Редкий путник не останавливался здесь, начиная свой поход. Один столик в углу трапезной навсегда был оставлен за сэром Хааром Смелым, ушедшим шестьсот лет назад на борьбу с лесной нечистью и сгинувшим где-то на бескрайних просторах восточных дебрей. В другом углу висел корабельный штурвал с прикрепленной к нему долговой распиской, напоминая о Тредегаре Мореплавателе, который именно отсюда отправился в путь к устью Серой Реки и далее до самой утренней зари. Говорили, что они оба всего лишь потерялись в дальних землях и когда-нибудь обязательно вернутся.
Здесь не действовали никакие законы, кроме тех, что устанавливал сам трактирщик; однако воров наказывали плетьми без пощады, так что за сохранность жизни и имущества можно было не волноваться. При трактире жили потомственные кузнецы, сапожники и музыканты; когда-то их предки, устав от кочевой жизни, получили здесь угол, став со временем неотъемлемой частью заведения. Другие мастера, жившие неподалеку, тоже предпочитали находить клиентов в трактире, так что столы трапезной никогда не пустовали. Пейчев в свое время потратил целое занятие на восточные приграничные территории, и сейчас Эрик слегка пожалел, что мало что запомнил из рассказанного.
Он открыл тяжелую дверь из цельного куска дерева и осторожно зашел внутрь. Никто, казалось, не обратил внимания на вошедшего, хотя сведущие люди быстро оценили его достаток по костюму. Бородатые ремесленники мерно попивали невесть какую кружку эля за вечер, предпочитая дождаться, пока гость захмелеет и сам расскажет, что ему надобно.
Трактирщик протирал старые бутылки из толстого стекла, в которых содержались крепкие напитки всевозможных цветов. Впрочем, только Эрик подошел к полукруглой стойке, как хозяин немедленно обернулся и заговорил первым:
— Приветствую тебя в "Холме", путник. Чем могу услужить? У меня тут есть почти все, что ты можешь пожелать. Вот, например, — он покосился на бутылку в своей руке, — зеленая шипучая настойка "Хмельной дикобраз". Светится в темноте, растворяет серебро. Любимый напиток стражи Эрранга, между прочим. Мало того, что пинты хватает, чтобы весь караул мог напиться, так они еще потом могут два дня изобретательно шутить, справляя нужду.
— Нет, спасибо, — пробормотал Эрик, предпочитая не пробовать алкогольные напитки крепче чистого спирта. — Мне бы чего-нибудь горячего и не хмельного, потом вдоволь вкусного мяса и хорошую комнату на свежем воздухе.
— Не хмельного? — хозяин изобразил удивление. — Даже пунш пить не будешь? Не знаю, не знаю... разве что лежит у меня где-то в кладовке мешок с бурым чаем. Сам я такое не пью, но для тебя могу попробовать приготовить. Что касается комнаты на свежем воздухе, будешь ночевать на третьем этаже северо-западного флигеля. Платить будешь, когда уезжать соберешься, память у меня хорошая.
— Замечательно, бурый чай — это самое то, что нужно, — подтвердил Эрик. — Готовьте сразу кувшин, я все выпью.
Трактирщик кивнул, затем трижды коротко свистнул. На зов примчался мальчишка в переднике, выслушал указания и исчез столь же быстро, как и явился.
— Сын мой младший, — пояснил хозяин, продолжив протирать бутылки. — Толковый парень. Вот с этим вашим бурым чаем я совершенно не знаю, что делать нужно, а сын пробежится по людям, авось кто и расскажет, как его готовить.
— Могли бы и у меня спросить, — резонно заметил Эрик.
— Действительно, — слегка огорчился трактирщик, но тут же вновь повеселел: — А ты откуда путь держишь и куда собираешься?
— Я издалека, с северных остров, — принялся рассказывать Эрик. — Иду по личному делу в Северный Файрден.
— Ничего у тебя не получится, — раздался глухой хриплый голос из-за ближайшего столика. — По крайней мере, в ближайшее время.
