Тихий омут

Тихий омут

Она знакома вам и в то же время непостижима.

Э.Джонг

1

Я осторожно закрыла за собой дверь. Раздался знакомый протяжный скрип.

— Мама...

Ключ все еще подходит к входному замку, значит, замок так и не заменили. Неделю назад я бы с досадой подумала, что за два года не найти времени поменять замок может только такое безалаберное существо, как моя мама. Неделю назад... Но не сегодня. Ведь может только из-за своей рассеянности мама и жива. Только потому что семь дней назад не смогла как следует закрыть за собой дверь и, когда стало плохо, последних сил хватило, чтобы опереться на нее и распахнуть. Семь дней страха и суеты. Неделя нелегких решений. Непросто было разобраться сразу с практикой, институтом, работой и общежитием. Но разве есть на свете кто-то, кто заслуживает больших усилий, чем мама?

— Мама? — испуганно повторяю. Полутемный коридор квартиры всегда выглядел мрачным, наверное, из-за темных однотонных обоев. А маленькая круглая люстра вместо того, чтобы освещать, только размазывает темноту по стенам и потолку. Тут все так же... Тут, дома. Приятно приехать домой и найти все прежним. Как будто ничего не изменилось.

— Федора? — слышу тихий мамин голос и с облегчением вздыхаю. Не знаю, рискнула бы пройти дальше порога, зная, что в квартире никого нет.

— Что ты тут делаешь? — удивленно спрашивает мама, выходя в коридор, где я крепко вцепилась в ручку большой клетчатой сумки. — Ты... с вещами?

— Здравствуй мама, — улыбаюсь, но становиться не по себе от ее внешнего вида — бледная, со спутанными волосами, неожиданно очень седыми, она придерживается рукой за стену. Мне хочется ее подхватить, поддержать, но я замираю на месте, боюсь, что такой неожиданный порыв может только напугать. А после инфаркта пугать — последнее, что стоит делать.

Вот и еще одно непоправимое изменение — мама выглядит постаревшей. Даже неизвестно что страшнее — то, что происходит со мной или то, что происходит с ней.

Ах, да! Надо же что-то сказать. Быстро вспомнив с трудом приготовленную заранее речь, я говорю:

— Выполняю договор с Ильей. Мы с ним помирились и решили...

— Стой, — она идет навстречу и через секунду я оказываюсь в теплых маминых объятьях. — Соскучилась по своей маленькой девочке, — мама улыбается, и как всегда в такой момент сердце сжимается от понимания того, как сильно меня любят. — Наверное, голодная, сейчас тебя накормлю, потом сядем и все спокойно расскажешь.

Спорить с матерями, когда они хотят тебя накормить совершенно пустое занятие, и я, конечно же, соглашаюсь.

— Только вещи отнесу, — бодро тащу тяжелый чемодан в комнату, где прожила всю свою сознательную жизнь, за исключением последних двух лет. Бегло осматриваюсь — где она, атмосфера покоя и уверенности, которая окружала меня в детстве? Теперь ее тут нет. Рассматривать, что еще вокруг изменилось некогда, этим стоит заняться попозже. Стиснув зубы сразу делаю самое главное из всего того, что следует сделать — достаю календарь и вешаю на самое видное место. Когда-то на этом гвоздике висела наша лучшая семейная фотография — мама обнимает меня и Илью, и мы все счастливо улыбаемся. Сейчас порядком потрепанное фото лежит в боковом кармане сумки, позже я обязательно его достану и поставлю на самое видное место — может, это вернет в комнату немного былого уюта. Квадратик 14 числа календаря жирно обведен синим маркером. Это — день полнолуния, и моя главная задача на сегодня — подготовится к нему так, чтоб мама ничего не узнала.

...Возвращаюсь в комнату поздно ночью, совсем разбитая, но цель достигнута — мама, наконец, перестала меня уговаривать вернутся в институт и согласилась, что мы с братом достаточно взрослые, чтобы решать, как нам всем будет лучше. Так что план утвержден: я перевожусь на заочный, благо сейчас лето и второй курс успешно закончен; Илья оплачивает мое обучение, а я возвращаюсь из города домой к маме и больше ни за что не оставлю ее одну!

— Я себе не прощу, — последний довод в пользу подобного решения прозвучал и тогда мама, наконец, сдалась.

— Делайте, как хотите, я только рада, что ты будешь дома, со мной, а не одна в чужом городе, — теплота ее слов в который раз напомнила, что никого дороже родных у меня нет.

Я не стала сообщать, что до осени Илья не сможет присылать деньги, у него какие-то трудности, которые он, конечно же, озвучивать не стал. Пусть пока думает, что летом я буду отдыхать, хотя честно говоря, мысль о том, что придется искать работу даже радует — хоть какое-то занятие, которое займет свободное время и не даст слишком сильно загружаться разными не очень приятными вопросами. Так что прямо завтра подамся в "рабство, за которое платят", как шутил Илья. Шутил, пока был с нами.

Так вот. Домыв посуду, возвращаюсь в свою комнату, останавливаюсь в дверях, окидывая ее взглядом. Не знаю, чего я боялась, все осталось таким же — кровать, цветочные обои, стол, за которым я когда-то делала уроки. Большое зеркало в углу, еще бабушкино, в темной деревянной раме. Немного резал глаза постер какого-то известного актера, который мне повесили в день выпускного мои чрезмерно развеселившиеся подружки. Прилепили его скотчем прямо на стену! Недолго думая, я стала отдирать постер с таким усердием, что местами даже оборвала куски обоев. Неважно, я не желаю, чтобы на меня пялилось чье-то лицо, пусть даже и ненастоящее. Когда стена стала такой же цветочной, как остальные, у меня даже получилось немного вспомнить, насколько уютно тут жилось в школьные времена. Окно так же было приоткрыто и вдруг, когда легкий ветер стал колыхать тюль, играя с ней, это покачивание прозрачной стены меня зачаровало, совсем как зачаровывало в детстве.

Я заснула быстро и даже ставшие привычными видения о полнолунии не вторгались в мои сны.

Вся следующая неделя прошла в поисках работы. Конечно же я ее не нашла, наш небольшой город, где рабочее место передается родителями детям по наследству при уходе на пенсию, не нуждался в новых кадрах. Единственная работа, которую мне предложили — уборщица в городской поликлинике, и я боялась того, что в конце концов придется согласиться — мама уже год как не работала и жила на пенсию. На нее мы, конечно, с голоду не помрем, но я предпочитаю иметь свои собственные деньги и еще я обещала Илье дотянуть до осени, не подвергая маму каким-либо серьезным лишениям. Не стоило также забывать о лекарствах, мама все еще не очень здорова. Так что, как ни крути, работа мне нужна, отступать некуда.

— Что-нибудь обязательно найдешь, — говорила мама каждый вечер перед сном и многочисленные гости каждый раз согласно кивали. Кроме поисков работы эта неделя принесла с собой еще и множество встреч (вопреки моему желанию) — старые друзья, дальние родственники, мамины коллеги, знакомые и не очень, считали нужным навестить нас и поприветствовать блудную дочь дома. "Или проверить, не пропустили ли они какую-нибудь пикантную подробность из моей жизни", — съехидничал голос в голове.

Приходил Гоша Шоткин, одноклассник Ильи и подробно о нем расспрашивал. Как будто я знаю что-то, чего не знает мама! Никогда Гошу не любила, вот и сейчас казалось он смотрит на меня как-то слишком навязчиво и откровенно, будто я раздетая перед ним сижу, а у самого жена и двое детей. Противное ощущение, мы с мамой постарались побыстрее Гошу выпроводить. Я даже слегка обрадовалась, что мама все еще плохо себя чувствует и нет нужды придумывать другой повод. После его ухода, казалось, даже воздух стал чище и свежее.

Приходила Настенька Малюткина, моя школьная подруга. Приносила с собой годовалого сына. Я знала, она сразу после школы вышла замуж, сейчас сидела дома с ребенком, скучала, так что мой приезд ее очень обрадовал — будет с кем пообщаться. Она, пожалуй, была единственной из всех приходивших, кого мне тоже было приятно повидать.

Я слушала, как Настя беспечно болтает, так было приятно, вроде сидит передо мной жена и мама, а щебечет, как школьница, рассказывает истории, в которые даже не вникать, достаточно сидеть рядом, согласно кивая и улыбаясь.

— Ты совсем не изменилась, — сказала Настенька перед уходом, с трудом удерживая в руках крутящегося малыша. — Такая же спокойная, и это при нашей-то нервной жизни! Хотя, за два года откуда нервам-то взяться? Да еще когда мужа и детей нет, — и хохочет.

Я кивнула и удалось даже вежливо улыбнутся в ответ, но я помнила, помнила, ни на секунду не могла забыть, что завтра мой темно-синий день. Да-да, Настенька, какие нервы? Откуда им взяться?

Потом наступило 14. Время идет, никуда от него не деться. Спряталась в ванной и долго не могла заставить себя выйти. Лежала в воде, вокруг кусками плавала пена, медленно таяла, исчезала, оставляя после себя только грязные разводы. И так тихо... Может, просидеть тут всю ночь? Один шанс, что это поможет — и я бы, ни секунды не раздумывая, сидела тут до утра. Но к несчастью я знала, что так просто мне не отделаться. Хорошо, что мама принимает успокоительное и крепко спит ночами, так что можно не бояться ее разбудить.

Нечего оттягивать неизбежное! Собравшись с силами, я поднялась из воды, вызвав шумный водопад, быстро оделась и пошла в комнату.

Там еще раз внимательно, с пристрастием осмотрелась. Я теперь очень аккуратная. Так, надо бы передвинуть большое зеркало, поставить напротив кровати. Окно закрыть, шторы наглухо задернуть. Дверь запереть на ключ, спасибо Илье, который когда-то поддержал мое право на личную территорию и врезал замок в мою дверь. На самом деле, с тех пор это первый раз, когда я собираюсь им воспользоваться. И последнее — ключ толстой веревкой множеством хитрых узелков привязываю к батарее и только потом ложусь спать.

Проснувшись глубокой ночью я не сразу поняла, где нахожусь.

Контролировать себя я не пытаюсь, просто вскакиваю и прилипаю к зеркалу — хотя в комнате должно было быть темно, я прекрасно вижу свое отражение — глаза полыхают дикой едкой зеленью, а волосы самым чудесным образом завиваются в идеальные крупные локоны. Мне не нравится, что мои волосы слишком короткие — чуть ниже плеч. А вот ночная сорочка выглядит вполне ничего — бледно-розовая, на тонких бретельках, чуть выше колен. Хотя куда лучше бы смотрелось, если поверху накинуть шелковый плащ — черный или темно-синий.

— Он такой прияя-я-ятный, — замурлыкала я, представляя как прохладный шелк медленно скользит по голой коже. Тут меня что-то отвлекло, оторвало от приятного, помешало. Какое-то происшествие из недавнего прошлого.

— Чертов увалень! — вдруг резко рявкнуло мое отражение, вспомнив соседа Гошу. И мне сразу захотелось сделать ему что-нибудь плохое: выбить окна, порвать в клочья всю одежду, чтоб ему пришлось ходить нагишом или хотя бы выдрать ему клочок-другой волос на затылке. Ведь он сейчас совсем недалеко... Всего лишь двумя этажами выше.

Хорошо, что от мести меня отвлекло окно.

Вдруг я уже сижу на подоконнике, прижимаясь щекой к прохладному стеклу и с интересом разглядываю, что на улице. Наш дом на краю города и сторона, на которую выходит окно моей комнаты, не освещается. Несмотря на это я прекрасно все вижу — пустырь, поросший высокой травой, за ним шоссе, дальше дачи. Немного в стороне лес, низкий, неровный, почти незаметный.

Мне хочется выйти и отправится туда гулять, причем немедленно. Я прижимаюсь к стеклу плотнее, почти наваливаюсь всем весом, вглядываясь в ночь, которая вовсе не кажется темной. Луна залила пустырь мутным серебряным светом. Я вижу, как колышется трава в поле, как нежно ее гладит ветер, это очень красиво.

Какое-то время наблюдаю за травяным морем. Становиться скучно.

— У меня никаких развлечений, — одновременно жалобно и кокетливо говорю вслух. И вот я уже стою над батареей и дергаю ключ, но сил оторвать не хватает, а отвязывать вредную веревочку лень. Еще несколько сильных рывков, с разочарованным криком резко бросаю ключ и через мгновение снова сижу на подоконнике.

— Че-р-то-ва ду-ра! — раздельно говорю я, — где были твои мозги? Замуж в 17 лет? Ребенок? Ты сама еще ребено-ок. — С придыханием заканчиваю, но ничего плохого делать Настеньке мне не хочется.

Потом долго сижу у окна, периодически фальшиво всхлипывая и поглядывая на себя в зеркало. Мне кажется я выгляжу очень мило, такая нежная и хрупкая, несчастная и прекрасная одновременно.

— Скукотища, — хрипло говорю чуть позже, подхожу к зеркалу.

— Купи мне плащ, — предлагаю своему отражению и начинаю медленно раскачиваться в стороны, представляя, что он уже на мне. Вокруг колышется полупрозрачная мерцающая волна ткани.

Что-то в этих словах меня настораживает, привлекает и настойчиво манит. Я ищу.

— Купи, — сверкаю глазами у зеркала. — У меня же нет денег. Ра-бо-ты, — аккуратно проговариваю слово, как будто впервые в жизни.

— У меня нет ра-бо-ты? — удивленно спрашиваю у своего отражения. На лице разочарование. Потом сосредоточенность. Я поднимаю руки вверх и мои волосы как будто начинает развевать ветер.

Я не знаю что происходит, просто чувствую — сначала что-то ищу, потом — меняю.

На следующий день я с трудом поднялась к обеду. В голове пустота, думать о ночном происшествии совершено не хочется, сморщив нос, я пошла варить себе кофе.

Не знаю, когда это приходит и как. Просто в один момент я перестаю быть собой. Какая-то другая личность управляет телом и остается только смотреть на происходящее со стороны. Когда это случилось в первый раз, сразу после моего восемнадцатилетия, я думала мои псевдодрузья подсыпали мне в выпивку какой-то наркотик. Через месяц все повторилось и я уже не знала, что думать. Не помню как смогла проследить эту связь, но оказалось, мои странные припадки всегда происходят в ночь полнолуния. Это сильно облегчило мне задачу, потому что контролировать происходящее совершено не получалось и единственное, что я могла сделать — изолироваться в эту ночь от других людей. Ну и ждать, когда наконец придет какая-нибудь дельная идея, как остановить все это безумие.

Так было и на этот раз. Я немного побаивалась что при смене обстановки ситуация может ухудшится, но припадок оказался похож на все прежние. Моя вторая личность была не очень умной, ленивой и какой-то по-детски наивной, так что никаких проблем с ее поведением у меня все еще не возникало. Теперь можно даже расслабиться, ну по крайней мере до следующего раза.

Мама вот-вот вернется из магазина. Ей полезны прогулки на свежем воздухе, поэтому каждое утро она ходит в магазин, даже если покупать ничего не нужно. Кофе сажусь пить у окна, сейчас середина июня и повезло, что лето в этом году не очень жаркое. Окна, как всегда летом, открыты настежь, чтобы ветерок залетал на кухню и беспрепятственно перемещался по комнатам. Нет, неудачное место выбрала — солнечный свет тут же начинает слепить глаза, так что приходится прятаться в угол.

Вскоре за дверью раздается смех. Похоже, мама вернулась не одна. На нее это очень похоже — выйдя на пять минут из дому, она возвращается через пару часов с гостями. А уж выйдя ранним утром, прийти к обеду без гостей и вовсе грех! Меня это полностью устраивает — и ей нескучно, и у меня появляется повод с чистой совестью спрятаться в комнате. Я не очень общительная, мама давно уже не рассчитывает, что я примкну к их ежедневным посиделкам.

Вспомнив свое детское развлечение, иду в коридор и успеваю открыть дверь прямо перед носом пришедших. Обычно это нехитрое действие всех очень впечатляет — и сейчас сработало, мама довольно поглядывает на гостью. Это Татьяна Павловна, наша дальняя родственница.

— Как ты выросла! — восхищается гостья так изумленно, будто в моем возрасте кто-то и правда может сильно вырасти.

Я вынуждена вступить в беседу, провожая родственницу на кухню, где она поудобнее усаживается за стол и, конечно же, соглашается выпить чашечку чая. Медленно тянется время, наполненное рассказами из чужой и надо признать, малоинтересной мне жизни.

— А я с новостью, — вдруг прерывается тетя Таня, — Машка только что звонила — им в отдел нужен еще один работник. Собеседование в три, но если подойдешь пораньше, у тебя есть все шансы перехватить это место, — широко улыбается, ее глаза заговорщицки сверкают, а я чувствую, как мое тело немеет.

"Нет ра-бо-ты", — раздается в голове отголосок капризного голоса.

— Так что не теряй времени, иди, одевайся, — поторапливает мама и выходя из кухни я слышу продолжение разговора.

— Одно плохо, начальник там у них — мужик видный, да еще и не женат. Машка, как на работу вышла, так две недели только и разговоров было, какой Борис Сергеевич мягкий, добрый за вежливый... Надеюсь, это у нее несерьезно, он старше, да и вообще от красивых мужиков одни неприятности. Я бы, — добавила тетя Таня, подумавши, — всех красивых мужиков женила в день совершеннолетия, чтоб голову не морочили порядочным девушкам.

Губы сами собой расплываются в улыбке — в наши-то времена, да чтоб это кому помешало...

Одеваться приходится практически одной рукой, второй я отгоняю упорно вылезающие из памяти шипящие слова: "нет ра-бо-ты". Непросто было натянуть единственный летний костюм, но зато моей внешностью все остались довольны, я получила пару одобрительных кивков и отправилась на встречу с Машей.

Наш Волжанск из тех небольших городков, в которых до любого важного места можно дойти максимум минут за пятнадцать. Так что всего несколько домов — и вот я уже у центральных магазинов города. Еще немного — и там дальше площадь городского совета, с одного краю которого приткнулось новое двухэтажное здание банка. Широкое крыльцо с массивной двойной дверью, где Маша встречает меня прямо на ступеньках. Оказывается, это и есть место, которое я ищу, не подозревала никогда, что тут какие-то организации, кроме банка.

— Офисы на втором этаже, — пояснила Маша в ответ на мой вопросительный взгляд.

Я здороваюсь, искренне любуясь ее лицом. Маша и в детстве была красивым ребенком, и сейчас ничего в этом плане не изменилось. И институт закончила с отличием, вспоминаю утренний разговор с тетей Таней. Да еще и подумала о дальней родственнице, которая ищет работу, не сестра, а настоящее сокровище!

На ней белоснежная, отлично отглаженная блузка и юбка до колен. Некстати вспомнилось, как мы в детстве играли у ручья на их даче и ее лицо — растрепанное, в разводах грязи, а из волос торчат травинки.

— Привет, — улыбнулась она.

— Хорошо выглядишь, — сказала я и ничуть не соврала. — Только неудобно, наверное, целый день на таких высоких каблуках?

— А, привыкла, — Маша отмахнулась. — Ты вовремя, Борис Сергеевич как раз на месте, — она наклонилась ближе и негромко заговорила на ухо. — Поменьше болтай и поддакивай, я думаю, он обязательно тебя возьмет — там никаких особых навыков не требуется, работа простейшая, если с компьютером умеешь ладить.

По неприметной лестнице в углу общего с банком вестибюля мы поднялись на второй этаж и попали в широкий коридор, по обе стороны которого стена вверху была стеклянная. Офис оказался небольшим — по две комнаты в каждую сторону коридора и кабинет шефа с крошечной приемной в конце. Стол в приемной был пуст, видимо, Борис Сергеевич обходился без секретаря. Тут Маша меня остановила, показав на диванчик из темно-коричневой кожи. Неужели из настоящей? Вообще я была удивлена — вокруг все было слишком броское для городка размером с наш. Пол из темного дерева, стального цвета стены и чересчур много зелени в больших кадках. На стенах — небольшие пейзажи, лесостепь, выйди за черту города и увидишь то же самое. В Волгограде, где я училась в институте, в подобный офис не так-то просто устроиться даже по знакомству, а уж в городе с населением в несколько тысяч человек... У них тут что, перевалочная база по торговле наркотиками?

— Сиди здесь. Зайдешь, когда позову, — прервала Маша ход мыслей и еще несколько секунд подозрительно поглядывала на мою странную улыбку. Потом постучала в дверь с табличкой, на которой не было написано ровным счетом ничего.

— Борис Сергеевич, — пропела Маша и показалось она даже дыхание задержала, когда открывала дверь.

Я села на диванчик, размышляя, почему совсем не волнуюсь. Наверное, представленные мною пакетики с героином, который придется фасовать, если меня примут на работу вышибли из головы все остальные страхи.

— Какое собеседование? — рявкнул оглушительно громкий голос, — первый раз слышу!

Послышались тяжелые шаги, дверь распахнулась и явила хозяина. Борис Сергеевич и правда был очень красив. Ему было лет под сорок, но это ровным счетом ничего не меняло. Кудрявые темные волосы чуть ниже ушей, яркие серые глаза и фигура человека, покидающего тренажерный зал разве что принять душ. Он явно из тех мужчин, кто гуляя даже по безлюдной пустыне умудриться собрать за собой толпу восторженных поклонниц. Понятно теперь, почему Маша мучает свои ноги каблуками.

— Ну как же, — тихо бормотала сестра за его плечом, — вы же сами...

Я осторожно встала. Здороваться не рискнула, серые гневные глаза остановились на моем лице и стали дотошно меня изучать. Но взгляда я не отводила — во-первых, лучше сразу решить для самой себя стоит ли мне тут оставаться. Ну, и во-вторых меня сверлящими взглядами не напугаешь, пусть так и знает!

— Вы... хотите работать? — неожиданно спросил Борис Сергеевич, причем настолько удивленным голосом, как будто такого просто не может быть. Интересно, все остальные его сотрудники что, работать совсем не хотели и ему пришлось их слезно уговаривать?

— Да, — осторожно соглашаюсь я.

— То есть рано вставать, приходить сюда каждый день и отрабатывать по восемь часов? — с таким же изумлением продолжал задавать вопросы мой потенциальный работодатель. Красивый, но о-очень странный.

Я в растерянности просто кивнула. Может, это его способ знакомится с соискателями, ставить их сразу в тупик и смотреть на реакцию?

Борис Сергеевич тут же перевел взгляд на Машу.

— Да, — еле слышно сказал мой будущий шеф. — Я позвоню кадровику, идите, оформляйтесь.

Маша тут же с силой вцепляется в меня, как голодный хищник в добычу и тянет к выходу.

— Как вас зовут? — вдруг спросил Борис Сергеевич.

Я остановилась, несмотря на Машу, старательно пытающуюся оторвать мне руку. Так, застыв в нелепой позе летучей мыши я и ответила:

— Федора.

Он кивнул. Казалось, мой новый шеф хотел еще что-то спросить, но передумал. И даже никакого комментария насчет моего имени не последовало, как странно! Людей, которых оно оставило равнодушным за всю мою жизнь можно было по пальцам пересчитать.

— Очень мило. Маша вас со всем познакомит. Заходите, если будут трудности.

Теперь больше ничего не мешало Маше вытащить меня в коридор, что тут же было проделано.

— Ну и дела, — ошарашено глядя на кончик своего носа, сказала сестра. Сложно было не согласиться.

И вот Маша возиться со мной целый день. Первым делом показывает комнату, где мы будем работать — оказывается, справа по коридору комнат не две, а одна большая. В ней восемь рабочих мест, разделенных перегородками, но сотрудников всего пятеро, так что мне разрешают выбрать себе любой свободный стол из оставшихся. Выбираю в самом углу, подальше от окон, не люблю когда на меня все время светит солнце. Рядом со мной сидит женщина средних лет, Лариса Николаевна. Она сразу мне улыбается и судя по улыбке с соседкой мне повезло. Правда получается, что Машин стол стоит в противоположном от моего углу, но рядом с ней разместилась Света, ее так называемая подруга, и она мне немного неприятна, пока не знаю чем, но находится все же предпочитаю подальше.

Итак, к концу рабочего дня я узнала от Маши все о работе и почти все о ее личной жизни. Впрочем, жизни-то как раз и не имелось, так как Борис Сергеевич не оказывал ей ровно никакого внерабочего внимания. Сестра тонко намекнула, что интересуется шефом и не хотелось бы, чтобы ей пытались мешать.

— Кто? — искренне удивилась я. С кислым видом Маша поменяла тему. Я конечно поняла, что она пыталась выяснить — не покорил ли меня Борис Семенович так же безоговорочно, как ее, но в любом случае это не та информация, которой я сразу же готова с кем бы то ни было делиться.

Все уже разошлись, а я сидела за столом, который с сегодняшнего дня являлся моим законным рабочим местом и думала, как же так получилось, что у меня теперь есть работа? Почему он меня принял? Да еще с таким неожиданно высоким для наших мест окладом? Если перевести на часы, то работая по выходным в Волгограде я получала в час раза в три меньше.

Импульсивно я поднялась и пошла к кабинету шефа. Неудержимо хотелось выяснить — зачем он взял на работу человека, если никого брать не собирался? Это было очевидно — по реакции и его, и кадровика — новую вакансию ввели прямо при мне, после телефонного разговора с Борисом Сергеевичем.

Я быстро, чтобы не передумать, вошла в приемную и уже собралась стучать, когда из-за закрытой двери донесся знакомый голос.

— ... прямо сюда, представляешь? — Борис Сергеевич разговаривал с кем-то по громкой связи. Одновременно раздавался глухой стук, будто твердый мячик отскакивал от пола.

Прерывать разговор нехорошо. Подожду здесь, пока он закончится.

— И что ты сделал? — с интересом спросил его собеседник.

— Принял, конечно, — рассеянно ответил шеф. Стук стал сильнее и резче.

— Это... глупо, — изумился голос и дальше заговорил очень быстро и неразборчиво.

— Знаю, знаю, — вдруг перебил его шеф. А потом добавил, — пусть лучше будет под присмотром. В случае чего позвоню, будьте пока готовы.

Тихо отступив, я вышла за дверь. Жажда докопаться до истины чудесным образом испарилась, хватит на сегодня всяких загадочных событий!

Домой я спешить не стала, хотя знала, что мама с нетерпением ждет моего возвращения. И к сожалению, скорее всего не одна.

Когда мне было лет двенадцать и я в очередной раз пыталась узнать что-нибудь про папу, а мама как обычно отказывалась о нем говорить, я злилась и убегала на улицу. Так однажды и нашла это место — если сидеть на одной из лавочек парка, той, что под большущим дубом, можно увидеть краешек Волги. Тогда я пришла, плача от обиды, и это место меня успокоило. Был конец лета. Листья дуба шуршали над головой, как будто дерево что-то бормотало себе под нос. В двенадцать лет слезы быстро закончились, особенно когда мне на голову спикировал большой кусок коры и устроился прямо на макушке наподобе шапки.

Теперь пора выяснить, как чувствует себя мой старый дуб и будет ли он рад снова меня видеть. Как знать, может он даже подскажет дельный совет, как уживаться со своей двуличностью?

Немного наивное желание — чтоб все неприятности прошли сами собой, как проходили в детстве. Но когда я нашла свое место неизменным, даже скамью, кажется, ни разу не красили, мне показалось, это вполне возможно. Площадка перед деревом была усыпана мелкими камешками и врезалась прямо в пологий склон, спускающийся к реке. Дуб приветственно прошелестел листьями, я на минутку прижалась к стволу щекой, здороваясь. Мое теплое шершавое убежище, тайный мир, полный покоя, спасибо что ты есть! Я уселась на самый краешек скамьи, воздух пах цветущей травой, в изобилии росшей вокруг и тень дуба полностью защищала от вечернего солнца. Самое приятное — здесь было тихо и безлюдно, похоже сюда никто не ходит, да и зачем так далеко идти, когда в парке полно мест поближе да поудобнее?

Тут было хорошо, я долго сидела, слушая, как бормочет дерево. Что-то меня тревожило, что-то в моей жизни шло не так, как будто немного выезжало из колеи. Как будто... не я одна была не в себе, но и окружающие меня люди тоже. Сформулированная, эта мысль рассмешила и успокоила, так что я даже решилась пойти домой и отдаться на растерзание маминому любопытству.

Прошло несколько дней. Выяснилось, что наша фирма занимается реализацией выращиваемой в области сельскохозяйственной продукции. Также у нас имелось несколько дочерних предприятия по ее переработке и хранению. Никогда бы не подумала, что этим можно заработать на подобный офис, разве что на каморку под лестницей в школьном спортзале. Я поделилась подозрениями с Машей, но ее вера в идеального по всем статьям мужчину Бориса Сергеевича была непоколебима.

Тогда я обратилась за объяснениями к Ларисе Николаевне и она восприняла мой осторожный вопрос с добродушным смехом.

— Ну что вы, Федора, не забивайте себе голову подобными вещами. Какая у вас фантазия!

Надеюсь, мои расспросы о законности деятельности фирмы до Бориса Сергеевича не дошли. В любом случае, с самого первого случая каждый раз, когда он меня встречал, то вел себя совершенно одинаково — оценивающе оглядывал, как будто прикидывая, не больна ли я чем заразным и никогда ничего не говорил. Маша была довольна!

2

В четверг я возвращалась с обеда в одиночестве, оставив позади Машу со Светой. Несмотря на то, что она подруга моей сестры, ее общество было не самым приятным. Все время казалось, что когда она на меня смотрит, то делает это только чтобы сравнить, не хуже ли она меня в чем-нибудь. Она и на Машу так смотрела, даже чаще — Маша на порядок симпатичнее нас обеих и тщательно за собой следит. Так что, устав от постоянного навязывания соперничества (делить-то нечего), я предпочла покинуть их общество и быстрее вернуться на работу.

Поднявшись по лестнице, увидела в коридоре не очень причесанного молодого человека в джинсах и серой футболке. Подозрительный незнакомец заглядывал сквозь стеклянный верх перегородки из коридора в нашу рабочую комнату и, насколько я помню, с этой точки очень хорошо виден мой стол. Услышав шаги, он напрягся, как будто его поймали на чем-то нехорошем. Может, компьютерщик? Они всегда выглядят такими взбудораженными, что так и тянет предложить им принять успокоительное.

— Добрый день! — максимально вежливо улыбнулась я. — Я могу вам помочь? Вы заблудились?

Он молча и очень невежливо прилепился ко мне взглядом и принялся рассматривать. Странно как-то рассматривал, не лицо и фигуру, как рассматривают обычно молодые люди, а как-будто вокруг. У него были чудные глаза. То ли светло-карие, то ли зеленые. Хаки, цвета болота.

Я уж думала, что он не расслышал вопроса или вообще его не понял, когда незнакомец глухо кашлянул.

— Вы Федора? — неожиданно спросил. Откуда он знает? Я растеряно кивнула и он вдруг судорожно сглотнул.

— Не может быть, — почти беззвучно прошептали его губы. Голос был очень тихий, но все равно приятный. Таким голосом хорошо читать сказки детям перед сном, особенно тем, у которых нет папы. Уж я-то знаю.

— Почему? — изумилась я.

— Вы... так молоды... — сдавленно проговорил молодой человек и глаза его как будто потемнели. Чего в этом странного непонятно, учитывая, что он и сам примерно моего возраста?

— Ну, вы тоже не дряхлый старец, а я ничего, в панику не впадаю!

Мои слова немного привели его в чувство.

— Извините, — более спокойно сказал чужак. Я развернулась, чтобы уйти, мне казалось он может быть опасен, даже несмотря на то, что сейчас белый день, а вокруг люди.

— Стойте, — чужая рука крепко схватила мое предплечье и я обернулась...

То, что случилось потом, удивительно походило на безумие — все мое тело наполнилось чем-то вроде пузырьков, как стакан газировки, а после они все стремительно и быстро потянулись к нему. Всю меня потянуло к нему, неудержимо, с непреодолимой силой, легко сводящей несводимое вместе, сближающей безо всякой причины, просто по какой-то своей прихоти. Его глаза — странная смесь зеленого и коричневого — становились все ближе, пока не стали всем миром, и мне стало страшно, и я боялась не завязнуть в этом болоте, а наоборот, что если я не брошусь в него прямо сейчас, в следующий раз я могу его уже не найти, и тогда все будет потеряно.

Когда я была помладше, то как и многие мои подружки мечтала о всепоглощающей любви с первого взгляда. Казалось, такое чудо — стоит увидеть человека и понимаешь, что никого ближе, роднее и дороже у тебя теперь нет. Вот так запросто и безо всякого труда получить свою единственную на свете половину.

Реальность оказалась совсем другой... Передо мной стоял человек, совершенно незнакомый человек, о котором я ровным счетом ничего не знала. И это человек теперь имел надо мной странную власть. Это было очень страшно — знать, что совершенно незнакомый тебе парень отныне запросто может что-нибудь сделать с твоей жизнью. Здесь пахло не чудесным родством душ, а могильной обреченностью.

В груди закололо. Услышав резкий звук, я поняла, что судорожно вздохнула. Болотные глаза внезапно меня отпустили и я отшатнулась назад. Самое странное, что и незнакомец выглядел таким же потрясенным, он крепко сжал зубы и хмурился, не переставая пристально меня разглядывать.

Я быстро развернулась и ушла в комнату, где спряталась за монитором. В тот день мне постоянно мерещился настороженный взгляд из-за стеклянной перегородки, но я боялась оглянуться и проверить, существует ли он на самом деле. Все происшедшее было отложено на потом, в место, где уже копились мои странные полнолунные припадки. Я пока не готова об этом думать.

Когда рабочий день закончился и я раскладывала на столе вещи по местам, позвонил Борис Сергеевич и попросил принести пришедший сегодня отчет по остаткам фруктового склада.

Стоило войти к нему в кабинет, как сразу стало понятно, что шеф в кабинете не один. В углу, за ширмой затемненного стекла, где была обустроена зона отдыха, в одном из кресел виднелся силуэт сидящего человека.

Борис Сергеевич принял отчет и тут же небрежно бросил его на стол, тепло и фальшиво поблагодарил, а уж его улыбкой можно было запросто растопить целую глыбу льда. Может, она и на меня бы подействовала, если бы не глаза странного болотного цвета, из которых до сих пор не получалось выпутаться.

— Да, кстати, — как будто вдруг вспомнил Борис Сергеевич, когда я уже развернулась к двери. — У меня к вам огромная просьба. Ко мне племянник приехал. Он здесь впервые и совершено никого не знает. Не могли бы вы ему немножко показать город?

— Э-э-э, — я судорожно пыталась придумать отговорку. Да и собственно, что у нас показывать? Всех достопримечательностей — полуразрушенная церковь, построенная больше ста лет назад на замешанном яичными желтками цементе так прочно, что до сих пор развалить ее окончательно не удалось ни вандалам, ни мэру города.

— Не отказывайтесь, прошу вас. Пожалуйста, — мягко продолжил шеф, а после повернулся и обратился к человеку за ширмой. — Кирилл, иди сам проси.

К тому времени, как незнакомец вышел на свет, я уже догадалась, что это чужак, с которым утром мы столкнулись в коридоре. Не так уж и часто у нас в городе появляются новые люди. Он подошел ко мне чересчур близко для шапочного знакомства и торжественным голосом сказал:

— Пожалуйста!

Я боялась смотреть ему в глаза, вдруг случится то же самое, что и днем? Что подумает Борис Сергеевич? Но они ждали ответа. Причем неудобно было не только мне — шеф отвел взгляд и напряженно косился на Кирилла, который единственный из нас троих был совершенно спокоен и просто ждал положительного ответа. Конечно, отказать его просьбе я уже не могла.

-З... завтра, — удалось выговорить, смотря на шефа.

— Спасибо, — выдохнул Кирилл и мне показалось, что его дыхание долетело и прикоснулось к моей щеке.

Я, всё так же боясь на него взглянуть, попятилась к двери и самым трусливым образом оттуда сбежала.

Стоило оказаться на улице, как перед глазами сразу же предстала картина сегодняшнего вечера — мама и многочисленные гости, болтающие ни о чем и в который раз смеющиеся над древними бородатыми историями.

Нет, сейчас не время ни для болтовни, ни для одинокого просиживания в своей комнате за закрытой дверью. Даже больше того, возникло четкое ощущение чего-то другого, как будто мне нужна... помощь. Пояснение кого-то всезнающего, его недоуменное пожатие плеч, говорящее, что ничего особенного сегодня не произошло, просто какая-то мелочь, ерунда, на которую не стоит обращать внимания. Снисходительный кивок потустороннего, для которого все пугающие меня события — просто суета, мышиная возня.

Я направилась прямиком к Насте. Нашла ее у дома на детской площадке — малыш медленно ходил по траве, поглядывая на других детей, а Настя плелась за ним по пятам, готовясь подхватить в случае, если он соберется падать.

Мое появление немало ее удивило, а потом, как ни странно, обрадовало. Мы сразу же отправились к ней домой, где устроились в самом подходящем для бесед месте — на кухне. Сыну Настя ту же на полу постелила одеяло и тот спокойно уселся возиться с игрушками, похоже, привык к тому, что у мамы всякие незнакомые тети в гостях.

Когда чай был готов и Настя, наконец, замолчала, я попросила ее об одолжении. Попросила, чтоб они с мужем отвезли меня к Тарасовне, одной их тех бабок, к которым народная молва велит обращаться за помощью, когда больше обратиться не к кому. По утверждениям жителей нашего города она лечит сглаз, венец безбрачия и заодно снимает с детей порчу. Я всегда так скептически улыбалась в ответ на их истории чудесного излечения, что сейчас, услышав мою просьбу, Настя сильно удивилась.

— Зачем тебе? — вырвался у нее невольный вопрос. — Ты же не веришь в такое.

Верить-то я может и не верю, но похоже Тарасовна единственный человек, который знает что-то, чего не знают все остальные. Говорить правду Насте я не решилась, это из тех вещей, о которых, я уверена, нельзя упоминать вслух, потому пришлось изворачиваться.

— Не знаю точно, зачем мне к ней, просто как бы больше идти не к кому.

— Да что случилось-то?

— Понимаешь, в моей жизни как-то так все складывается, как будто мне слишком сильно везет. А почему, я не знаю.

Эта отговорка была недалека от истины. Мама жива, работа, пожалуй, лучшая из тех, что можно найти в нашем городе. А теперь еще и этот странный молодой человек, к которому я еще не знаю, как относиться.

— Ну, хорошо, — растеряно ответила Настя. Ее муж вскоре пришел с работы и вот уж кого уговаривать не пришлось — он сам был не прочь покататься. Пока он ужинал, Настя быстро отнесла сына бабушке и вскоре мы выехали. Тарасовна обитала в какой-то дальней деревеньке километрах в тридцати по грунтовке, так что нам повезло, что сейчас лето и сухо, в грязь мы бы точно далеко не уехали.

Деревенька оказалась крошечной, пересечённой посередине единственной дорогой и вся сплошь низкие посеревшие дома и кривые заборы. Единственное украшение — зелень, она даже такое глухое место превратила в сказочное поселение. Нет в нашем мире украшения лучше.

Дом Тарасовны был деревянным, на вид из окружающих самым крепким, но крыша казалась слегка просевшей. Стены покрашены зеленой краской, а ставни — голубой. Во дворе, заросшем хилой травкой, захлебывалась лаем мелкая собачонка. Как только мы остановились у калитки, Настя тут же отправила меня в дом, оставшись с мужем ждать у машины.

Пришлось побыстрее выходить из машины и направляться к калитке, чтобы в последний момент не передумать. Какой-то частью разума я все-таки считала, что вся эта поездка занятие на редкость глупое.

Калитка оказалась открытой, как и ведущая в дом кривая обшарпанная дверь. Я постучала об косяк, спросила, дома ли хозяйка и почти сразу услышала доносящийся изнутри голос. Тарасовна приглашала не стесняться и проходить.

Сквозь выцветшие занавески я попала в большую комнату с массивной белой печью в углу. Деревянный пол, покрытый самодельными дорожками, много икон и черно-белых фотографий на стенах, вышитые полотенца, одеяла из кусков ткани. Тарасовна сидела у дальней стены на кровати, заваленной большим количеством подушек. В комнате было очень тихо, прохладно и пахло чем-то травяным. Мне тут понравилось.

— Пришла? — спокойно спросила бабка, — тогда сядь куда-нибудь.

Я сделала шаг по направлению к ней.

— Нет, нет, — слабо отмахнулась Тарасовна. — Сядь там, у двери, а то у меня от тебя голова болит.

Оглянувшись, я села на стул прямо у входа. Даже он был накрыт связанной крючком салфеткой — вот такое у Тарасовны представление о красоте. Теперь следовало что-нибудь сказать и, наверное, сказать правду.

— Я... не знаю, зачем точно пришла, — сообщаю ей.

— Ну, зачем, — спокойно ответила бабка. — Все за тем же. Зачем все молодые ходят? Любви хотят. Все хотят любви, придут и просят, как будто я помню, что это такое, — она тихонько засмеялась. — У тебя-то есть, кого любить?

— Понимаете, — ответ сформулировать было очень сложно, но уж когда получилось, он удивил меня саму, — такое ощущение, что за меня все уже решили и даже мнения моего не спросили. Как будто сказали — на, бери, это тебе и... все.

Я замолчала. Глупое какое-то объяснение получилось, что и говорить.

— И ходят девки, все просят, — невпопад заговорила бабка. — Хотим, говорят, любить так, чтоб до смерти. Хотим, чтоб на всю жизнь да сквозь любые трудности. А сами совсем не того хотят. Хотят, чтоб их самих любили, да на руках носили, да все ночи напролет сладкие слова говорили. А мужик, он не может так, ему ласка нужна да забота. Хиреют они без любви хуже баб. И ходят девки, любви хотят. Я им говорю, кто ж мешает? Выбирай одного да люби до старости, ан нет, все подавай им такого, чтоб на коленях пред ними стоял да крепко за подол держался.

Я, честно говоря, совсем не понимала, к чему она все это бормочет и какой глубокий смысл нужно из этих слов извлечь.

— Ты, деточка иди, иди себе с Богом, — вдруг сказала Тарасовна. — У меня от тебя голова разболелась совсем.

Это следует понимать как окончание беседы? Я удивилась, но сразу же поднялась.

— Может... скажите что-нибудь про меня? Мне... нелегко, — словно само собой вылетело напоследок.

— Ах, милая, — спокойно ответила бабка. — Что про тебя сказать? У тебя своя указчица, ее воля мне не открыта. У нее и спрашивай. Только вот, пожалуй, одно скажу. Ему-то... тоже, видимо, нелегко.

Я поблагодарила и вышла. На Настин вопрос, как все прошло, только плечами в недоумении пожала.

— Мне кажется, она немного не в себе, — сообщила подруге, но у нее насчет Тарасовны свое давно сложившееся мнение, которое моими невнятными намеками не изменить.

Зато после такого заявления всю дорогу домой Настя с мужем в два голоса перечисляли, скольким людям и как именно Тарасовна помогла. Может и помогла, а может и нет. По большому счету, без разницы.

Перед тем как заснуть я думала, и что же мне дал разговор с бабкой? Неужто в нем был какой-то смысл? Может он мне что-то разъяснил? Ничего подобного, туман все такой же плотный, только теперь из него исчезли смутные фигуры, которые могли дать совет или вообще хоть чем-то помочь. Осталась только я и напротив — он, плохо различимый силуэт странного незнакомца.

Что же, придется возвращаться к старой, испытанной временем практике — я окончательно откладываю все мысли о происшедшем на потом.

Следующим утром я долго думала, что надеть. Хотелось нацепить что-нибудь закрытое, с длинными рукавами и высоким воротником. Но одеваться подобным образом в жару довольно глупо. В конце концов, я решила, что строгая юбка и блузка будут выглядеть достаточно солидно, чтоб меня не заподозрили в чем-нибудь несерьезном. Например в том, что я могу увязнуть в чьих-то малознакомых глазах.

День тянулся невыносимо медленно. Света появилась в новом платье и целый день смотрела на меня благосклонно. Я даже рискнула отправиться на обед в ее компании, а там нас поджидала Маша с известием о приезде племянника Бориса Сергеевича. Не успели за стол сесть, как Маша уже выбалтывала новости.

— Отношу ему вчера вечером документы, как обычно, — на лице смесь любопытства и намерения любыми способами раскрыть тайну целиком и полностью, — а он там с незнакомым молодым человеком разговаривает. Да что там разговаривает, почти кричит! Я, когда входила, услышала: "Она съест тебя с потрохами и даже костей не выплюнет!". Потом увидел меня, а у самого глаза испуганные и немного злые, я даже не помню, чтоб его когда-нибудь раньше таким видела. Говорит нетвердым голосом, спасибо Мария, идите домой, мы с племянником будем уходить, сами все закроем. А племянничек этот развалился себе преспокойно на стуле и вовсю улыбается. Не знаю, чем он Бориса Сергеевича так довел, но я даже волновалась по дороге домой, не станет ли ему там плохо.

Мы немного порассуждали, кто же эта таинственная "она", которая угрожает племяннику Бориса Сергеевича такими ужасными вещами, как поедание заживо, но ничего толкового так и не придумали. Был момент, когда у меня промелькнуло подозрение, не из-за меня ли весь сыр-бор? Это было бы лестно, но вряд ли правда — я видела-то Кирилла всего раз и вряд ли одна мимолетная встреча может напугать или обеспокоить такого серьезного человека, как Борис Сергеевич.

В конце обеда я все-таки спросила:

— Маша, а это племянник... он светловолосый такой, лохматый, в серой футболке?

— Да, откуда знаешь? — изумляется сестра и я тут же становлюсь центром всеобщего внимания.

— Борис Сергеевич просил показать ему город, — отвечаю, старательно сохраняя на лице полную невозмутимость и вижу как Машины и Светины глаза расширяются, а губы открываются, готовясь вывалить на меня целый ворох вопросов.

— Мне же пора, у меня же срочная работа не доделана! — я быстро вскакиваю и бегу на работу, где остаток дня настойчиво игнорирую всякие умоляюще-вопрошающие взгляды.

У моей детской выходки двойной результат — остаток дня пролетел незаметно и никому не придется потом объяснять, что я делала вечером в обществе племянника Бориса Сергеевича.

Когда стукнуло пять, я дождалась пока все уйдут домой, для чего пришлось прятаться в туалете. Кирилл ждал меня на улице прямо у выхода. Он был одет примерно как вчера, мужчинам вообще всегда проще в плане выбора одежды — натянул джинсы, футболку почище и вперед.

— Здравствуйте, Федора, — тепло улыбнулся племянник шефа и сходу предложил. — Давайте сразу на ты?

Я молча кивнула. Горло сжалось и я не знала, как можно разговаривать с человеком, не смотря при этом ему в глаза. Но придется попробовать, я не собираюсь позволять никакому чужаку вот так вот запросто влезать в свою жизнь и всячески ею распоряжаться!

— Вы... ты в порядке?

Я опять кивнула, вышло не очень уверено.

— Зайдем для начала выпить кофе? — предложил Кирилл. — Где это у вас тут принято делать?

Единственное кафе с милым названием "Цветочная поляна", в котором подавали нормальный кофе, находилось в нескольких минутах ходьбы к центру. Там столики стояли прямо на улице, под навесом и были окружены высоким плетеным забором из лозы. Я быстро пошла в нужном направлении, представляя какая неприятные там сейчас тень и духота.

— Федора, — вдруг раздался за спиной голос Кирилла. Я оглянулась и увидела, что он растеряно мнется на месте.

— Если вы не хотите тратить на меня свое время, скажите сразу, я не обижусь. Разве что немного расстроюсь... Очень не хочется, чтобы вы чувствовали себя обязанной меня сопровождать только потому что Борис Сергеевич попросил, — заговорил он.

Интересное какое предложение... Что он имеет в виду? Не хотите? Я вдруг взглянула на ситуацию со стороны — вышла из здания такая крайне зажатая и настороженная девушка, молчит, глаза отводит, да и вообще старается держаться подальше. И правда можно подумать, что хочет побыстрее от тебя отделаться.

Внезапно я поняла, что наоборот, хочу быть рядом и даже готова идти с ним куда угодно! Пить кофе, сидеть до полуночи в парке или гулять кругами по нашему не очень большому городу. Хочу этого настолько, что мне даже безразлично, о чем подумают все, кто увидят нас вместе. Хочу говорить с ним, слушать его голос и видеть его глаза. Прямо сейчас!

Я рискнула. Подняла взгляд от дороги и посмотрела в его растерянное лицо. Странные глаза словно светились и немного завораживали, но ничего похожего на вчерашнее безумие. Может потому, что он далеко стоит?

— С удовольствием покажу вам город, — искренне ответила я. — Но у меня есть условие.

— Какое? — очень серьезно спросил он.

— Вы... Ты не будешь паниковать, когда я закажу себе кофе, а не микстуру от кашля или таблетки от сердца.

На его лице промелькнула улыбка и тут же бесследно исчезла.

— Торжественно клянусь! — так же серьезно ответил Кирилл.

Потом он шагнул ко мне и пошел рядом.

Это был один из самых приятных вечеров за последние пару лет моей не очень-то интересной жизни. В основном мы говорили о Волжанске и Кирилл сообщил, что собирается тут обосноваться, помогать дяде и перенимать его бесценный опыт по управлению предприятием.

По возрасту он был всего на два года старше меня, но институт уже закончил.

— Так получилось, — уклонился Кирилл от ответа на вопрос, как же ему это удалось, а потом перевел разговор прямо противоположно и старательно попытался разузнать о моей учебе. Я из вредности тоже ничего рассказывать не стала, но его интерес был приятен и даже настойчивые вопросы совершенно не раздражали. Когда он понял, что никакой информации из меня не вытянет, только разочаровано вздохнул и улыбнулся. Совсем не обиделся, ведь как иногда бывает: люди видят тебя в первый раз, но считают, что они выглядят достаточно надежно, чтобы ты тут же бросилась изливать перед ними душу. А если ты что-то утаиваешь, или еще хуже, вовсе молчишь — значит, не доверяешь, что воспринимается чуть ли не как личное оскорбление.

— У вас очень симпатичный городок, — сказал Кирилл на прощанье. — Я вернусь через неделю и тогда, надеюсь, мы с тобой снова встретимся.

И я с радостью кивнула. Как ни странно, больше не воспринимала его как чужака, вторгшегося на мою территорию, и не горела решимостью вступать в драку. Наоборот, все, что он делал сегодня, каждая интонация, жест, слово — все было как-то очень правильно, ничего такого, чтобы меня напрягло или оттолкнуло, не знаю, как так у него получилось. Сколько помню случаев, когда я знакомилась с каким-нибудь парнем, и он казался симпатичным и интересным, но вдруг... какая-то одна вполне безобидная фраза, или резкий жест, или глупая шутка — и меня отворачивает от него раз и навсегда. С Кириллом наоборот, каждая минута, проведенная вместе, только подтверждала мою уверенность, что он всегда и все делает основательно и так, как нужно. Рядом с ним было очень спокойно, так спокойно, как не бывало уже давно. А точнее, с самого дня моего восемнадцатилетия. Уже полтора года. С того самого дня... Нет, не буду портить настроение, вспоминая прошлое.

Я настояла на том, чтобы мы расстались у здания банка. У меня было малообъяснимое желание спрятать Кирилла от болтовни любопытных соседей. Хотя вряд ли это поможет, максимум завтра мама уже будет знать, где и с кем я провела вечер.

Прекрасное настроение вдруг стало моим обычным состоянием. В воскресенье я написала Илье, что мы очень по нему скучаем. То есть окончательно пошла на примирение — с тех пор, как несколько лет назад он сорвался и уехал на ПМЖ в Канаду, я с ним разговаривала только в случае крайней необходимости, да и то строго официальными фразами. Не могла его простить. А тут вдруг подумала — главное ведь, чтоб он был счастлив, пусть и далеко от нас!

В понедельник на работе меня уже поджидали изнывающие от любопытства подруги, так что пришлось подробно рассказать о том, где мы с Кириллом были и что делали. Рассказ, естественно, сильно отличался от действительности, поэтому теперь все думали, что меня обязали показать Кириллу город, а я не стала уточнять, что и сама была не против.

Теперь каждый день я стойко обедала с Машей и Светой, терпеливо снося изучающие взгляды последней. Ничего, вон Маша же привыкла к ним и даже глазом не ведет.

Разговоры разнообразием не отличались. Сестра все еще не теряла надежды обратить на себя внимание Бориса Сергеевича. Света очень сомневалась, что у нее что-нибудь выйдет, да и мне, честно говоря, было Машу немного жаль.

Вначале я пыталась вытянуть у сестры какую-нибудь новую информацию о Кирилле, но она только плечами пожимала, все знали, что он племянник Бориса Сергеевича, но больше никаких подробностей не имелось. Мне тоже приходилось непросто — Машу интересовало все связанное с Борисом Сергеевичем, а так как она принадлежала к людям, которые делятся со всеми окружающими каждым, даже самым незначительным событием своей жизни, то и в ответ настойчиво требовала от меня в этом деле полной отдачи. Однажды даже стало любопытно — что было бы, если бы я вдруг сказала ей про Кирилла что-то типа: "Маша, когда я смотрю в его глаза, то совсем себя теряю"? О, это было бы нечто! Стоило представить, в каком виде испорченный телефон донесет подобные слова до мамы, как меня передернуло. Нет уж, никаких поводов для сплетен я не дам!

В пятницу после работы мы с девчонками решили отметить конец рабочей недели в кафе у парка — я не любила там бывать, потому что в нем всегда набивалось слишком много народу, но зато столики стояли на веранде, окруженной деревьями, и музыку там включали не очень громко.

— У меня такая новость! — сверкнула глазами Маша. — Только никому!

Я улыбнулась, слово "никому" не имеет смысла в таком городке, как наш. Мы заняли столик возле перил, так что ветки елок лежали чуть ли не на голове и дружно заказали блюдо дня.

— Сегодня утром по факсу пришли документы для Бориса Сергеевича. Я конечно их просмотрела, мало ли для чего они нужны, — заговорщицки склонив голову к нам и вынуждая придвинуться ближе, заговорила Маша. — Это про Кирилла Чернова.

Мой интерес вдруг стал горячим и неподдельным.

— Вы знаете, что наша фирма на самом деле принадлежит ему? — Машу переполнял восторг, да и было отчего. Такую новость откопала, не каждому везет! Насладившись выражением наших лиц (на мое так точно стоило посмотреть), она продолжила.

— Он очень богат. А Борис Сергеевич тут просто всем управляет, он был дружен с отцом Кирилла и тот ему полностью доверял. И еще, я слышала разговор шефа по телефону, — продолжила она еще тише. — Борис Сергеевич кого-то очень благодарил за то, что Кирилла не рассматривали при составлении рейтинга самых видных женихов страны.

