Гарри Поттер и сила букв.

Глава 1. Dura lex — sed lex

— Гарри... они сошли с ума! Они там все просто сошли с ума!

Билл Уизли рухнул в кресло и обхватил голову руками, покачиваясь взад-вперед. Бледное лицо его, сплошь иссеченное шрамами, исказилось, словно от жестокой боли, с добела сжатых губ сорвался мучительный стон.

— Что мир сошел с ума, я понял давным-давно. Еще когда Волдеморт первый раз явился по мою душу. Скажи словами — что стряслось?

Билл поднял голову — и Гарри с удивлением заметил в его глазах подозрительный влажный блеск.

— Флер... — произнес старший волшебник еле слышно, затем со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы и вдруг хрипло выкрикнул: — Они хотят отнять у меня Флер!

— Так... — Гарри махнул палочкой в сторону кухонной двери, затем ловко поймал и поставил на стол один за другим два низких широких стакана и бутылку с яркой цветастой этикеткой. Свинтил пробку, плеснул в стаканы — себе на донышко, Биллу почти до краев. — Пей. Одним махом и до дна. А потом расскажешь все по порядку.

Билл чуть дрожащей рукой принял стакан, не раздумывая, проглотил его содержимое, словно воду. Глаза его тут же полезли на лоб, лицо побагровело — мгновенно и густо, как это бывает только у рыжих.

— Что это было? — просипел он, хватаясь за горло.

— Граппа, — невозмутимо пояснил Гарри, отпив из своего стакана символический глоток. — Настоящая, тосканская. Из личных погребов вдовы Забини.

— Смерти ты моей хочешь, отравитель... — проворчал Билл уже почти нормальным голосом.

Гарри присел в кресло напротив, посмотрел собеседнику в глаза — внимательно и остро.

— А теперь рассказывай. Кто сошел с ума, почему ты так решил, и при чем тут Флер?

...У Гарри Поттера выдался на редкость трудный день. Летняя сессия в Академии Аврората — последняя сессия выпускного курса — подходила к концу, и каждая минута была заполнена до предела. С утра — экзамен по Магическому Праву, после обеда — зачет по рукопашному бою, причем Гарри не сдавал его, а принимал, как младший инструктор. Так что домой, на Гриммо-Плейс 12, он вернулся, чувствуя себя, как белье, побывавшее в руках дюжей прачки. Сил хватило только на то, чтобы добраться до спальни, спихнуть с гудящих ног ботинки и рухнуть на кровать, не раздеваясь. Поспать толком не удалось — часа через два Добби появился в хозяйской спальне и с бесконечными извинениями растолкал Гарри, сообщив, что в каминную явился неожиданный гость.

После скандального и болезненного разрыва с Джинни три года назад все обширное семейство Уизли, за исключением безбашенных близнецов, смотрело на Гарри косо. Поэтому он встретил Билла весьма настороженно. Однако одного взгляда хватило, чтобы заранее заготовленное холодное приветствие так и умерло на языке — на бравом Взломщике Проклятий лица не было.

...Крепчайшая граппа стремительно оказала свое "целительное" действие — Билл чуть расслабился и откинулся в кресле. Лицо его приобрело почти нормальный цвет.

— Кто сошел с ума, говоришь? Наш премудрейший Визенгамот в полном составе, дементор их всех зацелуй! Ты слышал о новом законе? Хотя, что за дурацкий вопрос — конечно, слышал. Ты же курсант Академии Аврората, со всеми выкидышами фантазии наших законоделов вас там знакомят в приказном порядке...

— Это какой закон — про домашних животных? Слышал, конечно. Получил пару дней назад брошюрку, расписался в прочтении... Только мне в тот день было не до законов — я Зельеварение пересдавал. Третий раз кряду, между прочим. Спасибо покойному Снейпу, земля ему битым стеклом!

— То есть ты его не читал? — уточнил Билл подозрительно скрипучим голосом.

— Просмотрел по-быстрому. Должен был хотя бы просмотреть, как и все, иначе меня просто не выпустили бы из ректората. Я и так опаздывал на переэкзаменовку. А закон — редкостный бред. Ну кому в здравом уме, не считая Хагрида, конечно, придет в голову заводить дома дракона или мантикору?

— Бред? — Билл, снова заводясь, выдернул из-за пазухи помятую брошюрку, шлепнул ею по столу перед Гарри, словно козырной картой. — На, читай. Вслух. Приложение три, параграф четвертый.

Гарри открыл брошюру на указанной странице, поправил очки. Текст был набран так называемым "новым гражданским шрифтом", введенным пару месяцев назад для официальных документов — угловатые квадратные буквы, алые литеры не только в начале абзацев, но и в самых неожиданных местах. От чтения подобных текстов отчаянно слезились глаза, и болела голова.

— Так... "Класс четыре — особо опасные магические существа, обладающие высокоразвитыми инстинктами или псевдоразумом..." "Псевдоразумом", надо же! "К таковым относятся: пикси, гномы садовые, тролли, великаны, лепреконы, русалки..." Какого дьявола!

— Читай-читай! — поторопил Билл.

— "Русалки, гарпии... кентавры..." Кентавры?! Билл... ты был не прав. Они не сошли с ума. Они охренели все! "Псевдоразум!" Кентавры!

— А также оборотни, вейлы и метаморфы! — жестко закончил Билл.— Ты понимаешь, что это значит?

— Твою же мать... — потрясенно прошептал Гарри. — Ремус! Тонкс и Тедди!

— И Флер, — добавил Билл. — Министерство всегда чертовски оперативно, где не надо. Прошлые две недели я провалялся в Сент-Мунго после командировки в Мексику — на раскопках в Ололтуне я нарвался на одну мерзкую штуку из арсенала жрецов Майя. Отдачей проклятия мне едва не выжгло глаза. Пришлось полностью восстанавливать роговицы, я теперь должен носить контактные линзы... неважно. Флер навещала меня каждое утро. А сегодня вместо нее явились двое прокторов из Министерства. С повесткой. Если бы не прокторы, я бы решил, что это дурная шутка близнецов — ты же знаешь их чувство юмора. Меня обвинили в том, что я в течение четырех лет нелегально содержу дома опасное магическое существо четвертого класса без надлежащих предосторожностей. И теперь Флер в подвалах Министерства, сидит в клетке, словно преступник или дикий зверь, а я должен выплатить штраф за злостное браконьерство — браконьерство, Мерлиновы яйца! — купить лицензию на содержание вейлы в неволе... — Билл побелел от ярости, с треском впечатал стакан в стол, плеснул себе еще граппы и залпом опрокинул ее в рот, — и, коррхеды его раздери, "специальное оборудование"!

— Все понятно, — перебил его Гарри, — сколько?

— Что — сколько? — Билл растерянно уставился на собеседника с таким видом, словно с разгона налетел на кирпичную стену.

— Сколько денег нужно и сколько времени осталось? Билл, давай без подхода к снаряду. Ты в Египте точно переобщался с местными — это ведь у них принято по часу трепать языками ни о чем, прежде чем добраться до дела!

— Ну... хорошо. Я должен заплатить двенадцать тысяч галеонов — двенадцать тысяч триста сорок, если точно — до девяти утра завтра. Еще весной это не было бы большой проблемой, но недавно мы с Флер сделали ремонт в "Ракушке", пристроили новую детскую... ну, ты понимаешь.

— Хм... поздравляю.

Билл только криво усмехнулся.

— На моем счету оставалось немногим более трех тысяч. Почему-то все думают, — особенно мама и Ронни, — что, раз я работаю на "Гринготтс", у меня денег куры не клюют. Ага, как же... Гоблины, конечно, не дураки в смысле наварить свой процент на любой сделке, но когда дело доходит до выплат служащим-людям, они требуют отчета за каждый кнат!

— Билл, прекрати. Не то я решу, что ты оправдываешься.

— Если бы еще не это... — Билл осторожно коснулся уголка глаза. — Я пролечил почти все, что мне заплатили за вскрытие той гробницы. Думаешь, в Мунго бесплатно лечат?

— Я не знал...

— Ну так имей это в виду — с твоей-то склонностью влипать в приключения! Мадам Помфри осталась в прошлом... Я пробовал говорить со всеми друзьями и знакомыми, кто был в пределах досягаемости. Все они смотрели на меня, как на идиота. Словно не любимую жену у меня отнимают, а... не знаю... почтовую сову! Пойди к Илопсу и закажи новую! — Билл снова задохнулся от гнева. — Я продал все наши драгоценности — Мерлин свидетель, я впервые в жизни пожалел, что дарил их так мало! Все, кроме венчальных колец. Из-за спешки это дало еще тысячу с небольшим. Флер всегда говорила, что не любит блестящие побрякушки — они ей только мешают...

— Я же просил — без подхода к снаряду! Сколько добавить?

— Семь тысяч девятьсот, — машинально ответил Билл и тут же осекся. — Гарри, ты серьезно? Я имел в виду, после того, что выкинули тогда моя мать и моя сестра, ты никого из Уизли и на порог не пустишь...

— Билл, кончай нести чушь! Ты взрослый человек, я, надеюсь, тоже, так давай говорить, как взрослые люди. Тебе нужна помощь. Я в состоянии ее оказать. Что бы между нами не произошло три года назад — это произошло три года назад. С тех пор многое изменилось. Джинни хотела богатства, славы и престижа — она этого добилась. И честь ей и хвала, что она добилась этого самостоятельно, а не как жена Того Самого Поттера. Я хотел тишины и покоя — и тоже это получил...

Билл криво усмехнулся:

— Покоя, как же! Если ломать руки-ноги ни в чем не повинным однокашникам по-твоему называется тишиной и покоем...

— Работа у меня теперь такая. Ничем не хуже, чем разграбление зачарованных гробниц... Между нами нет никаких личных обид, вражды или кровной мести. Мы давно и неплохо знаем друг друга. Так за чем же дело стало?

— Гарри, ты уверен? Восемь тысяч — это, мягко говоря, довольно много. Это же жалованье Аврора за три года!

— Напугал нюхлера галлеоном... Я еще не Аврор, так что не разорюсь. Добби!

— Гарри Поттер, сэр, — домовой эльф с чуть слышным хлопком возник рядом с креслом хозяина, с достоинством поклонился. Старший наследник клана Уизли с изумлением наблюдал за ним. Три года службы мажордомом у Гарри явно пошли Добби на пользу. Домовик, с тех пор как Билл в последний раз видел его в "Ракушке", приосанился, пополнел, стал как будто даже выше ростом. В широкое полотенце гриффиндорских цветов Добби задрапировался, словно в римскую тогу. Общее впечатление от цветущего вида портил только глубокий шрам на левой скуле, тянущийся к уху, рассеченному вдоль почти пополам — след кинжала Беллатрикс Лестрейндж. Безумная Пожирательница Смерти успела ранить отважного домовика ровно за мгновение до того, как на нее рухнула громадная люстра, украшавшая каминный зал Малфой-Мэнора. Ухо скрепляли три серебряных колечка, которыми домовик ужасно гордился. — Добби ждет приказаний, сэр.

— Добби, будь любезен, принеси мою чековую книжку. Не главную; ты знаешь, о какой я говорю.

— Ту, о которой нельзя говорить Хозяйке Энди? Сию минуту, сэр! — эльф лукаво усмехнулся и исчез. Билл следил за разговором хозяина дома и его слуги с неясным подозрением.

— Темные тайны семейства Блэк... Занятно! Постой, а кто такая эта Хозяйка Энди? Ты что, все-таки женился?

— Нет. Это тетя Энди — в смысле, леди Андромеда Блэк-Тонкс. Когда Министерство после войны подтвердило мое право на наследство Блэков, первое, что я сделал — это восстановил тетю Энди в правах члена Дома Блэк. Ее в свое время изгнали из семьи за то, что она вышла замуж за маглорожденного. Ну, я и исправил несправедливость. Поздновато, конечно. Крестный хотел это сделать сразу, как только вернулся на Гриммо 12, но не смог. Так что теперь она представляет Объединенный Благородный Дом Певерелл-Блэк в Визенгамоте от моего имени. Мне там пока делать нечего — ну сам посуди, какой из меня, к черту, лорд, если я даже Академию не окончил! А у нее два юридических диплома... О! Спасибо, дружок! — воскликнул Гарри, принимая из рук домовика узкую зеленоватую книжечку с золотым обрезом. На обложке был обозначен номер хранилища: "1969", ниже стояло примечание от руки: "На Самый Черный День".

— Постой... это же не твой счет! — вскинулся Билл. — Номер твоего хранилища — 687, это я точно помню!

— Разумеется, не мой! — покладисто согласился Гарри. — Этот счет открыли для меня твои братцы, Фред и Джордж. Когда я отдал им все призовые деньги с Турнира Трех Волшебников, это их настолько впечатлило, что они вписали меня третьим компаньоном в свою фирму. И с тех пор десятую часть прибылей перечисляют на этот счет. До сего дня я не потратил оттуда ни кната — ведь, по-хорошему, деньги эти не мои, а твоего семейства. Так что насчет возврата можешь даже не беспокоиться. Считай, что просто переложил деньги из одного кармана в другой... Ну-ка, сколько тут у нас?

Гарри со словами: "Пекунии Ритус Рацио"(1) коснулся чековой книжки палочкой. В пустом картуше рядом с номером счета появились цифры. Гарри взглянул на сумму и присвистнул:

— Ни фига себе! Лихо развернулись ребята, уважаю! За такие деньги всю команду болгарских чирлидеров скупить можно... прости, Билл. Я дурак, и шутки мои дурацкие.

— Если бы это была шутка... — Взломщик Проклятий тяжело вздохнул. — С этим проклятым законом кто-нибудь рано или поздно решит всерьез заняться работорговлей. Хорошо, что Вики сейчас во Франции!

— И Габриэль тоже. Вовремя я ее домой отправил. Не забыть бы написать Делакурам, что в Англии им лучше в ближайшее время не появляться... Ладно, к делу, — Гарри быстро подписал три чека, вырвал их из книжки и толкнул по столу к гостю вместе с пером. — Суммы и назначение платежей проставь сам, тебе лучше знать, куда, что и сколько.

Билл торопливо застрочил пером. Поставив последнюю точку, он облегченно вздохнул, посмотрел на часы, подскочил, как ужаленный... снова рухнул в кресло с гримасой полного отчаяния на лице. В ответ на немой вопрос хозяина дома объяснил безнадежным тоном:

— Банковский день кончается ровно в полночь. Сейчас уже без десяти минут. Аппарировать в "Гринготтсе" нельзя, камином посреди ночи можно разве что от "Котла" — так еще дольше. Я просто не успею!

— Тогда чего торопиться? Сделаем все утром...

— Банк открывается в десять, Гарри. Клерки и остальные служащие должны быть на местах часом раньше. А мой срок — до девяти ноль-ноль. Ничего не выйдет.

— А что, служащим банка нет никаких льгот или поблажек?

— Служащим-людям — никаких. Ты что, гоблинов не знаешь? Спасибо, что пытался мне помочь, но — сам видишь...

— Понятно. Значит, придется снова применить секретное оружие... Добби!

— Сэр? — верный эльф-дворецкий тут же явился на зов. Гарри сунул ему в руку заполненные чеки:

— Выручай, малыш! Мухой лети в "Гринготтс", найдешь там... Билл, кто нам нужен?

— Кассир Снапфанг. Он занимается государственными платежами. Пятнадцатый стол... если этот кассир еще на месте.

— Запомнил? — Добби яростно закивал, размахивая ушами. — Передай этому самому Снапфангу чеки и проследи, чтобы платеж был оформлен непременно до полуночи!

— Добби сделает, сэр! — воинственно вскинув уши торчком, эльф пристукнул пятками, словно гвардеец каблуками, и исчез с тихим хлопком.

Следующие четверть часа прошли в напряженном ожидании. Напряженном, несмотря даже на изрядно понизившийся уровень жидкости в бутылке. И когда Добби снова появился в центре гостиной, оба мужчины — и хозяин, и гость — подскочили, как от выстрела.

— Добби справился, сэр, — деловито доложил домовик. — Сердитый гоблин не хотел делать свое дело, но Добби сказал, что Гарри Поттер вознаградит его за срочность. Сердитый гоблин услышал имя Друга Гоблинов и перестал быть сердитым. Гоблин сказал, что деньги попадут в нужные хранилища за минуту до полуночи! Добби хорошо справился, сэр?

— Добби замечательно справился! — улыбнулся Гарри в ответ. — Ты только что спас хорошего человека, а может, и целую семью. Требуй любую награду — ты ее получишь!

— Гарри Поттер, сэр... — в голосе домовика зазвенели почти забытые жалобные нотки. — Добби не осмеливается... Добби хотел бы получить завтра свободный день, сэр! У малышки Трилли открываются глаза, это очень важный день для эльфа, и Добби хотел бы быть вместе с Винки и Трилли!

— Боже милосердный, Добби, что ж ты раньше не сказал? Дочка — это святое. Так что завтрашний день весь твой, и это не награда. В смысле, уже сегодняшний. Ну, беги! Привет семье!

В степенном важном мажордоме словно бы проснулся прежний восторженный эльф, только что вырвавшийся из ужасов Малфой-Мэнора. С радостным воплем: "Великий Гарри Поттер — самый лучший хозяин в мире!!!" Добби подпрыгнул на добрый фут и исчез, не коснувшись ногами пола.

Только сейчас напряжение отпустило обоих полуночников. Билл Уизли, проводив взглядом домовика, хохотал до слез.

— Грри... Гарри! — граппа наконец-то ударила в голову Взломщику Проклятий, и язык его начал заплетаться. — Это — было — шоу! На ткое надо прдвать билл... блил... блилеты! Твой эльф всегда так — или тлько по птницам?

— Так... на этот столик — только тыквенный сок, — усмехнулся Гарри. — Давай-ка тоже домой. Выспись, отдохни, а утром выпей кофейку — и бегом за Флер. Поцелуй ее от меня, ладно?

— Флер... — улыбка на миг покинула покрытое шрамами лицо, затем вернулась. — Гарри, я тебе должен... мы оба тебе должны. И не взражай! Мы должны тебе — семейный обед. Вот. А то — у меня семья, у всех семья... даже у эльфа твоего семья, а у тебя — нет. Неспрведливо! Знаешь, чтоткое — буррито? Нет? Я в Мксике научился. Приходи — пзззнакомлю!

— "Буррито, это — Гарри, Гарри, это — буррито"... Обязательно. Но сначала тебе нужно выспаться. Кстати, ты пароль вашего камина выговорить сможешь? А то давай я...

— Смогу! Очнь даже смогу! — заверил Билл и пророкотал гулко, так, что стаканы на столе жалобно зазвенели: — Р-рокайль! О! Неделю учил...

— Вот и отлично. И не забудь завтра про Антипохмельное, Взломщик Бильбо!

— Как ты меня назвал?

— Взломщик Бильбо. А что? Все сходится: таскаешь золото из заколдованных пещер, иногда — из-под носа у драконов, водишься с гоблинами, эльфами и гномами, учился у старого мага, любившего играть чужими судьбами... и при этом обожаешь семейный уют. Правда, ростом не вышел — великоват...

— Н-не понял, — честно сознался Билл. — Это — шутка?

— В общем, да. Есть такая книжка... Ассио "Хоббит"! — в руки Гарри мотыльком порхнула потертая книжица в ярком переплете. На обложке удирал от разъяренного дракона низенький плотный человечек с неимоверно волосатыми босыми ногами, зажав под мышкой бриллиант размером с мяч. — Вот, держи. Тедди обожает эту историю. Твоей Вики она тоже должна понравиться. Не Бард Бидль, конечно, но тоже более чем неплохо.

Следующие пятнадцать минут прошли в самой что ни на есть приятельской атмосфере. Билл хлопал Гарри по плечу, шумно и многословно благодарил, тут же принимался извиняться, не менее многословно и бессвязно, клялся в вечной дружбе, звал в очередную экспедицию... Гарри соглашался, поддакивал, кивал, одновременно ненавязчиво подталкивая гостя в сторону камина. Уже захватив горсть Летучего Пороха, Билл вдруг остановился и пристально посмотрел Гарри в глаза:

— Габриэль!

— Извини?

— Габриэль — в порядке? Она говорила, что перед отъездом хочет повидаться с тобой.

— С ней все в порядке. Мы вместе прогулялись по городу, поужинали на Пикадилли, потом я проводил ее в Портальный зал Министерства, мы вместе создали портключ, и я отправил ее прямо домой. Она в безопасности, Билл, не волнуйся.

— Верю. Тебе — верю.

Билл размашисто кивнул — роскошный рыжий "пони-тэйл" взметнулся вверх, словно отгоняя муху — высыпал Летучий Порох на угли, отчаянно грассируя, рявкнул: "Рокайль!" и исчез в зеленом пламени.

Гарри еще минутку постоял у гаснущего камина и вернулся в спальню. Улыбка на его лице сменилась озабоченным выражением, а затем и тревогой. Экс-гриффиндорец думал о семье Люпин. Ремус, по делам Департамента Сотрудничества с Иными Магическими Расами, третью неделю пропадал в Корнуолле, посещая анклавы местных оборотней, следовательно, был недоступен. А ломиться через камин посреди ночи, поднимать с постели Тонкс, только чтобы убедиться, что она на месте и в порядке, было бы, по меньшей мере, невежливо.

Несмотря на усталость и выпивку, Гарри еще долго ворочался, мучаясь тревожными предчувствиями. Только под утро юноша забылся беспокойным сном.

(1)Pecunii Ritus Ratio (лат.) — примерно "Деньги счет любят"

Глава 2. Heros sola est

Посетители "Бургер Кинга" едва глаза не вывихнули, непрерывно косясь на пару, занявшую столик на двоих у самого окна. Основное внимание привлекала молодая леди — именно так, язык не повернулся бы назвать это совершенство просто "девушкой" — ослепительно красивая платиновая блондинка в неброском, но явно очень дорогом костюме. С куриными крылышками и картофельной соломкой она управлялась изящно, словно с какими-нибудь перепелами или тюрбо. Вообще, такую гостью скорее ожидаешь увидеть не здесь, а по соседству, в "Ритце" или "Меридиане", в компании солидного джентльмена с благородной сединой, или не менее представительного молодого человека с клубной эмблемой на пиджаке, с отработанной улыбкой и стальным отблеском в глазах.

От блондинки исходила мощная сексуальная аура, не отреагировать на которую было невозможно. Впрочем, большинству посетителей доставались крохи; процентов девяносто этого агрессивного очарования было направлено на спутника красавицы, парня лет двадцати, выглядевшего обычным студентом: встрепанные черные волосы, круглые очки a la Джон Леннон, яркая спортивная куртка и линялые джинсы... в общем, ничего особенного. Парень, надо признать, держался молодцом. Он не исходил на слюну, пожирая спутницу преданным взглядом голодного спаниеля, не мерз на месте, словно деревянная статуя, которую немножко научили ходить и говорить... лишь иногда в ответ на реплики подруги смущенно опускал глаза.

Пара оживленно о чем-то беседовала, но о чем именно — разобрать было невозможно. Стоило кому-нибудь прислушаться, как шум машин снаружи и нестройный гул голосов внутри тут же заглушали все слова. Лишь иногда прорывался смех красавицы-блондинки, мелодичный, как серебряный колокольчик.

— "Арри, я и не думала, что в вашей Академии этому тоже учат!

— Чему "этому", Габриэль?

— Искусству болтать и не проговариваться о главном! — Габриэль Делакур подняла руку, останавливая возражение. — Ты подарил мне великолепную прогулку, я за этот вечер узнала о Лондоне больше, чем за всю жизнь... "Площадь Воротничков", надо же! — девушка кивнула на окно, за которым в сгустившихся летних сумерках уже бродили по площади, по фасадам старинных зданий, по проносящимся автомобилям и по памятнику Купидону разноцветные отсветы знаменитых неоновых реклам. — Но ты при этом ни слова не сказал о себе, а от прямых вопросов уходил — весьма искусно, надо признать! Раньше я за тобой такого не замечала.

— Мы все меняемся, Габриэль.

— Я не спорю. Но меня беспокоит, как меняешься ты! В последний раз мы встречались...

— Год назад?

— Полгода. Ты был в английской команде на турнире по боевой магии, помнишь?

— Конечно, помню. Но разве это была встреча? Мы едва обменялись парой слов...

— Для меня это была встреча, "Арри, — француженка накрыла руку юноши своей, и тот вздрогнул, словно от электрической искры. — Мы видимся нечасто, и потому я сразу замечаю, как ты меняешься. Взрослеешь, мужаешь... и словно бы отращиваешь на себе панцирь, слой за слоем. Даже от меня ты отгораживаешься. Зачем?

— Я что, и вправду отгораживаюсь?

— "Арри, не пытайся обмануть вейлу... тем более вейлу-парижанку! — Габриэль легонько, едва касаясь, поглаживала руку своего спутника, словно успокаивала взъерошенного котенка. — Я хотела повидаться с тобой, а не с Лондоном. Хотя, в твоей подаче, это более чем симпатичное место!

Гарри смущенно улыбнулся.

— Прости, Габриэль. Просто за все это время я слишком привык быть один. "Герой должен быть один!" — как говаривал сэр Генри Олди, мой сэнсей — в смысле, учитель боевых искусств.

— Дурак твой учитель! — девушка возмущено шлепнула Гарри по руке. — И ты дурак, если с ним соглашаешься!

Гарри, угрожающе глядя исподлобья, прорычал железным голосом без интонаций:

— Ты посмела оскорбить моего УЧИТЕЛЯ?!!

Габриэль отпрянула было, но тут же заметила мелькнувшие под насупленными бровями веселые искорки. С самым сокрушенным выражением на лице девушка сложила руки перед грудью и отвесила изящный церемонный поклон:

— Недостойная тысячекратно просит прощения у Великого Учителя Олди! Ее вина воистину достойна смерти!

Челюсть парня сама собой поехала вниз. В следующее мгновение Габриэль откинулась на стуле, от души хохоча. Секунду спустя Гарри присоединился к ней. Сценка из просмотренного час назад фильма была разыграна, как по нотам.

Отсмеявшись, Габриэль спросила:

— Постой, а как же так вышло, что ты остался один? Поверить не могу! У тебя же было столько друзей...

— Увы, придется поверить. Старые друзья за эти три года разбежались по своим орбитам, а новыми я как-то не оброс. Я вообще трудно схожусь с людьми, ты же знаешь.

— Даже с девушками?

— Безотносительно. Да и где бы мне сейчас взять девушку? Вне Академии Аврората я почти ни с кем не общаюсь, а в самой Академии... Я ведь уже два года как младший инструктор по боевой подготовке, спасибо сэру Генри. Почти профессор!

— Поздравляю!

— Да было бы с чем... В результате я оказался в двойственном положении. Уже не курсант, еще не учитель. Женщины-преподаватели по меньшей мере вдвое старше меня, к тому же все сплошь замужем, а завязывать личные отношения с курсантками мне теперь нельзя. Устав Академии запрещает.

— Не уклоняйся от темы! А как же я? Я все-таки тоже девушка, а со мной ты общаешься вполне свободно...

— И такая богиня, как ты, скромно именует себя просто "девушкой"? Да я не достоин чести целовать землю, по которой ступают твои туфельки...

— "Арри! — Габриэль чуть сильнее, чем игриво, шлепнула своего визави по руке. — Избавь меня от комплиментов третьей свежести!

— Вот видишь, я же говорил!

— Ничего, я тебя прощаю... на первый раз. Но — серьезно: у тебя же была невеста, сестренка Билла, если не ошибаюсь...

— Не ошибаешься, — ответил Гарри несколько чересчур сухо.

— Я помню письма Флер — у тебя с Джинни ведь так хорошо все начиналось! Они с Биллом уже начали было готовить подарки к свадьбе, и я тоже... Что произошло?

— Ну да... ключевое слово — "начиналось", — Гарри осунулся, пальцы его стиснули пивной бокал так, что костяшки побелели. — Знаешь, Габриэль... после "Авады" в лоб и прогулки на тот свет и обратно начинаешь совсем по-другому смотреть на некоторые вещи. И вообще на жизнь. "Мальчик-Который-Выжил", Герой, Избранный, Спаситель всея магической Британии и прочее в том же духе — он в самом деле, как и планировал великий комбинатор Дамблдор, выполнил свою миссию и умер. Я, который остался в живых — не он. Я — Гарри Поттер, просто Гарри... А Джинни этого так и не поняла. Или не желала понимать.

— Но она же тебя любила!

— "Любила"... Смешно, прости! Иногда мне кажется, что она однажды невзначай хлебнула Амортенции с собственным волосом. И я ее понимаю, хотя и не оправдываю нисколько. Младший ребенок из, мягко говоря, небогатой семьи, шесть старших братьев, безумные мечтания — и никаких перспектив. По-честному, мы оба изначально приняли желаемое за действительное. После смерти крестного я отчаянно хотел, чтобы у меня появился хоть один близкий человек. По-настоящему близкий. Рон и Гермиона, увы, не в счет — они были слишком заняты выяснением отношений между собой, я не хотел им мешать. А Джинни с младенчества выросла на мифах и легендах о подвиге Избранного. Более того, каждый год в Хогвартсе только пополнял коллекцию этих мифов — к тому же в некоторых из моих приключений участвовала и она сама. Немудрено, что я стал для нее в конце концов этаким рыцарем на белом коне, — Гарри грустно усмехнулся, — так что она, разглядев свой шанс, вцепилась в него всеми руками и ногами. Рон для виду покривил физиономию, сыграл сурового старшего брата и как бы нехотя разрешил нам встречаться. Я был счастлив; я поверить не мог, что у меня наконец-то — НАКОНЕЦ-ТО! — словно у какого-нибудь нормального парня, появилась девушка, с которой можно гулять по коридорам, держась за руки, которую можно приглашать в Хогсмид по выходным, которую можно затащить в какой-нибудь чулан для метел и целоваться там до потери пульса, и все такое прочее. Я думал, что это и есть любовь... вот идиот, правда? Знаешь, сейчас, когда я вспоминаю ту зиму, мне все чаще кажется, что природа нашего романа была чисто химической — ты понимаешь, о чем я. Ну не может такого быть, чтобы я еще вчера относился к девушке в лучшем случае как к сестре, прикрывал ее от Рона, когда она бегала на свидания с другими парнями, и вдруг ни с того ни с сего стал сходить по ней с ума и ревновать ее к любому существу мужского пола... даже к мужским побегам Кусачей Герани!

Габриэль не выдержала, прыснула со смеху, тут же смутилась и принялась торопливо извиняться. Теперь уже Гарри успокаивал ее, улыбаясь так, как умеют только глубокие старики: чуть заметно, с огромной светлой печалью в глазах.

— По-честному, весь наш "роман" длился меньше полугода. А потом все полетело кувырком. Дамблдор был убит, так и не доплетя до конца очередную интригу, Министерство пало, вся магическая Британия оказалась под каблуком Волдеморта, а трое студентов-недоучек отправились охотиться на Хоркруксы... мда. Не хочу даже вспоминать, — Гарри припал к бокалу с пивом, сделал несколько быстрых судорожных глотков. — А Джинни вернулась в Хогвартс.

Не знаю, во что превратили старый добрый Хог Сопливус и близнецы Кэрроу, наверняка во что-то вроде колонии для малолетних преступников Сент-Брутус, которой меня всю жизнь пугали Дурсли. Но когда весной, после штурма Хогвартса и последнего сражения, я снова встретил Джинни — это была совсем другая Джинни. Расчетливая, холодная, циничная; точно знающая, с какой стороны масло на бутерброде. Ну знаешь, как в той песенке Джона Леннона...

— "Любит, чтоб в кругу друзей ты дураком смотрелся с ней..." — пропела Габриэль и сочувственно кивнула. — Я понимаю.

— Вот-вот. Я для нее стал чем-то вроде военного трофея, Praedia Bellica. Мерлин Бессмертный, она обожала водить меня по всяческим великосветским приемам, словно ручного льва на коротком поводке! Вот уж кто точно знал, что делать со славой! Миссис Молли тоже знала. И включила "нюхлерский инстинкт" на всю катушку. За счет наградных сумм, полагающихся к Орденам Мерлина, — их получил весь рыжий клан, даже Перси, который всю битву за Хогвартс провалялся в отключке, получив кирпичом по башке, — плюс компенсации жертвам волдемортовского террора, она здорово набила семейную кубышку. И планировала, по-родственному наложив лапу на авуары Поттеров и Блэков, как минимум удесятерить свои капиталы. Но тут выяснилась весьма занятная вещь... — Гарри криво усмехнулся, освежил горло еще одним глотком пива и продолжил. — Наследство Поттеров было объявлено выморочным еще в 1984 году — ровно через три года и один день после смерти последнего члена семьи и за отсутствием заявленных наследников. Дамблдор так старался спрятать меня от всего магического мира, что в итоге я остался с одним только школьным вкладом в "Гринготтсе" — правда, родители, светлая им память, снабдили меня на Хогвартскую семилетку более чем щедро. Все остальное — недвижимость, земли, доли в предприятиях — пошло с молотка. С наследством крестного вышла похожая история. Его родители столь охотно финансировали Темного Лорда и его банду, что от состояния Блэков к восемьдесят первому году остались крохи. В итоге я унаследовал от Сириуса только громкий титул, развалюху на Гриммо-Плейс 12 и старый байк. Нет, сейчас-то наши дела поправились, — торопливо добавил юноша, — спасибо тете Энди... в смысле, леди Андромеде Блэк-Тонкс. Как только я отменил решение предыдущего патриарха Блэков об изгнании ее из семьи, она вплотную занялась делами нашего Дома. И весьма успешно — она же по образованию юрист, к тому же слизеринка. Менее чем за два года она вернула почти все, что утратили Блэки и Поттеры в минувшей войне. Благодаря ее усилиям Дом Певерелл-Блэк преодолел планку имущественного ценза и снова имеет свои голоса в Визенгамоте. Так что теперь я не бедствую, если для тебя это важно, — Гарри подмигнул своей визави, — и преподаванием в Академии могу заниматься — как это говорится? — pour l'amour de l'art(1).

Габриэль слушала, затаив дыхание. Впервые в жизни Гарри Поттер, ее герой и кумир, решился полностью открыться ей. Девушка отчаянно боялась спугнуть его, прервать нечаянную исповедь. А Гарри тем временем продолжал с печальной улыбкой:

— Но вернемся же к нашим баранам... Осознание того факта, что я отнюдь не набит галлеонами, конечно, изрядно огорчило Молли и Джинни. Впрочем, к весне девяносто восьмого семейство Уизли, и прежде небогатое, из-за репрессий нового Министерства оказалось и вовсе без штанов, так что стартовые условия у нас были равные. Но я не хотел стричь купоны со всего этого шума вокруг нашей победы. Я на тот момент вообще ничего не хотел, ни славы, ни денег, ни любви... только покоя. А это никак не вписывалось в планы обеих предприимчивых дам. В конце концов я стал для них просто помехой. И в один вовсе не прекрасный день, после очередного скандала, Джинни разрешила проблему со мной одним махом. Она дала интервью "Пророку", — потом его перепечатали все издания Магической Британии, кроме "Придиры", — в котором отважно раскрыла мою истинную гнилую сущность. Так что весь мир узнал, что я полное и абсолютное ничтожество во всех смыслах: и в моральном, и в материальном, и в постельном...

Глаза красотки-вейлы потешно округлились, уголки губ дернулись вверх... Гарри продолжал без тени улыбки:

— Кстати, в последнем пункте она была права. В постели с ней я так ни разу и не был. Ни в каком смысле. Ни с какой другой девушкой, впрочем, тоже. До сих пор. Можешь смеяться: Мальчик-Который-Выжил-и-Победил — девственник в двадцать с лишним лет.

Габриэль медленно покачала головой:

— Я не буду смеяться, "Арри. Я никогда не буду над тобой смеяться! — произнесла она торжественно и твердо, словно давала клятву.

— Спасибо, Габриэль. Это очень много для меня значит... В то время от меня не отвернулись только трое: тетя Энди и чета Люпин. Именно благодаря им я не покатился по наклонной плоскости... как, например, Рон.

— Рон Уизли? Твой лучший друг? Что с ним произошло?

— Мой первый друг, назовем это так. Он... он не выдержал свалившейся на него славы, денег, почестей — и сорвался. На месяц ушел в дикий загул, пытался втянуть и меня, а когда не вышло — обиделся до смерти. А интервью сестрички только добавило масла в огонь. Хотел было подавать документы в Академию — не стал, заявив, что со мной на одном акре не сядет... кхм!.. ну, в общем, не сядет со мной в одной аудитории, не то что за одну парту. Попытался пойти голкипером в свои обожаемые "Пушки Педдл" — вылетел еще до первой игры. Новичков там прессуют со страшной силой, а с самооценкой у Рона еще в школе была беда. Он снова запил — на этот раз с горя. Потом, правда, нашлась добрая душа, подсказала, что есть еще и волшебные шахматы — Рон всегда был отличным шахматистом, что ни говори. Сейчас он — вице-чемпион Европы, но все его гонорары уходят на оплату каких-то мифических долгов, которые изобретает для него Людо Бэгмен. Так что в промежутках между турнирами он то пишет мемуары о том, кто в самом деле подавал ему Меч Гриффиндора, чтобы отрубить голову Темному Лорду — я или Невилл Лонгботтом, то судится с сестрой из-за искажения фактов в ее мемуарах.

— Джинни тоже пишет мемуары? — Габриэль хихикнула.

— А вот представь себе! По крайней мере, я видел, как она подписывала первый тираж на презентации во "Флориш и Блоттс". На самом деле ей-то писать особо некогда: она сейчас играет за "Холихэдских Гарпий" — самый результативный Ловец последнего десятилетия, между прочим! — загребает галеоны лопатой, снимается для "Плейвизарда" и меняет любовников, как перчатки. А для мемуаров наверняка наняла какого-нибудь... litteraire esclave, так это называется?

— Почти. Дюма-пэр называл это litteraire negre(2). А что случилось с Hermionne? — в устах вейлы-парижанки "Эрмьен" прозвучало необычайно нежно и романтично. — Я помню, на Турнире она не отходила от тебя ни на шаг. Да и потом тоже... Я всегда думала, между вами что-то есть?

— Ничего, кроме дружбы. Наша "Эрмьен" всегда была девушка серьезная... в отличие от нас, раздолбаев. Она ушла в науку волшебства. Честно доучилась на седьмом курсе, который пропустила из-за войны, сдала ТРИТОНы, затем попросилась в ученики к профессору Флитвику. Сейчас она работает над магистерской диссертацией — что-то такое зубодробительное насчет "арифмантических методов оптимизации полидинамических заклинаний" — запомнил, надо же! А заодно подменяет наставника на уроках у младших курсов... Знаешь, я ведь никогда не воспринимал ее именно как девушку. В лучшем случае — как старшую сестру, которая всегда поддержит, поможет, подскажет... иногда поворчит за сопливый нос или невыученные уроки. Тебе ли не знать, что это такое! — Гарри подмигнул Габриэль, та смущенно порозовела и толкнула парня под столом ногой. — Иногда мне кажется, что и она сама не видит себя в роли "просто девушки". Тогда, на Святочном балу, она провела что-то вроде эксперимента. Записала результат, сделала выводы... этим все и ограничилось. Хотя я сильно подозреваю, что это из-за Рона Гермиона, словно рак-отшельник в раковину, укрылась в свои научные штудии. Одно время обоим казалось, что между ними проскочила какая-то искра. Была ли это любовь, или просто звезды так совпали — неважно. Рон сам все испортил. Он вырос в большой патриархальной семье чистокровных магов, к тому же небогатой, а место женщины, жены в такой семье строго определено. Хозяйка дома, кухарка, нянька... и не более того. А Гермиону, с ее независимым характером, такое положение не устраивало. Что именно между ними произошло — не знаю. Как говорится, свечку не держал. Но с тех пор Гермиона между собой и всем, что ходит в брюках и бреет морду по утрам, держит дистанцию огромного размера, и сокращать ее, похоже, не собирается...

— Даже с тобой?

— В том числе. Габриэль, — произнес Гарри с мягким упреком в голосе, — Гермиона — хороший человек, но жизнь ее не сложилась, так уж вышло. И я не хочу причинить ей боль. Если она решила воспринимать мужчин только как друзей — это ее выбор. И не мне его менять... Слушай, давай сменим тему! Поговорим о чем-нибудь легком и веселом — о тебе, например?

— Обо мне? — Габриэль озорно улыбнулась. — О, моя жизнь так размерена и скучна, что я в последние дни раздумывала: то ли мне записаться в Иностранный Легион, то ли уйти в монастырь...

— В мужской? — пробормотал Гарри себе под нос — видимо, недостаточно тихо, потому что острый носок туфли-лодочки весьма чувствительно врезался в его голень.

— Мерзавец! Как ты смеешь такое говорить приличной девушке! Хотя... — блондинка невинно возвела небесно-голубые глаза к потолку, — мысль стоит того, чтобы ее продумать.

Гарри густо покраснел, бормоча нечто малоразборчивое. Габриэль скорее угадала, чем услышала многократное "извиниянехотелправданехотел..." или что-то вроде того.

— "Арри, не надо! Я не в обиде... даже если ты хотел сказать то, что сказал. Наконец-то ты набрался храбрости пошутить на мой счет! Mon petit hero...(3) — проворковала девушка, мягко сжимая руку Гарри в ладонях. Сполна насладившись смущением своего спутника, она продолжила: — Моя жизнь и вправду размерена и скучна. Этой весной я закончила Академию Шармбатон, послала запрос на ученичество Главному Целителю клиники Сен-Лазар и вполне удачно сорвала заключение брачного контракта... надеюсь, что удачно.

— Удачно — сорвала? — Гарри заинтересованно подался вперед. — Звучит забавно.

— Его звали Гийом де Сен-Жермен, он на два курса старше меня, неплохой алхимик, как и дюжина поколений его предков... и такой же petit cochon pompeux(4), как и твой школьный враг, Malfois le Dragon, верно?

— Драко Малфой, да. Понимаю. Oh, ma pauvre Gabrielle(5)!

Девушка подмигнула в ответ и кровожадно ухмыльнулась:

— Он так снисходительно глядел на меня, сверху вниз, будто делал мне одолжение, что я не выдержала и дала ему прочувствовать в полной мере, что такое Очарование Вейлы. Его хватило секунд на пять — а потом он начал истекать слюной и излагать всем и каждому, что именно, сколько раз и в каких позах он намерен проделать со мной, прямо здесь и сейчас, в кабинете моего отца. Видел бы ты в тот момент физиономию его папаши!

— Наверное, тоже захлебывался слюной, как озабоченный спаниель...

— Нет. Я же Очаровывала сынулю, а не его самого! Сен-Жермен-старший изо всех сил делал вид, что все в порядке, а сам побагровел до синевы, надулся, как индюк... Если бы Гийом вовремя не упал в обморок от избытка чувств, пэра наверняка хватил бы удар!

— Занятно... Я и не подозревал, что вейлы могут... как бы это сказать... бить прицельно своим Очарованием! — Габриэль кивнула, подтверждая. — Я даже боюсь представить, на что способны чистокровные вейлы, если ты, всего на четверть...

— "Арри, — перебила девушка собеседника, мгновенно став очень серьезной. — Не бывает такой вещи, как полу— или четвертьвейла. Слышал такую поговорку: "Нельзя быть немножко мертвым и чуть-чуть беременной"? Вейла — она или есть, или ее нет. Это вопрос не наследия, а внутренней магии.

— Прости. Я не знал.

— Теперь знаешь. И... я должна перед тобой извиниться.

— За что?.. постой. Ты хочешь сказать, что ты меня... своим Очарованием...

— Вот именно. Изо всех сил, весь вечер, с той минуты, как ты встретил меня на Точке Появления в Косой Аллее. А ты даже не заметил. "Арри, люди вроде тебя, невосприимчивые к нашему Очарованию, настолько редки, что стали среди вейл чем-то вроде легенды. Прямо сейчас в Европе таких всего трое — мой отец, муж моей сестры Билл... и ты. А так как двое из вас уже заняты... Глупые англичанки могут грызть ногти на ногах — на том берегу Канала ты самый перспективный жених. При некотором везении ты сможешь даже гарем себе завести — если захочешь.

— Не захочу, — Гарри решительно мотнул головой, взгляд его на миг стал холодным и жестким.

— Почему? Про гарем я пошутила, но тебе, как главе Благородного Дома, рано или поздно придется жениться, хотя бы ради наследника!

— С наследником проблем не будет, Габриэль.

— То есть у тебя... все-таки... кто-то есть? — неожиданно упавшим голосом спросила девушка.

— Да, есть. Я знаю и люблю ее уже давно. Пять лет. Только она об этом не знает. И храни Мерлин, чтобы узнала!

— Ничего не понимаю... Что же между вами не так? Она наверняка красивая, умная, веселая и добрая — не мог же ты влюбиться в какую-нибудь уродливую заносчивую стерву!

— Да, все верно... она замечательная.

— Может, тебе просто стоит позволить ей узнать тебя поближе? Не по легендам, не по дурацким газетным сплетням, а tete-a-tete?

— Она знает.

— Теперь я совсем ничего не понимаю! Что тебя удерживает?

— Во-первых, она старше. Почти на семь лет.

— Ну и что? Между Флер и Биллом тоже семь лет разницы... то есть, шесть, конечно... но их это не волнует! И никого не волнует. К тому же ты уже взрослый человек, Глава Дома — не шутка!

— Она замужем, Габриэль.

— И когда, скажи на милость, подобная мелочь препятствовала истинной любви?

Гарри фыркнул, затем укоризненно покачал головой:

— Французы...

— Сам ты... англичанин! — выпалила в ответ красавица-блондинка и вдруг, совершенно по-девчоночьи, скорчила рожу и высунула язык.

— Да, англичанин, чем и горжусь. Серьезно, Габриэль, — Гарри тяжело вздохнул, — она старше на семь лет, к тому же замужем... за моим другом, лучшим другом моего отца. У них сын четырех лет — мой крестник.

— Постой... — француженка-вейла потрясенно замерла. — Ты хочешь сказать... Нимфадора Тонкс?!

— Да. Нимфадора Тонкс-Люпин, и не дай Мерлин кому назвать ее в глаза просто по имени — последствия будут неисчислимы и непредсказуемы! У меня уже есть семья, Габриэль. Странная немножко, но есть. Тетя Энди, Рем, Тонкс, Тедди. Все мы вместе — Единый Благородный Дом Певерелл-Блэк, и я — его Патриарх. Смешно, правда? Тедди мне как сын — так же, как я в свое время для покойного Сириуса Блэка. Только Тэдди повезло больше — оба родителя живы и здоровы, и крестный все еще на свободе.

— Не шути так, Гарри!

— Как прикажет моя прекрасная леди, — улыбнулся юноша в ответ. — Хорошо, не буду.

— Скажи... она счастлива? — спросила Габриэль тихим голосом, проникновенно глядя Гарри в глаза. Тот помолчал, отвел взгляд.

— Они долго и трудно шли к тому, чтобы быть вместе, Габриэль, — ответил юноша наконец. — И, Мерлин свидетель, они заслужили свое счастье сполна.

— Так же, как и ты, — добавила девушка. — Гарри... я же говорила: нет смысла лгать вейле, тем более вейле-парижанке, когда речь идет о любви.

— Я не лгал! — возмущенно воскликнул Гарри.

— Я знаю. Ты просто недоговаривал. Пожалуйста, послушайся моего совета, — девушка снова взяла обеими руками жесткую сильную ладонь молодого мага. — Не прячь свои чувства. Будь открыт и честен со своей возлюбленной... и с самим собой. И у вас все сложится как надо, рано или поздно, так или иначе.

Габриэль глубоко и прерывисто вздохнула, решительно поднялась со стула и потянула Гарри за собой.

— Пойдем. Уже поздно, а я обещала маме, что сегодня вечером буду дома. Проводи меня до Министерства.

— Конечно!

...Когда пара покидала ресторан, красавица-блондинка в дорогом костюме изо всех сил сжимала руку своего спутника, но при этом старательно не смотрела в его сторону.

(1)pour l'amour de l'art (здесь и далее фр.) — "из любви к искусству"

(2)litteraire esclave — "литературный раб"; litteraire negre — "литературный негр"

(3)Mon petit hero — "Мой маленький герой"

(4)petit cochon pompeux — "маленькая надутая свинья"

(5)Oh, ma pauvre Gabrielle — "О, моя бедняжка Габриэль!"

Глава 3. Filius in omnia non sanguineum

— Пьиветик, кьестный! Это я пьишел!

— УФФФ!!! — Гарри рывком сел и тут же застонал от боли, не зная, за что хвататься, за голову или за живот. — Тедди-мишка... до чего же ты стал тяжелый!

— Бабуля говойит — я йасту быстйо, вот и тяжелый! — шустрый, как ртуть, сорванец-четырехлетка в джинсовых шортиках и майке с улыбающимся гиппогрифом на груди только что запрыгнул на кровать и теперь возился поверх одеяла, устраиваясь поудобнее. Озорная мордашка сияла улыбкой от уха до уха, взъерошенные волосы переливались всеми цветами радуги. Острая коленка мальчишки уперлась Гарри в живот, затем соскользнула ниже, вызвав очередной болезненный стон.

— Ой... ты чего стонаешь, кьестный? Не стонай! Лежишь в кьяватке и стонаешь... Ты болеешь, да? — волосы мальчика потускнели, улыбка погасла.

— Угу... типа того. Тедди, будь ангелочком, достань из тумбочки с верхней полки пузырек — такой круглый, зеленый — и дай мне.

— Это лекайство? — печаль и сочувствие мгновенно сменились живейшим интересом.

— Да... лекарство. Выпью и буду как новенький, — Гарри медленно и осторожно кивнул. Голова была готова взорваться, как граната, и последнее, чего хотел бы похмельный лорд Певерелл-Блэк — это чтобы крестника невзначай зацепило осколками. — Ну, давай скорее... и наконец СЛЕЗЬ С МЕНЯАААА!!!

Мальчик охотно исполнил поручение, затем снова забрался на кровать крестного — на сей раз только на краешек — и стал с любопытством наблюдать, как Гарри чуть дрожащей рукой свинчивает пробку и, морщась, опрокидывает пузырек в рот.

Целебные зелья, так уж повелось с начала времен, никогда не обладали приятным вкусом и ароматом. Вот и Антипохмельная микстура, которую каждый уважающий себя британский маг на всякий случай обязательно держит в прикроватной тумбочке, напоминала хинный тоник пополам с нашатырным спиртом. Дыхание Гарри перехватило; ледяная, свежая, но безмерно отвратительная аммиачная струя ударила в нос, окатила изнутри пульсирующий болью череп и с явственным шипением исчезла где-то за ушами. Гарри подавил едкую отрыжку, прикрыл глаза и блаженно расслабился, ощущая, как мигрень, тошнота и дрожь неторопливо исчезают, растворяются, словно сахар в кипятке.

Чувство освобождения от боли было настолько приятным, что Гарри лишь добрую минуту спустя вспомнил о крестнике. А тот, нимало не смущенный отсутствием внимания к своей персоне, придвинулся поближе и, возбужденно подпрыгивая и размахивая руками, уже рассказывал что-то невероятно захватывающее со скоростью десять тысяч слов в минуту.

— ...А потом Винки схватила меня за йуку и ка-ак пьигнет!

— Так, стоп! Придержи метелку. Прости, я, пока лечился, немножко прослушал...

— А ты вылечился, кьестный? Ты тепей как новенький? — бодро уточнил Тедди.

— Ну... да. Кстати, спасибо, Тедди-мишка. А теперь давай с самого начала, и не торопясь. Как ты здесь оказался?

— Я же говою — Винки...

— Что Винки, это я понял. Камин сейчас открыт в режиме "только разговор", так что попасть к нам в дом можно разве что под ручку с эльфом... А почему Винки вообще тобой занялась? У них же с Добби сегодня праздник!

— Ага! Они Тьилли глазки откьивали! И мне йязьешили посмотьеть, только тихонько! Тьилли такая смешная! Маленькая, вот такусенькая, — Тедди развел ладошки дюймов на шесть, наморщил лоб, подумал и честно добавил еще дюйм, — а уши во-от такие, а глаза во-от такие!

Впечатлительный юный метаморф на миг дал волю своему уникальному таланту, и его лицо превратилось в преувеличенное подобие мордочки домового эльфа. Судя по всему, глаза у домовенка Трилли были размером с хороший апельсин, а размах ушей заставил бы самого Пасхального Кролика позеленеть от зависти.

— Мы сидели в кладовке на кухне, а к бабуле пьишли плохие дядьки!

— Та-ак... — глаза Гарри опасно сузились. Он нашарил на тумбочке очки, надел — наверное, таким же движением во времена оны отважный маг-воитель Годрик Гриффиндор надевал кованый стальной шлем перед тем, как ринуться в бой с драконом, с горным троллем или с орущими дикарями-пиктами. — А вот с этого места поподробнее. Что за плохие дядьки? Ты их видел?

— Ага! Они топали, стулья пинали и кьичали на бабулю! А бабуля велела им все убьять! Бабуля так и сказала: "Покажите мне пойядок!" В синих мантиях...

— "Порядок", говоришь... Они точно были в синем? Не в черном, не в красном, не в фиолетовом?

— В синем! Я двейку пьиоткьил и смотьел! Они хотели, чтобы бабуля дала им какого-то щенка! Вот дуяки, пьявда? У нас вообще никакой собаки нет, только книззл Джонси и совы на чейдаке!

— В синем — это значит, прокторы Министерства... Еще и с ордером. Быстро же они до нас добрались... кр-рысы! Ладно, рассказывай дальше. Бабушка потребовала навести порядок...

— А они пьибийяться не стали! Они достали какую-то бумажку и показали бабуле. А бабуля сказала: "Не ищите, я сама его позову". А сама позвала Винки! А они, как дуяки, ждали, что бабуля щенка позовет! Смешно, пьявда?

— Смешно, — согласился Гарри. В голосе его не было и тени веселья. — Что было потом?

— А потом Винки отдала малышку Добби и пьигнула в кухню...

— Прыгнула?

— Ну да, как эльфы пьигают: вот она тут, потом пьиг! хлоп! — и сьязу там! Бабуля сказала ей: "Найди молодого хозяина. Ты знаешь, что делать". А Винки вейнулась в кладовку, сказала: "Дейжись кьепче, хозяин Тедди!" Потом взяла меня за йуку и ка-ак пьигнет — и пьямо сюда! А ты тут спишь... и болеешь, вот!

— Тедди... — горло не слушалось, слова выходили шершавыми и сиплыми. В глазах предательски защипало. — Тедди-мишка... ты даже не представляешь, как тебе повезло!

Гарри подался вперед и крепко обнял мальчика. Тедди сначала удивился — ведь еще на Рождество они договорились, что "настоящие Мракоборцы вроде нас не занимаются всякими девчонкинскими вещами, вроде обнимашек-целовашек" — но затем и сам обнял крестного за шею.

Потому что ничего девчонкинского в этом объятии не было.

Ну ни капельки.

Оба — крестный и крестник — долго молчали, обнявшись.

Очень долго

Целых полминуты.

Потом Тедди не выдержал:

— Кьестный, а почему мне повезло?

Гарри, чуть отстранившись, твердо взглянул в глаза мальчику:

— Тедди... эти дурные дядьки в синем не щенка искали. Им нужен был ты.

— А почему они говойили — щенок?

— Понимаешь, Тедди-мишка... злые и дурные дядьки, вроде этих, никого не любят — ни женщин, ни детей, ни собак. Совсем никого. Разве что самих себя, и еще деньги. А еще они любят обижать тех, кто меньше и слабее — думают, что от этого они кажутся большими и сильными...

— Вот дуяки, пьявда?

— Истинная, малыш. И у этих дураков самое обидное слово — "щенок". Значит, маленький, глупый и слабый, его можно обижать, а он ни за что не даст сдачи.

Маленький метаморф сосредоточенно нахмурил бровки. Его волосы, только что разноцветные и растрепанные, сами собой пригладились и потемнели до глубокого ультрамаринового цвета.

— Кьестный... — произнес он наконец еле слышно. — А зачем эти злые дядьки хотели меня забьять? Я ведь хойошо себя вел... целую неделю! — добавил мальчик, слишком поспешно для полной честности.

Гарри улыбнулся помимо воли.

— Им все равно, Тедди-мишка, хорошо ты себя вел или не очень. Они хотели — и хотят — тебя забрать потому, что ты такой, каков ты есть. Потому, что ты умеешь изменяться...

— Как мама?

— Да, как мама... ох, дьявольщина!

— Кьестный, а зачем ты югаешься? Бабуля говойит — югаться нехойошо!

— Бабуля правильно говорит, малыш. Бабуля у нас умница... А вот твою маму нам надо срочно найти. И папу тоже. И отправить всех вас вместе как можно быстрее... ну, скажем, во Францию. К Вики и ее дедушке и бабушке.

— К Вики? Уйа!!! Мы поедем к Вики!.. А почему сьочно?

-Потому, — Гарри тяжело вздохнул, — потому, крестник, что эти дурные злые дядьки, похоже, решили начать обижать нас всерьез. А я не люблю, когда мою семью обижают. Очень не люблю!

— Папу они не обидят! — уверенно возразил Тедди. — Мой папа сильный! Мой папа — стьяшный сеый волк!

— Я знаю, малыш. Я знаю... Вот что, — Гарри решительно ссадил крестника с колен и встал с постели, нашаривая на стуле брюки, — посиди-ка ты немножко здесь, а я спущусь в каминный зал и свяжусь с нашей бабушкой. Хочу убедиться, что она в порядке. Заодно сообщу, что ты добрался благополучно.

— Кьестный, я с тобой! — мальчишка вцепился в Гарри так, что тот от неожиданности с размаху сел обратно на кровать.

— Тедди, нет! — строго прикрикнул молодой маг, затем задумался на мгновение и неохотно кивнул. — Ладно, так и быть. Пошли. Хоть перед глазами будешь... Только вот что. Как сойдем вниз, спрячься-ка ты в уголок возле камина, и когда я сделаю вызов — сиди тихо, как мышка. Эти дураки еще наверняка у бабушки в доме, переворачивают все вверх дном — тебя ищут. И когда они увидят вызов, наверняка решат, что ты у меня. А мы их обманем! Как бы сыграем с ними в прятки!

— А бабуля говойила — обманывать нехойошо! — педантично уточнил отпрыск последнего из Гриффиндорских Мародеров.

— И снова она права... оп-па! Цепляйся крепче! — Гарри подхватил крестника на руки, тот удобно устроился на сгибе его локтя и обнял крестного за шею. — Права, да не совсем. Злых дураков обманывать можно и нужно. На то они и дураки. Вот хоть папу спроси — он подтвердит!

При упоминании о папе на лицо юного метаморфа словно набежала тучка. Но Гарри этого не заметил, спускаясь по немного скользким от мастики ступеням лестницы.

В нижнем зале Тедди спрыгнул с рук Гарри на пол, юркнул за фарфоровую статую гиппогрифа и сжался в комочек, затаившись в углу между стеной и мраморной боковой плитой камина. С вредной ухмылкой маленький метаморф превратил свое лицо в черно-белую ушастую маску Микки-Мауса и тоненько пропищал:

— Как мы-ышка!

— Боже Создатель, Мерлин Основатель! — Гарри испустил преувеличенно тяжелый вздох. — И ведь я сам, лично, возил это маленькое чудовище в Диснейленд! Морду набить за глупость — и то некому... Ладно. Помнишь, что я сказал? Сиди тихо! Ни звука!

Тедди восторженно закивал. Он был счастлив — в его жизни началось очередное Большое Приключение, и мальчик был твердо намерен насладиться каждой его секундой.

В углу каминного зала старинные напольные часы, до сих пор вспоминающие иногда вредную привычку метко плеваться шестеренками и болтами, торжественно и мрачно отбили восемь.

В отличие от магловских домов, в обиталищах волшебников камины никогда не гаснут. Бросив на тлеющие угли щепотку Летучего Пороха, Гарри четко произнес: "Эльм-Лодж!" и склонился над зеленым негреющим пламенем.

— Тетя Энди?

Пламя загудело, вздыбилось, и из изумрудно-зеленых языков слепилась физиономия типичного "Джона Буля" — низкий лоб, квадратная челюсть, бакенбарды, свисающие на небритые бульдожьи брыли. Маленькие колючие глазки под массивными неандертальскими надбровьями сверкнули злобным торжеством, тонкогубый рот расплылся в ухмылке, грубый хриплый голос рявкнул:

— Ага, нашлась пропажа! Именем Министерства, открыть камин, живо!

— И с какого бы это праздника? — осведомился Гарри преувеличенно вежливым тоном.

— ЧЕГО?!! Ты кому грубишь, четырехглазый?! — "Джон Буль" завелся с пол-оборота. — Ты уже в заднице по уши, приятель, так что не вякай, а делай, что приказано. Или ты хочешь настоящих неприятностей?

— Не хочу, — покладисто ответил Гарри.

— А будут!

— Довольно, Шентер! Порезвился, и хватит, — вступил новый голос. Квадратная физиономия грубияна сменилась другой, круглой и лоснящейся, удивительно похожей на неприлично раскормленного воробья. — Министерство Магии, отдел контроля и учета магических существ. Мы ищем сбежавшего щенка-метаморфа. И нам известно, что вы его скрываете. Советую выдать его добровольно, в противном случае вам придется нести ответственность за злостное браконьерство.

— Угу... — кивнул Гарри. — Щенка, значит. Метаморфа, значит. А команду болгарских чирлидеров голышом в джакузи вам не выдать?

— Да как вы смеете говорить со мной в таком тоне?! — задыхающийся фальцет "воробья" взвился тоненькой фистулой. — Кто вы вообще такой?

— Виноват, не представился, — Гарри любезно улыбнулся. — Я — Поттер. Гарри Поттер.

Даже в зеленом пламени камина было видно, как со щек "воробья" стремительно сбежала краска.

— Вот именно, — продолжал юноша прежним ровным и вежливым тоном. — Тот самый. Победитель Волдеморта (жирную физиономию проктора на миг перекосило от привычного ужаса), и кроме того, глава Единого Благородного Дома Певерелл-Блэк... а вы, ослиные задницы при исполнении, вломились в дом благородной леди Андромеды Блэк-Тонкс, моего представителя в Визенгамоте. А теперь включите мозги — если они у вас есть — и подробно представьте себе, что я с вами за это сделаю.

Из проктора, казалось, мгновенно выпустили воздух.

— Просите, сэр, то есть... ваша светлость... я... я не знал... мне не сказали!.. — сбивчиво залепетал проктор. Гарри перебил его:

— Незнание не есть оправдание, вам ли это говорить! А теперь я жду объяснений: какого... то есть почему вы вдруг решили искать вашего метаморфа именно в доме леди Андромеды?

