Помяни черта!

— Его расшибло в лепешку?

— Расщепило, как говорят очевидцы, — улыбнулся граф-рыб, и его ловцы слаженно закивали соглашаясь. А в моей голове уже звучит голос зелена: 'С тех пор мир закрыт и правит Ган'

'Какая чудненькая история, — восхитилась я мысленно. — Случаем, не так ли нас с Донато хотели казнить?'

'Галя, скорее уж так убить хотели вас с Себастьяном, — авторитетно сообщил Вестерион. — Вас с амуром было решено медузам скормить'

— Зашибись! — отрешенно промямлила я, навечно запомнив, как появился из икринки, подрос, возмужал и скончался красивый и улыбчивый бело-рыжий рыб Фило. Точно помню, что Олимпия для него придумала более нежное имя.

— Ведите нас к Ган Гаяши, наступило время поговорить.

И все-таки я была уверена, что вначале поговорю с Императорским монстрюжищем и лишь затем с Темнейшим, но нас привели в круглую белую залу. Она, как старинные библиотеки, ломится от талмудов и свертков с рукописями и картами. И поверх ниш с манускриптами опоясывается костяными ребрами, которые опускаются вниз от хребта под потолком и обвивают плоский черный камень метров размером 5х7 метров. С поверхности камня на нас смотрит выгравированный зло прищурившийся Люциус в демоническом образе на Хэллоуин. В общем, художник сего постамента явно был с чувством юмора, так что рожки у Темнейшего переплелись, формируя умильное сердечко над его лысой головой. А голова не просто лысая, она, так сказать, с проплешиной наверху и парой сотен кудряшек на затылке. Сидит сие создание на троне из костей в весьма привлекательной позе — грудь колесом, ножки накрест под сиденьем трона. Ну и ручки с маникюром поставлены на манер 'ах, я вся такая непредсказуемая!': одна на выпяченной груди, вторая на подлокотнике. Плюс костюм из неизвестного материала с рюшами, чешуей и жабрами.

— Ему бы еще мошку над губой... — прошептала я, еле сдерживая хохот.

'Зачем мушку? — не понял зелен, обратившись мысленно, — это же антисанитария?'

— Ага, и как ты против ползучих чури ничего не имел?

Изображение мигнуло, и все мы оказались перед рогатой мордой. У меня язык не поворачивался назвать этого гада иначе — морда рогатая, и все тут! Сидит злой, с крепко сжатыми челюстями и двигающимися желваками, чувствуется, еле сдерживается, чтоб не вспыхнуть.

— Галя, ты?!

— Нет, не я!

— Подойди ближе. — Скомандовал Люц, но кто я, чтобы его слушаться. Трио сзади меня тяжело вздохнуло.

'Галь, ты почему стоишь? Иди'

Я же почти вслух произнесла:

— Не хочу с ним связываться! Чтоб у них связь оборвалась!

И вуа-ля, рыбы задергались, их плавники и жабры затрепыхались, камень чуть-чуть накренило и... и звук пропал. А взгляд у рогатого стал очень нехороший и очень пристальный, и я ответила таким же взглядом. Он сидел в своем тайном кабинете, стены которого заставлены книгами, в знакомом кресле с пустым бокалом в руке.

Никогда особой мстительностью не страдала, а тут, прям как во сне, появилось немыслимое желание, чтобы на его рогатую голову книги слегка, но основательно постучали. И сейчас здесь, в Гарвиро, ощущение было такое, словно я всесильный джин и эту наглую рожу сейчас заставлю молить о прощении.

— А чтоб книга упала рогатому на голову. — Прошептала я зло.

Книга, а точнее, огромный талмуд упал, но в Гарвиро и почему-то на граф-рыба. С воплем рыб взвился вверх, столкнулся о ребристый потолок и рухнул на своих ловцов. В принципе, не плохой вариант — он меня тоже обидел, но я добивалась другого результата:

— Пусть книга упадет на голову очень рогатого.

И вновь взвыл Стук, повторно соприкоснувшийся с тайными учениями. Как книга расшвыряла крабов и зарядила по его хребту, оставалось только лишь догадываться.

