— Да, вот тут слова Сикорского, что сделать паровую машину лёгкой проще, чем бензиновый мотор — надёжным. Хотя когда мне ставили техническое задание на этот котёл, имелась в виду ещё и возможность использования разных видов жидкого топлива.

— Почему только жидкого?

— Потому что теплота сгорания производных нефти вдвое выше чем у лучшего кардиффского угля. Ну и аэроплан маленький, места для кочегара нет. Впрочем, Сикорский сейчас работает над двухмоторной машиной, способной поднять десять пассажиров. На самом деле мы тут с Андреем Туполевым прорабатываем одну идейку, как автоматизировать отопление котла углём.

— А причём тут Андрей? Он же у Жуковского учится.

— Он хорошо сечёт в аэродинамике. А твёрдое топливо — это в первую очередь движение воздуха в топке. Вот та печь, которую вы мне тогда утвердили в качестве курсовой это тоже сплошная аэродинамика. С одной стороны — движение воздуха в топке где тлеют дрова, с другой — чистый воздух который проходит через трубы.

Тут до профессора что-то начало доходить.

— Так эта самая патентованная печь "Студент" рекламой которой забиты все московские газеты, это и есть твоя курсовая?

— Ну да. Господин Бари уже запустил печь, которую мы с Андреем рассчитали в августе, в производство. Но вообще, завтра в Москву прилетает Сикорский. На такой же летающей лодке, на какой он летал в Неаполь и Париж.

Так что мы сможем вам продемонстрировать и мой котёл и двигатель Тринклера.

Сикорский появился в Училище около четырёх дня. Он привёз на извозчике несколько громоздких свёртков с моделями для продувки в аэродинамической трубе, и, поскольку учебный день уже заканчивался, не стал задерживаться и вместе с Туполевым отправился к тому на квартиру.

— Сегодня с ветром повезло, — рассказывал он по дороге. — Меньше чем за шесть часов долетел. Ну когда же Николай Егорович наконец организует рядом с Училищем нормальный аэродром? Пришлось опять садиться на реку и швартоваться к причалам завода Бари.

— Тут, пожалуй, не развернёшься с аэродромом. Я слышал как Жуковский обсуждал идею выкупить какое-нибудь поместье где-нибудь по Рязанской трассе и организовать воздухоплавательный институт там.

Игра в конспираторов

Когда они пришли домой к Туполеву, Сикорский внезапно предложил:

— Андрей, а давай мы разыграем театральную сценку. Представь что я — жандарм, пришёл к тебе с обыском искать свидетельства твоего участия в нелегальной деятельности.

— Ну давай.

В течение пятнадцати минут Игорь нашёл в комнате Туполева десяток запрещённых изданий.

— Ну и зачем ты это устроил? — спросил его хозяин комнаты.

— А затем что ты авиаинженер от Бога и мне нравится с тобой работать. Я не хочу чтобы тебя выкинули из Училища за мелкотравчатую фронду.

— Ты считаешь то, чем я занимаюсь, мелкотравчатой фрондой?

— Да. Понимаешь, неделю назад я был на Капри, а потом в Женеве. Познакомился там с Вилоновым, Богдановым, Луначарским, Лениным. Я бы конечно всем троим предпочёл бы Красина, но Нэтти упорно не хотела совершать посадок на территории Центральных Держав. Вот посмотрел немножко на то, как занимаются революцией действительно серьёзные люди.

А эти ваши студенческие кружки...

Лучше бы вы, честное слово, взяли программу школы на Капри, и пошли с ней к Захарченко в отряд юных скаутов. Начали бы там гимназистов гонять, глядишь и сами чему-то научились.

— Но у Захарченко же это абсолютно черносотенная организация.

— А какая разница. Как сказал один китайский мудрец, не важно какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей. Там ты получишь возможность потренироваться в походной жизни, обращению с оружием, а так как ты студент, а скауты подростки, то сразу же очутишься на командной должности. То есть научишься руководить отрядом бойцов.

Все эти навыки и умения полезны независимо от того, на чьей стороне ты будешь сражаться.