— Ваша... эээ... светлость, поймите, мы лишь исполнители... У нас приказ... ориентировки... — круглое лицо проктора вдруг просияло прежним самодовольством. — У нас ордер!

"Воробей" со злорадной ухмылкой извлек из-за пазухи некий свиток внушительного вида и продемонстрировал его Гарри — издали и не разворачивая.

— Значит, ордер... — протянул юноша тоном, не предвещавшим собеседнику ничего хорошего. — Кто подписал? — рявкнул он неожиданно жестко.

— А? — проктор явно был сбит с толку. — Простите... что?

— Повторяю специально для глухих имбецилов на государственной службе, — интонациям Гарри сейчас позавидовал бы сам покойный профессор Снейп, — какой умник подписал ваш ордер?

— Начальник отдела, Альберт Ранкорн, — ответил проктор, напыжившись, словно голубь-дутыш.

— Ранкорн, говоришь? Так-так... Это не тот ли самый Ранкорн, который при Волдеморте, — проктора снова передернуло, и Гарри повторил, повысив голос, — при ВОЛДЕМОРТЕ! — отправлял маглорожденных в тюрьму за краденую магию? А теперь, значит, переключился на зверушек... Занятный поворот. Только вот ведь какая незадача... Ваш большой босс, отправляя вас на охоту, видимо, запамятовал, а вам и подавно не напомнил, что ордер, дающий право на обыск в доме члена Визенгамота, должен быть подписан, во-первых, леди Августой Лонгботтом, Верховной Ведьмой, во-вторых, Министром Шеклботом, и в-третьих, директором Департамента Магического Правопорядка Эмили Боунс. А без этих трех подписей ваш ордер и на подтирку не годится!

— Т-то есть как? — проктор с отвисшей челюстью тупо уставился на собеседника. — Почему?

— Потому что пергамент жесткий, кретин! — взорвался наконец Гарри, мучительно страдая от невозможности ухватить толстомордого мерзавца за грудки и вытрясти из него всю душу. — Как звать?

— Б-биглз, сэр, — толстые губы "воробья" едва шевелились. — Бертрам Биглз, старший проктор отдела учета и...

— Я в курсе, какого отдела. Значит так, проктор Берти. С начальником твоим я разберусь отдельно. А тебе за сегодняшнее рвение не по уму предстоит весь остаток твоей никому не нужной жизни заниматься учетом и контролем самых что ни на есть магических изо всех магических тварей Британии... флоббер-червей. Ты понял меня, проктор Берти? — Толстяк мелко закивал, дрожа тройным подбородком. — И вот еще что. Если ты или твои бараны в законе на кухне леди Андромеды разбили хотя бы блюдечко, компенсацию за ущерб выплачивать будете из своего кармана. Каждый. Ясно?

— Д-да, с-сэр... — проктор был даже не сломан. Проктор был раздавлен рухнувшим в одночасье привычным миром. — Ясно, сэр... в смысле... светлость... ваша...

— Вот и замечательно, что ясно! Душа радуется! — Гарри лучезарно улыбнулся и, не гася улыбки, продолжил: — А теперь убирайся вон. Из моего камина и из дома леди Андромеды. И если я, храни Мерлин, узнаю, что вы ушли, не извинившись перед хозяйкой за причиненные неудобства, я сделаю так, что вы будете мечтать об охоте на флоббер-червей, как о лете на Ривьере. Ты меня понял?

Проктор молча кивнул.

— Ты меня хорошо понял?

Проктор еще раз кивнул. Губы толстяка явственно дрожали, словно он был готов расплакаться.

— Тогда свободен. Повестку тебе пришлют.

Лицо исчезло, зеленый огонь погас. Стало тихо, только потрескивали в золе догорающие угли.

Гарри зажмурился, сжал кулаки, коротко втянул носом воздух, затем выдохнул через рот, медленно и бесшумно. Повторив это нехитрое упражнение несколько раз подряд, юноша расслабленно опустился прямо на пол перед камином, механическим движением положил на угли аккуратное поленце, затем еще одно.

Тедди выскользнул из-за фарфорового гиппогрифа и немедленно забрался Гарри на колени.

— Кьестный! Здойово ты этих дуяков пьягнал! Ты — классный!

Гарри грустно покачал головой:

— Ох, Тедди-мишка... если бы ты только знал, как я не люблю такие вещи! Тыкать в нос всякими там титулами... Ничто другое на них бы не подействовало, я понимаю, но все равно противно. Чувствую себя... просто каким-то Малфоем себя чувствую!

— А что это такое — малфой?

— Не что, а кто, — Гарри наконец рассмеялся, взъерошил волосы мальчишки. — Малфои — это... это такие люди. Папаша с сыном. Что один, что другой — un cochons pompeux, как сказала бы тетя Габриэль. Это по-французски, — тут же пояснил он. — А по-нашему — "надутые поросята".

Теперь и крестник, и крестный хохотали оба. Наконец Гарри Поттер перевел дух и аккуратно пересадил мальчика с колена на лохматый ковер.

— Ладно, Тедди-мишка. Смех смехом, а с твоей бабушкой нам надо связаться прямо сейчас. А потом найти твою маму. Что-то у меня сердце не на месте...

— А где?

— Считай, что в пятках. Боюсь я за нее, вот что!

С этими словами Гарри потянулся к вазочке с Летучим Порохом. Но не успел он коснуться ее, как камин взревел и изрыгнул огромный клуб зеленого пламени. В следующую секунду пламя опало, и из камина выступила красивая статная женщина чуть старше средних лет, в простом домашнем платье. Гарри на миг испытал острый укол зависти — несмотря на весь свой спортивный опыт и занятия боевыми искусствами, он так и не научился изящно и непринужденно путешествовать через каминную сеть, в точке финиша вечно выкатываясь наружу кубарем, весь в саже.

— Тетя Энди? Как вы..? Камин же заблокирован!

Удостоив Главу своего Дома лишь мимолетным взглядом, Андромеда Тонкс присела на корточки, и Тедди Люпин с радостным визгом повис у нее на шее.

— Тедди! Хвала Мерлину, ты цел!

"Хвала Мерлину... а также шустрым эльфам и наследственной паранойе Блэков" — хотел было сказать Гарри. Но не сказал. Леди Андромеда тем временем, обнимая любимого внука, как бы между делом ощупала его с головы до ног и, убедившись, что он в полном порядке, поцеловала мальчика в лоб и грациозно поднялась на ноги. Тедди открыл было рот, намереваясь разразиться миллионом вопросов, но единственный жест миссис Блэк-Тонкс заставил его почтительно умолкнуть.

— Тедди, ты помнишь, где здесь твоя комната?

— Помню, бабуля! — мальчик вытянул вперед правую руку и начал загибать пальцы, старательно считая вслух. — На втойом этаже пейвая... втояя... тьетья... четвейтая комната по пьявую йуку, и на двейи — кайтинка гиппогйиф!

— Не забыл, молодец! Тогда пойди, поиграй пока там. А у нас с твоим крестным будет долгий и скучный взрослый разговор.

— Хойошо, бабуля! Пока, кьестный! — Тедди кивнул и вихрем умчался вверх по лестнице. Гарри только языком прищелкнул в восхищении: эту загадочную древнюю магию, с помощью которой бабушки укрощают непослушных внуков, он даже и не надеялся изучить.

Глава 4. Pater Familia

Андромеда Тонкс проводила взглядом внука, прошла к журнальному столику и медленно опустилась в кресло. В этом же кресле сидел Билл Уизли прошлой ночью, — машинально отметил Гарри, пытаясь избавиться от неприятного сосущего чувства где-то под ложечкой. Не во лбу... уже неплохо. Юноша прикусил щеку, подавляя нервный смешок, и занял кресло напротив.

Напряженная пауза затягивалась. Леди Андромеда, казалось, полностью сосредоточилась на исследовании кругов от стаканных донцев, оставшихся на столешнице с прошлой ночи. Гарри, в свою очередь, украдкой изучал лицо старшей женщины.

В отличие от Нарциссы Малфой, которая изо всех сил цеплялась за уходящую молодость, старшая из оставшихся в живых сестер Блэк приняла свои годы со спокойным достоинством. Определение "дама элегантного возраста" удивительно ей подходило. Однако сегодня леди Андромеда, усталая и измученная какой-то тайной тревогой, выглядела на все свои без малого пятьдесят лет. Гарри словно впервые обратил внимание на "гусиные лапки" в уголках глаз, залегшие под глазами тени, жесткие складочки в углах рта, множество серебряных нитей в пышных темно-каштановых волосах.

Андромеда сцепила руки, нервно хрустнув пальцами. Гарри вздрогнул — такого за Первой Леди Дома Певерелл-Блэк он никогда еще не замечал.

— Гарри... — произнесла она наконец. — Я должна поблагодарить тебя. За то, что ты поставил на место тех мерзавцев.

— Не стоит. Это было легко, тетя Энди. Удивительно, что вы не сделали этого раньше.

— Они застали меня врасплох, Гарри. Я растерялась... что? Представить себе не можешь, что Андромеда Блэк-Тонкс тоже иногда способна растеряться? Тем не менее, это так!

— Но с Тедди-то вы не растерялись!

— Тедди... Я догадывалась, что нечто подобное случится, и на этот случай дала инструкции Винки.

Снова повисла тишина. Такая бывает, когда за дверью в соседней комнате — неизлечимо больной родственник или старый друг. И снова первой ее нарушила леди Андромеда:

— Гарри, вчера в Академии Дора к тебе не заходила?

Сердце юноши на миг замерло, а затем словно рухнуло камнем вниз.

— Нет... а что с ней?

— Она пропала.

— Мерлин и Моргана! Как — пропала?! — Гарри подскочил, как ужаленный, резко подался вперед. — Когда?

— Позавчера. Ей пришло письмо из Департамента Магического Правопорядка... Помнишь, она говорила, что хочет вернуться в Аврорат? Ты еще посоветовал ей сначала пойти на курсы переподготовки?

— Конечно, помню! И?..

— Ее зачислили. Как она была счастлива! Так она не радовалась даже письму из Хогвартса в свое время. И знаешь, что больше всего ее обрадовало? Что ее инструктором по боевой подготовке можешь оказаться ты. Она уже начала планировать "частные уроки" — так она сказала...

Гарри помрачнел, хотя, казалось бы, дальше уже некуда.

— ...Она немедленно собралась и помчалась в Министерство — оформлять документы. Ближе к вечеру она прислала сову с просьбой отправить ей метрики — ее и сына, и непременно оригиналы. Мне это показалось странным, но я их отправила. Это было последнее известие от нее. Ночевать она не пришла. Я удивилась, но и только. Я думала — она у себя в лондонской квартире, освежает в памяти прежние аврорские навыки, и не хочет, чтобы ее отвлекали. На следующий день, так она написала в той записке, ей надо было быть в Академии Аврората, сдавать что-то вроде проверочного теста вместе с другими поступающими на эти курсы — потому я тебя и спросила.

Когда Дора не объявилась и вчера вечером — я забеспокоилась по-настоящему. На телефонные звонки никто не отвечал, на вызовы через Двустороннее Зеркало — тоже, камин оказался заблокирован наглухо; я дважды посылала ей Патронус — никакой реакции. Словно я пыталась докричаться на тот свет! Даже сова отказалась отнести ей письмо... Я не спала всю ночь. А утром явились эти. С ордером...

— Тетя Энди! Никаких вступительных экзаменов на курсах переподготовки вчера не было! И не могло быть — у них занятия начинаются с октября, как и у всей Академии... У вас сохранилось то письмо из Департамента? Мне надо кое-что проверить.

— Что именно?

— Письмо наверняка зачаровано. Заклинание Доверия, легкий Конфундус... что-то в этом роде. Может быть, еще пара капель какого-нибудь контактного зелья вроде Эйфориона.

— Это проверить смогу и я. Я, конечно, Академии Аврората не кончала, но кое-что умею. Только... что нам это даст?

— У нас с Тонкс был один учитель. И его урок — "ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!" — не из тех, что легко забываются... Все же заняться письмом должен я. Дело не в заклятиях — я попробую зафиксировать след магии человека, накладывавшего их. "Волшебную Подпись", вы знаете. Нас учили таким вещам. Разумеется, прежде всего это укажет на палочку — но у нас есть Олливандер, Грегорович, Чоу Лунтан, в конце концов... проклятый скользкий контрабандист. Через палочку выйдем на ее владельца.

— И что потом?

— Потом?.. — Гарри замолчал, затем вдруг ударил себя кулаком по колену. — Черт! Не то! Не то, не то, все не то! Все эти игры в следствие по правилам, в дедукцию, в чертова Шерлока Холмса, — леди Андромеда недоуменно подняла брови, — это слишком долго. Я знаю, кто похитил Тонкс, предполагаю — зачем, и догадываюсь, где она теперь. Ко мне вчера вечером заходил Билл Уизли — с его женой, Флер, произошло то же самое.

Гарри кратко рассказал о ночном визите Взломщика Проклятий, опустив некоторые малосущественные детали.

— ...И теперь вся моя геройская гриффиндурочная натура исходит криком: найти немедленно негодяя Ранкорна, взять покрепче за... кхм... в общем, за бороду и использовать его вместо компаса и отмычки. То есть заставить его отвести меня к Тонкс и ее товарищам по несчастью, и выпустить их из клеток, или где они там сидят.

— Ты зря так уничижительно говоришь о своей гриффиндорской натуре, Гарри. Если бы не она... ладно, не будем. Знаю, насколько ты это не любишь. Года четыре назад я и сама проголосовала бы за подобный план, но война давно кончилась. Мирное время — время истинных слизеринцев... "мудрых, как змеи, и кротких, как голуби", — добавила леди Андромеда с иронической усмешкой, явно кого-то цитируя. — Ранкорн, сам того не зная, сделал нам королевский подарок. Если бы не ордер с его личной подписью, он мог бы свалить все на самоуправство прокторов... но теперь он наш. Чиновнику его ранга такое превышение власти может стоить кресла, ради такого конкуренты плетут долгие и тонкие интриги — а он подставился сам! Непростительно для питомца "змеиного" факультета, правда?

— Он что, тоже...?

— Тоже. Я его помню — он учился на три курса старше меня, и уже тогда больше полагался на кулаки, чем на голову. Вообще, мнение о слизеринской хитрости сильно преувеличено.

— Ну да... взять хотя бы Малфоя-младшего и его подпевал!

— Предлагаю поступить следующим образом. Я навещу Ранкорна в его кабинете — официально, с шумом и помпой, нагоню на него еще большего страху, послушаю, что он будет болтать с перепугу... Заодно выправлю для тебя лицензию, о которой говорил Билл. Думаю, после твоих знаменитых схваток с драконами — во время Турнира Трех Волшебников, и потом, когда вы грабили банк — ее получение будет чистой формальностью. А ты отправляйся в "Гринготтс" и... — леди Андромеда замялась на мгновение, затем продолжила, понизив голос и выделяя каждое слово, — и сделай вот что. С этим новым законом единственный способ обезопасить Дору и Тедди, который приходит в голову — вписать их в кадастр твоего майората, оформив как неотчуждаемое имущество Дома Певерелл-Блэк.

Сказать, что Гарри был потрясен — значит не сказать ничего.

— Тетя Энди... Да как вы могли даже и подумать такое! "Имущество"! Тонкс, она же... это же ваша дочь! И ее сын! Мой крестник! Ваш внук! А вы!..

— Гарри! — леди Андромеда подняла руку, прерывая возмущенное словоизвержение — и юноша вдруг почувствовал себя малолеткой-несмышленышем, только что сморозившим несусветную глупость. О, теперь он как никогда понимал Тедди, который слушался строгой бабушки беспрекословно! — Гарри, помолчи. Я знаю, насколько цинично и грубо это звучит с точки зрения гриффиндорца, но ты должен услышать кое-что еще более циничное и грубое. С точки зрения закона — не моей, не твоей, закона! — Дора сейчас не более чем пойманный живьем дикий зверь. Добыча. А добыча по всем писаным и неписаным законам является собственностью охотника. И он имеет право делать с ней все, что угодно. Понимаешь? Все!

Гарри стиснул ладонями виски, испустил тихий рычащий стон:

— Хватит! Я вас умоляю... не надо!

— Все же тебе придется меня выслушать. Я думаю, ты не хочешь, чтобы Дору продали с торгов? Чтобы она стала постельной игрушкой какого-нибудь богатого извращенца? — Юноша в ответ только отрицательно замотал головой. Говорить он не мог — любые слова застревали поперек горла. — Это ведь только формальность, не более того. Ни твое, ни мое отношение к Доре от добавления пары строк в какой-то замшелый свиток не изменится, ведь так? А в результате мы, как говорится, убиваем сразу двух зайцев. Во-первых, Дора — и Тедди, конечно — как твоя неотчуждаемая собственность, будут надежно защищены от любых возможных посягательств в будущем. А во-вторых, после закрепления ее в собственность ты получишь право лично покарать того, кто организовал ее похищение. За воровство и за оскорбление, нанесенное тебе и твоему Дому. А это серьезно, Гарри.

Молодой глава Дома Певерелл-Блэк медленно поднял голову. Взгляд его был полон душевной муки.

— Тетя Энди! Неужели нельзя это сделать как-то иначе? Не продавая Тонкс в рабство — пусть даже фиктивно, и самому себе?

— Можно. Достаточно отменить закон. Но это слишком сложная и долгая процедура — а действовать нам надо быстро.

— О, черт... — прошептал Гарри и повторил уже в полный голос. — О, черт! Гермиона была права: весь мир перевалил в третье тысячелетие, и только британские маги застряли в проклятом средневековье!

— Я не знаю, утешит ли это тебя, но некоторые законы магической Англии существуют со времен даже не Мерлина и Артура Пендрагона, а римских наместников и королевы Боудикки. Существуют и действуют, ибо никто их не отменял. Мы, британские маги, еще консервативнее наших неволшебных соседей по острову!

— За что и получаем время от времени на наши головы всяких Фаджей и Волдемортов... Кстати, о законах. Тетя Энди! Вот вы, как член магического парламента, можете объяснить глупому и наивному мне, каким образом мог появиться на свет этот шедевр? — Гарри толкнул по столу помятую брошюру.

— Ты не поверишь, но для меня это такая же загадка, как и для тебя.

— ???

— Гарри, ты хотя бы примерно в курсе, как работает Визенгамот?

— Ну... только в пределах лекций по Основам Магического Права. Двадцать пять Основателей — члены Древних и Благородных Домов, восемьдесят Представителей, выборных от графств, по-простому "Нижние скамьи" и "Верхние скамьи", выборный спикер, он же Верховный Маг. Проекты новых законов и поправок к старым имеют право вносить все члены Визенгамота, но рассматриваются они только с одобрения хотя бы одного "нижнескамеечника"... как-то так.

— Приемлемо. Тему знаешь, — леди Андромеда позволила себе чуть заметно улыбнуться. — И из-за консервативности магов-парламентариев, о которой я уже говорила, даже наималейшие изменения в формулировках законов вызывают словесные баталии на неделю, а то и дольше. Что уж говорить о новых законах! Но этот... Его приняли менее чем за час, причем первые пятьдесят минут ушли просто на ознакомление с проектом! Когда Верховная Ведьма Лонгботтом убедилась, что все его прочли, она заявила просто: "Я думаю, всем все ясно без слов, обсуждение излишне. Приступим к голосованию!" Еще десять минут — и готово!

У Гарри отвисла челюсть.

— Я и сама не поверила, Гарри, клянусь! С первых же строк этого бреда у меня начала раскалываться голова. Но я честно одолела его до конца — и голосовала "против", если это для тебя важно.

— "Против" голосовали только вы?

— Не только. Эмили Боунс, Гризельда Марчбэнкс, пятеро или шестеро "верхнескамеечников"... ни одного из них не знаю лично. И еще этот придурок Кроули, который всегда голосует "против", что бы ни обсуждалось.

— Занятно... Если бы все были единогласно "за", я бы заподозрил, что на законопроект наложены какие-нибудь чары. Или пергамент чем-то пропитан...

— Что ты! Зачарованный или пропитанный зельем документ просто нельзя внести в зал заседаний — сгорит на входе! Обычный пергамент, обычные чернила, вернее, типографская краска. Только этот шрифт... Кому было нужно его вводить? Еще полгода чтения таких бумаг — и мне уже никакие очки не помогут. Придется осваивать азбуку Брайля!.. Между прочим, такое единодушие за все время в Визенгамоте я видела только раз — этой весной, когда принимали "Закон о сиротках".

— А, "О государственной опеке над несовершеннолетними магами первого поколения"? С этим законом, пожалуй, готов согласиться даже я. Еще одного Тома Риддла или Гарри Поттера старая добрая Англия может просто не выдержать.

— Да? А вот у меня теперь начинают шевелиться какие-то подозрения. Слишком уж дружно его тогда приняли!

Гарри задумался на несколько секунд, прищелкнул пальцами, ловя ускользающую мысль:

— Тетя Энди, а откуда вообще взялся этот законопроект? Кто его написал? И кто одобрил?

— Кто написал — не знаю. Но попробую выяснить. А принял его к рассмотрению Тибериус Огден.

— Тибериус Огден, говорите... Любитель поохотиться на Клинохвостов решил переключиться на более крупную дичь?

— Ты думаешь, только из-за этого?.. Нет, вряд ли. Не может быть! Слишком мелко. Тибериуса могли использовать втемную, только чтобы протащить этот проклятый закон на голосование.

— Тогда остается вопрос: qui prodest?.. Впрочем, вопрос риторический. Клейменые Пожиратели Смерти, за очень малым исключением, — вы знаете, о ком я говорю, — либо отсиживают пожизненное в Азкабане, либо давно поцеловались с Дементорами. Но ведь и помимо них под рукой у Волдеморта было достаточно мерзавцев, которые следовали за ним добровольно! Тот же Ранкорн, Пью Тикнесс — его, по-честному, и Конфундусом глушить не надо было! — Амбридж, Скабиор с его бандой охотников за беглецами... Они все отделались символическими сроками, штрафами, поражением в правах — и сейчас, когда войну уже начали потихоньку забывать, они наверняка готовы к реваншу!

— Гарри... я тебя прошу: не уподобляйся Грюму!

— Постараюсь. Но как сказал бы тот же Грюм: "Если у тебя паранойя, это не значит, что за тобой не следят!" Взять хоть этот закон, — Гарри ткнул пальцем в герб Визенгамота на брошюре. — И общий стиль этого перла законотворчества, и манера строить фразы удивительно напоминают никого иного, как нашу незабвенную Миссис Жабу!

— Но это невозможно! Ее ведь просто уничтожили — конфисковали чуть ли не все деньги и собственность в счет штрафа и компенсации жертвам террора, уволили из Министерства без пенсии и выходного пособия, исключили из Визенгамота, пожизненно лишили права занимать государственные должности... Лучшее, на что она могла рассчитывать — место уборщицы или судомойки в каком-нибудь кабаке в Сумеречных Переулках!

— Не факт. Амбридж хоть и такая стерва, что Дементор подавится, но далеко не дура. Она вполне могла явиться к кому-нибудь из неотмеченных, но сочувствующих — да хоть к тому же Ранкорну! — немножко поплакаться в жилетку, немножко пошантажировать, немножко пообещать, а потом затаиться, пока гроза не утихнет, зализать раны и продумать месть.

Леди Андромеда бросила взгляд на бронзовый циферблат часов, надраенный до нестерпимого золотого блеска.

— Гарри! Мы снова говорим не о том. Законом и теми, кто его придумал, можно заняться позже. А сейчас нам надо выручить Дору. "Гринготтс" открывается через час. Ты успеешь не только собраться, но даже позавтракать.

— Где — в "Дырявом Котле"? У Флориана?

— Здесь. У себя дома, со мной и Тедди. Позови его — мы с ним займемся завтраком. А сам пока... ты хотя бы не забыл, как выглядит парадная мантия Главы Дома Блэк?

Гарри заставил себя улыбнуться:

— Вы не поверите — я даже помню, где она висит! Ее в свое время и докси не тронули, боялись отравиться...

Гарри решительно поднялся с кресла, подал руку леди Андромеде, затем повернулся к лестнице, но вдруг замер на полушаге:

— Черт... Лунатик! Тетя Энди, мы забыли про Ремуса! Он же оборотень, а значит — первым попадает под удар!

Лицо женщины мгновенно и неприятно изменилось: застыло, губы сжались в нитку, взгляд стал ледяным и жестким.

— Гарри! Ремус Люпин — взрослый... человек, умный и опытный, — от внимания Гарри не ускользнула крохотная запинка перед "человеком", — и вполне способен сам о себе позаботиться.

— Он такой же член семьи, как вы и Тонкс! К тому же он друг моего отца и, черт побери, мой друг! И я не имею права оставить его на произвол судьбы.

— Гарри... Когда приходит беда, отец должен быть рядом со своей женой и ребенком, чтобы их защитить. Сейчас рядом с Дорой и Тедди — ты. А где Ремус? По-прежнему пересчитывает своих собратьев в Корнуолле! Когда от него было последнее письмо — неделю назад? Две? Может, в прошлом месяце?

— Все равно, это не значит, что...

— Значит! Знаешь, Гарри, в последнее время мне кажется, что именно ты — настоящий муж Нимфадоры и отец моего внука! Ты, а не Ремус. А у него есть еще две жены — его работа и его болезнь, и моя дочь в этом гареме занимает даже не второе место!

— Ну, знаете!.. — От возмущения Гарри лишился дара речи. Старшая женщина спокойно выдержала его пылающий яростью взгляд и продолжила тоном ниже:

— Вот именно, знаю. И поверь мне — знаю с обеих сторон. Тебе известно, что я всегда была против этого брака. Я готова уважать Ремуса Люпина, как хорошего человека, попавшего в безвыходное положение, но не сломавшегося до конца, сохранившего желание жить — однако для того, чтобы быть хорошим мужем и отцом, этого мало! Моя Дора сильная девочка, но сейчас ей приходится быть сильной за троих. И я не вижу рядом с ней никого, кроме тебя, кто мог бы ей помочь. Один раз ты уже решил ее судьбу — когда накрутил хвост струсившему оборотню, заставил его вернуться к жене и будущему сыну. Реши еще раз!

— Ну а я что собираюсь сделать? Вызволим Тонкс из клетки, вытащим Рема из его корнуолльской глуши, затем переправим их всех за Канал, Делакурам под крылышко — после прошлых рождественских каникул Жан-Поль и Аполлин в Тедди души не чают. А сами мы займемся теми, кому ударила в голову блажь воскресить дух Волдеморта...

Андромеда Тонкс тяжело вздохнула.

— Ты не понял, Гарри. Ты так ничего и не понял! Я знаю тебя не первый год, и чем дальше, тем больше жалею, что мы с Тедом так торопились завести ребенка. Тогда мы считали, что это будет самый верный способ вырваться из цепких лап Ориона Блэка и тетушки Вальбурги — особенно тетушки Вальбурги, которая была готова на все, вплоть до похищения и стирания памяти, лишь бы устроить мне "достойную дочери Блэков партию". Ходили слухи, что именно так Вальбурга поступила с Беллой — в детстве мы были лучшими подругами, а после свадьбы с Лестрейнджем ее будто подменили!.. А рождение Доры означало, что все мосты сожжены. Да, тогда это казалось единственно правильным выходом. Но теперь... Если бы она появилась на свет лет на шесть позже! На пять! Даже на три года — кто знает...

— Тетя Энди, не надо! Я понимаю, о чем вы говорите. Да, я люблю вашу дочь. Гораздо сильнее, чем полагается любить мать крестника. И готов ради нее на все. Но — во-первых, я никогда не буду разрушать семью моих друзей. Семью, которую они так долго и трудно строили...

— Гарри, нельзя разрушить то, чего давно уже нет! С тех пор, как Ремус получил эту должность в Министерстве, он бывает дома от силы три месяца в году. И в это время — не возражай, Гарри, я знаю, что говорю! — внутри у Доры словно гаснет какой-то огонек. А рядом с тобой наоборот — разгорается и светит! Ты знаешь, что про свои способности метаморфа в последнее время она вспоминает только при тебе?

— Не может этого быть!

— Может! Мне, к сожалению, есть с чем сравнивать. Дора не раз жаловалась мне, что после рождения Тедди Ремус ее ни разу даже не поцеловал, не говоря о чем-то... большем. — Гарри покраснел и опустил глаза. Леди Андромеда продолжала. — А помнишь, весной, после того случая со статистикой, Дора фактически переехала к тебе и жила с тобой...

— Не со мной, а у меня, — мрачно уточнил Гарри. — Это разные вещи.

— Хорошо, жила у тебя целых три месяца? И была счастлива!

— А потом забрала Тедди и вернулась к вам. И с тех пор со мной не разговаривает.

— Гарри, она просто устала ждать! Тебе надо было сделать всего один крошечный шаг...

— Угу, и однажды утром проснуться с ней в одной постели? Тетя Энди! Я не мог воспользоваться ее состоянием. Не мог предать ее, предать Ремуса. Не мог предать его дружбу со мной, его дружбу с моим отцом, наконец!

— Твой отец давно мертв, Гарри! А Дора — живая!

— Вы не поверите — я в курсе! — Гарри поймал себя на том, что помимо воли принял стойку "кокуцудачи", глубоко вздохнул и снизил тон. — А во-вторых и в-главных, какие бы чувства я не испытывал к Тонкс — это мое личное дело. Только мое, и ничье еще. И знаете — вы были абсолютно правы насчет шести лет разницы. Сколько бы подвигов я ни совершил, какое бы место ни занял в жизни Тонкс — для нее я навсегда останусь тощим очкастым недорослем, который даже не способен упаковать свое школьное барахло с помощью магии!

— Ну, положим, она на это и сейчас не способна... — произнесла леди Андромеда вполголоса. — Гарри, ты сам до этого додумался, или тебе это кто-то сказал?

Гарри открыл было рот, чтобы достойно ответить, но его аргумент — абсолютно убийственный и неопровержимый, "истинный Ахилл", как сказал бы какой-нибудь школяр времен Фрэнсиса Бэкона, — так и остался неозвученным. Камин загудел, дохнул зеленым пламенем, выбросив на ковер дымящегося бумажного журавлика. Молодой без-пяти-минут Аврор развернул искусно сложенный листок пергамента, прочитал послание и шепотом выругался, как показалось леди Блэк-Тонкс, с некоторым облегчением в голосе.

— Д-дьявольщина... Тетя Энди, "Гринготтс" на сегодня, похоже, отменяется. Завтрак тоже.

— Что случилось?

— Служба случилась, провалиться ей до седьмого круга! По случаю открытия очередного сиротского приюта Министерство устраивает благотворительный бал. Сбор пожертвований, лотереи, аукцион и прочее в том же духе. Считается, что в охране подобных развлекаловок дипломированным Аврорам делать нечего. Много чести! А для нас, курсантов-выпускников — самая подходящая практика. И вроде как при деле, и дров не наломаем. Старшим какой-то Ли Льевеллин... не знаю такого. Инструктаж начнется... — Гарри мельком глянул на часы и крепко стукнул себя кулаком по ноге, — о, черт! Минута, как должен был начаться. Впрочем, у нас никогда ничего не начинается вовремя...

Последние слова Гарри прокричал, вихрем взлетая по лестнице.

Когда юноша пять минут спустя вернулся в каминный зал, умытый, выбритый до синевы, облаченный в алую Аврорскую мантию, с приличествующим случаю воинственным выражением на лице, на спинке кресла у камина его ожидал здоровенный филин, надутый и важный, как швейцар отеля "Меридиан" на Пикадилли-серкус. В клюве филин держал узкий конверт темно-шоколадного цвета с витиеватой золотой надписью. Отдав конверт адресату и приняв положенную лепту в виде монетки в пять кнатов и совиной галеты "Рэтти"с", птица величественно расправила четырехфутовые крылья и беззвучно взлетела к полукруглому окну под самым потолком.

— "Гарри Дж. Поттеру, Его Светлости 1-му Герцогу Певерелл-Блэк... в собственные руки" — прочитал Гарри вслух надпись на конверте и сломал темно-красную сургучную печать с министерским гербом. Из конверта выпала четвертушка пергамента, сложенная вдвое. Юноша раскрыл послание, пробежал его глазами и криво усмехнулся:

— Приглашение, тетя Энди. Все на тот же бал в пользу сироток, которым не повезло родиться магами. Или наоборот, повезло... Приглашение, между прочим, на два лица. Не желаете присоединиться?

— Нет, Гарри. Спасибо, но нет. И ты знаешь, почему.

Гарри опустил голову:

— Знаю. Простите дурака.

— Ладно. Тогда иди. Не опаздывай на свою практику.

Гарри подошел к камину, провел палочкой вдоль ряда рун, вырезанных на мраморной доске, шепча что-то на гаэлике, затем захватил из вазочки горсть Летучего Пороха.

— Я попробую выяснить у наших — и у курсантов, и у преподавателей — не заходила ли Тонкс вчера в Академию. Не может быть, чтобы ее никто не видел! — И добавил, уже занося ногу над пламенем. — А что касается нашего содержательного разговора... давайте продолжим его позже. Скажем, тридцать первого июня. Идет?

— Ловлю на слове! — ответила леди Андромеда Тонкс, и Гарри со словами "Кабинет ректора Академии Аврората — ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!" исчез в зеленом пламени, прежде чем до женщины дошло, что он, собственно, ей сказал.

Глава 5. Caveant!

Приют для сирот — "магов первого поколения", как теперь принято было политкорректно именовать маглорожденных, помпезно именовался "Заря Новой Надежды". Он был расположен в трехэтажном, тщательно отреставрированном здании на углу Косой Аллеи и Второго Сумеречного переулка. Прежде в этом доме размещались букмекерская контора, ссудная касса, подозрительная грязноватая аптека и пара не менее подозрительных антикварных лавок, являвшихся на самом деле банальными притонами скупщиков краденого.

Однако теперь, через три года после Второго падения Темного Лорда, ни прошлое, ни соседство старинного особняка никого не смущало. И на то были веские причины.

Когда в августе 1997 года Министерство Магии пало под точно рассчитанной атакой сил Волдеморта, маргинальные обитатели самых опасных улиц магического Лондона решили, что пришло их время. Косую Аллею и примыкающие к ней кварталы, волшебные и даже ближайшие магловские, захлестнул настоящий девятый вал преступлений. Бандитские налеты, взломы, кражи, грабежи, обычное хулиганство и вандализм происходили чуть ли не ежеминутно. Всякая торговля прекратилась; законопослушные волшебники и ведьмы заперлись по домам и боялись нос высунуть на улицу... помогало слабо.

Криминальная вакханалия продолжалась три дня — словно захваченный город, как в давние времена, был отдан неприятельской армии "на поток и разграбление". После известия о падении Министерства и почти поголовном истреблении старого Аврората мародеры Сумеречных переулков и впрямь возомнили себя армией Тьмы — и шалели от безнаказанности.

Безжалостное отрезвление наступило в ночь на четвертое августа. Едва стемнело, как Сумеречные кварталы накрыло, словно непроницаемым куполом, АнтиАппарационными, АнтиПортальными и прочими подобными чарами, кабаки и притоны, пользующиеся самой дурной славой, одновременно запылали, словно костры, а на улицах внезапно появились ниоткуда отряды магов в черных балахонах и серебряных личинах, похожих на черепа. Новому правительству не нужны были мелкие уличные беспорядки, и оно решило подавить их одним жестоким ударом.

Штурмовиками Волдеморта командовал Уолдо Макнейр. В отличие от Авроров, каждый шаг которых регламентировался чертовой прорвой инструкций, людей Министерского палача не беспокоили такие мелочи, как процедура задержания, предел необходимого применения силы и прочее. Они просто убивали тех, кто выглядел подозрительно или пробовал оказать сопротивление. Впрочем, сопротивлявшихся было немного. Воры и бандиты, пресыщенные добычей и азартом грабежа, думали не о драке, а о том, куда бы спрятаться или удрать.

Вот так за одну ночь — которую маги-обыватели шепотом и с оглядкой называли между собой Ночью Железной Метлы — прекратил свое существование главный рассадник преступности волшебного Лондона. Награбленное добро и деньги, так же, как контрабанда и запрещенные артефакты были конфискованы — однако никто из пострадавших не мог похвастать, что ему вернули хотя бы кнат.

Некое подобие жизни вернулось в Сумеречные переулки лишь пару месяцев спустя. Торговля Темными артефактами и зельями была легализована — однако лицензии получили лишь несколько фирм, принадлежащих проверенным чистокровным семействам, способным подтвердить свою родословную как минимум на дюжину поколений назад. Новая власть ясно давала понять, что отныне и навсегда Темные Искусства останутся лишь ее монополией.

Все время недолгого владычества Темного Лорда Сумеречные переулки Косой Аллеи оставались пустынным и мрачным, но, по чести сказать, скучным местом. Уцелевшие после резни "маги в законе" предпочли перенести свой бизнес — и свои драгоценные тела заодно — в Эдинбург, Йорк и Ливерпуль, подальше от опасной для жизни столицы. Память о Ночи Железной Метлы была еще слишком свежа. В опустевшие дома не рисковали соваться даже самые отчаянные мародеры, и теперь в них хозяйничали только докси и крысы, а по ночам стенали фосфорически мерцающие призраки убитых.

В мае девяносто восьмого бывшее "криминальное сердце магической Англии" остановилось окончательно. Лавки, торгующие Темными артефактами, закрылись, их владельцы либо сбежали в Европу, либо переместились в камеры Азкабана. Вплоть до осени Сумеречные переулки видели только Взломщиков Проклятий, обновлявших охранные чары на границе с магловским Лондоном.

Ближе к осени обстановка несколько изменилась. Небольшая строительная фирма со странным названием "Sunrise"s Son & Son" выиграла правительственный тендер на ремонт нескольких заброшенных домов. Работы были выполнены быстро, качественно и удивительно дешево, в результате "Три-Эс", как прозвали за глаза удачливую компанию, немедленно получила подряд на восстановление всех зданий в Сумеречных переулках. Отреставрированная недвижимость продавалась либо сдавалась в аренду по низкой цене, но с большим разбором, так что к началу нового века о прежней дурной славе этого места напоминало только название.

...После утреннего разговора с леди Андромедой на сердце Гарри лежала здоровенная ледяная глыба. Юноша чувствовал себя предателем; стыд, вина, упреки совести нестерпимо жгли его изнутри, и Гарри Поттер, курсант-выпускник Аврорской Академии, сделал единственное, что пришло на ум: попытался забыться в уже привычной для него работе.

Его товарищи, и такие же, как он, курсанты, и действительные авроры, сперва с усмешкой, а потом с беспокойством следили, как Гарри в одиночку пытается выполнить то, что по уставу должна делать целая смена охраны. Словно сдавая какой-то учебный норматив, Гарри собирал детекторные воротца, крепил на них Вредоскопы, заговоренные на поиск ядов, Темных объектов и хладного железа. Затем с еще одним Вредоскопом и палочкой наготове он обследовал все углы, эркеры, ниши, даже складки драпировок в вестибюле, исполняющем сегодня роль зала для приемов. На все попытки предложить помощь он отвечал свирепым рычанием. И только после того, как Гарри, обнаружив под самым потолком гнездо докси, едва не спалил дотла ламбрекен, в котором они поселились, начальник смены Льевеллин наконец вмешался, и со словами: "Вольно, курсант, это не экзамен" отправил излишне ретивого подчиненного сверять списки приглашенных — от греха подальше.

Увы, бумажная работа ожидаемого успокоения не принесла. Помимо основных списков — Министерства, Визенгамота и непосредственно организаторов бала, компании "Sunrise"s Son & Son", теперь пышно именовавшей себя "неправительственным благотворительным фондом", свои списки предоставили и спонсоры рангом поменьше, так что монументальный письменный стол в комнатке консьержа был буквально погребен под грудой свитков, конторских папок, конвертов и прочих документов, официальных, полуофициальных, и, наконец, просто мятых клочков пергамента, судя по сгибам, еще недавно порхавшим в виде "журавликов" по коридорам Министерства Магии.

Гарри, потеряв счет времени, перекладывал бумаги из стопки в стопку, ставил "птички" напротив совпадающих фамилий и тихо зверел от явной бессмысленности занятия. Мало того — коллеги по бумажной работе, лощеный клерк из Министерства, осанкой и напыщенной физиономией напоминавший Перси Уизли в его лучшие годы, и серенький размытый типчик с серебряным вензелем из трех "S" на нагрудном значке, то и дело косились на Гарри, перемигиваясь с многозначительными ухмылками. С таким же точно злорадным торжеством в свое время ухмылялся Драко Малфой, готовясь уязвить своего главного школьного недруга очередной пакостью или отвратительной сплетней. Оба мерзавца что-то знали, но проговариваться не спешили, и это злило.

Улучив момент, когда в комнатку заглянул проктор в потертой синей мантии и поманил за собой обоих бумагомарак, Гарри, воровато оглянувшись, притянул к себе ворох готовых списков и проставил свое имя, вернее, титул герцога Певерелл-Блэк, во всех подряд. Он знал, что нарушает этим с полдюжины служебных инструкций, — или охранник, или гость, третьего не дано, — но ему было плевать. К тому же интуиция подсказывала ему, что он делает правильную вещь, а своей интуиции Гарри привык доверять.

Когда коллеги по перекладыванию бумажек вернулись, Гарри как раз ставил при помощи палочки свое факсимиле в последнем документе — регистрационном списке участников благотворительного аукциона. Типчик из "ТриЭса" дернулся было вырвать бумагу из рук курсанта, но, встретив ледяной взгляд знаменитых на всю магическую Европу зеленых глаз, отшатнулся и плюхнулся на стул. Лицо типчика на миг исказила гримаса панического ужаса, сменившись затем выражением покорной обреченности.

Остаток бумаг Гарри разбирал, уже изрядно приободрившись.

...И вот теперь Гарри с непроницаемым — как он надеялся — лицом стоял возле воротцев детектора, замаскированных гирляндами цветов под праздничную арку, окидывая каждого входящего острым цепким взглядом, так, как будто снаружи был Сумеречный переулок времен детства Мальчика-Который-Выжил, жуткая дыра, где в любую минуту можно было стать жертвой ограбления, похищения, получить нож в спину или какое-нибудь зловредное заклятье из-за угла.

Всяческие официальные мероприятия Гарри Поттер, мягко выражаясь, не любил. Это если очень мягко, и почти не выражаясь. Он не любил их, начиная с первого в своей жизни Святочного Бала во время памятного Турнира Трех Волшебников, а непрерывная череда торжеств летом девяносто восьмого превратила обычную нелюбовь в стойкую жгучую ненависть. Он даже не мог решить, что ненавидел больше: официальную часть, когда нужно было стоять столбом в парадных, чертовски неудобных одеждах под пристальными давящими взглядами тысячной толпы, перерезать ленточки, принимать какие-то бессмысленные побрякушки, произносить заученные заранее слова, столь же бессмысленные и напыщенные, — или то, что следовало затем, броуновское движение групп, пар и одиночек, косые взгляды и шепотки за спиной, беседы как бы ни о чем, напоминающие утонченные аристократические дуэли на отравленных рапирах... Нигде и никогда — разве что в детстве, в чулане под лестницей в доме Дурслей — Гарри не чувствовал себя столь же бессмысленным и одиноким.

Присутствие рядом младших Уизли не помогало, даже наоборот. И Рон, и Джинни радостно окунулись с головой в прежде недоступную им жизнь. Джинни увлеченно играла светскую львицу, в меру своего понимания. Рон, по старой, еще школьных времен, привычке на каждом торжестве сразу пробивался к фуршетным столам и, несколько порций Огневиски спустя, начинал шумно разглагольствовать о квиддиче или о своих военных подвигах. Их терпели; скандальные репортеры, коллеги и ученики знаменитой Риты Скитер, вились вокруг них, как мухи, а Гарри только стискивал зубы, бессильный что-либо изменить. Слава оказалась ловушкой, похуже Арагоговой паутины.

Гарри был даже благодарен своей бывшей подруге, когда после ее знаменитого интервью в "Пророке" он стал в высшем свете волшебной Британии персоной нон-грата.

Мирская слава — и добрая, и дурная — проходит быстро, и когда ранней весной двухтысячного года был объявлено об инаугурации нового члена "золотых скамей" Визенгамота, главы Единого Благородного Дома, Первого герцога Певерелл-Блэк, мало кто связал этот пышный титул с давным-давно скомпрометированным и почти забытым "Мальчиком-Который-Выжил".

Учеба в Академии и должность инструктора по рукопашному бою не оставляли Гарри ни минуты для общественных обязанностей. Молодой лорд Певерелл-Блэк, даже на сессии Визенгамота отправлявший своего представителя, прослыл анахоретом, что Гарри вполне устраивало.

Однако год спустя великосветская жизнь напомнила Гарри о себе самым неожиданным образом.

По давней традиции, курсанты-выпускники Академии Аврората назначались на охрану и обеспечение порядка во время "массовых собраний, торжественных, равно как увеселительных и иных", выражаясь казенным языком. Получив первое подобное назначение, первого мая, в Хогсмид на празднование третьего Дня Победы, Гарри тут же отправился к ректору Академии с твердым намерением отказаться. Однако ни логика, ни эмоции, ни ссылки на должность инструктора, которая, по идее, должна была освобождать от участия в подобной "полевой практике", не помогли — не родился еще человек, способный переупрямить Аластора Грюма. Старый экс-Мракоборец выслушал кипятящегося курсанта, затем тяжело вздохнул и прохрипел: "Дерьмовый из тебя Аврор, Поттер, если ты сплетен боишься. Я ведь мог бы просто приказать, и ты бы подчинился — но не буду. Это для дураков, а ты парень умный, и все поймешь сам. Собака лает — ветер носит, слышал такое? И запомни вот еще что. Если нет шума — публике на нас плевать. Мы для них всех вроде мебели. Они для нас тоже. Все понял? Тогда завтра в девять ноль-ноль на инструктаж. Вольно, курсант. Кругом, марш!"

Старый вояка, зубы съевший на службе, оказался прав. Алая форменная мантия скрывала Гарри от досужих сплетников не хуже плаща-невидимки. А еще через несколько дежурств Гарри с удивлением обнаружил, что к нему, лорду и главе Дома, пренебрегающему светской жизнью в пользу службы, относятся с изрядной долей уважения.

...Гости, в одиночку и парами, проходили в воротца с замаскированными Вредоскопами. Некоторые обменивались с Гарри приветствиями, большинство же скользило по молодому курсанту равнодушным взглядом, торопясь пройти дальше.

Вот под аркой неторопливо прошествовал коммерсант Чоу Лунтан, грузный, важный, похожий на вставшую на дыбы черепаху, в традиционном просторном халате из темно-шоколадной парчи с золотой вышивкой и в смешной плоской шелковой шапочке, вроде хоккейной шайбы. Вредоскопы зажужжали, перемигиваясь голубыми огоньками. Все тем же неспешным шагом Чоу прошествовал к столику возле арки, снял с запястья массивный веер на шелковом темляке с пышной кистью и с поклоном протянул Гарри. Веер оказался неожиданно тяжелым, а по краю расписных пластинок опасно поблескивали бритвенно-острые режущие кромки. Гарри поклонился в ответ:

— Благодарю за понимание, шеньши Чоу. По окончании вечера тэссэн(1) вам вернут в целости и сохранности.

— Учитель Кун сказал: "Приезжая в чужую страну, я не спрашиваю, хороши или плохи в ней законы. Я спрашиваю, как исполняются они!" — ответил Чоу задыхающимся высоким голосом, важно подняв палец, затем еще раз поклонился и двинулся дальше.

Леди Забини, в пышном старинном наряде, точно сошедшую с картины Тициана, воротца встретили зеленоватыми тревожными вспышками.

— Леди Лаура, прошу вас!..

— Гарри? Приятная неожиданность, — лучезарно улыбнулась знаменитая на всю магическую Британию "Черная Вдова". — Угадай, в какой руке?

Гарри тяжело вздохнул:

— На левом мизинце, леди Лаура. Вам еще не надоели эти игры?

— Эти игры мне никогда не надоедают, Гарри. Особенно с таким партнером, как ты. И что теперь?

— Закон вы знаете. Поэтому будьте любезны...

— Какой галантный кавалер! А если я не буду любезна?

— Тогда я на некоторое время перестану быть галантным кавалером.

— Фу, Гарри, какой ты скучный! — леди Забини стянула с мизинца перстень с крупным синим камнем и опустила в наколдованную тут же бархатную коробочку. Коробочку Гарри запер в небольшом сейфе под столом, леди Забини снисходительно кивнула и прошла в зал.

— Слушай, Поттер, а чего это Черная Вдова так с тобой любезничает? — спросил вполголоса напарник Гарри, Эрни Макмиллан, подтолкнув его локтем.

— В свое время у меня с ней вышла забавная история, — ответил Гарри также вполголоса, не прекращая бдительно следить за поведением Вредоскопов. — Помнишь прошлогодний летний практикум по криминалистике?

— А, это когда Грюм затребовал из архива Аврората кучу тупиковых дел?

— Ну да. Мне досталось дело о смерти очередного мужа леди Лауры — то ли восьмого, то ли девятого... неважно. Эксперты обнаружили, что его тело насыщено мышьяком, словно хорошая крысиная приманка. Чтобы так пропитаться отравой, надо годами ежедневно принимать акватофану. Мышьяк был везде, даже в ногтях и волосах — но не в желудке. В желудке было только несколько унций миндального крем-ликера, безо всяких посторонних примесей. А поскольку лорд Артемиус Эшер — так звали покойника — познакомился с вдовой Забини месяца за два до свадьбы, а после свадьбы не протянул и недели... В общем, ее оправдали за недоказанностью. А я как раз читал о похожем случае в магловской истории — примерно так же избавились от императора Наполеона на острове Святой Елены. Как и всякий тиран, он боялся отравления и приучал себя к ядам. Как и лорд Эшер, под конец жизни он пропитался мышьяком насквозь. И когда его сторонники организовали заговор с целью его освободить, императора убрали — очень хитрым способом. Нашелся умный человек, который просто-напросто напоил Наполеона оршадом.

— Оршадом? Это что такое? Какое-то зелье?

— Это миндальное молоко. Вкуснейшая и безобиднейшая штука, мой крестник обожает. Но тут вот в чем дело: сочетание миндаля и молока резко повышает восприимчивость человека к минеральным ядам. В том числе и к мышьяку.

— То есть крем-ликер...

— Вот именно.

— И ты не сообщил?..

— За кого ты меня принимаешь? Разумеется, сообщил — мы же Авроры, в конце концов! Однако Долиш завернул мое эссе, как говорится, "с наддранием" — за ссылку на "примитивные уловки тупых маглов", как он выразился. После этого я — сам не знаю, что на меня нашло — отправил вдове Забини копию своего эссе и вырезку с соответствующей статьей из магловского научного журнала. Через пару дней она навестила нас с тетей Энди на Гриммо-Плейс, мы очень мило пообщались, и с тех пор между нами установились такие вот отношения — приятельство не приятельство, долг не долг... взаимоповязанность, что ли, если есть такое слово в английском языке. Она знает, что я знаю, что мы оба знаем... и молчим!

— То есть ты хочешь сказать, что покрываешь убийцу?! — воскликнул Макмиллан и тут же тревожно оглянулся по сторонам.

— А ты хочешь торжества правосудия? Валяй, пиши докладную записку Кувалде — но бьюсь об заклад, она завернет ее так же, как Долиш завернул мое эссе. К тому же, я не знаю насчет предыдущих мужей, но в данном конкретном случае это была, по сути, самооборона. По словам родни и приятелей, лорд Эшер не скрывал, что ему нужно только состояние рода Забини. И похвалялся, что "Черная Вдова" ему не помешает, как бы она ни старалась. Он-де принял соответствующие меры... И потом — у леди Лауры есть стиль! В отличие от Беллатрикс, Алекто Кэрроу и прочих маньячек из окружения Волдеморта. Согласись, "Круцио" и "Авада Кедавра" — это грубо и примитивно!

— А травить мышьяком, значит, стильно и тонко?

— Не травить, а загнать негодяя в его собственную ловушку... Ух ты, какие люди, и без конвоя!

Постукивая по полу металлическим наконечником трости, ко входу в зал приближался Люциус Малфой. Один. Без жены и сына. Темно-зеленая мантия с воротником и оторочкой из соболей, даже на первый взгляд безумно дорогая, развивалась за его спиной, словно крылья, заслоняя полкоридора. Увенчанная шапкой-пирожком голова поднята, демонстрируя всем желающим демонически-гордый профиль. Длинные, как прежде, волосы, уже не русые, а полуседые, ниспадали на плечи. Светло-серые холодные глаза смотрели вперед и как бы чуть поверх всего и всех, недостойных его драгоценного внимания.

Вредоскопы отреагировали на его появление тревожным гудением и мерцающим голубым светом. Гарри немедленно шагнул навстречу, держа палочку наготове.

— Попрошу вас задержаться, мистер Малфой!

— Поттер... С дороги! — бросил Малфой-старший, точно выплюнул, по-волчьи сморщив верхнюю губу.

— Вы пытаетесь пронести на место массового собрания запрещенное холодное оружие, — произнес Гарри безличным казенным тоном, разумеется, даже не подумав сдвинуться с места. — Прошу вас сдать его добровольно. В противном случае я вынужден буду произвести личный досмотр.

— У меня нет времени на твои ребяческие игры, Поттер! — процедил сквозь зубы Люциус Малфой, попытался сделать шаг — и едва не сунулся носом в пол, с трудом удержав равновесие. Подошвы его лакированных туфель намертво приклеились к полу. — Освободи меня. Сейчас же. Иначе...

— Иначе — что? Интересно, чем ты будешь грозить мне сейчас, Смертожор недобитый, — пробормотал себе под нос Гарри. — Так и быть, обойдемся без досмотра. Я догадываюсь, где вы его прячете...

Трость с рукоятью в виде разъяренной кобры сама собой выпорхнула из рук мага-аристократа и улеглась поперек столика. Гарри описал палочкой обратную петлю и чуть заметно усмехнулся:

— Виноват, чуть не забыл... Эспеллиармус!

— Освободи меня немедленно! И верни... это! — прошипел Малфой. — Иначе сегодняшний день будет для тебя последним днем в Аврорате!

— Напугал нюхлера галлеоном... Ну-ка, что тут у нас? — Гарри взялся за трость, подергал рукоятку, повертел так и этак... Нащупав незаметную кнопку, юноша нажал на нее, что-то щелкнуло, и из черной лакированной трости выскользнуло со зловещим звоном четырехфутовое узкое лезвие.

— Вот это да! — воскликнул Гарри с искренним восхищением, затем, прищурясь, всмотрелся в клеймо на пяте клинка. — Маэстро... Гвидо Даньоли, Флоренция... Анно-Домини тысяча шестьсот семидесятый. Антикварная редкость! В рыцарском зале Британского музея такую вещь с руками бы оторвали. Э, да это еще не все?

Из витой рукояти рапиры Гарри осторожно вытащил волшебную палочку с серебряным набалдашником в виде змеиной головки. Палочка была существенно длиннее своего вместилища.

— Чары Расширения пространства... любопытно. Поженить магию и хладное железо, да еще и серебро впридачу — это работа гения!

Люциус Малфой, багровея лицом от напряжения, переминался с ноги на ногу, безуспешно пытаясь оторвать подошвы от пола.

— Ты за это заплатишь, Поттер!

Гарри подошел к нему, произнес неторопливо, глядя в бешеные глаза бывшего Пожирателя Смерти:

— Кната хватит? И то переплачу... А теперь серьезно. Палочку я вам верну. В самом деле, маг без палочки — это хуже, чем магл без штанов. Ваша рапира побудет здесь. Ничего с ней не случится. Вообще, у вас есть три варианта действий. Первый: вы вдруг вспоминаете, что вы — взрослый разумный человек, и идете наслаждаться прекрасным вечером. Второй: вы, как избалованный ребенок, топаете ножкой и возвращаетесь домой, весь в обидах, зато с любимой игрушкой... — Люциус зарычал сквозь зубы, рванулся вперед, сжав кулаки, и снова чуть не упал лицом в пол. — И третий вариант: подобно испорченному подростку, вы кидаетесь в драку — и тогда я буду вынужден применить силу. А если я применю к вам силу, лорд Люциус, то сначала вам будет очень больно, а потом — очень стыдно. Так что вы выбираете? Надеюсь, первый вариант?

Люциус Малфой, шумно выдохнув, коротко кивнул в ответ. Все же, как и положено аристократу, он умел в нужный момент совладать с собой. Гарри протянул ему палочку — рукояткой к себе. Малфой принял ее, невербальным заклинанием отделил туфли от пола. Затем обернулся к Гарри и произнес спокойно, даже вкрадчиво:

— Наслаждаешься своей игрушечной властью, Поттер? Наслаждайся, пока можешь. Пользуйся каждым моментом — их у тебя осталось не так уж много! — и, выпустив эту "парфянскую стрелу", Люциус Малфой стремительно прошел в зал, где уже толпились и гомонили многочисленные гости. На рапиру, голубовато отблескивающую на столе, он даже не взглянул.

Проводив взглядом развевающуюся мантию бывшего сподвижника Темного Лорда, Гарри раздраженно вогнал рапиру в ножны-трость до щелчка. В зале полно министерских чинуш высших рангов... И если я не ошибаюсь насчет Малфоя, он уже наверняка помчался жаловаться. Интересно только, кому?

— Поттер, какого облезлого Мерлина тебе понадобилось дразнить Малфоя? — Эрни Макмиллан обнаружился за левым плечом. В голосе хаффлпаффца звучало искреннее беспокойство и тревога. — Ты же знаешь, что он такое! Теперь вони не оберешься...

— Вот именно — знаю. Он слишком привык, со всем его золотом и связями, что законы ему не писаны. Кто-то однажды должен поставить его на место — почему не я? Это во-первых. А во-вторых, он трус, предатель и мерзавец. Азкабан по нему рыдает горькими слезами, а он купил себе свободу! И не только деньгами — на суде он сдал всех, кого только мог. Кстати, вот на что обратить бы внимание Аврорату: конфискации раздели его почти до нитки, а теперь, смотри, прошло всего три года — и он снова принят в высшем обществе, весь в мехах и серебре, будто ничего не случилось!

— Прикажут — обратим, будем разбираться... о, черт. Я же тебе говорил! Сейчас начнется... — добавил Макмиллан тоскливо-безнадежным тоном.

— Курсант Поттер! Объясните мне, что за комедию вы здесь устроили?!

Оба юноши обернулись на голос — и немедленно вытянулись по стойке "смирно". Женщину, представшую перед ними, они привыкли видеть в формальных одеждах шефа Аврората, и никак не представляли ее в серебристой легкой мантии поверх бального платья. Тонкие губы на бледном узком лице ее сжались в ниточку, пронзительно-синие глаза метали молнии. Конни Хаммер, преемница покойного Руфуса Скримджера на посту главы Авроров, лучшая ученица легендарной Эмили Боунс, несмотря на субтильное телосложение, была жестким и требовательным начальником, а во время учебных поединков в тренировочном зале — умелым и свирепым бойцом. У нее не было даже прозвища — свою фамилию она вполне оправдывала(2).

— Поттер, я к вам обращаюсь! Почему я должна выслушивать жалобы почтенных граждан на прилюдные унижения и оскорбления?

Гарри украдкой глянул поверх плеча разъяренной начальницы. Как и следовало ожидать, шагах в десяти, под декоративным деревцем в эркере, обнаружился Люциус Малфой. Руки он машинально сложил перед собой так, словно опирался на отсутствующую трость, а на губах играла чуть заметная злорадная усмешка. Поймав взгляд Гарри, Люциус тут же придал лицу бесстрастное выражение и поспешно отвернулся в сторону.

— Шеф Хаммер! Согласно "Инструкции по обеспечению безопасности и общественного порядка в местах массовых..."

— Я не желаю слышать ваши нелепые оправдания, Поттер! Немедленно принесите извинения лорду Малфою и верните ему его... имущество!

— Простите, шеф Хаммер, но...

— Я не привыкла повторять дважды, курсант Поттер! Это приказ! — женщина уперлась напряженными растопыренными пальцами в стол возле арки-детектора так, словно хотела оторвать и скомкать столешницу, как лист бумаги.

Гарри вскинул голову, твердо взглянул ей в глаза.

— Минуту, шеф Хаммер. Правильно ли я вас понял? Вы требуете, чтобы я, на основании вашего устного неформального распоряжения, вернул вот этому человеку, клейменому Пожирателю Смерти, члену Ближнего Круга Волдеморта, — Эрни Макмиллан за спиной гулко сглотнул, а пальцы генеральши Аврората судорожно сжались, — вернул ему скрытое холодное оружие, запрещенное к ношению в местах массовых собраний, торжественных, увеселительных и иных. Запрещенное согласно инструкции от двадцать четвертого ноль шестого девяносто восьмого, подписанной, кроме прочих, вами же. Так?

— Прекратите корчить идиота, Поттер! Черт побери, да!!!

— В таком случае мне нужно письменное распоряжение за вашей подписью.

— ЧТО-О-О?!

На спорщиков начали оборачиваться. Гарри невозмутимо продолжал:

— Для действительного Аврора нарушение этой инструкции означает увольнение без пенсии и наград. Для курсантов, вроде меня — недопуск к присяге и "волчий билет". Так рисковать я не хочу.

Конни Хаммер приблизилась к юноше вплотную, схватила за лацкан и прошипела:

— Ты что вытворяешь?! Как ты вообще посмел так с ним обращаться! Лорд Малфой давно реабилитирован, он — уважаемый гражданин, известный благотворитель... Черт побери, оба Сумеречных переулка, не говоря об этом сиротском доме, отстроены на его деньги!

— И на этом основании я должен вылизывать ему задницу? Виноват, шеф Хаммер. Не обучен!

Женщина отшатнулась, словно ее с размаху ударили по щеке.

— Ну, хорошо, Поттер!.. Ну, хорошо!.. Ты правильно напомнил о "волчьем билете", об этом стоит подумать. А пока — ты отстраняешься от задания. Сдать временное удостоверение и значок!

— Не могу! Отстранить меня от задания имеет право только непосредственный начальник, старший смены корпорал Льевеллин, в случае грубого нарушения мной приказов и служебных инструкций.

Конни Хаммер побагровела.

— Льевеллин, ко мне!

Старый Аврор-корпорал возник рядом почти мгновенно, словно аппарировал.

— Шеф Хаммер, мэм?

— Курсант Поттер отстранен от задания! Заберите у него значок и удостоверение, сейчас же!

