Княжич. Том 2. Война

Интересно, где те два принца, о которых меня предупреждал Налбат? Они же должны обладать огромной силой, сравнимой с силой семьи Рюриковичей... Странно.

* * *

Лорд Дрейк съязвил и попросил своего друга Марка Кавендиша об услуге.

— Разбуди этих свиней. Пусть встретят матушку в порту. Лондон на горизонте.

Марк был пьян. То, что подразумевалось как триумф английской технической мысли и силы, превратилось в самое позорное поражение за последние тридцать лет. Как теперь смотреть в глаза другим лордам? На чужих берегах остались тысячи танков и сотни самолетов последней разработки. Все их поля устилают трупы англичан, индийцев и африканцев. Такого позора им не простят. И ладно Дрейк, кто посмеет высказать ему что-то в лицо? Он в отличие от остальных выложился на полную и хотя бы уничтожил черноморский флот русских, а что сделали они? Позорно сбежали?

— В задницу принцев. А-а-а-а-а! — Схватился за голову Марк. Встав из-за стола, он начал ходить из одного конца каюты в другой и жаловаться на жизнь Дрейку. — Ну, почему, почему королева не могла прислать нам нормальных членов королевской семьи? Зачем она отправила к нам Вильяма и Эдуарда? Она же знала, ЗНАЛА!

— Успокойся, Марк, — усадил Фрэнсис своего друга за стол, налив ему полный стакан шотландского виски из своих запасов. — Никто не рассчитывал, что русские смогут успешно воевать сразу на четыре фронта. Анна Мария Виндзор хотела обелить репутацию младших принцев в обществе и приписать им нашу победу. Не получилось...

— Не получилось? Утешил ты меня, — пьяно и зло рассмеялся Кавендиш. — Ты адмирал флота, а я генерал сухопутной армии. Скажи мне, на кого повесят этот позорный проигрыш русским? На тебя, принцев или на меня?

Лорд Дрейк промолчал.

Оба принца находились здесь, в каюте адмирала. Они лежали на диване и сладко улыбались, видя прекрасные сны. Для надышавшихся синей пылью это нормально.

И если Дрейку было плевать на провал компании, то Кавендишу нет. Он уже думал, как ударить русских в отместку, да так, чтобы они запомнили это надолго.

* * *

Две недели. Прошло две недели после нашей победы над англичанами. Юго-западный фронт разделили. Часть армий отправили в Польшу, а другую часть на южный фронт, к туркам. На линию Ростов — Краснодар — Пятигорск — Владикавказ — Махачкала. К сожалению, южный фронт не мог похвастаться нашими успехами. Турки подготовились к этой войне лучше англичан. Они уже заканчивали покорение Армении, Азербайджана и Грузии, перекидывая резервы оттуда к нам.

Их нация была еще более дикой, чем англичане. Они были злыми, в самом плохом смысле этого слова. Беспощадные. Нас, христиан, они называли неверными. Для русских они определили роль рабов. Только так или никак. Воевать с националистами, а они жили, веря в то, что их нация стоит выше других — было сложно. Они не жалели себя, а уж врагов и подавно. Об этом я узнал от раненых, которых стали свозить в Крым с южного фронта. Из освобожденного Крыма делали здравицу для солдат.

Меня, как и всех серьезно раненых тоже оставили здесь, в Крыму. В действующие воиска мы вернемся, как вылечимся. Много армейских госпиталей переместили и разместили в Севастополе и Евпатории. Все посчитали, что морской воздух пойдет раненым на пользу. И все чем я последние дни занимался, это гулял по набережной покинутого города и отдыхал. Сам город был полупустым. Началось его восстановление. Со всех необъятных просторов Российской Империи свозили строителей. Покинутые дома обживали новые жильцы, переселенцы из других городов. На чьем-то горе, они собирались построить свое счастье. К сожалению, это так и ничего с этим не поделаешь. Жизнь продолжается, и я желаю им только удачи. Пусть хоть к ним она повернется лицом.

