— Виконт, а что это за вал? Шагах в двухстах ото рва, с запада?
— Орки не взяли замок с наскока. Там был их лагерь. Тут влево.
Мы свернули. Виконт, шагая позади, тихо командовал, куда дальше.
За очередным поворотом из ниши выскользнул стражник. Пригнувшись в боевой стойке, он выставил алебарду, преградив нам путь.
— Все в порядке, Клум.
Разглядев позади нас виконта, стражник склонил голову:
— Милорд.
Он отступил, пропуская.
Коридор за коридором, лестница за лестницей, мы опускались все ниже.
Воздух потяжелел от воскового запаха и прогоревшего масла. Здесь держатели факелов были отполированы до блеска. На стенах появились синие гобелены с золотым волками. В этой части замка жили.
Но сейчас и здесь все было тихо. Замок уже отходил ко сну. Только потрескивали факелы на стенах.
— Мастер маг!.. — раздался шепот откуда-то из темного прохода. — Сэр маг!..
Из тени выскочила женщина в переднике, ломая руки. За ней, вцепившись ей в локоть, семенила худая девица, в таком же заляпанном переднике...
— Сэр маг! Пожалуйста, выслушайте ме... Ах!
Заметив виконта позади нас, они шмыгнули обратно в темноту.
— Стоять!
Виконт приблизился, похлопывая прутиком по ладони.
— Мылорд, мы только... — залепетала старшая.
— Мы просто... — пищала маленькая.
— Ну, разумеется. Я сразу так и подумал. — Виконт обернулся к нам. — Минутку.
Поманив пальцем прислужек, он увел их куда-то за темный поворот.
— Куда он? — шепнул Эйк.
Раздался приглушенный до неразборчивости голос виконта, такой же неразборчивый лепет служанок. Резкий свист рассеченного воздуха — и взвизг, закончившийся хныканьем.
Эйк прикусил губу.
— Он их что?.. Порет?..
Взвизгнул другой голос.
— Угу. И кажется, от души.
Прут свистел не переставая. Хныканье перемежалось сдавленными вскриками.
— Это потому, что они хотели нам что-то рассказать? — шепнул Эйк.
Я глядел в темный переход, куда виконт увел служанок, прислушиваясь.
— Похоже, Эйк, у них уже есть печальный опыт...
— Опыт? Какой опыт?
— Что поймать их беглого пленника — может и не получиться...
Эйк, опустив сумку на пол, настороженно уставился на меня.
— Они уже нанимали кого-то до нас?
— А как, ты думаешь, виконт оказался в той Лиходеевке с утра пораньше, когда мы объявились там только накануне вечером? Совершенно случайно? Вместе со своим сюзереном, двумя десятками дружинников и продуманными планами...
Эйк поморгал.
Я кивнул.
— В деревне у него есть свой человечек. Кому-то хорошо приплачивают, чтобы он был там глазами и ушами виконта. Ночью, как только вернулись те двое солдат с хутора, потрепанные и провонявшие стухшей эссенцией, человечек что-то смекнул и помчался сюда, прямо в замок. Доложил.
— А как виконт узнал, что глаза и уши нужны ему именно в Лиходеевке? Что кто-то из чернокнижников пройдет там?
— У него есть тот сиплый. Шептун. Кое-что понимает, кто тут куда и ради чего ходит... Хотя не удивлюсь, если виконт нанял по соглядатаю во всех деревнях, что лежат в дне пути от Оростола.
— Но... — оглянувшись в темный проход, не идет ли виконт, Эйк облизнул губы и еще понизил голос: — А почему они скрывают, что тот, кого они нанимали до нас, чтобы поймал их беглеца, никого не поймал, и погиб?.. Зачем...
— Ш-ш!
Какой-то шум. Шаги.
Но не оттуда, куда виконт увел прислужек.
28
Из другого прохода доносились быстрые шаги, шорох юбок.
Накатило благоухание розового сада. Под факелами показалась чисто одетая служаночка, за ней и ее госпожа — в зеленом бархатном платье, блестя черными жемчугами.