— Эээ... виноват, мэм, причина?

— Грубость, хамство, неподчинение приказу и пререкание со старшими по званию! Не заставляйте меня ждать, Льевеллин!

Седоусый служака обратился к Гарри:

— Ты слышал, курсант. Сдавай, что велено! — и шепотом добавил: — И стоило тебе лезть на рожон, парень?..

Гарри неторопливо достал из-за пазухи удостоверение с зеленой полосой поперек обложки, отцепил от пояса бронзовую бляху. Льевеллин бережно принял их и выжидающе посмотрел на начальницу. Та только отмахнулась и обернулась к Гарри:

— А теперь убирайся! На утреннем рапорте в понедельник тебя в Академии ждут большие неприятности!

Люциус Малфой, до того нетерпеливо постукивавший каблуком по полу, неслышно подошел поближе с торжествующей улыбкой на холеном лице. Гарри скинул с плеч форменную алую мантию, и трансфигурировал надетый под нее черный полувоенный комбинезон во фрачную пару. Затем, не торопясь, прошел туда-обратно сквозь арку, полюбовался голубыми огоньками среди цветочных гирлянд и аккуратно положил на стол перед Макмилланом и Льевеллином табельный кинжал в черных ножнах драконьей кожи.

Конни Хаммер не сразу обрела дар речи:

— Поттер!.. Как прикажете это понимать?

— Все очень просто, мадам Хаммер, — ответил Гарри и широко улыбнулся. — Вы заставили корпорала Льевеллина снять меня с дежурства. Считайте, что курсанта Поттера здесь больше нет. А вот лорд Певерелл-Блэк есть, и поскольку он... то есть я... официально приглашен сюда, то и вечер свой я проведу так, как считаю нужным. А мне отчего-то захотелось провести его именно здесь.

С этими словами Гарри, продемонстрировав коллегам-Аврорам приглашение в шоколадного цвета конверте, прошел в зал и смешался с толпой гостей. Люциус Малфой, подхватив со столика трость, злобно вогнал палочку в рукоять, словно стилет в сердце злейшего врага, и повернулся к шефу Аврората. Та только беспомощно развела руками.

(1)Тэссэн (иначе гансэн) — дальневосточное холодное оружие, боевой веер.

(2)Hammer (англ.) — кузнечный молот, кувалда.

Глава 6. Sciant rerum pretia

Сам по себе бал на Гарри впечатления не произвел. По сути, его даже балом назвать было нельзя, так — обычная великосветская вечеринка, из тех, что сэнсей Генри Олди, проживший несколько лет своей сверхнасыщенной приключениями жизни в России, называл загадочным словом "tusovka". Магические знаменитости различной звездной величины, родовитые и не очень, с бокалами в руках плавно перетекали из группы в группу, обменивались молчаливыми кивками и поклонами, иногда перекидывались парой слов и совсем редко — задерживались для более продолжительной беседы. Гарри с усмешкой подумал про себя, что внимательный человек извлек бы из наблюдения за этими перемещениями гораздо больше сведений о расстановке сил в политике и экономике магической Британии, чем из передовиц "Пророка" и речей депутатов в Визенгамоте. Время от времени, когда по знаку распорядителя небольшой оркестрик на подиуме — две скрипки, альт, виолончель, лютня и ирландская арфа — вместо создания тихого музыкального фона начинал играть громче и ритмичнее, несколько десятков пар, из тех, кто помоложе, выходили на свободную от столиков половину зала перед подиумом и начинали кружиться в танце.

Все было чинно и невообразимо скучно.

Внезапная перемена статуса Гарри Поттера — из охранников в гости — была встречена с опасливым недоумением. В толпе вокруг него мгновенно образовывалось пустое пространство; только несколько человек рискнули подойти к нему и обменяться более чем поклоном и парой слов. Среди них были Оливер Вуд и Кэти Белл, супруги в жизни и соперники на квиддичном поле, Невилл Лонгботтом — "почти-Избранный", как он любил говорить о себе в узком дружеском кругу, ныне успешный владелец самого крупного в Англии питомника редких магических растений, счастливый муж и дважды отец, и, разумеется, "Черная Вдова" Лаура Забини, находившая острое удовольствие в вызовах светским условностям.

Во время официальной части, когда самые важные гости были приглашены на подиум для приветственных речей, Гарри пробился в первый ряд слушателей и, дождавшись, когда подошла очередь Люциуса Малфоя, принялся, пристально уставившись ему в глаза, кивать каждому его слову с преувеличенно серьезной миной. Разумеется, это было форменное ребячество, но Гарри ничего не мог с собой поделать. Эффект сказался почти мгновенно: бывший Пожиратель Смерти, а ныне "почтенный гражданин и благотворитель" споткнулся посреди фразы, замялся, закашлялся, начал снова, но потерял нить мысли. В итоге скомкав окончание речи, Малфой отступил назад, испепелив на прощанье Гарри полным ярости взглядом.

Все-таки хорошо, что Волдеморт не обучал своих аколитов беспалочковой магии, — усмехнувшись, подумал юноша. — Иначе здесь уже лежал бы мой молодой красивый труп...

В перерывах между танцами были розыгрыши лотереи. Гарри купил пару билетиков, выиграл забавную островерхую шляпу, розовую с зелеными звездами, и серебряный значок размером с сикль. На значке была отчеканена улыбающаяся пухлощекая мордашка в колпачке с помпоном и лозунг: "Дети — будущее магического мира!" Привинчивая значок к лацкану, Гарри не заметил, как к нему подошел Невилл, уже слегка нетвердой походкой, разрумянившийся от танцев и вина.

— А, "Играйте и выигрывайте — будущее вас отблагодарит"? — откомментировал Невилл выигрыш прежнего однокашника. — То ли еще будет на аукционе!

— А что будет на аукционе? — вежливо поинтересовался Гарри.

— Ну, скажем, я предложил саженцы нескольких новых сортов орхидей и вьющиеся розы.

— Вьющиеся? Это как? — Гарри стало по-настоящему любопытно.

— Ну... как-то вот так, — Невилл изобразил руками восходящую спираль. — Только представь себе: старинный дом! Каменные стены, и все сплошь покрыты розами! Не плющом каким-то там, а розами! Вот красота будет, а?

— Да, наверное, — Гарри представил себе дом Тонксов "Эльм-Лодж", увитый цветущими розами от земли до крыши, и улыбнулся. — И никакой воришка не заберется!

— Почему?

— Это же розы! Они колючие — разве нет?

— Да ну, что ты! Мои вьющиеся розы — нет, нисколько! Хотя... — Невилл на миг задумался, затем просиял и хлопнул Гарри по плечу. — Слушай, отличная идея, спасибо! Над этим стоит поработать...

— А что еще выставлено на аукцион? — спросил Гарри для поддержания беседы — Невилл явно вскочил на любимого конька и готов был рассуждать о своих обожаемых растениях хоть до самого утра.

— О, много чего! Какие-то драгоценности, картины... Но всех переплюнул Илопс. Он не почтовых сов выставил, нет! — нюхлеров, натасканных на любые сокровища, сторожевых грифонов, парочку вейл, даже жеребенка-гиппогрифа...

— Постой! — Гарри схватил приятеля за рукав. — Как ты сказал — парочку вейл?

— Ну да, — беспечно подтвердил Невилл. — Залетные, видимо, из Франции или из Ирландии. Хотел бы я знать, кто их купит... Здесь же все — почтенные отцы семейств, вроде меня, — Невилл самодовольно усмехнулся, — зачем им домашние вейлы?

— И ты так спокойно об этом говоришь?! — Гарри дернул слабо сопротивляющегося Невилла за руку, развернул лицом к себе. — Что значит — "залетные"? Что значит — "домашние"? Они же люди!

Лонгботтом нетрезво хихикнул:

— Ну ты хватил — "вейлы — люди!" Они просто удачно мим... мимки... мимикирируют... тьфу, в общем, притворяются удачно, вот. А мы, как дураки, попадаемся на их уловки! Ну скажи мне честно, дружище — где ты видел нормального человека, в смысле, нормальную девочку, чуть что — превращающуюся в гарпию и плюющуюся огнем?

— Поверь — видел. Даже едва на такой не женился.

— Постой, ты о ком это — о Джинни Уизли, что ли? Да ну тебя, я же в буквальном смысле!

— И я в буквальном.

— Гарри, если ты шутишь, то не смешно. Вейлы — не люди. Они жи-вот-ны-е! Смышленые, красивые, опасные, — но!.. И вообще, отпусти мою руку.

— Так, — произнес Гарри ледяным тоном. — Значит, по-твоему, вейлы — животные?

— Ну да!

— И кентавры, и русалки, и оборотни?

— Ну да! Это же очевидно! К тому же, закон ясно говорит...

— А что ты скажешь насчет оборотня, который целый год был нашим профессором ЗОТИ? Который был лучшим профессором на нашей с тобой памяти? Того, который впервые научил нас хоть чему-то из защитной магии?! — под конец Гарри готов был сорваться на крик.

— Ну, значит, Дамблдор его хорошо выдрессировал... Погоди, так вот чего ты на меня взъелся! Прости, Гарри, я не подумал, — пробормотал Невилл голосом, полным искреннего раскаяния и сочувственно похлопал Гарри по плечу. — Я совсем забыл, что твой крестник... кхм! Это ведь, наверное, очень больно: знать, что и твой крестник, и его родители — не люди, а опасные магические твари! Я уж не говорю о том, каково леди Андромеде...

— Вот и не говори! — Гарри зло дернул плечом, и Невилл поспешил убрать руку. — Вообще, давай сменим тему, пока не поссорились. Что ты там говорил о ползучих розах?..

...Время давно перевалило за полночь. Бал подходил к концу. Гостей осталось не больше половины; музыканты собрали свои инструменты и тоже удалились. На подиуме тем временем шли приготовления к главному событию вечера — благотворительному аукциону. Двое эльфов-домовиков вынесли и установили кафедру ведущего, третий возник следом и почтительно положил на кафедру полированный деревянный молоток. Еще с полдюжины домовиков суетились у дальней стены, под присмотром двух министерских служащих в синих мантиях прокторов собирая из решетчатых секций большую железную клетку. Из решетки внутрь клетки торчали острые длинные шипы, и по спине Гарри пробежал неприятный холодок. Похожие клетки он видел только в зале суда Визенгамота во время процесса Пожирателей Смерти — только эта была гораздо больше, квадратная, а не круглая, рассчитанная явно не на человека.

Один из прокторов откинул капюшон мантии и утер рукавом вспотевший лоб. Открывшаяся физиономия — багрово-красная, с бульдожьими брылями, клочковатыми бакенбардами и массивным щетинистым подбородком показалась Гарри очень знакомой. Неясные подозрения, тревожившие юношу с самого утра, превратились в полную уверенность.

И в этой уверенности не было ничего хорошего.

Прищурясь, словно в прицел, Гарри окинул взглядом зал. Столы уже сдвинули к стенам, стулья в несколько рядов расставили перед подиумом. Аукционеры уже начали занимать свои места.

Приглядевшись к ним, Гарри окончательно уверился, что дело тут нечисто. Оставив первые два ряда свободными, на остальных местах размещались неприметные люди в новых, но скромных мантиях, похожие скорее на министерских клерков невысокого ранга или на менеджеров среднего звена в частных фирмах. Гарри готов был поклясться, что во время бала ни одного из них не видел. С громкими именами и титулами в списках, которые Гарри разбирал с утра, внешность этих людей решительно не вязалась.

Будь Гарри при исполнении служебных обязанностей, он бы давно обратил внимание корпорала Льевеллина на это обстоятельство — но теперь он решил воздержаться от опрометчивых действий и ждать развития событий.

"Будем мудры, как змеи, и кротки, как голуби" — так, кажется, вы говорили, тетя Энди? Посмотрим, не ошиблась ли в свое время Шляпа, предлагая мне пойти на Слизерин...

Наконец, заполнились два первых ряда. Последним, потеснив соседей, опустился на стул Чоу Лунтан — и аукцион начался.

Волшебный аукцион почти ничем не отличался от магловского — разве что выставленными на продажу лотами, да тем еще, что аукционеры заявляли о повышении ставок, не поднимая руки или картонные плакатики с номерами, как это показывают в телесериалах или в кино, а пуская искры из палочек. Из искр складывались в воздухе цифры: номер аукционера в списке и сумма ставки.

Поначалу торги шли вяло. Драгоценности, картины и антиквариат в первых двух рядах почти не вызывали интереса, а остальные аукционеры повышали ставки неохотно, понемногу, и, как показалось Гарри, словно по обязанности. Ощущение, что все происходящее — дурной спектакль, не оставляло его; и когда вдова Забини, ехидно усмехаясь, принялась перебивать ставки за какую-то сапфировую парюру довольно ординарного вида, поднимая цену на галлеон-другой, на нее смотрели сперва недоуменно, а потом с откровенной досадой и нетерпением.

Когда наконец распорядитель объявил: "Следующая партия лотов предоставлена Отделом контроля и учета популяций магических существ и Совариумом Илопса!", по залу словно пробежал электрический ток. Гарри, поддавшись общему порыву, напряг и расслабил мышцы, как перед схваткой, и осторожно потянул палочку из чехла в рукаве.

Сонная одурь, повисшая было в зале, исчезла без следа. Распорядитель старался вовсю, расхваливая достоинства каждого очередного лота, словно зазывала на каирском базаре; стучал молоток, аукционеры азартно выкрикивали суммы ставок, забыв про палочки, а служители Совариума Илопса в сопровождении прокторов в синих мантиях выносили и выводили на подиум самых разнообразных магических созданий.

Выводок дрессированных нюхлеров купила Мафальда Хопкирк, неизменный начальник Отдела контроля незаконного использования магии (шуточка о том, что слово "контроль" в названии отдела явно лишнее, успела обрасти бородой подлиннее, чем у покойного Альбуса Дамблдора). Здоровенное кубло молодых злобных бумслангов и руноспоров поделили между собой двое молодых еще магов, оба мрачные, бледные в прозелень, с неопрятными красными руками в шелушащихся пятнах экземы. В голове будущего Аврора словно прозвенел тревожный звоночек: шкура бумсланга была одним из основных компонентов Оборотного зелья, для изготовления которого требовалась специальная лицензия — и Гарри постарался тщательно запомнить внешность обоих змеелюбцев, тем более что они оба, судя по некоторым признакам, были знакомы с искусством Зельеварения явно не понаслышке.

Пара сторожевых грифонов в надраенных до золотого блеска бронзовых ошейниках ушла к мадам Хаммер. Гарри взял на заметку и этот факт: грифоны были редкой корсиканской породы, стоили целое состояние, а шеф Аврората переплатила за них минимум вчетверо.

Двое служителей вывели на подиум молодого гиппогрифа, темно-бурого, с черным длинным хвостом и белоснежной головой. Великолепное гордое существо выглядело угнетенным, и следовало за людьми как-то чересчур покорно. Гиппогрифа безо всякого почтения, едва ли не пинками, втолкнули в клетку, и он замер, абсолютно безучастный ко всему происходящему. Крылья его понуро обвисли, грозный клюв цвета слоновой кости едва не касался пола, взгляд круглых желтых глаз был невыразителен и пуст.

Что-то странное с тобой происходит, клювастый, — встревожено подумал Гарри. — К Империусу гиппогрифы почти невосприимчивы, зелья могут принять только из рук тех, кому абсолютно доверяют — а доверие гиппогрифа очень дорогого стоит! Что же с тобой сотворили, красавец?

Между тем распорядитель вдохновенно вещал:

— ...Всем вам известно, леди и джентльмены, насколько строптивы и своенравны гиппогрифы. Подчинить их силой невозможно, а на завоевание их доверия порой приходится тратить годы и годы! Однако, — распорядитель сделал многозначительную паузу, — исследователи Отдела Тайн после долгих поисков в архивах создали специальное оборудование, — при этих словах Гарри дернулся, словно от укола, вспомнив рассказ Билла Уизли, — способное укротить даже этих неукротимых созданий! Маленькая демонстрация — мистер Шентер, прошу!

Проктор извлек из-под мантии короткий гибкий стек, подошел к клетке и, просунув стек сквозь прутья, хлестнул гиппогрифа по передним ногам.

— На колени, кляча крылатая!..

У Гарри — да и не у него одного — глаза на лоб полезли. Гиппогриф, беспрекословно подчиняясь любым командам, проделывал несложные трюки, насколько позволяла тесная клетка: словно цирковой пони, припадал на колени, ложился, вставал, приседал на круп, глупо помахивая в воздухе когтистыми передними лапами... На грязную ругань проктора, тычки и удары хлыстом он, казалось, вообще не реагировал. Под конец мучитель заставил гиппогрифа задрать голову, приподнял перья на шее концом стека и продемонстрировал зрителям массивный литой ошейник желтого металла с вырезанными на нем рунами.

— Торквес Послушания обеспечит полную лояльность и покорность вашего... эээ... приобретения вам лично и членам вашей семьи. Действие Торквеса безотказно, многократно проверено на магических существах вплоть до четвертого класса! Итак — лот номер восемьдесят два! Камбрийский гиппогриф, жеребец-двухлетка, абсолютно преданный и послушный своему будущему владельцу! Начальная цена — восемьсот галлеонов! Ваши предложения, леди и джентльмены — кто больше?

Гиппогрифа тут же купил Чоу Лунтан, мгновенно подняв цену до небес. Лоснящееся круглое лицо китайского коммерсанта при этом сияло почти гастрономическим удовольствием.

После традиционного восторженного возгласа "Продано!" распорядитель поднял руки — правую по-прежнему с молотком — восстанавливая тишину в зале.

— А теперь, леди и джентльмены, вашему вниманию предлагаются главные лоты сегодняшнего вечера! Товар драгоценный, редкостный, не побоюсь этого слова — уникальный! Номер восемьдесят три — французская вейла! Семнадцати лет, прошла полный курс обучения в Академии Шармбатон, — распорядитель конфиденциально понизил голос, — тем не менее — девственница! Отзывается на имя Габриэль...

Лязгнув железной дверью, проктор втолкнул в клетку стройную белокурую девушку, закутанную до самой шеи в какую-то безобразную хламиду из грубой пыльно-серой ткани. Девушка сделала два неуверенных шага, споткнулась, с трудом удержала равновесие, схватившись за шип, торчащий из решетки. Затем встала и замерла неподвижно. Проктор одним рывком сдернул с нее ткань и вышел, захлопнув за собой дверь. Девушка, оставшись полностью обнаженной, даже не попыталась прикрыться. Она так и застыла посреди клетки, не издав ни звука, не шевелясь и даже, кажется, почти не дыша. Ярко-синие глаза, еще недавно лучистые и живые, потускнели и бессмысленно смотрели в никуда.

Шею девушки обхватывал золотой ошейник, вроде того, что был на гиппогрифе, только тоньше и изящнее.

Зал на несколько секунд притих, а затем словно взорвался. Распорядитель застучал молотком, призывая к тишине. В поднявшемся шуме никто не услышал, как Гарри выругался в голос. Мысли его неслись бешеным галопом. Габриэль?! Какого дьявола она сюда попала?! Не может такого быть! Она два дня как во Франции, у родителей! Я же сам видел — портключ... вспышка... все сработало как надо! Мы же вместе с ней, оба, заряжали тот проклятый портключ!

— ...и все эти прелести и таланты могут принадлежать вам! Стартовая цена — шесть тысяч галлеонов! Кто больше?

— Семь тысяч!!!

Гарри не подозревал, что способен без микрофона, Соноруса и прочих ухищрений перекричать добрую сотню человек, тоже не обделенных голосами. Однако у него получилось.

Распорядитель аукциона смерил Гарри оценивающим взглядом, затем небрежно бросил:

— Вы не участвуете в аукционе, молодой человек, так не мешайте другим.

— Теперь участвую! Вы принимаете мою ставку?

— Поттер!!! Что вы себе позволяете?! — тут же вмешалась — не могла не вмешаться — шеф Аврората Конни Хаммер. — Охрана! Выведите этого человека!

— Основание? — поинтересовался неспешно подошедший корпорал Льевеллин официальным тоном.

— Нарушение общественного порядка! — язвительно ответила Хаммер, сверля поочередно взглядом то Гарри, то старого Аврора. — И не заставляйте меня ждать!

— Минуточку! — Гарри шагнул к кафедре и обернулся к залу. — Насколько я помню правила, зарегистрироваться и принять участие в благотворительном аукционе в рамках соответствующего собрания имеет право любой лично присутствующий гость, являющийся полноправным совершеннолетним магом и обладающий достаточными средствами для оплаты выбранных лотов. Не так ли?

Распорядитель машинально кивнул, соглашаясь.

— В моем личном присутствии, надеюсь, никто не сомневается? — продолжал Гарри с чуть заметной иронической усмешкой. — Статус гостя я обрел благодаря любезности мадам Хаммер. Вмешиваться в ход торгов, будучи простым охранником при исполнении, было бы с моей стороны... невежливо. Через месяц с хвостиком мне исполняется двадцать один год, и гражданских прав меня как будто еще никто не лишал. А что касается кредитоспособности — я думаю, в отношении члена Визенгамота, держателя двух голосов на "золотых скамьях", даже сомнение по этому поводу неуместно. Я ничего не упустил? — уточнил Гарри, обращаясь к распорядителю.

— Для участия в аукционе вам надо было зарегистрироваться раньше, установленным порядком... эээ... сэр, — распорядитель теперь явно был не уверен, как обращаться к юноше. — Простите, но сейчас уже поздно!

— Советую вам повнимательнее проверить список, — произнес Гарри сухо. Распорядитель нагнулся к бумагам, лежащим перед ним на кафедре... побледнел, часто заморгал и гулко сглотнул, судорожно дернув сизым от бритья кадыком.

— Г-гарри Джей П-поттер, г-герцог... П-певерелл-Блэк... номер первый! — произнес он наконец, запинаясь на каждом слове.

— Это подлог! — завопил неприметный типчик в дальнем конце третьего ряда. — Мошенничество!

Присмотревшись, Гарри узнал крикуна. Бок о бок с ним он просидел сегодня несколько часов в комнате консьержа, разбирая и сортируя списки. Только тогда у него на лацкане красовалась табличка с эмблемой "Трех Эс".

— Кто бы говорил! — парировал юноша невозмутимо. — Я что-то не припоминаю вашего имени в списках гостей, господин Шестьдесят Девять!

Над головой типчика таяли его номер и сумма ставки. Цифры ставки уже расплылись, но шестерка и девятка были еще хорошо видны. По залу порхнул ехидный смешок; типчик пошел красными пятнами и замолчал.

— Надеюсь, это маленькое недоразумение улажено? — обратился Гарри преувеличенно вежливым тоном к Льевеллину, но смотрел при этом только на Конни Хаммер. Та стиснула зубы — даже скулы побелели — и неохотно кивнула. Корпорал отступил к стене и встал, заложив руки за спину. Юноша повернулся к распорядителю. — Так, моя ставка принята?

— Да, сэр... никаких возражений... эээ... сэр, — мелко закивал тот и привычно возвысил голос. — Лот номер восемьдесят три — французская вейла-девственница, страстная, преданная и покорная! Участник номер один — семь тысяч галеонов! Кто больше? Семь тысяч галлеонов — раз!..

Следующие пять минут прошли бурно. Ставки повышались чуть ли не каждые несколько секунд, распорядитель не успевал их объявлять. Вскоре торговаться продолжали только двое: Гарри Поттер и типчик из "ТриЭса" под номером 69. Деньги у типчика (либо у того, от чьего имени он выступает... — подумалось вдруг Гарри) явно водились, но Гарри не уступал, на повышение ставки в пятьсот галлеонов отвечал тысячей, и в итоге Шестьдесят Девять опустил палочку и с размаху бухнулся на стул, с которого только что вскочил в азарте, бросая на соперника злобные взгляды.

Распорядитель поднял молоток:

— Итак, лот номер восемьдесят три, французская вейла семнадцати лет, восемнадцать тысяч — раз!.. Восемнадцать тысяч — два!.. Восемнадцать тысяч галлеонов... три! Продано участнику под номером один! Департамент Охраны Детства благодарит вас за вашу щедрость!

Габриэль увели куда-то в боковую дверь за подиумом, даже не озаботившись прикрыть ее наготу. А ее место в клетке тут же заняла...

— ...И последний лот сегодняшнего благотворительного аукциона в пользу сирот — магов первого поколения! Лот номер восемьдесят четыре! Уникальное в своем роде существо! Полный метаморф, один из трех полных метаморфов Британии и один из одиннадцати — всей магической Европы! Самка, двадцати семи лет, в полном расцвете сил! Отзывается на имя Нимфадора...

Убью гада!.. "Самка"!.. "Отзывается на имя Нимфадора", надо же! Попался бы ты ей хоть неделю назад, гнида, она бы так отозвалась — тебя бы собирали ложкой и хоронили в спичечном коробке!

Распорядитель не упустил возможности устроить еще одно представление — и Тонкс, обнаженная и безучастная, покорно изменяла по команде цвет и длину волос, тон кожи, размер груди. Бледное лицо женщины напоминало неподвижностью восковую маску. Гарри, стиснув зубы в гневе, отвернулся от подиума — но то, что происходило в зале, разъярило его еще больше. Мужчины переталкивались локтями, шепотом обменивались репликами, скабрезно посмеивались, и взгляды у них заплывали похотливым сальцем.

Гарри перебил все ставки сразу, подняв цену от начальных восьми тысяч галлеонов до двадцати. Типчик из "ТриЭса" дернулся было, но тут же безвольно осел на стуле, точно из него выдернули все кости разом, и в глазах его была уже не злость, а паника.

Тонкс увели. К Гарри подошел незнакомый министерский служащий в лиловой мантии и с подобострастием в голосе попросил проследовать за ним — оформить покупку.

После нескольких минут блуждания темными коридорами и переходами чиновник почтительно проводил юношу в кабинет, выдержанный в тяжеловесном викторианском стиле — впрочем, как и все конторские помещения магической Британии, государственные или частные. За монументальным столом обнаружился хмурый и сердитый пожилой гоблин, лысый, как колено, зато с длинными пучками седых волос, торчащими из ушей. Гоблину было чрезвычайно неудобно — человеческая мебель не подходит для коротконогих обитателей пещер и подземных тоннелей, самый высокий из которых ростом едва ли пять футов. Возле двери стоял, словно часовой или тюремный надзиратель, знакомый проктор со стеком в руке. То и дело он начинал похлопывать стеком по мясистой ладони; губы его кривились в злорадной ухмылке, и это Гарри чрезвычайно не понравилось.

— Хорошо — где они? — спросил Гарри резко, обращаясь ко всем присутствующим разом. Гоблин поморщился, проктор ухмыльнулся еще шире.

— Кто — "они", сэр? — переспросил чиновник.

— Вы прекрасно знаете, кто. Нимфадора Тонкс и Габриэль Делакур. Женщины, которых я выкупил.

— Вы хотели сказать — вейла и самка метаморфа, сэр? — только искреннее недоумение в голосе министерского клерка спасло его от немедленного нокаута с тяжкими телесными повреждениями.

— Я сказал то, что хотел сказать... самец волшебника! — рявкнул Гарри, выходя из себя. — Приведите их сюда, дайте мне бумаги, которые я должен подписать, и покончим с этим. Я не в настроении для диспута о природе магических существ!

— Минуточку... эээ... ваша светлость, — вмешался проктор. — Тут вот какое дело... Вы не можете забрать ваших... эээ... существ прямо сейчас!

— Почему? — спросил Гарри обманчиво мягко.

— Видите ли, сэр... У вас нет лицензии на содержание дома магических существ четвертого класса! — проктор старательно пытался выдержать почтительно-виноватый тон. Получалось плохо. — Чтобы получить ее, нужно закончить специальные шестимесячные курсы при Отделе учета и контроля популяций магических существ. Стоить это будет вам сущую безделицу — всего каких-то пару тысяч галлеонов. А до тех пор ваши... эээ... приобретения поживут в нашем питомнике, в самых лучших условиях, которые мы можем создать...

— Вот как? Значит, говорите, шестимесячные курсы?

— Вот именно, курсы. Шестимесячные...

— Говорите, питомник?

— Ну да! Чистые просторные клетки, свежая подстилка, кормежка трижды в день... Вы сможете даже навещать их в любое время, когда захотите — в порядке практики!

— Угу, угу, — Гарри покивал преувеличенно серьезно. — Вы представить себе не можете, как я рад это слышать... А скажите, любезный... эээ... проктор Шентер, отчего мне так знакомо ваше лицо?

— Понятия не имею, сэр, — усмешка на брыластой багровой физиономии несколько увяла. — Вы, видимо, ошиблись.

— Видимо, ошибся, — согласился Гарри. — И в доме Тонкс сегодня утром вас тоже не было?

— Конечно, нет! — с готовностью подтвердил проктор. — Я даже не знаю, кто она такая, эта Андромеда Тонкс!

— Разумеется, не знаете — откуда бы вам ее знать?.. Вы хотя бы извинились перед ней, Шентер?

— Да, естественно! — просиял тот. — Я даже сам, лично, починил стол и табуреты на кухне, и посуду...

— Очень любезно с вашей стороны, проктор Шентер! Тем более любезно, что сегодня утром вас там не было, я ведь правильно понял? — Гарри положил руку проктору на плечо и чуть заметно сжал пальцы.

Проктор побледнел. На обвислых щеках его отчетливо проступили склеротические жилки. А Гарри, глядя проктору прямо в глаза, продолжал вполголоса, раздельно и веско:

— Я советую вам поторопиться с оформлением моей лицензии, проктор Шентер. Иначе мне придется поторопить вашего шефа. Он, насколько мне известно, предпочитает перекладывать свои проблемы на плечи подчиненных... а проблем у него сегодня утром, — благодаря, кстати, вам! — прибавилось изрядно. Вы меня поняли, проктор Шентер?

Проктор кивнул. По его виску скатилась крупная капля пота.

— Вы меня хорошо поняли?

— Н-но, сэр... Я не уполномочен... Это решает только сам... — забормотал проктор, пытаясь незаметно вырваться из хватки Гарри. Тот в ответ сжал пальцы еще сильнее, и Шентер придушенно всхлипнул.

— Вы уполномочены, иначе вас не было бы здесь. А "сам"... Поверьте мне — он решит положительно. А если и нет — это будет наименьшей из ваших неприятностей. Не так ли, проктор Шентер?

Проктор снова кивнул. Гарри холодно улыбнулся и убрал руку. Шентер тут же принялся со страдальческой гримасой растирать плечо. Гарри подтолкнул его к столу.

— Бланк!

Дрожащими руками проктор извлек из-за пазухи кожаный тубус, из него — свернутый в трубку лист пергамента. Гарри выхватил его у проктора, развернул, пробежал глазами по строчкам.

— Замечательно... Теперь садитесь и пишите. Там, где "основание для выдачи" — "трехгодичный курс практической Бестиологии на базе Академии Аврората". Где "срок" — "пожизненно"... в чем дело? Есть сомнения в качестве подготовки, которое обеспечивает Академия? — проктор отчаянно замотал головой. — А у вас? — Гарри обернулся к чиновнику. Тот тоже покачал головой и поднял руки в примирительном жесте:

— Да, то есть, нет, сэр! Конечно, нет! Никаких сомнений!

— Великолепно! Теперь подписывайте... и здесь тоже... благодарю. И то, что требуется от меня, — с этими словами Гарри коснулся документа палочкой в нужных местах, где немедленно появилось его факсимиле, затем описал над пергаментом некую извилистую фигуру и осторожно отслоил от свитка полупрозрачный желтоватый листок копии.

— Прошу вас заверить копию, господа — во избежание... недоразумений.

Свернув в трубочку копию лицензии с подписью министерского клерка и отпечатком перстня гоблина, проктор со второй попытки спрятал ее в тубус и снова поднял глаза на Гарри.

— Все, что касается финансовой стороны, в том числе и оплату лицензии, решит почтенный, — Гарри скользнул взглядом по именной табличке на сюртуке гоблина, — почтенный Скуллкраш. А если у вас больше нет вопросов, я хочу видеть мои, как вы выразились, приобретения. Здесь и сейчас. И храни вас Мерлин, если я обнаружу, что с их голов упал хотя бы волос!

С обреченным выражением на лице проктор вышел. Едва он скрылся за дверью, раздался каркающий голос гоблина:

— Иди сюда, Жезлоносец, купивший своих сестер, как вещи! Садись, запишем твою покупку по вашим законам!

Гарри осторожно присел на краешек стула. Маленькие глазки гоблина сверкали острой неприязнью; вынимая пачки пергаментов из громоздкого бювара, он бормотал на своем наречии себе под нос: "Жезлоносцы опять продают своих друг другу, как встарь... ничего не изменилось... глупые верзилы, пытаются обмануть себя, называют продаваемых тварями... и этот такой же — покупает, а он еще из лучших..."

Гарри глубоко вздохнул и постарался собрать в кулак все свои невеликие познания в Гобблдьюке:

— Почтенный Мастер Рудных Жил, Сокрушитель Черепов, — начал он, старательно воспроизводя все горловые и щелкающие звуки, и молясь про себя, чтобы его собеседник не принял "г"лакх" за "глахх", что означало бы непростительное оскорбление и поединок до смерти не сходя с места, — я возмущен и разгневан не меньше, чем вы. Я выкупил этих женщин только для того, чтобы вернуть им свободу и все человеческие права. Для меня они по прежнему достойные и прекрасные люди, что бы ни говорил по этому поводу новый глупый закон. Слова мои истинны, в чем я клянусь на крови и железе!

Гоблин поднял голову и посмотрел на молодого мага с каким-то новым интересом.

— Ты знаешь слова Истинной Речи... Тогда ты должен знать, Жезлоносец, что бывает с теми, кто дает ложную клятву на крови и железе!

— Знаю, почтенный Мастер Скуллкраш. Потому и поклялся. Звание Друга Гоблинов дается человеку не просто так, и я дорожу этим званием.

— Раз так, удачи тебе в исполнении твоих намерений, Убийца Змееликого, Драконий Всадник. Да течет золото в твои руки...

— ...Как кровь из разрубленной шеи врага, — подхватил Гарри традиционное приветствие гоблинов. Скуллкраш добавил еще что-то, отчего юноша оглянулся на министерского клерка, затем на дверь и густо покраснел. Клерк забеспокоился:

— Говорите по-английски!

— Зачем? — невозмутимо возразил Гарри. — Почтенный Скуллкраш таким способом оберегает конфиденциальность моих счетов, способ не хуже любого другого. Кроме того, нас обоих возмутила некомпетентность проктора Шентера — но я думаю, вам вряд ли будет интересно, сколько раз и какими способами он, по мнению Скуллкраша, должен в наказание совокупиться с горным троллем...

Теперь покраснел клерк. Гоблин же улыбался во весь свой зубастый рот.

Десять минут спустя Гарри устало откинулся на стуле, стараясь не морщиться от саднящей боли в руке. Покупка на аукционе столь редкого и дорогого товара сопровождалась, как выяснилось, огромным количеством бумаг, и почти половину из них Гарри вынужден был подписывать Кровавым Пером. Вспомнив утренний разговор с леди Андромедой, Гарри вписал Тонкс и Габриэль в кадастр майората Певереллов, попутно обнаружив, что оба его наследственных состояния — блэковское и певерелловское — хотя и принадлежат ему, но не объединены и существуют как бы раздельно.

Проктор задерживался, и Гарри начал беспокоиться. Но прежде, чем он встревожился по-настоящему, в коридоре послышался шум, и проктор Шентер грубо втолкнул в кабинет обеих женщин.

Они больше не были безучастны и равнодушны ко всему, что происходит с ними и вокруг них. Обеих била крупная дрожь, в глазах плескался темный ужас. Женщины отчаянно прижимались друг к другу, и старшая пыталась закрыть собой младшую, тоненькую, хрупкую и беззащитную. На обеих не было ни клочка одежды, только золотые обручи блестели на шеях.

Спину Тонкс пересекало несколько тонких красных полос. Гарри сразу понял, что это — и проктор под его пылающим яростью взглядом съежился и отступил в коридор, пряча за спину стек.

Первым порывом Гарри было вскочить, броситься навстречу, обнять и успокоить. Но он сдержался — женщины были слишком напуганы, чтобы принять его объятия как должное. Вместо этого юноша снял свою алую Аврорскую мантию и осторожно накинул на плечи Тонкс. Затем Трансфигурировал выигранную в лотерею шляпу в плащ и закутал в него Габриэль. Женщины прекратили дрожать и в первый раз с надеждой взглянули на молодого мага.

— Гарри... это ты нас купил? — спросила Тонкс чуть слышно.

— Ты теперь наш хозяин, да? — робко поинтересовалась Габриэль.

От нахлынувших эмоций у Гарри на миг перехватило дыхание. Крепко зажмурившись и сморгнув непрошенную слезу, он ответил:

— Леди... все кончилось. Сейчас мы отправимся домой, и все будет хорошо... только не называйте меня хозяином.

— А кто наш хозяин? — взгляд Габриэль забегал по комнате, то и дело задерживаясь на Гарри, на гоблине, на клерке из Министерства и на приоткрытой двери.

Гоблин деликатно кашлянул.

— Вам, похоже, не объяснили, мистер Поттер... На ваших женщинах — Торквесы Послушания. Из-за Торквесов они готовы повиноваться всем и каждому, кто захочет им приказывать. Это потому, что кольцо рун не замкнуто. Я могу его замкнуть, с вашей помошью — и тогда они будут повиноваться только вам. А с остальными будут вести себя как обычно.

— Мастер Скуллкраш, а можно ли сделать так, чтобы они и со мной вели себя, как обычно?

— Если вы им прикажете, — отрезал гоблин. — Торквес Послушания — знак принадлежности хозяину. Обойти его магию невозможно. Даже мы, гоблины, не знаем, как, — и добавил на Гобблдьюке, так, чтобы его понял только Гарри. — Но мы будем искать способ. И однажды мы его найдем. Та грязная волшба оскорбляет Солнечный Металл!

— Золотые слова, почтенный Скуллкраш. Что нужно делать?

— Все очень просто. Я завершу круг руной Феу, вы закрепите ее своей волшебной подписью. Этого будет достаточно. Инструмент у меня всегда под рукой, — ухмыльнулся Скуллкраш и извлек из недр бювара жуткое приспособление, похожее не то на компостер вокзального контролера, не то на щипцы — орудие пыток из арсенала дантиста-маньяка.

— Понятно. Леди, прошу вас...

Тонкс и Габриэль подошли к столу и, распахнув воротники мантий, послушно подставили шеи. Гоблин забрался на стол, захватил щипцами ошейник экс-Аврорши...

Внезапно, словно очнувшись, чиновник в лиловой мантии подскочил к ним, протестующе вытянув руку:

— Остановитесь! Это оборудование является собственностью Министерства, и я не могу позволить вам повредить...

— Не обращайте внимания, почтенный Скуллкраш. В документах сказано, что я покупаю Торквесы, а не беру в аренду, не так ли?

— Слово в слово! — подтвердил гоблин. — А теперь попрошу не мешать мне, маг! Работа тонкая...

Сжав ручки щипцов левой рукой, пальцами правой Скуллкраш принялся вертеть маленькие барашки и двигать шпеньки на захвате инструмента, мыча под нос какой-то варварский боевой марш. Наконец он разомкнул щипцы, бережно вытряхнул драгоценную стружку в специальную коробочку. На золотом обруче появился знак, похожий на сильно прореженную расческу, у которой осталось всего два торчащих вверх косых зубца. Гарри поспешно коснулся его палочкой. Руна на миг вспыхнула ярким блеском, затем потускнела и словно слегка оплыла, вписавшись в вереницу соседних рун.

Ту же операцию, но уже гораздо быстрее и увереннее, гоблин проделал с ошейником Габриэль. Запечатав палочкой руну, Гарри помог мастеру спуститься со стола.

— Благодарю, почтенный Скуллкраш.

— Это наименьшее, что я мог сделать, Друг Гоблинов, — с достоинством ответил тот и добавил на родном наречии. — Мы сделаем больше. Наше знание станет твоим знанием, Убийца Змееликого.

Гарри еще раз поблагодарил гоблина и обратился к Тонкс и Габриэль:

— Леди, возьмите меня за руки. Мы идем домой.

Обе женщины шагнули к нему — но, вместо того, чтобы просто взяться за руки, обняли юношу с двух сторон. Ему не оставалось ничего, кроме как обнять их в ответ. Женщины дрожали всем телом — но это была уже не дрожь страха. Гарри сосредоточился на Аппарации; в последний миг перед привычным рывком он вдруг почувствовал, что обе красавицы уткнулись лицами в его плечи.

Так, в тесном тройном объятии, они и приземлились посреди каминного зала на Гриммо-Плейс 12. Не дожидаясь вызова, перед ними тут же появился верный дворецкий Добби.

— С благополучным возвращением, Гарри Поттер, сэр! И Хозяйка Тонкси с вами... Хозяйка? — повторил вдруг эльф озадаченно, точно пробуя слово на вкус и не доверяя ему.

— Вот именно, Добби. Хозяйка Тонкс. Будь добр, относись к ней как прежде. И — я должен представить тебе — к мадемуазель Габриэль Делакур тоже. Она — наша... эээ... гостья, — с некоторым затруднением определил Гарри ее статус для своего мажордома. — Тонкс и Габриэль попали в большую беду, и мы должны им помочь. Сейчас им надо отдохнуть... вам действительно надо отдохнуть, милые леди. Отоспаться, прийти в себя, — Гарри предельно деликатно высвободился из двойного объятия. Женщины смотрели на него выжидающе. — Добби покажет вам ваши комнаты. Если вам что-нибудь понадобится — умыться, переодеться, поесть — зовите Добби, он все для вас сделает. Чувствуйте себя как дома...

Обе женщины, запахнувшись в мантии, словно в халаты, послушно поднялись следом за домовым эльфом на второй этаж. Гарри устало опустился на кушетку перед камином и проводил их взглядом, рассеянно отметив, как мелькают над ступеньками две пары голых розовых пяток. Надо было соорудить для них какие-нибудь туфельки, — подумал юноша, и вдруг ощутил, насколько он вымотался за день, и физически, и эмоционально. Усталость давила, словно тонна пуховых подушек, веки не желали размыкаться.

Перед тем, как окончательно провалиться в сон, Гарри вдруг вспомнил о табельном кинжале, который так и остался в сейфе при входе в зал. Ничего... Эрни позаботится. Парень не дурак, к тому же хаффлпаффец. В такой-то мелочи он меня непременно прикроет. А даже если и нет — в понедельник мне в любом случае достанется по полной. Скандалом больше, скандалом меньше... Как говорится, продал корову — молока не жалко!

Это было последней вспышкой осознанной мысли. Через мгновение Гарри уже крепко спал. Он не почувствовал, как фрачная пара на нем снова превратилась в форменный черный комбинезон; не почувствовал, как Добби, устроив обеих новых обитательниц дома в их покоях, вернулся к хозяину и, сокрушенно покачав ушастой головой, осторожно поднял его и уложил вдоль кушетки, предварительно сняв ботинки; не слышал он и тихого разговора в одной из спален на втором этаже, который продолжался почти до утра.

Глава 7. Decipi visibilibus, vident latentem

— Гарри Джеймс Поттер! Как это понимать?!

Вопиллер? Голос тети Энди... Но она никогда еще не посылала мне вопиллеры! Плохо дело... — была первая мысль молодого мага, вырванного из липкой паутины тяжелого сна без сновидений. За ней явилась вторая, когда упомянутый молодой маг скатился с узкой кушетки на пол и больно ушиб локоть. — Надо будет попросить Добби — пусть подберет в каминный зал ковер побольше... и помягче... так, а какого драного Мерлина я сплю здесь, а не в спальне?

Третья мысль была самой простой и короткой. О, черт!

Разбудил Гарри вовсе не вопиллер. Возле кушетки стояла сама леди Андромеда Блэк-Тонкс in corpore, суровая и неумолимая, как Немезида. Облаченная, несмотря на выходной день, в парадную темно-лиловую мантию с гербом Визегамота, она держала в руках пачку каких-то бумаг официального вида. Пронизывающий взгляд темных глаз не сулил Гарри ничего хорошего.

— О!.. Тетя Энди? Что стряслось?

— Вот и мне хотелось бы узнать, Гарри — что стряслось? Я все могу понять: ты уже большой мальчик, лорд, глава Благородного Дома, и полностью в своем праве... но скажи на милость, каким образом ты ухитрился во время самого обычного дежурства ухлопать... промотать... струбить... одним словом, потратить СОРОК ВОСЕМЬ ТЫСЯЧ ГАЛЛЕОНОВ?! Я только час с небольшим как получила уведомление из "Гринготтса" — гоблины сообщают клиентам о движении траншей такого размера немедленно... Это же пол-Хогсмида можно скупить! Или небольшой замок со всей обстановкой и полдюжиной эльфов в придачу!

Часы в углу каминной залы прозвонили начальные такты "Боже, храни королеву" и начали мрачно и величественно отбивать время. Гарри принялся было считать, однако то ли на седьмом, то ли на восьмом ударе сбился со счета, поняв одно: он проспал почти до полудня и все равно так толком и не отдохнул. Мысли путались, голова гудела, словно с похмелья.

— Тетя Энди! Дайте минутку прийти в себя, и я все объясню!

— Прости, но не дам! Мне не нужна версия для печати. Так что это было — карты? Бильярд? Пари? Или просто приступ альтруизма?

Но не успел Гарри и рта раскрыть, как разговор был прерван самым неожиданным образом. С лестницы донесся легкий топоток, хихиканье, а затем самый слаженный дуэт в мире пропел сладкими голосами:

— Доброе утро, хозяин!

Гарри оглянулся — и глаза его полезли на лоб, а челюсть, как написали бы в плохом бульварном романе, "отправилась на встречу с полом". Леди Андромеда была ошеломлена не меньше.

Со второго этажа неторопливо и грациозно, словно позируя фотографу "Witch Weekly", спускались, держась за руки, Тонкс и Габриэль — свежие, румяные, улыбающиеся до ушей. Волосы у обеих — ярко-апельсиновые у экс-Аврорши и сияющие платиновым блеском у юной вейлы — еще не высохли после душа. На Тонкс была белая просторная футболка, длиной едва до середины бедра, с ухмыляющейся рожицей-смайликом и надписью поперек груди: "...И прекрати пялиться своими сиськами на мои глаза!" Эту футболку Тонкс подарила Гарри зимой, на Валентинов день. Габриэль облачилась в одну из рубашек Гарри, слишком широкую для ее стройной фигурки, к тому же она не застегнула три верхние пуговицы, и рубашка съехала набок, обнажив округлое нежное плечико.

Посередине лестницы красавицы остановились в картинной позе, приобняв друг друга за талии, и Гарри, по-прежнему сидевшему возле кушетки на полу, стало совершенно ясно: обе его... в общем, гостьи нижним бельем сегодня пренебрегли.

Юноша густо покраснел и уперся взглядом в пол под ногами. Леди Андромеда тем временем пришла в себя после первого потрясения.

— Нимфадора? И вы, юная леди... мисс Делакур, если я не ошибаюсь? Как вы здесь оказались? И почему в таком виде?

Улыбка на лице Тонкс сменилась безграничным удивлением:

— Мама?..

По-прежнему старательно не глядя в сторону лестницы, Гарри произнес:

— Милые дамы! Будьте так любезны, вернитесь в свои комнаты, наденьте еще что-нибудь... хотя бы купальные халаты, что ли... и присоединяйтесь к нам.

— Хорошо, хозяин!

Энтузиазма в голосах дуэта явно поубавилось. Покорно кивнув, девушки двинулись обратно, уже безо всякой позировки. На площадке второго этажа Тонкс оглянулась, как показалось Гарри, с недоумением и грустью в глазах, и тяжело вздохнула.

Юноша неловко поднялся — от сна в неудобной позе все тело затекло и болело — и присел на кушетку.

— Вы спрашивали, куда я потратил сорок восемь тысяч? В двух словах... вот. На них. На Тонкс и Габриэль.

— Все же я предпочла бы, чтобы слов было несколько больше, — леди Андромеда заняла кресло напротив кушетки и начала раскладывать бумаги на журнальном столике.

— Ну... хорошо. Вчера вечером, после того, как Малфой-старший закатил скандал из-за своей шпаги, Кувалда — в смысле, шеф Хаммер — заставила старшего смены отстранить меня от дежурства...

Андромеда Тонкс была великолепным слушателем — внимательным и терпеливым. Она ни разу не перебила Гарри, пока тот поначалу сбивался и путался, то и дело перескакивая с одного на другое и увязая в ненужных подробностях. Лишь изредка она задавала уточняющие или наводящие вопросы. Легкая улыбка, появившаяся на ее губах при упоминании о напыщенном китайском коммерсанте и рискованных шалостях "Черной Вдовы", быстро угасла, когда Гарри пересказал разговор с Невиллом. Подробности скандала с Малфоем-старшим и начальницей Аврората заставили леди Андромеду еще больше помрачнеть. А рассказ об аукционе и о том, что последовало за ним, заставил глаза женщины вспыхнуть холодной темной яростью.

— Ранкорн — мертвец. Только он об этом еще не знает, — произнесла она бесцветным голосом. — Сначала я думала просто вышвырнуть его из Министерства, но теперь... Он мертвец. И его лакей, Шентер, тоже. Никто не смеет поднимать руку на мою дочь.

— Они не сделали ничего плохого, мама. По-настоящему плохого. Хотели, но не сделали — Ранкорн им запретил. Сказал, чтобы не портили товар...

Гарри вздрогнул и обернулся. За рассказом он не заметил, как его подопечные снова спустились в каминный зал. Габриэль старательно завернулась в темно-зеленый махровый халат с вышитым серебром гербом Блэков. Халат был настолько длинен и широк, что полы его волочились по полу, а герб, которому полагалось быть на груди против сердца, съехал чуть ли не в правую подмышку. Тонкс облачилась в атласную пижамную курточку персикового цвета длиной почти до колен, скрывавшую, из-за тонкой ткани, не намного больше, чем тишотка или мужская сорочка.

Ноги обеих девушек были по-прежнему босы.

— Вот как? — Гарри коротко и шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Хорошо. Это ему зачтется. Перед смертью он будет мучиться на три минуты меньше... Садитесь, леди, — он указал на свободные кресла. — Садитесь и расскажите вашу часть истории.

Даже не взглянув на кресла, девушки присели на кушетку, Тонкс слева от Гарри, Габриэль справа. Тот замер, даже дыша через раз — сидеть вот так, когда к одному плечу прижалась его тайная любовь, а к другому доверчиво прильнула юная красавица-вейла, было для юноши опытом, мягко говоря, новым и непривычным.

— Истории? Какой истории?

— Что ты хочешь, чтобы мы рассказали, хозяин? — слаженность дуэта впервые дала сбой.

Гарри, несколько сбитый с толку, завертел головой то вправо, то влево, пытаясь не обделить вниманием ни одну из своих леди. Разговаривать, не имея возможности прямо взглянуть в лицо как минимум одной из собеседниц, было ужасно неловко.

— Расскажите нам, как вы попали в беду, — пришла на помощь Гарри леди Андромеда. — И начнем, пожалуй, с вас, мисс Делакур.

— Почему? — на этот раз дуэт превратился в трио, и леди Андромеда помимо воли улыбнулась.

— С Нимфадорой все более-менее ясно... — Тонкс-младшая вскинулась было, готовая к привычной отповеди, но тут же села обратно и оглянулась на Гарри с виноватым выражением лица. Тот осторожно положил руку ей на плечо и погладил, едва касаясь. — Но то, как здесь оказалась Габриэль — загадка. Мы все были уверены, что ты уже дома, с родителями. Поэтому постарайся как можно подробнее вспомнить, что произошло в Департаменте Магического Транспорта. Гарри, тебя это тоже касается.

— Хорошо, тетя Энди. Кстати, раз уж мы все, как говорится, в одной лодке, давайте оставим всякую там официальщину. Габриэль, ты не против?

— Конечно, нет, хозяин! — воскликнула красавица-блондинка с энтузиазмом. Гарри поморщился:

— Тогда, милые леди, — я вас умоляю! — никогда не называйте меня хозяином! А также милордом, владыкой, господином и повелителем... — Гарри ожидал смеха, но девушки только серьезно кивнули. — Этот дом — ваш дом, и вы вольны делать здесь все, что угодно... Ох, совсем из головы вон! Вы завтракали?

— Нет, хо... то есть Гарри!

— Но почему?

— Мы ждали, когда ты проснешься, — ответила Тонкс просто.

— А когда почувствовали, что ты уже не спишь, оделись так, чтобы доставить тебе приятное, и спустились сюда, — обстоятельно уточнила Габриэль.

— Почувствовали, значит?..

Гарри и леди Андромеда пару секунд переваривали новую информацию. Затем Гарри решительно заявил:

— Вот что. Я не хочу, чтобы это утро окончательно превратилось в выездную сессию суда Визенгамота, поэтому... Добби! — и, прежде чем явившийся на зов эльф-дворецкий успел должным образом поприветствовать всех присутствующих, распорядился. — Будь добр, приготовь нам чай. Подай прямо сюда. И печений каких-нибудь — ну, ты понимаешь. Да, и еще, — добавил Гарри, оглянувшись на юную вейлу, — сделай пару чашек кофе. Габриэль, насколько я знаю, не привыкла к чаю, а мне, — юноша конфиденциально понизил голос, — надо, наконец, проснуться!

— Сию минуту, Гарри Поттер, сэр! — и эльф исчез с деликатным хлопком.

"Сию минуту" у Добби означало именно сию минуту. Не успели женщины и глазом моргнуть, как эльф вернулся, левитируя перед собой громадный поднос размером с журнальный столик, уже сервированный для чаепития. Чайник исходил ароматным паром; на обширном блюде громоздилась горой самая разнообразная выпечка, от бисквитов и йоркширских имбирных коржиков до настоящих круассанов. На краю подноса обнаружились две аккуратных чашечки с кофе.

Добби подождал, пока леди Андромеда не собрала бумаги, затем водрузил поднос на стол и снова исчез. Гарри подал Габриэли кофе, затем отпил глоток из своей чашки и улыбнулся, чувствуя прилив бодрости.

Японцы, изобретатели древней чайной церемонии, были правы: чаепитие — удивительно умиротворяющая вещь. Полчаса спустя чайник опустел наполовину, и напряженность, висевшая в воздухе, словно грозовая туча, ощутимо рассеялась. Гарри отставил опустевшую чашку и откинулся на спинку кушетки.

— Итак, на чем мы остановились?

— На мне, Гарри, — ответила Габриэль, и юноша только сейчас обратил внимание, что ее французский акцент, пусть и едва заметный, совсем пропал. Голубые лучистые глаза девушки сияли невинностью, на свежих розовых губах играла чуть заметная улыбка, словно у Моны Лизы.

— Эээ... на тебе? А... кхм... это... ну да, — сделав это высокоинтеллектуальное заявление, Гарри досадливо встряхнул головой, обнаружив вдруг, что вовсе не так стоек к очарованию — или Очарованию? — вейлы, как считал до сих пор. Тонкс тихонько хихикнула, прикрыв рот ладонью; Габриэль терпеливо ждала. — Ну, то есть, я имел в виду — как ты оказалась здесь, а не дома, в Марселе? Что произошло?

— Я вряд ли смогу тебе помочь, Гарри, — девушка потупила глаза. — Все произошло слишком быстро, я сама ничего не успела понять...

— Все же постарайся вспомнить все, в самых мельчайших подробностях, — вмешалась Тонкс. — В конце концов, среди нас присутствует один из лучших юристов Англии, и вдобавок полтора Аврора. Так что рассказывай все подряд, а мы уже решим, что важно, а что нет.

— ТОНКС!!! — возмущенно возопил Гарри и резко обернулся. — В каком смысле — полтора Аврора?!

Молодая женщина отпрянула, прижав руки к груди в защитном жесте. На лице ее отразилась самая настоящая паника.

— П-прости меня, хозяин... — сбивчиво забормотала она. — Я всего лишь хотела сказать... то есть имела в виду... что я уже четыре года как в отставке, а ты еще не принял присягу, поэтому... извини...ни тебя, ни меня полным Аврором считать нельзя, только и всего!

— Не сердись на нее, хозяин, пожалуйста! — руки Габриэль мягко обвились вокруг плеч Гарри, нежные губы почти касались его уха. — Она просто шутила! Она вовсе не хотела тебя обидеть!

Гарри беспомощно оглянулся на леди Андромеду, та только развела руками в замешательстве. К подобной реакции ни он, ни она не были, да и не могли быть готовы. Юноша схватился бы за голову, если бы не объятия Габриэль. Мерлин Бессмертный... Дора, что же с тобой сделали?! И что делать мне, чтобы это исправить?

Тяжело вздохнув, Гарри осторожно погладил руку Тонкс. Та вздрогнула, затем расслабилась. Взяв ее ладони в свои, Гарри проникновенно произнес:

— Тонкс! Ты нисколько меня не обидела, и уж тем более не рассердила! То, что ты подтруниваешь надо мной, как раньше — это замечательно! Значит, ты не забыла прежнюю себя. Продолжай в том же духе, и ничего не бойся. Кстати, Габриэль, тебя это тоже касается, — обернулся Гарри к девушке, которая острым подбородком уперлась в его плечо. — А всяких там "хозяев", "сэров" и "милордов" оставим Добби. Его хлебом не корми — дай сыграть этакого Бэрримора... в смысле, дворецкого времен королевы Виктории...

— Я, если надо, и позеленеть могу, и уши отрастить! — выпалила в ответ Тонкс и тут же опустила голову, отчаянно смущаясь и краснея. Ее волосы, потускневшие было, заиграли самыми невероятными цветами, словно в калейдоскопе.

— Давайте все же не будем отвлекаться, — поспешила вмешаться леди Андромеда. — Выслушаем мисс Делакур — каким образом вместо родового поместья она оказалась в "Совариуме Илопса"?

— Я не была в "Совариуме", мадам Андромеда, — тихо возразила Габриэль. — Сначала портключ сработал как надо. Я успела увидеть наш сад и аллею, ведущую к парадному входу в дом... Но только на какое-то мгновение. А затем — я даже земли ногами не коснулась — меня потащило обратно. Я попала в какую-то камеру, вроде тюремной — каменные стены без окон, кровать из голых досок, вместо двери решетка во всю стену. Там даже лампы не было — свет шел снаружи, из коридора. Я даже удивиться не успела, как кто-то прямо сквозь решетку запустил в меня Парализующее заклятие. А когда я очнулась, оказалось, что у меня забрали все вещи, всю одежду, а на шее было вот это, — девушка осторожно, словно боясь обжечься, коснулась Торквеса. — Сколько я там пробыла, не знаю. Свет в коридоре не гасили, а без окон не разберешь, день снаружи или ночь. Помню, что еду приносили четыре раза... Но мне было совершенно все равно, где я и что со мною происходит. Потом решетка поднялась, и явились двое мужчин в синих мантиях — прокторы? Да, прокторы. Один очень толстый, одышливый, с таким противным тоненьким голоском ("Берти Биглз!" — прошипел Гарри с ненавистью в голосе), второй обыкновенный. Толстяк бросил мне кусок какой-то дерюги, велел завернуться в нее, затем ушел. А его напарник схватил меня за руку и Аппарировал со мной вместе — прямо в подвал того дома, где был аукцион. Помню, в подвале была пропасть всякого зверья: грифоны, какие-то птицы в клетках, даже гиппогриф... К моему Торквесу прицепили что-то вроде поводка и привязали к скобе, вбитой в стену. Потом к той же скобе привязали Тонкс. Я поначалу даже не узнала ее, она меня тоже... Мы так просидели почти полдня. Потом, уже глубокой ночью, меня отвязали и потащили наверх. Остальное вы знаете.

Девушка замолчала, глядя в пол. Тонкими пальцами она нащупала шелковую кисть на конце пояса халата и принялась перебирать бахрому. Гарри поспешно перелил в пустую чашку все, что еще оставалось в молочнике, и подал Габриэли. Та благодарно кивнула и в несколько глотков осушила чашку до дна.

— Портключ двойного действия? — раздумчиво произнесла Тонкс, нарушив напряженное молчание. — Да еще и нацеленный на строго определенную камеру в подвалах Министерства? Занятно, ребята... — и в ответ на незаданный вопрос пояснила: — Это была одна из камер предварительного заключения, на двенадцатом уровне. Как раз под старым Залом Суда. Меня сунули в такую же, только на день раньше. Почему занятно? — потому, что отправить в такую камеру может только специальный служебный портключ с особым паролем, который, по идее, знают только оперативники Аврората. Я его тоже знала, но после того, как сдала значок, не могу даже вспомнить...

— Я краем уха слышал про такие портключи, — добавил Гарри. — О них упоминали в лекциях по процедуре задержания, но без подробностей.

— Разумеется, без подробностей! Это же служебная тайна! Пароль сообщают только действительным Аврорам, после присяги и зачисления в штат. Хотела бы я знать, кому еще теперь даны такие полномочия... Для прокторов — не жирно ли?

— Гарри, но мы же с тобой вместе создавали тот портключ!.. — простодушно воскликнула Габриэль — и тут же зажала ладонью рот. Ее глаза округлились в ужасе.

Гарри очень не понравился взгляд, который устремила на него Андромеда Тонкс. Стараясь не делать резких движений, юноша вынул палочку из чехла в рукаве.

— Я, Гарри Джеймс Поттер, клянусь своим именем, своей честью, своей жизнью и магией, что не похищал, не намеревался похищать и не участвовал в планах похищения Габриэли Лисс Делакур. Клятва моя истинна и нерушима. Да будет так!

Аура молодого волшебника на миг стала видимой, вспыхнув ярким белым светом. Затем Гарри коснулся палочкой пустой кофейной чашки и произнес: "Эванеско!" Коричневатый налет мигом исчез, фарфор засиял первозданной белизной. Все — в том числе и сам Гарри — расслабились и вздохнули с облегчением.

— Мама, на твоем месте я бы даже не сомневалась, — произнесла Тонкс с упреком в голосе. — Это же наш Гарри! Он слишком честен и благороден, чтобы кого-то похищать!

Габриэль снова вздохнула, как показалось Гарри, слегка разочарованно.

— Итак, портключ! — произнес юноша с нажимом, чувствуя, что разговор опять сворачивает куда-то не туда. — Похоже, теперь рассказывать снова придется мне. А ты, Габриэль, поправь меня, если я что-то забуду или перепутаю.

— Конечно, Гарри! — ответила девушка. Первое потрясение миновало, и теперь юная вейла пылала энтузиазмом решить трудную загадку.