А когда эти детишки подрастут, это ещё не факт, какую идеологию они выберут. Не надо только их слишком явно агитировать за социализм. Хотя если говорить правду в ответ на некоторые вопросы, сами начнут копать в нужном направлении.

Вообще с моей точки зрения то, что ты делаешь в Училище, приближает желаемое вами, социалистами, светлое будущее гораздо сильнее, чем вся эта ваша нелегальщина.

Ты читал статью Богданова и Ленина "Рыба тухнет с головы"?

— Не читал.

— Ну что же ты, она уж скоро полгода как вышла. Что-то ваши курьеры мышей не ловят. Хочешь, дам.

— А у тебя она откуда?

— Из Женевы. Понимаешь, мы прилетели в Петербург в разгар праздника воздухоплавания. Там на Комендантском поле такой бардак творился, что будь у нас не летающая лодка, а "Щука", мы бы могли в Дании загрузить сотню пулемётов Мадсена, привезти и разгрузить на глазах у Столыпина и Великих Князей. Никто бы внимания не обратил. А уж несколько пачек литературы — дело святое. Хотя, нет, можно поступить проще. Иди в Румянцевскую библиотеку и возьми там предпоследний номер "Bibliothèque de l"École des chartes". Там опубликована статья "Critique de la théorie formationnelle de Marx" — это французский перевод той же статьи Богданова и Ленина. Только слегка причёсанный под французские академические традиции. И никакой нелегальщины. Приходи, бери, читай.

Так вот я о чём: там основная идея какая — что бунты и перевороты происходят всегда. Но переворот превращается в революцию только если в обществе существует зародыш новой экономической формации, что-то что готово занять место старого строя. Вот этим и надо заниматься. Растить эти зародыши. Тем более, что это ненаказуемо.

Не важно, черносотенная у тебя организация, социалистическая, анархистская или ещё какая. Важно что ты берёшь и начинаешь учить людей смотреть на вещи шире, чем они привыкли, выходить за пределы традиции.

Вот я на Капри познакомился с одной итальянской рыбачкой, Паолой. Ещё полтора года назад она была обычной вдовой молодого рыбака. Ну ты можешь себе представить что такое рыбаки в Италии — беспросветная нищета, постоянный риск жизнью и всё такое.

Но тут её судьба как-то случайно пересеклась с Нэтти. И вот неделю назад что я вижу — не то леди, не то античная богиня. Владелица школы подводного плавания. Знатнейшие дамы Италии и Франции заискивают перед ней, потому что на всех мест в её школе не хватит, а другие школы уже не то. Вот это я понимаю, облегчать положение обездоленных.

— Но она там такая одна, чьё положение твоя Нэтти облегчила.

— Во-первых, не одна. Там ещё человек пять парней-инструкторов в этой школе, мастер-лодочник Чезаре который теперь тоже неплохо поднялся на корпусах из фанеры.

Но это — Капри. Она там была случайной гостьей и Паолой занималась в основном потому, что ей нужны были инструкторы для русских революционеров, которые туда второй год наезжают. В Нижнем у неё на фабрике уже человек восемьдесят, хотя она и обещала тут разложить в ряд Фурье тех, кто её "Красную планету" будет с фаланстером сравнивать.

Но я потом её половину перелёта расспрашивал про порядки, которые она у себя на фабрике устроила. Если это не социализм, тогда что такое социализм? А здесь в Москве? Ты в курсе что у Бари в рабочем квартале творится?

— Ну вроде у Бари всегда к рабочим неплохо относились.

— Между "неплохо" и "системой" есть некоторая разница. Я просто немного в курсе этих начинаний, потому что мне Шидловский предложил возглавить петербургское авиастроительное отделение "Руссо-Балта". И я, естественно, заинтересовался таким опытом организации работ, когда мастеровые болеют за дело не меньше инженера-конструктора.

