— Я — лишь меч в руках Судьи. Судья выносит приговор, я привожу его в исполнение. Вы желаете, чтобы теперь Палач сам выносил приговоры и сам же их исполнял?
Князь света
— Нет. Я лишь... — сказать о том, что я любил. Что поступил так потому, что желал равновесия. Кто мне поверит? Никто. И ты, Палач, не веришь... — Есть способ разрешить все миром? Какую жертву должен принести Правитель, если пострадали Лорды ни за что? И если Судья уже был воплощеньем Ада?
Я жду. Не шевелюсь. Лишь крылья трепыхаются на солнце.
Палач
— Так все-таки — любил или желал равновесия? Задумайся над этим, Князь.
Балахон с чуть слышным шорохом опускается на песок, колпак больше не скрывает отстраненно-спокойного лица Глефа. Без балахона и палаческого колпака он уже не кажется таким высоким и внушительным — прямой, тонкий, звонкий, как шпага, Палач носил человеческий облик как ножны, лишь в уголках бесцветных глаз притаилась смерть.
— Верю я тебе или нет, не имеет сейчас значения. Я не могу судить тебя, Князь — я не Судья. Назови сам, какую цену ты готов заплатить за свою ошибку.
Князь света
Я задумчиво гляжу на Палача. Цену? Я цену заплачу любую, лишь бы забыть Его. Забыть навеки.
— Моя голова, Палач. Моя голова! — твержу, как заклинанье. Раз нет Судьи. Лишь кровью искуплю я Зло, которое творил. Я знаю, что не все осталось в памяти. Что многое теперь стерто. Но так освобожу я Светлых Лордов и дам восстановиться равновесию.
Палач
Слепое серое небо, равнодушное серое море, ветер развевает крылья Светлого Князя и треплет пепельные волосы Палача.
— Это — твой приговор себе? Ты всерьез считаешь, что твоя голова — достойная плата, за ту кашу, что ты заварил? — в голосе Глефа — сталь меча. — Хочешь увильнуть от ответственности, другим оставить разбираться с последствиями своих необдуманных поступков, сбежать в небытие? Ты огорчаешь меня. Никогда не считал тебя трусом, Князь.
Князь света
Да, я трус. Я ненавижу трусов. И больше всех — я ненавижу себя. За то, что полюбил. За ту малость, которая разбила прежний мир. Мою малость, мою плаху назвали Адским Шутом.
— Раз моя голова сегодня так мало стоит, тебе решать, какое наказанье я должен понести... Суда ведь больше не будет. И я пришел к тебе добровольно. Мне нечего терять, Глеф. Уже нечего.
Я закрываю глаза, чтобы не впитывать серость вокруг и не думать о разноцветных стеклах и бубенцах. Даже без души мира ты не ушел из моих помыслов.
Амалей
Обет Равновесия, скрепляющий душу, все истончался — ниточки огня, путы тьмы... и моя собственная тьма и собственный ревущий огонь тянулись к ним сквозь оболочку Обета. Но мне все еще удавалось его держать... хоть беспристрастным я быть уже не мог, но...
Палач...
Вот, кто сможет ответить на вопрос — подчиняется ли еще Карающий Меч моей руке... руке нового Князя Тьмы?
Я вступил в долину Хаоса... я почувствовал, как дрогнула земля, как лава проснулась в недрах серых скал, как в свинцовую гладь моря ударила молния из заклубившейся над ней воронки тьмы... отклики на бури в моей душе...
Я стиснул зубы, пламя в глазах угасло, уступая спокойному мраку. Мне все еще хватает силы сдерживаться...
Палач был не один и я застыл в нескольких шагах от беседующей пары... черные крылья трепетали за спиной — я не чувствовал себя в праве сложить их в судейскую мантию... их только что прорезали красные прожилки молний...
Белые перья... так вот ты каким стал... сбросив ношу, обратился к Свету и считаешь, что послужил Равновесию?! Я молчу... пусть решает Глеф... так уж получилось, что он сейчас мудрее каждого из нас...
Шут
А в мире моем дожди...
А слезы — это вода.... Не верь, не надейся, не жди... Да что б я еще когда! И снова вернулась злость... А по стеклам стучит дождь...