— Мы прибыли в Портальный зал очень поздно вечером, в одиннадцатом часу — на улице уже почти стемнело, — начал Гарри. — Почти все служащие разошлись, остался только один дежурный клерк, и тот, похоже, собирался домой. Не помню точно его фамилию — Блоттон, Блоссом... что-то на "Бло"...

— Неплохо, Гарри, — одобрительно кивнула Тонкс. — Большинство людей и этого бы не запомнили.

— Полфамилии — уже зацепка, — добавила леди Андромеда. — Продолжай.

— Да, так вот. Он собирался домой, и тут заявились мы. Так что он решил выместить на нас раздражение — своим собственным способом.

— То есть начал действовать как типичный британский бюрократ, — усмехнулась леди Блэк-Тонкс.

— Вот именно, — кивнула Габриэль. — Прошу прощения, мадам Андромеда, если задену ваши патриотические чувства... Я знаю, все британские чиновники — не подарок, особенно когда имеют дело с французами, но этот — такого въедливого зануду еще поискать! Он сто пятьдесят раз перечитал все мои документы, и вдоль, и поперек, и по диагонали, смотрел на свет, только что на зуб не пробовал! Сперва ему не понравилась гостевая виза, потом он придрался к моей лицензии на Аппарирование — она-де не по правилам оформлена. Будто бы возможно в один прыжок Аппарировать от Лондона до Марселя, через Ла-Манш и пол-Франции! И если бы не Гарри...

— Я ухитрился побить его на его же поле, — ехидно ухмыльнулся тот, — процитировал ему наизусть пару-тройку подходящих к случаю циркуляров, а затем тонко намекнул, что Аппарация и перемещение Порталами — это немножко разные вещи. И он скис!

— Не сразу, Гарри, не сразу! — перебила юношу Габриэль. — Он и потом изо всех сил тянул резину, цепляясь за любую мелочь. То у него кассу сняли, и оплату он принять не может, то чернила высохли, то портключей, заряженных более чем на семьсот миль, они не заказывали...

— Да, так оно и было. В конце концов я разозлился и пригрозил, что сделаю портключ за бесплатно из его же собственного башмака. И тут он поплыл окончательно. Начал лебезить, оправдываться, что сейчас затишье, путешествия более чем на триста миль редко кто заказывает, а специалист по зарядке портключей на большие расстояния уже ушел и будет только в понедельник... Я в общих чертах знаю, как изготовляются портключи, и поэтому предложил себя в качестве отсутствующего специалиста — вернее, магического донора. Габриэль действительно торопилась домой, а этим волокитчиком мы были сыты по горло... Клерк тут же оживился, предложил в качестве основы специальный Министерский сувенир — знаете, такую дешевую мраморную камею размером с блюдце. На одной стороне у нее Вестминстерский мост и Биг-Бен, на другой — Стоунхендж. И надписи: "Е. К. В. Елизавета II — Министерство Магии Великобритании" и "На память о Доброй Старой Англии". В общем, ничего особенного. Их там на соседнем столе было три стопки, примерно по дюжине в каждой. Клерк взял первую попавшуюся...

— Ты в этом уверен? — уточнила леди Андромеда.

— Да. Он просто цапнул верхнюю из ближайшей стопки, даже не глядя... Хм, верхнюю... из ближайшей... Ч-черт, тетя Энди! Теперь сомневаюсь! Ладно, это пока не важно. В общем, минут через пять портключ был готов. Я задал расстояние и общее направление, Габриэль — точные координаты финиша, а клерк, Бло-как-его-там-дальше, поставил свою волшебную подпись — подтвердил легальность портала. Я проводил Габриэль до кабинки, она активировала портключ, хлопок, вспышка... все, конец истории.

— И тебе ничто не показалось подозрительным? — спросила леди Андромеда после нескольких минут напряженного размышления.

— Вы знаете... нет! — Гарри горько усмехнулся. — Ни в звуке, ни во вспышке. Ни даже в поведении этого Блоссома-Блоттона. Не было ни зловещих гнусных ухмылок, ни довольного потирания рук... обычный мелкий чиновник, которого заставили трудиться сверхурочно.

— Но каким образом обычный международный портключ превратился в двусторонний? Да еще и нацеленный на тюремную камеру в Министерстве? Гарри, ты не мог... ммм... перестараться, когда заряжал его?

— Тетя Энди, "перестараться" тут невозможно. Структура заклинания "Портус" такова, что оно забирает у мага ровно столько энергии, сколько необходимо на преодоление нужного расстояния, не больше.

— А если меньше?

— Если меньше — к примеру, если волшебник недостаточно силен, утомлен или неуверен, заклинание просто не сработает, только и всего.

— Тогда каким образом?.. Клерк сказал, что готовых портключей нужной дальности у него нет, верно? Перенаправить портключ не так сложно, но для этого нужно как минимум его наличие! Или он солгал?

— Может быть. А может быть, и нет. Мне в свое время объяснили, что на возвращение порталом в исходную точку энергии тратится вдвое, а то и втрое меньше, чем на прямое перемещение. Проще говоря, канал уже пробит — остается только двигаться по нему. Блоссом-Блоттон мог взять уже готовый портключ с дальностью действия миль этак на двести, а дальше — только ловкость рук.

— Вот как... Тогда еще вопрос: откуда мелкий чиновник Департамента Магического Транспорта мог узнать служебную тайну Аврората? Я имею в виду — тот самый пароль.

— Вообще-то до войны, — заметила Тонкс, — такими портключами пользовались не только Авроры. Доступ к ним был и у ликвидаторов из Департамента Контроля Магических Существ, когда надо было поймать, скажем, оборотня...

— ...Что очередной раз указывает на Ранкорна, — мрачно заключила леди Андромеда. — Клянусь посохом Мерлина, когда мы встретимся, он пожалеет, что связался со мной, а не с сестричкой Беллатрикс!

— Ранкорн свое получит, — согласно кивнул Гарри, — но, сдается мне, он в этой партии не самая крупная фигура. Не пешка, конечно, но и на ферзя он не тянет — ферзи и короли все в Визенгамоте. А за доской сидит кто-то еще... Поэтому с местью придется подождать. "Сведения можно получить только от людей", как говорил один древний полководец. Доберемся до игрока через его пешек... А пока — Тонкс, твоя очередь!

Однако истории похищения Тонкс не суждено было быть рассказанной — по крайней мере, в этот день. С лестницы донесся звонкий радостный визг:

— МАМА!!!

Юный метаморф ссыпался по лестнице со звуком маленькой лавины. Леди Андромеда, Гарри и Тонкс встревожено привстали — однако Тедди, унаследовав от матери ее уникальный дар, к счастью, оказался избавлен от ее не менее знаменитой неуклюжести. Спрыгнув с последней ступеньки, мальчик пронесся через каминный зал, словно комета, и в следующую секунду уже сидел у Тонкс на коленях, обнимая ее за шею.

— Мама, а где ты была так долго? Я соскучился! А бабуля говойила, что ты пьяпала! — Тедди, как всегда, тараторил без умолку, не давая взрослым и рта раскрыть. — Бабуля говойила, что пойдет с кьестным тебя выйучать! Это кьестный тебя выйучил? Ты больше не будешь пьяпадать, пьявда? О, тетя Габьиэль! Пьиветик! Ты пьиехала в гости, да? — девушка улыбнулась и, перегнувшись через Гарри, потрепала Тедди по волосам и поцеловала в щеку.

У Гарри защипало в глазах. Леди Андромеда тоже как-то подозрительно громко вздохнула. Тонкс обняла сына, пригладила его волосы и ответила вполголоса:

— Конечно, маленький. Я никуда больше не пропаду. Наш крестный не позволит.

— Здойово! — Тедди восторженно заскакал у нее на коленях, затем потянулся и ловко цапнул с блюда коржик. Сделать ему замечание и Гарри, и обе леди Тонкс как-то позабыли, потому что следующий залп вопросов заставил всех троих почувствовать себя неловко. — А мы с мамой тепей будем жить с тобой, кьестный? А папа к нам в гости будет пьиходить? Чаще, чем йаньше?

Гарри до хруста стиснул зубы. Наивный вопрос мальчика сказал ему гораздо больше, чем вчерашние откровения леди Андромеды. Вот, значит, как? — подумал юноша с удивившей его самого злостью. — Хороший, оказывается, папа у крестника... любит, заботится... в гости к нему с мамой ходит... иногда. Ну, Ремус, вот вытащу тебя из Корнуолла, будет у нас с тобой разговор — и по душам, и по ушам, не посмотрю, что папин друг!

— Да, Тедди-мишка. Вы с мамой поживете пока у меня. Подальше от всяких злых дураков, — Гарри подмигнул крестнику, тот лукаво улыбнулся и подмигнул в ответ. — Здесь они вас не найдут. А твоему папе я сегодня же пошлю сову. Пусть бросает все и спешит сюда... что? Я что-то не так сказал?

Габриэль глядела на него в упор, покачивая головой и укоризненно цокая языком. На ее лице и на лице Андромеды Тонкс было написано одно и то же.

Разочарование.

Серьезный разговор угас сам собой. Добби снова наполнил молочник, леди Андромеда подогрела заклинанием чай. Тедди слез с материнских колен и теперь сидел между Гарри и Тонкс, уткнувшись носом в кружку, отвлекаясь лишь для того, чтобы утащить с блюда очередное печеньице. Леди Андромеда снова погрузилась в изучение своих бумаг. Гарри предложил Тонкс и Габриэль после ленча прогуляться в магловский Лондон за какой-нибудь одеждой. Обе леди приняли предложение с энтузиазмом и тут же принялись азартно обсуждать план предстоящего, как выразилась Тонкс, "набега". Габриэль сыпала названиями французских и итальянских модных марок, Тонкс расхваливала какие-то магазинчики в Кэмдене; ни о тех, ни о других Гарри до сих пор не слышал.

В самый разгар дискуссии камин взревел, выбросив клуб зеленого пламени. Гарри, извинившись перед дамами, подошел к огню. Навстречу ему из сплетения изумрудных дрожащих языков выглянула улыбающаяся физиономия Билла Уизли.

— О, Гарри! Наконец-то! Целый день не могу до тебя достучаться. Служба?

— Она самая. Привет, Билл.

— Что, опять сторожил какую-нибудь великосветскую пьянку?

— Вроде того, — ответил Гарри неохотно. Билл не обратил на это внимания — поколебать жизнерадостность Взломщика Проклятий не могло ничто.

— Я так и подумал! Нет чтобы пригласить национального героя как полагается, почетным гостем... Свиньи они все-таки!.. О чем это я? Да! Помнишь, я обещал тебе семейный обед?

— Было дело, — кивнул Гарри.

— На обед приглашать уже несколько поздновато — но, может, на ужин? Скажем, сегодня, в восемь вечера? Что скажешь? Э, да у тебя гости!

Билл высунулся из камина почти по пояс.

— Леди Андромеда — мое почтение! Миссис Люпин, Тедди... — лицо Билла, покрытое шрамами, внезапно окаменело, палочка словно сама по себе прыгнула в ладонь. — Габриэль? Что ты тут делаешь? — спросил он подозрительно скрипучим голосом и стремительно обернулся к юноше. — Как это понимать, Поттер? Почему она — здесь?

Тонкс и Габриэль, только что увлеченно беседовавшие между собой на кушетке, в одно мгновение оказались перед камином. Произошло короткое множественное движение: девушки пытались закрыть Гарри от разъяренного Взломщика Проклятий, Гарри, в свою очередь, пытался заслонить собой их. Понаблюдав с полминуты за этой чехардой, Билл наконец рявкнул, уже не с гневом, а с раздражением в голосе:

— Да прекратите же вы мельтешить, черт побери!

Андромеда Тонкс решила, что наступило время вмешаться.

— Мистер Уильям Уизли! — произнесла она властным звучным голосом, словно на сессии Визенгамота. — Если вы хотите действительно получить ответ на вопрос, как здесь оказалась сестра вашей жены, а не совершить покушение на лорда Певерелл-Блэк, спрячьте палочку и присоединяйтесь к нам. Кстати, я рада буду видеть и вашу прекрасную супругу тоже. Мы в одной лодке, мистер Уизли, и нам есть что обсудить. А что может быть лучшим поводом для обсуждения семейных дел, — леди Андромеда тонко усмехнулась, — чем семейный обед?

Билл спрятал палочку в рукав и неохотно кивнул.

— Замечательно! В таком случае мы ждем вас — вас обоих! — через два часа.

— Хорошо. Если вы приглашаете, леди Андромеда... — Билл еще раз кивнул и покинул камин.

Ч-черт!.. Закон Великой Кучи: события чаще всего происходят там, где их и без того много... и третий день подряд. Причем, сдается мне, это только начало... Ну почему я? Почему всегда непременно я?!!

Гарри возвел глаза к потолку и чуть слышно застонал. Тонкс и Габриэль тут же поспешили обнять его с двух сторон, утешая.

Глава 8. Dies Vitae

...Билл Уизли, выйдя из камина на Гриммо-Плейс 12, на первых порах держался так, словно попал не в знакомый дом, а в зачарованную крипту в подземельях какого-нибудь заброшенного древнего храма. Он перестал кипятиться и бросать убийственные взгляды в сторону Гарри лишь тогда, когда тот, специально для гостя, повторил присягу, данную двумя часами раньше. Затем, все еще хмурясь, взломщик Проклятий протянул руку и помог выйти из камина своей жене.

Флер Делакур-Уизли со времени памятной свадьбы в Норе совсем не изменилась. Ни рождение дочери, ни новая беременность никак не отразились на ее дивной красоте. Легкое просторное платье скрывало уже заметно округлившийся животик; только походка молодой женщины стала чуть более осторожной и плавной, чем обычно. Билл не отходил от жены ни на шаг и все время старался ее коснуться, то поддерживал под локоть, то обнимал за талию, то просто держал за руку — точно боялся, что она вдруг снова исчезнет.

Обед был подан прямо на кухне, словно в героические времена возрождения Ордена Феникса, и это создало совершенно особое настроение. Говорили мало; о причине, по которой собрались, по молчаливому уговору не упоминали. Тедди, успевший привыкнуть за эту весну к смеху и бесконечным шутливым пикировкам между его матерью и крестным, озадаченно вертел головой, оглядываясь поочередно на суровых, собранных, молчаливых взрослых. Впрочем, юному метаморфу это быстро наскучило, и он погрузился в изучение содержимого своей тарелки.

После десерта Тедди несколько осоловел и клевал носом. Гарри подхватил на руки сонного мальчишку и, не доверяя никому, отнес его на второй этаж, в спальню с гиппогрифом на двери, затем вернулся к гостям. Как ни любил юноша крестника, но на душе у него стало несколько спокойнее, когда он оставил мальчика на кровати в его комнате. Истории, которым предстояло быть рассказанными, не предназначались для детских ушей.

Когда Гарри спустился обратно в кухню, Билл встретил его взглядом, полным нетерпения. Он даже привстал со стула. Покойный Альбус Дамблдор, окажись он в данный момент на месте Гарри, изрек бы нечто вроде: "Все, что я могу сейчас сказать тебе — все мои действия служили исключительно интересам Общего Блага. Со временем ты сам это поймешь, мой мальчик!" Но Гарри Дамблдором не был. Он искренне считал, что между людьми, которых связала общая беда, не должно быть тайн.

Пока Гарри описывал — во второй раз — что произошло с ним и Габриэль в Департаменте Магического Транспорта, затем рассказывал об аукционе и делился предположениями и догадками, его не покидало ощущение, что он упустил нечто важное, причем лежащее на самом виду. Сосредоточиться на ускользающей мысли не удалось, потому что, едва Гарри умолк, леди Андромеда произнесла вполголоса: "Дора, твоя очередь!"

История Тонкс оказалась простой и страшной. Под конец ее рассказа леди Андромеда побледнела, как смерть, Билл, напротив, побагровел и тихо рычал сквозь зубы; Гарри же разрывался между желаниями обнять Тонкс, прижать к себе, укрыть собой от жестокого безжалостного мира — и немедленно броситься в Министерство и разнести его по кирпичику от тюремных подземелий до Атриума.

Однообразная жизнь домохозяйки претила активной кипучей натуре Тонкс, и теперь, когда Тедди подрос, молодая женщина как никогда хотела вернуться к любимой работе. Поэтому письмо из Министерства вызвало у нее просто-таки экстатический восторг. Несколько чрезмерный восторг, заметила леди Андромеда, так как в письме всего-то навсего говорилось о том, что просьба Нимфадоры Тонкс, бывшего Аврора первого класса, о выходе из отставки удовлетворена, но ей предстоит пройти трехмесячные курсы переподготовки при Академии Аврората.

Ни сама Тонкс, ни тем более ее мать, не смогли бы внятно ответить, почему экс-Аврорша тут же собралась и пулей помчалась в Министерство. Все формальности, связанные с возвращением на службу, могли быть решены заочно, с помощью почтовых сов и пары-тройки вызовов по каминной сети. Видимо, Гарри был прав в своих подозрениях насчет письма. Но в тот момент ни о каком подвохе никто не думал.

До Департамента Магического Правопорядка Тонкс так и не добралась. Не успела она коснуться нужной кнопки в лифте, как в кабинку, уже сквозь закрывающиеся двери, проскользнул проктор. Молодая женщина не обратила на него внимания — как и большинство служащих Министерства. Прокторы стояли в табели о рангах едва ли выше обычных курьеров. Они доставляли судебные постановления, служили понятыми при обысках, сопровождали в камеры предварительного заключения, а затем в зал суда мелких правонарушителей (более серьезными преступниками занимались Авроры). Обычно на них обращали внимания не больше, чем на мебель или на зачарованных бумажных "журавликов", порхавших по этажам Министерства из кабинета в кабинет. Поэтому бывшая Аврорша никак не ожидала, что неприметный человечек в синем после уточняющего вопроса: "Эээ... госпожа Тонкс, если не ошибаюсь?", не дожидаясь ответа, выпустит в упор Ошеломляющее заклятье.

Тонкс пришла в себя... нет, не так — снова обрела способность воспринимать окружающий мир в каком-то незнакомом офисе. Торквес Послушания, золотой обруч с вырезанными рунами, сомкнулся вокруг ее шеи и уже начал свою ужасную работу. Женщине теперь было все равно. Без малейшего интереса, словно со стороны, она наблюдала, как ее заставляют что-то писать под диктовку, приказывают раздеться догола и бросить одежду в горящий камин. Затем, под Дезиллюминационными чарами, Тонкс отвезли на лифте вниз, на двенадцатый уровень, и втолкнули в камеру.

Один из прокторов незаметно, как он думал, успел вытащить из кармана ее джинсов кошелек с десятком галлеонов, однако, оказавшись в тюремном коридоре, подальше от начальственного глаза, товарищи незадачливого стервятника тут же прижали его к стене, требуя поделиться добычей. Тонкс еще долго слушала их крики и ругань. Потом все стихло.

Позже (насколько позже, Тонкс не могла сказать, чувство времени напрочь отказало) та же компания прокторов вернулась к ее камере — все красные, потные, возбужденные, воняющие дешевым Огневиски. Некоторое время они, сопя и толкаясь локтями, молча пялились сквозь решетку на обнаженную женщину, сидящую на нарах. Наконец один из них собрался с духом, приказал узнице встать и подойти ближе.

Габриэль Делакур, попавшую в то же самое подземелье несколько часов спустя, вплоть до аукциона никто не трогал, вероятно, из-за запрета Ранкорна — юная вейла-девственница была слишком редкостной и драгоценной добычей. Однако на Тонкс, взрослую женщину без малого тридцати лет от роду, жену и мать, этот запрет не распространялся. И прокторы, ощущая полную безнаказанность, воспользовались случаем и куражились, как могли.

Приказы, один другого извращеннее, сыпались градом. Один из прокторов заставил Тонкс танцевать танец живота; другой велел ей лечь на нары и ласкать себя; третий захотел, чтобы она увеличила груди, а затем вырастила третью между природными двумя... Вскоре одного только зрелища мерзавцам показалось мало, и они, приказав своей безответной жертве подойти еще ближе к решетке, лапали и тискали ее сквозь прутья.

Наконец кто-то велел ей прижаться к решетке задом и наклониться, расставив ноги пошире. Тонкс равнодушно исполнила распоряжение и стояла, упершись руками в пол, пока мучители за ее спиной гоготали, обменивались сальными шуточками и бросали жребий. От изнасилования ее спас, как это ни странно, Ранкорн, решивший проверить, чем заняты его подчиненные. Без лишних слов он прогнал их прочь, приказав "не портить товар".

(В этот момент Билл, напряженный и красный от гнева, вдруг побледнел и покосился на Флер каким-то странным недобрым взглядом. Та немедленно обняла мужа за плечи и принялась нашептывать на ухо нечто успокаивающее, так что Билл скоро опустил глаза и немного расслабился. Но только немного.)

До самого дня торгов Тонкс оставили в покое. Единственным ее обществом был угрюмый горбатый тюремщик, приносивший иногда в жестяной помятой миске жиденькую гороховую похлебку. Все это время женщина пребывала в каком-то странном полузабытьи, ощущая себя не то марионеткой с оборванными нитями, не то жертвой "Империуса", на которую наложили проклятье, но так ничего и не приказали.

Прояснение наступило только во время аукциона, точнее, когда Тонкс втолкнули в клетку на подиуме. Сотня взглядов разом впилась в нее — любопытных, жадных, вожделеющих, пожирающих заживо; сотни желаний, не своих, явившихся откуда-то извне, теснились в голове, а холодная, давящая чуждая воля требовала соответствовать всем этим желаниям разом, в случае невозможности или, того хуже, отказа грозя ужасным и непоправимым. А где-то в самой глубине души то немногое, что осталось от прежней Тонкс, сжималось в трепещущий комочек от панического ужаса, безнадежности и бессилия что-либо изменить. Вот сейчас кто-то назовет очередную цену, ударит молоток распорядителя, и она станет чьей-то собственностью, вещью, бесправной и беспомощной.

И это — навсегда.

(На этом месте Габриэль согласно закивала — она тоже испытала нечто подобное.)

Сопровождавший Тонкс проктор был одним из тех четверых, чью забаву в подвалах Министерства прервал Ранкорн. При каждом удобном случае, убедившись, что никто не видит, он отвешивал ей пинки, тычки и затрещины, наподдавал коленом, непрерывно бранясь сквозь зубы — всячески срывал на ней злобу за несостоявшееся развлечение. Когда же пришло время отвести обеих женщин их новому владельцу, проктор спустился в подвал весь бледный, трясущийся, едва держась на ногах и бормоча в панике: "Мне конец... Теперь мне точно конец... Он же с меня теперь шкуру сдерет заживо... И шеф тоже..." При взгляде на Тонкс и Габриэль он окончательно потерял голову и с воплем "Все из-за вас, чертовы куклы!" принялся без разбора полосовать их стеком.

(Гарри не удержался — порывисто обнял обеих женщин, те прильнули к нему в ответ, и заканчивала свое повествование Тонкс, положив голову юноше на плечо.)

Только увидев, кто купил их — точнее, выкупил — у Тонкс отлегло от сердца. А когда хмурый гоблин своим загадочным инструментом вырезал но Торквесе недостающую руну, все окончательно встало на свои места. Тонкс снова ощутила себя прежней... ну, почти прежней.

Как именно "почти", женщина уточнять не стала, лишь потерлась щекой о плечо Гарри и загадочно улыбнулась.

На некоторое время над столом повисла тишина. Каждый задумался о своем. Нарушила паузу леди Андромеда, пробормотав себе под нос: "Как сказал бы мой Тэд — полисмен родился..."

— Чем больше я думаю об этом деле, тем меньше понимаю, — с досадой произнес Гарри.

— А тут и думать нечего, — невесело усмехнулся Билл Уизли. — От всей этой истории несет за милю, как от кучи свежего драконьего...

— МИСТЕР УИЗЛИ! — тут же возмущенно воскликнула леди Андромеда.

— Милый, постыдись, — проворковала Флер, чуть порозовев от смущения.

— И тебе приятного аппетита, Большой Би, — вставила свои два кната Тонкс, безмятежно улыбаясь. Габриэль только прыснула в ладошку.

Сокрушенный одновременным тройным натиском, Билл смущенно потупил взгляд и пробормотал себе под нос: "Трое на одного... Неспортивно!"

— Зато эффективно, — заметил Гарри. — В самом деле, Билл, не при дамах... Что я хочу сказать — то, что произошло с Габриэль, никак не вписывается в общий ряд. Это вообще ни в какие ворота не лезет!

— Почему это? По-моему, все в одну строку...

— Нет, Билл, не совсем так. То есть совсем не так! Вот смотри. То, как забрали Флер и пытались забрать Тедди, вполне вписывается в стиль Министерства. Даже не нынешнего — прежнего, фаджевского. Трусливо, грубо и тупо до примитива. Люди-то те же! Уловка с письмом Тонкс посложнее, но в целом вписывается в общий ряд. За Флер пришли, когда ты лежал в больнице. От тети Энди сопротивления не ждали, но решили подстраховаться — вломились целой командой. Тебя, Тонкс, постарались поймать врасплох — знали, что ты такое. Мракоборцы не бывают бывшими, — Гарри и Тонкс обменялись понимающими улыбками. — Но похищение Габриэли выглядит совсем иначе. Слишком хорошо все организовано и продумано. Просчитать, что сопровождать ее буду именно я, проследить нас до Министерства, подсунуть двусторонний портключ... Почерк наших, — юноша саркастически хмыкнул, — соотечественников выдает только одно. Они не задумывались о последствиях! Наследили документами в Департаменте Магического Транспорта, оставили свидетеля — меня... А ведь похищение дочери Генерального Комиссара магической безопасности Франции, да еще и продажа ее в рабство — это как минимум грандиозный международный скандал. Как максимум — casus belli(1). А волшебная Британия к подобному конфликту не готова. Да и никогда не была готова, если честно. Все, на что нас хватало — подавлять бунты гоблинов... — Габриэль не поняла, что так рассмешило ее соседей по столу, но тоже улыбнулась за компанию. — Я не вижу, кому это было бы выгодно! А значит, одно из двух. Либо организаторы похищения, как это свойственно нашим магам-аристократам чистой крови, уверены в своей безнаказанности ipso facto(2), либо у них полные рукава козырей, о которых мы не знаем.

— Ты прав насчет козырей в рукавах, Гарри, — кивнула леди Андромеда. — И мне кажется, что целей у похитителей мисс Делакур было две. Во-первых, собственно похищение. А во-вторых... Знаешь, на случай, если Франция предъявит нам, англичанам, претензии, у похитителей найдется замечательный козел отпущения. Ты.

— Я?

— Именно ты. Кто сопровождал мисс Делакур в Министерство? Кто заряжал портключ? Кто учится в Академии Аврората и может знать соответствующие пароли? Кто, наконец, выкупил мисс Делакур на аукционе? Тебя просто скормили бы французам, и все пошло бы своим чередом.

— А как же скандал с Малфоем и Кувалдой? Меня ведь едва не вышвырнули с того бала!

— Подстроено, Гарри! Для отвода глаз, чтобы обеспечить твое участие в аукционе. И вообще — оглянись вокруг! Все жертвы нового закона — близкие тебе люди или вовсе члены твоего Дома. Может статься, что главная цель заговора — Дом Певерелл-Блэк и ты, как его Глава... что смешного?

— Да так... Меня вдруг посетил призрак покойного Сопливуса Снейпа. Знаете, что он сказал? "Вам давно пора понять: мир отнюдь не вращается вокруг вас, Поттер!" — Гарри жестом прервал готовую вырваться возмущенную реплику леди Андромеды и продолжил уже более серьезно. — Если заговор и существует, цели его гораздо более обширны. А мы все просто первыми, как говорится, попали под раздачу.

Юноша ссутулился и тяжело вздохнул.

— Век вывихнул сустав... И что скверней всего, — продекламировал он мрачно. — Знаете, что скверней всего, тетя Энди? Что мне опять идти вправлять его!

— Почему — тебе? — спросила леди Андромеда несколько озадаченно.

— Потому что так сложилось. Как всегда, больше некому. Я — Меченый Судьбой, тетя Энди, разве вы не знали? Нагадала же Трелони, чертова кликуша...

Тонкс положила руки юноше на плечи, твердо взглянула в глаза.

— Не тебе, Гарри! — и продолжила, сияя улыбкой, в ответ на недоуменный взгляд. — Не тебе одному. Нам!

— Действительно, Гарри, — подхватила воодушевленно леди Андромеда, — только посмотри, какая замечательная команда у нас собралась. Не самый плохой юрист; два Аврора — два, а не полтора, Дора, и не спорь с матерью! — двое лучших Взломщиков Проклятий в Англии... надеюсь, вы с нами, мистер и миссис Уизли?

— Конечно! — Билл воинственно встряхнул рыжим "пони-тэйлом". Флер уткнулась подбородком в плечо мужа.

— Я никогда не сомневалась в тебе! Mon brave Renard le Rouge(3)...

— ...И, наконец, двое природных Целителей. Они окажутся весьма нелишними, зная, где ты обычно оказываешься в конце каждого приключения!

— Эээ... Целителей? А, ну да, Габриэль, ты же говорила...

— Гарри, природа вейлы — природа Воздуха и Огня, — неожиданно серьезно заговорила Флер. — Это означает, что мы способны напрямую управлять течением потоков магии, как своей, так и чужой, лечить наложением рук, исцелять не только тело, но и душу...

— ...а не только злобно швыряться шаровыми молниями и сносить крыши озабоченным самцам! — добавила Габриэль с ехидной усмешкой.

— Да я вовсе так и не думал, — пробормотал Гарри, краснея.

— Как и мой Билл, — кивнула Флер. — За что я его и люблю! Мы с тобой очень везучие девочки, сестренка!

При упоминании о везении Гарри снова помрачнел.

— Прошу прощения, что напоминаю, леди и джентльмены... то есть джентльмен, — в уголках глаз Билла собрались веселые морщинки, — но наши противники тоже не дремлют. И наверняка пытаются обернуть ситуацию в свою пользу. Знать бы только, как...

— На их месте, Гарри, я постаралась бы как можно скорее скомпрометировать тебя в глазах французов, — ответила леди Андромеда. — Отправила бы Жан-Полю Делакуру письмо, — лучше всего личное и анонимное, от "доброжелателя", — в котором представила бы факты в нужном мне свете... — лицо женщины внезапно осунулось и побледнело. — Наверняка это уже сделано. Сова с письмом уже несколько часов как в пути!

— Сова, говорите? — Гарри задумался о чем-то на миг, затем просиял. — Сколько хорошей почтовой сове понадобится времени, чтобы долететь от Лондона до Марселя?

— Около тридцати часов, если повезет с погодой. А если не повезет — все двое суток, — ответила Флер.

— Выходит, письмо в пути... — Гарри взглянул на часы, — часов восемь-десять. Замечательно! Значит, у нас еще как минимум двадцать часов форы! Мы его опередим.

— Каким образом? — леди Андромеда изумленно уставилась на Гарри. — Ты хочешь отправиться к нему сам? Аппарировать? Или создать портключ? Тебя же могут перехватить где-нибудь над Каналом!

— Зачем такие сложности? — озорно улыбнулся Гарри в ответ. — Габриэль, скажи, у твоего отца есть связь с магловской полицией? Или другими службами безопасности?

— Конечно, есть! И в Париже, и дома. У него в кабинете стоят два телефона и еще такая штука — не знаю, как называется — для мгновенных писем.

— Это называется факс, Габриэль, — пояснил Гарри. — И если ты прямо сейчас вспомнишь его номер, будет совсем замечательно.

— Факс? Мгновенные письма? Ничего не понимаю... — бормотала леди Андромеда в замешательстве, переводя взгляд с Гарри на Габриэль и обратно. — Неужели маглы могли до такого додуматься?

— Маглы много до чего додумались, тетя Энди. А главное, ни одному чистокровному британскому магу и в голову не придет отслеживать факсы и телефонные звонки, верно?

— Действительно... Пожалуй, и нам стоит когда-нибудь обзавестись этим... факсом.

— Только сначала надо сделать так, чтобы он здесь работал, — заметила Габриэль. — Магия не дружит с электричеством. У папы для магловской связи есть специальный кабинет, защищенный от волшебства. Такая защита сложная и дорогая...

— Ладно, тогда пометим это в планах на будущий год. А пока мы напишем письмо, потом я сбегаю на ближайший телеграф — факс там наверняка должен быть — и уже через несколько минут мсье Делакур будет знать правду.

— Ты собираешься написать ему все?

— Да, тетя Энди. В данном случае честность — лучшая политика. И, Габриэль, мне нужен номер!

— Я... я видела на визитной карточке отца... — девушка наморщила лоб, вспоминая. — Да, точно! Плюс-тридцать три-сорок девять-один...

Гарри тут же вызвал невербальным "Ассио" карандаш и быстро записал на салфетке цифры, которые диктовала Габриэль.

— Письмом лучше заняться мне, Гарри, если ты не против, — предложила леди Андромеда, поднимаясь из-за стола.

— Конечно, не против. Только, пожалуйста, пишите на бумаге — от пергамента факс может заклинить.

— Вот видишь!.. Дора, миссис Уизли, мисс Делакур — вы мне поможете? Мне понадобятся точные детали, — и с гордостью за превосходство волшебной традиции над магловским прогрессом Андромеда Тонкс покинула кухню. Флер, Тонкс и Габриэль потянулись следом. Гарри с улыбкой проводил их взглядом, потом снова посерьезнел.

— Если бы только Жан-Поль Делакур дезавуировал этот ублюдочный закон!

— Каким образом? Он хоть и политик, но французский, не наш!

— Не забывай, Билл, он не только Генеральный Комиссар магической безопасности, но и представитель Франции в Международной Конфедерации Магов. Пусть надавит через нее на Визенгамот — посмотрим, как они завертятся!

— А если не завертятся? Ты же знаешь наших "золотоскамеечников" — традиции и гонор у них превыше рассудка!

— Что ж, тем хуже для них! — отмахнулся Гарри.

Билл перегнулся через стол и ответил неожиданно жестко:

— "Для них" — это для нас, Гарри. В первую очередь — для нас. Мы ведь тоже англичане!

— Да, верно... Что бы ни наворотили господа политики, разгребать в итоге нам, простым гражданам.

Билл криво усмехнулся:

— Герцог Певерелл-Блэк — простой гражданин... Преклоняюсь перед вашей скромностью, Ваша Светлость!

— Билл, не язви! Я ведь до сих пор так и не понял, что это такое — быть герцогом и Главой Дома. Козырнуть титулом иногда бывает полезно, не спорю, но если бы ты знал, до чего противно! Словно я прячусь за чью-то спину, прямо как... как Его Хоречество, Малфой-младший! Тот тоже чуть что — грозился то папочкой, то Темным Лордом...

— Увы, такова жизнь. Как говорится, встречают по одежке. Точнее, по титулу и гербу. Ты вот что, попробуй относиться к своему герцогству как... как к инструменту, что ли. О, или еще лучше — как к фамильному мечу. Сам по себе меч — ничто, кованая отточенная железка. И только от тебя зависит, как ее использовать: просто повесить на стенку для красоты, угрожать слабым и безоружным — или защищать их от мерзавцев, у кого есть оружие и сила, но нет совести!

— "Дабы выправлять кривду и ставить силу на службу праву"? — процитировал Гарри клятву Рыцарей Круглого Стола. Билл серьезно кивнул в ответ:

— Вот именно.

Помолчали. Затем Гарри заговорил о том, что его тревожило все эти дни.

— Я никак не могу понять — что не так с этим проклятым законом? А с ним что-то здорово не так! Вот скажи мне: почему ты, я, тетя Энди, Эмили Боунс, Гризельда Марчбэнкс, еще с дюжину людей восприняли этот закон, как положено, то есть как бред сумасшедшего, свихнувшегося на чистоте крови? А Визенгамот почти единогласно принял его, будто так и надо! И все курсанты Академии, кто при мне читал этот закон, считали его логичным и правильным — почему? Я еще могу понять "золотоскамеечников" вроде этого старого пердуна, Тибериуса Огдена — ты про них правильно сказал, про традиции и гонор. Могу понять чиновников Министерства — у них работа такая, принимать на веру и исполнять любое указание, даже откровенно преступное и идиотское. Могу понять недобитых Смертожоров вроде Ранкорна и Малфоя. Но Лонгботтомы? Леди Августа? И Невилл — Невилл! Умный, честный, здравомыслящий Невилл Лонгботтом, которого я узнал и привык уважать за эти десять лет — что случилось с ним? Почему он принял этот бред, как святую истину?

— Не знаю... Может, все дело в шрифте? У меня, например, после первых же двух страниц глаза едва не лопнули от боли. Вот люди и предпочитают принимать его положения на веру, а не вникать в каждый пункт, рискуя загнуться от мигрени!

— Смеешься?

— Плачу. А если серьезно, то мне подозрителен этот "новый гражданский шрифт". Откуда он вообще взялся, хотел бы я знать? Если отвлечься от того, что это алфавит, и обратить внимание только на начертание знаков, создается впечатление, будто кто-то пытался скрестить нордические Одиновы руны с каббалистической символикой, а потом наложить результат на классическую латиницу.

— И что это нам дает?

— По большому счету ничего. Головную боль, и только.

— Слушай, Билл... Ты можешь у себя, в "Гринготтсе" найти хороших рунологов и арифмантов? Пусть они проверят и шрифт, и текст на скрытые подвохи. Из меня исследователь никакой, ты же знаешь. Я все больше по невыполнимым миссиям — Темного Лорда грохнуть, мир спасти...

— Ну-ну, не прибедняйся! Помнишь, как ты раскрыл дело "Черной Вдовы"?

— Это же была чистой воды криминалистика!

— Тоже наука, причем наука точная. А вообще, у тебя ведь уже есть под рукой очень неплохой арифмант.

— Это кто же?

— Как кто? Твоя первая подруга, Гермиона Грейнджер! Мисс Хогвартская Энциклопедия! Она как раз занимается похожими материями — вот ее и припряги!

— Хм... А ведь верно! Спасибо, что напомнил. Завтра же вечером загляну к ней.

— А почему не утром?

— Утром меня будут протирать с песком в ректорате Академии. Я, видишь ли, имел наглость напомнить Малфою-старшему, что английские законы распространяются и на него тоже! А это возмутило не только его, но и мадам Кувалду...

Еще помолчали. Гарри вдруг подсел ближе к Биллу и произнес вполголоса, с опаской оглянувшись на приоткрытую дверь:

— Слушай, Билл... Я еще хотел тебя спросить — но при девушках было как-то неловко. Про эти... про Торквесы.

— Я слушаю.

— Ты ведь забрал Флер из Министерства вчера утром, так? Значит, у тебя были целые сутки, чтобы, ну, исследовать этот ошейник, будь он проклят! Что он из себя представляет, как действует, и главное, — Гарри понизил голос почти до шепота, — как его снять?

Билл тяжело вздохнул и ответил — медленно и тяжело, не отрывая взгляда от выскобленной столешницы:

— Проще всего ответить на последний твой вопрос. Никак.

— То есть? Почему? Его что — нельзя ни распилить, ни растянуть?

— Можно. И распилить, и растянуть. Золото — штука мягкая. Но тогда будет вот что. Посмотри сюда, — Билл взял чистую салфетку, начертил на ней карандашом неровный круг, вписал в него по внутреннему краю тринадцать угловатых знаков, затем соединил четыре из них линиями. Получился ромб с сильно вытянутым верхним углом. — Эта тетраграмма, будучи замкнутой, включается во внутренний круг циркуляции жизненной энергии любого существа, на которое надет Торквес. Периметр пластичен — до некоторой степени. Но если его нарушить или грубо изменить соотношение сторон... чтобы не углубляться в терминологию, поясню на примере. С жизненной силой произойдет то же самое, что с кровью, если перерезать сонную артерию. Полное и необратимое истечение. Только это будет не так болезненно и грязно, как с артерией. Точно так же тетраграмма отзовется и на любое магическое воздействие с целью снять ошейник.

— Иначе говоря, ни вручную, ни магически Торквес не снимешь, не повредив... эээ... носителю?

— В общем и целом, да. Есть, правда две лазейки...

— Какие? — Гарри с отчаянной надеждой подался вперед.

— Нет, забудь. Ни та, ни другая не сработает.

— Билл, ты давай говори. А сработает или нет — решим позже.

— Ладно. Первый вариант — отрубить носителю голову, дать Торквесу упасть, не касаясь его, и сразу приживить голову на место.

— Издеваешься?! — вспылил Гарри. Билл только головой покачал.

— Нисколько. Просто этот прием настолько давно не применялся, что упоминается только в легендах. В Древнем Египте, еще до пирамид, этим искусством владел чародей Заземанкх, учитель великого Имхотепа. Но и он не рисковал применять его на людях — ограничивался лишь домашней птицей. И второй вариант...

— Ну?!

— Если Торквес снимет своими руками тот, кто его носит, без применения магии, никак не повреждая его.

— Это как?..

— Не знаю! Но это единственный способ безопасно разорвать связь тетраграммы с энергетическими потоками носителя.

— Понятно... одной надеждой меньше, — резюмировал Гарри упавшим голосом. — Давай расправляться со следующей. Как Торквес превращает нормального человека в раба, и почему это необратимо?

Билл принялся объяснять, постепенно увлекаясь, чертил на салфетке новые три-, тетра-, пента— и прочие "граммы", так что вскоре внутри круга образовалась схема, напоминающая неряшливый черновик гороскопа. Из многословной лекции Взломщика Проклятий Гарри понял следующее: Тонкс и сестрам Делакур суждено остаться рабынями навсегда. Попытка изменить начертания рун вызовет резкое нарушение баланса сил в сложной, точно рассчитанной схеме, и последствия будут столь же фатальны, как и от повреждения Торквеса, только при этом еще и весьма мучительны.

Торквесы обеспечивали женщинам одностороннюю эмпатическую связь с их владельцем, иначе говоря, давали способность ощущать его чувства, эмоции, желания, а со временем и предугадывать их. Еще две группы рун — Гарри про себя обозначил их как "Кнут и Пряник" — заставляли рабынь испытывать удовольствие от исполнения приказов хозяина и просто от осознания преданности ему, и в то же время пресекали любые попытки неповиновения, вызывая всю гамму неприятных чувств, от душевного дискомфорта до физической боли.

При этом Торквес, как ни странно, не подавлял собственную волю носителя. Рабыни могли советовать хозяину, могли спорить с ним — до некоторого предела, могли даже осуждать какие-то его поступки (Гарри сразу вспомнил, как Флер пристыдила мужа за несдержанность). Исполняя приказы, женщины могли импровизировать в меру знаний и опыта, а когда надобность хозяина в них миновала, не отключались до следующего раза, словно бессмысленные марионетки, а продолжали жить своей собственной полноценной жизнью.

Одним словом, Торквес Послушания превращал Тонкс, Флер и Габриэль в этаких "Степфордских жен", идеальных спутниц мужчины, вполне довольных своим уделом. Другой вопрос, что Гарри этот удел отчаянно не устраивал. Рабство есть рабство, в какую конфетную бумажку его не заверни, не говоря уже о контроле сознания.

Все, что в итоге мог сделать лично он, Гарри Поттер, — это относиться к Доре и Габриэли с любовью и заботой, оберегать и защищать, и никогда не злоупотреблять их покорностью и преданностью.

Видя, что его слушатель приуныл, Билл Уизли ободряюще похлопал юношу по плечу:

— Эй, светлость, не вешай нос! Справимся и с этой бедой. Ты, помнится, говорил, что Торквесами обещал заняться Скуллкраш? Тогда надежда есть, и немаленькая. Гоблины куда лучше любого волшебника разбираются в Магии Рун — недаром они ее и изобрели! Тем более у них теперь есть личный интерес — Мерлин его знает, какие новые законы у нас появятся... Кстати, о законах. Попроси леди Андромеду выяснить, откуда они такие берутся — ведь это она вместо тебя заседает в Визенгамоте!

— Уже сделано. Да она и сама это предложила.

— Ма-альчики-и! Вы тут без нас не скучаете? — пропела Флер, заглядывая в кухню. Гарри открыл было рот для краткого "Нет", но бросил быстрый взгляд на просиявшего Билла, на дверь, куда заглядывали уже все трое носительниц Торквесов, и снова состроил удрученную физиономию.

— Скучаем. Очень скучаем. И со скуки докатились до Рунологии — ужас, правда?

— Бедня-яжки... — протянули женщины, на этот раз хором. — Ничего, мы вас спасем!

Обоих собеседников увлекли в каминный зал. Но прежде, чем встать из-за стола, Билл молниеносно скатал в комочек исчерканную салфетку и снайперским щелчком отправил бумажный шарик в топку кухонной плиты.

Возле камина их встретила леди Андромеда, машинально пытаясь свернуть в свиток стандартный лист офисной бумаги, исписанный с обеих сторон бисерным почерком. Она протянула листок Гарри:

— Вот, прочти. Надеюсь, мы ничего не упустили.

Гарри пробежал глазами послание. Официальным и сухим тоном оно напоминало Аврорский рапорт. Все события последней недели, непосредственно касающиеся сестер Делакур, вплоть до принятия "Закона о магических существах", с которого все и началось, были расписаны буквально по часам и минутам.

— Что ж... наверное, так и надо, — кивнул Гарри. — Все правильно. Спасибо, тетя Энди. Сейчас я его только подпишу...

— Постой, Гарри! — вдруг воскликнула леди Андромеда с беспокойством в голосе. — Что, если кто-нибудь из маглов-телеграфников... телеграферов...

— Телеграфистов, — подсказал Гарри.

— Неважно! Если кто-то из них случайно прочитает наше письмо — это же будет прямое нарушение Статута Секретности!

— Все не так страшно, тетя Энди, — Гарри облегченно рассмеялся. — Ну, прочитают — и решат, что какой-нибудь писатель-фантаст посылает другу план очередной повести. Они сочтут это безобидной выдумкой, и только! Вот если бы я у них на глазах выпустил почтовую сову — уже другое дело... Главное — чтобы это письмо не попало на глаза магам! Но я постараюсь быть бдительным и осторожным. Так, где подписаться?

Место для подписи едва нашлось в правом нижнем углу. Подув на свой автограф, чтобы просушить чернила, Гарри аккуратно сложил листок вчетверо и спрятал во внутренний карман пиджака — разумеется, как и положено джентльмену, он успел переодеться к обеду. Только сейчас он обратил внимание, что Тонкс и Габриэль тоже сменили домашний наряд на одежду для прогулок в магловском Лондоне. Тонкс помимо той самой футболки с озорной надписью облачилась в потертые джинсы с художественно прорезанной дырой на левом колене, теннисные туфли и куртку из денима с кожаными вставками. На Габриэль было голубое, под цвет Шармбатонской формы, летнее платьице, простенькое и скромное, но так облегающее точеную фигурку, что у Гарри на миг пересохло в горле. Уловив через Торквес эхо эффекта от своей внешности, юная вейла слегка потянулась, выгнула спину и испустила тихий томный вздох, прикрыв веки с длиннющими ресницами. Но к этой атаке Гарри уже был готов.

— Леди, мы куда-то собираемся?

Обе красавицы тут же демонстративно обиделись. Тонкс ответила с укоризной:

— А пройтись по магазинам? Ты же обещал!

Гарри хлопнул себя ладонью по лбу и рассыпался в извинениях. Билл расхохотался:

— Ну, все! Вот и тебя взяли в оборот, Гарри. Тебе предстоит нешуточное испытание. Ну да ничего, я уверен, ты выдержишь его с честью, как герой и будущий Аврор, "...обязанный стойко выносить все тяготы и лишения" — так, кажется, сказано у вас в уставе?

— Тяготы службы, Взломщик Бильбо! Службы!

— А разве Авроры на службе не все "двадцать четыре-семь"? — ехидно поинтересовался Билл.

— Так то Авроры. А я еще присягу не принимал. Ты мне еще вспомни про жену отставного шефа Аврората и "пять нарядов вне очереди"... — проворчал Гарри.

Прощание получилось веселым. Билл с Флер вернулись домой через камин, а Гарри в сопровождении возбужденных предстоящим шопингом Тонкс и Габриэль вышел на площадь Гриммаулд. Леди Андромеда осталась в доме вместе с внуком.

...Пять часов и полторы тысячи фунтов спустя Гарри, оставив своих подопечных в комнате Тонкс разбирать покупки, с листом пергамента и "вечным" пером поднялся на чердак, в совятню.

Невероятно длинный и насыщенный день, похоже, все-таки соизволил подойти к концу. На особняк Гриммо-плейс 12 опустился, словно мягкое одеяло, тихий мирный вечер. Две женщины, метаморфиня и вейла, расположившись на ковре возле кровати, увлеченно шуршали упаковочной бумагой, примеряли то одну, то другую вещь, перешептывались и хихикали. Леди Андромеда вернулась к себе в "Эльм-Лодж". Тедди Люпин, под ненавязчивым присмотром Добби, играл в каминной в "Палату Тайн". Роль Василиска исполняла здоровенная плюшевая змея, купленная в "Хэрродсе" и зачарованная, чтобы ползать, шипеть и сверкать глазами. Вместо Феникса на чудовище налетал "журавлик", сложенный из красного с золотым тиснением бумажного пакета, а сам юный герой орудовал деревянным мечом, блестящим от серебряного лака, как настоящий. Эльфу-мажордому досталась роль верного спутника героя, Рона Уизли — или коварного лжепрофессора Гилдероя Локхарта, Тедди еще не решил. Джинни и призрак Тома Риддла в замысле игры отсутствовали напрочь — Василиска для подвига вполне хватало.

У Гарри же оставалось еще одно важное дело, которое он, помимо воли, весь день старательно откладывал на потом. Отправив подробное письмо отцу Габриэли и Флер, он забыл о Ремусе Люпине. А ведь написать ему следовало еще позавчера, когда Билл Уизли ткнул Гарри носом в пресловутый четвертый параграф. Ремус, конечно, числился в штате Департамента Сотрудничества с Иными Магическими Расами, — который наверняка теперь упразднят за ненадобностью, — и его должны были, как и прочих чиновников Министерства, немедленно знакомить с новыми законами, но именно об этом законе ему наверняка, чисто случайно, забыли сообщить.

Четыре раза подряд Гарри принимался писать — и четыре раза раздраженно стирал все написанное, кроме первых слов: "Дорогой Ремус!". Подумав еще, юноша стер и "дорогого". Ни одно слово не казалось правильным. Гари знал, что ужасные новости, которые он должен — не имеет права не сообщить — окажутся для его старого друга смертельным ударом.

Ремус был не просто статистиком Министерства. Благодаря его усилиям к оборотням впервые за Мерлин знает сколько лет начали относиться по-человечески. В анклавах начали появляться больницы и начальные школы; производство Аконитового Зелья — пусть и похуже качеством, чем изобретение покойного Снейпа — было поставлено на поток. Более того, оборотням разрешили легально приобретать волшебные палочки — и это была настоящая победа. Их наконец-то признали полноценными гражданами магической Британии.

Но теперь новый закон одним махом превращал в ничто плоды титанической трехлетней работы.

И еще была Тонкс. Миссис Люпин, напомнил Гарри себе и застонал от пронзительной душевной боли. Несмотря на то, что Ремус, погруженный в свои "пушистые проблемы", последние три года сторонился ее, несмотря на рабский ошейник, все равно перед законом и людьми она была и осталась его женой. Это он, а не Гарри, должен был обнимать ее сегодня за обедом; это с ним, а не с Гарри, она должна была обмениваться шутками и улыбками, понятными только им двоим; это перед ним, а не перед Гарри, она должна была устроить то импровизированное дефиле в бенеттоновском павильоне "Хэрродса"...

Гарри изо всех сил врезал кулаком по шаткому раскладному столику. Ножки треснули и подломились, край столешницы больно стукнул по колену. Всполошившиеся совы недовольно завозились, загукали, захлопали крыльями. Белоснежная красавица Сигринн (после Хедвиг Гарри питал слабость к полярным совам) спорхнула с насеста и приземлилась на откинутую створку чердачного окна, преданно глядя на хозяина круглыми янтарными глазищами.

— Проснулась, малышка? — криво усмехнулся Гарри. — Потерпи чуть-чуть, сейчас будет тебе работа.

Вместе с болью пришла злость. Холодная, отрезвляющая злость. На Ремуса. На себя. На законотворцев и Визенгамот. На всю магическую Британию, которую даже появление Волдеморта ничему не научило. И Гарри, примостив на коленях покореженную столешницу, застрочил пером:

Ремус!

На этой неделе, в среду, Министерство Магии приняло новый закон, объявляющий оборотней, вейл, метаморфов и множество других волшебных рас неразумными опасными существами. На следующий же день чиновниками Министерства были похищены Тонкс и Габриэль Делакур, приехавшая в Англию навестить сестру. В пятницу утром — уже в открытую — прокторы забрали Флер Делакур-Уизли, а на следующий день попытались забрать и Тедди, однако леди Андромеда и я помешали им.

Тонкс и Габриэль были превращены в рабынь с помощью Торквесов Послушания и проданы на закрытом аукционе прошлой ночью. Мне удалось их выкупить. Сейчас они находятся в моем доме, ты знаешь где, под полной моей защитой. Тедди тоже, — Гарри поставил было точку, но задумался на секунду-другую, бросил взгляд на белоснежную сову в чердачном окне и, начав с точки начальный штрих новой буквы, продолжил, — ничего не угрожает.

Я опасаюсь, что следующим шагом Министерства будет организация массовых облав на оборотней. Предупреди вожаков всех анклавов, чтобы готовили скорейшую эвакуацию за Канал, желательно магловскими способами. К тебе должны прислушаться. Я со своей стороны обещаю оказать любую помощь, которая может потребоваться. Поторопитесь! Постарайтесь успеть до полнолуния.

Береги себя, Ремус. Ради жены и сына.

Всегда твой,

"Сохатеныш" Гарри.

P.S. Посылаю также текст самого этого закона — ты наверняка его еще не получал.

Умница Сигринн, увидев, что хозяин поставил точку, тут же вперевалочку подошла поближе и вытянула правую лапу. Гарри надписал конверт: "Луни от Сохатеныша" и закрепил на совиной цевке специальным ремешком. Птица довольно ухнула, радуясь предстоящему путешествию, протиснулась в тесное оконце, распахнула крылья и с одним могучим взмахом канула в сумрак, словно привидение. Гарри облегченно вздохнул: с души как будто свалился груз не меньше, чем в дюжину стоунов(4).

Отчаянно зевая — денек выдался и впрямь на редкость длинный — Гарри спустился по лестнице и побрел по направлению к спальне. Проходя мимо комнаты Тонкс, он не удержался от искушения заглянуть в приоткрытую дверь. Внутри никого не было; только пакеты, коробки и оберточная бумага громоздились на ковре неряшливыми грудами. Габриэли в ее комнате тоже не оказалось. "Наверное, пошли вместе к Тедди, читать сказку на ночь", — решил Гарри, улыбаясь про себя. Во время рождественских каникул Тедди покорил сердце не только крошки Мари-Виктуар, но и "тети Габьиель", которая с тех пор в нем души не чаяла. Так что теперь отсутствие внимания, любви и ласки юному метаморфу явно не грозило.

Позавидовав белой завистью крестнику, Гарри открыл дверь своей спальни — и замер на пороге, как громом пораженный.

Спальню озарял мягкий теплый свет множества свечей. Воздух был пропитан незнакомым ароматом восточных благовоний. А на кровати расположились в весьма соблазнительных позах Габриэль и Тонкс.

Женщины лежали на боку — Тонкс на правом, Габриэль на левом, опираясь на локоть и изящно выгнув бедро. Желтые свечные блики играли на искусно уложенных волосах, на Торквесах и ожерельях, на поясах из тонких цепочек желтого металла с крупными стразами, на перстнях и браслетах, на матовой нежной коже... Гарри как-то не сразу сообразил, что, если не считать многочисленных украшений, обе красавицы предстали перед ним полностью обнаженными.

— Доброй ночи, о прекрасный господин, — произнесла Тонкс глубоким, чуть хрипловатым голосом, против которого не устоял бы и евнух.

— Твои преданные рабыни тосковали без тебя, — промурлыкала Габриэль и обворожительно улыбнулась, играя сверкающей подвеской.

Гарри гулко сглотнул. Зажмурился так, что зазвенело в ушах. Круто развернувшись, бросился прочь по коридору, влетел в первую попавшуюся комнату, захлопнул за собой дверь и наложил на замок мощный "Коллопортус". Затем рухнул на кровать, подняв тучу пыли.

Мысль о подобном развитии событий мелькнула у Гарри еще утром, но он с негодованием отогнал ее. К такому он был просто не готов.

И никогда не буду готов... Одна — жена друга моего отца и мать моего крестника. Другая — дочь Генерального Комиссара Магической Безопасности. И обе — мои рабыни на всю оставшуюся жизнь...

Черт! Черт, дьявол, чертова дьявольщина! Я, конечно, могу просто приказать им больше никогда так не делать, но ведь они — Мерлин и Моргана! — просто чувствовали, что я устал и раздражен, и решили ВОТ ТАК помочь мне отдохнуть и расслабиться. Но я, черт побери, не готов принять ТАКУЮ помощь... и уж точно не готов принять ее от них. Все, что я хочу — чтобы они были живы, здоровы, безопасны, и счастливы. Но — они счастливы, лишь исполняя мои желания. А я не хочу, чтобы они были счастливы, только исполняя мои чертовы желания! Это... неправильно. Это рабство! Но иначе... А как — иначе?!

Мерлиновы яйца, как же я влип! Как же мы все влипли!..

Мучаясь неразрешимой этической проблемой, Гарри не заметил, как заснул. Он не слышал ни осторожного стука в дверь, ни двух женских голосов, жалобно окликавших его по имени. Не слышал он и других звуков, доносившихся из коридора всю ночь до утра.

(1)Casus Belli (лат.) — "повод к войне"

(2)Ipso Facto (лат.) — "самим фактом", то есть "само собой разумеется"

(3)Mon brave Renard le Rouge (фр.) — "Мой отважный рыжий лис"

(4)Стоун — старинная английская мера веса, равен 14 фунтам или 6,35 кг

Глава 9. Amentia caute ambulat

— Курсант Поттер!

— Я, сэр, ректор Грюм, сэр! — юноша щелкнул каблуками и вытянулся в струнку.

Отставной Аврор поморщился и, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. Его здоровый глаз был устремлен на курсанта, застывшего, словно под "Петрификусом"; Недреманное Око же беспокойно дергалось, подозрительно стреляло взглядом по всему помещению, задерживаясь на мгновение то на начальнице Аврората Конни Хаммер, то на декане Долише (оба непроизвольно поеживались от чересчур пристального внимания), то на стрельчатом проеме камина, через который только что покинула кабинет ректора Академии Директор Департамента Магического Правопорядка Эмили Боунс.

— Значит, так, курсант Поттер... Поскольку назначать тебе наряды или отправлять на гауптвахту уже поздно, за личное неявное оскорбление шефа Хаммер ты отстраняешься от полевой практики сроком на месяц. Вот именно, вплоть до присяги. В это же время твоим делом займется квалификационная комиссия Департамента на предмет выяснения твоей пригодности к службе в Аврорате и к работе инструктором по боевой подготовке в Академии. Вызовами не манкировать, на заседания комиссии являться по первому требованию. Ясно, курсант?

— Сэр, так точно, сэр! — на лице Гарри не дрогнул ни единый мускул. Грюм снова досадливо поморщился.

— Я уверена, Аластор, что комиссия в итоге запретит этому наглому самовлюбленному юнцу занимать любые должности в Магической Британии до конца его дней! Пусть это послужит ему достойным уроком! — произнесла Конни Хаммер ханжеским тоном, небрежно кивнула Грюму, шагнула к камину и со словами: "Кабинет начальника Аврората!" исчезла в завитках зеленого пламени.

— Да, это была твоя последняя ошибка, Поттер. А твой примитивный магловский мордобой... — напоровшись, словно на рогатину, на очередной тяжелый взгляд Грюма, Долиш проглотил конец фразы и торопливо вышел за дверь. Гарри дернулся было следом...

— Куда собрался, курсант?! "Разойтись" команды не было! — проворчал Аластор Грюм с ухмылкой, достойной Венгерской Хвостороги. Гарри обреченно повернулся к нему и снова вытянул руки по швам. — Ну-ну-ну... хватит играть в солдатиков, Поттер. Вольно. Садись.

Экс-Мракоборец грузно опустился в кресло, вытянув перед собой искусственную ногу, затем описал концом палочки над головой несколько петель и восьмерок, словно рисуя в воздухе ромашку. Стены кабинета замерцали, пошли призрачными волнами, затем все успокоилось. Только свет стал тусклым и как будто пыльным. Гарри, не сводя глаз с начальника, присел на стул напротив.

— Разрешите вопрос, сэр, — Грюм кивнул, буркнув нечто нечленораздельное. — Выходит, что Малфою даже пальцем не погрозят?

— Выходит, что так. Как всегда, вынырнет из дерьма, благоухая, как роза. Ты сам слышал — Льевеллин и Макмиллан ни подтвердили, ни опровергли твои слова насчет шпаги в трости... говнюки. Я-то тебе верю, и Эмили тоже, но что толку! Для допроса с Веритасерумом случай слишком мелкий, так что — сам понимаешь...

— Но есть же еще Вредоскопы! Они фиксируют не только запрещенные объекты, но и имена тех, кто их пытается пронести.

— Хм, Вредоскопы... Вчера на складе вышла путаница, и коробку с Вредоскопами, использовавшимися на том балу, перепутали с другой, где были приборы с выработанным ресурсом. И отправили на утилизацию. Как говорится, "на хрусталь и серебро".

— Разумеется, чисто случайно, сэр? — уточнил Гарри с ядом в голосе.

— Разумеется, чисто случайно.

— И что мне с этим делать? — на скулах юноши перекатились злые желваки.

— Перетерпеть. Стиснуть зубы и служить. Плевать на мелочи — и ждать, пока Малфой не попадется на чем-то крупном. А он попадется, поверь! Я знаю, что тебя не запугать, как Льевеллина, и не купить, как... эх, Конни, Конни, — тяжело вздохнул Грюм. — Конни Хаммер... Что Долиш — баран, я знал давно, но вот она!.. Я же ее помню по Академии, и после тоже. Нормальная была девчонка, умная и смелая, даром что Слизеринка. А сейчас — сглазили ее, что ли?

— Золото Малфоев, сэр, — осторожно высказался Гарри. — И три года мирного времени.

— Да, золото... Ей придется крепко напрячь мозги, чтобы объяснить, на какие такие капиталы она покупает чистопородных грифонов. Так что насчет комиссии не беспокойся. Что бы там Конни ни вякала, Эмили и я не дадим тебя в обиду. А этот месяц... считай, что тебе дали увольнительную. Или отпуск. Для устройства личных дел.

