Семейный план (закончено)

— Доброе утро! — резковато поздоровался он. — Сейчас я скину документы, которые нужно оформить и распечатать, в черновом виде, я посмотрю. Как только придет Наталья Владимировна, пусть зайдет сразу ко мне.

— Хорошо, но, — Настя не успела продолжить, потому что за спиной раздалось спокойное и, как ему показалось, прохладное:

— Доброе утро. Я уже здесь и могу зайти прямо сейчас.

Он обернулся. Наверное, после джинсов он не ожидал увидеть её настолько женственной. Или просто забыл произведенное при знакомстве впечатление, но на пару секунд выпал из реальности и застыл, изучая строгое гладкое "похоже, шелковое", — отметил какой-то рецензент в глубине сознания, — платье до колен с белым верхом и темно-синей юбкой и такой же темный пиджак сверху, изящные туфли. Аккуратная цепочка и длинные серьги подчеркивали шею и ключицы, а мягкая волна волос, сбегавшая к завязанному низко на шее пучку, — овал лица. "Ох ты ж, твою налево, — расстроился он, — и как я работать буду? Отвлекаться только... Так! Собрался! Никаких женщин на работе, только сотрудники. У тебя тендер на носу", — он дал себе мысленный подзатыльник и довольно сухо сказал:

— Отлично. Доброе утро. У нас куча работы. Но самое главное — надо посчитать один тендер. И это очень срочно. За помощью можете обращаться к бухгалтерам — Светлане и Галине, если чего-то не увидите в программе. Времени совсем нет, поэтому заходите с любым вопросом и, если хоть что-то будет готово — тоже. Вы ходите обедать?

— Хорошо. И да, хожу... — она не ожидала такого перехода и растерялась.

— Внизу, в кафе?

— Пока не знаю, наверное, да...

— Отлично. Тогда давайте вместе пообедаем, я хочу вам кое-что пояснить, да и у вас вопросы, скорее всего, появятся. А общаться ну совершенно некогда. Вы не против? — он увидел её неуверенность.

— Нет, не против, — повода отказаться у Таты не нашлось.

— Вот и договорились, — коротко кивнув ей, он зашел к себе. Действительно, мысли о работе вытеснили глупые ощущения, но он мимоходом отметил, что это хорошая идея — приучить её ходить с ним обедать. Будет потом повод общаться просто так, — он улыбнулся про себя, включая компьютер. Непонятно с чего, но настроение переместилось на отметку "ясно, солнечно".

* * *

Наташа удивлялась, но у неё и правда получилось переключиться на работу. Это радовало неимоверно. Она даже смогла спокойно пообедать, потому что и за едой он продолжал рассказывать о каких-то мелких деталях и нюансах работы. Было интересно и почти совсем ненапряжно... почти... потому что кусок в горло всё-таки не лез и она ограничилась салатом и запеканкой с кофе. Возвращаясь в девять вечера домой, она чувствовала, что её все еще держит аллертное напряжение, "готовность к бою". Требовалось срочно расслабиться и она, уложив спать детей, переоделась в спортивный костюм и кроссовки и пошла бегать. В половине одиннадцатого. А что делать? Она точно бы не уснула после такого дня. Нацепив гарнитуру, прямо на ходу сообщила испереживавшейся подруге, что первый день она пережила, теперь отчитается в конце недели. Теплый душ и коктейль из двадцати капель валерьянки и двадцати пустырника, из запасов мамы, завершили день и чуть заполночь она все-таки уснула.