— Шашлык. Вкусный шашлык, — звонко зазывала девушка на улице, приглашая прогуливающихся по набережной военных в свое кафе 'У моря'. — Солдатам скидка, — подольстила она пилюлю и люди пошли. Я тоже заглянул. Взял себе двести грамм шашлычка с жареным лучком и острой капустой. Правда, попросил завернуть все с собой и съел лакомство, сидя на лавочке в парке, рассматривая гладь моря и нежась под солнышком. Ночной морозец уже ушел, и температура поднялась до плюс четырнадцати градусов. Можно загорать.

Жизнь в город возвращалась. Переселенцы, а все здесь сейчас переселенцы — привезли с собой детей. Так что в парке, в котором я гулял, стоял их смех. Дети носились туда-сюда, катались с горок и рисовали мелками на асфальте. Прогуливались мамочки с колясками. И как они только не побоялись перебраться в Крым? Я покачал головой и встал со скамейки. Костыль в руку, на этом настоял врач, и я повернул назад. Нужно возвращаться в госпиталь. Мою пропажу могли и заметить.

Мне почтительно уступали дорогу, все же я был в форме. Благодарили за службу, куда без этого, а я больше отмалчивался. Горло интенсивно заживало.

В госпиталь я вернулся через полчаса.

— Смирнов! Вы опять за старое?

Я вздрогнул. Попался. Принесла же ее нелегкая. Это главная медсестра того этажа больницы на котором меня разместили. Студентка на практике. Молоденькая и чересчур рьяная.

— Вам нельзя ходить! Врач прописал постельный режим. Вы же весь в бинтах, — всплеснула она руками.

Я мученически закатил глаза, продолжая молчать.

— Ну-ну, — показала мне девица кулак. — За мной! — Велела она и мне ничего не оставалось, как под сочувствующими взглядами других больных отправиться за ней в свою палату.

Простая девчонка, не кудесник, учится на врача, а ведь совсем не боится. Общается со мной как с мальчишкой, которым я давно не являюсь. Забавно.

— И чтобы ни ногой за порог палаты, — хлопнула она дверью за моей спиной, фыркнув от негодования.

— Ха-ха, — рассмеялся над ситуацией мой сосед по комнате — Федор Павловский. Танкист в звании капитана. Он командовал целым звеном танков, пока его командирскую машину не подорвали. Тоже обычный человек. Кудесников среди больных вообще было мало. Обычно мы или сами справляемся со своими болячками или нас уже ничто не спасет. Меня поместили сюда из-за серьезных ран, хотя как я и сказал, госпиталь мне не нужен, только время. И, да, меня тут не лечат, если не считать смены бинтов и комплекса витаминов что колет мне Нюра, та самая медсестра студентка что вечно мной недовольна. Скорее это я помогаю госпиталю. Утром, по просьбе главного врача обхожу вместе с ним палаты и трачу все свои силы в средоточии, накладывая медицинские формы на больных. Меня даже начали путать со штатными целителями госпиталя. Вообще их тут было больше десяти человек. Только вот у них вторая ступень и на такой большой госпиталь такого количества кудесников было недостаточно. Несмотря на их обширный багаж знаний целительских форм, запас силы у них маленький, а я со своей третьей ступенью был совсем на другом уровне. Раньше я мог вылечить семерых, а сейчас и двадцать человек для меня не предел.

Практика опять же. Да и помогать людям правильно, от этого тепло на душе. Всяко лучше, чем убивать.

— Ух, она и оторвется на тебе вечером, — напророчил мне Федор. — Дежурный врач проверял платы, а тебя нет. Вызвали ее. Накричали на Нюрку. Она в слезы. А как врач ушел, отведя душу, она так глазами сверкнула, — он покачал головой. — Точно говорю, готовь задницу. Уж она-то пропишет тебе порцию витаминчиков, так пропишет. Сесть не сможешь.

Я улыбнулся. Что мне эти уколы?