Гарри едва сдержал уставной порыв вскочить и встать по стойке "смирно". А Грюм продолжал:

— Кстати, о личных делах. Как там твои девчонки — в порядке? Оклемались после аукциона?

Гарри опустил глаза. Вспоминать о сегодняшнем утре — когда, встав с постели, он обнаружил Тонкс и Габриэль, спящих в коридоре под дверью, все в том же наряде одалисок, и потом, когда девушки расходились по своим комнатам, оглядываясь и пряча слезы, — было стыдно и неприятно.

— Так точно!.. то есть да, сэр. Вполне. Вчера полдня таскали меня по магазинам — я и названий-то таких не знал!

— Это правильно. Для женщины потратить деньги мужа на шмотки — все равно что мужу посидеть вечерок-другой в пабе... Не вздумай обижать их, Поттер! Я знаю, что ты скажешь — но искушение слишком велико. Даже для тебя. Так что — не вздумай!

— Сэр! — Гарри привстал со стула. — Да я скорее обе руки себе отрублю и язык вырву, чем обижу Тонкс и Габриэль — пусть даже и словом!

— Я знаю, — усмешка старого Аврора потонула среди шрамов. — Вот и не клянись. Не то и впрямь придется руки рубить. А ты мне с руками нужен!

— Минуточку, сэр... — глаза Гарри под очками остро прищурились. — Вы назвали Тонкс и Габриэль "девчонками". То есть вы по-прежнему считаете их людьми?

— А кем мне еще их считать, Поттер? Как говорится, если некто выглядит, как утка, плавает, как утка и крякает, как утка...

— А как же закон? — Гарри впился испытующим взглядом в лицо ректора. — Новый закон о магических существах? Приложение три, параграф четвертый?

— Подловить меня пытаешься? — рявкнул Грюм и тут же понизил голос до угрожающего хриплого полушепота. — Что до этого закона, Поттер, то будь моя воля, встретился бы я с тем законником, который его выдумал, и поговорил с ним по-свойски... так, чтобы после разговора глаз и ног у того умника стало вдвое меньше, чем у меня.

Гарри не смог сдержать облегченный вздох.

— Мы поговорим с ним вместе, ректор Грюм. Обещаю. Я найду его — и поговорим. И первое, что я хочу узнать — почему этот выкидыш государственной мысли почти каждого британского мага глушит не хуже "Империуса", а на нас с вами не действует? Если не считать головной боли...

— Вопрос риторический или можно отвечать? — ехидно ухмыльнулся Грюм. Гарри все-таки вскочил:

— Виноват, ректор Грюм, сэр!..

— Я же сказал, Поттер: воль-но! И вспомни, наконец, что ты не только курсант, но и младший инструктор, а потому можешь не вскакивать всякий раз, как в задницу подстреленный... садись, не мельтеши. А насчет закона вот что я тебе скажу. Я — Аврор, Поттер. Не арифмант, не Взломщик Проклятий, не чертов Невыразимец. Я — Аврор, старый волкодав, зубы съевший на этой службе. Но у меня открыты глаза и уши. И от того, что я слышу и вижу, мне с каждым днем все больше кажется, что мы не движемся вперед, а проваливаемся во времени — лет на десять. Волдеморта победили и забыли, все, что было взбаламучено, успокоилось и подернулось тиной, а в Министерстве заправляет не Шеклбот, а Корнелиус Фадж, под звон малфоевских галлеонов. На должности в Министерстве продвигают не по способностям, а по знакомству, по родству или за взятки. Это всем известно и никого не волнует. За последний год ни один маглорожденный или полукровка не получил мало-мальски приличной работы в государственных учреждениях, как бы умны и талантливы ни были эти ребята. Нечеловеческие волшебные расы снова начали подавлять — сначала незаметно, а теперь, как я вижу, открыто и в полную силу. И на горизонте опять маячит призрак Темного Лорда... что? Ты тоже решил, что старину Дурного Глаза догнала-таки паранойя?

— Нет, сэр! — ответил Гарри твердо.

— Врешь! — не менее твердо возразил Грюм. Его искусственный глаз вдруг завращался, как волчок, затем застыл, вперившись взглядом в юношу. Бровь над здоровым глазом выгнулась дугой. — Хм... не врешь! — сделал удивленный вывод старый вояка и продолжал:

— Это наша профессиональная болезнь, парень. Лучше быть живым параноиком, чем доверчивым трупом... да. Мы хорошо вас выучили. Вас — первый послевоенный выпуск Академии. Вы все отменные бойцы, года три-четыре назад вам бы цены не было... Но сейчас нужны не мускулы, а мозги. Волдеморт сделал ставку на силу и страх, он стремился вырвать свой кусок власти с мясом и кровью, не думая ни о цене, ни о последствиях... на чем и погорел. Но тот, кто идет вслед за ним... Возможно, он не столь силен и искушен в Темной магии, зато он владеет другим искусством — более тонким, чем всякие там "Круциатусы". Он не будет брать власть силой — он сделает так, что ему поднесут ее на серебряном блюде, да еще будут умолять, чтобы взял! Этот новый закон — лишь верхушка айсберга. И появился он потому, что не мог не появиться.

— Но это не объясняет его действие на сознание людей!

— Это — вопрос второй, Поттер. Первый — найти автора и заказчика.

— Этим занимается тетя Энди... в смысле, леди Андромеда Блэк-Тонкс. Проект закона одобрил к рассмотрению лорд Огден. Леди Андромеда сегодня встретится с ним и выяснит, кто подсунул ему эту дрянь... минуточку! Мы уже планируем военную кампанию?

— А ты что думал — что я, Аластор Грюм, Мракоборец, буду стоять в стороне и молча наблюдать, как все летит в тролличью задницу?! Прошлый раз, даже два раза, мы прохлопали ушами, и получили гражданскую войну и государственный переворот. А сейчас у нас есть шанс раздавить гадину в зародыше.

— Раздавить... Если бы все было так просто! Ну хорошо, допустим, мы вышли на Темного Лорда Номер Два. Приложили его "Авадой", а тело испепелили и развеяли по ветру. А знаете, что будет потом? Мы окажемся против полумиллиона британских магов с промытыми до блеска мозгами! С их точки зрения мы будем в лучшем случае опасными сумасшедшими, место которых на пятом этаже Сент-Мунго. В худшем — жестокими убийцами почтенного гражданина магической Англии. Поймите, ректор Грюм, сэр, кроме нас, эту угрозу просто никто не видит! Таких, как вы и я, по пальцам можно пересчитать! Леди Андромеда, Билл Уизли с женой, Тонкс, Габриэль, возможно — Директор Боунс и мадам Марчбэнкс... все! Это те, о ком я точно знаю.

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

— Не бросать одно ради другого. Разумеется, искать автора и заказчика новых законов — этот, о магических существах, явно не последний. Искать тех, кто приказал похитить Тонкс и Габриэль — тот шустрила на аукционе, Номер Шесть-Девять, старался явно не для себя. Но чтобы привлечь их к суду, как работорговцев и похитителей людей — людей, не магических животных четвертого класса! — нужно отменить закон, а для этого найти... противоядие, что ли. Привлечь Мастера Рун, арифманта...

— Флитвик, — коротко бросил Грюм.

— Простите, сэр?..

— Профессор Филиус Флитвик. И твоя мозговитая подружка, Грейнджер. Он ведь взял ее в ученицы, верно? Вместе они расколют этот орешек.

— О Гермионе я уже думал. И Билл советовал обратиться к ней. Но профессор... Как вы думаете, он согласится?

— Флитвик — полугоблин. Так что у него здесь личный интерес.

— То же самое сказал Билл про гоблинов "Гринготтса".

— Умные мысли приходят в умные головы одновременно! — одутловатое лицо Грюма светилось самодовольством.

— Я не сомневался, сэр, — усмехнулся Гарри в ответ. — Знаете, что, ректор Грюм, — загляните ко мне как-нибудь на днях. Нам есть о чем поговорить. Пароль моего камина...

— Стоп, Поттер! Не вслух, — рявкнул отставной Аврор так, что даже крышка на чернильнице жалобно звякнула, и добавил уже вполголоса. — Лучше напиши. Вот здесь. ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ, не забывай о том!

С вами забудешь, пожалуй... — подумал Гарри, записывая пароль на клочке пергамента. Ректор выхватил записку прямо из-под пера, на пару секунд впился в нее напряженным взглядом, затем сжег прямо в ладони, растер пепел пальцами и сдул невесомую черную пыль в камин.

Академию Аврората Гарри покидал со смешанными чувствами. С одной стороны, ему было очень больно и обидно. Он с самого начала подозревал, во что выльется сегодняшний рапорт, но и подумать не мог, что его коллеги окажутся настолько... мелкими. Эрни Макмиллан мямлил и отводил глаза; Льевеллин, вздернув бритый подбородок, однообразно рявкал, как автомат: "Не могу знать, госпожа Директор!", "Не видел!", "Не присутствовал!". С другой стороны, душу согревало сознание того, что он сам и его семья обрели мощного и верного союзника.

Воспользоваться камином ректора Академии после набившего оскомину напоминания о "ПОСТОЯННОЙ БДИТЕЛЬНОСТИ!" было бы как-то неловко, и Гарри зашел в знаменитое на всю волшебную Британию кафе-мороженое Флориана Фортескью. Хозяин сам проводил его к камину, принял символическую плату в два кната, и несколько секунд спустя Гарри уже отряхивался от сажи в зале "Трех Метел".

Выйдя на улицу и глубоко вдохнув теплый пряный воздух, юноша вдруг сообразил, что до сих пор ни разу еще не видел Хогвартс летом. Весенний семестр заканчивался в двадцатых числах мая — самый разгар весны в шотландском Хайленде. Летние же месяцы Гарри всю сознательную жизнь — так уж вышло — проводил либо в самом Лондоне, либо в его окрестностях. Так что теперь он решил не спешить и устроить себе небольшую прогулку вдоль озера, чтобы сполна насладиться знакомым, и в то же время непривычным пейзажем.

Три года назад свирепый штурм отрядов Волдеморта превратил величественную гордую цитадель в закопченные руины. Однако эти годы не были потрачены зря: волшебники и целая армия тружеников-эльфов потрудились на славу, отстроив красу и гордость магической Британии еще прекраснее, чем прежде. Стены и башни, облицованные дорсетским мрамором, сверкали на солнце, словно сахар; плющ еще не успел оплести их своим зеленым покрывалом. На высоких шпилях развевались флаги факультетов: слизеринский зелено-серебристый пониже, хаффлпаффский черно-желтый и рэйвенкловский сине-бронзовый наравне друг с другом, и, наконец, ало-золотой вымпел Гриффиндора — выше всех. Громада замка, не колдовского даже, а воистину сказочного, как в добром и наивном диснеевском фильме, венчала пологий зеленый холм, словно корона — голову самого гигантского из великанов.

Над темной зеленью крон Запретного Леса, лениво взмахивая крыльями, парила небольшая стая каких-то существ, слишком крупных даже для орлов — не то гиппогрифы, не то фестралы. Один из них нырнул в листву, словно в воду, и несколько секунд спустя взмыл обратно с трепещущей добычей в когтях. Стая собралась плотнее, а затем потянулась вслед за удачливым охотником. По спине Гарри пробежали шустрые холодные мурашки: Запретный лес получил свое название не просто так, и с людьми, даже с магами, он не дружил, а скорее соблюдал настороженный нейтралитет.

Стая хищников пропала в небесной синеве, и пейзаж снова стал теплым и мирным. С близких гор скатывался прохладный ветерок, разбавляя пропитанный ароматом вереска полуденный зной. Гарри поймал себя на том, что бормочет под нос бернсовское "В горах мое сердце", засмущался неизвестно кого, покраснел и ускорил шаг.

Миновав отстроенную заново хижину лесничего (судя по размеру каменных глыб, из которых были сложены стены, в строительстве самое деятельное участие принимал сводный брат Хагрида, великан Гроуп), Гарри подошел к главным воротам замка. Ему даже не пришлось стучать: небольшая дверца в правой створке ворот сама распахнулась навстречу, а пожилой эльф-домовик, завернувшийся в черно-желтое банное полотенце, словно шотландец в плед, отвесил почтительный поклон:

— Великий Гарри Поттер, сэр, оказывает честь своим посещением. Кого желает навестить Гарри Поттер?

— Адьюнкта Гермиону Грейнджер — если она у себя. Только предупреди ее обо мне, ладно?

— Дузи предупредит, Гарри Поттер, сэр, — эльф исчез с легким хлопком, чтобы появиться секунд тридцать спустя, улыбаясь во весь рот. — Мисси Гранжи ждет сэра Гарри Поттера. Мисси Гранжи очень радуется, так громко радуется, что у старого Дузи немного болят уши...

— О да, она может, — Гарри рассмеялся — впервые за день. — Совсем не изменилась... Проводишь меня?

— Дузи проводит Гарри Поттера, конечно, проводит... А мисси Гранжи изменилась. С тех пор, как Мастер Филиус взял ее в ученицы, мисси Гранжи стала совсем умная! — и домовик добавил конфиденциальным полушепотом. — Она больше не вяжет одежду!

Гарри вынужден был остановиться, вцепившись в перила лестницы, и переждать приступ хохота.

Гермионе Грейнджер, как Ученику и помощнику преподавателя, предоставили апартаменты в Западном крыле, там же, где жили почти все профессора. Студентам доступ туда был закрыт, и Гарри, попав на неизведанную территорию, с любопытством озирался по сторонам, вертя головой, словно первогодок.

Ему не пришлось ни называть пароль, ни даже стучаться — девушка встретила его на пороге, бросилась навстречу, сжала в своем знаменитом объятии. Затем отступила на шаг и оглядела гостя с ног до головы.

— Привет, Гарри! Ты изменился — возмужал, окреп. Вон какие плечи! И твердый весь, как бронзовая статуя...

— Спасибо, стараюсь, — улыбнулся Гарри в ответ. — Зато ты все та же: "Опасная зона — работает мозг!", и все пальцы в чернилах.

— Ой! Что, правда? Где? — засуетилась Гермиона, осматривая со всех сторон руки, затем опасно сверкнула глазами и чувствительно ткнула Гарри в плечо маленьким твердым кулачком. — Подловил, да?

— Прости, не удержался...

В маленькой гостиной, где стен не было видно из-за стеллажей, сплошь забитых разнокалиберными книгами и свитками, Гермиона быстро сервировала чай на низком столике, достала откуда-то початую коробку печенья из "Медового Герцога", смущенно пробормотала:

— Извини, что вот так... я не ждала гостей.

— А я не тот гость, которого нужно ублажать с восточным размахом. Я — всего лишь Гарри, Гарри Поттер...

Оба рассмеялись.

Беседа за чаем получилась немного односторонняя. Гермиона засыпала Гарри вопросами, тот едва успевал отвечать. Посплетничали об общих знакомых, по молчаливому уговору старательно обходя "тему Р". Гарри, как мог, уклонялся от разговоров от своей личной жизни, Гермиона почувствовала это и не настаивала на подробностях. Наконец поток вопросов начал иссякать; Гарри поспешил перехватить инициативу:

— Ну, а ты? Как у тебя дела, в твоей "башне слоновой кости"?

Девушка как-то сразу погрустнела.

— Ты ведь спрашиваешь не о моей работе? Если я начну пересказывать тебе свой диссертат, ты же уснешь через минуту. Не обижайся — я всего лишь констатирую факт. У нас разные области: я исследую природу заклинаний, делаю их эффективнее, а вы потом просто применяете их на практике, не задумываясь, почему "Левикорпус" блокирует гравитацию, а "Редукто" разрушает интеркорпускулярные связи...

— Такая красивая девушка, а так неприлично выражается, — ухмыльнулся Гарри.

— Я еще и не такие слова знаю! — улыбка на миг вспыхнула и тут же погасла. — Я закончила диссертат еще полгода назад. Трижды отправляла на рассмотрение в Департамент Тайн — и трижды мне его возвращали. Формулировка стандартная: "Обоснование недостаточно"... Обоснование, Мерлин Бессмертный! В первый раз я, как полная дура, ползала носом по каждой строчке, выискивала самые мельчайшие ошибки в расчетах, меняла формулировки... пергамента извела столько, что хватило бы на "Полную Историю Хогвартса"... Второй раз — то же самое. Я готова была лезть на стену с досады, когда куратор Флитвик подсказал мне одни простенькие чары. И знаешь, что? Оказывается, дальше титульного листа мой диссертат никто не открывал!

— То есть как это? Почему?

— Да потому, что их там в первую очередь интересует, из какой семьи происходит автор! И больше ничего! Родословная вместо мозгов... Куратор Флитвик когда-то сам сталкивался с этим. Он посоветовал мне найти фиктивного соавтора из чистокровных, даже кое-кого порекомендовал. Но ему в свое время повезло — его первый диссертат в качестве соавтора подписал сам Альбус Дамблдор. С его успехами в алхимии он мог позволить себе быть великодушным и не посягать на чужие лавры. А я... Вот ты знаешь, кто такой Кассиус Кроули? Тибериус Огден?

— Немножко знаю. И ты права: с ними на пару я не стал бы даже заказывать мороженое у Флориана... А если опубликовать за границей? Во Франции, в Америке? Да хоть в Австралии?

— Нельзя, я спрашивала. Как мне объяснили, результат любой научной работы, произведенной британским магом на территории Британии, автоматически становится интеллектуальной собственностью Министерства Магии.

Гарри помрачнел.

— Вот ведь собаки на сене! Все одно к одному... Правильно сказал Аластор Грюм: мы провалились в прошлое на десять лет. Ни черта нас история не учит! Еще и эти законы...

— Какие законы? — в голосе девушки прозвучали тревожные нотки.

— Миона... я хочу, чтобы ты кое-что для меня изучила. Хочешь — по-дружески, хочешь — оформим частный контракт на исследовательскую работу, для Дома Певерелл-Блэк. Мне кажется, этот вариант даже лучше — подобный контракт сыграет в плюс твоей репутации. А в нашем волшебном мире, провалиться ему до седьмого круга, круче репутации — только происхождение.

— Так что за законы, Гарри?

— Те самые, которые я и прошу тебя изучить. Нет, не как юриста! Тут другое. Ты слышала про новый закон, о магических существах? Он вступил в силу буквально только что, на прошлой неделе.

— Да, мой куратор что-то говорил. Он был очень встревожен... опечален... раздосадован... короче, он был вне себя из-за этого закона. Говорил, что это ошибка хуже любого преступления, что бедняге Хагриду теперь придется скрываться, как и его брату Гроупу, обещал немедленно предупредить кентавров Запретного Леса и русалок в нашем озере...

— Он прав, Миона. И это еще не все.

В нескольких словах Гарри рассказал о похищении Тонкс и Габриэль и о закрытом аукционе. Гермиона побледнела, как смерть, схватилась за щеки, так, что ногти впились в кожу на скулах.

— Ужас... Гарри, какой ужас! Это же просто нацисты, хуже нацистов! Как они могли даже придумать такое!

— Все уже давно придумано, Миона. Они просто подобрали идею, стряхнули пыль и пустили в дело. Хуже другое. Против этого закона выступили единицы. Буквально единицы. Тетя Энди, Билл Уизли, ректор Грюм, я сам... еще с полдюжины человек... А все остальные, кого ни спроси, считают то, что предписывает закон, само собой разумеющимся. Он как-то странно воздействует на сознание людей. И я хочу знать — ПОЧЕМУ?!

Гермиона справилась с волнением, коротко кивнула:

— Я помогу тебе, Гарри. Безо всяких контрактов. Текст у тебя с собой?

Гарри молча протянул подруге помятую брошюру. Гермиона осторожно поместила ее в центр стола, открыла первую страницу, затем извлекла из-за пазухи палочку. Пояснила:

— На всякий случай... На тебя оно может не действовать потому, что у тебя сильная воля. Ты ведь и "Империус" отбрасываешь, и Чары Вейл. Так что — на всякий случай... Инкантум Ревелио!

Ничего не произошло. Гермиона наморщила лоб:

— Никаких чар... Странно. Ладно, проверяем дальше.

Молодая ведьма перепробовала еще с десяток различных заклятий Распознавания, некоторые совершенно незнакомые Гарри. Юноша даже привстал, с интересом наблюдая за действиями подруги. После одного из заклятий, не на латыни, а на каком-то древнем восточном языке, Гарри показалось, что над буквами на мгновение замерцала узорная сеть из тонких розовато светящихся нитей, вроде паучьей, только изящнее и сложнее. Гермиона тоже что-то заметила, нахмурилась и повторила заклятие, тщательно воспроизводя жесткие гортанные фонемы — безрезультатно.

Наконец Гермиона сдалась. Раздраженно бросив палочку на стол, девушка откинулась в кресле и принялась массировать виски.

— Ну что?

— Сам видишь. Безобиднее утренней газеты.

— Ты уверена?

— Ммм... не совсем. Был момент, когда мне показалось, что здесь использована Сеть Истинных Имен — но этого просто не может быть.

— Почему?

— Потому, Гарри, — ответила Гермиона усталым терпеливым тоном, будто объясняла нечто элементарное умственно отсталому ребенку, — потому, что текст этот написан на английском языке, а не на арамейском.

— Эээ... ага. Сделаем вид, будто я что-то понял. Что дальше?

— Наверное, стоит его просто прочитать.

— Прочитать?! — Гарри вскочил на ноги, с грохотом оттолкнув кресло. — Не вздумай! Неужели ты не боишься...

— Гарри, Гарри, тише! — Гермиона примиряюще подняла руки. — Я знаю, что делаю. Я уже два года работаю с руническими надписями и, как видишь, до сих пор жива и в здравом рассудке. Я сумею уловить момент, когда стоит остановиться. Не беспокойся за меня.

— Как скажешь, госпожа почти-Магистр. Но если с тобой что-нибудь случится, я себе этого не прощу.

Гермиона только нетерпеливо мотнула головой и погрузилась в чтение. Ее взгляд стремительно скользил по строчкам; Гарри почудился даже едва слышный звук, с которым глаза молодой ведьмы втягивали в себя информацию — словно коктейль сквозь трубочку. Под ложечкой засосало от нехорошего предчувствия. Юноша едва сдерживался, чтобы не вырвать из рук подруги проклятый текст.

Наконец Гермиона перевернула последнюю страницу и небрежно отложила брошюру. Взгляд девушки был спокоен, даже безмятежен.

— Я не понимаю причин твоего беспокойства, Гарри, — заявила она в ответ на тревожный взгляд. — Зачем бы здесь понадобились какие бы то ни было принуждающие чары? Все в этом законе и так вполне обоснованно и логично.

Гарри едва не сел мимо кресла.

— ЧТО?!!

А Гермиона невозмутимо продолжала:

— Единственное, что меня удивляет — что реклассификацией Темных существ занялись только сейчас, а не три года назад, когда, к примеру, проблема оборотней была особенно актуальна...

Гарри побледнел, как полотно. В желудок словно с размаху ухнула громадная ледяная глыба. Мир рушился на глазах; самые лучшие, самые верные друзья один за другим превращались в марионеток, бормочущих абсурдные чужие слова. Сначала Невилл. Теперь Гермиона. Гермиона! Светлейшая голова, безупречно организованный логический ум — и все равно она стала очередной жертвой неведомо кем наложенного проклятия, которое по непонятным причинам самого Гарри обошло стороной. Словно Волдемортова "Авада..." — от этой мысли стало и вовсе тошно.

— Миона! Послушай! Послушай сама себя — что ты такое говоришь?! "Проблема оборотней"! "Реклассификация Темных существ"! Еще недавно — вспомни! — ты доказывала, что оборотни — не более чем неизлечимо больные люди. Да, в полнолуние они могут быть опасны, но остальные двадцать семь дней они абсолютно нормальны, в отличие, скажем, от прокаженных или больных СПИДом!

— Гарри, я до сих пор не забыла наш третий курс и ночь, когда мы во все лопатки удирали от одного такого "абсолютно нормального"!

— Ты говоришь о единственном преподавателе ЗОТИ, который нас хоть чему-то научил! И вплоть до той ночи — да и годы и годы после — его "пушистая проблема" нисколько тебя не беспокоила!

— Это просто потому, что он удачно притворялся человеком, маскировал свою звериную суть!

— Тонкс эта "звериная суть" тоже особо не беспокоит. А Тедди? Вспомни Тедди, мы же с тобой — его крестные! Совершенно нормальный мальчишка!

— Он — метаморф, Гарри! Как и его мать. Хамелеон и бешеный волк — весьма достойная пара!

Раздался отчетливый треск. Гарри скосил глаза и обнаружил, что конец подлокотника старинного кресла, который он стиснул в кулаке, раздавлен в щепы.

— Гермиона... Такие слова о Тонкс я прощаю тебе в первый и последний раз. Она — человек. Рем и Тедди — тоже. Все. Dixi!

— Но, Гарри! Согласись: менять просто по желанию черты лица и телосложение, цвет глаз и волос — это не согласуется с человеческой природой! Это ненормально!

А логика у нее все еще на месте... только вывихнута каким-то странным образом. "Век вывихнул сустав..." Мда. Ну что, Гарри, принц Датский, иди, вправляй! Твой выход!

— Не по-человечески, говоришь? Ненормально? Тебе бы на эту тему с дядюшкой Верноном пообщаться... Тогда ответь мне на такой простой вопрос, Гермиона Грейнджер. Летать на вениках без мотора — это нормально? Превращать диваны в свиней и свиней в диваны — нормально? Стирать родителям память и менять личности тычком деревянной указки с начинкой из ящеричьих кишок — это тоже нормально? Это — согласуется с человеческой природой? Ответь мне, Гермиона Грейнджер, ведьма первого поколения, дочь дантиста!

— Но Тонкс — метаморф!..

— Миона, она умеет усилием воли делать то, для чего нам с тобой нужны заклинания и палочки. Ей просто дано от природы чуть больше, чем нам. А твоим родителям не дано и нашего! Не отрицаешь же ты их человеческую природу? Как и свою?

— Но, Гарри, закон говорит...

— Да плюнь ты на закон! Законы пишутся людьми, для выгоды этих самых людей, только и всего! Думай сама, своей головой — ты же ум-на-я!!! — Гарри уже почти кричал.

Гермиона осторожно, кончиками пальцев, взяла со стола волшебную палочку и уставилась на нее, словно увидела впервые. Чуть шевеля губами, она бормотала еле слышно: "Палочка... метаморфы... родители — нормальные... но по-человечески... не дано... магия, магия!" Наконец она подняла на Гарри взгляд остановившихся, совершенно круглых глаз, склонила голову к плечу и мечтательным тоном Луны Лавгуд произнесла:

— У моих родителей... родилось магическое существо... я. Такое же, как ты... ты — магическое существо, да? А на вид совсем как человек! Ты и говорить умеешь? Какой смышленый... Хочешь, дам тебе печенюшку?

— Гермиона, что с тобой? — Гарри встревожено подался вперед. — Успокойся. Вот, выпей еще чаю. Все будет хорошо...

Увидев его резкое движение, Гермиона отшатнулась, бросилась прочь и втиснулась в угол комнаты, в узкую щель между стеллажом с книгами и стеной. Сжавшись в комочек, она выставила перед собой дрожащую руку с растопыренными пальцами и отчаянно завизжала:

— Не подходи!!! Ты — дикий!.. Дикий! Тварь, тварь, тварь! Уйди! Ты кусаешься, я тебя боюсь!!!

— Миона... — потрясенно пробормотал Гарри, затем хлопнул в ладоши. — Дузи! Сюда, быстро!

Домовик в черно-желтом полотенце мгновенно возник посреди комнаты.

— Гарри Поттер, сэр... Что случилось с мисси Гранжи, Гарри Поттер?

— Хотел бы я это знать... Срочно вызови... нет, доставь сюда мадам Помфри и профессора Флитвика. Скажи — с Гермионой беда.

...Три минуты спустя встревоженная, охающая Целительница хлопотала над Гермионой. Девушку пришлось оглушить легким Парализующим заклятием, чтобы влить в ее рот пузырек успокоительного зелья. Маленький профессор Чар и Заклинаний машинально листал брошюрку "Закона о Магических Существах", то и дело бросая на Гарри поверх старомодного пенсне весьма недружелюбные взгляды. А тот без сил рухнул в кресло и теперь сидел, упершись локтями в колени и уронив голову на руки.

День начался со скандала, а продолжился настоящим безумием. Гарри задавался вопросом: могут ли дела пойти еще хуже?

Как там говорил сэр Уинстон Черчилль? "Не теряйте оптимизма — худшее впереди"? Будь ты проклят, чертов жирный магл, за такую мудрость!

Глава 10

Si Vis Pacem — Para Bellum

— К сожалению, господа, ничем не могу вас обнадежить, — пожилой Целитель сокрушенно покачал головой и развел руками. — Изменения слишком обширны, к тому же прогрессируют чрезвычайно быстро.

— Какие изменения?

— Что с ней происходит, Целитель Вейкинг? — вопросы Гарри и профессора Флитвика прозвучали почти в унисон.

— Если не вдаваться в специальную терминологию ... — Целитель оценивающе покосился на юношу. — На данный момент в сознании мисс Грейнджер сосуществуют две субличности. Одна из них считает себя не человеком, а магическим существом, и панически боится людей. Другая же, напротив, уверена, что она — единственный человек в окружении опасных магических тварей, угрожающих ее жизни. Обе субличности находятся в состоянии перманентного конфликта за обладание общим ментальным пространством, при этом пытаясь противостоять угрозам внешнего мира, каждая в рамках своего восприятия. Природа данного расщепления — явно травматическая. Мисс Грейнджер испытала сильный шок, пытаясь преодолеть эффекты некой формы подавляющих волю чар ...

— 'Империус'?

— Нет, отнюдь. За время последней войны мы в Сент-Мунго, к сожалению, слишком хорошо изучили симптоматику применения этого отвратительного заклятия. Со всей ответственностью заявляю: это не оно. 'Империус' работает слишком прямолинейно и грубо; здесь же воздействие было тонким и, не побоюсь этого слова, деликатным и изящным. Чары затронули непосредственно аксиоматику субъекта, более того, создали иллюзию добровольности принятия новых личностных стереотипов! Самая попытка логически осмыслить эти изменения, не говоря уже о сопротивлении им, вызвала тяжелейший шок, психика не выдержала ... и мы имеем то, что имеем. В настоящее время мисс Грейнджер помещена в искусственную кому с помощью 'Глотка Живой Смерти' — есть большая вероятность того, что в бодрствующем состоянии ее сознание просто коллапсирует.

— Но я надеюсь, что шанс у нее все же есть?..

— Неизлечима только смерть, мэтр Флитвик. Однако шансы мисс Грейнджер весьма неопределенны, лечение ее может затянуться ... в связи с этим я должен задать вам неудобный вопрос. Насколько ценна для вас эта молодая особа как Ученица?

Будь Гарри волком, он бы ощетинился и зарычал. Профессор Флитвик явно испытывал похожие чувства:

— Боюсь, что я не совсем понимаю вас, Целитель Вейкинг. Что вы имеете в виду?

— Мэтр Флитвик ... Как я уже сказал, исход лечения более чем неопределен. Мисс Грейнджер, насколько мне известно, м ... маглорожденная, — Целитель явно хотел произнести совсем другое слово, но спохватился в последний момент, — следовательно, у нее нет ни достаточных средств в 'Гринготтсе', ни достаточно состоятельного поручителя, — будь то физическое или юридическое лицо, — который взял бы на себя оплату ее пребывания у нас в Сент-Мунго. И поскольку она, скорее всего, будет не в состоянии в обозримом будущем принести пользу магическому сообществу Британии, я склоняюсь к тому, что ее стоит вернуть в тот мир, откуда она явилась. К маглам.

— Не много ли вы на себя берете, Целитель? — поинтересовался коротышка-профессор чрезмерно спокойным голосом.

— Иными словами, вы готовы вышвырнуть на улицу пациентку только потому, что она — грязнокровка, это вы хотели сказать? — прорычал Гарри, с огромным трудом удерживаясь от того, чтобы не вколотить Вейкинга в пол, не сходя с места.

— Молодой человек! — возмущенно воскликнул тот. — Как вам не совестно?!

— Мне — не совестно. А вам? И маги-Целители, и магловские врачи приносят клятву Гиппократа, а в ней есть такие слова, если я правильно помню: '... помогать больному независимо от его пола и возраста, расы и национальности, веры и убеждений, происхождения, должности и достатка ...'. У маглов клятва — всего лишь красивый, мало к чему обязывающий ритуал, в отличие от магической присяги. Последствий не боитесь, Целитель Вейкинг? — последние слова Гарри практически выплюнул, дрожа от ярости.

— Разве я сказал, что отказываюсь помогать? Случай мисс Грейнджер слишком сложный, и я не уверен, что моих знаний и возможностей будет достаточно. И я всего лишь хочу передать ее под опеку моих магловских коллег ...

— Иными словами, вы не нарушаете Клятву Целителя. Вы ее просто обходите и умываете руки. Вам прекрасно известно, что врачи-маглы не верят в существование проклятий как таковых. То, что вы делаете, на юридическом языке именуется 'преступным бездействием'.

— Желаете подать на меня в суд? — с подозрительной готовностью предложил Вейкинг.

— Нет, не желаю. Пока не желаю, — веско добавил Гарри. — Но Гермиону Грейнджер, адьюнкт-профессора Хогвартса, бакалавра Арифмантики, героя войны и кавалера ордена Мерлина второй степени — и не говорите мне, что вы не знали, кто она такая! — выбросить в магловский мир я не позволю. Если дело только в деньгах, все расходы по ее пребыванию и лечению в Сент-Мунго берет на себя Единый Благородный Дом Певерелл-Блэк. У вас не хватает знаний и возможностей? Так найдите тех, у кого хватает! Меня интересует только результат: мисс Грейнджер должна выйти отсюда полностью здоровой, и душой, и телом. Вот и все.

Проводив профессора Флитвика до камина, Гарри спустился в вестибюль госпиталя Сент-Мунго и через фальшивую витрину с пыльными манекенами вышел в магловский Лондон. Несколько часов он бесцельно блуждал по улицам. Домой возвращаться не хотелось. При воспоминании о снисходительно-оценивающем взгляде Целителя, мигом сменившимся липким подобострастием, когда Гарри упомянул о своем титуле, на душе становилось чрезвычайно мерзко. Проходя мимо пабов, молодой маг всякий раз с трудом удерживался от того, чтобы зайти и напиться вдрызг. Это была бы слабость, которую он теперь не мог себе позволить.

Наконец, взяв себя в руки, Гарри зашел в первый попавшийся 'Макдональдс' и Аппарировал из кабинки мужского туалета прямо к крыльцу дома на Гриммаулд-Плейс.

Тонкс и Габриэль встретили его в прихожей. Не говоря ни слова, Габриэль приняла мантию Гарри и повесила на крючок, а Тонкс присела на корточки и принялась развязывать шнурки на его ботинках. Гарри попытался было остановить ее, однако протест умер, не родившись: Тонкс подняла голову, улыбаясь, и взгляду юноши открылся великолепный вид на вырез ее просторной тишотки. Гарри покраснел и отвел глаза.

Справившись с ботинками, Тонкс невольно сморщила носик. Гарри смутился окончательно и, проворчав: 'Я же говорил — не надо!', провел палочкой над ступнями, ликвидировав источник дискомфорта.

В гостиной Гарри устало опустился на кушетку перед камином. Тонкс присела рядом, прижавшись бедром к бедру, осторожно взяла его руки в свои. Габриэль обошла кушетку сзади и, ни слова не говоря, принялась массировать плечи молодого человека. Ее руки почти не двигались, но из ладоней исходила волнами странная вибрирующая теплота, которая проникала до костей, заставляя расслабляться сведенные узлами от напряжения мышцы. Когда Гарри со вздохом облегчения откинулся на спинку кушетки, Габриэль тут же умостилась с другого бока, и обе женщины заключили юношу в мягкое двойное объятие.

Для Гарри, не избалованного женским, да и просто человеческим вниманием, подобная ситуация была абсолютно непривычной. Маленький параноик внутри, вскормленный двадцатью годами жизни в непрерывной смертельной опасности, требовал немедленно вскочить, вырваться, освободиться — но усталость была сильнее, к тому же, в отличие от вчерашнего шоу '1001 ночи', в действиях обеих женщин не было ни капли соблазна — просто забота и тепло. И Гарри позволил себе расслабиться в объятиях его подопечных.

Некоторое время все трое молчали. Затем Тонкс тихонько спросила:

— Еще один трудный день, да?

Гарри кивнул.

— Неприятности в Академии? — уточнила Габриэль.

— Нет, — Гарри отрицательно мотнул головой. — Академия — ерунда, мелочи. Всего-то отстранили от полевой практики на месяц. И назначили комиссию для разбора моего персонального дела.

— Зачем?

— Видимо, чтобы определиться, нужен ли Министерству Аврор, которому плевать на золото и титулы Малфоя и ему подобных. Грюм с миссис Боунс считают, что нужен, Кувалда с Долишем — наоборот ... а мне уже как-то наплевать, если честно.

— Но ты же мечтал стать Аврором, Гарри! — воскликнула Тонкс. — А теперь тебя могут не допустить к присяге. Что же получится — три года насмарку?

— Вовсе нет. Кое-каким важным вещам меня все-таки выучили. А присяга ... Помнишь, что в ней говорится насчет охраны порядка и законности?.. вот именно. Мне не хочется охранять такую законность и такой порядок. Кто бы людей от них защитил!

Тонкс нахмурилась, затем медленно кивнула. Гарри тем временем продолжал:

— Я же сказал — мелочи! Хуже другое. После Академии я отправился навестить Гермиону ...

Неохотно, тщательно подбирая слова, Гарри рассказал о том, что произошло в Хогвартсе и затем в Сент-Мунго. Девушки слушали, затаив дыхание.

— ... И снова из-за своей гриффиндорской самонадеянности я потерял близкого человека. Это моя ошибка: я надеялся, что Гермиона поможет нам, а вместо этого свел ее с ума!

— Гарри! — Тонкс повернула голову юноши к себе, взглянула в глаза — неожиданно твердо. — Гарри! Не начинай снова, ладно? Гермиона ведь не погибла — а значит, все еще поправимо!

— То, что с ней случилось — хуже смерти. Хуже даже Поцелуя Дементора! Ее разум пожирает самое себя, и Целители не знают, как это остановить. Более того — не хотят!

— Но ты ведь заставил их трудиться, правда? В конце концов, на Сент-Мунго свет клином не сошелся. Не может того быть, чтобы во всем магическом мире не нашлось ни умной головы, ни умной книги, способной помочь Гермионе!

— Ох, Тонкс ... — Гарри тяжело вздохнул. — Мне бы твой оптимизм!

— Бери, мне не жалко! — подмигнула женщина, и волосы ее налились ярким апельсиновым цветом. — У меня еще есть!

Уголки губ Гарри сами собой поползли вверх.

— А насчет ошибок ... — Тонкс внезапно посерьезнела, наклонилась ближе. — Мой отец однажды сказал, — по другому, правда, поводу, но неважно, — так вот, он сказал: 'Вся наша жизнь состоит из ошибок. Мы их совершаем, исправляем, учимся на них — иначе как бы мы взрослели?' И еще: ' Дурак винит в своих ошибках других, человек умный, но слабый — себя. А тот, кто и умен, и силен, не тратит себя на поиски виноватых. Он исправляет то, что может, и в будущем не наступает на те же грабли'. Именно так ты сегодня и поступил — как человек сильный и умный. Да, ты совершил ошибку — вернее, вы с Гермионой вместе ошиблись, доверившись ее знаниям, а не твоей интуиции. Но ты исправил то, что мог — немедленно доставил ее в Сент-Мунго, взял под свой контроль ее лечение. А в будущем ты будешь больше доверять своему чутью ... ведь правда?

— Правда ... Спасибо, Тонкс! — Гарри наконец решился, обнял женщину в ответ, привлек к себе. — Жаль, что я не встретил твоего отца лет пять назад!

— Отец сказал это, когда мирил нас с Ремусом. Помнишь, когда Рем сбежал после свадьбы Билла и Флер? А ты заставил его вернуться ...

Лицо Гарри застыло. Он осторожно убрал руку с плеч Тонкс и отстранился, насколько позволяла тесная кушетка и прильнувшая к левому боку Габриэль. Через Торквес метаморфиня сразу ощутила, как изменилось настроение ее хозяина, и улыбка на ее лице мгновенно погасла, словно кто-то повернул невидимый выключатель.

— Гарри, прости, я ... сделала что-то не так?

— Нет-нет, все так. Все в порядке, — ответил Гарри бесцветным голосом. Затем повернулся к Габриэль и поинтересовался чрезмерно оживленным тоном. — А у вас какие новости?

Блондинка-вейла ответила укоризненно:

— В общем-то никаких. Сидели, ждали тебя. Если бы не Тедди — умерли бы со скуки ...

— Тебя днем разыскивал какой-то стряпчий, — добавила Тонкс.

— Стряпчий? Гоблин или человек?

— Человек. На редкость мерзкий тип! Просто-таки на лбу написано — типичный крючкотвор. И приставучий, как пиявка — рвался через камин раз десять подряд, чуть ли не каждые полчаса. Только пару часов назад угомонился.

— Интересно ... Он сказал, что ему было нужно?

— Нет. Он даже не назвался. Только требовал немедленной встречи с тобой ...

— Я и представить себе не могла, что на свете бывают такие грубияны! — вставила Габриэль.

— Интересно ... — повторил Гарри и задумался.

Так сложилось, что профессиональных юристов-магов человеческого происхождения в Англии было очень мало. По большей части это были адвокаты на службе Департамента Магического правопорядка, и их специальностью была судебная защита. Гражданскими же исками, имущественными спорами, оформлением сделок и даже такими деликатными материями, как родословные и установление прав наследования, занимались гоблины. Это никого не удивляло и считалось само собой разумеющимся с тех пор, как клан Гринготтс взял на откуп управление финансами всей магической Европы. Несмотря на дурную славу существ коварных и алчных, озабоченных только своей выгодой, гоблины вели дела с волшебниками-людьми честно и беспристрастно, подчиняясь весьма причудливому, но очень строгому кодексу чести. Еще одной причиной их беспристрастности было то, что гоблины издавна презирали всех — за очень малым исключением — заносчивых Жезлоносцев, как они именовали магов-людей, привыкших колдовать с помощью палочек и посохов.

В результате магам-нотариусам, стряпчим, частным поверенным и прочим, рискнувшим конкурировать с гоблинами, доставались крохи. Они вынуждены были браться за дела либо слишком мелкие, заниматься которыми 'Гринготтс' считал ниже своего достоинства, либо слишком грязные и темные, о которых клиенты, по большей части состоятельные волшебники чистой крови, предпочитали не уведомлять дотошных до въедливости клерков магического банка.

Так что визит назойливого мага-стряпчего не сулил обитателям Гриммо-Плейс 12 ничего хорошего.

Внезапно Гарри хищно, по-волчьи усмехнулся:

— А знаете что, девочки? Как говорится, на Ловца и Снитч летит! Я-то ломал голову, как выйти на заказчика ваших похищений, а он, похоже, решил представиться сам. Все, что остается — это дождаться того настырного стряпчего ... и не мешать ему болтать языком. Почему-то мне кажется, что ждать придется недолго.

Словно в ответ на эти слова, пламя в камине позеленело, загудело в дымоходе, и старческий голос, хриплый, сипящий, и в то же время какой-то жирный, проскрипел раздраженно:

— Ну где шляется до сих пор этот бесполезный мальчишка? Я могу, наконец, увидеть молодого Поттера?!

Мускулы Гарри мгновенно напряглись, как сталь, затем расслабились. В глубине души он был даже благодарен незваному визитеру. Ситуация изменилась; от сомнений и неловкости не осталось и следа. Все стало просто и ясно. Как на поле боя. Или на татами после команды 'Хаджимэ!'

— Так... Наверх, живо! — приказал Гарри вполголоса, почти не разжимая губ. — И чтобы ни звука! Да, присмотрите за Тедди.

Обеих девушек словно ветром сдуло. А Гарри, растянув губы в улыбке, которая не всегда удавалась даже самому Фенриру Грейбеку, не торопясь, подошел к камину.

Из колдовского пламени выглянула настолько гнусная шельмовская рожа, что даже сам цвет огня показался юноше каким-то блеклым, словно зеленая плесень. Первое, что бросилось в глаза — это нос, огромный, ноздреватый, распухший, наверняка лиловый, как спелый баклажан, нависающий над вывороченными негритянскими губами, неопрятно блестящими от слюны. Из-под клочковатых бровей шустро стреляли по сторонам маленькие глазки — Гарри никак не мог поймать их взгляд. Громадные мешки под глазами сломали бы спину средних размеров верблюду. На щетинистом затылке чудом держалась засаленная ермолка размером с кофейное блюдце. С висков на впалые дряблые щеки свисали две длинные сальные пряди волос, завитые в штопор.

— Бесполезный мальчишка здесь. Чем обязан такой настойчивости, мистер ..?

Человек в камине отшатнулся, словно получил удар невидимым кулаком в лоб. Затем снова приблизился и произнес уже совсем другим тоном:

— Эээ ... моя фамилия — Борджин. Борджин.

Гарри облокотился о каминную полку и принялся с преувеличенным вниманием изучать ногти на левой руке.

— И вы полдня рвались ко мне только для того, чтобы сообщить этот замечательный факт?

Стряпчий, однако, быстро восстановил самообладание. Вероятно, за свою долгую неправедную жизнь он повидал всякое, и привык выкручиваться из любых, даже самых неловких положений.

— Моя фамилия — Борджин, как я уже сказал, — продолжал он все более и более развязным тоном. — Я — частный поверенный. Тяжбы, сделки, гражданские иски и все такое прочее. И мой патрон имеет к вам предложение, от которого вы не можете отказаться.

— Как интересно ... А почему бы мне в таком случае не встретиться с вашим патроном лично и не обсудить его выгодное предложение с глазу на глаз? Кстати, кто он? Как его зовут?

— По-вашему, мой патрон такой человек, что лично опустится до этих мелких вещей? — высокомерно произнес стряпчий, пытаясь взглянуть на Гарри сверху вниз — весьма трудная задача, учитывая, что физиономия мерзкого старикашки колыхалась в огне где-то на уровне поясного ремня.

— Ну что ж ... тогда спасибо за приятную беседу, мистер Борджин. Спокойной ночи, — с этими словами Гарри потянулся за палочкой. Лицо в камине перекосилось и задрожало.

— Нет-нет, постойте! Или вы таки хотите, чтобы те сорок восемь тысяч, что вы потратили, уже совсем вылетели в трубу?!

Не слишком усердствуя, Гарри изобразил на лице внутреннюю борьбу.

— Что за странные намеки? Кому какое дело, на что я трачу свои деньги! Но если ваш, хм, патрон настолько любопытен ... Ладно, входите.

Юноша небрежно коснулся палочкой руны Райдо, второй слева в ряду знаков, вырезанных над жерлом камина. Пламя ухнуло, плеснуло парусом на ветру, затем опало и сменило цвет на обычный, тепло-рыжий. А перед камином, явив себя целиком, стоял стряпчий Борджин, кряхтя, перхая и отряхиваясь от сажи.

А нос у него и вправду лиловый, — рассеянно отметил Гарри. Весь остальной облик стряпчего был подстать лицу. Мантию с вышитым корпоративным гербом он накинул второпях, и из-под нее виднелся стеганый жилет поверх байковой рубашки, давно утратившей первоначальный цвет. Из широких рукавов выглядывали конторские нарукавники, вытертые и засаленные. Ноги были тощими и настолько кривыми, что даже просторная мантия не могла скрыть их уродства. На плече болталась объемистая кожаная сумка, тоже с гербом, из нее выглядывал растрепанный кончик черного пера.

Одним словом, поздний визитер, посетивший резиденцию Единого Благородного Дома Певерелл-Блэк, выглядел истинным пауком в человеческом обличье. Пожалуй, даже потомки Арагога, угоди он ненароком в их гнездо, выпустили бы его невредимым, приняв за своего.

В то время как Гарри внимательно изучал гостя, тот, скользнув мимолетным взглядом по хозяину, принялся шарить глазами по каминному залу так, словно оценивал имущество несостоятельного должника. Повисла пауза. Молчание давило, сгущаясь, подобно туче. Гарри, выдержав нужное время, первым нарушил его, поинтересовавшись нарочито нетерпеливо:

— Так, мистер Борджин, все же — чем обязан? Чего хочет ваш ... эээ ... патрон?

— Добра, молодой человек! Исключительно добра! — с воодушевлением воскликнул Борджин. — Да вы присаживайтесь, присаживайтесь! Если вам очень сильно повезет, и вы таки доживете до тех же лет, что и старый Борух Борджин, вы сами поймете, как глупо делали, когда были молодым, и упускали случай дать себе отдых, когда это было можно ...

— Благодарю, — ответил Гарри, опускаясь в кресло. — К сожалению, не могу ответить той же любезностью, — Повинуясь едва заметному жесту, второе кресло, в которое уже прицелился сесть нахальный старикашка, шустро семеня ножками, скользнуло в угол и укрылось за дубовым корпусом старинных напольных часов. Сверхвыразительных взглядов стряпчего, обращенных на кушетку, хозяин дома демонстративно не замечал. Борджин тяжело вздохнул и продолжил:

— Не так давно вы сделали ... некое приобретение. Весьма опрометчивое приобретение, должен вам заметить. К тому же вы потратили такие деньги ... — слова 'такие деньги' стряпчий произнес с почтительным придыханием. — Нет, я старый человек, и я все понимаю: молодые люди, как вы, всегда стремятся показать, что они большие и важные, и делают для этого разные глупые вещи. Особенно если к ним в руки попадают финансы!.. Но поверьте: этот товар совсем не предназначался для вас! Такие молодые люди, как вы, еще не знают, что есть такие товары, за которые, заплатив один раз, потом придется платить снова и снова, всю оставшуюся жизнь ... Но я не это хотел сказать, молодой человек! Этот товар должны были купить совсем другие люди. Серьезные и уважаемые люди! А вы с вашей юношеской опрометчивостью вмешались и расстроили заранее оговоренную сделку. Вы очень огорчили этих людей, молодой человек!

'Молодой человек' через слово безумно раздражал. Но Гарри впервые за вечер искренне улыбнулся: наглость гостя, на грани наивности, начинала его забавлять.

— Я полон вины и раскаяния. Дальше что?

— По-моему, вы таки не понимаете, молодой человек. Вы ничего не понимаете! Если такие серьезные и уважаемые люди огорчаются, те, кто их огорчил, живут очень грустной, но очень недолгой жизнью. А я — и мой патрон, конечно! — желаем вам только добра, и мне было бы очень грустно, если бы такой симпатичный молодой человек, такой сильный маг, у которого все еще впереди, был бы потерян для волшебной Британии!

— А уж мне-то как было бы грустно ... Это была угроза, или мне показалось?

— Мерлин Бессмертный, и в мыслях не было! Напротив, я хочу уберечь вас от грядущих неприятностей, по сравнению с которыми те, что у вас уже начались — тьфу, детские игры в плюй-камушки! Если вы не в курсе, отец той вейлы, на которую вы имели неосторожность потратить такие деньги, имеет большой вес в правительстве магической Франции. Эти французы ... — губы старого крючкотвора скривились в неописуемой гримасе, как от хины с уксусом. — Но он любит свою дочь. Одно правильно написанное письмо в нужное время — и мне даже немыслимо представить, что с вами будет!

Гарри дернулся, словно собираясь вскочить, но тут же плечи его обвисли, голова поникла. Юноша испустил долгий тяжелый вздох, затем произнес глухо, не поднимая глаз от пола:

— Хорошо ... я все понял. Что требуется от меня?

Борджин с ликующим выражением на лице шагнул к столу, потирая руки:

— О, я вижу, что вы уже готовы принять правильное решение? Это хорошо, молодой человек, это весьма умно с вашей стороны! А от вас нужна сущая безделица, — стряпчий пошарил в сумке, извлек потертый кожаный тубус, а из него — свиток пергамента, — всего лишь поставить пару подписей, вот здесь и здесь. И ваша жизнь будет прекрасна, поверьте старому опытному человеку!

Старикашка чуть ли не силой сунул в руки Гарри свиток и перо.

— Мой патрон оценит ваше правильное решение, он любит справедливость, и весьма щедр — да, да, верьте моему слову, молодой человек, он готов компенсировать вам ваши расходы, добавить некую сумму за беспокойство, весьма значительную сумму, вы останетесь довольны! Более того, он готов заплатить вам хорошие деньги за щенка метаморфа, которого вы — и не надо мне делать удивленное лицо! — которого вы скрываете в этом доме. Нехорошо разлучать мать и дитя, даже если это всего лишь животные, согласитесь, молодой человек!

— Да, действительно, нехорошо ... — пробормотал под нос Гарри, склонившись над пергаментом. Затем резко отложил перо и встал.

— Мистер Борджин! Прежде, чем я это подпишу ... ответьте мне на один вопрос.

— Что такое? Вам показалось здесь что-то подозрительное?

— Подозрительное? Что вы, вовсе нет! — Гарри широко улыбался, но глаза его были холодны, как лед. — Скорее забавное. Скажите, когда ваш патрон посылал вас ко мне — кого вы ожидали здесь встретить?

Стряпчий был искренне озадачен:

— Я не понимаю, что вы пытаетесь мне сказать!

— Не понимаете? Жаль, — Гарри казался не менее искренно огорченным. — Хорошо, изменим формулировку, — и, оставив всякую любезность, яростно зашипел. — Ты, дерьмо всмятку, и твой ублюдочный хозяин, — вы за кого меня держите?! За сосунка? За щенка с мокрой мордочкой, на которого достаточно цыкнуть — и он напустит лужу, поджав хвост?!

Юноша схватил стряпчего за лацкан мантии, тот ловко вывернулся из просторного одеяния и, отскочив на два шага, вскинул палочку:

— ИМПЕРИО! Ну, что ты теперь скажешь, щенок, бесполезный полукровка?! Ты подпишешь эти бумаги в любом случае, шлемазл, хочешь ты того или нет! И сам отведешь обеих сучек и оборотнево отродье к моему Лорду! Он всегда получает то, что хочет, таков его девиз! И ты будешь улыбаться, глядя, как их ...

Того, что произошло затем, Борух Борджин, старый многоопытный Темный маг, не то чтобы не ожидал — просто не понял. Вот жертва 'Империуса' стоит, тупо моргая помутневшими глазами, адвокатская мантия выскальзывает из обмякших пальцев ... затем плавным, очень красивым и невероятно быстрым движением проклятый мальчишка скользит к нему ... ослепительно-черная вспышка, оглушительный удар ... тьма.

Очнулся стряпчий от разнообразной, но одинаково мучительной боли во всем теле. Хуже всего было с лицом: левый глаз не открывался, заплыв огромной опухолью, саднила и не слушалась челюсть, рот был полон крови, неприятно хрустели обломки зубов. Голова гудела, словно колокол. А перед уцелевшим глазом колыхалась и двоилась фигура мерзавца-Поттера. Наглый щенок смотрел на старика сверху вниз, небрежно крутя между пальцами волшебную палочку.

Не свою.

От осознания этого факта Борджину захотелось взвыть в голос. Он потянулся тряской рукой к часовому кармашку в жилете ... Поттер с кривой усмешкой наклонился ближе:

— Это ищете? — в руке юноши тускло блеснул брелок на обрывке цепочки: отлитый из черной бронзы маленький череп со змеей в челюстях. — А мы-то ломали головы, почему раненые и убитые Пожиратели Смерти никогда не остаются на поле боя. Взаимопомощь не в вашем духе, не так ли? Индивидуальный портключ, настроенный на срабатывание в случае смерти или тяжелой травмы. Я и не думал, что подобные игрушки сохранились до сих пор ...

— Отдай мне палочку, мальчишка! — прохрипел Борджин, плюясь кровью. — Немедленно! Иначе ...

— Иначе — что? Ваш Лорд сделает мою жизнь очень грустной и недолгой?

— Ты не знаешь, с кем шутишь, сопляк! Тебя раздавят, как клопа, и не заметят! Ты будешь ползать у него в ногах и умолять о смерти ... — старик вдруг замолчал, уцелевший глаз его полез на лоб. — Ты ... ты же под Империусом! Ты обязан подчиняться мне!

— Империо? А, ну да, действительно, — Гарри покивал. — Я научился преодолевать его еще в четырнадцать. Ваш белобрысый хозяин, вероятно, этого не знал. Или забыл. Или не счел нужным вам сообщить ... — Борджин пытался отползти, но не мог — спина упиралась в стену. Лицо его перекосилось от боли и ужаса. — Вообще, мистер Борджин, для столь опытного человека вы за последние десять минут наделали чудовищно много ошибок. Непростительных ошибок, и я даже не имею в виду 'Империус' — это так, последний гвоздь в крышку вашего гроба. Прежде всего, если бы вы взяли на себя труд навести справки, вы бы знали, что Нимфадора Тонкс и Габриэль Делакур, к которым ваш хозяин воспылал столь ярой страстью, согласно вашим же законам являются не просто моим имуществом, а частью майората. Неотчуждаемой частью, иначе говоря, я не имею права их продавать, дарить, использовать для оплаты долгов, государственных и частных, и единственное лицо, которому я могу их передать — мой прямой наследник, следующий глава Дома Певерелл, которого я назову в завещании ... Впрочем, кому я это объясняю — солиситору? А попытка мошеннического отчуждения майората Древнего и Благородного Дома приравнивается к смертельному оскорблению его Главы. И для вашего, хм, патрона означает поединок до смерти, а для мелкой сошки вроде вас — пожизненное заключение в Азкабане ...

Борджин открыл было рот для возмущенной отповеди, но только зашипел от новой волны боли. Вся левая половина лица превратилась в один гигантский кровоподтек.

— Что? Простите, мистер Борджин, но в этой партии вы даже не фигура. Больше, чем на шестерку, вы не тянете. Я ведь знаю, что вы такое, Борджин. Старьевщик и скупщик краденого, и только. Я догадываюсь, кто купил вам патент и место в корпорации. Я помню вашу лавочку в Первом Сумеречном переулке. Помню проклятое ожерелье, которое вы передали Малфою-младшему. Помню Руку Власти — полезнейшая штука для крадущихся в потемках! Помню еще такой забавный старинный шкаф: заходишь в него здесь, а выходишь где-нибудь там ... к примеру, в секретной комнатке на седьмом этаже Хогвартса. И лицензия на торговлю Темными артефактами — первая и одна из очень немногих, выданная Министерством при Пью Тикнессе. Это тоже кое о чем говорит, верно? Маленькая любезность вашего бывшего работника? Да вы его помните — Том Марволо Риддл, слизеринец. Он еще страшно не любил свое имя, слишком магловское на его вкус, и предпочитал прозвище. Смешную такую самодельную анаграмму, изобретенную еще в Хогвартсе: 'Лорд Волдеморт' ...

Стряпчего передернуло. Он уже не пытался говорить — только тяжело и сипло дышал.

— Знаете, если я прямо сейчас вас убью, мне за это ничего не будет. Ваша палочка со следами 'Империуса' — вполне достойный оправдательный аргумент ...

— Чы не пошмеешь, мальчишка! — нашел в себе силы прошепелявить Борджин. — Чебя раждавят ...

— Сомневаюсь. Во-первых, как я уже сказал, вы — шестерка. Вас подставили под бой, и теперь вы узнаете на собственной шкуре, что бывает в 'Подрывном Дураке' с битыми картами. Таких, как вы, у вашего патрона найдется много. А во-вторых — и это еще одна ваша фатальная ошибка — вы не учли, что мне уже не одиннадцать. Даже не семнадцать. И я не потратил это время зря. Чтобы развоплотить Томми Риддла, великого и ужасного, мне хватило простого 'Экспеллиармуса', если вы забыли. Чтобы справиться с вами, мне даже не понадобилась магия. И я не убью вас только по одной причине. Мне нужен гонец. Тот, кто передаст мой ответ вашему патрону. Передадите вы ему вот что, слово в слово: ' Ты хотел войны — ты ее получил'. А теперь убирайтесь вон. И запомните: с этой минуты продолжительность вашей жизни измеряется в милях между вами и моей палочкой.

С кряхтением и стонами Борджин попытался подняться, цепляясь рукой за стену, но тут же свалился обратно, суча ногами по полу. Гарри не пошевелился, чтобы ему помочь.

— Вставайте-вставайте. Все не так плохо, как вам кажется. Это ведь не 'Круциатус' и не Костоломное проклятие — всего лишь примитивный магловский мордобой!

С третьей попытки стряпчий поднялся, шагнул к камину. Без малейшего почтения Гарри схватил его за шиворот и развернул к лестнице, ведущей в прихожую:

— Через камин — много чести! Доберетесь на своих двоих!

— Верни мне палочку! — потребовал Борджин. Гарри только усмехнулся:

— Еще что?

Трудно выглядеть угрожающе с разбитой физиономией, скособочившись от боли в пояснице — но у Темного мага Боруха Борджина это получилось. Яростно сверкнув уцелевшим глазом, он прошипел:

— Ты за это дорого заплатишь, наглый щенок! Ты будешь медленно подыхать и глядеть, как твой дом горит, как твоих сук пускают по кругу ...

И снова бывший антиквар не увидел удара. Только в животе вдруг стало нестерпимо горячо, желчь подступила к горлу, а пол внезапно ушел из-под ног.

Очнулся он уже на грязном заплеванном тротуаре. В ушах звенело, на теле прибавилось ушибов, мантия валялась рядом неряшливым комком ткани. Старый колдун с трудом поднялся — и тут же согнулся пополам в приступе тошноты. Отдышавшись и осторожно утерев разбитый рот рукой, он потянулся за палочкой — проклясть обидчика — и замер, как громом пораженный. Вместо городской усадьбы, приличествующей древнему магическому роду, перед ним громоздился обычный магловский многоквартирный дом. Следы крови на асфальте тянулись к чахлому цветнику — и исчезали в полуярде от хлипкой оградки.

Застонав от боли и бессильной злобы, Борджин потряс в воздухе дрожащим кулаком, накинул на плечи мантию и побрел, сам не зная куда.

Спустив с лестницы гнусного старикашку, Гарри устало опустился на кушетку. На душе было чрезвычайно мерзко. Габриэль и Тонкс робко заглянули в каминную, затем спустились и снова заняли прежние места рядом с юношей.

— Ты узнал, что хотел? — спросила Тонкс.

— Узнал. Я идиот, Дора. И все мы слепые идиоты.

