— ФУ!!! — наконец выразила я свои чувства. Верх гениальности и вершина красноречия, а главное, Лёне это слово ни о чем не сказало. — Брось, сказала! Валерьянку больше не налью, — подумав, грозно пригрозила я. О, Боже, что я несу?! Народ охренело уставился на меня, видимо пытаясь сообразить, каким боком тут валерьянка замешана. Вот мне бы сейчас валерьянка точно не помешала бы — еще пара таких насыщенных на события дней и у меня будет сердечный приступ или нервный срыв. Буду пускать слюни в вонючий матрас железной кровати, одетая в смирительную рубашку, хотя я буйной не буду, скорее спокойно лежать на кровати, вперившись бессмысленным взглядом в потолок — зато тихо, спокойно и никакого Лёни.
— Охрана! — очнулась от столбняка какая-то продавщица. Тут же со всех сторон послышались возгласы, кто-то даже попытался отвлечь кошака от его жертвы, дубася Лёню вешалкой, что он, впрочем, даже и не заметил, ибо повернулся на мой вопль и окинул меня уже привычным мне презрительным взглядом. Повторяется.
— Этот человек ведет себя странно, — слегка ослабив захват, что позволило несчастному массажисту жадно глотнуть воздуха, отозвался Лёня. Толпа замерла, тетка перестала визжать, все уставились на меня, как на главного переговорщика. Я была согласна с Лёней — этот человек ведет себя странно, ибо даже сейчас, практически находясь одной ногой на том свете, это чудо смотрело на кошака влюбленным взглядом. Мазохист, наверное. Везет нам на странных личностей.
— Это сложно объяснить... Пожалуйста, отпусти его.
— Если я его отпущу, не станет ли он опять вести себя странно? — задал вопрос кошак, с подозрением разглядывая свою жертву. Все, как по команде, тоже уставились на Максима. Действительно, кто может дать такого рода гарантию? Судя по виду этого блаженного, он до конца не понимает грозящую ему опасность, ну или ловит кайф от сознания скорой смерти. Кто знает этих мазохистов? Видимо, продавщицы тоже не знали, но, слава Богу, крика пока не поднимали, только пялились испуганными глазами. Такое ощущение, что у нас тут бомба замедленного действия, роль которой играет Лёня, и все остальные даже дышать бояться — а вдруг рванет?
— Лёнь, а давай мы охрану вызовем и попросим его отсюда вывести, тогда он к тебе больше приставать не будет, — при условии, что эта охрана нас первыми же и не выпроводит.
— Он ведет себя неестественно для мужчины, — задумчиво глядя на Максима, произнес Лёня. Согласна, в данный момент массажист, недавно тянущий руки для того чтоб ослабить Лёнин захват на своей шее, нежно поглаживал руки кошака, проводя пальцами от кистей и до локтя, при этом млея от счастья.
— Ну, как бы тебе сказать, он не совсем... кхм... гм... мужчина, — кошак еще раз с недоумением окинул взглядом гея.
— А кто? Женщина? — недоверчиво уточнил Лёня. Женщины, вокруг композиции "Лёня, душащий Гея", нервно зашевелились, перешептываясь и разглядывая Лёня удивленными взглядами.
-Э-э-э. Нет... Точнее не совсем... — черт, он бы еще спросил актив или пассив данный экземпляр. Я-то откуда знаю? — Ну, он просто не отождествляет себя с мужчинами, -наконец выдала я, разглядывая слегка посиневшее лицо гея, особое внимание уделив ресницам — их сейчас хорошо было видно — такие неестественно длинные. Вот интересно, это он какой тушью пользуется? Может, спросить?
— А с кем тогда?— изумился Лёня. — С женщинами?! — дошло. Тень брезгливости быстро набежала на его лицо и несчастный массажист полетел на пол, как мешок с картошкой, ибо руки Лёня отдернул столь же брезгливо.
— Это просто ужасный мир! — я удостоилась подозрительного взгляда. — Много у вас таких? — мне кажется, или в его голосе проскальзывают нервные нотки?
