Мир вокруг замирает — мы смотрим друг на друга и когда на улице светает, наше странное оцепенение проходит оттого что у меня урчит в животе. Тогда же я с удивлением обнаруживаю, что в доме, кроме нас уже никого нет.

— Доброе утро, — улыбается Кирилл.

— Насколько доброе? — спрашиваю.

Он морщит лоб.

— По десятибалльной шкале? — уточняет.

— Хотя бы.

— Не считая того, что вся лужайка залита зеленкой? — дразнится.

Любопытство перевешивает все остальное и я приподнимаюсь посмотреть в окно. Лужайка как лужайка — трава немного мятая, ее давно не стригли.

— Учитывая, что шансов не было? — Кирилл притягивает меня обратно, прижимается щекой к моей макушке.

— Все просто потрясающе, — его голос очень тихий и задумчивый.

— Правда? — замираю от счастья, неужели получилось?

— Да, — он отрывается от меня и заглядывает в глаза, — я до сих пор в шоковом состоянии, ты разве не видишь?

Я разглядываю его лицо, зрачки почти во всю радужку и странная улыбка одними уголками губ. Аккуратно дотрагиваюсь до них пальцами.

— Все хорошо. Со мной. Это ты просто остальных не видела! — тут он довольно хохочет. — Формально они оказались правы — ты с ней не справилась. Но ведь ты ее остановила, хоть и таким неожиданным способом. Они вынуждено согласились, что еще месяц никакой угрозы от тебя нет.

С этим бы я поспорила, но не сейчас. Пока вспоминаю, как кто-то ходил вокруг.

— У нас были... гости? — интересуюсь.

— Были, были, — радостно кивает Кирилл. — Моя родня. Уехали уже.

— Мы, наверное, вели себя очень невежливо? Не поздоровались, кофе не предложили?

— А нечего приезжать без приглашения! — бурчит Кирилл.

И правда, зачем напрашиваться, когда не ждут?

— И... Стасик приезжал? — невозмутимо интересуюсь я.

— И он, — отзывается Кирилл и несколько секунд думает. — Повезло, что и он. Только поэтому все уехали — он потребовал, чтоб нас, в конце концов, оставили в покое.

— И...теперь мы бесконтрольные?

— Придется самим ездить за продуктами, — вздыхает Кирилл.

При слове продукты в животе снова заурчало.

— Приготовлю тебе завтрак! — расщедрился Кирилл, поднимая меня на ноги.

Летний солнечный день наливался жарой.

— Пойдем купаться? — спросил Кирилл во время завтрака.

Идея была очень заманчивой.

— Да. Только... что делать теперь?

Он сразу понял, о чем я.

— Ждать месяц и снова пробовать, — просто сказал.

Я испугано замерла, а он молча ждал, пока новость переварится.

— Снова?

— Как ты теперь понимаешь, контролировать свою суть совсем непросто. Ведьма не уймется, пока вы не станете одним целым. Другого выхода просто нет, — он вдруг сосредоточился, рассматривая мои волосы, а потом захватил пальцами одну прядь. Вдруг засмеялся:

— Ты знаешь, что выглядишь сейчас, как обычный человек? — восторженно спросил, отдергивая руку. — Никакой силы. Никакой ауры!

— А обычно? — ошарашено спросила я.

— Не считая малахитового свечения, как вокруг лампочки? — невозмутимо поинтересовался Кирилл, но не выдержал и засмеялся, увидев мое лицо.

— Шучу, — выдавил сквозь смех и я кивнула, хотя так и не поняла, в чем именно шутка.

Как потом объяснил Кирилл, вылив всю силу, я начну заново накапливать ее, как аккумулятор. Так что последнюю неделю лета можно было ни о чем таком не заботиться, а просто отдыхать. Не знаю как я, а Кирилл отдых точно заслужил, так что я делала все, чтобы ему было весело и комфортно. И даже молчала, когда он в очередной раз накладывая себе в тарелку мясо, не брал даже салат. А это с моей стороны действительно подвиг!

