— Я этого и не хочу. — Лани отступил к лестнице, не поднимая глаз, остановился на верхней ступени в нерешительности, словно подбирая слова. — Теперь, Вааль, нам придется играть по разную сторону шахматной доски. Я очень люблю тебя, но...

— Ты уверен? Ты так уверен, что хочешь поставить на неоперившегося юнца?

— Наверное, тебе не понять, что чувствует тот, кто обрел связь... — мягкая полуулыбка сделала Лани еще прекраснее. И Вааль физически улавливал искренность и смирение, сопровождавшие их расу, если находился достаточный источник силы. Значит ли это, что Гред сильнее императора? Почему брат так уверен в союзе со сгригами?

Попытка прощупать ауру вызвала гневливые всполохи на защите Лани.

— Не играй со мной, Вааль. Кончится плохо. — еще один шаг вниз, полуоборот головы, золото под длинными ресницами.

Лишь арии знают, что для уничтожения не требуется оружие. Что легко уничтожить почти целый город, если начать есть ауры, упиваясь личными страданиями и голодом. Арг был прав, выбирая Лани в претенденты. Если только такое случится, если брат возжелает уничтожения, армии не потребуются.

И Гред несомненно в выигрыше, обретя такого союзника.

— Помоги мне спасти мальчишку. Большего я не прошу. Даже противоборство не помешает нам заступиться за невинного ребенка...

— Так ли невинен штиц? — Лани прижался спиной к стене, грудь его взволнованно поднималась и опускалась, задумчивость отразилась в руках, ищущих единения: пальцы и ладони соединились, выражая знак молитвы. Потянулась бесконечная пауза, словно в этот самый момент арий искал Льюиса среди прочих, изучал линию его судьбы, впитывал тепло жизни и тростника.

И лишь когда блуждающий взгляд остановился на Ваале, юноша согласно кивнул. Не проронив ни единого слова.

Эгрегор. Редкий, практически уникальный, сокрытый в обыкновенном штице, поражал заложенной в сердцевину сутью. Такие существа способны вести следом народы. Их предназначение неразрывно связано с изменениями.

— Арг или Гред — неважно. Все решит случай. — Лани быстрыми шажками поспешил вниз, оставляя наперснику императора импульс, похожий на распускающийся цветок. Такие арии дарили друг другу, выражая сильнейшее чувство близости.

И видят звезды, Вааль все бы отдал, чтобы вернуть теперь тот единственный час, когда однажды Лани, еще бывший послом, представлявшим интересы Арии, целовал его в салоне вайолёта, когда они мчались на судьбоносный Совет, лишивший обоих родины.

Император Арг давно знал, что ничто стоящее не дается без боя. А власть — это такая сладкая отрава, которая застигает глупцов врасплох, а потом уничтожает их индивидуальность. Все правители миров должны быть жестоки с врагами, непримиримы в борьбе, четко знать, какие цели преследовать...

Да, Арг выучил эти правила еще в детстве, но было нечто, что всегда отличало императора от других: волосы. Красные трубки проявили характер не сразу. В юности император испытывал лишь легкий дискомфорт, зависимость от того, что хотят его отростки. Но вскоре появилась и неуправляемая сила, требовавшая разрядки. Она заставляла Арга забывать о правилах и превращала в существо, которым управляли потоки общих желаний, которые преобладали среди фланков. Богатство, беззаботная жизнь, секс... Отец наследника не прислушивался к волосам. Утверждал, что стремления и чаяния пусть даже многих зачастую опасны и способны превратить правителя в чудовище.

Арг не слушал. И теперь, по прошествии тридцати лет власти, он понял — быть эгрегором, исполняющим желания, — великая честь для фланка. Но когда покушаются на желания самого эгрегора, следует рвать зубами личное счастье. Появление королевы Аясы, ее вызов наконец подстегнули и внутреннюю борьбу, выплеск которой император ждал давно. Сложились в одно все позиции. Гред выдал себя с потрохами. Более того, за кронпринца выступили военные чины, которые напрямую участвовали в войне на Штицле.

