Выглянув в коридор, я убедился, что больше никто с жалобами на здоровье не подошел, и решил заняться составленным списком. Первым пунктом стояло вчерашнее зелье для Козмы. Проверив кастрюлю в ванной и убедившись, что за ночь укрепляющий настой достиг нужной консистенции, я снял пробу, убедился, что приготовил зелье правильно, и отлил половину в чистый флакон.

Если не ошибаюсь, Козма живет в четвертой комнате.

Я спустился по лестнице и сначала чутко прислушался — тихо ли за дверью. Вдруг клиент задержался? Но никаких подозрительных звуков слышно не было, и я осторожно постучал.

Минуту по-прежнему было тихо, затем раздалось сонное ворчание, скрип кровати и шаркающие шаги.

— Кому неймется? — рявкнула Козма, распахнув дверь. Увидела меня, смутилась и тут же извинилась. — Что-то случилось?

— Вот! — Я гордо протянул ей флакон. — Выпивай по три-четыре глотка после каждого приема пищи, но не меньше трех раз в день. Как закончится, скажешь — дам еще. Ты не поговорила со своими клиентами?

— Ох, Кериэль, так быстро, спасибо! — Она прижала к груди холодное стекло флакона и замялась. — Я поговорила, двое ответили, что все зависит от суммы, а третий...

Козма явно пыталась сгладить острые углы состоявшейся беседы.

— Он сказал, что ему все равно, что со мной и с ним будет. И если захочет прийти ко мне — сделает это.

Понятно. Очередной больной (причем, скорее, на голову) ублюдок. Кажется, я знаю, чью жизнь позаимствую.

— Ты мне его покажешь? — постарался задать вопрос максимально незаинтересованным тоном. Так, будто из вежливости.

Козма кивнула.

— Спасибо. С остальными я готов поговорить сегодня вечером, если они подойдут. Чтобы назвать сумму, мне нужно понять, насколько плохи их дела. Извини, что разбудил, отдыхай.

Козма еще раз поблагодарила меня и закрыла дверь.

Так, мне нужно вспомнить, в какой из комнат живет Дора. Вроде в шестой? Или в пятой? Точно не в одиннадцатой — там Альда. Порывшись в памяти пару минут, я постучался в шестую и не ошибся. Судя по виду — блудница только вышла из душа. С мокрых волос стекала вода, и единственное, что скрывало наготу женщины — полотенце, которое она прижимала к пышной груди.

— Я купил несколько разных составов противозачаточного зелья. Предлагаю во второй половине дня поэкспериментировать, чтобы понять, на какой компонент у тебя аллергия. Идет?

Дора с готовностью закивала, будто игрушечный болванчик.

— Отлично! Сейчас я уйду по делам, а как вернусь — сразу загляни ко мне.

Вычеркнув из списка пару пунктов и еще раз пробежав взглядом по остальным, чтобы выстроить их в более логичной последовательности, я решил, что потрачу немного времени на завтрак, а уже после займусь делами.

На кухне то ли завтракали, то ли ужинали — со здешним режимом жизни так сразу и не поймешь — Костанцо, Нар и Лизи. Судя по оживленному обсуждению, в свежей газете, раскрытой перед мадам, появилась новость о смерти лорда Дебро.

— Доброе утро! — Я поприветствовал собравшихся и сунул нос в кастрюлю с кашей.

Однако половины как не бывало! Отложив себе порцию на тарелку, я подогрел ее магией и принялся с удовольствием уплетать кашу.

— Как вовремя этот ублюдок отдал душу Триединому! — довольно заявила мадам. — Ты еще не слышал, Кериэль? Лорд Дебро больше нас не побеспокоит.