— В чем дело? — забеспокоился Эрик.
— Азаррим разлился на многие мили. Там сплошные хляби, ни пешком не пройти, ни на лодке. Говорят, Серую реку так же запрудило чуть не до самого устья. А в обход добираться совсем не близко.
— Старый Флейд дело говорит, — подтвердил трактирщик. — Сегодня с утра купцы вернулись, которые пытались на восток проехать. Говорят, что еле ноги унесли — вода прибывает, и никто не понимает, почему. Дожди идут, конечно, но такие дожди здесь каждый год бывают, а Азаррим на моей памяти всегда вел себя смирно.
— Я не могу долго ждать, — ответил на это Эрик. — Если будет быстрее добираться в обход, значит, я пойду до самого северного океана.
— До океана он пойдет... — хмыкнул трактирщик. — Пережди лучше здесь, в "Холме". Река стихнет, и все скоро образуется.
— А может, и не стихнет, — произнес чернобородый мужчина из-за другого стола. — Мои ребята говорят, что вода стала прибывать задолго до дождей, будто из-под земли. Я бывал когда-то около истока Азаррима — река прямо из камней течет, хотя вокруг на многие мили сушь и пески. Вот тут то же самое творится.
— Чушь-то не мели, Блом, — пробурчал старый Флейд из своего угла. — Там места дикие, от Счастливого Креста далекие. Небось, это там ты видел, как пни бегают?
— Бегают, да еще как! — завелся Блом. — Помню, хотел костер развести, а дерева или хвороста кругом не было, только два высоких пня торчало. Я пока топор брал из мешка, один пень из земли выбрался и бегом пустился на своих корнях. Ну, думаю, со вторым такого не выйдет. Подкрался я к нему незаметно, только топором хватить хотел, а он меня за ногу как дернет! Я на зад грохнулся, а деревяшка эта — наутек!
Смех в трапезной был сдержанным; похоже, чернобородый успел уже много раз рассказать свою историю, так что завсегдатаи трактира знали все подробности. Лысый Флейд продолжил свою мысль:
— Так где пни бегают, там и вода из камня течет. А у нас тут все чин чином: земля спокойная, люди честные, ни тебе тварей хищных, ни гадостей прочих. Потому думаю, кузнец, что ребята твои что-то не то увидели. Дожди кончатся — и вода мигом спадет.
Блом что-то неразборчиво произнес себе под нос, всем видом показывая, что не доверяет мнению старика. Тут вернулся сын трактирщика с продолговатым глиняным сосудом, из-под крышки которого пробивался пар. Эрик присел на свободную лавку, и ему вскоре принесли горшок с тушеным мясом, чечевицу и большую кружку для чая. Закончив со своими прямыми обязанностями, хозяин "Холма" заговорил вновь:
— Пожалуй, можно тебе помочь. Поговори с Кэлханом-лесником, он про здешние леса и реки больше всех знает, наверное. Если же и он скажет, что дело гиблое, ничего не поделаешь, придется тебе оставаться и ждать.
— Так нет же Кэлхана сегодня? — неуверенно произнес кузнец. — Он же вроде медведей отгоняет, которые из-за разлива к домам приблизились?
— Да здесь я, здесь, — недовольно произнес кто-то из-за перегородки. — Сейчас подойду.
Лесник был невысок и худощав, бороды не носил, зато на кожаном ремне напоказ висел здоровенный тесак без ножен. Взгляд его светлых глаз был на редкость колючим, словно он просматривал насквозь собеседника. Кэлхан уселся возле Эрика, громыхнув об стол своей металлической кружкой с горячим элем.
