Малыш был агрессивен... О, да! Испуган, измучен... Король его использовал в первую же ночь... уздечка застегнута на затылке и действует. Бог океана, даже отсутствуя, контролирует пленника.

Гнейтта все продолжал оглядываться. Если обнаружат, что он был здесь, будет плохо. Нужно быстрее найти темно-синие водоросли и собрать их, чтобы вырастить в новом жилище.

Глаза червича скользнули по стене, у которой находился Мий. Нет свечения. Нигде нет свечения... И на потолке. Отчаяние захлестнуло Гнейтта. Неужели уловку обнаружили? Нет.

Новое движение вдоль стены и вдруг сияние у самой норы. Вильнув хвостом червич ринулся к камням, стал снимать колонии и укладывать в захваченную емкость, искоса наблюдая за агрессивным диким червичем. Лишние раны на теле ни к чему. Будут лишние вопросы. Будет наказание.

Мий сначала удивленно проследил за пришельцем, потом прищурился — похоже, тот здесь незаконно, а значит... Молодой червич быстро юркнул к двери, перекрывая выход, и невежливо спросил:

— Ты что здесь делаешь?

Гнейтта обернулся и чуть не выронил емкость.

— Пришел за своим садиком, — сообщил тихо. — Я думал, ты спишь... прости, что помешал, — серебряные волосы изумленными узорами разметались в воде. — Не злись, Мий, я ничего тебе плохого не сделаю. Я сейчас уплыву.

— Садик? В комнате Ктулху? — Раймийен еще больше сощурился, наблюдая за пришельцем. Волосы уже наливались желтым, постепенно разделяясь на отдельные пряди, расправляясь, распрямляясь. — Кто ты такой?

— Гнейтта. — просто ответил червич. Он опасался, и не зря. Маленький гость из нижнего города собирается напасть. — Я жил здесь раньше. Я не хотел тебя тревожить. Я вчера переехал в дом Ктулху. Я заберу свой садик и не буду тебя беспокоить.

— Ты тоже был пленником Ктулху? — спросил Мий, пытаясь понять, что за растения в руках у пришельца. Хотя он и был охотником, но и в растениях разбирался хорошо. Червичу не нравилось, что он не может опознать странные водоросли.

— Если так можно сказать... — задумался Гнейтта. — Нет, я не был его пленником, как ты... Я вырос во дворце. Я здесь родился. — червич старался не дразнить настойчивого и очень разъяренного пленника. У того на концах дрожал небольшие разряды. — Можно мне проплыть мимо тебя?

— Нет. Я хочу, чтобы ты убил меня, иначе я тебя не выпущу, — твердо ответил Мий. Слова пришельца о том, что он вырос во дворце, развеяли надежду — Гнейтта точно не поможет убежать. Дома Мию рассказывали о тех, кого специально выращивают король и аффа. Раймийен всегда их жалел — как можно жить всю жизнь, подчиняясь хозяину, да еще и не желать другого? Поэтому сейчас он даже не попросил о помощи — выращенный ее не даст. Остается только заставить его.

— Что? — Гнейтта вспыхнул. Свет озарил покои Ктулху. — Я не стану. И не проси, — заурчал он обиженно и испуганно, словно ему подсовывают уже что-то мерзкое и отвратительное. — Себе подобного? Ты... Мий, нехороший червич. Ты очень плохой...

— Я не тебе подобный, я не хочу жить так, — Раймийену становилось хуже, слишком много энергии ушло на пробуждение волос. — Пусть я плохой. Мне нужно умереть. Дверь тебе я не открою. — Он судорожно втянул воду.

— Ты не понимаешь, Мий... нельзя себя убивать. Это очень плохо. Это большое зло, — Гнейтта сильно нервничал, опасаясь, что задержится дольше, чем возможно. — Я не стану тебя убивать. Если ты... так решил, делай это сам... но на тебе уздечка Ктулху. Не сможешь ты умереть.

— Почему не смогу? — Раймийен провел по волосам, забирая в себя яд, который уже готов был выплеснуться в воду. Желтые капли мгновенно впитывались в ладони, окрашивая их странный голубоватый цвет.