Такую новость и правда надо говорить шепотом. А то охотниц за деньгами налетит, как комаров в тайге — несметные полчища. Вон даже у Светки глаза заблестели, а она вроде как давно уже встречается с Игорем из автомастерской.

У меня в горле пересохло.

— И что ему тут делать, в нашей дыре, непонятно, — рассеяно закончила Маша.

Потрясающий вопрос! И правда, что человеку, который может круглогодично висеть в гамаке на Гавайях, делать в нашем невзрачном городишке? И... со мной?

Хорошее настроение как рукой сняло. Появилось ощущение, будто меня сильно обманули. Хотя, ничего же не было — просто вместе выпили кофе да по улицам немножко прошлись. А если я почувствовала что-то другое — это только мои проблемы. А я ведь и правда почувствовала! Мне показалось, что он очень чем-то на меня похож, очень чем-то близок, очень... но теперь это не имело никакого значения.

Ужасно захотелось домой, спрятаться в комнате и никого не видеть. Наврав, что у меня вдруг жутко разболелся живот, я ушла под удивленными взглядами девчонок, даже не дождавшись еды.

Я провела весь вечер дома, уживаясь с новым для меня ощущением какой-то нелепой потери. Сначала долго пила чай с мамой на кухне и слушала какие-то веселые истории из того времени, когда она еще работала. Потом сидела рядом с ней, пока по телевизору показывали какой-то фильм, вроде бы комедию. Я была рассеяна и за сюжетом не следила.

Выходные выдались дождливые. Это явилось прекрасным поводом оставаться дома, не объясняя маме каждые десять минут, почему я не тусуюсь, как вся нормальная молодежь, на пляже или в парке.

Утром понедельника дождь продолжался. Я шла под зонтом, глаза резало мокрой зеленью. Главное преимущество всех маленьких городов — в них много мест, покрытых растениями. Пахло мокрым асфальтом. С детства обожаю этот запах и шум дождя, шуршащий за окном — под него так легко спиться.

Рабочий день заполнили обычные дела — нужно было подготовить документы на отправку товара и я полностью погрузилась в работу. Громкий смех так неожиданно вторгся в мою сосредоточенность, что я вздрогнула. Прямо у моего стола стоял Кирилл. Его волосы были мокрыми, видимо, он только что пришел с улицы.

— И в третий раз... — веселился он. — Здравствуй, Федора.

Я отвела взгляд.

— Здравствуйте.

Судя по оглушительной тишине вокруг, остальные сотрудники с интересом прислушивались к нашему разговору.

— Ты так увлеклась этими бумажками, что у меня не сразу получилось привлечь твое внимание. Скажи быстрее, что ты делаешь сегодня вечером? — радостно улыбаясь, спросил Кирилл.

Я представила лицо Ларисы Николаевны, что сидела прямо по соседству. Кирилл метнул взгляд на перегородку и видимо сделал правильные выводы, так как молча поманил меня пальцем и вышел за дверь. Я пошла за ним.

Он очень хорошо улыбался сегодня. Как будто на улице нет мокрого дождя. Он наклонялся надо мной, но вдруг замер, что-то прочитав в моих глазах.

Я чувствовала необъяснимую злость на него. Как будто он пообещал мне что-то важное, и вдруг выяснилось, что соврал. Жутко хотелось накричать на него, а может даже и ударить. Никогда не думала, что во мне столько злости!

— Вы, вероятно, мой... начальник? — спросила я, напирая на Вы.

Он растерялся.

— Ты знаешь? — только и сказал в ответ.

Потом Кирилл задумался, я прямо видела, как что-то напряжено мелькает в его глазах. Через минуту он вдруг упрямо сказал:

— Нет! Твой начальник — Борис Сергеевич.

— А его... начальник... кто? — я не дала сбить себя с толку.

— Никто, — убежденно ответил Кирилл, наклоняя голову набок. Наверное, он так делает когда врет, вдруг поняла я! Мгновенно по коже бегут пузырьки и становиться так тепло, так приятно оттого, что я разгадала тайный смыл одного из его движений.

— Хорошо, — аккуратно продолжаю, — но я не понимаю, что ты делаешь в нашем городе.

— Перенимаю дядин опыт, — так же склонив голову, медленно отвечает Кирилл, старательно смотря мимо меня.

— А... — хотелось спросить, какие у него планы относительно моей персоны, но я испугалась — вдруг он объяснит, так же наклонив голову к плечу.

Теперь он смотрел на меня, не отрываясь, словно старался понять, о чем я думаю. Потом, что-то решив, наклонился ближе.

— Не бойся меня, — тихо и очень серьезно сказал Кирилл. — Не слушай никого. Я — последний, кого нужно бояться.

Я молчала, просто не знала, что мне делать. Вдруг раздался телефонный звонок, Кирилл отвлекся и, воспользовавшись передышкой, я ушла.

Больше в тот день он не появлялся.

На ужин мама приготовила рыбу, так как я люблю — со сливочным соусом. Аппетита не было, но я съела всю порцию, не хотелось ее расстраивать. Потом она налила мне чай.

— Федора, — вдруг спросила и я поразилась, насколько грустный у нее голос. — Ты... счастлива?

— Почему ты спрашиваешь? — насторожилась я.

— Ты выглядишь... несчастной. Твой... папа, он говорил, ты никогда не сможешь быть счастливой. Он очень извинялся перед тобой за это. В последнее время перед уходом все время брал тебя на руки и повторял — прости, прости...

Я молчала, боясь спугнуть маму. Она очень редко вспоминала об отце, а если начать расспросы, так вообще замкнется и ни слова больше не вытянешь! Сложно ее в этом винить, учитывая, что он оставил маму, когда мне было всего два года. Оставил и маму, и меня, поправила я мысленно. С тех пор мы ничего об отце не слышали.

— Я вполне... довольна своей жизнью, — подумав, ответила я.

— Но, не... счастлива?

— Но и не несчастна, — уклоняюсь.

Мама тут же повеселела.

— Это потому что у тебя пока нет молодого человека, — тут же воодушевилась она. — Возможно, нужно познакомить тебя с...

Тут уж я быстро вскочила и сбежала в свою комнату, не давая маме никаких шансов немедленно заняться моей личной жизнью.

Я включила музыку, один из первых альбомов "Океан Эльзы", упала на кровать и, уставившись в потолок, стала думать о Кирилле. Я представила, какие девушки его, должно быть, окружали раньше. Оптимизма полученное зрелище вереницы шикарных красавиц не прибавляло. Но не давало покоя другое — я знала, что прояви он минимальную настойчивость, я не смогу перед ним устоять. Перед глазами болотного цвета, перед его немного сутулой крепкой фигурой и растрепанными светлыми волосами. Кстати, всегда считала, что самые красивые мужчины — смуглые черноглазые брюнеты. А тут...

Ночью мне приснилось мое зеленоглазое отражение в зеркале. Она раздраженно шипела и очень меня напугала.

Я опаздывала. Прямо с утра пришлось идти в аптеку, мама плохо себя чувствовала, а нужные лекарства закончились, я волновалась при мысли, что придется оставить ее одну, но она сказала, в случае чего сразу же позвонит и чуть ли не насильно выставила меня за дверь. До работы пришлось почти бежать бегом.

Кирилл стоял у входа. Сегодня было солнечно, хотя лужи еще не высохли, но он стоял под козырьком, чуть ли не вжимаясь в стену.

— Чтоб никто не видел, — ответил на мой немой вопрос, кивая головой вверх, туда, где окна.

— Я опаздываю, — хотелось пройти мимо, но он остановил, поймав меня за локоть.

— Тебе, наверно, не хочется, чтобы я на работе следом за тобой таскался? — невинно поинтересовался Кирилл.

Я остановилась. Точно, не очень хочется.

— Обещай, что придешь вечером в кафе, и сегодня я больше не буду тебя преследовать, — сказал он.

— Это шантаж? — моя вчерашняя злость мгновенно вернулась, причем изрядно увеличившись в объеме, так что даже в голове загудело.

— Это просьба, настойчивость которой вызвана обстоятельствами, — подумав, ответил он.

— Нет.

— Почему? — раздраженно спросил. — Я не зову тебя ни к себе домой, ни в какое-нибудь злачное место, ни посреди ночи. Вполне приличное предложение. Мы просто поговорим и выясним, почему неделю назад все было хорошо, а теперь — плохо?

— Ты богат, — сказала я первое, что пришло в голову.

— Что? — он посмотрел с таким недоумением, будто я заговорила как умалишенная. — То есть если я сейчас пойду и отпишу все свои деньги на благотворительность, все встанет на свои места и ты придешь на чашечку кофе? — вдруг разозлился.

Я чуть не кивнула, но он выглядел так, как будто и вправду способен это сделать. Кирилл удовлетворенно улыбнулся, поняв, что ответа не будет.

— Я жду тебя в шесть, — ровно сказал и ушел за здание, туда, где стоянка.

Все утро я была очень рассеяна. Маша несколько раз подходила исправлять ошибки в составленных мною документах. Я с удивлением увидела, что она совсем не злится и не нервничает, несмотря на нелепость моих промашек и в который раз порадовалась, что у меня такая по-настоящему замечательная сестра.

Размышления о встрече с Кириллом портили все попытки включиться в работу. В конце концов, я пришла к выводу, что так или иначе придется что-то решать и просто уставилась в монитор. Чего я хочу? Мне очень хочется узнать его лучше, нехотя призналась я себе. Чего я боюсь? В знакомом мне мире дети богатых родителей, которых я встречала в большом городе, все сплошь любители повыпендриваться, со склонностью к жестоким розыгрышам и кокаину. В нашей стране пока нет культуры денег, и еще вероятно долго не будет. Что если он окажется таким же, как они? Нет, в это я не верила. Так чего же мне бояться? Пузырьки пробежали по ногам и скопились в области груди. Бояться мне нечего, неожиданно и совершенно четко поняла я! И вообще, шептали пузырьки, в этой ситуации я прямо как мама, в которой меня всегда удивляло умение из ничего сделать трагедию. Надо быть проще!

Решение, оказывается, было совсем несложным...

Я пожала плечами и вернулась к документу. Наконец-то в голове стало проясняться, и я увидала, сколько ошибок наделала всего на одном листе.

В кафе народу еще не было, но Кирилл уже сидел за столиком и встречал меня настороженным взглядом, не зная чего ждать.

— Ты платишь, — заявила я, усаживаясь напротив.

— Ну вот, — он тут же заметно расслабился, — уже нашла преимущества в наличии денег. А хотела оставить вовсе без копейки, — пожурил Кирилл и мы синхронно заулыбались.

Я заказала только кофе, а Кирилл еще огромный кусок шоколадного торта.

— Насчет денег, — спокойно сказал он, пока мы ждали заказ. — Я ровно в семь раз беднее, чем говорят. Просто для удобства ведения бизнеса деньги клана записаны на одного человека, меня.

— М-м-м, в семь раз?.. То есть попал бы не в начало рейтинга женихов, а в самый конец? — стало смешно. — Это, конечно же, все меняет! Теперь волноваться больше совершенно не о чем! — казалось, сарказм в моем голосе сложно было не заметить.

— Вот и прекрасно, — невозмутимо отозвался Кирилл с таким видом, будто все сомнения благополучно разрешились. Похоже, вопрос денег он считал полностью исчерпанным и мне не оставалось ничего другого, кроме как прикрыть эту тему.

Заказ принесли на удивление быстро. Подозреваю, только благодаря его улыбке и размеру чаевых, которые он оставил в прошлый раз. Слухами земля полниться...

— Сладкоежка? — было почему-то очень приятно наблюдать, как стремительно исчезает торт с его тарелки. — Прямо как мой брат.

— У тебя есть брат? — неожиданно заинтересовался Кирилл и даже очередной кусок отложил. — А где он? Какой он?

— В Канаде живет.

— Так далеко? — Кирилл добавил в голос сочувствия, четко уловил промелькнувшую во мне горечь. Как это у него получилось?

Разговаривать о брате не хотелось. Больше интересовал вопрос касательно меня самой. Как бы так перенаправить разговор и узнать, что ему нужно? Хотелось спросить, но я боялась — вдруг ему не нужно ничего. Но, похоже, он и сам раздумывал о чем-то похожем.

— Федора, — вдруг подобравшись, начал Кирилл. — Мне... очень трудно бывает на новом месте. Я здесь никого не знаю... кроме тебя.

Я с интересом следила, не склонит ли он голову набок.

— Ну в общем, хотелось бы, чтоб у меня был друг, с которым можно, к примеру, сходить в кино, и погулять, и выпить кофе. Ты же не бросишь меня в незнакомом городе совсем одного, беззащитного и одинокого? — тут его голова все-таки наклонилась к левому плечу. — По крайней мере до тех пор, пока я не найду еще парочку друзей.

Да уж, про беззащитного и одинокого это он сильно загнул!

— Что? — тут же настороженно спросил, заметив, что я давлюсь от смеха.

— Мне кажется, хотя я полностью не уверена, что я знаю, когда ты врешь.

— Что? Как ты определяешь? — на его лице застыл неподдельный интерес. Понятное дело, хочет узнать, чтоб впредь не повторять своей ошибки!

— Не скажу, — твердо ответила я. — Хочу обезопасить себя на будущее. Так что ты помни — если соврешь, я увижу!

Он не стал настаивать, понял, наверное, что с таким козырем я добровольно не расстанусь.

— Так что, мы будем... друзьями? — как-то неуверенно спросил Кирилл. А его глаза, которые и сейчас растворяли меня без остатка, спрашивали совсем о другом. Я вздохнула. Он понимает, озарило меня, он прекрасно понимает, что возникшее между нами притяжение ничем не остановишь. Просто подходит издалека, чтобы не напугать. И правда, не может же он прямо сказать — мы оба знаем, что между нами случилось. От этого не отмахнешься и не забудешь. Это догонит нас с тобой и раздавит, если мы будем поодиночке. Только вдвоем мы сможем с этим справляться, только вместе.

Такие мысли нужно отгонять! Это просто мои фантазии, я никак не могу знать, о чем он на самом деле думает, убеждала я себя. И отвела взгляд.

— Да, конечно. Постараемся найти тебе хорошую компанию, а до тех пор я тебя не брошу, — улыбнулась я. Как будто могла отказаться!

— Ну и прекрасно, — спокойно подытожил разговор Кирилл, немедленно отправляя в рот последний кусок торта.

Так все и пошло. Мы встречались каждый вечер. За неделю пересмотрели весь репертуар нашего небольшого кинотеатра и я показала ему все интересные места Волжанска. Кроме своего тайного, туда я пока была не готова пускать никого, даже человека, от которого во многом зависело теперь мое счастье, а может и жизнь. Наши отношения не выходили за рамки дружбы, но иногда, когда в очередной раз его глаза замирали и превращались в ловушку, из которой невозможно вырваться, мне казалось Кирилл с трудом сдерживает желание ко мне прикоснуться.

Утром пятницы от встретил меня у входной двери Сбербанка. За все это время Кирилл вообще редко бывал в офисе и если бывал, то только в кабинете Бориса Сергеевича, а мимо меня проходил, просто вежливо кивая, вероятно, чтобы лишний раз не смущать. Хотя это не помогало — все и так уже знали, что вечера мы проводим вместе. Сложно скрыть что-нибудь в городе, где появление любого нового жителя — уже событие. А если и еще такого, как Кирилл... Подозреваю, что вот-вот мама устроит мне серьезный допрос с пристрастием.

— Привет, — он опять прятался под козырьком. Как мило, мои губы тут же растянулись в улыбке.

— Я хочу пригласить тебя на ужин в Волгоград, — важно сообщает Кирилл тоном, не предусматривающим никакой возможности отказаться.

— Дотуда 60 км, — удивляюсь я, не понимая, зачем тащиться в такую даль просто для того, чтобы что-нибудь съесть.

— Но зато там есть прекрасный португальский ресторан, где вкусно кормят. Один из моих любимых.

Я растерялась.

— Что тебя пугает? — спросил Кирилл, не отлипая от стены.

— Ну, я не знаю что это за место, что мне надеть, — призналась я. Кто его знает, как положено выряжаться в ресторан? У меня выбор одежды не настолько большой, а чувствовать себя не в своей тарелке совсем не хотелось.

— Совершенно обычное место, одевайся, как хочешь, — пожал плечами Кирилл, — хотя есть, конечно, соблазн сказать, что туда пускают только в прозрачных открытых платьях, — задумчиво улыбнулся.

Я грозно нахмурилась.

— Я узнаю, что ты врешь, — напоминаю и он морщиться. То, что я могу уличать его во вранье, похоже, не очень-то ему нравиться. Вполне возможно он готовит какую-нибудь каверзу, чтобы вытянуть из меня, что именно его выдает. О, да, когда-нибудь он вытянет из меня это признание, говорят его глаза. Но не сейчас. Он продолжает:

— Ладно, проехали. Еще что-нибудь?

— Мама... — выдавила я. Это было препятствие посерьезнее — когда ей сообщат (а рано или поздно это случится), что я ездила так далеко с Кириллом и об этом знали все, кроме нее, то надолго обидится и будет плакать. Мамины слезы я переносила с большим трудом.

— Да, об этом я подумал. Поэтому я за тобой заеду. Познакомишь меня со своей мамой, я вызову ее безоговорочное доверие и никаких проблем... она отпустит тебя хоть на край света, — он говорил легко, как будто даже не сомневался, что так и будет. А ведь так и будет, поняла я! Он определенно растопит мамино сердце всего минуты за две.

Что, собственно, и произошло. Мама осталась чрезвычайно довольна тем, что он обещал вернуть меня в целости и сохранности, к тому же не очень поздно. Она даже сказала, чтобы мы не спешили и ехали по дороге осторожно, соблюдая все существующие правила движения.

Избегая дальнейших маминых благословений (неизвестно до чего они дойдут) я подтолкнула Кирилла к двери, где он оперативно догадался, что пора уходить.

Надо признать, Кирилл вообще не выделялся на фоне наших городских жителей — одет обычно, даже просто, пачки денег из карманов не торчат и машина у него оказалась неброская, маленький пежо, в нашем городе и получше имеются. Это меня обрадовало, я с удовольствием уселась на мягкое сидение. Вокруг было очень уютно и пахло Кириллом.

До Волгограда мы добрались минут за сорок. Я совсем не соскучилась по городу, видимо, дурных воспоминаний осталось больше, чем приятных.

— Не очень любишь здесь бывать? — спросил Кирилл, изредка поглядывая в мою сторону.

— Ну, почему... Тут есть красивые места.

— Но жить здесь не хочется? — констатировал он видимый факт.

— Ни за что, — подтвердила я и услышала, как Кирилл вздыхает.

— Это ты еще Москву не видела, — пробормотал он.

Ресторан и правда оказался довольно простым. Мне здесь сразу понравилось — вокруг тихая гитарная музыка и очень приятные, немного острые запахи вкусной еды. Кирилл вызвался сам выбрать мне блюдо, я с радостью согласилась. Названия были незнакомы и тратить на изучение меню целый час не хотелось.

Мне принесли что-то похожее на рыбную запеканку, ужасно вкусную и самое интересное, я не смогла понять, из чего же это приготовлено. А перед Кириллом поставили куски мяса прямо на шипящей сковородке.

— Угадал? — каждые две минуты довольно спрашивал Кирилл, всячески напрашиваясь на похвалу.

— Да, очень вкусно! Только... — нерешительно мнусь, как будто что-то боюсь сказать.

— Что? — замирает Кирилл в ожидании.

— Это нормальная еда для старушек? — интересуюсь невинным голосом. С самой первой нашей встречи я частенько его этим поддеваю. Он всегда неизменно смущался, как смутился и сейчас. Иногда мне очень хочется спросить, почему он так странно себя повел, узнав, что я молода, но что-то внутри постоянно останавливает — пока лучше не знать.

В остальном ужин прошел легко и приятно. Только одно немного испортило настроение — Кирилл мимоходом упомянул, что уедет по делам до понедельника.

— Но к полнолунию я точно вернусь, — улыбнулся он, как ни в чем не бывало, даже не подозревая, какая волна всколыхнулась во мне от его слов. — Вдруг ты захочешь пригласить меня на прогулку под лунным светом. В летнюю ночь хорошо купаться в реке, как говорят.

Вилка замерла в моих руках. Полнолуние, а я почти про него забыла! До чего странно... с того самого первого раза я ни разу не забывала о приближении полной луны.

— Если, конечно, захочешь, — подчеркнул он, увидев, что я напряглась. А после стал рассказывать, как в детстве ездил с отцом на рыбалку и с тех пор при слове "река" он видит перед собой берега, сплошь усеянные людьми с удочками на складных походных стульчиках.

Потом принесли десерт и кофе, а я все чаще ловила себя на непривычной мысли — жутко хотелось протянуть руку и прикоснуться к Кириллу. Если бы нас не разделял стол, я бы, наверное, не удержалась.

Домой мы приехали почти в полночь. Ночью лифт отключают, поэтому я стала подниматься по лестнице, а Кирилл, пообещавший маме проводить меня прямо до входной двери, шел следом. Шел молча, но я была уверена, что сегодня он не уйдет просто так. На последнем пролете он все-таки меня позвал. Я стояла на пару ступенек выше и когда обернулась, оказалась, что его глаза сейчас прямо на уровне моих, и он никогда еще не был ко мне так близко. В этот раз, когда меня потянуло к нему мягкой волной, страшно уже не было, я просто попала в теплое течение и поплыла, а окружающая вода была гладкой и нежной. Я почувствовала его руки на своей талии. Очень теплые, от них по телу расходились волны тепла. Так и должно быть. Очень медленно он приблизился ко мне и легко поцеловал в губы. Потом заглянул в глаза, как будто ждал ответа. Я подняла руки и провела по его плечам, шее и волосам. Было такое ощущение, что я делаю что-то такое, что уже не раз делала раньше. Я не знакомилась с теплом его кожи и крепостью его мышц, я как будто вспоминала их. Теперь он обнимал меня гораздо крепче и поцеловал еще раз, настойчивее. Дыхание сбилось, я почувствовала жар его рук, губ и этот жар стал наплывать на меня и путать мысли. Я немножко отстранилась.

Он все еще придерживал меня за талию.

— Я, наверно, должен сейчас остановиться? — с улыбкой спросил и я кивнула с благодарностью за то, что он не спешит. Подумалось, что притягивающая нас сила совсем не просто притяжение. Больше похоже на воспоминание, мне были знакомы его глаза, и тело, и улыбка. Ничего в этих ощущениях не удивляло, скорее с облегчением узнавалось.

— Я люблю тебя, — вдруг сказал Кирилл. — Ты знаешь?

Его глаза блестели и уголки губ дрогнули, когда он что-то разглядел в моем лице.

— Ты знаешь, — утвердительно прошептал он. Меня наполнило странной энергией, пузырьки защекотались в знак согласия — я действительно это знала. Знала так же точно, как то, что осень сменяется зимой, а весна — летом. Я кивнула, это было так странно и вызвало во мне двоякое чувство — дикий восторг с одой стороны и полное спокойствие с другой. Я улыбнулась.

— Я... ты знаешь... — тихо сказала и он согласно кивнул.

— Хорошо, что мы, наконец, с этим разобрались, — Кирилл снова меня обнял и у виска затрепетало его дыхание. — Я, конечно, не мог ошибиться, но никогда не знаешь до конца, что правда что нет, когда имеешь дело с кем-то вроде тебя, — судя по голосу, он был доволен, так что я не особо старалась понять, о чем речь. Это странное ощущение узнавания высосало последние силы и вдруг жутко захотелось спать. Кирилл шепнул мне на ухо:

— Спокойной ночи.

И отпустил.

— Да, кстати, — раздался его голос снизу. — У тебя сегодня чудесные глаза.

Глаза? Он о чем? Сонливость немного развеялась, когда я тихо раздевалась в коридоре. Повезло, мама уже спала, хотя так рано ложилась редко. Я поспешила в свою комнату взглянуть в зеркало. Вот я в него смотрю... В нем отражаются мои глаза — два горящих пятна яркого, неестественно насыщенного изумрудного цвета...

3

Утром субботы я проснулась от звука работающего пылесоса. Мама принялась за уборку. Мельком взглянув в зеркало, с облегчением вздыхаю — все нормально, цвет глаз бледно-серый, как обычно. Пока не буду об этом думать, тем более это совсем несложно — все равно голова полна Кириллом. Выкроить бы немного места для помощи маме по хозяйству...

До обеда мы вычищали квартиру — я к уборке равнодушна, но для мамы это важный еженедельный ритуал. После мне пришлось идти в магазин.

Надев свой любимый темно-голубой сарафан я вертелась перед зеркалом, в очередной раз удивляясь, как у Ильи всегда получалось делать мне такие подарки — именно то, что надо. Этот сарафан он привез, когда единственный раз навестил нас после отъезда — на мой выпускной. Жаль, я только через год оценила подарок — раньше так на него злилась, что даже слышать не хотела ни о чем, что связано с братом. Сейчас мне было стыдно за свое поведение, надеюсь оттого, что я стала старше и мудрее, а не потому, что он меня все-таки подкупил.

Отражение в зеркале мне нравилось. Русые волосы и серые глаза, всегда бы так! Немного острый подбородок, но к счастью и щеки не выпирают, так что смотрится гармонично. Надо же, сегодня впервые за долгое время хочется выглядеть красиво. Хоть Кирилл и не увидит, все равно!

Выйдя на лестницу, я запрыгала по ступенькам, как маленький ребенок. Было в этом нечто очень приятное и веселое, внезапно из меня волной полился смех, меня радовали лучи горячего солнца, падающие на ступеньки и даже летящая мимо муха походила на сказочную, слегка рассерженную фею. Так, улыбаясь до ушей, я и вылетела из подъезда. Прямо передо мной, на ярком солнце у красной машины стояли двое парней — мой сосед Гоша и еще один, высокий, сутулый, почти лысый, оба очень хмурые. Ну, сегодня даже Гоша вряд ли сможет подпортить мое настроение!

Видимо, мое эффектное появление произвело фурор — они так и застыли, тщательно впиваясь взглядом в сарафан. Жаль, не удалось быстро проскочить мимо.

— Привет, — нетвердо поздоровался Гоша, пришлось притормозить и поздороваться в ответ.

— У меня завтра день рождение, в шесть часов приходи, я тебя приглашаю, — продолжил Гоша и мне показалось, пригласить меня он сообразил только что. — С Серегой пообщаешься, помнишь его? Из нашей старой компашки, — Гоша с гордостью кивнул на своего приятеля и я правда его вспомнила. Их компашку, в которой и мой брат состоял, пока они, когда им было по пятнадцать лет, не додумались спереть чей-то мотоцикл. Тогда сильно повезло, что хозяин не стал в милицию заявлять. "У самого два оболтуса", — сказал, но зато благодаря этому случаю мой брат крепко задумался о своей жизни и возможных способах ее испортить, занялся учебой, а на английском болтать к концу школы стал лучше школьного учителя. Вряд ли бы он одобрил мое близкое знакомство со своими старыми приятелями, да и мне не особо-то его хотелось.

— Постараюсь, — ответила я уклончиво, поймала сердитый взгляд Сереги и поспешила от них отойти.

Вечером мы с мамой испекли небольшой торт с творожным кремом и клубникой. Получилось так красиво, что даже разрезать не хотелось. Так и ходили вокруг, не в силах решить, кто же совершит над ним акт вандализма. Поэтому, когда к маме пришла в гости одна из ее подруг я даже обрадовалась — появилось на кого свалить роль вредителя.

Воскресенье тоже обещало быть спокойным. Про праздник у Гоши я и думать забыла, а думала только о том, что завтра приедет Кирилл, правда, завтра еще и полнолуние, но все равно — пусть завтра наступает поскорее, Кирилл важнее.

После обеда в дверь позвонили. Пришла Маша — Гошина жена. Ее я раньше не знала — Гоша привез невесту из соседней области, после возвращения из армии. Маша выросла в деревне, была крепкая и с искоркой в глазах. Настоящая амазонка, жаль таким Машам мужья обычно достаются слабые волей да сильно пьющие.

— Здравствуйте, Полина Ивановна, — поздоровалась она с мамой, с интересом поглядывая на меня, а потом приветственно кивнула, — привет.

— Федора, — представилась я.

— Да, я знаю. Какое у вас имя интересное, — тут же удивленно добавила Маша. Вполне себе обычная реакция на мое имя. Мама от удовольствия покраснела — ей оно казалось какой-то печатью на моем лбу, что, конечно же, обеспечит мне долгую и счастливую жизнь.

— Это вы придумали? — спросила у мамы Маша и мамина улыбка немного померкла.

— Нет, ее отец, — с неудовольствием сказала мама. Маша оказалась умницей, прекрасно уловила интонацию и тему развивать не стала.

— Я зашла напомнить Федоре, что в шесть мы ее ждем. До свидания, — еще раз улыбнувшись маме, Маша сама открыла дверь и вышла.

После получасового спора я согласилась идти на Гошин день рождения. Иначе пришлось бы подробно объяснять, почему "просто" дружба с Кириллом отбивает у меня желание общаться с другими просто знакомыми, среди которых может попасться и просто будущий муж. Объяснять про нас с Кириллом я была не готова, мне казалось, этим я могу спугнуть то хрупкое дивное волшебство, что нас сейчас связывало.

Так что в шесть я позвонила в Гошину дверь. Гостей было много, среди них неизвестно как затесался мой одноклассник Вовка Пичугин. Его я была рада видеть, в школе Вовка умел поднять окружающим настроение, не прикладывая никаких усилий и просто оставаясь самим собой. Однажды он заснул на уроке и учительница его долго будила. Рассердившись, она велела Вовке покинуть класс, и он покорно и невозмутимо собирал свои вещи, пока вокруг все покатывались со смеху. В конце концов, даже учительница начала улыбаться и сдалась — разрешила ему остаться.

Маша оказалась прекрасной хозяйкой. Она приготовила множество вкусных блюд. Еще у них гостила ее сестра, с которой они не расставались, видимо, давно не виделись. Гоша был не против, он восседал во главе стола, а рядом с ним сидел тот самый хмурый Сергей и мужчина лет тридцати, вроде бы они вместе работали.

Я решила, что пары часов присутствия на празднике для соблюдения всех приличий будет достаточно. Но общение с Вовкой мне было искренне приятно, он рассказывал о своей девушке из института и казалось, он ее по-настоящему любит. Даже захотелось, чтоб и она оценила нашего Вовку и никогда его не обижала. Если бы мне подсказали способ, как этого добиться, я бы без колебаний им воспользовалась.

— Ого. Пора бежать, — внезапно посмотрев на часы, вскочил Вовка. — Был рад тебя повидать.

Пришлось провожать его до двери вместо Маши, которая была занята на кухне и Гоши, который, по моему мнению, был уже чересчур нетрезв. Вернувшись в комнату, я поняла, что делать здесь уже нечего, да и мама должна быть довольна — сегодня я, как все нормальные дети, весь вечер отсутствую дома. Можно уходить, только попрощаюсь с именинником. Гоша, как мне сказали, курит на балконе. Я выглянула — там была вся их троица. Еще раз его поздравив, я уже собиралась развернуться, но тут меня поймали за руку. Это был Сергей и он приглашал меня танцевать. Я отказалась, видя краем глаза, как ухмыляется Гоша.

— Поговорить надо, — сказал тогда парень и Гоша с их вторым другом поспешно затушили окурки о перила балкона и оставили нас наедине.

— Ты мне нравишься, — сказал Сергей и я вдруг поняла, что он сильно пьян. — Погуляем завтра?

Вот так с бухты барахты! Не нужно было так задерживаться, знала же, что пьяные будут, а они вызывают у меня отвращение. Особенно молодые люди, неспособные без спиртного поговорить с девушкой о личном.

— Извини, у меня уже есть молодой человек, — сказала я, делая шаг к двери.

Тут он неожиданно навалился на меня, прижимая к стене. Его лицо угрожающе скорчилось.

— Кто? — презрительно закричал Сергей, — этот мудак с папенькими деньгами? Все вы бабы одинаковые, — он держал меня за предплечья и тряс, пока не больно, но уже неприятно, — вам бы только бабло было, а так хоть старый, хоть урод — под любого лягут.

Не думала, что он мне сделает что-то плохое, но он него сильно несло перегаром и руки в местах, где он меня держал, онемели.

— Убивать надо таких козлов! — грозно зарычал Сергей. — Убью козла! На наших баб.... дальше пошел страшный мат, в котором поучаствовала и я, и мама, и все наши родственницы по женской линии, и Кириллу со всеми его родственниками вплоть до седьмого колена тоже досталось.

Я почувствовала, как внутри расцветает ярость. Безумно хотелось влепить этому пьянчужке пощечину, но чувство самосохранения все-таки перевесило, хотя и с большим трудом. Крики наконец-то услышали гости и вскоре уже оттаскивали моего нетрезвого поклонника прочь, а он рыдал и требовал выпить.

Тут я почему-то совершенно успокоилась. Отряхнув смятое платье и выпрямив спину, несмотря на предостережения державших его людей, я медленно подошла к Сергею и с презрением уставилась в его глаза. До чего мерзкое зрелище... Он пьяно плакал, ни сказав не слова, я отвернулась и ушла домой.

Утром понедельника не успела выйти за дверь, как натолкнулась на поджидавшего меня Гошу. Он принялся неловко мяться, извиняясь за поведение Сергея. Надо же, ему и правда неудобно — поняла я. Значит, есть в Гоше что-то хорошее? В какой раз думаю о людях хуже, чем они есть на самом деле. Может, Маше не так уж и не повезло?

Убедив Гошу, что все нормально и я совершенно не сержусь, я отправилась на работу, где провела день в ожидании Кирилла.

Он не приехал.

Весь вечер просидела дома, наврав маме, что болит голова и хочется покоя. Слушала музыку и ждала, ждала. Кирилла не было.

Потом наступила ночь. Я как обычно привязала ключ к батарее и постаралась не думать о том, что случится. На душе было неспокойно, я надеялась, что приезд Кирилла меня поддержит, а вместо этого теперь волновалась еще и за него.

Спать я не ложилась, но вероятно все-таки задремала, пока читала книжку. Когда приступ начался, сразу стало понятно — что-то пошло не так. Мне вдруг стало страшно, что-то случиться, я была в этом совершено точно уверена!

Она стояла напротив зеркала и ее лицо было на удивление спокойно.

— Кирилл... — раздался шепот и отражение сладко улыбнулось. Сердце похолодело и остановилось, в животе кругами вращался горячий водоворот и хотелось, чтобы его тело немедленно оказалось поблизости. Она стала не спеша оглядываться, а потом заметила ключ. Подойдя к нему, дернула за веревочку... запрокинула голову вверх, рассматривая потолок. Она думала всего пару минут, а потом... наклонилась над веревкой и стала ее терпеливо развязывать!

Где-то глубоко внутри я испытала шок. Она не просто поумнела, перемена была разительна! Я попыталась остановиться, задержать свои пальцы, мелькавшие с огромной скоростью. Не тут-то было! Вот ключ уже у меня в руке, еще минута и щелчок открывающегося замка погружает меня в оцепенение. Она выбралась за границу клетки и неизвестно, на что способна! Страх плотно обосновался внутри и схватил сердце холодными пальцами, я никогда даже не думала, что ей хватит сообразительности выбраться из комнаты.

В прихожей она хватает первое, что попадается под руку — мамин плащ, но не обувается, так и бежит босиком по прохладным ступенькам подъезда. Передо мной лицо Кирилла и его губы на моих губах. Я стараюсь изо всех сил хоть что-то сделать, хоть как-то ее задержать.

— Его нет в городе, — повторяю, но в ответ слышу только упрямый шепот:

— Кирилл... — и она движется дальше к цели.

Точно неизвестно, что именно она задумала, но судя по тому, какое дикое возбуждение охватывает тело, несложно догадаться, чего она от него хочет, причем немедленно.

Она настойчиво двигалась куда-то, хотя не знала, где Кирилл живет. Ногам не было больно, даже когда она наступала на камешки. Наоборот, казалось, иду по чему-то прохладному и упругому.

— Кирилл... — я слышала свой собственный голос как будто со стороны и мне никогда еще не было так страшно. Страшно за него.

Я не знаю, сколько мы шли. Пока вдруг... ее что-то не привлекло. Нечто стояло у гаражей, там, где не светят фонари. Почему-то все и без них было прекрасно видно, но только подойдя вплотную, я узнала, что это за предмет. Красная шестерка, машина Сергея. Сергея, того самого... Что-то заворочалось внутри, какое-то воспоминание вылавливалось во мне, как в темной воде, выуживалось, как упрямая рыбина и тащилось вверх.

— Аххх, — раздалось шипение, — вот как...

То, что случилось после, выбило меня из колеи. Я больше не цеплялась за здравый смысл, за происходящее помимо воли и просто позволила себе отключиться.

Проснулась утром уже дома, плащ висел в коридоре на вешалке, все двери были закрыты и заперты. Ключ издевательски привязан к батарее. На ногах ни царапины.

Мама спала. Я вернулась в комнату, позвонила на работу и соврала, что заболела и сегодня не выйду.

Потом села на краешек кровати напротив зеркала и стала думать.

Отступать было некуда. Я достала свое сумасшествие (нет ни малейшего сомнения, что это именно оно) и принялась рассматривать вблизи.

Итак, примерно раз в месяц со мной происходит припадок, в котором появляется другая личность, не я. Мне мерещится, как вторая личность вытворяет разнообразные чудеса, а я слежу за всем со стороны и ни во что не могу вмешаться. Иногда она делает что-то такое, как с работой, этого я объяснить не могу. Или как с моим бывшим ухажером Максимом, когда он клялся в любви, а сам спал с девушкой из соседнего потока. Я пожелала, чтоб он сгинул с глаз моих хотя бы на время. Через два дня Максим опрокинул на себя целую кастрюлю кипятка и две недели провел в больнице. Я долго убеждала себя, что это просто совпадение, но не смогла доказать — слишком хорошо помнила свое рассерженное шипение и то, как произносила его имя, и как в лицо дул сильнейший ветер, хотя все происходило в закрытой комнате, в которой ветра быть просто не могло. Объяснений этому нет и быть не может.

Единственное, что я совершено точно знала — сегодня ночью это нечто вышло за те границы, которые я могла ему позволить.

За несколько минут она превратила машину Сергея в кучу металлолома. Она била в основном куском арматуры, не знаю где взяла, наверное, у гаражей, где всегда валяется много мусора, но мне казалось, она могла бы сделать это и голыми руками. Просто арматурой было эффектнее и веселее. Она разозлилась на Сергея и вот что сделала! Я и сейчас вижу отдельные моменты — с размаха бью по стеклу, которое тут же рассыпается чудесными мелкими стеклышками. Железный капот вминается внутрь, как будто сделан из картона, я прыгаю по крыше и оставляю такие вмятины, словно по ней слон скакал. Шины лопаются, как хлопушки.

А если бы она встретила этой ночью самого Сергея? Я боялась об этом думать. А еще больше боялась думать о Кирилле. Что было бы, если б он был в городе? Если б я ввалилась к нему в дом и напала на него прямо в коридоре? Ну, предположим, это может быть его и не особо напугало, а вот если... однажды... я на него рассержусь?

Меня затрясло крупной дрожью. Страх собирался поселиться во мне надолго и беспрепятственно захватывал территорию побольше.

Я не знала, за что мне это. Но Кирилла такой опасности я подвергать не могу. Ни за что!

Что же мне делать? Дрожь медленно отступала и ее место заполняла острая боль... Наваливалась на меня, как будто я все глубже и глубже погружалась в воду. Настолько глубоко, что пришлось замереть, иначе давление стало бы смертельным. Тогда я признала — нам с Кириллом придется расстаться.

Это невозможно, сурово сказал голос в моей голове.

Невозможно быть рядом с сумасшедшей, ответила я. Если бы я была сильнее, пошла бы к специалисту. Но я была уверенна, что тогда незамедлительно окажусь в психиатрической больнице. Хотя, если это спасет Кирилла... я смогу это сделать. Пока же может все сложиться удачнее, и он согласится уехать из города, просто обо мне забыв.

Удачнее... Злая ирония этого слова поглотила меня, как огромная черная воронка и пришли слезы.

Меня нашла мама, схватила за плечи и стала трясти изо всех сил. Ее испуг быстро вернул меня в действительность. С трудом выговаривая слова, я сказала, что все в порядке.

— Что с тобой? — не слыша, повторяла мама. — Это Кирилл? Это из-за него? Что он сделал?

— Он сказал, что любит меня, — медленно произносила я, все еще пытаясь всплыть на поверхность, вернуться в то ощущение светлого счастья и не могла за него ухватиться — оно просто просачивалось сквозь пальцы.

— Что же в этом плохого? — судорожно спрашивала мама.

— Я боюсь, что ничего не получится, — попытка вернуть прошлое не удалась. Мне придется держаться за то, что есть в настоящем.

— Глупости, — мама немного успокоилась, вероятно решив, что это у меня просто блажь. Хорошо...

— Глупости, — уже уверенней продолжала мама. — Ну что самого страшного случится, если не получится? Бросит тебя? — мама так и сияла. — Нет, бросит беременную! — казалось, это ее не пугает, а наоборот, даже радует.

— Все равно, — с видом заговорщика тихо говорила мама, — надо рискнуть! Я знаю, что говорю, никогда не жалела о вашем с Ильей появлении, хотя и непросто пришлось.

— Ты у меня лучшая мама на свете, — сказала я совершенно серьезно и она посчитала проблему решенной.

— Сварю тебе кофе, — погладила меня по руке. — Одевайся пока.

Оставшись одна в комнате, я замерла, накапливая силы на новый день. Поплакать я смогу ночью, а завтра... мне нужно уволиться. До конца лета протянем, как Илья просил, у нас не так много трат. И еще... разговор с Кириллом.

Потом.

Я оделась и пошла на кухню.

Следующим утром опять шел дождь. Сегодня мокрый асфальт напоминал мне беспокойную поверхность бездонного океана, которая в любой момент может расступиться и поглотить меня всего за миг. Я шла под зонтом, прямая как струна, с каменным лицом. Подойдя к банку, стала вглядываться, нет ли там Кирилла. Его не было.

Чуть больше суток назад я с нетерпением ждала его возвращения, а сейчас думала, что лучше бы он совсем не вернулся, это было бы очень кстати.

Сев за свой стол, я быстро написала заявление с просьбой уволить меня по собственному желанию. По контракту я должна была проработать еще две недели, но если не рассчитывать на выходное пособие, то скорее всего отпустят безо всяких проблем прямо сейчас.

— Входите — отозвался на мой стук Борис Сергеевич.

Я вошла и увидела, что он собирает в кучу документы, как делает обычно перед отъездом. Нужно поторопиться. Слева появилось какое-то движение, я повернула голову... У стены сидел Кирилл. Он кивнул мне, здороваясь и заулыбался так тепло, что мне пришлось проявить чудеса выдержки, чтобы взять себя в руки.

— Я принесла заявление об уходе — сдавленно начала я, фокусируясь на лице Бориса Сергеевича. Он замер, метнув резкий взгляд в сторону Кирилла.

— Тебе не нравится тут работать? — с недоумением спросил мой почти бывший шеф.

— У меня... семейные обстоятельства, — тихо проговорила я. Объяснения никогда не давались мне легко.

Еще один взгляд в сторону Кирилла. Борис Сергеевич сложил последние бумаги и направился к двери.

— Если не передумаешь, — он в последний раз посмотрел на Кирилла, — оставь заявление на столе, вернусь — подпишу.

— Спасибо, — мое горло сжималось, как и кулаки, но это все ерунда, теперь мне предстояло самое сложное — сказать Кириллу, что он мне не нужен. Убедить в этом не только его, но и саму себя. Надо быстрее все это начать и закончить, иначе сорвусь.

Он как раз подошел к столу и уселся напротив.

— Присаживайся, — предложил Кирилл, широко махнув рукой. То, что надо, ноги подкашивались и я села как раз вовремя, чтобы не упасть. Не зная, как начать, я пыталась вернуть себе уверенность, медленно и ровно дыша.

— Ты обиделась, что я опоздал? — мягко заговорил Кирилл. Он улыбался, как ни в чем не бывало и бездумно водил пальцами по столу, как будто его гладил.

Я посмотрела на него, зная, что больше не имею права позволять себе тонуть в его глазах.

— Я очень сглупил, что не взял твоего номера, но мне действительно пришлось задержаться по очень важной причине. Я просил дядю передать, что задержусь, но тебя вчера не было.

Его голос уводил в сторону от намеченной цели. Хотелось послушать дальше, но то, что решено, должно быть сделано. Смотря на мое скептически сморщенное лицо, он замедлился и замолчал.

— Пока тебя не было, я хорошо подумала и решила, что у нас с тобой ничего не получится, — быстро выпалила я все сразу. По частям было бы сложнее. — Так что нам больше не стоит встречаться.

Минута немого молчания.

— Ч-что?, — хрипло спросил Кирилл, он был потрясен, он потянул ко мне руку, как будто пытался схватить. Я судорожно отодвинулась.

— Мне нужно идти, — я встала. Было очень сложно и пришлось вызвать в памяти мое лицо, когда оно, раскрасневшись от ярости, искажалось довольной ухмылкой в процессе вандализма над машиной. Я представила на месте машины Кирилла. Теперь уйти было легче.

— Ты не можешь... — слышался за спиной голос Кирилла. — Так нельзя... Но ведь он говорил, предупреждал меня... Я не понимаю, зачем... Зачем ты это делаешь? Какой-то хитрый эксперимент по управлению мужскими желаниями? Тренируешься на мне? На мне у тебя не получится!

Постепенно в его голосе появилась злость. Это очень хорошо, пусть разозлится и уедет.

Я открыла дверь кабинета.

— Чертова ведьма, — крикнул яростный голос и, замерев на мгновение, я бросилась по коридору бегом. Я мчалась по улице, прямо по лужам, до самого дома, по лестнице, и остановилась только в своей комнате.

На меня навалилось все сразу. В голову пришли мысли, что ведь теперь надо как-то жить. Жить с тем, что у меня осталось, моя мама, это очень много. И без него. Но нет, сейчас я не буду думать ни о чем подобном. У меня большой опыт откладывания проблем на потом, тут главное о них просто не вспоминать, заняв голову всякой ерундой.

Я включила музыку. Пелагею, ее альбом был одним из первых подарков брата, когда он только начинал меня задабривать после переезда в Канаду.

Переезда в Канаду... Брат... В голове медленно складывалась мозаика. Ноутбук Ильи как всегда стоял на столе, где я писала ему письма. Усевшись перед ним, я стала просматривать архив почты. Вот оно, конечно же. Письмо, пришедшее, когда мама попала в больницу. Он просит меня присмотреть за ней и продержаться до осени, а там у него начинается контракт на новом месте и он сможет забрать маму к себе. И меня, если я захочу.

— Подумайте, — пишет Илья. — Тут очень много русских, вы не будете чувствовать себя чужими. Здесь вообще со всем проще, выучишь язык и будешь жить, как нормальный человек.

Помниться, я упоминала маме об этом, но она только рассмеялась.

— Хочу умереть здесь, — отрезала и каждый раз, когда она бьет ниже пояса, упоминая о своей смерти, я сразу же этот разговор прекратила.

Переезд. Окончательно и бесповоротно, да еще на другой континент. И чем мне это поможет? Разве что психиатрические больницы там более благоустроенны и отношение к больным более гуманное. Я вдруг поняла, что думаю о больнице, как о неизбежном. Всего лишь вопрос времени, просто потяну пока мама одна, но избегать этого вечно все равно не смогу — сил уже не хватает.

А теперь, когда и Кирилла рядом не будет... Нет, об этом думать не буду.

Я поменяла диск на сборник женского вокала, который сама составила когда-то. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.

Следующие три дня я не выходила из комнаты, лежала целый день на кровати с закрытыми глазами, слушая вперемешку все подряд музыку, которую только смогла найти в своих запасах.

— Странно, — говорила мама, прикладывая ладонь к моему лбу, — температуры нет, кашля нет, голос нормальный. Ты точно простужена?

Я молча кивала.

— Ладно, отдыхай, — говорила мама, выходя из комнаты. Я не чувствовала времени. Больно было, только если начинала дышать, почему-то тогда грудь как железом охватывало, так что выдохнуть невозможно. Приходилось не столько дышать, сколько ухватывать кислород маленькими кусочками. Лежать было легко, тело не требовало движений. Наоборот, когда мышцы напрягались, становилось тяжелее. Может оттого, что рядом нет тепла другого человека. Не маминого, а тепла совсем другого вида. Мужского.

В субботу я проснулась совсем другая. На лице была улыбка, немного бессмысленная, какая-то пустая. В голову полезли мысли — я сосредоточено решала, что съесть на завтрак, как будто это имело хоть какое-то значение.

Я умылась, почистила зубы и оделась. Я причесалась.

Мама встретила меня, как ни в чем не бывало. Неужели не заметила никаких изменений? Странно как бывает, твоя жизнь ломается и катит в обратную сторону и кажется, у тебя на лице написан ужас от движения назад, а проницательная мама ничего не видит.

После завтрака я помогла маме с уборкой. А потом несколько часов смотрела телевизор. Сегодня в моей голове возникало много интересных вопросов — как под столом появилась пыль, всего за неделю. Как она скапливается? Я обдумывала вопрос возникновения пыли, пока не пришла в себя от маминого вопроса, почему я уставилась в одну точку и застыла?

Почему в рекламах все так счастливы? Я видела их лица, это было нелепо — ощутить счастье оттого, что купил зубную пасту определенной марки. Рядом с ними счастливые лица детей — разве они не самый серьезный повод испытывать радость? Неужели паста важнее?

— Что они туда добавляют? — спросил бы Кирилл.

Сквозь раздумья я слышала, как мама что-то спрашивала, и отвечала ей почти всегда быстро и правильно. Инстинктивно. Часто вспоминала, что надо как-то готовиться к разговору о переезде к Илье и пыталась подобрать убедительные доводы "за".

Как там Илья? Как часто он проверяет почту, когда ждет от нас новостей? Какая у него погода за окном, светил ли солнце? Какой там, в Канаде ветер, такой же, как у нас?

Краем уха я услышала звонок в дверь. Надо написать Илье, спросить, как именно будет происходить переезд, какие будут нужны документы, но только не сегодня, пока я не была к этому готова.

— К тебе пришли, — раздался над ухом довольный мамин голос. Я повернула голову и увидела Кирилла. Он был хмурый, но выглядел очень настойчиво, как будто твердо что-то решил и отступать не намерен.

— Я на кухне, — мама посмотрела на нас поочередно и ушла. Чтобы оставить одних, разумеется.

Я смотрела на Кирилла. В голову медленно лез очередной вопрос. Почему он сегодня в рубашке? В футболке ходить куда удобнее, когда на улице плюс тридцать. А вот когда одеваешь рубашку, да еще на пуговицах. Хотя... причем тут пуговицы?

О чем я вообще? Он слишком близко, слишком опасно.

— У-хо-ди, — сказала я по слогам. Мое тихое озеро грозило взбунтоваться и вспениться волнами. Не хочу.

— Прости меня, — прошептал Кирилл. Он подошел так близко, что я почувствовала его запах. Говорят, именно запах отвечает за любовное влечение между людьми. Мол, подсознательно уловив, что запах подходит для появления полноценного потомства, люди испытывают физическое влечение и чувство любви. Просто химия.

Его лицо было слишком близко. По воде пошла рябь, грозящая превратиться в ураган.

— Расскажи мне, что не так, — просил Кирилл. — Я все пойму. Правда, пойму и смогу исправить. Мы все сможем решить вместе.

Просто химия!

Хорошо, что я почти не дышала.

— Что с тобой? — вдруг обеспокоено спросил Кирилл. Я почувствовала его руки на своих плечах. Это уже слишком.

Я шумно выдохнула, широко открыв глаза.

— У-хо-ди, — сказала из последних сил.

— Я уже не могу без тебя, — безжизненно отозвался Кирилл.

Пройдет немного времени и ему встретится другой человек, на которого сработает химия. Это очень разумное объяснение всему происходящему. Умные люди не зря это выяснили — знание подобных вещей должно защищать от этого дикого чувства. Чувства, что умрешь без него.

— Мама, — истерически крикнула я. Руки Кирилла тут же меня отпустили.

— Что случилось? — мама уже входила в комнату. Кирилл все еще смотрел на меня, как будто не верил в происходящее. Потом заметил, что мама насторожено за ним следит.

Пробормотал что-то типа "всего хорошего" и ушел. Вода моей души потянулась за ним, меня покачнуло.

— Да что случилось-то? — удивленно спрашивала мама. Она села рядом, обняла меня за плечи.

— Не знаю, что у вас случилось, — привлек меня тихий мамин голос. — Но такого второго парня ты если и встретишь еще когда-нибудь, то очень нескоро. Подумай, стоит ли так себя мучить, ты как ватная кукла, тупо улыбаешься, и все время оглядываешься, как будто что-то потеряла.

Я удивленно повернулась к ней. Конечно же, она все видела! И не мучила расспросами! Мое сердце таяло от нежности. Мама рядом, и это не даст мне утонуть, понемногу я приду в себя. Это был неплохой момент, чтобы завести разговор о переезде, но губы замерли и отказались говорить. Только не сегодня!

Чуть позже, попросил меня голос в голове, и я быстро согласилась.

Еще неделю я провела дома. Нужно было позвонить на работу, чтоб договориться, когда можно зайти за расчетом и трудовой, но я отложила это дело до следующей недели. Мама меня совершено не беспокоила и это было лучшее из всего того, что она могла сделать.

В пятницу начался дождь. Он тихо шуршал по асфальту и каждая его капля что-то размывала в моей душе. Он как будто со мной разговаривал, звал меня и пытался что-то объяснить. Он шептал мне на ухо что-то удивительно нежное, шептал настойчиво, долго-долго. Каждая его капля переполняла мое озеро и я все время чувствовала — еще чуть-чуть и вода понесется темным потоком и смоет меня совсем.

В субботу погода не изменилась. Серая улица из моего окна была похожа на картинку депрессивного художника.

Я задернула шторы и старалась даже не смотреть в сторону окна, а вода все еще прибывала и прибывала. Вечером мне пришлось очень медленно ложиться на кровать, чтобы себя не расплескать. Я спала на спине и старалась не дышать.

Когда я открыла глаза в воскресенье утром, только-только светало. Дождь все еще капал и я поняла, что это конец. Предел.

Я быстро оделась, тихо вышла из дому и пошла на берег, к своему месту, где под дубовой кроной пряталась маленькая лавочка. В памяти это место окрашивалось светлыми радостными тонами. Оно как будто обещало вытянуть из меня все плохое, освободить голову от лишнего груза и заполнить только хорошими воспоминаниями.

