда утащить её в царство теней.

Чтобы противостоять, ты должна стать сильной, повторяла Саша самой себе. Перестать слепо доверять особям противоположного пола, чьи посулы лживы и коварны, зато устремления вполне конкретны — и нет в них места её чувствам и переживаниям. И едва ли найдётся лучший способ закалить характер, нежели сталкерство. Немало трудов стоило уговорить "дядю Игната", полтора десятка лет воевавшего с Надземкой, а ныне возглавлявшего самый большой по численности отряд разведчиков, взять в команду. Парня бы тебе хорошего, да детей рожать, а не по поверхности шастать, с грубоватой прямолинейностью отклонял он поначалу её просьбы. Но, видя упорство "чокнутой девки", в конце концов согласился дать шанс показать себя.

И не прогадал — Саша оказалась то ли фантастически везучей, то ли "носом чующей", но практически все экспедиции с её участием возвращались без потерь, и никогда — без добычи. Увы, ей самой неожиданно свалившаяся слава крутой сталкерши по прозвищу Снежная Королева не принесла душевного спокойствия и умиротворения. Хуже того — всё чаще стали накатывать приступы слепой тёмной ярости, иногда по совершенно ничтожному поводу. Обычно удавалось взять себя в руки, и они быстро проходили, но после того, как чуть не зарезала парня, вздумавшего за ней поухаживать, стало ясно — дальше так продолжаться не может.

И тогда она подалась в Вольные Охотницы — вдали от людей разобраться в себе, найти, наконец, панацею от внутреннего раздрая. Но там лишь усилила его, ещё больше отдалившись от обитателей Изумрудного Города. Выиграв лишь в одном — есть на кого выплёскивать негатив. Монстров в каменных джунглях хватит надолго.

Путь, ведущий в тупик. Но иного никак не удавалось найти. И поэтому на предложение составить компанию сопровождающим караван учёных согласилась исключительно из любопытства взглянуть на представителя "Содружества ВДНХ". А если получится — то и расспросить, чем нынче живёт Большое Метро. Но так, чтоб не счёл за заигрывания не в меру любопытной девчонки. И сам не особо-то руки распускал.

Однако мысли Артёма в тот момент витали совсем в иной плоскости.

— Неужели каждый день приходится конвоировать такое количество народа? — полюбопытствовал он, обращаясь к Никону.

— К счастью, всего лишь два раза в месяц. Когда Ректор объявляет приём по личным вопросам. И наши "профессора" спешат под ясны очи со своими прожектами и отчётами о проделанной работе.

Действительно, большую часть собравшихся составляли "коллеги" преклонного возраста. Молодёжи, не считая телохранителей, почти не видно — из числа вчерашних знакомых лишь лидер халфлайфистов Гордон Фримен. Правда, без "лямбды" в желтом круге.

— Привет! — заметив Артёма, подошёл он. — И ты желаешь лицезреть Святослава Аркадьевича?

— Вообще-то по личному приглашению.

— Круто! Немногих Ректор удостаивает такой чести. Но, с другой стороны, иноземные послы к нам забредают нечасто. Повезло же — с красными фанатиками соседствовать! Из-за них невозможно общаться с нормальными людьми.

— Иметь в соседях фашистов или бандосов вы тоже вряд ли обрадовались бы.

— Согласен. Тем более с бандосами и нам приходилось сталкиваться. Шаболовская братва. Под ней несколько станций Калужско-Рижской, но как далеко простираются их владения — неизвестно. Когда разведчики добрались до "Профсоюзной", их там обстреляли. И рядом с "Академической" тоже, даже не вступая в переговоры. Поэтому в те районы наши больше не совались. Не хотят налаживать отношения — не надо. И без них обойдёмся.

— Про Шаболовскую братву я слышал, но бывать в тех краях не приходилось. Да, парни вчера говорили, будто у тебя свой оригинальный взгляд на радиацию. Ну или что-то в том же духе.

— Ага. Понял, о чём ты. Желаешь послушать? Предупреждаю сразу — с научной точки зрения полный бред. Поэтому отнесись соответственно. В общем, примерно как к очередной байке про обитателей Метро. Понятие "аура" тебе знакомо?

Артём с сожалением покачал головой.

— Биополе, окружающее любое существо. Пока оно живо, естественно. Поля эти способны взаимодействовать меж собой, часто определяя меру симпатии или антипатии к человеку, стремящемуся войти с тобой в контакт. Ведь как бывает — некто ещё и заговорить с тобой не успел, а ты уже желаешь, чтобы он проваливал куда подальше. Значит, ваши ауры дисгармонируют. И наоборот, когда с первых минут общения чувствуешь явное расположение. Кроме того, биополя имеют свойство складываться, а при длительном воздействии — заряжать окружающие предметы и обстановку в помещении. Причём остаточная эманация сохраняется долго — иногда десятилетия спустя ощущаешь её. Вот, скажем, попадаешь в дом, где жили люди добрые, праведные, и на душе сразу светло, спокойно становится. А если жильцы, подобно скорпионам в банке, изводили друг друга постоянно, то и атмосфера будет под стать — мрачная, гнетущая. Равно как и в местах страдания и скорби — больницах, тюрьмах, концентрационных лагерях. Массовые захоронения — кладбища, скотомогильники — вообще отдельная тема. Недаром в былые времена погост обязательно рядом с церковью устраивали — дабы в геопатогенную зону не превращался.

— Тогда, получается, после Катаклизма мы все внутри такой зоны живём! Народу ведь полегло — миллионы!

— А разве нет? Просто привыкли к ней, адаптировались, так сказать, воспринимаем как само собой разумеющееся. А с другой стороны — откуда, по-твоему, столько неоправданной жестокости, насилия и безумия в Подземке? Но не только Большой Взрыв повинен в том. Любой мегаполис довоенных времён — отнюдь не место для поправки душевного здоровья. Бешеный ритм жизни, вечная нехватка денег, автомобильные пробки, боязнь потерять работу, оказаться жертвой террористов и т.д. и т.п. — отрицательные эмоции от всего этого, сливаясь воедино, словно колпаком накрывали собой город. Чувствительные к тонким материям индивидуумы утверждали — даже в солнечные дни над Сити-17 висит свинцово-серое марево. И вовсе не смог являлся ему причиной. Увы, сам я не экстрасенс, способен лишь интуитивно распознавать места с "хорошей" и "плохой" энергетикой. Герхард, чьи способности к паранормальному куда выше, чем у любого из нас — скорее телепат, нежели ясновидец, напрямую видеть ауры неспособен.

— Всё это очень интересно, но при чём здесь радиация?

— Погоди, как раз к ней и подвожу. При взрыве атомной бомбы образуется масса радиоизотопов, но практически все они короткоживущи. За исключением стронция-90 и цезия-137, период полураспада которых около тридцати лет, но удельный вклад их в общий радиационный фон невелик. Будь иначе — Хиросима и Нагасаки после августа 45-го навечно превратились бы в города-призраки. Почему же многие районы столицы до сих пор остаются пригодными для проживания разве что радиорезистентных монстров? Очень просто — воздействие тёмной ауры в чём-то схоже с излучением, а в сочетании они дают эффект синергизма. Попросту говоря, усиливают друг друга.

— Гм. Честно говоря, не задумывался. Может, оно и так. Но по твоей логике получается — на территории с "хорошей" энергетикой действие радиации должно быть слабее!

— Совершенно верно. Полномасштабных исследований мы пока не проводили, но уже есть факты — вблизи церквей фон действительно чуть-чуть, но ниже. И чудища там обычно не селятся. Но самым интересным было бы отыскать поблизости местечко, где благодать дарована самой природой.

— Типа Эльдорадо?

— Ну, о таком счастье остаётся только мечтать. Пока что приметили мы пару объектов попроще...

Какие именно, рассказать Гордон не успел — помешало появление Декана Университета.

— Ну как, все в сборе?

— Сергеича, кажись, не хватает, — чуть промедлив, ответили из толпы.

— Семеро одного не ждут, — недовольно пробурчал командир сталкерского отряда.

— Может, сбегать за ним?

— Да вон же он идёт!

— Сергеич, в следующий раз так не делай!

— Пару листков из отчёта найти никак не мог, — принялся оправдываться опоздавший. — Оказалось, за кровать завалились, не заметил даже, когда.

— Мораль сей басни такова: меньше надо читать лёжа!

— Не пора ли нам стартовать, господа? — решительно оборвал словопрения Никон. — По дороге будет времени наговориться!

— И то верно. Коллеги, помните, к Ректору на приём идёте! — поддержал его Павел Олегович. — Счастливого пути!

Первым к эскалаторам устремились охранники; одолев пару десятков ступенек, они остановились, поджидая остальных.

— Чего дальше не двигаемся? — поинтересовался Артём у своего недавнего собеседника, когда вся группа, забравшись на дорожки, замерла в ожидании.

— Сейчас поедем. За резиновую ленту держись покрепче!

Вовремя предупредил — снизу послышался гулкий шум внезапно заработавшего двигателя, и лесенка, дёрнувшись, плавно повлекла их вверх.

— Совсем как в старые добрые времена, — вздохнул Гордон.

— Разве ты их помнишь?

— Увы. Я тогда ещё слишком маленьким был.

— Как и я. Однако так и подмывает спросить — в чём секрет вашего чудо-источника энергии, раз её не жалко на запуск столь мощного механизма. Ведь мы спокойно могли бы и пешком подняться. И во времени не сильно потеряли бы.

— О-о, брат, при умении и, главное, желании энергию можно извлекать из чего угодно, даже из отработанного ядерного топлива. Разумеется, одолеть данный подъём смогли бы все участники экспедиции. Скорее для понта сделано. Не исключаю, в твою честь, Арсений!

— Вряд ли я её заслужил.

— А разве нет? — снисходительно улыбнулся Гордон, словно был прекрасно осведомлён об истинной цели появления Артёма в Изумрудном Городе. — Кстати, мы почти доехали. Как только ступеньки начнут складываться, готовься перешагнуть на платформу. Иначе с непривычки споткнуться можешь.

Вестибюль станции, почти не пострадавший во время Большого Взрыва, не сильно изменился и за последующие годы. Часть киосков сдвинута в сторону, блокируя выход в город с правой стороны, а слева массивные деревянные двери заменены более лёгкими, но не менее прочными металлическими. Причём на совесть смазанными машинным маслом — практически бесшумно Никон отпёр внутренний замок и, приоткрыв створку, оглядел близлежащее пространство.

— Вроде всё чисто. Можете одеваться.

Старички проворно расхватали развешенные по стенам вестибюля оранжевые плащи. Досталось и Артёму.

— А вы чего без них? — поинтересовался он у Юрца.

— Ерунда, — отмахнулся тот. — Нет тут давно никакой радиации. Если только ветерком не надует. Скорее для душевного спокойствия. Чувства защищённости, так сказать. К тому же лишняя помеха в бою. Конечно, если дозиметр вовсю пищит, тогда другое дело!

День, как всегда, оказался пасмурным, и зрение адаптировалось быстро. Прямо перед ним — широкая улица, с противоположной стороны которой тянулась чугунная ограда. Дальше начиналось царство джунглей. Намётанный глаз сразу же отметил подозрительное шевеление ветвей на уровне оконечности пик. О чём Артём не преминул сообщить Никону.

— Вижу, — без особого энтузиазма отреагировал тот. — Похоже, "клоуны" решили засаду устроить. На толпу, конечно, не кинутся, но урок хороших манер, я думаю, преподать стоит. А вы как считаете, бойцы?

— Давно пора, — поддержали Руслан с Боркой.

— Тогда слушай мою команду: потихоньку подбираемся поближе и на счёт три открываем огонь. Но вначале пара слов гражданскому населению.

-Так, дорогие товарищи, — повернулся он к старичкам, — сейчас мы немного постреляем, а вам просьба соблюдать спокойствие и не двигаться с места. Понятно?

Те согласно закивали головами — видно, не впервой.

— Готовы? Тогда вперёд. Раз, два, три!

Рассыпавшись цепочкой, сталкеры открыли беглый огонь. Визг, треск рвущейся листвы, тело заросшего грязновато-рыжей шерстью монстра свалилось с ветвей, распластавшись на асфальте. Ещё одно повисло, зацепившись за сук, с другой стороны ограды. Остальные, судя по звукам, предпочли ретироваться.

— Ну, хоть двоих уложили, и то ладно, — подвёл итог Юрец. — Будут знать, как на нашу территорию соваться!

Артём подошёл поближе рассмотреть подстреленную тварь.

— Эй, ты куда, посол? — окликнул его Руслан. — Если с твоей драгоценной персоной что случится, нас разжалуют в салабоны и сошлют на Юго-Западную охранять мебельный склад.

— Интересно же. Таких чудищ мне ещё видеть не приходилось.

Действительно, если туловищем монстр напоминал кошку-переростка, то фасеточные глаза и хоботок, по толщине не уступавший автоматному стволу, явно от насекомых. Забавный гибрид — но чего только не встретишь на улицах постядерной Москвы!

— А почему "клоуны"?

Насколько помнил Артём, так звали людей, чьей профессией являлось увеселение собравшейся публики.

— Во-первых, рыжие. Во-вторых, друг с другом переговариваясь, звуки издают, на идиотский смех похожие. А кроме того, посмотри во-он туда.

В указанном направлении виднелось громадное, увенчанное куполом строение округлой формы.

— Большой Московский Цирк на проспекте Вернадского, — пояснил Никон. — А нынче главное гнездилище этих тварей. Зубов не имеют, но, как говорится, палец в рот лучше не класть: нападают стаей, глушат жертву инфразвуком, а когда та сознание теряет, впрыскивают в кровь ферментный яд. И преспокойно дожидаются, когда переварятся внутренности, после чего высасывают содержимое. Человеку со слабыми нервами лучше не наблюдать.

— Давно пора заняться ими всерьёз, а то всё как-то недосуг, — подытожил Руслан. И, наклонившись, отстриг ножом кусочек шерсти у поверженного врага.

— Для гендера? — решил блеснуть осведомлённостью Артём.

— А для кого ж ещё? Скоро новую модель конструировать будем, с базой данных внутри, вот сразу и заложим в память! Тогда не нужно станет каждый раз заново образцы тканей заранее доставать!

— Потом науку обсудите. Иначе мы до ГЗ и к вечеру не доберёмся, — вмешался Никон, одновременно махнув рукой терпеливо ожидавшим окончания "спецоперации" мэтрам — всё в порядке, можно двигаться дальше.

Процессия, вырулив на середину проспекта, бодро зашагала к намеченной цели.

— Главное, слишком близко к зарослям не приближаться, — заметил вновь оказавшийся рядом мистер Фримен.

— Разумно. Одного не пойму — почему наши плащи столь вызывающей расцветки? Их же за версту видно. Разве нельзя перекрасить в цвета попроще?

— Да без проблем. Просто руководствуемся принципом мимикрии: в природе существа ярких оттенков от жёлтого до красного, как правило, несъедобны, а то и попросту ядовиты, и хищники об этом знают. Классический пример — божья коровка, заметная издалека, но птицы её не трогают, дюже неприятна на вкус.

— Срабатывает?

— Честно говоря, не всегда. Монстры подчас попадаются слишком тупые. Но тут, сам понимаешь, никакой прикид тебе гарантии не даст. Если тварюга ориентируется на тепловое излучение, ей глубоко по фигу, что на тебе надето.

— А там чего у вас? — переключился Артём на показавшиеся вдали по левую сторону развалины какого-то сооружения.

— Фундаментальная Библиотека МГУ. Построена незадолго до Катаклизма. Оттого, видно, не пережила встряски от ударной волны. Правда, ей не повезло оказаться ближе к эпицентру.

— Да, помню, парни рассказывали про боезаряд, упавший к югу от ГЗ...

— Ага, он и есть. Прямиком в Равенхольм угодил.

— Куда??

— Ну, это мы так Раменки называем. Точнее, подземный город в Раменках, самую крупную станцию Метро-2. Взрыв, судя по симптомам, получился подземным — в канализацию, что ли, снаряд угодил, прежде чем сработал? Как в реальности всё обстояло, никто толком не знает, там до сих пор фонит изрядно, даже с костюмчиками лучше не лазить. Первое время с той стороны "зомби" пёрли. Нет, не ожившие мертвецы, скорее ужасного вида двуногие уроды. Сам их не видел, слишком маленький тогда был, но по рассказам сталкивавшихся с ними — бр-р! Врагу не пожелаешь.

Упоминание о человекоподобных монстрах мигом воскресило в памяти разговор в столовке на Парке Культуры.

— Не их, случайно, пытается разводить доктор Корбут?

— Ты про что?

Пришлось разъяснять суть вопроса.

— Не в курсе. А давай-ка "профессоров" спросим — вдруг кто о нём слышал или, тем паче, лично знаком. Борис Маркович, можно вас на минуточку? Кто такой доктор Корбут, случайно не знаете?

— С этим вам лучше напрямую к Егору Альбертовичу. Кажется, они одно время вместе работали...

— Вы меня? — очнулся почти полностью облысевший старичок со слегка трясущейся головой. — Доктор Корбут? Как же, знаю. Проходимец, каких свет не видывал! Мне про его похождения в Метро немало поведали те, кому посчастливилось сбежать от коммунистов. Утверждает, будто на биофаке лекции читал. Нагло врёт! Его со второго курса аспирантуры отчислили за аморалку. Такие времена были — если проштрафился, вон из комсомола, а следом и из университета. В чём конкретно обвиняли, за давностью лет не помню, извиняйте — то ли фарца в особо крупных размерах, то ли распространение порнографии, теперь, впрочем, без разницы. Я к тому времени уже работал на кафедре, куда Мишка дисер делать пришёл. Недаром он мне тогда сразу не понравился! И не зря — как приказ об отчислении вывесили, заявил: в гробу, мол, Университет видел, им серьёзные люди заинтересовались, так что ещё обо мне услышите! Небось "авторитеты" золотозубые, подумал я, а оказалось — комитетчики с Лубянки. Когда надо, Михал Андреич умел подать себя, этого не отнимешь. Пару десятков лет спустя, в начале двухтысячных, объявился. В шикарном дорогом костюме, с навороченной "мобилой", ухоженный и благоухающий парфюмом. Всем своим видом показывая — вот как жить нужно. Вроде как случайно приоткрывал бумажник, откуда выглядывала пухлая пачка "зелени". Привёз предложение организовать совместную работу. Учитывая отнюдь не процветающее состояние факультетской науки в те годы, и не желая конфликтовать с конторой "рыцарей плаща и кинжала", руководство наше согласилось. Именно тогда они начинали испытания препарата под кодовым названием "Х-вита", якобы за счёт перестройки генома превращающий живые существа в супермутантов. На самом деле ничего подобного — содержавшийся в "Х-вита" вирус при попадании в кровь просто-напросто многократно ускорял процессы роста и регенерации тканей. Мыши, которым вводили препарат, буквально за несколько дней вымахивали до размеров кошек, при этом отличаясь невероятной силой и живучестью. Но увы, в нашем мире всё имеет цену — заражённый организм в бешеном темпе сжигал свои ресурсы и в конце концов буквально сгнивал заживо. Кошмарное зрелище, поверьте мне! Работы вскоре были свёрнуты, как я надеялся, навсегда. И надо же — Корбут, оказывается, не только пережил Катаклизм, но и продолжил экспериментировать с препаратом, теперь на людях! Негодяй! Неужели не найдётся на него управы?

Эмоциональная речь Егора Альбертовича привлекла внимание его коллег.

— Лишний повод подискутировать об ответственности учёных за изобретения, которые могут быть использованы во вред человечеству...

— О да, как не вспомнить хрестоматийный пример крёстного отца американской атомной бомбы Роберта Оппенгеймера, раскаявшегося в своём детище и призвавшего использовать атомную энергию исключительно в мирных целях. Слишком поздно — военные не упустили шанс поиграться с Большой Дубинкой...

— Сотрудничество с вояками — всегда палка о двух концах, — откликнулся слегка сутулившийся "профессор", тащивший небольшой потёртый "дипломат". — Деньгами не обидят, но может так получиться, что они руки жечь потом будут не хуже тридцати серебряников. Расскажу случай из собственной жизни: после окончания химфака остался на кафедре органики, на дворе лихие девяностые, денег, естественно, ни на что не хватает. Инфляция-то какая была! И тут подваливает ко мне приятель — не желаешь ли поработать на оборонку, пять сотен баксов в месяц. Целое состояние по тем временам. Как выяснилось, синтезировать новые образцы отравляющих веществ. Да ну тебя в пень, отвечаю — чтоб меня потом проклинали? А за тысячу "зелёных", упорствует тот. Да хоть миллион предлагай, никогда!

— Так и ответил? — рассмеялись "коллеги".

— Вот как вам сейчас!

— Эх, Петрович, если б все как ты, никакого Катаклизма не случилось бы!

— А помните, во времена нашей молодости предки тост поднимали — "Главное, чтоб не было войны!"?

— Разве ж такое забудешь! Жаль, не осуществилось!

Так, оживлённо балагуря и подшучивая друг над другом, они добрались до перекрёстка и свернули к серому пятиэтажному зданию.

— Физфак, — пояснил Гордон. — А чуть дальше его брат-близнец химфак. По одному плану строились, симметрично относительно памятника Ломоносову. ГЗ, кстати, из того же материала сложен. А квадрат, огороженный им, автострадой и этими факультетами, раньше представлял собой мини-парковую зону, где ели соседствовали с каштанами, а студенческая братия любила собираться на скамейках вокруг Михайлы Васильевича. После Большого Взрыва тут, увы, расплодились "триффиды". В двух словах: был такой английский фантаст Джон Уиндэм, ещё в пятидесятых годах прошлого века написавший роман "День триффидов". Тоже постапокалиптика, правда, не ядерная. Неизвестно откуда появились на Земле очень опасные растения, умевшие передвигаться по местности, переговариваться меж собой и, хуже всего, выстреливать плетью, содержавшей мгновенно убивающий яд. Казалось бы, уничтожить их, и точка. Но алчные дельцы в погоне за прибылью принялись разводить триффидов, получая от них ценное масло. Пока всё шло путём, ситуацию держали под контролем, но стоило случиться Катаклизму — прокатился по планете метеоритный дождь, и все, кто его наблюдал, ослепли, — триффиды тут же вырвались на свободу. И принялись методично уничтожать беспомощных людей. Отпор им могли дать лишь немногие, оставшиеся зрячими, но увы — отдельным их группам никак не удавалось достичь взаимопонимания. Даже до перестрелок дело доходило.

— Совсем как в Метро, — кивнул Артём.

— Природа человеческая, как видно, не меняется со временем, — усмехнулся рассказчик. — Поэтому умному человеку и не составило труда предсказать общий ход развития событий. Заканчивается роман тем, что главные герои, не в силах более сдерживать натиск обнаглевших триффидов, принимают приглашение перебраться на остров, куда успело перебазироваться значительное число их соплеменников. И где они наконец-то смогут заняться изготовлением оружия, способного массово уничтожать неприятеля.

— Некое подобие вашего гендера?

— Не исключено. Хотя в те времена генетику ещё изучали на уровне мушки-дрозофилы. Но главное ведь не в том, а — насколько мастерски описана борьба за жизнь и как в ходе неё обнажаются людские добродетели и пороки. Хочешь, дам почитать?

— Не успею. После побывки у Ректора возвращаюсь на историческую родину.

— С собой возьми. Не последний экземпляр, на Юго-Западной есть ещё. Наши "триффиды", к счастью, ходить не научились. Но если проявишь беспечность, подойдя слишком близко, пеняй на себя — опутают плетьми, придушат, и станешь удобрением для корней. Пришлось немало потрудиться, очищая от них окрестности ГЗ. В Ботаническом Саду МГУ, правда, ещё встречаются.

— Между прочим, молодые люди, — вклинился в разговор Егор Альбертович, обращаясь прежде всего к Артёму, — сия плотоядная флора представляет собой удивительный пример симбиоза. Плети, которыми выстреливает "триффид", и собственно ствол — два совершенно разных организма, научившихся извлекать пользу от сосуществования. Не имеющие корней "лианы" ловят добычу и тем подкармливают "опору", а через неё и самих себя. А соцветие координирует их атаку, улавливая колебания почвы, игру светотеней, не исключено даже запахи или звуки, направляя удар в нужную сторону. Ну разве не удивительно?

— Очень, — вежливо согласился Артём.

— Вот почему, воюя с ними, проще всего вначале срезать верхушку — "триффид" сразу теряет всю свою воинственность, — вновь завладел инициативой Гордон. — Подходи и выдирай с корнем, сопротивляться не станет. Наши оружейники для борьбы с ними смастерили ружья, стреляющие остроотточенными металлическими дисками — соцветие отлетает только так. Кое в чём "триффиды" даже полезны оказались — их стебли, подобно губкам, впитывали в себя тяжёлые металлы, продукты распада радионуклидов, и тем очищали почву.

— Для более культурных растений.

— Верно. Именно здесь располагаются оранжереи, снабжающие Город овощами и свежей зеленью. Вот, собственно, и они.

Миновав ограду из могучих, переплетающихся кронами деревьев с кожистыми трёхпалыми листьями, участники похода оказались на тропинке, по обеим сторонам которой располагались участки обработанной земли, прикрытые коробками из прозрачного материала, напоминающего стекло.

— Полимерный продукт, прозванный за внешнее сходство оргстеклом, — пояснил Гордон.

— От непогоды защищаете?

— Не без того. А также животных, любящих полакомиться нежной сочной зеленью. "Заочников", например. В принципе им вполне хватает дикой поросли вокруг, но искушение подчас пересиливает. Как видишь, картофель и помидоры с огурцами уже взошли. Если никакой напасти не приключится, в июле полакомимся свежими овощами!

Около памятника Артём невольно притормозился. Бронзовая фигура в старомодном прикиде иронично улыбалась с постамента, словно подтрунивая над тщетностью царящей вокруг суеты.

— Говорят, доколе Михайла Васильевич на своём посту, и Университет жив будет.

— Судя по тому, что время над ним не властно, нас точно переживёт. Ишь как блестит, будто только вчера из плавильни.

— Так мы ж его моем регулярно! А как же иначе? Отец-основатель ведь! Зря, что ли, три столетия назад с рыбным обозом отправлялся в Москву? Тихое привычное существование презрев, навстречу мукам голода и унижения, дабы факел русской науки пылал неугасимо!

— Эй! Вы остальных догонять собираетесь? — спросил сзади насмешливый девичий голос.

— Ладно, поспешим, остальное потом. Уже немного осталось — на финишную прямую вышли!

Громадина Главного Здания вырастала перед ними, шпилем пронзая облака, а края едва виднелись сквозь пелену молочно-белого тумана. Из рассказов "изумрудников" Артём примерно представлял себе его размеры, но всё равно был поражён дерзновенностью замысла архитекторов прошлого. Даже сейчас, почти четверть века спустя Апокалипсиса, оно выглядело монументально, несмотря на потемневший, а кое-где и потрескавшийся камень, выбитые стёкла многих окон, следы копоти от бушевавших когда-то внутри комнат пожаров. Краем глаза он уловил движение на верхних этажах правого крыла здания. Какие-то существа карабкались прямо по отвесной стене, перебираясь на крышу.

— Помнишь, про "заочников" упоминал, так это они и есть. Внешне на гиббонов похоже. Человекообразные обезьяны были такие, может, и сейчас где сохранились. Росту невысокого, зато размах рук будь здоров. И по умственному развитию к высшим приматам близки. Одним словом, братья наши меньшие.

— Как понимаю, для людей особой опасности не представляют. Иначе чем объяснить спокойствие телохранителей?

— Так скажем: если первый не нападёшь и не станешь дразниться, вреда не причинят. К людям относятся нейтрально, а вот монстров на дух не переносят. Коллективисты: тронешь одного, тут же вся стая соберётся. Даже птеродактилю тогда не поздоровится — метательным оружием владеют в совершенстве. Ага, вот и встречающие!

Глава 14. Ультиматум красно-коричневых

Трое бойцов, вынырнув из-за колонн на входе в Главное Здание, приветственно помахали им навстречу.

— Дошли, — облегчённо выдохнул Никон.

— Маршрут простой, но всё равно не расслабишься, — согласился Руслан. — Вон, в тридцать первом...

— Не надо о грустном. Ещё обратный путь предстоит.

Обменявшись рукопожатиями, охранники ГЗ повели гостей за собой — через приветственно распахнутые двери внутрь, в вестибюль. Но почти сразу свернули направо, к лестнице, ведущей вниз.

— В лучшие времена здесь можно было жить, в город вообще не вылезая, — на ходу комментировал Гордон. — Столовки, магазинчики, почта, парикмахерская, фотоателье, даже отделение милиции своё имелось. И для культурного развития всё, что душа пожелает — библиотеки, музеи, кинозал, чуть не каждый день гости с лекциями и выступлениями — от именитых учёных до видных политиков и популярных артистов. Живи да радуйся. Центральная часть здания — административный корпус, а "крылья" — общежитие. Очень даже неплохое по меркам студенческих общаг. Комнатки из двух блоков на одного жильца каждый, плюс вся сантехника рядом, в предбаннике — где ещё такое встретишь?

У двери с бронзовой табличкой "Ректор МГУ" вместо порядкового номера процессия остановилась. В ответ на стук появилась девушка — та же, что и давеча на экране монитора.