— Какие еще медведи, Блом? Кого ты только слушаешь... — говорил лесник довольно тихо, чуть ли не шепотом, но очень убедительно. — Слышал я ваш разговор и скажу вот что. Я возьмусь попробовать перевести тебя через разлившийся Азаррим, но дальше не пойду. Через Серую переплывай без меня, я те края толком и не знаю, где ярлы правят
— Еще б ты знал их, — саркастически заметил сосед кузнеца по столу, тучный бородач с нездоровым красным лицом. — Слышал я, что за твою голову там награда назначена. Дескать, увел из лесов всех оленей на север, лишив молодого ярла развлечения.
— Не ты ли хочешь получить награду, Коблен? — лесник говорил все так же негромко, лишь глаза выдавали злость. — Может, попробуешь со мной справиться, если получится из-за стола встать?
— Что же вы, друзья, успокойтесь, пожалуйста, — у трактирщика был очень взволнованный вид. — Мы здесь далеко от Файрдена, не стоит и вести таких разговоров.
— Пусть не пытается меня оскорблять, — огонь в глазах Кэлхана погас, и он вернулся к прежней теме. — Словом, пойдем сначала сухими тропами, дальше попробуем плыть на моей плоскодонке. За успех не ручаюсь, но и денег в случае неудачи не возьму.
— Хорошо, — проговорил Эрик.
— Десять золотых.
— Хорошо, — повторил Эрик после небольшой паузы.
— Что ж ты не торгуешься, странник! — воскликнул трактирщик. — Где же это видано — столько денег брать за такую малость? Мог бы здесь в "Холме" без забот месяц жить!
— Без забот я жить буду, когда дело свое выполню, -— объяснил Эрик. — Сейчас же мне нужно поскорее добраться до замка ярлов, и за деньгами я не постою.
Хозяин вроде бы и скривился, все видом выражая неудовольствие такой тратой денег, однако в уме уже повысил цену за номера вдвое, раз гость был готов платить назначенную цену. Кэлхан неожиданно поднялся и бросил вслед, уходя вместе с кружкой в дальний конец комнаты:
— Заходи завтра с утра, как проснешься, в мою комнату — она внизу в северном флигеле.
— До чего же он нас не любит, — прогудел из своего угла краснорожий толстяк. — Даже пить с нами не может, говорит, что пиво в глотку не лезет, когда он меня перед собой видит.
— Полно уж, Коблен, — одернул его кузнец. — Лесник-то, может быть, угрюм и вспыльчив, однако что ты к нему лезешь каждый раз?
— Привычка, — пожал широченными плечами Коблен. — Мы же вместе выросли. Я его и тогда дразнил, а он бесился от злости и так же глазами своими зыркал. Было, что и дрались, только куда ему было против меня. Навалюсь, бывало, всем телом, так его и не видно из-под меня, а он все кричит с пола не своим голосом.
Мастеровые и трактирщик продолжали вести свои застольные разговоры, а Эрик, покончив с поздним ужином, распрощался и поспешил в свой флигель. Хозяин не обманул — в комнате было очень свежо, сквозь раскрытое настежь окно дул резкий ветер, и дощатый пол изрядно намок с одной стороны. Впрочем, в кровати было тепло и уютно, так что Эрик даже не стал полностью закрывать окно, занимавшее почти всю противоположную стену, лишь прикрыл его тяжелыми белыми шторами. На грубой ткани отчетливо виднелись контуры деревьев во дворе, раскачивавшихся под порывами ветра. Уютно барабанил дождь по покатой крыше, поскрипывали старые ветки, но это был такой шум, который не отвлекает и не мешает спать, а напротив, занимает в голове место беспокойных раздумий и быстро клонит в глубокий спокойный сон.
К утру ненастье не стихло; напротив, небо заволокло такими густыми тучами, что Эрику немедленно вспомнился рассказ Аттилы по поводу невзошедшего солнца. Пообедав в пустынной трапезной, где трактирщика замещал кто-то из его сыновей, он перешел в северный флигель. Судя по подробным табличкам и рисункам, как раз здесь и обитали разного рода ремесленники. На одной из дверей надписей не было, туда-то и постучался Эрик.
— Входи, странник, — глухо произнес голос из-за двери.