— На того, кто с рогами!

Очередной вопль подлетевшего под потолок граф-рыба стал подтверждением, что мои желания сегодня исполняются иначе. Трио сзади меня удивленно молчало, Стук мычал, а крабы застыли, не зная, как хозяина прикрыть от чужого письменно поведанного опыта.

— Да на идиота с настоящими рогами, растущими из головы! — четко произнесла я.

Бровь Люциуса, наблюдающего за сумасшедшей пляской Стука, стала еще более вздернутой. Видимо, связь уже наладили и меня таки расслышали. Ничего, и не из таких ситуаций выкручивалась, и повторила:

— С настоящими рогами!

В ответ тишина, и там, у Люца, и тут очень тихо. Оборачиваюсь к стенающему и запыхавшемуся, высокопоставленному чиновнику Океании с гадкой улыбкой:

— Первый граф-рыб, вам что, жена изменяет?

— Ты...! — вопль стремительно подплывшего ко мне Стука, оборвался, стоило ему лишь взглянуть на черный камень сзади меня, и ощутить крепкую руку зелена на своем загривке.

— Вы свободны. — Произнес Себастьян. Плавным движением руки он заставил граф-рыба со всем взводом ловцов ретироваться за дверь. Далее повторилась история с удалением планкноидов из стен. Белая зала погрузилась во мрак. Двери изнутри залы переговоров мои спутники чем-то подперли, и Себастьян привычным движением вызвал полчище желтых огоньков.

— Приветствуем, Светлейший из Темнейших! Ни лавы Вам, ни льда. — Поздоровалась примерная троица. В наступившей темноте, голос Темного повелителя зазвучал зловеще:

— Вы опоздали.

— Немного задержались, — поправила я.

— На час.

— А я девица с Земли, мне можно опаздывать, у нас кое-где эта вольность даже прописана, как атрибут женского этикета. — То, что я не поздоровалась с Темнейшим, в отличие от благородных спутников, следует так же приписать к моим паршивым знаниям этикета. — А что, есть какие-то претензии?

Люциус отложил бокал и отодвинул в сторону зависший в воздухе кувшин с кровью:

— Я хотел услышать о твоих.

— Мне нужна Олимпия! — я обернулась к молчаливо не одобряющим меня сообщникам. — Мне точно нужна Олимпия!

— Ее здесь нет. — Процедил Люц, еле разжимая челюсти.

— Довел, сволочь?

— Кто сволочь? — не понял дьякол.

— Ты! Я спрашиваю, ты довел ее до белого каления?

Сзади послышалось раздражающее шипение с предупреждением 'Галя!', но я сейчас думала не о себе, так что не слышала.

— Галя, не пытайся меня спровоцировать, ты в том мире, над которым я не властен! — припомнил рогатый прошлые мои уловки.

— Вот! И кто ты после этого? Не сволочь, нет? — я отошла от нашей делегации став ближе к черному камню.

— Нет. — Ответил гад рогатый.

— Да! Я тут с тремя ее сторонниками зависла, — и загнула один пальчик, — а еще с покалеченным Нардо! — загнула второй.

— Что с Нардо?

— В коме! — прорычала я, сделав шаг вперед.

— Под колпаком у Глицинии лежит. — Пояснил Себастьян для нашего тупого... Светлейшего Темнейшего.

— Каким образом? — кулаки Люца судорожно сжались.

— В логове трехзубой терехи если магией не поделишься, не спасешься. — Сообщил зелен. Судя по изменившемуся лицу дьякола, информация была аховой. Чем я неприменила воспользоваться:

— И вместо того, чтобы дать нам тихо-мирно скрыться, ты провалил операцию!

— Вместо того, чтобы отправить тебя одну, я с тобой направил трех помощников, хорошо знающих этот мир. — Произнес он сквозь зубы.

— Ты мог бы нас не отправлять! Олимпия сказала, что Ган вернул бы ...

— Не вернул бы.

— Что-о-о... — мой вопль потонул в зеленой лапе Вестериона.