— Оу, здравствуйте! Как вас много! Святослав Аркадьевич просил сказать — когда прибудете, заходите все сразу. Желает сделать важное сообщение.

— Касательно чего?

— Об этом лучше с ним, я не в курсе, — пожала плечами девушка, виновато улыбаясь. Может, и вправду пребывала в неведении.

"Профессора" озабоченно зашептались, но спорить не стали, друг за другом через приёмную проследовали внутрь. Артём вместе со сталкерами зашли в числе последних.

Кабинет главы Изумрудного Города, к счастью, оказался достаточно просторным, чтобы вместить их всех. Два стола, Т-образно расположенных, посередине, левую стену украшает картина Брюллова "Последний день Помпеи", живописующая Катаклизм времён античности, а справа шкафы с книгами и папками, набитыми документацией. Ректор, персонально поздоровавшись с каждым из пришедших на приём, вернулся к своему столу.

— Дорогие коллеги, сразу вынужден огорчить тех, кто принёс на рассмотрение проекты новых тем: в ближайшее время нам, увы, будет не до научных разработок. Назревает военный конфликт, и не исключено, что придётся перейти на осадное положение. Сегодняшней ночью на Воробьёвых Горах имел место крайне неприятный инцидент. Группа диверсантов, обученных лазанию по канатам, сделала попытку перебраться на нашу сторону и, нейтрализовав погранзаставу, переправить подкрепление, а затем атаковать станцию "Университет". Однако мы вовремя получили предупреждение о возможной провокации, и смогли отбить атаку. К сожалению, не обошлось без жертв. Но их могло быть намного больше, и наш сегодняшний разговор, скорей всего, вообще не состоялся, если б не героический поступок представителя "Содружества ВДНХ", принёсшего весть о готовящемся нападении.

Взоры присутствующих дружно устремились в сторону Артёма, слегка раскрасневшегося от смущения неожиданно оказаться в центре внимания.

— А ты смельчак, оказывается, — то ли с иронией, то ли с искренним восхищением прошептала стоявшая сзади Саша. Сейчас, когда она так близко, сделай полшага назад — и соприкоснёшься, он мог ощущать исходящий от неё тонкий, едва уловимый приятный запах. Неужели пользуется духами? Идя на задание, сталкеры частенько обмазывались или обрызгивались "химией" — всевозможными репеллентами, отпугивающими монстров. Но тогда и амбре стояло бы соответствующее. Впрочем, что с женщин взять, даже в Подземке без макияжа никуда.

Вдоволь насладиться чарующим ароматом не удалось — "героя дня" дружески выпихнули в центр.

— Ваш поступок достоин всяческого восхищения, — небольшая овация, устроенная "профессорами", стала ему компенсацией за упущенное удовольствие находиться рядом с Ней, — рисковать собой ради других во все времена считалось проявлением благородства. И поэтому мы приложим все усилия, чтобы в целости и сохранности возвратить вас на родную станцию. Как только появится такая возможность. Сейчас путь через метромост закрыт. Даже если красные согласятся пропустить через свою территорию, придётся вначале наладить транспорт, пострадавший в ходе столкновения.

Осторожность фраз Святослава Аркадьевича, явно не желавшего его огорчать, не могла скрыть главного. Канатной дороги больше нет. Телефон на Сухаревской оказался прав. Монета судьбы, загаданная на орла, легла решкой вверх. Или всё-таки встала в раздумье на ребро? Тогда пусть в благодарность за спасение "изумрудники" найдут выход! Заодно подтвердив репутацию Страны Чудес.

— К счастью, ни одно из противостояний не длится вечно, — Ректор словно угадал ход его мыслей, — и одним из условий мирного договора, который рано или поздно будет заключён, явится ваше беспрепятственное возвращение на ВДНХ. Если понадобится, позаботимся о надёжном сопровождении. А пока прошу принять приглашение быть нашим почётным гостем.

Можно подумать, есть выбор. Артём машинально кивнул головой, погрузившись в тяжкие раздумья. И хотя внутренне он был готов к подобному исходу событий, всё равно неприятно. Ощущение мышеловки, захлопывающейся, едва в неё попадает мышь. И почему не настоял, чтобы ещё вчера отправиться обратно? Как-нибудь проскочил бы через Красную Линию, а там и до дома недалеко. Таська, наверно, уже извелась вся. И опять ждать неизвестно сколько! А вдруг ему суждено остаться здесь навсегда?

Ну и в чём проблема, лукавой улыбкой демона впорхнула в сознание грешная мысль. Хотел увидеть общество справедливости и гармонии — получай! Семьи у тебя нет, друзья-знакомые не в счёт, в Изумрудном Городе скучать не придётся. Таисия? Да ты тут десяток таких найдёшь, и даже лучше, одна Сашка чего стоит, особенно если отыщешь заветный ключик к её сердцу...

Пришлось встряхнуться, дабы выгнать из мозгов искусительницу. Тем более Ректор ещё не закончил своё выступление.

— Где-то часа через три на нашу сторону метромоста перебросили копьё с привязанной к нему бумажкой. Оказалось, ультиматум. Вот он! Потом, если захотите, возьмёте почитать, а вкратце суть такова: вину за "невинно убиенных" красноармейцев целиком возложили на нас, а в компенсацию за "причинённый ущерб" требуют выдать беженцев и политэмигрантов, нашедших приют в Изумрудном Городе, поделиться научно-техническими разработками, особенно могущими использоваться в военных целях, и допустить к расследованию инцидента "независимых экспертов" из Большого Метро. Времени на обсуждение предоставили всего лишь сутки. Каково по этому поводу ваше мнение, коллеги?

Тихий ропот, прокатившийся по толпе при изложении требований красно-коричневых, перерос в громогласное возмущение:

— Да что они себе позволяют!

— Отправить на расправу доверившихся нам? Никогда!

— Без них проживём! Себе же хуже сделают!

— Ни в коем случае сюда не пущать! Потом поганой метлой не выгонишь!

— Очень рад, господа, видеть вашу солидарность с мнением Генштаба Университета, — одобрительно кивнул Святослав Аркадьевич. — Условия ультиматума составлены так, что принятие их означает фактически потерю независимости. Впрочем, наши политические оппоненты и не рассчитывают на "понимание" с нашей стороны. Особенно если послушать, чем наполнен эфир. Наряду с регулярно транслируемым обращением к Городу с призывами не упорствовать и побыстрее соглашаться, пока не поздно, тут иногда такие перлы проскальзывают... Впрочем, послушайте сами. Сейчас попробую поймать какую-нибудь радиостанцию Метро. Жаль, настройки сбиваются, давно пора починить, да всё недосуг как-то. Одну минуточку...

Включив стоявший на столе старинный радиоприёмник, Ректор несколько секунд крутил ручку, пока не поймал регулярно прерывавшийся треском помех женский голос:

"...подтверждение факту создания учёным Университета оружия, по мощности сравнимого с ядерным, и, несомненно, имеющим наступательный характер. Все миролюбивые инициативы, призванные урегулировать ситуацию, неизменно отклонялись представителями Изумрудного Города, и поэтому правительство сочло целесообразным заключить временный союз с Красной Линией и совместными усилиями нанести превентивный удар по агрессору. В связи с этим просьба соблюдать спокойствие и выдержку, необходимые меры по обеспечению безопасности мирного населения, в первую очередь женщин и детей, уже принимаются. Гражданам, желающим оказать посильную помощь силам самообороны, просьба обращаться непосредственно к начальникам станций..."

— Это явно Ганза. Значит, где-то неподалёку должна быть "Пролетарская Волна".

Нашлась и впрямь быстро, однако вначале пришлось выслушать "Интернационал". Лишь затем диктор с хорошо поставленным голосом принялся зачитывать обращение:

"Товарищи! Сегодня ночью на заставу, охранявшую южные рубежи нашей родины, со стороны Изумрудного Города совершено дерзкое нападение. Имеются убитые и раненые. Вовремя подошедшим частям Красной Армии удалось, проявив чудеса героизма, выбить обнаглевших захватчиков с Ленинских Гор. Враг позорно бежал, понеся значительные потери, но, увы, не сделав для себя никаких должных выводов. Более того, угрожая применить оружие массового поражения. В сложившейся ситуации руководством нашей Коммунистической Партии принято единственно правильное решение: объединиться с Ганзой и выступить единым фронтом против упивающегося собственной безнаказанностью врага. Эти убийцы в белых халатах, для которых нет ничего святого, даже в Метро продолжают свои бесчеловечные эксперименты..."

— Что за бред!? — не выдержал Артём.

— Увы, как сказал когда-то Геббельс, ложь, повторённая сотню раз, становится истиной, — горько усмехнулся Борис Маркович.

— Неужели поверят?

— А поставь себя на место среднестатистического обывателя Подземки, который не в курсе, где находится Изумрудный Город и кто в нём обитает. Даже если и отмахнётся, осадочек всё равно останется.

— Нужно вести контрпропаганду! — решительно выступил вперёд Никон, до того сохранявший видимость спокойствия.

— Едва ли от неё будет много толку...

— Пренебрегать всё равно не стоит! Челноки, много лет приходившие торговать с нами, вряд ли воспримут подобную ахинею. Если есть шанс, зачем его упускать?

— Ладно, поработаем над этим, — не стал спорить Ректор. — Надеюсь, до окончания срока действия ультиматума альянс красных и коричневых не предпримет активных действий. И это время нам нужно использовать с максимальной эффективностью. Давайте так: сейчас я вкратце заслушаю доклады, потом вместе обсудим план дальнейших действий. Необходимые распоряжения Деканам я уже отдал, пусть приводят станции в состояние повышенной боеготовности. А вы, Арсений Витальевич, отдыхайте пока, чувствуйте себя как дома. Это не ваша война, немного утрясётся, постараемся сразу же урегулировать вопрос с возвращением.

Аудиенция окончена, понял Артём, и тихонько удалился, старясь не хлопать дверьми. Вслед за ним в коридор выскочили сталкеры — все, кроме Никона.

— Ты с нами до "Университета", или остаёшься?

— Погодите, а командир ваш как же?

— У нас, поверь, тоже уважают принцип "инициатива наказуема", — хохотнул Юрец. — Раз высказал ценную идею, будь добр, сам и займись её реализацией. Короче, Ректор попросил задержаться и изложить на бумаге наш ответ Чемберлену.

— И это надолго, — подхватил Борка. — Поэтому и отпустили. Понадобимся — вызовут обратно. Наверняка "профессора" тут до вечера проторчат, пока всю науку не обсудят. Как говорится, война войной, а обед по расписанию. Скорей всего, и заночуют тут. А чё такого? В ГЗ народу живёт не меньше, чем на трёх станциях, вместе взятых! Когда здание строилось, на случай ядерной войны под ним заложили громадное бомбоубежище. Словно в воду глядели! Так что найдётся, кому проводить, если всё же решат сегодня в Метро возвратиться.

— Ну, тогда не имею ничего против составить компанию. А про какой такой Генштаб Ректор упоминал?

— Громко сказано, — хмыкнул Руслан. — Профессиональных вояк у нас кот наплакал. Генерал, правда, один десятерых стоит. Нет, не кличка такая. Самый настоящий. А точнее, генерал-лейтенант, до Катаклизма преподававший первокурсникам гражданскую оборону. Между прочим, благодаря его стараниям удалось спасти очень многих. Владимир Антонович, хоть и далёк был от "придворной камарильи", как любит выражаться, ситуацию просёк на корню. С его подачи давно заброшенное бомбоубежище, ставшее по сути бомжовником, вычистили и привели в порядок, заодно и обновили НЗ. Спасибо и тогдашнему Ректору МГУ, не отмахнувшемуся от бравого вояки, прислушавшись к голосу разума. Старикан и сейчас бодр; хоть за восемьдесят уже, по-прежнему рвётся в бой. При поддержке майора-контрразведчика из ФСБ и подполковника, некогда возглавлявшего шестое отделение милиции. Вот, собственно, и весь штаб нашей армии.

— А командующие сталкерскими отрядами? Или вы сами по себе?

— Мы ж погон не носим. И знаки отличия нам ни к чему. Формально подчиняемся Деканам, а работаем по большей части автономно. Но это в мирное время... да, собственно, иного у нас и не случалось.

За разговорами не заметили, как покинули территорию ГЗ. На свежем воздухе бойцы, оставшиеся без присмотра, заметно повеселели. Серьёзной осталась лишь Александра.

— Ага, наша "крыша" обедать собралась, — указал Юрец на стайку "заочников", перепрыгивавших с ветки на ветку, удаляясь за химфак. — Значит, и нам по возвращении столовку навестить неплохо бы.

— А почему крыша? — удивился Артём. — Из-за того, что сверху живут?

— Жаргонный термин довоенных времён, — пояснил Руслан. — Означает защиту за процент от прибыли. Мы их не трогаем, с урожая подкармливаем, а они ГЗ от монстров охраняют. В первые годы после Большой Беды разных чудищ тут бродило — как грязи, но "заочники" круче всех оказались. Не силой, а умом и сноровкой берут. Самое интересное — начнёшь с ними говорить, внимательно слушают, и ощущение, будто понимают. Ответить лишь не могут, лопочут по-своему, и всё.

— Ни фига себе! Вот не думал, что с монстрами разговаривать можно.

— Представь себе. Да, я понимаю, живём в таком мире — вначале стреляешь, потом задаёшься вопросом. А существо, может, всего лишь познакомиться хотело, ничего дурного в виду не имея. И при следующей встрече, зная твою реакцию, либо сразу нападёт, либо постарается скрыться.

Сердце Артёма болезненно сжалось — точь-в-точь, как в случае с чёрными! Должно быть, отразилось и в лице, но, к счастью, сталкеры ничего не заметили.

— С ними даже подружиться можно! — разухарился Юрец. — Особенно если изысканное угощение предложишь. Консервированные фрукты обожают — спасу нет, сразу лучшим другом заделаешься. Единственное неудобство — будут потом за тобой табунами шляться, добавку выпрашивать. Поэтому лишний раз не рискуй. Случай был — прямо как мы сейчас, возвращались от ГЗ трое наших коллег. По доброте душевной оставили у памятника печенье — пусть, мол, зверюшки подкормятся. На подходе к "Университету" дозорные выглядывают наружу — а там картина Репина: идут три товарища, а за ними чуть не вся стая "заочников" чешет. Бойцы, не разобравшись, дали залп в воздух, те и разбежались.

— Про кошек заодно расскажи!

— Обязательно. Рядом с Юго-Западной целый квартал саблезубые кошки контролируют. Клыки и когти остроты небывалой — стальные листы дырявят только так. Честно! Сёмкиной бригаде, однако, удалось их прикормить, и теперь там можно гулять спокойно. К "родильному дому" лишь не подпускают. А подросших котят даже гладить разрешается, они это любят. Такие вот пироги в нашем безумном мире. Не всё в нём просто.

— Эт точно, — ввернул Борка. И, обернувшись к Артёму, указал на округлое ступенчатое сооружение с ровными рядами провалов-окон и чашей из зачернённого металла сверху, — как считаешь, для чего оно?

— Самый простой ответ — местность украшает. Но ведь неправильно? А всего, смотрю, таких здесь четыре, квадратом вокруг памятника расположены. Значит, какой-то цели служат. Точнее говоря, служили.

— Вот здесь слегка ошибаешься — и сейчас в работе. До Катаклизма это были чемоданчики с двойным дном: по виду обычные фонтаны, на деле ещё и воздухозаборники. Именно отсюда качается воздух для Главного Здания.

— Представляю себе, сколько его требовалось.

— Сейчас уже меньше. Обслуживаются лишь подвальные этажи. Буферную зону нет смысла, а "заочники" перебьются. У них наверху и так поддувает неплохо.

Оглянувшись на физфак, Артём заметил слабый пульсирующий огонёк в одном из окон на втором этаже.

— Ого! Неужели и там у вас люди живут?

— Скорее работают. Опыты ставят, оборудование налаживают. Хотя, не скрою, есть энтузиасты — дабы не тащиться вечером до ГЗ, а утром обратно, прихватят термос с едой, поставят раскладушку, и ночуют на месте.

— Не боятся разве?

— Так ведь фанатики, пойди их отговори. Впрочем, особо не рискуют: "клоуны" сюда не забредают, да и прочие твари редко. Мы в своё время неплохо почистили прилегающую к Зданию территорию. Вдоль Ломоносовского — аж до площади Индиры Ганди, где корпуса ФДС и бывший кинотеатр "Литва", а к северу — всю аллею, к Смотровой Площадке ведущую. Ух и вид оттуда — просто зашибись! Даже кремлёвские звёзды видно.

— На них лучше не смотреть. Притягивают, как железяки магнитом.

— Знаем. Но на таком расстоянии гипноз не действует. Там скорее птеродактили опасность представляют — пролетают иногда, добычу высматривая. Если заметят — ныряй в заросли. Залезать в кустарники они не любят. Оттуда и отстреливаться проще.

— А помните историю, с группой Дэнка приключившуюся? — вновь заговорил Юрец, специально для Артёма поясняя, — они с собой метальщика таскают, у того вместо огнестрельного оружия баночки с кислотой. Думаешь — фигня? Ничего подобного: если точно попасть, чудищу потом очень долго будет не до тебя. Особенно действенны, когда в глаз или раззявленную пасть. Птеродактиль оказался настырный, лез напролом, пришлось банок пять вставить, пока дошло. Зачесался, задёргался и улетел к Реке. Помыться, наверное.

— Ага, на радость голодным "крокодилам".

— Сашка, а ты чего такая мрачная?

Глаза Снежной Королевы полыхнули яростным огнём. Словно вскрылся нарыв застарелой боли.

— Да как вы не понимаете! Грядёт война, а веселитесь хуже мальчишек!

— И что же нам прикажешь делать? Лить слёзы в три ручья?

— Но ведь погибнут люди!

— Войн без потерь не бывает, — философски пожал плечами Руслан.

— Разве нельзя её предотвратить? Ведь должен быть иной выход!

— Капитулировать предлагаешь? И отдать Город на поругание торгашам мордатым да мясникам краснозвёздным? Ну уж нет! Не посрамим славы университетской, встанем как один на защиту Главного Здания!

— Точно! Всыплем ворогу поганому по первое число, чтоб до скончания времён и духу его здесь не было!

— Сумасшедшие! Вы просто не представляете себе, что такое война! Ну ладно, они здесь, кроме монстров, иных врагов не видели, но ты! — дёрнула Саша Артёма за рукав, вынудив остановиться. — Ведь ты из Большого Метро, знаешь прекрасно, какие там нравы! За шмат сала или самокрутку убить могут! Или вообще развлечения ради! Расскажи им!

— Ну-у, в нашем Содружестве такого нет, но на отдельных станциях встречается, — слегка растерялся тот, не ожидая столь бурного всплеска эмоций.

— Не обращай внимания, Арсений, скоро всё пройдёт! — насмешливо махнул рукой Юрец.

— Вообще-то моё настоящее имя Артём.

— Чего ж сразу не сказал? Здесь все свои, таиться не от кого.

— Думал — ещё обратный путь впереди, вдруг какая накладка выйдет, тогда конец. И так еле проскочил через Ганзу, какой-то гад ползучий заложить успел. Но теперь, когда канатная дорога приказала долго жить, есть ли смысл хранить тайну?

— Расслабься: понадобится, выправим тебе документы на любое понравившееся имя, заодно внешность слегка подкорректируем — мать родная не сразу узнает!

— Погоди-ка, — призадумался Руслан. — Помнится, Серго упоминал о некоем Артёме, спасшем ВДНХ от банды супермутантов. Не о тебе ли случайно речь?

— Там всё было намного сложнее.

— Неважно. Понятно теперь, почему послали именно тебя.

— Я не напрашивался.

— Но и не отказался ведь?

— Чего вы к человеку пристали! Если б не он, сейчас все на нарах сидели бы!

— Ладно, ладно, не кипятись, — примирительно буркнул Борка.

И все трое бойцов неспешным шагом продолжили путь, оставив Артёма успокаивать "чокнутую девку".

— Расскажи про тот случай! — потребовала Саша, убедившись, что дискутировать об ужасах войны с ней никто не собирается.

— Да, собственно, ничего особенного не стряслось...

— Тогда бы не болтали по всему Метро. Ну пожалуйста! — смягчив интонацию, добавила она.

И Артём не устоял. Однако нить повествования оборвалась, едва начавшись, стоило упомянуть Хантера.

— Значит, ты его тоже знаешь?

— Представь себе. А как с ним познакомилась ты?

— Они с Гомером спасли меня от одного... мерзкого типа и вывезли с Коломенской.

— Погоди-ка: когда это случилось?

— Перед попаданием сюда. В самом начале ноября тридцать четвёртого.

— Не может такого быть! — изумился Артём. — Хантер же погиб в тридцать третьем! Может, кого другого имеешь в виду?

— Вряд ли, — нахмурилась Саша. — Он чёрных панически боялся. Кроме них, больше никого и ничего. Да, только сейчас вспомнила! — твоё имя раз упомянул. Послал, мол, мальца в Полис, добрался или нет, не знаю.

— Мальца?? Мне двадцать четыре тогда уже исполнилось!

— Неплохо сохранился для своих лет, — не упустила случай съехидничать Снежная Королева.

— Спасибо, ты тоже.

— Кто ж подобный комплимент женщине говорит? Темнота дремучая!

— Уж и пошутить в ответную нельзя. Мы, конечно, в Изумрудных Городах не жили, премудростям университетским не обучены, так что нижайше прошу извинить за необразованность!

— Ладно, не злись, считай, квиты. Лучше продолжай историю.

Но Артёма потянуло на рассуждения.

— Назад от чёрных Хантер не вернулся. По крайней мере, на ВДНХ его больше никто не видел, а миновать станцию незамеченным едва ли возможно. Да и смысл скрываться? Останься в улье, погиб бы при ракетном ударе. Значит, успел уйти раньше. Получается, иного пути, кроме поверхности, у него не оставалось!

— Разве столь опытному бойцу проблема преодолеть пару километров Надземки?

— От Ботанического Сада до Коломенской?? Ты хоть представляешь, какое меж ними расстояние?

— Они с Гомером на самом деле пришли с Севастопольской. На Коломенской мы с отцом жили.

— Просто восхитительно. До Севастопольской ещё дальше! Ты на карту метро хоть раз глядела?

— Представь себе!

— Что-то не верится. Вот, смотри! — и Артём протянул сложенный вчетверо Путеводитель. Хорошо, догадался переложить его во внутренний карман мундира.

— Ну и где? — фыркнула Саша.

Лишь три станции сиротливо примостились в левом нижнем углу картонного листа. Университет. Проспект Вернадского. Юго-Западная. Остальные отсутствовали напрочь — не просто стёрлись, а будто и не существовали вовсе. Лишнее подтверждение факту — путь в Большое Метро ему отныне заказан.

— Карта чудная немного. Извини, — Артём поспешно убрал Путеводитель обратно.

— Глупая. Я с такой путешествовать не рискнула бы. Вдобавок с чего ты взял, будто Хантер топал прямиком до Севастопольской? Гомер говорил, он появился там незадолго до эпидемии на Тульской. А где до того обитался, молчал в тряпочку. Теперь понятно, кто на него повлиял...

— Ты о чём?

— Да про чёрных твоих! А я всё голову ломала, откуда в нём столько жестокости взялось. Вроде бы за благое дело взялся — людей спасать, а за собой лишь трупы оставлял. Три станции хотел из пулемётов выкосить, чтобы эпидемию остановить. Хотя лекарство существовало.

— В моей памяти он остался совсем другим, — задумчиво отозвался Артём. — Значит, и вправду мозги промыли. Не в лучшую, увы, сторону.

Неужели правы те, кто искренне считал уничтожение чёрных благом для человечества? Или истина где-то посередине? Желание обсуждать тему тихо испарилось, пришлось сворачивать в сторону:

— Того парня, спутника Хантера, чего вдруг назвали в честь прославленного автора "Илиады" и "Одиссеи"?

— На самом деле Гомер старик. Очень хороший и добрый, — неожиданно улыбнулась Снежная Королева. — Книгу пишет. О людях вокруг, их чувствах и переживаниях, событиях, очевидцем которых стал.

— Неужели создаёт Великую Книгу Будущего? — благоговейно прошептал Артём, вспомнив разговор на Полянке.

— Обо мне обещал в ней упомянуть! — похвасталась Саша. — Жаль, больше свидеться не удалось. Даже не знаю, вернулся ли к себе, или ещё куда подался.

— Жизнь впереди долгая, может, пересекутся вновь ваши пути. Если хочешь, черкни записку, на обратном пути договорюсь о переправе её на Севастопольскую. Пусть знает, что с тобой всё в порядке.

— Блин, как сама раньше не сообразила! Здорово ты придумал!

Ледок настороженности, которой она встречала любого чужака, растаял практически полностью.

— Ого, пока болтали, наши куда ушли! Поспешим!

Но горячего стремления перейти на ускоренный шаг ни у кого из них почему-то не возникло. Лишь чуть-чуть прибавили ходу, продолжая болтать. Артём и не заметил, как выложил целую историю о себе и прочих обитателях ВДНХ. Только про Таисию рассказывать не стал.

Станция встретила их тревожным затишьем. Занятия отменены — первая новость, сообщённая охранником, дежурившим внизу.

— Мне на Юго-Западную! — враз посерьёзнела Саша. — Увидимся!

Проводив её взглядом, Артём поплёлся к себе. И первым делом скинул ненужный больше мундир, переоблачившись в куда более привычную походную одёжку. Что делать дальше, чем заняться — совершенно непонятно, внутри сплошная пустота. Мозгам нужен отдых — единственная умная мысль, пришедшая в голову. И, не желая с ней спорить, он плюхнулся на койку и прикрыл глаза.

Внутреннее пространство станции постепенно заполнялось народом. Равномерно погромыхивая, прикатила тележка, доверху гружёная лопатами, ломами, кирками, и собравшиеся, хватая их, устремлялись к эскалаторам. Следом покатили сварочный агрегат.

Любопытствуя, Артём выбрался наружу и почти сразу столкнулся с рыжеволосым, тащившим плакат "Осторожно, мины!".

— О, привет! Уже вернулись?

— Как видишь. Не все, правда. А вы, смотрю, активно готовитесь к обороне?

— Ага. Ломоносовский и Вернадского перекрываем со стороны появления вероятного противника. Вот будет им сюрпризец!

— Зачем тогда предупреждение? — указал Артём на плакат.

— А потому, что нет у нас никаких мин! — жизнерадостно заявил Рома. — Но враги ведь об этом не знают! Глядишь, испугаются и назад повернут! На всякий случай химики уже занялись изготовлением бомб из самодельной взрывчатки!

— Ну, удачи!

Бездельничая посреди всеобщей суеты, рано или поздно ощутишь себя не в своей тарелке. Перекусив и погулявши немного по перрону, Артём взялся обучать желторотую молодёжь навыкам одиночной стрельбы из автомата. За этим занятием их застал Илья Алексеевич, являвшийся, как выяснилось, ответственным за безопасность станции "Университет".

— И-их, вояки, — полунасмешливо-полупрезрительно прокомментировал он неумелые действия очередного "студента". — В реальном сражении вас всех в расход списали бы в первую же минуту. Пока стоишь столбом, тебя десять раз замочат. По такой великолепной мишени и косорукий не промахнётся. Видишь — враг прёт, стреляешь и мгновенно меняешь позицию. Некуда скрыться — падай: в лежачего попасть сложнее. Вот как их, неподготовленных, на поле боя выпускать?

Риторический вопрос. Артём в ответ лишь пожал плечами.

— Может, пронесёт стороной.

— Только на это и остаётся уповать. Даже если всю сталкерскую бригаду привлечём, надолго нас не хватит. Вдобавок огнестрельное оружие в дефиците, пару взводов вооружить едва ли хватит, да и патронов не бездонная бочка. Арбалеты, заточки, банки с кислотой — детский сад, от монстров лишь обороняться годны. Профи они не остановят, вряд ли даже задержат.

— А как же чудеса героизма? — пискнул кто-то из зрителей младшего школьного возраста.

— Будь ты постарше, посоветовал бы засунуть их в одно место. По малолетству прощается. Запомните — на войне тот дольше живёт, кто противника перехитрить сумеет. Рвать рубаху на груди — верный способ получить в неё солидный заряд свинца.

— Хорошо смеётся последний, — улыбнувшись, прокомментировал "студент", вооружённый тесаком.

— Именно. И зарубите на носу, если дойдёт дело до рукопашной: тут вам не рыцарский турнир и даже не боксёрский ринг. Скорее, бои без правил. Кто выжил, тот и был прав. Надеюсь, эта нехитрая истина поможет кое-кому дожить до седых годин.

— А расскажите, пожалуйста, что на самом деле произошло ночью на мосту, — застенчиво попросила девушка, тоже решившая освоить искусство стрельбы.

— Да ничего особенного, — краснобайством Илья Алексеевич явно не отличался. — Предупредили нас накануне, дабы держали ухо востро. Ну мы и решили засаду устроить. Смотрим, едва ночь наступила, зашевелились на той стороне. А вскоре и диверсанты попёрли, руками-ногами канаты обхватив. Мы выждали, когда они до середины добрались, врубили прожектор и в громкоговоритель орём — остановитесь, мол, границу нарушаете! Кто-то от неожиданности в Реку свалился, но остальные упорные оказались, продолжали ползти. Тем более оставшаяся сзади "группа поддержки" шквальный огонь открыла — не особо-то и высунешься! Прожектор вдребезги, придётся теперь выписывать со склада новый. Самому ловкому удалось-таки до нашего берега добраться, там его приключения и закончились. Сложно сказать, отбились бы, спасибо Лёшке Григорьеву — в мёртвой зоне обстрела оказавшись, дополз до станины и рычаг дёрнул, лебёдку мгновенно отстреливающий. Мы его когда дорогу прокладывали, на всякий случай предусмотрели.