Предположим, душу он отдал мне, а не Триединому, но с остальным полностью согласен. Заглянув в газету, я оценил бойкий и сочный слог леди Шепсит, а так же, что журналистка не была из тех, кто придерживался мнения 'о мертвых только хорошо', статья без прикрас раскрывала, чем Дебро увлекался, и подводила итог, что неизвестный убийца сделал городу большое одолжение. И ведь не побоялась навлечь гнев императора, так расписав смерть его фаворита! Между строк промелькнуло и то, что лорд Киар пригласил на место преступления независимого эксперта, который во многом прояснил ситуацию... Это оказалось очень приятно.

Покрутив головой, я заметил полный заварочный чайник.

— Можно? — Я надеялся сэкономить немного времени и не заваривать себе отдельно.

— Кериэль, — вздохнула мадам, — ты можешь брать вообще все, что есть в 'Женском доме' — я ни слова поперек не скажу. А про такие мелочи, как чай, даже не спрашивай! Берешь и наливаешь. Ты убираешь, лечишь, готовишь... чего ждать дальше?

Я даже задумался.

— А больше я ничего и не умею.

— Какое счастье! — хмыкнул Нар. — Нам всем, правда, неудобно пользоваться твоей добротой. Все очень вкусно, спасибо!

Орк клыкасто улыбнулся.

Я хотел заметить, что никто ничем не пользуется — все делается исключительно добровольно из-за одной только прихоти, но передумал. Почему-то альтруизм вызывает у людей больше подозрений, чем корысть.

Так что я быстро доел кашу, запил почти остывшим чаем и, пожелав всем хорошего дня, покинул 'Женский дом'.

Мне понравилась идея Карела, что с погоней могло произойти что-то внезапное и фатальное. Поэтому я хотел наведаться в порт, как следует осмотреться, чтобы понять, с чего там можно начать поиски эльфа-беглеца. Вряд ли сородичи будут ждать нападения. Шансы у меня есть, если грамотно все продумать и подготовиться.

Ноги почему-то привели меня в сад. Мне хотелось немного 'подзарядиться' царящей здесь уютной атмосферой, а уже потом думать над злодейскими планами по быстрому и надежному умерщвлению еще парочки эльфов.

Устроившись на лавочке, я замер, созерцая, как с глицинии медленно облетают лепестки. Это успокаивало.

Запастись впрок чужими душами нельзя. Увы, этот факт крадуши давно проверили и подтвердили многочисленными опытами. Хранится жизнь, изъятая из тела, недолго. До полного исчезновения плененной души в среднем проходит от трех месяцев до полугода, и за это время она постепенно тает. Скоро Первоземье столкнется с явлением, которого там не наблюдали уже несколько тысячелетий — смертностью. Эльфам придется затянуть пояса и бережнее расходовать поглощенные жизни. Первыми смертность коснется незнатных родов, затем распространится на лордов высокой крови. Старейшин и Владычицу с ее приближенными, конечно, дефицит обойдет стороной. Да и несколько крадушей в ту злополучную ночь не присутствовали на собрании — они удержат Первоземье от катастрофы. Но им придется чаще выходить на охоту.

Кто-то обязательно ошибется и привлечет внимание инквизиции. Пусть даже настоящие причины смерти будут тщательно замаскированы чем-то банальным, карающие длани святого престола натасканы замечать такие вещи... а странных смертей станет много, гораздо больше обычного. И в центре каждой из них — невинный и светлый эльф, случайно снявший номер в гостинице неподалеку. Или значительно вырастут продажи амулетов иллюзии и невидимости, что также не пройдет мимо инквизиции. Первоземье всколыхнется. Я надеюсь, мои сородичи запаникуют... и внимательные люди тоже заметят перемены.

Новое собрание проведут не раньше следующего года — у молодого поколения не полностью открылся дар. Иначе... они бы присутствовали на том самом. И сколько в этом поколении крадушей? Один-два. Говорил же, что нас мало. Я знал о том, что в семьях сейчас подрастают пять 'тиеф плунн куил феа'. Трое совсем малы. До того, как они смогут приступить к учебе, пройдет несколько даже не лет — десятилетий. А достойно подготовить крадущих получится не быстрее, чем через полсотни лет. Первоземье ждут темные времена. Надеюсь, эльфы почувствуют страх перед той неизбежностью, с которой сталкиваются все прочие народы, и вспомнят о ценности жизни. И, может быть, в головах молодого поколения хоть что-то прояснится.