Я прилег на кровать и взял с тумбочки газету. Под ней лежало письмо из канцелярии Императора, вскрытое еще два дня назад. В нем меня уведомляли, что боярская дума приняла решение. Я снова Смирнов. Только не из княжеской семьи, та навечно вычеркнута из бархатной книги. Нет. Я теперь боярин Смирнов Семен Андреевич. И теперь я, как и все главы своих собственных родов должен заседать в думе, если у меня нет уважительной причины отсутствовать на заседаниях. Служба в армии уважительная причина.

Терять фамилию я не хотел. Это память. Я был благодарен думе, что приняла такое решение.

Все же отдых хорошо действует на психику. Хочется обнять весь мир. Поделиться с ним счастьем. Я позвонил Алисе, обрадовал ее. Выслушал новости с фермы. Поговорил с Юлианой, что очень ждет меня дома, чтобы вручить подарок на день рождения который я провел вдали от них. Мне теперь пятнадцать лет, а чувствую себя на все сорок. Эх. Снова я витаю в облаках.

Так. И что тут пишут в газетах? Я развернул передовицу и углубился в чтение 'Московской правды'. Заголовок был многообещающим и неприятно напомнил мне о мачехе.

Тревожные вести из Европы. Чума в двадцать первом веке?

По всей Европе бушует настоящая эпидемия, казалось забытых еще со времен средневековья болезней. Чума, малярия, холера, тиф... Страшные вести приходят из Испании, Франции, Англии, Португалии, Германии, и других стран. Счет жертв идет уже на сотни тысяч. Власти тех стран предпринимают все попытки, чтобы понять, откуда взялась эта напасть. В связи с опасностью для наших граждан Российская Империя закрыла небо и все границы. Мы следим за развитием событий.

Я поморщился. Не звенья ли это одной цепи? Мачеха, та яма с червями, наши бояре, что сбежали из страны? Думать об этом было неприятно, но я был вынужден признать — скорее всего, это их рук дело. Людмила, что ты творишь?

Я перевернул страницу и перешел к следующей статье.

Ситуация на фронтах. Китай. Турция. Польша. Англия. Где мы побеждаем, а где отступаем? Только правда.

Прошло уже больше двух недель как до Москвы долетела великолепная новость, дорогие мои читатели. Весь юго-запад страны и Крым освобождены от английских захватчиков. Честь и хвала нашим защитникам родины. Ура! Хорошие новости приходят и из Польши. Она полностью освобождена от панов — магнатов и панов — волшебников. Простой польский народ приветствует флаги Российской Империи на улицах городов. Сбежавшие за границу паны, рассчитывая на помощь Карла Великого, просчиталась. Европе сейчас не до них. И снова, ура нашим доблестным защитникам.

О Китайском и Турецком фронте почти ничего не написали. Ситуация там сложная, да и цензура, так что я перешел глазами к следующей статье.

Взрыв в метро!

Партия охранителей, до недавнего времени выступающая с мирными протестами против власти Императора и кудесников взяла на себя ответственность за субботний взрыв на станции метро Нагатинская. Ведется следствие. Всех активных членов партии арестовывают. Редакция газеты выражает глубокие соболезнования пострадавшим и их родственникам. Все мы надеемся, что всех причастных к этому ужасному теракту поймают.

Криминальная хроника, а не новости. Газеты читать только настроение портить. Я перевернул несколько страниц 'Московской правды' и с удовольствием взял в руки карандаш. Лучше разгадаю ка я кроссворд.

* * *

— Где результат? За что я вам плачу, мрази?

Брат Ильхама был в ярости.

— Я заплатил три миллиона рублей жирной туше военного комиссара Сибирска, чтобы этого шакала, этого выкормыша собаки, Семена Смирнова отправили именно на юго-западный фронт. Во вторую армию, где у тебя связи, как ты говорил. Где служит много наших людей и что? Что я спрашиваю? Где результат? Прошло полгода, а убийца моего брата жив и отдыхает в Крыму? Радуется жизни? Ест шашлык? — Схватил со стола письмо Идигей, махнув им перед носом слуги рода, не оправдавшим надежд.

Тот был спокоен. Он и его люди служат роду, а не Идигею. Их верность принадлежит Утямыш-Гирей Хану.

