Старая версия Pax Russian

Георгий в момент начала пожара находился на первом ярусе Эйфелевой башни, в ресторане, как раз с той стороны, с которой открывался замечательный вид на разворачивающуюся трагедию.

— Ваше Императорское Высочество, — обратился к Гоше граф Строганов , сопровождавший его в этой поездке в числе прочих. — Мне кажется, нам стоит удалиться отсюда как можно скорее, — произнес он, кивая в сторону галереи машин.

— Ни в коем случае. Вы разве не видите, какое там внизу бушует море людей? Хотите, чтобы нас затоптали?

— Но...

— Эта башня достаточно крепка и надежна, чтобы охваченная ужасом толпа ее не опрокинула. Поэтому, я полагаю, нам нужно переждать какое-то время здесь. Пока основная масса паникеров не покинет территорию выставки. Илья, как ты считаешь?

— Совершенно с вами согласен, — кивнул Захаров. — Спускаться вниз сейчас не стоит. Подождем. К тому же, пользуясь подходящим случаем, нам можно все это действо запечатлеть на фотокамеру. Я уверен, что уже завтра, такие фотографии будут очень востребованы. Если вы позволите, то я хотел бы запечатлеть эту эпичную картину. Ведь как горит! Как горит! Вот уж действительно, годовщина революции — лучшей иллюстрации и не найдешь.

— Отчего же? — Удивился, опешивший спокойствием этих двоих, граф.

— Так ведь что революция после себя оставляет? — Спокойно начал Захаров. — Только кровь, страдания да пепелища. Это одна из наиболее деструктивных формаций общества, отбрасывающая государство на десятилетия назад. Так что, эта трагедия самый яркий тому пример и иллюстрация.

— Илья, постарайся взять лучшие кадры! — Подбодрил его Георгий. — А вы, Сергей Александрович, не переживайте. Давайте лучше насладимся французской кухней. Мне она, если честно, не по вкусу, но я не отчаиваюсь найти в ней свои прелести. Как говорится — даже в самом плохом человеке обязательно должно найтись что-нибудь хорошее, главное — тщательнее обыскивать. Так и в кухне. Я уверен, что они намеренно скрывают от меня лучшие блюда, подавая всякую гадость.

— Ваше Императорское Высочество, — тихо и удивленно произнес граф. — Как вы можете быть таким спокойным? Пожар ведь!

— Так на пожаре и нужно сохранять спокойствие. Иначе быть беде, — с вежливой улыбкой кивнул Гоша. — Паника, друг мой, как и сильные эмоциональные порывы, обычно только мешают трезво оценивать обстановку в критической ситуации и ведут исключительно к трагедии. — Впрочем, в этой, в прямом смысле слова разгоравшейся фантасмагории он был уверен. Ведь она шла строго по сценарию. Его сценарию.

Борьба с неожиданно сильным пожаром оказалась слабой и нерешительной. По крайней мере, когда через полчаса прибыли первые расчеты пожарных, подгоняемый свежим ветром огонь, уже охватил все крупные постройки выставки. А когда развернули шланги до Сены и поставили помпы, все уже было обречено. Даже Эйфелева башня умудрилась пыхнуть свежей масляной краской. Посему пожарным оставалось лишь поливать близлежащие постройки, чтобы уберечь хотя бы их.

Впрочем, это не спасло французское общество от стихийной волны фрустраций, которая вылилась в натуральную огненную бурю уже к вечеру следующего дня. Кто-то пустил слухи о том, что это поджог, и его устроили англичане, кто-то, что не кто иной, как бонапартисты. И так далее. В общем, общенациональная склока с каждым часом набирала оборот. А кое-где затевались стихийные митинги и даже массовые драки.

Но больше всего досталось Гюставу Эйфелю, с которым городская администрация Парижа разорвала контракт и потребовала в течение года за свои средства убрать это обгорелое железное уродство с глаз долой. Георгий не ожидал такого финта со стороны любящих все необычное французов. И он решил, что вправе посвятить немного времени этому, безусловно, талантливому инженеру.