Одежда очень быстро промокла, так как я даже не пыталась прятаться от дождя, мне нравилось, как капли стекают по моему лицу и заползают за шиворот. Я шла прямо по лужам, летние босоножки хлюпали по воде и этот звук меня приятно тревожил. Воспоминание из детства: мама ругает за прыжки по грязи, разведенной дождем, но удовольствие от процесса всегда перевешивает возможное наказание.

Только подойдя к скамейке вплотную, я оторвала взгляд от лужиц и... увидела, что там кто-то сидит.

На человеке был плащ с надвинутым на лицо капюшоном, но я сразу его узнала.

Нельзя остановить воду озера, когда кругом лужи и потоки дождя.

Хлопнув напоследок ногой по заполненной водой ямке в асфальте и вызвав водяной взрыв, я села рядом с Кириллом. Его лицо казалось серым, как мокрые камешки под ногами, он сидел, ссутулившись, плечи опущены и не отводил взгляда от дерева напротив нас.

— Это мое место, — недовольно сказала я.

— Значит, я угадал, — ответил Кирилл, не оглядываясь, его губы на миг дрогнули и снова застыли, — почувствовал.

Мне было не по себе. В моем тайном месте появился чужак, устроился как дома и, судя по всему, уходить не собирается. Вот так вот, он опять стал мне чужим. Это я его таким сделала!

— Зачем ты пришел? — невольно вырвалось у меня.

— Я... — он растеряно оглянулся на меня, потом задумался, как будто подыскивал слова и не находил. — У меня... проблема. И я не знаю, что делать дальше.

— Я не психоаналитик, — отрезала я.

Он опять отвернулся и уставился на дерево.

— Это... тебя тоже касается, — тихо и очень упрямо сказал Кирилл. — Я вел себя безупречно, значит, дело не во мне. Я хочу знать, что происходит, по-моему, я это вполне заслужил.

Вдруг стало себя очень жаль. Меня осаждали трудности со всех сторон. На меня обрушилось сумасшествие, мне придется оставить единственную работу, которую удалось найти, а человека, которого... который... без которого я не знаю, как жить, приходится все время отталкивать. С каждым разом это все труднее и труднее. Что же это такое? Меня как будто травили, а единственное место, где я могла спрятаться, теперь принадлежит и ему тоже. Я почувствовала на своих глазах слезы и стала кусать губы, пытаясь не разрыдаться в голос.

— Что ты? — вдруг очень испугано спросил Кирилл. Он повернулся ко мне и настойчиво стал заглядывать в лицо. — Я опять что-то не то сделал?

Его рука потянулась ко мне, но в последний момент он ее отдернул. Как будто от ядовитой твари.

— Я устала, — сквозь зубы процедила я.

И тут вода перелилась через меня, хлынула из глаз и даже как будто сквозь кожу начала просачиваться.

— За что мне все это? — кричала я и прохладная вода остужала разгоряченное рыданиями лицо. — Я же ничего плохого никогда не делала! За что мне весь этот кошмар? Ну за что? — ревела я, саму себя не узнавая. Слова беспрепятственно выплывали из меня вместе с горькой водой. — Я так устала, если бы не мама, я бы прямо сейчас отправилась в дурдом, может там меня чем-нибудь накачают и я, в конце концов, перестану превращаться в чудовище!

Я опустила голову на руки и рыдала, рыдала. Не знаю, сколько воды из меня вытекло, только я вдруг поняла, что не слышу Кирилла. Я дернулась и резко повернулась к нему. То, как он смотрел, неожиданно заставило меня задержать дыхание. Он выглядел, как человек в состоянии глубокого шока. Не мигая, с черными зрачками во всю радужку Кирилл, замерев, смотрел прямо сквозь мое лицо.

— Что? — крикнула я. Опять все наперекосяк!

Я увидела как его губы дрогнули, беззвучно.

— Ты... — теперь у него получилось что-то сказать вслух. — Ты... ничего... не знала?

Вдруг его лицо оттаяло, на нем появилась такая нежность, такая боль, самое дорогое для меня на свете лицо вдруг оказалось очень близко. Я поняла, что он меня поднял и крепко обнял, только когда почувствовала на своей шее его дыхание, такое теплое под холодным дождем. Сердце останавливалось.

— Ты ничего не знала... — ошарашено повторял он. — Это... так страшно. Очень жестоко.

Я напряглась. Он почувствовал и прижал меня к себе еще крепче.

— Не отпущу, — твердо сказал на ухо. — Все будет хорошо. Сейчас тебе нужно знать только одно — все прошло, все страшное уже закончилось, теперь я буду рядом и ничего плохого больше не случиться.

И я сдалась. Сейчас я не буду ни о чем думать, мне просто хорошо оттого, что Кирилл меня обнимает. Он шептал на ухо что-то успокаивающее и я слушала, слушала и верила каждому слову. Постепенно они стали наполняться каким-то смыслом. В горле, несмотря на огромное количество окружающей воды, пересохло. Он что-то знал!

— Что... что со мной? — спросила я.

— Ничего страшного, — очень уверенно ответил Кирилл, немного отодвигаясь и заглядывая в лицо, — у тебя период становления, ты просто борешься за доминирование.

— Борюсь... с кем? — с трудом проговорила я.

— Со своей ведьмовской сущностью, — спокойно заявил Кирилл и тут же довольно улыбнулся.

Земля под ногами поплыла и он подхватил меня на руки, чтобы я не упала.

4

Очнулась я в комнате, полной голубыми красками. Был день, но сквозь толстенные серые шторы свет почти не проникал. Похоже, здесь недавно поселились, все выглядело так, как будто только сделали ремонт, поставили мебель и еще не обзавелись придающими дому уют мелочами. Пахло чем-то строительным. Единственные доказательства проживания здесь человека валялись кучей на кресле у окна: книги, ноутбук, блокноты какие-то и россыпь шоколадных батончиков.

Я лежала на диване, напротив — включенный телевизор, одно изображение без звука. В углу горит желтая лампа, ее я сразу невзлюбила за мутный болезненный свет.

Резко поднявшись, не сразу поняла, что же меня держит и даже успела испугаться, но оказалось, я просто завернута в теплый плед. Рядом никого, но судя по звукам и запахам из коридора, на кухне кто-то хозяйничал. Пахло вкусно и сразу захотелось есть. Я обратила внимание на телевизор — шли двухчасовые новости. Уже два часа дня?!

То, что он входит в комнату, я почувствовала даже раньше, чем увидела. Миг — и незнакомая комната стала совсем домашней. Кирилл остановился в дверях и как ни в чем не бывало спросил:

— Есть хочешь?

Я быстро кивнула. Надо бы его поблагодарить, что не бросил меня мокнуть под дождем, а доставил в тепло, да еще и кормить собирается. Как будто раненое животное подобрал и выхаживает.

Я открыла рот и вдруг стало очень больно, звук изнутри процарапал горло и вышел глухим кашлем. Вот так вот, неделю прикидывалась больной, а тут и вправду заболела! С детства мама предупреждала — не ходи по лужам, заболеешь, и вот впервые за всю жизнь это произошло, ну и понятно, в самый неподходящий момент.

Кирилл уже был рядом и прикладывал губы к моему лбу.

— Температура, — сообщил мне. — Зря я все-таки тебя не переодел.

Я посмотрела вниз, увидела, что все еще в своем платье и покраснела.

— Подумал, ты будешь недовольна, — объяснил он.

Ничего не оставалось кроме как кивнуть. Насчет недовольна — не знаю, но мне было бы очень неловко, если бы он это сделал.

— Я принесу еду сюда и сделаю чай, — Кирилл пододвинул ко мне столик и ушел на кухню. Вернулся с тарелкой жареного мяса, в котором изредка виднелась картошка.

— Мое фирменно блюдо. Готовлю только по большим праздникам, — доверительно сообщил Кирилл и отправился за чаем.

Я получила огромную кружку со словами:

— Три ложки меда. Выпьешь — еще сделаю.

Наконец он уселся прямо на пол у столика. Мне вдруг показалось, что он очень нервничает и захотелось как-то его успокоить.

— Я в порядке, — голос превратился в жуткое сипение. Как такое могло произойти всего за несколько часов?

— Хорошо, — кивнул Кирилл, — у тебя точно ангина. Я только что вызвал врача, он будет через час.

И опять замолчал. Я принялась за "фирменное блюдо". Слишком много мяса и специй, слишком мало картошки, хорошо, что хоть горячее, легко глотать. Кирилл уставился в пол, его явно что-то волновало. Наконец он решился.

— Я хочу тебя спросить, — он сцепил руки в замок и, наконец, посмотрел на меня. — Если я прав, просто кивай, хорошо?

Я быстро кивнула. Вероятно, мне повезло, что не могу говорить, не представляю, что именно сейчас ему сказать.

— Ты... с тобой что-то случилось в тот понедельник? — спросил Кирилл.

Киваю.

— Что-то необычное? Не так как всегда? — уточнил он.

Задумчиво киваю.

— Наверно, это я сработал как катализатор, — пробормотал он. — Тебя что-то напугало?

Киваю и отвожу глаза. Не хочется вспоминать.

— Ты поэтому решила со мной расстаться? Боялась за меня? — задает он последний вопрос и замирает.

С усилием киваю.

И внезапно оказываюсь в его объятиях. Сейчас у него совсем другое лицо — жутко довольное. Как и у меня. Легко улыбаясь, Кирилл целует меня в лоб и мы молча сидим, бесконечно долго. Он тихо-тихо говорит на ухо:

— Никогда не думал, что найду человеческого детеныша, выросшего в чужой стае. Мне так жаль! Что же теперь с тобой делать? Хотя нет, это-то как раз понятно, жить теперь тебе придется в моей стае, так что вопросы у меня другие. Что можно сделать, чтобы переход прошел как можно безболезненней и о чем рассказать в первую очередь? О чем-нибудь общем, наверное. Ты уже поняла, что никогда не будешь такой, как все? И никогда не сможешь жить как обычные люди. К примеру, теперь у тебя совсем другой календарь — в нем нет времен года и праздничных дат, он весь состоит только из лунных месяцев, а единственный твой праздник раз и навсегда — полнолуние. Тебе страшно?

Он замолкает и смотрит немного испугано, а я задумываюсь на минуту. Страшно ли мне? Нет, не сейчас, когда он рядом. Пожалуй, если бы пришлось выбирать сознательно, я бы не задумываясь, пережила все это еще раз, если в результате он со мной. Поэтому просто прижимаюсь к нему с довольной улыбкой, ответ весьма понятный.

— Это здорово, — отзывается Кирилл.

Некоторое время я обдумываю услышанное и выводы совсем не утешительны — страха нет, но неизвестность и необычность происходящего еще надо как-то осознать и принять, сейчас это неподъемная для меня ноша.

Как будто пытаясь отвлечь внимание, Кирилл начинает что-то рассказывать.

— Ну ты нам, конечно, устроила! Мы с дядей всю голову поломали, думали, что же это такое — пришла ведьма и хочет работать. Зачем? Что ей надо? Ты же могла просто прийти и сказать, что тебе нужны деньги, или чья-нибудь кампания, или в Африку слонов смотреть, и он бы все сделал. Но работу... о таком мы еще не слышали, — Кирилл смеется, а увидев мои удивленные глаза, только и спрашивает. — Что?

— Стоило сказать, что мне нужны деньги и он бы мне их просто дал? — с трудом уточняю я. Заодно выясняю, что могу говорить почти слышным шепотом и это звучит не так страшно, как хрипы.

— Конечно, — пожимает плечами Кирилл. — Только не говори больше ничего, горло будет болеть. Так вот, не станет же ведьма заниматься такими прозаическими вещами, как зарабатывание на жизнь. Если у нее нет партнера, то ей любой из нас поможет, во-первых, это не проблема, мы всегда этим занимались, а во-вторых, лучше не отказывать, она все равно своего добьется, только неизвестно, что при этом натворит.

Та-ак, не успела переварить одно, так теперь еще и другое!

— Так что тебе совсем не обязательно работать, — пожимает он плечами. — Тем более у тебя теперь есть я.

Пока мне сложно обо всем этом думать, но так сразу измениться я точно не могу. Бросить работу и приходить к Борису Сергеевичу как к себе домой, перечисляя все свои потребности и капризы — нет, я не смогу. Впрочем, Кирилл не настаивает, просто молчит, довольно улыбаясь — он меня все-таки отвлек.

Потом немного отодвигается.

— Кстати, — в его глазах горит озорной огонь. — Тогда... Ты шла ко мне? — весело спрашивает и его брови в ожидании взлетают вверх.

Я чувствую в вопросе подвох, но все равно киваю. Он хохочет в полный голос, как будто я сказала что-то неприличное, но очень приятное. И снова меня обнимает, но тут я отстраняюсь. Хочу знать, что же его так развеселило. Он читает в моих глазах вопрос.

— Это просто замечательно, — говорит еле слышно и тянется, чтобы поцеловать, но замирает со смущенной улыбкой. Мое горло явно не располагает к поцелуям, поэтому он просто прижимается лицом к моим волосам.

Когда врач закончил осмотр, то только головой покачал.

— Холодное что-ли пили? — спрашивает себе под нос.

— Промокла под дождем, — радостно сообщает Кирилл. Он стоит, подпирая спиной стену и разговаривает с врачом вместо меня.

— Постельный режим и эти лекарства принимать, как написано, — врач протягивает листок мне, но почти сразу на его лице проступает сомнение, так что он разворачивается и отдает рецепт Кириллу. Уходя, на прощание кивает.

— Мама, — шепчу я Кириллу, когда он возвращается.

— Хочешь домой? — с интересом спрашивает и я, опустив глаза, качаю головой. Нет, не хочу. Но надо. Я ушла, когда она спала, а уже почти вечер. Мама будет волноваться.

Кирилл мнется:

— Я... э-э-э отвел ей глаза. Она уверена, ты в командировке. — Увидев мое ошарашенное лицо, быстро добавляет. — Извини, сглупил, не знал, что делать. Ты была без сознания и ничем мне не помогала. Так что ты... уехала на три дня.

Я с сомнением смотрю на него в упор.

— Правда, правда, — уверяет Кирилл, — но можем все переиграть, если хочешь болеть дома.

Нет, мне не хочется домой. За то время, пока Кирилла не было рядом, я много пропустила и сейчас мне нужен только он. Поняв, что победа безоговорочно на его стороне, Кирилл идет на кухню и возвращается с очередной кружкой чая.

— С лимоном, — радостно сообщает.

— Как ты... отвел?

— Отвел глаза? Не совсем точно, скорее изменил память о краткосрочном прошлом. Теперь твоя мать помнит, что ты вчера вечером предупредила об отъезде, а утром уехала. А глаза я отводил, когда тебя сюда нес, даже рано утром, знаешь ли, на улице попадаются люди. Но не волнуйся, нас никто не видел. Я еще и не то умею.

Кто-то мог видеть нас утром? Одна из вещей, о которой я не задумывалась. Но это пустяк по сравнению с услышанным. Он умеет... делать такие вещи? Как-то жутко...

Сил пить чай уже не хватает. Кирилл поднимает меня с дивана, чтобы его разложить, хотя места и так предостаточно. Я пытаюсь ему это объяснить.

— Будет еще удобнее, — не сдается Кирилл, а потом искоса смотрит на меня. — Или ты хочешь спать в спальне?

Поспешно опускаю голову, отрицательно качая головой и чувствую, что краснею. В спальне, наверняка, спит он.

Тогда он спокойно продолжает. Потом приносит мне целую груду одеял, на которые я поглядываю с большим сомнением — на улице жара.

Выкрутиться не удается, с трудом настаиваю, что хватит одного одеяла, в которое он меня закутывает до самого носа и садиться рядом на пол.

Тут, хотя горло нещадно дерет невидимыми когтями, я все-таки спрашиваю о нашей первой встрече, теперь самое время.

— Почему ты думал, что я... старая?

Кириллу, кажется, немного неловко, но он отвечает.

— Ну, судя по рассказу дяди ты, во-первых, вела себя престранно, ничего не объясняя и, во-вторых, вокруг тебя клубилось слишком много свободной силы. Только очень взрослые и опытные ведьмы совершенно с нами не считаются и настолько сильны. Про твой возраст дядя не упоминал, поэтому, когда вместо сумасбродной бабки я увидел тебя... я очень удивился.

— А что ты подумал? — спрашиваю. — Наверно, что я вдвойне сумасбродная?

Кирилл несколько секунд молчит, а потом мягко отвечает:

— Я подумал, что ты самая красивая.

После таких слов сложно еще что-то говорить и я просто молча улыбаюсь.

Некоторое время Кирилл наблюдает за мной с каким-то странным удовольствием, как будто нашел что-то ценное и изучает, но постепенно его лицо становиться напряженней. Он вдруг хмуриться и спрашивает:

— Скажи, а ты... можешь контролировать то, что с тобой происходит?

Мотаю головой, если бы я могла!

— Совсем? — огорчается Кирилл.

С сожалением мотаю головой еще раз. Мой ответ заставляет его надолго задуматься, и тем временем я засыпаю.

Не знаю, сколько я спала, только сквозь сон все время слышала, как Кирилл разговаривает по телефону. Казалось, это продолжалось часами и разговор становился все напряженнее. Несколько раз я просыпалась оттого, что он срывался на крик.

Окончательно сон проходит после очередного вопля, Кирилл почти рычит, настолько громко, что я слышу дословно: "Я сказал нет! Звони, только если захочешь сообщить что-то новое! А так ни слова больше слышать не желаю!", резкий грохот, а потом тишина.

Я поднимаюсь, заворачиваюсь в одеяло и жду. Его нет. Может, что-то случилось? Нужно его найти, тихо выхожу в коридор, у дальней стены на полу валяется телефон — ремонту не подлежит, разбит вдребезги. Наверняка что-то случилось, страшное, жуткое и непоправимое!

Расположение комнат в квартире типовое. Дверь в спальню приоткрыта и я медленно туда заглядываю.

Кирилл сидит, опустив голову на руки, в классической позе отчаяния. Что же случилось? Я осторожно подхожу к нему и сажусь рядом.

Он поднимает голову, смотрит на меня и кажется, понимает, как я испугана.

— Что? — пытаюсь спросить.

— Все хорошо, — быстро говорит он, наклоняя голову вбок. В его глазах мечется и блестит чистейший страх.

Я мотаю головой, нет, этот ответ мне не подходит, я хочу знать правду.

— Все будет хорошо, я что-нибудь придумаю, — обещает Кирилл и на этот раз это правда.

— Что все? — не отстаю я. — Говори, ты меня пугаешь.

Еще несколько секунд он думает, и наконец, решается:

— Я рассказал о тебе своим, — теперь Кирилл откровенен, — и они говорят у тебя нет шансов. Они только раз сталкивались с подобным случаем — ведьмой, которая узнала обо всем только после совершеннолетия и она не справилась, хотя к ней сила приходила медленно. А в тебе ее уже сейчас бездна, и она все прибывает и прибывает. Они все, как один, утверждают — ведьма без труда поглотит тебя в следующую луну. Никакой надежды для тебя, для нас, — поправляет Кирилл, — нет и быть не может.

Я не совсем понимала, о чем речь, только чувствовала, что он говорит что-то страшное. Как будто смертный приговор зачитывает.

Он замолк и задумался. Глаза закрылись сами собой, когда до меня стал доходить смысл услышанного. Рядом с Кириллом было так спокойно, что я и думать забыла про свою двуличность, но она никуда не делась, и похоже все-таки уничтожит мою жизнь. Все-таки меня погубит!

— Это я виноват, — слышу безжизненный голос Кирилла, — это из-за меня у тебя такой стремительный прогресс. Но я же не знал!

Меня окутывает спасительная темнота, в которой не надо ни о чем думать и ничего ждать.

Прихожу в себя все в той же комнате. Телевизор без звука и голубая лампа. Может, мне все приснилось? Хорошо бы все проблемы там во сне и остались.

Но, похоже, все-таки не сон — есть существенное различие — рядом на полу сидит Кирилл. Увидев, что я открыла глаза, он берет меня за руку и настойчиво заглядывает в глаза. Как раньше, меня подхватывает болотное течение и несет куда-то под тихое журчание, и так тепло и приятно.

— Прости меня, — слышу сквозь туман. — Не надо было тебя пугать, просто от неожиданности я растерялся, потерял контроль и не сдержался. А сейчас жалею. Больше подобного не повторится, обещаю.

Кирилл целует мою ладонь и прижимает к своей щеке.

Я молчу, изо всех сил надеясь, что это не сон.

Следующие три дня я почти все время спала, а когда просыпалась, Кирилл был рядом. Обычно сидел на полу у дивана и читал книжку. Каждый раз я протягивала руку и гладила его по голове, желая убедиться, что это не видение.

К вечеру четверга я уже могла говорить, правда, не очень много.

— Пойдешь завтра домой или еще задержишься... в командировке? — спросил Кирилл.

— Ненавижу чай, поэтому лучше домой, — ответила я. — Иначе ты меня им изведешь.

— Зато хорошо помогает, — невозмутимо говорит Кирилл. Он готовит ужин, а я наблюдаю за процессом, а заодно жду, когда проветрится комната. Вчера Кириллу, наконец, надоело его фирменное блюдо и сейчас он жарит обыкновенную яичницу. И еще делает салат из овощей. Видимо, только потому что в гостях я, сам он кроме мяса, похоже, вообще ничего не ест.

О происшедшем тогда в комнате мы не говорим, как будто ничего и не было. Сейчас для меня это воспоминание просто дурной сон, к которому бессмысленно возвращаться.

Он стоит ко мне спиной.

— Федора, — оглядывается через плечо. — Ты... когда будешь готова к приему информации, ты спрашивай. Я буду отвечать на все вопросы честно-честно, прямо как на исповеди.

— "Готова" это как? — интересуюсь. И правда, как можно к такому подготовиться?

— Ну, к примеру, когда ты убедишься, что не будешь падать на пол. Он очень твердый.

Я улыбаюсь. Нет, падать на пол я не буду. Не тогда, когда Кирилл рядом.

— А ты... такой же, как я? — задаю первый вопрос.

— Ты уже спрашивала, — спокойно отвечает, — не помнишь? — оглядывается.

— Нет, — я правда не помню, — когда?

— В самом начале. Нет, я не такой. Я — мужская особь, а ты — женская.

— И в чем разница? Ну, то есть... — я запинаюсь и краснею.

— Кроме очевидного? — улыбаясь, уточняет Кирилл.

— Ну да! — смело отвечаю.

— Вот тут придется издалека. Смотри. К примеру, в народе считается, что мужчины сильные и чем больше силы, тем меньше мозгов. А женщинам приписывается хитрость и ум, а при должном владении этими достоинствами любая жена будет вертеть мужем, как хочет. А у нас тут все наоборот. — Он снял сковороду с плиты и разложил яичницу по тарелкам.

— У вас, у женских особей — сила, и преогромная. — Он ставит одну из тарелок передо мной и наклонятся, как будто хочет сообщить большой секрет

— А мозги, — говорит Кирилл, — так уж получилось — у нас.

Я сморщила нос, и он сразу меня в него поцеловал.

— Мои мозги теперь полностью в твоем распоряжении, — спокойно продолжает Кирилл, вытряхивая в свою тарелку целую гору перца.

— А моя... сила? В твоем? — интересуюсь.

— Ну, тебе ее сначала нужно взять под контроль. Ты не можешь отдать в чужие руки неукрощенную стихию. Все равно как если бы я вулкан тебе подарил — и что бы ты с ним делала? — спокойно продолжает Кирилл. Так спокойно, словно все это в порядке вещей.

В последний момент, который я помню там, под дубом, после его слов о существовании во мне ведьмовской сущности, я решила, что сошла с ума не одна. Подумала, как удачно, что у нас с ним один вид сумасшествия!

А когда очнулась здесь, уже знала, что все это правда. Как я могла это отрицать, если прекрасно помнила все, что со мной случалось по милости этой второй сущности?

Из-за нее я чуть не осталась без Кирилла! Злость неожиданной вспышкой появилась внутри и стала быстро увеличиваться в размере, раздуваясь, как воздушный шарик. Я представила зеленоглазую дрянь в зеркале, она шептала его имя. Тут же послышалось тихое шипение и я вдруг с потрясением осознала, что этот страшный звук издаю я сама. Как змея перед броском. Потом передо мной появился Кирилл — он отодвинул в сторону тарелку, обнял рукой за шею и прижался лбом к моему лбу.

— Успокойся, — тихо попросил.

Его голос очень легко прорвался сквозь обволакивающую меня злость, я вздрогнула и пришла в себя.

Кирилл отодвинулся, оценивающе посмотрел на результат, прямо как Борис Сергеевич раньше смотрел и пододвинул мне еду обратно. Потом спокойно продолжил заниматься своей яичницей — поливать ее потоками майонеза.

— Что... это было? — растеряно спросила я. Очень походило на один из припадков, вот только сейчас слишком рано — до полнолуния дней десять.

— Ну, это только сначала случается в полнолуние, а по мере прибавления у тебя силы попытки вмешательства ведьмы в твою жизнь будут происходить все чаще и чаще. Баталии за власть будут происходить постоянно, — сообщил Кирилл таким ровным голосом, как будто ответил на вопрос сколько времени.

— Постоянно? Эта... дрянь будет со мной постоянно? — я непроизвольно сорвалась на крик.

Кирилл отложил вилку.

— Ты пойми, — он искал слова. — У тебя изначально неправильная позиция. Это не кто-то другой в твоем теле. Это — тоже ты. Тебе придется стать с ней единым целым. Вы очень скоро сольетесь, хочешь ты того или нет. И вопрос, какой ты станешь — хорошей или... не очень, зависит только от того, кто из вас победит, от кого единая личность возьмет свою большую часть. У твоей ведьмы есть сила, злость и желание получить все, что ей хочется. У тебя — возможность понимать разницу между добром и злом. Но главное, о чем нужно помнить, это то, что нет никакой она, есть только ты. Только на данный момент пока двуликая.

— Она... тоже я? — мне пришлось уточнить.

— Ага, — довольно сказал Кирилл.

— Почему ты улыбаешься? — невольно возмутилась я. Мне казалось предмет нашего разговора не самый приятный.

Он вдруг растерялся, словно я поймала его на каком-то дурачестве и уставился в стол.

— Если... победишь не ты, мне тоже будет очень плохо, — спокойно сказал Кирилл.

— Почему? Я... что-нибудь тебе сделаю?

— Нет, — качнул он головой. — Мне будет очень тяжело морально, потому что это ничего для меня не изменит. Даже при неудачном исходе дела я буду тебя... любить.

Он поднял глаза. В них застыла какая-то обреченность. Мне вдруг стало стыдно. Я на миг представила, как долго люди ищут свою вторую половину и как редко находят. А мне Кирилл встретился мимоходом, на фоне других, менее важных переживаний, и я восприняла эту встречу как должное. А ведь мне стоит быть благодарней, потому что это самая важная встреча в моей жизни! Что борьба с ведьмой по сравнению с величиной признательности, которую я должна испытывать перед судьбой, подарившей мне Кирилла? Сущая ерунда!

А Кирилл опять очень легко улыбается.

— Все остыло, — тихо говорит.

Есть не хотелось, хотелось спать, мне еще не хватало сил на подобные разговоры. Но я стойко жую и между делом продолжаю задавать вопросы.

— А откуда это все взялось? — интересуюсь. — Ведь не может же быть, чтобы мама... — и останавливаюсь в растерянности, в голову не приходило, что с мамой могли твориться такие же неприятности.

— Нет, — отрицает Кирилл, — это только по мужской линии передается. Ты отца своего помнишь?

— Нет, он ушел от нас, когда я маленькая была.

— Кто бы сомневался, — хмурится Кирилл. Похоже, не очень-то доволен моим отцом. — А твой... брат? Ты ничего о нем не знаешь? Я просто подумал, что если ты ничего не знала и у него могло что-то проявится...

— У нас разные папы. К Илье папа часто приезжал и я всегда притворялась, что он и мой тоже, — улыбаюсь, вспоминая свое дикое детское желание иметь отца. А Кирилл только глаза отводит, как будто сам в чем-то виноват.

— Ну, это может быть от деда, — говорит неохотно.

— Нет, — вдруг я вспоминаю недавний разговор с мамой. — Это точно... папа. Он перед уходом говорил, что я никогда не смогу быть счастливой, прощения просил, — улыбаюсь сквозь грусть.

— Все равно, дай адрес и данные брата, мы проверим, вдруг все-таки от деда, — настаивает Кирилл. Я не против, пусть проверят, раз остается вероятность, что Илья тоже может переживать тот же ужас, что и я. Но сейчас меня волнует другое.

— То есть папа... он знал, что произойдет и все равно... бросил? — несмело спрашиваю я.

— Скорее всего, — говорит Кирилл сквозь зубы. — По новорожденному уже видно, есть ли в нем сила, только она ни на что не влияет, пока человек не повзрослеет. Такая странная наследственность, даже не совсем генетическая, скорее энергетическая, дед пытался разобраться, но данных слишком мало.

— И... он знал, что со мной случится? — не отвлекаюсь на другие темы, хотя и страшно услышать ответ.

Кирилл молча кивает. Вот так вот, папа прекрасно знал, что произойдет с его дочерью, как она всего этого станет бояться и... ничего не сделал, просто бросил ее один на один с кошмаром. Я хотела попросить Кирилла, чтобы он меня обнял, но он и сам догадался.

Когда я проснулась, только-только светало. Бывает такое иногда, вскакиваю в пять утра и больше не могу заснуть. Я оделась, раздвинула шторы. Серое небо на горизонте окрашивал бело-розовый рассвет.

Кирилл еще спит. Мне стало любопытно, я на цыпочках прошла по коридору до спальни, дверь в нее, как всегда, приоткрыта, открыв ее чуть шире, заглядываю в комнату.

Он спит на животе, обнимая одной рукой подушку, раскрывшись, и скомканное одеяло свешивается на пол. Я немножко постояла, слушая его дыхание. Вышла, тихо закрыв за собой дверь, пусть спит, ночью я слышала, как он опять долго говорил по своему новому телефону, лег наверно поздно. Тем более, насколько я знаю, мало кто вообще любит просыпаться в такую рань.

Я вернулась в комнату, которая за последние три дня стала чуть ли не ближе моей собственной, где прошла большая часть моей жизни. Хотя это конечно влияние не комнаты, а Кирилла. Я притащила стул из кухни и отправилась с ним в обнимку на балкон. Там поудобнее уселась, опираясь на спинку и сложив ноги на край решетки. И стала наблюдать рассвет.

В обычной жизни люди не видят рассвета и обращают мало внимания на закат. Очень жаль, ведь это очень красиво, и видеть эту красоту, не просто видеть, но и чувствовать, по-моему, очень важно для любого человека. Видеть рождение мира в миниатюре. Смотреть на силу, которая заставляет двигаться планеты. Поворачиваться друг вокруг друга. Притягиваться и отталкиваться.

Я как будто увидела этот поток. Медленный и плотный, яркий, разноцветный, свивающийся жгутами, заворачивающийся водоворотами, как бесконечная леденцовая тянучка. Мне больше всего понравился яркий зеленый цвет, он так сильно выделялся на фоне остальных. Поток силы двигался вместе с рассветом, как будто затопляя все вокруг тонкой переливающейся масляной пленкой. Она медленно испарялась и поднималась вверх, наполняя воздух мелкой радужной моросью.

Солнце вставало.

Я протянула руку — хотелось почувствовать на своей ладони эту потрясающей красоты пыль. Я зачерпнула ее прямо из воздуха. Кожу приятно покалывало, как будто внутри ладони струя из пузырьков, рвущихся вверх. Они щекотались, я подняла руку и помахала ей, стряхивая лишние крошки. Резко разлетевшись в стороны, пыль что-то оставила на коже. Посреди ладони горели яркие зеленые капли. Они теперь мои. Подарок вездесущего потока, властелина планет. Сжав руку в кулак, я прислонила ее к груди. Спасибо!

Солнце поднималось все быстрее, его свет стирал остатки цветной пыли, то ли испарял их, то ли просто маскировал. Еще долго я просто сидела, покачиваясь на стуле, и была полна красотой и силой нашего мира.

Услышав дыхание за спиной, повернулась. Кирилл с тревогой смотрел на меня, как будто в ожидании каких-то неприятностей.

— Доброе утро, — улыбка выплыла из меня вместе с моей любовью. Я встала и крепко-крепко к нему прижалась. Почувствовала ответное объятие.

— Я испугался, что ты ушла, — хрипло сказал Кирилл.

Мотаю головой.

— Смотри, — я вспомнила про свою ладонь и с восторгом протянула ему. Несколько бледно-зеленых точек все еще горели прямо посередине. Он взялся за нее пальцами и немножко потер.

— Что я должен видеть? — спросил Кирилл.

— Ты не видишь? — огорчилась я. Как жаль, что он не смог увидеть!

— Нет, — покачал Кирилл головой, — но я чувствую. Ты что-то поймала? — улыбнулся.

— Это подарок, — строго сказала я и он кивнул, как будто все стало понятно.

— Ну, теперь наверно можно и позавтракать? — поинтересовался Кирилл.

Позже он отвез меня домой. Хотя пешком идти тут всего минут десять, но нужно было соблюдать легенду — я возвращаюсь из командировки.

— Я уезжала без вещей? — вдруг пришло в голову, когда мы уже подъехали к моему дому.

— Насчет этого не волнуйся, — отмахнулся Кирилл. — У нас есть задача посложнее.

— Какая? — я насторожилась.

— Мы решили, что тебе надо уехать от мамы и вообще из города туда, где поменьше народа, хотя бы до полнолуния. Еще лучше — на месяц. Я договорился с дядей, он оформит тебе выездную работу в Сочи, у нас там есть одно подходящее предприятие. Выехать нужно прямо завтра, с этим нельзя тянуть.

— Выехать в Сочи? — уточнила я.

— Нет, я отвезу тебя в дом дяди, это в дачном поселке недалеко отсюда.

— А зачем? — удивилась я.

— Мы решили... То есть они, а у них гораздо больше опыта в этом деле, что будет проще и безопаснее изолироваться куда-нибудь, где поменьше народа и есть лес. И ты помнишь, ну, что случилось вчера? А если бы меня не оказалось рядом? Ты можешь навредить окружающими, и в городе я не смогу быть достаточно близко, чтобы следить за порядком.

Я понимала, что все справедливо, но было не по себе из-за того, что придется менять весь устоявшийся уклад жизни. Из-за какой-то... Из-за чего-то... Я почувствовала злость. И тут же отвлеклась на руку Кирилла, пальцы которой гладили мою щеку.

— Видишь? — сказал он. — Это необходимо.

Я кивнула.

— Ну все, иди, — Кирилл убрал руку. — Я заеду завтра в восемь утра. Постарайся избегать всего, что тебя раздражает. Если начнешь сильно злиться, представь, что я рядом и делаю так...

Неожиданно он взял мое лицо в ладони и крепко поцеловал. Я подалась ему навстречу, поцелуй неожиданно и очень быстро накрыл меня с головой, я больше ничего не видела и хотела только одного — чтобы он продолжался.

Но Кирилл отстранился. Я услышала дыхание у своего уха.

— Вспоминай, — сказал и отпустил меня. Пришлось глубоко вздохнуть, он отодвинулся так далеко, насколько это вообще было возможно в машине и молча сверлил серьезными глазами.

Вздохнув еще раз, я вышла.

— Ты вернулась, — мама казалась на редкость спокойной. — Как работа? Есть хочешь?

— Нет, но чаю бы выпила, — сказала я и, представив чашку с чаем, поморщилась. Но что делать, надо сообщить маме, что я снова уезжаю, да еще на целый месяц. Совместное чаепитие подходит для подобных новостей лучше всего.

Мама, впрочем, восприняла известие на удивление спокойно. Интересно, обошлось ли тут без влияния Кирилла?

— Буду звонить каждый день! — сгоряча пообещала я.

— Не переживай, за месяц не пропаду, — отмахивалась мама, — повеселись там хорошенько, когда в следующий раз выпадет шанс отдохнуть на море, да чтоб еще и заплатили.

— Я вообще-то работать еду, — напомнила ей.

— Ничего, у тебя будут свободные вечера и выходные. Курортных романов не заводить! — вдруг сурово сказала мама, я только плечами пожала. Какие там романы!

— Может, Насте позвонишь? — спросила мама — она тебя искала, хотела в гости пригласить.

— Лучше сама ее приглашу, — уклонилась я.

Настя звонку очень обрадовалась. Мы договорились, что она отдаст вечером сына бабушке и придет в гости.

— Может, на дискотеку сходим? Катя тоже собирается, — мимоходом спросила Настя. Я что-то пробормотала и положила трубку. Ничего себе! Сегодня же пятница, танцы, я и забыла совсем. А вот в школе танцы казались чрезвычайно важным событием и готовиться к ним начинали чуть ли не за неделю до начала. Может и правда сходить ради интереса?

Нет, Кирилл не одобрит.

"Если узнает", — подначил голос в голове. Вряд ли он ходит на танцы. И вряд ли у него здесь столько знакомых, чтобы кто-то наябедничал. Я почувствовала радостное возбуждение — танцы, может это будет так же весело, как было в школе?

— Иду на дискотеку, — подкравшись к маме, тихо-тихо прошептала ей на ухо и понеслась выбирать наряд.

К тому времени как пришла Настя я уже на месте усидеть не могла от нетерпения.

— Начало только через час, — напомнила она. — И к началу никто не приходит!

Час удалось высидеть, слушая Настины рассказы о жизни. Почти все истории, конечно, были о сыне, для нее он сейчас главный на свете человек. И хотя я считала, что в нашем возрасте дети еще противопоказаны, трудно было не заметить, что она действительно счастлива. Если на самом деле есть женщины, которым с юности нужны только муж, дом и дети, и никакое образование и карьера их не волнуют, то Настя их яркая представительница.

Ровно в восемь мы вышли из дома. Летом дискотека всегда проводилась прямо на улице, рядом с центром досуга молодежи, со стороны музыкальной школы. По дороге мы зашли за Катей. Она была на пару лет старше нас и тоже сидела дома с ребенком. Вышла замуж на втором курсе и бросила учебу. Я ее помнила по школе — однажды Катя выиграла школьный конкурс красоты. И сейчас выглядела замечательно. Я с восторгом смотрела на нее, а она с не меньшим восторгом на меня.

— Как тебе удалось так уложить волосы? — воскликнула Катя.

Я пожала плечами. Совсем их не укладывала, просто вымыла и высушила.

Болтая о всякой ерунде и смеясь безо всякой причины, мы направились к школе и казалось, время вернулось назад — мы чувствовали себя школьницами.

Народу на площадке толпилось удивительно много и мои подруги ориентировались тут гораздо лучше меня. Музыка грохотала и люди кучками стояли подальше от колонок, вынесенных на улицу — танцы это в основном место встреч и разговоры, а только потом все остальное. Многие лица казались смутно знакомыми, видимо, школьники подросли. Много ребят моего года выпуска. Сейчас лето, дети гостят у родителей.

Катя остановилась у одной из групп девчонок, сходу включившись в беседу.

А я увидала Володьку.

— Привет. Чего ты тут делаешь? — невольно удивилась я, увидев, что ему тут не совсем неуютно. Как будто он не хотел идти, но обстоятельства заставили.

— Федора? — он меня не сразу узнал. — Богатой будешь.

— А как же, — широко улыбалась я.

Я не просто была рада видеть Володьку, а испытывала просто какой-то щенячий восторг, чем, похоже, его даже немного напугала.

— Э-э-э, ты с кем? — осторожно спросил он.

— С девчонками, с Настей, — я нашла ее в толпе и показала пальцем. Володька пошел к ней, а я следом за ним.

Потом мы долго болтали, вспоминая школу. Настя рассказывала все новое, что знала об одноклассниках, а знала она больше нашего, потому что никуда не уезжала, а мы с интересом слушали. Почти все из класса почему-то оказались очень далеко от дома. Многие подались в Москву, в том числе единственная наша отличница Оксана, о которой с тех пор ничего не известно. А самый большой и ленивый парень в классе Павлик Пруткин уехал к отцу на Украину в Одессу. Плещется, поди, сейчас в Черном море, да на пляже валяется — полежать он всегда любил. Так, в конце концов, нам удалось вспомнить почти всех.

Уже темнело, когда мое внимание переместилось от одноклассников куда-то в сторону. Нехотя я обернулась и увидела Гошу с Машей. За ними стоял Сергей. Тот хам, машину которого я недавно так красиво разгрохала. Я тихонько захихикала.

Они меня тоже заметили. Маша сразу обеспокоено обернулась к Сергею, и было отчего. Прочитав на моем лице вызов, тот сразу разозлился, видимо опять для смелости принял на грудь перед походом на танцы. А то как же иначе девушек приглашать, страшно же! Гоша придерживал его за плечо и говорил что-то успокаивающее.

"Я могу сделать с тобой что угодно", — кротко улыбаясь, заявляю взглядом Сергею. Тут меня дернули за рукав.

— Перестань, — Настя сердито принялась оттаскивать меня в сторону. — Не провоцируй его.

Я легко стряхнула ее руку.

"Что угодно", — мысленно сказала Сергею. Я и правда могла с ним сделать что захочу — парализовать ноги... Вдруг тело Сергея проступило в темноте яркими зелеными линиями, стало полупрозрачным, как на рентгене — я видела, из чего он состоит — кости, мышцы и как течет кровь по венам. Как бьется сердце. Сильно и громко, оно у него очень крепкое. Я... я могу остановит это сердце, внезапное открытие до самых краев наполнило меня мрачным торжеством!

Гоша держал Сергея уже двумя руками, пока Маша с осуждением спрашивала взглядом, что я, черт возьми, делаю?

— Сука! — вдруг крикнул Сергей и во мне поднялась волна. Пузырьки летели оттуда-то снизу и растекались по всему телу. Они достигли рук и ладони закололо.

Я могу остановить его сердце! Раскрытая рука ладонью вниз потянулась в его сторону, оставляя в воздухе плавные зеленоватые разводы.

В этот момент что-то резко ее ударило, развернуло и прижало к телу. Кто-то сзади меня схватил и держал, не давая двигаться.

— И этот лох твой парень? Что у него есть-то кроме бабок? — кричал Сергей, но в бой уже не рвался. Мой вид определенно его напугал, впрочем, как и Настю, и Вовку, который придерживал ее за плечи, не давая ко мне подойти.

Кирилл. Он что-то говорил мне на ухо, но я не слышала. Я пыталась вырваться. Впереди билось сердце, которое хотелось схватить. Почему мне мешают?!

Вдруг я почувствовала, как меня укусили за мочку уха.

— Хочу тебя прямо сейчас, — напористо сказал Кирилл и его слова мгновенно отодвинули все остальное далеко на задний план. Я резко развернулась к нему. На нас смотрели, но мне было все равно.

— Пойдем, — дернул меня за руку. Так и тащил до машины. Практически затолкнул внутрь, сильно захлопнул дверь.

— Сиди тихо, пока не приедем, — сказал, когда внутри я к нему потянулась.

Мы долго куда-то ехали, Кирилл смотрел прямо перед собой и молчал. Когда мы оказались за городом и ветер стал сильно дуть в открытое окно, в голове начало проясняться. Что-то было со мной сегодня, и это что-то сильно держало меня, я даже не заметила подмены. Когда это началось? Когда пришло желание пойти на танцы? Или когда захотелось быть красивой? Или когда увидела Сергея? Я не знала.

Остановившись у реки, Кирилл, наконец, на меня посмотрел. Он был очень зол, казалось, стоит его коснуться, получишь сдачи.

— Что... ты мне там сказал? — совсем не к месту вырвался вопрос. Я опустила глаза.

— Все, что смог придумать, — приглушенным злым голосом ответил Кирилл, его глаза были прищурены. — Я тебя звал, просил, умолял, бесполезно, ты не слышала. Это единственное, что мне пришло в голову, и надо же, прекрасно сработало!

Он придвинулся ко мне ближе.

— Зачем ты вышла из дому? — медленно, с нажимом спросил.

— Не знаю, — мало того, что было жутко стыдно, так еще он сильно злился, я таким его еще ни разу не видела. — Ну, покричи на меня, я заслужила!

— Чем это поможет? — поинтересовался Кирилл, подняв брови.

— Тебе будет легче.

— Вряд ли, — горько сказал, а потом взял меня за руки, чуть ниже плеч и крепко сжал, так, что не отвернуться.

— Ты... не понимаешь насколько все серьезно, — хрипло говорил Кирилл, — ты могла его убить!

Я вздрогнула и попыталась отвернуться. Он не дал.

— Ты могла его убить, — повторил еще раз, — как бы ты с этим жила? Как бы твоя мама с этим жила? Вокруг было множество людей, о чем ты думала?

Он отсчитывал меня, как маленького ребенка.

— Ты совсем меня не слушаешь, — вдруг разочаровано покачал головой.

— А почему я должна тебя слушать? — вдруг взбунтовалась я.

Он меня отпустил и опять уставился в лобовое стекло.

— Ты не должна. Я не хотел тебе говорить, но сейчас придется. Если ты сорвешься и победит она... тебе не дадут этого делать. Тебя остановят.

— Кто? — в горле пересохло.

— Такие, как дядя. Мы... они не могут позволить тебе вредить людям.

— Вы как дикие животные, — вдруг вывалилось из него сразу все, — вас невозможно контролировать! Можно приручить, но дикий зверь всегда опасен. И если он выйдет из-под контроля и почувствует свободу, его не приручить заново. И тогда...

— Что тогда? Меня убьют? — удивленно спросила я.

Кирилл поморщился.

— Ну, до этого не должно дойти. Но ты хоть представляешь, что сможешь сделать, если не будешь держать себя в руках? Скольких можешь убить или покалечить? Разрушить семей? Испортить имущество? Ты же живое стихийное бедствие. Мы... они не могут этого допустить!

Я переваривала его слова. Мне не совсем верилось, что я могу действительно сделать что-то плохое. Хотя... после сегодняшнего вечера... Я вспомнила сердце, которое хотелось схватить, сжать, раздавить и вздрогнула.

Больше пугало другое... То, как Кирилл говорил обо мне. Как о диком животном. Как о звере!

Я молча открыла дверь и вышла из машины. Он тут же выскочил следом, догнал и пошел рядом, я развернулась и направилась в другую сторону. Он опять пошел за мной. Еще несколько раз я меняла направление, но он от меня не отставал. Тогда я остановилась и зло исподлобья впилась в него глазами.

— Прости меня, — Кирилл медленно обвил меня руками и прижал к себе.

— Ты думаешь, я зверь? — упиралась я.

— Конечно, нет, — он тихо целовал меня в макушку, — просто нужно было объяснить, насколько все серьезно. Если они захотят тебя остановить, я не смогу им помешать. Я один — а их много.

Я удивилась.

— Ты попытаешься им помешать? Ты все время говоришь о них — мы, мы. Разве ты не один из них?

— Один из них. Но тебя я им не отдам, если мне придется... выбирать, — спокойно сказал Кирилл, но я почувствовала, как его тело напряглось.

— А если она победит? — услышала я свой испуганный голос.

— Этого не случится, — ровно ответил он.

Мне нужно что-то делать! Теперь в это замешан Кирилл, значит, придется думать не только о себе. Может, не нужно пытаться понять, как это приходить, а учиться распознавать само состояние изменения? Тогда я смогу попытаться ее остановить. Себя, поправила я.

Если... если я не смогу ее подавить, когда у меня есть Кирилл, если я окажусь такой слабой и неблагодарной, что не смогу ее остановить, так мне и надо! Значит, я его не заслужила. Вот что я поняла!

Только сейчас я увидела, что рядом река. Темная медленная вода поблескивала в свете фар. Вопросительно стрекотали сверчки.

— Хочу купаться, — сказала неожиданно и услышала, с каким облегчением смеется Кирилл. Значит, пока все в порядке.

— Не сегодня, — с напускной строгостью сказал он. — Пора домой, а завтра можем сходить, если захочешь.

Хотелось упереться и настоять на купании, но я вспомнила его слова: ты совсем меня не слушаешь. Надо исправляться. Раз пока он лучше знает, что нужно делать.

— Слушаю и повинуюсь, — покорно сказала я, чем вызвала еще одну порцию смеха.

Подъехав к подъезду, Кирилл вдруг потер глаза. Только тогда я поняла, что он устал.

— Езжай спать, — я погладила его по щеке.

— Мне точно не нужно торчать здесь до утра и тебя караулить? — неуверенно спросил он. Я поцеловала его лоб, веки, виски.

— Точно. Я ведь теперь тебя беспрекословно слушаюсь.

— Хорошо, — устало ответил он. Поцеловав его еще раз, я вышла из машины и направилась к подъезду.

5

Чтобы быть, нужно сначала принять на себя ответственность

Сент-Экзюпери

В восемь утра машина Кирилла стояла под окнами.

— Позвони, как доберешься, — в который раз напомнила мама.

— Да, да, — я обняла ее еще раз, схватила сумку и побежала вниз по лестнице. Не осталось терпения ждать лифт.

Кирилл встречал меня на крыльце, невозмутимый и вежливый, как будто вчера между нами не было никаких душераздирающих сцен.

Я скопировала выражение его лица и мы, торжественно смотря на дорогу, куда-то поехали. Впрочем, я недолго выдержала и взглянув на него в очередной раз, рассмеялась. Он улыбнулся в ответ.

— Выспался?

Он кивнул и я не стала больше отвлекать его от дороги, тем более за окном мелькали деревья, а это мое любимое зрелище. Можно догадаться, куда мы едем — в коттеджный поселок "Сосны", единственное место, в котором можно представить дачу Бориса Сергеевича. Там жили всякие большие люди Волгограда, так что любой мало-мальски серьезный бизнесмен просто обязан был иметь дачу в тех местах. Так и оказалось. Я с радостным удивлением поняла, что участок с домом находится прямо у леса. Пока Кирилл открывал ворота, я с интересом разглядывала деревья. Очень чистый лес, наверняка тут за этим хорошо следят.

Потом мы въехали на участок. Дом оказался относительно небольшой и по сравнению с остальными даже скромный — один этаж и высокий чердак. Высокий сплошной забор. Сам участок не использовался под огород, это был просто газон. Много деревьев, несколько изогнутых дорожек, клумбы с цветами, за которыми судя по виду не ухаживают. Мне тут очень понравилось, хотелось немедленно упасть на траву и подставить лучам солнца спину.

— Пошли в дом, — позвал Кирилл и только тогда я смогла оторваться от зеленого живого ковра.

На первом этаже обнаружилась кухня и большая гостиная.

— Наверху две спальни, — сказал Кирилл, — можешь выбрать себе любую.

Он открыл на кухне какую-то дверцу в стене, за которой виднелись различные вентили и стал что-то крутить и чем-то щелкать.

— Вода, газ, электричество, — перечислял Кирилл — вроде все.

Через пять минут я перестала носиться по этажу и остановилась на кухне. Потрясающе! Тут имелась благоустроенная кухня, туалет и душ с горячей водой! Что может быть лучше?

— Это же просто чудо какое-то, — радостно сказала я. Со всеми своими проблемами так и пропустила почти все лето — уже начало августа. Скоро тепло закончиться и начнется долгая снежная зима. А тут вдруг выпадает прекрасный шанс насладится солнцем и отдохнуть. Я явно получала больше, чем заслуживала!

— Кто готовит? — интересуюсь.

— Ну, если тебя устраивает мое... — начал Кирилл.

— Значит я, — прервала его. — А где мы берем продукты?

— Дядя после обеда привезет, и будет довозить по мере необходимости. Кстати, — Кирилл пошел к холодильнику и, найдя розетку, его включил. — Список напиши, чего там нам надо.

Я тут же написала длиннющий перечень продуктов, правда потом половину повычеркивала, проверив шкафчики на кухне. Все что можно долго хранить, в них уже имелось.

— Еды нет, но может кофе сделать? — спросила я. Меня переполняла жажда деятельности, на фоне которой Кирилл выглядел очень вялым и кислым. Он кивнул, соглашаясь.

Через несколько минут кофе стоял на столе, комната была выбрана, окна наверху распахнуты и даже вещи я уже умудрилась разложить.

Кирилл все так же сидел на диване внизу. Может спать хочет? Я села рядом.

— Что с тобой? — хотелось дотронутся до него, но я почему-то не рискнула.

— Да так... задумался.

— О чем?

Он пожал плечами. Склонил голову набок и сказал:

— Все в порядке.

— Врешь, — не очень любезно сообщила я, — говори!

Он вдруг схватился за голову и стал тереть руками виски.

— Думал о вчерашнем. Думал, почему не получалось тебя остановить. Вообще никак. Я говорил, говорил, а ты ничего не слышала. То, что мне удалось тебя отвлечь — просто случайность. А ведь луна еще слабая. Когда она наберет силу, будет во много раз сложнее. Если я не смог вчера, завтра я тем более не смогу, — он с болью смотрел на меня, — я думал, что ничем не смогу тебе помочь.

— Ты мне помогаешь каждую секунду. Ты мой единственный якорь, — твердо сказала я чистейшую правду. Не дам ему грустить из-за чего бы то ни было!

Потом я вспомнила кое-что, не дающее спокойно спать ночью. Момент вполне подходящий, раз уж такой разговор начался. Теперь осталось вытянуть его согласие, без которого я наверно и дальше буду мучаться бессонницей.

— Пообещай мне кое-что, — попросила я.

— Что?

— Сначала пообещай.

Кирилл усмехнулся:

— Никогда не обещаю того, о чем не знаю. Говори сначала.

Не так-то просто, похоже, его запутать, но попытаться стоит.

— Если... все пойдет по плохому сценарию, обещай, что не будешь никому мешать меня остановить, — выпалила я.

Он не сразу понял. Несколько секунд удивленно молчал, потом сердито прищурился.

— Нет.

— Я не хочу никому вредить. Я хочу, чтобы меня остановили!

— Я буду помогать им, пока это будет в рамках не причинения тебе вреда. Обещаю, — серьезно сказал Кирилл.

— Пообещай, что не будешь им мешать, даже если им придется причинить мне вред, — спокойно сказала я.

— Даже говорить не о чем, этого я не буду обещать! — сквозь зубы заговорил он. Я открыла рот, чтобы возразить.

— Разговор окончен! — холодно отчеканил Кирилл, демонстративно схватил пульт и сделал звук телевизора громче.

Когда после обеда приехал Борис Сергеевич, Кирилл все еще со мной не разговаривал, а чашка кофе так и стояла на столе нетронутой.

Стоило шефу выйти из машины, как он тут же принялся меня рассматривать, как рассматривал раньше на работе, потом так же внимательно изучил Кирилла. Казалось, наши надутые лица его насторожили.

— Ты забрал у Сухинских готовые контракты? — спросил Борис Сергеевич у Кирилла, тот отрицательно покачал головой.