— Ну, не слишком. Хочется верить, что большинство мужчин нашего мира остаются мужчинами в полном смысле этого слова, то есть с нормальной ориентацией и с влечением к женщинам, — кстати, женщины облегченно зашевелились и некоторые поспешили на помощь Максиму, правда, все еще нервно озираясь на Лёню.
— А женщины у вас такого рода отношениями не страдают? — продолжая подозрительно разглядывать меня, поинтересовался Лёня. Что-то я его не понимаю, к чему это он или...
— Ты о чем вообще?! Хватит на меня так пялиться! Есть у нас в мире и женщины с нетрадиционной ориентацией, коим больше женщины по душе, нежели мужчины...
— Что вполне естественно, если учесть, что настоящие мужчины в этом мире перевились, — прервал меня прокуренный бас одной из продавщиц. Просто не верю своему везению. Она кто? Мужененавистница? Лесбиянка? Это мое везение или все же Лёнино?
О, Жор, зря торопились. У них тут дискус о меньшинствах, — заржал входящий мужик в форме охранника, обращаясь к своему напарнику. Все же продавщицу услышали. Потрясающе. Сейчас нас будут выставлять из магазина. А мы так ничего и не купили. Обидно.
— Зря торопились?! Да вас только за смертью посылать! Сколько можно, тут человека чуть не убили пока вы шли! — возмущенно запричитала одна из продавщиц.
— Кого? Его что ль? — мотнул разговорчивый на массажиста, все еще сидящего на полу, не смотря на усилия двух дам по его поднятию, и влюбленным взглядом снизу вверх смотря на Лёню. — Тьфу. Да я сам помогу, коль этого гомика, — зло ощерился охранник, глядя на Максима. — Достал уже. Ко всем цепляется, проходу не дает. А попробуй тронь... Тьфу. Сынок хозяйки салона — та еще фифа. Скандал — баба, чуть что сынку и всех... — напарник Жоры резко пихнул разговорчивого, тот поспешно заткнулся — видать и так на увольнение наговорил, накипело.
— Да они вообще какие-то сумасшедшие. Парень вон какой странный и одет чудно. А разговор? Как будто не от мира сего, — не в бровь, а в глаз, как говорится, верняк, не сего. Прости меня Всевышний, я никогда так много не врала, но, чувствую, опять придется.
— Вы уж его простите, пожалуйста. Он просто в раж вошел. Актеры — они такие, как только в образ войдут, так не выйти. Мы же тут неподалеку фильм снимаем. По сюжету, он из другого мира переместился в наш и совершенно не понимает жизни современного мегаполиса, да и вообще Земли. А актер он очень хороший, правда, совсем еще неизвестный, но многообещающий. Вот и старается по мере сил и возможностей. Вы не удивляйтесь так его поведению — у него сегодня такое произошло, вот и ведет себя неадекватно, — продавщицы вместе с охранной с интересом посмотрели на Лёню, кто-то побежал за блокнотиком, чтоб автограф взять. Вот она — Российская действительность, сказали, что актер, да еще и многообещающий, так сразу почет и уважение. Охранник уже тряс руку недоумевающего Лёни и активно показывал своему напарнику, чтоб тот быстрее фоткал, что тот и делал, заполняя память мобильника.
— А что у него произошло-то? — забеспокоились некоторые, более пожилые, представительницы магазина. — А фильм-то как называется? — вторила более молодая.
— Так обокрали его. Представляете, ворвались в гримерку и все подчистую унесли, — сделала я скорбную мину. — Прямо без штанов оставили. Вот и приходиться ему в сценической одежде ходить. Он же высокий, у нас только на него специальный костюм и остался, тот, в котором он в фильме играет. А фильм называется "Иномирянин", — нагло врала я. — Но, возможно, еще переименуют — съемки только начались и режиссер недоволен названием, а автор романа, по которому фильм снимается, настаивает. Такая суматоха, жуть, — добавила я для придания достоверности. Главное, совсем не завраться. Лёню активно заставляли расписаться на клочке бумаги, он отказывался, те настаивали. Хорошо хоть он со мной не спорит, понимает, когда надо благоразумно промолчать.