Про это наши марксисты ещё не писали, им экономика глаза немножко застит. Но ведь наше, высокотехнологичное, производство не сводится к вложению денег со стороны капиталиста и маханию кувалдой со стороны рабочего. Ещё должен быть инженер с идеей. Вот получается, что в предыдущей экономической формации главным была земля. Всё упиралось в пахотные площади, а население как-то само возникало. В нынешней, капитализме, главное — капитал. На него можно прикупить станки, нанять рабочих и что-то производить. А в следующей формации главным будет не злато, и не булат, а идея. Патент, технология что-то такое. Как раньше на свободную пахотную землю откуда ни возьмись набегали крестьяне, как сейчас на предложение заработка выстраиваются очереди из рабочих, так в будущем на перспективную идею будут толпами набегать инвесторы, желающие вложить капитал. И рабочий нужен не просто рабочий, а тот кто поймёт идею с полуслова и воплотит её в металл так, как ты, инженер, задумал. Который задаст тебе вопросы, если у тебя в чертеже что непонятно, подскажет, если вдруг какая деталь у тебя такой формы, что обычным инструментом не сделать.

А ты тут с этой нелегальщиной так рискуешь.

Короче, вспомни о том, что ты инженер, и придумай как это добро так хранить, чтобы ни одна ищейка не подкопалась.

— А что тут можно придумать?

— Ну первый принцип решения изобретательских задач — это повышение степени идеальности системы. Вот у тебя эти книги — система явно не идеальная. Места занимают много, пыль собирают, замаскировать сложно.

А представь себе волшебный фонарь, проекционный аппарат. Маленький слайд даёт картину во всю стену. Значит, если заснять книжные страницы на 35-миллиметровую киноплёнку, на одну бобину можно целую библиотеку записать. Но это искать будет неудобно. А вот если взять кусок плёнки длиной аршина в два, то в свёрнутом виде это будет рулончик толщиной не больше полвершка. А уместится туда страниц 600, если по 9 страниц на стандартный кинокадр. Целый том. Прятать же такую плёнку можно хоть в выдолбленной ножке стула.

— А почему именно два аршина?

— Ну у Нэтти такая фотокамера есть, которая снимает на 35-мм плёнку. Там, правда, кадр в два раз больше стандартного киношного, и куски по 36 кадров. Она постоянно этим пользуется для размножения всяких книг, так что я уже привык к пачкам фотобумаги с текстом.

— Боюсь что с пачками фотобумаги будет ещё хуже. Потому что фотобумага дорогая, там же соли серебра, мокрый процесс и всё такое.

— Вот и надо решить инженерную задачу. Или даже две — первую как удобно читать прямо с плёнки. Это, видимо, какая-то оптическая система с матовым стеклянным экраном. А вторая — как дёшево и быстро переносить с плёнки на обычную бумагу, желательно без использования ядовитых газов вроде аммиака. Тут есть одна идея, но не мне же ей заниматься.

Ты помнишь недавно был шум по поводу фотоэлектрического эффекта, открытого Эйнштейном? Что если сделать барабан, из вещества, проводимость которого изменяется под действием света, его зарядить электричеством и облучить светом через фотоплёнку? Там где на барабан попал свет, он разрядятся, а там где не разрядился, к нему будут липнуть мелкие частички угольной или графитовой пыли.

Потом мы этот барабан прокатываем по листу бумаги, и получаем изображение.

— А потом встряхиваем лист, и вся угольная пыль ссыпается.

— Ну значит кроме угольной пыли надо туда ещё какого-то порошка намешать, чтобы при небольшом нагреве плавился и намертво приклеивал уголь к бумаге. На самом деле это даже без плёнки с уменьшенными страницами золотое дно, если сделать машину для копирования бумажных документов.

Но вообще мы с тобой как-то увлеклись. Эти все машинки — дело отдалённого будущего. Пока у тебя не плёнка, а несколько полок вполне бумажной литературы. И если на тебя завтра кто-то капнет жандармам и они придут на это посмотреть, ты будешь иметь бледный вид.