— Съезди сейчас, они мне сегодня нужны, — попросил шеф, поглядывая на меня краем глаза. — Я тут пока побуду.

Кирилл молча кивнул и сразу пошел к машине.

Борис Сергеевич вынул из багажника два больших пакета с продуктами и понес в дом. Я пошла за ним. Как только оказалась внутри, предложила сделать кофе.

— Да, пожалуйста, — очень быстро согласился он.

Потом уселся на диван, посматривая одним глазом в телевизор, другим — на меня. Странно было думать, что этот малознакомый мужчина напротив знает обо мне удивительно много вещей, в том числе личных, а ведь мы и лишним словом ни разу не перекинулись. Значит, мой шеф из тех, кто уверен, что у меня нет шансов справиться с ведьмой и готов в случае неудачи за мной, вернее, за ней прийти? Выйти, так сказать на охоту? Охота на ведьму, в которой я главная добыча, надо же!

— Хотите что-нибудь спросить? — предложила я, уловив его очередной взгляд.

К счастью, он не стал кочевряжиться и делать вид, что не понимает о чем речь.

— Да, хочу. У вас все в порядке?

— Сложно сказать, что и насколько в такой ситуации может быть в порядке, — задумалась я.

— Между вами все в порядке? — уточнил он.

— Да, — тут я ответила без промедления. Он удовлетворенно кивнул и уставился в телевизор. Пару минут молчания, ставлю перед ним чашку и сажусь рядом

— Я очень люблю Кирилла, — неожиданно продолжает Борис Сергеевич, настойчиво смотря на экран, — и сейчас очень за него боюсь...

Опускаю голову. Жаль, но ничего утешительного я сказать не могу. Сама за него боюсь, и очень сильно!

— Вы же... в случае чего меня остановите, — тихо пролепетала я.

Борис Сергеевич неожиданно взял меня за руку. Его ладонь оказалась сухой, теплой и шершавой

— Я все понимаю, — сказал мне. — Ты оказалась в очень сложной ситуации. Обычно вас обучают контролю с детства, а тебя кто-то бросил совсем одну. Это очень жестоко. Но представь себе на минуту... — он задумался. — Вот однажды твоя бабушка, или сестра, или просто соседка, которую ты знаешь с детства, вдруг берет пулемет и расстреливает на улице невиновных людей. Что бы ты сделала?

Я представила маму... Сердце от ужаса заколотило.

— Пыталась остановить, — прошептала я.

— Любила бы, но это бы ничего не изменило, — подытожил Борис Сергеевич. — Нам этот процесс не доставит никакого удовольствия, но остановить тебя все же придется!

— Нет, — я помотала головой, — я не о том. Я даже хочу, чтоб вы меня остановили, меня мучает мысль, что я кого-то могу ни за что убить. Не хочу!

— Тогда... что? — он, наконец, обернулся. Глаза у шефа были удивительно усталые, темные и дрожащие.

— Кирилл... Он не пострадает? — с надеждой спросила я.

Он безнадежно покачал головой.

— Остановить разъяренную ведьму само по себе непросто. А уж если ее партнер начнет ее защищать... Он пострадает даже вернее, чем ты. Раньше, чем ты. Первым.

От страха у меня задрожали руки.

— И вы, зная это...

— Все равно придем. Если нам повезет, он... останется жив, — тяжело сказал Борис Сергеевич. — Кирилл мне как сын, но сейчас он пойдет против всех. Я могу его понять — найти человека с силой, которая является полным дополнением твоей собственной... Не каждому так везет, я не встречал такую женщину ни разу. Но и сейчас знаю, что отдал бы за ее счастье все. Тем страшнее, что все его усилия скорее всего будет бесполезными. И тебя не спасет и сам...

— И ничего нельзя сделать? — с отчаянием спросила я.

Он молчал, крепко сжимая мою руку.

— А если я сейчас сбегу? Уеду подальше? Это поможет? — я судорожно пыталась придумать хоть что-нибудь.

— Нет, без него ты не протянешь и суток. Ты это понимаешь? — беспокойные глаза задумчиво меня изучали. Да, я это понимала, еще как!

— Пусть, — упрямо говорю, — но он...

— Нет, он тебя все равно найдет, — качает Борис Сергеевич головой. — И потом, тогда неизвестно куда тебя занесет и где тебя... искать.

— Не может быть, чтобы совсем не было никакого выхода, — шепчу я, цепляясь за уплывающую надежду. Когда ее почти не остается, Борис Сергеевич говорит:

— Я уже думал. Есть один метод, шансов мало, но хоть какая-то попытка, — он смотрел, как мои пальцы дрожат в его руках, — попросить какую-нибудь... ведьму создать приворот посильнее. Кирилл, конечно, его разгадает, но пока будет разбираться ты останешься без его присмотра.

Тут я подскочила, выдернув руку и вцепилась в него с неожиданной силой. Невозможно упустить такой шанс, причем единственный!

— Сделайте это, — говорю с напором.

— Ну, он... наверно, так нельзя, он же сделал выбор, — слабо отпирался Борис Сергеевич.

— Зато он не пострадает. Обещайте! — Я, кажется, его даже встряхнула. Не мытьем так катаньем я добьюсь своего, Кирилл не пострадает!

Шеф задумчиво смотрел на меня. Со стороны, наверно, не очень прилично выглядело — стою над мужчиной, вцепившись в него руками и не отводя взгляда. И видно, что не отстану! А как отстать, если на кону жизнь человека, который мне дороже своей собственной?

Пару минут Борис Сергеевич молчит, но я ни на миг не ослабляю хватку, я жду.

— Если ты не справишься, обещаю. Сразу же, — спокойно говорит он и вздыхает со странным облегчением. Видимо выбор был непрост, но решение принято окончательн.

— Спасибо, — силы почему-то заканчиваются и я опускаюсь рядом.

Он меня вдруг приобнимает, как будто хочет утешить. И это после того, как я вела себя так беспардонно...

— Дам тебе небольшой совет, — говорит Борис Сергеевич. — Информация, которой тебя снабдит Кирилл — это, конечно, очень полезно. Но никто точно не знает, как и почему ведьма останавливается. Когда Кирилл не сможет больше тебя отвлекать, помни — это только твое решение, отвечать тебе. Кирилл только помогает, дорогу придется выбирать самостоятельно.

Он потрепал меня по плечу и встал. Во двор въезжала машина Кирилла.

Я осталась в доме, наблюдая через окно, как они разговаривают, недолго и серьезно, причем Кирилл отворачивается, словно говорить не очень то и хочет. Вскоре Борис Сергеевич уезжает. Как раз спала жара, тени стали мягче и расплывчатей. До конца дня еще есть время, но уже видно — его мало. Как и у меня.

Кирилл закрыл ворота и направлялся к дому. Я вдруг очень остро поняла, как мало у нас времени. Всего несколько дней. Почти закат. Все еще не осознавая, что вскоре я могу просто исчезнуть, раствориться, как и не бывало, я будто увидела счетчик часов и минут. Стрелка двигалась с громким стуком, неумолимо двигаясь по кругу. Все ближе и ближе к последней черте.

Он зашел в дом и остановился в дверях гостиной. Я сделала шаг навстречу. Кирилл больше не злился, открыто и спокойно на меня смотрел. Время идет, каждая минута делает отведенный нам промежуток времени короче! Я сделала еще один небольшой шаг. Его губы приоткрылись, очертив четче скулы. Еще шаг. Его глаза загорелись и тогда меня как будто потянули на аркане. Я оказалась в его объятиях и мгновенно утонула в притягательном тепле и запахе. Не помню, как дотащила его до дивана. Помню тяжелое дыхание на ухо, когда я развернула его, толкнула на диван и тут же оказалась сверху. Мои руки почти грубо проникли ему под футболку и скользнули по его животу к груди. Это было потрясающее чувство, знать, что это теплое сокровище — целиком и полностью мое. Пусть даже так ненадолго... Голая кожа спины загорелась от его ладоней. Он целовал меня так сильно, так медленно, что последние мысли покинули голову — остались только ощущения. Я так к нему льнула, что не сразу поняла, когда именно он остановился. Тряхнув головой в попытке восстановить хоть какую-нибудь ясность мыслей, вопросительно смотрю на него.

— Ты раньше... — неуверенно начал Кирилл.

— Нет, — я покачала головой. — Боюсь ты единственный, к кому меня настолько тянет.

Вот так просто мне далось объяснение, которое я всегда считала чрезвычайно сложным.

Он вздохнул и осторожно убрал от себя мои руки.

— Нам не стоит этого делать, — совершено неожиданно сказал.

Вот уж нет! Останавливаться я не желала. Ни за что!

— Я не хочу, чтобы ведьма добралась до тебя раньше меня! — сказала я, пытаясь вырваться. Не очень-то получалось, он крепко держал за руки, почти не давая двигаться.

— У нас осталось всего несколько дней, — привела я следующий довод.

Он молча продолжал сжимать мои запястья.

— Пожалуйста, — попросила я.

В его глазах что-то дрогнуло и Кирилл заговорил. Я не сразу смогла услышать и понять о чем речь.

— Нам не стоит этого делать, — быстро повторял, как будто пытался убедить самого себя. — Ведьма оперирует только твоим жизненным опытом, исходя из которого у нее возникают желания. Чем сильнее она чего-то хочет, тем больше усилий прилагает при попытке получить желаемое. Если мы сейчас не остановимся и тебе понравиться, а я даже думать не хочу, что может быть иначе, она будет гораздо лучше знать, чего хочет. Тебе будет намного сложнее ее затормозить. Послушай меня, пожалуйста! Послушай... Если ты сейчас не остановишься, я тоже не сдержусь.

Он отпустил мои руки и вцепился в обшивку дивана. Его слова медленно оседали внутри и в конце концов призвали к порядку — в них было до безобразия много рационального. И еще, я же обещала во всем его слушаться. Медленно и аккуратно расправив руками свою футболку, я встала.

"Надо приготовить ужин", — пришла в голову спасительная мысль и даже получилось развернуться и направиться в сторону к кухни.

— Только не думай, — остановилась в дверях, — что потом ты так легко отделаешься! — я говорила не поворачиваясь, только и услышала, как за моей спиной он фыркает.

— Наивная... — тихо сказал мне вслед Кирилл.

Наутро после завтрака мы организовали круглый стол. Сперва пытались устроиться во дворе, но Кирилл сказал, я слишком сильно отвлекаюсь. Еще бы, сложно не отвлечься, когда вокруг столько солнца, ветра и травы. И небо такое изысканно-притягательно голубое.

Так что пришлось сидеть прямо на кухне. А там открытые окна. Вообще я обычно довольно внимательна, когда нужно, но тут меня прямо будто подменили — Кирилл что-то говорил и мне очень нравилось смотреть, как двигаются его губы. Они у него такие мягкие, вот они перестали шевелиться и растянулись в улыбке. Перед моими глазами что-то пронеслось. Ладонь. Он махал у меня перед носом рукой.

— Ты слышишь? — раздался в голове голос Кирилла. Он с трудом сдерживал улыбку.

— Вижу, уже слышишь, — утвердительно кивнул, — тебе трудно сосредоточиться?

Трудно ли мне? Смотря на чем, я очень легко могла сосредоточиться на его лице. Я вздрогнула — ладонь снова пронеслась перед глазами.

Пришлось собраться.

— Да.

— Если будешь внимательно слушать, вечером отведу тебя на реку купаться, — пообещал Кирилл.

Купаться! Как здорово! Ради подобной награды можно и постараться.

— Ты меня слушаешь? — уточнил Кирилл.

Я быстро кивнула.

— Расскажи подробней, что произошло в пятницу, — предложил он.

В пятницу, в пятницу... Это когда танцы были.

— Ну, мне было весело. Я встретилась с Настей, мы болтали, смеялись. Хотелось отправиться туда, где много народу, хотелось танцевать. В общем, веселиться.

— Ты не заметила, когда появилась ведьма?

Я покачала головой. Даже приблизительно не представляю.

— Нельзя что ли чтобы было весело? — поморщилась.

— Почему нельзя? — удивился Кирилл, — это очень хорошо, что тебе весело. Но ты должна улавливать, когда сила выходит из под контроля и угрожает окружающим. А до тех пор веселись на здоровье.

— И как мне это понимать? — поинтересовалась я.

— Не знаю, — подумав, ответил Кирилл, — попробуй так — возникает у тебя какое-то желание, дай ему оценку.

Вопросительно смотрю на него.

— Оцени насколько твое желание нормально, — терпеливо поясняет.

— По каким критериям? — уточнила я. Не помню, чтоб передо мной маячили границы понятий что хорошо, что плохо.

— Ну, например, представь, чтобы бы я сказал, — пожал плечами Кирилл и я уставилась на него в изумлении. Так просто... А ведь и правда должно сработать, потому что он единственный о ком я в таком состоянии помню, а его мнение для меня, пожалуй, единственный доступный критерий добра и зла.

— Откуда ты знаешь? — удивленно спросила я.

— Я и не знаю. Но надо же что-то делать.

— Ладно, предположим, получиться. Что дальше?

— Если ты поймешь, что хочешь чего то, чего я бы не одобрил, пытайся остановиться.

— Как?

— Вот этого я не знаю, — растерянно ответил Кирилл и принялся неосознанно водить пальцами по столу. Одна из его привычек, пока неразгаданных. Растерянность? Неуверенность? Смущение?

— В общем, план действий такой, — подытожила я. — Когда мне слишком весело или я злюсь, каждое желание отдавать на твоей рассмотрение и если тебе оно не нравиться, останавливаться?

— Примерно так, — согласился Кирилл.

Я вспомнила вчерашний вечер. Потом вспомнила ту ночь, когда ведьма вырвалась и шла к Кириллу. Очень интересно!

— А если оно тебе... нравиться? — невинно улыбаясь, спросила я. Он насторожился, пытаясь разгадать, в чем подвох.

— Давай начистоту, — предлагаю я, — если она ввалиться к тебе среди ночи и начнет приставать, а словами ты ее не остановишь, ты сможешь... устоять?

Он нервно и коротко засмеялся.

— Не знаю, — честно ответил Кирилл.

— То есть передо мной ты можешь устоять, а перед ней нет? — вдруг рассердилась я и вскочила со стула, грозно впиваясь в него возмущённым взглядом.

— Она — это тоже ты, — успокаивающим голосом заговорил Кирилл.

Не в силах смириться с подобными словами, я стала нервно расхаживать вокруг него кругами. Он следил за моим передвижением одними глазами, не поворачивая головы, но его спина напряглась.

Я злюсь, пришла в мою голову мысль. Почему? У меня чего-то нету, с обидой поняла я! Нету... Кирилла. Я оглянулась и, прищурившись, внимательно принялась его рассматривать. Он замер. Я скользнула к нему одним быстрым плавным движением. Вон оно! Закричал взволнованный голос в моей голове. Я поймала ведьму за руку, прямо на горячем. Я почувствовала, что это уже не я, не мои желания! Ну, желания может и мои, но в чужом исполнении. Победа была настолько неожиданной, что все мгновенно прошло, злость отступила, сменилась нежностью. Я шумно вздохнула, рука лежала на плече Кирилла и он был как статуя, твердый и недвижимый. Разве что теплый.

— Она ушла, — радостно сообщила я, устраиваясь прямо на его коленях и он тут же судорожно вцепился обеими руками в мое платье. Интересно, как это происшествие выглядело со стороны, если так сильно на него повлияло?

— Скажи, когда я такая... ты меня боишься? — вдруг задаю вопрос.

Он фыркнул, его руки расслабились, теперь не столько обнимая, сколько просто удобно устроившись за спиной.

— Она — это ты, — упрямо повторил Кирилл.

Намного позже, когда я готовила ужин, жутко, просто до зубного скрежета захотелось музыки. Взвесив свое желание, как мы и договаривались, я решила, что Кирилл не будет против подобного развлечения. Осталось выяснить, где музыку взять. На кухне нашлось небольшое радио, но никакой подходящей станции поймать не удалось. В тщательно осмотренной гостиной не обнаружилось ничего, кроме телевизора. Я поднялась на чердак, в моей комнате точно ничего нет, я заглянула к Кириллу — он все еще спал. Уже три часа. Я нерешительно топталась на пороге, не зная, что делать, будить его не хотелось.

— Заходи уже, — Кирилл не шевелился, только глаза приоткрыл. Этого вполне достаточно, я тут же очутилась рядом, прижимаясь щекой к его спине и рассказывая, что я искала музыку, а ее нет. Он не знает случайно, почему ее нет?

— Сейчас что-нибудь придумаем, — сонным голосом обещает Кирилл. Я вдыхаю еще раз его запах и спешу вниз. Мясо почти готово — я помню, что Кирилл ест его в огромных количествах.

Вскоре он спускается сверху с ноутбуком подмышкой.

— В машине колонки лежат, звук не самый лучший, но что есть, — говорит и мне этого вполне достаточно.

— Давай заказывай, что хочешь слушать, я скачаю, — Кирилл устраивается за столом.

— Пелагея, Руслана, Юта, Сурганова, Мельница, — на одном дыхании перечисляю я.

— Ты что, мужененавистница? — рассеяно интересуется Кирилл, щелкая мышкой.

— Люблю красивые женские голоса, — пожимаю плечами.

— Хм, вообще какая-то логика в этом есть, — в голосе Кирилла просыпается интерес, — сильный женский вокал тоже в какой-то степени энергия.

— Так что, тебе все сразу? — уточняет он.

— И быстрее, — добавляю я.

К ужину у меня есть музыка. В общем-то у меня теперь есть абсолютно все, что только можно желать. Мы сидим во дворе в шезлонгах, скоро будет закат, солнце уже начинает скатываться в клубок, оставляя за собой печаль, не горькую, а легкую-легкую, как вкус корицы. Ветер на закате замирает, это как-то связано, но я пока не чувствую, как.

— О чем ты думаешь? — спрашивает Кирилл, не поворачивая головы. Я иногда очень четко понимаю, что он в данный момент чувствует, вот как сейчас — ему легко и спокойно.

— А как ты жил до того как мы встретились? — у него ведь была совсем другая жизнь, не такая как у меня. Хочется знать все до единой мелочи.

— Хм... — тянет он. — Так и жил. Учился, работал, путешествовал одно время.

— С девушками встречался, — недовольно добавляю я.

— А то как же, конечно встречался, — невозмутимо отвечает Кирилл и во мне вспыхивает ревность, хочется как-то данный ответ прокомментировать, но удается сдержаться. Не стоит лишний раз злить свою ведьму. Она и так уже слишком близко, я теперь знаю, как это приходит — пузырьки по всему телу и есть сила. Упрямо смотрю вперед, не говоря ни слова.

— Я вообще пользуюсь спросом у девушек, — спокойно продолжает Кирилл, — они вокруг меня так и увиваются!

Приходиться вцепиться в кресло обеими руками. Если он сейчас не замолчит, я его, пожалуй, поколочу. Свирепо поворачиваюсь к Кириллу и вижу, что он широко улыбается. Да он же просто дразнится!

— За тобой очень интересно наблюдать, — говорит Кирилл, — твоя реакция мне чрезвычайно льстит.

— Лучше молчи, — предупреждаю, а в ответ только смех.

— Да-а-а, — тянет Кирилл, — одно знаю точно, мне жилось гора-аздо скучнее.

И снова смеется. Закат, окрашенный смехом Кирилла и приправленный корицей, отпечатывается во мне как клеймо. Мы еще долго молча сидим на улице и даже стремление купаться не способно перевесить желания просто сидеть в этой волшебной тишине.

Следующий день прошел безупречно. После завтрака мы ходили купаться на реку, встретили множество людей и совсем от них не отличались. Я ни разу не разозлилась, да и с чего бы? Что может быть лучше такого отдыха? Мы купались, а потом валялись на покрывале в тени, читая книжки. Я в очередной раз перечитывала "Сто лет одиночества" Маркеса, а Кирилл изучал какую-то книгу с названием нечто вроде "Вечная философия", я заглянула ему через плечо ради интереса, но там сам черт ногу сломит. Под жарким солнцем в такие вещи лень вникать, по крайней мере, мне. У нас с собой были чай и бутерброды, так что целый день прошел в бесполезном, но очень приятном занятии — полном безделье. Домой мы отправились только когда жара начала спадать.

Когда мы держась за руки открыли калитку, то пришлось перед ней остановится, потому что никто не хотел заходить первым. Я подталкивала Кирилла и говорила что он, как настоящий джентльмен должен пойти проверить, не забрело ли на участок диких опасных животных, а он отвечал, что и сам их боится и лучше пусть первая иду я! Так, толкаясь у входа, мы не сразу заметили, что под навесом от солнца сидит Борис Сергеевич. Он наблюдал за нами с большим удовольствием, и надо же, даже широко улыбался.

Ну, тут уж пришлось бросить выделываться и отправляться на кухню. Борис Сергеевич привез готовую еду из какого-то ресторана, чему я жутко обрадовалась — готовить было лень. Он остался с нами ужинать, они говорили о каких-то неприятностях с Сухинскими, что-то считали, потом Кирилл подписывал какие-то бумаги. Мне было неудобно вникать в разговор, он вроде как меня не касался, поэтому я выставила колонки в окно и ушла на улицу, чтобы никому не мешать.

Как уехал Борис Сергеевич я не помню. Только музыка вдруг остановилась, несмотря на то, что я создала длиннющий плейлист часа на четыре.

— Послушай, я тебе Татьяну Анциферову скачал, — донесся голос Кирилла из окна и сразу же полилась песня. Я ее помнила из детства, из какого-то старого фильма.

Мир без любимого... солнце без тепла... птица без крыла

Рай без любимого... горы без вершин... песня без души.

Да, в моей ситуации песня приняла гораздо больший смысл, чем когда я ее слушала раньше. Она даже немного ранила. Вроде ничего грустного, прекрасная музыка и нежный голос. И мир, такой же, как меня окружает. Но только одно уточнение — и все, пустота... Вскоре я могу оказаться в таком мире, и только по своей вине. Песня проиграла несколько раз подряд, а потом наступила тишина.

— Отличный стимул, спасибо, — сказала я через несколько минут после того, как она закончилась.

Кирилл не ответил. Я оглянулась — он так и стоял у окна.

На следующее утро я проснулась под яблонями. Свернувшись клубком, лежала прямо на траве в одной ночной сорочке. Поднявшись, принялась удивленно оглядываться. Кирилл сидел на земле неподалеку, темные круги под глазами, задумчиво покусывает травинку.

— Давно я? — киваю на примятую траву.

— Часов с трех,— устало говорит Кирилл.

— А ты?

— Одновременно.

Похоже, он меня караулил. А я даже не помню, как здесь оказалась.

— Я ничего не делала? — самый важный сейчас вопрос.

— Нет, все в порядке — отвечает Кирилл.

Странно, но я чувствую, что прекрасно выспалась. В отличие от него.

— Иди спать.

Он не спорит, сразу идет в дом.

Полдня на голову давит только одно желание — чтобы Кирилл побыстрее проснулся. К тому времени как он спускается, еда стоит на столе и вещи для похода на реку уже давно собраны. Впереди еще пару часов жары.

К реке можно попасть и на машине, это гораздо быстрее, но тропинка через лес куда интереснее. Жара загоняет всех гуляющих в тень деревьев, но настроение от этого только улучшается — прекрасная погода вкупе со свежим воздухом делают людей гораздо спокойней и добрее обычного. Мы встречаем множество отдыхающих и они все с нами здороваются.

А у реки мы неожиданно попадем в большую молодежную компанию.

— Мои знакомые из Волгограда, — шепчет на ухо Кирилл, хватая за руку, когда они со смехом нас окружают. Компания приехала на машинах, с шашлыками, музыкой и маленьким катером. Судя по всему, это та самая золотая молодежь, дети, которым все достается прямо от рождения, поэтому их мало кто любит. По крайней мере, искренне. Их так много, что не получается запомнить, как кого зовут.

— Отмечаем день рождение Кати, — кричит высокий тонкий блондин, кивая в сторону кудрявой брюнетки. У нее на голове заячьи ушки, когда она смеется, уши смешно подпрыгивают.

— Федора, — представляет меня Кирилл, не отпуская руки. Его, похоже, итак все знают, а мое имя вдруг имеет бешенный успех и все тут же изъявляют желание посмотреть на меня поближе. Становится очень весело и когда Катя машет мне рукой, я иду к ней. Кирилл крепко цепляется за мою руку и я с удивлением оглядываюсь.

— Не съедим, — кричит Кириллу сквозь музыку Катя, а еще одна девушка рядом с ней, смеясь, вертит в руке пластиковые нож и вилку.

— Просто заставим рабски трудиться, — зловещим тоном добавляет она.

Кирилл неохотно отпускает, разжимает хватку и я иду к девчонкам.

— Поможешь с готовкой? — спрашивают они, — а то тут все сплошь раздолбаи, жрать любят, работать не заставишь.

Я охотно соглашаюсь, всегда любила готовить, они высыпают из пакета кучу овощей, которые надо нарезать.

— Долго тут будете? — интересуется Катя. — Нас тут целая компания, до самого сентября собираемся остаться, если в Грецию не соберемся. Некоторые не понимают прелести отдыха на родине, — она повышает голос и демонстративно смотрит на соседку. Хрупкая блондинка, причем натуральная, пожимает тонкими плечиками.

— Я никого не заставляю, — нежным голосом спокойно осаждает Катю.

Потом смотрит на меня, спрашивает:

— Поедете? — и я понимаю что спрашивает только для того, чтобы позлить подругу. Заячьи ушки подпрыгивают, когда Катя злобно угрожающе пыхтит, а потом обе смеются.

Иногда ко мне подходит Кирилл, но я действительно в порядке. Мое веселье совершенно объяснимо — жизнь прекрасна.

В очередной раз убедившись, что все хорошо, Кирилл разворачивается, но тут его останавливает Катя.

— А Стасика тут нет? — интересуется, делая вид, что спросила ну совершенно просто так.

— Нет, он в Польше, — рассеяно отвечает Кирилл и уходит. Меня вдруг поражает, что он в упор не видит заинтересованность Кати, хотя мои эмоции всегда очень четко улавливает.

— У него такой брат, — шепчет Катя, смотря в спину удаляющемуся Кириллу. — Настоящий мужик!

— Красивый? — в голосе Лены легкий интерес.

— Нет, — Катя отмахивается. — Наоборот, лицо почти грубое, лет тридцать, но к нему прямо тянет, так и хочется... уединиться. Только он меня в упор не замечал.

Лена поднимает брови и хихикает, а Катя понимает, что проболталась. Теперь у ее подруги есть прекрасный повод для шуток, но надо отдать Лене должное, больше она ни разу об этом не напоминает.

Мы с девчонками жарим шашлыки и сосиски целыми порциями. Все сметается мгновенно. Из спиртного только пиво и то особым спросом не пользуется. Вся компания сильно поднимается в моих глазах, учитывая, что обдолбаных тоже нет. Периодически все запрыгивают в реку и плывут до лодки, которая является ориентиром сегодняшнего купания. Кто доплывет — получает конфетку. У меня их уже 5, правда, рекорд у парня с длинными темными волосами — 27 штук.

— Он профессиональный пловец, — поясняет Катя. — Я его специально просила особо не выделываться и не мешать веселью.

Кирилл подходит, когда начинает темнеть. Пора, тихо говорит. Уходить дико не хочется, тут так хорошо. Катя — настоящая хохотушка, а блондинка Лена милая, но невозмутимая, как скала. Они обе мне ужасно понравились.

— Нам пора, — извиняющимся тоном говорит Кирилл Кате, — еще раз с праздником.

— Встретимся еще, мы тут до осени торчать будем, — говорит Катя.

— Может быть, — поправляет ее Лена и я ухожу, слыша уже ставшую знакомой перепалку.

— У тебя есть брат Стасик? — интересуюсь по дороге. — Лет тридцать и очень суровый?

— Стас, — поправляет Кирилл, улыбаясь. — Да, примерно такой и есть. Троюродный. Боюсь только не очень общительный, так что я стараюсь никого обычно не обнадеживать.

Вот как, заметил все-таки Катину заинтересованность!

— Он... Как ты?

— Да, мы все как я, — кивает Кирилл. — Познакомлю, когда вернется, если хочешь.

— Ну, если послезавтра у меня ничего не получиться, думаю, я познакомлюсь сразу со всеми, чего мелочиться, — бездумно говорю я и тут же глупо смеюсь. Остановиться получается не сразу, смех никак не заканчивается и Кирилл молча меня обнимает. Он прижимает меня к себе до тех пор, пока смех совсем не проходит и мое дыхание замирает только оттого, что он так близко.

Когда мы подходим к дому, уже почти темно. Я иду в душ и засыпаю уже по дороге в комнату. Еще две ночи до полнолуния.

Сон медленно отступает. Я потягиваюсь, мурлыча что-то под нос. Свежий воздух из окна действует завораживающе и тут же меня приманивает. Я почти бегу к подоконнику и высунувшись далеко-далеко наружу хохочу от удовольствия. Прямо передо мной — лес, никакой городской вони и духоты, никаких каменных капканов, никаких запоров, я могу выйти и прогуляться между деревьями. Увидеть... жизнь.

Возвращаюсь в комнату, чтобы подготовиться. Зеркала нигде нет, морщусь недовольно. На мне футболка, я не стала вчера после душа переодеваться. Мне она не нравиться, быстро стягиваю через голову и отбрасываю в угол. Где что-нибудь красивое?! Начинаю копаться в вещах, нахожу розовую сорочку. Плаща нет, злюсь.

Вдруг как удар — Кирилл! Я чувствую, он стоит за дверью и не входит. Боится? Замираю и медленно крадусь к двери. Так и есть — стоит прямо рядом со входом, опираясь спиной на стену, руки сложены на груди. Спокойно смотрит на меня и ничего не говорит. Потом он понимает, что я раздета и крупно вздрагивает. Нет, взгляд не отводит, только концентрируется на лице.

— Кирилл... — шепчу задумчиво. Он молчит.

Почему я не одета?

Я выхожу в коридор и начинаю медленно кружить перед ним. Он пристально наблюдает, но от стены не отходит. Делаю шаг к нему. Я чего-то от него хочу! Хочу целоваться и чтоб он меня обнимал. И я уверенна, у него найдется еще не один приятный сюрприз! С нетерпением делаю еще шаг, его глаза расширяются.

Почему он молчит?

Почему я неодета?

Отрываюсь от его глаз и смотрю на сорочку в своей руке.

Потому что... это не я. Меня сковывает страх, но на ведьме это никак не отражается. Она все еще держит сорочку, но начинает заново кружить вокруг Кирилла. Нет, не она — я.

— Остановись, — прошу, но она только плечом дергает. И все-таки я удерживаю грань, последнего шага она не делает.

— Какая красивая сорочка, — восхищаюсь, с трудом перебарывая страх, — она отлично подойдет к глазам, одень ее, — сонно шепчу.

Она снова отрывает глаза от Кирилла и смотрит на то, что держит в руке. Больше ничего не происходит.

Не знаю, сколько это продолжается. Я говорю с ней, пытаюсь обмануть, отвлечь, кричу — бесполезно. Все еще чем-то сдерживаю, но на самой грани. Кирилл нерушимо стоит у стены.

Потом начинаю злиться. Мне дико хочется дотронутся до Кирилла.

Я в полной тишине замираю перед броском. Руки покрываются чем-то шипящим, я хочу получить Кирилла и мне ничто не помешает! Тогда я поднимаю ногу, чтобы сделать последний шаг и я же в ужасе замираю. И тут... он широко и призывно мне улыбается. Так откровенно и оценивающе опускает глаза ниже, что даже щеки краснеют.

Бешеная злость охватывает тело сильной дрожью. Он для ведьмы просто вещь, игрушка, которую она желает получить сейчас, но надолго эта игрушка ее не займет. Но я его люблю, он не вещь, он моя жизнь! Я не позволю тебе обращаться с ним, как с неодушевленным предметом! Я в ярости, очень странное чувство — злость внутри злости, как слоеный пирожок с начинкой. Нет! С шипением отворачиваюсь и поспешно натягиваю сорочку.

Слышу, как судорожно вздыхает Кирилл.

Впрочем, выиграв раунд, я все еще не знала, что делать. Меня сильно привлекало окно, я думала о зеркале но... я снова чувствовала запах Кирилла. Неужели это опять сейчас повториться?

— Хочешь погулять в лесу? — смутно слышу его голос. Лес, мои глаза загораются и я неспешно иду к лестнице, через кухню, распахиваю дверь и по траве, такой мягкой, через калитку направляюсь дальше, прямо к деревьям.

Тут пролегает плавная граница от обычного поля, отяжелевшего от человеческих капризов до леса, который дышит. Я ахаю, наблюдая, как сжимается ведьма от безграничного чувства слепой любви. От любви к лесу и жизни, которым он полон.

Еще несколько шагов и за спиной сомкнулась мягкая зеленая стена. Ведьма опускается, садится прямо на землю, скрестив ноги и замерев как при медитации — мое зрение расплывается и со стороны я понимаю, что происходит — какой-то своей частью, больше принадлежащей ей, чем мне, мы сливаемся с лесом, мы смотрим и дышим вместе с ним.

Я изо всех сил пытаюсь уловить мысли ведьмы, что она думает? Пытаюсь услышать, разобраться, понять, а когда оставляю попытки и сдаюсь, внезапно все появляется, словно на ладони — она не думает, она отключила все ощущения и желания и просто смотрит, как будто привыкая к чему-то, чего давно не видела, вживаясь назад в среду, где ее место.

Раньше я видела два состояния своей ведьмы.

Первое — злость, ярость и желание мстить, портить, делать плохое. Каждый раз, когда я чувствовала обиду, несправедливость или пыталась себя защитить. Если подумать, естественная реакция любого человека, но мы, не имея возможности тут же проучить подлецов, просто затаиваем обиду в себе и живем дальше. А если бы мы могли одним щелчком поставить зарвавшегося недоумка на место? Сколько из нас удержалось бы и не применило силу? Сколько бы удержалось, если бы не имели никакого опыта сдерживаться, как ведьма?

Второе — желание что-то получить. Кирилл прав, желание получить его подстегнуло мою ведьму действовать быстро и решительно, набирая силу, необходимую для достижения цели. Кто из нас смог бы удержатся и не применить силу, если бы мог это сделать? Сколько людей смогло бы остановится?

И третье, то, что делало сейчас ее для меня непонятной, но вызывало затаенное уважение и признательность.

Все так или иначе думали о смысле жизни и устройстве мира. Кто-то пришел к выводу, что это вопрос неразрешим и надо просто жить, так как все определено свыше и ничего от нас не зависит. Кто-то, что мы не способны понять его в своем человеческом воплощении. Кто-то уверен, что все взаимосвязано, и ничего не умирает и не пропадет бесследно. Кто-то — что все это случайность и человечески разум просто нелепая нейронная связь мозга, пропадающая после смерти раз и навсегда.

Мою ведьму ничего из этого не волновало, для нее существовала одна незыблемая, непререкаемая истина, ее прародительница, ее основа, ее цель.

Жизнь. Текущая, как ей положено и вытекающая сама из себя. Змея, кусающая себя за хвост, кольцо или знак бесконечности. Жизнь, существующая не для какой-то цели, а как что-то совершено неподвластное каким-либо обсуждениям. Жизнь сама по себе.

Потрясающе, какой разной она оказалась, я затаив дыхание следила за течением жизни вместе с ведьмой, что-то и правда было связано, но эти связи замечались ей походя, просто как фон основного и не вызывали никакого удивления или интереса — она просто любовалась живым.

Если бы она всегда была так настроена, мы бы поладили без труда! Но нет, теперь я гораздо четче понимала насколько проблема наших взаимоотношений глубока — я, как любой человек, с детства училась контролировать свои эмоции, когда хочешь конфету и не получаешь, когда бьют по спине портфелем и смеются, а взрослых чтоб защитить рядом нет. Когда обзывают и только слезы в глазах.

А ведьма к этому не привыкла. Она — чистый лист, новорожденный с невероятной способностью делать и получать все желаемое. Каждая обида — молниеносное и беспощадное наказание, каждое желание — и ничто не остановит, пока она не получит необходимое в свое полное распоряжение.

Не представляю, что мне с этим делать!

Мы сидим на живой земле бесконечно долго, только изредка меняя позу, когда тело чересчур затекает и отвлекает от наблюдения за Жизнью.

Впервые в ее присутствии мне легко и спокойно.

Когда я устаю, то ложусь на траву и пытаюсь свернуться в клубок. Темная фигура приближается, я понимаю, что она была рядом все время. Кирилл поднимает меня на руки и несет домой.

По лестнице я плетусь сама. Но в комнате хватаюсь за него и не отпускаю.

— Побудь со мной, — прошу и он ложится рядом.

— Ты молодец, — шепчет мне на ухо Кирилл и я, улыбаясь, засыпаю.

Просыпаюсь уже не я. Весь день меня лихорадит, я ничего не ем и все время чем-то недовольна. Меня злит солнце и что никто не звонит. И что Илья меня бросил тут с мамой совсем одну. И предатель Максим, которому я верила. Иногда от злости я начинаю шипеть. Тогда Кирилл меня обнимает, немножко покачивая из стороны в сторону или тихонько целует в висок.

— Все хорошо, — говорит тихо и действительно становится немного легче.

Вечером приезжает машина. Не сразу понимаю, что это не Борис Сергеевич, это другой, совершено незнакомый пожилой мужчина. Он подходит близко и пристально меня изучает, но мне все равно, я сижу в шезлонге, смотрю на небо и борюсь со своей злостью.

Чем темнее вокруг становиться, тем больше во мне злости. Но пока я ее осознаю. До полнолуния еще одна ночь.

Вдруг я слышу крик. Этот незнакомец стоит перед Кириллом и кричит на него! Да как он смеет! Я мгновенно оказываюсь рядом и замираю перед броском. Ярость накатывает мутной волной, я хочу схватить наглеца за шею и сдавливать, пока он не перестанет дышать. Власть над жизнью дает право ее отнимать, ведь так?.. Впрочем если и нет, это ничего не меняет.

Тут же слышу, как Кирилл что-то говорит. Кому? Надо понять, я обещала слушаться.

— Я сам разберусь, — повторяет Кирилл, упорно пытаясь поймать мой взгляд. И придерживает меня одной рукой, не давая броситься на незнакомца. Тот спокойно следит за происходящим.

Волны ярости накатывают со всех сторон. Я с трудом держусь на ногах. Но он ведь просит о чем-то, а я обещала слушать!

Недовольно рыкнув, прямо как зверь, я резко разворачиваюсь и иду назад к шезлонгу, куда и падаю. Пусть меня остановили, но глаз больше с угрожающего Кириллу существа я не спущу! Неотступно слежу, как они уже спокойно разговаривают, как незнакомец что-то уверенно говорит, поглядывая на меня, а в конце хлопает Кирилла по плечу. Я замираю, но все в порядке — чужак тут же разворачивается и уходит.

Ночи я не помню. Пришла в себя в лесу, уставшая, в руках какая-то трава, она мне зачем-то была нужна, зачем не знаю. Плетусь домой, Кирилл идет на некотором расстоянии позади.

Я сама дошла до дома и не собиралась опять отпускать куда-нибудь Кирилла. Но он сам не ушел, лег рядом и уткнулся лицом в мои волосы.

Кажется, мы уснули мгновенно.

Одно из самых приятных воспоминаний моего детства — просыпаться из-за птичьего щебета за окном. Словно начался новый день и птицы обсуждают разные бытовые дела, здороваются, жалуются и сплетничают, совсем как люди.

Веселые трели разбудили меня и этим утром. Я долго оттягивала момент, когда нужно вставать, вслушиваясь в них и пытаясь представить, о чем же птицы болтают.

Ну и конечно приступа злости не пришлось долго ждать. Стиснув зубы я отправилась на улицу, чтобы не мешать Кириллу. Впрочем, похоже, он проснулся даже раньше меня, я на него не смотрела, когда выходила из комнаты.

Этим утром мне было совсем плохо. Приступы накатывали волнами, и каждая сильнее и дольше прежней. Детей у меня нет, но я уверена, именно так проходят предродовые схватки. В короткие передышки между волнами я с тоской думала, почему это все вообще случилось. Я не верила, что это произошло со мной. И недоумевала, почему именно со мной?

Несмотря на жуткое напряжение в теле во время пока я цеплялась за кресло, чтобы не сделать ничего из того, что мне приходило в голову, никакой физической усталости не ощущалось. Я была полна сил, злости и обиды на судьбу.

Потом, когда волны стали захлестывать так надолго, что стало казаться вот-вот просто задохнусь, пришло понимание бесполезности всех этих усилий. Я не справлюсь с ведьмой. Я ничего не смогу сделать. Все равно, что ложкой вычерпывать море — только время зря тратить.

Следующую волну я не остановила. К чему? Стою в океане, во время шторма и он вовсю разгорается. Все бесполезно! Волна с грохотом перекатилась через меня и... тихо ушла. Все прошло, как и не бывало, я увидела, что солнце стоит высоко-высоко, а небо покрыто мелкими тучками-барашками, кучкующимися вдоль всего горизонта.

К чему все это? Апатия окрашивала солнечный свет серым тоном. Это вокруг сгущался мрак моего будущего. Ее будущего, в котором мне если и оставалось место, то только стороннего наблюдателя.

Войдя на кухню я включила воду и ждала пока пойдет холодная. Кирилл тихо вошел следом и сел за стол, тяжело на него опираясь.

— Зачем ты все это делаешь? — равнодушно спросила я. — Это совершенно бессмысленно. Я не смогу ни то что ей помешать, я ее даже пальцем пошевелить не смогу заставить, — в моем голосе появились истерические нотки.

— Тебе-то зачем тратить свое время? — закричала я. — Тратить чудесное теплое лето на такое безнадежное мероприятие, как я?

Кирилл молча смотрел в стол. Потом он медленно поднял голову, переводя взгляд на меня. Его лицо было как камень, на нем застыло выражение такого дикого упрямства, что я пошатнулась. Кирилл не сказал ни слова, но я поняла — он ни на йоту не отступит. А еще я увидела, какое темное у него лицо. Какое уставшее — круги под глазам и напряженные плечи. Он же все время за мной следит, хотя это не всегда заметно. Много ли ему удалось поспать за эти двое суток? Сколько нужно выдержки, чтобы караулить неуправляемое существо, пытаясь перехватить его в последний момент?

Подойдя к Кириллу сзади я бездумно положила руки ему на голову. Как будто высохшая земля, в которой сейчас ничего не может расти. Как будто окаменевшая пустыня и все из-за меня. Сердце сжалось от боли и руки опустились чуть ниже. Большие пальцы остановились на ямочке между ключиц, а ладони легли на грудь. Та, что лежала над сердцем почувствовала, как тяжело оно бьется. Как будто гоняется вместо крови тугую резину.

А ведь во мне так много воды. Подарок, который я получила тогда на заре, так и лежал масляными зелеными кляксами на ладонях. Лежал совсем без дела. Я вздохнула — и отпустила эту воду, блестящие радужные струйки потекли от ладони к пальцам, и дальше, туда, куда я прижимала руки — прямо в него.

Кирилл вздрогнул и замер. Я стояла так, пока не почувствовала, что его сердце успокоилось и бьется уверенно, а от него самого пахнет свежестью, как от земли после весеннего дождя. Не знаю, что это было, только стало очень легко и позволять себе истерики я больше не могла. Не тогда, когда человек, знакомый со мной всего пару месяцев высыхает из-за меня досуха.

— Спасибо, — сказал Кирилл, прижимаясь к моей руке щекой. — Не думал, что ты можешь сделать подобное. Это из области высшего пилотажа... не все способны.

— Это что, — беззаботно ответила я. — Я еще и готовить умею.

Он тут же подыграл:

— Может и умеешь, но у тебя есть существенный недостаток — ты все время забываешь класть в еду мясо.

— Прекрасно! Придется тебе сегодня проследить за процессом и указать, что я делаю не так.

— Просто ничего больше туда не добавляй!

Кирилл помогал мне готовить и смотря, как он хорошо выглядит, как будто после долго отдыха, я поняла, что могу влиять на людей. В частности, передавать силу, снимать усталость, заряжать энергией. Интересно, на всех ли? А... лечить? Впрочем, может это и не важно, учитывая, что завтра от меня прежней может не остаться ровным счетом ничего.

Мы решили устроить праздничный ужин, еды наготовили столько, что не съели и третью часть. После такого обжорства сразу тянет спать — еще не было и семи, когда мои глаза стали закрываться.

— Пойду спать, — с трудом сдержалась, чтобы не добавить — пойду смотреть свой кошмар.

— Я с тобой, — отозвался Кирилл, с сожалением рассматривая остатки запеченного в духовке куска свинины — он оказался ему не по силам.

Мы убрали на кухне и поплелись по лестнице вверх. Кирилл остался со мной, лег рядом и обнял одной рукой — это уже походило на привычку, и мне такая привычка очень нравилась. Всегда бы так.

— Я разговариваю во сне? — вдруг вспомнила, о чем хотела спросить.

— Не-а, смеешься только, и все.

— Смеюсь? — удивилась я.

После минуты молчания раздался задумчивый голос Кирилла:

— Может во сне тебе веселее и проще живется, чем наяву.

Я заглянула в его глаза — такие спокойные, теплые, странные. Полные мягкого лесного света.

— Поцелуй меня, — попросила я практически одновременно с тем, как он это сделал. Его ладонь обжигала щеку и губы легко прикасались к моему лбу, векам, носу. Казалось, я могу чувствовать это вечно — его губы на моем лице, немножко щекотное дыхание на коже, но что это все по сравнению с тем, когда он поцеловал меня в губы... Лучшее, что могло случится перед провалом в бездну. В густую мрачную темноту.

6

Хлопок!

Я открыла глаза, не двигаясь.

В воздухе парили серебряные тонкие нити. Как паутина, только они были живые, трепыхались, свиваясь в какие-то витиеватые фигуры, расплывались в стороны и дразнили своей близостью. Это луна забросила невидимую сеть и ловит в нее таких, как я.

На мне тяжесть. Рука Кирилла.

Им я займусь позже. И пусть не думает, что сможет снова меня остановить! Хватит игр.

Я поворачиваюсь, крепко прижимаю губы к его виску, выдыхая сны:

— Спи...

Не нужно, чтобы он мешал. Нервничал, суетился, пытался меня схватить. Отвлекал.

Мельком себя оглядываю. Хотя на этот раз внешность совершенна не важна, скорее просто по привычке.

Лень спускаться по лестнице. Окно открыто, я опираюсь рукой о подоконник и выпрыгиваю прямо в него. Воздух состоит из множества упругих слоев, правильно используя границу между которыми можно легко по нему скользить. Я опускаюсь на траву, туда, где луна оставляет на траве дорожку. Иду по ней до четко обозначенного светом пятна, круглого, как монета.

Ах, эта луна! Мое бледное божество! Мое сердце в высоте, недосягаемое и нерушимое. Царица моего мира!

— Моя богиня, — шепчу, стоя перед ней на коленях, и лунный свет скользит по моей коже, целует меня, вызывая чувство неестественного возбуждения.

— Моя Мать, — шепчу, вокруг бушуют порывы ветра, они дуют прямо сверху и расходятся кругами у моих ног. Тусклая, потерявшая цвет трава послушно прижимается к земле.

Моя богиня дала мне силу! Дала мне власть распоряжаться ей в свое удовольствие!

Сегодня меня не интересует месть и мелкие пакости. Нет, сегодня у меня особая задача — я хочу знать, насколько моя сила велика. Насколько богиня меня любит.

Я хочу призвать стихию!

Земля слишком тяжела для меня, вода слишком знакома. Ветер меня не интересует, а вот огонь... Малиновая стена на белом стержне оглушительно треща обливается вокруг чего-либо и опадает над порушенным врагом. Одни угли, подпитка до новой цели.

Я оглядываюсь. Лес! Нет, я люблю лес.

А вот с другой стороны — дома. Мертвое дерево и кирпич. Пластик и железо — прекрасная мишень для огненной мощи.

Я поднимаю руку и пытаюсь сделать пламя. С пальцев срывается послушная струя, взмывая вверх, словно держу факел в руке.

Моя богиня довольна. Хотя нет, не так! Она просто снисходительна. Ко мне и моим мелким шалостям. Что они для нее? Пыль на земной поверхности.

— Играй на здоровье, — шепчет моя богиня и отвлекается. Опустив голову, принимаю благословение, сжимая в руке огонь.

Хлопок!

Я понимаю, что это я... не я...

Она прекрасна. В ней ничего детского, глупого или злобного, как раньше. Она безупречна.

Но она... держит в руке огонь. И собирается его разжечь. Сделать огненную бурю и посмотреть, насколько сильной та получиться.

Я замираю от ужаса. Ей все равно есть ли там, в домах кто-нибудь живой.

Там где-то Катя, хохотушка с темными кудряшками. И Лена, тонкая и хрупкая, как веточка. Только не они, прошу ведьму! Она ни обращает на меня ни малейшего внимания, я значу меньше, чем комариный писк. Я в отчаянии умоляю ее остановиться, поговорить со мной, но она только с усмешкой пожимает плечиками. Я ей неинтересна.

"У тебя есть столько возможностей быть счастливой, — на грани отчаяния говорю я, — лес, река, Кирилл. Только не делай никому больно, иначе с нами случиться что-то страшное. Тебя поймают и лишат силы, а может и убьют".

Эти слова ее заинтересовали. Но не так, как бы мне хотелось.

Поймают? Она смотрит на меня ровно одну секунду и запрокинув голову к небу, хохочет. Поймают, когда надо мной луна? Когда ее свет на моем теле, а в руках столько силы? Какая же ты дура, говорит ведьма!

Все, ее внимание полностью потеряно, ведьма возвращается к игре, а мне милостиво дозволяет за этим наблюдать.

"Тебе понравиться", — полным угрозы голосом шепчет напоследок.

Руки ведьмы поднимаются. На концах пальцев — раскаленная сила.

Я не остановлю ее. Что же будет??

Хлопок!

Теперь я вижу ее со стороны, как будто глазами одной из нескольких темных фигур, стоящих у ворот. Замеревшая в свете луны, она прекрасна, как древняя статуя. Ее поза настолько женственна, что глаз не оторвать, но вот она замечает гостей и определяет их как опасность. Все мгновенно меняется — ведьма с шипением приседает, как перед прыжком в воду. Руки отставлены назад, пыльцы скрючены, как на картинках про бабу ягу. Голова опускается вниз, прищуренные глаза сверкают слепящим блеском, на лице — оскал, обнажающий зубы. Теперь это не человек, это зверь. Гибкий, сильный, готовый к бою зверь, прекрасный по своей животной сути. И очень опасный!

Ведьма видит, что идут враги. Не то чтобы ее это волновало, скорее, просто отвлекало от дела. Тут она отводит глаза в сторону, сквозь зубы вырывается довольное урчание.

Человек медленно движется, пока не закрывает ее полностью. Это Кирилл, решительный как всегда и очень хмурый. Его застывшее лицо равнодушно, пока он оглядывает пришельцев, оценивая обстановку. И тогда вдруг... на его лице появляется такой же оскал, дикая маска зверя, готового к смертельной схватке. Теперь передо мной два бешеных существа.

Хлопок!

В ушах звенит, я стою одна и руки накаляются. То, что я видела — это будущее, мое будущее... и его.

По щекам текут слезы, болит прокушенная губа, тело трясется все сильнее, но я не могу остановить ведьму.

Теперь я снова вижу Кирилла. Он приближается со стороны дома и сразу же хватает меня за руки, пытаясь удержать их движение, как тогда, на танцах. Он прижимает мои руки к телу, я поддаюсь, но знаю — одним движением легко отшвырну его прочь, даже не приложив особых усилий.

— Не делай этого, — потеряно повторяет Кирилл, пытаясь разглядеть в лице ведьмы остатки меня. — Ради нас! Я так тебя люблю...

Этот тихий почти отчаянный голос заставляет меня вытянутся в струну и я судорожно начинаю следить за действиями ведьмы.

Эта сила... Что-то текучее, как вода, поднимается снизу, скручиваясь жгутами под кожей и соединяется в ладонях толстыми хлыстами, бурлящими от жара. И тогда, в последний момент, перед тем как оттолкнуть Кирилла, я понимаю, что нужно сделать.

Будет больно, запрокидываю голову и сжимаю зубы. Мои ладони направлены к земле, я резко их сжимаю, отсекая поток силы, жгуты падают и разбиваются брызгами. Разжимаю руки и выдавливаю всю воду, что еще плещется внутри прямо на траву. Приятные салатовые волны бушуют вокруг, плывут и наталкиваются на деревья, и тают в траве без следа. Это дается мне непросто, расстаться с силой сродни отказу от воды, когда неделю мучился жаждой. Отказ от силы — большая глупость, но лунный свет так же легко гладит меня по коже. Сила не пропадает, она вокруг, успокаивает меня луна и снова оставляет. Наедине с моей ведьмой.

Та застыла в недоумении. Потом визжит, шаря по сторонам руками, пытаясь собрать, вернуть себе силу.

Я довольно улыбаюсь — во мне пустота, пусть я не могу остановить ведьму, но теперь она даже спичку не зажжет!

В голове сгущается туман, меня шатает и я отключаюсь, падая прямо на Кирилла.

Вот так все и было, прямо как в каком-нибудь кошмарном сне.

Я очнулась на коленях у Кирилла, мы сидели в кресле в гостиной. Вокруг — какие-то люди. Даже в голову не приходит посмотреть, кто они и что тут делают — Кирилл разглядывает мое лицо, как будто пытается рассмотреть что-то новое, а улыбка у него... полная такого тихого, незамутненного счастья, что больше ничего не надо — просто знать, что он рядом и больше упрямо не щурится.

Немного прохладно, но не успеваю замерзнуть, как кто-то накрывает нас пледом. Кирилл тут же заворачивает его вокруг меня.

Я слышу чей-то голос, но губы Кирилла не шевелятся, значит, говорит не он, так что не вижу смысла вслушиваться в чужие слова. Кирилл молчит.

Мир вокруг замирает — мы смотрим друг на друга и когда на улице светает, наше странное оцепенение проходит оттого что у меня урчит в животе. Тогда же я с удивлением обнаруживаю, что в доме, кроме нас уже никого нет.

— Доброе утро, — улыбается Кирилл.

— Насколько доброе? — спрашиваю.

Он морщит лоб.

— По десятибалльной шкале? — уточняет.

— Хотя бы.

— Не считая того, что вся лужайка залита зеленкой? — дразнится.

Любопытство перевешивает все остальное и я приподнимаюсь посмотреть в окно. Лужайка как лужайка — трава немного мятая, ее давно не стригли.