— А с канатоходцами чего приключилось?

— Сами как думаете? Повисли над пропастью под действием собственной тяжести. Свои их потом долго вытягивали, всех ли спасли — не знаю. Через некоторое время притащили гарпунную пушку, заряженную копьём с бумажкой, ультиматумом оказавшейся. Вот, собственно, и вся история.

— Значит, через метромост им теперь дороги нет?

Как и мне, грустно подумал Артём. Разве что пересечь провал верхом на ядре, как барон Мюнхгаузен. Но такое, увы, бывает лишь в сказках.

Глава 15. Первые ласточки войны

Война. Война никогда не меняется...*

* — Fallout, предыстория.

Почему-то оставленный невыключенным эскалатор нёс его вниз, на станцию. Задание выполнено, нет больше никаких препятствий для возвращения. И лишь засевшая глубоко внутри игла не давала самоуспокоиться, раз за разом напоминая о себе неприятным покалыванием. Лишь одолев большую часть пути до платформы, Артём сумел нащупать её остриё. Слишком тихо, не слышно даже шума двигателя, приводящего в действие лестницу под ногами. И странный запах, всё явственней ощущавшийся и оставлявший во рту неприятный железистый привкус.

Едва окончился спуск, беспокойство переросло в откровенную тревогу. Опрокинутый стул дежурного, повсюду россыпи гильз, бурые потёки на кафеле, явно не краской оставленные. Но открывшееся через несколько шагов его глазам парализовало бы любого, чьё сердце ещё не отвыкло страдать и сопереживать. Разбросанная в разные стороны и перевёрнутая мебель. Рассыпанные по всему перрону книги — порванные, растоптанные, залитые кровью. Сорванные со стен картины великих мастеров — обожжённые, продырявленные пулями. И трупы повсюду — на полу в тщетной попытке найти укрытие под столами, в проходах вагонов или свешивающиеся из окон, а то и сброшенные прямо на пути безжалостными убийцами.

— Глядишь на дело рук своих? — раздавшийся внезапно голос заставил вздрогнуть. — Если б не ты, они остались бы живы!

— Но почему?? Ведь я ж успел доставить сообщение!

— И тем самым подписал приговор, — продолжал издеваться невидимый собеседник. — Никогда не задумывался, почему гибнут рискнувшие довериться тебе? Да потому что выбран проводником самой Смертью!

— Нет! Такого не может быть!!

— Скажи это им, — голос, удаляясь, затих вдали.

И в то же мгновенье мертвецы, зашевелившись, начали подниматься. Вперив невидящие глаза в виновника собственной гибели, они изломанным, хромающим шагом направились в его сторону.

Не в силах вынести кошмарное зрелище, он развернулся, попытавшись удрать. И налетел на закутанную в саван фигуру, из-за спины которой выглядывало остро отточенное лезвие косы.

— Вот мы и встретились наконец, — глумливо донеслось из-под капюшона. — Думаю, нам есть о чём поговорить.

Рванувшись в сторону, Артём ощутил себя лежащим на самом краю кровати. Вновь всего лишь сон... но не слишком ли часто стали посещать ночные кошмары? Подушка вся мокрая, хоть выжимай. Неужели, как и три года назад, подталкивают к некоему решению, до которого не в состоянии добраться сам? Не бежать от увиденного, встретить с открытым забралом — пусть покажет своё истинное лицо. И тогда, возможно, удастся свернуть с колеи, ведущей к краю пропасти.

Приподнявшись, Артём сел на кровати. Тишина... неужели вновь в плену ирреальных видений? Но нет — где-то вдали протопали сапоги патрульных. Около шести утра — понятно, почему не слышно голосов. Потянувшись, через щель в занавесках он осторожно выглянул в окно. Вид пейзажей на стенах ближайших пилонов немного успокоил разгорячённые мозги. Нужно найти решение задачи прежде, чем кошмары вернутся вновь.

Или пока не будет сделана Непоправимая Ошибка. Неверный выход из Игры, в которой не предусмотрен рестарт. Это только в виденной им Half-Life 2 убитые враги оживают при перезапуске. И когда сыграл паршиво, всегда можешь вернуться на несколько шагов назад. А потому нет у него права на свободное творчество в выборе Пути. Когда сюда придут враги, бесчестно отсиживаться за чужими спинами, равнодушно взирая, как гибнут вчерашние дети, едва научившиеся стрелять.

Не его война? Чушь! В грядущем сражении никто не сможет отсидеться в окопах. Если, конечно, не наплевать на собственное будущее. В котором, быть может, каждый день станешь сожалеть, что не пал геройски на поле брани, защищая последний оплот цивилизации от варваров Тьмы.

И едва осознал это, внутри вдруг стало удивительно тепло и спокойно. Словно желанный ужин и постель для измученного долгой дорогой путника. Перевернув подушку, Артём преклонил на неё голову и минуту спустя погрузился в сон — на сей раз без сновидений.

Илья Алексеевич, узнав о желании присоединиться к защитникам Изумрудного Города, одобрительно кивнул.

— Если решил окончательно, так тому и быть. Опытных бойцов, сам видишь, у нас катастрофическая нехватка. Потому любой помощи рады. Сейчас как раз формируется бригада для отправки в Главное Здание. Желаешь — присоединяйся.

— С удовольствием. Нынешняя ночь как прошла? Обстреливать не пытались?

— Нет. Даже не появлялись на своей половине моста. Такое впечатление, будто потеряли к нему интерес. И это слегка напрягает. Я вот думаю — как бы не попытались через Реку перебраться, на Воробьёвской или Андреевской набережной высадившись.

— А они располагают плавсредствами?

— Вопрос на сто патронов. Я ещё вчера доложил Генштабу свои соображения по этому поводу. Успокаивают — разведчики подозрительной активности вблизи Реки пока не выявили. Тем более вплавь или на утлых лодчонках лучше её не пересекать. Пристрелить "акулу" или "крокодила" сквозь толщу воды практически невозможно, а "корыта" те переворачивают одним ударом. Понадобится катер, который за версту будет видно и слышно. Ладно, поживём-увидим.

В списке заявленных кандидатур Артём обнаружил и Снежную Королеву. Здорово! Будет с кем поболтать по душам про жизнь в Большом Метро. А там, глядишь, найдутся и более приятные темы для общения.

Ему вернули нож и "беретту". Все патроны на месте, за время путешествия так и не сделано ни одного выстрела. Но гордиться собственной крутизной не тянуло — скорее уж татушка выручала, особенно в Проклятых Туннелях.

К месту общего сбора он постарался прибыть заблаговременно. Впрочем, аналогичным образом поступили и остальные. Дисциплинированный народец, стало быть, подобрался. Или достаточно ответственный, чтобы понять — время разболтанности и неторопливости закончилось.

Ещё издали стали заметны броские "игровые" костюмы троицы халфлайфистов во главе с предводителем.

— Привет! Когда успел вернуться? Не заметил, однако.

— Спешил с утра побыстрей на "Проспект Вернадского" попасть, поэтому на "Университете" задерживаться не стал. Вчера до позднего вечера провозились в ГЗ. Пока "профессура" заседала, мы с Никоном помогали местным эвакуировать ценное оборудование с факультетов. Исследования свёрнуты до лучших времён — проще всем вместе отсидеться в Здании, чем распылять силы на несколько объектов. Никон всё жалел, что свою команду отправил на отдых. Ну ничего, справились. А ты, как я слышал, на самом деле Артём?

— Что-то вроде того, Гордон.

— Зови тогда и меня попросту Валерой. В конце концов, мы не в виртуальной реальности. А её, соответственно, Ларисой, — указал он на свою спутницу.

— Я пока ещё в состоянии представиться сама, — скорчила обиженную физиономию девушка.

— Не скорби о суетном дорогая, когда на горизонте паруса вражеских драккаров! — приобнял её за плечи Гордон-Валера. — Если суждено, погибнем с честью, и пусть скальды сложат баллады о нашей доблести и отваге!

— А ещё лучше, если в живых останемся, — вмешался третий халфлайфист — Барни, в миру Вадим. — Ничего не имею против послушать хвалебную оду в собственный адрес ещё при жизни.

Саша, случайно встретившись взглядом, подмигнула, но приближаться не стала. Как, впрочем, и Артём — ни к чему давать повод для сплетен. Успеется.

Сопровождать ударный отряд вызвался и отец Григорий — на сей раз в классическом облачении священника, и со снайперской винтовкой Драгунова на спине. Чем вызвал вполне резонный вопрос.

— Прошу прощения, отче, но разве религия не запрещает убивать людей?

— А кто тебе сказал, будто собираюсь в них стрелять? — совершенно спокойно отреагировал отец Григорий. — Мало ли для чего понадобится. Молотком тоже убить можно, если прямиком в висок заехать.

— На помощь с небес, стало быть, надежды мало? — с подковыркой спросил незнакомый Артёму паренёк с видавшим лучшие времена "калашом".

— А ты, отрок, не ёрничай. Добрая молитва ещё никому не мешала. Ну разве что тем, кого бесы за собой водят, поперёк горла встанет. Согласен, в наш атеистический век принято полагаться исключительно на ствол. Хотя в истории военных столкновений немало примеров, необъяснимых иначе, нежели вмешательством высших сил. Когда, будучи в заведомо выигрышном положении, враг неожиданно отказывается от нападения и уходит восвояси. Или терпит поражение от заведомо более слабого противника. При чём здесь триста спартанцев? Те перекрывали горный проход — классическая ситуация, когда численный перевес не играет особой роли. Вот, встань, например, на узкой лестнице сверху, где двоим не разминуться, и отбивайся от наседающих снизу. Какая разница, сколько их, если к тебе одномоментно подойти может только один? Пока ты его не зарубишь, другой не подберётся. И им дальше пути нет, доколе ты в состоянии держать оборону. Я про другой случай расскажу — времён Ивана Грозного. Храбрый атаман Ермак с ватагой в пять сотен казаков отправляется покорять Сибирь. А у главного его противника хана Кучума одной дружины — десять тысяч. И ладно бы с палками да дубинками, так нет же — пушки и пищали имелись, самое современное по тем временам вооружение. Планировал Кучум большой завоевательный поход против Московии, и большую часть войска стянуть успел. А для начала решил прихлопнуть незваных гостей как надоедливую муху, дабы в тылу не безобразничали. Причём выгодную позицию занял, на вершине холма. И вот тут происходит самое странное: едва подплыли струги, как вражеский штаб бежит в панике, чем сразу деморализует всё войско. Отдельные отряды, решившие вступить в бой, не смогли остановить настроенных на победу казаков, и в тот же день Ермак вошёл в столицу Сибирского Ханства. Почему так получилось — историки спорят до сих пор. Сохранилось упоминание о падающей звезде, которую одни истолковали как добрый знак, а другие наоборот — зловещим предзнаменованием. Но, если вдуматься, какова вероятность падения крупного метеорита в районе исторически значимого сражения? Вот то-то и оно!

— Батя у нас боевой, — по секрету сообщил лидер халфлайфистов, стоило отцу Григорию отвлечься на разговоры с другими людьми. — И винтовку не просто так с собой захватил. Глазомер у него — дай Бог каждому. По молодости, рассказывали, равенхольмских "зомби" лихо отстреливал из окон химфака.

— Занятно будет поглядеть. Хотя нет, о чём я — пусть до такого дело не дойдёт. Лучше расскажи, каковы последние сводки с полей информационной войны? Удалось наладить контрпропаганду?

— Вроде бы. Боюсь, наш комариный писк едва ли услышат на необъятных просторах Большого Метро. Только те, у кого есть мощные радиоприёмники и желание узнать правду. Ганза и Красная Линия весь эфир забили своей трескотнёй. Беспрерывно ура-патриотические песни, сводки новостей, интервью с "экспертами", комментарии по поводу инцидента на мосту. По последнему пункту особенно усердствует Совинформбюро — чем дальше, тем больше число нападавших. Потери, понесённые "изумрудниками", если верить красным, скоро превысят население на всех трёх наших станциях, включая детей и "профессоров". Ещё передали, будто товарищ Москвин по состоянию здоровья временно оставил свой пост.

— Свершилось-таки. Долго тянули. Меня о том предупреждали ещё на ВДНХ.

— И такую новость держал при себе!

— Как-то вылетело из памяти. Исключительно из-за обилия новых впечатлений. И кого же заместо Москвина поставили?

— Всю полноту власти принял на себя товарищ Думбянский.

— Знаю. Первый Секретарь станции "Комсомольская". Личность весьма примечательная. Челноки много про него занятного рассказывали. Будто бы большой любитель антиквариата эпохи брежневского застоя, элитного довоенного коньяка и певичек модельной внешности. Моё мнение — чисто подставная фигура. Точнее говоря, проходная. Наверняка за ним более серьёзные люди стоят.

— Тебе виднее. Я красных только в дозоре на Воробьёвых Горах и видел. Нормальные в принципе ребята. Если б не чекисты ихние, вообще подружиться можно было бы. А так даже поболтать редко когда удаётся — комиссары заставляют друг на дружку доносы писать, вот и боятся.

Сигнал к выступлению оборвал их беседу. Выбираться со станции на сей раз пришлось пешком — похоже, энергию решили приберечь для более важных целей. Тем более коллектив подобрался молодой и целеустремлённый — и вдвое больший подъём одолели бы.

По правую руку параллельно эскалаторам тянулись провода, ещё вчера отсутствовавшие. Телефония, догадался Артём. И точно — прямо посреди вестибюля, превращённого в перевалочную базу, расположилась тумбочка с аппаратом. Здесь же складировали задействованный вчера инвентарь. Десятка два бойцов, вооружённых в основном холодным оружием, коротали время за домино и преферансом. Появление будущих защитников ГЗ было встречено приветственными воплями.

— Есть изменения в обстановке? — поинтересовался командир отряда, пожилой сталкер, которого все звали дядей Игнатом.

— Никак нет! — шутливо отрапортовался паренёк в гимнастёрке с тремя лычками на погонах. — Кроме "клоунов", иных поводов для беспокойства пока не отмечено!

— Вольно, сержант. Продолжайте наблюдение. Главное — без самодеятельности, чётко следуя инструкциям. Помните о лежащей на ваших плечах ответственности!

Артём, заметив среди картёжников приятеля рыжеволосого — Стаса, подошёл к нему.

— Расслабляетесь потихоньку?

— Очереди своей дожидаемся. Часть народа на баррикадах, остальные здесь или внизу. Потом меняемся.

— Ну, удачи!

Выбравшись на открытое пространство, Артём оценил объём проделанных работ. От окончания чугунной изгороди и вплоть до второго вестибюля станции полукругом тянулись заградительные сооружения — "ежи", колья с натянутой на них "колючкой", два ряда насыпей, составленных из каменных глыб, фанеры, веток деревьев и поваленных фонарных столбов.

Неплохо подготовились, однако. С ходу не одолеешь. Смотря, конечно, сколько окажется врагов, и с чем придут.

Вход в ГЗ тоже оказался блокирован: промежутки меж колоннами заполняли обрезки труб и поломанная мебель. Не мешки с песком, конечно, но всё же. Для прибывших на подмогу оставили узкий проход посередине.

— Ждём-с! — радостно подтвердил широкоплечий боец в камуфляже. — Генерал просил не мешкать и прямиком к нему в штаб. Желает лично провести инструктаж.

— А заодно краткий курс политинформации о состоянии дел на текущий момент, — добавили с другого фланга.

— Самое оно. Именно это нам с дороги и требуется, — с усмешкой отозвался дядя Игнат. — Ладно, орлы, идёмте!

Апартаменты Генштаба, как выяснилось, располагались рядом с ректоратом, чуть дальше по коридору. Почти такая же просторная комната с двумя рядами стульев и "кафедральным" столом у противоположной от входа стены, на которой висела громадная, с множеством пометок и условных обозначений, карта Главного Здания. Видом сверху похоже на жука или букву "Ж". Справа другая, не меньшего размера — политическая, с разноцветными клочками стран, давно уж по сути не существовавших. А противоположную сторону занимали потемневшие от времени плакаты, иллюстрирующие поражающие факторы ядерного взрыва, виды противогазов и респираторов, принципы оказания первой медицинской помощи. Знания, воспринимавшиеся чистой воды абстракцией в довоенную пору, и ставшие крайне востребованными в постядерном мире.

Генерал, не потерявший форму статный старик с живым блеском в глазах, коротко поздоровавшись с прибывшими, предложил присаживаться и взял в руки указку. Артём исподволь разглядывал его мундир — лампасы, листочки в петлицах, наградные колодки и золотистый орден в форме пятиконечной звезды.

— Означает звание Героя Советского Союза, высшая награда времён СССР, — заметив его интерес, шёпотом пояснил Валера. — За умелые боевые действия против афганских душманов. Тогда он ещё генералом не был, командовал то ли ротой, то ли батальоном, точно не знаю. Потом, если захочешь, уточним.

Дождавшись, когда шум немного утихнет, Генерал указал на карту ГЗ.

— Наша боевая задача: не дать врагу проникнуть внутрь. Здесь беззащитные женщины и дети, научные разработки, произведения искусства, которые необходимо сохранить для потомков. Всё, ради чего мы живём. Время ультиматума истекло, противник пока не проявляет активности. Но это не повод для беспечности. Нужно быть готовым к любому варианту развития событий. Наблюдатели контролируют всю прилегающую территорию, в случае чего сообщат сразу. Теперь немного об обороне: приставить солдата к каждому окошку нереально, нет у нас стольких сил, поэтому я распорядился: где только возможно, перекрыть коридоры первого и второго этажей, и лестницы, ведущие к ним. Патрулирование будет осуществляться подвижными группами по три-пять человек во главе с командиром, знающим оптимальные пути перемещения личного состава из одной части здания в другую. Наиболее вероятными объектами для атаки являются оба парадных входа, именно здесь будут сконцентрированы наши основные силы.

— А если попытаются проникнуть через зоны "Б" и "В"? — задали из зала вопрос.

— Менее вероятно. Тогда нападающие должны вначале одолеть легко простреливаемое с противоположных сторон пространство внутреннего дворика. Я бы не рискнул. Но полностью исключить такой маневр нельзя. Многое будет зависеть от дислокации частей неприятельской армии и её вооружения. Давайте так: по мере изменения ситуации соответствующие вопросы будем решать оперативно, перебрасывая людей на наиболее опасные участки. Это что касается стратегии. Тактические вопросы — взаимодействие групп, размещение, обеспечение, — я передал в ведение моего коллеги Алексея Ивановича. Дальше по всем текущим вопросам можете обращаться непосредственно к нему.

Откуда-то сзади появился неприметного вида пожилой мужчина и мягким, но уверенным шагом прошествовал в центр комнаты. Несмотря на гражданский костюм, в нём чувствовалась военная выправка.

— Прежде всего спасибо, что откликнулись на наш призыв. Как повернётся дело, никто пока не в силах предугадать. Может статься и так, что нам в срочном порядке придётся поспешить на выручку "Университету". Но давайте к делу: временно ваш отряд разместится на минус втором этаже, комнаты 51, 52 и 54. Они сейчас пустуют, койко-мест там достаточно.

— Меня тоже прикажете поселить с мужиками? — подскочила возмущённая Саша.

-А чё, соглашайся, мы тебя не обидим, — усмехнулся кто-то из парней.

В сторону шутника полетел убийственный взгляд.

— Извините, как-то не сообразили, что с вами могут быть девушки. Каюсь, допустили просчёт. Впрочем, легко исправимый. Найдём местечко и для прекрасного пола. Думаю, комната Љ78 вполне подойдёт — там всего двое проживают, потеснятся без проблем. Отдельное помещение мы и для вас, батюшка, подготовим.

— Ещё чего! — поднялся во весь рост отец Григорий. — В лихую годину тягот и испытаний пастырь должен быть со своей паствой! Иначе грош цена его молитвам и увещеваниям!

— Как пожелаете. Ещё проще. Далее, с двенадцати до двух у нас обед, я распорядился, чтобы вас всех поставили на довольствие. Но для того вначале проведём перекличку.

Когда очередь дошла до Артёма, тот решил не скрывать, кто и откуда.

— Уверен? — коротко уточнил Алексей Иванович, пристально глядя в глаза. — Нам дипломатические скандалы ни к чему.

— Я решаю сам за себя.

— Хорошо. Тогда поясни, какую позицию займёт "Содружество ВДНХ" в назревающем конфликте?

К подобному вопросу Артём оказался не готов и слегка растерялся, промямлив — скорей всего не станет вмешиваться, постарается сохранить нейтралитет.

— Посмотрим. Ладно, зачисляю и тебя. Но учти, никаких привилегий!

— Я на них и не рассчитывал.

Завершив перекличку, Алексей Иванович вытащил из-под стола небольшой короб, доверху набитый разноцветными пластиковыми брусками с миниатюрными кнопочками и матовыми прямоугольниками затемнённых стёкол.

— Выбирайте, кому какой нравится!

Как дети у мешка Деда Мороза, бойцы весело сгрудились вокруг коробка, выхватывая изнутри "игрушки" и затем подходя к Алексею Ивановичу, фиксировавшему выбор и проделывавшему с бруском загадочные манипуляции.

— Что сиё? — ненавязчиво поинтересовался Артём у Саши, вертевшей в руках "подарок" нежно-розового цвета. — Неужто мобильник?

— Он самый. Обращаться умеешь?

— Шутишь, да? У нас их когда-то заместо игрушек использовали, пока не развалились окончательно. Получается, здесь по-прежнему работает сотовая связь! Но почему тогда я ни у кого их не видел на станции?

— Сигнал слишком слаб, действует лишь внутри ГЗ и в некотором радиусе вокруг, — пояснил подошедший Валера. Пробить земную твердь и добраться до нас, подземных жителей, пока не в состоянии. В ближайшие два года намеревались решить проблему.

— И как им пользоваться?

— Иди получай, потом научу.

Особо не заморачиваясь, Артём выбрал "мобилу" цвета мокрого асфальта, слегка, правда, потускневшего от времени. И его внесли в список под номером 562.

— Теперь это твой позывной, — пояснил предводитель халфлайфистов. — Смотри: два значка с изображением телефонной трубки, жмёшь на левый, телефон включается. Сейчас, правда, это уже сделали за тебя. Чтобы позвонить кому-либо, набираешь цифры в нужной последовательности, потом жмёшь на правую, и болтай на здоровье. Надоело, прощаешься и обрываешь связь левой. Если желаешь отключиться совсем, удерживай её несколько секунд. Но, скорей всего, нас попросят всё время быть на связи. Давай, чтобы запомнилось, попробуй звякнуть мне. Мой номер 557.

Едва проделал нужную последовательность операций, телефон Валеры издал переливчатую трель.

— Связь установлена, — удовлетворённо констатировал тот, сбрасывая вызов.

— А у тебя какой номер? — чуть промедлив, поинтересовался Артём у Саши.

— 553й, — немного смутившись, отозвалась девушка.

— Не будешь против, если как-нибудь позвоню?

— Пожалуйста, — тихо разрешила она.

Генерал, дождавшись, когда все присутствующие отоварятся средствами оперативной связи, сделал ещё одно объявление.

— В памяти ваших телефонов на всякий случай заложены наиболее важные номера. Можете напрямую звонить Ректору, мне, Алексею Ивановичу или Сергею Никитичу, главврачу, начальникам служб снабжения, командирам застав. Единственно, просьба: беспокоить исключительно по делу! Закончится эта бодяга, тогда и поболтаем за жизнь.

— Ну, вроде всё, — хмыкнул его помощник. — Пока отдыхайте, а после обеда распределю вас по боевым дружинам. Поэтому постарайтесь не разбредаться по зданию, и тем более не вырубайте "мобилы". Понимаю, кое-кому может захотеться уединиться с однополчанками, но лучше отложить лямур на потом. Будет время.

Саша слегка покраснела, но промолчала. Артём тоже предпочёл остаться в стороне от сальных шуточек насчёт тесного общения с братьями по оружию и собственной правой рукой.

— Вопросы есть? До отведённых вам помещений доберётесь, или проводник нужен?

— Обойдёмся, — усмехнулся дядя Игнат. — Топайте за мной, хлопцы, не заблудитесь.

Ведомый им, отряд по узкой, едва освещённой лестнице спустился на этаж вниз.

— Этот Алексей Иванович случайно не майор ФСБ?

— Точно. И одновременно первый зам Генерала. А Сергей Никитич — бывший начальник местных ментов. Уже успели просветить?

— Ага. Вчера, на обратном пути до станции.

— Ясно. С нами в одной комнатушке поселиться не желаешь?

— Да без проблем.

Оставив основной состав разбираться с поселением в первых встреченных по пути помещениях, отведённых для проживания, Артём и парни-халфлайфисты рванули занимать свободные места в 54-ю, представлявшую собой по сути мини-бомбоубежище с массивной, герметично закрывающейся дверью и четырьмя трехъярусными кроватями вдоль стен.

— Живём! — оценил Барни-Вадим. — Осталось лишь отхожее место разыскать.

— В конце коридора должно быть. А ты, Артём, чего теряешься? Швыряй рюкзак на третий этаж и располагайся снизу!

Следом ввалились ещё двое, кому не досталось места в 51-й и 52-й.

— Я так понимаю, до обеда можно и покемарить, — зевнув, один из них сразу же забрался на второй ярус. — После ночного дежурства как-то геройствовать не тянет.

— Мужики, "пульку" расписать не желаете? — хитро улыбаясь, предложил второй.

— Почему бы и нет?

— Я не умею, — мотнул головой Артём.

— Ща научим! Вот только найду, куда картишки засобачил...

Но сыграть не получилось — едва разложились, как противно заныла сирена.

— Боевая тревога!

Поспешно похватав оружие, сталкеры вывалились в коридор, растерянно озираясь — откуда грозит опасность? Дядя Игнат сориентировался первым.

— Быстро наверх! Не отставать!

Выбравшись на наземный уровень, они устремились вслед бойцам, поспешно стекавшимся ко второму входу в Главное Здание, обращённому в сторону Реки. В вестибюле Артём столкнулся с Никоном.

— А-а, дипломат. Тоже решил поучаствовать?

— Душа не позволяет оставаться в стороне. Чего стряслось?

— Техника идёт по улице Косыгина. С восемнадцатого этажа зоны "А" засекли четыре единицы — танк, бронетранспортёр и два грузовика. Пока непонятно, куда свернут. "Университетчиков" предупредили, пусть готовятся встречать.

Однако машины, даже не затормозив на перекрёстке, на полном ходу вырулили к Смотровой Площадке и после недолгих манёвров встали на прикол.

— Значит, незваных гостей нам встречать придётся.

Вместе с прочими любопытствующими Артём выбрался наружу поглядеть на танк, грозно нацеливший жерло прямиком на Здание, и солдат, сыпавшихся из обшитых сталью грузовиков.

— Не высовываться, — подоспевший Алексей Иванович осадил особо активных. — Стойте так, чтоб вас видно не было. Или присядьте. Посмотрим, с чем пожаловали. Георгич, дай-ка бинокль на минутку. Ого, уже и новый флаг смастерить успели.

— Да ну?

— Красная молния, в коричневый круг вписанная. Забавно. Хочешь, взгляни сам.

Прибывшие меж тем деловито сооружали временный лагерь. Вскоре от них отделилась небольшая, человек в пятнадцать, группа и направилась в сторону ГЗ — особо не таясь, но и стараясь попусту не шуметь.

— Начинается. В разведку боем пошли. Внимание! Без команды огонь не открывать!

— Может, окликнуть их? Я тут на всякий случай мегафон припас.

— Давай. Но вначале пусть выйдут на открытое пространство.

— Остановитесь и назовите причину вторжения на территорию суверенного государства! — выглянул из-за баррикады командир заставы, когда до лестничного подъёма осталось не более ста шагов.

"Гости" замерли на месте. Те, кто погорячее, вскинули автоматы. Но вид внезапно появившихся защитников Здания быстро охладил воинственный пыл.

— Не стреляйте! Мы уполномочены провести переговоры! — проорал в ответ толстяк в полковничьей папахе.

— Ага! Язык силы куда доходчивей, — язвительно прокомментировал Генерал, выбираясь наружу. — Так и быть, если поговорить хотят, доставим им такое удовольствие!

— Владимир Антонович, может, кого другого пошлём? Ещё стрельнут ненароком...

— Поздно мне пулям кланяться. Своё пожил. Дайте-ка лучше "матюгальник", сейчас побеседуем.

Зычный голос в сочетании с генеральским мундиром произвели должное впечатление на "разведчиков".

— Всем скопом не подходить! Только главный и двое сопровождающих! Я тоже возьму двоих! Встречаемся посередине!

Из вторых рядов, — в первые не пустили по причине отсутствия автомата, — Артёму пришлось напрягать зрение и слух, дабы не пропустить ни единой детали переговоров. Толстяк, коротко посовещавшись с ближайшим окружением, судя по всему, счёл условия приемлемыми для себя. Навстречу ему, прихватив парочку бойцов покрепче, двинулся Генерал.

