Уроборос

— Мой сын! Ты погубила его, дрянь! Моего единственного сына!..

— Так уж и единственного? — меня покоробило. Это та самая женщина, которая, как рассказывал Ульса, только плечиком дёрнула, узнав о смерти среднего, и без малейших колебаний продала старшего на каменоломни. Дорого ли стоит её скорбь по младшему? Она не сына оплакивала, а наследника имения. Увы, это не моё допущение, а суровая реальность жизни колдовского сословия.

— Единственного! — злобно выкрикнула женщина. — Единственного Одарённого после двух ублюдков! Это ты должна была пойти под арку! Ты, а не он! Шлюха!.. Да я тебя собственными руками!..

— Давай! — ну, всё, с меня хватит. Бросила велосипед, резким гневным шагом преодолела расстояние меду нами и заорала: — Вот она я! Тебе не привыкать — собственных детей сгубила, чего какой-то приблудной бояться?! Ну, где твои руки?!!

Женщина, подавившись рыданием, отступила, втянула голову в плечи и... побледнела. Она знала, что имеет дело с ведьмой, но не знала, насколько слаб мой Дар. Наверное, это и сработало. Гнева, между тем, я не испытывала. Ни на грамм. Была злость, но не злоба, застящая глаза. За меня всё решил пятнадцатилетний опыт работы в большой фирме. Бывают люди, которые начинают думать только после того, как на них наорёшь. Причём не факт, что начинают думать именно головой.

— Тронешь меня ещё хоть раз — закопаю, — рыкнула я, стараясь выглядеть как можно более убедительной, и вернулась к своему многострадальному велосипеду. — Прошу прощения, учитель, — это уже Ульсе, на два тона тише и с учтивым кивком. — До скорой встречи.

Брусчатка площади и городских улиц неприятно отдавалась ударами руля в ладони. Ничего, скоро ворота и ставшая уже привычной грунтовка.

Я ведьма. Я настоящая злобная ведьма, именно такая, какой хотел видеть меня учитель. Запомните это, мадам. Свою роль буду играть так, чтобы даже Станиславский не воскликнул сакраментальное: "Не верю!"

4

— Ты не обольщайся, — Ульса не имел вредной привычки разговаривать, жуя, и жевать, разговаривая. Мудрые наставления давал уже под десерт — сыпкое печенье в кленовом сиропе и вино. — Вряд ли эта парочка оставит тебя в покое. Сегодня ты, считай, легко отделалась. Знаю, знаю, ты не любишь бить первой. Но согласись — хе-хе — бьющий первым имеет преимущество.

Меня совершенно неожиданно пригласили на ужин к магу. Интересно, с чего такая милость? Раньше он был моим учителем, теперь — непосредственное начальство. Решил дать инструкции? Что ж, Ульса — умная сволочь. Его советы вовсе не будут лишними, нужно слушать и запоминать. Пригодится.

— Там действительно гнилая семейка, — продолжал он. Дорогие восковые свечи редко-редко издавали едва слышное потрескивание. Куда громче трещали дрова в камине. — Муж — пьяница. Жена — редкая стерва, вертит им как хочет. Теперь они остались без законного наследника. Попытаются, ясное дело, родить нового, но с пристрастием папаши к вину — сама понимаешь, какие у них шансы. Потому будь осторожна.

— У них наверняка есть враги и помимо меня, — сказала я, едва пригубив вина. Немного кисловато, как на мой вкус, но о вкусах, как известно, не спорят.

— Мыслишь в верном направлении, женщина, — хихикнул маг. — Как ты заметила, я не стал писать господину Гидемису то, что на самом деле о тебе думаю. Сделай я это, ты не дожила бы до испытания. Ему трудности ни к чему, а вы, иномиряне, всегда создаёте трудности.

— Мы здесь чужие, — самая лучшая стратегия сейчас — соглашаться, иногда осторожно дополнять реплики Ульсы, но ни в коем случае не переходить некую черту. — Прошу понять меня верно, учитель, но полностью переделать нас невозможно. Мы всё равно останемся детьми своего мира

— В том-то и проблема. Некоторые из вас начинают наглеть, таких приходится убирать. Ты тоже не подарок, но я уже говорил и повторю снова: с тобой можно договориться. Среди вас, иномирян, это редкость, а уж наши-то почти не способны ни к какому компромиссу... Кстати, пока ты не уехала в своё владение, заряди электричеством мои артефакты. Разумеется, в счёт погашения твоего — хе-хе — долга. Позже я буду посылать их тебе со сборщиками.