— Учитывая, что шансов не было? — Кирилл притягивает меня обратно, прижимается щекой к моей макушке.

— Все просто потрясающе, — его голос очень тихий и задумчивый.

— Правда? — замираю от счастья, неужели получилось?

— Да, — он отрывается от меня и заглядывает в глаза, — я до сих пор в шоковом состоянии, ты разве не видишь?

Я разглядываю его лицо, зрачки почти во всю радужку и странная улыбка одними уголками губ. Аккуратно дотрагиваюсь до них пальцами.

— Все хорошо. Со мной. Это ты просто остальных не видела! — тут он довольно хохочет. — Формально они оказались правы — ты с ней не справилась. Но ведь ты ее остановила, хоть и таким неожиданным способом. Они вынуждено согласились, что еще месяц никакой угрозы от тебя нет.

С этим бы я поспорила, но не сейчас. Пока вспоминаю, как кто-то ходил вокруг.

— У нас были... гости? — интересуюсь.

— Были, были, — радостно кивает Кирилл. — Моя родня. Уехали уже.

— Мы, наверное, вели себя очень невежливо? Не поздоровались, кофе не предложили?

— А нечего приезжать без приглашения! — бурчит Кирилл.

И правда, зачем напрашиваться, когда не ждут?

— И... Стасик приезжал? — невозмутимо интересуюсь я.

— И он, — отзывается Кирилл и несколько секунд думает. — Повезло, что и он. Только поэтому все уехали — он потребовал, чтоб нас, в конце концов, оставили в покое.

— И...теперь мы бесконтрольные?

— Придется самим ездить за продуктами, — вздыхает Кирилл.

При слове продукты в животе снова заурчало.

— Приготовлю тебе завтрак! — расщедрился Кирилл, поднимая меня на ноги.

Летний солнечный день наливался жарой.

— Пойдем купаться? — спросил Кирилл во время завтрака.

Идея была очень заманчивой.

— Да. Только... что делать теперь?

Он сразу понял, о чем я.

— Ждать месяц и снова пробовать, — просто сказал.

Я испугано замерла, а он молча ждал, пока новость переварится.

— Снова?

— Как ты теперь понимаешь, контролировать свою суть совсем непросто. Ведьма не уймется, пока вы не станете одним целым. Другого выхода просто нет, — он вдруг сосредоточился, рассматривая мои волосы, а потом захватил пальцами одну прядь. Вдруг засмеялся:

— Ты знаешь, что выглядишь сейчас, как обычный человек? — восторженно спросил, отдергивая руку. — Никакой силы. Никакой ауры!

— А обычно? — ошарашено спросила я.

— Не считая малахитового свечения, как вокруг лампочки? — невозмутимо поинтересовался Кирилл, но не выдержал и засмеялся, увидев мое лицо.

— Шучу, — выдавил сквозь смех и я кивнула, хотя так и не поняла, в чем именно шутка.

Как потом объяснил Кирилл, вылив всю силу, я начну заново накапливать ее, как аккумулятор. Так что последнюю неделю лета можно было ни о чем таком не заботиться, а просто отдыхать. Не знаю как я, а Кирилл отдых точно заслужил, так что я делала все, чтобы ему было весело и комфортно. И даже молчала, когда он в очередной раз накладывая себе в тарелку мясо, не брал даже салат. А это с моей стороны действительно подвиг!

Просыпались мы почему-то одновременно, и утром, выходя из комнаты, я уже знала, что сейчас столкнусь с ним в дверях.

Мы перестали спать в одной кровати после случая с ежиком, хотя, если честно, ежика вряд ли можно в чем-то винить.

Тем утром я ждала, пока свариться кофе, когда услышала, как Кирилл забегает на кухню с криком:

— Смотри! На тебя движется ежик! — он показывал пальцем на серое существо, уверенно перевалившегося через порог. Потом ежик, не останавливаясь, быстро потопал в мою сторону. Я насторожилась, что-то не так. Даже если животное не боится людей, с чего бы ему так быстро бегать?

— Он хочет тебя съесть! — страшным голосом сообщил Кирилл.

Я сделала шаг в сторону. Ежик развернулся и по-прямой опять двинул ко мне, правда, медленнее. Я отступала по кругу, но он все время поворачивал в мою сторону. Краем глаза я увидела, как Кирилл давится от смеха и поняла. Он в этом замешан!

Я бросилась к Кириллу и прижалась к его груди спиной. Ежик шел к нам.

— Как ты это делаешь? — я была в восторге. Кирилл с довольным видом обхватил меня руками.

— Секрет, — дразнился, дыша прямо на ухо.

Я развернулась, чтоб с укором на него посмотреть. Тогда все и случилось, не знаю как.

Просто через несколько секунд я оказалась на диване, прижатая сверху Кириллом, он целовал меня с каким-то животным напором, а майка, надетая с утра, теперь валялась на полу, разорванная в клочья. Я уперлась руками ему в грудь, пытаясь понять, как это произошло и он, подняв голову, смотрел на меня с таким же изумлением. Очень медленно мы оторвались друг от друга и долго сидели потом по комнатам, приходя в себя.

С тех пор у нас негласный договор — мы друг друга не касаемся и даже стараемся близко не подходить.

В первый же день после ночи полнолуния, придя на реку, мы снова встретились с Катиной компанией и я опять была привлечена трудиться в качестве повара. Новостью дня стали странные вещи, происходившие ночью в дачном поселке. Катя была удивлена, что мы ничего не знаем.

— Как? — удивленно закричала она. — Да все же слышали!

— Что? — мне, правда, стало очень любопытно, какие слухи ходят.

— Да посреди ночи вопли такие начались, что все проснулись! Я так испугалась, выглядываю в окно — никого, пусто. В дверь мама барабанит, спрашивает все ли в порядке. Сегодня у всех спрашивали — все эти крики слышали. А Тимур, — она кивает на длинноволосого парня в красных шортах, — видел утром три машины, которые друг за другом катили отсюда на огромной скорости. А у Олега, — кивок в сторону другого парня, пониже и уже с короткой стрижкой. — Он, кстати, через дом от вас живет, так у него собака старая, не вставала полгода, а сегодня с утра круги по лужайке наматывает, как щенок.

Она подозрительно смотрит на меня:

— Странно, что вы одни ничего не слышали!

Я открываю рот и... закрываю его. Не представляю, что можно сказать. Из-за плеча выныривает Кирилл.

— Как не слышали, — весьма убедительно говорит он, — слышали, конечно! Посреди ночи кто-то вопил, будто его резали!

— Она не слышала, — обвиняющее кивает на меня Катя.

— Ну, Федора эээ... крепко спит, когда от меня устает.

Сказав эту загадочную фразу, Кирилл мгновенно пропадает, а я краснею, замечая, как теперь на меня смотрят девчонки. Ну, я ему это припомню!

Вот значит как, вопила словно резаная, хотя я такого не припомню. Становиться немного смешно, разбудила весь поселок — тоже мне событие, особенно в сравнении с тем, что могла с ним сделать!

Остальные дни теперь похожи на этот как близнецы — с утра мы отправляемся на реку, где вливаемся в компанию Кати. Ребята почти круглосуточно сидят на берегу, особенно после того как засыпали песком площадку, которую удобно использовать под пляжный волейбол.

Мы все отлично устроились, организовали зону отдыха в тени у деревьев из больших столов и стульев. На пляж натащили шезлонгов и зонтиков. Даже электричество откуда-то провели. Музыкальным центром служил малюсенький ноутбук с колонками величиной с мою ладонь. Самое удивительное, что они играли настолько громко, что подходить близко не стоило — потом долго звенело в ушах.

Музыки было много и разнообразной — в зависимости от того, кто успел подскочить и выбрать по своему вкусу, над рекой летали то громкое рычание рок-певцов, то женские приторные голоса.

Катер появился другой — большой и блестящий. И кроме него два водных мотоцикла, которые приходилось заправлять чуть ли не каждый час, и с которых постоянно кто-то падал в воду и пострадавшего приходилось вылавливать, доставлять на берег и отпаивать квасом.

На каждый день назначался свой праздник, и когда не находилось реального повода, ребята его просто придумывали. Мы отметили день вольво, отмечая новую машину маленького щуплого мальчишки на вид не старше пятнадцати лет. Потом настал день скорби по поездки в Грецию, который явно придумала Катя, довольная, что переиграла в этом деле Лену. Та впрочем, спокойно принимала картинные сожаления парней, падающих с извинениями перед ней на колени и с печальным видом вежливо благодарила. Наблюдать за ней было одно удовольствие. Кстати почти все молодые люди компании, как я заметила, были в этом вопросе со мной солидарны. Но она почему-то всегда ровно от них отгораживалась.

Однажды, когда мы втроем опять что-то жарили, так получалось, что очень нам нравилось это делать, Катя спросила меня, не желаем ли мы с Кириллом праздник.

— По какому поводу? — удивилась я.

— Долго, что ли придумать, — хмыкнула Катя, — Лена, тебе они кажутся хорошей парой?

-Да, очень, — пропела Лена тихим голосом.

— Вот видишь, это же праздник — когда люди находят друг друга, вот Лена, например, — Катя важно кивнула в ее сторону головой, — так и не нашла свою половину. Правда, Лена? — четко выговаривая слова, спросила подругу.

Я удивилась, даже если такие суровые перепалки в их стиле, зачем это делать при совсем постороннем человеке вроде меня?

Лена невозмутимо вздохнула.

— Да, это так, — скорчила печальную гримасу. — Но у меня есть серьезная причина.

— Какая? — с любопытством поинтересовалась Катя, разглядывая дым над монголом с таким загадочны видом, будто знала ответ заранее.

— Здесь множество прекрасных молодых людей, — расстроено заговорила Лена, — но дело в том, что я люблю... девушек.

Она робко на меня взглянула, а я просто в шоке не могла отвести от нее изумленного взгляда.

— Она удивлена, — констатировала Катя, кивая в мою сторону.

Лена захихикала.

— Я пошутила, — сказала.

— Нет, она не шутила, — горячо протестовала Катя.

— Э-э-э ладно, — кивнула я сразу обеим. Опять непонятно в чем шутка, похоже, мое чувство юмора стремительно улетучивается. Видимо, это из-за моей второй сущности, простой как палка!

Прекрасной, как живой цветок, возмущенно поправил голос в голове!

Я замерла, вспоминая свою беспощадную игривую ведьму.

Неожиданно для самой себя подошла к ним близко-близко, наклонилась, опираясь о стол в довольно неприличной позе.

— Как жаль, — услышала я свой голос, внезапно наполнившийся лживой и расчетливой тоской, — как жаль, — с придыханием я поочередно заглянула в их глаза, — что я предпочитаю... Кирилла.

Лена захохотала первая, а Катя еще долго смотрела на меня с удивлением. Похоже, моя нелепая выходка покорила ее сердце и вскоре мое присутствие в их с Леной компании стало вполне обычным делом.

Кириллу судя по всему тоже было неплохо. Он больше не считал нужным за мной следить и все время куда-то пропадал — то ездил за бензином для водных мотоциклов, то уплывал на лодке в соседний лес стрелять из пневморужья.

Не считая невозможности прикасаться к Кириллу, это была самая счастливая неделя моей жизни.

7

Примерно еще через неделю я проснулась очень рано от телефонного звонка.

— Да, — ответил сонным голосом Кирилл, — угу, ага, хорошо. Сегодня и выедем. Спасибо, Борис.

И тишина. Невозможно усидеть на месте. Кто выедет? Кирилл хочет уехать? Хотя, не могло же это длиться вечно, вот и закончилось, значит, мое счастливое лето. И день сегодня был пасмурный, под стать грустному настроению. Впрочем, оно быстро исправилось, как только Кирилл спустился к завтраку.

— Ну что, хватит отдыхать, — бодро начал он и я поспешно кивнула. А что оставалось?

— Пора заняться нашей единственной и хорошо, что единственной проблемой — твоим самоконтролем.

Опять киваю. Приятно, что он говорит "нашей".

— Я отвезу тебя к Мелене, — Кирилл становится серьезным, — Она прекрасно себя контролирует и возможно сможет научить чему-нибудь и тебя.

— Мелена — это кто? — не понимаю я.

— Ну, ведьма, естественно. А кто еще может помочь тут советом? — Кирилл совершенно невозмутим и шутить даже не пытается.

— Куда? — странное чувство страха оставляю на потом, прикрываясь сначала интересом к смене обстановки.

— Екатеринбург. Она долго на одном месте не сидит, так что вылетаем сегодня. Пока она не передумала.

— А может? — для меня все эти разговоры еще в новинку и звучат как выдумка.

— А как же, — спокойно говорит Кирилл, — это же в... — тут он смотрит на меня круглыми глазами и старательно не договаривает.

Странно, но его промах веселит, прекрасно поднимая настроение. Он так испуган, что чуть не сболтнул лишнего, это даже мило.

— Ну, поехали, — сдерживая улыбку и пытаясь не смущать его насмешливым взглядом, соглашаюсь я.

Летели мы с пересадкой, прекрасная погода обеспечила отличное развлечение на все время перелетов — вид земли сверху. Немного жутко, но так захватывает! Кирилл сидел рядом и выглядел очень бледным, как оказалось, в самолетах его сильно укачивает.

— Хочешь спать? — мимоходом интересуюсь, любуясь самой четкой на свете миниатюрой — квадратиками полей и ленточками рек.

— Даже не вздумай, — слышу сдавленный голос Кирилла и он судорожно хватает меня за руку. Стискивает до боли. — Никогда больше этого не делай! Обещай! Я никогда раньше таких кошмаров не видел, как в тот раз!

Я, конечно же, обещаю. О наличии каких-то кошмаров даже не подозревала.

— А что... ты видел? — решаюсь в конце концов спросить.

Откинувшись на спинку и не открывая глаз, Кирилл произносит одними губами:

— Я убивал своих родственников.

Комок в горле удается проглотить не сразу и я про себя горячо обещаю ему это еще раз.

В аэропорту Екатеринбурга нас встречает машина. Кирилл называет адрес и мы долго куда-то едем. Сектор частный домов. Тем дачам, где мы отдыхали до этих ой как далеко!

Водитель останавливает у высокого сплошного забора из серого необтесанного камня. Очень красиво. Кирилл открывает передо мной дверь и мы не мешкая идем к воротам, где ждет охрана.

— К Мелене, — слова звучат как пароль и калитка тут же распахивается. Вокруг совершено непривычная и даже вызывающая роскошь. Мы идем по дорожке из белых камешков к белому дому, по-моему, слишком огромному для того, чтоб в нем уютно жилось.

Дверь уже открывает какая-то женщина в одежде, похожей на форму, предусмотрительно отступает в сторону. Проходя мимо, Кирилл тянет меня за руку, и когда он останавливается, я по инерции чуть ли не налетаю на него сзади.

У широкой каменной лестницы стоит женщина лет тридцати. Она вежливо улыбается, но лицо как у капризного ребенка, которому никогда и ни в чем не отказывают. Отличная фигура, запакованная в длинное сиреневое платье из множества струящихся полупрозрачных полотен, рассыпанные по плечам светло-пепельные кудри и ярко-синие глаза.

Кирилл останавливается метрах в трех от нее, удерживая меня за спиной. Сегодня мне везет — он прикасается ко мне целый день. Я крепко держу его за руку, думая, как это прекрасно и как мне этого не хватало.

— Кирилл, — хрипловатый голос очень идет Мелене. — Рада вас видеть.

Она подходит сама, на мне останавливаются неестественно синие глаза.

— И... — вопросительно смотрит на Кирилла.

— Федора, — ровно говорит он.

— Отлично, и Федора, — судя по тону, ей без разницы, как именно меня зовут.

— Борис звонил мне, — продолжает Мелена, — Я так наивна, — возникает мягкий смех, — думала, он захотел меня видеть. Думала, соскучился. А он всего лишь, — она опять глянула на меня, — с просьбой. Как жаль!

Мелена разворачивается и плавно плывет куда-то в сторону. Мы молча следуем за ней, я с удовольствием любуюсь походкой этого практически неземного существа — это даже не как танец, это как волна перекатывается, ровно и гладко.

Гостиная. Мелена присаживается на краешек дивана и глядит на нас с терпеливым ожиданием.

— Ты поможешь? — спрашивает Кирилл, крепко сжимая мою ладонь.

Она опять смотрит в мою сторону и на этот раз тепло улыбается.

— Конечно же, Кирилл, я же обещала твоему... дяде, — в голосе укор за сомнение в ее словах и одновременно прощение за эту мелкую промашку. Снисходительность бессменной королевы. — Оставляй ее, дня через три заедешь, заберешь.

— Оставить? — Кирилл удивлен не меньше меня.

Она слегка морщиться и легко поднимается.

— Кирилл, милый, ну что нам делить? Что у нее есть такого, чего нет у меня? Разве что ты. А ты хоть парень и славный, но для меня слишком юн.

Кирилл с сомнением смотрит на меня, но мое внимание теперь принадлежит ей — такой же, как я ведьме. Первой увиденной в жизни. В синих глазах нет былого равнодушия, в них только ожидание и живейший интерес.

— Я останусь, — негромко говорю Кириллу. Между мной и хозяйкой дома появляется какая-то тонкая, невидимая связь, она — что-то такое, к чему настойчиво тянется сердце.

Когда Кирилл обхватывает меня руками и притягивает к себе, я глупо улыбаюсь — наверно, думает, что сейчас, в обществе Мелены такие действия совершенно безопасны.

— Если что, сразу звони, — шепчет мне на ухо и прижимается губами к шее, сильно вдыхая запах.

— Кирилл, милый, ты меня обижаешь. Она в полной безопасности, — с легкой обидой говорит Мелена, но я вижу в ее глазах озорные искорки.

— Не волнуйся, — я тоже его обнимаю, с трудом вспоминая, когда позволяла себе подобное в последний раз, — со мной ничего не случиться.

Еще несколько секунд Кирилл стоит не двигаясь, потом резко меня отпускает. Это почти больно — когда теплые руки, которые так любишь, вдруг оказываются слишком далеко. Я с трудом сдерживаю желание вернуть их, но нельзя, ведь это покажет Кириллу, что я все же немного боюсь оставаться одна.

Кивая Мелене, Кирилл разворачивается и быстро идет к выходу. Слишком быстро исчезает с глаз и я еще несколько секунд бездумно смотрю ему вслед. Негромкий звук за спиной напоминает, что я тут вообще-то не одна.

— Присаживайся, — показывает хозяйка на кресло, бело-голубое, странно-полосатое. Она не спускает с меня любопытных глаз, а когда я сажусь и устраиваюсь поудобнее, пододвигается ближе.

— Так ты у нас... дикая? — с оживлением спрашивает Мелена, наклоняясь даже слишком близко. У нее плавные движения, текучие и неторопливые.

— Э-э-э наверное, — не знаю, что она имеет в виду, может недостаток у меня самоконтроля?

— Борис рассказал мне твою историю. Ты ничего не знала о своей двуличности, твоя ведьма почти не проявлялась и жить тебе не мешала. А потом ты встретила Кирилла и способность копить силу резко подскочила. Так что сила приходит, но ты не умеешь ее контролировать, так как промежуток времени слишком короткий, чтобы самой понять, как это делается. Это так?

Я кивнула, стараясь не показывать, что так подробно обо всем этом и сама в первый раз слышу. Неужели и правда это Кирилл так на меня повлиял? Чем?

— Как любопытно, — проговорила Мелена и ее глаза действительно загорелись интересом. — А я все думаю, отчего клан Черновых вдруг так озаботился судьбой какой-то ведьмы. — Она вдруг подняла руку и стала водить пальчиком по щеке, как будто раздумывая. — Тут явно какая-то загадка!

— Вы о чем? — не поняла я.

— Ты, милая, Ты, мы же почти подруги, — отвлеклась на секунду Мелена, а после продолжила раздумывать.

— Как любопытно, — повторила. — За один лунный месяц такой огромный прогресс! Неужели этот мальчик и правда способен вызвать такое желание? Или опять какая-то хитрость Черновых, кто знает, что у них там за планы? Что они могли снова задумать? — она говорила сама с собой, как будто я, напряженная как пружина, и не сидела рядом с ней, пытаясь понять, о чем речь.

— Черновы? — бестактно остановила на фамилии ее внимание. Впрочем и Мелена особым тактом не отличалась.

— Да-да, Кирилл с его кланом.

— И много их? — с трудом спросила я. Почему-то никогда не думала о Кирилле как о части какой-то семьи. Знала только, что у него нет родителей и это тема, на которую он не хочет говорить, но зато есть дядя и брат. Когда он упоминал о родственниках, это тоже звучало весьма расплывчато, просто как пояснение, что существуют люди, с которыми его связывает некоторое родство. У нас с мамой в Волжанске дальних родственников столько, что и посчитать сложно, так что слова Кирилла имели для меня, похоже, не тот смысл, который он вкладывал. А теперь оказывается, что это не просто семья, а какой-то клан с очень близкими и тесными отношениями.

— Семеро, — если Мелена и заметила мое замешательство, то не обратила внимания, — и все мужчины.

Ее слова странно отозвались где-то внутри — Кирилл давно и плотно принадлежит незнакомым людям — как будто я узнала, что он состоит в какой-то странной секте. Он вдруг стал от меня немного дальше, я почувствовала неожиданную настороженность и легкий, раздражающий дух подозрение. Думаю, нам придется об этом поговорить, когда мы увидимся в следующий раз.

— Ну, вернемся к делу, — оживленно заговорила Мелена, теперь ее внимание всецело принадлежало мне одной. — Сейчас устроим тебя в какой-нибудь комнате для гостей, отдохнешь пока, через час — обед, а потом поговорим и обсудим, что же с тобой делать. А в пять — уроки танцев, я подберу тебе костюм из моих, думаю, налезет, — она оглядела меня, останавливаясь на груди и бедрах. — Да, думаю, влезешь.

— Танцы? — это не укладывалось в моей голове, зачем нам танцы?

— Ну, тебе явно... — она запнулась на миг, снова оглядывая мою фигуру, — не помешает немного пластики. Танец живота отлично для этих целей подойдет. Давай, иди.

Глаза полезли на лоб, пока я представляла какой такой танец живота меня ждет в пять. Мелена подозвала женщину в форме и наказала отправляться за ней следом. Я поднималась по лестнице, стараясь забыть пока про танцы, ведь меня ждет гораздо более важное событие — Мелена расскажет что-нибудь новое о существовании и силе ведьм.

— Какой предпочитаете цвет: розовый, голубой или зеленый? — вежливо спросила женщина в платье с передником. У нее была безупречная осанка и застывшее выражение вежливости на лице.

— Зеленый, — тут же ответила я и она открыла одну из дверей на втором этаже, жестом приглашая войти.

Комната оказалась небольшой, но очень уютной, большую часть площади занимала огромная кровать с бледно-зеленым балдахином и такого же тона покрывалом. Напротив — огромный телевизор на стене, в углу — маленький столик с лампой и мягкое на вид кресло. Я с восторгом оглядывалась — не ожидала, что мне настолько тут понравиться, даже выходить не хотелось.

— Меня зовут Елена Павловна, — негромко говорит женщина, на ее лице не отражается вообще никаких эмоций, — если что-нибудь понадобиться, я внизу.

— Спасибо, — я тепло улыбнулась, а когда женщина вышла, сразу подошла к окну — вид, конечно же, захватывал. Когда мы с Кириллом шли к дому, я была увлечена другими мыслями и не рассмотрела, в каком чудесном месте оказалась. Зато рассмотрела сейчас — дома окружал лес, правда трава среди деревьев стелилась безупречно ровной пеленой, а камни и кусты были высажены в порядке, явно задуманном человеком. Среди деревьев виднелась круглая, как монета, маленькая полянка — по окружности заставленная камнями странной формы, их темные бока еле проглядывали сквозь густой слой мха. Я вдохнула полной грудью, представив, как там сейчас хорошо, но решила оставить прогулку на потом — я все-таки в гостях.

Кровать оказалась очень мягкой, я свернулась клубком и обняв подушку, пожалела только о том, что Кирилл далеко. Даже не знаю где, может обратно в Волгоград полетел? Может в Екатеринбурге остался, кто его знает, где живут эти его... родственники. Эта мысль оказалась удивительно неприятной и я заставила себя о них не думать.

Чуть позже скрипнула дверь — принесли мои вещи.

В час в дверь постучали. Елена Павловна вкатила блестящую тележку, как я поняла с едой. В маленькой вазочке — белая роза.

— Мелена принимает гостей и просила вас пообедать в комнате. К двум она ждет вас внизу, — ровно сообщила женщина, открывая крышки необычной посуды и выставляя их на столик в углу. Идея обедать в комнате мне понравилась, я съела суп-пюре, судя по вкусу грибной и большой кусок рыбы, политый белым соусом. Как раз таким, как я любила.

До двух я опять просто валялась, голова была пустой, даже не заметила, когда и как забрали посуду.

В два я стояла в холле у подножья лестницы и с нетерпением ждала — в гостиной Мелены не оказалось, а искать в других местах я посчитала невежливым, все-таки не у себя дома. Хотя она не опоздала — уже через пару минут спускалась по ступенькам, улыбаясь очень доброжелательно, но лицо какое-то хитрое, как будто она что-то задумала.

— Отдохнула? — настолько хорошо поставленный голос, что можно просто слушать, не вникая в слова и наслаждаться его звучанием.

— Да, спасибо, — мой голос на этом фоне звучал как хрип простуженной вороны.

— Пойдем в сад.

И я послушно иду за ней следом, любуясь перетекающей походкой и слегка наклоненной шеей, линия которой сливается с линией спины, образуя безупречный изгиб.

Мы идем через гостиную, комнату с бильярдным столом, маленькое темное помещение, сквозь огромную дверь и оказываемся позади дома, там на границе газона и леса резная деревянная скамейка. К ней мы и направляемся. Мелена плавно опускается, расправляя платье, я тихо сажусь рядом.

— Сразу к делу? — спрашивает моя лунная сестра и я робко киваю.

— Наверное, надо начать с начала, — предлагает она, — раз ты ничего не знаешь?

— Да, пожалуйста. Откуда все это пошло?

— Хм, откуда? Никому не известно, — равнодушно отвечает. — Просто существуют люди, которые берут энергию окружающего живого мира и используют ее для своего удовольствия. По-большому счету такая способность, только плохо выраженная, имеется у всех людей — любой человек, если посидит немного в лесу, или понаблюдает за рекой, или за тем, как солнце поднимается — просто посидит спокойно и полюбуется, накапливает немного силы. Но неосознанно. А в нас это сильнее развито — силы очень много, настолько, что мы можем ее применять, чтобы на что-нибудь повлиять, сделать себе что-нибудь приятное.

Я молча переваривала информацию, пытаясь все систематизировать. Оценивающе глянув на меня, Мелена продолжала:

— Стихия ведьмы — это продолжение жизни, любой жизни. Земля, животные, люди — все в нашей власти. Ты можешь оросить силой поле — и урожай будет огромный, а можешь просто высосать его на корню, и все погибнет. Ты можешь окружить силой животных и их плодовитость повыситься, — ее голос стал глуше. — Все, что касается любовных отношений между людьми, привороты, отвороты, любовное и физическое влечение — это все в нашей власти.

Стало немного жутко от власти ее голоса. Я опустила голову, просто слушая. Подумаю об этом потом.

— В нас очень сильна женская суть, — уже спокойнее продолжила Мелена. — Мужчины... единственная игрушка, которая мне никогда не надоедает.

Тут она о чем-то задумалась, немного подняв голову и прикрыв глаза.

— Владислав, — сорвалось с ее губ. Я решила она о нем думает, но вдруг заметила, как из-за дома выходит незнакомый человек и направляется в нашу сторону. Весьма интересный мужчина, уверенный и спокойный. Таких показывают в телевизоре, когда случаются грандиозные неприятности — они невозмутимо сообщают, что все под полным контролем и даже зная, что это чистейшей воды вранье, зрители успокаиваются.

— Здравствуй, — мужчина нежно обнял Мелену, легко поцеловав в щеку. Его глаза задержались на мне.

— Что ты тут делаешь? — спросил он хозяйку, не переставая внимательно меня изучать.

— Познакомься, Федора, — это Владислав, мой бессменный партнер, — она по-кошачьи потерлась щекой об лежащую на плече руку. — Влад, это Федора, моя новая знакомая, представляешь, совсем дикая.

— Да-а-а, — с интересом протянул мужчина, уже осторожнее оглядывая меня, но без всякого страха, видимо, реальной опасности для него я все-таки не представляла.

— Очень приятно, Федора, и я рад, что у Мелены появилась компания. Не буду вам мешать, — Владислав почти силой отобрал у Мелены руку и пошел назад к дому.

— Партнерство — очень удобная вещь, и для нас, и для них, — рассеяно глядя ему вслед, продолжала Мелена, — иногда кажется, что одной проще, но это не так. Гораздо приятнее, когда не надо забивать себе голову бытовыми делами: поиском нужных предметов, оплатой счетов и тому подобной ерундой.

— А вы его любите? — вдруг вырвался невольный вопрос.

— Люблю? Конечно, — задумчиво пожала она плечами, переводя взгляд на меня, — но просто как друга, — объяснила, поняв, о чем именно я спрашиваю. — За те сорок лет, что он рядом Владислав безупречно выполняет свою задачу — я ни в чем не нуждаюсь.

— За сорок?..

Может, я ослышалась?

— Да, — зазвенел тихий смех, — мне сейчас 58, — игриво приподняв бровь, сообщила Мелена. — Одно из преимуществ силы — медленнее стареешь.

— И сколько вы... проживете? — осторожно спросила я, готовясь к любому, даже самому дикому ответу.

— Не знаю. Я так же смертна, как и все люди, раны конечно быстрее заживают, но какую-нибудь мало-мальски серьезную авиакатастрофу не переживу, — она облокотилась на спинку. — А так еще лет пятьдесят протяну, если повезет, потом правда наступает предел, после которого тело неумолимо и быстро стареет, а старухой уже не так интересно жить. Я так думаю, — строго подчеркнула она.

Раскрыв ладони, Мелена подставила их мягким пятнам солнца, проникающего сквозь ветки деревьев.

— Что мы все обо мне, да обо мне, — она очаровано рассматривала солнечных зайчиков. — Давай к делу вернемся. Что там у тебя за проблемы?

— Когда ведьма чего-то хочет, я не могу ее остановить. — Непросто в такой светлый день возвращаться к своим неприятностям, но другого выхода нет.

— И чего она хочет?

— Она хотела вызвать стихию огня, чтобы посмотреть, насколько хватит ее силы.

Мелена задумчиво продолжала рассматривать мельтешение солнечных пятен на ладони.

— Проверить, насколько сильна? Ну да, это обычное желание.

— И что же мне предпринять, чтоб не сжечь деревню-другую? — с сарказмом спросила я.

— Расскажу, как я приучалась контролировать свою силу, — уклонилась от ответа Мелена. — Хотя у меня был другой случай — я с детства знала, что будет происходить и сила копилась постепенно. Так что и ладить с ней я училась постепенно. Во-от. А теперь главное — сиди тихо и не перебивай...

— Я хорошо помню и период привыкания и сам переломный момент. Такое забудешь... Моя троюродная бабка рассказала мне о существовании ведьмы еще лет в тринадцать, подала как некую семейную тайну, а кто же в таком возрасте не захочет обладать подобным секретом? Новость принята с восторгом и вот уже у нас есть некая тайная игра — каждое полнолуние я остаюсь у бабушки и понемногу учусь уживаться со своей двуличность. "Не бойся ее, — говорила бабушка, — она такая же, как ты, просто цены не знает своей силе". Я и не боялась, общаться с ведьмой было занятием простым и приятным. Мы много болтали, во многом друг с другом соглашались и вообще друг на друга удивительно походили.

Я вспомнила, как пыталась докричаться до себя в тот день, неделю назад. Как я звала ведьму, но она так до меня и не снизошла. А в результате все также пустая стена со вмятиной от разбитого лба и полная издевки тишина вокруг.

— А когда мне исполнилось шестнадцать, — Мелена вдруг сложила руки и переплела пальцы. Под внешне спокойным движением проскальзывало сильнейшее напряжение, — я чуть не убила свою сестру. Она пришла на танцы с парнем, который мне нравился. И ведьмина суть взбунтовалась, разъярилась и приготовилась мстить. Я представила, как подхожу к сестре и беру ее за горло. А она у меня — обычный человек, — пояснила Мелена и снова отвернулась.

— Я как будто сжимала теплое пульсирующее горло и понимала, что творю зло, но мне было все равно, я хотела наказать предательницу. Над ухом бубнила бабка, ругала меня, обзывала, практически проклинала, но мне было безразлично. Когда до последней черты оставалось мгновение, бабушка со всей силы ударила меня по щеке. За всю жизнь она меня и пальцем не тронула! Я так изумилась, что на миг отвлеклась. Она ударила меня еще раз. Она обзывалась такими словами, которые неприлично произносить вслух. Моя ярость переместилась с сестры на бабушку, руки обхватили другую жертву, но она была такой же, как я, только гораздо сильнее, поэтому просто оттолкнула меня в сторону. Я упала на пол и долго плакала от стыда и обиды. Так все и закончилось...

Мелена смотрела так мягко и почти застенчиво, будто ребенок, который извиняется за мелкую провинность, вроде пролитого на платье компота.

— Сестра меня так и не простила. И даже больше... она меня жутко боялась. Но тот момент стал переломным — ведьма почти меня подчинила. Пришлось стать куда аккуратнее. В следующий раз, когда накатывало что-то неуправляемое, я брала себя в руки и разговаривала с ведьмой, долго-долго, и мы искали выход, который устроит обеих. А однажды мы стали чувствовать одно и тоже, одного и того же хотеть, и ведьма просто растворилась, став мной. Правда после слияния уровень силы сильно уменьшается, и уже приходиться самой учиться ей управлять — ведьма это умеет инстинктивно, но ее знание к нам не переходит как нечто осознанное. Приходиться копаться в подсознании, вытаскивая оставленные ей навыки на поверхность.

Мелена снова откинулась на спинку и глаза ее разгорелись сиреневыми огнями. Повинность выполнена. Страшная сказка поведана. Можно снова радоваться жизни.

— Она не хочет со мной говорить, — и в памяти снова пустая бескрайняя стена, которую никак не получается перелезть.

— Может... это Кирилл вносит такую нестабильность в твое общение с ведьмой? — вдруг довольно развязно спросила Мелена, в ее словах явно звучал какой-то неясный подтекст. Я еще толком не отошла от услышанного, так что не смогла уловить, на что именно направлено ее неудовольствие. Но почувствовала, что Мелена затеяла со мной какую-то непонятную игру. И вне всякого сомнения проигрывать она не собиралась.

— Если бы не Кирилл, меня бы уже не было, — горячо возразила я.

Все расположение Мелены как рукой сняло. Будто и не делилась пару минут назад самым сокровенным из своего прошлого. Теперь она смотрела чуть ли не со скукой.

— Все, все... На сегодня хватит. Пора на танцы, — мгновенно отодвинув разговор в сторону, она легко поднялась и направилась к дому. Я — за ней.

Привыкшие к обычным людям мозги не хотели приходить в себя и отказывались классифицировать Мелену по известным и привычным признакам. Не могли выбрать, куда ее поместить — в разряд друзей или в разряд врагов? Ну хотя бы нейтралитет сразу же исключили...

Преподавательницу танцев звали Аза. Очень приятная молодая женщина, настоящая восточная красавица с копной крупных черных кудрей, пышными бедрами и тонкой талией. Появление на уроке второй ученицы ее ничуть не удивило.

Пока я стояла посреди зеркальной комнаты в нелепой позе и глупо улыбалась, Аза проверила правильно ли держится костюм, чтобы нигде ничего не жало и не мешало двигаться. Этот странный наряд несколько минут назад на меня чуть ли не силой натянула Мелена — все из легкой прозрачной бирюзовой органзы, низкий пояс шаровар поверху украшает пояс из мелких монеток, такие же на лифе. Когда я делала шаг, они мелодично звенели.

Мелена заскочила в комнату для танцев в таком же костюме, только ярко-алом. Очень эффектно смотрелось. На Азе был наряд гораздо проще — темно-синий, с небольшим количеством тусклых висюлек.

Поздоровавшись еще раз, Аза включила музыку. Витиеватая восточная мелодия придала всему происходящему терпкое сказочное очарование. Аза показывала нам какие-то непривычные движения, подбадривая улыбкой. Когда я не понимала, что именно надо делать, она хватала меня за бедра руками и показывала, как они должны двигаться, потом водила руками перед носом и повторяла снова.

Судя по тому, что вытворяла Мелена, в уроках она не нуждалась и даже наоборот — сама могла Азу многому научить. Такая потрясающая тягучесть движений, полных тайного зова, в сочетании с намеком едва приоткрытых глаз — думаю, не каждому шейху удается насладиться подобным зрелищем.

Аза выглядела несколько растерянной, вероятно понимала, что Мелену учить нечему. Поэтому вплотную занялась мной, удивительно скромно и незаметно улыбаясь и совершенно не обращала внимания, если не удавалось правильно повторить нужные движения. Вскоре я заметно развеселилась и Азе приходилось все меньше и меньше меня поправлять.

Это стало по-настоящему интересно, Мелена плавала вокруг как редкая экзотическая рыбка, мимо летали полоски прозрачной ткани и иногда она заразительно хохотала, вызывая у меня невольную улыбку. В общем, останавливаться не хотелось, но урок неожиданно закончился и Аза опустила голову, прощаясь.

— Аза, вы как всегда великолепны, — вежливо сказала Мелена. Я присоединилась к благодарности.

— Ждем вас завтра! — крикнула Мелена, потом посмотрела на меня, как будто только что заметила и не сразу вспомнила, кто я вообще такая.

— У меня сегодня гости, займись чем-нибудь сама, — сказала нетерпеливо, — утром продолжим.

Честно говоря, с превеликим удовольствием! Достаточно с меня на сегодня общества царственной хозяйки. Найдя в библиотеке книгу Курта Воннегута, я долго читала, сидя в лесу, потом в кресле у окна. Ужин мне снова привезли в комнату, уже другая женщина, но с таким же нейтральным выражением лица.

Ночь выдалась неспокойной — несколько раз я просыпалась от громкого смеха, топота по коридору и странных свистящих звуков. Страшно не было, но спать мешало сильно.

Проснувшись утром, я сразу спустилась на кухню и попросила у повара кофе. Через пять минут передо мной стояла чашка со вкуснейшей жидкостью и огромный бутерброд из мягчайшего хлеба с хрустящей корочкой.

Потом я ушла в лес, читать на свежем воздухе куда приятнее, чем в доме, хотя в комнате, надо признать, кресло куда мягче.

Там, на лавочке у сосен, вскоре меня нашла Мелена. Сегодня хозяйка весело улыбалась, ямочки на щечках делали ее удивительно милой и немножко озорной.

— Готова? — с ходу крикнула она.

— К чему?

— Тренироваться, — снисходительно сообщила.

— А что делать? — пришлось встать, подобное предложение было на редкость неожиданно.

— Позови ведьму и попытайся поболтать, — едва договорив, Мелена вдруг стала меняться. Глаза загорелись, волосы (итак безупречные), слегка выпрямились и стали еще ровнее. Она немного откинулась назад, закрыла на мгновение глаза. И когда открыла, я увидала другого человека — передо мной стояло незнакомое, очень гибкое и нежное существо, на вид слабое и такое милое...

Незнакомка потрясла руками, сжимая пальцы.

— Теперь ты, — сверкнув зубами, сказала.

Стало безумно интересно, неужели и я настолько меняюсь? Я сосредоточилась и вспомнила, как тело охватывает теплая волна, как она пузыриться, скользя вдоль позвоночника, доплывает до лодыжек и кистей рук. Почти сразу почувствовала, что глаза начали видеть по-другому, немножко четче и ярче. Услышала свой радостный смех.

— Привет, — сказала незнакомка, и я ей ответила.

— Привет.

— Ты очень красива, — странно покачивая головой, призналась Мелена. И это говорит стоящее передо мной чудо: совершенное лицо, совершенное тело и даже волосы уложены неестественно хорошо?

— Ты себя-то видела? — смеюсь. Она улыбается, комплименты приятны всем и всегда.

— Поговори с ней, — кричит незнакомка, запрокидывая голову назад. Несколько секунд — и передо мной привычная Мелена, какой я ее помню. Отступает с линии взгляда и садится позади на скамейку, где брошена недочитанная книга.

Не совсем понятно, кому и с кем нужно говорить. С самой собой? Интересно, это нормально с точки зрения психологии?

Нет, не те вопросы меня волнуют. Нужно пообщаться с ведьмой и попытаться получше познакомиться, а в идеале — договориться. Я закрываю глаза и мысленно представляю себя, а напротив — тоже себя. Она на меня зла, помнит, как ее лишили всех развлечений — сначала Кирилла, потом огненной волны.

— Привет, — осторожно говорю. Она упрямо сверлит меня глазами.

— Поговори со мной, — прошу. Ведьма молчит.

— Ты самое необычное и прекрасное в моей жизни, — признаюсь ей. — Ты мне очень интересна.

Эти слова ей нравятся, но она все еще дуется. Ее лишили всех развлечений!

— Давай договариваться? — предлагаю. — Ты все получишь. И Кирилла, как только перестанешь нестись впереди вагона и много чего другого.

Ведьма вдруг очень странно смотрит на меня — жалостливо, снисходительно, с безграничным терпением.

— Посмотрим, когда придет луна, — шипящим голосом произносит и я понимаю, что на данный момент договор невозможен.

— Я люблю тебя, — говорю ей, но ведьма нетерпеливо отворачивается.

Открывая глаза, я разрешаю пузырькам оторваться от моей кожи и лететь куда им вздумается.

Мелена все так сидит, нога на ногу, подставив лицо солнцу.

— Она не хочет говорить, — признание дается с трудом, будто признаюсь в чем-то постыдном.

— Другого пути нет, будешь пробовать, только не делай этого одна, — она вдруг поморщилась, — мне мой дом нравиться. Каждые два часа подходи сюда, я за тобой послежу. А пока, может вопросы какие есть?

Вопросы, естественно были. Особенно один.

— А чем ведьмы занимаются? В смысле, раз мы есть, значит, мы для чего-то нужны? Мы... должны что-то делать, служить какой-то цели?

Секунду Мелена глупо смотрит на меня, а потом хохочет, громко и несдержанно, совсем не так, как подобает серьезной даме.

— А что, обычные люди для чего-то нужны? — с умилением спрашивает. — Они просто есть, без всякого смысла. Хотя, если хочешь, можешь время свое терять как моя бабуля — всю жизнь свою помогала бесплодным бабам детей завести, да только всю жизнь ее за это и ненавидели. Неблагодарное занятие, скажу тебе. Так что лично я — живу пока живется, и так, как хочется. И тебе советую. Это все?

— Нет, еще один, — второй вопрос задать немного сложнее.

— Ну? — подбадривает Мелена.

— Луна, — голос становится тихим. — Она со мной... говорит?

Лицо Мелены медленно меняется, как будто застывает, а зрачки максимально расширяются.

— Луна, — шепчет она, — да, но только когда ей что-то надо.

Она с опаской смотрит на меня.

— Что она говорила?

— Ничего, просто успокаивала, мол, не волнуйся, все в порядке.

Мелена пожимает плечами.

— Не знаю, вообще это большая честь — когда луна до тебя сходит, но она всегда при этом чего-то хочет. И, — она приблизилась ко мне, в движениях мелькало что-то неуловимое, как у настороженного животного, — ей нельзя отказать! Она все равно... заставит.

Странное выражение лица Мелены постепенно сглаживается, как будто она постепенно приходит в себя.

— Думаю, луна просто со мной познакомилась, — пытаюсь сгладить странное впечатление, произведенное моими словами на Мелену. И правда помогает, она теперь смотрит с любопытством, вполне вменяемым взглядом.

— Может и так. В общем, жду через два часа. И еще, — она резко наклоняется надо мной. — Про луну никому не говори, даже мне. Это слишком личное. Можем подробно поговорить о сексуальных предпочтениях и как тебе больше всего нравиться играть с мужчинами, но не об этом. Поняла?

Я быстро киваю. Вообще мне не показалось, что в этом так много личного, но ей, наверное, лучше знать.

Так и договариваемся. До вечера я еще четыре раза пробую говорить со своей ведьмой, но она отказывается слушать. Кирилл и волна, упрямо требует в качестве подношения. Я пытаюсь найти компромисс, ведь я могу сливать силу, только в итоге мы обе остаемся без ничего. "Подумай, — прошу, — давай начнем с малого?"

Нет, она отворачивается и непонятно, что еще предложить, чем заинтересовать, как договориться...

— Ничего, — отвечаю каждый раз на вопросительный взгляд Мелены.

— Хватит на сегодня, — решает она после последней неудачной попытки, — жду в пять на танцах.

В комнате я вспоминаю про телефон, который так и лежит в сумке. Конечно же, несколько пропущенных звонков от мамы, и последний — от Кирилла.

Звоню первым делом маме. Приходится выдумывать, что на работе была занята, дел невпроворот, но скоро уже вернусь домой. С нежностью в сердце слушаю, как она по мне скучает.

— Я тоже очень соскучилась, — говорю. — До скорого, мама.

Перезваниваю Кириллу, он тут же берет трубку.

— Ты как? — спрашивает, голос вроде спокойный.

— Вроде ничего. Да, и я проверила, у них на кухне нет настолько большого котла, чтобы я туда поместилась, по крайней мере, целиком, — стараюсь пошутить, выходит не очень удачно.

— Она тебе... помогает? — настороженно спрашивает Кирилл. Я вдруг думаю, что ничего о нем не знаю, он отдалился не просто физически — слова Мелены о Черновых сделали нас совсем чужими. Она ведь говорила так, как будто их нужно... опасаться.

— Да, очень, — пересохшим голосом говорю.

— Я скучаю без тебя, — голос неожиданно дрогнул и все мои опасения растаяли. Так быстро. Так просто.

— Я тоже очень скучаю, — шепчу, представляя, что прижимаюсь к его теплой руке щекой.

— Звони мне, — просит Кирилл, и перед тем как отключиться я обещаю звонить каждый день.

Мое грустное после разговора с Кириллом настроение улетучивается, как только я вижу Азу. Я уже знаю, чего ждать, поэтому музыка сразу подхватывает меня, кружит и тянет, словно ветер упавший лист. Мы с Меленой начинаем повторять то, что показывает Аза, но вскоре приходит понимание, что гораздо удобнее соединять эти движения танца немного в другом порядке. Мелена, похоже, думает так же, потому что наши отличные от Азиных движения друг с другом совпадают.

Со смехом мы с Меленой кружимся друг вокруг друга, ароматная мелодия востока вплетается в наш танец и ведет за собой. Это так волнующе, маленькая забавная шалость. Когда глаза Мелены загораются сиренью, мои отвечают зеленью, я это чувствую.

Не знаю, сколько времени длится танец, но вдруг я вижу, как замерла Аза, и с каким удивлением она на нас смотрит. Музыка стихла, урок окончен.

— Аза, вы, как всегда, великолепны, — слышу озорной голосок Мелены и согласно киваю. Все мы знаем, как дела обстоят на самом деле — даже я сегодня танцевала так, как Азе и не снилось. Она растеряно прощается и идет к выходу. Тут я замечаю еще кое-что — у двери стоит высокий молодой человек, лет двадцати пяти, брюнет с черными глазами и я не знаю, как давно стоит. Судя по лицу, он с удовольствием за нами наблюдал. Впрочем, какое мне дело?

— Артур, — вдруг радостно кричит Мелена и бросается к нему, — ты приехал...

Обнимает за талию, прижимается к рубашке щекой. Через пару минут, не отпуская добычу, оборачивается ко мне:

— Мой брат, — сообщается с гордостью.

— А это Федора, моя гостья, — Мелена от него не отлипает, так что Артур изучает меня поверх ее макушки.

— Очень приятно, — слышу свой голос, несмотря на старания в нем все-таки проскальзывают восхищенные нотки, что полностью соответствует красоте стоящего напротив молодого человека. Именно той, что я считала лучшей до того, как встретила Кирилла — смуглый высокий брюнет с обжигающей черноты глазами.

— А уж как мне... — тихо говорит он.

— Почему не предупредил, я сегодня в театр, — чуть ли не хнычет Мелена.

— Я же не на час, — улыбается ей, — иди, конечно. А... Федора с тобой? — темные непроницаемые глаза останавливаются на моем лице.

— Нет, она как раз дома. Составит тебе компанию! — радостно восклицает Мелена. В ее голосе слышится какая-то фальшь. Неужели она настолько любит брата, что и на выстрел не выносит рядом с ним присутствия девушек?

— Поужинаете со мной? — интересуется Артур.

— Давайте на ты, — морщится Мелена, наконец его отпуская, — что за условности в моем доме! Все, ушла переодеваться.

Она ласково прикасается к его щеке и выпархивает из комнаты, а я остаюсь на месте — Артур загораживает выход и протискиваться мимо него нет никакого желания.

Еще несколько секунд он пристально смотрит мне в лицо:

— Жду тебя внизу.

Итак, выход свободен и я отправляюсь в комнату, где сталкиваюсь с еще одним капризом хозяйки: вместо своего платья нахожу другое — Мелена оставила рядом с ним записку: "Это тебе больше подойдет, а старое я выбросила, извини".

Я поднимаю новое платье и не могу злиться — у меня в руках невесомое великолепие цвета черно-зеленой зелени, такое чудное, даже дух захватывает. Легкий верх на бретельках, а низ длинный, несколько тончайших слоев. Все вместе — подвижное, как вода в ручье. Платье садиться на тело, как влитое — оно до самого пола и никогда раньше я не встречала ни одной вещи, которая бы мне настолько нравилась.

Вспомнилось, что в холле на стене висит большое зеркало. Любопытно, как я выгляжу со стороны? К чему откладывать, если можно узнать точно? Я вышла из комнаты и направилась прямиком вниз. С большим изумлением обнаружила стоящего у подножья лестницы Артура. Я растеряно замедлила шаг, подходя ближе, надо же, совсем про него забыла...

— Вы так красивы, — низким голосом говорит Артур, в его черных глазах ничего не разглядеть. Заметив брошенный мною в сторону зеркала взгляд, он протягивает руку. Любопытство перевешивает — я вкладываю ему в руку свою, хотя в этом есть что-то неправильное и позволяю вести себя к зеркалу. Зрелище просто захватывает — платье именно такое, как я и представляла. Оно как будто слилось с моей кожей — ни единой складки. Не веря, оглядываю себя со всех сторон. Оно что, волшебное?

— Отлично смотритесь, — вдруг раздается за спиной лукавый голос. Мелена стоит у выхода под руку с Вячеславом, а я даже не заметила, как они подошли! Неужели меня так отвлекла обычная одежда? Хотя, какая там обычная! Это просто шедевр! Смотрю снова в зеркало и вдруг понимаю, о чем говорит Мелена — рядом стоит Артур, его черные брюки и темно-синяя рубашка в купе со смуглой кожей смотрятся очень гармонично рядом со мной. Рядом с платьем, упрямо поправляю про себя.

— Да, очень красиво, — соглашается Вячеслав и Артур улыбается. Белоснежная улыбка, конечно, не может испортить чудесную картину в зеркале, но мне становиться неуютно, она у него какая-то жесткая, как у человека, который упорно идет к цели и всегда ее достигает. Даже если в процессе приходится переступить через труп.

— Приятного вечера, — родственники обмениваются вежливыми пожеланиями, за Меленой и Вячеславом закрывается дверь и мы остаемся одни. Неожиданно появляется ощущение, что меня очень настойчиво загоняют в ловушку. Отчего бы это?

Артур, не мешкая, ведет меня в сторону кухни, так и не отпустив руки. Надеюсь, ужин окажется просто ужином безо всяких громадных столов, украшенных свечами и пышными букетами цветов, что было бы в духе Мелены. С огромным облегчением вздыхаю, когда вижу просто накрытый маленький столик, прямо на кухне и ни единого человека в униформе вокруг.

— Мелена предупредила, что ты не любишь мишуры, — бархатным голосом произносит Артур, — я всех отпустил, так что в доме кроме нас — никого.

Что-то как-то мне не совсем нравиться, как именно это звучит.

— Ну, еще есть охрана, — добавляет Артур, не отводя от меня глаз. Непривычное пристально внимание со стороны такого неординарного представителя мужского пола сильно настораживает. Бывало, попадались в жизни подобные экземпляры, но они ни разу не обращали на меня внимания.

Не получив ответа, он молча отодвигает стул и садится напротив.

Итак, что мы имеем... Перед носом стоит тарелка, на ней — овощи и нечто, похожее на отварное мясо. В тарелке Артура еда другая — котлеты с зеленью и пюре. Не знаю, кто здесь составляет меню и почему оно такое странное, но видимо повар озабочен правильным питанием. Я, собственно не против, хорошо хоть вообще кормят!

Между корзинкой с хлебом и набором специй все-таки втиснута тонкая ваза с бордовой, почти черной розой. Артур берет со стола бутылку вина и наливает немного в мой бокал, потом чуть больше — в свой.

— Выпьем за знакомство? Очень неожиданное и приятное, — осторожно поднимает свой бокал. Вина не особо хочется, тем более я все время чувствую какое-то не проходящее напряжение. Артур с непониманием смотрит на не тронутый бокал у моей тарелки.

— Ты что... меня боишься? — осторожно спрашивает. Сама бы хотела знать! Почему у меня ощущение, будто что-то не так? Может, дело в странных комментариях Мелены? Может из-за Кирилла? Вдруг в голову приходит мысль — все так обставлено, что неизбежно приводит к вопросу — уверена ли я в своей любви к Кириллу настолько, чтобы не проявить интереса к этому, без всякого сомнения самому яркому из встреченных мной когда-либо представителей черноглазой красоты?

На моих губах играет улыбка, какая ерунда! Нужно расслабиться, чтобы всякая чепуха в голову не лезла. Я поднимаю бокал с вином — оно очень приятно пахнет и на вкус тоже оказывается вполне ничего.

Интересно, а беседу кто должен поддерживать? Я не очень-то привыкла разговаривать, а тем более ужинать с малознакомыми людьми.

Овощи оказываются неожиданно вкусные. Политы каким-то хитрым соусом, не знаю из чего, но точно есть сыр и яйца. Артур почти не ест, но на меня не пялиться, что явно мешало бы пищеварению. Он вертит в руке свой бокал и наконец, не выдерживает.

— Простите мое любопытство, Федора, — наклоняется ближе. — Но не могу удержатся и все тут! Этот вопрос меня просто мучает. Неужели... неужели аскетический клан Черновых готов принять в свои ряды ведьму? — его глаза мгновенно загорелись, так что сразу стало видно — передо мной совсем необычный человек.