— Тут нет моей вины, Идигей. Никто мне не сообщил, что его ротный кудесник третьей ступени. Думаешь легко проскочить мимо его носа? Да и потом. Смирнов сам взял новую ступень. Теперь задача по его устранению ни мне, ни моей команде — не по плечу. Нужно искать других исполнителей или ждать окончания войны. Нельзя навлекать гнев Императора на наш род. Он не простит. Все распри запрещены. Мы были вынуждены свернуть операцию.

— Пошел вон!

Батулла уходя, усмехнулся. Во дворце хана ничего не меняется. Его сыновья все также продолжают интриговать за его троном, откупившись от военного призыва и сводя между собой мелкие счеты. И даже смерть Смирнова нужна Идигею лишь для того, чтобы продвинуться к трону отца хоть на шажок. Хан поощрял в детях страсть к интригам, наблюдая за ними и делая выводы.

Глава 6

Поздний вечер. Кремль. Уютный угловой кабинет, освещенный лишь светом торшеров и два кресла, стоящие вплотную к разожженному камину, в котором весело потрескивали березовые дрова, и играло пламя.

Василий III, что сидел в одном из кресел был уставшим. От его военного мундира до сих пор пахло гарью. Для этого разговора он вернулся с китайского фронта, давая себе отдых и заодно навещая волнующуюся семью. Жену и младших детей. Внуков и правнуков. Свое будущее.

— Надеюсь у тебя хорошие новости? — Спросил он собеседника, не поворачивая головы в его сторону и смотря прямо на огонь, чьи всполохи дарили ему покой и снимали нервную усталость.

— Боюсь, нет, ваше Императорское величие.

— Здесь никого кроме нас нет, Елисей. Общайся нормально, — потребовал Император.

Руководитель, то есть игумен Соловецкого монастыря и глава всех православных монахов, отец схимонах Елисей, что также как и хозяин Кремля смотрел в огонь, вспоминая прожитую жизнь, ответил без лишнего чинопочитания.

— Плохие новости из западных стран. Наши газеты и половины не пишут.

Василий III тяжело выдохнул и взял со стола пирожок с картошкой и грибами, что заботливо приготовила своим руками его жена.

— Угощайся, — сказал он отцу Елисею.

— Спасибо.

На какое-то время в комнате повисла тишина, пока ее не прервал вопрос Императора.

— Каковы наши действия?

— Я снимаю всех монахов, от послушников до схимонахов с их постов при монастырях и храмах по всей стране. Направляю их в армию и в города. Снимаю везде, где могу. Ты знаешь, нельзя оголять монастыри полностью. Мои братья охраняют там проклятые вещи, не давая силе тех предметов вырваться в мир. Помимо этого они сторожат ведьмовские леса, кошмарные болота и другие плохие места.

— Об этом ты мог и не упоминать. Это прописные истины. Скажи лучше, задействованных мер достаточно?

— Нет, — отрицательно качнул головой схимонах. — Напасть что накрыла Европу придет и к нам. Слишком велик куш. У нас очень много кудесников первой и второй ступени. За возможность подняться по лестнице силы они могут согласиться на посулы этого чудовища.

Такие известия Императора не порадовали.

— Вы узнали, как его зовут?

— Эней.

Стоило монаху произнести это имя, как свет в комнате замигал, а цветы что стояли на подоконниках подвялились и опустили листья вниз. Император поморщился, и отец Елисей мягко хлопнул в ладоши. От этого действия во все стороны от него разошлась волна чистого света, что снова наполнила растения жизнью, а воздух свежестью.

Василий III спросил.

— Насколько он силен, если только упоминание его имени вызывает такое?

— Сложно ответить. Он полубог червей, гнили и разложения. Демонический владыка, что уже покорил одну планету, поработив ее население, превратив людей в свой инструмент и носителей его червей, что высасывают из них здоровье. Капля за каплей. По этой причине продолжительность жизни людей в его мире меньше чем у нас. Они живут всего лишь до тридцати лет.