* * *

Неожиданностью для Таты стало и то, что работать с Владимиром ей понравилось. Всё оказалось прозрачным и более простым, чем у Левитина. Работа — понятной, требования — адекватными, а задачи — конкретными и корректно поставленными. Спустя неделю он попросил её перейти на обращение по имени, и она согласилась, даже не задумавшись. И поняла, что страхи отступили, — работа занимала все их мысли и время. Через месяц ежевечерние пробежки стали короче и она спокойно приняла его предложение перейти на "ты", хотя и вздрагивала еще пару дней от такого обращения и запиналась сама. Но быстро привыкла, испытывая некоторую эйфорию из-за отпускающего потихоньку стресса. Маме, заметившей её проблемы с засыпанием, она серьезно рассказывала о напряжении и трудностях на новой работе, совершенно не кривя душой. Напряжения, трудностей, как и самой работы — было предостаточно. Та понимающе кивала и запасалась валерьянкой.

* * *

В середине сентября Владимир неожиданно понял, что... можно не брать работу на дом! Нет, он взял, по привычке сунув папку с документами и флешку с резервной копией данных за последнюю неделю в портфель. Но собирался их проигнорировать — наконец-то всё вошло в штатный режим и он разрешил себе оглянуться вокруг, заняться своими делами...

Бродя субботним утром по своей квартире он с удивлением осознал... что ему совершенно нечем заняться! Лениво щелкнув по клавише кофемашины, развернув второй пластик плавленого сыра и сделав трехслойный бутерброд, он вышел с чашкой кофе на балкон. Погода стояла изумительная — мужчина загляделся — бабье лето буянило вовсю: по ярко-голубому небу стремительно летели облака, листья щеголяли золотом и багрянцем, кружа с ветром в прощальном танце, солнце жарило макушки копающихся в песочнице карапузов совсем по-летнему и бабушки спешно раздевали запарившихся чад. Владимир довольно потянулся, отставив пустую чашку на подоконник, — настроение зашкаливало. Он перебрал в голове "второстепенные" дела, раз уж первостепенных не намечалось. С дочерью виделся перед началом занятий в институте, ей сейчас не до него. Квартиру обставлять пока не хотел — хватит новой гостиной и кухни. В кабинете и спальне он оставил старую мебель, а мелочь раскидал по комнатам второго этажа. Ему этого более чем достаточно. Можно бы ещё съездить к матери, — он чуть нахмурился, последние несколько лет она серьезно раздражала его своими нотациями "на тему семьи". И ещё стоило сходить по магазинам. Одежду он предпочитал покупать за границей, но в этом году слишком много всего навалилось, пока об отпуске даже мечтать не приходилось. Надо бы хоть пяток рубашек новых купить. И, что обидно, совершенно не с кем пойти. Юра наверняка сегодня на даче с семьей, а одному бродить по магазинам не хочется... Ему почему-то вспомнилась Наташа. Да, с ней он бы с удовольствием сходил в магазин, — её вкус казался ему безупречным...

Тут он увидел, как из подъезда выходит друг с женой и они садятся в машину. "Значит, не на даче, — почему-то грустно подумал Владимир, — но и с ним он не поедет никуда, занят своими делами. Ладно, раз уж делать действительно нечего, можно посмотреть последние расчеты, пока голова свежая". Через полчаса он нашел повод позвонить Наташе и ещё час боролся с соблазном это сделать. В такой замечательный день она опять вспоминалась ему притягательной женщиной, а не безликим сотрудником. Потом, уже взяв трубку, он решился на ещё большую авантюру, — попросить её заехать к нему и забрать расчеты с замечаниями. Не давая себе передумать, быстро набрал номер.

* * *

Тата радовалась теплому сентябрьскому деньку и собиралась с удовольствием пробежаться по магазинам вместе с Димкой — он почти на ладонь вытянулся за лето и к радости сына от новой "рисочки-картинке" на ростометре, наклеенном на наличник двери, прилагалась головная боль от срочной необходимости купить теплые вещи большего размера. Позавтракав, Тата помогла маме спустить прогулочную коляску и оставила её гулять с Сашенькой на детской площадке, а они с Димкой, весело обсуждая меню Ростикса, только направились к машине, как у неё зазвонил телефон. Удивленно посмотрев на высветившийся контакт "Матвеев", она ответила. Приехать к нему? Сейчас? Он что, совсем озверел? Или встретиться в центре? Неужели это не подождет до понедельника? Подождет? Тогда зачем? Ах, в понедельник нужно уже принять решение, а он видит новую деталь, над которой просит её подумать! Ну надо же! В первый момент у Таты не нашлось цензурных слов.