Я немного растерялась, вопрос был полной неожиданностью и ничего не оставалось, кроме как посмотреть на него построже, давая понять, что это не его дело. Не могла же я признаться, что понятия не имею, о чем речь!

— Извините, — Артур немного смутился, вернее принял слегка нашкодивший, но совсем не раскаявшийся вид и ужин закончился в полном молчании. Вино я допила, но больше наливать себе не позволила, накрыв бокал ладонью. Он не настаивал.

После ужина мы перешли в гостиную, где Артур включил какую-то классическую музыку и уселс рядом со мной на диван. Он явно собирался беседовать.

— Если уж вы не настроены обсуждать Черновых, может просто расскажите о себе? — в его глазах опять загорелось любопытство, хотя при такой черноте, в чем можно быть уверенной?

— Даже не знаю о чем говорить, — действительно растерялась я.

— Тогда может, я о вас расскажу? Не каждый день встречаешь такую юную чудесную ведьму, — вкрадчиво заговорил Артур и его голос начал меня обволакивать и облеплять, как липкий туман. — Такую прекрасную, с ослепительной зеленой аурой. Такую наивную, полную дикой неукращенной силы...

Он вдруг оказался немного ближе, продолжая обжигать глазами. Может, меня гипнотизируют, сонно проплыла мысль в голове, проплыла и ушла без следа...

— Такую неподражаемую, — хрипло звучал потрясающе насыщенный чем-то жарким голос где-то у моего уха. — Неудивительно, что Кирилл так в вас вцепился, обеими руками, я бы тоже... вас не отпустил. Наверное, он все время был рядом... помогал, когда вы не знали, что происходит, успокаивал, окружал любовью и заботой, — голос стал таким тихим и нежным, что мне пришлось вслушиваться, чтобы ничего не упустить. — Вы, наверное, чувствуете к нему сильную привязанность, благодарность. Наверно чувствуете, что вы ему обязаны, ведь он так вам помог. — Медленно говорил голос, почти дыша мне в ухо. Внезапно захотелось, чтобы он говорил, прижимаясь губами прямо к моей коже...

— А ведь он не единственный, кто может все это делать, кто может быть вашим партнером, я, к примеру, тоже вас отлично чувствую.

Я резко вздохнула, разгоняя туман. Артур был так близко, что почти прижимался губами к моему уху. Он что, меня соблазняет, озарила яркой вспышкой? Причем у него получается, язвительно сообщил внутренний голос.

По коже мгновенно забегали пузырьки, что-то странное происходило внутри, что-то нарастало и вспыхнуло, когда я оглянулась и, оказавшись от его губ всего в паре сантиметров, хрипло заговорила:

— Нет, Артур, вы что-то путаете! Это не он, это я вцепилась в него обеими руками. Я так его хотела, — с вызовом сказала я, глядя прямо в его черные бездонные глаза, — что готова была убить полгорода!

Он отшатнулся. Вряд ли от испуга за чьи-то жизни! Теперь можно не заботиться о приличиях, я встала и, поправив платье над грудью, медленно пошла в свою комнату. Когда я поднималась по лестнице, до меня долетели слова:

— Может, вы просто боитесь, что ваша ведьма меня захочет? — уже спокойным голосом спросил Артур. Он стоял у входа в гостиную, расслабленный и даже ленивый, а ворот рубашки был расстегнут так, что виднелась грудь. Я на редкость легко отвела от этого зрелища взгляд и только плечами пожала, уж этого-то я боялась меньше всего.

Не знаю, когда вернулась Мелена, но ночью по коридору опять много топали, хотя смеха в это раз не было. Один раз я даже проснулась от недовольного женского крика — Мелена на кого-то сильно злилась и ругалась прямо как уличная торговка. Не хотела бы я сейчас стоять перед ней на месте провинившегося!

Несмотря на все эти неприятность спалось мне замечательно, очень спокойно. Я представила, что Кирилл рядом, стоит протянуть руку — и можно его коснуться.

8.

Только светало, когда Мелена ворвалась в мою комнату и стала нетерпеливо расхаживать перед кроватью. Я села, удивляясь такому необычному поведению. Хотя, в чем можно быть уверенной когда имеешь дело с... ведьмой? Так сказал бы Кирилл, от этой мысли стало тепло и весело.

Увидев мою улыбку, она, наконец, остановилась. Судя по лицу, ночью Мелена не спала. Кроме того, она была чем-то крайне недовольна.

— Уезжаю сегодня после обеда, — вдруг выпалила. — Позвони, чтобы тебя забрали, желательно поскорее.

— Хорошо, — ровно отвечаю, стараясь не провоцировать лишних криков.

Она развернулась и понеслась к двери.

— Мелена, — мой голос остановил ее на самом пороге. — Спасибо.

Лицо хозяйки дома немного смягчилось.

— Пока не за что, учись разговаривать с ведьмой. Я бы еще дала один совет, но вряд ли ты прислушаешься.

— А ты дай, — настояла я, грех упускать, вдруг что-то важное скажет!

— Смени партнера! — ледяным тоном прогрохотала Мелена и вышла, хлопнув дверью. Я так и сидела, оглушенная услышанным. Откуда такая напористость и почему это так важно? И какая вообще разница кто он, если партнер просто для бытового удобства, как Мелена утверждала раньше?

— Чертова ведьма, — прошептала я, внезапно на нее разозлившись. Совершенно неуравновешенная особа!

Не желая оставаться в этом сумасшедшем доме больше ни минуты, я схватила телефон. Судя по голосу, Кирилл спал, а услышав мою мало внятную просьбу забрать меня отсюда немедленно, сильно напрягся.

— Что-то случилось? — настойчиво спросил и я услышала в его голосе угрозу. Это быстро заставило меня остыть.

— Э-э-э нет, ничего такого, просто надоели ее глупые капризы, — объяснение недалеко от истины, я чувствовала что провалила какую-то игру, которую она тщательно подготовила.

— Я буду минут через сорок.

Хватило нескольких минут, чтобы собрать вещи в сумку. Платье, лежавшее на стуле, хотелось бросить здесь, но нет! Каким-то шестым чувством я решила, что его нужно непременно надеть, мне казалось, это разозлит Мелену еще больше, а мне было просто необходимо хорошенько ее позлить.

И правда, медленно спускаясь по лестнице, я увидела что они завтракают в столовой — глаза Мелены вспыхнули от злости, когда она разглядела на мне свой подарок. Вячеслав смотрел сегодня очень холодно и только Артур, подумав, приветственно кивнул.

Я проплыла мимо, не сказав ни слова и со всей силы захлопнула за собой дверь.

Когда Кирилл подъехал, я прохаживалась вдоль забора, чувствуя спиной взгляды охранников из домика у ворот. Машину увидела издалека и застыла прямо на дороге — хотелось побежать навстречу, но я сдержалась — это же просто глупо.

Он медленно остановился, с таким недоумением глядя на меня, что не сразу стало понятно, в чем дело. Платье, конечно! После шорт и летних сарафанов и вдруг такое! Я бросила сумку на обочину и покрутилась кругом, чтобы он лучше рассмотрел.

— Ничего себе, — наконец выдавил Кирилл. Потом вышел из машины, подобрал с земли сумку.

В этот момент ворота дома Мелены стали подниматься и с нетерпением, почти их задевая, оттуда выскочила длинная черная машина и как торпеда, понеслась по дороге. Я даже не оглянулась — мне плевать, кто это! Спокойно уселась в машину, глядя как рядом садиться Кирилл и его лицо темнеет.

— Что он тут делает? — злость удивительно изменила такое знакомое лицо и даже голос прозвучал неожиданно зло.

— Кто? — я прикинулась дурочкой, тщательно хлопая глазами.

— Ты знаешь, о ком я, — медленно заговорил Кирилл, видимо струдом сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик. — Артур, черт его дери!

Похоже, тут все знали какую-то огромную общую тайну, страшно интересный секрет, который мне почему-то поведать забыли.

— Понятия не имею, — отчеканила я, — это не мой дом и гостей не я приглашаю!

Мы зло смотрели друг на друга. Потом он перевел глаза ниже, на платье, на ноги. В огромных зрачках что-то щелкало, будто части складывались в некую целую картинку. Он вдруг так странно улыбнулся и чуть не застонал.

— Ах, эта Мелена, — отвернувшись, Кирилл нервно смеялся, хотя, похоже, смешно ему не было. — А я то думаю, зачем она тебя оставила. А у нее, естественно, свои игры, как же без этого!

— Ты о чем? — опять какие-то секреты, от них жутко устаешь!

— Она хотела свести тебя с Артуром, — ровным голосом сказал Кирилл и только увидав на вцепившихся в руль руках белые костяшки я поняла, что он с трудом сдерживается от всяких неразумных поступков.

— Она тебе помогла? — хрипло спросил Кирилл.

— Да, — я согласилась скорее чтоб ему было спокойнее, хотя она и правда помогла.

Руки немного расслабился.

— А... он тебе понравился? — так же ровно поинтересовался Кирилл и будто замер, ожидая моего ответа.

Я вдруг, не обращая внимания на наши негласные договоры и всякие мешающие в машине предметы, забралась к нему на колени, и не сдерживаясь, стала целовать. Так соскучилось по его теплу, по его телу, запаху и волосам, в которые так приятно запускать руки. Вот, перестав целовать, я провожу губами по его щеке, дойдя до ямки у уха и попробую ее на вкус. Такая мягкая, уютная и бьется, как его сердце.

— Что ты делаешь? — судорожно спрашивает Кирилл, пытаясь меня оторвать. Еще несколько секунд я не позволяю ему этого сделать и только чувствуя, как тяжело он начинает дышать, отстраняюсь.

— Отвечаю на твой вопрос, — удивительно, голос у меня совершенно спокойный. Похоже он не сразу вспоминает о чем спрашивал, и когда его глаза проясняются, объясняю:

— С ним мне не хотелось так сделать.

Его глаза странно смотрят на меня.

— Если я плохо объяснила... — тянусь к нему снова.

— Хватит, я понял, — быстро отвечает Кирилл.

Я возвращаюсь на соседнее сидение и теперь платье жутко мешает, Кирилл пытается помочь и делает только хуже, левая нога застревает где-то внизу и мы хохочем, непонятно, как мне удалось оказаться на его половине так быстро и в процессе ни за что не зацепиться. Наконец я на месте, пристегиваюсь и мы пускаемся в обратный путь.

— А можно прямо домой? — спрашиваю. Кирилл кивает.

— Заедем в гостиницу за вещами и сразу в аэропорт, — пейзаж за окном незнакомый, интересный и это занимает меня больше, чем воспоминания о Мелене.

— А что ты говорила про танцы? — вдруг спрашивает Кирилл и вспоминается наш первый телефонный разговор. Я удивлялась, зачем Мелене заставлять меня учиться танцам.

— А, ничего серьезного. Просто я теперь мастер по танцу живота.

Кирилл неожиданно улыбается, открывает рот:

— Пок... Нет, лучше не надо, — резко сам прерывает свой вопрос.

— Когда-нибудь покажу, — соглашаюсь.

Мы заезжаем за вещами в гостиницу, где он оказывается все это время жил. В номере переодеваюсь в обычную одежду, мое платье странно бы смотрелось в самолете и теперь можно и в аэропорт. По дороге Кирилл с кем-то договаривается чтоб забрали и куда-то отогнали машину.

Мы так быстро уезжаем, как будто бежим. Вокруг слишком много людей, в самолете Кирилл опять бледнеет и закрывает глаза — не хочется его беспокоить. В Волгограде нас встречает Борис Сергеевич и везет в Волжанск. Когда мы подъезжаем в городу он спрашивает:

— Федора, тебя домой?

Мы с Кириллом растеряно переглядываемся. Так и не подумали, что делать дальше, просто летели домой и все.

— Да, домой, — я беру Кирилла за руку и несколько последних минут дороги проходят, как один миг.

Когда машина останавливается у подъезда, Кирилл выходит первым и достает мои вещи, собираясь провожать.

— Завтра можешь отдохнуть, а в четверг выходи на работу, — говорит мне вслед Борис Сергеевич.

— Спасибо, — благодарю сразу за все: и за то, что встретил, и что не уволил, и что Кирилла любит и заботится о нем. За все сразу. Он кивает, Кирилл уже у подъезда, я спешу следом. На этаже никого, мы заходим в лифт и больше ничто не мешает задать вопрос, который накрепко засел в голове.

— Мелена сказала у тебя большая семья, — осторожно интересуюсь я. — Это... правда?

— Теперь моя семья — это ты, — просто отвечает Кирилл.

Он уходит до того как я открываю дверь, но его слова еще долго остаются со мной, согревая, как теплое одело после дождя.

Дома никого нет, проведя полчаса в душе я сразу же заваливаюсь спать. Просыпаюсь от звуков в коридоре — вернулась мама, причем вернулась одна, что не может не радовать. Мы так давно не виделись, я по-настоящему соскучилась. Выглядит мама замечательно, подстриглась и надушилась, это значит была в прекрасном настроении. От сердца отлегло, меня все-таки мучила совесть из-за того, что я оставила ее одну так надолго.

Я рассказываю про отдых. Собственно только переношу место события с реки на море, а отдых — в послерабочее время. Не сразу замечаю, что говорю про Кирилла, упоминая его присутствие мимоходом, как нечто само собой разумеющееся, вместе с солнцем, теплой водой и хорошей погодой.

— Так там Кирилл был, — говорит мама тоном "теперь мне все совершенно понятно".

— Ну, да, — проболталась и отпираться было бы глупо, — и еще пару человек из московского офиса.

— И как у вас дела? — спрашивает мама с легко различимым любопытством.

— Все хорошо, — пытаюсь отделаться общей фразой. Не тут-то было!

— Я к тому, что дети конечно, цветы жизни и все такое... — начинает мама и мое лицо само собой перекашивается. — Но лучше, когда они запланированы, — менторским тоном заканчивает она.

— Да мама, я все знаю, — стараюсь вложить в ответ побольше убедительности, такие разговоры тяжело даются и ей, и мне.

— Тогда все в порядке, — легко отступает мама. Чувствует, что выполнила положенный родителям долг, предупредила о последствиях, а я рада, что разговор не развился. Дальше болтаем о всякой ерунде, вроде того, как жаль что лето так быстро закончилось. Потом отправляюсь разбирать вещи, она идет помогать и сразу же отыскивает новое платье. Подхватывает его бережно, как живое хрупкое существо — ее оно тоже мгновенно очаровало.

— Какая прелесть, — мама ощупывает необычную ткань рукой. — Кирилл подарил?

Согласно киваю, это проще, чем объяснить правду, хотя приходится выслушивать про непозволительность принимать подобные подарки, наверняка дорогие. Когда звонит телефон и я бросаюсь в комнату, мама тихо смеется мне вслед.

— Да, — хватаю трубку. Это Кирилл.

— Встретимся вечером? — спрашивает.

— Конечно.

— Придешь ко мне? — после заминки добавляет.

— Да.

— Зайти за тобой?

— Нет, я сама. — Странно, впервые в жизни подумав о сплетнях, я ничуть не смутилась. Было по-настоящему все равно.

— Давай, буду ждать, — в его голосе улыбка.

Возвращаюсь к делам. Раскладываю вещи, закидываю стирать партию одежды в машину, приходиться еще сходить в магазин и помочь маме на кухне. Ближе к вечеру приходит в гости мамина давняя подруга — тетя Вера и когда они устраиваются на кухне, я совершенно свободна.

Одеваюсь наспех, кричу от входа:

— Я к Кириллу, — бегу по лестнице через ступеньку, день без него и так слишком затянулся. Идти совсем недалеко, но кажется, что проходит целая вечность.

Он открывает дверь как только палец отрывается от звонка, но мне приходиться подождать пока Кирилл отойдет — я хорошо помню наш договор. Когда-нибудь мне не придется так старательно держаться от него подальше и это зависит только от моих собственных усилий. Пока же придется довольствоваться тем, что он рядом. Закрыв входную дверь, иду за ним на кухню .

— Нужно решить как устроить все дальше — говорит Кирилл, наливая мне чай. Кружку он выбрал поменьше, это радует.

— Я еще не думала, — рассеяно говорю. За ним очень приятно наблюдать, чтобы он ни делал.

— Ты сможешь себя контролировать пока луна не совсем сильная? — спрашивает Кирилл.

— Думаю, да.

— Можем оставить все как есть, а дня за три уедем на дачу, — предлагает.

— А еще есть варианты? — за время, проведенное на даче так привыкла к его присутствию рядом, что теперь невыносимо тяжело переносить его отсутствие.

— Ты говорила, брат звал вас к себе в Канаду?

— Я говорила? — не помню такого. — Ну да, звал...

— Мы можем помочь твоей маме принять решение уехать.

— Помочь? — морщусь я, как будто он собирается заставить ее силой.

— Просто показать ей преимущества, которые перевесят при выборе, — спокойно отвечает Кирилл, размешивая в чашке сахар. Даже такое простое движение вызывает у меня довольную глупую улыбку.

— Думаешь, она меня оставит? — скептически спрашиваю.

— Одну нет? — уточняет Кирилл.

— Нет, конечно.

— А со мной? — спрашивает Кирилл.

— И с тобой нет, это даже хуже.

— Я имею в виду, если мы с тобой распишемся? — также ровно спрашивает Кирилл. — Тогда оставит?

— Пож... — запинаюсь я.

— Поженимся, именно так, — спокойно заканчивает, продолжая неспешно помешивать чай.

— Ты... что сейчас сказал? — сомневаюсь в услышанном.

— Если мы поженимся, то этого будет достаточно, чтобы люди перестали нас обсуждать и мама была уверена в серьезности моих намерений? — четко выговаривая слова, спросил Кирилл.

— Да, но... — путаюсь с ответом.

— Что но? Тогда мы сможем жить постоянно вместе и никого не бояться.

— Я никого не боюсь, — упрямо возражаю.

— Ну да, конечно, — усмехается он. — Ну так что? По-моему прекрасный вариант, поставим штамп в паспорте и можем делать что угодно, — он задумчиво покосился куда-то вверх, как будто собрался делать что угодно прямо на потолке.

— Ну так что? — как будто очнувшись, перевел взгляд на меня. — Поженимся?

— Женятся не для... удобства — раздраженно ответила я. Все как-то не так складывается, не по правилам. Где преклоненное колено и обещание любить до конца жизни?

— Разве? — удивился Кирилл, — странно, по-моему очень удобно, — пробормотал еле слышно.

— Нет, не для этого! — уперлась я.

— Ну ладно, ладно, — не стал спорить. — Так что скажешь?

— Женятся, когда... любят, — я попыталась объяснить ход своих мыслей.

— А у нас этого недостает? — мягко поинтересовался он.

— Ну, — отвела я взгляд, — и предложение вообще делают не так! — не выдержала в конце концов.

— Ох, — только и сказал Кирилл.

— Да, конечно, — радостно продолжил чуть позже. — Конечно не так, я и не подумал! Но ничего, мы все исправим — я явлюсь поздним вечером прямиком к двери твоей квартиры, причем в сопровождении горячего мачо с гитарой и под его жаркие песни упаду на колени, умоляя стать навечно моей.

Так и представилась эта потрясающая картина. Очень живо. Грязная лестница... Любопытные лица соседей...

— Я могу взять в зубы розу, — поднял он брови, внимательно за мной наблюдая.

— Нет! Зачем розу, можно купить целый миллион роз, насквозь алых и засыпать ими весь подъезд! Тогда уж точно никто не засомневается в моих намерениях! — похоже, он вовсю веселился.

— Не надо, — сдалась я. — Я приму предложение в том виде, как оно сделано и обещаю подумать.

— Хорошо, — легко согласился Кирилл. — А пока оставляем все как есть.

— Ладно.

— А теперь давай о деле — что тебе сказала Мелена? — при ее имени Кирилл хмурится. Все еще злиться, а вот я вспоминаю теперь только хорошее.

— Она сказала, мне нужно договариваться с ведьмой, искать какой-то компромисс между нашими желаниями. Что-нибудь ей позволить.

— А чего она хочет?

Я тяжко вздохнула, не отвечая.

— Говорила с ней? — меняет тему Кирилл, понимая, что ответа на прежний вопрос не дождется.

— Да, она не отзывается, — и от этого становится невыносимо грустно.

— Надо дать то, что она любит, — размышляет Кирилл вслух, — ведьма любит красивые новые вещи и может вертеться перед зеркалом часами. Тебе нужно побольше разной одежды вроде того зеленого платья, может, — он заминается, — нижнее белье, но обувь точно не понадобиться.

— Плащ, — вспоминаю я. — Она раньше просила, длинный, до пола, темный, из настоящего мягкого шелка.

— Плащ, хорошо, — кивает Кирилл, — это я достану и посмотрим, будут ли изменения.

— Твоя... семья не очень-то любит таких, как я? — внезапно вылетает вопрос, раньше, чем успеваю его остановить. Ну теперь уж можно сказать все! — Ты все время говоришь обо мне, как о каком-то то ли диком звере, то ли полоумной, помешанной на шмотках дуре.

Он со вздохом отводит глаза, но лицо серьезное, когда начинает говорить я понимаю, что Кирилл решил сказать правду:

— Да, они таких не любят. Всегда слышал про вас только всякие страшилки — меня с детства учили, что даже если ведьма ведет себя безупречно, однажды ей это может просто надоесть. Мне говорили, что чем старше ведьма, тем она сильнее и злее, и это невозможно изменить. Тогда меня это не сильно заботило, — тут он посмотрел на меня, очень строго. — Я вообще не так уж и много о вас знаю, но теперь, когда у меня появилась ты, я пытаюсь сложить в единое целое мой старый опыт и свою теперешнюю уверенность в тебе. Я так живу и это очень непросто!

— Так что, — уже спокойнее продолжил, — если я и выдаю временами разные не очень лестные для тебя вещи, просто вспоминай, что я сообщаю единственную известную информацию, но это не значит, что и сам так думаю.

— Тебе непросто с ними пришлось, так? — прошептала я, поняв как сильно его расстроил мой вопрос и необходимость на него отвечать.

— Ну, они очень обо мне волнуются, — уклончиво отвечает. Подробностей сообщать, ясное дело, не собирается.

— В общем, — решительно выпалил Кирилл, — я всю жизнь слушал, что ведьмы — самые страшные на свете существа, а потом встретил тебя и теперь не уверен, что это правда.

Да уж, приятного мало. Как будто приходишь в компанию незнакомых людей и не успел даже рта раскрыть, как они кивают, а, это же та самая Федора, злобная дикая зверушка без шансов на исправление! И все отворачиваются и даже слушать меня больше не хотят. А ведь они меня даже не знают!

— Ты будешь плакать? — растерялся Кирилл. Как все мужчины он видимо терялся и не знал что делать с женскими слезами.

— Кто, я? Самая злобная и беспощадная ведьма на свете и плакать? — съязвила я.

— Просто подумал, нам стоит говорить друг другу правду, — смутился Кирилл.

— За правду спасибо, — вытираю глаза, плакать уже не хочется. Вызываю в мыслях образ плаща, каким он должен быть, потом образ зеленого платья. Что же, в одном он точно прав — ведьма любит все красивое и рассматривать себя в зеркале для нее большое удовольствие.

9

Жизнь постепенно накатывает новую колею. Днем я хожу на работу и с первого же дня понимаю, что мира с коллегами у меня больше не будет. Придуманное прикрытие — выездная месячная работа в Сочи срабатывает против меня — все уверенны, что девушку, проработавшую на фирме меньше остальных отправили в такую шикарную командировку только потому что Кирилл ей интересуется. Мой статус перемещается на самую низкую планку, впрочем обособленную — вдруг я имею на него настолько сильное влияние, чтобы решать, кого казнить, кого миловать. Со мной разговаривают только по делу и перестают приглашать на обед. Каждую мою ошибку демонстративно рассматривают чуть ли не всем коллективом, тщательно, как под микроскопом.

Первые два дня было совсем плохо — все шушукались чуть ли не прямо передо мной, в упор меня не замечая. Никто не здоровался, а за спиной лился нескончаемый поток грязных слов. Я успокаивалась только когда вечером видела Кирилла, он пытался меня растормошить и узнать почему я такая вялая, но рассказывать не хотелось — почему-то казалось, это только мое дело, с которым следует разбираться без помощи посторонних.

Третий день начался так же. Придя на работу я поздоровалась, но мне не ответила даже Маша, которая вчера еще пыталась узнать что-то про Бориса Сергеевича — видимо думала что сможет с моей помощью к нему как-то подобраться. Я честно ответила, что ничего о нем не знаю. Видимо теперь и Машу ничего не останавливало.

Я спросила не оставлял ли Борис Сергеевич каких-нибудь распоряжений или заданий, о которых следует знать. Пару презрительных взглядов — и все, молчание.

Странно, что моя ведьма все еще ни разу не высунулась, вдруг подумала я. Еще никому не пожелала ничего плохого.

Я молча села за стол. Слева движение — в дверях Борис Сергеевич, задумчиво всех осматривает. Потом кивает мне, приглашая за собой.

В его кабинете очень спокойно — спину не сверлят настороженные ядовитые глаза.

— Хочешь переведу тебя на надомную работу? — спрашивает начальник. Похоже, прекрасно понял, что происходит с его коллективом, мне почему-то становиться очень стыдно, хотя ничего плохого я не делала. Опускаю голову, но упрямо качаю головой. Мелькает мысль, что так должно быть, как будто я это заслужила и должна терпеть.

Он задумчиво смотрит на меня.

— Ладно, иди, — говорит.

Ввернувшись в комнату я понимаю что пока меня не было здесь уже немало пошутили, вероятно по поводу того что теперь и Борис Сергеевич пользуется моими услугами, я у них вероятно семейное вложение капитала. Эти слова прямо плавают в воздухе, распространяя мерзкий запах. Маша зло поджала губы и пытается не расплакаться — кажется, эти злые шутки больно ее ранили.

— Минутку внимания, — слышу голос Бориса Сергеевича, он заходит в комнату и глаза всех окружающих фокусируются на начальстве.

— Я получил сегодня последний отчет по продажам, и он настолько меня порадовал, что в этом месяце все получать пятидесятипроцентную премию к зарплате за отличную работу. Кроме... Федоры, — его глаза равнодушно останавливаются на мне, — которая в этой работе не принимала никакого участия.

Я с благодарность отвожу взгляд. Скорее всего он это делает, чтобы лишний раз не провоцировать мою ведьму, но все равно — огромное ему спасибо. Слышу вокруг радостный шопот людей.

— И еще, — вдруг продолжает Борис Сергеевич, — я чувствую какую-то нездоровую атмосферу в нашем коллективе и она мне очень не нравиться. Прошу всех серьезно подумать, как ее можно улучшить.

Дверь за ним закрывается и я даже физически чувствую, как меня отпускает напряжение — все внимание вокруг сосредоточено на премии и на пике подскочившего денежного градуса мои отношения с Кириллом теряют часть своей пикантной остроты.

Вечерами у Кирилла пытаюсь говорить со своей ведьмой. С того раза, у Мелены, я всегда вижу ее одинаково сидящей на земле, она обхватывает руками колени и у нее такой несчастный вид, что сердце замирает. Как у несправедливо наказанного ребенка.

— Поговори со мной — отчаянно прошу, но она упрямо молчит, крепко сжимая губы.

— Я тебя люблю, — повторяю, — нам будет хорошо вместе, если мы сможем договориться.

Она молчит и молчит. Открывая глаза я вижу напряженное лицо Кирилла и каждый раз отрицательно качаю головой — ничего.

Время идет, до полнолуния восемь дней.

После премии на работе стало проще. Говорить со мной не говорили, но специально не вредили и постепенно переключались на другие интересные новости. Бухгалтерша застукала мужа у соседки и собиралась разводиться. А у круглого маленького заведующего складом, который приезжал пару раз в неделю к Борису Сергеевичу, оказалось, есть внебрачный ребенок, мать которого подала в суд на алименты. Так что внимания на меня теперь почти не обращали, только Маша иногда так просительно смотрела — ей не давала покоя моя осведомленность, как она считала, о семье Черновых.

Однажды вечером я даже спросила Кирилла, есть ли у Бориса Сергеевича жена или женщина. Он так удивленно на меня посмотрел, будто я спросила нечто крайне неприличное. Неловко было сдавать Машу и я не стала объяснять что именно заставило меня задавать подобные вопросы.

— Он не очень хорошего мнения о женщинах, — пожал плечами Кирилл.

— Что, вообще обо все? — пораженно уточнила я. Всегда думала, что он не любит только таких, как я.

— Ну-у... В общем, сейчас он живет один, — подытожил Кирилл.

— А есть шанс растопить его каменное сердце? — пафосно спросила я, пытаясь прикрыть интерес шуткой. Кирилл хмыкнул.

— Шансы, как я теперь понимаю, есть в любом, даже в самом безнадежном деле, — утвердительно кивнул с важным видом. — Это может и здорово бы было, если бы он отвлекся на женщину, — на слове "женщина" Кирилл сожмурился прямо как должен жмурится кот из сказки про Алису. Разве что не облизнулся, дикая ревность резко охватила меня и пришлось цепляться за край стола руками, чтобы не вскочить. Увидев мое лицо, Кирилл расхохотался в полный голос.

— Так что там про... дядиных поклонниц? — скромно продолжил он через несколько секунд.

— Где его можно встретить помимо работы? — сконцентрировалась я на деле. Хотелось дать Маше шанс, если за несколько месяцев имя шефа все еще действует на нее с такой силой, может и правда это любовь.

— Он бегает утром по парку, — не задумываясь выдал Кирилл, и строго на меня посмотрел, — надеюсь эту информацию ты будешь очень аккуратно использовать?

— Только в случае крайней необходимости, — так же строго подтвердила я. Бегает по утрам, отличная возможность!

На следующий день я думала, а не пригласить ли Машу на обед, но она уже собралась идти со Светкой. Тогда, дождавшись, когда она выйдет в туалет, я отправилась следом. Там как раз было пусто, я стояла у зеркала, мельком вспомнив, что давно уже не видела в своих глазах зелени, даже немного соскучилась. Жизнь без ведьмы оказалась явно на порядок серее.

— Представляешь, Маша, — четко заговорила я, — вздумала сегодня утром пробежаться по парку, и знаешь кого встретила? — я изобразила удивление. — Бориса Сергеевича! Он бегает там каждое утро! — крикнула с восторгом, а после глупо расхохоталась.

Ответа от растерянной Маши ждать не стала, а сразу отправилась на свое место. Остаток дня получала он нее множество благодарных взглядов. Что ж, хуже не будет, а так есть шанс и ее порадовать, и внимание Бориса Сергеевича ослабить, чтоб Кириллу было полегче.

Рабочий день еще не закончился, когда позвонил Кирилл. Обычно в рабочее время он не мешал. Что-то случилось?

— Привет, — голос спокойный, значит все в порядке. — Приходи сегодня пораньше, у меня для тебя сюрприз, — заговорщицким тоном говорит Кирилл и я знаю что теперь до вечера меня будет преследовать любопытство — последнее время никак не удается его удержать. Я чуть ли не умоляю его, сказать что за сюрприз, но безуспешно.

— Ладно, приду сразу после работы, — обижено говорю и оставшиеся пару часов с трудом усиживаю на месте. Учитывая, что сейчас от меня толка никакого, могла бы уйти прямо сейчас, но не хочется лишний раз провоцировать коллег — вдруг все вернется? Меня передернуло. Во время травли, как я теперь об этом вспоминала, я часто думала что предложение Кирилла многое действительно бы решило — если бы мы поженились, никто бы косо и не посмотрел, ну разве что с завистью. Но меня останавливало другое — не хотела, чтоб его женой была бесконтрольная ведьма, вдруг я все-таки не смогу ее однажды остановить и Кириллу придется расхлебывать последствия? Я усмехнулась, странно говорить о самой себе как о ком-то другом. Но когда на весах лежало мое спокойствие против его будущего даже никаких сомнений не оставалось — я не могла поступить с ним так подло.

Я вскочила как только часы показали пять и мгновенно вылетела за дверь. Пронеслась мимо Маши, которая вроде хотела что-то сказать, но мне сейчас не до разговоров — у Кирилла припасено нечто интересное! Впервые за долгое время я почувствовала присутствие ведьмы — ей тоже было любопытно.

Распахнув дверь Кирилл, как всегда, отступил внутрь квартиры. И что-то спрятал за спиной.

Я чуть ли не подпрыгивала от нетерпения.

— Ну? — пытаюсь схватить его за руку, он не мешает, протягивает мне то, что держит. Это плащ! Темно-шоколадный, такой же немыслимо гладкий, как мое зеленое платье. По бокам прорези, наверно для рук, и большой капюшон. Замираю в восторге.

— Пошли, — смеется Кирилл и тихонько тянет меня за руку в спальню. Там на кровати разбросана целая куча вещей, какие то кружева, оборки, прозрачная ткань и тонкая вышивка. Напротив — зеркало во весь рост.

Глядя на мое лицо Кирилл смеется. Одним движением сбрасываю пиджак, в котором хожу на работу. Он тут же настораживается:

— Э-э-э, я лучше выйду, — дверь мгновенно захлопывается, вызывая у меня довольную усмешку. Через несколько секунд накидываю плащ прямо на голое тело. Потрясающее ощущение — такая нежность и легкая прохлада. Моя ведьма выползает из своего угла, заинтересованно разглядывая обновку. Это именно то, что она хотела! Отпускаю ее, предлагая все вещи, лежащие грудой на кровати:

— Все тебе, — говорю, наблюдая как настороженно она их разглядывает, пытаясь понять не ловушка ли это. Потом подпрыгивает и начинает рассматривать ближе.

Не знаю где Кирилл все это взял, но все вещи моего размера, очень необычные и все как одна сногсшибательны! Долго слежу как она меряет то что ее больше всего заинтересовало. Приятно, что удалось ее порадовать. В конце концов ведьма останавливается на бледно-фиолетовой короткой тунике, которую больше не снимает. Может теперь мне ответит?

— Поговорим? — предлагаю. Ее глаза опасно разгораются.

— Кирилл и сила, — четко ставит свое условие.

— Огня не будет, — ровно и строго говорю я. — Никогда. Подумай, чем его можно заменить.

Она фыркает, но похоже не очень злится на мой отказ.

— А Кирилла мы обе получим как только сможем договориться, — уже мягче объясняю я.

Она фыркает еще раз и смотрит на меня с какой-то безграничной жалостью.

Потом что-то очень быстро происходит, мельтешение цвета перед глазами, в ушах свист, тело напряжено, и я как будто на карусели, которую слишком быстро раскрутили.

Я ловлю свою руку у самого лица Кирилла, и с большим трудом ее останавливаю. Понимаю что пропустила промежуток времени, во время которого она захватила меня врасплох и подобралась к нему настолько близко — он стоит на кухне у стены, раскрытые руки ладонями прижаты к стене, глаза медленно тлеют разгорающимся огнем. Я слишком сильно к нему прижимаюсь, и понимаю как ловко она меня провела — притворилась несчастной — просто игра! Поймала меня в момент, когда я расслабилась и, перехватив всю силу, бросилась к цели. К Кириллу.

— Приятно было, когда тебя оскорбляли какие-то жалкие людишки, которых ты могла одним щелчком по полу раскатать? — с издевкой спрашивает ведьма. — Хочешь и дальше быть как все? — На лице хищная насмешка.

— Я хочу договориться, — пытаюсь сдержаться и не сорваться на крик.

Потом немножко отвлекаюсь на Кирилла, понимаю что слишком близко от него и делаю шаг назад.

— Ты его мучаешь, — с радостью сообщает ведьма, — мужчины очень тяжело переносят воздержание. Оно дурно влияет на их здоровье, — хихикает. На Кирилла действительно больно смотреть — я вижу он пытается успокоиться и ему это не сразу удается.

— Его мучаешь ты, — упрямо повторяю.

— Нет, ты! — кричит ведьма, — я совершенно точно знаю, чего от него хочу! Отдай мне Кирилла!

— С какой стати? Не раньше, чем мы договоримся, — упираюсь. — Он слишком мне дорог.

— Ну ладно, раз так, — проявляет она благосклонность, — тогда просто найди мне другого! Я хочу мужчину!

— Ч-что ты несешь? — она ушла так быстро, я не сразу поняла, что задала вопрос вслух. Ведьмы нет, есть только я и Кирилл. Он наблюдает за мной, как всегда в такие моменты, но сегодня я отвожу глаза в сторону и чуть ли не падаю на стул. Кирилл тут же садиться напротив, в его глазах появляется горечь.

— Ты что-то скрываешь, — говорит. — Чего она от тебя требует?

Сказать пока нечего, я облокачиваюсь о стол и думаю, как буду выкручиваться.

— Что-то такое, о чем ты не хочешь говорить, и это что-то связано с тем, что ведьма испытывает ко мне, — тихо размышляет Кирилл вслух.

После целой минуты молчания я решаюсь на него посмотреть. В его глазах — много боли.

— Это — тоже одна из причин, по которой они все меня так жалеют, — безжизненным голосом говорит Кирилл, — ведьма никогда не бывает верной.

Чушь какая-то! Если она — это я, то дело не в верности, а в непонимании, почему она не получает очевидного — того вполне естественного, что должно быть между мной и Кириллом — физической любви.

— Может, дела обстоят гораздо проще, — осторожно говорю я. — И если мы... перестанем себя останавливать она наоборот, успокоиться?

Хорошо что он прекрасно понимает о чем речь, я не смогла бы объяснить вслух подробнее.

— До полнолуния неделя, — сухо говорит Кирилл, — раз уж мы столько ждем, давай еще подождем семь дней.

— А если у меня опять не получиться ее остановить? — в голове мелькают прошлые бесплодные попытки.

Он сглатывает:

— Не важно, все равно.

— Правда?

— В крайнем случае ты же сможешь опять слить силу? Глупое расточительство, но хоть какой-то выход. Сможешь? — смотрит на меня с надеждой.

— Думаю, да.

— Тогда через неделю, — хрипло говорит Кирилл в упор смотря на меня, и в груди поднимается ответная волна жара. Я глубоко вздыхаю, представляя эту неделю как семь отдельных дней. Семь коротких промежутков. Слишком много...

Тут Кирилл порывисто встает и почти вылетает из кухни. Не знаю столько еще времени сижу одна, рассматривая чашки, пока не удается полностью успокоиться.

Ну что же, всего неделя. Я стараюсь найти себе множество интересных дел, чтобы отвлечься от нежелательных для моего спокойствия мыслей.

На работе я слежу за Машей. Она стала немного более спокойной и очень задумчивой. Однажды я заметила, как проходя мимо, Борис Сергеевич ей мягко улыбается. После того монолога в туалете Маша ведет себе со мной совершенно по-прежнему, как до отпуска. Стала приглашать на обед, и один раз я согласилась. Если бы не Света мы бы прекрасно пообщались. Но невозможно говорить о чем-то важном, когда на тебя презрительно смотрят — видимо за пределы работы влияние Бориса Сергеевича не распространялось. Еще больше Свету злила моя реакция — каждый раз когда я ловила ее взгляд, я улыбалась, вспоминая издевательские слова своей ведьмы. Осознание своей силы и ее величины сделало меня более терпимой — Свету мне было всего лишь жаль.

Я заранее предупредила маму, что мы едем на дачу к Кириллу на три дня, придумала существование чьего-то дня рождения.

С нетерпением жду полнолуния — впервые с тех пор, как увидела связь между ним и своими припадками. Это все из-за Кирилла. Даже когда я отвлекаюсь, любое мелкое воспоминание о нем превращается в раскаленный поток, окатывающий меня сверху донизу. Мелена говорила, женское начало в нас сильнее, чем в обычных женщинах, наверное поэтому мне так тяжело. Надеюсь, Кириллу легче.

Все еще пытаюсь договориться со своей ведьмой. Я рассказываю ей как она мне дорога, как она прекрасна и как чудно умеет видеть красоту жизни.

Она молчит, я перестала ее интересовать. Ведьма, как и я ждет прихода луны, только по другой причине. Она собирается перехватить поток силы и власть, потому что остановить ее в полнолуние никому не под силу.

Когда до полнолуния остаются всего сутки, я прошу у Кирилла отсрочки — представлять что целую ночь он будет спать в соседней комнате, всего в нескольких шагах, я не в силах. Ведьма все равно не высовывается — может мы поедем завтра, лучше вечером? Он быстро соглашается.

В четверг иду на работу — это лучше, чем сидеть дома. Отчего-то очень грустно, погода за окном портится, небо постепенно темнеет. Борис Сергеевич подходит ко мне с каким-то заданием, потом забирая готовые бумаги, говорит мне многозначительно: будет гроза, таким тоном, будто это что-то значит.

С Кириллом встречаемся сразу после работы, грусть опутывает меня, крепко связывая по рукам и ногам, я апатично смотрю в окно, но внутри тепло и мягко — рядом единственный человек, которого хочется сейчас видеть. Отгоняя мысли о завтрашнем дне, концентрируюсь на сегодняшней ночи — чтобы такого придумать чтобы она меня начала слушать? Как с ней договориться? Как объяснить, что у нас нет другого выхода — только общее будущее?

Я не знаю.

Ужин сегодня готовит Кирилл, я сижу у окна, играет сборник песен Юты — только самые нежные и красивые, я его сама составляла. Тучи сгущаются, угрожающе наползают на крышу дома клочьями темной ваты.

— Все готово, — Кирилл зовет меня, и я иду ковыряться в тарелке. Есть совершенно не хочется.

Он несколько минут внимательно наблюдает за мной.

— Федора, — вдруг говорит громко и торжественно.

— Что?

— Я придумал для тебя отличное развлечение! Даже не знаю, как не вспомнил о нем раньше. Тебя ждет замечательный праздник! — в голосе столько искреннего восторга, странно. Может просто пытается поднять мне настроение?

— Эта единственное, в чем я по-настоящему тебе завидую, — просто говорит Кирилл. Вижу — действительно так думает. Понемногу просыпается интерес, о каком празднике речь, хотя я не очень-то верю, что это отвлечет мою ведьму, чем бы оно ни было.

— Будет буря, — весело говорит Кирилл, как будто тоже вкладывая в слова двойной смысл.

— Ну и что? — равнодушно спрашиваю, но он замолкает и больше не отзывается.

Остаток вечера сижу у окна, тучи все так же медленно ползут, дождя нет. Кирилл сидит рядом и я теряю ощущение времени. Оно течет себе и течет, не знаю, как быстро. Мне все равно.

Вдруг посреди черноты неба сверкает яркая молния. До нас докатывается сильный грохот — гром бьет по земле. Всё на улице замирает — ветер затих, осенняя трава лежит жесткими кучками, ветки деревьев застыли. Передо мной фотография — ни единого движения. Я чувствую — что-то нарастает, что-то движется там высоко-высоко, несется, раздвигая облачный туман в стороны. Небо разрывается с оглушительный треском и рвется пополам, как в замедленной съемке появляются тяжелые масленые капли и тут же, словно пленку пустили очень быстро с силой бьют об землю. Тучи медленно завиваются вокруг рваных дыр. Это началась гроза.

— Пора, — шепчет мне на ухо довольный голос. Оказывается я стою у окна, вытянувшись как струна, вся сплошное внимание — такая, как всегда когда моя ведьма захватывает власть. Сейчас она полностью в ее руках, этим объясняется слегка высокомерный взгляд искоса на Кирилла.

— Пойдем, покажу, — он видит, что это не я, но все равно хватает за руку и тащит на крыльцо. Там с нетерпением почти выталкивает меня на улицу, прямо под дождь. Ведьма удивлена его поведением и пока не решила, как к этому относиться.

— Разве еще не поняла? — громко спрашивает Кирилл, он крепко стоит на ногах, плечи расправлены и его глаза сейчас полны темного лунного блеска, весь его вид — как у создателя, сотворившего нечто волшебное.

— Ты можешь летать, — выдыхает он и эти слова обрушиваются на меня как поток ледяной воды, он заглушает звуки и цвета, а свист ветра вдруг становится таким знакомым и понятным.

— Как? — спрашивает изумленно она, я, мы обе...

— Можешь и так, сама по себе, но проще будет, если в руках какой-то направитель, метла очень хорошо подойдет, любая палка, естественно деревянная, лучше с ветками.

Он запрокидывает голову, раскинув руки в стороны, струи дождя стекают по его лицу и телу, оставляя радужные дорожки, я вижу как его наполняет та же сила, что и меня, только очень темного, иссиня-черного тона. Моя ведьма ошарашена, она никогда не воспринимала его больше чем игрушку, никогда не думала, что он может быть настолько прекрасен. Мы глаз не можем оторвать от незнакомца, опутанного синим мраком, мы любуемся им, не отрываясь.

Стряхивая воду с волос, Кирилл смотрит на меня с тихим торжеством:

— Летать... что может быть прекрасней? — хрипло спрашивает он, но не меня. Просто произносит вслух слова.

— Ты, — слышу придушенный голос, свой.

— Попробуй сначала! — на его лице какой-то мрачный восторг, буря ревет, мое короткое платье промокло насквозь и ветер хлещет по ногам мокрым подолом. Сейчас осень, но холода я не ощущаю. Чувствую только потоки мглы, бездну силы в вихрях над головой, мириады струек, легких как дыхание, а там, над всем этим — луна.

С трудом отрываю от неба глаза, Кирилл показывает в сторону дома, там, у самой стены, стоит самая натуральная метла, только самодельная, плохо очищенное дерево и еще свежие, с остатками сухих листьев жесткие ветки.

Я легко хватаю ее одной рукой, поворачиваю горизонтально, метла плавно ложиться в воздушный поток, и больше я ее не держу, а наоборот, держусь за нее сама.

Если ее подтолкнуть, метла привычно понесется прямо по этому потоку, туда, верх. Я что-то вспоминаю и оглядываюсь — Кирилл стоит так же в стороне, уверенный и упрямый, только глаза немного грустные.

— Я буду тебя ждать, — обещает мне и в следующий момент я перестаю сдерживать напор силы, она летит в направлении держащей метлу руки и легко подхватывая, уносит меня вверх, вокруг воздушные вихри, насквозь пробиваемые дождем — они тут же захватывают мое внимание и я погружаюсь о огромный океан, беспроглядную пучину, воющую, ревущую, кипящую, сжимающуюся как кулак бездну. Падаю в пропасть, полную дикой живой силы, вклиниваюсь в самое сердце бури, где моя суть смешивается с ее. И мы по сути стаем — одно.

Земля далеко внизу, почти так же как при полете в самолете. Я сижу на метле, легко покачивая ногами, на самом деле сижу на потоке, метла больше для того, чтоб удержать хоть какую-то рациональность в происходящем безумстве, чтобы не смешатся с бурей навсегда. Такого наслаждения в жизни не испытывала — двигаясь вместе с бурей, я была с ней одним целым. Ее площадь огромна, но я легко могу пролететь сквозь остов и достигнуть края, и все-таки предпочитаю держаться подальше от центра — настолько там себя теряю, что не знаю, как прихожу в себя.

Я могу спикировать сверху, как стрела, и воздух расступиться, невероятно быстро приближая землю и остановиться у самых верхушек деревьев, уже чувствуя прикосновение листьев к своим ногам.

Я могу опуститься к Волге и скользить по поверхности, касаясь ее рукой. И даже нырнуть в воду, чувствуя как сила реки перетекает в силу той воды, что вверху, как тесно они связаны.

Я могу громко кричать с бурей, как будто разговаривая, но мой голос вызывает у нее неизменный смех и тогда мы просто хохочем.

Я могу лечь на спину и она закружит меня, и надо мной закрутятся спиральками тонкие струйки дождя. Или оттолкнет раскатом грома, издав который буря глухо вздыхает, словно огромное подводное животное. Или просто укутает плотным мраком на несколько секунд отключив от окружающего мира.

Где-то внизу я вижу огоньки, к ним не хочу приближаться, мне кажется нелепым зажигать огонь во время бури — ведь крутом столько яркой силы!

Не знаю сколько проходит времени, но я чувствую что меня просто распирает от силы, настолько, что больше попросту не влезет. Приятные мурашки покрывают спину и спускаются по ногам вниз, щекоча пятки.

Моя ведьма ошеломлена и разбита. Она не представляла, что может случиться такое — целый новый огромный мир. Она даже полна какого-то умиротворения и благосклонно позволяет мне поучаствовать в развлечении. Я чувствую ее за плечом и надеюсь, что после такого потрясения у нас получится найти общий язык.

Я сама с трудом думаю, настолько ощущения дробят любые приходящие в голову мысли. Это особенно заметно в момент, когда я слышу громкий визг и хохот, приходиться с напряжением быстро соображать, что бы это могло значить, и хотя ответ очевиден, сконцентрироваться сразу не получается. Застываю на месте и жду — смех ближе, смутная фигура впереди становиться четче, я узнаю ее издалека — это Мелена.

— Отличная буря, — визжит она, кружа вокруг меня с огромной скоростью и несется прочь.

— Догоняй... — слышу я подначивающий голос и с удовольствием пытаюсь это сделать. Впрочем даже приблизиться к ней мне не удается — настолько лучше она владеет полетом. Когда нам надоедает, она останавливается и снова заразительно хохочет.

— Первую бурю нужно отметить, — кричит мне с восторгом и летит дальше, приглашая меня за собой кивком головы. Мы летим, даже не летим, а стремительно куда-то несемся. Мелена показывает на кучку каких-то огоньков и кричит:

— Ты оттуда прилетела, не заблудись, — и приглашает дальше.

Дрожью через все тело проходит мысль о Кирилле. Там Кирилл! Я разворачиваю метлу к огонькам.

— Стой, — кричит Мелена, — Побудь со мной еще немножко, проводи домой.

Я раздумываю, что делать. Там Кирилл!

— Это недалеко, — кричит Мелена и уноситься вдаль. Ну что же, лечу за ней, другого не остается.

Буря понемногу успокаивается, урчит как сытое животное, вздыхает и ворочается, готовясь ко сну.

Мы пропускаем две кучки огоньков и Мелена стремительно снижается к третьей. Несется с огромной скоростью и легко прыгает на траву у ярко освещенного дома. На лужайке странная беседка — квадратная, вся из стекла, внутри накрытый стол и несколько стульев.

Я легко приземляюсь рядом, смотрю как она бежит в беседку, дверь открывается и ей навстречу выходит Владислав.

— Спасибо, милый, — кричит Мелена, — шикарная буря!

— Ну что ты, — улыбается он, — я бы один такое не сделал. Тут человек пять работало, не меньше.

— Да? — удивляется Мелена. Вспоминает обо мне и машет рукой. — Заходи быстрее, отметим твою первую бурю. Это так великолепно, до сих пор помню свою!

Она продолжает что-то говорить, а я тем временем вхожу в беседку. Кажется, все напряжение между нами расплавилось в буре и ушло бесследно. Владислав улыбается, как ни в чем не бывало и я улыбаюсь в ответ.

— Я была в диком восторге, — делиться Мелена, — а ведь моя буря была в несколько раз слабее. Представляю, что ты испытываешь! — Владислав тем временем разливает вино, стол накрыт и видимо они собираются ужинать, точнее уже завтракать. Я опять вспоминаю о Кирилле.

Слышу за спиной чьи-то уверенные шаги. Оглядываюсь — Артур мокрый, на лице капли дождя и неожиданно детская улыбка.

— Привет, — кивает и идет за стол. Как только садиться Мелена оказывается за его спиной и крепко обнимает за шею.

— Артур милый, спасибо и тебе за бурю. Она была неподражаема!

— Не за что, — отвечает Артур, рассеяно гладя ее руку, — только Владислав говорит даже вдвоем мы бы такого не сделали. Еще кто-то, — его глаза останавливаются на моем лице, — поучаствовал.

Все трое с любопытством ждут моих комментариев, а я опять в полной растерянности. Неужели они имеют в виду, что эту бурю создали люди, а именно Владислав, Артур и... Кирилл?

Машинально принимаю протянутый Владиславом бокал.

— За первую бурю, — поднимает Артур свой, его улыбка весьма хищная.

— За бурю, — шепчет Мелена и также впивается в меня глазами.

— За бурю, — голос Владислава самый спокойный, но смотрит он не менее напряженно.

Киваю и делаю глоток. Неожиданно возвращается настороженность — опять что-то не так! Надеюсь, там нет какой-нибудь отравы, а то с них станется — они ведут себя так, как будто наша последняя встреча прошла как в лучших домах Парижа — в высшей степени прилично. Впрочем, мне некогда разбираться в игре, которую ведет эта троица. Меня ждет Кирилл! Вздрагиваю и быстро ставлю бокал на стол. Чувствуя, как мои глаза разгораются, говорю:

— Мне пора, — разворачиваясь к выходу.

— Скажи ей, — быстро говорит Владислав.

О чем он? Опять смотрю на них, их взгляды все еще прикованы ко мне, на лице Артура — обида, у Владислава — что-то наподобие жалости.

Мелена выступает вперед одним плавным, расчетливым движением.

— Я должна тебе сказать, хоть это и не мое дело, но все же ты одна из нас. На тебе сильный приворот Федора, мы все его чувствуем, а вот ты пока слишком молода и не можешь отличить типичный приворот от настоящей любви.

Ее слова медленно просачиваются в меня, понемногу достигая сердца, резко сжавшегося от боли. Если бы разговор начала Мелена, я бы уже ушла, но Владислав, к нему у меня гораздо больше доверия, не знаю почему.

— Мы думаем это Черновы что-то задумали, а ты в их руках — пешка. Хотя наверняка конечно не знаем, — Мелена расстроено качает головой.

Нет, я ей не верю!

— Знаю, — быстро продолжает она, — ты мне не поверишь, но просто помни на всякий случай, может в какой-то ситуации тебя это выручит.

— А мы поживем пока тут, может тебе понадобится наша помощь, — бархатный баритон Артура мягко подхватил слова Мелены, делая их полновеснее.

Не верю! Я отступаю к двери, предупреждая их взглядом что больше не хочу ничего слышать. Ни слова больше!

Едва сделав шаг за дверь, я хватаю брошенную в траву метлу и взмываю вверх. Их слов не выкинешь, они плотно сидят внутри, хорошо устроились. Они требуют продолжения банкета, душераздирающих объяснений и смертельных трагедий.

Не сразу удается разобраться, куда лететь. К тому времени когда впереди маячит знакомый лес, буря уже почти спит и я понимаю, что долететь не получиться. Опускаюсь на землю и отбрасываю ненужную метлу — дальше придется идти пешком.

Сзади наплывают розовые холодные волны — начинается рассвет. Тропинка ведет мимо знакомых деревьев, только с желтеющими кронами, безжалостно побитыми дождем. Под ногами хлюпают лужи, отбрасывая вокруг первые неразличимые лучи встающего солнца.

На душе пусто, я все время повторяю что это не может быть правдой, но мне нужно посмотреть на него еще раз, прямо сейчас — и я уверена, я увижу правду. Узнаю, какой бы она ни была!

