— Утром меня будут протирать с песком в ректорате Академии. Я, видишь ли, имел наглость напомнить Малфою-старшему, что английские законы распространяются и на него тоже! А это возмутило не только его, но и мадам Кувалду...

Еще помолчали. Гарри вдруг подсел ближе к Биллу и произнес вполголоса, с опаской оглянувшись на приоткрытую дверь:

— Слушай, Билл... Я еще хотел тебя спросить — но при девушках было как-то неловко. Про эти... про Торквесы.

— Я слушаю.

— Ты ведь забрал Флер из Министерства вчера утром, так? Значит, у тебя были целые сутки, чтобы, ну, исследовать этот ошейник, будь он проклят! Что он из себя представляет, как действует, и главное, — Гарри понизил голос почти до шепота, — как его снять?

Билл тяжело вздохнул и ответил — медленно и тяжело, не отрывая взгляда от выскобленной столешницы:

— Проще всего ответить на последний твой вопрос. Никак.

— То есть? Почему? Его что — нельзя ни распилить, ни растянуть?

— Можно. И распилить, и растянуть. Золото — штука мягкая. Но тогда будет вот что. Посмотри сюда, — Билл взял чистую салфетку, начертил на ней карандашом неровный круг, вписал в него по внутреннему краю тринадцать угловатых знаков, затем соединил четыре из них линиями. Получился ромб с сильно вытянутым верхним углом. — Эта тетраграмма, будучи замкнутой, включается во внутренний круг циркуляции жизненной энергии любого существа, на которое надет Торквес. Периметр пластичен — до некоторой степени. Но если его нарушить или грубо изменить соотношение сторон... чтобы не углубляться в терминологию, поясню на примере. С жизненной силой произойдет то же самое, что с кровью, если перерезать сонную артерию. Полное и необратимое истечение. Только это будет не так болезненно и грязно, как с артерией. Точно так же тетраграмма отзовется и на любое магическое воздействие с целью снять ошейник.

— Иначе говоря, ни вручную, ни магически Торквес не снимешь, не повредив... эээ... носителю?

— В общем и целом, да. Есть, правда две лазейки...

— Какие? — Гарри с отчаянной надеждой подался вперед.

— Нет, забудь. Ни та, ни другая не сработает.

— Билл, ты давай говори. А сработает или нет — решим позже.

— Ладно. Первый вариант — отрубить носителю голову, дать Торквесу упасть, не касаясь его, и сразу приживить голову на место.

— Издеваешься?! — вспылил Гарри. Билл только головой покачал.

— Нисколько. Просто этот прием настолько давно не применялся, что упоминается только в легендах. В Древнем Египте, еще до пирамид, этим искусством владел чародей Заземанкх, учитель великого Имхотепа. Но и он не рисковал применять его на людях — ограничивался лишь домашней птицей. И второй вариант...

— Ну?!

— Если Торквес снимет своими руками тот, кто его носит, без применения магии, никак не повреждая его.

— Это как?..

— Не знаю! Но это единственный способ безопасно разорвать связь тетраграммы с энергетическими потоками носителя.

— Понятно... одной надеждой меньше, — резюмировал Гарри упавшим голосом. — Давай расправляться со следующей. Как Торквес превращает нормального человека в раба, и почему это необратимо?

Билл принялся объяснять, постепенно увлекаясь, чертил на салфетке новые три-, тетра-, пента— и прочие "граммы", так что вскоре внутри круга образовалась схема, напоминающая неряшливый черновик гороскопа. Из многословной лекции Взломщика Проклятий Гарри понял следующее: Тонкс и сестрам Делакур суждено остаться рабынями навсегда. Попытка изменить начертания рун вызовет резкое нарушение баланса сил в сложной, точно рассчитанной схеме, и последствия будут столь же фатальны, как и от повреждения Торквеса, только при этом еще и весьма мучительны.

