Ангел Специального Назначения (Часть 1)

Осталась способность видеть, чувствовать, переживать, и только. Он чувствовал себя зрителем, сидящим в первом ряду суперсовременного голографического кинотеатра. Все видел, слышал, осязал, но при этом не имел возможности ни уйти с сеанса, ни нажать кнопку стоп. Увы, этого следовало ожидать. Его душа и разум вломились в чужое тело, как незваные гости. Прошло какое-то время и оправившийся от такой наглости "хозяин" призвал разгулявшегося постояльца к порядку.

Олю разбудил звонок телефона. В трубку ворвался знакомый голос:

— Оленька, это я, Марь Степановна. Соседка ваша. Мне твой номер мама твоя дала. Они с папой в больнице. Ты не волнуйся только. В больнице они. В аварию попали. Беда.

Собеседница зашлась в плаче, на редкость надрывном и неутешном, произнесла сквозь душащие ее слезы: — Отец в реанимации, а Нина в палате лежит. Позвонить вот попросила. Приезжай Оленька! Ради бога, скорее.

Ольга заметалась по комнате, собирая вещи. Уже через двадцать минут, сдерживая грозящие политься вновь слезы, ждала у входа.

Леха бы с радостью согласился на то, чтоб ее захватили присланные горлохваты, но, как на грех, утомленный ожиданием часовой сомлел в кресле, а Ольга пролетела мимо, даже не заметив.

Подрулил желтый "Рено". Она запрыгнула в салон и замерла, сжимая кулачки в тревожном молчании. Сознание Алексея, устав от безуспешных попыток пробить незримую стену, тоже замолкло.

То, что не могло даже краем задеть ее внимание, для него било в набат.

Странности и нестыковки сквозили в каждом слове вестницы беды. Будь она трижды жалостливый и сердечный человек, не могла чужая беда вызвать у нее столь явного страха и таких отчаянных слов. В голосе читался больше страх за свою жизнь, и связан он был почему-то с приездом Ольги.

Чтобы не стать дурным пророком, даже про себя не посмел озвучить догадку.

"Ох, неспроста лишился он возможности ей помочь. Похоже, судьбе угодно провести ее еще по одному кругу ада?"

Ольга вылетела в родной город первым же рейсом. А через три часа она уже мчалась на такси по узеньким краснодарским улочкам.

Питерская слякотная осень сменилась теплом южного города.

Однако, ни забившуюся в уголок салона пассажирку, ни ее безмолвного советчика не увлекла красота бабьего лета.

Оля повторяла короткую молитву, а Леха безуспешно искал выход.

Не зная, в какой больнице родители, она попыталась дозвониться до соседки, но трубка была поднята.

"Может, с больницей говорит?.." — возникла у Оли безрассудная, с Лехиной точки зрения, мысль. Девушка наклонилась к водителю и назвала домашний адрес.

"Логично заехать к тете Маше и с ней вместе в больницу", — подумалось ей.

"Все логично, — согласился Леха. — Разработчик сыграл в "десятку". Продумал все, учел даже снятую трубку телефона".

Алексей с содроганием представил, что произойдет через пять, максимум десять минут. И оказался прав.

Едва открылась дверь соседской квартиры, куда Ольга бросилась, оставив в машине вещи, ее оглушил тяжелый удар в голову. Девушка рухнула в прихожей, а сознание Алексея, лишенное возможности пользоваться ее зрением, очутилось в полном мраке, только слух позволял ориентироваться в происходящем.

— Сходи к таксисту, — скомандовал уверенный голос. — Слышишь, Лось, кому говорю? Расплатись, забери вещи, и чтоб без базаров там. Нам шум не нужен. Пусть уедет.

Несколько минут голоса неторопливо болтали о совершенно посторонних вещах, словно и не лежала на полу оглушенная жертва. Для них это была такая же рутина, как и выбивание долгов. Вернулся посланный во двор Лось.

— Чисто, — выдохнул он, тяжело сопя от подъема по ступеням невысокой лестницы.

В другое время только одного хрипа хватило бы разведчику, чтоб составить его портрет и тактику боя. Но сейчас все это было бессмысленно. Лехина роль свелась к безмолвному присутствию.