Не осталась в стороне и так называемая кость в горле — Флойя. Аяса знала цену тростнику и мальчишке, попавшему в плен. Конечно, Арг уже в зале приемов мог вспылить, но он умел сохранять спокойствие перед лицом опасности. И даже перед лживостью возлюбленного наперсника, который увлек претендента сладкими речами, зацеловал ядовитой радостью. Любовь? Фланк прожил почти столетие, чтобы глупо верить в преданность рабов. Да, Вааль изображал привязанность, опасался утратить статус, а потому поступал так, как хочется господину. Но частенько в его безбрежных зеленых садах глаз мелькал истинный бунтарь, способный не просто на ложь — на убийство.

— Миил, — Арг вошел в личные покои после долгой томительной ночи, в которой ярость страсти к Ваалю мешалась с ревностью и опасениями за то, что маленький раб остался так долго один.

В спальне в длинных красных лампах потрескивали догорающие свечи на двух низких столиках. Их аромат наполнял воздух мускусом и розовым цветом. Через плотные шторы практически не проникало бледное лагунское утро, передернутое дымкой прозрачного тумана, сквозь который струился мягкий солнечный свет.

На огромной кровати в подушках, под волнами покрывал шевельнулась жизнь, вздрогнула, как испуганная птица.

Принц Миил проснулся от резкого, практически гневного зова хозяина, завозился, пытаясь отогнать кошмар возвращающейся реальности. Попытался приподняться, но был слишком слаб, потому что вчера за ужином, который подавал этот мерзкий надсмотрщик фланк, позволил себе выпить слишком много пьянящего разум напитка. Сначала сладкая забродившая ягода лишь развеселила разум, затем она огнем влилась в тело, позволяя забыть о страхе.

Как милар добирался до кровати? Кажется, туда его дотащил слуга. Горели ярко сотни свечей, зажженных специально перед возвращением фланка. Потолок вращался по часовой стрелке, кровать неслась то в пропасть, то выше всех этажей гостиницы в самое небо.

А потом пришло счастливое забытье, в котором недостает места даже желаниям императора.

Миил качнулся на локте и опал легким листом обратно в кровать, плывя в клочках вчерашнего марева. Не испугался он и тогда, когда Арг склонился близко-близко, обрисовал пальцем линию скулы и перешел на губы. Лишь черные глаза приоткрылись, изучая мучителя с новой стороны. Ужасающий? Нет, этот красноволосый огромный мужчина не имеет права приказывать потомку древнего рода.

Принц и сам не понял, что сделал в следующую секунду, только на щеке Арга появился след от пощечины, а тонкие запястья пленника перехватили пальцы-клешни.

— Ты пахнешь бузой, — фланк вдохнул аромат, исходящий от Миила, а тот в ответ растянул губы в улыбке, за искренность которой не жаль бросить к ногам всю империю.

— Мерзавец! — голос милара, ноты растянутой услады, усмешка в каждом звуке, заводил и заставлял вжимать сопротивляющееся тело в мягкость и податливость перины.

— Все, что хочешь, Миил. Все сделаю для тебя. Только люби меня, — Арг попытался поцеловать уворачивающегося мальчишку, который теперь заливисто засмеялся, заизвивался под напором хозяина. Звякнул и сломался напополам на руке один из золотых браслетов, а божественная коленка попыталась преградить фланку путь к блаженству.

— Иди к демонам Сааша! — Миил все еще плавал в истоме, все еще подчинялся влиянию сладких ягод. И покрывающие темную кожу горячие поцелуи отзывались неожиданными реакциями: впервые милар чувствовал возбуждение. Оно пробегало бурлящими потоками по сосудам. Оно играло в шахматную партию с сопротивляющимися остатками разума.

И шепот Арга сводил с ума.

— Люблю тебя... Мой драгоценный, мой Миил, умоляю...

Яркая вспышка внизу живота возвестила, что телу так необходима разрядка.