— Поставь какую-нибудь закорючку, тогда они от тебя отцепятся, — подобравшись к кошаку поближе, тихо прошипела ему на ухо. Лёня послушно начиркал что-то совершенно неповторимое. Надо будет спросить, может у него на родине так буквы пишутся?
— Класс! Вот это тема! Где взял? — Максим, про которого все уже и позабыть успели, вдруг напомнил о себе, с жадным интересом смотря на наручники. — Эксклюзив!!! Таких в шопе не купишь, — уныло протянуло это чудо. Я в шоке — его чуть не убили, а его наручники волнуют. Почему-то у меня по коже пробежали мурашки. Трудно жить с богатой фантазией — я просто представила, что этот Максим будет делать с наручниками и с кем.
— Продай, — заискивающе попросил парень. Лёня недоуменно посмотрел на Максима.
— Хоть так забирай, — предложил он. Массажист чуть не взвыл от восторга.
— Да-да, — активно закивал парень и выжидательно уставился на Лёню. Да, деградирует у нас народ, тупит по-страшному.
— Если снимешь, — наконец счел нужным добавить Лёня.
Сначала на лице массажиста отразилось недоумение, потом он попытался последовать инструкции, то есть снять. Смотрелось глупо, еще глупее смотрелось внимание всех продавщиц и охраны, не отрывающих взгляд от попыток Максима.
— Р-р-руку не оторви, — зарычал кошак, резко вырывая руку. Не ожидавший такого парень, потеряв опору в виде Лениной руки, вновь сел на пятую точку, с которой недавно с таким трудом поднялся. Но всех уже заинтересовали наручники на руке у актера, и главный, витавший в воздухе вопрос был о том, как они оказались на этой самой руке. Первым не выдержала охрана.
— А это откуда и зачем? Тоже в комплект к костюму входит? — удивился напарник Жоры. — А жанр-то какой, говоришь, у фильма-то? — слегка отодвигаясь от Лёни, поинтересовался он. Меня так и подмывала сказать, что порнуха. Вот интересно, как бы они отреагировали? Но я мужественно удержалась.
— Фэнтези. А наручники... Так ими его и пристегнули к батарее, когда обчищали гримерку. Ворвались поздним вечером, пристегнули, пакет на голову и обчистили, — какому идиоту придет в голову так обворовывать кого-то? Охранники недоуменно переглянулись.
— Ах, бедненький! — пожалела Лёню женское большинство. Жора заинтересованно склонился к браслетам.
— Однако, какое... хм... гламурное ворье пошло, — выдал он. Я старательно закусила губу, ибо смех меня буквально распирал. Опять моя богатая фантазия: рассказала тут сказку и сама же ее себе представила во всех подробностях. Гламурное... мда... а кто еще будет совершать ограбление с розово-мохнатыми наручниками? Сумасшедшие, ненормальные и больные на всю голову. Судя по взглядам, что кидали на меня и Лёню охранники, то они в мою сказочку особо не поверили. Интересно, а что они подумали? Судя по сочувственному взгляду Жоры, которым он смотрел на кошака, то что-то не хорошее. Разговорчивый тем временем приобнял Лёню за плечи, а точнее попытался, ибо ростом он чуть выше меня и до плеч кошака ему проблематично дотянутся так, чтоб приобнять.
— Слухай, паря. Я тут подумал, что это кто-то из ближнего окружения, — двуипостасный помалкивал, бросая на меня раздраженные взгляды. — Ты сам подумай! Да прикольнулся кто-то. Может, у тебя завистники есть? Так это верняк, их дело. Даже наркоши скорей всего просто бы по башке дали и уж точно с собой на дело гейские наручники не перли. Лажа все это. Вникаешь? — я вникла, Лёня — нет. Пока он держал маску невозмутимости и позволял мне играть первую скрипку, но, чувствую, скоро его терпение лопнет.
— Возможно, вы правы. Завистников у него много. Вы нас простите, но не могли бы вы подобрать ему что-нибудь и, желательно, по быстрее — нам еще на съемки ехать, — нагло напомнила я.