— Уздечка... Что ты делаешь? — глаза Гнейтта расширились, потому что уздечка засветилась и потянула яд из тела пленника в себя. Червич же все же уронил емкость с мохом. — не позволит... — добавил он тихо, широко распахивая глаза.

— Ты не понимаешь, мой яд мне не опасен, — Мий завертелся около двери. Нужно проверить то, что сказал пришелец, только как? Внезапно он метнулся к Гнейтте, обхватил его хвостом и прижал к его рту руку.

— Кусай! Кусай, а то отравлю!

Гнейтта вообще опешил. Он никогда близко не общался с братьями из подземных городов. Лишь когда те были уже сломлены и приучены. Кусать себе подобного. Ни за что! Даже если вопьется жалами, все равно, это противоречит пониманию мира. Червич ласково лизнул руку Мия.

Тот растерянно моргнул.

— Ты... Ты зачем это сделал?

Гнейтта еще раз лизнул молоденького червича. Тот был такой нежный на вкус... Смущение залило лицо непрошенного гостя.

— Я не могу тебя кусать, — в мыслях сказал он, и почему-то снял защиту от подсознания, которое позволяло общаться ближе. — Ты несчастный. Мне тебя жалко.

— Тогда убей меня! — Мий начал впадать в отчаяние. — Я сам не смогу, я же охотник! У меня тело начнет мне же сопротивляться. Пожалуйста... Я не могу так... Я не хочу так...

Он яростно заморгал, почувствовав, как горечь состояния начинает появляться каплями слез.

— Спятил? Они меня разорвут, — заурчал Гнейтта. — Король меня разорвет и аффы. — червич очень жалел попавшегося малыша, который так отчаянно готов сопротивляться.

— Ну тогда хотя бы просто укуси! Я не верю, что уздечка не даст мне умереть! — Мий опять почти ударил пришедшего по губам. Его уже трясло от эмоций и отсутствия энергии. — Укуси!

— Нет, — уперся Гнейтта и ударил концом хвоста по макушке юного червича со всей силы, чтобы тот на мгновение разжал кольца, а сам ринулся к двери и распахнул. — Тебя накажут. Ктулху почувствует. Будет тебя... будет плохо играть... прекрати все это делать... Они нас сильнее.

— Трус! Правильно про вас говорят — только и годитесь, как скот для рождения новых афф! — Мий вытер слезы и повернулся к стене. Пока есть хоть чуть-чуть сил нужно найти ракушку. Он ни за что не будет так жить.

Гнейтта нахмурился. Малыш хочет на волю. Очень хочет.

— Там сейчас цветы, — забормотал он расстроенно. — Над городом распустились хищные цветы. Если я даже тебя выведу, ты не... не попадешь в лабиринты.

Мий повернулся и посмотрел с надеждой.

— Это неважно. Ты мне поможешь? — он еще раз вытер выступившую слезу.

— Зачем мне столько напастей? — глубоко дыша, Гнейтта приводил мысли в порядок. — Я не стану убивать. Я могу тебя выпустить на волю. Я... если мы успеем до пещер... и еще не начнется цветение. Если бутоны не раскроются... Плывем сейчас.

— Мы? — Мий растерялся. — Ты тоже хочешь уплыть?

— Я? — Гнейтта даже не думал, что собирается бежать, но мысль о том, что аффа заставит его опять испытать боль... И обида... и глупая доверчивость. — Я тебя провожу... Ты плывешь или остаешься ждать здесь?

Вместо ответа Мий быстро скользнул к своему невольному спасителю и выжидательно посмотрел на него.

— Хочу сразу предупредить — я сейчас долго драться не смогу.

— Зачем драться? Туннель не ведет в коридоры, он тайный... Я его делал сам. — Бровь Гнейтта взлетела, он нырнул в ход, давая знать, чтобы Мий закрыл дверь и отправился вверх, все время держась правой стороны. Туннель был достаточно узкий. Иногда здесь в воде попадались примеси от покоев разных афф. прошло около получаса, прежде чем Гнейтта толкнул камень, за которым начиналось большое течение, пролегающее над дворцом. Стоило коснуться быстрой воды, как сильный поток увлекал и закручивал, не позволяя больше остановиться.