— Пусти! Пусти! — Миил испугался, что его член реагирует лишь на то, что похититель рядом, прижимается, гладит... Играет лживыми словами, чтобы заставить удовлетворять похоть.

— Один поцелуй. Без чипа. Без приказов, — Арг тонул в безднах черных глаз, расширенных, изумленных и лукавых. Именно такими они были на том балу — искрящиеся звезды, воплощенные в существе идеальном, нереальном.

— Тогда ты отпустишь? — мальчишка перестал извиваться и впервые перешел на тон господина, управляющего ситуацией. Конечно, Арг был готов сказать "да", вновь целовать эти тонкие колени, эти маленькие нежные ножки, сгибать спину ради одного благосклонного намека на взаимность.

— Я сделаю все, что ты попросишь.

— Ты отпустишь... — Миил облизал губы, заставляя сердце фланка биться учащенно и взволнованно.

— Не дальше этих покоев... Но я обещаю! Я отпущу...

— И не тронешь без моего разрешения больше никогда.

— Жестокий Миил! — Темно-красные волосы потянулись к рабу, перешедшему все границы дозволенного, разгоряченного спиртным и безнаказанностью.

И тот позволил острым иглам вонзиться в предплечья, лишь грудь его выгнулась навстречу, затылок уперся в подушки, из горла вырвался приглушенный стон. Субстанция моментально проникла в кровь, заставляя гореть, как в лихорадке. Миил, словно спеша, обвил мощную шею хозяина, потянул наклониться еще ближе и поцеловал — впервые.

Раньше губы фланка казались твердыми, горячими, властными, испытывающими силу воли, теперь же пленнику доставляло постыдное удовольствие тереться о них, владеть их молчанием, играть с ними, а потом отдаться их напору. Теперь уже Арг проник языком в рот, коснулся новым волнительным бризом языка милара, выплывающего из физического опьянения и впадающего в новое, неведомое состояние.

Вчера Миил ждал прихода господина. Дрожал от сознания, что тот войдет в тело, и больше всего на свете желал, чтобы это случилось скорее. Юноша расчесал волосы перед огромным зеркалом, достал из резной шкатулки круглую золотую серьгу, приложил к уху. Затем еще долго выбирал лучший вариант и, удовлетворившись лишь самой дорогой, щедро усыпанной алмазами и изумрудами, начал подводить глаза, представляя, как член Арга целиком вонзается в плоть.

Милара трясло от возбуждения. За одиноким ужином он то и дело бросал нервные взгляды на дверь, но император решил наказать непослушного раба, который все время сопротивляется, более того — считает себя свободным.

Буза была сладкой, успокаивала расшалившееся воображение, отвлекала от настойчивых картинок, вдруг обретших объемность и переставших носить отрицательный характер... Но лишь теперь Миил, под фланком, осознал окончательно, что теряет голову.

— Да, да, пожалуйста, поцелуй еще... Здесь... И здесь... — принц со свойственной юности открытостью умолял, чтобы Арг не останавливался, чтобы ласкал нежную тонкую шею, ключицы, плечи, грудь. Чтобы его губы всасывали поочередно темные маленькие пятнышки сосков, заставляя те вставать твердыми горошинами. Чтобы его лапищи проникали между ног и трогали за самое интимное.

— Нет-нет, ты обещал, что отпустишь, — Миил выдернулся из полуобморока желания, попытался оттолкнуть фланка, чьи пальцы ласкали возбужденный член мальчишки, проникнув через шитый золотом пояс прозрачных шаровар. Непонимающий, ошалелый взгляд императора поднялся вверх: прекрасен бог, который теперь принадлежит тебе. Чувственные губы его влажны от желания, на ресницах пушистых блестят капельки слез напряжения. В черных волосах заблудился обжигающий ветер пустынь.

— Миил, умоляю... Не отталкивай меня... Я хочу тебя. Я все для тебя сделаю.