— Месье Эйфель? — Поинтересовался Гоша у совершенно подавленного мужчины, сидящего с растрепанными волосами за столом весьма средненького ресторана.

— Что? Где? — Растерянно поднял глаза Гюстав. — Что вам нужно?

— Любезный друг, где ваши манеры? — С вежливой улыбкой произнес Георгий и уселся за его столик, прямо напротив. — Ступай, — он кивнул Захарову, отошедшему, впрочем, совсем недалеко.

— Как я понимаю, вам от меня что-то нужно? Решили позлорадствовать? — С явной злобой произнес Гюстав.

— Отнюдь. Я пришел сюда, дорогой Гюстав, чтобы помочь вашему горю. Разрешите представиться — Великий князь Георгий Александрович. И да, я находился в вашей башне во время начала пожара. Где спокойно доужинал, переждав, когда схлынет основная волна паникеров, после чего не спеша покинул ее. Да, да. Никуда не спеша. Потому что я был уверен в ней и вас. И теперь, когда все эти хлипкие конструкции лежат в руинах, а ваша башня, пусть покрытая копотью, но стоит, я только уверился в ваших талантах.

— Это приятно слышать, — прямо на глазах повеселел Гюстав. — Жаль, что городская администрация так не считает.

— Ее право, — пожал плечами Гоша. — Или вы не даете им права на элементарную человеческую глупость? Зря. Эмоции редко помогают трезво мыслить.

— Но что же мне делать? Из-за их глупости я стану банкротом!

— Именно поэтому я и пришел к вам. Дело в том, что я хочу приобрести башню, но только с одним условия... — сказал Георгий и сделал небольшую паузу, наблюдая за реакцией совершенно ожившего Гюстава.

— Каким же! — Не выдержав, воскликнул Эйфель.

— Я хочу, чтобы вы ее аккуратно разобрали, а потом собрали на острове Котлин в Финском заливе. Само собой — все работы я вам оплачу, это не проблема. Так что, вас это интересует?

— Конечно! О чем речь?

— Тогда сейчас ступайте домой, и хорошенько отдохните, а завтра приходите вот по этому адресу, — он протянул визитку. — Я познакомлю вас с моим поверенным в делах во Франции, через него будет идти финансирование ваших работ здесь. И еще, после того как вы завершите дела с башней, если вы все еще будете желать великих свершений, я буду готов предложить вам возвести целую россыпь монументальных объектов в России. У меня большие амбиции, не меньшие деньги, а потому я хотел бы работать только с самыми лучшими специалистами. Такими, как вы, Гюстав. — Сказал Георгий и встал. — Доброй ночи.

Утром Эйфель вернулся. И не один, а умудрившись, вместо сна пройтись по своим знакомым инженерам, искренне сопереживавшим его трагедии и искавшим способы давления на администрацию Парижа. Вот перед ними на импровизированном банкете Гоша и выдал свою фразу, облетевшую за несколько дней весь мир:

'Да, господа, да. Творчество без самодисциплины и упорного труда есть опасная, скользкая дорожка. И научно-технический прогресс — основа основ в цивилизационном развитии человечества. Ведь если бы не он, то мы до сих пор жили в пещерах, гоняли мастодонтов дубинками и мало походили на человека разумного. А потому слова тех, кто выступает против него нужно пропускать мимо ушей. Собака лает, караван идет. В конце концов, от ваших усилий зависит, будут ли люди в будущем жить лучше или нет, а никак не от романтического сонета, прославляющего распущенность и пьянство...'

'Скандалом больше, скандалом меньше' — тогда подумал Гоша, однако в глазах инженерно-технических кадров на просторах Европы и САСШ он получил очень жирный бонус. Что было совсем не лишним. Особенно среди французских инженеров, одних из самых толковых в мире в те годы.

