| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Не мучайтесь, сир! — грустно улыбнулась племянница барона Кейвази. — Дядя Дамир объяснил, что от меня требуется, и сказал, что эта идея принадлежит не вам, а ему...
— Какая разница, кому она принадлежит? — вспыхнул Неддар. — Если вы согласитесь изображать мою фаворитку, то это скажется на вашей репутации, подставит под удар моих врагов и недоброжелателей и заставит... э-э-э... отказаться от привычного образа жизни!
Девушка едва заметно усмехнулась:
— Вы король, и быть вашей фавориткой — мечта любой дворянки Вейнара: та, на кого вы обратите внимание, враз выделится из толпы, окажется рядом с троном и получит возможности, которые всем остальным только снятся...
— Любой дворянки, кроме вас? — не удержавшись, съязвил Неддар.
Глаза девушки полыхнули такой болью, что юноша невольно почувствовал себя виноватым. Но извиниться не успел — девушка нервно переплела пальцы рук, опустила голову и глухо произнесла:
— Меня нет... Я умерла... Вместе с мужем... А то, что вы видите перед собой — жалкая тень... Тень, у которой нет ни надежд, ни желаний...
— Вы молоды, красивы, умны! — возмутился король. — У вас все впереди, поэ-...
— Простите, сир, что перебиваю, но если бы не Тери, я... — девушка вскинула голову и уставилась Неддару в глаза: — ...я бы уже ушла!
— Желать ухода из жизни — грех! — в первый раз в жизни порадовавшись тому, что читал Изумрудную Скрижаль, напомнил король.
Леди Амалия равнодушно пожала плечами:
— Я не живу, а существую. И потом, мне нет никакого дела до того, что пишут в каких-то там скрижалях: я чувствую себя мертвой, понимаете?! Кстати, именно поэтому меня не пугают ни ваши враги, ни ваши недоброжелатели: для меня удавшееся покушение станет лишь долгожданным шагом к воссоединению с мужем!
В этот момент Неддар почувствовал, что в душе стоящей перед ним девушки — такое же пепелище, как в душах слуг Двуликого. И понял, что надеяться на то, что она сможет изображать влюбленность, по меньшей мере глупо.
— Простите, что разбередил ваши раны, леди... — с трудом заставив себя не отводить взгляда от ее глаз, сказал он. — Я...
— ...вы решили, что я не смогу улыбаться и изображать влюбленность?
Солгать человеку, потерявшему Истинную Половинку, Неддар оказался не в состоянии. Поэтому просто кивнул.
— Зря, сир! — улыбнулась девушка, на миг прикрыла ресницы, а когда приподняла и посмотрела на Неддара, тот невольно сглотнул подступивший к горлу комок: перед ним стояла не сломленная горем девушка, а живое воплощение богини Любви! И не просто стояла, а смотрела на него с таким безумным желанием, что подкашивались ноги!
— Откуда... в вас... взялась... эта... страсть? — спросил он ради того, чтобы избавиться от этого наваждения.
— Я живу прошлым... Помню каждый счастливый миг... И могу показать, как когда-то смотрела на мужа...
Воспоминания о начале того разговора невольно напоминали и о его конце. Вернее, о причине, из-за которой леди Амалия согласилась на предложение короля:
...— Прежде, чем вы примете решение, я должен вас предупредить, что для того, чтобы наши отношения выглядели достоверными, мне придется позволять себе... э-э-э... некоторые вольности... — мысленно извиняясь перед Этерией, пробормотал Неддар.
— Я понимаю, сир... — кивнула леди Амалия. — Поэтому ведите себя так, как считаете нужным, а я буду делать вид, что млею от счастья...
— Как считаю нужным?!
В глазах девушки, уловившей в его голосе мысль, которую он не озвучил, загорелись хищные огоньки:
— Да, сир, вы можете делать ВСЕ, что ЗАХОТИТЕ! А я буду смотреть и делать выводы...
— Какие выводы?
— Я соглашаюсь на ваше предложение не просто так, а потому, что люблю Тери и искренне желаю ей счастья!