— Ты обещал, — юноша окончательно вырвался из разжавшихся объятий, перекатился на кровати в сторону и быстро встал, чтобы отдалиться как можно дальше от Арга, полыхающими углями наблюдавшего за передвижениями милара по комнате. А тот накинул на плечи шелковую обычную свою накидку, укутался с головы до ног. Осторожно глянул на хозяина, выжидавшего следующих действий.

Как случилось так? Зачем любить мерзкого похитителя? Все знают, что фланки правят во многих мирах. Что они жестоки и не щадят рабов и не подчиняющиеся колонии. Милары сумели договориться с императором и строят тому новую планетарную систему. Или даже несколько... За возможность оставаться свободными.

— Миил, иди ко мне. — на хищном лице Арга постепенно проявлялось нетерпение. Он расстегивал белую рубашку, не спуская аквамарина глаз с оробевшего мальчишки. — Зачем ты мучишь меня?

— Ты обещал, что не тронешь, — повторил, как старая пластинка, милар, накидывая покрывало уже и на голову.

— Думаешь, что, если я не вижу твоей красоты сейчас, я не могу ее представить? Думаешь, я не чувствую твоего сладостного аромата? — Арг сам поднялся и сделал несколько решительных шагов в сторону возлюбленной игрушки, а затем собственническим жестом захватил юношу обратно в клешни. — Твой поцелуй — он был для меня самым дорогим подарком. Понимаешь ли ты это, Миил?

— Не надо, — смущение и волнение. — Не говори.

— Не говорить, что люблю тебя с первой встречи? О, да! Ты давно это понял... — фланк сбросил накидку с головы юного божества, запустил руку в волосы, освобождая их и заставляя рассыпаться за спиной. — Я хочу тебя теперь, сейчас... Ты сделаешь, как я прошу? Сам?

Миил задрожал, его возбуждение достигло пика, его анус ныл от близости огромного члена фланка и требовал, чтобы юноша выставил вверх ягодицы.

— Да, — милар ненавидел себя за согласие. Придумывал, что чип в данную секунду заставляет опять повиснуть на императоре, ладошками прижиматься к темному рисунку на груди. А предатели-губы уже тянулись поцеловать солоноватую кожу.

— Моя драгоценность, — Арг подхватил юношу на руки, пока тот пытался стянуть с императора рубашку, и через секунду вернул на кровать, чтобы распутывать уже из длинной мерцающей ткани накидки, а затем чтобы стянуть шаровары и наконец любоваться гибким телом. Длинные ноги милара, стройные, совершенные, раздвинулись в стороны, позволяя хозяину ласкать уже стоявший член, постепенно перебираясь к входу.

Арг обожал младшего наследника миларов, болел, когда не видел того слишком долго. Но согласие на близость было исключительным подарком, необъяснимым явлением после стольких месяцев безуспешного поиска диалога.

Своеволие сломать оказалось нелегко. Подвижная психика миларов декодировала среду обитания. Тело менялось в угоду партнеру. Созданная для любви, данная раса легко подстраивалась под генетику партнеров. Но Миил — император активировал спираль внутри юноши и тот призывно застонал, высоко поднимая ноги, — уже изначально родился совершенным.

— Ты сладок, как цветы фаальсы, растущие по берегам рек на моей родной планете, — шепот на ушко принца, закрывшего глаза. — Ты гладок, как самые дорогие восточные ткани, созданные трудолюбивыми руками истинных рукодельниц... — палец на четверть вошел в заднее отверстие, а милар сам толкнул его глубже.

— И ты без ума от меня? — юноша впервые дотронулся до члена господина через одежду, преодолевая последний запрет на близость. Еще несколько дней, и наступит тот возраст, когда кровь изменится, когда проснется создатель вселенных, способный творить материю из холодной пустоты. Миил чувствовал дар, доставшийся от отца теперь сильно — мог разложить и собрать за секунду все детали столицы Лагуны. Но лицо фланка, такое несимметричное, казалось, уродливое, возбуждало юношу неимоверно.