— Итак, с чем пожаловали? — первым заговорил он, приблизившись к представителю Альянса.

— Мне поручено узнать ваш ответ на предложение объединённого командования вооружённых сил Ганзейской Республики и Красной Линии! — на едином дыхании выложил визави.

— И кто же, интересно, возглавляет ваше "объединённое командование"?

— Генерал Козенцов!

— Не знаю такого. Кем присвоено звание?

— Лично президентом Ганзейской Республики!

— А мне, видишь ли, штаны с лампасами презентовало правительство Российской Федерации. Это так, к слову. Теперь конкретно по вопросу: мы внимательнейшим образом рассмотрели ваше предложение и сочли его условия категорически неприемлемыми для Изумрудного Города. А если не по уставу, сынок, то отвечу так: передай своему Козенцову, пусть скатает бумагу с ультиматумом в трубочку и засунет в ж... Не захочет себе, тогда своему президенту.

— Так и передать? — побледнел толстяк.

— Можешь от себя добавить пару ласковых, разрешаю. И присовокуплю добрый совет: забирай, полковник, своих раздолбаев и сматывайтесь отсюда. Так будет лучше для всех.

— Я сообщу командованию ваш ответ, — пообещал парламентёр красно-коричневых. И, чуть промедлив, — зря вы так. Мы по-хорошему хотели...

— По-хорошему, друг мой, в гости на танках не ездят. Только не надо говорить, будто супротив монстров понадобился. Устрашить думаете? У нас найдётся чем ответить. Как в той песне: "Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути". Приходилось слышать? Так что подумайте трижды, прежде чем нападать.

— И ещё, — сделал паузу Генерал, — вся вина за пролитую кровь тогда ляжет на вас. Я всё сказал. Честь имею!

И, не дожидаясь реакции собеседника, развернулся и направился обратно. Чуть потоптавшись, толстяк стянул с головы папаху и, вытирая ею испарину, злым взором поглядел вслед. Но отдать роковой приказ не решился, лишь обречено махнул рукой.

— Круто вы его, Владимир Антонович! — посыпались поздравления, стоило Генералу оказаться внутри Здания.

— А, пустое. Я за свою жизнь этих напыщенных индюков перевидал тьму тьмущую. Понятно, сам по себе он пустое место, и ничего не решает. Сейчас, небось, начнёт наяривать по рации, требовать инструкций и распоряжений. На штурм едва ли отважится — трусоват! Да и силёнок не хватит. Но всё равно — глаз не спускать! Группам, "обслуживающим" зоны "Л" и "М" — особое внимание! Вряд ли попрутся через лесопарковую зону, но кто их знает?

— Сделаем, товарищ генерал-лейтенант. Сейчас усилим команды Быховцева и Грамина. Заодно и новоприбывших рекрутируем, пусть осваиваются. Уж извините, коллеги, обещал до обеда вас не трогать, но сами понимаете, ситуация изменилась.

— График дежурств составить не забудьте!

— Уже в процессе. Скоро вывесим на всеобщее обозрение.

И тут же, не отходя от кассы, Алексей Иванович произвёл распределение подопечных дяди Игната. Артёму, обеим девушкам, отцу Григорию и ещё троим выпало куковать в резерве. На робкие попытки возразить — за что, мол, такая немилость, бывший ФСБшник отреагировал философски:

— Не переживайте, будет ещё возможность показать себя. Думаете, всю войну в тылу отсиживаться придётся? Это вряд ли — именно вас могут в первую очередь задействовать на самых опасных участках, где велика вероятность прорыва.

Базой для резервистов определили центральный холл парадного этажа Здания, равноудалённый от стратегически важных узлов обороны. Сюда же стащили столы, стулья и даже кровати — дабы для коротких передышек бойцам не нужно было тащиться к себе, и в нужный момент они всегда оказались бы под рукой.

Обед им накрыли в бывшей студенческой столовой зоны "Б". А заодно Артёма просветили, почему отдельные секции ГЗ называются зонами — якобы из-за строителей-зэков, возводивших после Великой Отечественной очередной символ могущества Державы-Победительницы. И — какая ирония! — единственной памятью о них, безвестных узниках эпохи Культа Личности, стало слово, от которого так и веяло лаем овчарок, часовыми на вышках, тюремной баландой и "колючкой" по периметру дозволенной территории. Строили быстро, но всё равно не успели — Главный Пахан раньше помер. И многометровая статуя его так и не была установлена во главе Аллеи Учёных; куда её потом задевали, не знал даже Ректор. Реальным памятником вмешательства "лучшего друга физкультурников" в дела университетские стали обсаженные яблонями дороги и тротуары вокруг факультетов. Плоды которых после Катаклизма вымахивали размерами с арбуз. И, ласково прозванные "ядрябами", стали излюбленной пищей "заочников", запасавших их в неимоверных количествах в преддверье грядущих зим.

После обеда приятели уговорили-таки Артёма обучиться азам преферанса. И где-то часа через три тот уже знал значение выражений "под игрока с семака" или "хода нет — ходи с бубей", и почему шесть пик — Сталинград. А потом волей-неволей пришлось отправляться на покой — согласно составленному графику придётся бодрствовать ночью. Впрочем, не ему одному. Да и не привыкать. Об одном лишь пришлось сожалеть — разминулись по времени с Сашкой, ей предстоит дежурить раньше.

В назначенный час его разбудил Вадим.

— Труба зовёт, и полночь уж близка. Вставай, нас ждут великие дела!

— Неужели готовится нападение?

— Типун тебе на язык. Если при свете дня не отважились, теперь вряд ли. Но кто их знает, вдруг решат прощупать на прочность. Так что не подкачай!

— Кто б говорил. У нас когда чёрные с Ботанического Сада пёрли, страшней намного было. Они своим воем парализовали конкретно — стоишь, а сам как тряпка, руки трясутся, автомат вскинуть сил нет. С людьми проще... и противней одновременно.

— Почему?

— Нас слишком мало осталось. И с каждым годом всё меньше. Голод, болезни, монстры, перестрелки — ещё лет десять, и на истории человечества можно ставить жирный крест. Теперь война эта дурацкая... бессмысленная по сути для всех, кроме одного-единственного, решившего примерить на себе роль Главного Злодея.

— Если только он человек.

— Неважно. Вот до кого добраться бы... в глаза посмотреть, да по душам потолковать. Понимаешь? Увы, в истории слишком часто гибли невинные и одураченные, а негодяи успевали сделать ноги.

— Увы. Даже Катаклизм, величайшая трагедия цивилизации, не вразумил оставшихся в живых взяться за руки и попытаться вернуть утерянное, хотя бы частично.

— Эх, если б все как вы, "изумрудники"... Ладно, пойдём приглядывать за "пришельцами".

Разница меж дневным и ночным бдениями почти неуловима, если располагаешь ПНВ. Дабы не пропустить чего-либо интересного, резервисты перебрались к северному входу в ГЗ — заодно и помочь защитникам баррикады, если вдруг чего. Но враг, похоже, даже не помышлял творить безобразия: мирно дымили костры на Смотровой, озаряя небо всполохами, и где-то далеко в стороне раздавалось утробное урчание и пронзительные крики пернатых хищников ночи.

И лишь на исходе дежурства, когда Артём уже предвкушал, как сбросит с себя облачение и, в одном нижнем белье завернувшись в уютное одеяло, спокойно проспит остаток ночи, царящую в окрестностях Здания безмятежность нарушили четыре фигуры, явно направлявшиеся в сторону входа. Одна впереди, на ходу размахивая палкой с привязанной сверху тряпицей, чуть поодаль трое других в обнимку. А точнее, как удалось разглядеть минутой спустя, двое тащили под руки третьего, дёргавшегося из стороны в сторону, словно конвоируемый стражами порядка пьяный хулиган.

— Странная компания, — единодушно решили наблюдатели.

— Никак очередные парламентёры?

— Ну и время выбрали. До утра не могли потерпеть?

— Чего делать с ними будем, командир?

— Подойдут поближе — спросим, зачем припёрлись. Вздумают выкинуть фортель — огонь на поражение.

Но надобности в том, к счастью, не возникло: шагов за двадцать до передней линии укреплений шедший первым остановился и усиленно замахал импровизированным флагом.

— Не стреляйте! Мы идём к вам!

— Никак перебежчики? Не ждали, называется. Как поступим?

— Инструкциями не предусмотрено.

— Может, позвать Генерала?

— Ни к чему беспокоить старика. Впустим, а там разберёмся. Оружие держать наготове!

— Проходите! — разрешил начальник заставы. — Но без фокусов!

Находившиеся в вестибюле бойцы столпились у входа — не столько держать ситуацию на контроле, сколько поглазеть на "людей оттуда" не через бинокль или оптический прицел, а на расстоянии вытянутой руки.

Лицо державшего в руках палку с белой тряпицей внезапно показалось Артёму знакомым.

— Иван Тимофеевич??

Седоусый охранник Коммунистической тоже признал его.

— Ба! Никак Арсений?

— Разве ты не Артём? — удивились защитники ГЗ.

Пришлось давать пояснения.

— Перестраховка. Ведь мог пойти и не я. Но теперь, Иван Тимофеевич, зовите меня так же. А кто с вами?

— Приятели мои давнишние, Леонид Палыч и Николай Константинович. Прошу любить и жаловать! Поскольку воевать с Изумрудным Городом никакого желания не испытываем, решили добровольно сдаться в плен. А в знак добрых намерений получите подарочек — танкист ихний.

"Подарок" со связанными сзади руками и кляпом во рту, тупо, ненавидяще глядел прямо перед собой. Едва освободили его от затычки, тут же выслушали в собственный адрес "технозомби проклятые" с добавлением эпитетов, непереводимых в цензурную форму. Досталось и "подлым предателям", "прихвостням киборгов".

— Тяжелый случай, однако, — покачал головой начальник. — Эк его обработали! Ладно, пусть КГБ допросит. Зовите майора!

— Уже. Сейчас будет!

Услышав страшное слово, пленник затрясся и повалился на колени.

— Всё скажу, что знаю, только иголки под ногти не загоняйте!

— Здесь тебе не Берилаг, расслабься, — Сергей Палыч и Николай Андреич рывком подняли его на ноги. — И нет тут никаких киборгов и технозомби. Такие же люди, и даже лучше. А ты в них палить из пушки собирался.

— Получается, Масюков говорил неправду?

— Нашёл кому верить. Да это брехун прирождённый. Забыл разве его обещание — к тридцатому году жить будем лучше, чем в Ганзе? Ну и где оно?

Появившемуся "товарищу майору" хватило буквально пары секунд для оценки ситуации.

— К нам, значит? Очень приятно. Примем. Вот только оружие придётся сдать. Не обижайтесь, время сейчас сложное.

— Чего уж там, понимаем прекрасно, — согласились "старики-разбойники".

— Танкиста я от вас заберу. Уж очень интересно, с каких баз у Альянса бронетехника. Да не бойся, никто тебя пытать не собирается!

— Его в своё время в Берилаг на пару лет закатали, — пояснил Иван Тимофеевич. — До сих пор не отойдёт.

— Ладно, постараемся без применения грудой физической силы, — усмехнулся Алексей Иванович. — А вы сами чего ж, если воевать не хотели, здесь оказались?

— Так ведь на контрактах сидим. За неисполнение приказа в военное время — расстрел. Поэтому покумекали и решили схитрить. Вызвались в дозор поближе к Зданию, вначале хотели полкана приволочь, но его слишком хорошо охраняют. Да и тяжёл дюже, не дотащили бы. Но чтоб не с пустыми руками, хотя бы танкиста с собой прихватили. Пока другого сыщут, машина его без дела пусть постоит.

— За то спасибо, конечно. Осталось лишь определиться с вашим видом на жительство.

— Да нам любая каморка сгодится, — затараторил Леонид Палыч. — Мы люди неприхотливые, раскладушки или топчаны в ней найдутся, и то ладно. Особо благодарны будем, если накормить распорядитесь. Паёк в дорогу взяли скудный, досыта лишь полкану с холуями хватило.

— Это как раз проще всего. Организуем. Пленного в штаб, глаз не спускать, а вы давайте за мной в столовку. Хороша, однако, армия у вас, даже солдат кормить нечем.

— Днём обещали подвезти. Вместе с подкреплением, — простодушно сообщил Николай Константинович.

— Ага. С этого места поподробнее. Кого ещё нечистая сюда несёт?

— Ты не серчай, товарищ майор, мы люди маленькие. Нас сюда вроде как на разведку заслали, ГЗ прощупать. Вдруг на халяву удастся если не Оружие захватить, так ректора полонить. Полковник на это очень рассчитывал. А когда не вышло, долго пил и матерился. Мол, понадобится, тыщу народа сюда пригоним, а то и две. И, когда победят, лично вашему Генералу в морду насуёт.

— Руки коротки. Полезут, куда не следует, отрежем под самый корешок.

Отпросившись у старшего резервной группы, — всё равно время дежурства скоро истекало, — Артём рванул следом.

— И ты, дипломат, так проголодался, что до конца смены не утерпел? — его появление Алексей Иванович встретил насмешкой.

— Вдруг вести про дом родной сообщат. Волнуюсь ведь! — просящие интонации тот постарался сделать максимально убедительными.

— Ну, коли так, разрешаю составить компанию гостям, — и, почти шёпотом, — гляди в оба. Почувствуешь подвох, жми на "мобиле" кнопку в самом низу. Это сигнал общей тревоги.

— Буду иметь в виду.

Вечно агенты безопасности перестраховываются, повсюду террористов подозревая. Да по одним лишь счастливым лицам "стариков-разбойников" без всякого детектора лжи видно — те совершенно искренне радуются очутиться здесь.

Отдельный столик им накрыли буквально за пять минут — в связи с чрезвычайным положением столовую перевели на круглосуточный режим работы. Убедившись, что всё в порядке, майор пожелал приятного аппетита и ушёл, пообещав заглянуть позже.

— Живём на все сто! — оценил гостеприимство Леонид Палыч. — А это что? На картофельное пюре смахивает.

— Оно и есть. У "изумрудников" тут целые плантации, причём на поверхности. Да не волнуйтесь, я ел, и, как видите, сижу перед вами живой и здоровый!

— Даже не верится... Четверть века минула, как последний раз ею лакомился. В том году окаянном, с нумером несчастливым, так и не успели молоденькой, нового урожая, побаловаться. Эх, братцы, любил в своё время картошечку, да с селёдочкой, спасу нет! А теперь и вкус позабыл, будто и не ел никогда...

— Чудеса случаются иногда при одном лишь упоминании об Изумрудном Городе. Наша встреча столько лет спустя разве не чудо? Кстати, — предложил Николай Константинович, хитро улыбаясь, — не обмыть ли нам её?

— Неужто прихватил-таки заветную флягу?

— Ну не оставлять же на радость нашедшим. Жирно будет. Самому ещё пригодится.

— По чуть-чуть, я думаю, нам разрешат. А ты, Артём, поддержишь компанию, или служба не позволяет?

— По времени дежурство моё уже фактически закончилось. Поэтому, наверное, можно. Лишь бы не допьяна.

— Не волнуйся: тут на четверых если разделить — всего ничего получится. Исключительно для поднятия настроения. Тару бы подходящую ещё найти...

Выпрашивать у обслуги стаканчики гранёные сочли неприличным, равно как и хлебать по очереди из горла, и потому сошлись на столовых ложках — как раз по глоточку.

— Не расплескайте, смотрите!

— Руки пока не трясутся. Наливай!

— Ну, вздрогнули, славяне!

— Тут необходимо сделать лирическое отступление для нашего юного друга, — авторитетно заявил Иван Тимофеевич, пригладив усы. — Дело в том, что с Лёней мы знакомы ещё с начала века — когда-то вместе на стройках шабашили. И даже не подозревали друг об друге все годы в Подземке — до позавчерашнего дня. А с Колей служили на Ганзе в двадцатые — помнишь, про Таганскую Лабораторию рассказывал? Потом жизнь развела — чтобы вновь свести на перевалочном пункте станции "Октябрьская"-кольцевая.

— Значит, пришли оттуда?

— Да. Ты, кстати, очень удачно проскочил: промедли немного, застрял бы на Спортивной окончательно. Утром переправили, а днём депеша пришла — подготовить и провести спецоперацию против Изумрудного Города.

— Знаю. Провалилась с треском.

— Воистину. Витёк, принимавший в её организации самое деятельное участие, страшно разозлился. Собственноручно избил до полусмерти первого попавшегося под горячую руку беднягу. Про тебя всё вспоминал — как пить дать, шпион вражеский, надо было хорошенько с ним поработать, глядишь, и раскололся бы.

— Жадность подвела, — усмехнувшись, сделал признание Артём.

— Смелый парень! — оценил Леонид Палыч. — За это тоже не грех стопочку опрокинуть!

— Так вот, — продолжил Иван Тимофеевич, неторопливо закусывая, — на следующий день после того началась мобилизация, и меня перебросили на "Октябрьскую", превращённую по сути в военный лагерь. Гражданское население оттуда эвакуировали, свозили будущих солдат со всего Метро. Нам вот довелось в первый эшелон попасть. Следом должны были идти другие, но, видно, сорвалось. Так и не дождались сегодня подкрепления.

— Не хотелось бы огорчать вас, но, как говорится, лучше горькая правда, чем сладкая ложь. Войско там и вправду собралось изрядное, — вздохнул Николай Константинович. — Генерал-главнокомандующий от умиления, — ещё бы, целой армией командовать довелось! — даже речь толкнул, восторженных воплей полную.

— Козенцов-то ладно, чего с него взять. Меня лично больше его "серый кардинал" заинтересовал, повсюду сопровождавший и консультировавший.

— Который в костюмчике "от Версаче", как когда-то говорили? Непростой тип, согласен. Перед ним, поговаривают, даже президент ганзейский лебезит. Фёдорыч, помните, сразу предположил — не иначе как с Рублёвки товарищ.

— Я о такой станции никогда не слышал, — удивился Артём.

— Посёлок был такой, ставший в довоенном мире символом успешной жизни. Самая дорогая земля, фешенебельные особняки, население — сплошь олигархи, члены правительства, идолы шоу-бизнеса. На западе от Москвы располагался.

— Как вы сказали?? На ЗАПАДЕ???

— Да. А что?

— Нет, нет, я так. Продолжайте, пожалуйста!

— В общем, контингент, элитой себя считавший. Есть поверье, — прищурился Иван Тимофеевич, — будто задолго до войны началась там постройка бомбоубежища, по размерам почти не уступавшего подземному городу в Раменках. Чтобы бывшие хозяева жизни ни в чём себе не отказывали. Строили в те времена много, вдобавок спецтерритория — посторонним хода нет. Поэтому и удавалось держать в тайне. Вкалывали гастарбайтеры, русского языка не знавшие, по окончании работ их всех немедленно депортировали на историческую родину. И стала с той поры станция "Рублёвка" сердцем Метро-3, связавшего воедино систему подземных складов и хранилищ, где еды, медикаментов, топлива, оружия и боеприпасов — на десятилетия вперёд. Я так подозреваю, потому и не переводятся патроны в Метро — идут оттуда на покупку нужных людей. Или ценных вещичек с поверхности. Или пополнения запасов продовольствия.

— Недаром люди бают: там, наверху, про неизбежность Катаклизма давно знали, — вздохнул Леонид Палыч. — И готовились заблаговременно.

— А отправной точкой, скорей всего, стало 11-е сентября 2001-го, — подхватил Николай Константинович. — Рухнувшие башни-близнецы погребли под собой Pax Americana, а тут ещё стремительно богатеющий Китай и заигравшаяся в амбиции Россия. Поэтому сильные мира сего и озаботились проблемой собственной неуязвимости. После чего решились на предательство в отношении как собственных народов, так и всего человечества.

— Эх, сколько денег на всё это выбросили — даже думать страшно!

— Я слышал про Сочинскую Олимпиаду, — решил не оставаться в стороне Артём.

— Если б только она! Сочи-14, Мундиаль-18, наукоград Сколково — не счесть проектов, выгрызавших огромные бреши в госбюджете. Многие миллиарды свистели как песок меж пальцев, утекая в прямом смысле слова под землю.

— А теперь, похоже, когда-то сильные мира сего вновь решили порулить страной. Хотя бы в пределах Московской Подземки. А для начала разорить Изумрудный Город и конфисковать пресловутое Абсолютное Оружие, которым нам все уши прожужжали по пути сюда. Скажи, Артём, оно реально существует, или такая же брехня?

— Существует. Но используется лишь против монстров.

— Ну-у, если в руки рублёвских воевод попадёт, они этот недостаток быстро исправят. Потому поможем вам отбить нападение. Для того, собственно, и пришли сюда, чего греха таить. Если оружие доверят.

— Я попытаюсь замолвить словечко, — смущённо пообещал Артём. — Значит, бронетехника — тоже подарок "Рублёвки"?

— Скорей всего. Наверняка в Подмосковье на территории воинских баз в ангарах стояла. Мы когда вылезли с "Октябрьской", она уже ждала нас снаружи. Но откуда — так и не сказали. Военная тайна. Поэтому танкиста даже пытать бесполезно — он тоже не в курсе.

— Скажите, а... с "Содружества ВДНХ" никого не встречали?

Спросить напрямую не отважился, но намёк тем не менее был понят правильно.

— Ваши стараются в бучу не лезть. Если получится. Ганзейцы, а точнее, их кукловоды вовсю на независимые станции наседают — мол, если не "пушечным мясом", то хоть жратвой и патронами пусть помогают. Границы под усиленным контролем, поэтому уломать несговорчивых особых усилий вряд ли потребует. И ещё поговаривают, будто Полис в блокаду взят. Отныне не один караван не сможет туда попасть. Сам понимаешь, что это значит.

Ещё бы не понять! Ахиллесовой пятой "островка благополучия" в самом центре метрополитена являлось отсутствие собственных ферм, лишь небольшие "подсобные хозяйства — продовольствие приходилось покупать или выменивать на добычу сталкеров. Если противостояние затянется, его обитателям грозит голодная смерть.

Значит, всё-таки не Полис заварил эту кашу. Зря, получается, грешил на него.

— Выбран следующей жертвой, — глухо подтвердил Иван Тимофеевич. — Давайте-ка выпьем, чтоб Изумрудный Город выстоял и победил!

За этим занятием их и застал Алексей Иванович.

— Смотрю, вы тут совсем не скучаете.

— Присоединяйтесь к нам, товарищ майор! — залихватски предложил Леонид Палыч, недвусмысленно булькнув флягой.

— Я вообще-то на работе. Посадил "подарочек" писать чистосердечное признание. Правда, подозреваю я, в плане информации толку от него как от козла молока. Ну ладно, думаю, "наркомовские сто грамм" сильно не повредят. Вы чего, из ложек пьёте?? Спросили бы стаканы, чтоб как порядочные люди.

— Да неудобно как-то...

— Ерунда. Сейчас организуем. Но потом — на отдых! Завтрашний день обещает стать жарким.

Глава 16. Тьма сгущается

Туман на линии огня,

И если смерть найдёт меня,

Ты за меня поставь свечу,

Последний раз я прокричу:

Это война!*

* — гр."Технология", "Это война".

Раз никто не разбудил, вывод однозначен — ночь прошла спокойно. Кроме него, в комнате никого — остальные либо на дежурстве, либо на базе резервистов. Мельком взглянув на мобильник, Артём заметил пропущенный вызов от абонента с номером 553. Надо же, а он раздрыхся без задних ног, даже звонка не услышал. Первым порывом стало — немедленно перезвонить. Но, повертев "трубу" в руках, передумал — наверняка встретит её наверху, будет повод завести непринуждённую беседу. И, заранее готовясь к рандеву, тщательней обычного побрился, причесался и начистил до блеска сапоги.

Но Саши на парадном этаже не оказалось. Напрасно Артём по очереди обошёл все заставы, якобы интересуясь обстановкой. Спасибо, халфлайфисты просветили — пришлось, правда, вначале перекинуться десятком дежурных реплик для усыпления бдительности.

— Ушла в патруль, скучно, мол, без дела сидеть. Мы вот тоже сейчас уходим гулять по зонам "Е" и "Л". В следующее дежурство просись с нами!

Неплохо бы, не век же торчать во втором эшелоне с картами в руках. Преферанс, кто спорит, классная игра, но не когда душа жаждет подвигов. Неопределённость ситуации раздражала не только его; бойцы северной заставы уже вовсю обсуждали вопрос — не ударить ли по неприятелю первыми.

— Ещё намедни надо было. Сейчас припрётся пара батальонов, засядем тут безвылазно.

— Чего ж вчера не предложил? Невелика честь — крепость заднего ума демонстрировать.

— Надеялся, приказ дадут. Зря командиры наши терялись — нагрянув из подлеска, малой кровью обошлись бы.

— А я считаю — в рыцарство заигрались, "иду на вы" и прочие мушкетёрские заморочки. Типа если нападём первыми, агрессорами станем. Тогда грош цена нашему имиджу.

— Да причём здесь благородство, вы пулемёт на БТРе видели? Если их часовые не полные лохи, половину наших положат, прежде чем сковырнём пулемётчика.

— Эх, гранатомёт бы... От ручных гранат толку мало, а своим пулемётом так и не разжились заблаговременно.

— Поздно теперь сожалеть. С чем есть встретим. Лишь бы туман развеялся. А то встал стеной, ни бельмеса не разберёшь. И темень вдобавок, будто не позднее утро на дворе, а сумерки в ненастье. Танковая дивизия подъедет — и ту проморгаем.

С этим сложно поспорить. Ненамногим светлее, нежели ночью, и вдобавок видимость хуже некуда. В такую погоду даже сталкеры предпочитают отсиживаться в Подземке, вылезая наружу лишь на спасательные мероприятия. Может, и красно-коричневые передумают перебрасывать подкрепление?

Но чуда, увы, не случилось. Предвестником грядущей бури стало усиленное треньканье "мобил". Удалось засечь передвижение техники — то ли по издаваемым ею звукам, то ли благодаря перехватке радиопереговоров. Поднялась суета, бойцы спешили занять свои места за баррикадой либо в непосредственной близости от неё, прочие кинулись поспешно достраивать вторую линию обороны. На охоту ехать — и собак кормить, вспомнилась старая поговорка. Но лучше поздно, чем никогда, хоть здесь от меня будет польза, подумал Артём. И присоединился к переносчикам столов и стульев, основного строительного материала нового укрепрайона.

Вскоре рокот моторов стал отчётливо слышен сквозь зависшую в воздухе молочную кисею. БТР и грузовик с развевающимися флагами, — чёрная трёхконечная свастика в белом круге, — вырулили на Университетскую Площадь, и, свернув влево, остановились.

— Фашисты... — прошелестело среди бойцов.

— Хороши, однако, союзнички у красно-коричневых.

— Ректор вчера высказал пожелание — если дело дойдёт до побоища, старайтесь ранить, а не убивать. Думаю, для рейховцев можно сделать исключение.

— "Кидалы" на месте?

— Два часа уже там. Больше скучать не придётся.

На вопрос о чём, собственно, идёт речь, пояснили — гениальной задумкой Генштаба стало разместить на крыше вестибюля профессиональных метателей предметов малой и средней тяжести. Снизу их не видно, контролируются посредством сотовой связи. Короче, будет врагу сюрпризец, когда подойдёт поближе. Жаль, лишь единожды; если красно-коричневые не полные идиоты, при повторной атаке учтут угрозу сверху.

Приверженцы идей расовой чистоты меж тем деловито построились шеренгой, и офицер, пухлый чернявый коротышка с кошачьими усиками, с трудом взобравшись на корпус БТРа, принялся воодушевлять светлоглазых "суперменов":

— Доблестные солдаты Рейха! Перед вами цитадель, где засели жыды и антилигенты, от которых спокон веку не было житья русскому народу...

— Слышь, ты, черносотенец хренов, — высунулся из бокового окна пятого этажа зоны "Л" Валера. — Что-то на истинного арийца ни фига не похож!

От неожиданности офицер чуть не свалился с "насеста".

— Вы слышали? Слышали? — завопил он, трясясь всем телом и брызгая слюной. — Убейте его, ребята! Убейте!

Град пуль прошёлся по Зданию, пытаясь достать наглеца. Но тот успел спрятаться внутри.

— Драпанёте отсюда, как гитлеровцы от Москвы в сорок первом! — дождавшись, когда утихло, поддержал приятеля Вадим.

И вновь стрекот автоматов впустую.

Отчаянные парни. Лишь бы рикошетом не задело.

— Дайте-ка, сыны мои, внести свою лепту в борьбу с фашизмом! — решительно заявил отец Григорий, направившись к баррикаде с СВД в руках.

— Отче, вы чего задумали?

— Увидите!

Отвлечённые нахалами с зоны "Л" рейховцы не заметили одинокого стрелка, пристроившегося с торца баррикады.

Расщеплённое пулей древко переломилось, и знамя со свастикой свалилось в грязь под колесами бронетранспортёра.

— Браво! — зааплодировали невольные зрители.

— Не оскудел ещё глазомер, однако, — без тени бахвальства констатировал отец Григорий. — Закончится война, тому, кто фокус повторить сумеет, подарю сию винтовку. Пусть дальше ею владеет!

Тем временем ещё несколько грузовиков прогрохотало через площадь, свернув к улице Лебедева, и вскоре покинув зону видимости.

— Как бы к метро не рванули, — тревожно зашептались защитники баррикады.