— Эй, не говори за всех! — возмущенно воскликнула метаморфиня. Габриэль согласно кивнула и поинтересовалась:

— Так кто это был? Кто приказал нас похитить?

— Малфой. Скорее всего, Малфой-старший. Все указывало на него. Я должен был догадаться еще там, на балу. Тот шустрый типчик, Шестьдесят Девять — я вспомнил! Его фамилия Беркс. До войны он был компаньоном Борджина в его лавке. 'Борджин и Беркс', как я мог забыть! А теперь они оба работают на Малфоя. Название его строительной компании — 'Sunrise Son & Son', 'Денница и Сын'! Если бы тетя Энди была здесь, она бы сразу догадалась: 'Как упал ты с неба, Денница, Сын Зари, разбился о землю, попиравший народы!' Это Библия! Денница — падший ангел, соперник Бога-Создателя. А знаете, как звучит его имя по латыни? Люцифер! Люцифер — Люциус — Денница и Сын. Люциус и Его Хоречество, провалиться им до седьмого круга! И еще девиз: 'Мы всегда получаем то, что хотим!' Это девиз рода Малфоев, я у них на гербе видел, тогда, зимой девяносто восьмого, когда нас притащили в Малфой-Мэнор.

— Это же замечательно! — Габриэль восторженно подпрыгнула на кушетке. — Теперь остается только арестовать его, и ...

— Ничего не выйдет, — прервал Гарри ее восторги. — Нам нечего ему предъявить в качестве обвинения. Он действует полностью в рамках законов ...

— Ну да, которые сам же и сочиняет, — фыркнула Тонкс.

— Не факт. И это уже другой вопрос... Даже сейчас он подстраховался: по документам, которые мне подсунул Борджин, я передал бы вас не Малфою, даже не компании "Три-Эс", а некой независимой юридической фирме, как спорное имущество. Все претензии к мошеннику Борджину, а лорд Малфой чист, как всегда. Если я заявлю, что это он прислал ко мне стряпчего — он рассмеется мне в лицо.

— Что же тогда делать?

— Что делать? Воевать. Надо же держать свое слово! Только это будет именно война, а не галантерейная дуэль с поклонами и прочим выпендрежем ...

— Интересно, с кем ты собрался воевать? — донесся из прихожей знакомый голос. Юноша дернулся было — вскочить на ноги, но тут же расслабился и облегченно вздохнул. — Добрый вечер, Гарри, девочки! Та-ак ... — протянула леди Андромеда, войдя и окинув взглядом комнату. — Похоже, первая битва уже состоялась. Рассказывайте, что я пропустила!

Следы происшествия были слишком красноречивы, чтобы их не заметить: сбитый в гармошку ковер, кресло, до сих пор робко жмущееся в угол, подозрительные пятна на полу и на стене, и, наконец, незнакомая палочка, перо и свиток пергамента на журнальном столике.

Гарри вкратце рассказал о визите наглого мошенника-стряпчего и повторил свои рассуждения и выводы о личности нового кандидата в Темные Лорды. Леди Андромеда, успевшая за это время развернуть свиток и пробежать глазами текст купчей, задумчиво покивала:

— Значит, Люциус Малфой ... Да, действительно. Изо всего ближнего круга Волдеморта разве что мой шурин способен на такое. У прочих не хватило бы мозгов ... Ты зря отпустил Борджина, Гарри. Его память стоило бы выпотрошить, словно рыбу — и все махинации Люциуса были бы у нас как на ладони.

— Да. Жаль. Но тогда это мне и в голову не пришло — после 'Империуса', после всего, что он мне наговорил. А последняя его угроза окончательно вывела меня из себя ... ч-черт, свалял же я дурака! Шесть лет в Гриффиндорской башне не прошли даром.

С тяжелым вздохом Гарри уронил голову на руки. При воспоминании о напыщенной речи, обращенной к побитому стряпчему, лицо обожгло, словно факелом.

— Не вини себя, Гарри. Как сказал бы мой Тэд, вся наша жизнь — сплошная череда ошибок ...

— Мы их совершаем, исправляем, учимся на них — иначе как бы мы взрослели? — подхватил Гарри с чуть заметной улыбкой, оторвав голову от ладоней. На щеках его остывали багровые пятна.

Леди Андромеда удивленно подняла брови, Тонкс в ответ подмигнула матери, а затем, совершенно по-девчоночьи, на миг показала ей язык.

— Мне просто стыдно, тетя Энди, — продолжал Гарри более серьезно. — Мерлин Бессмертный, если бы вы только знали, как мне стыдно! Вместо того, чтобы дожать мерзавца, распустил перед ним хвост, как павлин ...

— Тебе просто надо было — как это говорится? — спустить пар, — заметила Габриэль. — Насладиться маленькой победой. После всего того, что было утром и днем ...

— Ну-ка, ну-ка, что было утром и днем? — заинтересовалась леди Андромеда. — Ты упоминал вчера про рапорт в Академии. Как все прошло?

И Гарри принялся в очередной раз описывать события сверхнасыщенного тяжелого дня. На этот раз старшая женщина слушала его молча, с непроницаемым лицом. Невозможно было понять, что она думает или чувствует. Наконец, когда юноша закончил и в два глотка осушил стакан тыквенного сока, кивком поблагодарив предусмотрительного Добби, леди Андромеда произнесла отстраненно, глядя куда-то поверх голов Гарри и его подопечных:

— Значит, вот как оно происходит ... Я слышала, что троих или четверых 'верхнескамеечников' на следующий день после принятия 'Закона о Существах' доставили на пятый этаж Сент-Мунго, но я и подумать не могла, что здесь есть какая-то связь. Слишком непохожими друг на друга были признаки ...

— Зато у всех одно общее: этот проклятый закон прицельно выбивает тех, у кого мозги хоть на каплю сложнее бараньих! — выпалил вдруг Гарри с неожиданной горячностью. Девушки испуганно отпрянули; Гарри вскочил и заходил по комнате, старательно не глядя в их сторону. Прикосновение к теплым податливым телам туманило голову, будило темные инстинкты, и это было еще одной непозволительной слабостью — еще худшей, чем желание утопить навалившиеся проблемы в бутылке 'Старого Огдена'. Бурлящие эмоции требовали выхода, и молодой маг продолжал свою филиппику. — Интересно, сколько еще было подобных случаев 'внезапного помешательства'? Готов голову прозакладывать: все жертвы — маглорожденные, или, по крайней мере, полукровки, кого ни Хогвартс, ни Министерство с 'Ежедневным Пророком' не отучили думать самостоятельно! Где они теперь? Уж точно не в Мунго! Наверняка их просто вышвырнули куда-нибудь на улицу — беспомощных, без палочек, со стертой памятью, как ненужный хлам!.. И еще Малфой! Везде и всюду Малфой! На моей памяти не было ни одного случая, чтобы при любой гадости, совершающейся в магической Британии, где-нибудь на заднем плане не маячили бы белобрысые малфоевские патлы! Иногда мне кажется, что настоящим Темным Лордом был именно он, а не какой-то там Волдеморт!

— Гари, Гарри! Не преувеличивай, — леди Андромеда остановила разошедшегося юношу, мягко опустив руку ему на плечо. — Поверь мне: я достаточно знаю Люциуса — он, конечно, редкостный мерзавец, но второго Волдеморта из него не выйдет при всем желании. Он из той породы, о ком шотландцы говорят: 'Он даже лошадей подковывает не молотком, а кошельком'. Его оружие — подкуп и интриги. Кстати, ты сегодня поработал на славу — лишил его сразу двух ценнейших агентов влияния!

— Двух? Хорошо, один — Борджин, а кто второй?

— Конни Хаммер. Насколько я понимаю, ей светит нешуточное разбирательство по поводу трат не по средствам.

— А если Люциус Малфой ее вытащит?

— Не думаю. Во-первых, ему пришлось бы искать другого адвоката, вместо Борджина, достойного доверия и неразборчивого в средствах. Такого не вдруг найдешь. А во-вторых, деятели вроде лорда Люциуса очень не любят, когда их, хм, бенефицианты попадаются на горячем! Так что морально готовься: дипломная практика у тебя все-таки состоится, в качестве истца как минимум на двух процессах.

— Как минимум, значит ... — Гарри тяжело вздохнул. — Ох, умеете же вы обнадежить, тетя Энди! Мерлин свидетель — лучше нормальная честная драка, чем все эти дуэли на заплесневелых законах!

— Гриф-фин-до-орец! — протянула леди Андромеда с мягкой иронией. — Кстати, чуть не забыла — о законах. Я сегодня поговорила с Тибериусом Огденом. Все, что он смог вспомнить — проект 'Закона о Магических существах', уже отпечатанный, в виде брошюры, ему принес какой-то проктор. Естественно, Огден не поинтересовался его именем — прокторы, курьеры и прочие мелкие служащие для него все вроде мебели. Но он успел рассмотреть его лицо. И показал его мне. Знаешь, кто это был? Наш общий знакомый, Шентер. Из команды Ранкорна.

— Значит, Шентер и Ранкорн ... — повторил Гарри таким тоном, что все три женщины поежились, словно от порыва ледяного ветра. — И еще Бло-как-его-там, клерк из Департамента Транспорта. Знаете, милые леди ... у меня, кажется, созрело что-то вроде плана. Внимание Люциуса мы отвлечем судебными процессами. Пусть думает, будто единственное, чего мы добиваемся — это отправить его в Азкабан вместе с Борджином и Кувалдой. Естественно, он будет дергать за все доступные ему ниточки, сорить золотом и вообще — мелко пакостить. Это тоже пригодится: отследим все его нынешние связи. Я — вернее, Аластор Грюм и я — в это время займемся Ранкорном и его подручными, выясним, что объединяет их, Люциуса и того, кто придумал для него способ массовой промывки мозгов. Кстати, надо будет договориться с Директором Боунс, чтобы она прикрыла нас, если очень уж сильно нашумим. Насколько я понимаю, на нее, как и на нас с вами, наваждение этих новомодных законов не действует. А Билл Уизли, профессор Флитвик и гоблины займутся Торквесами и секретом, — юноша криво усмехнулся, — Силы Букв. Что скажете?

Леди Андромеда кивнула с одобрением, а Тонкс хитро подмигнула:

— Прямо как 'Неприкасаемые' в Чикаго!

— Ты хотела сказать — 'Невыразимцы'? И при чем тут Чикаго? — недоуменно переспросила старшая женщина.

— Что я хотела сказать, то и сказала, мама! 'Неприкасаемые' — это был такой отряд магловской полиции, в Америке в тридцатые годы, созданный для борьбы с бутлеггерами. Мы с Гарри весной ходили в кино, так в этом фильме ...

— Тонкс, придержи метелку! — прервал Гарри поток подробностей. — Про гангстерские войны и Аль Капоне потом поговорим, ладно? Но ты права. Ситуация похожая. И лорд Люциус вполне тянет на мафиозного 'дона'.

— Гарри, а как же мы? — спросила вдруг молчавшая до сих пор Габриэль. — Мы тоже хотим помочь! Мы пригодимся, честное слово! Дора — Мракоборец, а Очарование Вейлы, если правильно его использовать, действует не хуже Зелья Правды!

Гарри задумался, затем неохотно кивнул:

— Я ужасно не хочу рисковать вами, девочки, но держать вас в стороне было бы ... неправильно. Вы заслужили участие. По крайней мере, Шентер — ваш. И тот мерзавец из Транспортного — тоже ...

Он не договорил: Тонкс и Габриэль вскочили с восторженным визгом и повисли у него на шее, целуя в обе щеки. Медленно и осторожно, словно девушки были сделаны из тончайшего фарфора, Гарри высвободился из двойного кольца рук и продолжил:

— Разумеется, не прямо сейчас. И даже не завтра. До них еще надо добраться. К тому же вам нужны новые палочки — старые у вас отняли, да я и сомневаюсь, что они сейчас стали бы работать как надо, — Гарри выразительно коснулся шеи, там, где у обеих девушек тускло поблескивали золотые кольца Торквесов. — Не от Олливандера, конечно, — у него контракт с Министерством, и он обязан сообщать о каждой проданной палочке. Грегоровича-младшего поругивают — он унаследовал дело покойного отца, но не его талант. Остается Чоу Лунтан, — Гарри иронически хмыкнул, — любитель спрашивать, как исполняются законы в чужих странах. Но для разговора с ним надо запастись галлоном Бодроперцевого Бальзама — слышали такое выражение: 'Китайские церемонии'?..

Гарри говорил еще что-то, но леди Андромеда его не слушала. Она была раздражена и сердита: девушки так старались поддержать его, ободрить, просто согреть, наконец, а он от каждого прикосновения превращался в нечто вроде ледяного ежа. Наконец она спросила напрямую:

— Что с тобой происходит, Гарри? Это не из-за Борджина, верно? Так что?

Однако юноша, погруженный в планирование предстоящей кампании, понял вопрос по-своему:

— Меня беспокоит, тетя Энди, что до сих пор нет ответа на вчерашние письма. Я еще могу понять твоего отца, Габриэль — факс он получил сразу, но ответ идет со скоростью совиного полета. То есть без малого двое суток ... Но Ремус! Корнуолл, конечно, ужасная глушь, но не бразильская же сельва и не сибирская тайга! Всего-то двести миль, для Сигринн — четыре часа полета, не больше.

— Ты не говорил, что писал Рему, — заметила Тонкс. Леди Андромеда шумно уронила со стола сумку стряпчего, но ее дочь намека не поняла. — О чем было письмо?

— Обо всем, что произошло с нами за эти дни. О законе, о торгах. Еще я предупредил его о возможных репрессиях против оборотней ...

— Так может, в этом все и дело? Может, Ремус сейчас просто занят: обсуждает с вожаками кланов, что им предпринять? — предположила Габриэль.

— Или твою сову перехватили? — добавила Тонкс, вздрогнув всем телом. — Сигринн ведь такая заметная ...

— ... А еще она самая быстрая и смышленая во всей нашей совятне. Так что давай не думать о худшем, ладно?

Часы в углу пробили девять так тягуче и торжественно, что сам Биг-Бен рассыпался бы на кирпичи от зависти. Леди Андромеда встрепенулась и заторопилась уходить. Перебросившись парой фраз через камин с Эмили Боунс, которая только что вернулась домой из Министерства, она произнесла пароль и, прихватив с собой палочку и сумку Борджина, отправилась к ней. Поимка стряпчего была делом первостепенной важности, к тому же личный контроль шефа Департамента Магического Правопорядка гарантировал, что важные улики 'случайно' не затеряются, как частенько бывало в делах, прямо или косвенно связанных с именем Люциуса Малфоя.

Пароль камина родовой усадьбы Боунсов был 'Саркофаг'. Гарри только головой покачал: чувство юмора чистокровных британских магов зачастую принимало самые причудливые формы ... впрочем, его собственный камин, в память о покойном Сириусе Блэке, открывался на слова 'Собачий Выгон'.

Еще один день из жизни Гарри Поттера, тяжелый и чудовищно перенасыщенный событиями, подошел к концу. Пожалуй, единственным обитателем дома номер 12 по Гриммаулд-Плейс, полностью удовлетворенным итогами этого дня, остался юный Тедди Люпин. Весь день он наслаждался вниманием матери и 'тети Габьиель'. А перед сном вместо обычной сказки на ночь — сегодня была очередь 'Волшебника Страны Оз' — они втроем, считая крестного, устроили настоящий мини-театр: Тонкс была за Дороти, Страшилу и Тотошку, Гарри — за Железного Дровосека и Трусливого Льва, а Габриэль — за всех фей сразу.

Когда Тедди зарылся носом в подушку и довольно засопел, Гарри с мягкой улыбкой приобнял девушек за плечи, и все трое бесшумно покинули комнату мальчика. В коридоре Гарри сразу поскучнел, проводил Тонкс и Габриэль до их спален, как-то очень настойчиво пожелал им спокойной ночи и ушел к себе, оставив обеих красавиц в тягостном недоумении размышлять, что же они снова сделали не так.

Глава 11

Aquila Non Capitat Muscas

( Read more...Collapse )

Сова, доставившая утром свежий номер 'Ежедневного Пророка' на Гриммо-Плейс 12, была пожилой почтенной птицей, и за свою долгую почтовую службу навидалась и наслушалась всякого. Однако залп отборных проклятий, которыми адресат, вполне благовоспитанный на вид молодой человек лет двадцати, отреагировал на заголовок передовицы, подействовал на незадачливую пернатую почтальоншу, как заряд утиной дроби. Вероятно, бурные эмоции вызвали случайный выброс стихийной магии ... но сове было не до предположений. Кувыркнувшись со стола, она без сознания распласталась по полу, закатив глаза и безвольно раскинув крылья.

Молодой человек еще раз выругался — на этот раз коротко и виноватым шепотом — привел сову в чувство 'Эннервейтом', затем от души накормил совиными галетами и прочими вкусностями, опустил в мешочек на шее положенную плату и выпустил птицу в окошко под потолком. Только после этого, немного успокоившись, он вернулся к статье на первой полосе.

'ЗАБАВЫ ОТСТАВНЫХ ГЕРОЕВ

Сексуальный зоопарк "Мальчика-Который-Выжил"

Мелвин Р. Мэггот

Миновало уже три года с тех пор, как магическая Британия избавилась от ужасающего владычества Того-Кого-Нельзя-Называть, самозваного Темного Лорда-полукровки. Давным-давно вознаграждены все герои и покараны преступники. Но что мы видим сейчас?

В то время, как почтенные граждане Магической Британии, чистокровные волшебники, такие, как Люциус Малфой, Найджел Нотт, Грегори Гойл, Альберт Ранкорн и другие, оказавшиеся поневоле втянутыми в безумные планы Сами-Знаете-Кого, искупили свою вину и теперь не жалеют ни сил, ни средств на возрождение прежней славы и мощи нашего государства, зададимся вопросом, уважаемые читатели: чем заняты так называемые 'герои Света'?

Все мы помним, что основную заслугу в поражении Темного Лорда приписывают пресловутому 'Золотому Трио Гриффиндора'. Магическое сообщество в свое время не пожалело лавров, вознаграждая их деяния. Во что же они превратились теперь, спустя три года?

Пьяные дебоши Рональда Уизли давно стали притчей во языцех. Его сестра, Вирджиния Уизли, в недавнем прошлом Ловец 'Холихэдских Гарпий', гораздо чаще красуется на страницах журналов 'для взрослых', чем на Квиддичных полях. Официальный список ее любовников давно перевалил за трехзначную отметку (подробнее о послевоенной 'карьере' брата и сестры Уизли читайте на стр.2-3).

И, наконец, Гарри Поттер, пресловутый Избранный, "Мальчик-Который-Выжил", получивший свою известность благодаря широко разрекламированным заслугам в борьбе против Сами-Знаете-Кого. После громкого скандала, вызванного демонстративным разрывом его помолвки с мисс Уизли, Поттеру почти на три года удалось ускользнуть от бдительного ока нашей прессы. Только сейчас нам удалось выяснить, на что он потратил эти годы. Приобретя неведомым образом титул герцога Певерелл, Поттер, благодаря состоянию, унаследованному от его крестного отца, известного Пожирателя Смерти и массового убийцы Сириуса Блэка (подробнее о Сириусе Блэке см. стр.7-8), обеспечил себе место на 'золотых скамьях' Визенгамота. Как же он распорядился свалившимся на его голову богатством и властью? Принял участие в борьбе с послевоенным хаосом и разрухой?

Ничуть не бывало!

Переложив обязанности члена Визенгамота на плечи своего представителя, Андромеды Блэк-Тонкс, ранее изгнанной из Древнего и Благородного Дома Блэк за связь с маглорожденным волшебником, 'победитель Темного Лорда' проводит время в оргиях и кутежах. Из анонимного, но достойного всяческого доверия источника нашему корреспонденту стало известно, что, едва успел выйти новый Закон о Магических Существах, как Гарри Поттер немедленно воспользовался возможностями, которые данный закон открыл для удовлетворения его извращенных желаний. На тайном аукционе, состоявшемся в минувшую субботу, он приобрел французскую вейлу и самку метаморфа, потратив на эту покупку астрономическую сумму — 48 000 галлеонов. И теперь 'Спаситель Магического мира' проводит дни и ночи в омерзительном скотоложеском разврате ... '

Гарри шумно выдохнул сквозь зубы, медленно сложил газетный лист пополам, потом еще пополам и осторожно, точно хрупкое стекло, положил на журнальный столик. Война началась, и ответный удар был нанесен противником, как и положено на настоящей войне, а не в формальном поединке — исподтишка, грязно и подло.

В каминном зале появился Добби, против обыкновения бесшумно, деликатно кашлянул и объявил, что 'кушать подано'. Гарри усмехнулся в ответ — 'война войной, а обед по распорядку', — кивнул и направился в столовую, прихватив с собой газету.

К завтраку он вышел последним. Вся его семья — Тонкс, Габриэль и Тедди — уже собралась за столом. Девушки терпеливо ждали, не торопясь приступить к еде; Тедди успел утолить первый голод и теперь увлеченно возводил в тарелке башню из густой овсянки, окружив ее молочным рвом.

— Доброе утро всем, — Гарри улыбнулся девушкам, взъерошил волосы крестника, сегодня утром ярко-желтые, как цыплячий пух. — Не стоило меня ждать. Брали бы пример с Тедди ... хм, да. Простите, что задержался — утренняя почта ...

— Мы так и поняли, — Тонкс и Габриэль обменялись лукавыми взглядами. — Что-то серьезное?

— После завтрака, ладно? — Гарри придвинул к себе тарелку с яичницей. — Такие вещи лучше обсуждать на сытый желудок.

— Кьестный, а что такое 'гнида жукожопая'? — вдруг спросил Тедди.

— Теодор Сириус Люпин!!! — прикрикнула Тонкс, безуспешно пытаясь скопировать интонацию леди Андромеды. Габриэль фыркнула и пролила кофе мимо чашки. Гарри подавился беконом.

— Тедди-мишка ... — просипел он наконец. — Эээ ... это означает: 'Очень плохая назойливая женщина, которая шныряет повсюду и сует нос не в свои дела' ... примерно так.

Теперь и Тонкс, и юная вейла прыснули со смеху. Тедди серьезно покивал:

— Ага, понял. А вот ...

Гарри поднял руку, предупреждая новый приступ любознательности:

— Послушай, Тедди! На будущее: если ты вдруг случайно — случайно! — услышишь, как я громко и сердито говорю какие-нибудь незнакомые слова, не надо их запоминать. И уж тем более повторять вслух. Особенно передо мной, тетей Габриэль, мамой и бабушкой.

— А почему нельзя?

— По попе влетит, вот почему! — доходчиво объяснила Тонкс.

— Это — плохие слова, Тедди-мишка. Грязные, — поспешил добавить Гарри. — И говорить их не стоит, даже когда сильно обидят ... в общем, никогда. Поэтому мы сейчас позавтракаем, а потом пойдем в ванную и вместе с тобой как следует почистим зубы, чтобы и следа от этих слов во рту не осталось. А не поможет, — юноша подмигнул Тонкс, — тогда придется объяснить по попе. Так-то, Мракоборец!

— Угу, — мальчик насупился и без особой охоты принялся за остывшую овсянку.

После завтрака и торжественного ритуала очищения от словесной грязи Тедди снова повеселел и умчался во внутренний дворик — играть. Взрослые же перешли в каминную залу и расположились в креслах вокруг журнального столика со злополучным номером 'Ежедневного Пророка', бросая на газету такие взгляды, словно это был очередной Хоркрукс Волдеморта.

Когда молчание сделалось совсем уж невыносимым, Габриэль робко поинтересовалась:

— Что мы будем делать, Гарри?

— Не знаю, — тяжело вздохнул юноша. — Что-нибудь будем ...

— Зато я точно знаю, чего мы не будем делать, — заметила Тонкс. — Не будем поддаваться на провокацию.

— Иначе говоря, не будем сжигать дотла редакцию 'Пророка' и вешать на воротах главного редактора на пару с Ритой Скитер?

— Ну не то, чтобы я это имела в виду, — хищно усмехнулась Тонкс, — но, в общем, да. Примерно такой реакции ждет от тебя Малфой. А нам нужен какой-нибудь финт Вронского ...

— Хорошо бы найти этого, — Габриэль заглянула в газету, — Мелвина Мэггота, потрясти его, как следует. Слишком много он знает. Интересно, кто он такой?

— Опарыш, — коротко ответил Гарри.

— В смысле? .. — Габриэль озадаченно приоткрыла ротик.

— В прямом. Опарыш, личинка мухи. Для рыбалки идеальная наживка, лучше любого земляного червя ...

— Гарри! — возмущенно воскликнула Тонкс. — Как не стыдно! Мы же только что позавтракали!

— Все равно не понимаю!

— Простите, леди, меня заносит ... Понимаешь, Габриэль, такие статьи на газетном жаргоне называются 'вброс' или 'слив', и их очень редко подписывают настоящим именем. Ответственность за диффамацию, к сожалению, у нас не предусмотрена, но ее вполне заменяет личная месть оскорбленного слишком дерзкому писаке ... Так что личность по имени Мелвин Мэггот скорее всего не существует в природе. Это псевдоним — и я догадываюсь, чей.

— Думаешь, Скитер? — уточнила Тонкс. — Она же всегда подписывала статьи собственным именем! И гордилась этим!

— Скорее, бравировала. Ее боялись трогать: за свою карьеру она успела накопить прорву компромата на всю верхушку магической Британии и не стеснялась пускать его в ход. Кроме того, у нее есть определенные правила. Она никогда не 'сливала' никого по собственной инициативе — только по заказу. И еще она старалась не задевать тех, кто мог без оглядки на последствия приложить ее Третьим Непростительным или отправить целоваться с Дементорами. Того же Малфоя, к примеру, или Крауча-старшего. Меня она долбила с особым удовольствием, — добавил Гарри со злостью. — Знала, что я никак не смогу ответить ... а Дамблдор не захочет.

— Почему же теперь она придумала псевдоним? — спросила Габриэль.

— В свое время Гермиона заставила ее дать клятву: не писать и не публиковать никаких статей, порочащих меня и моих близких. Дело в том, что она раскрыла ее самую главную тайну, самое слабое место: Скитер — тайный Анимаг.

— Как дядя Си? — глаза Тонкс вспыхнули пониманием.

— Именно. И как мой отец. И Питер Петтигрю.

— Выходит, вот как она повсюду пролезает и все разнюхивает? Наверное, ее форма — какая-нибудь ящерица или крыса, — предположила метаморфиня, передернувшись от отвращения.

— Почти угадала. Навозный жук.

Ответом было дружное брезгливое 'брррр'.

Помолчали. Затем Тонкс задумчиво произнесла:

— Ты сказал, Скитер дала клятву? — Гарри кивнул. — Тогда эту статью писала не она. Людей еще можно обмануть псевдонимом, но магию — никогда!

— Не скажи! У Крауча-младшего, к примеру, на Турнире Трех Волшебников очень даже получилось ... Ну, хорошо. Допустим, есть такой человек по имени Мелвин Р. Мэггот, который приложил руку к написанию этого, будь он проклят, шедевра публицистики. Но что хотите со мной делайте, а я чувствую, что без Скитер тут не обошлось! Я в свое время слишком хорошо изучил ее стиль. Этот вечный пафос, эти риторические вопросы, эти постоянные ссылки на 'анонимный, но достоверный источник' ... Руку даю на отсечение — это она! А это значит, что навестить редакцию 'Пророка' все равно придется.

— Только, Гарри, я умоляю: без лишних жертв и разрушений!

— Ладно, исключительно ради тебя: левую стену и ночного сторожа оставлю ...

— Придурок! — Тонкс чувствительно ткнула Гарри под ребра маленьким твердым кулачком и тут же отпрянула с тенью паники в глазах, прикусив пальцы провинившейся руки. Гарри примирительно улыбнулся, в душе желая всех чертей изобретателям Торквесов Послушания:

— Хорошо-хорошо! Намек понял. Никаких жертв, никаких разрушений — что я, Волдеморт какой? Даже пальцем никому не погрожу!

— Неужели ты оставишь все как есть? Это ... неправильно, Гарри! — воскликнула Габриэль с неожиданной горячностью.

— Конечно, неправильно, — кивнул молодой маг, напряженно сцепив пальцы. — Как говорит Аластор Грюм: 'Вор должен сидеть в тюрьме', и я с ним полностью согласен. Но гриффиндорский 'шторм и натиск' тут не годится. Надо действовать тоньше, только как? Я не знаю даже, с чего начать.

— Со Скитер и начни, — посоветовала Тонкс, оживляясь. — Она же незарегистрированный Анимаг, верно?

— Сдать Скитер? — Гарри задумался, затем покачал головой. — Нет. Это было бы слишком мелко — во всех смыслах мелко. Словно плевок в ответ на апперкот. К тому же на Скитер у меня другие планы.

— А что тогда? Постой! — вскинулась Габриэль. — Ты говорил, что 'сливы' пишутся только под заказ. То есть наверняка за деньги. А это, по сути, взятка!

— Ничего не выйдет, — Тонкс скептически скривила губы.

— Что, у вас и против взяток нет закона? — юная вейла возмущенно мотнула головой. — Святая Мелюзина, куда я попала?..

— Закон-то есть ... Уже лет сто с лишним как есть, — вздохнула Тонкс. — Но существует еще такая 'Поправка-14' — воистину волшебная вещь! Суть в том, что нечистый на руку чиновник, если докажет, что полученную им мзду употребил на государственные нужды, а не для личного обогащения, освобождается от ответственности.

— Весело живете, — хмыкнула Габриэль. — А я-то думала, за что старую Англию называют 'доброй'?

— И не говори. Взятка тогда превращается в 'добровольное пожертвование на нужды государства', а все, что грозит взяточнику — вернее, обоим: и взяточнику, и мздоимцу, — уплата соответствующего налога. Да и про него последние лет пятьдесят забыли начисто. 'Поправка-14' — и дело в шляпе!

— Забыли, говоришь? .. — произнес Гарри раздумчиво. Затем прищелкнул языком и улыбнулся широко и хищно. — Это хорошо, что забыли. Это очень хорошо! Тонкс, напомни мне, пожалуйста, на чем погорел в свое время Аль Капоне? Помнишь, в 'Неприкасаемых'?

— Ммм ... на неуплате налогов? — неуверенно предположила Тонкс, и тут же ее лицо словно озарилось изнутри вспышкой понимания.

— Именно!!! Девочки, вы гениальны, вы это знаете? — в порыве чувств Гарри звонко расцеловал обеих в щеки. — Стоит только намекнуть гоблинам ... Пятьдесят лет! Представляете, какие там накопились штрафы и проценты?!

Некоторое время все трое сидели молча, наслаждаясь предвкушением мести. Наконец Габриэль произнесла, словно подводя итог:

— Люциус хотел ранить нашу гордость? Мы раним его гораздо глубже!

— В самое чувствительное место — в кошелек! — добавила Тонкс и рассмеялась собственной шутке.

...

Проктор из Министерства, в поношенной, но аккуратной синей мантии, был невозмутим и безукоризненно вежлив. Именно эта невозмутимость и вызывала у секретарши редакции 'Ежедневного Пророка' все новые приступы неудержимого смеха.

— Прошу прощения, сэр ... ха-ха!.. повторите, пожалуйста, а то я ... пффф-хо-хо ... а то я, боюсь, что я не совсем вас ... хихихи ... не совсем поняла. Вы сказали ... хе-хе ... вы сказали: 'Мелвин Мэггот — знаменитый репортер'? Мэггот — репортер, так вы сказали?! Ой, девочки, не могу, держите меня семеро-о-о!!!

— Именно так я и сказал, мисс ... — проктор покосился на бэйдж девушки, — мисс Броклхерст. Мне нужно переговорить с вашим коллегой, репортером, мистером Мэгготом. Мой шеф, директор Департамента учета и контроля магических существ, мистер Ранкорн, был весьма впечатлен стилем статьи мистера Мэггота в сегодняшнем 'Пророке', и попросил меня пригласить его в Департамент. Мой шеф желает дать эксклюзивное интервью именно ему. Если мистер Мэггот не занят, разумеется ...

Эта фраза вызвала взрыв просто-таки гомерического хохота. Смеялись все: копировщицы и корректоры, курьеры и журналисты. Сквозь общий смех слышались выкрики:

— Мэл не сможет! Занят!

— Еще как занят!

— Новую статью пишет! Гениальную!

— В типографии! Шваброй!

— Нет, в туалете на втором этаже!

На невыразительном лице проктора, с правильными, но какими-то размытыми чертами не отразилось ничего, кроме вежливого недоумения. Он терпеливо ждал. Хохот и шуточки, все более ехидные и плоские, и не думали стихать. Наконец из-за крайнего стола у дверей поднялась пожилая ведьма, шикнула на остальных и, осторожно потянув гостя за рукав, вывела его в коридор.

— Вы не обижайтесь, мистер ... — произнесла она нерешительно.

— Биглз, мадам. Бертрам Биглз, к вашим услугам.

— ... мистер Биглз. Простите их, пожалуйста. Они не со зла. Наша жизнь — сплошная скука. День-деньской копируем и правим чужие истории о приключениях вовсе уж чужих людей — а с нами самими ничего никогда не происходит. Ничегошеньки! Докси в шторах сдохнет — уже событие. А тут вы ...

— Счастлив, что доставил вам немного радости, — ответил проктор совершенно серьезно. — Я не понимаю только одного — почему?..

— Почему все так смеялись, когда вы упомянули Мэла? Понимаете, как вам сказать ... Мэл — наш уборщик. Он сквиб и ... ммм ... немного не в себе. Не сумасшедший, нет! Просто тихий дурачок. Он и говорит-то с трудом, где уж ему статьи писать!

— Тогда каким образом передовица вышла за его подписью? Очевидно, какая-то ошибка?

— О нет, сэр! — женщина опасливо оглянулась и плотно прикрыла за собой дверь. — Об этом нельзя говорить, но раз уж вы из Министерства ... Эту статью на самом деле написала Рита Скитер!

Последние два слова ведьма произнесла еле слышным свистящим шепотом.

— Боюсь, что я все еще не совсем понимаю, — повторил проктор, — при чем тут тогда Мэл Мэггот?

— Я и сама в толк не возьму, сэр, — торопливо зашептала пожилая ведьма. — Но я сама видела! Я в то утро дежурила по копировальному бюро, когда явилась Рита — довольная, как кошка, с этой своей мерзкой улыбочкой, как всегда, когда она раскопает очередную пакость! Она сразу прошла в кабинет к главному редактору, они о чем-то долго спорили, кричали ... а потом мне велели вызвать Мэла. Они толком не прикрыли дверь, так что я все видела и слышала! Как Рита зачаровала свое Борзопишущее перо, чтобы оно откликалось только на голос Мэла, как читала ему свои заметки, а он их повторял вслух, как он потом подписал статью, а редактор заверил подпись ...

— Странно. Очень странно, — ответил проктор с недоверием в голосе. — И прежде всего — бессмысленно!

— Вы мне не верите? — вспыхнула женщина. — Можете поглядеть вон там, в корзине! — запачканный чернилами тощий палец указал на громадную плетенку из закопченных стальных прутьев в дальнем конце коридора, набитую доверху смятыми листами бумаги и пергамента. — Они до сих пор там лежат: и черновики Риты, и то, что диктовал Мэл — у него ведь только с третьего раза начало получаться что-то путное!

— Нен-нет, что вы, я вам верю! — проктор примирительно поднял руки. — В таком случае, как я могу встретиться с госпожой Скитер?

— Вам лучше обратиться к главному редактору, сэр, — ответила ведьма-корректорша. — Кому поручить эксклюзивное интервью, в конечном счете решает только он. Конечно, если вы передадите ему пожелания мистера Ранкорна, я думаю, он не откажет ...

— Благодарю, госпожа ...

— Ой, я же не представилась, как невежливо с моей стороны! Бабблинг, Беттина Бабблинг, к вашим услугам.

— Очень приятно, миссис Бабблинг.

— Только мисс, а не миссис, — сухие желтоватые щеки женщины чуть заметно порозовели. — Наш главный сейчас обедает, и вернется не раньше, чем через полчаса. Так что, если дело настолько важное, вам стоит подождать ...

— Благодарю, мисс Бабблинг. Вы мне очень помогли. Я зайду позже, — проктор коснулся плеча женщины, на мгновение впился пристальным взглядом ей в глаза. Беттина Бабблинг кивнула и повернулась к двери, в следующее мгновение начисто забыв и о разговоре с визитером из Министерства, и о нем самом.

Проктор тем временем подошел к корзине с бумажным мусором, достал палочку из рукава и произнес два коротких слова. Между прутьев выстрелил целый рой бумажных обрывков, мелких, как конфетти, закружился вихрем, уплотняясь, меняя форму ... На пол опустились пять совершенно целых, мелко исписанных листов бумаги. Проктор поднял их, пробежал глазами, удовлетворенно хмыкнул и, сложив вчетверо, спрятал за пазуху.

Внезапный толчок едва не сбил его с ног. С трудом удержав равновесие, проктор резко развернулся с палочкой наизготовку — и увидел человека в кожаном фартуке, с кряхтением ползающего на четвереньках среди разбросанных по полу бумаг. Человек был уже очень немолод; судя по одежде и неистребимым пятнам свинцовой пыли и типографской краски, въевшейся в кожу рук — наборщик или метранпаж.

— Прошу прощения, сэр! Вам помочь?

Старик резко вскинул голову. Его лицо, узкое, изможденное, похожее в профиль на щербатый боевой топор, исказила гримаса ярости. Он злобно прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Werden entfernt fort, Sie, Schweinhund, der scheissaugenlich Dummkopf!

Слова были незнакомые, но тон не оставлял ни малейших сомнений в их смысле. Проктор в ответ преувеличенно вежливо раскланялся:

— И я рад познакомиться, мистер ... эээ ... Швайнхунд, если не ошибаюсь? — и, не дожидаясь ответа, Дисаппарировал с легким хлопком.

Появившись на небольшом пустыре между двух стройплощадок во Втором Сумеречном переулке, проктор повел себя очень странно. Раздраженно сорвав с плеч мантию (под ней оказалась магловская поплиновая ветровка и потертые джинсы), он скомкал ее, подбросил в воздух и влет поразил Воспламеняющим заклятием.

Невербальное 'Инсендио' сработало не хуже знаменитых вейловских шаровых молний, испепелив прокторскую форму прежде, чем она коснулась земли. Брезгливо отряхнув руки, человек, выдававший себя за проктора, медленно, едва касаясь, провел палочкой через пробор от макушки до лба, затем вниз по переносице, поперек рта до подбородка — и иллюзорная личина рассеялась, открыв взъерошенные черные волосы, лоб с тонким зигзагом шрама над бровью и знаменитые на всю магическую Британию пронзительно-зеленые глаза.

Убедившись, что его 'игры с огнем' не привлекли нежелательного внимания, Гарри Поттер сунул руки в карманы и, насвистывая 'я Хочу Держать Вашу Руку', спустился по переулку к Косой Аллее.

Юноша улыбался. Пока все шло по плану.

Рита Скитер возвращалась домой в прекрасном настроении. День прошел весьма плодотворно: слухи об упразднении Департамента по связям с иными магическими расами полностью подтвердились. Часть оставшегося без работы персонала, почтенные чистокровные маги, переходили под начало Департамента учета и контроля магических существ, большинство же сотрудников, те, кто не столь удачно выбрал родителей, увольнялись со скудным выходным пособием и весьма туманными перспективами. Жаль только, что начальник обновленного Департамента, Альберт Ранкорн, не нашел времени для интервью, зачастив в последние дни с визитами в Малфой-Мэнор ... Но интервью могло и подождать денек-другой.

Квартира знаменитой журналистки располагалась в мансарде многоэтажного дома добротной викторианской постройки, примыкающего сплошной стеной-брандмауэром к домам Косой Аллеи. Рите в свое время очень повезло найти здесь жилье: формально квартира находилась в магловском Лондоне, а значит, не нужно было платить безумно взвинченный Министерством Магии налог на землю в волшебном анклаве. В то же время с помощью небольшой махинации Рита распространила на свое обиталище магическую защиту, которая скрывала Косую Аллею с примыкающими кварталами от остального мира и позволяла спокойно колдовать. Такое положение оказалось со всех сторон удобным. Можно было позволить себе сэкономить даже на защитных чарах — Статут Секретности охранял ее дом не хуже какого-нибудь 'Фиделиуса'. Во время войны с Сами-Знаете-Кем, конечно, пришлось понервничать, зато теперь даже самый враждебно настроенный маг не рискнул бы применить здесь заклинания сложнее обычного бытового волшебства, когда всего лишь пол и стена отделяют его от здания, битком набитого маглами.

Войдя в прихожую, Рита не сразу уловила некую неправильность в окружающей обстановке. Только пару секунд спустя до нее дошло, в чем дело.

В доме было темно.

Обычно, стоило ей Аппарировать в гостиную, выйти из камина или переступить порог прихожей, как во всех комнатах загорались свечи и 'вечные' масляные лампы. Но не на этот раз. Озадаченно хмыкнув, Рита потянулась за палочкой ...

И темнота немедленно ожила.

— Не надо огня, мисс Скитер, — прошептал кто-то в самое ухо. Жесткие, очень сильные пальцы стиснули правое запястье, заставив выронить палочку. Другая рука зажала рот; отчаянный заполошный визг умер, не родившись. — И кричать тоже не надо. Пошепчемся в потемках. Так романтичнее!

Судя по голосу, невидимка улыбнулся — а затем, без капли обещанной романтики, поволок оцепеневшую от шока женщину в коридор, пинком распахнул дверь и грубо толкнул поперек гостиной. Рита, торопливо перебирая ногами, чтобы не упасть, пробежала несколько шагов спиной вперед и с размаху села на жалобно скрипнувшую любимую кушетку. Незваный гость тем временем опустился в кресло напротив. В сумеречном свете, едва сочащемся через щели в портьерах, женщина с трудом различала его на фоне светлой обивки — неясный расплывчатый силуэт, жуткий, еще более темный, чем сама тьма.

Липкий туман паники в мозгу начал рассеиваться. Сразу убивать не стал, пытать тоже. Сел с удобством — видимо, решил сперва поговорить. А значит, есть еще шанс! Отвлечь его внимание, прийти в себя, и тогда... О, Рита Скитер знала, что сделает тогда!

— Кто вы такой? Что вам нужно?! — воскликнула она с точно рассчитанным намеком на истерику.

— Не ваши вялые прелести, даже не надейтесь! — ответил неизвестный с ехидным смешком.

Подавив абсурдный приступ чисто женского негодования — как это 'вялые'?! как это 'не надейтесь'?! — Рита попробовала другую тактику:

— Послушайте, если вы пришли грабить, то вам не повезло. Я не держу в доме ни драгоценностей, ни крупных сумм ... и вообще денег у меня немного, что бы обо мне ни говорили!

— Ну да, ну да. Неподкупность Риты Скитер давно уже стала легендой ... И, как и всякая легенда, с правдой она и рядом не ночевала.

— Тогда что вам нужно? Кто вас послал? Имейте в виду: этом доме не стоит разбрасываться заклятиями направо и налево — вокруг маглы, а Статут Секретности еще никто не отменял, так что малейшая неосторожность ...

Риту, как говорится, понесло. Язык ее молол сам собой, почти без участия головы, женщина старалась утопить незнакомца в потоке слов, а сама тем временем пыталась призвать образ внутреннего животного, войти в анимагический транс и преобразоваться ... Безуспешно. Тело не слушалось, мышцы были тяжелыми и вязкими, словно налитыми жидким воском, а в голове поселилась глухая ватная пустота.

— Что, превратиться не получается? — поинтересовался незваный гость с издевательским сочувствием, и женщина мгновенно прикусила язык. — Я знаю вашу маленькую тайну, Рита. И принял меры. Так что придется вам этим вечером побыть в исходном теле. С двумя ногами вы мне нравитесь несколько больше, чем с шестью.

Эти слова подействовали на Риту Скитер, словно удар кувалды, обмотанной тряпьем. Или, если угодно, словно мощное Оглушающее заклятье в упор. Однако опытная журналистка, прожженная 'акула пера', справилась с новым приступом паники почти мгновенно, сложила два и два и мгновенно озвучила единственно возможный ответ:

— ПОТТЕР!!!

— Узнали меня? Или догадались? В любом случае, это к лучшему. Так мне будет проще.

К женщине уже вернулось самообладание:

— Поттер ... Мальчику с хрупким эго не понравилась газетная статья, мальчик обиделся и помчался мстить кому попало, не так ли? А если так, при чем тут я?

— Рита, вы нарушили клятву, данную Гермионе Грейнджер: не писать и не публиковать статей, порочащих Гарри Поттера и его близких, — невозмутимо ответил Гарри и сделал плавное движение палочкой. Вспыхнули свечи на столе и каминной полке, засветилась люстра: скрываться дальше не имело смысла. — Должен сказать, вы чертовски ловко ее обошли. И раз уж магия не отреагировала на обман — двойной обман, Рита! — восстанавливать справедливость придется мне самому. Как говорил покойный Уолдо Макнейр, ничего личного.

— Если бы вы, Поттер, лучше изучили алфавит в магловской начальной школе, вы смогли бы прочитать, что передовицу для сегодняшнего 'Пророка' писала не я! — Рита позволила себе ироническую усмешку.

— А кто же? Неужели и впрямь Мелвин Мэггот?

— Серьезно, Поттер! Во-первых, это было обещание, а не клятва. А во-вторых — если вы способны считать до двух — я не обещала не делиться информацией с коллегами и не давать им уроки журналистского мастерства!

— Уроки мастерства, говорите? Значит, вот как это теперь называется ... Уверен, из Мэла Мэггота получится вселиколепный скандальный репортер. Кто же заподозрит столь замечательный талант в слюнявом полуидиоте со шваброй!

— К-как? Откуда ты ... — у женщины отвисла челюсть.

— Из источника, достойного абсолютного доверия, Рита. Прямиком из вашей редакции. Прежде чем отправиться к вам, я решил лично проверить факты ... кстати, черновики в столь деликатной ситуации лучше сжигать сразу, а не рвать. На пепел 'Репаро' не действует.

Повисла напряженная пауза. Гарри встал, прошелся по комнате и остановился, глядя на журналистку сверху вниз.

— Знаете, Рита ... Я не знаю, что бы с вами сделали гоблины — они очень не любят, когда разглашают их коммерческие тайны. Но что касается меня ... Когда я услышал ваши шаги в прихожей, моим первым желанием было загнать вас в анимагическую форму, утопить в серном эфире и продать ваши бренные шестиногие останки в коллекцию насекомых Британского музея естественной истории. Скарабаеус Капут Хоминис, 'Золотой жук', легенда среди энтомологов — бьюсь об заклад, такого экземпляра в их коллекции сроду не бывало!

Продолжая говорить, юноша достал из кармана куртки и поставил на стол стеклянную банку с ватным диском на дне и пузырек темного стекла. От пузырька остро пахло неживой больничной чистотой. Рита Скитер, бледная в прозелень, расширенными глазами следила за этими приготовлениями, наконец нервно вскрикнула:

— Э-эй, Поттер! Что ты задумал? Не делай этого!..

— Нет? — Гарри, казалось, был искренне удивлен. — А почему, собственно, нет? Назовите мне хоть одну вескую причину.

— Ты не посмеешь! — прошипела женщина, чудовищным усилием взяв себя в руки. — В дублинском 'Гринготтсе' есть хранилище, абонированное на мое имя. Гоблинам, которые присматривают за ним, я каждую неделю посылаю особое письмо. И если очередное письмо опоздает более чем на шесть дней ...

— Ну да, разумеется! — подхватил Гарри. — Тогда документы, которые там хранятся, будут разосланы куда нужно, опубликованы, и произойдет конец света ... Думаете, меня это остановит?

— Ты представить себе не можешь, какой материал там хранится ... в том числе и на тебя! — Рита Скитер не скрывала злобного торжества.

— Вы не поверите — мне все равно! — ответил Гарри, откупорил пузырек и щедро полил эфиром вату в банке-морилке. — У меня уже сложилась определенная репутация — благодаря вам, кстати! — и новая порция словесной грязи ее не ухудшит. А что касается всей остальной магической Британии — я вам буду даже благодарен. После Турнира Трех Волшебников и последующего года я заслужил право на маленькую месть ... Подумайте еще, Рита. Подумайте еще!

— Ты ... ты этого не сделаешь! — голос женщины предательски дрожал, то и дело срываясь на визг. — Ты не сможешь вот так, хладнокровно, глядя в глаза ... Ты чересчур джентльмен, ты — хлюпик и чистоплюй, Поттер, вот ты кто! Ты никогда не сможешь поднять руку на даму!

— На даму? — протянул Гарри задумчиво. — Да, вы правы. Действительно. На даму у меня рука не поднимется ...

В следующее мгновение Рита Скитер ослепла и оглохла одновременно. Голова мотнулась, словно готовая оторваться. Очки, до сих пор чудом державшиеся на носу, отлетели в угол. Правая щека горела огнем; на языке появился металлический привкус крови. Сквозь звон в ушах женщина услышала спокойный, будничный голос Гарри Поттера:

— ... Только кто тебе, лярва продажная, разрешил именоваться дамой?

И Гарри влепил ей вторую пощечину, без размаха, но очень сильно.

— Шлюхи из Тупика Королевы Мэри в Эдинбурге и то достойны большего уважения. Они всего лишь торгуют телом, честно и просто — а вы продаете душу. И еще имеете наглость корчить из себя поборника истины. Так что — ничего личного ...

Бледно-лиловая искра на конце палочки, вспыхнувшая перед глазами, стала последней каплей. Рита Скитер сломалась окончательно. От самоуверенной нахальной журналистки не осталось и следа.

— Не надо! Я все ... все сделаю! Все, что захочешь, только ... не надо, не надо! — бормотала женщина дрожащими губами, по щекам ее протянулись мокрые грязные полоски — слезы пополам с тушью.

Гарри опустил палочку.

— Вы дадите Нерушимую Клятву, Рита. Повторяйте за мной, слово в слово, как бедняга Мэл повторял за вами.

— Да, да, да!!! — Рита Скитер часто закивала. — Все, что угодно!

— Тогда слушайте внимательно: 'Я, Маргарет Джоанна Скитер ...'

— Я, Маргарет Джоанна Скитер ... — повторила женщина, всхлипывая после каждого слова.

— '... Клянусь своей жизнью, своим именем и своей магией ...'

— ... и своей магией ...

— '... Что не причиню вреда, прямого или косвенного ...'

— ... или косвенного ...

— '... И не послужу причиной вреда, прямого или косвенного ...'

— ... и не послужу причиной ...

— '... Гарри Джеймсу Поттеру, Первому герцогу Певерелл-Блэк ...'

— ... Первому герцогу ...

— '... Его семье, родным и близким'

— ... родным и близким ...

— 'Клянусь оказывать ему любую требуемую помощь ...'

— ... любую требуемую помощь ...

— '... В борьбе против нового Темного Лорда, владеющего Силой Букв'

— ... Силой Букв ...

— 'Клятва моя истинна и нерушима'

— ... и нерушима!..

— 'Да будет так!'

— Да будет так!

Аура женщины полыхнула на миг, окутав ее тело частой сетью мерцающих нитей, похожих на молнии, и погасла. Рита перевела дух, часто заморгала покрасневшими глазами:

— Ну? Теперь ты доволен?

— Не совсем. Ассио палочка! — поймав в воздухе тонкий деревянный стерженек, Гарри подал его Рите рукояткой вперед. Та мертвой хваткой вцепилась в палочку, яростно сверкнув глазами, затем как-то сразу поникла и чуть слышно пробормотала: 'Люмос'. Вспыхнул тусклый голубоватый огонек, окончательно подтверждая, что клятва дана и принята.

Отстранившись от протянутой руки, Рита неловко поднялась с кушетки.

— Будь ты проклят! Что ты со мной сделал? И зачем — неужели только для того, чтобы я не писала больше о тебе и о твоих шашнях с девицами, которых ты купил?

— Как бы в том числе. Но мне нужна более активная помощь.

— Моя помощь стоит дорого, Поттер, — заметила журналистка. — Очень дорого!

Гарри с намеком постучал пальцем по крышке морилки:

— Не дразните меня, Рита. Насчет музея я ведь могу и передумать. Что до цены ... Жизнь, свобода и право считаться человеком, по-моему, вполне достойная цена.

— Что ты имеешь в виду? — Рита Скитер подозрительно прищурилась.

— Вот вам небольшая логическая задачка. Вроде пароля к дормиторию Рэйвенкло. Вы знакомы с новым законом о магических существах? — Рита кивнула. — Замечательно. В четвертом параграфе приложения три есть любопытный логический ряд. Оборотни. Вейлы. Метаморфы. Вопрос: что у них общего, и кого здесь не хватает?

Репортерша-анимаг открыла было рот ... закрыла, не издав ни звука ... побледнела, как полотно. Краска сбежала даже со щек, все еще горящих от пощечин.

— О, нет!..

— О, да, Рита! О, да. Авторы закона по небрежности пропустили один вид магических существ, но эту оплошность легко исправить. И теперь между ними и вашей свободой, а может быть, и жизнью стою только я. Так что помочь мне — в ваших интересах.

— Но ... минуточку. Новый Темный Лорд? Сила Букв? Что это все значит?

— А вот это вам и предстоит выяснить. Прежде всего, меня интересует вот что ...

...

— ... Таким образом, теперь Рита будет работать на нас не за страх, а за совесть, — закончил Гарри свой рассказ.

— Ты сказал — совесть? — Тонкс хихикнула. — Гарри, я тебя обожаю! Если кто и может обнаружить то, чего на свете вообще не может быть, так это — ты. Молчание горного потока! Прохлада летнего зноя! Совесть Риты Скитер!

— Ну, хорошо, пусть не совесть, а хитрость, или обыкновенный инстинкт самосохранения — но сути дела это не меняет. Кстати, похоже, что Сила Букв на нее тоже не действует, — заметил Гарри небрежно.

— Почему ты так решил?

— Когда она жаловалась, что Клятва не даст ей писать статьи про нас в ее фирменном стиле, она назвала тебя и Габриэль 'девицами'. Не 'самками', не 'животными', ни еще как-нибудь в том же духе. Это кое о чем говорит.

— Мерлиновы яйца! — у Тонкс от возмущения даже волосы пошли багровыми полосами. — Ну почему она? Почему именно она, а не Шеклбот, не Лонгботтомы? Где справедливость?!

— Да, Тонкс, несправедливо, я согласен. Жизнь вообще штука несправедливая. А вот почему она?.. Хороший вопрос, не риторический! Ты знаешь, это стоит серьезно обдумать: что общего между нами, Эмили Боунс, ректором Грюмом и этой ... жужелицей-переростком!

Помолчали. Наконец Тонкс раздраженно встряхнула разноцветными кудряшками:

— Никаких идей! Давай завтра, на свежую голову, ладно? Расскажи лучше, как все прошло в 'Гринготтсе'!

— Как по маслу. Скуллкраш отвел меня к самому Директору Рагноку, а тот, выслушав меня, был счастлив, как Тедди на карусели в Диснейленде. Ты же знаешь современных гоблинов: веяния прогресса и гуманизма добрались и до них. Теперь они предпочитают потрошить денежные хранилища врагов, а не их животы. А если это еще и абсолютно законно ... Пару дней на ревизию счетов, а потом рванет такая бомба, какая не снилась даже Рите Скитер с ее сейфом в Дублине!

— Интересно, — произнесла Тонкс раздумчиво, с мечтательной улыбкой устремив взгляд куда-то под потолок, — кому Люциус Малфой попытается сунуть на лапу, чтобы не платить налог со взяток?..

Гарри замер на мгновение, затем медленно повернул голову:

— Еще раз ... как ты сказала?

— А что я такого сказала? — Тонкс с ангельским выражением на лице сложила перед собой ладошки и умильно заморгала. Глаза у нее теперь были огромные и голубые, как васильки, в пышных золотистых кудрях, словно у Мерилин Монро, засветилось нечто вроде нимба. Гарри фыркнул. Тонкс фыркнула в ответ. Гарри фыркнул еще раз, сотрясаясь всем телом от сдерживаемого смеха. Секунду спустя оба хохотали, прижавшись лбами друг к другу.

Так, хохочущими до слез, их и застала Габриэль. Девушка легко сбежала по ступенькам лестницы, прижимая к груди обеими руками нечто маленькое, отчаянно трепыхающееся. С сияющей улыбкой она протянула это нечто Гарри:

— Mon papa ... Письмо от папы! — от волнения девушка перешла на родной язык.

В руках Габриэли был толстый сизый голубь. Самый обыкновенный голубь, один из сотен и тысяч тех, кто кормится на лондонских площадях и по-своему украшает статуи и крыши. На груди голубя, словно запасной парашют летчика времен Второй Мировой войны, висел небольшой запечатанный сургучом конверт на перекрещенных лентах пергамента.

— Мы с Тедди кормили сов на чердаке, когда он влетел в окно и упал прямо мне в руки. Видите, на конверте — печать папы, оттиск его фамильного перстня!

— У вас во Франции маги используют почтовых голубей? — спросила Тонкс с искренним любопытством. — Совы же практичнее: и умнее, и живут дольше, и летают в любое время суток, и за себя могут постоять в случае чего ...

— Дай его сюда, — потребовал Гарри.-Живо!

— Но, Гарри ... — Габриэль неохотно протянула ему перепуганную птицу. — Это же всего лишь письмо!

— А в Департаменте Транспорта был всего лишь портключ, — отрезал юноша. — Я уже подвел тебя один раз, и не хочу подвести снова. Потом ты сможешь от души посмеяться над моей подозрительностью — но это потом, когда и если я не найду ничего опасного. А теперь дай его мне. Посмотрим, что скрывает эта ... птица мира!

Гарри осторожно принял голубя, посадил на стол. Птица вела себя на удивление смирно, только изредка дергала головой, осматриваясь вокруг. Гарри потянулся за палочкой, затем покосился на Тонкс и вытер ладонь о брюки.

— Ч-черт, как на зачете, честное слово!

— А когда залезал в квартиру Скитер, ты тоже так нервничал? — подколола экс-Аврорша.

— Я не залез, а вошел! Там всех защит было — 'Коллопортус' на замке и Сигнальные чары на дверном проеме.

— Что, правда? Удивительно легкомысленно для такой знаменитости!

— Ну да, сам не ожидал. Ладно, давайте вернемся к нашим барашкам ... то есть пташкам.

Гарри, едва касаясь, провел палочкой по спинке голубя от клюва до хвоста, затем по брюшку обратно и, замкнув петлю, произнес нараспев: 'Инкантум Ревелио Тоталус!' Птицу немедленно окутало, словно кокон, светящееся облачко ауры. Юноша поправил очки и внимательно всмотрелся в радужные переливы.

— Ну-ка, что тут у нас? Ага, чары Доверия, чары Хоуминга ... только странные какие-то, дискретные, словно на один-два полета, не больше ... Заклинание Отвода Глаз ... Ух ты, как интересно! 'Ступефай' — 'Ассио' — 'Эннервейт', именно в таком порядке. Это не почтарь, девочки. Он даже не домашний — его ловили!

— Письмо! Проверь письмо! — Тонкс подпрыгивала от нетерпения, заглядывая Гарри через плечо.

— Сейчас! Не говори под руку ... Так ... Похоже на обычный вопиллер, хотя я бы назвал его, скорее, 'шепталкой' — подавитель громкости, маскирующие чары, что-то вроде 'Муффлиато' ... и еще тактильно-акустическое сопряжение.

— А можно повторить для блондинок? — промурлыкала Тонкс капризным тягучим голоском. Габриэль обиженно надула губки, потом поймала искрящийся озорством взгляд старшей подруги, кивнула и захихикала.

— Хорошо, специально для 'Мисс Очарование Года': прочитать это письмо — вернее, прослушать — сможет только тот, кто вскроет конверт и назовет пароль. Причем в пароле одинаково важны и ключевая фраза, и голос, который ее произнесет ... Мой голос. Да, Габриэль, теперь я верю — это от твоего отца. Авроры не бывают бывшими. Защиты простые, но остроумные и эффективные. Никто из британских магов не додумался бы поймать голубя и превратить его в одноразового почтальона. Зачем голубь, когда есть совы, верно, Тонкс?

Молодая женщина смущенно опустила глаза.

— Гарри, а мы как-нибудь сможем тоже его прослушать? — робко спросила Габриэль. — Например, если возьмем тебя за руки?

— Не знаю ... Может быть, — Гарри пожал плечами. — Давайте попробуем. Попытка не пытка!

Вместо того, чтобы просто взяться за руки, девушки обняли Гарри с двух сторон и тесно прижались к нему. Глубоко вздохнув, он взялся за печать — и убрал руку.

— Минуточку ... Я же не знаю пароля!

— По-моему, все очень просто. Видишь на конверте надпись: 'Для Гарри Поттера'? Может, тебе достаточно просто представиться?

Гарри осторожно подцепил печать ногтем, отделил от конверта и четко произнес:

— Для Гарри Поттера!

Пергаментные лямочки на спине голубя разошлись, конверт раскрылся, как цветок, и прильнувшая друг к другу троица услышала негромкий голос, хорошо поставленный, вежливый, но твердый, голос человека, привыкшего произносить речи, побеждать в спорах и отдавать распоряжения. Французский акцент был почти незаметен.

— Мсье Поттер! Прежде всего, я хочу поблагодарить вас за спасение моей младшей дочери. В сложившихся обстоятельствах ваши действия были единственным возможным выходом. Зная вас, как человека чести, я уверен, что под вашим кровом Габриэль будет в полной безопасности.

Ваше письмо ответило на многие вопросы, но и поставило не меньше. Поэтому я прошу вас о личной конфиденциальной встрече завтра, четвертого июля. Время и место — на ваше усмотрение.

Ответ отправьте с моим голубем. Я в данный момент нахожусь в Лондоне, в одном из магловских отелей, и этот способ переписки привлечет гораздо меньше внимания, чем привычная для вас совиная почта.

Если у вас все же остались сомнения в авторстве этого письма — на свадьбе моей старшей дочери вы были замаскированы с помощью Оборотного зелья под одного из родственников жениха, и вас называли Барни.

С уважением, Жан-Поль Делакур.

Габриэль, если ты тоже слышишь меня сейчас — Je t'aime, mon petit Ange. Jusqu'à la rencontre!

Голос умолк. Письмо тут же затлело, задымилось и в следующую секунду рассыпалось невесомым пеплом.

Габриэль тихонько всхлипнула и, не в силах сдержать чувств, крепко поцеловала Гарри в щеку. Тонкс немедленно присоединилась к подруге. А Гарри, слишком уставший, чтобы смущаться и краснеть, расслабился в теплом двойном объятии.