Чума в Маньчжурии

Сергей Иванович Жуков прочитал свежеполученную из Харбина депешу и задумался. С одной стороны — горячая новость, достойная первой полосы "Волгаря". С другой — а что, если не подтвердится? С кем бы проконсультироваться? Кто тут в Нижнем может высказать экспертное мнение по поводу чумы? Ну да, конечно Нэтти. Она к этой области близка, делает лекарства, вроде в том числе и от чумы, и вообще девушка эрудированная. Сергей Иванович уже несколько раз был поражён тем, как она выстраивает логические связи между, казалось бы, несвязанными явлениями.

Он потянулся за телефонным справочником. Уже месяца два как телефонная сеть в Нижнем перешла на использование американской автоматической телефонной станции и теперь не надо ругаться с барышней, достаточно набрать номер.

Впрочем без барышни не обошлось. В трубке раздался девичий голос:

— Фабрика "Красная планета".

— Позовите к аппарату хозяйку, пожалуйста.

— Это очень срочно? Может она вам перезвонит?

— Да, срочно.

— Две минуты. А как вас представить?

— Сергей Жуков, газета "Волгарь".

Через пару минут в трубке и правда послышался недовольный голос Нэтти. От чего-то важного он её оторвал.

— Здравствуйте, Сергей Иванович, что случилось?

— Я тут получил сообщение от одного своего коллеги, что в Маньчжурии вспышка чумы. Это может быть правдой или ошибка?

— Чума в Маньчжурии? Сегодня 12 октября 1910 года... О, чёрт! У меня же ничего не готово! Короче, это правда. Можно это публиковать или нет, поинтересуйтесь у Левицкого. Может и правда не стоит панику разводить. У вас есть корреспонденты в Нижнем Тагиле, Омске, Ачинске или Иркутске?

— В Нижнем Тагиле точно есть. А причём здесь этот город?

— Если вы возьмёте глобус и протяните нитку от Нижнего до Харбина, она как раз пройдёт через Нижний Тагил. И керосина мне хватит не дальше, чем до туда. В общем мне нужно чтобы кто-то мне организовал двадцать пять вёдер керосина в Нижнем Тагиле завтра на рассвете, в Омске на закате, в Ачинске послезавтра утром и в Иркутске послезавтра вечером. Впрочем с Иркутском всё равно придётся через Левицкого работать, там нужно ещё прочитать лекцию в местном госпитале по применению этих лекарств. Надо, чтобы выслушали.

Журналистское чутьё подсказало Сергею что тут намечается что-то необычное.

— Нижний Тагил и Омск я вам организую. В Ачинске у меня доверенных людей нет. В общем я поехал к Левицкому, постараюсь в течение двух часов доставить его к вам на фабрику. Вам же нужно будет собрать груз лекарств?

— Да, конечно. Поэтому вылетать я собираюсь на закате.

Через два часа генерал Левицкий и Жуков на извозчике подъехали к воротам фабрики "Красная планета". Над воротами на треугольном фронтоне размещалась карта одного из полушарий Марса, такая, как его нарисовал Скиапарелли. Антон Иванович поделился с Жуковым воспоминанием, что Нэтти как-то высказалась про эту картинку: "Совершенно не похоже на правду, но любой образованный землянин опознает".

— Скажите, зачем вам это? — спросил Жуков у хозяйки фабрики, когда их провели в склад, где она руководила упаковкой в ящики каких-то коробок. — Нет, я понимаю организовать оправку лекарств, но бросить всё и явно собираться лететь в Харбин на аэроплане? В октябре? Лично, в зону эпидемии?

— Ну, во-первых, реклама. Сейчас я потрачу даром килограмм триста своих препаратов. Но шум в прессе будет такой, что ко мне выстроится очередь и за зиму я распродам тонны. Во-вторых, там обязательно будут работать русские врачи. В принципе, вероятность заболеть при соблюдении мер предосторожности невелика. Но из десятков врачей, работая с больными день за днём месяцами, кто-то обязательно заразится. Может быть я своим стрептомицином спасу хотя бы одного. У нас что, в России врачей избыток? Ну и вообще если я могу спасти каких-то людей, но не стану это делать, то как я сама себе в глаза в зеркале смотреть буду. Ну и что, что это китайцы или монголы? В общем, давайте лучше думать не "зачем", а "как".