— Скрипнул замок-молния, послышался шорох разбрасываемых вещей. Поиски завершились радостным возгласом.

— Есть, вот он! У самой низ сховала, — захлебываясь от избытка эмоций, гундосил кто-то.

— Ну-ка, дай! — рявкнул главарь. — Не вздумай включать. Нам Сотник башку снимет, если что не так. Буди эту шуструю, только руки замкни, а то она опять подлянку выдумает.

— Спокуха, я ей устрою подляну, — пробормотал гундос, грубо перевернув Ольгу, и защелкнул оковы. Он по-хозяйски охлопал ее бедро: — А деваха — самое то.

Распаляясь, ухватил уже посильнее, но голос старшего заставил прерваться: — Эй, Кострома, погоди. Сейчас мы ее поспрошаем, а потом и оторвемся. Шеф сказал, можно не церемониться. Главное, чтоб живую.

— Живая будет, но еле-еле, — заржал Лось.

— Ладно, буди, — распорядился старший.

Подручный ухватил Олю за растрепавшиеся волосы и влепил две пощечины.

Голова опасно мотнулась, но глаза приоткрылись.

Замерев, она с ужасом глядела на кажущиеся громадными фигуры налетчиков. На взгляд Алексея — обычные "шестерки", но ей эти ублюдки казались воплощением вселенского зла.

— Кто с тобой еще? — задал вопрос предводитель городских шакалов.

— Никого, — она замотала головой.

— Никого? А вот мы сейчас иначе спросим. Значит, и Камаза ты одна завалила, и Ахмеда? — бандит постепенно входил в состояние истерического азарта, которым так умеют заводить себя уголовники.

— Чего ты гонишь? Тварь! — здоровый кулак с размаху врезался в солнечное сплетение девочки. Подброшенная ударом, она рухнула и, падая, врезалась головой в стену. Из раны потекла струйка крови.

— Эй, Петро, ты, никак, ее мочить собрался? Мы ж еще не попользовали? — недоуменно влез тощий верзила с морщинистым серым лицом лагерного "туберкулезника".

"Ах ты, страдалец", — ярость выжигала мозг, Леха физически ощущал, как его воля рвется из отведенного ей закутка.

Ольга, закрыв лицо руками, жалобно поскуливая, прижалась к стене.

— Ладно, тащи ее папахена, — распорядился голос. — Чтоб не дергалась, его на пику поставим.

— Как шелковая будет, — глумливо ощерился тот, которого звали Петром.

"Черт, ну какой паскудный народ — урки", — диверсант, в силу специфики своей профессии, редко желал чьей-то смерти душой, но сейчас хотел только одного. На минуту, хоть на десяток секунд просил он у Всевышнего дать возможность управлять ее телом.

Из соседней комнаты вышел чахоточный, волоча связанного. По тому, как она вздрогнула, понял — отец. Лехиного, примерно, возраста, но крепко мятый жизнью и тяжелым трудом мужик, с обильной сединой в волосах. Выглядел он страшно.

Посланцы Сотника, пытаясь заставить его вызвать Ольгу, перестарались. Лицо — огромный фиолетовый кровоподтек. Рука висит плетью, правый глаз залит кровью.

"Крепкий мужик, — с искренним уважением, несмотря на трагичность момента, подумал Леха. — А вот то, что они мать не вытащили, признак плохой. Похоже, в живых ее уже нет, да и отца не выпустят. Зачем им свидетель?"

Оля, увидев, во что превратилось лицо отца, вскрикнула и бросилась к нему. Но, встреченная пинком тощего, отлетела в угол и завыла уже в голос.

"Суки, да лучше пять раз на гранате подорваться, чем такое видеть. Может, стоило тогда, на горке, "духам" сдаться? — мелькнула бестолковая мысль. — Они бы только меня замучили".

— Оленька, — сипло выдохнул отец и вдруг крикнул, повернувшись в сторону соседней комнаты: — Будьте вы прокляты!

Из распухших щелей, в которые превратились его глаза, потекли слезы, оставляя две дорожки на запекшейся крови.