Ответное послание было кратким: 'Ждем Вас к обеду, в 13-00. Расположение моего дома — Гриммаулд-Плейс 12, Лондон.

С уважением, Гарри Дж. Поттер'

...

... Старшего проктора Бертрама Биглза нашли на следующий день в мусорном баке неподалеку от телефонной будки — входа для посетителей Министерства Магии. Он был абсолютно гол, никого не узнавал, не отвечал на вопросы, а в ответ на прикосновения или 'Люмос' в глаза сжимался калачиком, как младенец, и тянул в рот палец — сосать. В госпитале Сент-Мунго, куда Биглз был немедленно доставлен, Целители определили, что в результате массированной Обливиации была полностью стерта вся его память вплоть до момента появления на свет.

Глава 12.

Umbra praeteritum in futurum iacet.

( Read more...Collapse )

— Я вам верю.

Жан-Поль Делакур, Генеральный Комиссар Магической Безопасности Франции, медленно прошелся взад-вперед по каминной зале, заложив руки за спину, и остановился возле кушетки, хмуро глядя на хозяина дома сверху вниз. Мантия на спине встопорщилась горбом; мрачный, нахохленный, со своими круглыми немигающими глазами и острым, типично галльским носом, гость из Франции напоминал сейчас огромную хищную птицу, орла или грифа. Орел вернулся с охоты — и обнаружил, что гнездо его разорено, а птенцов увезли в клетке неведомо куда.

Встреча началась чрезвычайно тяжело. Комиссар Делакур, казалось, задался целью превзойти в подозрительности самого Аластора Грюма. Едва переступив порог каминной залы на Гриммо-Плейс 12, он немедленно поднял Купол Секретности и еще несколько защитных чар и заклинаний, одно сильнее другого. На напитки, предложенные Добби — Огневиски, вересковый мед и, специально для гостя, сорокалетний арманьяк — французский Аврор даже не взглянул, зато демонстративно выставил на стол пузырек Веритасерума. А затем, потребовав от Гарри и Билла Уизли Нерушимую клятву не лгать и ничего не утаивать, устроил обоим безжалостный перекрестный допрос в лучших традициях русского СМЕРШа, не обращая внимания даже на то, что с некоторого момента над ладонями Флер и Габриэли закрутились шаровые молнии размером с теннисный мячик.

Однако с каждым ответом Гарри и Билла воинственный пыл Генерального Комиссара угасал, пока вовсе не сошел на нет.

— Мсье Поттер, Уильям ... Я вам верю. Однако ваша информация ставит меня в крайне затруднительное положение. В крайне затруднительное! Я не знаю, чего мне хочется больше: то ли обнять покрепче мою дочь и активировать портключ — настоящий, а не обманку, которую вам подсунули, то ли настоятельно пригласить Люциуса Малфоя на дуэльный помост, то ли, наконец, отправить копию вашего письма моему Министру, чтобы вернуться сюда через пару дней с Cohorte L'éclair и стереть с лица земли ваше Министерство, Визенгамот и Малфой-Мэнор. Но все эти три желания по разным причинам не могут быть исполнены.

— Вот как? Разрешите поинтересоваться, почему? — спросила леди Андромеда с тончайшим оттенком яда в голосе.

— Извольте, — Жан-Поль Делакур в ответ едва заметно улыбнулся одними губами. — И дуэль, и война создадут проблем больше, чем решат. Дуэль с Малфоем не принесет мне ничего, кроме морального удовлетворения. Война же ... Заранее прошу прощения у британских патриотов, но нам в Европе известно, что в ее нынешнем состоянии магическая Британия еще одной войны не выдержит. И вам известно, что нам это известно, — французский Аврор поднял руку, прерывая возмущенные возгласы. — И покойный Темный Лорд, и Визенгамот с Министерством в равной мере повинны в том, что у вас сейчас просто некому воевать. Волдеморт физически истребил большинство наиболее боеспособных магов и ведьм, а политика Министерства, диктуемая прежде всего сословными предрассудками, блокировала любые возможности пополнения мобилизационных ресурсов. Более того — вы все помните Хогвартс, не так ли? Чехарду с преподавателями ЗОТИ? Я знаю, мсье Поттер, вы великолепный боец, и ваши товарищи по Академии тоже, но вы — капля в море. И, насколько мне известно, вашу подготовку вы получили не благодаря, а вопреки.

— Намек за намек, Жан-Поль, — с обманчивой ленцой произнес Билл Уизли, — вы не помните, случайно, что случилось с греками после Троянской войны?

— Если верить Гомеру, ничего хорошего, Уильям, — ответил Делакур так же небрежно. — Но Лондон все-таки не Троя, я не Агамемнон, а Габриэль не Елена ... pardon, ma Ange, toi beaucoup beau! — поспешил он добавить, когда его младшая дочь обиженно надула губки. — Войны не будет. Тем более Троянской. Во-первых, победа объединенных сил магической Европы ничего не решит. Даже если мы упраздним Министерство и разгоним Визенгамот, мы не изменим главное, — французский гость выразительно коснулся пальцем виска, — образ мысли ваших магов-обывателей. Все, чего мы добьемся — это пополним список тех, кого должно ненавидеть: маглов, грязнокровок, предателей крови, гоблинов, оборотней, et cetera — на один пункт: агрессоры из-за Ла-Манша. И главное — вся европейская конница и вся пешая рать не сможет снять с моих дочерей проклятые рабские ошейники!

Последнюю фразу Жан-Поль Делакур прорычал сквозь стиснутые зубы. Справившись с приступом гнева, он продолжил:

— Уильям ... Ты ведь Взломщик Проклятий. И наверняка все это время искал способ снять Торквес, не повредив Флер, верно?

— Это так, Жан-Поль, — подтвердил Билл со вздохом. — Именно так.

— И что? Неужели все настолько безнадежно, что снять эту мерзость можно, лишь отрубив голову?

— Ну ... в порядке бреда, если, кхм, носитель сможет каким-то образом изменить форму или размер головы, не прибегая к внешним воздействиям ... Окажись на месте наших дам оборотень, тот же Ремус Люпин, к примеру, у него, пожалуй, был бы некоторый шанс избавиться от Торквеса и остаться в живых — при условии, что Торквес на него надели в человеческом обличье ...

Все присутствующие затаили дыхание. Делакур-старший произнес странным ломким голосом:

— Продолжай, Уильям. Мы очень внимательно слушаем.

— Ну ... Во время полной луны тело оборотня полностью преобразуется. Изменяется все: плоть, внутренности, скелет — даже кости черепа. И узкая волчья голова, пожалуй, сможет протиснуться туда, где застревает человеческая ... — Глаза Билла внезапно сверкнули, шрамы на лице налились гневной кровью. — Вы что имеете в виду? Жан-Поль, НЕТ!!! Даже ради свободы заражать Флер ликантропией ... Я не позволю — я на своей шкуре испытал, что это такое!

Сестры-вейлы незаметно переглянулись. Флер поднялась с кресла и приобняла мужа за плечи:

— Билл, любовь понедельника, не злись! Папа вовсе не имел в виду ничего подобного. Никого не надо ничем заражать! Мы можем использовать Visage de la Colère.

— Эээ ... прости? — гнев Билла мгновенно угас, сменившись недоумением. Жан-Поль Делакур, напротив, просиял:

— Умница, девочка! Как же я мог об этом забыть? Конечно, Visage de la Colère!

— Я тронута твоей заботой, милый, — Флер уютно умостила подбородок на плече мужа, — но ты забыл, что мы с сестрой все-таки вейлы, а значит, у нас есть некоторые особые таланты ...

— И мы говорим не о глупых чарах, и даже не о шаровых молниях, — встряла Габриэль.

— Ты просто забыл: у нас, как и у оборотней, тоже есть бестиальная форма, но она не зависит от фаз луны и прочих глупостей. Мы называем ее Visage de la Colere — Лик Гнева.

— И стоит нам очень-очень сильно разозлиться ...

— ... или напугаться, — подхватила Флер реплику младшей сестры, — мы превращаемся в птицеподобных существ. Это рефлекс, защитная реакция на опасность!

— Точно! — Гарри от волнения вскочил с кушетки. — Я вспомнил — на чемпионате мира по Квиддичу в девяносто четвертом, когда болгарские вейлы-чирлидеры повздорили на стадионе с ирландскими лепреконами — я видел, в кого они превратились! Билл, девочки, это и вправду может сработать!

— То есть все, что требуется нам с сестрой, чтобы избавиться от ошейников, — подытожила Флер, — это разъяриться до полного ... как это сказать?..

— Оптиценения, — подсказала Тонкс. — Потому что 'озвереть' у вас не получится.

Габриэль прыснула в кулачок. Флер же погрустнела и тяжело вздохнула:

— Боюсь, что у нас ничего не выйдет. Этот Торквес ... из-за него я даже обидеться не могу, не говоря уже о том, чтобы разозлиться по-настоящему.

— А испугаться? — Жан-Поль прищурился, словно целясь. — До панического ужаса? В жизни всякое бывает ...

— Мсье Делакур! — Гарри твердо взглянул в глаза французскому Аврору. — Я понимаю, что вы имеете в виду. Но мы с Биллом вряд ли допустим ситуацию, в которой Флер и Габриэль испытали бы панический ужас.

— Вот именно, не допустим, — подтвердил Билл Уизли.

Габриэль с восторженным визгом кинулась Гарри на шею, Флер повторила то же самое с мужем, но в более сдержанной, семейной манере. Жан-Поль улыбнулся:

— Да, я вижу! Тем не менее, запомним это как вариант. Потому что в жизни — особенно в нашей с вами жизни — действительно бывает всякое.

— Эй, а как же я?

Все взгляды обратились к Тонкс. Метаморфиня смотрела на Гарри снизу вверх жалобными щенячьими глазами.

— Мне, значит, пугаться до смерти можно, а им нельзя, да?

Гарри немедленно присел на кушетку рядом с ней, обнял за плечи, привлек к себе.

— Ну, что ты! Твоим страхам сначала придется пройти через меня. А у меня со страхами разговор короткий: 'Риддикулус', и точка!

Тонкс обняла юношу в ответ, потерлась щекой о его плечо.

— А Торквес? Не то чтобы я была против еще немножко побыть твоей собственностью ... — Гарри помимо воли напрягся, Тонкс выдержала небольшую паузу и продолжила с озорной улыбкой, — но мне не нравится стиль этой штуки: слишком примитивно и брутально на мой утонченный вкус. И вообще он мне не идет.

Гарри облегченно рассмеялся:

— Мы непременно что-нибудь придумаем. В конце концов, у нас теперь есть поддержка всей магической Европы!

— Ладно ... Но предупреждаю сразу, — Тонкс чувствительно ткнула пальцем в грудь Гарри, — ни пугаться, ни озверевать я не согласна! И подставляться под укус тоже: мне и обычных критических дней хватает, зачем еще и полнолуния?

— НИМФАДОРА! — возопила леди Андромеда. — Не при госте!

— А что я такого сказала, мама? — Тонкс невинно захлопала длиннющими ресницами. — Все мы взрослые люди, а что естественно, то не безобразно!

Когда все отсмеялись, Жан-Поль Делакур обратился к Гарри:

— Мсье Поттер, то, что вы рассказали об этих ваших новомодных законах, напомнило мне одну историю ... довольно старую историю, более чем полувековой давности. У вас есть текст 'Закона о Магических Существах'? Меня интересует именно официальное печатное издание. Я хотел бы на него взглянуть, если вы не против.

Гарри нахмурил брови:

— Без обид, мсье Делакур, но я именно против. Один мой друг, здравому смыслу которого я привык доверять, прочитал этот закон и стал рассуждать как типичный представитель нашего волшебного овечества! Моя одноклассница, самая светлая голова нашего набора в Хогвартсе, попыталась критически осмыслить суть этого проклятого закона — и на моих глазах сошла с ума. Причем она не одна такая, верно, тетя Энди? — леди Андромеда согласно кивнула. — На нас текст закона почему-то не подействовал — головная боль не в счет — но я не знаю, как он подействует на вас, и не хочу, чтобы вы пострадали.

— Тронут вашей заботой, мсье Поттер. Но я обещаю быть очень осторожным. Я не прошу дать прочитать — я прошу взглянуть. И только. В самом крайнем случае разрешаю вам стереть мне память о том, что я имел дело с этим текстом, раз уж он настолько опасен. Вы ведь владеете заклятием 'Обливиато'?

Гарри машинально кивнул, затем вдруг отчаянно застонал и с размаху хлопнул себя по лбу.

— Что с вами, мсье Поттер?

— Гермиона ... Мерлин Бессмертный, какой же я идиот! Как все было просто! Я мог ее спасти, не дать сойти с ума, просто заставить забыть ... но теперь уже слишком поздно. Хорошо! — Гарри встал с кушетки и направился к лестнице. — Я сейчас. Но помните — я вас предупреждал!

Спустя пару минут Гарри вернулся в каминную и с опаской, словно спящую, смертельно ядовитую тварь, передал гостю потрепанную брошюру с гербом Министерства. Вместо того, чтобы открыть ее, французский Аврор, как и обещал, осторожно сдвинул край обложки, открыв несколько рядов букв, некоторое время рассматривал их через лупу, с каждой секундой все сильнее хмурясь, затем кивнул каким-то своим мыслям и осторожно положил брошюру на журнальный столик, накрыв ее ладонью — словно хотел помешать чему-то вырваться наружу.

— Да, мсье Поттер, все верно. Я оказался прав в своих подозрениях. Не ожидал увидеть это спустя столько лет, да еще и по вашу сторону Ла-Манша.

— Расскажите, что вам известно, мсье Делакур, — потребовала леди Андромеда. — Мы все имеем право знать.

— Хорошо. Но начать придется немного издалека. Вы позволите?..

Жан-Поль Делакур неторопливо опустился в кресло, по-прежнему не убирая руки с брошюры.

— Подобный шрифт я в первый раз увидел в магической секции Музея Сопротивления в Доме Инвалидов. Им были напечатаны листовки, которые немцы зимой сорок пятого разбрасывали над позициями англичан и американцев во время Арденнского прорыва. Оригиналы листовок не сохранились, только фотокопии — и вот почему. Тексты были стандартные — сдавайтесь в плен, убивайте командиров, не сражайтесь за еврейских плутократов и их богатства — но стоило хотя бы одной такой листовке попасть в руки солдат, как на следующий день целый взвод, а то и рота сдавались в плен. Или солдаты поднимали бунт, убивали офицеров и, бросив оружие, шли на запад, к морю. Разумеется, это не укрылось от внимания ни контрразведки, ни магов, тайно сопровождавших экспедиционный корпус. Спустя несколько дней вышел приказ: любые немецкие листовки сжигать на месте, не читая, а тех, у кого они обнаружатся, будет судить военно-полевой суд и, вероятнее всего, приговорит к расстрелу как предателей или диверсантов. Да, это было жестоко, но — a la guerre comme a la guerre. Позже выяснилось, что меньше всего листовки действовали на части, набранные из людей малограмотных — фермеров, чернорабочих et cetera ... А затем, в середине февраля, английская и американская авиация совершила печально знаменитый налет на Дрезден. Вероятно, именно тогда и погибла типография, где печатались листовки, — потому что после бомбардировки никаких документов, напечатанных этим шрифтом, уже никто не видел. Бомбы уничтожили и станки, и персонал, и запасы готовых листовок — но кто-то из людей, владевших секретом шрифта, уцелел. Уцелел и прожил достаточно, чтобы завещать наследникам свой секрет и свою месть.

— Не хотите же вы сказать, что это — дело рук маглов? — воскликнула леди Андромеда. — Простите, но я не могу поверить. Сами они при всей их изобретательности вряд ли додумались бы до такого, а Гриндевальд с его идеологией чистокровности и подавно не стал бы делиться своими тайнами!

— Я и не говорил, что это — дело рук маглов. У вас очень плохо изучают новейшую историю магии, мадам Блэк-Тонкс. Вы слышали такое название — 'Анненэрбе'?

— Что-то знакомое ... Кажется, это означает по-немецки 'Древнее наследие'?

— Верно. Был такой тайный магический орден в Германии. И Геллерт Гриндевальд, на которого у вас принято вешать всех собак, был в этом ордене фигурой даже не второго плана. Основной задачей 'Анненэрбе' — помимо завоевания мирового господства — был сбор знаний и методов всех существующих в мире магических школ и систем и подгонка их под европейскую традицию. Они называли это 'ариизацией'. Так что ваш 'новый гражданский шрифт' — одна из их успешных разработок. Вы были совершенно правы, мсье Поттер, назвав его воздействие 'Силой Букв'. Напечатай так любой бред — и читатель в него поверит, как в катрены Мишеля де Нотрдам! К примеру, в то, что вейлы — тоже люди, и способны рожать от людей ...

Тишина в каминной даже не повисла — она рухнула, словно многотонная гранитная плита. Гарри с ужасом смотрел на руки гостя — брошюра с текстом закона была открыта, и пальцы машинально переворачивали страницу за страницей.

— Папа ... что ты говоришь? Что с тобой? — потрясенно пролепетала Флер.

Жан-Поль Делакур замолчал и наморщил лоб.

— Постойте ... но моя Аполлин — тоже вейла ... птица ... но она не несет яйца! Она родила мне двух дочерей! И мои дочери ... внучка, Мари-Виктуар ... нет, этого не может быть! Я отказываюсь ВЕРИТЬ В ЭТОТ БРЕД!!!

Последние слова Жан-Поль Делакур яростно проревел, выхватывая палочку из чехла в рукаве. Невербальное Воспламеняющее заклятие мгновенно испепелило брошюру и прожгло в столешнице здоровенную уродливую дыру. В следующий миг леди Андромеда, Билл и Гарри направили свои палочки на разбушевавшегося гостя. Гарри успел первым, выкрикнув: 'Обливиато!'. Бледно-серебристый луч угодил мужчине в лоб, глаза его обессмыслились, он вяло опустил руки. Билл и леди Андромеда, промедлив лишь секунду, в два 'Агуаменти' затушили тлеющий стол и теперь стояли с палочками наготове, ловя малейшее подозрительное движение.

Первый Аврор Франции приходил в себя примерно полминуты. Затем веки его часто задрожали, он судорожно вздохнул и обвел комнату блуждающим взглядом. Взгляд остановился на лице хозяина дома и снова обрел твердость.

— Мсье Поттер, как прикажете вас понимать? Вы предложили мне секретный документ, не сняв с него Чары Самоуничтожения? Если это шутка, то шутка весьма дурного тона ...

Внезапно он замолчал, взглянул на часы, затем снова на Гарри.

— Вы стерли мне память, — это было утверждение, а не вопрос.

— Да. С вашего разрешения. Надеюсь, это вы еще помните, — ответил Гарри тем же тоном.

Жан-Поль Делакур задумался на мгновение.

— Действительно ... Так, что я натворил?

Скупыми словами, не вдаваясь в детали, Гарри описал события последних десяти минут.

— ... Я слишком часто перечитывал четвертый параграф. Наверное, поэтому у вас в руках брошюра и раскрылась сама собой на том же месте.

— Вы сопротивлялись до последней возможности, Жан-Поль! — добавил Билл с уважением. — Знаете, что вы сказали под конец? Вы закричали: 'Не хочу верить в этот бред!' — и сожгли брошюру в дым ... а заодно изрядный кусок стола.

Габриэль поднялась с кушетки и с опаской приблизилась к отцу.

— Папа, — произнесла она тихим, срывающимся голосом. — Папа ... Ты ведь в самом деле не поверил? Ты по-прежнему любишь нас с мамой? Мы для тебя ...

— Oui, понедельник Анж, — чудо из чудес — в глазах сурового Аврора блеснула влага. — Вы для меня по-прежнему самые прекрасные женщины на свете — и ты, и Аполлин, и Флер. Если я наговорил вам гадостей — попытайтесь меня простить. Это был не я, а Сила Букв, будь она проклята!

— Спасибо, папа! — Габриэль со вздохом облегчения обняла отца. — Ты так нас напугал!

— Поверь, я сам испугался не меньше! — улыбнулся тот.

— Ты? Испугался? Не верю!

После взрыва хохота и шумных заверений в отцовской и дочерней любви беседа вернулась в прежнее деловое русло.

— Итак, друзья мои, благодаря нашему гостю мы теперь уже не действуем вслепую, так как знаем, пусть и в общих чертах, с чем имеем дело.

— Я готов оказать вам любую посильную помощь, мсье Поттер, — веско произнес Делакур-старший. — И я говорю это не только от своего имени, но и от имени моего департамента и Министерства. Располагайте мной!

— Благодарю, мсье Делакур. Как вы справедливо заметили, сейчас нам придется сражаться за умы наших граждан. А значит, наша главная задача — найти противозаклятие к Силе Букв. Профессор Флитвик и гоблины 'Гринготтса' уже работают над этим. Надеюсь, ваши специалисты тоже примут участие?

— В этом можете не сомневаться. В Исследовательском Управлении хорошо знают имя мэтра Флитвика. Наши эксперты немедленно вступят с ним в контакт. Кроме того, после войны большая часть архивов 'Анненэрбе' досталась нам, так что результата, я надеюсь, не придется ждать слишком долго.

— А не проще найти человека, который притащил в Англию этот проклятый шрифт? — вмешался Билл Уизли. — Найдем его, вытряхнем все тайны — и ученым не придется ломать головы!

— Дельно, — кивнул Комиссар Делакур. — Но это не значит, что ученые должны сидеть без дела. Пусть сыщики ищут человека, а эксперты — разгадку секрета Силы Букв.

— Я слышал, что еще летом девяносто седьмого, сразу после смерти Дамблдора, Волдеморт посылал Долохова, Розье и Роула в Европу вербовать наемников, — заметил Гарри. — Они вернулись с двумя сотнями бойцов ... кстати, Темной Меткой наемников не клеймили. Долохов был убит при штурме Хогвартса, но Розье и Роул до сих пор сидят в Азкабане. Если они не свихнулись среди Дементоров, можно попробовать допросить их — вдруг они что-то знают. Да, а кого надо искать?

— Вероятно, выходца из Восточной Германии, — произнес Жан-Поль Делакур неторопливо, словно размышляя вслух. — Скорее всего, он плохо говорит по-английски. Возраст средний или чуть старше. Вряд ли чистокровный — потомственные маги за очень малым исключением презирают любую механику, считая ее 'глупой магловской забавой'. Можно предположить, что он довольно слабый волшебник и не лучший боец, но озлобленный до садизма — иначе он не примкнул бы к Пожирателям Смерти.

— Негусто, — поморщился Гарри. — Впрочем, для Роула этого может хватить. Он работал по Скандинавии и Германии, и привел хозяину всего три десятка рекрутов. Долохов, к примеру, был гораздо удачливее — его доля составила сотню с лишним.

— Можно опросить бывших чиновников Министерства, служивших при Пью Тикнессе, — предложила леди Андромеда. — Наверняка этот человек пытался тогда продать свой секрет ...

— Ага, и получил отказ: Волдеморт и его банда предпочитали старый добрый 'Империус' ... — с ехидцей добавила Тонкс.

— Ладно! — Гарри хлопнул себя по колену, словно ставя точку. — Поисками этого гриндевальдовского недобитка займемся мы с Аластором Грюмом. Лишь бы не оказалось, что Малфой избавился от него за ненадобностью ...

— Это вряд ли, — усмехнулся Билл. — Говорят же тебе: маги-аристократы презирают всякую там механику!

— Советую подумать об операции прикрытия, — заметил Жан-Поль Делакур. — Наш противник не сможет не заметить нашу активность, но он не должен догадаться о цели!

— Об этом я уже побеспокоился, — и Гарри, с чуть самодовольной усмешкой, рассказал о 'Поправке-14'. Французский гость был восхищен:

— Браво, мсье Поттер, браво! Не ожидал от питомца Гриффиндора такой тонкой интриги. Но это заработает далеко не сразу, поэтому я предлагаю поискать еще несколько вариантов. Здесь может помочь эта ваша скандальная журналистка и ее сейфы компромата ...

— Мсье Делакур! — воскликнула вдруг леди Андромеда необычайно взволнованно. — Вы хотели отомстить похитителям Габриэль? Я знаю, как это сделать, абсолютно легально — и они не спрячутся ни за какие законы!

Все присутствующие заговорили разом, перебивая и перекрикивая друг друга. Но все реплики и выкрики сводились, по сути, к одному вопросу: 'КАК?!' Леди Андромеда подняла руку, требуя тишины, и продолжила:

— 'Закон о магических существах' обсуждался на сессии Визенгамота в прошлую среду ... Напомни мне, Гарри, в котором часу вы с Габриэль пришли в Портальный Зал?

— Уже почти стемнело ... Пол-одиннадцатого, может, чуть позже. А что?

— Не торопись ... Оформление документов и создание портключа заняло минут сорок, не так ли? — Гарри и Габриэль согласно кивнули. — Следовательно, портключ сработал примерно в четверть двенадцатого. И менее чем минуту спустя Габриэль очутилась в камере предварительного заключения на двенадцатом уровне Министерства ...

— Все это очень интересно и логично, мадам Блэк-Тонкс, но каков вывод? — спросил Жан-Поль Делакур, едва сдерживая нетерпение.

— Вывод? Закон, из-за которого все началось, приняли на сессии Визенгамота в среду. Но по правилам Министерства, он вступил в силу только в полночь со среды на четверг! А поскольку ни один закон обратной силы не имеет, в том числе и этот, на момент похищения мисс Габриэль Делакур была еще не 'магическим существом четвертого класса', а совершеннолетней полноправной гражданкой сопредельного государства! Что отсюда следует?

— Отсюда следует, что дядя Люци теперь по самые уши в глубокой вонючей жопе! — ответила Тонкс, нарушив общее молчание, и никто не подумал ее одернуть.

Глава 13.

Homo Homini Lupus Est

( Read more...Collapse )

— Гарри Поттер, сэр! Вставайте! Простите глупого Добби, сэр, но вы должны встать!

— Ммм, какого обвислого ... — Гарри, морщась, помотал головой и с трудом разлепил веки. — Добби, который час?

— Четверть шестого, Гарри Поттер, сэр, — огромные выпуклые глаза эльфа излучали раскаяние, какое нечасто увидишь даже на византийских иконах. — Вызов по камину! Очень срочный!

— Кому я понадобился в такую рань ... — Это не было вопросом, но Добби ответил с готовностью:

— Это Аврор, Гарри Поттер, сэр! Очень сердитый Аврор. У него волосы дыбом, как у ежа!

— Долиш ... Ч-черт!!! — Гарри обреченно вздохнул, затем решительно встал с постели и потянулся за брюками. — Ему-то чего от меня надо? Меня же отстранили ...

Едва Гарри спустился в гостиную, из камина раздался свирепый львиный рык:

— Курсант Поттер, вы что думаете — вы особенный?!

— Вообще-то да, а что? — меланхолично ответил Гарри, со вкусом зевнув.

— КАКОГО ДЬЯВОЛА?!!! — Долиш готов был плеваться огнем, словно разъяренный дракон. — Вы что, не получали приказа? Почему вы до сих пор не в Академии?! Ждете особого приглашения?!!

— Минуточку! — Гарри сосредоточенно нахмурил брови. — Я не получал никакого приказа, и не мог получить. Шеф Хаммер лично отстранила меня от полевой практики, помните? На утреннем рапорте, в понедельник ... О, неужели комиссия по моему персональному делу? В пять утра? Какое рвение!

— Поттер, прекратите паясничать!!! — Долиш по инерции продолжал орать, но чувствовалось, что он обескуражен. — На сегодня назначена какая-то грандиозная операция, сам Министр контролирует. Приказано собрать весь личный состав Аврората, вплоть до курсантов, отставных и штрафников ... вроде вас.

— Ух ты! Интересно, что стряслось? Бунт гоблинов? Нашествие кентавров? Война с Францией?

— Нет ... нет ... не это, — мотал головой окончательно сбитый с толку декан Факультета Оперативных Служб.

— Что же тогда? Второе пришествие Волдеморта — то есть, в смысле, третье?

-Мерлиновы яйца, Поттер, НЕТ!!! — до Долиша наконец дошло, что над ним издеваются. — Я понятия не имею, в чем дело! Все, что нам всем надо знать — общий сбор в холле Академии Аврората, сегодня, в пять утра. Подробности при инструктаже. Считайте, Поттер, что взыскание с вас временно снято. Жду вас в холле. ЧЕРЕЗ МИНУТУ! ШЕВЕЛИТЕСЬ, ЖИВО!!! — рявкнул Долиш напоследок, исчезая из камина.

— Девяносто секунд, — невозмутимо ответил Гарри потрескивающим углям.

... Гарри Поттер даже представить себе не мог, что в магической Британии может быть столько Авроров — даже после нынешних майских праздников, когда Министр Магии Кингсли Шеклбот по случаю третьей годовщины победы над Волдемортом решил устроить парад и заставил промаршировать перед публикой чуть ли не весь оперативный состав Департамента Магического Правопорядка.

В отличие от неволшебной Британии, где в среднем на двести граждан приходится один полицейский, порядок и законность среди полумиллионного магического населения обеспечивали, в разное время, от четырехсот до тысячи Авроров. В восьмидесятые-девяностые годы личный состав Аврората сократился до рекордно низкого числа в триста девятнадцать человек, из-за предательской политики продажного Министерства и террора Пожирателей Смерти.

О периоде краткого владычества Темного Лорда, когда Авроров, по сути, подменили 'Эскадроны Смерти' Уолдо Макнейра и охотники за беглецами вроде Скабиора, упоминать было не принято.

Победа над Волдемортом, разумеется, все изменила. Департамент Магического Правопорядка, а особенно Аврорат, стал любимым детищем нового Министра. Обильные дотации ежегодно сыпались, как из рога изобилия. Быть Аврором стало модно; многие отставники вернулись в строй, а в Академии — случай неслыханный за последние тридцать лет — на приемных экзаменах держался устойчивый конкурс четыре-пять человек на место.

И теперь Гарри мог наблюдать плоды заботы Министра Шеклбота о своих прежних коллегах.

В обширном холле нового здания Академии Аврората буквально было яблоку негде упасть. Толпа в добрых полторы тысячи человек гудела, словно растревоженный рой огромных алых пчел, и эхо голосов гулко отдавалось под сводами потолка. Камины то и дело вспыхивали зеленым огнем, впуская последних опоздавших.

Администрация Академии — деканы всех четырех факультетов, преподаватели, инструкторы и сам ректор Грюм — обнаружились возле главной лестницы, где было построено нечто вроде подиума с кафедрой, обитой алым сукном, в цвет Аврорской формы. На подиуме тесной группой стояли люди, которых Гарри меньше всего ожидал — и хотел — видеть в этих стенах: десятка три министерских прокторов в синих мантиях. Паническая мыслишка о дисциплинарной комиссии и публичном позоре была немедленно отловлена, скручена в бараний рог и загнана под пятку, после чего юноша начал пробиваться к подиуму сквозь плотную толпу. На него почти не обращали внимания, уступали дорогу, не оглядываясь и не прерывая разговоров.

— ... в Тупике Королевы Мэри. Вот уж где настоящий гадючник!

— Я не понимаю — почему бы не устроить облаву и не выжечь их всех разом, вместе с этим Тупиком? Как Макнейр в девяносто седьмом. Мерлин свидетель — единственное доброе дело, которое Смертожоры сделали!

— Может, за этим нас всех и собрали?

— Цыц, салажня! Сопли подотрите сначала, а потом рассуждайте. Ну допустим, устроили вы еще одну Ночь Железной Метлы. Дальше что? Вы избавитесь только от мелкой шпаны и законченных идиотов, а по-настоящему крупные фигуры залягут на дно — ищи-свищи их потом! А так — все, кто надо, под рукой ...

— ... Джун согласилась! На эти выходные едем в Ярмут.

— Что вам там делать? Она же не умеет плавать!

— В том-то и соль! Она идет купаться, начинает тонуть, я ее спасаю — и дело в шляпе! Долг Жизни, никуда она тогда от меня не денется!

— Не стоит шутить такими вещами, Сниппи!

— Да иди ты!..

— ... Монтегю с соплюхой сразу в приют, а я остался — затереть родителям память. Умора, не могу! Видел бы ты рожи этих маглов, когда они потом пялились на коляску и погремушки!

— Гы-ы-ы! Во тупы-ые!

— Точно! По инструкции я должен был им зачитать приказ Департамента насчет младенцев-грязнокровок, права-ответственность и прочую фигню ... Но за каким обвислым Мерлином это надо, если им потом все равно стирают воспоминания? Ту пару я приклеил к стенке покрепче и прочитал им "Бэббити-Рэббити" задом наперед. А они скулили и тряслись, как припадочные, — животики надорвать можно! Люблю я эту работу!

Физиономия весельчака показалась Гарри подозрительно знакомой — вроде бы встречал его когда-то на Квиддичном поле, с битой и в зеленом плаще — но полной уверенности не было. Постаравшись запомнить его покрепче, юноша двинулся дальше, и через минуту уже стоял возле подиума, среди профессоров. На опального младшего инструктора подозрительно косились; поздороваться с ним первыми рискнули только Гоуэйн Робардс, преподаватель тактики, и ректор Грюм.

— Простите, сэр, — спросил Гарри после обмена приветствиями, понизив голос почти до шепота, — может, хотя бы вы в курсе, что происходит? Зачем такое сборище? Да еще и по приказу Министра?

— Я знаю не больше твоего, парень, — прохрипел старый Аврор, мрачный, как грозовая туча. — Зато вот эти знают, — Грюм раздраженно мотнул головой в сторону группы прокторов в синих мантиях, — но молчат, мерзавцы, как под 'Силенцио'!

В самом деле, прокторы держались непривычно высокомерно, посматривая на Авроров сверху вниз и обмениваясь между собой многозначительными усмешками.

— Интересно, с каких это пор прокторов привлекают к операциям Аврората? — поинтересовался Гарри, обращаясь более к себе, чем к ректору.

— А с тех самых, когда всякие скотоложцы заделались Аврорами! — новый собеседник, без спросу вклинившийся в разговор, даже не подумал понизить голос.

— Это еще что за остряк выискался? — рявкнул Грюм, мгновенно разворачиваясь на искусственной ноге и выхватывая палочку. Палочка указала на здоровенного мосластого детину в черной кожаной мантии; пол-лица закрывал островерхий капюшон с традиционными прорезами для глаз. Детина картинно опирался на двуручную секиру почти в человеческий рост, с причудливо выгнутым лезвием.

После смерти Уолдо Макнейра должность министерского палача пустовала три года. Никто не хотел занимать эту малопочтенную вакансию. Однако упразднять ее окончательно Министерство не стало даже после победы над Волдемортом — вдруг да пригодится когда-нибудь.

И действительно — едва возникла нужда, охотник помахать секирой нашелся сразу.

Гарри скользнул взглядом по массивной челюсти, по щекам и шее со следами старых ожогов, по левому запястью — рукав мантии съехал, открывая неистребимый воспаленно-розовый шрам — и произнес, нарочито растягивая слова:

— Ух ты, какие люди! Грегори Гойл-младший собственной персоной! И как только Его Хоречество тебя одного отпустил?

Гойл подбоченился и ухмыльнулся, обнажив желтые, отродясь нечищенные зубы:

— А не пошел бы ты подлизывать объедки оборотня, шрамоголовый! Полукровка вроде тебя должен быть счастлив, что тебе хотя бы это досталось!

Прокторы заржали. Гарри, по-птичьи наклонив голову, смерил преемника Макнейра оценивающим взглядом:

— Какие мы слова знаем, оказывается! Не думал, что у тебя язык так ловко подвешен. Надо проверить ...

Что произошло дальше — не понял никто. Гарри Поттер только что стоял среди профессоров Академии, беседовал с Грюмом — и вот он уже рядом с верзилой-палачом. Шаг, плавный, как в танце, поворот ... Секира отлетела в сторону и загремела по полу, а сам Гойл, описав в воздухе плавную дугу, с размаху грохнулся на колени. Рука его, зажатая в стальном захвате, была вывернута самым неестественным образом. Молниеносным движением запустив пальцы свободной руки в разинутый от нестерпимой боли рот, Гарри, словно клещами, вытянул багровый, мгновенно распухший язык.

— Хм ... и вправду подвешен неплохо. Ты его береги. Держи почаще за зубами, — посоветовал экс-Гриффиндорец и, наклонясь к противнику, добавил едва слышно. — В следующий раз оторву и на шею подвешу. На память.

Гойл натужно захрипел, вращая глазами, словно умирающая коза. По щекам его струился холодный пот; левая, свободная, рука делала странные движения — точно отгоняла очень ленивое насекомое. Один из прокторов потянулся было за палочкой, но под пристальным взглядом грюмовского Недреманного Ока замер и с нервной улыбкой поднял руки, старательно демонстрируя пустые ладони.

Никто больше и пальцем не шевельнул, чтобы выручить палача. Грегори Гойл только что совершил самую большую ошибку в своей жизни, и вряд ли кто из свидетелей захотел бы оказаться между ним и Гарри Поттером.

Вспышка зеленого пламени из ближайшего камина обозначила прибытие новых действующих лиц.

— Что здесь происходит?

— Отпустите его немедленно, Поттер! Это вам с рук не сойдет! Вы ...

— Помолчите, шеф Хаммер! Курсант Поттер, у вас ровно минута, чтобы объясниться. Я слушаю.

— Директор Боунс, мэм, шеф Хаммер, — Гарри выпустил полузадохнувшегося Гойла и вытянулся по стойке 'смирно'. — Провожу проверку на Проклятие Лятуретта!

— Теперь вы убедились, Директор Боунс? Все ясно и без комиссии! Неспровоцированное нападение на служащего Министерства ...

Эмилия Боунс отмахнулась от главы Аврората, как от назойливой мухи.

— Проклятие Лятуретта?

— Так точно, Директор Боунс, мэм! — кивнул Гарри. — Если человек, едва выйдя из камина, начинает дергаться и вместо приветствия осыпает меня оскорблениями, чреватыми поединком до смерти — при всем Аврорате, заметьте! — то он либо сошел с ума, либо его кто-то проклял. Проклятие Лятуретта придает корню языка характерный зеленоватый оттенок ... Он ведь не нарывался на дуэль — не так ли, мистер Гойл?

Теперь уже Авроры с трудом сдерживали смех. Незадачливый громила Гойл с паникой в глазах неуклюже отползал к подиуму, не зная, за что хвататься — за горло, за разбитые колени или за вывихнутое запястье.

— Директор Боунс, я требую немедленного ...

— Шеф Хаммер, довольно! Сейчас не время для разбирательств. С минуты на минуту здесь будет Министр, так что займитесь своим делом. Командуйте построение!

Оскорбленная в лучших чувствах Конни Хаммер прижала палочку к горлу и так рявкнула: 'АВРОРЫ, СТРОЙСЯ!!!', что с потолка тонкими струйками посыпалась меловая пыль. Произошло короткое множественное движение; менее чем за минуту бурлящее шумное толпище волшебников и ведьм в алых мантиях превратилось в четкий строй из пятнадцати каре, похожий на боевой порядок римских легионов. Со стороны это наверняка выглядело весьма внушительно; однако Гарри, левофланговый в третьей шеренге своего отряда, был лишен возможности наслаждаться зрелищем.

Как и предсказала Эмили Боунс, Министр Магии Кингсли Шеклбот — строго говоря, Временно исполняющий обязанности Министра, в мае девяносто восьмого было не до выборов — появился в холле Академии едва ли не в ту же секунду, когда последний из Авроров занял место в строю. Появление его было обставлено со всей пышностью и помпой, положенной по чину первому лицу магической Британии.

Первыми в холл аппарировали телохранители — шестеро плечистых, коротко стриженых ребят с непроницаемыми лицами и тусклыми глазами. Двое из них показались Гарри знакомыми — несколько лет назад вместе с Шеклботом они иногда мелькали по телевизору в новостях, среди личной охраны королевы и молодых принцев. Телохранители немедленно заняли места по краям подиума и застыли, словно статуи. Следом за ними на лестнице появился и сам Министр в сопровождении небольшой свиты: насупленный бородач Альберт Ранкорн, явно нервничавший в присутствии такого количества Авроров; директриса Транспортного Департамента Патрисия Эдджкомб, настолько похожая на свою дочь, что Гарри даже почудились шрамы от прыщей у нее на лбу, складывающиеся в слово 'СТУКАЧ'; еще несколько незнакомых чиновников рангом поменьше. Среди них суетился, стараясь держаться как можно ближе к своему патрону, Перси Уизли — неистребимый, словно рыжий таракан, личный секретарь-референт вот уже третьего подряд Министра Магии. Под мышкой Перси держал массивный бювар лакированой драконьей кожи, распухший от бумаг.

Под сводами зала грянуло приветствие; полторы тысячи пар подкованных ботинок дружно щелкнули каблуками, и все Авроры, бывшие, действующие и будущие, замерли, вытянувшись по стойке 'смирно'. Кингсли Шеклбот неторопливо подошел к краю подиума и величественным жестом призвал к молчанию и без того безмолвный зал. Приготовленную специально для него кафедру он проигнорировал. Тут же подскочил Перси, молниеносно выхватил из бювара лист желтоватого пергамента, снайперски точным движением вложил в подставленную ладонь. Шеклбот скользнул взглядом по строчкам, солидно прокашлялся и коснулся палочкой горла.

— Мракоборцы! Коллеги! Друзья! — бархатный оперный голос наполнил помещение, играя обертонами. — Всем вам, без сомнения, известно, какие ужасные опустошения производят оборотни — злобные дикие твари, первые и самые верные прихвостни Того-Кого-Нельзя-Называть. И сейчас, когда проблема оборотней обострилась до самой крайней степени, мы выбрали именно этот день, чтобы раз и навсегда очистить Магическую Великобританию от порождений тьмы ...

Гарри похолодел.

Потому что внезапно все понял.

И едва не взвыл в голос от безнадежности и ощущения собственного бессилия.

Полнолуние.

Прошлой ночью было полнолуние!

Оборотни испокон веку относились к остальному человечеству, как одаренному, так и обделенному магией, без особой приязни. Однако, несмотря на традиционно дурную славу, кровожадных маньяков-людоедов вроде Фенрира Грейбека среди них было немного.

Все, чего хотели ликантропы, несчастные, неизлечимо больные люди, страдающие раз в четыре недели от кошмарных перевоплощений, а все остальное время от сверхобостренного восприятия — чтобы все оставили их в покое. В Англии они предпочитали селиться небольшими общинами в самых глухих уголках Уэльса и Шотландии, собирали или выращивали целебные травы, занимались скотоводством. Угрюмые нелюдимые фермеры, сами пастухи, сами и овчарки, полностью обеспечивали рынки магической Британии мясом всех сортов, кожами, овчинами, шерстью для тканей, а также сырьем для пергамента. Об этом факте спесивые 'нижнескамеечники' Визенгамота, придумывая очередную поправку, ущемляющую права оборотней, предпочитали не вспоминать.

Гражданская война в волшебном мире произвела среди оборотней жестокий отбор. Все, кто по тем или иным причинам повелся на призывы Волдеморта и Грейбека, явились вместе с ними весной 1998 года под стены Хогвартса ... не вернулся ни один.

С тех пор вот уже три года — о чем профессора бестиологии упоминали на лекциях в Академии с крайней неохотой — ни магические индикаторы Министерства, ни даже слухи, что чувствительнее любых индикаторов, не отметили ни одного нападения оборотня на человека, даже в самые ясные лунные ночи.

Такие, как сегодняшняя.

В эту ночь, при свете полной луны, оборотни по всему миру вынуждены были в страшных мучениях, ломающих тело и рассудок, превращаться в хищников, а затем, при первых лучах рассвета, проходить через столь же жуткую пытку обратной метаморфозы. Разумеется, двойное превращение требовало полного напряжения всех сил, и магических, и телесных, так что к утру оборотни становились беспомощнее младенцев.

И те, кто планировал сегодняшнюю операцию, прекрасно об этом знали.

Гарри сжал кулаки и медленно, со свистом, выдохнул сквозь стиснутые зубы. На косые возмущенные взгляды он не обращал внимания. Так. Спокойно. Без паники. Видимо, мое письмо Ремусу перехватили — только так можно объяснить, что происходит. Зная бывших Смертожоров, да и самого Шеклбота тоже, можно предположить, что оборотней ждет настоящий Холокост. Оборотни, конечно, не невинные ягнята, и таких, как Ремус Люпин, среди них по пальцам пересчитать, но ... Такого не устраивал даже Волдеморт! Неужели все это задумано лишь затем, чтобы не дать Ремусу бежать во Францию? 'Чтобы спрятать мертвый лист, он сажает мертвый лес' ...

Стоп. Не о том надо думать. Что бы ни предприняли тетя Энди и Рагнок — результаты скажутся слишком поздно. А что могу сделать я? Прямо здесь и прямо сейчас? Я бы мог, конечно, парочкой 'Бомбард' отправить к Мордреду Министра со всей его свитой ... прежде чем то же самое проделают со мной ... но что это изменит? Процесс запущен, его не остановить. Так, минуточку, что он там вещает?.. Ух ты! Вот, значит, как ... В таком случае, я сделаю вот что!..

— Я доверяю всем вам, друзья мои, — продолжал тем временем Шеклбот, воздев руку, точно какой-нибудь римский император перед своими преторианцами, — и потому не считаю нужным лишний раз напоминать вам о полной секретности сегодняшней операции! Руководство оперативными группами я поручаю опытным специалистам из Отдела контроля и учета популяций магических существ ...

Министр широким жестом указал на группу людей в синих мантиях. Следующие его слова заглушил возмущенный ропот. Вколоченная годами учебы и службы дисциплина дала сбой — ведь никогда еще такого не бывало, чтобы Аврорами командовали прокторы! Шеклбот повысил голос и повторил медленно, раздельно и твердо:

— Я принял решение поручить руководство оперативными группами специалистам Отдела Контроля популяций магических существ, любезно предоставленным Директором Ранкорном. На месте у них вы получите подробные инструкции и специальное оборудование. Госпожа Эдджкомб и ее сотрудники обеспечили групповые двусторонние портключи в необходимом количестве. Приступайте!

Получив портключи — бухты толстой разлохмаченной веревки — прокторы парами начали спускаться в зал. Строй смешался; разделяя каре пополам, на отряды по сорок-пятьдесят человек, прокторы растягивали веревки, Авроры после короткой переклички хватались за них, затем отряд исчезал в известном только проктору направлении.

Вскоре очередь дошла и до Гарри. Юноша тихо скрипнул зубами от ненависти, обнаружив под синим капюшоном знакомую неандертальскую физиономию Шентера. Подручный Ранкорна ухмылялся во весь рот, довольный, словно гиена над грудой падали.

— Что, ваша светлость, добудем нового оборотня для вашей метаморфихи? — Шентер похабно подмигнул и, не успел Гарри ответить, ткнул палочкой в веревку, азартно выкрикнув кодовое слово. — ОБЛАВА!

Ощутив знакомый рывок где-то в глубине живота, Гарри покрепче ухватился за веревку-портключ левой рукой, а правой ребром ладони коротко ударил проктора в шею. Тот издал короткий задушенный звук — то ли всхлипнул, то ли хрюкнул — разжал пальцы и, кувыркаясь, исчез в вихре смутного серого ничто.

В следующую секунду отряд приземлился в пункте назначения, прямо посреди ячменного поля на пологом склоне холма. Отдачей портала примяло стебли, образовав идеально ровный 'ведьмин круг' диаметром с полсотни ярдов. Авроры тут же встали в кольцо, выставив палочки, готовые встретить самыми убийственными проклятиями атаку стаи кровожадных оборотней ...

Прошла минута. Три минуты. Пять. Кровожадные оборотни атаковать пришельцев не спешили. Весь окружающий пейзаж под ленивыми розоватыми лучами восходящего солнца дышал миром и покоем. Роса сверкала на стеблях и молодых колосьях, словно россыпь мелких бриллиантов; в кустах неподалеку пробовали голоса проснувшиеся птицы, а в деревне, примостившейся внизу, в ложбине между двух холмов, самозабвенно голосил петух. Авроры один за другим начали опускать палочки, осматриваться — уже не настороженно, а с любопытством.

— Тихо как ... Словно и не в логово вервольфов попали!

— Собак не слышно, заметили?

— На черта оборотням собаки? Они и сами по себе ...

— Эй, все здесь? Сколько нас было?

— Человек сорок, кажется. Перекличку надо бы!

— А где мы вообще?

— В Англии, дружище, в Англии!

— Сам вижу, что не в Египте, остряк-самоучка! Что это за деревня?

— А где этот ... синюк? Проктор где?

— Сошел, — коротко ответил Гарри.

— То есть — сошел? Как это — сошел?

— А вот так. Отцепился от портключа на полпути и сошел, — огрызнулся Гарри сквозь зубы. Затем отошел на пару шагов от группы сбитых с толку Авроров и курсантов, повернулся к ним лицом и приказал негромко, но твердо. — Отряд! Стройся!

Дисциплина все же великая вещь: толпа во мгновение ока превратилась в строй, и никто даже не усомнился в праве самозваного командира отдавать приказы. Впрочем, нет — один сомневающийся все же нашелся, тот самый, который собирался покорить сердце своей подружки с помощью Долга Жизни:

— Эй, чего это ты тут распоряжаешься, Поттер?

— Того, что я инструктор по боевой подготовке — это раз. В отличие от всех вас, побывал в реальном бою — это два. И что такое оборотни, знаю не по учебникам! Это — три. Вам все ясно, мистер Сниппи? — последнюю фразу Гарри произнес нарочито ласковым тоном, с улыбкой, достойной гоблинов 'Гринготтса'. Сниппи еще не забыл, что обычно следовало на занятиях у Поттера за такой улыбкой, и рявкнул в ответ, вздернув дрожащий подбородок:

— Сэр, так точно, сэр!

— Замечательно, — Гарри кивнул, улыбка тут же погасла, словно свеча на ветру. — Отряд, внимание! Мы — в анклаве оборотней. Где именно — неважно. Министерство решило избавить Магическую Британию от оборотней. Почему именно сейчас и почему в такой спешке — тоже неважно, это решение Министра и его ... кхм ... советников. Нас это не касается. Нам дали приказ, и мы обязаны его выполнить — быстро и эффективно. Но! — юноша сделал паузу, прошелся взад-вперед по хрустящим стеблям. — Любой приказ можно выполнить по-разному, даже самый преступный и идиотский. А данный приказ именно таков ...

— Но это же — оборотни, Поттер! — выкрикнул кто-то. — Звери, людоеды ... Темные Твари!

— Разговорчики в строю! — прикрикнул Гарри. — Тогда ответьте нам, мистер Говорун, — не мне, всем нам! — сколько было нападений оборотней за последние полгода? За год? За три? Не помните? Так я вам скажу — НИ ОДНОГО! Статистика открытая, данные может затребовать каждый. И ставлю голову против ржавого кната, что в эту ночь людей от оборотней пострадало не больше, чем за все эти три года! Вернемся — проверите, говорю я правду или вру ... Поэтому вот что. Действуем, как во время операции в густонаселенном магловском районе. То есть тщательно прочесываем все дома, 'Ступефаями' — и только 'Ступефаями'! — обездвиживаем всех жителей, затем проверяем каждого на Ликантропию. Нужное заклинание все помнят? Отлично. Незараженным, будь то волшебники или маглы, стираем память за последние двенадцать часов ... что? Скоро вы убедитесь: таких здесь больше половины! А оборотней портключами отправляем за Канал. В Кале, в Шербур, в Дюнкерк — без разницы. Под мою ответственность. С французами проблем не будет, это я могу обещать твердо. Вопросы есть?

— Но Министр приказал ... — заикнулся было все тот же говорливый, судя по нашивкам — действительный Аврор второго класса.

— Министр приказал: 'Очистить Магическую Великобританию от порождений тьмы' — именно этим мы и займемся. Про способ он ничего не говорил ... Так. Разбиться на тройки. Каждая тройка выбирает дом, Аппарирует прямо к порогу, далее действует по инструкции. Я сам проверю гостиницу — там могут быть заезжие маглы. По окончании операции сбор на центральной площади перед мэрией. После зачистки деревни надо будет проверить окрестные фермы. Да, вот еще. Чтоб не было мне никаких 'при попытке к бегству' или 'сопротивлений при задержании' — ни бежать, ни, тем более, сопротивляться местные сейчас не способны, и вам это известно. Узнаю — голову отвинчу безо всякой магии. Мы — Авроры, а не Пожиратели Смерти. Еще вопросы? Вопросов нет? Тогда — на первый-третий рассчитайсь!

Тройки Авроров одна за другой с негромкими хлопками Дисаппарировали в деревню. Убедившись, что остался в одиночестве, Гарри вызвал Патронус. Призрачный серебристый олень стремительно проскакал по краю 'ведьминого круга', настороженно поводя рогатой головой и, не обнаружив опасности, вернулся к хозяину. Гарри коснулся палочкой лба оленя и произнес раздельно и твердо:

— Найди Риту Скитер! Передай ей: 'Министерство этим утром отправило во все анклавы оборотней в Англии отряды Авроров под командой прокторов Департамента контроля магических существ с секретными инструкциями. Цель — захват или физическое истребление всех больных ликантропией. Привлечен весь личный состав Аврората, все курсанты Академии и отставники. Операция совершенно секретная, проводится под личным контролем Министра' Торопись, но застань ее одну!

Олень величественно кивнул, развернулся на восход и одним могучим прыжком исчез в пространстве.

Следующего Патронуса Гарри отправил Жану-Полю Делакуру. Сообщение для Генерального Комиссара было немного длиннее: '... Я принял командование над своим отрядом. Приказал отправлять оборотней в прибрежные города Нормандии. Будьте готовы их принять'.

Проводив взглядом второго вестника, Гарри чуть заметно улыбнулся: кто бы ни желал сохранить в тайне геноцид британских оборотней, его ждал крайне неприятный сюрприз! И в самом скором времени. О том, что его самого ждет по возвращении допрос с пристрастием, молодой волшебник старался не думать.

Нашарив в кармане портативный омниокуляр, Гарри определил местную гостиницу, вернее, постоялый двор — двухэтажное кирпичное здание, сплошь заросшее плющом, под островерхой черепичной крышей. На вывеске над входом красовалось гордое название 'Щит и Корона'. Со снайперской точностью юноша Аппарировал на ступеньки крыльца и толкнул скрипучую дверь.

Как и в большинстве подобных заведений, нижний этаж 'Щита и Короны' занимал трактир, гостевые комнаты располагались наверху. Обеденный зал был пуст — ни хозяев, ни постояльцев в столь ранний час еще не было. Пахло пролитым пивом, жареным луком с кухни, мышами и, как ни странно, свежезаваренным кофе. Когда глаза привыкли к полумраку, Гарри заметил одинокую человеческую фигуру, примостившуюся на высоком табурете у дальнего края стойки. Человек сидел сгорбившись, почти спиной ко входу, и сжимал обеими руками большую дымящуюся кружку.

Услышав скрип двери и шаги, человек медленно обернулся. И Гарри едва не выронил палочку.

— Ремус?..

— Гарри? — оборотень осторожно поставил кружку на стойку и спустил ноги на пол. — Откуда ты здесь?

Как всегда наутро после полнолуния, Ремус Люпин выглядел, словно выходец с того света. Под глазами залегли тени, щеки и подбородок покрывала недельная седая щетина, на лице и руках краснели свежие царапины и ссадины. Руки едва заметно дрожали.

Гарри в три шага пересек зал и порывисто обнял бывшего учителя. Ремус удивленно поднял брови, но обнял юношу в ответ.

— Что-то случилось? Э, да ты в форме! Что-то ... серьезное?

Гарри коротко кивнул.

— Серьезное. Серьезней не бывает.

— Тедди, Дора ... С ними все в порядке? — поинтересовался Ремус. Именно поинтересовался — и пальцы Гарри судорожно сжались в кулак.

Впрочем, Ремус, наверное, просто слишком измучен ночными превращениями, чтобы беспокоиться по-настоящему ... И вообще, сейчас не время для семейных скандалов! Давно заготовленная гневная речь о долге мужа и отца так и осталась непроизнесенной. Гарри снова кивнул:

— Да, в порядке. Они у меня дома, на Гриммо 12, и им ничто не угрожает. А тебе надо бежать.

— Бежать? Ничего не понимаю ... Куда бежать? Зачем? Объясни мне, наконец, что происходит?

С тяжелым вздохом Гарри присел на соседний табурет.

— Я так понимаю, моего письма ты не получал?

Ремус отрицательно покачал головой и отхлебнул из кружки.

— Ясно ... Министерство на прошлой неделе приняло новый закон, объявляющий все магические существа, хоть на волос отличающиеся от обычного человека — хорошо, волшебника — опасными неразумными животными. И немедленно началась охота. В буквальном смысле охота. Первыми под раздачу попали вейлы — сестры Делакур, затем метаморфы ... Флер с Габриэлью и Дору с Тедди мне удалось защитить. Но сегодня утром Министр устроил массовую облаву на оборотней. Массовую! Во все анклавы отправлены Аврорские отряды ...

— Как это — во все? Да в Англии столько Авроров не наберется!

— Он набрал. Курсанты, пенсионеры ... А командуют ими прокторы Ранкорна. Я даже думать не хочу, что творится в других анклавах!

— Но не здесь? — Ремус подозрительно прищурился. Гарри спокойно выдержал его взгляд.

— Не здесь. Мне удалось, скажем так, взять командование на себя. Так что здешних оборотней я приказал отправлять портключами во Францию. Я предупредил кого надо — их примут по-человечески ... Здесь есть еще постояльцы?

— Нет, я один. Потому мне и позволяют хозяйничать на кухне по утрам ... Хозяева сейчас в подвале, отлеживаются после полнолуния.

— Зови их сюда. Объясни ситуацию — тебя они послушают. А я пока приготовлю портключ, — Гарри выудил из-за прилавка пинтовую обливную кружку, коснулся ее палочкой. — Заказывай, куда — могу в Нормандию, могу в Бретань, могу и куда потеплее!

Ремус грустно улыбнулся, но ответить не успел.

От грубого пинка дверь распахнулась настежь. Посыпались стекла; одна из створок перекосилась, сорвавшись с верхней петли. Громоздкая темная фигура заполнила собой весь дверной проем.

— ТЕТАНУС! Получи, Поттер, тварь шрамоголовая!

Гарри, занятый созданием портключа, опоздал с ответом буквально на долю секунды, палочка Ремуса зацепилась за подкладку пиджака — и проклятие в следующий миг накрыло обоих.

Каждую мышцу в теле свело мучительной судорогой. Гарри скатился с табурета и рухнул на пол, не в силах ни пошевелиться, ни вздохнуть. Рядом со стоном повалился Ремус. А нападавший неловко перехватил левой рукой палаческую секиру и ввалился в трактир, хромая на обе ноги сразу.

— Что, Поттер? Сделал я тебя? Сделал!!! — хриплый ликующий выкрик был похож на карканье ворона. — Драконы не смогли, Дементоры не смогли, Люциус с Беллатрикс не смогли, сам Темный Лорд не смог — а я сделал! Я, Грегори Гойл! — Министерский палач зашелся визгливым задыхающимся хохотом, затем перехватил секиру обеими руками и изо всех сил ударил Гарри в живот концом рукояти. Затем еще раз, и еще ... Утомившись, он грузно опустился на жалобно скрипнувший табурет. — Что, Поттер, понял теперь, где твое место? Дерьмо цена тебе, и всем твоим жалким магловским трюкам! Одно заклинание чистокровного мага — и кто у кого валяется в ногах? Молчишь? Сказать нечего? Не слышу!

Гойл попытался пнуть Гарри ногой в лицо, не вставая с табурета, не достал и досадливо скривился.

— Правильно писали в 'Пророке': ты — ноль, Поттер, никто и звать никак, вся твоя слава дутая, и если бы не твои дружки, этот рыжий нищеброд и зазнайка-грязнокровка, если бы не интриган Дамблдор и не предатель Снейп ... Это ведь они сделали за тебя всю работу, иначе Лорд давно раздавил бы тебя, как блоху! Малфоевский папаша со всем своим золотом и связями не смог за три года сделать то, что я сделал за секунду одной левой!.. Знаешь что, шрамоголовый? Когда ты сдохнешь, я объявлю на все, что после тебя останется, Praedia Bellica! Малфой, сопля белобрысая, лопнет от зависти! Папаша хотел отдать ему наследство Блэков, а теперь оно будет моим! И титул, который ты присвоил, и все твои деньги, которые для тебя украла эта сука, предательница крови ... И ее дочка-метаморфиха! Я ее трахну прямо на глазах у ее суки-матери, столько раз, сколько захочу! А ее щенка, оборотнева ублюдка, изжарю заживо, а она будет смотреть и улыбаться, потому что я так приказал ... Жаль только, что вы оба этого не увидите, — Гойл довольно осклабился. — Хочешь посмотреть, как я снесу башку твоему любимому оборотню? Это легко — как головку репейника отшибить! А вот ты сам ... На легкую смерть даже не надейся, не стану я пачкать твоей грязной кровью мою малышку, — верзила, паясничая, нежно погладил лезвие секиры. — Жаль, конечно, что сейчас уже утро, а не лунная ночь, скормил бы тебя местному зверью! Зато я знаю одно забавное заклинание, 'Дентикулум Мортис' — от него раны точь-в-точь как от волчьих зубов. И никто ничего не заподозрит ...

Побои, как ни странно, помогли — как помогает укол булавкой, если во время купания от холодной воды сведет ногу. Боль заставила расслабиться и ожить закаменевшие от колдовского спазма мышцы. Палочка выпала из руки и укатилась футов на шесть, под стоящий рядом стол, но это не имело значения. Гарри уже приготовился подсечь ногой табурет, на котором устроился трепливый мерзавец, слегка подправить, чтобы приложить загривком о край барной стойки, а если этого будет мало — добавить уже на полу локтем в шею, выбить из гнезд позвонки ...

Жуткое утробное рычание заставило Гарри и Гойла замереть, как под 'Петрификусом'.

Общеизвестно, что свет полной луны заставляет оборотня превращается из человека в волка. Немногие знают, что некоторые ликантропы — по большей части потомственные, насчитывающие не менее пяти поколений вервольфов по обеим родительским линиям — способны оборачиваться хищниками независимо от фазы луны и даже от времени суток. Однако это уже совсем другая порода — не люди, превращающиеся в волков, а скорее наоборот, волки, оборачивающиеся людьми, даже в человеческом облике предпочитающие слушаться не разума, а диких инстинктов. Именно им вервольфы обязаны своей дурной славой. Последним из таких в Британии был печально знаменитый Фенрир Грейбек.