— А какое отношение мои желания имеют к счастью моей невесты?!
— Самое прямое, сир: если, находясь рядом с вами, я почувствую, что вашем сердце есть место для кого-то кроме нее, я сделаю все, чтобы расстроить вашу свадьбу!
...К четвертой перемене блюд болтовня баронессы Геррен стала настолько невыносимой, что Неддар, пригубив белогорского, первый раз за вечер позволил себе переступить границы допустимого: склонился к ушку сидящей ошую леди Амалии, сделал вид, что что-то шепчет, и положил руку на ее бедро.
Горячая ладошка девушки тут же накрыла его пальцы и заставила их скользнуть вверх по ноге:
— Неужели Вы так по мне соскучились, сир?
Это ее 'так' прозвучало чуть громче, чем надо. И настолько страстно, что леди Этель, рассказывавшая про недавнюю охоту на кабана, во время которой кто-то из их соседей сверзился с лошади, поперхнулась и недовольно фыркнула.
— У-у-угу...
— А я как раз подумывала сходить и переодеть платье... — хрипло прошептала девушка. — Только вот сомневалась, что смогу распустить шнуровку без посторонней помощи...
— Вам надо было попросить меня!
— Неужели ради того, чтобы помочь несчастной девушке, вы готовы пропустить выступление жонглеров, сир? — как бы невзначай шевельнув плечами, кокетливо поинтересовалась леди Амалия.
— Ха! — 'пьяно' ухмыльнулся король. — Вам требуется помощь?
— Да-а-а...
— Тогда чего мы тут сидим?
...Дверь, выбитая плечом, провернулась на петлях и, просвистев перед носом то ли водоноса, то ли постельничего, с грохотом ударилась о стену.
'Хорошо, что она открывается не наружу...' — отрешенно подумал Неддар и, в мгновение ока оказавшись у широченного ложа, опустил на него леди Амалию.
— Кинжалом будет быстрее, сир... — почувствовав его пальцы на своей спине, хрипло простонала девушка. И тут же перевернулась на бок, чтобы ему было удобнее разбираться со шнуровкой ее платья.
Правый наш'ги тут же оказался в руке, отразил свет мерной свечи и скользнул по туго натянутым тесемкам, явив взгляду юноши белую, как снег, кожу баронессы.
— О, Боги, как я по тебе соскучился... — дрожа от 'еле сдерживаемой страсти', воскликнул король, ласково повел рукой по шелковистой коже спины от шеи к пояснице и 'вдруг' вспомнил про Геррена :
— Эй, ты! Выйди вон! Живо!!!
За спиной тут же заскрипели половицы, потом хлопнула дверь, и в опочивальне стало тихо.
Неддар приподнял голову, огляделся и, убедившись, что кроме их двоих, в комнате больше никого нет, перекатился на спину и закрыл глаза:
— Фу-у-у...
— Да уж... — поддакнула леди Амалия и, судя по шевелению одеяла, переползла к краю ложа.
— Я был не слишком... э-э-э... настойчив? — прикрыв лицо еще и предплечьем, чтобы не смущать и без того натерпевшуюся от него 'фаворитку', спросил Латирдан.
Скрипнула кровать, дважды стукнули о пол каблучки, зашелестело опадающее на пол платье:
— На мой взгляд, в исполнении графа Зарена страсть выглядит убедительнее...
Вспомнив, что после второй перемены блюд рука старшего сына Упрямца, практически не переставая, оглаживала то колено, то бедро, то зад леди Миуры, Неддар ошарашенно хмыкнул.
— ...но уход с ужина, сир, вы отыграли бесподобно!
Издевки в голосе леди Амалии не было, но Неддар, последние десять минут чувствовавший себя клятвопреступником, все-таки захотел объясниться:
— Перед лестницей я взял вас на руки потому, что...
— ...я вам намекнула! И вообще, если я считаюсь вашей фавориткой, то вы должны вести себя так, как положено влюбленному мужчине! То есть носить меня на руках, тискать, за что придется, и при первой возможности затаскивать в кровать...