Упрямо двигаюсь к цели. Вот среди деревьев мелькает забор, крыша дома, калитка все ближе. Последний шаг — и она распахивается, открывая лужайку, дом и Кирилла.

Он мгновенно оказывается рядом — такой теплый, его сухая футболка тут же пропитывается водой, которой на мне еще очень много.

— Как ты меня напугала, — тараторит Кирилл. — Я что только не подумал! И что она тебя могла победить и ты никогда не вернешься! — он прижал меня к себе сильно-сильно.

— Пойдем быстрее в дом, — тащит меня за руку, отпускает у порога, где я так и стою, пока он приносит теплое одеяло и закутывает в него. Потом поднимает на руки и несет на диван, еще пару минут — и передо мной чашка чая. Я смотрю на нее безумными глазами. Это — приворот? Этот страх в его глазах и облегчение от того, что я уже тут — это приворот?

Нет, поправляет голос, приворот это то что испытываешь ты сама.

Чистое счастье теперь омрачено словами Мелены, отравлено ими, как медленным, но смертельным ядом.

Кирилл садиться рядом.

— Я думал, ты с непривычки упала на землю и сломала себе что-нибудь, — он смеется, старается меня растормошить. — Ну как, понравилось?

— Это было... неподражаемо, — шепчу.

— Ты так задержалась... тебе настолько понравилось? — в глазах Кирилла живейший интерес, он не понимает почему я молчу.

— Это ты сделал бурю? — вдруг резко спрашиваю, миг растерянности в его глазах, снова смех.

— Ну я немного раздул дождик который тут пролетел, но не думаю что один такое мог сделать, разве что недооценил силу идущей грозы. Ну или, — тут он запнулся и насторожено стал в меня вглядываться, — если кто-то еще этим занимался.

В его глазах мгновенно мелькает понимание.

— Ты была не одна? — спрашивает, я не вижу смысла скрывать очевидное и киваю.

— Мелена? — интересуется, скептически подняв бровь.

Опять киваю.

— Ну и она, естественно, тоже не одна появилась, — как-то очень спокойно продолжил Кирилл и опять в задумчивости стал изучать мое лицо.

Мне было очень неуютно под его взглядом, и хуже всего то, что я не могла смотреть ему в глаза, не хотела смотреть, потому что боялась увидеть то, чего видеть не желала. Я боялась, что она сказала правду!

Дальше он заговорил очень тихо.

— Глупо спрашивать не случилось ли чего. Судя по тому что ты встретила Мелену, а теперь сидишь с таким видом, будто кто-то умер, сомневаться не приходиться. Так что случилось? — от вдруг придвинулся ко мне и понятно уйти от ответа уже не даст. Я взвешивала свою любовь к нему и их убежденность в своих словах. Зачем им врать?

Он вдруг глубоко вздохнул и его лицо исказилось, как от сильной боли:

— Ты решила остаться с Артуром? — с трудом выговорил.

О чем он, не сразу поняла.

— Нет, он тут совсем ни при чем, — постаралась побыстрее успокоить. Видимо без успеха.

— Тогда я не понимаю... что еще могло случиться? — не отрывал от меня глаз Кирилл.

Я решилась, все равно этого не сдержишь.

— Они сказали, на мне приворот, — я собралась и смело посмотрела в его глаза, он растерянно вздрогнул.

— Какой приворот?

— Твой, — четко сказала и стала наблюдать за его лицом, таким растерянным.

— Приворот? — неверяще спросил он и думал, думал.

— Ты поверила? — вдруг совершенно спокойно спросил меня, и я спросила в ответ:

— А я смогла бы различить приворот, если бы он на мне был?

— Вряд ли, — пожал плечами, — только это все какая-то ерунда. Ты сама поймешь, если хорошенько подумаешь.

— Подумаю о чем?

— Что никакого приворота нет и не может быть! Подумай пожалуйста, это лежит прямо перед тобой, нетрудно заметить.

— Просто скажи почему это не может быть правдой, — начала настаивать я.

— Нет! — Вдруг совсем другим, сердитым голосом сказал Кирилл. — Я хочу чтобы ты сама это поняла!

— Хорошо, я подумаю, — согласилась, пусть не прямо сейчас, но я не отступлю, пока все не выясню!

— А ты никогда не думала, — вдруг устало спросил Кирилл, — что мне было бы гораздо проще, будь ты совершенно обычной девушкой?

Я видела, что он немного обиделся, но его обида меня только раззадорила.

— Ты дуешься? — удивленно спросила я.

— Не считая того что ты им поверила? — уточнил он.

— Да.

— Мне немного обидно, оттого что ты так поздно вернулась, я очень за тебя боялся, — четко проговорил Кирилл.

— Может, ты сам виноват, ты же хотел, чтобы я держалась подальше, никаких объятий и поцелуев, а теперь что, собираешься жаловаться, что я предпочла другую компанию? — резко сказала я и показалось, что ведьма внутри угрожающе оскалилась. А всего через миг, только произнеся вслух эти слова, я поняла, что совершила непоправимую ошибку. Всего миг, за который порой случается все самое страшное. Он дернулся, как от удара, и через несколько мгновений поднялся и ушел наверх.

Мое раскаяние было огромней всей вселенной! Как только Кирилл спустился, я бросилась просить прощения, но он остановил меня одним резким движением руки.

— Собирайся, мне нужно сегодня быть в городе. Я жду в машине, — и вышел, ни дав сказать ни слова.

Смахивая слезы, я собирала сумку, а когда вышла из дома он задумчиво смотрел куда-то вперед. Так всю дорогу молча и ехал.

Мы оказались у моего дома так рано, что город еще крепко спал.

Машина остановилась и меня прорвало.

— Прости меня, — почти умоляла я, — я не знаю, что на меня нашло, можешь ругать сколько хочешь, только не молчи. Не злись на меня, только не молчи! — я бы схватила его за руку, но он сложил их на груди.

— Я не злюсь, — спокойно сказал и его тон напугал меня больше, чем если бы это был крик. — Я просто не могу на тебя злиться, — как-то неуверенно улыбался Кирилл. — И это самое страшное. Ты можешь сделать очень больно, а я даже не могу от этого оградиться, выработать какой-нибудь иммунитет, защиту.

Он замолчал, а я все повторяла прости, прости...

— Я уеду сегодня, — так же спокойно сказал и мое сердце замерло, — вернусь... потом.

Потом вышел из машины и мне ничего не оставалось, как выйти следом. Довел до подъезда и вызвал лифт.

— Обними меня, пожалуйста, — попросила я, но он покачал головой.

— Не сейчас, — тихо отрезал и ушел.

10

Было утро пятницы. Три следующих дня я места себе не находила и постоянно ждала его прихода. Или хотя бы звонка. Моей выдержки хватило ненадолго — я бросилась звонить Кириллу уже минут через двадцать после того как мы расстались в подъезде — но абонент с тех самых пор недоступен. Тем же вечером отправилась к нему домой и долго стояла под дверью, пытаясь услышать из квартиры малейший шорох — никого. Пустое место на стоянке, пустая дача. Даже туда я съездила вопреки доводам разума, грохнув на такси кучу денег. Впрочем, денег у меня теперь было больше чем нужно — с тех пор как появился Кирилл, я ни за что не платила, только маме отдавала на хозяйство. Получила деньги за месяц, который по легенде провела на выездной работе. Там же в кассе мне сообщили, что деньги за первый месяц уже выдали по моей просьбе, переданной Кириллом, моей маме, и понятно это Кирилл позаботился — я так была загружена своей двуличностью, что даже не подумала, как мама будет тут без денег. А он, получается, подумал. Он обо всем думал, вместо меня.

Каждый день, просыпаясь и засыпая, я винила себя во всех бедах. Кирилл был рядом и поддерживал меня во всем, но он был не обязан этого делать. Он был рядом, потому что сам этого хотел и это не давало мне никакого права им распоряжаться или оскорблять. Теперь его рядом нет, и я не знаю, где его искать.

В понедельник, придя на работу, первым делом я собиралась узнать у Бориса Сергеевича, где сейчас Кирилл. Шеф встретил меня с привычным спокойствием и очень ровно ответил, что Кирилл уехал по делам и вернется сам, когда захочет. Подтекст был понятен любому идиоту — он не собирался никому и ничего сообщать.

Может, некрасиво было в такой ситуации оставаться у него работать, но работа оставалась моей последней ниточкой к Кириллу, и я не могла ее разорвать. Тем более что в понедельник случилось еще кое-что. После обеда меня вызвал Борис Сергеевич. Еще по дороге к его кабинету я услышала знакомый смех, от которого ноги затормозили и некоторое время отказывались двигаться дальше. Радостный смех Мелены.

Вся троица восседала в кабинете за столом. Они были в прекрасном настроении, а я постаралась пока не думать о нашей последней встрече и к чему это в результате привело. Каменное лицо Бориса Сергеевича тоже ничего хорошего не предвещало.

— Я кое-что должен... семье Мелены, — сдержано сообщил шеф и несложно было понять, о чем речь. — Так что не могу отказать ей в просьбе — Артур хочет изнутри понаблюдать, как работает фирма подобная нашей, поэтому побудет пока моим заместителем, тем более Кирилл все равно отсутствует, но ему нужна помощница, и ею будешь ты.

Пора платить за помощь, ехидно захихикал голос в голове, но я в принципе была не против — какая разница, чем заниматься, когда все равно цель одна — занять время, ожидая возвращения Кирилла. Так что я равнодушно кивнула, немного сбив этим довольную улыбку с лица Артура.

Чего они ко мне так прицепились, не понимаю. Вероятно, просто хотят насолить Черновым, а я единственное слабое звено, которое оказалось легко разбить. Даже злости во мне эта мысль не вызвала, только прилив самоуничижения — так и надо! Потерять единственное, ради чего стоит жить и из-за чего? Из-за собственной глупости! Нет, не потерять, убеждала я сама себя, об этом даже думать не смей. Он обязательно вернется, просто надо подождать. Я буду ждать, сколько нужно, а пока — расплачусь по счетам.

— Ну что, Артур... как ваше отчество? — смотрела я на редкий образ черноглазой красоты, чего скрывать, даже после всего прошедшего не ставший менее привлекательным.

— Просто Артур, — твердо ответил он.

— Хорошо, Артур... Будут какие-то указания? — я могла гордиться — мой голос прозвучал как у хорошо вышколенного секретаря. Взгляд, надеюсь, тоже соответствовал.

— Позже, — его голос стал глуше, и мне показалось, не уверена, что Борис Сергеевич быстро улыбнулся.

— Я буду на месте, — проигнорировав всех остальных, я вернулась в кабинет и там меня ждала совершенно неожиданная поддержка — Маша смотрела очень мягко, с пониманием и жалостью, без единой тени злорадства. От этого взгляда на глаза навернулись обжигающие горячие слезы и пришлось долго смотреть в стол, прячась от соседок и ожидая, пока все пройдет.

Артур не заставил себя долго ждать — вскоре уже расхаживал перед моим столом, под удивленными взглядами остальных работниц. Похоже он привычен к любому виду внимания и совершено не реагирует даже на весьма откровенные взгляды. Он желает посетить сегодня один из складов поблизости от города и одно небольшое производство, где зерно моют, фасуют, и в небольшом количестве перерабатывают в хлопья. Мне предстоит составить ему краткие справки об этих предприятиях и сопровождать в поездке. Молча записываю указания, Артур дает полчаса на сборы и выходит, лицо у него совершенно непроницаемо.

Увидев у своего стола Ларису Николаевну, я вдруг вздрагиваю — ко мне так давно никто не приближался.

— А где же Кирилл? — спрашивает меня удивленно. Где же Кирилл? Я сама бы не прочь это узнать, у меня на лице кривая ухмылка, что ее немного настораживает.

— Временно отсутствует, — равнодушно отвечаю. Неудачное время она выбрала для примирения, не сейчас.

Артур стоит у машины, той самой, черной, похожей на торпеду, его кожаная куртка стоит наверно как моя годовая зарплата, про машину даже не заикаюсь. Открывает мне дверь, там внутри другой мир — бежевая кожа, хром и множество непонятных панелей, сверкающих маленькими яркими огоньками. Машина вызывает у меня невольное уважение — не слышно как работает двигатель и понимаешь, что едешь, только когда пейзаж за окном меняется. Даже не едешь, а плывешь и это несмотря на наши дороги!

В салоне так много места что наверно можно встать на сидение, выпрямиться и голова только-только достанет до потолка. Что же, признаю — она так же хороша, как и ее хозяин.

Мы посещаем склад и производство — я плетусь за Артуром и записываю все, что он желает по этому поводу сказать. Особо нигде не задерживаемся, любому даже случайному зрителю совершено понятно, что наше появление — сплошной фарс, так нелепо смотрится Артур среди обшарпанных стен местных зданий.

После он везет меня ужинать. Аппетита нет, но подозреваю, иначе он просто не отстанет.

Когда я десять минут подряд бессмысленно копаюсь в тарелке он, наконец, отходит от своего сегодняшнего амплуа бизнесмена. Несколько секунд — и вместо уверенного делового человека передо мной незнакомый опасный представитель другого мира.

— Тебе плохо со мной? — спрашивает Артур, застывшим взглядом гипнотизируя нечто прямо над столиком.

— Не понимаю смысла всего этого маскарада, — уклончиво отвечаю, но он не дает себя провести.

— Я тебе не нравлюсь?

— Ты очень красив, правда, — ответ опять уклончивый, но на этот раз он не замечает.

— Ты не хочешь со мной работать?

— Мне все равно, — честно говорю. События недавней ночи мы старательно обходим стороной. Он знает только что Кирилл уехал, и все. Поверила ли я им, поссорилась ли с Кириллом или даже слова ему не сказала и причина отъезда другая — наверняка никто не знает, а я уж точно разъяснять ничего не собираюсь.

— Если не работа, ты будешь со мной встречаться? — продолжает допрос.

— Зачем? — искренне не понимаю и, похоже, это непонимание его сильно злит.

— Я пробуду здесь месяц, — говорит сквозь зубы. — Потом оставлю тебя в покое.

Месяц? Как раз до полнолуния, ну что же. Кирилл должен вернутся к полнолунию, он никогда бы не оставил меня один на один с опасностью, которая может мне угрожать с приходом ведьмы. Или уже нет? Или уже оставит? Ладно, подумаю позже.

— До скольки мы там работает? — смотрю на часы. Уже почти шесть.

— Думаю часов до восьми, — угрожающе сообщает Артур.

— А как насчет Трудового кодекса? — интересуюсь.

— Тебе ли волноваться о законности происходящего вокруг? — парирует он.

А мне и правда все равно, совершено безразлично, восемь так восемь, меньше дома сидеть, тупо уставившись в стенку.

Раздается грохот — Артур раздраженно бросает вилку и нож в тарелку с почти нетронутой едой.

— Поехали, отвезу тебя домой, — стремительно поднимается, опасно нависая над головой.

— Я сама дойду, тут близко, — невозмутимо отвечаю, отворачиваясь от его сердитого взгляда. Идти и правда всего несколько минут, да и маме необязательно видеть, кто теперь вокруг меня ошивается.

Утром, впрочем, Артур опять собран и невозмутим. Равнодушно смотрит в сторону, когда я прихожу на вызов в кабинет Бориса Сергеевича.

— Артур просил определить ваш рабочий график, — вертит шеф в руках какой-то листок. — Он хочет увеличить ваш рабочий день на три часа, до девяти вечера. Что скажете? — похоже, Борису Сергеевичу не особо приятно говорить нечто подобное, листок нервно подрагивает в его руке.

— Если не хочешь, — вдруг говорит, строго поднимая брови, — мы Артуру откажем!

Они смотрят друг на друга, скрещенные взгляды так и трещат, как скрещенные шпаги.

— Вы же мой начальник, — пожимаю плечами. — Вы и решайте.

— Я против, — спокойно говорит Борис Сергеевич. — Не имею права заставлять сотрудников работать постоянно во внеурочное время.

— Она не против! — напирает Артур. Мне и правда сейчас все равно, но Борис Сергеевич уже все решил. Почти незаметным движением опускает руку на стол.

— Нет, — листок летит по направлению к Артуру, — я готов идти вам навстречу во всем, кроме прямого нарушения закона.

Артур морщится, но не спорит, а я возвращаюсь обратно в комнату. Монитор так привычно гудит, завораживает и усыпляет, хочется просто лечь на крышку стола и заснуть.

Когда позже Маша приглашает меня на обед, я быстро соглашаюсь, но тут возле стола вырастает безупречно одетая высокая фигура моего нового начальница.

— Пообедаем? — бодро спрашивает Артур.

— Я уже иду на обед с Машей и Светой! — радостно отвечаю. Смотрю, и Света тут как тут, мнется за его спиной, с любопытством пытаясь разглядеть что-то на его шикарном пиджаке.

Артур вдруг разворачивается и премило улыбается обеим девчонкам.

— Ну тогда возьмите одинокого голодного сотрудника с собой? — сверкает глазами и Света мгновенно кивает. Могла бы и мнение остальных спросить! Хотя... в любом случае отказать бы не получилось.

Мы выходим из здания все вместе и не знаю, как так получается, но вдруг выясняется, что Артур пригласил нас куда-то в другое место, и мы уже усаживаемся к нему в машину.

Вместо столовой в соседнем от банка здании обед проходит в единственном ресторане города, Артур благосклонно разрешает заказать нам все, что мы только пожелаем, а так как желаний никаких нет, я просто повторяю заказ Маши.

Артур в ударе. Шутит, сыплет комплиментами, в общем, веселиться вовсю и мгновенно приводит моих подруг в состояние восхищения. Хотя Маша сквозь излучаемое им очарование изредка жмуриться и смотрит на меня с недоумением, как будто спрашивает, что вообще происходит? А вот Света погрузилась в общение с головой.

— А вы тоже родственник Бориса Сергеевича? — спрашивает Света, широко улыбаясь своей самой милой улыбкой.

— Конечно, — кивает Артур, — только очень-очень дальний. У нас большая семья. Федора вам разве не рассказала? — смотрит на меня невинными глазами.

— А вы были с ней раньше знакомы? — удивляется Маша.

— А как же, — отзывается Артур и в ответ на поднимающуюся во мне злость его глаза сверкают вызовом, — мы очень... близкие друзья. Да, именно так, иначе и не скажешь.

Попадаю под обстрел ошарашенных глаз, но сейчас не до них, внутри пузыриться и кипит раздражение. Но Кирилла рядом нет, этого я себе позволить не могу! Поэтому просто молча смотрю в тарелку, стараясь не думать, что он наделал. Теперь я опять главная мишень для сплетен, Артур доволен и прямо так весь и светится!

Вернувшись к банку, девчонок он высадил, а меня попросил остаться, аргументируя очередной деловой поездкой. Я молча кивнула, борясь со своей яростью, возвращаться в комнату, полную любопытства, не хотелось. Нужно хотя бы немного успокоиться, чтобы случайно не сорваться на ни в чем не виновных людей.

Машина неторопливо куда-то ехала, я, осторожно вдыхая, даже не смотрела в окно. Уже за городом, когда мимо заскользил незнакомый лес я вдруг подумала, а ведь он не сказал, куда меня везет! В этой стороне точно никаких наших предприятий не было. Неужели решил куда-нибудь затащить и сделать со мной что-нибудь жуткое? Я фыркнула, его общество вдруг превысило свой лимит и перевалило через него, прямо терпения никакого не стало, поэтому я прямо на ходу резко распахнула дверцу и Артуру пришлось быстро тормозить, чтобы я не вывалилась наружу.

Выпрыгнув, я отправилась по дороге в сторону, откуда мы прибыли. До города далеко, но мне все равно. Он меня догнал и схватил за плечо.

— Ну что? — крикнул напряженный голос над ухом. — Сделай что-нибудь, что ты как в воду опущенная? Давай, накричи на меня, ударь, нельзя же постоянно так глухо закрываться!

Я упрямо вывернулась, отчего в плече стрельнуло острой болью и пошла дальше.

Тут его руки снова поймали меня за пояс и резко развернули. Потом одной рукой он обхватил меня кольцом вокруг талии, а другой за шею, привлекая к себе. И поцеловал, так неожиданно, что я поняла, что вообще происходит только когда его язык скользнул мне в рот. Пару секунд он прижимал меня все крепче, будто затягивая в воронку тепла своего тела и губ.

И вот тут я уже не стала себя сдерживать! Я с такой яростью вырывалась, что он, несмотря на огромный перевес в силе, просто не смог меня удержать. Я рычала, отталкивая его назад и хлестнула по щеке рукой, казалось просто ладонью, но на щеке остались четкие, довольно глубокие следы ногтей. Я отпрыгнула в сторону, угрожающе шипя — пусть только попробует шевельнутся!

Стой, стонет голос в голове, что ты делаешь? Я судорожно вглядываюсь в себя — что она делает? И с ужасом понимаю — ничего, все, что только что произошло, сделала я и только я одна!

Поднимаю ошарашенные глаза на Артура.

— Ну вот, — он вдруг довольно улыбается, — так лучше.

Проводит по щеке рукой — на пальцах остаются кровавые следы. Расцарапала глубоко и ничуть не жалею. Смотрю с вызовом!

— Прости, но что мне оставалось? — с сожалением говорит Артур. — Надо же было как-то вывести тебя из ступора!

— Из какого? — удивленно спрашиваю.

— Заметного всем вокруг, кроме тебя самой, — он достает из кармана платок и тщательно вытирает со щеки кровь.

Ступора? Думаю о последних днях. Да, как только Кирилл пропал, я замерла в странном ожидании его приезда, как застывшая в янтаре муха.

Кирилл уехал!! Как будто впервые услышанное, это известие навалилось на меня и захотелось жалобно скулить, как брошенный любимым хозяином щенок. Когда Артур дернулся ко мне с желанием утешать, злости уже не было, одна только боль и чувство страшной потери, но я останавливаю его поднятой рукой, совсем как тогда остановил меня Кирилл.

Он так и стоял, подальше от меня и ждал, пока я успокоюсь.

— Пойдем, отвезу тебя домой, — говорит через время, разворачиваясь к машине. Да, это лучше чем пешком топать, тем более дороги я не помню. Послушно иду следом.

— Пару дней пожалуй дома посижу,— говорит после быстрого взгляда в зеркало, — и ты можешь отдохнуть, раз меня не будет.

— Было бы неплохо, — отдохнуть, поваляться дома, посидеть с мамой, когда она смотрит телевизор и поболтать, пока готовлю — мне этого не хватает. Совсем недавно все это заменял собой Кирилл.

Надо же, я глупо захихикала. Нашла первое преимущество в его отсутствии — остается гораздо больше времени для общения с мамой!

— Да, чуть не забыл, — сказал Артур у самого дома. — Мелена тебя в гости приглашала в пятницу, у нее там какое-то развлечение намечается. Заехать?

— Давай, — соглашаюсь. Несмотря на не совсем здоровые отношения между мной и семьей Мелены, мы все-таки с ними очень близки. И как может быть иначе, нас ведь связывает нечто большее, чем людские интересы и страсти. Нас связывает общая сила.

Дома мама оказывается совсем одна, вот так сюрприз!

— Может, приготовим что-нибудь вкусное? — предлагаю, она сразу же соглашается. Мы немножко спорим, что именно и решаем лепить пельмени — это занимает много времени и дает очень вкусный результат.

Тесто всегда делает мама, у меня оно получается не таким упругим. Не откладывая в долгий ящик она достает муку и принимается за дело.

— Как работа? — мамины руки механически мнут мучную массу, как будто она вздумала поиграть с огромным куском пластилина.

— Все замечательно. Представляешь, я же тут помогаю новому заму, а он сегодня немного... поранился, так что отпустил меня домой. Два дня отгулов и еще два выходных! — В моем голосе только радость, я тщательно слежу за мамиными руками.

— А Кирилл где? — спрашивает по ходу дела мама, неожиданно поймав меня врасплох. Но я знаю — надо ответить правильно, иначе не избежать постоянных подозрений и допросов, к такой нагрузке я сейчас не готова.

— Он уехал по срочным делам каким-то на месяц, долго конечно, но что делать, надо! — бодро говорю и с облегчением выдыхаю, стараясь сделать это незаметно.

— Правда, все хорошо? — вопрос явно просто так, никаких серьезных подозрений в голосе нет.

— Терпимо, месяц не такой и срок, — быстро добавляю, стараясь закрыть тему. Кажется, удается, мама спокойно начинает разрезать длинную тестяную колбасу на кусочки.

Месяц, даже три недели. Я уверена, к полнолунию он вернется. Если мне очень повезет, то раньше. Кирилл может вернутся в любой день, без веры в голосе говорю я. Нет, неубедительно звучит! Кирилл вернется к полнолунию, так гораздо лучше — он не бросит меня одну, он никогда так не делал!

— Я же тебе так и не рассказала, — вдруг задумчиво говорит мама. — Пока ты в Сочи была, Илья часто звонил, уговаривал меня переезжать к нему.

Мои пальцы замирают над полуслепленым пельменем.

— Насовсем? — севшим голосом спрашиваю.

— Да, но так сразу решиться сложно. Мы договорились, что я приеду в гости.

Так, новость для меня плохая, но для мамы, пожалуй, так будет лучше.

— Конечно, поезжай, — широко улыбаюсь, — посмотришь, может и правда так понравится, что назад не захочешь.

— А как ты тут одна будешь? — в ее голосе сильное волнение.

— Почему одна? У меня есть Кирилл, — с трудом произношу я. — И потом, восстановлюсь в институте на дневном, буду учиться, не пропаду точно!

— Думаю, для тебя тоже лучше, если я уеду, вернешься в нормальный институт и не придется меня сторожить, как малого ребенка.

— Ну что ты, мама, — автоматически протестую, но, кажется, она и правда так думает. В любом случае я уверена, сейчас ей действительно лучше жить с Ильей, чем со мной.

— И когда ты собираешься выехать?

— В начале октября хотела, но перенесли на конец. И хорошо, Кирилл вернется, не так страшно будет тебя оставлять. Кстати когда сессия у тебя? Уже конец сентября.

Вот черт! Я же вроде как учусь! Спасибо маме, напомнила, надо к первому в Волгоград попасть. Ладно, после выходных разберусь.

— К первому октябрю поеду, — успокаиваю маму и теперь, похоже, никаких других неразрешенных вопросов у нас больше не осталось, мама начинает рассказывать какие-то свои смешные истории и я с удовольствием их слушаю.

Артур звонит в пятницу после обеда. Сообщает, что заедет к шести.

— Я в гости, — кричу маме от дверей, и быстро выскакиваю в подъезд — не хочется сейчас объяснять, куда собралась.

На щеке Артура никаких следов царапин не осталось. Видимо не так сильно и ранила. Можно было и сильнее, на будущее запомню, думаю, с трудом сдерживая смех.

Он привозит меня в дом, где я уже побывала в полнолуние, немного морщусь, хотя воспоминаний почему-то никаких нет, все, что со мной сейчас — это только уход Кирилла. В нем я давно уже никого, кроме себя, не виню.

Мелена, на первый взгляд, улыбчива и спокойна.

— Здравствуй, — слегка меня обнимает, — у меня такие планы на вечер! Тебе стоит поучаствовать, наверняка такого еще не видела!

— Привет. Какие именно? — вроде отвечаю с энтузиазмом и улыбаюсь, но она начинает смотреть по-другому, настороженно. Молчит целую минуту.

— Где... твоя ведьма? — раздражено спрашивает Мелена.

— Не знаю — странно, действительно понятия не имею.

— А когда ты ее последний раз видела?

— Давно, — уклоняюсь от ответа. Не хочется даже начинать разборки о случившемся в полнолуние, тем более что они все равно не изменят моего к ней интереса и еще ведь есть возможность узнать что-то новое про себя, пока Мелена в духе.

— Артур, — вдруг резко почти рычит Мелена и тот тут же вырастает за ее спиной.

— Займись ей, зачем она мне такая вялая! — рявкает хозяйка, как будто меня тут и нет и тут же уходит куда-то в глубину дома.

Артур с улыбкой меня оглядывает.

— Погуляем? — спрашивает весьма неожиданно и я непроизвольно смотрю в окно — погода целый день была прекрасная, но уже вечер, немного сыро и прохладно.

— В лесу хорошо, — подтверждает Артур и я соглашаюсь. Почему бы и нет?

В лесу и правда очень хорошо, так красиво, немного грязно, потому что утром был дождь, да и хлопать по луже ботинками совсем не так приятно, как летом голой ногой. Но все равно так и тянет, через несколько минут прогулки мои джинсы чуть ли не до колен грязные и даже куртку я уже успела местами испачкать. Но как тут здорово! Вокруг с лаем носится рыжая спаниэлька — кроме меня Артур еще взял выгулять собаку, как мило!

Мы доходим до нескольких поваленных деревьев и садимся на толстые стволы отдохнуть. То есть сажусь только я, Артур стоит напротив.

— Когда ты в последний раз ведьму видела? — спрашивает.

— Ну, примерно полчаса назад, — отвечаю совершенно серьезно. Он вежливо улыбается, шутку понял.

— Я про твою, — уточняет.

— Не помню, — беззаботно говорю я.

— Ты должна тренироваться, это нельзя пускать на самотек, — продолжает Артур. — Поговори с ней сейчас, я за тобой послежу.

Меня чуть ли не скрючивает от его слов, так раньше говорил Кирилл, а теперь его нет! Без него страшно отпускать ведьму, а что Кирилла может кто-то заменить даже в голову не приходило! Но ведь я и правда ее так давно не видела. Как она? Мне так ее не хватает!

— Давай, — Артур улавливает мою нерешительность, — я послежу.

Я закрываю глаза, чтобы заодно его не видеть и ищу ведьму.

И не сразу ее нахожу. Она лежит на земле, раскинув руки и апатично смотрит вверх.

"Привет", — говорю.

"Явилась, наконец, — обижено отзывается ведьма. — Что нового"?

"Да ничего, не знаю о чем говорить, как ты"?

"Скукота, найди мне развлечение — тянет она, не поворачивая головы. — И побыстрее, а то я сама его найду"!

"А чего ты хочешь?", — пытаюсь узнать. Не представляю, как буду ее веселить, когда самой ровным счетом ничего не хочется.

"Сама придумай", — рявкает недовольно и отворачивается, больше не желая ни о чем говорить.

Вот и все общение, похоже мы с ней опять на ножах. Хотя, может ей тоже плохо... без Кирилла? Ведь если бы не люди вокруг я, пожалуй, вела бы себя примерно так же — легла бы спать и постаралась не просыпаться. Легко возвращаюсь назад и, открыв глаза, вижу Артура.

— Ну как? — спрашивает, наклонив голову набок. У него этот жест значит что-то другое, не как у Кирилла, но мне даже не интересно выяснять, что именно.

— Надо подумать, — уклоняюсь от ответа. По правде говоря, мне просто не хочется с ним ничем делиться. Моя ведьма — моя забота.

Не настаивая, он отворачивается и занимается теперь собакой. Без единой команды она вытворяет такое, что любой цирк, пожалуй, ею бы заинтересовался. Даже на задних лапах по бревну ходит, но вот Артура боится. Когда идет к нему, прямо на брюхо падает, прижимаясь к земле и ползет, метя хвостом и поскуливая.

Я уже знаю, что это Артур с ней делает. Кирилл после истории с ежиком рассказал, что мужские особи умеют управлять животными. Заставлять их делать практически что угодно. Внезапно происходящее выводит меня из терпения.

— Тебе что, нравиться, как она вокруг тебя на брюхе ползает? — суживаются мои глаза.

— Я не заставляю, она сама, — равнодушно пожимает он плечами.

— Наверно был бы не против, если бы и люди так делали? — зло спрашиваю, саму себя не узнавая. Ведьма что ли просыпается? Какая разница! Разве можно так с живым существом, пусть даже просто с собакой?

Тут он с интересом поворачивается ко мне, черные глаза насмешливо застывают.

— Ну, это не очень увлекательно, хотя и люди тоже, бывало, так делали.

Я молчу, упрямо разглядывая бездонную черноту.

— Я знаю некоторых... женщин, которые и не то бы сделали, если бы это меня к ним вернуло, — спокойно продолжает Артур.

Тут уж я не сдерживаюсь и громко фыркая, отворачиваюсь. В гляделки я позорно проиграла.

Он медленно приближается ко мне и вокруг сгущается запах огромной силы и не менее огромных денег.

— Обычно женщины неизбалованны, им так мало нужно, чтобы почувствовать себя на вершине блаженства, а вот количество наслаждения которые они способны получать в разы больше мужского.

— Избави меня от подробностей, — морщусь, стараясь не дышать.

— Почему же, — так же невозмутимо говорит Артур, вкрадчивым жестом протягивает руку и берет меня за подбородок, поворачивая к себе. Его лицо сосредоточенно, а в глазах теперь тлеют угли.

— Я как раз хотел тебе кое-что предложить. Останься сегодня ночью со мной и я тебе в самых мелких подробностях покажу, о чем речь.

Я замираю.

— Я разбужу женщину, которая так крепко в тебе спит и ты поймешь, как много теряешь. И, я вдруг подумал, не нужно ждать ночи, мы можем поехать ко мне прямо сейчас, — глухой голос Артура теперь похож на еле различимый шепот. От себя нет смысла скрывать правду, я признаюсь, что возбуждение медленно охватывает меня и требует от разума немедленно согласится на его предложение. Мое озеро темнеет и то, что он поднял на поверхность мне очень не нравиться — это грязь и тина с самого дна. Мусор, который должен оставаться глубоко под водой.

Обидно, что желания тела почти никогда не совпадают с желаниями разума, и как приятно, что мне сейчас очень легко восстановить справедливость. По сравнению с тем, что во мне вызывал Кирилл это так, ерунда, вся сила которой только в том, что она произошла неожиданно.

Взяв двумя пальцами его руку, я медленно отвожу ее в сторону.

— Перестань! — морщусь.

Он тут же убирает руку за спину.

— Возможно, тебе нужна небольшая демонстрация моих возможностей? — задумчиво спрашивает, но я уже вскакиваю и иду к дому, даже не проверяя, идет ли Артур за мной.

Сейчас Мелена куда благосклоннее. Она тает в улыбке, крепко хватая меня за руки.

— Теперь я тебя узнаю, — нежно звенит ее голосок и Мелена тащит меня в столовую, бросив на мои не совсем чистые джинсы всего один недовольный взгляд.

— Поужинаем и поедем, как раз стемнеет, — Мелена усаживает меня за стол и пристраивается рядом. Она смотрит с такой нежность и заботой, как будто я самая любимая ее младшая сестра, даже становиться неловко — с чего бы это все?

— Я тебя развеселю, — тихо обещает Мелена и в ее глазах мелькает что-то неуловимое. Неужели раскаивается в своем поведении? Может, ей жаль? Неужели впредь она собирается обходится без своих забав?

Сложно поверить!

Ужин проходит очень быстро и вот мы уже в холле, Мелена надевает... мужскую серую куртку и сапоги? Я в изумлении замираю.

— Там не очень чисто, — поясняет она и выскакивает за дверь, я — следом.

Мы ждем у ворот, пока Вячеслав подгоняет джип, кабина которого так высоко, что еще надо как-то туда залезть.

— Удачи, — улыбается от Мелене, мне кивает и идет открывать ворота.

— Поехали, — радостно кричит Мелена, как только мне удалось залезть в кабину и сесть рядом. Нажимает кнопку магнитолы, салон наполняют резкие гитарные аккорды, вспыхивают яркие фары и фонари на крыше, на дороге теперь видать каждый камешек.

Мы вылетаем за ворота и Мелена визжит от восторга, еле вписавшись в поворот. Моя ведьма с интересом тянется наружу, ее заводят крики и быстрая езда.

— Тут недалеко, — поясняет Мелена и несется по дороге. Быстрой езды не получается, а получается сильное скаканье по кочкам, но Мелена, похоже, все равно довольна.

Мы выезжаем за пределы поселка и через несколько километров трасы сворачиваем на грунтовую дорогу, всю в лужах после дождя. Джип скользит как на коньках, но ходу Мелена не сбавляет. Через пару полей резко поворачиваем и нас выносит к забору у низких длинных зданий. Резко в нос бьет запах навоза — это ферма.

Я озадачена, но Мелена уже выскакивает наружу, зовя за собой. Тоже выхожу, она замерла у забора в полной темноте, фары светят немного левее, и теперь становится понятно, почему она так странно оделась.

Останавливаюсь рядом, пытаясь понять, что мы тут делаем.

— Месяц назад тут начали осеменять коров, — спокойно говорит Мелена и только удивление не дает мне ее перебить.— Можно конечно и на людях смотреть, но там такой концентрации зарождающейся жизни никогда не увидишь, а она — самое прекрасное, что есть на свете.

Мелена нетерпеливо вытягивает руки в сторону здания.

— Выпускай ее и смотрите, — обращается ко мне во множественном числе. Впрочем, ведьма тут как тут, в отличие от меня она уже, похоже, знала чего ждать.

Я осторожно протянула руку в сторону коровника и разрешила ведьме действовать. Она немного повертела рукой, как будто настраивая приемник и замерла. Всего несколько секунд... И я увидела то, что видела она — в пустом мраке впереди вырисовывались силуэты животных — коровы, словно в трехмерном компьютерном мире, где в них можно заглянуть. Вот одна, ближе всех — контуры зеленого свечения обрисовывают морду, рога. Уши шевелятся. Течет быстрая кровь, большое сердце, кажется, не бьется, а дрожит. Вот вырисовывается тело, вниз плывут ноги, а вот, я вглядываюсь ближе, прямо внутри, в густом зеленом киселе яркий мерцающий огонек, невыносимо трогательный и хрупкий — новая жизнь.

Я вздыхаю и отступаю, боясь нарушить его покой. Тут же ищу другую корову, уже в процессе понимаю, что могу видеть не по одной, а сразу несколько. Передо мной медленно проступают зеленые линии — животные из прозрачного стекла, с текущей внутри кровью и биением сердца, но не это главное — почти во всех горит жизнь, огромная гирлянда из искр, которая превращает вонючую грязную ферму в самый великий на свете храм.

Это горит новая жизнь.

— Так прекрасно — шепчу, не в силах оторваться от созерцания. Искорки-брызги трепещут в такт движению крови, ни на секунду не останавливаясь и их колыхание безраздельно овладевает моим вниманием.

— Да, но это еще не все, — шепчет Мелена и подходит ко мне сзади, прижимаясь к спине. Медленно накрывает мою руку своей, настойчиво ее поворачивая и направляя куда-то в сторону.

— Посмотри сюда, — и перед нами фокусируется одно из тел — такое же, как все, но внутри не искра, а всего лишь маленькая бледная росинка, плавающая сама по себе.

— Зародыш не присоединился, — шепчет Мелена и разворачивает наши руки ладонями верх. Я скапливаю немного силы и Мелена смешивает ее со своей, а потом направляет туда, на помощь к одинокой слабой капле. Она прижимает ее к чему-то в теле коровы и мы ждем. Через несколько минут капля взрывается и опадает, оставляя яркую искру — теперь это полноценный зародыш.

Мы еще долго стоим, почти не шевелясь, оглушенные сделанным, и Мелене приходится уводить меня как потерявшее разум тело. Всю дорогу я почти не дышу, пытаясь сохранить восторг новой жизни. Когда машина останавливается у ворот дома, Мелена хватается за дверцу и уже собирается выпрыгнуть, но тут я крепко за нее хватаюсь.

— А люди? С ними так же? — взволновано спрашиваю.

— Конечно, — Мелена опять само спокойствие и невозмутимость, — принцип тот же.

Она осторожно вынимает из моих пальцев свою куртку и на место водителя садится Артур. Видимо меня пора везти домой.

— Ну и запашок, — хмурится, но мне все равно. Перед глазами искры, и впервые с того дня, когда Кирилл рассказал о состоянии моих дел, я чувствую дикий восторг оттого, что со мной происходит подобное чудо.

11

То, что произошло в пятницу у Мелены окончательно смешивает и сбивает и так не очень стройный ход моих мыслей.

За выходные подготовлен план — я иду в женскую консультацию. Не могу успокоиться, хочу знать и видеть все варианты и подробности зарождения жизни! Только страшно выпускать ведьму, ее и саму конечно от этого занятия не оторвешь, но ведь все может быть, с тех самых пор как она обманула меня, набросившись на Кирилла, я не очень-то ей доверяла.

И еще одно, что совсем мне не нравится — необходимость обращаться за помощью к Артуру. Однако желание узнать что-то новое о самом чудесном на свете явлении — жизни, в конце концов, перевешивает все неудобства и я ему звоню.

Мой добрый временный шеф сразу согласился выполнить мою маленькую просьбу, как будто уже знал, что такая прозвучит. Может и правда знал, уж Мелене-то лучше всех остальных известно, какой именно эффект оказывает на ведьму видение зарождающейся жизни.

В понедельник утром Артур отвозит меня в больницу, идет со мной в здание и садится на стульчик рядом, терпеливо снося косые взгляды окружающих женщин — мужчины в этом закутке гинеколога гости редкие.

Я записалась на прием после двенадцати, но цель у меня другая, к врачу я не собираюсь. Через несколько минут начнется рабочий день, вокруг несколько девушек и женщин, одна с огромным животом. Меня трясет он нетерпения, ведьма тоже кружит близко.

Я чувствую, как Артур берет меня за руку и крепко стискивает ладонь, прижимая к своему пиджаку, но мне сейчас не до этого. Я хочу видеть жизнь!

— Иди, — шепчет его голос на ухо и я больше не в силах сдерживаться, закрываю глаза.

И попадаю в другой мир. Зелень, туман и вязкий воздух. Живые пульсирующие сердца... Первым делом смотрю на девушку, явно глубоко беременную, странно, но плод почти такой же зеленый, как она сама. Значит, только совсем юная жизнь выглядит потрясающе яркой, а по мере укрепления и роста плод успокаивается и выравнивает свой цвет, становясь подобным всем остальным людям.

Неторопливо осматриваю остальных. Новая жизнь есть только в одной девушке, она легко подрагивает и мне больно от блеска этой невероятной красоты. Не знаю, сколько времени я слежу за искрой, девушка идет в кабинет, где я вижу ее так же четко, видимо материальные препятствия энергетическим телам не преграда, но потом девушка выходит на улицу и свет медленно угасает вместе с тем, как она удаляется.

Оглядываясь еще раз вокруг, больше не вижу ничего привлекательного, но тут в дверь входят. Я уже знаю, что искать и увиденное так неожиданно, что просто оглушает — место, где растут искры, матка, здесь как сырая темная пещера, покрытая грязевыми потоками. В ней жизни не может быть!

Я с ужасом разглядываю эту странную мрачную нору, на заднем плане заходят еще двое — с искрами, правда более крупными и уже не такими яркими, как первая. Я не могу оторвать взгляда от страшной серой ямы, так не должно быть, это очень неестественно! А ведь достаточно... всего лишь... Собрать эту слизь... Я могу очистить ее, воздух наполняет легкие до предела! Выбросить силой эту мерзкую грязь и сделать матку живой!

Бездумно поднимаю руку, чтобы приступить к делу немедленно, но резкое встряхивание приводит меня в сознание. Артур крепко держит мои руки, не давая возможности прикоснутся к незнакомке, мои безумные глаза невидяще блуждают по приемной, и люди вокруг с удивлением нас рассматривают.

Артур хватает меня в охапку и тащит на улицу, но и там не отпускает, крепко держит и шепчет на ухо что-то успокаивающее.

Молнией пронзает другая мысль — я хватаюсь руками за живот.

— Я тоже могу это создать... — хрипит мой придушенный голос.

Тут он стискивает меня изо всех сил.

— Прости, — шепчет Артур, и его голос страшно слышать, он неожиданно слабый и пустой.

— Что? — упираюсь ему в грудь руками, он не сразу поддается. Смотрит с таким сочувствием, как будто передо мной и не Артур вовсе.

— Я думал, ты знаешь. С вами такого не бывает, — произносят его губы еле слышно. Не сразу понимаю, о чем он, но даже когда понимаю, отказываюсь пускать эту новость в себя.

— Почему? — в голосе странное равнодушие. Он опять врет, такого быть не может!

— Это что-то связанное с силой, ее поток не способно вынести такое слабое существо, как... эти.

Больше он ничего не говорит, но сейчас я ему не верю! Да, с силой это может и сложнее, но наверняка возможно! Даже голову забивать не стоит.

Вспоминаю искры, их трепещущий блеск отсекает все ненужные мысли и снова полностью меня поглощает.

После я очень долго приходила в себя, как будто глубоко из-под воды всплывала.

— Хочу домой, — и Артур тащит меня в машину и везет домой, где пытается довести до квартиры.

Но я его останавливаю.

— Спасибо, — моя благодарность очень велика, если бы не он, не знаю, чем бы все закончилось. Как вы восприняла женщина мою попытку прикоснутся к ее животу? Вряд ли с радостью. Артур мне помог, но домой я пойду одна, улыбаюсь напоследок и ухожу.

До вечера перевариваю происходящее, так и валяясь в тишине и темноте комнаты. Мне очень спокойно, в сером тумане вокруг водят хоровод яркие огни, а слова Артуру звучат как неудачная шутка. И все было бы прекрасно, но тут врывается мама, только что вернувшаяся домой.

— Что случилось? — испугано спрашивает, как будто со мной произошло большое несчастье и вот-вот наступит мучительная смерть.

— В смысле? — без особой охоты возвращаюсь в действительность и даже принимаю вертикальное положение.

— Ты ходила к гинекологу с каким-то незнакомым мужчиной! А теперь тут лежишь как убитая. Ты беременна? — загрохотала мама.

О боже, об этом-то я и не подумала! Не взяла в расчет, что маме мгновенно станут известны мои больничные похождения. Надо ее быстро успокаивать, пока жуткие предположения не взгромоздили верхом друг на другу а и не обрели все признаки бреда.

— Мама, я просто зашла за рекомендацией по противозачаточным таблеткам, — уверено и громко говорю. — Я не беременна!

— А что за мужчина с тобой был? Говорят, ты с ним работаешь.

— Да, ему срочно понадобилась информация, которую он не смог сам найти в компьютере, потому заехал меня расспросить, чтоб не терять времени, — ложь глуповатая, но что делать-то?

— Вы держались за руки, — обвиняющее говорит мама.

— А вот это — вранье! — возмущаюсь с неожиданной искренностью. — Ничего такого не было!

Еще немного мама с сомнением изучает мое удивительно честное лицо, переваривая нелепую историю, но родители много чему готовы верить, только бы не нагружать себе разными лишними вопросами.

— Ну, хорошо, — говорит и поднимается.

Допрос удачно окончен. Один-ноль в мою пользу. Облегченно вздыхаю и возвращаюсь мыслями к искоркам. Наверное, я могу смотреть на них бесконечно!

Как на Кирилла, шепчет неожиданный горький голос и искры, замерев на мгновение, рассасываются. Без следа, как все хорошее, что у меня было.

Утром Артур встречает меня у подъезда. Рубашка цвета засохшей крови будто на него шилась. Хотя о чем я... наверняка на него, чтобы в обычном костюме выглядеть так сногсшибательно, наверняка нужно отдаться в руки личному стилисту и во всем следовать его указаниям.

Даже странно, что в нашем городке забыл такой пижон, как Артур?

— Тут идти десять минут, зачем такие сложности, — удивляюсь, но он настойчиво усаживает меня в машину.

— Поговорить хочу, — мы доезжаем минуты за две и останавливаемся у банка.

— Говори, — безумство горящих искр прошло после воспоминаний о Кирилле и сегодня у меня не очень хорошее настроение.

— Хочу спросить, ты подумала над моим предложением?— вкрадчиво спрашивает Артур своим гипнотизирующим голосом.

— Каким? — не задумываясь спрашиваю, не помню, о чем он.

— Стать женщиной, — голос у него такой же ровный, но как будто гораздо горячее. Я напрягаюсь, опять двадцать пять?

— Да что ж такое-то! — в сердцах возмущаюсь.

— Я не понимаю, почему ты лишаешь себя практически самого главного удовольствия? — вкрадчивый бархатный голос и не думал замолкать. — Поехали со мной, я снял квартиру неподалеку, там никого не будет, только ты и я. И то, что я с тобой сделаю.

Мое тело каменеет, а горло отказывается разжиматься.

— Я не знаю, — задумчиво продолжает Артур, — почему он тебя не тронул, но он тебя многого лишил. И я с удовольствием это исправлю.

Все! Этой фразы достаточно, чтобы четко определить мои чувства к нему — усталость и ненависть. Я открываю рот и кричу:

— Что же ты ко мне прицепился, как банный лист? Что тебе надо? Неужели непонятно, что мне и без тебя отлично живется? Да когда же ты, в конце концов, отвяжешься? — выкрикиваю сразу все, что хочу сказать и только потом замолкаю. Надеюсь, меня никто не слышал. Хотя черт с ними со всеми! Надоело!

В глазах Артур загораются огни, но не такие как раньше. Он злится, и все сильнее! Но меня это не колышет, сам виноват!

Хлопаю дверью со всей силы, как будто хочу сделать ей больно и, выравнивая дыхание, иду на работу.

На столе куча бумаг, которые никто не захотел вместо меня разбирать. Прекрасно, будет чем заняться!

Я почти успокоилась, когда открылась дверь и вошел Артур. Глубокий вздох, готовлюсь к отпору, но он меня не видит и не слышит. Прямой наводкой Артур двигает к Свете и заводит с ней неторопливую беседу. Уже через пару минут становится понятно, что беседа достигла максимум уровня пустой болтовни и переросла в открытый флирт. Надо же, сегодня у меня такой же ошарашенный вид, как и у всех остальных сотрудников, я теперь как все!

Через несколько минут красочных комплиментов Артур наклоняется к Свете и что-то шепчет ей на ухо. Потом, так же в упор меня не замечая, выходит из комнаты.

Практически напрашиваюсь на совместный обед с девчонками, сгорая от любопытства, кто бы подумал? Что же он ей сказал? Света не заставляет долго себя ждать.

— Он пригласил меня на ужин! — восхищенно говорит, сверкая глазами из-под прикрытых в предвкушении вечера век.

На ужин! Что-то подлое задумал, разве может быть иначе?! Мне хочется как-то предупредить Свету, немного ее притормозить.

— А как же Игорь? — подхожу издалека, — ты же вроде с ним встречалась?

— Мы в соре, — немного мрачнеет она. — А если бы и не были, меня бы это не остановило. Такой мужик! Богатый, конечно, но он еще и мужик каких мало! Мне от одного его вида хочется растаять, как снегурочке. Игорь подвинется, не треснет.

— Свет, — все-таки не сдерживаюсь, — ты бы поаккуратнее с Артуром, он не совсем обычный...

И останавливаюсь, не зная, как объяснить, не задевая подробностей о существовании колдунов и ведьм.

— Разберусь, — холодно отвечает Света и в ее глазах ясно читается презрение и чувство превосходства — она думает, я говорю это от зависти, так как она интересует Артура больше, чем такая неудачница, как я. Собственно, с самого начала было понятно, что этим закончиться. Что же, как ни печально, но это ее осознанный выбор.

Больше в этот день Артур не объявляется.

Утром жду Свету, постараюсь еще раз предостеречь — за ночь я придумала несколько вполне убедительных страшилок. Надо же хоть попытаться!

Но вот и Света...

Когда она заходит в комнату, я сразу понимаю — все что могло случится, уже случилось. У нее глаза, как будто она не может никак опомниться, прийти в себя и адекватно оценивать происходящее. Она не здесь, а все еще возле Артура.

Мы уходим обедать на час раньше обычного времени и как только садимся за столик, из Светы горячим потоком выливается все то, что мне совсем не хочется слышать.

— Вы не представляете, — рассеяно говорит она, — что он со мной сделал. Я никогда не думала, что секс может быть таким бесподобным. Да, обычно бывает очень приятно, но он... не знаю, как он это делает, мне казалось я умру, а он все продолжал и продолжал, я кричала как полоумная! — медленно произносит Света, а в глазах плавают такие жаркие воспоминания, что от них даже отблеск на тарелках и бокалах.

Я сжала рукой виски, не в силах этого слышать. Какой подлец!

В этот день Артур не появился и хорошо, мне бы явно не удалось удержатся от попытки его придушить.

А следующим утром я вдруг вспомнила, что сегодня первое октября и надо пилить в Волгоград за учебным планом, литературой, квитанциями и прочими бумажками.

Борис Сергеевич в отъезде и вернется только в понедельник. Злость на Артура подначивала меня уехать без предупреждения, но сегодня я почему-то добрее, чем вчера.

Я ведь не подумала, может Света ему правда нравится, она очень симпатичная девушка и даже в общении довольно приятная, когда не пытается скакать на полкорпуса впереди всех, что в принципе бесполезная затея.

Звоню! Да и Бориса Сергеевича подводить неохота.

Артур немного удивился моему звонку, но желания долго болтать не было, потому я быстро сообщила, что мне нужно уехать по делам и сегодня на работе меня не будет, просто поставила его в известность, отпрашиваться и не собираюсь, все-таки не на него работаю.

Уже практически нажав пальцем кнопку отключения, я услышала его быстрый вопрос.

— Тебе не в Волгоград случайно надо? Я сегодня туда еду, могу подвезти.

Я чуть не застонала, с таким соблазном невозможно бороться, достаточно всего разок проехать до города в рейсовом автобусе, чтобы никогда не захотеть повторения. Трясущийся тесный автобус раз в четыре часа против торпеды с кожаным салоном?

— Заеду через полчаса, — не дожидаясь ответа, Артур отключился. Сделал выбор за меня.

Ну и ладно, почему бы и не съездить, раз уж выпала такая возможность?

Вскоре машина летит по дороге и я улыбаюсь при мысли, как же здорово, что не пришлось ехать в автобусе. Про остальное вообще не думаю, потому что точно знаю — только начнешь вспоминать и сразу захочется плакать.

— У тебя сегодня хорошее настроение? — ехидно спрашивает Артур, как будто это нечто из области невероятного.

Я только и сделала, что ему язык в ответ показала. Непонятно, как это помогло, но он всю дорогу молчал, даже не мешал мне радио настраивать, как хочется. Только в городе спросил по какому адресу высадить. Я визуально дорогу помнила и просто показывала, куда поворачивать.

— А куда ты едешь? — спросил в конце концов мой временный красавец-шеф.

— В институт, сессия начинается.

— В октябре?

— Я на заочный перевелась.

Он пару минут молчит.

— А зачем ты учишься? — осторожно спрашивает. Его вопрос неожиданно сбивает меня с толку.

— Как зачем?

— Ну, для чего обычно учатся люди? Два варианта — чтобы стать умнее и чтобы хорошо зарабатывать, так?

— Ну, примерно.