Темноволосая, черноокая. Кожа тонка и бела до прозрачности — синяя жилка на виске, голубой червячок под кожей над ключицей... Почти лебединая шейка под собранными в тяжелое гнездо волосами, мелькнул глубокий вырез платья — и вот уже тонкий стан удаляется, пышные юбки с шорохом уплывают.
Но взгляд, каким меня окинула леди...
— Как пахнет... — пробормотал Эйк.
Нежный до приторности, почти ощутимый на языке, аромат роз висел в воздухе.
— Будто и не уходила... — мальчишка все глядел им вслед.
— Не уходила? — хмыкнул я. — Это хороший знак, Эйк... Леди обронила платочек.
Эйк, вздрогнув, обернулся.
Недоверчиво уставился на меня. Будто я пытался его оскорбить.
— Она же благородная...
— Спорю, что где-то вон там, у ниши, можно найти шелковый или батистовый кусочек.
Эйк нахмурился. Потом, по-собачьи поводя носом, двинулся в темноту.
И, в самом деле, вернулся с шелковым платочком... но не ко мне, а под самый факел. Он разглядывал какой-то плотный клочок.
— Что ты делаешь?
— Читаю.
— Да? — Я шагнул к нему. Да, это была тонкая ленточка пергамента. — И что же ты читаешь?
— Да вот, было в платочке...
— А тебе не кажется, что это, скорее, для меня?
Эйк пожал плечами.
— Вы же сами говорили, что мне надо научиться читать хорошо? Вот, пытаюсь...
Я кивнул, прикидывая, за какое ухо его лучше отодрать.
— Ну и как, получается?
Последний раз, кажется, драл за правое.
— Да не пойму... То ли я не так читаю, то ли она так пишет... Фибры какие-то...
Я вырвал записку и быстро побежал глазами. Витиеватые фразы из завитых букв. О свободной минутке, которую я мог бы посвятить беседе с ней о тайнах иных миров и магии... Губы сами собой разошлись в дурацкой самодовольной ухмылке.
— Что там, мастер?
— Леди желает развлечь себя интрижкой...
— Но она же благородная! — воскликнул Эйк. И, опомнившись, зашептал, оглядываясь на проход: — Она же... Но она... Благородная... Ей же... Она... — мальчишка просто захлебывался от возмущения, у него не хватало слов.
— И что, что благородная?
Эйк хлопал на меня глазами.
— Но... Благородная же!.. — Вдруг Эйк нахмурился, пытаясь поймать какую-то мысль. — Или... Она вам пишет как сэру Бримеру... Она что, приняла вас за благородного? Неужто решила, что вы маг белого ордена?
— А разве нет? — Я задрал подбородок. — Я, может быть, отпрыск из очень богатой и благородной семьи. Настолько древнего рода, что носить на груди лишь половинку моего семейного герба, деля его с гарпией хранителей, просто смешно. Я, может быть, не нуждаюсь в том, чтобы кичиться своим происхождением и доступной мне роскошью? Напротив. Стараюсь забыть это все, как сон, равно как и обо всем прочем, что прошло мимо меня, уплыв к старшему брату... Вот она, Эйк, меня понимает. Она... М-м, где это тут было... Вот! Всеми фибрами души желает, чтобы я уцелел в моей неравной битве, и утром она испытала бы божественное счастье видеть меня живым и целым, такого благородного неустрашимого храбреца...
Эйк вздрогнул и спрятал платок.
Я скосил глаза, стараясь не выглядеть пойманным врасплох, и потихоньку сунул записку в карман.
В проходе показался виконт. Дышал он, как бык после случки. Его ноздри раздувались, а потом почти смыкались, когда втягивали воздух. На бледных щеках выступил румянец.
— Всего день не был, а уже все от рук отбились...
Он смерил нас подозрительным взглядом, похлопывая прутиком по бедру. Прищурился.
— О каком неутомимом жеребце речь?
В первый миг Эйк, кажется, хотел его поправить, что это был неустрашимый храбрец... но вовремя осекся. А потом, моргнув, покрылся румянцем, от которого свечки можно было поджигать.
Я положил ему на плечо руку.