— Мне тяжело... — признался Неддар, невольно приоткрыл глаза и тут же зажмурился — леди Амалия стояла посередине комнаты в чем мать родила и деловито вытаскивала из волос заколки, скрепляющие прическу.
— Я это чувствую, ваше величество... — предельно серьезно сказала девушка. Потом села на кровать и, судя по звукам, завернувшись в одеяло, добавила: — Поэтому хотела бы, чтобы вы уделили мне несколько минут...
Юноша открыл глаза, перевернулся на бок и удивленно уставился на горку драгоценностей, возникшую на одеяле.
— Ко мне начали искать подходы... — без тени улыбки сказала баронесса. — И я хочу понимать, на что именно я должна обращать внимание во время разговоров с теми, кто ищет решения своих проблем через меня...
Глава 18. Баронесса Мэйнария д'Атерн.
Седьмой день первой десятины третьего травника.
...Сдвоенный удар тревожного колокола, короткий и низкий рык Каменной Длани — и мужчины, еще несколько мгновений назад стоявшие небольшими группами по всему двору и не замечавшие непрекращающегося ливня, образовали строй. Еще через десяток ударов сердца свои места заняли женщины и дети, до этого момента прятавшиеся от непогоды под всем, что могло от нее защитить, и во дворе сарти настала мертвая тишина, лишь изредка прерываемая тихим клекотом ловчего сокола, восседающего на правой руке тэнгэ аннара, звонким теньканьем пересмешника, доносящегося откуда-то со стороны кузницы, да шелестом струй, сплошным потоком низвергающихся с затянутого тучами неба.
Несмотря на абсолютную неподвижность и кажущуюся бесстрастность стоящих во дворе людей, в воздухе чувствовалось напряжение: сегодня Аттарки встречали не сородича, после долгого отсутствия возвращающегося домой, а военного вождя одной из сильнейших армий Горгота, чуть было не ставшего кровником их роду. Именно поэтому взгляды Тарваза Каменной Длани и его 'сыновей' были направлены не вперед, на подъезжающую процессию, а вниз — на носки их собственных сапог или на землю.
К моему удивлению, тяжесть вины, лежащей на Аттарках, чувствовали даже подростки, еще не заслужившие права на меч : скажем, тот же Уресс, согласно а'дару стоящий за правым плечом Крома, выглядел настолько потерянным и несчастным, что его хотелось прижать к себе и погладить по голове, а Шарати, моя младшая тень, так громко сопела себе под нос, что периодически получала в бок от своей старшей подруги.
Увы, приласкать первого или успокоить вторую я была не в состоянии: во-первых, к этому не располагала ситуация, а во-вторых, чем лучше я видела выражение глаз подъезжающего монарха, тем меньше верила в то, что человек, заслуживший прозвище Вейнарский Лев, захочет услышать Каменную Длань.
Видимо, Хасии казалось то же самое, так как в тот момент, когда кобылка Латирдана въехала под арку ворот, она понуро опустила плечи и еле слышно выдохнула:
— Он в своем праве...
Поняв, что Неддар только что намеренно нарушил какую-то местную традицию, я поежилась, кинула взгляд на леди Этерию и, увидев, что та совершенно спокойна, вдруг поняла, что все происходящее спланировано заранее. Ею — будущей королевой Вейнара:
... — Знаешь, я отказываюсь понимать, почему вы, хейсары, называете баас'ори'те только Крома... На мой взгляд, в роду Аттарк есть человек, который заслужил этот титул намного больше, чем мой ниер'ва...
Тарваз не обратил на эти слова никакого внимания — невидящим взглядом смотрел куда-то сквозь стену и кусал губы. А вот его дражайшая супруга, явно не собирающая смиряться с перспективой потерять и его, и Давира, обратила. И язвительно поинтересовалась:
— Ну, и кто же этот человек?