Через десять минут я уже стояла у кассы, оплачивая счет. Еще минуты две я стеклянными глазами пялилась на стоимость всего, подобранного продавцами. Отрежьте мне язык! Зачем я сказала, что этот кот общипанный — актер?! Да еще и многообещающий? Кажется, в этом слове услышали многооплачиваемый! Подобрали, блин, одежду, как на звезду отечественного кинематографа, слава Богу, что не как на голливудскую, а то и эта сумма была не многим меньше номера моего домашнего телефона! А этот чертов кошак переодевался в примерочной, тихо матерясь сквозь зубы, когда наручники в очередной раз цеплялись за одежду или застревали в рукавах.
Уходили мы быстро, практически уносили ноги, ибо молоденьким продавщицам стал интересен не только Лёня, но и я. Нет-нет, не подумайте чего лишнего. Просто меня приняли за ассистента на съемочной площадке, так что мне пришлось отбиваться от вопросов: нуждаемся ли мы в массовке, подойдет ли типаж и все в таком духе. Короче, сниматься хотелось всем. Провожал нас взгляд массажиста, словно брошенный на дороге влюбленный щенок — такой бедный и несчастный, с неразделенной любовью.
— Тебе не стыдно? — обратилась я к Лёне. Лёня недоуменно посмотрел на меня.
— И за что же мне должно быть стыдно? — любезно поинтересовался он. Я кивнула на оставшегося позади Максима, кошак недовольно проследил взглядом.
— Разбил бедному мальчику сердце. — Лёню передернуло.
* * *
* * *
— Слава Катару! Я уж было решил, что у вас везде этот ваш асфальт, — довольно произнес Лёня. Я перевела взгляд за окно — там мелькали голые деревья, периодически перемежающиеся елками и соснами — в общем, полноценный лес.
— Ты же телевизор смотрел, неужели там не показывали природу? — изумилась я.
— Ты рассказывала о фантастике еще тогда, когда я не перенесся сюда, вот я и решил, что это все из разряда фантастики. Как и разговоры о здоровой пищи и чистой воде.
— Что ж ты тогда хомячил в три рта эту здоровую пищу и пил эту чистую воду?
— Во-первых, замены никакой, а во-вторых, мой организм и не с таким справлялся, — хмыкнул Лёня.
— Вот и помалкивай, станция очистительная, — огрызнулась я, переводя взгляд на соседа напротив. Любопытная бабулька сидела вполоборота, выставив один локатор и с жадностью прислушиваясь к разговору, парень рядом с ней дремал, и музыка, орущая из наушников, помехой для него не являлась.
— Кстати, давно хотела спросить, как твою невесту зовут? — Лёня окинул меня задумчивым взглядом, что-то прикинул, а потом выдал.
— Мартиника, — я удивленно уставилась на Лёню.
— И все? А где всякие 'де', 'ве' и прочее на пару строк? — искренне поразилась я.
— Человеческие имена в основе своей много короче, но это, конечно, относится к низшим слоям населения, а моя невеста относится к аристократии, — высокомерно начал кошак, видать, чтоб я прониклась и начала благоговеть перед древностью рода. Я прониклась: бедную Марту стало жаль еще больше. Почему? Ну, в моем представлении аристократка — это что-то хрупкое, впечатлительное, вышивающее крестиком и имеющее белый, как простыня цвет лица существо. Представить столь хрупкий цветок рядом с Лёней даже моему воображению было трудно. — Потому её имя имеет эти самые 'де', 'ве' и прочее, как ты выражаешься, но поскольку я имел счастье узнать тебя, то считаю бессмысленным утруждать твой слух такой длинной фразой, из которой ты, вследствие своего разума, все равно ничего не запомнишь. И, скорей всего, уже сократила даже имя несчастной до какой-то собачей клички. — Я слегка порозовела, и как он только узнал, что уже сократила?
— Хватит меня столь витиевато дурой называть! И без тебя знаю, что дура и есть, — огрызнулась я, отворачиваясь от Лёни.
— Неужели? И когда тебя постигла эта великая догадка? — нагло поинтересовался кошак.