— А по электронке послать нельзя? — осторожно уточнила она.

На той стороне трубки задумались.

— Нет, слишком много сканерить...

Она вздохнула. Что делать — дедлайн по проекту действительно во вторник, а если вносить поправки, то лучше бы увидеть сейчас и успеть подумать...

— А где ты живешь? — немного робко спросила она, поймав себя на желании снова назвать его на "вы" и на неуместном оживлении: любопытство высунуло нос — как он живет, какая у него квартира... с кем...

— Рядом с Серебряным бором.

— Да... а с МКАДа можно заехать? Я в Реутове... — Тата прикинула, не оставить ли Димку с мамой, но... нет, она, конечно, уже попривыкла к Матвееву, но оставаться с ним наедине, да ещё и на его территории. Нет, это исключено. Поедет с сыном, но... ох... и сына-то показывать нельзя... что же делать? И вещи надо покупать сейчас, пока тепло и у неё есть свободный день, да и настроилась она уже на магазины. В конце концов, — решила Тата, — оставлю Диму в машине. Или нет... наверняка Матвеев живет не в какой-то убитой хрущёвке, и в доме будет консьержка. Вот и попросит её присмотреть за Димкой пять минут, он спокойный мальчик.

— Можно, — пока он объяснял, Дима уже уложил свой рюкзачок с книжкой на заднее сидение и сам пытался залезть в кресло. Она помогла, оправила курточку и застегнула ремешки.

— Да, хорошо, я заеду, — она ввела адрес в навигатор. — Примерно минут... через сорок, мы как раз собирались ехать в магазин. — Тата добавила в навигатор Мегу в Химках как следующую остановку, раз уж они едут в другую сторону от Котельников. Надо все сделать быстро, — даже с учетом игровой комнаты в Икее и обеда в Ростиксе, пятилетнего ребенка долго по магазинам не потаскаешь.

* * *

Вернувшись с женой из супермаркета, Юра собирался ехать на дачу, и вытаскивал в машину неисчислимые сумки с барахлом, собранные тещей при переезде в новую квартиру, когда в подъезд зашла молодая женщина с ребенком. Мазнув взглядом по нему, она усадила мальчика на скамеечку и, дав ему в руки книжку, попросила консьержку присмотреть пару минут за ребенком, на что та на удивление милостиво кивнула, спросив только, в какую квартиру идет мамаша.

— Пятьдесят один, — Юра невольно обернулся, услышав номер квартиры друга, но женщина уже зашла в лифт. И тут он увидел нечто, повергшее его в полный ступор. Симпатичный светло-русый кудрявый мальчик серьезно открыл книжку и... потер лоб указательным пальцем... жест был настолько привычным и узнаваемым, чисто Матвеевским, что Юра на полшаге замер. Сзади кто-то ворчливо попросил подвинуться и мужчина все-таки вышел из подъезда. Он успел сделать еще две ходки, а в его голове — сочиниться минимум три сюжета, достойных бразильского сериала: и о шантаже друга бывшей любовницей, и о найденном с помощью детективного агентства отце, и о возвращении блудной матери, решившей познакомить отца с ребенком, — когда после хлопка соседской двери к нему в лифт забежала эта женщина, с явным недовольством перебиравшая какие-то документы. Юра пригляделся — симпатичная, невысокая, плотненькая, но не толстая. Джинсы, футболка, такие же как у мальчика кудрявые русые волосы заплетены в косу, делая лицо моложе. И никаких признаков эмоций или желаний, которые он ей успел приписать. Она первая вышла из лифта и тут же позвала сына:

— Димочка, пойдем, мой хороший.

Мальчик поднял глаза и спрыгнул со скамейки, захлопывая книжку.