— Звоните наблюдателям!

Телефонные переговоры слегка успокоили — прорвавшаяся в тыл группировка обосновалась с противоположной стороны Здания, в зоне культурных посадок.

— Окружить, значит, решили. Ничего, отобьёмся.

— У них странный флаг. На Весёлого Роджера похож. Только вместо костей — перекрещённые патроны. Анархисты, что ли? Никто точно не знает?

Бойцы недоумённо посмотрели друг на друга.

-Братство Свинца, — помрачнев, внёс ясность Артём, когда вопрос дошёл до него. — Банда наёмников-головорезов. За патроны маму родную прирежут. Или в рабство продадут.

С "братьями" сталкиваться ему не приходилось, да и те без особой нужды себя не рекламировали — кому понадобятся, найдут и так. Но историй об их жестокости и беспринципности наслушался немало. Базой Братства стала Пролетарская, куда со всей Подземки стекались негодяи, приговорённые к расстрелу или каторжным работам. Здесь обретали они надёжное убежище, не стесняясь демонстрировать правосудию средний палец — как невесело шутили в Метро, с Пролетарки выдачи нет. Взамен требовалось лишь одно — клятва верности лично атаману наёмников, легендарному Асассину; борцовские навыки и умение владеть оружием, впрочем, приветствовались тоже. Услуги Братства обходились недёшево, но они того стоили — мало какая из серьёзных разборок обходилась без их участия. А устроить военный переворот на той или иной станции — вообще самое милое дело. Не брезговали и банальным грабежом караванов, загоняя добычу перекупщикам, а пленных — работорговцам Дубровки, с которыми у "братьев" сложились тёплые доверительные отношения.

— Отбросы общества, стало быть? Едва ли их стоит принимать всерьёз. Небось после первого же залпа разбегутся.

— К сожалению, ошибаетесь. Это настоящие "псы войны". Асассин их муштрует до железной дисциплины. За неповиновение командиру или бегство с поля боя — казнь на месте, часто весьма изощрённая, чтоб другим неповадно было. А сдаваться в плен сами не спешат — межстанционный договор о гуманном отношении к военнопленным на них не распространяется.

— Так ещё со времён Женевской Конвенции повелось.

— Эх, где теперь та Женева?

— С ними ещё шушера в чёрных балахонах. Приколись, братва, не только мужики, но и бабы. Причём без "пушек", с мечами, топорами и прочей дребеденью для ближнего боя.

— А опознавательные знаки имеются?

— Сейчас выясним, — и, коротко переговорив по "трубе", — нашивки красные, на пентаграммы похожие.

— Сатанисты, больше некому. Моральная поддержка красно-коричневым.

— Вся нечисть собралась, мать их! — от души высказался отец Григорий. — Ладно, с Божьей помощью одолеем! Главное, ребята, верьте в победу, тогда выстоим!

Ждать пришлось недолго. В небо взмыли зелёные ракеты, и первые шеренги солдат, защищённых ростовыми пластиковыми щитами и бронежилетами, ринулись на штурм Главного Здания, атакуя сразу с трёх сторон — в лобовую по лестнице и фронтально, с пандусов.

— Ну, сейчас начнётся потеха, — пообещал один из новых приятелей Артёма, по иронии судьбы тёзка его друга детства Женьки. — Жаль, места в первый ряд нам пока не достались. Лишь бы "кидалы" не подвели.

Да, будь оно Невидимыми Наблюдателями, способными преспокойно лицезреть ход сражения, стоя в самом его эпицентре, или воспарив над полем брани, смогли бы подмечать детали, игнорируемые сочинителями героических баллад, и тем паче хронистами, оперирующими сводками трофеев и потерь. Вот по команде наводчиков на головы неприятеля сыплются банки с кислотой, взрывпакеты и световые гранаты. Ослеплённый яркой вспышкой боец роняет щит, и секунду спустя его лицо превращается в кровавое месиво. Другой пытается смахнуть с каски странную маслянистую жидкость и вскоре уже не в состоянии думать о чём-либо, кроме всепоглощающей боли в сожженной ладони. Третьему шальная пуля попадает в ступню; не в состоянии подняться, он, морщась, пытается отползти назад, уйти из зоны обстрела. Открыт счёт потерям и со стороны защищающихся — мимо поспешно проносят стонущего парня, и багровые капли устилают дорогу к лазарету. И другой, хватая его оружие, спешит занять место на баррикаде. Слишком мало "стволов", огорошили ещё вчера Артёма — получишь из рук того, кто больше не сможет встать в строй. В таком случае пусть лучше останусь с "береттой", ответил он тогда. Сухие отрывочные очереди и ожесточённая канонада, вопли ярости и боли, облегчающая душу матерная брань и бодрящие команды офицеров сливаются воедино, становясь неотъемлемой частью баталии. И в самый разгар её даже эксперту сложно определить, в чью сторону склонятся чаши весов — слишком многое зависит от случайностей, не поддающихся прогнозу. Найдут ли в себе силы атакующие дойти до линии укреплений, чтобы сцепиться в рукопашной, или дрогнут, не выстояв перед обстрелом, порой зависит от героического порыва одного-единственного солдата, вдохновляющего идущих следом. Или, напротив, его панического вопля, мгновенно деморализующего остальных. И точно так же — хватит ли храбрости обороняющимся выстоять до конца, не поддавшись искушению спастись бегством.

Шахматная партия сражения тем временем потихоньку переходит в эндшпиль — прикрываясь щитами, красно-коричневые начинают отступление.

— Фу-у, пронесло. Может, не сунутся больше?

— Размечтался. Помоги-ка лучше рану обработать. Плечо саднит, видно, пулей зацепило...

— У второй заставы как дела?

— Обстреливают, но на приступ пока не идут. Словно ждут чего-то. Короче, держат в напряжении.

Сглазил, однако — почти сразу несколько "мобил" взвыло сигналами вызова.

— Внимание резерву! Сатанисты готовятся штурмовать зону "И"! Кто свободен, окажите помощь группе Полеско!

— Моя клиентура! — подскочил отец Григорий. — Винтовку здесь оставлю, в дискуссиях по вопросам веры она мне без надобности!

— Я с вами! — поддержал Артём.

Поспешным шагом, почти бегом, через зону "Б", коридоры и переходы зоны "Г" они выбрались на третий этаж зоны "И".

— Скорее наверх! — подскочил боец дозора. — Лестницы аж до четвёртого этажа достают. Сейчас полезут. Стапан Тарасыч и Олег пытаются их отстреливать, но без особого успеха. Такое впечатление, будто к пулям иммунитет имеют. Будто заговорённые. Или и впрямь сам Сатана покровительствует?

— Не дрейфь, воин, они такие же смертные, как и мы, — назидательно произнёс отец Григорий. — Грибков глюкогенных нажрутся и прут на рожон, боли не чувствуя. Поэтому рож перекошенных не пугайтесь, это от невменяемости.

Успели вовремя — судя по звукам, первой бригаде атакующих не повезло забраться в запертую комнату. Изнутри слышались неразборчивые вопли и глухие удары об дверь.

— Сторожите здесь, а я посмотрю, куда ещё лезут, — бросил на ходу отец Григорий, попутно засучив рукава. — Ага, вот где они, гады, лесенку приставили. Ну, держись, вражья рать!

Первый же культист, появившийся в оконном проёме, с криком вылетел обратно. Второй кубарем скатился по спинам карабкавшихся следом "единоверцев", свалив на землю большую их часть. Единственный удержавшийся спрыгнул сам, встретившись взглядом со своим противником.

— То-то же! — удовлетворённо заметил батюшка Изумрудного Города, сбрасывая следом лестницу. — Больше здесь не пролезут.

Снаружи прокатилась ещё одна волна брани и угроз, а следом радостные восклицания этажом ниже — стрелкам удалось найти подходящую перекладину и завалить в сторону другой "подъёмник" с нападавшими.

Но слишком мало защитников, чтобы поспеть везде — из дальней комнаты выскакивает вооружённая тесаком "фигура в чёрном" с лицом, полным злобы. Усилием воли преодолев внутреннее сопротивление перед осознанным убийством человека, Артём дважды выстрелил из "беретты". Но остановить противника удалось лишь короткой очередью автомата патрульного, с ужасом уставившегося на окровавленное тело у своих ног.

— Ничего дальше легче пойдёт. Всё когда-то в первый раз. Хуже, если приходится оказывать последнюю милость другу, которого уже не спасти. Соберись, враги на подходе!

Ещё двоих им пришлось "нейтрализовать" на своём пути — обезумевшие фанатики не желали вступать в диалог и тем более сдаваться в плен. Последний атакующий едва успел взобраться на подоконник — кажется, то была женщина.

— Неужели отстрелялись? — облегчённо вздохнули бойцы на выходе в коридор.

Оказалось, не совсем. Заметив движение в комнате напротив, Артём инстинктивно оттолкнул напарника в сторону и отпрыгнул сам. Трёхгранное лезвие кинжала рассекло воздух там, где мгновенье назад он находился. Патрульный вскинул автомат, но сектант, парень лет шестнадцати с лихорадочным блеском в глазах, ударом ноги вышиб его.

Артём несколько раз щёлкнул курком "беретты" — бесполезно. Скорей всего, в магазине не осталось патронов. Расслабился, думая, что бой окончен, не стал проверять, и вот результат. Монтировку бы сюда, да некогда её искать. Остаётся лишь уворачиваться от выпадов фанатика, пытаясь на ходу сообразить, чем его достать и не попасть при этом под удар.

Сложно сказать, получилось бы, не подоспей на помощь отец Григорий.

— А ну, воин антихристов, выходи и сразись в честном бою! Видишь, я безоружен? Слабо одолеть в рукопашную?

Мгновенно забыв про Артёма и бойца патруля, сатанист в два прыжка одолел пространство, отделявшее его от насмешливо-спокойного батюшки. Казалось, ничто не способно остановить нацеленный в грудь кинжал, но в последний момент неуловимым движением цель уходит вбок. Ответный удар кулака впечатывает противника в стену; не давая опомниться, отец Григорий перехватывает руку с кинжалом, а ладонью свободной руки сдавливает нападавшему шею.

Полузадушенный культист выронил оружие, и лицо его постепенно начало приобретать осмысленное выражение.

— По...жа...лейте... не х-хочу ум-мирать...

— Ага. Стало быть, уже не спешишь на встречу со своим Хозяином?

— Н-нет... п-пожалуй...ста...

— Ладно, попробую поверить на слово, — согласился отец Григорий, чуть ослабив зажимы. — Но меры предосторожности приму.

Вдвоём с Артёмом они связали сатаниста его же собственным балахоном.

— Забавная штучка, — осмотрел подобранный кинжал батюшка. — Слышал я, раны от треугольного лезвия не заживают. Но так или нет, проверять не тянет. Ещё из ваших поблизости кто имеется?

Вместо пленного ответил патрульный:

— В запертой комнате, которую мы вначале караулили, могут оставаться. Вроде стихло, но кто их знает...

Совместными усилиями вышибли дверь. Но за ней никого не оказалось.

— Перебазироваться, значит, успели. Ну-ка, погляжу я, не собираются ли ещё где в Здание проникнуть?

Оставшиеся в живых культисты, однако, и не помышляли о повторном нападении. При виде отца Григория остатки их воинства поспешно расползлись, укрываясь под деревьями.

— Порядок. Больше не сунутся, — и, обращаясь к патрульному, — можете продолжать дежурство. Если что, звоните, вызывайте!

— Спасибо. Одни мы не справились бы. А чего с трупами делать? Не оставлять же тут...

— Самый простой путь: за руки-ноги, и в окно. И пусть мёртвые хоронят своих мертвецов. Да не по-христиански как-то. Ладно, попрошу, чтобы бригада из морга с носилками сюда прибыла. А заодно заберу трофея, может, чего интересного расскажет на досуге.

У лестницы они встретились со Степаном Тарасовичем и Олегом, поднявшимися узнать, чем закончилось сражение.

— Здорово вы их отделали, батюшка!

— Все вместе, сыны мои. Много ли с одного человека проку?

— Даже пленного умудрились взять! Куда его теперь?

— Вестимо дело, на базу. Ну, мы пойдём, — и легонько подтолкнул вперёд сектанта, у которого перевозбуждение сменилось глубочайшей апатией ко всему происходящему вокруг.

— Ловко вы от его удара увернулись! — искренне восхитился Артём, когда покинули зону "И".

— А, пустое. Я в своё время, ещё в школе, восточными единоборствами увлекался. Вот и пригодилось.

— Здорово! Всегда мечтал научиться, да учителей не нашлось. А чего здесь столько запертых комнат? Вдруг там тоже... непогребённые?

— Расслабься. Катаклизм в июле ведь случился, когда большинство местных жителей разъехалось на каникулы. Из тех, кто остался, спаслись практически все. Бомбоубежище Здания, в отличие от метро, не изолировалось от внешнего мира, люди приходили и день, и два спустя, даже с факультетов добирались. Кто смертельную дозу схватить не успел, в большинстве своём выжили. Спасибо Генералу, позаботился о запасе радиопротекторов, стимуляторов, витаминов и прочей аптечной премудрости. Только если кто пьянствовал беспробудно или от отчаяния руки на себя наложил, навсегда остались за запертыми дверьми. Но такие, сам понимаешь, скорее являлись исключением, чем правилом.

Приглядывая за конвоируемым, в какой-то момент Артём заметил татуировку на запястье его правой руки.

— Три цифры шесть — что бы это могло значить?

— Число шестьсот шестьдесят шесть, если верить Откровению Иоанна Богослова, является числом Зверя.

Видение безумного проповедника со Спортивной ожило перед глазами.

— И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их или чело их. И что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание, или имя Зверя, или число имени его, — неожиданно даже для самого себя процитировал Артём.

— Верно, — удивился отец Григорий. — Не подозревал, что ты, парень, Писание знаешь!

— Не, просто рассказывал... один знакомый. Ясненько.

По окончании "спецоперации" надо бы вернуться на северную заставу, узнать, как оно там в его отсутствие. Но реальность вновь внесла свои коррективы. Едва выбрались в зону "Б", их "трубы" вновь тревожно взвыли. На сей раз опасность угрожала зоне "К" — используя всё те же штурмовые лестницы, на приступ пошли стервятники Асассина.

Эх, недотёпа. Наслышан же был об излюбленной тактике "псов войны" — отвлечь внимание неприятеля ложной атакой, а основной удар нанести совсем с другой стороны. С "изумрудников" чего взять — они про "братьев" Свинца слыхом не слыхивали, но ему не сообразить столь очевидную вещь непростительно. Даже если б ошибся с направлением удара, по крайней мере, не стало бы неожиданностью.

— Я на помощь! — ускоряя шаг, бросил Артём.

Уже успев изучить карту ГЗ, он, не отвлекаясь на расспросы, сразу рванул по направлению зоны "В", догнав отряд, направленный на выручку патрулю. Бойцов переполняла мрачная решимость расквитаться с неприятелем за погибших товарищей.

— Дрянь дело. Колька Макеев звякнул — Василь Романыча убили, и Вальку Щерозуба. Снайпер у врага завёлся, прямо в лоб засадил.

— Теперь и в окошко не высунешься, как штурм отражать — непонятно.

— Вряд ли успеем. Пробую связаться с Колькой — не отвечает. Скорей всего, его уже нет в живых.

— Не каркай! Лучше ускорим шаг. И не топайте, как слоны, тогда есть шанс застать врасплох!

Выскочив в коридор, ведущий к зоне "К", они услышали грохот падения громоздких предметов неподалёку. Забыв о предосторожности, бойцы кинулись к ближайшим окнам. Их взгляду открылась поистине феерическая картина: на карабкавшихся по лестницам наёмников откуда-то сверху градом валились стулья, тумбочки, куски штукатурки. В ответ неслись мат и автоматные очереди.

— Ого, похоже, нас опередили. Интересно, кто?

— Нет у нас мобильных групп на верхних этажах, кроме наблюдателей зоны "А". Но им запрещено покидать пост.

— Значит, "заочники".

— Молодцы, обезьяны! Так их! Правильную сторону приняли! Денисыч, дозволь пару залпов отсюда, поможем союзникам!

— Разрешаю, — согласился командир отряда. — Но после — бегом вперёд!

Неожиданная поддержка "заочников" спасла их всех — в здание успели прорваться лишь двое нападавших. О чём сообщил занявший огневую позицию у лестницы Колька — к счастью, живой и невредимый.

— Одного мы уложили, а второй в комнате наглухо засел, попробуй подойди. Как достать — ума не приложу!

— Султан где?

— Не волнуйтесь, всего лишь слегка ранен. Укрылся в противоположном конце коридора.

— Чего ж на звонки не отвечал? Мы уж думали...

— До того ли было! Сам посуди — бой в разгаре, а тут "мобила" соловьём заливается. Еле удержался, чтоб в стенку её не запулить.

— Но, но, за порчу казённого имущества ответишь!

— А жизнь моя, получается, бесплатная?

— Хорош попусту языки чесать. Чего с окопавшимся делать будем?

— Дозвольте, попробую решить миром, — предложил Артём.

— Раз дипломатом работаешь, тебе и карты в руки. Действуй!

— Где конкретно супостат засел?

— Четвёртая комната по левой стороне. Будь осторожен!

— Обязательно. Дай-ка каску свою...

— Зачем?

— Сейчас узнаешь.

Бесшумно подойдя к дверному косяку, Артём встал сбоку и швырнул внутрь каску. Тарахтенье "калаша" в ответную не заставило долго ждать.

— Эй, слуга Асассина! Сдаваться не собираешься? Имей в виду, на раздумье у тебя десять секунд, потом бросаю гранату. Начинаю отсчёт: раз, два, три...

На счёт "семь" изнутри послышался голос:

— Ладно, ваша взяла. Но с условием: назад меня не выдавать!

— Как пожелаешь. Если готов, швыряй в коридор автомат и вылезай следом. Имей в виду: всё пространство снаружи пристреляно.

Наёмник, разбойного вида детина, заросший недельной щетиной, получив гарантии уважительного к себе отношения, покорно подставил руки.

— А вы с пленными чего делаете? — полюбопытствовал боец, проворно обматывая сгибы кистей медной проволокой.

— Вестимо дело — в рабство продаём. Или для развлечений используем. Ну типа в повозки запрягаем, плетьми по кругу гоняем, петь-плясать заставляем. У кого хуже всего получается — в того ножички метаем, или ухи отрезаем.

— Вот гады! — стиснул кулаки парень рядом с Артёмом.

— Успокойся,— вполголоса посоветовал тот. И, обращаясь к "солдату удачи", — много ваших сюда прибыло?

— Дык с полсотни, наверное. Я не считал.

— Асассин тоже здесь?

— Не! На станции остался.

— Понятно. Не царское дело самому в пекло лезть. И сколько же посулили за наши головы?

— По двести "пулек" сразу и тыще, когда всё закончится. Плюс доля в трофеях.

— Ни хрена себе! — переглянулись "изумрудники". — Это что ж за олигарх нас заказал?

Риторический вопрос наёмник воспринял буквально.

— Я не знаю. Какие-то фраера в пиджаках приходили, с Асассином и Молотом базар имели. А те уже нам расписали, чего и куда.

— Всё ясно, — вмешался Денисыч. — Братцы Василенко, и ты, Артём, доверяю конвоирование. Да, и прихватите с собой пострадавшего. Эй, Султан, где ты там? Вылезай!

Из ближайшей к противоположному торцу каморки показался патрульный. Правый рукав его куртки намок от крови.

— Так, кто у нас по медицинской части? Иванов, ты? Займись первой помощью. И давайте товарищей наших сюда. Негоже им у окон оставаться.

Осторожно, словно хрупкую электронику, тела Василь Романыча и Валька уложили на расстеленную посреди коридора клеёнку.

— Прощайте, друзья, вы навечно останетесь в нашей памяти, — глухо произнёс командир, и бойцы в молчании склонили головы.

Отдав последние почести, они разделились — основная масса осталась охранять зону "К", а Артём с братьями-близнецами повели раненого и пленного на базу.

Здесь же повстречались ему вернувшиеся с дежурства халфлайфисты.

— Круто вы фашистов поддели! Думал, их офицеришку тут же на месте кондратий хватит. Хотя рисковали весьма.

— Ничего, пусть патроны зря тратят. А вы с батей, сказывают, сатанистам навалили по первое число?

— Вместе с патрулём. Но у культистов лишь холодное оружие имелось. А вот с наёмниками пришлось сложнее. Не вмешайся "заочники", может, и не увидели бы меня больше, — и Артём поведал о случившемся в зоне "К".

— Хитры "дикие гуси", ничего не скажешь. Мы думали — дуриком в лоб попрут, как красно-коричневые.

— Те, кстати, повторную атаку не собираются предпринимать?

— Пока вроде нет. Парламентёра присылали — убитых и раненых подобрать.

— Значит, передышка. Надолго ли...

— Надеемся, сегодня больше не сунутся.

— Судя по тому, как взялись за ГЗ, станции интересуют их в гораздо меньшей степени. Словно уверовали, что именно в Здании спрятано Абсолютное Оружие.

— Оно действительно здесь, — неожиданно сделал признание Валера. — Проходило модернизацию. Хочешь увидеть?

— А разве можно?

— Почему нет? Запрещено лишь использовать без надобности и если инструктаж по обращению с ним не прошёл. А глядеть — сколько угодно, хуже от этого никому не станет.

— Ну, тогда показывай!

— Барни, посторожи нашу амуницию! — распорядился Гордон, кивнув Артёму следовать за ним. — Мы быстро, одна нога здесь, другая там. Если кто спросит, говори — на спецзадании!

Путь их лежал вниз, на минус третий этаж, сердцевину диггерских тайн и легенд МГУ. Именно здесь, как успели просветить Артёма, начинался лестничный спуск в систему Д6, соединявший Университет с Метро-2. Лазейка, по мнению её создателей, призванная спасти цвет научной мысли, позволив в случае атомного удара эвакуироваться в Подземный город в Раменках. Но вместо того едва не превратившаяся в мышеловку: ударная волна взрыва вблизи вызвала обвал, засыпавший проход, а туннель в направлении Спортивной оказался затоплен.

Неподалёку же от лестницы той — операторская, обслуживающая машинное отделение с криогенераторами, призванными охлаждать грунт под Зданием. Иначе, мол, просядет и постепенно сползёт в Реку. На авось полагаться не стали, ещё при строительстве перестраховались, установив аппараты, вырабатывавшие жидкий азот. В день Катаклизма часть из них вышла из строя, но оставшихся хватило удерживать постройку на месте. Поговаривали, что надобность в них по сути давно уж отпала, земля под Зданием достаточно утрамбовалась за прошедшее время, но отключить ни у кого рука не поднялась. Тем более энергии питающих их атомных батареек хватит ещё надолго.

Ещё по секрету сообщалось, будто в преддверие Большого Взрыва схоронили здесь знания, которые позволят выжившим, подобно фениксу из пепла, возродить цивилизацию. А самая свежая, буквально на днях родившаяся, байка — установлен в хранилище том детонатор с зарядом. Достаточным, чтобы навечно похоронить все эти сокровища под тысячами тонн камня, дерева и металла. И если сражение выиграть не суждено, последний оставшийся в живых должен будет его активировать.

Расспрашивать о тайнах за наглухо запертыми дверьми сумеречной зоны минус третьего этажа Артём не стал — вряд ли проводник в курсе, да и жутковато немного. Могильная тишина, нарушаемая лишь звуком их шагов, причудливая игра полутеней, свисающие с потолка клочья паутины — словно пробрался в подземелье средневекового замка, и вот-вот из-за угла выскочит вампир, или ухватят за шиворот ожившие рыцарские доспехи. Но вместо винного погреба, куда стремились уставшие искатели приключений в надежде промочить пересохшее горло, а заодно отключиться от тягот и опасностей пути, мистер Фримен подвёл его к потрескавшейся от времени деревянной двери, на которой белой масляной краской было выведено "Laboratory Black Mesa", а жёлтой — фирменный знак халфлайфистов.

— Нашей бригады творчество, — скромно признался Валера. — Илаю и Кляйнеру в своё время довелось тут поработать.

Внутри и впрямь оказалось подобие лаборатории — приборы, верстаки, шкафы и полки с инструментами, запчастями, технической бумагой. На покрытом пластиком столе в дальнем углу Артём заметил агрегат, похожий на увеличенный раз в десять карманный фонарик.

— Это и есть гендер. Правда, красавец? Старались ведь не только работоспособность отладить, но и эстетический вид придать. А заодно максимально облегчить конструкцию, чтоб даже женщины могли использовать!

Расписывать прелести чудо-устройства помешал телефонный звонок.

— Ага... меня? Зачем? Да... понятно.

— Вот незадача, — спрятал "мобилу" в карман предводитель халфлайфистов. — За каким-то срочно понадобился Ректору. Подождёшь меня здесь? Я быстро.

— Без проблем. Главное, вернись!

В отсутствие Гордона Артём решил осмотреть гендер поближе. Широкий остеклённый раструб, внутри, на выходе из ствола — розовый кристалл в переплетенье расходящихся веером нитей. Удобные для переноски ручки, панель с кнопками и непонятной маркировкой. Оружие, притягивающее своей необузданной мощью, игнорирующее любую защиту...

И в зеркальном отражении никелированной поверхности его корпуса Артём заметил, как бесшумно отворилась дверь и внутрь кошачьим шагом проскользнула Саша.

— Любуешься? Да, эта вещичка стоит того.

Исходящие от неё флюиды магнетизировали, заставляя кружиться голову и быстрей биться сердце. Завороженный влажным блеском бездонной синевы глаз, Артём едва выдавил из себя:

— Не сразу заметил твой вызов... извини...

— Не страшно, я сама нашла тебя, — мурлыкающе произнесла Снежная Королева, подходя почти вплотную. Аромат её кожи сводил с ума, рождая внутри горячее необузданное желание.

— Как долго я ждал, — не в силах больше противостоять, Артём привлёк её к себе, покрывая поцелуями лицо и волосы.

— Я тоже, дорогой, — ласково щебетала Саша, кокетливо пряча губы, чем ещё больше раззадоривая, — но погоди, давай не здесь. — Убежим туда, где сможем быть вдвоём. Я знаю путь, который выведет нас отсюда. И прихватим с собой Оружие — с ним никто не посмеет встать на пути нашего счастья. Мы будем править Метро, и все эти никчёмные людишки станут прислуживать нам. Власть — что может быть слаще? Единожды попробовав на вкус, припадёшь к её источнику вновь и вновь. Лучшая жратва, выпивка, девочки... и я, твоя королева. Всё, о чём мечтаешь, сможешь себе позволить. И тогда мы будем по-настоящему счастливы...

— Да, да, конечно, любимая...

И тут же, — ах, какая незадача! — разрушая колдовскую иллюзию, где-то вдалеке, на грани сознания, промелькнуло укоризненное лицо Таисии. Словно ушат холодной воды за шиворот.

— Погоди... так тебе нужен я или власть?

— И то, и другое, глупенький. Вместе мы добьёмся всего, чего хотим.

— Как-то не испытываю желания идти по трупам для достижения собственных целей. Вдобавок став объектом ненависти со стороны тех, кому придётся исполнять мои приказания.

— Да наплевать. Пусть ненавидят, лишь бы боялись. Только давя тех, кто слабее, добьёшься уважения. Разве не тому учит история?

— Можно заслужить его по-другому: честным трудом, ратным подвигом, мудрым словом. Прости, но я не собираюсь становиться презренным тираном. И тебе не позволю.

И почему казалась обворожительной красавицей? Свалявшиеся паклей волосы, сеть морщин под глазами, дряблая шершавая кожа — словно жила по принципу год за три...

— Ладно, если не желаешь царствовать, давай загоним его. Хватит на безбедное существование в Ганзе как минимум лет на десять. А за это время найдём ещё немало способов подзаработать.

— И преспокойно наблюдать, как Оружие пустят в ход против приютивших тебя?

— Исключительно ради нашей любви..., — шептала Саша, прижимаясь всем телом, но её прикосновения вызывали теперь отвращение. И чарующий аромат всё больше напоминал смрад трупного разложения.

— Нет у тебя никаких ко мне чувств, кроме желания использовать!

Резко отстранившись, Артём в ужасе уставился на древнюю старуху, чьим телом он страстно желал обладать ещё минуту назад.

— Нет, ты не она... Ты, ты...

— Можешь не продолжать, — докончил мысль Чёрный Сталкер. Несмотря на дряхлость оболочки, его голос сохранил ясное звучание, — твоя взяла. Нет у меня больше сил для переубеждения. Как, впрочем, и кого-либо иного...

Воздух вокруг него внезапно пришёл в движение, стремительно скручиваясь в спираль.

— О, нет! — взмолился Восьмой Ангел, не в силах разорвать пленивший его вихрь. — Разве мало сгубил я душ в угоду Тебе? Дай ещё один шанс! Я сумею оправдать доверие, пусть хоть весь мир провалится в тартарары!

Но тщетно — неведомый повелитель не желал миловать проштрафившегося слугу.

— А всё из-за тебя, — от бессилия изменить что-либо обрушился тот на виновника собственных бед. — Теперь пристанищем моим на вечные времена станет озеро с кипящей ртутью. Ибо грех мой никогда не будет прощен!

Пол под ногами Аватара просел, приоткрыв бездонную пропасть, и смерч принялся втягивать в неё свою жертву.