Просыпались мы почему-то одновременно, и утром, выходя из комнаты, я уже знала, что сейчас столкнусь с ним в дверях.

Мы перестали спать в одной кровати после случая с ежиком, хотя, если честно, ежика вряд ли можно в чем-то винить.

Тем утром я ждала, пока свариться кофе, когда услышала, как Кирилл забегает на кухню с криком:

— Смотри! На тебя движется ежик! — он показывал пальцем на серое существо, уверенно перевалившегося через порог. Потом ежик, не останавливаясь, быстро потопал в мою сторону. Я насторожилась, что-то не так. Даже если животное не боится людей, с чего бы ему так быстро бегать?

— Он хочет тебя съесть! — страшным голосом сообщил Кирилл.

Я сделала шаг в сторону. Ежик развернулся и по-прямой опять двинул ко мне, правда, медленнее. Я отступала по кругу, но он все время поворачивал в мою сторону. Краем глаза я увидела, как Кирилл давится от смеха и поняла. Он в этом замешан!

Я бросилась к Кириллу и прижалась к его груди спиной. Ежик шел к нам.

— Как ты это делаешь? — я была в восторге. Кирилл с довольным видом обхватил меня руками.

— Секрет, — дразнился, дыша прямо на ухо.

Я развернулась, чтоб с укором на него посмотреть. Тогда все и случилось, не знаю как.

Просто через несколько секунд я оказалась на диване, прижатая сверху Кириллом, он целовал меня с каким-то животным напором, а майка, надетая с утра, теперь валялась на полу, разорванная в клочья. Я уперлась руками ему в грудь, пытаясь понять, как это произошло и он, подняв голову, смотрел на меня с таким же изумлением. Очень медленно мы оторвались друг от друга и долго сидели потом по комнатам, приходя в себя.

С тех пор у нас негласный договор — мы друг друга не касаемся и даже стараемся близко не подходить.

В первый же день после ночи полнолуния, придя на реку, мы снова встретились с Катиной компанией и я опять была привлечена трудиться в качестве повара. Новостью дня стали странные вещи, происходившие ночью в дачном поселке. Катя была удивлена, что мы ничего не знаем.

— Как? — удивленно закричала она. — Да все же слышали!

— Что? — мне, правда, стало очень любопытно, какие слухи ходят.

— Да посреди ночи вопли такие начались, что все проснулись! Я так испугалась, выглядываю в окно — никого, пусто. В дверь мама барабанит, спрашивает все ли в порядке. Сегодня у всех спрашивали — все эти крики слышали. А Тимур, — она кивает на длинноволосого парня в красных шортах, — видел утром три машины, которые друг за другом катили отсюда на огромной скорости. А у Олега, — кивок в сторону другого парня, пониже и уже с короткой стрижкой. — Он, кстати, через дом от вас живет, так у него собака старая, не вставала полгода, а сегодня с утра круги по лужайке наматывает, как щенок.

Она подозрительно смотрит на меня:

— Странно, что вы одни ничего не слышали!

Я открываю рот и... закрываю его. Не представляю, что можно сказать. Из-за плеча выныривает Кирилл.

— Как не слышали, — весьма убедительно говорит он, — слышали, конечно! Посреди ночи кто-то вопил, будто его резали!

— Она не слышала, — обвиняющее кивает на меня Катя.

— Ну, Федора эээ... крепко спит, когда от меня устает.

Сказав эту загадочную фразу, Кирилл мгновенно пропадает, а я краснею, замечая, как теперь на меня смотрят девчонки. Ну, я ему это припомню!

Вот значит как, вопила словно резаная, хотя я такого не припомню. Становиться немного смешно, разбудила весь поселок — тоже мне событие, особенно в сравнении с тем, что могла с ним сделать!

Остальные дни теперь похожи на этот как близнецы — с утра мы отправляемся на реку, где вливаемся в компанию Кати. Ребята почти круглосуточно сидят на берегу, особенно после того как засыпали песком площадку, которую удобно использовать под пляжный волейбол.