Открываю дверь и выхожу наружу. Терзаю свою душу.... Потоки воды — они нигде и везде... Неба нет, мира нет — есть лишь вечный ливень... Дождь между мирами. Где голубыми ручейками, где тяжелыми каплями зеленого бутылочного цвета... А вот луж нет. Да и земли как таковой нет тоже... Поземкой стелется под ногами туман, лишь иногда открывая взгляду темные клочки суши... Вода довольно холодная, но сейчас это даже хорошо... Немножечко огонь уляжется, притихнет. А то жжется так, что хочется заорать... Больно очень в душе. И самое плохое — больно от того, что и сделать ничего особо не могу... Не знаю что делать... И надо ли что то делать вообще.
И лучше уж я буду под дождем стоять, чем еще раз вот так проснуться... Когда душу выворачивает на изнанку, когда сердце рвется на части от пережитого кошмара, когда никак не можешь понять — сон это или явь. Страшный сон... Что ты, мой черноокий демон оставил меня , что давал Слова и Клятвы тому, кого ненавижу всей душой, кого люблю всем сердцем... И это даже не клятвы — это изменения... Ты себя меняешь. И мне от этого страшно! Другой — ты... Не мой совсем... И я не знаю, чего ты от меня захочешь... И я не знаю — может мне бежать теперь от тебя надо?
Вот только я приду, когда позовешь...
А на губах тает твой поцелуй...
Князь, что же ты наделал?! За что ты так со мной?... И так я твой...
Раскидываю руки в стороны и начинаю медленно кружиться, ловя потоки воды — лицом, руками... Черкаю ногтями больших пальцев по ладоням — не глубоко, так что б просто выступила кровь... Пусть мешается с дождевыми каплями и ведет меня туда, куда хочу попасть... Кто может больше всего знать душах, как не тот, кто их собирает? Кто их пестует и растит, разделяет и плетет из них узоры... Тот, кто мне многое расскажет.... Если я его уговорю рассказать.
Кружусь все быстрей и быстрей! Ловлю капли дождя губам, пальцами.... и... утекаю с водой.....
Теодор
Шут последним видел моего Князя, он должен знать, что с ним произошло! Как душа моего Князя оказалась заточена в безумие тьмы с его горьким медом. Тянусь-тянусь-тянусь... Где ты? Все равно не спрячешься!
Замираю — сам идет. Быстро плету ловчую сеть — теперь тебе не застать меня врасплох! И ты поплатишься за моего Князя!
Шут
Я знаю, что ты хочешь меня поймать... Не так лови! Давай! Я сам иду к тебе.... Дождем... Летним теплым дождем... что в полдень падает с небес на цветущий луг.... И умывает травы и цветы. Ты чувствуешь, как они пахнут? Как я пахну? Цветами луговыми....
Мне грустно, Теодор... Развеешь мою грусть?
Теодор
На мгновение задумываюсь — кем ты сейчас появишься? Огненным цветком? Тихим угольком? Бушующим вулканом? Я помню тебя разным. Ласковым, резким. Но чаще всего — жгущим. Ярким... Я не могу доверять твоей частичке души, которую сумел забрать у тебя. Я не могу доверять твоей крови. Они так же, как и ты, могут обмануть, заманить иллюзией, заставить забыть...
Я жду тебя, Шут...
Шут
Открываю глаза и... Вижу тебя, Теодор... Княжий любовник! Одна эта мысль поднимает в душе целую бурю! Цветами пахнет все сильнее... Все тяжелее дождь. Шагаю ближе, почти вплотную, глаза в глаза... А помнишь мой поцелуй? Вернуть решишься? Если я немножко помолчу и спрячу дурной характер. Выдыхаю почти что в твои губы...
— Мне грустно...
Теодор
Смотрю в твои глаза. Сколько раз ты манил меня, а потом отталкивал. Очаровывал медью своих волос, зеленью своих глаз. А потом отталкивал. Как ненужную игрушку. Медленно глажу по цветам на твоем лице. А ты многое забыл... Грустно, говоришь? Ничего, сейчас станет веселее.
Пальцы примерзают к твоей щеке, оплетая тебя ловчей сетью, привязывая твою душу ко мне. Мой сладкий мед будет для тебя так же горек, как и твой был для меня.
— Что ты сделал с Князем?