— Погоди! Скажи, в чём вина твоя, Чёрный Сталкер?

Поздно — разверзшаяся пасть захлопнулась, проглотив добычу. Но ответ всё же пришёл — казалось, из самых недр Земли:

— В том, что первым нажал Красную Кнопку.

И, заполняя наступившую тишину, послышались аккорды музыки, прекрасней которой нет на свете. Мягкий, искрящийся свет разогнал полумрак внутри лаборатории.

Очнувшись, Артём обнаружил рядом с собой закутанного в хитон старца, чей взор преисполнен был мудрости и печали. Сияние исходило от золотистого кольца над его головой.

— Ты трижды отверг искушение Чёрного Сталкера, — не разжимая губ, заговорил старик. — Такое здесь ещё никому не удавалось. И за это я исполню твоё самое заветное желание. Не нужно слов... просто раскрой навстречу душу...

Артём и подумать толком ни о чём не успел, как старец удовлетворённо кивнул головой.

— Достойное желание. Оно будет исполнено.

И вслед за тем смолкли последние ноты Симфонии Сфер, растаяла в воздухе фигура загадочного незнакомца, погас излучаемый ею свет. И лишь блики его задержались на начищенной до блеска поверхности Абсолютного Оружия.

Выводя из забытья, скрипнула дверь, и на пороге показалась Саша.

— Любуешься? Правда, классная вещь? Эй, ты чего так смотришь? У меня рога на голове не растут!

— Действительно, вроде отсутствуют. Надеюсь, не собираешься удрать, прихватив с собой гендер?

— Ты чё, совсем того? И в мыслях подобного не было. Гордона встретила — сказал, оставил тебя здесь, а сам к Ректору. Вот и забежала, заодно на лабораторию взглянуть.

— Извини, я так и не откликнулся на твой вызов.

— Но я тебе и не звонила!

— Разве? Сейчас покажу...

В разделе входящих, однако, значились лишь официальные номера.

— Как же так? Я точно помню...

— Опять глюк, как с той картой. Ну ничего, главное, чтоб жить не мешало. У меня самой иногда бывает. Вообще, боюсь показаться старомодной, но считаю — первый ход должен делать джентльмен. Усёк?

— Вполне.

— Ну и чудесно. Тогда чего здесь торчим? Войну ещё никто не отменял!

— Спешишь на дежурство?

— Только с него. На зонах "Ж" и "М" караулила, фланг прикрывала. К счастью, никого валить не пришлось, пронесло стороной.

— Завидую, — вздохнул Артём.

— А тебе? Ладно, потом расскажешь. Гордон, скорей всего, часа на три застрял. У Ректора, небось, и без него посетителей выше крыши!

Насколько много "коллег" искало аудиенции у Святослава Аркадьевича в момент описываемых событий, истории осталось неизвестным, а вот в отношении предводителя халфлайфистов Саша ошиблась кардинально. Стоило покинуть лабораторию, как тот уже спешил им навстречу.

— Представляете, захожу в приёмную, и выясняется, что никто меня не вызывал! Короче, немая сцена получилась. Полез телефон проверять — и вправду нет ничего. Чертовщина, да и только. Но ведь при тебе ж дело было! Подтверди!

— И вправду странно, — изобразил искреннее удивление Артём. — Может, потустороннее ментальное воздействие?

Об истинном виновнике "глюков" он предпочёл умолчать.

Одновременно с ними на базу вернулась патрулировавшая внутренний дворик зоны "В" группа, приведя с собой ещё парочку военнопленных — растрёпанного вида пареньков лет семнадцати-восемнадцати.

— Вот, полюбуйтесь. Под шумок пытались через КПП внутрь забраться.

— Да мы сами к вам шли...

— Будет сказки рассказывать. Чего ж оружие наизготовку держали?

— Так ведь мало ли кто встретится! Вдруг монстр! Через лес пробираясь, еле от растений отбились. Нас на разведку послали. А людей убивать мы вовсе не хотим!

— Зачем тогда здесь оказались?

— По глупости, если честно. В тотализатор на крысиных бегах продулись вдрызг. Генка, приятель наш, уговорил на Стрелу в кредит поставить. Типа дело верное, выигрыш покроет с лихвой, остаток на троих поделим по-братски. А поскольку раньше частенько угадывал, согласились. Но в тот раз не повезло, Стрела пришла четвёртой. Потом уже допёрло, что он, гад, с хозяином в доле, лохов разводить помогает. В общем, взяли нас за шкирку — раз патронов нет, придётся долг тяжким трудом отрабатывать. Тут офицер ганзейский подошёл, предложил — хотите поучаствовать в миротворческой операции?

— Теперь это так называется? — фыркнула Саша.

— Посулил отмазать нас, если согласимся добровольцами пойти. А по окончании мероприятия ещё, мол, и премию получим. Ну мы и согласились. Кому ж охота ассенизатором вкалывать?

Иногда лучше руки в дерьме, зато совесть чиста, подумал Артём. Но вслух не сказал ничего.

— И откуда же сами родом будете?

— Я с Павелецкой.

— А я с Автозаводской.

— С Автозаводской, говоришь? — нехорошо улыбнулась Саша. В руке её появился армейский нож с зазубренным лезвием. Лицо паренька побелело от страха.

— Ты чего? — одёрнули сзади. — Он тебе не враг!

— Прости, пожалуйста, — словно очнувшись, девушка поспешно убрала опасную игрушку. — Вспомнила, как когда-то нас с отцом турнули на Коломенскую, вот и накатило.

— Погоди! Так ты Александра, дочь Петра Анатольевича? — внезапно обрадовался пленный. — У нас в прошлом году руководство сменилось, пересмотрели старые дела, и твоего отца полностью реабилитировали. Хотели даже забрать вас обратно, если согласитесь, конечно, приехали на Коломенскую, а там лишь два скелета. Опоздали.

— Второй принадлежал не мне.

— Теперь вижу. У меня, кстати, даже если потом отпустите восвояси, тоже возникнут большие проблемы с возвращением на родную станцию.

— Почему?

— Да уже здесь узнал: партизаны объявили беспощадную войну банде красно-коричневых. И теперь я изменник родины получаюсь!

— Не переживай, найдём способ решить проблему. Но для начала представься.

— Шуриком кличут.

— Тёзка, значит. Давай-ка чуть в сторонку, расскажешь про Автозаводскую.

Мешать чужим воспоминаниям Артём счёл неудобным для себя. Тем более вскоре внимание его и окружающих отвлекло появление со стороны зоны "В" необычных гостей — двое "заочников" тащили на себе третьего, у которого, как оказалось, была прострелена нога. Подойдя поближе, сопровождающие жалобно заухали, выразительно тыча мохнатыми пальцами в своего раненого товарища.

— Без перевода ясно — помощи просят.

— Да, с огнестрельными ранениями шутки плохи.

— Так чего ждём? В лазарет их, и дело в шляпе!

Николай Илларионович, ещё за пару десятков лет до Катаклизма ставший практикующим хирургом, вначале отказывался принять необычного пациента.

— Я людей едва успеваю обслуживать, а вы мне монстра лечить предлагаете!

— Так ведь не выживет иначе. К тому же они нам сегодня здорово помогли!

Узнав подробности, Николай Илларионович немного смягчился.

— Ладно, сейчас перевяжу Данковича, и осмотрю вашего "больного". Гарантий, сами понимаете, дать никаких не могу. Неизвестно подействует ли наркоз, может, ещё хуже станет. Тут ветеринар скорее пригодился бы. Но попробую.

"Заочники", почувствовав, что им не откажут в помощи, расположились под дверью лазарета, тихонько вздыхая и поскуливая.

Здесь же отец Григорий приводил в порядок пленённого ими сатаниста.

— Представляешь, — пожаловался он , — едва довёл до места, как тот зеленеть начал. Грибов явно пережрал. Противоядие вкололи, да желудок дважды промыли, вроде полегчало. Надеюсь, оклемается.

Словно услышав — разговор идёт о нём, юный культист вздрогнул и, открыв глаза, недоумённо оглядел окружающую обстановку.

— Куда это я попал?

— Здрасьте! Неужели не помнишь ничего?

Мотая головой, "воин антихристов" уселся на кушетке.

— Ох, лучше б и не вспоминать. Какие мерзости творили, даже описывать тошно. Спасибо, что вытащили меня оттуда. Такого кайфа давно не ловил. Просветление нашло — будто заново родился!

— Это замечательно, но чаще всего недолговечно, — проворчал отец Григорий. — Очищение тела ещё не означает очищения души. Через денёк-другой, если никто не помешает, опять за старое примешься.

— Вернуться в грязь, когда узрел свет небесный? Вы плохо обо мне думаете!

— Дашь повод думать иначе?

— Я докажу искренность... Вот! Согласен даже перейти в вашу веру!

— Смотри, парень, такими вещами не шутят! — нахмурился батюшка. — Меня обманешь — ладно, но тот, кто сверху, видит всё. Перед ним и будешь держать ответ. И ещё запомни: вера без дел мертва. Добрыми делами загладишь грехи прошлого. Ну как, не передумал?

— Нет.

— Тогда повторяй за мной: отче наш, иже еси на небесех...

Вымолвив "Аминь!", бывший сатанист вскрикнул и принялся усиленно растирать кисть правой руки.

— Ой! Будто кипятком ожгло...

— Дай-ка взгляну, — наклонился отец Григорий, осматривая конечность. — Радуйся: нет больше татуировки из трёх шестёрок, значит, и прежний хозяин над тобой уже не властен. Как звать-то тебя, отрок?

— Белфезен.

— Тьфу! Бесовское имя. А нормальное имеется?

— Да вроде было... но слишком давно...

— Всё ясно. Придётся крестить. Пойдём, купель подходящую подыщем. Заодно и помоешься, а то смердит, прости Господи, нещадно. Значит, ещё и одежду чистую разыскивать придётся.

Накал страстей постепенно спадал — ни одна из сторон не рвалась в бой. Красно-коричневые откатились к Смотровой, зализывая раны, неподалёку табором расположились фашисты. Подручные Асассина и их союзники в расшитых пентаграммами балахонах злость от неудачного штурма выместили на овощных посадках, переломав оранжереи и растоптав всходы.

— Вот гниды, — ругались меж собой наблюдавшие за вандализмом бойцы. — Одно счастье, конец мая всего. Закончится война, успеем высеять заново.

День мало-помалу клонился к закату. Вновь взметнулись в темнеющее небо языки огня. Самый большой костёр развели у подножия памятника — словно решили предать кремации бронзовую фигуру основателя Университета.

— Лишь бы не сбросили с постамента Михайлу Василича. Остальное исправим.

— Вглядитесь лучше, что в качестве горючего материала используется!

— Неужели книги?

— Они самые. Скорей всего, стащили с факультетов.

— Там полно бесхозной мебели! Намного проще было бы использовать её!

— Специально сделали, чтобы побольней уязвить. Зная наше трепетное отношение к печатному слову.

— Совсем как в том романе... Брэдбери, если не ошибаюсь, "4510 по Фаренгейту". Неужели и нас ждёт такой же финал?

— Постараемся не допустить, — хмуро ответствовал командир заставы. — Жаль, нет достаточных сил контрудар нанести. Ну ничего, рассчитаемся сполна. И за это тоже!

Глава 17. ГЗ в огне

Свежий запах лип,

горькая струя,

значит, не погиб

почему-то я...*

* — А.Кальянов. "Свежий запах лип".

Командир группы заметно нервничал, то и дело подгоняя подчинённых и проверяя амуницию. Груз, который предстоит взять с собой, заранее сложен и тщательно упакован в водонепроницаемый мешок. Разведчик, сплававший вчера, живым и невредимым вернулся обратно, доложив: путь чист, никаких монстров, могущих представлять опасность, в туннеле нет. На той стороне дорога, ведущая к Подземному Городу в Раменках. До него первопроходец не добрался, да и не стояла перед ним такая задача. Главное — среди давно заброшенных служебок и тупиковых ответвлений найти проход в Главное Здание. О существовании потайной лесенки, выводящей прямиком на минус третий этаж, свидетельствовала старая, чудом сохранившаяся карта планировки отдельных участков Метро-2. Её, как и костюмы аквалангистов, доставили с Ганзы.

Мысленное упоминание Кольцевой Линии заставило слегка поморщиться. Хороши союзнички, так и норовят чужими руками жар загребать. Торгаши, что поделаешь, своих солдат почти не выставили, зато в полном соответствии с поговоркой насчёт гружёного золотом осла, способного взять любую крепость, навербовали шваль со всей Подземки. Даже сатанистов не постеснялись пригласить. Деньги не пахнут, помнится, пророчески заявил кто-то из древнеримских императоров. То ли дело в старые добрые времена, когда рыцари выясняли меж собой отношения исключительно на мечах и копьях, с непременным соблюдением церемониала; брать в руки лук или арбалет, дабы поразить издалека, считалось презренным занятием, достойным лишь низших сословий. Господа офицеры, бросая друг другу вызов, приглашали секундантов, чтобы никто потом не смог обвинить в смертоубийстве. А нынче? Добить поверженного врага считается чуть ли не доблестью; если с особой жестокостью — прослывёшь не кровожадным извращенцем, а скорее крутым суперменом. Примером для подражания нынешней молодёжи станешь! Уж очень по нраву ей кровавые потасовки, от считающихся безобидными крысиных боёв, до гладиаторских забав с участием как людей, так и хищных тварей. Недаром то и дело бегают в Черкизон, якобы за покупками.

Юнцам пеняешь, а сам тот ещё гусь, вздохнул про себя командир. Взрывчатка, которую должны переправить на ту сторону, едва ли зачтётся ему в список добрых дел. Исключительно ради скорейшего разрешения конфликта, уверяло начальство. Но жизнь давно отучила верить басням, сочиняемым вышестоящими специально для "быдла". Мощности "адской машины" едва ли хватит, чтобы обрушить Здание полностью, но нанести серьёзные повреждения способна. Их задача — доставить её на тот самый минус третий этаж, где находятся криогенераторы, уничтожения которых "изумрудники" постараются не допустить. Наличие радиоуправляемого взрывного устройства буквально под ногами якобы вынудит Ректора пойти на уступки. Но кто знает, о чём на самом деле мыслят наверху? Могут и просто со злости на упорное сопротивление защитников Здания послать роковой сигнал. А жертвы, как ни крути, в первую очередь будут на его совести. И ради чего, спрашивается? В миф об Абсолютном Оружии он, как и большинство родившихся задолго до Катаклизма, не верил. Просто начальство придумало удобный повод отвлечь людей от тягот существования в Подземке, а воякам лишь бы стальными мышцами поиграть. Небось, спят и видят себя великими стратегами, решающими задачи чуть ли не вселенского масштаба. И за каким понадобилось громить Изумрудный Город, никому в общем-то жить не мешающий? Лучше б центр города от монстров подзачистили, сталкерам полегче станет.

Но выскажи подобное вслух, в тот же день на "столыпинской дрезине" укатит в Берилаг. Равно как если откажется от выполнения задания "партии и правительства". И если б речь шла только о нём! Ведь ни семью, ни немногих оставшихся верными друзей не оставят в покое. Будь вольной птицей, давно бы махнул на вольные хлеба, невесело усмехнулся командир невольному каламбуру. Почему поручили именно ему, догадаться несложно — три года в морфлоте, плюс дайвингом серьёзно увлекался — ещё в том, не испепелённом ядерным пожаром мире. Поначалу счёл за честь, а когда посвятили в детали, поздно было идти на попятную...

Не забылись ещё навыки тех лет, подумал он, проворно облачившись в костюм и теперь с долей злорадства наблюдая за неумелыми действиями молодёжи. Зря стариков в расход списывают преждевременно — мол, жить по-новому не умеют, работать в полную силу не могут, и вообще обуза для общества. Ха! А опыт? То, чего не заменишь никакими инструкциями. Да и тех скоро не останется — бумага не хранится вечно. Вновь, как в первобытные времена, передача информации станет осуществляться наиболее примитивным методом — от отца к сыну, от мастера к ученику. И, словно ускоряя процесс падения во тьму невежества, за Изумрудный Город принялись.

Но некогда о том раздумывать — пора окунаться в асфальтово-чёрные воды. Фонарики едва разгоняют царящий в них вековечный мрак. Хорошо хоть, нет опасных тварей, и температура воды приемлемая. Не Красное море, конечно, но и не Белое, доплывут, не успев замёрзнуть. Главное — уследить, чтобы никто из отряда не потерялся и в панику с непривычки не ударился. Самому немного жутковато, будто в Преисподнюю заглянул.

Обошлось. Уровень пола постепенно пошёл на подъём. Ещё немного, и можно встать на ноги. Последним усилием на "берег" выволокли мешок. Немного отдышаться, а тогда уж распаковывать. Спешить пока некуда, времени на операцию отпущено с лихвой...

Вспыхнувший метрах в тридцати яркий свет прожектора больно резанул по глазам.

— Ни с места! Вы арестованы!

Бессмысленно сопротивляться — шансов нет. Ослепшие, против невидимых врагов, а их оружие ещё нужно извлечь из мешка. Вот и всё, облегчённо вздохнул про себя командир несостоявшихся диверсантов. Не удержался лишь спросить, какой прокол допустили они, раз угодили в засаду.

— Нет твоей тут вины, можешь спать спокойно, — лучезарно улыбаясь, снисходительно объяснил тучный пожилой мужчина, к которому "изумрудники" уважительно обращались по имени-отчеству — Сергей Никитич. — Ожидали: рано или поздно вы, красные, изыщете возможность подводную преграду преодолеть, вот и подстраховались загодя, эхолоты установив. А поскольку война, бдительность пришлось удвоить.

— Но почему тогда не схватили вчерашнего лазутчика?

— Решили поиграть в кошки-мышки. Посмотреть, какая птичка следом в гости прилетит. Динамит, полагаю? — поинтересовался Сергей Никитич, попытавшись приподнять мешок. — Ого, да тут хватит всю зону "А" завалить. Если грамотно установить, конечно.

— Нас расстреляют?

— В обратной ситуации вначале запытали бы так, что мы сами попросили бы поскорее разделаться с нами, — иронично отозвался бывший начальник университетского пункта охраны порядка. — Разве не прав? Одно могу обещать: если будете вести себя достойно, ничего страшного с вами не случится. Закончится заварушка, обменяем вместе с остальными пленными на что-нибудь полезное для Города. В любом случае для вас, ребята, война уже позади.

Жаль, такое нельзя сказать о прочих участниках драмы, размышлял бывалый аквалангист, покорно следуя к месту, где его подразделению придётся дожидаться развязки. О реальном положении дел на фронте можно лишь строить догадки. Радио все уши прожужжало, будто Изумрудный Город вот-вот падёт, но для чего тогда затевалась их экспедиция? На подкоп чаще всего идут, когда неудачен штурм. Значит, не всё так гладко, как рисует официальная пропаганда. Да и "изумрудники" вовсе не производят впечатление побеждённых. Видно, стоять собираются насмерть. Если хватит сил. Альянс, по слухам, намерен задействовать тяжёлую артиллерию. Впрочем, никто не удивился бы, даже узнав об авиации. С ганзейцев станет. Недаром поговаривают, будто их Верховные давно запродали свои души Хозяину Подземелий. А взамен обрели сытую и безбедную жизнь — по меркам Метро, разумеется. И возможности, о которых простым смертным остаётся лишь мечтать.

Так или иначе, но держался пока Город. Хотя и понёс значительные потери. Убитых немного, но хватает с ранениями разной степени тяжести. Лазарет переполнен, медперсонал и добровольные помощники с ног сбиваются. Лишь бывший сатанист, в крещении получивший имя Павел, доволен до невозможности оказаться полезным страждущим и тем побыстрее искупить грехи прошлого. А потому с просветлённой физиономией выносит утки, бегает раздавать лекарства, моет и стерилизует кипячением шприцы и хирургические инструменты. Не зря, стало быть, отец Григорий решился взять его под свою опеку.

Что же касается Артёма, то после событий в зонах "И" и особенно "К" его сочли авторитетом: звали в компании на посиделки, с трогательным почтением интересовались мнением по многим вопросам. Командиры отрядов наперебой приглашали в свои дружины; чтобы никого не обидеть, договорились — полдня представитель "Содружества ВДНХ" проведёт на северной заставе, затем — на южной.

Туман немного рассеялся, но погода продолжала оставаться пасмурной. Утро выдалось не по сезону холодным, промозглым. Ночная сырость и предрассветная роса почти полностью уничтожили следы вчерашнего побоища, не тронув лишь тускнеющую латунь гильз. Как-то по будничному бойцы, вяло переругиваясь и неостроумно шутя, приводили в порядок обмундирование , завтракали; бдевшие ночью, напротив, готовились урвать хотя бы пару-тройку часов спокойного сна. Кто знает, что готовит грядущий день, все ли из них доживут до вечера. Тем ценнее минуты затишья, позволяющего отрешиться от действительности, вспомнить родных и близких, помечтать о чём-то пока недосягаемом, или просто предаться созерцательности.

В положенное время Артём занял своё место на баррикаде. Чей автомат достался ему, выяснять не стал, сказали лишь — трофейный. Одновременно на дежурство заступил Иван Тимофеевич.

— Вот и довелось в одном строю. Доверили, как видишь!

— Сочту за честь плечом к плечу с вами. Не смущает стрелять в бывших союзников?

— А в "изумрудников", считаешь, было бы приятней? Успокаивает лишь — на сей раз правильную сторону выбрал.

Вопреки прогнозам некоторых оптимистов — после вчерашних неудач красно-коричневые, хорошенько поразмыслив, пойдут на мирные переговоры, — затянувшуюся паузу нарушил рокот моторов. К противнику прибыло подкрепление, причём не только из представителей Homo Sapiens. В бинокль Артём с интересом наблюдал, как выгружают из грузовиков клетки. Твари, сидевшие внутри, напоминали помесь кузнечика с лягушкой, вымахавшую до размеров овчарки. Выглядят безобидно, даже слегка комично... но разве стали бы тащить их сюда забавы ради?

— Не встречал раньше чего-либо подобного. Интересно, где их удалось наловить в таком количестве?

— Выращены в Таганской Лаборатории, — пригляделся Иван Тимофеевич. — Вживую сам вижу впервые, но наслышан. Мерзопакостные существа. Двигаются быстро, сочетая прыжки с перелётами, когтями и жвалами наносят глубокие раны. Причём вцепляются намертво, даже убив, хрен оторвёшь!

Разговор привлёк внимание других бойцов.

— Пристрелить их реально? — спросил командир заставы.

— Вполне. Но попасть тяжело. И не только из-за шустрости, но и непредсказуемости траектории движения. Поэтому, если не желаете тратить патроны попусту, бейте холодным оружием. Монтировки, обрезки труб, арматурины — в общем, любые предметы, способные колоть или дубасить. Достаточно повредить крыло, и тварь сразу потеряет прыгучесть, добивается без проблем.

— Разумно. Велехов, Быстрицкий, мысль усекли? Короче, одна нога здесь, другая там. Всё мало-мальски пригодное тащите сюда.

Артёму достался железный прут в палец толщиной, примерно метровой длины. Не бог весть какое оружие, хотя если со всей дури по черепушке заехать, проломишь наверняка. Ещё бы кончик заострить, чтобы и как копьём действовать, но нет инструментов под рукой. А бежать за ними поздно — ганцы, обслуживавшие "зоопарк", уже тащили клетки к Университетской Площади.

— Интересно, каким образом они монстрами управляют? Ну не на словах же объясняют, кто противник, а кого трогать не следует?

— Дрессировали, наверное.

— Или телепатически. Помните, челноки про Повелителей Тварей болтали?

— Сказки это. Откуда здесь эмпатам взяться?

— Значит, мутаны с Филёвки. Им, говорят, и не такие чудеса под силу.

— Без разницы. Они идут! По местам!

Обретя свободу, монстры расправляли крылья и немедленно устремлялись вперёд. Действительно, попробуй попади: подпрыгивают, приземляются и вновь взлетают, причём не по прямой, а с уклоном. Лишь поливая всё пространство перед собой шквальным огнём, с гарантией отобьёшься. Самое лучшее, сообразил Артём, спрятаться за колонну и бить на излёте — свободное пространство внутри укрепления невелико и, чтобы не врезаться во входные двери, тварям придётся тормозить.

К аналогичному выводу пришло и большинство других защитников баррикады. Самого проворного "кузнечика", оглушив, зарубили ледорубом. Своего неприятеля Артём точным ударом сбросил вниз, где проткнул прутом незащищённое роговыми пластинами брюхо. А потом пришлось помогать соседу, которому не повезло отбиваться сразу от двоих. С бойца слева монстр ухитрился сбить каску, располосовав щёку, хорошо ещё, жвалами зацепиться не успел. Сеть бы протянуть поверху, пусть запутываются в ней, мелькнула запоздалая мысль. Впрочем, отбились и так — серьёзно никто не ранен, царапины и порезы не в счёт.

Словно опомнившись, небо вновь прочертил след ракеты. На сей раз красно-коричневые не пёрли на рожон, при первых же выстрелах со стороны Здания и сыплющихся сверху "подарках" метальщиков отступили.

— Ну и трусы!

— Впечатлились, наверное, как мы их уродов под орех разделали.

— В следующий раз побегут, едва выставим в их сторону палец!

— Не радуйтесь раньше времени, — охладил шапкозакидательский настрой Иван Тимофеевич. — То разминка была, наверняка у Альянса остались ещё козыри в рукаве. Но пусть лучше я окажусь неправ...

Увы. Наблюдатели вскоре заметили построение необычного отряда — солдаты с комплекцией чемпионов мира по бодибилдингу, вдобавок закованные в латы, полностью защищавшие жизненно важные части тела.

Информация о том немедленно ушла на базу.

— Приколись, братва, боксёры на штурм пойдут!

— Наверно, черкизонские гладиаторы.

— Думаешь, на Арене сплошь качки выступают? Ни фига подобного! Слышал я, туда всех подряд берут, было бы желание. А иные идут, чтобы с голоду не подохнуть.

— Ничего, справимся. Благо пока ещё есть, чем встречать.

— Безумцы! — внезапно раздался чей-то вопль. — Это же гээмчелы! Чудовища доктора Корбута!

— А ну без паники! — одёрнул Алексей Иванович. — Сообщите на заставу! И займитесь поисками оптимального решения!

Легко сказать. Разве всё наперёд предугадаешь? Как и в случае с "кузнечиками" оно скорей всего найдётся, когда уже всё позади. А на будущее... будет ли повторение? Про гээмчелов немало мрачных слухов бродило по Подземке. Даже если половина их чистой воды выдумка, а остальное изрядно приукрашено, победить могучих мутантов станет изрядной проблемой. Нечувствительны к боли, да ещё в доспехах — тут даже автоматная очередь в упор не сразу остановит. А про ближний бой даже заикаться смешно -порвут голыми руками. В страшилках, где гээмчелы шутя ломали спинные хребты и даже отрывали конечности, возможно, присутствовала доля истины.

Значит, нужно постараться вывести их из строя ещё до того, как доберутся до баррикады. Эх, пулемёт бы сюда, да лент побольше... Но придётся обойтись чем есть, главное — хватило бы патронов. До того уже успели додуматься и другие — на заставу потащили рожки из НЗ и стволы, разоружая тех, кому в тот момент они без особой надобности.

Внезапно в деловую суету внутри вестибюля врезался пронзительный голос Егора Альбертовича.

— Пожалуйста! Кто-нибудь, мне нужно попасть на крышу!

Вокруг "профессора" мгновенно собралась толпа.

— Зачем вам туда?

— Я слышал, прибыли подопечные доктора Корбута...

— Да. И поэтому, пожалуйста, не мешайте нам. Вот-вот начнётся наступление, и мы не уверены, сможем ли его отразить.

— Так ведь для того и пришёл, чтобы помочь!

Несмотря на крайнюю серьёзность обстановки, бойцы не удержались от хохота.

— Боюсь, едва ли сможем доверить вам автомат, — саркастически заметил командир заставы.

— И не нужно! Всё равно стрелять не умею! Я о другом: хочу передать метальщикам вот это!

Из карманов драного пиджака Егор Альбертович извлёк две закупоренные майонезные баночки с желтоватой жидкостью внутри.

— Нитроглицерин? — к языку так и просилось совсем другое слово, обозначающее субстанцию, которую до Катаклизма иногда относили в поликлинику на анализы. Еле получилось сдержаться.

— Скорее аттрактант. Не уверен, что подействует, но хуже точно не станет. Главное — должно разлиться на пути движения гээмчелов. Что же касается принципа действия...

— Потом расскажете, — решительно оборвал командир. — Соловьёв, задача понятна? Доставишь лично и в кратчайший срок. Выполняй!

Про рассыпавшегося в благодарностях "профессора" тут же забыли — гээмчелы узкими цепочками пошли на приступ. Доспехи не позволяли бежать, но скорость передвижения и без того оставалась приличной. Ещё пара минут — и они достигнут первой линии обороны. Сзади, направляя "живые танки", семенили два координатора, защищённые щитами с навесом.

Баночки Егора Альбертовича с характерным звуком бьющегося стекла приземлились на асфальт, и "субстанция" тут же растеклась, испаряясь. Быстродействующий яд? Но где гарантия восприимчивости к нему супермутантов? Ещё немного — и пора открывать огонь на поражение. Впору начинать обратный отсчёт...