Глава 10

5 августа 1889. Великобритания. Недалеко от Портсмута

Семен Николаевич впервые участвовал в серьезном деле по эту сторону портала, тем более в таком серьезном. Опытный диверсант, прошедший путь от простого бойца до командира соединения, сейчас испытывал очень странные ощущения. С одной стороны, перед ним стояла очень важная и по идее, сложная задача, а с другой стороны — полное отсутствие противодействия со стороны противника и самые современные для 2016 года технические средства низводили все даже ниже уровня полигонных условий.

Нет, конечно, у англичан была поставлена какая-никакая, а контрразведка силами небольшой кучки людей. Но ее возможности оказались столь слабы, что до середины Первой мировой войны, позволяли германским шпионам чувствовать себя в Лондоне как дома. При тех-то технических и административно-организационных решениях и средствах! Семен, когда все осознал, даже не знал, как на все это реагировать, чувствуя себя большим дядей, забравшимся в песочницу к малышам. А самые современные по меркам начала XXI века технические средства, вообще превращали зачатки борьбы с противником в фарс... игру кошки с мышкой.

Но кайзер Германской Империи Вильгельм II Гогенцоллерн всего этого не знал. Юного правителя 'Фатерлянда' переполняли позитивные эмоции от только что произошедшего события — возведения его в звание почетного адмирала Королевского флота. По сути — перефраз 'свадебного генерала', что, безусловно, задело бы серьезного мужчину. Но Вилли был слишком увлечен эманациями внутричерепного триумфа на почве англомании, чтобы думать о таких бренных вещах. А потому буквально лучился от счастья.

Семен Николаевич потер лицо и зевнул. После ночного вояжа ощутимо клонило в сон, не помогал даже крепкий кофе, которого он добивал уже второй термос. Впрочем, он даже не собирался роптать, потому как, считай, что полное отсутствие противодействия противника было с лихвой компенсировано сложностью задач, поручаемые ему Великим князем. Раньше такие шоу в его задачи не входили, не позволяя раскрыть скрытые таланты....

Герберт фон Бисмарк, сопровождавший кайзера в этой поездке, с некоторой опаской взглянул на паровой катер. Его терзали очень нехорошие сомнения. Особенно после того, как вчера в обед выяснилось, что выбирать особенно и не из чего — все катера в Портсмуте или откровенно убого выглядели, или оказались сломаны. Странно.... У кого был погнут вал, где-то лопнула трубка высокого давления, у того рассыпались подшипники. Какое-то поветрие поломок, хотя еще неделю назад имелось как минимум десять приличных катеров.

— Да вы не переживайте, — тогда успокаивал его английский коллега. — Такое иногда случается.

Но Герберт верить в это не очень хотел и чем дальше, тем больше переживал.

Впрочем, Вильгельм, наконец, утомившись крутить своим распушенным хвостом перед англичанами на берегу, таки направился на торжественный обход строя боевых кораблей Королевского флота. Ему захотелось масштаба. И, разумеется, Герберта, с которым потихоньку у него начинали накапливаться разногласия, брать с собой на катер не стал. Да тот и не особенно рвался, чувствуя, что вскоре случится какая-то беда....

И он оказался прав, так как дальше все пошло совсем не так, как планировалось.

Срезая нос флагману Home fleet эскадренному броненосцу Родней, Вильгельм решил занять более эффектную позу. Радикальное и явно выраженное истероидное расстройство психики, вызывающее грезы только лишь об изящных эффектах, давало о себе знать во всей своей красе. Да он бы и не простил себе, если бы упустил такой момент.

И вот, когда паровой катер поравнялся с линией форштевня броненосца, произошло то, ради чего диверсионная группа из России XXI века трудилась несколько дней....

— Боже! — Воскликнул Герберт, увидевший, как после донёсшегося до берега хлопка, катер окутался паром. — Что там случилось?

— Похоже, что взорвался котел, сэр, — ответил несколько меланхоличный английский контр-адмирал.