Шут
Больно? Так даже лучше... Что мне лед теперь... Я желал бы замерзнуть и не слышать. Но только дождь — он теплый... Он растопит лед... И снова пахнут летние цветы... Волшебно... Разве ты не хочешь вдохнуть поглубже их аромат? Я вот вдыхаю... Он так сладок... Как губы Князя были для тебя. Как я желал бы...
— Я сделал? Что он сделал со мной!
И не в силах больше противится желаньям — просто сажусь на пол и обнимаю твои ноги.... Мне грустно... Развесели меня...
Теодор
Хмурюсь, не понимаю. Так легко было привязать его душу. Он даже не сопротивлялся. Открылся. Безумный Шут! Неужели он не понимает, что я сейчас могу с ним сделать!
Цветут цветы, меняясь, вырастая друг из друга, превращаясь друг в друга. Как будто катятся капли слез из цветов. Я никогда тебя раньше таким не видел. Но я все равно тебе не верю. Ты сделаешь что угодно, лишь бы поиграть с очередной игрушкой. Я уже давно не твоя игрушка.
— Говори!
Шут
А что мне говорить? Я дурею от запаха цветов и шума ливня... Тяну тебя за руку вниз к себе. На пол, на ковер, что вышит цветочным лугом... Вот клевер, вот ромашки, вот медуница... Зверобой и чабрец... Сон-трава... Они живые! Разве ты не видишь?
— Что говорить? Что мне говорить?... Вот ты сегодня такой красивый...
Почти шепчу... Нельзя тревожить сонный летний полдень, нельзя тревожить громким шумом дождь — пусть он идет, пусть льется... А ты побудь со мной....
Теодор
Шут... Всегда Шут... Паяц... Игрок... Иду к тебе в безумную душу. Кто же с тобой так? Кому ты помог? Без тебя не обошлось, я это почувствовал. Не могу сейчас расплести твое безумие, могу сам свалиться в него. Нужно сыграть в твою игру, пока не расплету твою душу. Мне нужна душа моего Князя. Мне нужен ты... Склоняюсь над тобой. Шепчу в ухо:
— Слово, Шут. Слово.
Ты знаешь, о чем я. Дашь или нет? Играешь или нет?
Шут
Я не играю... Я тебя ласкаю... Толкаю в грудь обеими руками, что б ты упал на ковер. Сажусь сверху... Провожу кончиками пальцев по контуру лица... Очерчиваю губы... Все так открыто — я весь как на ладони для тебя... Я теплый дождь.... Я сонный полдень... Посмотри — цветы вокруг! Сорву я веточку чабреца, цвет сон-травы, листок шалфея... И проведу тебе по коже в вороте рубахи, по подбородку, по губам, вискам...
— Хочешь Слово? Так бери. Вот Слово мое тебе — я не играю! Я живу....
Теодор
Нежные пальцы на лице. Чертишь свои узоры. Даришь своей болью. Потихоньку переплетаю души. Беру твое Слово. Даже ты не можешь его обойти, обыграть. Потихоньку целую твои пальцы. Отдай свое безумие мне. Мне оно нужнее. Теплые ладошки. Что тебе нужно? Сам скажешь или я доберусь раньше? Чем готов оплатить? Ты же знаешь, платить придется...
Боль я заберу, безумие тоже. Что ты еще отдашь? Что подаришь? Что продашь? Не предашь? Да, не предашь. Ты не знаешь этого слова. В каждую секунду ты честен. Но только в эту секунду.
Сплетаю души, потихоньку сходя с ума. Тише души. Я все знаю. Так надо.
Шут
Бери... Лови его как дождь — в ладоши.... Что дождевой водой потом умыться... А мне напиться... От души твоей напиться... И буду пить я сладко. Тебя лаская негой...
Соскальзываю с тебя на пол и тяну за ворот рубахи, заставляя сесть... Прижимаюсь к тебе и нежно целую шею... Слизываю с кожи капельки дождя и нектар цветов... Пока целуюсь — пальцы проворно и быстро плетут венок из трав и цветов.. Ромашку тебе — как искренность мою, немножко маков — как жар поцелуев, и небо синее, что будет после дождя — оно в васильках... Манящий розовый и белый клевер — как мою негу... Чабрец — на веру мне... И сон-траву — на сладкий сон.