Комната лесника была не больше того номера, который был выделен Эрику в штаб-квартире. Здесь не было водопровода и некоторых других удобств цивилизации, зато вместо световой панели располагалось широкое окно, а напротив него уютно потрескивал камин. Обстановка была спартанской: голые доски кровати были накрыты лишь тонким шерстяным покрывалом, в углу стоял потрескавшийся сундук со сбитым замком, а рядом была свалена в беспорядке грубая одежда. Сам Кэлхан стоял у окна, держа в руке полупустую бутылку с желтоватой жидкостью.
— Погода, конечно, та еще... — решил начать разговор Эрик.
— Да черт с ней, с погодой, — произнес Кэлхан. — У меня голову ломит, будто сверлят ее...
— В чем дело-то?
— Пью слишком много, — честно признался лесник. — Вечером кружку за кружкой в себя выливаю и не пьянею, лишь мрачнею. А поутру себя как старик немощный чувствую.
— По-моему, у трактирщика есть одно средство получше твоей бутылки.
Заинтригованный, лесник пошел в трапезную вслед за Эриком. Тот заказал сыну трактирщика кувшин бурого чая, который приволок совсем уж мелкий мальчишка, лет восьми, не более. Кэлхан пил этот напиток морщась и ругаясь, но вскоре его взгляд прояснился и он даже поблагодарил Эрика:
— Твое пойло, надо сказать, хорошо лечит. Между Азарримом и Серой есть колючий кустарник, его так же заваривают и пьют против похмелья. У него вкус поприятнее, зато твой чай гораздо сильнее действует. Прямо голова прочистилась.
— Теперь пойдем? Или тебе нужно какие-то вещи захватить?
— Какие еще вещи, — скривился лесник. — Я и дверь свою не запираю, там и воровать-то нечего. Нож, зажигалка, — все при мне.
Эрик подозвал сына трактирщика, уплатил ему, сколько причиталось, и они с лесником вышли на крыльцо.
— Смотри, пока мы на холме и деревьев вокруг мало. Торный тракт идет отсюда к югу, к деревянным мостам через Азаррим. Был я в тех местах на днях: мосты почти целиком смыло, одни опоры стоят. К тому же земля заболотилась, топи непролазные, ходить там не стоит. Можно идти через лес, забирая на север, до тех мест, где реки сливаются, и дальше к Радужному мосту. Самому этому мосту ничего не грозит, но там сейчас метели, кругом снежная каша.
Так что мы сейчас направимся вон той тропой среди вязов. Она идет мимо старой фермы, спускается в лощину, затем мы оставим по левую руку ветряные мельницы и придем в деревеньку Ханенхуд. Дальше на восток дороги не будет, придется идти через глухой сосновый бор. Следуй за мной по пятам, и сложностей не возникнет.
Не дожидаясь ответа от Эрика, лесник поправил на поясе тесак и быстрым шагом начал спускаться с холма.
Места вдоль пути были исключительно пустынны, ни домов, ни людей. Лесник предпочитал молчать, однако на отдельные вопросы отвечал без промедления. Кэлхан рассказал, что когда-то эти леса и низины принадлежали баронам, однако с тех пор, как рассыпалась восточная империя, владения одно за другим приходили в упадок, старинные аристократические роды захиревали в безвестности, а немногочисленные земледельцы и ремесленники не особенно стремились создавать свое новое государство. Ярлы Файрдена когда-то пытались распространить свое влияние на запад, однако часть дружины сгинула в лесах, а остальных успешно выгнали со своей земли вооружившиеся поселяне.
Кэлхан то и дело отклонялся от полузаросшей тропы, объясняя, что знает более быстрые пути. Они обошли стороной заброшенную ферму: лесник издали увидел дымок над полуразрушенным домом и посчитал, что там могли устроиться на ночлег разбойники. Вообще, в последнее время в округе было спокойно, но из-за дождей всякий сброд мог подобраться ближе к благополучным местам.