Мы все отлично устроились, организовали зону отдыха в тени у деревьев из больших столов и стульев. На пляж натащили шезлонгов и зонтиков. Даже электричество откуда-то провели. Музыкальным центром служил малюсенький ноутбук с колонками величиной с мою ладонь. Самое удивительное, что они играли настолько громко, что подходить близко не стоило — потом долго звенело в ушах.

Музыки было много и разнообразной — в зависимости от того, кто успел подскочить и выбрать по своему вкусу, над рекой летали то громкое рычание рок-певцов, то женские приторные голоса.

Катер появился другой — большой и блестящий. И кроме него два водных мотоцикла, которые приходилось заправлять чуть ли не каждый час, и с которых постоянно кто-то падал в воду и пострадавшего приходилось вылавливать, доставлять на берег и отпаивать квасом.

На каждый день назначался свой праздник, и когда не находилось реального повода, ребята его просто придумывали. Мы отметили день вольво, отмечая новую машину маленького щуплого мальчишки на вид не старше пятнадцати лет. Потом настал день скорби по поездки в Грецию, который явно придумала Катя, довольная, что переиграла в этом деле Лену. Та впрочем, спокойно принимала картинные сожаления парней, падающих с извинениями перед ней на колени и с печальным видом вежливо благодарила. Наблюдать за ней было одно удовольствие. Кстати почти все молодые люди компании, как я заметила, были в этом вопросе со мной солидарны. Но она почему-то всегда ровно от них отгораживалась.

Однажды, когда мы втроем опять что-то жарили, так получалось, что очень нам нравилось это делать, Катя спросила меня, не желаем ли мы с Кириллом праздник.

— По какому поводу? — удивилась я.

— Долго, что ли придумать, — хмыкнула Катя, — Лена, тебе они кажутся хорошей парой?

-Да, очень, — пропела Лена тихим голосом.

— Вот видишь, это же праздник — когда люди находят друг друга, вот Лена, например, — Катя важно кивнула в ее сторону головой, — так и не нашла свою половину. Правда, Лена? — четко выговаривая слова, спросила подругу.

Я удивилась, даже если такие суровые перепалки в их стиле, зачем это делать при совсем постороннем человеке вроде меня?

Лена невозмутимо вздохнула.

— Да, это так, — скорчила печальную гримасу. — Но у меня есть серьезная причина.

— Какая? — с любопытством поинтересовалась Катя, разглядывая дым над монголом с таким загадочны видом, будто знала ответ заранее.

— Здесь множество прекрасных молодых людей, — расстроено заговорила Лена, — но дело в том, что я люблю... девушек.

Она робко на меня взглянула, а я просто в шоке не могла отвести от нее изумленного взгляда.

— Она удивлена, — констатировала Катя, кивая в мою сторону.

Лена захихикала.

— Я пошутила, — сказала.

— Нет, она не шутила, — горячо протестовала Катя.

— Э-э-э ладно, — кивнула я сразу обеим. Опять непонятно в чем шутка, похоже, мое чувство юмора стремительно улетучивается. Видимо, это из-за моей второй сущности, простой как палка!

Прекрасной, как живой цветок, возмущенно поправил голос в голове!

Я замерла, вспоминая свою беспощадную игривую ведьму.

Неожиданно для самой себя подошла к ним близко-близко, наклонилась, опираясь о стол в довольно неприличной позе.

— Как жаль, — услышала я свой голос, внезапно наполнившийся лживой и расчетливой тоской, — как жаль, — с придыханием я поочередно заглянула в их глаза, — что я предпочитаю... Кирилла.

Лена захохотала первая, а Катя еще долго смотрела на меня с удивлением. Похоже, моя нелепая выходка покорила ее сердце и вскоре мое присутствие в их с Леной компании стало вполне обычным делом.

Кириллу судя по всему тоже было неплохо. Он больше не считал нужным за мной следить и все время куда-то пропадал — то ездил за бензином для водных мотоциклов, то уплывал на лодке в соседний лес стрелять из пневморужья.

Не считая невозможности прикасаться к Кириллу, это была самая счастливая неделя моей жизни.

