«Желание и стыд. Всегда ли они идут рука об руку?» — подумал Ансель, не зная, куда деть взгляд от неловкости.
Люси хмыкнула и сделала к нему шаг. Улыбка не сходила с ее лица.
— Ну, ты, что же, и здесь будешь так скромничать? — спросила она. Теперь она стояла к нему совсем близко. Ее дыхание почти обжигало, притом, что о своем собственном дыхании Ансель, казалось, забыл, замерев, словно каменное изваяние, и не смея пошевелиться.
Люси заговорщицки улыбнулась и коснулась рукой завязки на вороте его матерчатой рубахи.
— Смелее, — бархатным полушепотом произнесла она, — здесь нас никто не видит, здесь стесняться не нужно.
Прикосновения стали более настойчивыми. Она коснулась его груди и начала вести рукой вниз, к животу.
Инстинктивным движением Ансель перехватил ее за руку, резко втянув воздух от горячей волны, пробежавшей по его телу. Даже через одежду касание ее руки, казалось, начисто лишило его разума.
Люси нахмурилась.
— В чем дело? — спросила она.
— Я должен сказать…
Люси снисходительно усмехнулась.
— Сейчас не самое лучшее время для разговоров, дорогой.
— Постойте, нет. Я должен… — Он поджал губы, чуть отпрянув от нее.
— Ладно, — вздохнула она. — Только давай ты больше не будешь звать меня на «вы»? Или тебе просто больше нравится, когда…
— Я никогда прежде этого не делал! — скороговоркой выпалил он.
На комнату снова опустилась тишина, и на этот раз несколько мгновений, которые она охватила, казались пугающей звенящей вечностью.
— Никогда? — удивленно переспросила Люси, окинув его оценивающим взглядом.
Ансель опустил глаза. Отчего-то теперь страх, который он до этого испытывал, исчез, не оставив за собой ничего, кроме зияющей пустоты, когда Люси отступила от него на пару шагов.
— Никогда, — повторил он более уверенно.
— Ты, что, монах? — недоверчиво спросила Люси.
Он посмотрел на нее.
— Уже нет.
Люси понимающе улыбнулась.
— Так вот оно, что! Твои добрые поступки становятся мне понятнее. А Даниэль — это хоть твое настоящее имя?
— Нет, — отчего-то решил ответить он. Люси заинтересованно прищурилась.
— А скажешь настоящее?
Скажи ей. Она должна знать. Если хочешь, чтобы все было правильно, скажи ей.
Он не стал спорить с внутренним советчиком.
— Ансель.
— Ансель, — повторила она, словно пробуя это имя на вкус. Уголки ее губ вновь приподнялись в улыбке — удивительно теплой, без прежней оценивающей игривости. — Красивое имя. — И уже через мгновение прежняя игривость вернулась к ней. Она не спешила вновь сокращать расстояние между ними и прикасаться к нему. Вместо того она ловко начала справляться с завязками на собственном платье.
Ансель заставил себя отвести взгляд, хотя и понимал, что это глупо.
Ткань с тихим шелестом скользнула на пол, и Люси шагнула вперед.
— Посмотри на меня, — бархатным голосом сказала она.
Ансель повиновался и тут же резко выдохнул, чувствуя, как тело среагировало на беспощадную привлекательность этой молодой женщины. Она не испытывала никакой скованности, стоя перед ним совершенно нагой, тогда как Ансель не мог и пошевелиться.
— Не волнуйся, — заговорщицки прошептала она, взяв его за руку, сжатую в кулак и опущенную по шву. — В отличие от тебя я делала это уже много раз.
Она повлекла его за собой к кровати, и он покорно последовал за ней, полагая, что стук его сердца разносится сейчас на весь постоялый двор. Несколько мгновений потонули в вечности, и Ансель толком не понял, когда она успела снять с него одежду. Теперь Люси с нескрываемым любопытством смотрела на его нагое тело, отступив от него на пару шагов.
— Монах, говоришь? — хмыкнула она. — А мог ведь кого-то осчастливить.
Ансель почувствовал, что заливается краской с головы до пят.
«Боже…» — произнес он про себя, как произносил в моменты всякого сомнения. Но сегодня внутренний голос лишь насмехался над ним:
Бога здесь нет, Ансель Асье.
Это жестокое, греховное, совершенно жуткое изречение, прозвучавшее в голове голосом, чем-то похожим на голос Гийома де’Кантелё, повергло его в такое отчаяние, что он сумел забыть обо всем — и о своем намерении, и о женщине, что находилась с ним в этой комнате. То неуемное желание, что буквально терзало его тело миг назад, вдруг начало отступать.
Люси непонятливо приподняла бровь.
— Ну уж нет, дорогой Ансель, так не пойдет, — усмехнулась она, шагнув к нему и посмотрев на него. Голос ее зазвучал нежно и ласково. Кончики пальцев пробежались по голой груди Анселя. — Ты, что, переволновался? — Не дождавшись ни намека на ответ, она понимающе улыбнулась, рука ее скользнула ниже. — Ну, ничего. Сейчас мы это поправим.