— Мальчишка еще никогда не был в таких конюшнях, сэр.
— Да уж, с вашими северными не сравнить... Рядом со степняками иначе нельзя. Эти кибиточные воришки надоедливее волков. Погоняешься, пока поймаешь, лучше чем на любой охоте...
Он вдруг повел носом.
Эйк под моей рукой напрягся.
Трудно было не заметить запаха роз. Виконт замер, нахмурившись...
— Но все-таки, виконт, — сказал я, снова двинувшись вперед, куда мы направлялись прежде, — вашу Лунку лучше показать коновалу. Боюсь, с правым глазом у нее что-то не так.
Виконт поморщился.
— Я знаю... Посмотрим, как ты справишься со своим делом. Граф готов хвататься за любую соломинку, лишь бы не разочаровать брата. Даже за гнилую.
Эйк набычился.
— Вы же были в деревне и говорили с теми двумя ветеранами, сэр! Вы должны знать, как мастер Бример...
— Ветераны! — снова сморщился виконт. — Не удивлюсь, если их одурманили, и все им примерещилось.
— А плечо?! — воскликнул Эйк. — У того штурмовика...
Я потрепал мальчишку по голове. Улыбнулся виконту.
— Виконт совершенно прав, Эйк. Давай не будем валять дурака. Ты же прекрасно знаешь, что, одурманив солдат, я сам прокусил ему плечо. Для большей убедительности надо было закусать и второго, да поленился, и вот теперь все выплыло.
Виконт перевел холодный взгляд на меня.
— Я уже заметил, Бример, что ты считаешь себя большим шутником. Однако, — виконт поднял перед грудью прутик, — обычно последним смеюсь я, — он сгибал прутик за концы. — Я — не граф. За соломинки не хватаюсь.
Прутик гулко треснул.
— Ты меня понял?
Из темноты просипело:
— Милорд, вы посылали за мной...
Почтительно склонив голову, под свет факела выступил Шептун.
— Да. Боюсь, ты понадобишься мне каждый раз, когда дело касается этого Бримера.
Виконт дернул подбородком, указывая, куда нам идти.
Еще один спуск вниз...
Здесь от стен тянуло холодом. На камнях поблескивали капли воды. Мы были ниже уровня земли.
Небольшой зал...
Сюда сходилось сразу несколько коридоров. У входа в один из них три стражника, сидевшие на корточках, вскочили и вытянулись.
За стражниками, поперек прохода в коридор, пылала длинная жаровня. За ней — темнота. Ни огонька. Хотя здесь, в зале, на стенах горело с полдюжины факелов.
Виконт кивнул на стальную корзину у стены, там была охапка запасных факелов.
Шептун запалил один из них от жаровни. Эйк, закинув сумку на плечо, взял сразу два.
Стражники со скрежетом сдвинули жаровню вбок, освобождая проход.
Мужик со стеклянистым взглядом, непрестанно двигавший челюстями, и рыжий парень пошли впереди нас. Третий стражник, с постным лицом, белобрысый — из-под плотно натянутого на голову шлема выглядывали обстриженные под горшок волосы — остался у жаровни.
Когда мы прошли, снова заскрежетало. Белобрысый вернул жаровню на место, снова перегородив выход.
Тот, что непрестанно двигал челюстью, как корова, поморщился.
— Клещ... — процедил он с досадой, на миг показав красные зубы.
— Вперед, Бен, вперед, — бросил виконт.
Он первым двинулся вперед.
Проход был узкий, с ощутимым спуском.
Побрякивали доспехи стражников. Где-то капала вода. На стенах, почти почерневших за сотни лет от чада факелов, белели свежие выбоины и царапины. От краснозубого веяло торуновым корнем.
Кажется, чернота плит под ногами кое-где была иной — с тем отблеском, что бывает у пятен засохшей крови.
Наши шаги гулко прыгали в низком и узком каменном проходе.
— Вот и наши темницы, — Виконт остановился.
Слева в стене было два проема. Решетчатые двери распахнуты. За коваными порогами пол продолжался всего на шаг, дальше провал. Стены колодцем уходили вниз. Настоящие каменные мешки.