— У ведьмы свой собственный, совершенный ум, а зарабатывать тебе вообще не надо, этим займется твой партнер.

— А если я хочу сама?

Он картинно поднял вверх брови, как будто услышал очередную глупость. Или бессмысленный женский каприз. Комментариев правда не последовало, потому что впереди как раз показалось здание академии.

Надо бы узнать, когда он назад поедет, может и меня захватит по дороге, но не успела я и рта раскрыть, как Артур припарковался у обочины, заглушил мотор, вынул из зажигания ключ и вышел из машины.

— С тобой пойду, — сообщил, перехватывая мой удивленный взгляд.

— А тебе разве не нужно куда-то ехать? — пробормотала я, выбираясь наружу. На улице дул холодный ветер и сразу стало зябко.

— Я тебя умоляю, — Артур закатил глаза, захлопывая за мной дверцу. — Куда идти?

Я машинально пошла к зданию, а он за мной.

— Ты что, из-за меня сюда поехал что-ли? — дошло до меня наконец.

— Не отпускать же тебя одну, — отвираться он не стал. — Раз уж о тебе пока некому позаботится.

Не сказать, что мне было неприятно, но все равно настораживало. Да еще на фоне моей идеи о том, что Света ему небезразлична.

— А как ты угадал, что мне в Волгоград надо? — всплывает еще один вопрос.

— Ну а куда ты можешь собраться? Не в Париж же... Кстати, тебя Париж не интересует?

— В плане?

— Не хочешь ли в Париж? Думаю тебе там понравиться, да и, — он искоса меня оглядел, — там много хороших магазинов. Сдам тебя какому-нибудь мастеру по стилю, он тебя приоденет за пару дней. И еще там отличные кофейни, с потрясающе вкусным горячим шоколадом и хрустящими булочками. Тебе понравится. О деньгах, естественно, можешь не думать. Поедешь?

Хорошо сказано! Я весело смеюсь его странной шутке, но вдруг его совершенно серьезное лицо четко дает понять — Артур совсем не шутит. Тогда просто отворачиваюсь и иду вперед, не отвечая, не хочется лишний раз обсуждать его непонятное настойчивое желание что-нибудь для меня сделать.

В деканате меня отправили в комнату 407. Там находилась нервная уставшая женщина, которая практически сразу принялась со скоростью света засыпать меня информацией и бумагами. Первым делом я получила две квитанции, которые нужно оплатить в течение месяца. Потом сразу же список предметов, список литературы, контактные телефоны, методические пособия. Стоявший рядом Артур мгновенно все это перехватывал, с интересом рассматривая.

Когда женщина стала рассказывать, как будут проходить экзамены, ее самым невежливым образом прервал его изумленный возглас.

— Ты хочешь учиться четыре года, чтобы разбираться, — он демонстративно заглянул в бумаги, — в экономике природопользования?

И тут же захохотал во весь голос, мешая мне запоминать, о чем говорит методистка.

— Выйди, пожалуйста, — ровно попросила я Артура и он тут же замолчал и вышел за дверь.

Я кивнула женщине, приглашая ее продолжать и не сразу поняла, почему она смотрит с таким изумлением — видимо, внешне я выгляжу не настолько серьезно, чтобы отдавать распоряжения такому человеку как Артур. Если нас поставить рядом, никто даже не задумается над вопросом, кто из нас богат и влиятелен, а кто ездит на рейсовом автобусе. Мне пришлось настойчиво кивнуть еще раз, чтобы она, наконец, продолжила. Записав и запомнив всю интересующую меня информацию, я уже собиралась выходить в коридор, когда в дверях появился Артур, отдавая женщине уже оплаченные квитанции за обучение.

Скандалить при ней не хотелось и я вылетела в коридор, а он выскользнул за мной и тихо прикрыл за нами дверь.

По дороге к машине я молча боролась со своей злостью. Как он посмел решать за меня и без спроса платить по моим счетам! Хочет, наверное, чтоб я чувствовала какую-то благодарность? Ни за что! Надо же, сколько во мне по вине Артура раздражения. Хотя, если посмотреть с другой стороны, это отличный шанс поучится контролю! Да, именно так и надо смотреть на происходящее безобразие!

Поэтому я ни словом не обмолвилась об оплаченной учебе, а просто уставилась в окно. Кстати, у меня ведь есть еще один тайный интерес — я хочу убедиться, что он не собирается играть с моими подругами, как со своей собакой.

— Раз уж мы не собираемся в Париж, может хотя бы тут заедем в торговый центр и купим тебе что-нибудь из одежды? — слышу Артура, он разглядывает мою куртку и джинсы с большим неудовольствием.

— В следующий раз обязательно, — улыбаюсь в ответ как можно милее. — Сегодня ты и так сделал для меня очень много!

— Какая ерунда, — бормочет Артур, но, похоже, ему приятно.

Он выруливает на дорогу и мы едем домой.

— Кстати, — не меняя ласкового тона, говорю, — у меня к тебе вопрос.

— Давай.

— Ты теперь... встречаешься с Светой? — интересуюсь, наивно распахнув глаза.

— Хм, я думал в таких городках новости распространяются достаточно быстро, чтобы ты точно знала, чем я с ней занимаюсь.

— То есть... у тебя нет по отношению к Свете никаких долгоиграющих планов? — чеканю я.

— Ни единого, — спокойно отвечает Артур и я практически задыхаюсь от накатившего возмущения. Он и не думал ни о чем серьезном, а просто играл, как кошка с мышью! Но нет, вот она злость, с которой надо уметь бороться.

— А тебе не кажется, что когда ты делаешь кого-то так от себя... зависимым, ты за него в ответе? — шиплю.

— А тебе не кажется, что это не твое дело? — шипит он в ответ, поворачивая в мою сторону голову, но не отрывая глаз от дороги. Выглядит очень эффектно.

Это как раз тот вопрос, который мне пришлось обдумывать вчера дольше всех остальных, так что ответ я четко знала.

— Мне не нравиться, что кто-то так нечестно поступает с женщиной! А тем более что мне постоянно приходится находится в обществе подобного человека!

Он задумывается на целую минуту, потом медленная улыбка раздвигает его губы, а глаза опасно сверкают.

— Хорошо, я внесу в мои с ней отношения максимум чистейшей правды, — угрожающе обещает Артур.

У своего подъезда я еще не успеваю выйти, как он щелкает по клавишам телефона, его голос сейчас теплый и сердечный.

— Света, радость моя, как дела? Как день прошел?

Честное слово, мне хочется подслушать! Но это было бы чересчур, я и так слишком сильно лезу не в свое дело, потому приходится топать домой.

Когда утром я пришла на работу, то застала следующую картину — сидящую на табуретке и отчаянно рыдающую Свету с черным лицом, а вокруг нее суетятся растерянные Маша и Лариса Николаевна. Не знают, что теперь делать.

— Что случилось? — подскакиваю.

— Он ее бросил, — говорит Маша на ухо. — Сказал это все ошибка и ничего общего их не связывает. Отдохнули, мол и теперь давай разбежимся.

Когда появляется Артур, как всегда безупречно одетый и вкусно пахнущий, моя ярость настолько раскалена, что я не него не смотрю.

Зайдя в комнату и заметив обожающий Светин взгляд, он ей спокойно кивает. И выкладывает на стол передо мной списки телефонов и товаров.

— К вечеру мне нужна информация по остатку по этим позициям, — и выходит, не сказав больше не слова, и смотря на сжавшееся от боли Светкино лицо, я крепко цепляюсь за стол, чтобы не натворить ничего непоправимого.

Вечером он с таким же невозмутимым видом заходит за отчетом, красуясь, проглядывает его прямо возле стола, а потом разворачивается к выходу. Света не выдерживает и срывается с места, выбегая за ним в коридор. Через полчаса мы находим ее в слезах в туалете и во мне все сильнее трепещет ненависть. Тренировка на самообладание что-то затягивается.

Я никогда Светку не любила, но это... Это слишком. За что? Зачем он это сделал? Неужели, правда, просто чтобы меня позлить?

Внезапно на плечи наваливается чувство жуткой вины. Начинает казаться, что была возможность все это предотвратить, хотя на самом деле какая там возможность? Отдаться ему сразу, чтобы не пришлось уговаривать?

Нет, надо что-то делать, нельзя же оставлять без помощи девчонку, случайно попавшую под раздачу неуравновешенной мужской особи. Даже если он на нее не влиял, а обошелся природным шармом, все равно... Выйдя на улицу, я достала телефон и позвонила Мелене.

Несмотря на не совсем радужную причину, должна признаться, что я была рада возможности лишний раз поговорить с ведьмой. Как только в трубке мурлыкнул мягкий голос, я выпалила:

— Приезжай ко мне в гости, у меня серьезный вопрос.

Она легко согласилась и ровно в семь стояла на пороге дома. Наша квартира ее явно не впечатлила, и даже наоборот, чем-то удивила — Мелена все время поглядывала на меня с недоумением. Но оказавшись в комнате сразу упала в мое любимое и единственное кресло и соизволила сказать:

— У тебя уютно.

— Спасибо, — я не стала разводить долгого обмена любезностями и сразу перешла к делу.

— Как сделать приворот? — задала свой главный вопрос и Мелена расплылась в странной улыбке.

— Вот так сразу и приворот? — подразнила.

— Пожалуйста, очень надо, — смирено попросила я и мой тон ей понравился. Минуту подумав, она устроилась поудобнее и заговорила.

— В принципе просто, — похоже, скрывать Мелена ничего не собиралась. — Нужны личные вещи обоих лиц, чтобы вытянуть образец их энергии. Потом надо взять оба образца, — она подняла руки на уровень лица и сжала кулаки. — И создать такие же куски силы, очень плотно их свернуть друг с другом, — пальцы разжались, она соединила ладони и быстро ими завертела, — чем плотнее свернешь — тем сильнее заговор. Потом заворачиваешь в эту алую струю, — бац! И на ее ладони свернулась клубком яркая подрагивающая лента. — Цвет страсти. У тебя получится длинная веревка. Обвязываешь объекту вокруг груди, и спиралью вниз до бедер. Вот и все! — она радостно смеется. — Очень красиво смотрится, похоже на большой живой подарок.

Я старательно запоминаю, пару раз прокручивая в голове последовательность действий, а потом стараюсь выделить из потока силы алую струю. Получается не сразу, но уж когда получается! Лента лежит на ладони как живая и мерно пульсирует. В животе тут же зажигается огонь и начинает пульсировать в такт ленте.

— Очень сильная штука, — заворожено глядя в мою ладонь, шепчет Мелена.

Медленно сжимаю кулак, алая сила просачивается сквозь пальцы и растворяется легкой дымкой.

— Спасибо тебе.

Похоже, моя благодарность так удивила гостью, что та не нашлась с ответом.

— Ты так мне помогаешь, не знаю, что бы я без тебя делала! Я тебя очень люблю, — мои слова настораживают Мелену, она задумчиво опускает голову, как будто ищет какой-то подвох, но его нет. Я и правда ее люблю. Даже наверное, не за помощь. А просто потому что мы очень похожи. А помощь... Конечно она помогает. Но не по доброте душевной, а из каких-то непонятных мне соображений.

— Ты же мне почти сестра, — шепчет в ответ Мелена и уходя, тепло улыбается.

Итак, план составлен и все инструменты в руках. Пора действовать. Утром иду на работу, вооружившись жгучим желанием не дать Артуру издеваться над своими подругами, пусть и не самыми лучшими.

Прихожу раньше всех остальных сотрудников, специально, чтоб никто не мешал. Надеюсь, меня не поймают за весьма странным по меркам нормальных людей занятием... Ну уж как повезет, я подхожу к Светиному столу и начинаю искать личные вещи. С ее энергией проблем нет — подойдет любая ручка или карандаш. А вот с Игорем сложнее, но припоминаю, что вроде Света хранила на столе подаренный им сувенир. И если они в ссоре, сувенир скорее всего убран подальше с глаз. Естественно, в ящик. Вуаля! Через пару минут из нижнего ящика добыта фигурку собаки — совсем недавно она стояла у Светки на столе рядом с монитором.

Пока этот кретин все не испортил! Ну, ничего, подло ухмыляюсь, я ему малину подпорчу! Думает, все так с рук и сойдет?

Минуту раздумываю, не уйти ли домой, но руки так и чешутся, нет никаких сил ждать! Придется найти уединенное место. Запираюсь в туалетной кабинке и, сжав в кулаках ручку и фигурку собачки, ищу свою ведьму.

Хочешь поиграть? Зловещий оттенок моего голоса сразу ее интригует, ведьма одним стремительным прыжком подбирается ближе. Заинтересовано смотрит через плечо.

Сделаем приворот, говорю я и она кивает. Да, интересно будет попробовать.

Мы выделяем образцы энергии Светы и Игоря, оба — оттенки бордового. Они так гармонично смотрятся вместе, что я с удовольствием разглядываю полученные сгустки. Теперь занятие посложнее — выделить из своей силы поток такого же состава. Сложнее? Ведьма фыркает и поток в моих руках, так что еле успеваю его поймать. Да, без нее я бы, пожалуй, и не справилась. По крайней мере потратила бы гораздо больше времени.

Мы сжимаем потоки вместе, они очень гибкие и упругие, трудно удержать, так и выскальзывают из пальцев, будто извивающиеся змейки. Но нет, такого удовольствия я Артуру не доставлю! Сдавливаю изо всех сил и они, наконец, замирают. Свить их теперь плевое дело — через минуту передо мной двухцветная сверкающая нить. Теперь алую ленту! Вытираю вспотевшие ладони — вжих, лента создается уже мгновенно! Хватаю змею за хвост и быстро оборачиваю обжигающей пальцы пульсирующей полоской. Все!

Мы обе с восторгом смотрим на полученный результат — длинная, безупречно свитая алая веревка, по которой скользят крошечные яркие искорки. Красота!

Возвращаюсь в комнату с веревкой в руке, она настолько длинная, что хвост волочиться по полу. Везет, что на посторонних людей приворот не действует.

Света уже пришла, теперь надо как-то заманить ее в уединенное место, где случайные свидетели не помешают моим наполеоновским планам. Ну, это элементарно, с загадочным видом киваю в сторону коридора, произнося губами имя Артура и она идет за мной, как на привязи, ничего вокруг не замечая. Завожу ее в туалет.

— Что-то с Артуром? — убитым голосом интересуется Света.

— Да, только... Ой, что это? — пока она медленно опускает голову к груди, куда показал мой палец, я уже за ее спиной, веревка накинута и я завязываю позади крепкий узел. Она замирает. Дальше все проще простого — веревка сама заматывается в спираль вниз, охватывает талию и замирает на бедрах. И делать-то почти ничего не пришлось! Я в восторге!

— Ты что-то спрашивала про Артура? — громко кричу ей на ухо и Света резко вздрагивает.

— Артура? — его имя больше не звучит в ее устах как имя недоступного и великого божества. Света старательно хмуриться, пытаясь что-то вспомнить. — Нет, вроде, не спрашивала. А что?

— Ничего.

— А-аа. Ладно, мне пора, — рассеяно заканчивает объект приворота и уходит на рабочее место.

Я испытываю такое удовлетворение, что меня распирает, как раздутый воздушный шарик. Так легко и радостно. Но то ли еще будет, когда явится Артур!

Я громко хохочу, смотря в зеркало — в моих глазах медленно тает сочная зелень.

Артур пришел за полчаса до обеда, сходу стал перечислять новые задания, все как одно жутко срочные. Я невозмутимо принялась записывать все высказываемые пожелания и он вдруг замедлился, странно на меня поглядывая, а потом и вовсе замолчал.

— Что-то случилось? Вы остановились, — говорю самым преданным тоном, фанатично хлопая глазами. Он с подозрением меня изучает, я на удивление спокойна, вероятно, ничего подобного мой временный шеф не ждал. Потом Артур отводит глаза и начинает быстро и осторожно осматривать окружающих. Окружающие как обычно рассматривают Артура, потому что женщинам любого возраста сложно игнорировать настолько яркую мужскую особь. Если бы он стоял и молчал, его можно было бы выставлять в музеях как образец античной красоты. Но обычные взгляды он молча пропускает... А вот на Свете его глаза надолго задерживаются, я отворачиваюсь к монитору и начинаю что-то торопливо печатать, потому что прекрасно знаю, какое перед ним предстает зрелище. Вокруг Светы — праздничная ленточка, которая постепенно всасывается внутрь, она счастлива, потому что позвонила с утра Игорю и они помирились. Она единственная, кто не обратил на приход Артура никакого внимания.

— Хм, — Артур переводит взгляд на меня и я вижу, как темные глаза опасно разгораются.

— Пойдем, поговорим, — хватает меня за руку. Тут же выдираю ее назад. Впрочем, поговорить я не против и иду за ним по коридору, вниз по лестнице и к машине.

Ехать мы никуда не собираемся, устраиваемся на переднем сидении и вызывающе друг на друга смотрим. Артур криво улыбается.

— Что случилось? — вдруг интересуется он. — Что ты с ней сделала, это что, ревность?

— Что? — рычу в мгновенной ярости. — Что я с ней сделала? Это что ты с ней сделал? Как ты вообще посмел? Я тебе не позволю вытворять с девчонками такие фокусы! Теперь-то уж ты точно до нее не доберешься!

— Ничего, — равнодушно говорит он. — Одной больше, одной меньше. К тому же есть еще... Маша.

От неожиданности меня с головой захлестывает страх за Машу.

— Ты не посмеешь, — шепчу, но в его невозмутимых бездонных глазах горят багровые угли. Еще как посмеет!

— Пока давай вернемся к вопросу, что же произошло. Я-то как раз прекрасно знаю, что именно я с ней сделал, — вдруг вспыхивает чернота его глаз. — А ты представляешь, хотя бы примерно?

— Представляю что? — немного отвлеклась я, стараясь сбросить власть его поглощающего разум взгляда.

— Что я могу с тобой сделать, — глухо говорит Артур, неуловимым движением наклоняясь ближе, — по-моему, демонстрация удалась. К тому же, надо же мне как-то расслабляться.

— Сделать со мной? Ты хочешь, чтоб я ходила как полоумная и вымаливала твоего внимания, как последнюю в жизни надежду? — кричу я. — Ты мне такое хочешь устроить?

— Вымаливала? Ты? — поднимаются его брови. — Пока из нас двоих только я вымаливаю! Я всего лишь показал тебе, чего именно ты себя лишаешь, но в отличие от нее ты можешь получать это постоянно, столько, сколько захочешь! — кричит теперь и он.

— Я польщена! Только, вот какая незадача! — девушки предпочитают другой метод ухаживания — знать, что она одна-единственная, а не очередной трофей из бесконечно длинной серии! — кажется, машину даже качает от наших воплей.

Но Артур вдруг резко успокаивается. Молчит целую минуту, неожиданно откровенно рассматривая не столько лицо, сколько шею и грудь.

— Девушки может, и предпочитают, — спокойно отвечает, — вот только я-то имею дело с ведьмой.

Ответный крик накрепко застревает в горле. Его фраза щелчком ставит все по местам, склеивает в полную картину маленькие кусочки моего непонимания. Так вот в чем смысл всего этого глупого фарса. Вот какая цель... Добраться до меня, так или иначе. Не знаю только, зачем.

— Ты... думаешь, что из нас двоих она настолько сильней, что может выбирать себе мужчину? — перехожу с крика на шипение.

— У меня не остается другого выхода. Ты упираешься как баран, оттягивая неизбежное и почему, я не знаю, но она явно будет смелее и без особых раздумий попробует! Тогда и ты поймешь всю уникальность моего предложения! — так же приглушенно шипит Артур в ответ.

— А тебе не приходило в голову, что иногда нужно просто подождать, а не переть как таран? Просто побыть рядом, не торопя, а поддерживая? Просто показать, что тебе можно верить, что на тебя можно положиться и знать, что ты никогда не предашь? Не пробовал? — вдруг говорю я и сама удивляюсь жару своего голоса.

Он замирает, услышав в сказанном то, что я тоже со страхом слышу — я даю ему надежду.

Почему? Это неправильно, я ничего к нему не испытываю. То есть ничего из того, что заставляет мое сердце петь, а губы растягиваться в улыбке. Как к Кириллу, от имени которого снова мгновенно замирает сердце. К Артуру я чувствую нечто животное, охватывающее болью мое тело и еще... жалость, как к человеку, который не может быть счастлив. Обладать силой — один из самых лучших подарков судьбы, в чем теперь я совершенно уверена, но если сила так меняет тебя, как человека... Так меняет, что ты не чувствуешь никакого вкуса к жизни, кроме потребностей тела, как это печально!

— Извини, я зря это сказала, — вдруг начинаю оправдываться, — я должна была сказать по-другому. Ты не знаешь, почему я упираюсь, как баран? Просто дело в том, что если даже моя ведьма к тебе однажды придет, это не изменит одной важной для меня вещи — я тебя не люблю.

— Пусть, — медленно произносит Артур.

— Прости, — я открываю дверь и выхожу, больше говорить не о чем.

12

До полнолуния пять дней. Вечером я сажусь у окна и впервые думаю о том, что Кирилл может не вернутся.

Неужели одна моя фраза так перевернула все, что между нами было? Неужели такое возможно? Неужели его обида больше моего раскаяния? Он же всегда прекрасно чувствовал мое состояние, значит, должен понять, что в своих несправедливых словах я раскаиваюсь больше, чем только можно представить!

Нет, все не так просто. Я должна сама что-то сделать, чтобы его вернуть, но как? Местонахождение Кирилла мне не известно, к его родственникам за информацией обращаться бесполезно — они видимо только рады, что все их страшные прогнозы сбылись и Кирилл теперь в безопасности подальше от меня.

Что же делать? Тогда, в последний раз, он говорил, что секрет целиком и полностью лежит перед моими глазами, нужно просто увидеть его и понять. Что я должна сама это сделать, без чужих подсказок.

Где же они, доказательства того, что между нами не было ничего фальшивого? Сейчас я знаю, что такое приворот и на мне его точно нет. Но он говорил не об этом... совсем не об этом. Вот только о чем?

В голову не приходит ни одной светлой идеи, почти всю ночь я ищу ответ, но в не вижу никакого выхода.

Понедельник. Еще один рабочий день и неизбежный финал все ближе.

Борис Сергеевич вернулся к обеду и зашел поздороваться со своими сотрудниками. Уже уходя, у самой двери, он вдруг остановился. И, совсем как Артур вчера, стал медленно нас осматривать.

Упс! А я ведь начисто забыла об особенностях шефа, потому что думала только о Свете и еще о том, как бы половчее утереть Артуру нос.

— Федора, за мной, — сквозь зубы сказал Борис Сергеевич и я послушно проследовала в его кабинет.

— Что ты тут вытворяешь? — недовольно начинает он, даже не дождавшись, пока я сяду. — Что это за приворот на сотруднице? Предупреждаю, я не потерплю в своем коллективе таких дел! Заведи себе салон и занимайся ведовством сколько угодно, но чтобы здесь подобного я больше не видел! — в его взгляде столько осуждения! Конечно, получил очередное доказательство своей правоты — дикую выходку бесконтрольной ведьмы, так что можно и позлорадствовать.

Странно. Меня это почти не волнует, похоже, я снова застываю в янтаре. Мне тоскливо без Кирилла, мир сереет и мерзнет, а я не знаю, что с этим делать.

— Кирилл бы не одобрил, — уже мягче, с легким упреком говорит Борис Сергеевич и резкая боль проноситься верх по телу, застывая влагой в глазах. Вслед за ней бегут пузырьки. Делаю глубокий вздох.

— Что же вы, Борис Сергеевич, — наиграно начинаю я монолог, трогая пальцами краешек какой-то папки на его столе. — Так плохо заботитесь о своем коллективе? Пускаете сюда всяких... проходимцев, которые черными глаза ослепляют ваших сотрудниц и доводят их до любовного исступления.

Он заинтересовался. Сел поудобнее и откинулся на спинку кресла, ожидая спектакля. Губы в жесткой усмешке, угрожающе поднятый подбородок. Весь вид как живое предупреждение — только попробуй перейти границу и почувствуешь на собственной шкуре силу взрослой мужской особи.

— Творят тут, что хотят, — я чувствовала, что меня заносит, но остановится не пыталась. Меня все достало!

— Доводят женщин до скотского состояния. Как собак дрессируют! — чуть не кричу, вскакивая и теперь уже точно пора брать себя в руки. Минуту просто смотрю на него, медленно опускаюсь назад.

— Между прочим, следующая у него на очереди — Маша, — картинно вздыхаю и выждав пару мгновений, кошусь на Бориса Сергеевича одним глазом.

Мне показалось, или он вздрогнул?

— Так что? — мой тон опять меняется и сейчас очень жесткий. — Мужской особи можно делать тут что угодно, развлекаться, оставляя за собой голое пепелище, а у меня нет никакого права даже на попытку исправить весь этот ужас? Я, конечно, неуправляема и неисправима, пощады мне нет, стыд мне и позор и заслуживаю я только самого серьезного наказания, а вот Маша? Ее, может, тоже ему отдадим? Она-то чем провинилась? Тем, что влюблена в самого большого сухаря на свете?

Шеф молчит, но моя тирада произвела эффект настолько сильный, что я и сама не совсем понимаю его границ. Судя по застывшему лицу Бориса Сергеевича ничего подобного он не ожидал. В любом случае я сказала все, что хотела, ему решать, верить или нет. Да и какая разница? Что это изменит? Я молча встаю и без разрешения возвращаюсь в рабочую комнату.

Вечером шеф подходит ко мне, когда все остальные сотрудники уже давно разошлись, а я до сих пор сижу, заглядывая в темный монитор. Так тоскливо! Уволить может, хочет? Пускай, сама я уйти не могу, пока я тут работаю Кирилл пусть на миллиметр, но ближе.

Его слова очень неожиданны и я не сразу понимаю их смысл.

— Извини, — говорит Борис Сергеевич, — мне жаль.

Не знаю, что произошло, но Артур больше не появляется и даже не звонит. То ли мои слова наконец пробили толщу его самоуверенности, то ли Борис Сергеевич наконец принял меры, дни текут сквозь мое равнодушие, не оставляя никаких следов, не вызывая никаких эмоций. Даже мысли об Артуре, которые раньше неизменно приводили в ярость, больше не оставляют ни единого следа на моей крепкой янтарной скорлупе.

А потом наступает последнее утро.

Кирилла нет. Абонент недоступен.

Я иду на работу, и не могу удержатся — кабинет Бориса Сергеевича слишком близко. Вхожу без стука, он мельком смотрит на меня, изучая бумаги из лежащей перед ним кучи. А ведь прекрасно знает, зачем я явилась!

— Кирилл не приедет? — спрашиваю упавшим голосом. Он быстро качает головой и продолжает делать вид, что занят делами.

Все. Это конец. Кирилл не приедет сегодня, когда луна настолько сильна, чтобы меня поглотить. Он совсем не приедет, никогда. Нет, об этом я думать не хочу!

Собираюсь с силами, чтобы выйти. Тут шеф рассеяно смотрит в окно.

— Похоже, сегодня будет гроза, — задумчиво говорит Борис Сергеевич и бросает в мою сторону странный взгляд. Миг — и он снова занят бумагами, как ни в чем не бывало.

Я плетусь в свою комнату, день начинается и все, что происходит вокруг, кажется мне каким-то нелепым и бессмысленным. Зачем составлять какие-то бумажки, печатать их, звонить по телефону и проверять сохранность продуктов на складе? Ведь ночью все это будет — просто дуновением тухлой скуки и даже секунды моего внимания не стоит!

Маша зовет меня на обед, сегодня она очень тихая и задумчивая. И ничего не рассказывает, так что мы как будто меняемся местами — кажется, она теперь к семье Черновых гораздо ближе, чем я. Даже можно попытаться попросить ее узнать про Кирилла, но я понимаю, что это бесполезно.

Полнолуние, он не приедет. Вдруг я думаю, а что мне делать? Что делать ночью, когда ведьма опять перехватит власть, а мама рядом? Надо куда-то уйти, вот только бы найти куда. Раньше обо всем думал Кирилл. Но он не приедет...

После обеда я строю планы, как и куда уйти ночью. В крайнем случае, просто скажу, что пошла подышать воздухом, а к утру найдусь. Мама, конечно, ночь поволнуется, но что это по сравнению с тем, что она может испытать, найдя в комнате вместо дочери ведьму?

Вдруг в звенящей напряженной тишине передо мной на столе появляется корзина с цветами. Розы, опять красные. В городе что, совсем нет других цветов?

— Это тебе, — говорит бархатный голос. Артур стоит у стола в полном параде — темные брюки, подчеркивающий все достоинства фигуры тончайший кофейный свитер. Очень спокойное и даже умиротворенное лицо и никакого намека, что он собирается опять что-нибудь вытворить.

— Спасибо, — довольно вяло благодарю, ощущая, как за спиной уже разгораются любопытные взгляды — надо же, по случаю чего такой парад?

Самой даже интересно.

— Мелена устраивает вечером праздник и очень просит тебя прийти. Ты придешь? — просит Артур.

Отличная возможность уйти из дома! С радостью за нее хватаюсь.

— Конечно!

— Я заеду за тобой в семь, — Артур пропадает с поля моего зрения и я вижу, как неодобрительно смотрит Маша. Она подходит ко мне в конце рабочего дня и тихонько говорит:

— Слушай, не мое дело, но держалась бы ты подальше от этого Артура. Он красивый, конечно, но какой-то опасный, я его боюсь. И помнишь, что было со Светой? Не хочу, чтобы и тебе досталось.

Ах, Маша! Знала бы ты, чего на самом деле надо бояться! С трудом сдерживаю улыбку, может и узнает, если Борис Сергеевич перестанет быть букой и оценит, как хорошо она к нему относиться. Даже немного интересно, что тогда она скажет?

Хотя о чем это я? Похоже, в клане Черновых и правда нет места женщинам. Даже вполне нормальным, милым и добрым, таким, как Маша.

В семь машина Артура стоит под окнами, я уже готова к выходу. Надеваю платье из темно-синего легкого бархата — оно осталось среди немногих вещей, которые я забрала с дачи. Остальные, наверное, так и лежат в квартире Кирилла. В пустой квартире, где его нет.

Хватит! Сейчас у меня другая задача — пережить полнолуние в здравом рассудке и не натворить ничего такого, чего бы не одобрил Кирилл. Весьма непросто, учитывая, что его рядом нет.

— Мне не нравиться этот страшный молодой человек, — заявляет мама, когда я одеваюсь в коридоре. — Почему ты уезжаешь с ним на всю ночь?

— Я еду не с ним, а на праздник к его сестре, — в который раз уточняю, — и какой же он страшный? По-моему, он красивый.

— Это конечно так, но а как же Кирилл? — вырывается у мамы вопрос. Ну все, пора бежать, мне не хочется даже начинать этот болезненный разговор.

— Кирилл скоро вернется, — говорю с уверенность, которой не ощущаю и быстро выскальзываю за дверь.

К дому Мелена мы едем довольно долго. Хотя небо уже давно серое, видно, что тучи понемногу сгущаются. Я наблюдаю за ними с ожиданием и Артур вдруг подтверждает мои подозрения.

— Мы снова сделали бурю. Для тебя, — его голос дрожит, это очень неожиданно. Резко оборачиваюсь, но он уже опять внимательно следит за дорогой. Машина движется по грязной проселочной дороге как танк, перекатываясь на горках и взмывая вокруг себя целые потоки густой грязи.

Подъехав к дому, я сама выхожу из машины и топаю к воротам. Мелена ждет на ступеньках дома, она вся так и сияет, невольно улыбаюсь ей в ответ.

— Я так рада тебя видеть! — чуть ли не поет ведьма и надо признать, мне это тоже приятно. На ровной лужайке стоит тот самый стеклянный купол, окруженный уже голыми деревьями, которые теряются среди высоких елей.

Мы ужинаем вчетвером, Мелена так чудно смеется, что сложно ее не поддержать. Владислав периодически оценивающе смотрит на небо, там за стеклянными стенами крепчает ветер. В этот раз все по-другому, буря медленная и тяжелая, недели через две пойдет снег и там, наверху, уже все готово к его созданию, я чувствую.

После ужина Мелена и Владислав поднимаются и торопливо куда-то уходят.

— Смотри, что сейчас сделаю, — возбужденно и как-то по-детски говорит Артур, подвигая к стеклянной стене один из стульев. Потом идет в угол и выключает свет. Остаются только свечи на столе, без которых Мелене и ужин — не ужин.

Стена как будто пропадает, он приглашает меня сесть на стул и я сажусь, одновременно наблюдая, как по улице несется сила. Как ветер подхватывает листья и сухую траву, а потом безжалостно тащит по земле. Уже совсем скоро буря догонит и меня.

Артур садиться рядом.

— Я хочу тебе кое-что сказать, — серьезно говорит. Мое внимание остается прикованным к небу, но я киваю. Говори, я слушаю... Слушаю...

Он сразу продолжает.

— Я хочу, чтобы ты знала, как много для меня значишь. Как только я тебя увидел, тогда в танцевальном классе, я подумал, что никогда раньше не встречал такой неподражаемой красоты, такой ясной силы. — Я чувствовала, как его взгляд обжигает мое лицо и повернулась к нему.

— Ты мне очень нужна. Никогда и ничего в жизни я не хотел так, как тебя, — Артур опять говорил так, будто старался мне что-то внушить. Глубоко в его глазах таились багровые отблески пламени.

— Ты даже не представляешь на что я готов, чтобы быть с тобой, — шепчет Артур, капкан его глаз открыт, попав в эту черноту, непросто будет найти дорогу назад. Жаль, на меня этот капкан ставить бесполезно.

— Я люблю тебя, — медленно выговаривают его губы.

Ветер зазывает настолько стремительно, что деревья сильно клонятся к земле. Пора, понимаю я, вскакивая на ноги. Моя ведьма проснулась и держит в руках поводья.

Итак, вот и момент, ради которого он все это затеял, сделал расчеты, выстроил стратегию и провел великолепную подготовительную работу — ведьма стоит прямо перед ним и перебирает все мои последние воспоминания.

А что, если она сейчас захочет Артура? Какие сомнения, она сразу его получит и это будет самое страшное мое наказание! Тогда дороги к Кириллу уже не останется, совсем никакой дороги. Как только его руки захлопнуться на мне, как стальные зубья, последняя нитка к Кириллу разорвется и исчезнет навсегда. "Навсегда без Кирилла", — с ужасом шепчу, следя за ведьмой. Она разглядывает Артура, гостеприимно распахнувшего ей навстречу объятья.

— Я хорошо знаю, что нужно женщинам, — горячим голосом на грани безумия говорит Артур ведьме. — Я изучу все твои желания, твои предпочтения, просто представь, сколько наслаждения я могу тебе доставить! Просто подумай об этом минутку!

Его улыбка обещает много приятного, жаркие объятия, жгучие поцелуи и бесконечную страсть.

Навсегда без Кирилла! Ведьма оглядывается на меня, глаза отражаются в глазах, в них откуда-то из глубины поднимается зыбкое воспоминание, сгущаясь туманом, пока не становится предельно четким. Мы видим с ней одно и тоже — ночь, высокую траву на некошеной лужайке, потоки дождя и его... Он стоит, раскинув руки и подставив лицо дождю, вокруг бледно завивается темная сила.

— Полет, что может быть прекраснее? — кричит Кирилл, опуская голову и с бесконечным восторгом улыбаясь мне прямо в лицо. На его ресницах дрожит вода.

Что может быть прекраснее? Проще простого... Ответ очевиден — он лежит прямо на поверхности.

— Ты, — отвечают наши губы. Мои и ее.

Ты...

Артур все еще ждет, но теперь я совершенно точно знаю, чего именно мы обе хотим. Вскакивая, моя ведьма бросается к выходу.

— Пожалуйста, — хрипло кричит Артур, в его голосе боль. — Останься со мной!

Я выношусь на лужайку и выбегаю за ворота, за ними лес, а в нем полно поваленных деревьев. Дождь хлещет, сегодня он медленный и густой, как будто начинает застывать. Еще совсем чуть-чуть — и вода станет снегом.

Хватаю какую-то палку — ствол небольшого упавшего дерева, то, что надо. Через секунду я уже взмываю вверх, в грозу, а за мной несется темная тень. Я направляюсь прямо на дачу Кирилла, я чувствую, как оттуда тянет его силой — она четко вплетается в грозу и усиливает ее мощь. За мной разъяренной фурией мчится Мелена, но по-прямой наша скорость одинаковая, ей меня не догнать. Она выкрикивает в спину злые обвинения, но какая разница, ведь я ищу Кирилла. Вот вдалеке знакомый лес и негусто раскиданные огни домов. Народу в дачном поселке осенью гораздо меньше. Я резко снижаюсь, Мелена стремительно догоняет. Но лужайка перед домом все ближе, я мягко опускаюсь в самый центр и вижу, как Мелена проноситься мимо, но не садиться, как будто там какая-то преграда или запрет. Как будто что-то не дает ей этого сделать.

— Как ты посмела отвергнуть моего брата? — визжит она, — да такой мальчишка как Кирилл и рядом с ним не валялся, он же просто слабак! Я тебя никогда не прощу!

Крики настолько громкие, что мне не сразу удается от них отвлечься. Я не отвечаю, прислушиваюсь к энергии и волна боли почти сбивает с ног — это не Кирилл. Очень похожая сила, но не его.

Все равно! Я резко бегу к дому, по дороге отшвыривая палку в сторону, Мелены для меня больше не существует. Дверь открыта, залетаю на кухню, в гостиной у стола кто-то сидит. От резкой остановки мое платье дергается в разные стороны, волосы покачиваются мокрыми прядями, я недвижима.

Борис Сергеевич отрывает взгляд от ноутбука, в котором что-то печатает и смотрит на меня так спокойно, будто в порядке вещей, что полуголая сотрудница с безумными глазами заскакивает посреди ночи к нему домой и пристально сверлит немигающим взглядом.

— Скажите мне, где Кирилл, — слышу свой умоляющий голос.

— Нет, — он как, ни в чем не бывало, отворачивается к экрану.

— Пожалуйста, — прошу, — скажите мне, пожалуйста, вы же знаете!

Он спокойно покачивает головой. Нет.

Нет.

Я опускаюсь прямо в кресло, голова такая тяжелая, что клонится вниз и застывает, по лицу ползут медленные тягучие капли воды, все ноги грязные — я бегала по лесу.

Он не скажет. Я охватываю голову руками. Вдруг передо мной — ведьма.

"Он все нам скажет, — цедит сквозь зубы, — ты можешь легко свернуть его в рогалик, или немного придушить — все в наших руках. Дай я им займусь".

Меня охватывает крупная дрожь. Я вижу свою ведьму, как раньше — стоит прямо напротив, в позе зверя, со скрюченными пальцами.

Заставить его сказать? Наверно, я и правда, смогу это сделать. Но... сделать больно кому-то, кого любит Кирилл? Или просто сделать хоть что-то, отчего ему было бы плохо? Нет, я не сделаю! Даже если он никогда и не узнает, как хорошо я благодаря ему себя вела. Даже если так!

"Сделай это", — разъяренно грохочет моя ведьма.

Я смотрю на нее. Сколько пыталась с ней говорить, умоляла, хвалила, просила, делала приятное? Сколько описывала, как много она значит в моей жизни? Сколько готова была простить?

Видимо, зря. Я быстро подхожу к ней и стремительно хватаю рукой за горло. Оно отлично помещается в моей руке. Слегка сдавливаю

"Еще хоть слово, — шиплю, не сдерживая больше ненависти, — и я тебя убью!"

Легкие взрываются огнем, я резко сгибаюсь в кресле, судорожно вдыхая воздух. Борис Сергеевич с интересом за мной наблюдает.

Вдруг за спиной раздаются неторопливые шаги.

— Борис, да у тебя гостья! — слышится мягкий голос. Какой-то пожилой мужчина, почти дедушка приветливо мне кивает и усаживается на диван напротив, закидывая ногу на ногу. Он в длинном халате, настолько красивого темного цвета, что я не сразу вижу его лицо. А уж когда вижу... щеки вспыхивают от стыда — это он приезжал к Кириллу и кричал на него. Становиться очень неудобно — надо же, чуть не напала на старика, голова опять опускается вниз.

— Федора ищет Кирилла, — очень громко и четко говорит ему Борис Сергеевич и они со значением переглядываются.

Я кусаю губы, стараясь не расплакаться — мне тут больше нечего делать, но как уйти, зная, что больше нет ни одного шанса его найти? И навредить членам клана я не смогу, это совершенно точно.

— Так скажи ей быстрее, зачем девочку мучаешь, — вдруг говорит старик и я мгновенно напрягаюсь, вглядываясь в его лицо — эти слова и правда прозвучали? Может, просто послышалось? Или это злая шутка?

— Я обещал ему, что не скажу, — так же четко выговаривает Борис Сергеевич и они опять смотрят друг на друга, словно говорят еще и мысленно.

Мое сердце опять сжимается. Они же просто играют со мной, как с неразумным котенком, это же очевидно! Просто играют! С тоской смотрю на старика, а он вдруг слегка наклоняется ко мне... и подмигивает.

— А я ему ничего не обещал, — доверительно сообщает. Потом встает и возвращается с бумагой и ручкой, что-то быстро на ней рисует.

— Смотри, вот так это выглядит сверху. Вот так Волгоград расположен, вот этот район, вот дом. Там верхний этаж, но все равно поаккуратнее, особо не светись.

Он оставляет листок на крышке стола и откидывается на спинку дивана, а я очень быстро, вдруг передумает, хватаю рисунок и со всей силы сжимаю в кулаке. Совершено непонятно, почему он мне помог? Я хочу поблагодарить, но горло сжимается и все слова остаются внутри. В его глазах появляется какое-то странное свечение, синяя мутная дымка, очень медленно он кивает:

— Лети, милая, думаю, окна он держит открытыми.

Меня мгновенно выносит из дома, за спиной тишина, только Борис Сергеевич так же невозмутимо продолжает что-то печатать.

Полчаса полета. Если бы самым важным не оставалась конечная цель, я бы не упустила возможности рассмотреть вблизи снежные тучи — они отличаются от грозовых, но так же прекрасно и совершенно устроены. Пухлые. Сонные...

Нет, не сейчас! Город встает на горизонте, я кружу высоко-высоко, чтобы легче найти нужный район. Вот он, а вот и нужный дом — самая высокая из новостроек. Медленно приближаюсь, сверяясь со схемой. Ничего не перепутать. Не ошибиться... Вот и балкон квартиры, в которой находится Кирилл, окно тускло светится. Легко опускаюсь на пол открытого балкона и осторожно прислоняю палку к стене — не хватало, чтоб она упала вниз и наделала много грохота.

Я протягиваю руку к балконной двери и думаю, что же буду делать, если она закрыта. Это как-то глупо — стучать в окно снаружи, учитывая что оно находится на последнем этаже.

Впрочем, она не заперта и даже немного приоткрыта. Все, больше преград нет, я толкаю дверь и вхожу.

И сразу его вижу. Кирилл сидит на диване и смотрит телевизор без звука. Кроме экрана света в комнате нет.

Дыхание замирает, я смотрю, как он медленно поворачивает ко мне голову, как его глаза, настолько красивые, что в них не страшно умирать, останавливаются на моем лице.

Я не дышу. В глазах напротив быстро что-то мелькает и тут же тает без следа — он смотрит на меня безо всякого выражения, лицо совсем не изменилось, будто перед ним пустое место.

— Надеюсь, мои родственники все целы и здоровы? — ровно спрашивает Кирилл и щеки сами собой вспыхивают.

— Прости, — тут же продолжает он. — Если уж ты до меня добралась, значит, прошла все их проверки, причем весьма блестяще.

Проверки? Сразу вспоминается такой жестокий отказ Бориса Сергеевича и его тяжелый изучающий взгляд. Тогда совершено понятна причина столь странного поведения, когда он резко отказывал, провоцируя ведьму — он проверял, что я стану делать! Вовсе меня не мучил, просто испытывал перед тем, как пустить к Кириллу. Я сразу простила ему все-все.

Тем временем Кирилл смотрит на мое платье — оно насквозь мокрое, по плечам ползет вода, стекая с подола вниз тонкой струйкой, и с волос тоже капает — вокруг меня уже маленькое озеро.

Он встает и я непроизвольно дергаюсь, боюсь, что он хочет уйти, но Кирилл опускает руку и поднимает с дивана большое махровое полотенце, протягивает мне.

Словно в ответ тело начинает бить мелкая дрожь, наверное, осенний холод все-таки до меня добрался, становиться очень мокро и неуютно. Быстро заворачиваюсь в полотенце, он кивком приглашает меня сесть и выходит в коридор.

Только не это! Я порываюсь встать, но уже слышу, как он возвращается — с чашкой чая, конечно же. Ставит ее передо мной и садиться напротив. Слишком далеко.

— Кирилл, — шепчу я, хочется, чтобы он был ближе. Гораздо ближе.

Он поднимает руку, останавливая меня, как раньше, а потом предлагает:

— Поговорим? Хочу тебе кое-что рассказать.

Я согласно киваю, что хочешь, говорят мои глаза, делай что хочешь, только не уходи.

Он внимательно смотрит, как будто проверяя, готова ли я слушать. Я готова. Все что хочешь, только будь рядом. Тогда он начинает:

— Я помню день, когда все наши всполошились, узнав, что к дяде заявилась ведьма и потребовала работу. Весь вечер только и разговоров было, чего же ей от него нужно? Ну и я, как самый любопытный сразу же понесся посмотреть на это чудо лично. Я и сейчас все вижу очень четко — как стоял в коридоре, а потом вошла ты. — На его лице проступила улыбка и мне стало немного спокойнее.

— Меня поразило насколько необычно я воспринимал твою ауру, насколько четко, но это все ерунда по сравнению с тем, что случилось, когда ты заглянула мне в глаза. Так мгновенно и неотвратимо ты стала центром моего мира, его осью, его основой. Не совсем приятное чувство, когда твоя жизнь вдруг начинает вертеться вокруг чего-то, что ты видел-то всего пару минут. Я знаю, — тут он перевел взгляд на меня, — ты тоже это почувствовала.

Кирилл замолчал, как будто ждал ответа.

Я закрыла глаза и вызвала воспоминание, оно ничуть не померкло, было таким же четким, как тогда.

— Мне очень не понравилось, что какой-то чужак может теперь делать с моей жизнью что угодно, — сказала, он быстро кивнул и продолжил.

— Я думал, это приворот! Хотя никакого влияния не чувствовал, но когда зашел к дяде в кабинет, все что удалось выговорить, это вопрос — на мне приворот? Он всполошился, — легкий смешок. — Нет, говорит, чисто. А что случилось? А я ему совершенно серьезно неожиданно для самого себя сообщаю — я переезжаю в этот город, потому что теперь она — центр моей вселенной. Ты бы слышала, что он только не придумывал, как меня отговаривал. "Даже такая молодая ведьма как Федора съест тебя вместе с потрохами и не поморщиться!".

Кирилл опять замолчал, в его глазах застыло прошлое, оно и меня сейчас захватило.

— Весь вечер телефон просто разрывался и я слушал, как они волнуются, пытаются меня остановить. И не отвечал — все уже решено. Хорошо, что дядя быстро сдался — только, говорит, будь осторожен, а так делай что хочешь, лишь бы был счастлив. А я был счастлив, — он опять принялся задумчиво меня рассматривать.

— Я подбирался к тебе осторожно, стараясь не напугать. Мне так хотелось, чтобы в наших отношениях было все правильно, чтобы у тебя было все из того, что любят вспоминать в старости.

Кирилл нетерпеливо вздохнул, будто приходилось говорить гораздо медленнее, чем хотелось.

— И все шло прекрасно до того самого дня, когда ты ворвалась к дяде и сообщила, что нам больше нельзя встречаться. Сразу вспомнились рассказы о вашей сути, взбалмошной и безжалостной, — его голос стал глуше. — Это было страшно, я не люблю вспоминать те дни. А с другой стороны — была какая-то мелочь, недоговоренность, которая не давала покоя, потому что ты сказала не всю правду. Только что это меняло?.. Мое плохое самочувствие вызвало дождь и он никак не прекращался. И однажды утром я понял, что пора и пошел по улице куда-то, пока не нашел место, полное твоего света. Глупо было ждать кого-то на краю города в шесть часов утра, но я ждал. И не зря, ты пришла.

Я совсем согрелась, в основном благодаря его словам. Только одного до одури боялась — что его рассказ оставляет все в прошлом.

— Потом, когда выяснилось, что ты совершенно не понимаешь происходящего с тобой, я был просто в шоке! Зато между нами больше ничего не стояло. Ну, кроме огромной силы, с которой неизвестно, что делать. Я часами разговаривал со своей семьей и вытянул из них все, что они знали, каждую мелочь, способную тебе помочь. Их прогнозы были одинаково безнадежны — с такой силой неученой ведьме ни за что не справиться. Но я не мог не верить в тебя... В кого мне еще верить? Пусть было непросто, но тебе удавалось как-то удерживать ведьму в рамках.

Тут он замолчал, пристально смотря, и я поняла, вот оно! Момент истины. Решение суда. Вынесение приговора. Сейчас он объявит свое решение и определит мою дальнейшую судьбу.

— И когда я уже решил, что все хорошо, появился единственный враг, с которым я не могу бороться — ты сама.

От неожиданности я вздрогнула.

— У этого врага не было веры в меня, веры безграничной и безусловной, такой, как мне нужна. Я не могу, — он запнулся, — играть в закулисные игры с такими, как Мелена и ее семья. И не хочу. И я не могу, когда ты делаешь мне что-то плохое. Ты как будто бы меня... убиваешь. Так что с этим врагом ты должна справиться сама.

И замолкает. Я не могу оторвать от него глаз, я жду вердикт.

— Ну, со мной все понятно, — вдруг смотрит в сторону, — осталось выяснить, что думаешь ты.

— Все понятно? — мне понятно как раз ничего не было.

— Ты — центр моего мироздания, — просто ответил Кирилл и я впитала его слова, как высушенная земля живую воду. Они обосновались внутри, потянулись к солнцу и моментально разорвали мою янтарную тюрьму в мелкие брызги. Они мгновенно смыли все мои страхи и утопили боль. Холод отступил, утащив за собой обрывки моего отчаяния. Я была спокойна и счастлива.

Но он... его лицо не изменилось. Мне захотелось погладить хмурые брови и складку у губ пальцами, но сейчас нужно сделать нечто большее. Мне хотелось сказать, как сильно я его люблю, но это тоже не то. Я не знала, как поточнее объяснить свою вину, но надеялась, он поймет в любом случае.

— Твоего врага больше нет, — твердо сказала я. — Он уничтожен, раз и навсегда, и никогда не вернется. Я верю тебе... больше чем себе самой. Ты — единственное в моей жизни, потерю чего я не смогу пережить.

Кирилл слегка поворачивает голову и я торопливо продолжаю:

— Когда сегодня я тебя искала... — тут его лицо мгновенно меняется — расцветает широкая улыбка. Реакция на услышанное, как будто я сказала что-то веселое и не очень приличное. Как будто я предъявила самое неопровержимое доказательство.

— Да почему все так ухмыляються-то? — невольно возмутилась я.

— Попробую объяснить, — голос Кирилла тоже немного изменился, стал мягче. И я не могла оторвать глаз от его улыбки, которой мне так не хватало. — Сейчас, видишь ли полнолуние, сила ведьм на максимуме. Кроме того, сейчас гроза, а это одно из самых главных развлечений для тебя, и вообще сейчас, когда ты стремишься получить то, что хочешь... — Кирилл замолчал и я онемела, пугаясь, как могла раньше не заметить очевидного. Все и правда лежит на поверхности, на виду. Прямо под носом.

— Я пришла к тебе потому, что хотела тебя больше всего на свете — больше полета, больше самой силы, — слова текли из меня горячим потоком. В его глазах разгорались огоньки, прекрасные, темно-синие.

— И? — прошептал Кирилл.

— Никто не смог бы меня заставить, никакой приворот. Никто не смог бы удержать силой, даже целое семейство ведьмы, — тихо говорю вслух.

На миг он прикрывает глаза и теперь они горят синим жаром. Теперь напротив мой Кирилл, мое самое пламенное желание. Незнакомец, окруженный темной сизой силой, которого я видела тогда под дожем. Он изменился для меня.

— Я тебя ждал, — хрипло говорит Кирилл и его взгляд больше не отпускает. Или мой? Поднимаюсь на ноги, оставляя полотенце на диване. Оно мне больше не понадобиться.

Медленно делаю шаг навстречу, расстояние между нами теперь немного меньше. И тогда он поднимается и спокойно шагает навстречу мне. Я наверно очень глупо улыбаюсь, но это неважно — Кирилл приближается и нам больше не нужно останавливаться.

Мы встретились посреди комнаты и через мгновение мою спину обожгло теплом его рук. Я положила ладони ему на грудь, вспоминая как это, прикасаться к любимому человеку. Потом медленно вдохнула его запах и это все, что мне было позволено. Он резко прижимает меня к себе и больше не сдерживаясь, целует с такой настойчивостью, что на секунду я боюсь, как бы не повторился случай с ежиком. Похоже, думая о том же Кирилл тут же замедляется — у нас впереди столько времени, что ухватывать обрывки не нужно. Я полностью в его распоряжении, столько, сколько ему захочется.

Все страшное вылетает из головы — рядом со мной самый дорогой человек, центр моего мироздания. За окном гремит гром, небо сотрясается, исторгая последние потоки мутной воды — скоро оно затихнет, заснет до самой весны. Целых полгода не будет бури, но мне все равно — мои пальцы в его волосах, вокруг его запах, все так и должно быть.

Горячие губы ползут по моей шее, оставляя раскаленный след. Я ерошу его волосы — он так и не подстригся, и сейчас мне это ужасно нравиться.

Мгновенно возникает желание поговорить с ней, моей ведьмой. Я закрываю глаза и ищу ее. Смотри, говорю, у нас теперь есть Кирилл, так, как мы хотели. А в ответ — тишина. Пусто. Я ее не вижу! Осторожно оглядываюсь вокруг.

Ее больше нет! Я слышу, как внутри осталась дикая жажда жизни, дерзость и немного злости. Теперь есть только я. Вот так неожиданно закончилась моя личная война, оставив в качестве выигрыша силу ведьмы и способность ею управлять. Без угрозы окружающим, так, как мне хочется. Перед глазами мелькают искры новой жизни.

Я отрываюсь от Кирилла, он вопросительно поднимает брови.

— Ведьмы больше нет, она ушла, — слышу свой изумленный голос.

— Она — это ты, — терпеливо отзывается Кирилл, я чувствую его мягкое дыхание у своего уха и его губы снова возвращаются к моим губам. Все что происходит потом, происходит только между нами двумя и больше никого не касается.