На том порешили и распрощались. Получив оба "Самсунга" на руки, я отправилась к себе.

Последняя — я надеюсь — ночь в этом доме.

Завтра — в путь.

Стараясь не потревожить Ирочку, умаявшуюся со сборами и заснувшую в своём закутке, я затеплила свечку. Проверила зарядное — полное, что называется, под завязку. Поставила сперва заряжаться Grand Duos, тот самый, что маг зачем-то таскал с собой в Туримит... Кстати, зачем? Обычно он с телефонов пылинки сдувал, держал то в ларце, выстеленном мягкой замшей и набитом льняными тряпочками, то в специально заказанных по этому случаю жёстких кожаных кошелях. Моё предупреждение о предельной нежности артефактов возымело действие. Но зачем-то же он поволок с собой лучший из двух телефонов? Хотел записать на видео пьянку после экзамена? Или...

Стоп.

Во время экзамена он был одет в великолепный вышитый балахон. Я бы даже назвала это одеяние халатом, если бы он не выглядел так парадно. Из-под балахона виднелось его обычное коричневое одеяние, которое он всегда подпоясывал простым поясом и шёлковым кушаком. И на поясе обычно болтался кошель с монетками и амулетами. Из-под праздничного балахона его видно не было. Может ли это означать, что на поясе достопочтенного учителя болтался не один кошель, а два?

Но ведь это легко проверить.

Наушники от моего "китайца" вполне подходили к этой модели. Подсоединив их, я полезла в папку, где лежали аудиофайлы диктофона...

Так и есть, он записал всю церемонию нашего, так сказать, посвящения. "Смысл?" — вопрошал в своё время штандартенфюрер Штирлиц. Не вижу смысла. Вряд ли он сделал бы это из сентиментальности, оставить долгую память о знаменательном событии. У него это событие каждый год случается. А ну-ка, прослушаю ещё разок.

Так. Заканчивается экзамен у первой группы учеников. Вызывают Ульсу из Ремы. Слышу шумное дыхание мага — лишний вес, одышка, на постамент забираться уже годы не те. Гидемис что-то говорит. Потом — тишина. Тишина толпы, едва слышный фоновый шум. Это волостной маг нас жезлом касался. Потом он, помню, повернулся к арке с рубином наверху, воздел руки и произнёс длинную абракадабру, которую никто из нас, как ни старался, не смог запомнить...

Сердце дало сбой.

Мать-перемать! Ульса записал заклинание активации главного амулета волости!

Незачем сидеть и гадать на кофейной гуще, зачем ему это понадобилось. Если есть такой убойный файл, слить его себе — моя святая обязанность! Кто знает, может, когда и пригодится.

Дальнейший шмон телефона ничего не дал: маг, видимо, отключил его сразу после церемонии. Может быть, включал ещё разок, чтобы убедиться, что записалось всё необходимое. Ах, нет, вот несколько фотографий начала пирушки, когда все ещё относительно трезвые. При свечном освещении получилось так себе, но для долгой памяти вполне сгодится. И... То ли он мне настолько доверял, то ли не подумал, что я могу задаться вопросом, зачем он таскал телефон с собой по всем ухабам. Проверить, скачивала ли я файлы, он всё равно не сможет, не знает соответствующих "технологических заклинаний", но на всякий пожарный гляну, включены ли тут логи.

Эх, моя маленькая подозрительность. Как бы в большую шизу не выросла — с таким-то учителем и прочим окружением.

Оставила "Самсунг" в покое. Пускай заряжается. Нужно отдохнуть и как следует переварить массу информации, свалившуюся на меня за эти дни.