Лось — мелкий, парашного вида воренок, синими от наколок пальцами ухватил его за сломанную руку и, повалив на пол, прижал лезвие к горлу.

— Ну, давай, не тяни, — бросил он Петру, в нетерпении пританцовывая на месте.

— Слышь, подруга, сейчас мы чуть побалуем, а ты, если хочешь, чтоб папаша жив остался, примешь.

Обрюзгшие щеки, исчерченные мелкими багровыми сосудами, покрылись испариной. Браслеты зацепились, и он никак не мог совладать с ними. Тогда, выхватив ключ, насильник расстегнул наручники и придавил жертву своим телом.

Почувствовав, что руки освободились, она рефлекторно попыталась защититься. Новый удар по лицу сломил сопротивление. Но тут отец, не вынеся муки, схватил рукой лезвие ножа и попытался отобрать его. Кровь из рассеченных пальцев обильно брызнула на пол. Лось дернулся, вырывая клинок. Отточенное жало финки скользнуло и легко, словно ломоть сала, рассекло плоть. Захрипев перерезанным горлом, отец забился в конвульсиях.

Глаза ее захлестнула багровая пелена. Из глубины сознания поднялась неодолимая волна. Ненависть к убийцам, боль от потери и бог знает, что еще сплелось в ней. Но главное, все знания и навыки, весь опыт профессионального "диверса", выплеснулись на поверхность и намертво вплелись в естество.

Незряче, на инстинктах, Ольга выдернула из кармана ручку и вонзила ее в глаз насильнику. Пробив зрачок и глубоко уйдя в мозг, пика навечно успокоила бандита.

А она, выскользнув из-под тела, молнией кинулась к Лосю. Хлестким круговым ударом достала висок убийцы.

Тот закатил глаза и, выронив нож, завалился в сторону.

Кострома, увидев, с какой стремительностью жертва вырубила его подельников, метнулся на выход, но успел только развернуться. Подхватив нож, Ольга махнула рукой. С хрустом вспоров ткань, клинок вошел под лопатку. После такого добивать не требуется. Страшная, с безумным взглядом, она работала, как автомат. Подойдя к лежащему, вырвала нож и развернулась к оглушенному Лосю.

Она не подарила изуверу легкой смерти. Умер тот, когда ее тоска стала нестерпимой.

Ольга опустилась на колени рядом с отцом.

"Странно, Алексей замечал, как смерть меняет людей. Одни вдруг приобретают благообразность, другие наоборот ее теряют. Отец лежал совершенно такой же, как был при жизни.

Смешной венчик пегих волос, довольно заметная лысина. Резкие, словно вырубленные резцом, скулы. Казалось, человек просто прилег отдохнуть после тяжелой, но выполненной работы.

Леха даже засомневался: "Неужели опыт обманул, и он жив?"

Увы, рана оказалась смертельной. Сделав все, чтобы спасти дочь, отец не сумел уберечь себя.

Она сидела, обняв его голову, слепо глядя в пустоту. Но безумия не было. Девочка говорила с отцом, а он говорил с ней. Она уже знала, что ее мать, не выдержав пытки, умерла, что соседку даже не били, а лишь припугнули.

"Не сердись на нее, Оленька, — попросил отец. — Она уже наказана. Не плачь", -попросил на прощанье. Его душа уносилась куда-то, в ту даль, где Лехе еще только суждено было оказаться.

И тут Алексей понял: "Теперь она знает о нем все. Их души, расплавленные вспышкой эмоций, слились в единое целое".

Леха шептал какие-то слова утешения. Но они были не нужны, девочка изменилась. Боль из ее сердца не ушла, но появилась способность рассуждать. Просто, словно они сто лет знакомы и близки, она спросила: "Алеша, и как теперь жить? Скажи!"

"Оля, побудь с отцом. Я все сделаю. Держись".

— Хорошо, — беззвучно прошептала она, и Алексей осознал, что опять один.

Канитель с милицией, протоколами, допросами, очными ставками продлилась насколько дней.

Кто знает, смогла бы она перенести армейскую простоту общения с оперативниками, заботы о похоронах и прочие тягостные мелочи. Наконец, признав самооборону, отцепились.