Я прекрасно понимал, что ничего не исправил своим поступком. Нельзя за одну ночь сломать систему, выстраиваемую тысячелетиями. И остановить кровопролитие еще большей кровью тоже никому не удавалось. Но возможно посеять зерна сомнений и страха. Можно показать, как мы зависимы и слабы. Как далеко зашла наша жажда бессмертия. Эльфы настолько заврались, что сами стали верить в придуманные сказки. Будто бы мы действительно лучше и светлее прочих, а люди — просто скот.

Нет, наоборот.

Мы — чудовища, которыми матери должны пугать непослушных детей. Это с нами должны сражаться благородные рыцари из легенд. Нас должны сжигать на кострах инквизиции вместо некромантов.

Но, увы, перворожденных славят и любят.

Моих сил не хватит что-либо поменять. Даже если я выйду на главную площадь города и начну трясти флаконами с крадеными душами, меня сочтут маньяком. Первоземье быстро отмоется от грязной клеветы сумасшедшего сородича.

Поэтому и молчу. Я ведь не самоубийца — я хочу прожить долгую жизнь, может быть, даже счастливую. Но след, который я оставил, затянется не скоро. Эльфы не смогут закрыть глаза на произошедшее и сказать, что ничего не случилось. Обо мне будут помнить. И возможно, рано или поздно кто-то поймет, почему я так поступил.

И последует за мной...

Из потока мыслей меня вырвал спор, раздавшийся в костеле.

Я встрепенулся, пытаясь сообразить, что происходит, и поспешил на шум. Тон и громкость ничего хорошего не предвещали.

— И это ты называешь службой? Пять старух, которые одной ногой стоят перед Триединым?! А проповедь? Такое убожество в семинарии и первокурсник постеснялся бы сдать на оценку...

Я вбежал в прохладную тень храма в тот момент, когда высокий жилистый старик отвесил служителю Оскарби звонкую пощечину. Юноша прижал ладонь к заалевшей щеке и отступил от разгневанного человека.

— Прикажу сжечь твой сад, если ты не перестанешь ему уделять больше времени, чем служению Триединому!

Я замер, будто с разбегу налетел на преграду, и впился в мужчину недобрым взглядом. До содержания проповедей Оскарби мне не было никакого дела, но сад тронуть не позволю! Я хищно улыбнулся. Да, человек был немолод, много жизни у него уже не отобрать. Но я найду, что выменять на нее у Костлявой. Угрозой саду неизвестный старик подписал себе приговор.

— Если судить по вашему святому писанию, как там его... 'Книга Создания'? Триединый вовсе не страдает нарциссизмом и велит заботиться об окружающем мире, привечая любое живое существо, будь то бабочка или розовый куст. Или вам известно чуть больше, чем всем остальным? — Я говорил громко и нагло, стараясь переключить внимание человека на себя.

— Ты дерзишь его преосвященству, мальчишка, — прошипел старик, развернувшись ко мне.

И что? Я должен проникнуться и пасть на колени? Так-то я вообще князь. За спиной епископа Оскарби состроил мне рожу, мол, нашел куда влезать.

— Хоть с его святейшеством, — сделал несколько шагов, попав в узкую полосу света, чтобы старик разглядел мои длинные уши, — вы мне в праправнуки годитесь, так что выберите другое обращение.

С праправнуком я вовсе не погорячился, мог даже еще несколько 'пра' накинуть сверху: по эльфу никогда не скажешь, ему пара десятков или пара сотен лет.