'Проклинать нельзя, гадости говорить нельзя, сдерживай порывы' — снизошел до пояснений Соорский, крепко прижавший меня к себе. Более он в мою голову не лез и в ругань не ввязывался, поостерегся слышать. Мне на мысленный мат-перемат дали от силы секунд двадцать, волей неволей пришлось взять себя в руки.

— Спасибо. — Произнес Люц усталым голосом и разрешил меня отпустить. Вестерион мягко погладил мои плечи и отступил. Блин! Будто бы нельзя было по-другому попросить не выражаться!

— Повтори еще раз, что ты хотел этим сказать.

— Нардо он не вернул бы. С Ган Гаяши мы знакомы давно, с его приемами так же. С тех пор, как Себастьян женился, мир Гарвиро более, чем просто закрыт извне. В него не пропускают даже магов и целителей из бывших колоний — Дарвания, Дарридия, Дарлогрия, не говоря уже о народах, что ранее были дружны и в Океании оставили свои семьи. Гарвиро по воле императора временно снял защиту и открылся лишь для Нардо, а также в ожидании тебя.

— Да, с этого ракурса история выглядит иначе.

— Я рад это слышать.

— Значит, мы имеем дело с беспринципным террористом и вымогателем. Шикарненько.

— В смысле? — не понял Люц.

— Зашибись, значит! А раньше предупредить нельзя было?

— Когда? Нардо с каждым мгновением терял свои силы.

— Какие мгновения! Тут неделя прошла, не меньше!

— А у нас менее трех часов. — Жестко пресек он мои возмущения. — Еще вопросы будут?

— Ты нас не заберешь? — тяжело вздохнула я.

— Тебе придется самостоятельно выбираться, я связан договором и действовать не в силах.

— Господи! Если ты не в силах, то что могу я?!

— Вы можете многое. — Темный Повелитель подался вперед и заглянул в мои глаза. — Галя, я не зря тебя выбрал, как только увидел в платье с париком, катающейся на сцене с чужой программой. У тебя на роду написано выкручиваться из передряг. Реве Татих подтвердил, ты не потопляема!

— У нас с выражением 'в воде не тонет' хороших определений мало, — буркнула я.

— Выбери хорошее. — Посоветовал Себастьян, стоящий за вторым моим плечом.

— Знаешь, Люциус, чельдовски приятно, когда хвалят... Но неприятно, что для похвалы предварительно поставили в ужасные условия.

— Других вариантов не было. — Темнейший выдохнул, расправляя приподнятые плечи. — А теперь скажи, чем я могу тебе помочь.

— Информацией, других вариантов нет, сам сказал.

— Какая информация?

— Нужен твой договор с Гаяши, список проклятий на Нардо от этого...

— Реве Татиха, — подсказал амур, вышедший вперед

— И... встреча с Олимпией, если получится. Хотя бы вот так вот, — я махнула рукой на камень, — дня через два, может быть через три.

— Хорошо, я сделаю.

— Люц... Если я императорскую чету разведу, что будет?

— Я не смогу вас вытащить оттуда. — С трудом произнес Всемогущий, ощущая вселенское бессилие. И вид у него такой, что жаль стало невероятно. И прижать к груди захотелось, и по кудрям черным погладить, и в глаза красивые поцеловать, лишь бы не был такой расстроенный и несчастный. Я сделала единственное, что могла, находясь от него далеко-далеко:

— Рогатый! Соберись, тряпка, что ты раскис, как соп... — я увернулась от зеленой лапищи Вестериона и феерически завершила начатое. — Как сопляк после первого облома! Мы тут твою задницу мохнатую спасаем, чтоб на супружеском ложе не мерз, а он..!

От зелена увернулась, от Себастьяна не успела. Он просто руку на мое плечо положил, и желание что-либо говорить тут же пропало.

— Спасибо за поддержку. — Полыхнувший огнем, дьякол недобро улыбнулся.

А я постаралась не придавать значения тому, что за его спиной с обугленных полок начала сыпаться зола. Мне это только кажется... Мне кажется, из-за моей 'поддержки' он только что спалил всю свою библиотеку. Буду надеяться, книги подлежат восстановлению.