Что сословие колдунов — банка с пауками, думаю, ни для кого не секрет. И что выживает в этой банке не сильнейший, а подлейший, тоже. Мне ещё предстоит почувствовать это на своей шкуре. А вот что задумал Ульса? Хочет "хакнуть" тот рубин и добраться до главного артефакта? Собирается подсидеть Гидемиса, устроив ему большую неприятность? Просто запасается козырями на будущее? Многие знания — многие печали, дорогой учитель. Потому, наверное, ваш оптимизм почти всегда напускной... Он явно начинает какую-то игру, и лучше мне в это время сидеть в деревне, не высовываясь. Во всяком случае, пока. Начну ныть про доставшийся мне в управление депрессивный домен, про круглосуточные усилия по выведению его экономики из глубокого кризиса и про зловредных соседей. Засяду в глуши и буду потихоньку собирать информацию. Авось, маг махнёт на меня рукой и оставит в покое — до поры до времени.

Во-вторых, отношения с соседями. Век бы их не видеть, но ведь всё равно придётся встраиваться в эту политику уездного масштаба. Да ещё учитывать наличие врагов — родителей "ушедшего за грань" гадёныша. Вряд ли у такой "милой" парочки найдётся много сторонников, но чем более правильно я себя поведу, тем меньшим будет их число.

В-третьих... Никаких замужей! И не только из-за лютейшей тоски по любимому человеку. Для меня, не имеющей наследников, это попросту опасно для жизни. Ибо кто наследует безвременно почившей супруге? Разумеется, её безутешная сильная половина. Так что этот вопрос лучше вообще не поднимать. Найдутся Ромео — пошлю к Джульетте. Вежливо, с соблюдением всех приличий, не обостряя ситуации, но пошлю.

Одним словом, завидую даже карасю на сковородке. Его судьба-то как раз известна, а что будет со мной, не знает никто. Неизвестность пугает. Смутное чувство тревоги не давало спокойно уснуть, и я проворочалась с боку на бок чуть не до рассвета. Сказала бы — до утренней петушиной переклички — да нет здесь кур. Гуси и утки есть. Маги методично выпалывали ростки любой цивилизации за пределами княжества, и на родине кур — Юго-Восточной Азии — люди до сих пор жили первобытными племенами. Понятно, что теперь некому гонять нечисть утренними "кукареку"... Конечно, в любой шутке есть доля шутки, но что-то слишком уж она горькая, эта доля. Наверное, потому в этом мире меня никогда не покидало то "пяточное чувство", которое нашло самое неудачное время, чтобы снова напомнить о себе.

Разумеется, наутро я проснулась с головной болью.

Кофе с чаем здесь тоже не водится, пришлось проглотить предпоследнюю таблетку темпалгина из аптечки безвестного туриста, и с самым прегадостным настроением торговаться с возчиком. Этот ни в какую не соглашался на формулу "утром стулья — вечером деньги". В смысле, везёшь мою служанку с нехитрой поклажей в имение, и там рассчитываемся. Хитрый "таксист" настаивал на предоплате в полном объёме, а мне совсем не хотелось увеличивать долг перед магом ещё на половину серебряного. Двадцать пять медяков — по местным меркам не так-то уж и дорого, но у меня и того в наличии не было. После битого часа разговора на повышенных тонах сошлись на компромиссном варианте: пятнадцать медяков задаток, десять — по прибытии в имение... Судя по тому, как упорно торговался возчик, я заключила, что моё владение не самое богатое в управе Рема. Но раз согласился на частичную оплату по выполнении заказа, значит, и не самое запущенное. Что ж, пошла к Ульсе. Сдала ему заряженные телефоны, написала расписку на шесть серебряных с четвертью, получила на руки те самые двадцать пять медяков — мало ли что, вдруг в кубышке прежнего хозяина ничего нет — и с чистой душой пошла за Ирочкой.

— Что, едем? — обрадовалась та, хватаясь за сумки. — Ура!

Я скептически обозрела её "дорожный" прикид: джинсики, китайские кроссовки и лёгкая яркая курточка. Словом, та самая одёжка, в которой она сюда попала. Всей разницы с ней прежней — отросшие волосы, наполовину ярко-рыжие, наполовину каштановые.

— Оденься потеплее, — сказала я. — Повозка — не авто, а погодка прохладная.

— Да ладно, там понты ехать! Твой препод говорил, лиг пять. Это типа пять кэмэ, да?

— Нет.