— Проклятье! Скорее в лодку! Нам нужно помочь кайзеру! — Закричал Герберт, решительно направившись к паре корабельных шлюпок, сиротливо приткнувшихся к берегу поодаль.

— Сэр, — перехватил его тот самый контр-адмирал, — флагман уже отдал приказание и на помощь катеру идет миноносец. Он достигнет места очень быстро, нам не успеть пройти даже четверти пути на шлюпке.

— Но...

— Экипаж миноносца справится, — настойчиво повторил контр-адмирал. — Нам не нужно устраивать там столпотворение.

И действительно, миноносец ТВ-81 имевший в котлах полный пар, буквально сорвался с места, сбросив якорь, спеша как можно скорее достигнуть терпящий бедствие катер. Но не тут то было....

Выбрав самый короткий маршрут, миноносец оказался на траектории, очень близко пролегавшей с эскадренным броненосцем 'Родней'. Рискованно близкой. А беда, как известно, не приходит одна. Так и сейчас — на ТВ-81 в самый неподходящий момент лопнул румпельный трос и миноносец водоизмещением сто тридцать семь тонн, заложив циркуляцию, очень смачно вошел в борт флагману эскадры.

Но и это еще не все. После того, как ста двадцати пяти футовый миноносец углубился на пять метров в небронированную носовую оконечность эскадренного броненосца, напомнили о себе его торпеды, размещенные в передних аппаратах. Сумев 'уговорить' на поддержку еще два носовых торпедных аппарата броненосца и его погреб башни главного калибра.

Бабахнуло так, что едва броненосец на попа не поставило! Буквально оторвав у 'Роднея' нос.

Семен Николаевич же, завершая контроль ситуации с помощью миниатюрных беспилотных летательных аппаратов, изображающих насекомых, собирался вместе со своими помощниками на конспиративную квартиру. Он и его люди хорошо потрудились. Теперь настал черед журналистов правильно все это подать. Но в одном он не сомневался — черная кошка, пробежавшая сегодня между англичанами и немцами, просто так никуда не уйдет. Об этом трагедии будут помнить очень долго. Пожалуй, это получилось даже обиднее, чем отъем Эльзаса и Лотарингии для французов.

Часть 3 — Восток — дело тонкое

Вы будете свободно трудиться, и у каждой будет отдельный супруг.

Товарищ Сухов к/ф 'Белое солнце пустыни'

Глава 1

9 ноября 1889 года. Киль

Европа гудела как рассерженный улей.

Отто фон Бисмарк, ставший после гибели Вильгельма II фактически единоличным правителем Германской Империи, требовал самого тщательного расследования Портсмутской трагедии и наказания виновных. Хотя, в глубине души, он радовался безвременной кончине этого хвастливого павлина. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Конечно, ситуация стабилизировалась ненадолго, так как подрастал малолетний Вильгельм III. Но Отто был уверен, что теперь, будучи фактически гегемоном Рейха, он не допустит второго промаха и уделит куда больше внимания воспитанию подрастающего кайзера. С него за глаза хватило и этого высокородного болвана, который ничего кроме позерства не ценил....

Ники же с братом Георгием, не обращая на весь этот бедлам внимания, отправились в путешествие на Восток на год раньше. Благо, что судостроительный завод 'Валар' наконец-то сдал обновленный 'Грейт Истерн', получивший после ремонта шутливое имя 'Колибри' . Не на броненосном крейсере, конечно, но и 'Колибри' тоже внушал уважение одним своим видом. Шутка ли — самый большой корабль XIX века! Тридцать пять тысяч тонн полного водоизмещения! И, разумеется, с совершенно иными задачами поездки, нежели в прошлом варианте истории. Ведь они выступали как политики, а не туристы и рассматривать достопримечательности сами по себе братьям было совсем не уместно. Так что в Данциге, куда 'Колибри' зашел на своем пути, оказались запланированы не осмотры красот города и торжественные приемы, а рабочая встреча с германской делегацией. Прямо на гигантском корабле.