— Занатар Седобородый! Посудите сами: пока все остальные аннары Шаргайла заботились о своих личных интересах и грызлись между собой из-за всякой ерунды, этот хейсар нашел в себе мужество служить не себе и своим низменным желаниям, не своим сыновьям и дочерям, а всем, в чьих жилах течет кровь Снежного Барса! В Путь, который он выбрал для себя, не верил никто, однако Занатара это не остановило: сначала он заставил считаться с хейсарами ближайших соседей, потом заключил союз с Вейнаром и вселил ужас в сердца дальних, а к концу своего правления вообще добился невозможного: связал два наших народа братскими узами! Не знаю, как Каменная Длань а я считаю, что это его деяние намного более весомо, чем личная победа над любым количеством великих бойцов...
Услышав имя своего отца, Каменная Длань встрепенулся, вдумался в слова баронессы и утвердительно кивнул, словно соглашаясь с завуалированным намеком на то, что он — худший аннар, чем его отец.
— Увы, нынешние аннары ему не чета... — после небольшой паузы продолжила баронесса. И, 'вспомнив' о том, что в коридоре присутствует старший отец рода Аттарков, обратилась непосредственно к нему: — Возьмем, к примеру, тебя: ты следуешь дорогой, проторенной для тебя отцом, то есть чтишь а'дар, радеешь за свой род и не боишься ответственности. Казалось бы, чем не второй Занатар? Ан нет: для того, чтобы быть хорошим аннаром, этого недостаточно. Ибо, как говорил Игенор Мудрый, 'Власть — это оружие для одного человека. А две десницы на рукояти одного меча не позволят победить даже самого слабого противника...'
Судя по выражению, появившемуся в глазах Тарваза, труд 'О Власти и обо всем, что ждет на пути к ней', он не читал. И вряд ли когда-нибудь задумывался о законах управления государством. Поэтому теперь судорожно пытался найти изъян в этом утверждении.
Изъяна не было. И не могло быть по определению: по моим ощущениям, это изречение было озвучено Этерией лишь для того, чтобы 'независимое мнение' известнейшего мудреца Горгота в дальнейшем вынудило Каменную Длань принять нужное ей решение.
— Увы, твое безграничное доверие женщине, которая не способна видеть дальше собственного носа, привело на край пропасти не только Аттарков, но и весь Шаргайл...
— Я вижу намно-... — уперев в бока кулаки, начала, было, аза, но наткнулась на холодный, как лед, взгляд баронессы Кейвази и побледнела от бешенства: — Ты... ты...
— Я — невеста твоего короля и почетная гостья вашего рода... — бесстрастно напомнила леди Этерия. — И если первую ты можешь не любить, то ко второй обязана относиться так, как предписывают законы хейсарского гостеприимства!
Прямое обвинение в пренебрежении а'даром заставило Ниту пойти красными пятнами:
— Я...
— Хватит!!! — рявкнул Тарваз. — Я буду говорить с ашиарой Этерией САМ!!!
Почувствовав, что в его голосе зазвенела сталь, хейсарка склонила голову и попятилась. Заняв место за плечом мужа.
'Почетная гостья рода Аттарк' удовлетворенно кивнула и продолжила тем же тоном:
— После твоей смерти и смерти Давира имя Нита превратится в символ предательства и непроходимой тупости. И останется таковым до тех пор, пока будет жить хотя бы один сын Снежного Барса... Если, конечно, ты не захочешь сделать из имени твоей жены символ слепой материнской любви...
— Символ материнской любви? — воскликнул аннар и, подавшись вперед, с надеждой уставился на Этерию.
Та задумчиво оглядела Ниту с головы до ног, величественно шевельнула ресницами и снова посмотрела на Каменную Длань:
— Допустим, что ты приехал в это сарти не к нам, а к увею. Для того, чтобы показать ему жену, повредившуюся рассудком на почве любви к Унгару Ночной Тиши...
— Что-о-о? — взвыла аза. — Я не эйди-...
— Заткнись! — рявкнул Тарваз, развернулся к супруге и посмотрел на нее таким взглядом, что ту аж заколотило.
Леди Этерия этого 'не заметила':
— В таком случае ни у меня, ни у моего жениха не появится ни малейших оснований считать ваш визит оскорбительным, а наговоры в адрес леди Мэйнарии не вынудят моего ниер'ва вызвать тебя на поединок...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