Справа была большая тяжелая дверь, окованная железными полосами. Налегая плечом, Шептун распахнул ее внутрь. Дверь оказалась почти в локоть толщиной.
— Их бросили сюда, — сказал виконт.
Выставив факел, Шептун двинулся вниз по широким ступеням.
29
Здесь было просторно. Достаточно места и для пары жаровен, и пыточным мастерам есть где развернуться, и еще дюжине зрителей место найдется.
Но сейчас здесь было пусто. Лишь в стене поблескивали скобы, к которым приковывают пленников.
Каждый шорох отдавался от камня дробным эхом. Эйк, даже с парой факелов, жался к лестнице.
— Эйк.
Забрав у мальчишки один факел, я опустил огонь к полу.
Шептун, или кто тут выжигал руны, сделал это старательно. На камнях остался четкий след сажи и пропеченной крови.
Руна была большая, во всю середину темницы.
Хм...
Опустив факел к самым плитам, я обошел ее всю. Внимательно разглядывая каждую линию.
Затем еще раз.
— Что-то не так? — спросил виконт.
Я открыл было рот, но промолчал. Что я ему могу объяснить?
Что руна наложена неровно? Но для этого надо знать, как выглядят правильные руны.
А с этого края — вообще. Линии плывут и шатаются, будто пьяница культей выводил.
Ну, допустим, темнота... У пленников же не было огня, так? А та дверь, когда закрыта, сюда из коридора ни отсвета не попадет. В темноте гладко не нарисуешь. Допустим.
Ну а вот тут как же? Здесь линии даже не замкнуты...
И вон там. Тоже концы линий оборваны.
Я взглянул на Шептуна.
Ткнул носком на прореху в линиях.
— Здесь что, кровь просто стерли? Не выжигали?
— Нет, — просипел он. — Всюду, где была кровь, я выжег. Здесь ничего не было.
— Но ты ведь не первый здесь был? Могли не заметить и затоптать?
— Я ничего не стирал! — раздался с лестницы испуганный голос.
Тот рыжий парень. В темницу он спустился вместе с нами, — но предпочел остаться на последней ступени. На пол не сходил. Парень-то совсем-совсем молодой. Не сильно старше Эйка.
Другой стражник, краснозубый пожиратель торунова корня, маячил с факелами за проемом двери, наверху в коридоре.
— Это он сторожил пленников в ту ночь, — просипел Шептун.
Виконт упер кулак в бок.
— Бример, в чем дело?
Я неохотно проговорил:
— Довольно странно...
Не люблю, когда чего-то не понимаю.
Еще раз окинув взглядом всю руну целиком, я кисло ухмыльнулся.
— В таком виде это... — я покачал головой. Пожал плечами.
— Так что не так?
— Все не так, виконт. Начать с того, что куда проще и надежнее делать руну на трупе. У него ведь было тело второго пленника? Причем свежее.
Гни руки и ноги, как хочешь. И не надо выпускать из него кровь, чтобы потом кое-как чертить ею. В кромешной тьме.
Шептун понял меня без слов.
— Но кровь тоже используют, когда делают руны, — просипел он.
— Когда трупов несколько. Чтобы соединить их в одно целое. А здесь... Он вообще не пытался использовать тело как основу для руны. Вместо этого все чертил кровью... Да еще в темноте...
Допустим, следы крови в прорехах все-таки затоптали. Может быть, даже сам вызывавший демона, — потом, когда уже вызвал.
Но сама руна?
В руне должны быть узловые точки. Обычно — три или пять, смотря по размеру тела.
У этой — их было семь.
И какие! Один узел был на линиях, начерченных сбоку от основной части руны — и не соединенных с нею! То есть вообще не соединенный. Никак и никогда. Если на краю руны часть линий, может, и затоптали, то здесь, судя по рисунку, соединительных линий не было изначально.
И еще один такой же оторванный кусок располагался внутри руны.
Получается, два узла просто лишние — никак не проявят себя в руне. Ведь не соединены с остальными. То есть чертить их — была совершенно бессмысленная трата сил и времени...