Внезапно прошедшийся прямо по лужице странной жидкости гээмчел остановился, усиленно втягивая ноздрями воздух. За ним второй, третий... и вскоре весь отряд столпился вокруг, радостно подпрыгивая и поочерёдно бухаясь на колени, дабы обнюхать осколки стекла.

Отчаявшись руганью вернуть контроль над вышедшими из повиновения, координаторы перешли к активным действиям. Более нетерпеливый, приблизившись вплотную, попытался пинком под зад привести в чувство ближайшего супермутанта.

Это оказалось ошибкой. Обернувшись, тот лёгким движением руки отшвырнул досадную помеху шагов на двадцать в сторону.

Другому координатору повезло ещё меньше. "Подопечные" взялись за него сразу парой — один, обхватив плечи, согнул в позу глубокого поклона, а второй, возбуждённо пыхтя, пристроился сзади.

— Не стреляйте! — истерично взвизгнул кто-то из офицеров красно-коричневых.

Но никто и не собирался пускать в ход оружие. Бойцы обеих сторон жадно наблюдали за неординарным зрелищем, смеясь и перекидываясь скабрезными шуточками.

Наконец, нарезвившись, супермутанты всем скопом устремились в подлесок, прихватив с собой жалобно пищащего координатора.

— Эх, боюсь, не переживёт он этого, — задумчиво прокомментировал Артём.

— Жалеть его вздумал? Зря! Он бы нас вряд ли.

— Надеюсь, не увидим их снова.

— Пусть лучше с "триффидами" сражаются.

— Интересно, чего за гадости они надышались?

Устроили допрос Егору Альбертовичу, которому чрезвычайно польстило оказаться героем дня.

— Сейчас объясню. Пожалуйста, не наседайте! Никаких чудес тут нет, просто ещё во времена наших совместных работ с доктором Корбутом был обнаружен любопытный побочный эффект действия вируса. Заражённые животные становились особо чувствительными к запаху валерианы, приходя в крайнее возбуждение и теряя способность адекватно реагировать на внешние раздражители. Попросту говоря, вели себя как мартовские коты. Сложно сказать, подействовало бы в отношении человека, но попытка — не пытка, согласны? Когда объявили об ультиматуме, я сразу подумал — наверняка красные притащат сюда ударную группировку вирусоносителей. И в процессе сворачивания исследований на биофаке приготовил спиртовой экстракт из чудом сохранившейся упаковки высушенного валерианового корня. Как видите, пригодилось. Если что, ещё немного осталось!

— Надеемся, больше пускать его в ход не придётся, — усмехнулся командир. — Едва ли красно-коричневые кинутся отлавливать своих "бронтозавров". Лично я даже под угрозой расстрела не стал бы.

— А у нас слух ходил, будто Корбута в живых уж нет давно, — подал голос Иван Тимофеевич.

— Что вы говорите! — всплеснул руками "профессор". — Но кто же заместо него продолжает эксперименты?

— Нашлись, видно, продолжатели дела... Сами понимаете, никакой лаборатории у нас официально не существовало, поэтому за достоверность истории не ручаюсь. Приятели с Дзержинки рассказывали — вроде бы с метропаровоза, тело Ленина перевозившего, свалился, и прямиком под колёса. Но подтвердить едва ли кто сможет — чекисты к месту происшествия никого не подпускали.

— Получил, стало быть, изувер по заслугам. Недаром ещё тогда ему говорил: смотри, Миша, допрыгаешься! Не послушался, однако...

Провал операции, казавшейся обречённой на успех, похоже, в немалой степени обескуражил вооружённые силы Альянса. На БТР взобрался агитатор, принявшийся вразумлять павших духом, энергично размахивая пистолетом.

— Эге! Старый знакомый. Лично припёрся.

— О ком вы, Иван Тимофеевич? — заинтересовался Артём.

— Держи бинокль. Узнаёшь?

— Неужели Витёк-Костолом?

— Он самый. Честно говоря, не ожидал его здесь. На своей должности мог бы спокойно откосить. Но, видно, решил выслужиться, очередное звание досрочно заработать. Какой же капитан не мечтает стать майором?

Оратор меж тем настолько увлёкся, стращая и запугивая, что не сразу понял, почему окружающие вдруг кинулись искать укрытие под колёсами грузовиков, меж деревьев, или падали оземь, вжимаясь в асфальт.

Огромный птеродактиль, неслышно планировавший над кронами деревьев и оттого остававшийся незамеченным, набирая скорость, понёсся к самой доступной цели. Схватив истошно визжащего от страха Виктора Максимовича, он не менее стремительно подался прочь, постепенно набирая высоту.

Поднялась беспорядочная стрельба, не причинившая, впрочем, заметного вреда крылатому звероящеру. То ли боялись задеть комиссара, то ли особо и не целились, но "птичке" удалось уйти с добычей.

— Вот уж воистину — настигла кара небесная, — прокомментировал Иван Тимофеевич, провожая её взглядом.

— Бр-р, такой смерти и врагу не пожелаешь, — поёжился Артём.

— Да уж, от пули как-то приятнее. Хотя лучше всего, если раньше срока встретиться со старухой вообще не придётся. Я-то ладно, пожить успел, а вас, молодёжь, жалко. Скорей бы уж это всё закончилось...

И пусть о мирных переговорах оставалось лишь мечтать, небольшую передышку они всё же заработали. Вплоть до окончания смены со стороны красно-коричневых не было заметно какой-либо активности. Сладким грёзам Артёма о скором походе в столовку и краткосрочном отдыхе перед вторым дежурством, однако, помешал Валера.

— Скучаете? Ничего, сейчас немного развеселим. От утренних попрыгунчиков осталось чего-нибудь?

— В смысле?

— Фрагменты тел. Шерсть, содранная шкура, оторванные конечности, потроха и тому подобное.

— Ну и шутки у тебя. Погоди-ка... уж не гендер ли пустить в ход собрался?

— Естественно. Иначе на фига бы мне понадобились дохлые уроды?

— Но ведь мы их уже и без того прибили!

— Ещё везут. Несколько грузовиков сразу.

— Как жаль, все останки во двор повыкидывали!

— Здесь кусочек крыла застрял. Подойдёт? — подал голос боец с торца баррикады.

— Вполне. Держи наготове!

Через минуту, неся "фонарик", появился Никон.

— Приветствую, дипломат. Наслышан о подвигах. А я раньше грешным делом думал — послы только языком чесать горазды. Желаешь узреть Оружие в действии? Вскоре доставим такое удовольствие. Будет о чём писать в мемуарах. Образец нашли?

— Вот.

— Замечательно. Значит, так: открываю панель, кладу внутрь, нажимаю кнопку. Всё, пошёл анализ ДНК!

Светло-голубая полоска стеклянного окошка на корпусе постепенно меняла свой цвет на тёмно-синий. Наконец тускло вспыхнула лампочка сбоку от панели.

— Готово. Теперь пусть подойдут поближе!

Едва рядовые Альянса разгрузили поклажу, заставив клетками чуть ли не всю Смотровую, как Никон приладил Оружие в ложбинке поверх укрепления.

— Ну, держись, вражья рать. Начнём потеху!

Лишь тихое гудение и вибрация нитей внутри раструба выдавали работу "фонарика". Столь же безобидным поначалу казалось и его действие: монстры попросту становились вялыми, валились набок и больше не поднимались.

— Какой кошмар! — не смог сдержать эмоции Артём, созерцая постепенно теряющих очертания, расплываясь в аморфную биомассу, тушки существ.

— Неэстетично, не спорю, — спокойно согласился Никон, выключая гендер. — Но утешься: смерть от лучей Деструктора практически безболезненна. Ибо нервные клетки отмирают наравне с остальными.

— Вдобавок у нас нет выбора, — поддержал командир заставы. — Тут или-или. От такого количества зверья при всём желании не отбились бы. Зато теперь с полным правом можем немного передохнуть!

И, хотя из трёх угроз нападения реальным боем закончилась лишь одна, трудно не согласиться. Постоянно в напряжении, на самом горячем участке фронта, где никто не даст гарантии, будешь ли через час-другой по-прежнему держать в руках автомат, или унесут отсюда вперёд ногами.

От зрелища активного биораспада тел, пусть даже и монстрам принадлежавших, аппетит пропал начисто. Но подкрепиться необходимо — до самых сумерек придётся сидеть на южной заставе. Там хоть и спокойно, но надолго не расслабишься — головорезы Асассина только того и ждут. Точь-в-точь шакалы, терпеливо ждущие своего часа у тела умирающего льва. Кто знает, вдруг рискнут прорвать оборону в отместку за неудачи Альянса с противоположной стороны Здания.

И ещё один неприятный момент довелось пережить ему по пути в столовку — в полутёмном уголке холла парадного этажа, подальше от посторонних, пленный с Автозаводской вовсю кокетничал с девушкой, едва не зарезавшей его накануне. Судя по беззаботному смеху Саши, та ничего не имела против заигрываний со стороны тёзки.

Подавить взыгравшую внутри ревность удалось с изрядным трудом, пришлось звать на помощь аргументы — война не лучшее время выяснять отношения, втайне расправиться с соперником подло, к тому же здесь он лишь гость, если не убьют, вернётся к Таисии. Которая точно дождётся, будет хранить верность, пока не убедится окончательно — нет больше на белом свете любимого. Зная её характер, можно было в том не сомневаться. А потому, кое-как взяв себя в руки, Артём постарался вытряхнуть из головы неприятные мысли, заменив их более нейтральными.

В столовой этому помогли, постоянно отвлекая разговорами: вернувшиеся с патрулирования отдалённых участков интересовались подробностями сражения. Взамен рассказали о неудавшейся попытке прорыва через блокаду ГЗ: отряд энтузиастов с метро "Университет" решил прийти на помощь защитникам Здания, но был остановлен засевшими на физфаке наёмниками.

К себе Артём возвращаться не пожелал, так и просидел весь перерыв в столовке. Благо мест предостаточно, никому не мешаешь, да и кто бы сказал слово против бойцу с передовой? А потом потихоньку побрёл к южному рубежу обороны.

Милующейся парочки в холле не оказалось, тем проще стало его пересечь. На заставе, правда, пришлось пересказывать подробности битв с мутантами заново.

— Крепко вы им вставили! — резюмировали слушатели. — На сегодня вполне достаточно.

— Начальство тоже так решило. Потому на смену нам отправило "женский батальон".

— Неужели одних девчонок?

— Скорее пополам на пополам. Типа пусть мужики отдохнут немного, сколько ещё воевать придётся, неизвестно.

Наверное, именно поэтому и не встретил Сашу на пути сюда, подумал Артём. Может, оно и к лучшему оказаться в разных командах.

Здесь, на входе в бывшую Клубную Часть, царила относительная тишина. Наёмники, если и находились неподалёку, предпочитали не показываться на глаза, равно как и их "помощники" в чёрных балахонах. Обдувавший лицо слабый ветерок приносил с собой густой запах зелени, благоухавшей после утренней сырости.

— Конец мая, самое благодатная пора для природы в наших краях. Время цветения сирени, — ностальгически вздохнул сосед Артёма, по виду лет тридцати пяти, — когда-то ещё мальчишкой любил обламывать её ветки, сооружая роскошные букеты. Увы, не пережила Катаклизма...

И если бы только она...

Но недолго, увы, удалось понаслаждаться тишиной и покоем: Здание внезапно сотряс грохот далёкого взрыва. За ним последовали другие, эхом разносящиеся повсюду.

— Что случилось? — в тревоге подскочили бойцы.

— Выясним, — хмуро пообещал командир. И, закончив отрывистый разговор по "мобиле", — танковая атака!

— Но ведь их танкист у нас!

— Значит, нашли других. Потому как сразу несколько пушек огонь ведут.

По крупицам, из телефонных переговоров, постепенно стала вырисовываться безрадостная картина произошедшего. Замаскированные под грузовые прицепы и потому проскочившие незамеченными, прибыли ещё два танка, и почти сразу все три машины рванули к ГЗ, стреляя на ходу.

Первый же шальной снаряд, просвистев над головами защитников баррикады, взорвался внутри, в вестибюле. С десяток человек оказалось ранено и контужено, но самым большим ударом для всех защитников ГЗ стала смерть Генерала, заглянувшего на передовую собственноручно осмотреть поле боя и обсудить планы на будущее. Травмы, не представлявшие серьёзной опасности для молодого организма, в случае разменявшего девятый десяток Владимира Антоновича оказались критическими.

Ещё несколько снарядов разбили пару колонн, верхнюю часть входных дверей и оставили выбоины на лестничном подъёме. Остальные разорвались во внутренних помещениях зон "Ж" и "Е". Там, где внутри ещё оставалась мебель, вспыхнули пожары. Но некому было их тушить, оставляли до полного выгорания — патрули в срочном порядке стягивались на парадный этаж.

Артём и другие бойцы южной заставы тоже порывались уйти поближе к передовой, но командир был непреклонен.

— Ни в коем случае! А если наймиты ринутся на штурм? Можете дать гарантии их невмешательства? То-то же!

Оставалось ждать развязки. Неизвестно, сколько ещё продолжалась бы канонада, если б не подвиг одного из метальщиков, эвакуированных внутрь с началом обстрела. Неожиданно для всех рванувшись вперёд, он успел преодолеть расстояние, необходимое для броска бутылки с зажигательной смесью.

Смельчака срезали запоздалой автоматной очередью, но цели он достиг — ближайший танк вспыхнул, словно пропитанный спиртом комок ваты. Говорили, крик пылавшего факелом танкиста, попытавшегося покинуть подбитую машину, долго стоял в ушах всех, его слышавших.

Новые жертвы этой бессмысленной бойни...

Два оставшихся танка тут же дали задний ход. Словно желая отомстить, заговорили пулемёты БТРов, сметая и кроша в щепки деревянную основу баррикады. Хотя на ней уже давно никого не оставалось — защитники отошли внутрь, под прикрытие второй линии обороны. Исправляя это недоразумение, едва стих огонь, в атаку ринулась пехота.

Её встретили в дверях — свинцом и кислотой. В первых рядах шли фашисты, принявшие на себя основной удар. Тела в узком проходе очень быстро стали естественной преградой проникновению внутрь, и вскоре, поняв тщетность усилий, красно-коричневые скомандовали отбой.

И вновь потянулись вереницы — кого в лазарет, а иных на минус третий этаж, поближе к криогенераторам. Неизвестно ведь, когда удастся похоронить по-человечески.

В тот вечер уже никто не шутил и не смеялся.

Для Артёма больнее всего стало встретить обычно весёлого и оптимистичного Гордона с посеревшим, безжизненным лицом.

— Аликс ранена... тяжело. Доктора сказали — едва ли выживет...

И разрыдался, закрыв руками лицо.

— Кончилась наша игра...

Артём тихо отошёл в сторону. Бесполезны слова утешения, пока ярок огонь внутренней боли.

Сквозь множество звуков, наполнявших Здание, он внезапно различил тихий укоряющий шёпот павших на поле брани — почему ты остался жив, а мы нет? Почему?

Глава 18. Трепетный свет надежды

Вновь над Изумрудным Городом воцарилась ночь — чернильный мрак поглотил развалины столицы страны, некогда считавшейся супердержавой. Это до Большого Взрыва свет фонарей, разноцветная игра неоновой рекламы и неумолчный гул автомобильных потоков оживляли ночные улицы, не позволяя чувствовать себя бесконечно чужим в созданном им же, человеком, мире. Теперь захваченном монстрами, ничего общего с Homo Sapiens не имеющими и не желавшими делить с ним территорию, понимавшими лишь язык грубой силы.

Или так считали выжившие? Удалось же "изумрудникам" наладить взаимовыгодное сосуществование с "заочниками", да ещё кошек с Юго-Западной приручили...

И пусть весь день на ногах, спать не хотелось совершенно. Организм продолжал работать подобно хорошо смазанному механизму. Лишь чуть-чуть снизилась скорость восприятия и реакции на окружающее. Адреналин битвы, как образно выразился кто-то из "коллег". Так или иначе, но Артём предпочёл остаться на южной заставе, составив компанию другой команде патруля.

Размеренное течение дежурства прервал возглас наблюдателя с ПНВ.

— В нашу сторону направляется группа людей. По виду невооружённых. Идущий впереди размахивает полотенцем.

— В плен, значит. Давно пора. Ладно, примем. Сообщи, пусть заходят по одному. Давыдов, Гаспарян, давайте в вестибюль, проследите, чтобы гости вели себя прилично.

Где-то внутри шевельнулось смутное сомнение.

— Многовато их дюже, человек пятнадцать сразу, — шепнул Артём командиру.

— Предлагаешь не впускать? Неудобно вроде, уже пригласили. Но на всякий случай предупрежу базу, пусть вышлют подкрепление.

Чуть промедлив, Артём также зашёл внутрь Здания, держа под контролем ласково улыбавшихся небритыми харями наёмников, наперебой галдящих:

— Мы к вам! Мир, дружба, фестиваль!

— Неужели так плохо стало?

— Хуже некуда, братаны! Ганцы на убой нас сюда прислали, а мы не хотим!

— Что ж, выкладывайте оружие, какое есть.

— Мы его с собой не брали! Не воевать шли!

— А мне казалось, слуги Асассина в плен не сдаются, — хмуро заявил Артём.

— Совершенно верно, парень, — ухмыльнулся главарь, короткостриженый широкоплечий бугай с татуировкой на пальцах обеих рук. — Вяжи их, ребята!

Нападение оказалось столь стремительным, что даже представитель "Содружества ВДНХ", подозревавший нечистую игру, не смог оказать сопротивление. Про "изумрудников" и говорить нечего, им такое едва ли могло прийти в голову, а потому в течение считанных секунд вся бригада дозорных оказалась скручена и обезоружена. Должно быть, отрабатывали операцию захвата заранее, слишком уж слаженно действовали, мелькнула запоздалая мысль.

Следом в вестибюле появился ганзейский офицер.

— Выяснили, где прячут Абсолютное Оружие?

— Не так шустро, шеф, — процедил сквозь зубы главарь. — Ща учиним допрос. С кого начнём?

Оглядывая понуро стоявших бойцов заставы, офицер встретился взглядом с Артёмом, и тот не смог сдержать эмоции.

— Ульман??

— Ба, кого я вижу! Не ожидал, признаться. Хотя, учитывая ловкость, с какой проскочил сюда...

— Погоди! Так это ты "посоветовал" ганцам задержать меня?

— Естественно. Между прочим, тогда обошлось бы без излишнего кровопролития! Посидел бы пару недель в комфортабельной кутузке, пока всё утрясётся, а потом преспокойно вернулся обратно.

— Да как ты мог, сволочь, Мельника предать? — рванулся вперёд Артём, но тут же был остановлен.

— Ничего личного, просто бизнес. Слышал такую поговорку? Старик не на ту карту поставил, да ещё тебя в свою авантюру втравил. Думаешь, если отбили пару атак, уже победили? Здесь лишь малая часть истинной силы Альянса. Если б не идиотизм командования, Изумрудному Городу давно бы крышка.

— Врёшь!

— Шеф, чё-то он дюже буйный, может, в расход его? — предложил один из головорезов, ткнув дулом пистолета в затылок Артёму.

— Отставить. Займитесь первоочередной задачей.

— А ну, кто из вас тут за бугра? — с расстановкой произнёс предводитель "солдат удачи", извлекая спрятанный внутри куртки штык-нож.

— Допустим, я, — отозвался командир заставы.

— Поведёшь нас к Оружию. И без шуток! Шаг в сторону, и ты труп. Понял?

— Я не знаю, где его держат.

— Эге, так я и поверил. Сейчас начнём твоих парней резать по очереди, пока язык не развяжется.

— Не успеете! — неожиданно для всех выкрикнул Артём. — Сюда наши идут!

И, словно в подтверждение его слов, издалека послышался топот множества ног.

Но, как выяснилось, и такой вариант развития событий предусмотрели "псы войны": пленённых тут же выставили живым щитом, укрывшись за их спинами.

Прибывшие, оценив обстановку, схватились за оружие.

— Немедленно освободите и уходите! Иначе будем стрелять!

— Ща! Хотите — бейте по своим. Или у вас такое не принято?

Патовая ситуация, в любой момент грозящая превратиться в кровавую баню. Достаточно шального выстрела или неверного движения. Минуты напряжённого противостояния показались вечностью, сконцентрировавшейся на тяжёлом дыхании бандита, стоявшего сзади, и холодном прикосновении металла к коже под волосами.

Затянувшуюся паузу прервало появление Ректора.

— Что вы хотите за их жизни?

— Вот это другой разговор! — оживился атаман наёмной шайки. — Абсолютное Оружие!

Возмущённый ропот "сопровождающих лиц" Святослав Аркадьевич отмёл волевым решением.

— Хорошо. Вы получите его.

Обстановка немного разрядилась, и Артём украдкой вздохнул с облегчением. Ещё повоюем, значит.

"Фонарик", как и давеча на баррикаду, притащил Никон.

— Вот. Теперь ваша очередь.

— Ишь какой шустрый. А вы нам пули в спины?

— По себе других не равняйте. Тогда не получите гендер.

После короткой перебранки договорились — "группа захвата" расстаётся с заложниками на полпути между ГЗ и лагерем головорезов.

— Курок у него где? — подозрительно осмотрел необычную конструкцию предводитель наймитов.

— Здесь другой принцип действия. Нужно открыть панель и положить внутрь кусочек существа, которое желаете уничтожить. Жмёте на кнопку и дожидаетесь, когда загорится лампочка. А потом...

— Дальше сами сообразим, чай, не идиоты. Гнутый и ты, Кокос, дружно берите хреновину и вперёд. И не дай Бог уроните! Лично насажу на вертел и зажарю на костре. Всё, отчаливаем!

Вереницей, друг за другом, заложники и их конвоиры покинули Здание. Соблюдая дистанцию, за ними последовали бойцы Изумрудного Города.

— Думаю, дальше можно идти налегке, — произнёс Ульман, едва спустились по лестнице.

— Эх, а мы с ними ещё позабавиться хотели! — глумливо отозвался бугай с татуированными пальцами рук.

— Задание выполнено? Без потерь? Какого рожна тебе ещё надо?

— Ладно, шеф, не кипятись. Хрен с ним, нехай чешут к себе. Найдём, на ком оторваться. Развяжите их!

Получая свободу, бойцы заставы устремлялись к своим, а наёмники по двое-трое уходили в сторону лагеря. В какой-то момент на тротуаре остались лишь Ульман и Артём, усиленно разминавший затёкшие кисти.

— Ну, вот и всё. Жаль, что так получилось. Оправдываться не стану, да и вряд ли простишь.

Злость у Артёма уже успела испариться, но принять мировую душа не позволяла.

— Если б пытками вынудили, тогда, наверное, смог бы понять. Но ведь нет, правильно? А потому, раз разошлись пути-дорожки, лучше пусть не пересекаются вновь. Но, может, хотя бы назовёшь причину?

— Элементарно. Желание жить. Какой смысл пытаться остановить руками лавину? Проще отойти в сторону. Так и здесь — зачем ввязываться в безнадёжное сражение? Разумнее примкнуть к заведомому победителю. А реальность такова: Изумрудный Город обречён. И все остальные, дерзнувшие выступить против Альянса, тоже. И вовсе не потому, что я того страстно желаю. Просто констатация факта: не сегодня-завтра подвезут газы и запустят в систему воздуховодов Здания. Сможете постоянно ходить в противогазах?

— Но ведь вы заполучили Абсолютное Оружие! Разве этого мало?

— Неужели до сих пор не понял? Оно — лишь предлог, не будь его, нашёлся бы другой. В грядущем мироустройстве нет места просвещению, а значит, и хранители знаний должны уйти навсегда. Тупым народцем управлять и проще, и безопаснее для власть предержащих. Но могу дать шанс спастись лично тебе. Замолвлю словечко кому надо, и через пару дней окажешься на ВДНХ, вдали от ужасов войны, в покое и безопасности.

— Нет. Пусть лучше я разделю участь Изумрудного Города, чем стану дожидаться Страшного Суда в девятом круге ада. Прощай!

И, проигнорировав неуверенный жест собеседника, попытавшегося протянуть ладонь для рукопожатия, он направился в сторону заставы. Ульман, пожав плечами, вздохнул и обречённым шагом побрёл к лагерю "братьев Свинца".

— Ну! Живой? — радостно окликнули Артёма "изумрудники", толпой вылезшие наружу встречать побывавших в плену.

— Вроде бы. Об одном жалею — так глупо в ловушку попасться. А в результате без Оружия остались. Получается, напрасны были жертвы войны...

— Не переживай, врагу оно тоже не достанется, — с мрачной усмешкой заявил Никон.

— Не понял?!?

— Думаю, развязки ждать недолго. Желаешь понаблюдать?

— С удовольствием. Но что именно должно произойти?

— Увидишь. Едва ли это отребье устоит перед искушением пустить гендер в ход немедленно.

И точно — почти сразу после его слов в становище наёмников поднялась суматоха. К пьедесталу памятника Ломоносову подтащили какого-то бедолагу, вопящего о пощаде. Победно ухмыляясь, предводитель "братьев" ножом отсёк у того мочку уха, бросив окровавленный обрезок плоти внутрь Оружия. Но вместо тихого ровного гудения его корпус внезапно сотрясла дрожь, тревожно замигала лампочка-индикатор, и вслед за тем — оглушительный взрыв, раскидавший и покалечивший имевших неосторожность подойти слишком близко. От самого же "стрелка" осталось лишь мокрое место.

— Туда ему и дорога, — без всякого сожаления подвёл итог Никон. — Гендер специально сконструировали таким образом, чтобы его нельзя было использовать против людей. Едва анализатор обнаруживает меньше двух процентов отличия от стандартной человеческой ДНК, автоматически включается программа аннигиляции. Ну а результат ты видел собственными глазами.

— Получается, вы ничем не рисковали? Поэтому так легко согласились отдать Оружие?

— Ничем, кроме того, что от следующей партии монстров придётся отбиваться ножами и табуретками. А Ректор в любом случае пожертвовал бы им ради вас. Изумрудный Город своих не сдаёт. Понял, парень? На том стоял и стоять будет. По крайней мере, пока не написана последняя страница его истории.

Если Ульман сказал правду, очень скоро это, увы, станет реальностью. И, если не предотвратить, то хотя бы предупредить он обязан. А потому, сославшись на неотложное дело, Артём поспешно внутрь Здания в надежде сразу же поговорить со Святославом Аркадьевичем.

Но того в вестибюле уже не оказалось. Пришлось довольствоваться общением с Алексеем Ивановичем, наставлявшим на путь истинный очередную группу заступающих на патрулирование. Которых, впрочем, не стал задерживать, стоило намекнуть на владение информацией, не предназначенной для широкого распространения.

— Обожаешь шпионские игры? Или есть веская причина?

— Боюсь, может начаться паника.

— Даже так? Ладно, давай по дороге в Генштаб. Если действительно важно, будет тебе и Ректор, и кто угодно.

К сообщению о предполагаемой газовой атаке бывший майор контрразведки отнёсся с предельной серьёзностью.

— Убедил. Сейчас созову Совет на высшем уровне.

По предложению Святослава Аркадьевича собрались в ректорате вчетвером. Последним прибыл Сергей Никитич.

— Гендера, как я понял, больше не существует?

— Если б только это, — подперев кулаком подбородок и глядя в сторону, глухо подтвердил Алексей Иванович. — Надо готовиться к худшему. Но пусть лучше наш юный друг поведает обо всём по порядку.

— Как я понял, с тем офицером... Ульманом вы встречались раньше? — уточнил Святослав Аркадьевич, едва Артём закончил рассказ.

— Когда-то сражались плечом к плечу. А теперь оказались по разные стороны баррикады.

— И такое, увы, случается. Хуже нет, когда бьют в спину. Поэтому во все времена предателей ненавидели и презирали.

— Думаю, не стоит судить человека заочно, не зная мотивов поступка. Раз решился раскрыть нам планы Альянса, возможно, для него ещё не всё потеряно.

— А если красно-коричневые пошли на хитрость, рассчитывая склонить нас к сдаче?

— Но никто ж не мог рассчитывать на встречу старых знакомых.

— Так или иначе, нет у нас иного выхода. Нужно срочно прорабатывать пути отступления.

— Но ведь мы ещё можем сопротивляться! — горячо возразил Артём.

— Недолго, — грустно улыбнулся Ректор. — Боеприпасов почти не осталось, максимум отразить ещё одну атаку. Заканчиваются лекарства, на бинты уже пустили негодное тряпьё. Всё время носить противогазы мы тоже не сможем, тут Ульман абсолютно прав. Особенно тяжелораненые. И на силовой прорыв лучше не идти, пока возможно. Даже если получится, слишком большую цену придётся заплатить.

— Но как же тогда?

— Через подземелье, естественно. Метро-2 блокировано с обеих сторон, но вроде бы есть боковое ответвление, выводящее на набережную. Точно пусть скажет Сергей Никитич, он по этой части самый большой здесь специалист.

— Имеется, — подтвердил тот. — Им, правда, с середины двадцатых не пользовались. Ловить на набережной, кроме монстров, нечего, вот и заколотили проход. Тем более оттуда, насколько я помню, до ближайшей станции метро придётся очень долго добираться.

— Если не будет другого выхода, придётся, — вздохнул Святослав Аркадьевич. — Но вначале было бы неплохо послать людей в разведку.