Торквесы обеспечивали женщинам одностороннюю эмпатическую связь с их владельцем, иначе говоря, давали способность ощущать его чувства, эмоции, желания, а со временем и предугадывать их. Еще две группы рун — Гарри про себя обозначил их как "Кнут и Пряник" — заставляли рабынь испытывать удовольствие от исполнения приказов хозяина и просто от осознания преданности ему, и в то же время пресекали любые попытки неповиновения, вызывая всю гамму неприятных чувств, от душевного дискомфорта до физической боли.

При этом Торквес, как ни странно, не подавлял собственную волю носителя. Рабыни могли советовать хозяину, могли спорить с ним — до некоторого предела, могли даже осуждать какие-то его поступки (Гарри сразу вспомнил, как Флер пристыдила мужа за несдержанность). Исполняя приказы, женщины могли импровизировать в меру знаний и опыта, а когда надобность хозяина в них миновала, не отключались до следующего раза, словно бессмысленные марионетки, а продолжали жить своей собственной полноценной жизнью.

Одним словом, Торквес Послушания превращал Тонкс, Флер и Габриэль в этаких "Степфордских жен", идеальных спутниц мужчины, вполне довольных своим уделом. Другой вопрос, что Гарри этот удел отчаянно не устраивал. Рабство есть рабство, в какую конфетную бумажку его не заверни, не говоря уже о контроле сознания.

Все, что в итоге мог сделать лично он, Гарри Поттер, — это относиться к Доре и Габриэли с любовью и заботой, оберегать и защищать, и никогда не злоупотреблять их покорностью и преданностью.

Видя, что его слушатель приуныл, Билл Уизли ободряюще похлопал юношу по плечу:

— Эй, светлость, не вешай нос! Справимся и с этой бедой. Ты, помнится, говорил, что Торквесами обещал заняться Скуллкраш? Тогда надежда есть, и немаленькая. Гоблины куда лучше любого волшебника разбираются в Магии Рун — недаром они ее и изобрели! Тем более у них теперь есть личный интерес — Мерлин его знает, какие новые законы у нас появятся... Кстати, о законах. Попроси леди Андромеду выяснить, откуда они такие берутся — ведь это она вместо тебя заседает в Визенгамоте!

— Уже сделано. Да она и сама это предложила.

— Ма-альчики-и! Вы тут без нас не скучаете? — пропела Флер, заглядывая в кухню. Гарри открыл было рот для краткого "Нет", но бросил быстрый взгляд на просиявшего Билла, на дверь, куда заглядывали уже все трое носительниц Торквесов, и снова состроил удрученную физиономию.

— Скучаем. Очень скучаем. И со скуки докатились до Рунологии — ужас, правда?

— Бедня-яжки... — протянули женщины, на этот раз хором. — Ничего, мы вас спасем!

Обоих собеседников увлекли в каминный зал. Но прежде, чем встать из-за стола, Билл молниеносно скатал в комочек исчерканную салфетку и снайперским щелчком отправил бумажный шарик в топку кухонной плиты.

Возле камина их встретила леди Андромеда, машинально пытаясь свернуть в свиток стандартный лист офисной бумаги, исписанный с обеих сторон бисерным почерком. Она протянула листок Гарри:

— Вот, прочти. Надеюсь, мы ничего не упустили.

Гарри пробежал глазами послание. Официальным и сухим тоном оно напоминало Аврорский рапорт. Все события последней недели, непосредственно касающиеся сестер Делакур, вплоть до принятия "Закона о магических существах", с которого все и началось, были расписаны буквально по часам и минутам.

— Что ж... наверное, так и надо, — кивнул Гарри. — Все правильно. Спасибо, тетя Энди. Сейчас я его только подпишу...

— Постой, Гарри! — вдруг воскликнула леди Андромеда с беспокойством в голосе. — Что, если кто-нибудь из маглов-телеграфников... телеграферов...

— Телеграфистов, — подсказал Гарри.

— Неважно! Если кто-то из них случайно прочитает наше письмо — это же будет прямое нарушение Статута Секретности!