Прежде он никогда не думал, что его тело столь чувствительно к женскому прикосновению. Люси продолжала улыбаться, не переставая касаться его, словно хотела заставить его сойти с ума от страсти. Чуть приподнявшись на цыпочки — даже при своем высоком росте она доставала ему лишь до подбородка — она коснулась губами его губ. Сначала легко, но, не дождавшись ответа, стала более настойчивой, и, наконец, его губы разомкнулись в ответ. Словно тело само знало, что нужно делать. Поцелуй был сладостным и горячим. Он лишь сильнее разжег терзавшее Анселя желание, хотя, казалось, стать сильнее оно уже просто не могло. Его руки сами потянулись к Люси и — сначала осторожно, а затем более смело, почти требовательно — начали прикасаться к ее плечам, спине, опустились к бедрам…
Люси отстранилась, и открыла глаза, которые до этого прикрывала, словно от наслаждения. От понимания, что поцелуй принес ей удовольствие, Ансель вдруг почувствовал себя окрыленным и счастливым — впервые за много лет. А ведь ему казалось, что он уже забыл, каково это — ощущать счастье.
Это приносит радость. Я же говорил тебе, — вновь зазвучал в его голове голос, так сильно напомнивший ему Гийома.
«Оставь меня. Уйди», — подумал Ансель в ответ.
Я тебя уже никогда не оставлю, не надейся. Но насладиться я тебе позволю.
И в голове наступила вожделенная тишина. Мыслей больше не было.
Люси мягко, но настойчиво толкнула Анселя в грудь, и он повалился на кровать, ощутив новую вспышку страстного желания. Едва оказавшись на спине, он тут же приподнялся на локтях и потянулся к Люси, желая еще одного поцелуя. Она оказалась на нем сверху и склонилась к его губам. Сейчас она казалась ему самым прекрасным созданием на свете. Совершенным созданием.
Через несколько мгновений она вновь оборвала поцелуй и посмотрела на него сверху вниз, не прекращая заговорщицки улыбаться.
— Пожалуй, не будем сильно спешить, чтобы продлить твое наслаждение, — полушепотом сказала она, чуть переместившись. Ее рука знающим движением скрылась в небольшом пространстве, что разделяло их тела. — Я начну помедленнее.
Никогда еще Ансель не чувствовал ничего подобного. Он не представлял себе, с чем может сравнить свои ощущения, когда стал одним целым с женщиной. Это было волшебное чувство, которое яркой вспышкой света попыталось выбить все оставшиеся мысли из его разума. Все, кроме одной:
«Наслаждение и стыд… вот, что, похоже, всегда идет рука об руку».
И хотя желание, охватившее его, было неимоверно сильным, даже когда Люси начала двигаться, повинуясь неизвестному ритму, увлекавшему ее, Ансель не мог полностью отдаться своим ощущениям. Наслаждение смешалось в нем с какой-то требовательной напряженной сдержанностью, а где-то в душе заворочался страх, что вот-вот случится что-то непоправимое.
Отдаленно, почти неразличимо в памяти зазвучали слова матери, которая много лет тому назад сказала ему:
Может, если бы мы познали истину чуть раньше, мы смогли бы уберечь твою душу от заточения в этом аду.
Люси часто дышала, начиная двигаться немного быстрее. Ее дыхание становилось громче, страстнее, ее гибкое тело выгибалось, словно в каком-то неведомом танце. Она прикрыла глаза и тихо застонала, и этот звук заставил волну напряженной дрожи прокатиться по телу Анселя.
А последним твоим грехом было бы зачать ребенка и оставить его здесь, в этом аду, которого ты так страшишься, — насмехался внутренний голос.
— Нет… — выдохнул Ансель. — Стой…
— Расслабься, — отозвалась Люси. — Доверься своему телу, оно знает, что делать.
Именно, Ансель. Оно знает.
На пике напряжения он попытался схватить Люси за бедра и вынудить остановиться, но это требовательное движение, казалось, лишь принесло ей удовольствие, она вновь застонала и, несмотря на его сопротивление, продолжила двигаться.
— Остановись, — прошептал Ансель.
Ты не хочешь, чтобы она останавливалась.
«Замолчи!»
— Нет, останавливаться не нужно, — часто дыша, сбивчивым голосом отозвалась Люси.
— Пожалуйста, — произнес он одними губами, понимая, что его воля с каждой секундой слабеет, а тот грех, о котором так давно говорила ему мать, становится неизбежным.
Люси не слушала его — казалось, она начала двигаться лишь быстрее.
Он вцепился в одеяло, пытаясь заставить себя сдержаться, но уже чувствовал внутри себя пульс, который невозможно было остановить. И ведь голос, говоривший с ним, был прав: он не хотел, чтобы это прекращалось. Возбуждение все росло и росло, пока вдруг не достигло своей наивысшей точки. Взгляд перестал фокусироваться на чем-либо. Из груди вырвался сдавленный тихий стон, руки перестали сжимать простыни — вместо этого они снова впились в бедра Люси, которая продолжала ритмично двигаться, запрокидывая голову от удовольствия.