"Черт возьми, что здесь происходит?!? — мужчина чуть не выругался в голос. Да, мальчик очень похож на маму, но глаза, выражение лица и... ну если бы он не знал, что у друга не может быть сына этого возраста, он голову бы заложил, что уверен в его отцовстве. — Да еще и зовут Димой! Глюки какие-то", — пожаловался он сам себе и отмер, поняв, что так и стоит столбом около лифта.

* * *

Владимир недоумевал. Она приехала, быстро схватила документы и убежала. Он расстроился. Что это было? Она его боится? Неприятно. Он вполне вежливо и в меру учтиво её встретил, никаких неприличных намеков не делал. И да, убедился в том, что она не соврала — выйдя на балкон он видел, как она вышла из подъезда с ребенком за руку и как они садились в небольшую смешную машинку. Почему она так шарахнулась от его шутливого ...ну не совсем шутливого... предложения составить им компанию? Его это задело. И намного сильнее, чем он сам готов был себе признаться. Он же решил, что у них только деловые отношения, так? Сотрудник ему сейчас намного нужнее, чем самая лучшая любовница. Или жена. Жена... — он вздохнул, — ему точно без надобности.

Надо все-таки съездить к матери, давно не был, а когда еще время выдастся свободное. Но опять слушать эти её сентенции о семье и детях, — он недовольно поморщился. Автоматически сложив оставшиеся документы обратно в папку, и отодвинув выключенный ноутбук от края стола, он неохотно встал из удобного деревянного кресла. Дома его "офисные" вещи типа кресел на колесиках раздражали. Надо решить, — ехать или нет. Визиты к матери давались тяжело — женщина то ли не хотела видеть, что сын уже вырос, то ли действительно была уверена, что её представления самые правильные и, несмотря на собственными руками разваленную семью, она до сих пор пыталась "научить его жить и строить отношения".

Он переоделся в джинсы и накинул легкую куртку. Съездит, пока время есть, потом до Нового года можно с чистой совестью не появляться. А на обратном пути заедет в магазин. Сделает хоть что-то за сегодняшний день. Неторопливо выруливая на Живописную он задумался над глупым вопросом — а был ли счастлив его отец? Для всех окружающих их семья выглядела образцовой — красавица-мама, заботливый папа, умный сын. Отец их с мамой любил, это он знает точно, но особого счастья и лада между родителями никогда не было. Приветливая и ласковая на людях, дома мать становилась придирчивой и склочной. Отец всё принимал на себя, защищая его, и старался не обращать внимания на претензии жены. Только когда папа умер, он понял, что ничего не проходило для него бесследно. Как-то, только поступив в институт и считая себя взрослым, он спросил его — почему бы не поговорить с мамой, попросить её не обращать столько внимания на мелочи. Отец посмотрел на него тяжелым взглядом, но сел и, закрыв дверь, сказал:

— Возможно, тебе это пригодится, поэтому скажу. Когда соберешься жениться — смотри на то, как твоя избранница относится к твоим желаниям и потребностям и будет ли считаться с твоим мнением...

— Но если она любит, можно и попросить...

— Я попросил твою маму один раз. Всего один раз, — трудно было не увидеть горечи в его взгляде и не услышать боли в голосе.

— Когда? — сын не мог этого вспомнить.

— Когда ты родился. Моя мама и я хотели назвать тебя Владимиром в честь моего деда. Я тебе рассказывал, я его очень любил.

— Да... но ведь вы меня так и назвали?

— Назвали, — он невесело улыбнулся, — но Катя была против. И ты помнишь, как твое имя сокращают до сих пор?

— Да... Дима... но ведь такое сокращение возможно...

— Ты думаешь, я не знаю, что перед получением паспорта она пыталась тебя уговорить поменять имя?

— Не знаю, я не задумывался, знаешь ли ты или нет... я же не согласился... меня и так все устраивало...

— Да, и я очень тебе благодарен. Хотя уже и отболело.

— Но почему она так против?