— Все не так страшно, тетя Энди, — Гарри облегченно рассмеялся. — Ну, прочитают — и решат, что какой-нибудь писатель-фантаст посылает другу план очередной повести. Они сочтут это безобидной выдумкой, и только! Вот если бы я у них на глазах выпустил почтовую сову — уже другое дело... Главное — чтобы это письмо не попало на глаза магам! Но я постараюсь быть бдительным и осторожным. Так, где подписаться?

Место для подписи едва нашлось в правом нижнем углу. Подув на свой автограф, чтобы просушить чернила, Гарри аккуратно сложил листок вчетверо и спрятал во внутренний карман пиджака — разумеется, как и положено джентльмену, он успел переодеться к обеду. Только сейчас он обратил внимание, что Тонкс и Габриэль тоже сменили домашний наряд на одежду для прогулок в магловском Лондоне. Тонкс помимо той самой футболки с озорной надписью облачилась в потертые джинсы с художественно прорезанной дырой на левом колене, теннисные туфли и куртку из денима с кожаными вставками. На Габриэль было голубое, под цвет Шармбатонской формы, летнее платьице, простенькое и скромное, но так облегающее точеную фигурку, что у Гарри на миг пересохло в горле. Уловив через Торквес эхо эффекта от своей внешности, юная вейла слегка потянулась, выгнула спину и испустила тихий томный вздох, прикрыв веки с длиннющими ресницами. Но к этой атаке Гарри уже был готов.

— Леди, мы куда-то собираемся?

Обе красавицы тут же демонстративно обиделись. Тонкс ответила с укоризной:

— А пройтись по магазинам? Ты же обещал!

Гарри хлопнул себя ладонью по лбу и рассыпался в извинениях. Билл расхохотался:

— Ну, все! Вот и тебя взяли в оборот, Гарри. Тебе предстоит нешуточное испытание. Ну да ничего, я уверен, ты выдержишь его с честью, как герой и будущий Аврор, "...обязанный стойко выносить все тяготы и лишения" — так, кажется, сказано у вас в уставе?

— Тяготы службы, Взломщик Бильбо! Службы!

— А разве Авроры на службе не все "двадцать четыре-семь"? — ехидно поинтересовался Билл.

— Так то Авроры. А я еще присягу не принимал. Ты мне еще вспомни про жену отставного шефа Аврората и "пять нарядов вне очереди"... — проворчал Гарри.

Прощание получилось веселым. Билл с Флер вернулись домой через камин, а Гарри в сопровождении возбужденных предстоящим шопингом Тонкс и Габриэль вышел на площадь Гриммаулд. Леди Андромеда осталась в доме вместе с внуком.

...Пять часов и полторы тысячи фунтов спустя Гарри, оставив своих подопечных в комнате Тонкс разбирать покупки, с листом пергамента и "вечным" пером поднялся на чердак, в совятню.

Невероятно длинный и насыщенный день, похоже, все-таки соизволил подойти к концу. На особняк Гриммо-плейс 12 опустился, словно мягкое одеяло, тихий мирный вечер. Две женщины, метаморфиня и вейла, расположившись на ковре возле кровати, увлеченно шуршали упаковочной бумагой, примеряли то одну, то другую вещь, перешептывались и хихикали. Леди Андромеда вернулась к себе в "Эльм-Лодж". Тедди Люпин, под ненавязчивым присмотром Добби, играл в каминной в "Палату Тайн". Роль Василиска исполняла здоровенная плюшевая змея, купленная в "Хэрродсе" и зачарованная, чтобы ползать, шипеть и сверкать глазами. Вместо Феникса на чудовище налетал "журавлик", сложенный из красного с золотым тиснением бумажного пакета, а сам юный герой орудовал деревянным мечом, блестящим от серебряного лака, как настоящий. Эльфу-мажордому досталась роль верного спутника героя, Рона Уизли — или коварного лжепрофессора Гилдероя Локхарта, Тедди еще не решил. Джинни и призрак Тома Риддла в замысле игры отсутствовали напрочь — Василиска для подвига вполне хватало.