— Спасибо, — шепнул Мий, последний раз взглянув на этого странного выращенного червича, и нырнул в поток. Теперь нужно найти цветы, и как можно быстрее.

Но Гнейтта не собирался оставлять малыша одного и последовал за пленником. Он крутился в воде, в пузырьках, он упивался восторгом холодного течения, он летел следом за Мием, пока не ухватил того за руку и не толкнул в сторону, где течение закручивалось и уходило за скалы.

— За мной, — приказал негромко. Недалеко начинается поле. Мы спустимся к краю долины. Ты поможешь мне...

Гнейтта вильнул длинным серебряным хвостом и ринулся вниз, в бездну, где уже алым ковром распускались огромные алые цветы с острыми шипами. Это было красивейшее и прекраснейшее видение... Яркое, бесконечное, тайное... руины города, закрытые колышущимися лепестками.

— Не подплывай близко, Держись края. Они выбрасывают длинные ветви. Они стреляют жалами.

— В чем я тебе должен помочь? — Мий уже всеми силами хотел избавиться от городского червича. Тот не поймет желания охотника отдаться цветам. Если уздечка позволяет Ктулху управлять, то единственный выход — умереть, а смерть среди цветов самая близкая и быстрая. К тому же, если его поймают, то могут прочитать про того, кто ему помог. Мий нервничал все сильнее — нужно торопиться, а этот Гнейтта зачем-то увязался следом.

— Ты плохо скрываешь свои мысли, — заметил червич, словно выискивая что-то вдоль края долины. Он спускался то выше, то ниже, пока не махнул юному спутнику и не указал на расщелину. Та появилась из-за последнего землетрясения в прошлом году. — Здесь, — сообщил тихо, словно кто-то мог услышать мысли. Затем начал спускаться. — Надеюсь, твоя семья сможет снять уздечку без вреда. — кувырок в воде, и вот они внутри, перед лестницей, что ведет в темноту туннелей. — Плыви. Никто не удержит тебя больше. Вода здесь пахнет вами. — Гнейтта быстро развернулся и взвился вверх, к выходу в океан. Через мгновение он уже исчез в первом темном течении, которое вело к полям с дурман травой. Может, там... чтобы не возвращаться в покои... Возвращаться...

Мий беспокойно смотрел вслед спасителю. Рискнуть и поплыть домой или вернуться к цветам? Жить хотелось безумно, до дрожи в кончике хвоста. Рискнуть или нет? А вдруг он приведет Ктулху к родным? Раймийен выдохнул и потрогал уздечку. Потом стал аккуратно заплетать волосы, закрывая слои разума. Когда он закончил ритуальную прическу, разум был закрыт, свободен от мыслей и образов. Молодой охотник спокойно посмотрел в сторону, где должен располагаться его родной город. Еще никогда в жизни он не был столь красивым — внутренняя уверенность в принятом решении, отрешенность, желание жить, проявляющееся только в сильном блеске глаз, волос, порозовевшей кожи и серебряной чешуи.

Раймийен поклонился родным и близким и стремительным, быстрым движением скользнул в каньон.

Ранним утром Ктулху разбудил молодого аффу и приказал завернуть маленького червича в одеяло, чтобы затем быстро отправиться к берегу. Солнце еще не встало. Серебрилась вода у пляжа. Ласково подбиралась к ногам... Холодила ступни. Морской бог остановился, когда оказался по колено в воде и закрыл глаза, поднимая лицо к еще видным и таким ярким звездам. Он звал своих афф из глубины. Он тянул их подняться к волнам и открыть дорогу. Дорогу для отмеченных пленников.

— Смотри, — указал Игорю вдаль, где появились три прозрачных шара, наполненных воздухом. — Они не задохнуться. А потом ты заберешь своих и поместишь в пещере над твоими покоями.

Юноша кивнул и зашел в воду по грудь. Он бережно прижимал к себе Пьера, держа его под водой. Малыш все еще не очнулся после ночного превращения. На берег один за другим приходили выбранные люди и стояли в странном молчании, не обращая внимания ни на что вокруг.