Примерно еще через неделю я проснулась очень рано от телефонного звонка.

— Да, — ответил сонным голосом Кирилл, — угу, ага, хорошо. Сегодня и выедем. Спасибо, Борис.

И тишина. Невозможно усидеть на месте. Кто выедет? Кирилл хочет уехать? Хотя, не могло же это длиться вечно, вот и закончилось, значит, мое счастливое лето. И день сегодня был пасмурный, под стать грустному настроению. Впрочем, оно быстро исправилось, как только Кирилл спустился к завтраку.

— Ну что, хватит отдыхать, — бодро начал он и я поспешно кивнула. А что оставалось?

— Пора заняться нашей единственной и хорошо, что единственной проблемой — твоим самоконтролем.

Опять киваю. Приятно, что он говорит "нашей".

— Я отвезу тебя к Мелене, — Кирилл становится серьезным, — Она прекрасно себя контролирует и возможно сможет научить чему-нибудь и тебя.

— Мелена — это кто? — не понимаю я.

— Ну, ведьма, естественно. А кто еще может помочь тут советом? — Кирилл совершенно невозмутим и шутить даже не пытается.

— Куда? — странное чувство страха оставляю на потом, прикрываясь сначала интересом к смене обстановки.

— Екатеринбург. Она долго на одном месте не сидит, так что вылетаем сегодня. Пока она не передумала.

— А может? — для меня все эти разговоры еще в новинку и звучат как выдумка.

— А как же, — спокойно говорит Кирилл, — это же в... — тут он смотрит на меня круглыми глазами и старательно не договаривает.

Странно, но его промах веселит, прекрасно поднимая настроение. Он так испуган, что чуть не сболтнул лишнего, это даже мило.

— Ну, поехали, — сдерживая улыбку и пытаясь не смущать его насмешливым взглядом, соглашаюсь я.

Летели мы с пересадкой, прекрасная погода обеспечила отличное развлечение на все время перелетов — вид земли сверху. Немного жутко, но так захватывает! Кирилл сидел рядом и выглядел очень бледным, как оказалось, в самолетах его сильно укачивает.

— Хочешь спать? — мимоходом интересуюсь, любуясь самой четкой на свете миниатюрой — квадратиками полей и ленточками рек.

— Даже не вздумай, — слышу сдавленный голос Кирилла и он судорожно хватает меня за руку. Стискивает до боли. — Никогда больше этого не делай! Обещай! Я никогда раньше таких кошмаров не видел, как в тот раз!

Я, конечно же, обещаю. О наличии каких-то кошмаров даже не подозревала.

— А что... ты видел? — решаюсь в конце концов спросить.

Откинувшись на спинку и не открывая глаз, Кирилл произносит одними губами:

— Я убивал своих родственников.

Комок в горле удается проглотить не сразу и я про себя горячо обещаю ему это еще раз.

В аэропорту Екатеринбурга нас встречает машина. Кирилл называет адрес и мы долго куда-то едем. Сектор частный домов. Тем дачам, где мы отдыхали до этих ой как далеко!

Водитель останавливает у высокого сплошного забора из серого необтесанного камня. Очень красиво. Кирилл открывает передо мной дверь и мы не мешкая идем к воротам, где ждет охрана.

— К Мелене, — слова звучат как пароль и калитка тут же распахивается. Вокруг совершено непривычная и даже вызывающая роскошь. Мы идем по дорожке из белых камешков к белому дому, по-моему, слишком огромному для того, чтоб в нем уютно жилось.

Дверь уже открывает какая-то женщина в одежде, похожей на форму, предусмотрительно отступает в сторону. Проходя мимо, Кирилл тянет меня за руку, и когда он останавливается, я по инерции чуть ли не налетаю на него сзади.

У широкой каменной лестницы стоит женщина лет тридцати. Она вежливо улыбается, но лицо как у капризного ребенка, которому никогда и ни в чем не отказывают. Отличная фигура, запакованная в длинное сиреневое платье из множества струящихся полупрозрачных полотен, рассыпанные по плечам светло-пепельные кудри и ярко-синие глаза.