Беглых уголовников списали на боевые потери. Удивились, как удалось такой пигалице совладать с ними, и только.

Ее сознание вернулось в день похорон. Она стояла над двумя холмиками со свежими отесанными крестами и молчала. Молчал и Алексей. Каждый думал о своем. Леха знал, о чем думает Оля. Она слышала его мысли.

Но все когда-то кончается, кончился и этот день.

Прошло еще несколько. Она понемногу оживала. Иногда спрашивала его о чем-то, иногда он задавал ей вопрос. Странное существование не тяготило. Алексей уступил Оле право распоряжаться телом и вновь ушел в воспоминания.

Но все это время невысказанным вопросом давило понимание того, что ничего еще не закончено. Расправившись с исполнителями, она не решила проблем. И вот настал день решающего разговора.

Однако, никаких споров и сложностей не возникло.

"Ты спец, — коротко прошелестели ее мысли, — тебе и выполнять. Я даю тебе это право".

"Вот и все, девочка повзрослела. Но чего ей это стоило?" — понял Алексей.

Дальше действовал почти на автомате. Он столько раз проходил этот путь в мыслях, что поступал не задумываясь: билет в Москву взял на чужой, купленный на рынке, паспорт. Ни к чему давать врагам козыри. А загримировать постаревшую от горя Ольгу оказалось куда проще, чем после ее памятного бегства с Останкинского отстойника.

И, вот, продремав три часа в салоне бизнес-класса, она уже спускалась в промозглую тьму московского тумана.

"Начнем завтра",— коротко произнес Алексей, начав отсчет перед последним броском.

Глава 8

Разбор полетов

Приехав в Москву, Алексей поразился, насколько тяжелый город для психики — столица нашей Родины. Мегаполис, на подсознательном уровне, говорит: "Ты чужой, не место здесь тебе. В этом мире успешных и самодостаточных людей".

Лехе вспомнилась интересная методика, которую внушал работавший с ними психолог: "Главное — не противопоставлять себя окружающему пространству. Китайский принцип взаимопроникновения един во всех проявлениях. Стоит подумать, что ты одинок, затерян во враждебной среде, и она, эта среда, тут же начнет отторгать тебя. Примется, словно разумный организм, бороться с чужаком. В чем беда и проблема эмигрантов? Они приезжают в чужой мир. В новую обстановку нужно входить, словно возвращаешься в давно оставленный, прочно позабытый, но родной мир. Неважно, что ты здесь никогда не был. Важно твое отношение.

И ни в коем случае нельзя сравнивать новое место с тем, откуда человек ушел. Противопоставление не конструктивно.

Приходят к этим простым и полезным истинам, как правило, интуитивно. Разработчики спецметодичек не стремятся к широкой известности. Это может показаться смешным и в чем-то несерьезным разглагольствованием. Однако почти все в этом мире смешно и несерьезно. Самые сложные и закрученные события и хитросплетения политики, бизнеса имеют в основе одну, максимум две, изначальных причины. Остальное — камуфляж и сбивающая с толку маскировка".

Леха все не мог успокоиться и, пользуясь каждой свободной минутой, словно боясь не успеть, пичкал ее сознание все новой и новой пищей.

"Если хочешь спрятаться в большом сообществе, стань как все". Полчаса в модной лавке, короткая стрижка, и вот уже неотличимая от сотен тысяч московских тинэйджеров Ольга могла идти хоть куда, не опасаясь быть узнанной. "Конечно, сверстники на раз вычислят пижонящую старушку. В таком возрасте три года — это почти вечность. Но в бандитах ходит народ чуть старше, и у них подобное чутье уже пропало".

В удобной кожаной сумке вместо ракетки уместился завернутый в картон инструмент. Снятый приклад и глушитель преобразили его в компактную игрушку.

Несколько дней, проведенных в московской сутолоке, не пропали даром. Прежде всего, он вышел на офис компании "Галеон", которая чуть заметно обозначала на российском рынке этот криминальный айсберг, и в коридорах узнал достаточно, чтобы составить представление о новостях в фирме. Главой компании стал некий Кривицкий Андрей Петрович. Он же неоднократно судимый уголовник по кличке Сотник.