— Те, кого я помечал, пришли все, — откликнулся Игорь через несколько минут. Сначала он удивился, что все пришли почти одновременно, потом решил, что Ктулху просто всех заранее позвал или приказал прийти к определенному времени.

— Прекрасно, нам пора покидать солнечный мир, — Черный король приблизил одну из тюрем, и люди пошли внутрь. Происходившее потом напоминало фантастическое похищение с погружением очень и очень глубоко. Ктулху забрал малыша к себе на руки, закрепив несколькими ремнями на драконе, но продолжал поддерживать все долгое путешествие. Шары остались позади, потому что спускались гораздо медленнее всадников.

Те прибыли в долину гораздо быстрее. Именно тогда волнение на лице Ктулху стало еще явственнее. Он озирался, принюхивался и даже щупал воду щупальцами, пока внезапно не сорвался с дракона и не кинулся в одно из самых гнилых темных течений, ничего не говоря сопровождавшим аффам, но те и сами ринулись за господином.

Игорь с удивлением смотрел на эту безумную гонку, ничего не понимая, так же, как и все остальные. Единственное, что ему очень сильно не нравилось — ему начало казаться, что его серебряный где-то рядом. Юноша начал нервничать — быть этого не могло. Гнейтта должен быть в их покоях. Он пришпорил коня, оказавшись рядом с королем, и с беспокойством посмотрел на него.

Но Ктулху не реагировал. Он искал. Он метался над расщелинами, пока вдруг впереди не показалось алое, словно кровь поле.

— Король... Нельзя, король! — аффы пытались преградить дорогу господину. Тот поднял волну и метнулся вниз. острые шипы врезались в синюю плоть глубоко, ранили, окрашивая воду голубой кровью. лепестки жгли.

Короля обматывали зеленые лианы. Он дергался из них. Еще ниже, пока в руках не оказалось извивающееся и урчащее тело. Тогда бог океана набрал полные легкие и на полной скорости вылетел вверх.

Игорь продолжал со все возрастающим беспокойством оглядываться вокруг. Не может такого же быть, чтобы ангел был здесь! Тем более он боится цветов. Увидев, что Ктулху вынырнул из цветов, аффа просто повернул своего коня туда, куда манило чутье или что-то другое.

Достаточно быстро он добрался до каньона, как две капли похожего на тот, в котором веселился несколько дней назад Цийкон. Беспокойство достигло предела, когда Игорь увидел серебристый блеск рядом с течением со спорами. Затормозив коня рядом с течением, юноша бросился к распростертому невдалеке телу. Гнейтта. Аффа подхватил и щупальцами и прижал к себе. Руками судорожно гладил по волосам, пытаясь понять, в каком состоянии его червич.

— Гнейтта, ангел мой, что с тобой?

Сзади опустились кони воинов, от которых Игорь сумел оторваться, пока искал серебряного.

Гнейтта не реагировал. Сознание, что его накажут, что произойдет разговор с Ктулху. Прошлая ночь...

— Его нужно в чистую воду... — воин торопил молодого аффу. Вникать не смел, но ведь червичи явно сбежали. И решили... что они решили? Воины переглянулись. Плохой знак. Аффа обязательно сейчас разозлится. И Ктулху. Будет разбирательство, как два червича могли оказаться вне дворца. Как покинули закрытые покои.

Игорь повернул голову к воинам. Чистую воду? В покоях есть очиститель. Через мгновение он был на коне и направил его из каньона. Юноша плохо помнил, как они добрались до дворца, вязь гормонов в воде привела правильно и ко дворцу, и в покои. Велев Тине включить очищение, он буквально вытолкал ее прочь, запретив пускать к нему кого угодно, будь это хоть сам король.

Уложив серебряного в норе, Игорь уселся рядом и принялся ждать, когда тот очнется, постоянно гладя его по волосам, по лицу, по телу, и изводя себя мыслями.

Гнейтта только стонал. Он столько надышался, что отключился почти сразу. И думал, что умрет. Потому что перестал себя контролировать. Но молодой организм хорошо справлялся. Легкие очищались от заразы, которая не успела проникнуть в кровь.