Рассеянный взгляд не мог определить, что находится вокруг. Ведь пространство не изменилось — это была все та же комната на постоялом дворе, но Анселю казалось, что он вознесся до самых Небес, и ему позволили задержаться там на миг.
Затем комната снова стала прежней. Напряжение, которое Ансель ощущал до этого, почти полностью исчезло. На тело вдруг навалилась тяжелая слабость, словно он сбросил ношу, которую вынужден был очень долго нести.
Люси приподнялась и перекатилась на кровать рядом с ним.
— Знаешь, что? — хмыкнула она. — А ты отлично справился, учитывая, что это твой первый раз. — Сказав это, она поднялась и начала спешно одеваться. Похоже, у нее не было привычки оставаться с мужчинами дольше, чем необходимо.
Ансель не мог вымолвить ни слова. Он часто дышал, стараясь справиться с охватившим его опустошением. Он не мог понять, каким образом несколько мгновений назад испытывал такое благодатное наслаждение, и вот сейчас от него не осталось и следа. Как будто ему позволили оказаться на Небесах всего на миг, а затем сбросили обратно безо всякой возможности снова попасть туда. А здесь — в земном мире все словно стало мрачнее. Комната показалась грязной и маленькой, словно тюремная клетка. По ней разнесся странный запах, который, казалось, пристал и к телу Анселя.
Свидетельство твоего греха. Должно быть, ты больше всего мечтаешь смыть его с себя? — вновь усмехнулся внутренний голос.
«Замолчи…»
Он старался отвлечься, сосредоточить мысли хоть на чем-то, но не мог. Взгляд его замер на Люси, которая уже успела облачиться в свое платье.
— У тебя такой ошеломленный вид, — усмехнулась она, окинув его снисходительным взглядом. — Я так понимаю, тебе понравилось?
Он посмотрел на нее растерянно и почти беспомощно.
— Мне показалось, я видел Небеса…
Люси усмехнулась.
— Пожалуй, лучшая похвала от бывшего монаха, — сказала она.
Они действительно были чем-то неуловимо похожи — она и Люси Байль. Ансель поморщился.
«Так вот, что она хотела подарить мне», — мучительно подумал он. — «Вот какими представляла Небеса, и хотела разделить это со мной. А когда я отказался, она готова была отречься от всего и пойти вслед за мной, лишь бы быть рядом. Слепец! Глупец! Как я мог не понять величину ее дара? И как мог так просто отогнать ее прочь? Я ведь даже не попытался разобраться в ее намерениях, я лишь осудил».
— Люси? — обратился он, когда молодая женщина уже готова была покинуть эту комнату. Он не знал, обращается ли к распутнице, которая отчего-то решила показать ему Небеса, или к мертвой Люси Байль, но он знал, что должен это сказать: — Прости меня…
Она непонимающе изогнула бровь.
— Простить?
— Я так виноват…
— Да брось, Ансель, все…
— Я ничего тогда не понимал! Я был слеп! Прости меня…. Боже… Люси…
Бога здесь нет, — снова усмехнулся внутренний голос. — Для тебя его вообще нет. И Люси Байль тоже давно нет в живых. Ты попытался исправить то, что сделал… точнее, чего не сделал с ней, согласившись согрешить с совершенно незнакомой женщиной. Поздравляю, мой друг. Сегодня ты потерял всё.
Мучительные рыдания надавили на горло. Ансель повернулся на бок, закрыл руками лицо и громко всхлипнул.
Люси нерешительно замерла у двери.
— Так… слушай, я не понимаю, что с тобой, но это немного пугает, — нервно усмехнулась она.
— Прости меня! — продолжал стонать он, и прижатые к лицу руки заглушали его слова.
Люси еще несколько мгновений простояла так, а затем открыла дверь, выскользнула прочь и закрыла ее с другой стороны. Она совершенно не ожидала ничего подобного.
Ансель слышал, как хлопнула дверь, но ему было все равно.
Лежа на кровати, свернувшись в беззащитный клубок, он продолжал оплакивать Люси Байль, Гийома де’Кантелё и всех, кого потерял во имя веры, которая, несмотря на свою истинность, не принесла ему ничего, кроме боли. Возможно, будь у него сейчас при себе его священная книга, он со злостью швырнул бы ее в огонь, не задумываясь. Но книга уже давно была в руках Вивьена Колера. И теперь только ему предстоит поступать с нею по собственному разумению, как Ансель ему и завещал.
‡ 18 ‡
Кан, Франция.
Год 1361 от Рождества Христова
Тишину просторного зала изредка нарушало эхо приглушенных голосов прихожан. Негромкий шелест их одежд призрачным шепотом возникал то тут, то там и снова угасал. Элиза робко теснилась к стене, прислушиваясь к собственным шагам и осторожно двигаясь по боковому нефу церкви Сен-Пьер, которая привлекла ее внимание с первого дня пребывания в Кане. В этом монументальном каменном сооружении присутствовала какая-то неуловимая изящность, достигавшая тонких струн души Элизы. Это неописуемое нечто показалось ей родным и знакомым, тогда как остальной каменный город — несмотря на вызываемый трепет, — был для нее чужим.