У Гарри же оставалось еще одно важное дело, которое он, помимо воли, весь день старательно откладывал на потом. Отправив подробное письмо отцу Габриэли и Флер, он забыл о Ремусе Люпине. А ведь написать ему следовало еще позавчера, когда Билл Уизли ткнул Гарри носом в пресловутый четвертый параграф. Ремус, конечно, числился в штате Департамента Сотрудничества с Иными Магическими Расами, — который наверняка теперь упразднят за ненадобностью, — и его должны были, как и прочих чиновников Министерства, немедленно знакомить с новыми законами, но именно об этом законе ему наверняка, чисто случайно, забыли сообщить.

Четыре раза подряд Гарри принимался писать — и четыре раза раздраженно стирал все написанное, кроме первых слов: "Дорогой Ремус!". Подумав еще, юноша стер и "дорогого". Ни одно слово не казалось правильным. Гари знал, что ужасные новости, которые он должен — не имеет права не сообщить — окажутся для его старого друга смертельным ударом.

Ремус был не просто статистиком Министерства. Благодаря его усилиям к оборотням впервые за Мерлин знает сколько лет начали относиться по-человечески. В анклавах начали появляться больницы и начальные школы; производство Аконитового Зелья — пусть и похуже качеством, чем изобретение покойного Снейпа — было поставлено на поток. Более того, оборотням разрешили легально приобретать волшебные палочки — и это была настоящая победа. Их наконец-то признали полноценными гражданами магической Британии.

Но теперь новый закон одним махом превращал в ничто плоды титанической трехлетней работы.

И еще была Тонкс. Миссис Люпин, напомнил Гарри себе и застонал от пронзительной душевной боли. Несмотря на то, что Ремус, погруженный в свои "пушистые проблемы", последние три года сторонился ее, несмотря на рабский ошейник, все равно перед законом и людьми она была и осталась его женой. Это он, а не Гарри, должен был обнимать ее сегодня за обедом; это с ним, а не с Гарри, она должна была обмениваться шутками и улыбками, понятными только им двоим; это перед ним, а не перед Гарри, она должна была устроить то импровизированное дефиле в бенеттоновском павильоне "Хэрродса"...

Гарри изо всех сил врезал кулаком по шаткому раскладному столику. Ножки треснули и подломились, край столешницы больно стукнул по колену. Всполошившиеся совы недовольно завозились, загукали, захлопали крыльями. Белоснежная красавица Сигринн (после Хедвиг Гарри питал слабость к полярным совам) спорхнула с насеста и приземлилась на откинутую створку чердачного окна, преданно глядя на хозяина круглыми янтарными глазищами.

— Проснулась, малышка? — криво усмехнулся Гарри. — Потерпи чуть-чуть, сейчас будет тебе работа.

Вместе с болью пришла злость. Холодная, отрезвляющая злость. На Ремуса. На себя. На законотворцев и Визенгамот. На всю магическую Британию, которую даже появление Волдеморта ничему не научило. И Гарри, примостив на коленях покореженную столешницу, застрочил пером:

Ремус!

На этой неделе, в среду, Министерство Магии приняло новый закон, объявляющий оборотней, вейл, метаморфов и множество других волшебных рас неразумными опасными существами. На следующий же день чиновниками Министерства были похищены Тонкс и Габриэль Делакур, приехавшая в Англию навестить сестру. В пятницу утром — уже в открытую — прокторы забрали Флер Делакур-Уизли, а на следующий день попытались забрать и Тедди, однако леди Андромеда и я помешали им.

Тонкс и Габриэль были превращены в рабынь с помощью Торквесов Послушания и проданы на закрытом аукционе прошлой ночью. Мне удалось их выкупить. Сейчас они находятся в моем доме, ты знаешь где, под полной моей защитой. Тедди тоже, — Гарри поставил было точку, но задумался на секунду-другую, бросил взгляд на белоснежную сову в чердачном окне и, начав с точки начальный штрих новой буквы, продолжил, — ничего не угрожает.