Я незаметно навесил на епископа такое же заклинание слежения, как и на Ачиля Дебро. Ночью загляну в гости — посмотрим, кто на самом деле замер в шаге от личного знакомства с Триединым.

— Что ты забыл здесь, нелюдь? — проворчал старик.

— Вообще-то, я просто шел мимо, но услышал вопли и решил поучаствовать. — Предположим, не шел, а сидел, но действительно ничего такого не замышлял. — Ваши высказывания о приоритетах Триединого меня заинтересовали. Может быть, поделитесь еще какими-нибудь новыми заявлениями?

— Придержи язык, нелюдь, если не хочешь остаться без него, — пригрозил мне епископ и, гордо задрав подбородок, удалился.

Я подождал, когда тот отдалился на достаточное расстояние и тихо прокомментировал:

— Что за варварские методы! Тебя лишить сада, меня — языка... Это точно был епископ?

Оскарби вздохнул.

— Увы. Но мои проповеди действительно никуда не годятся. Прежний служитель собирал полный костел на свои выступления, а я зачастую вообще остаюсь один на один с Триединым. Спасибо, что вмешался, Кериэль, но учти, что ты нажил себе высокопоставленного недоброжелателя.

Это всего на один вечер. Заодно вылечу Козму.

— Не думаю, что епископ что-то мне сделает. Но вот навредить саду я точно не позволю!

Я оглядел бедное убранство костела: ни витражей, ни лепнины или мозаичных изображений. Все предельно аскетично — только над алтарем прямо на серой стене был изображен в полный рост Триединый. Ряды деревянных скамеек тонули в прохладном полумраке зала. Насколько я знал, сидеть на таких не так уж удобнее, чем стоять, но положение сидя в святых текстах рассматривалось как поза учения и послушания. Как и ученики в школе перед преподавателем, паства садится, чтобы внимать слову Триединого.

— Опыт не сразу приходит, — попытался я ободрить церковника, — тебе не хватает практики. Пройдет совсем немного времени, и люди потянутся в костел. Начни с простого. С того, что тебе самому ближе. Расскажи людям о том, как прекрасно и хрупко все, что нас окружает, и как важно поддерживать эту красоту.

Оскарби улыбнулся.

— Тебе бы самому проповеди писать, Кериэль. Спасибо за твою доброту и смелость!

Триада упаси от проповедей. Ничего хорошего я поведать людям точно не смогу.

Всю дорогу до порта я был занят мыслями о том, как лучше и незаметнее навестить епископа и каким образом замаскировать его смерть. Два ритуала подряд, если на старике найдут следы от игл, вызовут слишком много вопросов.

Хотя...

Я нахмурился, зацепившись за интересную идею.

Епископ явно человек с тяжелой рукой и характером. Небольшая стычка с эльфом несильно выделится среди похожих случаев. Может, объединить два убийства в одну серию? Пусть ищейки поломают головы, гадая, что связывало Дебро и епископа. Конечно, кроме того, что город без них вздохнет спокойнее.

Информации в любом случае будет недостаточно, чтобы выйти на меня.

Узнать бы еще содержание отчета, который утром лег на стол к лорду Киару — было бы вообще отлично.

Город спускался к порту будто бы гигантскими ступенями, и задолго до того, как стал слышен шум толпы и волн, разбивающихся о пирсы, я увидел саму бухту. С этого расстояния она казалась совсем маленькой, а корабли — игрушечными. Один как раз медленно отходил от причала, а два только зашли. Еще несколько с опущенными парусами стояли на приколе. Отсюда цвет воды выглядел каким-то абсолютно нереальным — ярко-лазурным с темными пятнами, выделяющими глубокие места. Ясное безоблачное небо не уступало океану по красоте.

Я шел по широкой торговой улице и не успевал крутить головой по сторонам, разглядывая аккуратные дома с резными ставнями, одинаковыми черепичными крышами и тонкими флюгерами.

— Стаканчик кахве, господин? — окликнула меня бойкая рыжая девушка.