— Сделаем, — пообещал Сергей Никитич. — Займусь лично. И, как понимаю, в сложившихся обстоятельствах лучше не откладывать.

— Очень желательно, так скажем.

— Ладно, сейчас прихвачу с собой парочку рядовых, и вперёд. Доложусь по прибытии.

— А можно и мне с вами? — заинтересовался Артём.

— Да пожалуйста. Желаешь взглянуть на местные катакомбы?

— Типа того.

— А не пора ли тебе на отдых? — прищурился Алексей Иванович. — Почти сутки на ногах. Потом свалишься — скоро не встанешь.

— Откуда вы знаете?

— Работа у меня такая.

Да уж, ФСБшная закваска — это пожизненно.

— Выдержу, — решительно отмахнулся Артём. — Вдруг ещё на что-нибудь сгожусь.

— Ну, смотри. Но по возвращении чтоб без напоминаний — на боковую и отсыпаться!

— Ты уж постарайся, Сергей, — с грустью в голосе попросил Ректор. — На тебя теперь основная надежда.

— Понимаю прекрасно. Как говорится, сделаю всё, от меня зависящее. Если в помощники задействую Лима и Грамольского, ни у кого возражений не возникнет?

— Бери кого пожелаешь, главное, возвращайся с добрыми вестями.

— Или вовсе не приходи? — не удержался от юмора бывший "бригадир" стражей правопорядка МГУ. — Ладно, шучу. Пошли, Артём!

Прихватив по пути необходимое снаряжение и выбранных в сопровождение бойцов, они спустились на минус третий этаж. Массивным, тронутым ржавчиной ключом Сергей Никитич отпер амбарный замок и снял скобу со двери, за которой начинался спуск к системе Д6.

— Есть здесь любители, в каждую щель заглянуть норовящие, — словно оправдываясь за излишние меры предосторожности, пояснил он. — Монстров в Метро-2 кот наплакал, но на подходе к Подземному городку ощутимо фонит. Поэтому и приходится запирать. Для их же собственного блага.

Но добраться до лазейки, выводящей на набережную, им не было суждено. Миновав два пролёта узкой, изрядно запылённой лестницы, разведчики наткнулись на чёрный зев расщелины, уводящей куда-то вправо.

— Вот те раз, — искренне изумился подполковник милиции. — Сутки назад здесь проходили, не было ничего!

— Глюк, наверное.

— Непохоже, — ощупал края разлома Сергей Никитич, одновременно светя внутрь фонариком. — По виду — самая настоящая пещера. Вот только откуда ей здесь взяться?

— Наверное, поблизости пролегала каверна, а от вчерашней бомбёжки перегородка, разделявшая её с лестницей, рухнула, и открылся доступ внутрь, — предположил Артём.

— Неслабо, однако, она должна была истончиться. Вообще, когда Здание строили, обязательно на наличие пустот в опасной близости от фундамента проверяли. Да и за всю мою диггерскую практику подобного ни разу не встречалось. Впрочем, в постядерную эру и не такие чудеса имели место. Придётся осмотреть хотя бы предбанник. Надо ж знать, с чем столкнулись! Ну, кто желает стать добровольцем?

— Давайте я попробую! — вызвался щупленький узкоглазый паренёк. — Если куда-то не смогу пролезть, значит, дальше идти бессмысленно.

— Действуй. Но на рожон не при. Возвращайся сразу. Или стреляй — мы придём на помощь.

Кивнув, Лим тут же юркнул внутрь пещеры, и вскоре слабый огонёк его фонарика скрыла непроглядная тьма. Оставшиеся на входе вздохнули с облегчением, когда он появился вновь, двигаясь в обратную сторону.

— Далеко идёт, однако, — доложил первопроходец. — Но не сужается, человек вполне пройти способен.

— Надо тогда осмотреть повнимательнее, — чуть посомневавшись, принял решение старший группы. — Спросят, откуда оно и зачем, а ответить нечего. Непорядок получается!

Загадочный проход мало напоминал естественное образование — ширина и высота его оставались практически постоянными. Тайный подземный ход? Москва изобиловала катакомбами, проложенными ещё чуть ли не во времена великих князей, и ставшими убежищем для значительного числа выживших. Но если так, почему не видно следов кирпичной кладки или каких-либо крепёжных приспособлений? Потолок и стены пропитаны цементирующим раствором? Похоже на то, иначе давно бы обвалились. Жаль, нет времени на детальное исследование феномена — они с Сергеем Никитичем едва успевали за ускорившими шаг бойцами сопровождения. Те, явно проследовав путём аналогичных рассуждений, пришли к напрашивавшемуся выводу — если лаз рукотворный, он должен иметь выход в некое строение на поверхности.

И тем горше стало разочарование, когда они наткнулись на глухую стену, перегородившую весь проход.

— Блин, сколько тащились, чтобы уткнуться носом в тупик! — выругался Грамольский, добавив пару непечатных слов.

— Извините, случайно вырвалось.

— Ничего, солдат, иногда помогает, — невесело отозвался Сергей Никитич. — Это не самое большое разочарование в жизни. Ценой всего лишь в полчаса, зря потраченных.

Эх, поманил за собой трепетный свет надежды, и обманул жестоко. Уж лучше не доверять ему, чем испытывать потом горькое разочарование. Порыв бессильной злобы Артём выместил на перегородившей проход стене, ничуть не заботясь о боли в расшибленных костяшках пальцев.

От очередного удара камень неожиданно подался внутрь. По инерции он врезал ещё — и целый пласт породы отвалился, открывая проход, через который на него смотрело Главное Здание, и из окон его призывно струился мягкий желтоватый свет, складывавшийся в лазурной синеве нарисованного неба в надпись "University Forever!".

— Спасены, — только и смог вымолвить Сергей Никитич. — Даже не верится...

Оглянувшись назад, далеко в глубине туннеля Артём заметил отблеск белой каски.

— Спасибо, Метростроевец! — на всякий случай крикнул он.

Шум обвала не оставил равнодушным патрульных станции "Университет".

— Эй! Кто там? Стоять на месте!

— Не стреляйте, свои!

— Ещё чего! А ну, руки вверх!

— Климов, ты чего, своих уже перестал узнавать?

— Сергей Никитич?? А мы уж грешным делом подумали — красно-коричневые колодец в метро пробить умудрились. Но как вам удалось подкоп от самого ГЗ прорыть?

— Мир не без добрых людей, — хитро улыбнулся бывший начальник шестого отделения милиции.

— А мы пытались к вам пробиться несколько раз, да без толку — засады повсюду, чуть ли не из каждого куста стреляют. Как ваши дела там?

— Хреново, братцы, если честно. Держимся из последних сил. Патроны и лекарства на исходе, полно раненых...

— Теперь, когда есть прямое сообщение, перебросим свежие силы! А раненых сюда заберём!

— Не горячись, Климов. И старших не перебивай, выслушивай до конца. Само собой, помощь нам не помешает. Но прежде всего — принять людей и помочь унести из ГЗ всё ценное. Угроза газовой атаки.

— Неужели Альянс способен на такое?

— Судя по всему, они задались целью истребить Город на корню. А потому следующим рубежом нашей обороны придётся сделать метро.

Ещё одна группа патрульных появилась в поле зрения со стороны метромоста. Возглавлявший её Илья Алексеевич сдержанно поздоровался с четвёркой отважных разведчиков — так, словно давно ожидал их прибытия.

— Вас трудно чем-либо удивить, — заметил Артём.

— Живя в городе чудес, рано или поздно к ним привыкаешь. К тому же, насколько я знаю, некоторые ответвления, проложенные при строительстве ГЗ и системы Д6, никогда не использовались, оставаясь в резерве, а по сути заброшены до лучших времён. Видно, вам посчастливилось наткнуться на такой. Задержитесь на станции или поспешите обратно?

— Скорее второе, — отказался от приглашения Сергей Никитич. — Благодарствуем, братцы, но не сейчас. Будет ещё время посидеть у костерка, побалагурить. Как там у Пушкина: "Бойцы вспоминали минувшие дни И битвы, где вместе рубились они"?

— Именно так, товарищ подполковник!

— Ну, ну, зачем же так официально. Звания и титулы безвозвратно ушедшей эпохи теперь не более чем мишура, призванная напоминать о былом величии. Быть может, со временем они вновь обретут значимость, посмотрим. А пока, Алексеич, просьба к тебе: передай Декану, пусть в срочном порядке освобождает пару вагонов под лазарет.

— Сделаем. Заодно напрягу связистов, пусть к ГЗ телефонный кабель тянут. Взамен шнура, компьютеры соединявшего. Его явно перерезали. Сигнала нет.

— Знаю. Но дотянут ли? Расстояние сам понимаешь какое.

— Постараемся изыскать резервы.

— Удачи. А мы в обратную дорогу — доложить о результатах. До скорой встречи!

Бойцы обменялись рукопожатиями и разошлись, окрылённые. Спеша скорее донести радостную новость до Здания, Грамольский и Лим припустили чуть ли не бегом.

— Куда вы, погодите! — запыхавшись, прокричал вслед Сергей Никитич.

Какое там — догнали лишь на минус третьем этаже. Артём, хоть и торопился тоже, не мог бросить командира группы одного. Вдобавок ноги несли уже с трудом — помимо громадного напряжения столь насыщенного событиями дня немало сил вытянула скала, словно взяв плату за собственное разрушение. Неужели сработало Нерукотворное Тату? Сейчас он уже не был уверен, действительно ли видел Метростроевца, или пригрезилось. Впрочем, какая теперь разница...

В приёмной ректората их встретил Алексей Иванович.

— Тс-с, говорите потише, Ректор задремал, прямо в кресле сидя. Устаёт старик, что поделаешь.

— Да и мы, собственно, не юноши давно, — кряхтяще рассмеялся Сергей Никитич. — Хотя сообщение наше, думаю, стоит того, чтобы разбудить Аркадьича. Прямую дорогу до метро посчастливилось нам протоптать. Нравится?

— Не шутишь?

— Господь с тобой, Иваныч! Когда я подобными вещами шутил! Поднимай народ, пущай разгрузкой госпиталя займутся. А "профессора" науку свою перетаскивают. В общем, будет чем заняться.

— Организую, не впервой. Да, чуть не забыл: от лица всего Изумрудного Города объявляю вам всем благодарность! Думаю, и Ректор выкроит минутку лично поздравить и наградить памятными подарками.

— Это к молодёжи, — кивнул "товарищ подполковник" в сторону сопровождающих. — А для меня, если раздобудешь пару пачек табака, оно и ладно. Много ли человеку в наших с тобой летах нужно?

— Ох, нелегко будет просьбу твою уважить! За время военных действий знаешь насколько возросло потребление самокруток? Разве что в НЗ ещё осталось немного. Ладно, постараюсь найти. А вы пока отдыхайте, заслужили по полной, — и, заметив состояние Артёма, — особенно это касается нашего юного друга с ВДНХ.

— Команду отбой понял. Если никаких иных указаний не последует.

— Глупости не говори. Хочешь перегореть, как свеча на ветру? А чтобы искушения не возникало слоняться где не надо, дуй в лазарет. Пусть доктора снотворное пропишут. Имей в виду — проконтролирую, заходил туда или нет!

Желания тащиться в госпиталь Артём никакого не испытывал, но приказ есть приказ. Там, впрочем, его просьбе никто не удивился, видно, не впервой. Зажав в кулаке две таблетки, он отправился к себе. Можно, конечно, схитрить, спрятав их куда-нибудь, но разум подсказывал — с тебя хватит. В полном соответствии с поговоркой, слышанной им когда-то от Никифора Семёновича.

Feci quod potui, faciant meliora potentes.

Я сделал, что мог, кто может, пусть сделает лучше.

Убойное действие таблеток Артём смог оценить лишь когда очнулся от забытья. Сон выдался глубоким и без сновидений — казалось, только сомкнул глаза, а секунду спустя уже очухиваешься, постепенно приходя в себя. В его случае катализатором процесса стали голоса халфлайфистов. Судя по энергичным ноткам Гордона, Аликс выкарабкалась. Так оно и оказалось.

— Прооперировали, вроде должна выжить. Мы её перенесли на "Университет". Да собственно весь госпиталь уже переехал. Взамен оттуда пополнение прибыло. Хватит станционникам баклуши бить, пока мы тут кровь проливаем.

— Их вины в том нет. Альянс вполне мог ударить и по Подземке.

— Да мы не всерьёз, понимаем прекрасно. Кстати, правду болтают, будто ты проход в метрошный туннель ударом кулака проделал?

Ну вот, ещё одна легенда родилась.

— Вы сами в это верите? Или я на Терминатора похож?

— Вроде нет, — усмехнулся Вадим. — Правда, Ромик успел-таки рассказать о татушке, якобы наделяющей своего хозяина сверхъестественными способностями.

— Болтун ваш Рома преизрядный. Обещал же молчать! Встречу, поговорим по душам.

— Сильно не бей, ладно? Болезнь у него такая, язык без костей называется. Патологически не умеет держать секреты в себе.

— Постараюсь. Как на фронте обстановка?

— Затишье. Потому и здесь, а не на передовой. Тем более теперь есть кому подменить. А самое главное, ради чего, собственно, тебя уже собирались будить — Ректор всех, кто не на дежурстве, собирает в Актовом зале в шесть вечера.

— По поводу чего?

— Наверное, поздравить хочет с благополучным разрешением ситуации. И пожелать дальнейших боевых и трудовых успехов. Пойдёшь?

— Подумаю. Сколько там на часах?

— Без двадцати пять. Весь день проспал, однако!

— Тогда встаю. Было бы неплохо успеть до столовки прошвырнуться, чтобы потом с голоду не мучиться, умные речи слушая.

— Давай. Мы только что оттуда, а то составили бы компанию.

Но и без того на пути к общепиту пришлось сделать несколько остановок — чуть не каждый встречающийся норовил завязать разговор, в первую очередь интересуясь подробностями ночной вылазки. Приходилось отшучиваться либо соглашаться с очередными сплетнями местных выдумщиков.

Поэтому, оказавшись в столовой, Артём постарался занять столик в самом углу. И испытал внутреннее раздражение, когда некто направился в его сторону. Но негодование очень быстро улеглось, уступив место доброжелательности, едва поднял глаза.

— Добрый день, — вежливо поздоровался Герхард. — Вот, решил немного пообщаться с живой легендой Изумрудного Города. А то когда забронзовеешь, так запросто подойти поболтать уже не получится.

— Да бросьте вы все дифирамбы петь. Ничего особенного я не сделал. Во всяком случае не больше, чем любой другой на моём месте.

— Пусть так. Зато теперь у нас появился шанс на спасение.

— Ты про подземную дорогу к метро?

— Не только, — загадочно улыбнулся собеседник.

— А о чём тогда? — удивился Артём.

— Скоро узнаешь. Извини, не могу пояснить подробно: Ректор попросил до собрания не разглашать. Осталось совсем немного, и твоё любопытство будет полностью удовлетворено!

— Ну хоть намекнул бы.

— Тогда неинтересно будет идти. Между прочим, тебе персональное приглашение от Святослава Аркадьевича. Очень просил, чтобы передали, когда проснёшься.

— Я вообще-то не шибко большой любитель казённых мероприятий, но раз такое дело, не стану выдумывать повод увильнуть "на законных основаниях". В какую сторону топать туда, покажешь?

— Провожу. Благо и сам туда направляюсь. А поскольку полчаса в запасе у нас ещё есть, можно спокойно дообедать.

К моменту их появления в Актовом зале Главного Здания МГУ уже тусовалось немало народу. Артём упросил Герхарда занять места на галёрке, полутьма которой позволяла соблюдать инкогнито. К счастью, большинству присутствующих не было до нашего героя особого дела: люди, разделённые войной, спешили обсудить последние новости и порадоваться возможности вновь видеть друг друга.

Ровно в шесть прозвенел звонок, и к трибуне уверенным шагом подошёл Святослав Аркадьевич.

— Доброго здравия всем присутствующим! Если соблаговолите хотя бы на минутку отставить в сторону личные дела и пересуды, то наверняка услышите новость, несомненно вас заинтересующую.

Раз начал выступление с юмора, значит, добрая весть, подумал Артём.

Как по мановению волшебной палочки шум в зале стих практически моментально.

— Найдено Эльдорадо! Мы немедленно начинаем эвакуацию.

Всё прочее потонуло в грохоте аплодисментов.

Эпилог

Туда, где свет рождает жизнь,

Туда, где всё имеет смысл,

Туда, где ты в моих руках

Забудешь смерть, забудешь страх...*

* — гр."Технология", "Тайга".

Грузовик, шедший во главе колонны, подал сигнал о прибытии на место, после чего затормозил, свернув на обочину МКАДа. Вслед за ним вереницей растянулась колонна обшитых листовой сталью автобусов.

— Ну всё, ждём остальных, — коротко бросил Илья Алексеевич, выбравшись наружу.

— Не самое приметное местечко для рандеву, — поморщился Никон. — Проще было бы в городе. Если не на Красной Площади, то у той же Останкинской Башни. Ориентиры, всем известные!

— Ты попробуй проберись по иным улочкам Москвы, особенно в центре. Автомобильные остовы друг на друге в три ряда. Вдобавок завалы от рухнувших домов. Уж лучше здесь, в относительно чистом поле. По крайней мере, можно ехать, особо не лавируя.

— Резонно. Какая же тут станция ближайшая, Новогиреево?

— Может и Щёлковская. У Савельича спрашивай, он наверняка знает. Недаром вызвался лоцманом быть.

— Ну и темень — хоть глаз выколи! — попытался оглядеться Артём. — Прямо как в Проклятых Туннелях. Спасибо фарам да прожекторам на крышах, иначе друг друга не замечали бы на расстоянии вытянутой руки.

— Час Быка, что поделаешь, — флегматично отозвался Герхард. — Время, когда ночь особенно темна, сон наиболее крепок, а силы Зла властвуют безраздельно. Впрочем, скоро закончится . А поскольку в это время года светает рано, не успеешь оглянуться, будет светло.

— Давно мечтал спросить: как тебе удалось попасть на переговоры со счастливчиками, нашедшими райский уголок? Случайно или пригласили?

— Алексей Иванович попросил поприсутствовать. Насчёт подлинности личностей разведчиков сомневаться не приходилось — их спрашивали о вещах, известных лишь аборигенам Изумрудного Города. Но тревожились и о другом — ведь могло оказаться и так, что действуют по принуждению или под гипнозом.

— Стало быть, тест пройден успешно?

— Иначе не стояли бы здесь, — пожал плечами Герхард, заодно поправив очки на переносице.

— Подумать только: ради столь грандиозной цели вы многие годы собирали на Юго-Западной работоспособную технику со всей округи!

— Именно так. Ещё с первого десятилетия Постядерной Эры Изумрудный Город высылал экспедиции добровольцев на поиски Эльдорадо. Без толку. Вот и сейчас: кто ж мог ожидать, что ушедшие в свободный поиск четыре года назад останутся живы, и вдобавок достигнут цели? Чудеса, да и только!

— Истинное чудо! — подхватил отец Григорий. — Говорил ведь маловерам: Бог всё-таки есть! Иначе чем объяснить столь уникальный шанс на спасение?

— Ректор вроде бы упоминал про некое поселение, натуральным хозяйством живущее, на окраине земли той обетованной. Но будут ли рады видеть нас? Ужасно не хочется новой войны...

— Расслабься. Тамошние пейзане счастливы были узнать, что в мире ещё кто-то, кроме них, выжил. Думаешь, смогли бы разведчики без их помощи продержаться столько времени? Ещё в начале пути случайно разбили рацию, и очень долго деталей для починки найти не могли. Поэтому только сейчас и объявились. Территория там громадная, десять Подземок разместить хватит. В общем, лично я не вижу никаких причин для конфликтов.

— Дай Бог, чтобы всё случилось именно так...

"Изумрудники" меж тем массово покидали автобусы — "поразмять ноги".

— Сильно не расходиться! — послышался откуда-то издалека голос дяди Игната. — Поблизости могут быть монстры!

Дружным ответом стало — рёв моторов и запах бензина наверняка распугал всех чудищ в округе, даже если они тут когда-то и водились. А если найдутся да рискнут напасть, долго о том сожалеть будут.

— Едут! Ура! — завопил чей-то голос. Встрепенувшись, Артём заметил далеко впереди светлячки приближающихся к ним огней.

— Кажись, твои, — хлопнул его по плечу Никон. — Иди встречай!

И действительно, когда головная машина остановилась, в свете прожекторов на её борту стал различим герб "Содружества ВДНХ".

Из группы одетых в костюмы химзащиты представителей Содружества навстречу "изумрудникам" внезапно устремился сталкер и со всего разбегу повис у Артёма на шее. Кое-кто из бывалых бойцов отвернулся, пряча усмешку. Но реальность оказалась совсем иной, нежели их воображение, стоило сталкеру стянуть с лица противогаз.

— Наконец-то закончился твой поход! — светились восторгом глаза Таисии. — А мы так за тебя переживали! Каждый день глядела в сторону южных туннелей — нет и нет. Лишь когда люди Города на станции объявились, от сердца отлегло. Чтоб больше никаких авантюр, слышишь? Хватит с тебя, навоевался на две жизни вперёд. Пора и о нас подумать.

— Обязательно, Тася, — прижал её к себе Артём. — Чуть обустроимся на новом месте, сразу свадьбу сыграем.

— Меня, надеюсь, пригласите? — неслышно возник рядом отчим.

— Странные вещи говоришь, дядь Саша. Разве может быть иначе?

— А меня? — послышался из темноты весёлый голос Андрея. Стоило Артёму повернуться в ту сторону, как Друг тут же взгромоздил передние лапы ему на грудь.

— Ну, ну, полегче, — ласково укорил его Артём. — Ты ж у нас вон какой большой!

Толпа "ВДНХовцев" внезапно расступилась, пропустив вперёд опиравшегося при ходьбе на палку старика в полковничьим мундире. Подойдя поближе, тот молча обнял Артёма.

— Спасибо, солдат, за службу твою, — дрогнувшим голосом произнёс Мельник, чуть отстранившись. — На таких, как ты, и стоит ещё земля русская.

— А я думал, вы в Полис вернулись.

— Был там. И, кроме него, много где. Отец Григорий здорово помог — и фигура колоритная, и убеждать умеет. Настоящая находка для всех нас! А в Полисе прямо как в поговорке об отсутствии пророков в собственном отечестве — попотеть пришлось изрядно. Кшатрии, как всегда, упирались до последнего; брамины, правда, идеей прониклись быстро. Сложности, сам понимаешь, добавляла скрытность мероприятия. Стоило красно-коричневым о нём пронюхать — всё, пиши пропало. Договорились так: если решатся окончательно, в час "Х" заводят свой бронепоезд и прямиком до "Пражской". Заодно севастопольцев по пути с собой прихватят.

— Не они случайно? — указующий перст Андрея простёрся в южном направлении.

— Ну-ка, в бинокль взгляну. Ага, различаю фирменный знак — двуглавого орла с раскрытой книгой. Рискнули-таки. Я уж, честно говоря, засомневался, хватит ли им решимости блокаду прорвать.

Вылезшие наружу "подышать свежим воздухом" брамины и "профессора" Изумрудного Города быстро нашли общий язык.

— Ой, вы ли это, Поликарп Афанасьевич? Сколько зим, сколько лет...

— Сердечно рад встрече, Лев Исаакович! Смотрю, по-прежнему сохраняете оптимизм и бодрость духа!

— Эдуард Борисович, неужели не узнаёте? Двенаддцатый год, симпозиум по нанотехнологиям...

— Ах, Алевтина Михайловна, вы ничуть не изменились со времени нашей последней встречи на вечере поэзии по случаю дня рождения Пушкина, за месяц до Катаклизма!

— Книги вывезти удалось?

— А як же! Целый самосвал. Часть, увы, пришлось оставить — в основном пустопорожнее чтиво. Самое оно для бравых солдат Альянса.

— Ну а мы, помимо культурных и научных ценностей, мешок с семенами прихватили. Если приживутся, осенью будем с урожаем!

— Уж не на Соловки ли повезёте нас? Говорят, монастырь тамошний до сих пор стоит несокрушимо.

— Рады бы, Викентий Владиславович, но нет кораблей у нас! А вплавь холодновато, да и не все умеют. Скорей уж туда! — махнул Павел Олегович рукой в сторону, где в преддверии нового дня уже розовел край горизонта.

— В ночь после начала блокады у нашего провидца Юлия видение было — будто сам Китеж-Град поднялся из глубин Светлояра, чтобы приютить нас, — отрешённо произнёс брамин с большой белой бородой. — Неужели свершилось?

— Скоро всё увидите собственными глазами, — загадочно улыбнулся бывший Декан станции "Университет". — Китеж не обещаю, но прочих чудес имеется с избытком. А чёрных очков достаточно запасли? День обещает быть ясным.

— Кому не хватит, пусть зашторивают окна. Или носят по очереди. Пока глаза не привыкнут.

— Кругом столько зелени, — крутила головой по сторонам Таисия.

— Так ведь лето начинается!

— Скажи, а в Эльдорадо она будет?

— Ещё больше. Даже лес дремучий присутствует. Помнишь картинки в "Заповедниках России" разглядывали?

— Класс! Давай поставим палатку где-нибудь на лесной опушке!

— Вообще-то на поверхности дожди бывают. Либо землянку строить придётся, либо реальную хижину. Ладно, на месте разберёмся.

Всё новые огни озаряли дорогу — машины ехали отовсюду.

— Смотри, наши прибыли! Давай помашем им! — предложил Шурик, заметив на очередной флаг Автозаводской, и Саша без колебаний согласилась.

Её ночные кошмары наконец-то закончились.

— Собирайте командиров групп, пора согласовывать походную диспозицию, — скомандовал Мельник. — Если в течение двадцати минут никто больше не пожалует, выступаем.

— Согласен, нет смысла долго торчать здесь, — кивнул Илья Алексеевич. — Кто не успел, тот опоздал.

В гомонливой суете последних приготовлений к дороге дальней Артём не сразу заметил появления старого знакомого.

— Доброе утро, мой юный друг, — вкрадчиво произнёс Хан, словно не желая отвлекать от дел насущных.

— Ой, и вам тоже! Большое спасибо, что помогли до Города добраться, и за Путеводитель. Возвращаю с благодарностью.

— Очень хорошо. Пригодится в ближайшем будущем.

— Разве не уезжаете вместе с нами?

— Пока остаюсь. Не так-то легко распрощаться с местом, где почти полжизни провёл. К тому же ещё много кого вывозить придётся. Первомайцев, к примеру. Их Батя дюже упёрт оказался, не пустил агитаторов в своё "государство". Чегеваровцы обещали помочь, им не впервой. А там видно будет.

— Давайте я тогда отдам вам "беретту". Вряд ли Мельник станет возражать. И выкидной нож.

— Я вообще-то не любитель стрельбы, — усмехнулся Хан. — А вот ножичек, так и быть, возьму. Вещь в хозяйстве нужная, сало порезать или ещё чего...

Зычный голос, вдобавок усиленный громкоговорителем, призвал всех "участников мероприятия" занимать свои места и быть готовыми к старту.

— Живы будем, ещё увидимся. А вам — счастливо построить новую жизнь, — с оттенком лёгкой грусти пожелал Хан и растворился в толпе.

И, провожая его взглядом, среди выстроившихся в очередь на погрузку браминов Артём заметил полупрозрачную фигуру с окованным золотом фолиантом, на изумрудного цвета обложке которого яркими рубинами пылали руны.

Взревев мотором, первым набрал ход головной БТР. А вслед за ним остальная техника — в обговорённой очерёдности. Стоя на самом краю обочины, Артём наблюдал поистине феерическую картину Великого Исхода.

Поток машин казался бесконечным — кто только не проследовал мимо него. Напустившие на себя деловой вид свинари с Сокола и радостно улыбавшиеся швейницы Динамо. Недоверчиво поглядывавшие по сторонам кшатрии и ударившиеся в философские споры брамины. Сосредоточенные технари Кузнецкого Моста и оружейники Бауманки. Немногословные конфедераты Калининской Линии и 1905 года. Из трейлера, прицепленного к автомобилю с портретом Че Гевары на лобовом стекле, выглядывали рожицы беспризорников с Китай-Города.

А чуть в стороне от дороги терпеливо дожидались своей очереди "заочники", подкрепляясь молодыми побегами хвощ-травы.

— Скоро и нам на посадку, — тихо вздохнул отчим.

Машинально запустив руку в карман, Артём нащупал внутри Серебряную Карту. Надо показать своим этакое чудо!

Яркий свет фар проехавшего мимо грузовика внезапно высветил на её поверхности остававшееся до того невидимым изображение увенчанной рогами ухмылявшейся физиономии с бородкой клинышком, а сквозь полированный металл явственно проступили три цифры 6.

Размахнувшись, он отправил Карту прямиком в заросли лианового чертополоха. Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов.

И тотчас же со стороны, противоположной восходу, послышался далёкий тоскливый вой.

Зверя, упустившего добычу.

— Ну и жуть, — вздрогнула Таисия.

— Не бойся, любимая. Им уже не достать нас.

Перед тем, как запрыгнуть в раскрытую дверь автобуса, он оглянулся на развалины многоэтажек вдали.

Прощай, Москва. Прощай, Метро.

Или ещё придётся увидеться?

Если такому и суждено, то пусть не в этой жизни.