— А сколько? — Ирочка ошалело уставилась на меня.

— Здешняя лига — это расстояние от твоего носа до горизонта. Где-то в районе пяти километров. Умножь пять на пять и сделай выводы.

— Бли-ин... — моя землячка сразу поскучнела. — Далеко.

— Мне на велосипеде — пара часов, даже по грунту. А повозка как раз к вечеру дотащится. Так что не форси, а доставай ту туристическую курточку.

— Ладно, не вопрос, — видимо, Ирочка решила, что пококетничать она сможет и позже. Главное, не приехать с соплями до пола. — Может, ты мне чего-нибудь от простуды наколдуешь? Вот, у меня кулончик есть, — она достала из-под свитерка тонкую серебряную цепочку со знаком Близнецов.

— Снимай, наколдую, — мне тоже не улыбалось по приезде лечить эту модницу от какого-нибудь местного гриппа, потому согласилась сразу. Несмотря на головную боль, которая только-только начала сдавать позиции. — Но куртку сменить! Это приказ, ясно?

— Так точно... — вздохнула Ирочка.

Маг проводил нас, стоя на крылечке.

— Ну, удачного пути, Стана из Масента, — хихикнул он на прощанье. — Ничего не хочешь сказать напоследок?

— Я не прощаюсь, учитель, — улыбнулась я. Чистосердечно улыбнулась, без всякой задней мысли. По-моему, Ульса прекрасно это понял. И ещё, по-моему, искренне удивился.

Итак, в путь. К новой головной боли.

5

Ну, и какова же ты, моя персональная земля обетованная?

Поздравьте, дамы и господа. Перед вами гордая владычица старенького особняка, четырёх десятков деревенских дворов, трёх полей, двух лугов и одного озерца. И ещё каменный мостик через речушку, теоретически дававший право взимать мостовой сбор. Прямо как в "31 июня". Не хватает только короны и принцессы. Впрочем, линяющая в свой природный цвет рыжая принцесса трясётся в возке где-то километрах в пяти-шести отсюда.

Самая обыкновенная глухая средневековая деревня. А я тогда кто? Самая обыкновенная провинциальная барыня? Вряд ли. Хотя бы потому, что нормальные средневековые барыни не рассекают на велосипедах.

Но я-то ненормальная...

Густой лиственный лес, окружавший деревню Масент, давным-давно отступил от околицы. Любая попытка сократить дистанцию немедленно пресекалась крестьянскими топорами, благо, здесь, к югу от Ремы, лес не дубовый, рубить можно. Впрочем, дуб тут имелся. Огромный, узловатый, явно очень старый. Рос он посреди того, что можно было бы назвать деревенской площадью — некоего расширения проходившей через деревню дороги. На нижних ветках густой бахромой висели цветные тряпочки, и относительно новые на вид, и совсем истлевшие от старости. По одну сторону так называемой площади постоялый двор, что совсем не удивительно, по другую — пара грубо сколоченных столов с рамками навесов, на случай, если мимоезжие торговцы пожелают что-нибудь здесь продать. Судя по отсутствию полотна на рамках и убогому виду столов, ими пользовались нечасто. Может, пару раз в год, когда купцы, едущие в Рему, запаздывали и бывали вынуждены здесь заночевать.

Объехав деревню под прицельными взглядами мелкой ребятни и баб, я вернулась на площадь и остановилась аккурат под дубом. Вон тот бревенчатый дом, на краю площади, на вид самый добротный. Не иначе дом старосты. Сейчас как раз время пахоты, если я ничего не напутала, и народ был в поле. Каждый день на вес золота. Ковыряли жирную чёрную землю — кто плугом, кто сохой. Но женщины с детишками сейчас должны копать огороды на придомовых участках. Ага. Вот эта старуха в плотном сером платке, злобно зыркнувшая на меня из-за невысокого плетёного забора, видимо, старостиха. Понятно, почему она на меня волком смотрит: явилось нечто в странных чёрных тряпках, непотребным образом обтягивающих фигуру, на голове непонятное цветастое сооружение, вместо глаз чёрные блямбы, а вместо лошади — то ли пол телеги, то ли рамка для сушки белья на колёсах. Натуральное НЛО.