Одеваю венок тебе на голову и не могу удержаться, чтоб не провести ладонями по твоим волосам... И вновь целую — по шее веду дорожку из узоров... Так что б и слова ты сказать не мог от неги... Пуговка за пуговкой расстегиваю рубашку — долой ее! Ладони по горячей коже. Ласкают струйками дождя, мягкостью трав, нежностью лепестков цветов... И прошу:
— Ложись, пожалуйста... Я буду тебя нежить теперь...
Теодор
Верю. Не верю? Боюсь? Не боюсь? Держу лицо твое в руках. Аккуратно стираю пальцами слезы-цветы. Будут мои. Венчаешь меня своими травами-цветами. Манишь-плетешь свой узор. Я плету свой пальцами по тебе. Он еще не готов. Ты еще не готов. Верю? Нет. Доверюсь? Да. Ложусь...
Шут
Ложишься на пол, на цветочный ковер... Я же растираю в ладонях листья мелиссы и соцветия зверобоя... Чтоб пахли... И провожу по твоей спине... Неспешно, скорее сильно, а не слабо... Чередуя руки... Пальцами обвожу каждый позвонок, по кругу, мягко... Так, что б еще сильней запахло дождем и летним медовым лугом... Сон-травой... Слышишь, как дождь шумит? Как сладок сон под дождь... И я так сладок... Разминаю тебе плечи, чувствую как плавятся горячим воском крепкие мышцы — так хорошо... Ласкаю, почти невесомо, как будто это мотыльки цветные прилетели пить нектар... А потом — вновь сильнее, заставляя тебя выгибаться. Нега... Летний полдень... Аромат цветов волшебный... Распускаю свои волосы, что б они свободно спадали по плечам, по спине и груди — и ниже... Наклоняюсь, так что б пряди касались твоей спины... Чередую ласку рук и волос с легкими поцелуями... От копчика и вверх... Целовать каждый позвонок, танцевать языком...
И выше подниматься, дыханьем теплым задержаться у основанья шеи... И шептать на ухо...
— Каплями дождя разбиваюсь... Не могу по-другому... Разлетаюсь цветами... На лепестки... Прошу, дай мне Слово, что соберешь кусочки души моей... Все до последней капли... Воедино... И отдашь тому, кто больше всех будет в ней нуждаться...
Теодор
Переворачиваюсь, подхватывая, роняя, укладывая тебя. Целую, нежно, лаская. Я почти расплел твою боль. Я почти понял. Смотрю в зелень твоих глаз, почти тону в них. Но только почти. Я почти не болен тобой. Накрываю своим телом. Защищаю? Да. От тебя же. Как же тебе сейчас больно. Сколько я забрал ее уже, а тебе больно. Даже без Слова понятно, что ты не играешь. Столько боли не сыграть. Отдай, сколько сможешь.
— Отдай мне боль, — продолжаю целовать нежные губы. Отдай мне свою горечь. Шепчу:
— Отдай, сколько сможешь.
Смотрю в больные изумруды глаз. Накрываю поцелуями, чтобы они стали чище. Я все увидел.
— Я выполню твое желание, если ты выполнишь одно мое.
Что ты еще готов отдать?
Шут
Едва удерживаюсь, чтобы не вскочить, когда ты ложишься сверху. Да еще и целуешь! Но — тише... Тише... Дождь стучит... И травы ниже все от тяжелых капель... Они так пахнуть ... Цветочно, пряно... Тише....
— Хочешь моей боли? Ну так бери! Столько, сколько сможешь взять. А взамен хочу твое Слово.
Говоря это, смотрю в глаза, но закончив — тут же опускаю взгляд... Тише... Дождь стучит... Протягиваю руку и тяну из твоего венка цветок сон-травы... Целую его лепестки и, улыбаясь, смотрю на тебя...
Теодор
Шепчу, глядя в глаза:
— Мне нужна твоя сила, Шут. Мне нужно твое чарование. Иначе я не смогу собрать тебя. Твоя душа соберется только твоей кровью. Я вижу. Отдашь мне свою силу? — зарываюсь в твои волосы, вдыхаю твой одуряющий запах.
— Я даю тебе Слово, что соберу твою душу и отдам ее тому, кто в ней будет больше всего нуждаться, если ты отдашь мне свое чарование на крови.