— Всегда, пожалуйста. Ты хотя бы в чувства пришел. — Прошептала я. И демон убрал руку с моего плеча. — Из всего вышесказанного выходит..., что нас должны либо выпихнуть со скандалом, либо отпустить с миром?

— Что-то в этом роде. — Согласился он, посмотрел вправо и вдруг произнес совсем тихо, — я потом сообщу... В случае чего, вызывай.

И камень погас, явив вместо встревоженного дьякола изображение разряженного Люциуса. Теперь я в этой гравировке видела едкую издевку над самим Повелителем. Вот значит, что Ган Гаяши о нем думает. Я обернулась к хмурым сообщникам с улыбкой:

— Вижу, его тут любят.

12.

С появлением встревоженной Олимпии в секретном проходе над овальным залом началось медленное распыление мельчайших водных капелек. Роса, просачиваясь в трещинки, гасила полки, сгоревшие до состояния углей, и обходила стороной книги, которые, прогорев дотла, еще не осыпались прахом на пол.

Люциус, оборвав связь с Галей, сделал первый неуверенный шаг к демонессе:

— Милая, ты вернулась?

— Что произошло? — синие глаза гневно сверкнули, введя дьявола в транс мощью едва сдерживаемой водной силы.

— Немного разозлился. — Он повел плечами, сбрасывая холод потери и наваждения. Она здесь, значит, была неподалеку и просто не откликалась на его зовущий глас.

— И всего-то? — щелчком пальцев, она завершила тушение и, не сводя с Люциуса взгляда, тихо заметила. — Я думала, для таких энергетических всплесков должен был умереть твой верный подданный.

— Нардо жив. — Сдавленно ответил он.

— Что с Галей?

— Будет работать над разводом Ган Гаяши и Глицинии.

— И ты позволишь себе этот ход?

Отчаяние в ее голосе прошло сквозь него, как острый клинок, причиняя режущую боль.

— Милая... — он начал медленно к ней приближаться.

— Глициния любит мужа, слышишь? — сжав кулачки, она вскинула голову, прожигая Дьявола ненавидящим взглядом. — Мы не выходим за нелюбимых, если преднамеренно не хотим уничтожить себя.

— Нежная... — он оказался рядом с ней, нависая в силу своего роста и не смея коснуться зная ее характер. Одно неправильное движение и его любимая демонесса любя окатит таким цунами, с которым не сравнится Великий потоп в четвертом мирке. Он знает, на что она способна и потому считается с ней.

— А ты...! Ты сжигаешь все на своем пути, все к чему прикасаешься! Ненавижу твои игры!

Она ткнула в него пальчиком, и дьявол понял, что может ее коснуться. Мягко и очень осторожно он обнял ее и привлек к себе: — Я все сделаю, я все исправлю... все. Обещаю.

— А на колени стать? — прошептала она тихо.

— А если болят?

— Они у тебя болят? Сколько энергии ты только что высвободил?!

— А смеяться не будешь?

— Если болят, это уже не смешно, Люциус!

— Милая, мне не жаль ничего. Я все отдам за тебя. — Он заглянул в ее глаза и заверил. — Все и даже больше. Но в случае с Гаяши — это не поможет.

— И ты к нему послал Галю?

— Вначале я, как глупец, позволил Нардо с ним встретиться, чтобы расторгнуть старый договор. И дал свое согласие вернуть ему миры.

— А остров в Средиземном море для Галочки? — прошептала демонесса. — Он разве ехал не за ним?

— Это был пустой предлог для окружающих... И там не остров вовсе.

— Да уж... — Олимпия приникла к дьяволу и тихо прошептала, — увидела бы Галя это болото и кусок скалы, никогда бы не решилась спасать Нардо.

— Именно так. — Люциус, обнимая свою водную демонессу, вздохнул с облегчением. Выходит, она слышала каждое слово сказанное им здесь. Перепроверила информацию у своего достоверного источника и, ощутив всплеск энергии будущего супруга, решилась с ним поговорить. Он закрыл глаза, позволив счастью наполнить сердце щемящим чувством радости, и про себя произнес первое прошение к высшей силе:

'Прошу тебя, Древнейшая из сил создателей, благослови Галину на ее пути'