И уж совсем мало кто догадывается, что сильные душевные потрясения — ненависть, гнев, страх, угроза близким — способны в любое время разбудить внутреннего зверя даже в самом мирном, рассудительном и уравновешенном оборотне. Однако это смертельно опасно: волшебное ядро ликантропа, и так нестабильное из-за его двойственной природы, без стабилизирующего влияния полной луны может коллапсировать. А для оборотня это чаще всего означает конец.

Ремус Люпин, бывший преподаватель ЗОТИ в Хогвартсе, был одним из тех, кто знал.

Его ученик Гарри Поттер — тоже.

Отчаянный вопль: 'Ремус, НЕ-Е-ЕТ!!!' потонул в яростном зверином реве. Гойл спрыгнул с табурета, вскинул над головой секиру — лезвие задело потолочную балку и застряло в ней. Острые кривые когти задних лап разодрали в клочья мантию Гарри, оставив на жилете из драконовой кожи глубокие царапины. Зверь прыгнул — с места, без разбега, как умеют прыгать только хищники, — снес министерского палача, точно картонную куклу, мощные челюсти стальной капканом сомкнулись на шее, затем разжались. Голова в кожаном капюшоне откинулась назад, словно крышка чернильницы, и в потолок из разорванных артерий ударил ужасный фонтан крови. Седой волк — до сих пор облаченный в поношенный твидовый пиджак, лопнувший на спине — неуклюже отпрыгнул в сторону, закашлялся, выплюнул жуткий багровый комок плоти и на подгибающихся лапах заковылял обратно к стойке, конвульсивно содрогаясь всем телом. Началось обратное превращение.

Мучительно хотелось отвернуться, зажмуриться до звона в ушах — но Гарри заставил себя смотреть. Очередной раз близкий друг, хороший, добрый, родной человек пожертвовал ради него жизнью, и это было неискупимо.

Тем более неискупимо, что именно сейчас и здесь нужды в этой жертве не было.

Скрипя зубами от боли в измученном, избитом теле, Гарри подполз к Ремусу, пристроил его голову к себе на колени.

— Ремус ... Луни ... ну зачем ты это сделал? Скажи — зачем?

— Сохатеныш ... — Ремус едва заметно улыбнулся посиневшими бескровными губами. — Я ... я не мог иначе. Ты — это все, что у меня осталось от прежней жизни ... и я не мог позволить тебе уйти.

— Дурак ... — Гарри сокрушенно покачал головой. — Старый седой благородный гриффиндурок! Прошлое прошло, Луни! У тебя — жена и сын! Они тебя любят, ждут! А ты опять от них сбежал ... и на этот раз я уже не смогу тебя им вернуть!

— Любят? Меня? Не обманывай, Гарри — ни себя, ни меня. Особенно сейчас. Им нужен ты, а не я ...

— Луни, хватит! — из глаз Гарри брызнули жгучие злые слезы. — Прекрати эту ерунду сейчас же!

— Гарри ... — испачканные кровью пальцы вцепились в рукав алой Аврорской мантии. — Ты должен мне ... должен мне Долг Жизни. Именем ... Долга ... я требую ...

Ремус закашлялся, захрипел, из уголка рта по щеке сбежала струйка крови. Гарри торопливо зашарил по карманам жилета, там, где должны были быть зелья из набора первой помощи — пальцы нащупали только влагу и острые осколки. Чертов Гойл постарался ... чтоб его на том свете встретили, как проводили на этом!

— ... требую Нерушимой Клятвы! — Ремус заторопился, тратя последние силы. Голос его слабел с каждым словом. — Гарри Джеймс Поттер! Поклянись своим именем, жизнью и магией, что станешь для Доры лучшим мужем, а для Тедди лучшим отцом, чем я мог бы ... когда либо стать ... в этой жизни ... и в следующей ...

— Клянусь! — горло Гарри перехватило, он уже не сдерживал слез. — Клянусь! Да будет так!

Вспышка ауры отразилась в стекленеющих глазах Люпина. Он снова попытался улыбнуться:

— Да будет так! — и уже непослушным языком прошептал: — Ша ... лость ... уда ... лась ...

Тело Ремуса вздрогнуло, он торопливо глотнул воздух ... медленно выдохнул ... С минуту Гарри ждал следующего вздоха, но так и не дождался.

Последний из Гриффиндорских Мародеров присоединился к своим друзьям.

...

Хозяева 'Щита и Короны' так и не узнали, что произошло под крышей их заведения этим утром. Они пришли в себя в незнакомом месте, на песчаном берегу. Тихонько шумел прибой, из-за гор за спиной вставало солнце, а по горным склонам поднимались белые дома красивого южного города.

Местные Авроры, доброжелательные, сочувствующие, но едва способные связать два слова по-английски, мало что могли объяснить своим невольным гостям. Не помогла и находка в кармане пальто отца семейства — кошелек из шагреневой кожи, явно магического происхождения, с пригоршней золотых галлеонов и пачкой магловских банкнот общей суммой на тысячу с лишним фунтов стерлингов. На одной из банкнот была короткая надпись карандашом: 'Не возвращайтесь в Англию!'

...

Несколько дней спустя лицо проктора Шентера — вместе с половиной черепа — подцепил на крючок незадачливый рыболов-любитель в устье Клайда. Британские таблоиды тут же поспешили связать страшную находку с исчезновением жителей более чем двух десятков небольших городков и деревень, на полях возле которых в ночь с пятого на шестое июля появились пресловутые 'ведьмины круги'.

Нижнюю половину тела проктора, от поясницы до колен, через семьдесят три года обнаружили археологи при раскопках торфяных пластов знаменитых Гриппинских болот (личность погибшего опознали по метке на нижнем белье).

Остальные части тела, разбросанные Расщеплением по всей Британии, так и не были найдены.

Глава 14.

In Flagrante Delicto

( Read more...Collapse )

... Не нужно было обладать Внутренним Оком, чтобы предсказать: возвращение из разоренного анклава без проктора, но с телом Почти-Безголового-Гойла не сулит ничего, кроме неприятностей. Вокруг отряда мигом образовалось пустое пространство; рапорт Гарри, нарочито бесстрастный и формальный, прозвучал в гробовой тишине. А затем юноша с досадой, но безо всякого удивления обнаружил себя взятым в 'коробочку' телохранителями Министра, под прицелом шести палочек и двух угловатых 'глоков' — любимого оружия агентов спецслужб и телохранителей высоких персон.

— Теперь вы убедились?! Убедились, Министр? — голос шефа Аврората Конни Хаммер был полон злобного ликования. — Сдайте вашу палочку, Поттер, и следуйте за нами!

Гарри медленно покачал головой:

— С какой стати? Если я арестован — предъявите обвинение. Если нет ...

— Не испытывайте мое терпение, Поттер! — загремел Министр. Странно — Гарри в его голосе почудилась ... неуверенность?

— Кингсли, вы хотите еще одного Сириуса Блэка? — спросила Эмили Боунс, вроде бы негромко, но ее голос безо всякого 'Соноруса' заглушил свирепый рык бывшего коллеги.

— С Поттером все ясно, как день, Эмили — прямое неподчинение приказу, саботаж, да к тому же еще и убийство!

— С Блэком и убийством Петтигрю тоже все было ясно, не так ли? — парировала начальница Департамента Магического Правопорядка. — И чем все обернулось? Должна вам напомнить, что презумпция виновности у нас еще не узаконена!.. Со своей стороны я готова поручиться за молодого лорда Певерелл-Блэк. Надеюсь, вы будете благоразумны?

Взгляд Эмили Боунс был устремлен на Гарри, но обращалась она определенно не к нему одному. Юноша кивнул:

— Конечно, госпожа Директор. И — спасибо, — добавил он почти шепотом.

...

Гарри стоял посреди кабинета Министра Магии, заложив руки за спину. Двое телохранителей Министра — остальные четверо остались в приемной, — не спускали с него настороженных взглядов, нервно поигрывая палочками. От хозяина кабинета экс-Гриффиндорца отделял угол письменного стола, громадного, как палуба авианосца. По правую руку от Министра сидела Конни Хаммер, Главный Аврор; бледные тонкие губы ее то и дело растягивались в мерзкой самодовольной усмешке. Слева в монументальном кресле расположилась Верховная Ведьма Лонгботтом. Лицо старухи выражало крайнее недоумение, длинные острые ногти выбивали на краю стола раздраженную дробь. Эмили Боунс, Директор ДМПП, стояла чуть поодаль, скрестив руки на груди, точно желая отгородиться от происходящего. Наконец, за левым плечом Министра стоял, согнувшись в лакейском полупоклоне, секретарь-референт Перси Уизли с папкой бумаг наготове.

— Как прикажете вас понимать, Поттер?!! — рявкнул Кингсли Шеклбот, багровый от ярости. В сочетании с природным тоном кожи лицо его теперь напоминало цветом спелый баклажан. — Кем вы себя возомнили?! Кто дал вам право саботировать мои прямые приказы?!

Изо всех мест в волшебной Британии Гарри Поттер менее всего ожидал оказаться сейчас именно здесь — в личном кабинете Министра Магии. И еще менее ожидал увидеть здесь Августу Лонгботтом, Верховную Ведьму Визенгамота. Настоящий трибунал: Министр, Директор Департамента Правопорядка и вдова Лонгботтом. Тройка Osobaya, как сказал бы мой сэнсей. С правом судить даже наследных лордов 'золотых скамей'. Мда, чувствую шаги прогресса — моего крестного бросили за решетку без суда и следствия, мне же, по крайней мере, обвинение предъявят ... уже неплохо. Но мы еще поборемся!

— Совесть, Кингсли. Совесть, — ответил Гарри, глядя на своих судей исподлобья.

— Что значит — 'совесть'? — раздраженно буркнул Шеклбот.

— Вы говорите с Министром, Поттер! — Конни Хаммер привстала с кресла, стукнула ладонью по столу. — Обращайтесь к нему как положено!

— Ладно, как скажете, — Гарри криво усмехнулся. — Что значит 'совесть', господин Временно исполняющий обязанности Министра, уточните в Большом Оксфордском толковом словаре, если забыли. А ваш приказ мы выполнили от слова до слова. Вы приказывали '... раз и навсегда избавить магическую Британию от порождений Тьмы'? Мы это сделали. Все оборотни анклава Твинхиллз депортированы за Канал, и теперь они — не ваша головная боль, а комиссара Делакура. Всему остальному населению анклава, не зараженному ликантропией, согласно инструкции стерли память ... о чем я уже докладывал.

— Что за бред?!! — жилы на висках Кингсли готовы были лопнуть от натуги. — В анклавах оборотней нет и не может быть никого, кроме оборотней! Прокторам, сопровождавшим Аврорские команды, были даны прямые указания: ликвидировать всех темных тварей! Да, а где ваш проктор? Вы и его скормили этим чудовищам, как беднягу Гойла? Отвечайте!

— Наш проктор был настолько неуклюж и глуп, что выпустил из рук портключ посреди перехода, — ровным голосом ответил Гарри. — Где он теперь — я не знаю. Где-то вокруг, в Англии. Точнее не скажу.

— А мистер Гойл? Он тоже 'отпустил портключ'? — передразнила Хаммер. — Я не сомневалась, что вы попытаетесь ссамовольничать, и отправила его к вам с теми же инструкциями, что и проктора.

— Этот идиот не придумал ничего умнее, чем угрожать Ремусу Люпину изнасиловать его жену и убить сына. Ремус отреагировал, как всякий нормальный человек ...

— И вы ему не помешали? Позволили оборотню напасть на волшебника?!

— Мне было довольно затруднительно помешать Ремусу, господин Временно исполняющий обязанности Министра, — ответил Гарри, издевательски старательно выговаривая каждое слово, — после 'Тетануса', который Гойл наложил на меня, чтобы я не мешал ему.

— Бросьте, Поттер! — Конни Хаммер вскочила, с грохотом опрокинув кресло. — Нас всех уже тошнит от вашей лжи! Скажите, наконец, правду — признайтесь, что вы подло убили несчастного Грегори Гойла, натравив на него вашего прикормленного оборотня, Люпина! Ни для кого не секрет, что вы враждовали с Гойлом еще в Хогвартсе — и с ним, и с наследным лордом Малфоем, и с покойным Винсентом Крэббом! И теперь воспользовались шансом свести старые счеты!

Гарри дерзко улыбнулся, глядя в пылающие ненавистью глаза генеральши Аврората:

— Выберите что-нибудь одно, шеф Хаммер: либо я говорю правду, либо признаюсь в убийстве. Я готов ответить за каждое свое слово, хоть под Веритасерумом, хоть под присягой.

— Думаете, мы купимся на вашу уловку, Поттер? Всем известно, что вы не поддаетесь 'Империусу' — значит, вы и Веритасерум способны обмануть!

— Главный Аврор Хаммер, ХВАТИТ!!!

Воцарилась тишина. Все замолчали и уставились на Эмили Боунс. Как и всякая выпускница 'барсучьего' факультета, глава Департамента Магического Правопорядка отличалась рассудительностью и уравновешенностью — но сегодня, похоже, даже ее знаменитое хаффлпаффское терпение лопнуло.

— Не знаю, как вас всех, а меня и вправду уже тошнит. Тошнит от фарса, который вы тут устроили!

— Что вы назвали 'фарсом', Боунс?! — взревел Шеклбот. Но смутить начальственным рыком соратницу 'Дурного Глаза' Грюма было не так-то просто.

— Весь этот балаган, эту ублюдочную пародию на военно-полевой суд! В чем вы пытаетесь обвинить Поттера? В гуманном выполнении прямо преступного приказа? В убийстве, которого он не совершал? Три капли Зелья Правды и Нерушимая присяга не оставят от ваших обвинений камня на камне. Что до меня — я готова поверить Поттеру на слово. А вот ваши мотивы выглядят весьма сомнительно, если не сказать больше!

— Значит, 'поверить на слово', не так ли? — голос Конни Хаммер звенел от нескрываемой злобы. — К вашему сведению, госпожа Директор, Поттер повинен в гораздо более серьезном преступлении, чем саботаж и даже убийство — в государственной измене! И мы располагаем неопровержимыми доказательствами его вины!

— Чего? .. — на этот раз гневную речь шефа Аврората прервал взрыв смеха. Гарри хохотал — в голос, от души, утирая рукавом выступившие слезы. — Ну вы даете! Это с кем же я изменил вашему замечательному государству?

— Вот — доказательства! — Перси проворно раскрыл бювар, Хаммер выхватила из него помятый конверт и шлепнула на стол перед Министром, словно козырную карту. — Вам знакомо это письмо, Поттер?

Разумеется, Гарри сразу узнал письмо. Трудно не узнать собственный почерк и оттиск фамильного перстня на сургучной печати.

— Да, это мое письмо. Я послал его моему другу, Ремусу Люпину, в прошлое воскресенье.

— Вы слышали? Министр, Верховная Ведьма? Директор Боунс? Он признался!

— Признался в чем? — юноша был искренне удивлен.

— В измене! Вы выдали оборотням планы Министерства! Вы даже назвали точную дату акции — утро после ближайшего полнолуния! Как вы получили доступ к этим совершенно секретным сведениям?

— Никак. Предугадать действия Министерства было нетрудно — вспомнить хотя бы случай с Дементорами летом девяносто пятого! Я только не думал, что вы устроите настоящую резню, в духе Гриндевальда или Волдеморта ... Ваше обвинение — чушь собачья. По вашим же законам оборотни — не более чем животные. А животные, даже с 'высокоразвитыми инстинктами и псевдоразумом', по определению не способны образовать государство, в пользу которого я мог бы совершить измену.

— Но Франция! — Хаммер так просто сдаваться не собиралась. — В этом письме вы советуете оборотням бежать во Францию. И у нас есть сведения, что на днях вы тайно встречались с Генеральным Комиссаром Делакуром!

— И что с того? Магическая Франция — дружественная нам держава, мы не воюем ... по крайней мере, не воевали до нынешнего утра. А Жан-Поль Делакур, если вы не забыли, Министр, — тесть одного моего старого приятеля, и сам мой добрый знакомый. Так что во встрече отца с дочерью, зятем и со мной заодно нет ничего криминального!

— Хочу вам напомнить, Министр, что зять Делакура — Билл Уизли, сам скрытый оборотень! — обернулась Хаммер к Шеклботу. — И женат он на вейле! Понимаете? На вейле! Истинные мотивы, по-моему, видны невооруженным глазом!

— Виноват, но я их в упор не вижу! — хихикнул Гарри. — Очки мешают!

— Знаете, Поттер, — медленно начал Министр, смерив Гарри тяжелым взглядом с головы до ног. — Чем дальше, тем больше я убеждаюсь, насколько прав был насчет вас покойный Северус Снейп. Вы наглый, недисциплинированный, самовлюбленный, ни на что не годный мальчишка! Я согласен с Конни — вам не место в Аврорате. И на любой должности в Министерстве — тоже.

— Вот и замечательно, — спокойно кивнул Гарри. — Значит, мне не придется присягать на верность нацистскому режиму.

— ЧТО-О-О?!!! Как ты осмелился назвать Магическую Британию, щенок?!

— Нацистами, — невозмутимо ответил молодой маг. — Гриндевальд и его магловская марионетка Гитлер действовали так же. Объявляли не-людьми тех, кто им был неугоден, а затем отправляли в концлагеря ... или под 'Авады' Вальпургиевых Рыцарей. И все в рамках законов!

— Уймитесь, Поттер! И вы все — уймитесь тоже, — неожиданно раздался резкий каркающий голос Августы Лонгботтом. — Я хочу получить от вас простой ответ на простой вопрос, Кингсли Шеклбот — ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?!

— Леди Августа, в сложившейся чрезвычайной ... — напыщенную речь Шеклбота оборвал резкий жест сухой старческой руки.

— Сначала мне говорят, что необходимо ратифицировать решение дисциплинарной комиссии по делу курсанта Поттера — о недопуске его к присяге. Затем я вдруг узнаю — задним числом узнаю, заметьте! — о тайной облаве на оборотней, ради которой вы, Шеклбот, не уведомив ни меня, ни даже Эмили, провели тотальную мобилизацию Аврората. Такого не бывало даже во время Первого Восстания Сами-Знаете-Кого. Что произошло?

— Чрезвычайная ситуация требует чрезвычайных мер, леди Августа! — ответил Министр все так же напыщенно, и снова Верховная Ведьма взмахом руки заставила его замолчать.

— Что же это за ситуация такая? Вот этот рыжий Уизерби, — Августа Лонгботтом дернула подбородком, указывая на съежившегося референта, — каждое утро кладет вам на стол статистические сводки. Экономические, демографические, криминальные и прочие. Те же сводки получаю и я. Вы хотя бы изредка берете на себя труд в них заглянуть? Иначе вы бы учли, что оборотни вот уже три года не нападают на людей, — придурок Гойл не в счет, — и мирно живут в своих анклавах бок о бок не только с обычными волшебниками, но и с маглами! Да-да, собственно ликантропов в анклавах в среднем не больше половины, и ни они сами, ни их соседи не жаловались до сих пор ни на какие ... неудобства. Вы этого не знали? И вдруг — 'чрезвычайная ситуация'! В чем она состоит, Кингсли? Или вы, Конни, можете мне ответить?

— Эээ ... Госпожа Верховная Ведьма ... Ситуация обстоит следующим образом ... — начал было Кингсли, но Конни Хаммер его перебила:

— Если бы вы видели, что эти чудовища сотворили с несчастным Грегори Гойлом, вы бы не задавали такие вопросы!

— Я прожила долгую жизнь, девочка, и многое видела на своем веку, — отрезала старуха и обернулась к Шеклботу. — Я жду!

Взгляд Министра панически блуждал по кабинету, пока не остановился на помятом конверте на столе.

— Вот! — Шеклбот вцепился в конверт, словно утопающий в спасательный круг. — Это письмо, попади оно в руки оборотням, могло вызвать бунт! К нему был приложен 'Закон о магических существах' — тот самый, что принят на прошлой неделе! — но извращенное толкование Поттера ...

— Не порите ерунду, Кингсли! — прикрикнула Верховная Ведьма. — Письмо вы перехватили. Но вместо того, чтобы вправить мозги отправителю, решили вывести под корень адресатов, так?

— Да, но ...

— И вы даже не задумывались о последствиях! Мало того, что Авроры по вашему приказу убивали волшебников, виноватых лишь в том, что те жили в неудачном соседстве, — погибли еще и маглы! Десятки, сотни маглов! Причем обстоятельства слишком подозрительны, чтобы это осталось незамеченным. Вам надоел Статут Секретности, Шеклбот?

— Чрезвычайная ситуация требовала чрезвычайных мер, Верховная Ведьма Лонгботтом! — упрямо повторил Кингсли. — Кто-то должен был их принять, и я их принял!

— Что ж, хотя бы от ответственности вы не отказываетесь ... это хорошо. Помните об этом, когда будете разговаривать с Тони Блэром. Кстати, совет молодого Поттера насчет словаря весьма толков. Только помимо понятия 'совесть' посмотрите заодно значение слова 'импичмент'. А вам, Эмили, — пожилая ведьма медленно повернулась в кресле, — рекомендую начать подыскивать нового шефа Аврората ...

Министр и Конни Хаммер переглянулись. Гарри этот обмен взглядами крайне не понравился. Юноша подобрался, незаметно повел плечами. Просторная алая мантия дюйм за дюймом поползла вниз, готовая соскользнуть в любой момент.

— Я полагаю, мы услышали достаточно, Конни, — произнес Шеклбот, поддергивая рукава.

— Я тоже так думаю, Министр, — кивнула Аврорша. — Ступефай! Обливиато!

Два алых луча заклятий сверкнули над столом. Перси предусмотрительно отскочил к стене. Верховная Ведьма Лонгботтом неловко осела в кресле; глаза ее обессмыслились, по безвольно отвисшему подбородку потянулась ниточка слюны. Эмили Боунс успела выхватить палочку, но предательское нападение было слишком внезапным. Женщина опрокинулась на ковер и обмякла, уставившись в потолок невидящим взглядом и редко моргая.

— Вам пора подыскивать нового директора ДМПП, — усмехнулась Конни Хаммер.

— Я думаю, поиск будет недолгим, — ответил Шеклбот. Взгляд его скользнул по Гарри и обоим конвоирам. Министр небрежно взмахнул рукой. — Взять его!

Два заклятия — Ошеломляющее и Связывающее — одновременно ударили с двух сторон. Алая мантия всплеснула парусом на ветру — но Гарри Поттера внутри нее уже не было. Черные колдовские веревки опутали одежду, сжались неряшливым коконом, и сразу растаяли, не встретив сопротивления живого тела. В следующий миг верзила-телохранитель рухнул, как подкошенный, пораженный заклятием своего напарника. Тот завертел головой в поисках ускользнувшей цели — и тут же согнулся пополам от жестокого пинка в живот. Удар ребром ладони по затылку довершил дело, отправив второго верзилу в нокаут не хуже 'Ступефая'.

Гарри перекатом ушел от заклинания, пущенного Конни Хаммер, пружинисто вскочил на ноги, оказавшись почти у нее за спиной, и, едва женщина развернулась, вскинув палочку, перехватил ее за плечо и локоть и бросил через угол стола.

Только сейчас до Шеклбота дошло, что события вышли из-под контроля. Наставив палочку на борющихся, он выкрикнул первое, что пришло ему в голову:

— Инкарцеро!

Болезненно-желтый луч ударил из палочки Министра ...

... и угодил прямиком в грудь Аврорши, летящей через стол прямо на него, раскинув руки и выпучив от ужаса глаза.

Придворный маг императора Карла Великого, изобретатель Связывающего заклятия, вряд ли предусмотрел подобную ситуацию. Конни Хаммер с размаху врезалась в Министра, сбив его с ног, словно кеглю. В панике она обхватила мужчину руками и ногами, вцепилась, как голодный клещ, не обратив внимания, что и ее, и его одежды задрались до пояса. В тот же момент наколдованные путы густо оплели обоих, намертво притянув друг к другу.

Перси Уизли с заполошным визгом отпрянул, выронив палочку, затем глаза его закатились, и побледневший секретарь-референт с облегчением упал в обморок.

Гарри перегнулся через стол — и тут же отшатнулся, густо покраснев. Как и большинство магов чистой крови, ни Министр, ни шеф Аврората белья под традиционными мантиями не носили.

За спиной раздалось сердитое низкое гудение. Гарри резко обернулся, выхватывая палочку — и с облегчением перевел дух. Под дверью кабинета, пытаясь протиснуться в едва заметную щель, копошился крупный золотистый жук.

Смущение мигом прошло, как не бывало. С хищной усмешкой Гарри присел на край стола, положив ногу на ногу.

— Знаете, Кингсли ... Меня давно мучает один вопрос. В свое время Волдеморт пытался устроиться в Хогвартс преподавателем ЗОТИ. А когда Дамблдор ему отказал — обиделся и развязал войну. Но предварительно проклял должность профессора Защиты, так, чтобы ни один из кандидатов не продержался на этом месте дольше года ... Так вот, мне интересно, какое проклятие лежит на кресле Министра, что каждый, кто его занимает, рано или поздно становится патентованным мудаком? Миллисента Багнолд, Руфус Скримджер, теперь вот вы ... Про Фаджа и Тикнесса я не говорю, они и без проклятий такие были, но за вас мне даже обидно!

— Поттер, ты покойник! — прорычал Шеклбот, безуспешно пытаясь разорвать блестящие черные шнуры. Гарри развязно подмигнул в ответ:

— Если бы мне за каждое такое обещание давали по десять кнатов, я бы давно нанял Люциуса Малфоя — моим домовикам полотенца стирать ... Вы сейчас не в том положении, чтобы угрожать, Кингсли. А на свете есть вещи куда хуже, чем смерть, можете мне поверить! Кстати, вот и одна из таких вещей ... — юноша оглянулся через плечо. Золотистый жук пролез под дверь, и теперь шустро семенил по ковру. — Мисс Скитер, прошу!

Жук покатился кувырком, стремительно увеличиваясь в размерах, и в следующую секунду с ковра поднялась самая знаменитая скандальная репортерша магической Британии во всей своей красе. Зеленое платье отблескивало, словно рыбья чешуя, шляпка с вуалеткой едва держалась на пышно взбитых пергидрольных кудрях, а глаза из-под очков сверкали охотничьим азартом.

— Я всегда знала, что с тобой не соскучишься, Поттер, но чтобы настолько! .. — затараторила она вместо приветствия. Гарри посторонился, позволяя журналистке заглянуть за стол. Глаза женщины округлились, она прикрыла рукой рот, сдерживая восторженный возглас. — Вот это да-а! Это же репортаж на миллион!!!

Сейчас она как никогда была похожа на потасканную любительскую копию Мерилин Монро.

Справившись с первым приступом ликования, Скитер деловито извлекла из сумочки блокнот, Борзопишущее Перо, затем миниатюрный фотоаппарат, размером не больше портсигара, и, подсвечивая 'Люмосом', сделала несколько снимков. Гарри через плечо с интересом наблюдал за ее работой. Словно почувствовав близость очередной жертвы, Перо подпрыгнуло и замерло над блокнотом, острием едва касаясь бумаги. И, не в силах сдержать странный порыв, Гарри принялся диктовать:

— 'Как сообщает анонимный, но заслуживающий доверия источник в Министерстве Магии, Кингсли Шеклбот, Временно исполняющий обязанности Министра, и Констанция Хаммер, Главный Аврор, после успешного завершения операции по массовому истреблению британских оборотней, уединились в кабинете Министра, чтобы отпраздновать победу весьма специфическим способом. Директор ДМПП Эмили Боунс и Верховная Ведьма Августа Лонгботтом, случайно ставшие свидетелями празднования, недоступны для комментариев, так как предпочли подвергнуться Обливиации из соображений морально-этического порядка ...' Ну как, годится?

— Стиль хромает, но для начинающего неплохо, — ответила Скитер, не оборачиваясь. — Может быть, как-нибудь поработаем в паре?

— Мэггота тебе в пару, — огрызнулся Гарри. Порыв ушел, сменившись глухим раздражением. — Ч-черт, а ведь теперь придется объясняться с леди Эмили и вдовой Лонгботтом! Память заблокировать легко, а вот восстановить — совсем другое дело ... И еще эту сладкую парочку, Кингсли с Кувалдой, просто так не оставишь!

— Поттер, не для печати, — репортерша обернулась к юноше, отложив фотоаппарат, — что здесь произошло на самом деле?

— Ты действительно хочешь это знать? — под взглядом пронзительно-зеленых глаз Рите Скитер вдруг стало неуютно. — Я предложил самую безопасную для жизни версию. Подробности на твой вкус. Ты же репортер, тебе ли привыкать ...

Рита поморщилась и взялась за блокнот, вполголоса надиктовывая примечания. Гарри тем временем привел в чувство обеих высокопоставленных дам — и немедленно об этом пожалел.

— Кингсли? Конни? Как вам не совестно?! — гневно возопила Августа Лонгботтом, едва ее прояснившийся взгляд упал на Министра и его невольную партнершу. — Такой разврат! Посреди дня, прямо на рабочем месте! Мерлин свидетель, я была о вас лучшего мнения! Вы же примерный семьянин, муж и отец, и вдруг ... Это немыслимо, невозможно, просто недопустимо! Да еще и Скитер здесь — не правда ли, Эмили?

Рита немедленно подскочила к исходящей праведным негодованием Верховной Ведьме. Борзопишущее Перо с неимоверной скоростью сновало по странице блокнота, подпрыгивая, словно в экстазе. Сенсация рождалась на глазах, росла, наливалась силами и расправляла крылья.

Гарри без сил опустился на подлокотник министерского кресла и безрадостно рассмеялся, уткнувшись лицом в ладони. В голове, словно испорченная граммофонная пластинка, крутилась, повторяясь раз за разом, коротенькая мысль: Закон Гарри Поттера: неприятности чаще всего происходят там, где есть я ... Ну почему? Почему я? Боже Создатель, Мерлин Основатель, почему всегда, везде, постоянно я?!!

Кто-то положил юноше руку на плечо. Гарри вздрогнул и обернулся. Над ним склонилась Эмили Боунс.

— Ты, кажется, единственный вменяемый человек в этом бедламе. Объясни мне, что происходит? Я не помню, как оказалась в этом кабинете. Мне стерли память? Кто и зачем?

— Разумеется, я все вам объясню, леди Эмили. Даже покажу — и вам, и мадам Августе, когда она спустит пар ... Показать будет проще. Где-то здесь должен быть Думосброс — он Кингсли по должности положен. Но предупреждаю сразу: то, что вы увидите, вам сильно не понравится.

— Еще меньше, чем это? — леди Боунс кивнула на разгорающийся скандал. — Тогда удиви меня!

Гарри стиснул зубы и тихо застонал.

Глава 15.

De Mortuis Nil Nisi Bonum.

( Read more...Collapse )

Медленно и плавно, точно на невидимых стропах, гроб опустился в могилу. Пару раз углы крышки задевали стенки ямы, и вниз с коротким шорохом стекали струйки песка. Когда гроб коснулся дна, Гарри и леди Андромеда отступили на шаг и подняли палочки, точно салютуя ушедшему.

Ремуса Люпина хоронили на кладбище Годриковой Лощины. Церемония вышла простой и скромной; большинство знакомых и друзей Гарри — тех, кого он числил среди друзей до этого дня — либо вовсе не отозвались на приглашения, либо ответили короткими и оскорбительными отказами. Так что проводить последнего из Гриффиндорских Мародеров собрались всего двенадцать человек.

Место для могилы выбрали слева от памятника чете Поттеров — справа два года назад был поставлен памятник-кенотаф Сириусу Блэку. Друзья-Мародеры, верные друг другу при жизни, окончательно воссоединились после смерти, пусть и символически — Завеса Смерти в Департаменте Тайн никогда еще не отдавала свою добычу.

Неприятная заминка случилась у входа на кладбище — услышав имя покойного, старый сторож-сквиб наотрез отказался отпирать ворота. Когда Филиус Флитвик точно рассчитанным 'Редукто' сбил замок, сторож преградил путь процессии, заявив, что оборотня на его территории похоронят только через его труп. Маги и ведьмы переглянулись, кивнули... Старик, увидев нацеленные на него пять палочек и четыре шаровые молнии, съежился и, бормоча под нос: 'Надругательство! Осквернители! Мерзость!', скрылся в сторожке.

Упрямый кладбищенский сторож был единственным, кто попытался помешать похоронам. Всей остальной Магической Британии сейчас было не до эксцентричной выходки молодого лорда Певерелл-Блэк — хватало и других забот.

Министерство и Визенгамот были похожи в эти дни на муравейник, в который плеснули крутым кипятком. После 'Резни Шестого Июля' каждое волшебное правительство Европы сочло своим долгом направить в Лондон возмущенную ноту. В нотах на все лады склонялись Гриндевальд, Гитлер, Пожиратели Смерти, Waffen SS, концлагеря и Орадур-сюр-Глан. Вершиной волны протестов стало полное торговое эмбарго, объявленное Магической Британии Волшебной Конфедерацией Европы. На срочно созванной сессии Визенгамота Кингсли Шеклбот попытался произнести гневную речь — но его появление на трибуне было встречено оглушительным свистом и шиканьем. После сенсационной передовицы 'Ежедневного Пророка' с соответствующими иллюстрациями оскандалившегося главу правительства уже не воспринимали всерьез.

Хотя об импичменте никто из членов Визенгамота в тот день не вспомнил, все понимали: дни правления Временного Министра сочтены.

Главного Аврора Конни Хаммер тихо уволили 'за вопиюще аморальное поведение', без пенсии и права на ношение Аврорской мантии и наград.

Люциус Малфой тем временем попытался обратиться к привычным методам 'частной благотворительности', дабы переместить вектор внимания соответствующих персон на истинного виновника всех бед и несчастий — очкастого выскочку-полукровку со шрамом на лбу — но наткнулся на неожиданное препятствие. Гоблины наконец закончили ревизию злоупотреблений 'Поправкой-14' и заблокировали все банковские хранилища знаменитого мага-мецената, попутно выставив ему убийственный счет — штрафы, пени и проценты за просрочки, накопившиеся за добрые четверть века. Лорд Люциус оказался почти в том же положении, что и его предок, Филибер де Мальфуа, основатель английской ветви рода, бежавший за Ла-Манш почти sans culottes, спасаясь от гильотины. Разумеется, в тайниках Малфой-Мэнора кое-что оставалось, но за финансовой активностью проштрафившихся 'Гринготтс' бдил орлиным оком. А доставать в конце делового разговора безразмерный кошелек шагреневой кожи считалось в магическом высшем свете крайне дурным тоном.

В довершение всех бед, частного поверенного Малфоев, Боруха Борджина, в обязанности которого как раз и входило улаживание мелких деталей и обращение с презренным металлом, пару дней назад нашли на заднем дворе одной грязной забегаловки в Тупике Королевы Мэри, в Эдинбурге. Бывший торговец Темными артефактами был убит ударом узкого граненого клинка в сердце, а тело его настолько пропитал дух дешевого огневиски, что оно, казалось, могло самовоспламениться от малейшего толчка.

...Держа палочку с огоньком 'Люмоса', словно свечу, Гарри взял горсть земли из желто-бурой груды и шагнул к краю могилы.

— Ремус Джон Люпин... Рем! Ты был другом моего отца и стал моим другом. Ты и Сириус — вы могли стать моей семьей, и не ваша вина, что не смогли. Ты был моим учителем — одним из лучших. Ты научил меня не только защищаться — ты научил меня искать свет, даже когда вокруг — одна сплошная тьма... искать и находить. Ты совершал ошибки, как и все мы, но у тебя хватало мужества признавать их, и сил — их исправлять. Ты жил и умер истинным Гриффиндорцем — пожертвовал собой в бою, спасая товарища... — Юноша сморгнул жгучие злые слезы. Хотелось сказать что-то настоящее, от сердца, но слова выходили напыщенными и плоскими, словно официальный некролог в 'Пророке'. В горле встал сухой шершавый ком. Гарри поднял голову, обвел взглядом волшебников и ведьм, застывших над могилой в скорбном молчании. Нужные слова пришли сами. — Ты был человеком, Рем! Ты был настоящим человеком, что бы ты ни думал о себе сам, и ни говорили другие. Да пребудет твоя душа в мире, Луни. Легкой тебе дороги!

Ком земли гулко ударил в крышку гроба и рассыпался с тихим шорохом. Гарри отступил назад, его место заняла леди Андромеда.

— Ремус! Я... — женщина запнулась, потом продолжила с усилием, — я благодарна, что ты был в жизни моей дочери. Ты был первым, после нас с Тэдом, кто принял и полюбил Дору не за ее уникальные способности, а за то, что она такая, какая есть. Ты помог ей обрести себя, поверить в свои силы — жаль только, что в себя ты верил гораздо меньше, чем в нее... Прощай, Ремус! Легкой тебе дороги!

Вторая горсть земли упала рядом с первой. Склонив голову, леди Блэк-Тонкс замерла на мгновение с простертой рукой, прямая и строгая — королева над гробом верного паладина. Только Гарри, стоя рядом, мог видеть, что подбородок ее едва заметно дрожал.

Нимфадора Тонкс, наверное, впервые в жизни надевшая траурный наряд, медленно, как во сне, вытянула руку и разжала пальцы. Струйка сухого праха с тихим шелестом стекла с ладони.

— Спасибо, Луни, — произнесла она еле слышно. — Спасибо за то, что позволил быть рядом, позволил любить тебя... Прости, что я оказалась слишком слабой и не смогла тебя удержать... Прости и прощай! Легкой тебе дороги... И — спасибо тебе за Тедди! — молодая женщина с тенью беспокойства в глазах оглянулась на Гарри, тот кивнул и обнял ее за плечи свободной рукой.

Профессор Флитвик торжественно воздел над головой палочку, словно факел:

— Ремус Люпин! То, что ты сделал для оборотней — неоценимо. Благодаря тебе они впервые за века притеснений и преследования почувствовали себя не чудовищами, не изгоями, а людьми. И то, что ты сделал для своих братьев, принесло надежду и другим волшебным народам. Будь у тебя немного больше времени... Ах, будь у тебя больше времени! Легкой тебе дороги, Ремус Люпин, и пусть тебе воздастся добром за все добро, что ты сотворил!

Минерва Макгонагалл украдкой промокнула глаза и выступила вперед, торопливо заталкивая в карман скомканный клетчатый платок.

— Ремус! Я гордилась тобой — прилежным учеником, и была еще более горда, когда смогла по праву назвать тебя коллегой. Ты был прирожденным учителем. Ты знал, как пробудить в студентах жажду к знаниям. Ты был справедлив — у тебя не было любимчиков... вернее, ты любил всех своих учеников, от первогодков до выпускников, независимо от факультета и происхождения. И они платили тебе тем же. Ты... — горло женщины перехватило, она досадливо встряхнула головой и торопливо закончила: — Я горжусь тобой — коллегой, и соратником, и просто достойным человеком. Прощай, и легкой тебе дороги!

Близнецы Уизли, непривычно сосредоточенные и серьезные, приблизились к могиле едва ли не церемониальным шагом и взяли палочки 'на караул'.

— Ремус Джон Люпин...

— ...Известный также, как 'Луни'...

— ...Последний из величайших героев эпохи...

— ...Прославившихся под именем Гриффиндорских Мародеров...

— ...Мы бесконечно скорбим о твоей кончине...

— ...Безвременной, разумеется, как и кончина всякого мага...

— ...И искренне надеемся, что ты теперь вместе со своими друзьями...

— ...Джеймсом 'Сохатым' Поттером и Сириусом 'Мягколапым' Блэком...

— ...Поставишь на уши тот свет...

— ...И вас всех неизбежно вернут на этот...

— ...Рано или поздно, так или иначе!

— Легкой тебе дороги и веселой встречи! — закончили братья хором и отсалютовали палочками, склонив головы.

Место близнецов заняли Билл и Флер. Билл выглядел скверно — бледный, осунувшийся, с темными кругами под глазами. В буйной рыжей шевелюре Гарри впервые заметил седые нити. Несмотря на теплый июльский вечер, Взломщика Проклятий била крупная дрожь, словно под пронизывающим ледяным ветром.

— Ремус... — Горло Билла перехватило, он встряхнул головой, судорожно сглотнул и начал снова. — Ремус, мой брат по несчастью! Мне повезло больше, чем тебе, но это неважно. Каждую лунную ночь, когда зверь во мне рвался наружу, мне не дали сломаться, не дали наложить на себя руки только два человека. Ты и Флер. Каждый раз, вспоминая о тебе, я понимал, что жизнь, даже такая, как у нас с тобой, стоит того, чтобы ее прожить, и прожить достойно... А ты, Флер, и есть то, ради чего я живу на свете! — неуклюже завершил речь самый старший из братьев Уизли и бросил в могилу свою горсть земли. — Прощай, и прости, что в свое время я не узнал тебя лучше. Легкой тебе дороги!

Отступив на шаг, Билл запнулся о край пласта срезанного дерна и пошатнулся, теряя равновесие. Флер поддержала его, не дала упасть.

— Doucement, mon cher! — прошептала красавица-вейла, затем, обменявшись с мужем взглядами, обернулась к могиле и заговорила негромко и проникновенно. — Ремус Люпин! Спасибо, что ты встретился мне. Благодаря тебе — тебе и Тонкс — у меня открылись глаза. Я научилась смотреть глубже, чем внешность, происхождение, характер... Я по-новому увидела людей, жизнь, себя — и обрела настоящую любовь. Спасибо тебе, и легкой тебе дороги!

— Легкой тебе дороги! — эхом отозвалась Габриэль. Две пригоршни земли прошуршали по лакированному дереву.

Аластор Грюм, грузный, громоздкий, обманчиво неповоротливый, приблизился к краю ямы и замер, сопя, ссутулившись и глядя вниз здоровым глазом. Недреманное Око тем временем с отчетливым жужжанием вращалось в глазнице, точно магловский радар, сканируя все вокруг в поисках малейших признаков угрозы.

— Ремус... — произнес, наконец, отставной Аврор. — Я должен признать, что ошибался в тебе. Ты был неплохим бойцом, но избегал схваток — я думал, лишь потому, что ты боялся утратить контроль над своим внутренним зверем, боялся, что он вырвется и натворит бед. Твой последний бой показал мне, насколько я был неправ. Ты был истинным воином, Рем! Ты сумел превратить свое проклятие, свою волчью ипостась в оружие — и победил. Я горжусь, что знал тебя, Ремус Люпин. Покой душе твоей и легкой тебе дороги!

Грюм отсалютовал палочкой и отошел в сторону, оставляя искусственной ногой в рыхлой земле глубокие следы. В наступившей тишине все взгляды обратились к последней из приглашенных, кто еще не сказал своего слова.

К Луне Лавгуд.

Не обращая внимания на взгляды, девушка скинула с плеч траурную мантию — под ней оказалась просторная хламида из небеленого полотна, без единого шва, с причудливыми узорами, вытканными по вороту, рукавам и подолу зеленым и золотистым шелком. Волосы украшал пышный венок из странных сине-фиолетовых цветов, похожих на клобучки, и гроздей лаково-красных ягод.

Легким танцующим шагом Луна обошла могилу посолонь, останавливаясь у каждого угла и бросая вниз щепоти каких-то лепестков и семян, распространяющих сильный пряный аромат. Завершив круг, девушка встала в головах погребения, извлекла из рукава колокольчик и трижды коснулась его палочкой. Раздался чистый, пронзительно-высокий печальный звон.

— Сегодня мы прощаемся с Ремусом Люпином, — произнесла Луна нараспев, словно читая молитву. — Мы помним веселые дни и грустные, помним доброе и злое — ибо в жизни нет добра без зла, и света без тьмы. Мы отпускаем тьму, мы призываем свет...

Никто во всей магической Британии, кроме Луны Лавгуд, не рискнул бы устроить оборотню прощание по Светлому обряду Викка. Завороженные священнодействием, маги и ведьмы одновременно подняли палочки. Холодные голубоватые огоньки 'Люмоса' сменило трепещущее живое пламя.

— Пусть увековечит этот огонь память Ремуса Люпина, пусть согреет он наши сердца и осветит разум!

Луна сняла венок с головы, коснулась цветов огоньком на палочке и бросила в могилу. Аконит и прутики волчьей ягоды мгновенно вспыхнули, окутав все вокруг облаком одуряющего дыма. До дна долетело только кольцо невесомого белого пепла.

— Как горит аконит, так сгорит вместе с ним все грустное и злое, что мы помнили о Ремусе Люпине. Доброе и веселое останется с нами, прочее да рассеется в дым!

Хрупкая блондинка воздела руки к небесам:

— Махэйр Саол-а-табэйрт, даруй покой и свежесть Ремусу Люпину! Ахэйр Мак Тирэ, не гневайся на своего пасынка, стань ему не пленителем, но провожатым, дабы смог он прийти к вашей любви и снова начать странствие через купель жизни!

Вновь прозвенел колокольчик — девять раз подряд.

— Прощай, дорогой Ремус Люпин! Наша любовь и благословение пребудут с тобой, пока ты отдыхаешь. Пусть ты вскоре снова присоединишься к танцу жизни... Легкой тебе дороги!

Под плавными пассами палочек Гарри, леди Андромеды, Макгонагалл и Грюма груда бурой глинистой земли поднялась вверх, повисла на миг в воздухе, словно туча, и с шумом, похожим на долгий тяжелый вздох, заполнила могильную яму. Билл и близнецы установили бордюрные камни и плиту. На сером граните был вырезан рисунок: матерый волк, с крупной лобастой головой и широкой грудью, застыл в напряженной позе, ловя носом ветер и насторожив уши. Рядом резчик изобразил молодую женщину, сидящую в траве, с ребенком на коленях. Громадный зверь словно охранял мать и дитя, готовый одним движением заслонить их собой от всех зол мира; над головами группы выглядывала из-за тучи полная луна.

Надпись на камне гласила:

'РЕМУС ДЖОН ЛЮПИН

10 МАРТА 1959 — 06 ИЮЛЯ 2001

ДРУГ, УЧИТЕЛЬ, МУЖ И ОТЕЦ'

На нижней стороне плиты, невидимой глазу, были выбиты древнеегипетские охранительные символы — такие же знаки не одну тысячу лет оберегали гробницы фараонов от вандалов и грабителей.

Когда гранитная плита легла на могилу, Гарри и остальных, словно мягкая прохладная волна, накрыло ощущение тихого печального покоя. Постояв молча еще минуту, все собравшиеся одновременно Дисаппарировали.

На Гриммо 12 для вернувшихся с кладбища волшебников и ведьм стараниями предусмотрительного Добби уже был приготовлен поминальный ужин — рисовая кутья с медом и изюмом, свинина с гарниром из печеной тыквы, вазы с яблоками и гранатами, и громадное блюдо орехов. Между блюдами стояли в ряд полдюжины оплетенных потемневшей лозой бутылок старого красного вина.

...Гарри молча сидел во главе стола, угрюмо уставившись в тарелку. Кусок не лез в горло; раздавленная вилкой желтая тыквенная мякоть и кусочки мяса превратились в неаппетитное скользкое месиво. С момента возвращения с кладбища юноша не произнес ни слова. Молча занял свое место, молча вставал, когда кто-то из гостей произносил тост, молча, не чокаясь, как и положено на поминках, поднимал бокал и вливал в себя очередную порцию густого темно-лилового 'Мосхато'. Хотелось забыться, не думать, не чувствовать, не помнить — и Гарри целеустремленно накачивался крепким греческим вином. Однако вместо желанного пьяного забытья сразу накатило похмелье. Голова разламывалась от боли, уныло и нудно пульсирующей в правом надбровье, словно последний огрызок души Волдеморта, благополучно изгнанный три года назад, пытался вернуться на прежнее место.

Увы, даже головная боль не мешала ясности мысли.

И от этого было еще хуже.

С момента гибели Ремуса прошло три дня. И все эти дни Гарри вместо скорби, печали, или хотя бы грусти, которые полагается испытывать, когда уходит близкий человек, ощущал внутри себя пустоту. Пустоту вроде той, которую чувствуешь, когда дантист удаляет под новокаином гнилой полуразвалившийся зуб.

Шестого июля — утром в анклаве Твинхиллз, затем днем в кабинете Министра, вечером снова в Твинхиллз (Гарри вернулся туда сразу после заката, чтобы забрать тело Ремуса; пришлось действовать быстро и скрытно: по улицам опустевшего городка вовсю шныряли какие-то подозрительные темные фигуры в одеждах отнюдь не магловского покроя) — было не до эмоциий, хотя от душевной боли хотелось выть в голос и биться головой об стену. Следующие дни, как и памятное утро перед аукционом, были наполнены лихорадочной бурной деятельностью: Гарри организовывал похороны, рассылал приглашения, заказывал гроб и памятник... Он намеренно не давал себе ни минуты покоя, так как знал: стоит остановиться — и черное отчаяние вкупе с чувством вины накроют его с головой.

Но сейчас, когда все обряды были закончены, все речи произнесены (турнир по прикладному лицемерию, будь оно все проклято!), и Ремус упокоился рядом с друзьями детства... Еще на кладбище Гарри пытался сначала найти, потом вызвать волевым усилием приличествующие случаю эмоции — и не мог. В душе царила какая-то выгоревшая пустота. Хуже того — Гарри вдруг с ужасом понял, что не может вспомнить ни единого по-настоящему светлого момента, связанного с Ремусом Люпином.

Это было... стыдно. Неправильно. Ненормально.

Соседний стул скрипнул под тяжестью грузного тела. Гарри медленно, стараясь не дразнить мигрень, повернул голову.

— Скорбишь? — Билл Уизли сидел рядом, подперев рукой подбородок.

— Тебе честно, или как?

— Понятно... — ответил Билл задумчиво. — Мертвым — хвала или молчание.

— Значит, помолчим, — кивнул Гарри.

— Помолчим, — покладисто согласился Билл.

Помолчали. Затем Билл заговорил — медленно, вполголоса, словно нехотя:

— Знаешь... Когда это все случилось, я навел кое-какие справки. Ремус не оставил завещания. Да ему и нечего было завещать — почти все свое жалованье, наградные, ветеранскую пенсию он вкладывал в поддержку анклавов. Начальные школы, больницы и все такое прочее. На себя он почти ничего не тратил.

— На себя, говоришь? — Гарри покосился на Тонкс и Тедди. Молодая женщина, усадив сына на колени, вылущивала половинку граната в блюдце. Мальчик нетерпеливо запустил пальцы в горку темно-алых зернышек и принялся возиться в них, словно воробей в куче зерна, моментально вымазавшись до ушей липким соком. Билл проследил взгляд юноши и мрачно подтвердил:

— Вот именно, на себя.

— Значит, помолчим, — жестко повторил Гарри.

Напряженную паузу снова первым нарушил Взломщик Проклятий:

— Я вчера был в 'Норе', Гарри. Поговорил с родителями... плохо поговорил. Меня изгнали из семьи — официально, со всеми ритуалами и публикацией в 'Пророке'. Это была идея матери, а Перси ее поддержал. Отец пытался их отговорить, но сам знаешь, какой из него спорщик. Они вдвоем его просто заклевали. 'Скрытому оборотню, живущему с вейлой, нет места в добропорядочной семье Светлых магов!' — так они сказали.

— А Рон, Джинни?

— Они поддержали мать, не раздумывая — спортсмены чертовы, 'Нимбус' им под хвост и три ферзя в глотку! Перси объявлен наследником, близняшки на волосок от того, чтобы отречься от рода самим... Вот такая она теперь, Большая Дружная Семья Уизли! — Билл опустил голову, скрипнув зубами. Плеснул вина в бокал, проглотил залпом и скривился, словно от уксуса. — Как ты пьешь этот сироп, тут бы Огденского надо... Когда я вернулся в 'Гринготтс', мне сказали, что за мной приходили прокторы. Их, конечно, вежливо послали подальше, но толку-то! Если так пойдет и дальше, я скоро не смогу шагу ступить по Косой Аллее, чтобы какой-нибудь идиот не запустил мне в спину 'Диффиндо'!

— А что, кроме Косой Аллеи в Лондоне уже и пойти некуда? Вокруг нас — магловский мегаполис, дружище, а Статут Секретности даже самым упертым пуристам вколачивают в голову чуть ли не с колыбели. Так что никто тебя там не тронет.

— Только это и радует, — мрачно усмехнулся Билл. — Слушай, ведь у тебя в доме сейчас, похоже, собрались последние нормальные маги и ведьмы Британии, все до единого!

— Постой... а ведь верно! — Гарри даже привстал со стула. — Не то, чтобы все, но это не важно. Ты прав. И посмотри, насколько мы все разные! Более пестрой компании не собиралось со времен Ордена Феникса: мужчины и женщины, чистокровные и полукровки всех мастей, анимаги, вейлы, метаморфы, все возрасты, от семнадцати до двухсот с лишним лет!..

— Это кому здесь двести лет? — Билл покосился на Минерву Макгонагалл, которая уже с минуту подозрительно прислушивалась к их разговору.

— Гризельде Марчбэнкс, конечно. По словам тети Энди, она тоже одна из нас. Из неподдающихся. Эмили Боунс и Рита Скитер тоже. Они не с нами только потому, что у Директора Боунс и мадам Марчбэнкс сейчас в Министерстве дел невпроворот... А Скитер я сюда и под 'Империусом' не впущу.

— И как ты думаешь, почему именно мы? Все мы?

— Да, вопрос на миллион...

— А ответ у вас прямо перед глазами, — пропела мечтательным голоском Луна Лавгуд, неведомо когда оказавшаяся прямо за спиной Гарри. — Только вы не видите его, потому что он прозрачен!

— То есть — прозрачен? Луна, ты о чем? — Билл недоуменно поднял бровь, но Гарри чуть сжал руку Взломщика Проклятий, заставив того замолчать. А Луна невозмутимо продолжала:

— Мой папа еще в мартовском номере писал о Пучеглазом Заговоре — ты же получаешь 'Придиру', Гарри, ты не мог не знать! Новый шрифт привлекает Паутинных Полумерклов — они сквозь незащищенные глаза проникают в мозг и опутывают разум своими тенетами. Папа теперь к каждому номеру прилагает АнтиНаргловые очки — они помогают отразить и Паутинных...

Луна говорила еще что-то, но Гарри уже не слушал.

АнтиНаргловые очки... Очки... Мерлин Бессмертный, ОЧКИ! Минерва, Филиус, Рита Скитер, мадам Марчбэнкс, я сам — мы носим очки. Тетя Энди тоже говорила что-то недавно об очках... У Эмили Боунс — монокль, у Грюма — Недреманное Око, у Билла — контактные линзы... не может быть, чтобы все было все так просто... или может? Луна, я тебе говорил когда-нибудь, что ты — гений?

— Не помню — видимо, Мозгошмыги шалят. На всякий случай скажи еще раз!

Только сейчас Гарри обратил внимание, что все разговоры стихли, он сам рассуждает вслух, а гости ловят каждое его слово. Первым отреагировал Филиус Флитвик. Коротышка-полугоблин встал на стул и несколько раз хлопнул в ладоши, аплодируя.

— Браво! Лорд Поттер, мисс Лавгуд, браво! Вы решили загадку! Во всяком случае, важную ее часть...

Минерва Макгонагалл скептически поджала губы:

— Не торопись, Филиус, кое-что тут не сходится. Нас, возможно, спасли очки, но — обрати внимание на миссис Делакур-Уизли и ее сестру! На миссис Люпин! На Фреда и Джорджа, наконец! У них у всех нормальное зрение, и, если они читали новые законы...

— Мадам Директор!..

— Тетушка Минни!.. — прозвучали два возмущенных возгласа. Профессор Макгонагалл открыла было рот для строгой отповеди — и обреченно умолкла. Близнецы явно вошли в 'боевой режим', и теперь заставить замолчать этих двух комиков-самоучек было не проще, чем подавить спаренный пулемет.

— Мы поражены в самое сердце!

— Неужели вы столь низкого мнения о нас...

— ...о Дреде Великолепном...

— ... и Фордже Невероятном...

— ...что можете себе представить, будто мы...

— ...опустимся до чтения всяких там законов!.. — последнее слово Джордж процедил с непередаваемым омерзением в голосе, точно раскусил невзначай таракана в праздничном пироге.

— ...которые мы все равно нарушим...

— ...рано или поздно, так или иначе...

— ...ибо, как сказал мэтр Алькофрибас Носатый...

— ...величайший похабник и величайший Целитель...

— ...законы похожи на алмаз в навозной оправе...

— ...идея блестящая, но исполнение — фууу!..

— ...а кому нужны брюлики в дерьме?

Гарри вскинул руки, пытаясь остановить двойной поток словоизвержения:

— Ребята, ребята, ребята! Хватит, СТОП!!! С вами все ясно, вопрос снят.

Фред и Джордж в ответ умоляюще заломили руки:

— Гарричка, партнер наш и благодетель!..

— Ваше герцогское светлейшество!..

— ...Как же мы теперь ходить будем...

— ...со снятым вопросом?

— Можно, мы наденем его обратно?

Гарри тяжело вздохнул:

— Ладно, Твидлдам-Твидлди. Шутки шутками, но примите добрый совет: всякую бумажку с 'новым гражданским шрифтом' перед прочтением сжигать. Я не хочу однажды обнаружить вас в Мунго по соседству с Гермионой. Или хуже того...

— Мы станем... нормальными?! — возопил Фред, изображая панику. Джордж, впервые на памяти Гарри, не поддержал брата:

— Ты сказал — Герми в Мунго? Что с ней?

— Прочитала 'Закон о Магических Существах' и попыталась осмыслить. Ее пришлось ввести в искусственную кому, иначе ее разум уничтожил бы сам себя.

— Мерлин Бессмертный... Тогда дело и правда дрянь.

— Похоже, мы снова на войне, — добавил разом посерьезневший Фред. — Можешь на нас рассчитывать, партнер.

— Я знаю, — улыбнулся Гарри. — Спасибо, ребята.

— Надеюсь, Дора, ты все же не читала этот закон, — заметила леди Андромеда как-то слишком небрежно. — И ты, Габриэль, тоже.

Тонкс медленно покачала головой.

— Мы читали. Прости, Гарри, и ты, мама, прости тоже — мы должны были сказать, но тут столько всего случилось...

— Как — читали?! — Гарри вскочил, с грохотом оттолкнув стул. — Когда?

— Давно. Еще в понедельник, по-моему.

— Да, точно, в понедельник, — подхватила Габриэль. — Ты как раз был в Академии, а мы случайно нашли брошюру в кабинете, на столе...

— И... что? — Гарри тут же прикусил язык с досады — более идиотский вопрос просто не мог прийти сейчас в голову.

— Как видишь, ничего. Кроме головной боли, конечно. Когда ты рассказал про Гермиону, мы как-то не связали одно с другим. Потом еще этот нотариус доставал целый день... Мы просто забыли!

— То есть, получается, очки не играют никакой роли? — профессор Флитвик был искренне огорчен. — Увы, изящная была гипотеза...

— Нет-нет, мэтр Флитвик, вы все были правы! — заторопилась Габриэль. — И я, кажется, могу объяснить, в чем дело.

Оказавшись в центре всеобщего внимания, девушка смущенно потупилась и покраснела, но быстро справилась с собой.

— Я говорила, что хотела учиться на Целителя, верно, 'Арри? Перечитала груду книг, помогала в нашей школьной большице, в Шармбатоне... Понимаете, мы, вейлы, все же не совсем люди, — нет-нет, я не из-за этого глупого закона, вовсе нет! — просто в нас, даже в человеческом облике, всегда остается что-то птичье. Это трудно заметить, если не знаешь, что искать... У нас в глазах, как у птиц, есть такая особая прослойка между зрачком и хрусталиком, прозрачная, только цветом... как по-английски будет l'ambré? — ах да, верно, как янтарь. Птицам она нужна для полетов в сумерках или в тумане, чтобы зрение было острее, понимаете? — Гарри и Грюм согласно кивнули. Курсантам Академии Аврората во время занятий на стрельбище выдавали специальные очки с желтыми или оранжевыми стеклами. — Видимо, все из-за шрифта, как вы и предполагали. Он рассчитан на обычных людей со здоровым зрением, а эта прослойка в глазу сыграла роль защитного светофильтра.

— Замечательно, юная леди! — улыбнулся Флитвик. — Счастлив знать, что есть, по крайней мере, одна магическая раса, от природы невосприимчивая к этой отвратительной волшбе!

— Мне, наверно, тоже стоит высказаться в свое оправдание? — Тонкс подмигнула Гарри. — Если все дело в причудах зрения... Я — полный метаморф, Гарри, не забыл? Я не раз обращала внимание, просматривая чужую память в Думосбросах: я вижу мир по-другому, не так, как все остальные. Я не знаю, как это описать словами — не лучше, не хуже, просто по-другому, и все. Можешь сам убедиться как-нибудь на досуге, если Думосброс окажется под рукой.

Гарри облегченно перевел дух и улыбнулся — в первый раз за три дня.

— Знаете, девочки... То, что вы сейчас сказали — самая лучшая новость за последние дни!

Настроение гостей ощутимо поднялось. Гарри даже показалось, что в мрачной столовой Гриммо 12 стало немного светлее. Тедди расправился со вторым гранатом и откровенно заскучал; Винки поспешила увести мальчика наверх. Добби тем временем подал из винного погреба Огневиски. Даже Луна, ревнительница традиций и ритуалов Викка, не нашла, что возразить.

Некоторое время спустя Гарри внезапно почувствовал, что некая важная, но не оформившаяся до конца мысль отчаянно рвется наружу, и надо поторопиться додумать и высказать ее прежде, чем поминки окончательно 'стартуют в спиртосферу', как говаривал Симус Финнеган, ирландец до мозга костей.

Близнецы Уизли тем временем фонтанировали планами борьбы с проклятием 'Силы Букв', один причудливее другого. Профессор Флитвик педантично их разбивал, но близнецы не унывали, выдвигая новые идеи, еще более фантастичные.

Вклинившись в обсуждение грандиозного проекта окутать всю Британию знаменитым лондонским туманом, а затем наладить поточное производство противотуманных очков, Гарри с извинением взял Флитвика за локоть и отвел в сторонку.

— Прошу прощения, профессор, но я вспомнил кое-что важное. И если я вам это прямо сейчас не скажу, боюсь, что не скажу уже никогда.

— Слушаю вас очень внимательно, молодой человек.

— Я вспомнил — Луна напомнила, когда заговорила про Паутинных Кого-То-Там, лезущих в глаза... неважно. Так вот. Я говорил вам или нет, что Гермиона исследовала текст 'Закона о Существах' заклятиями Распознавания?

— Вы упоминали, но только вскользь. Не отвлекайтесь, пожалуйста.

— Простите. Так вот. Мне показалось, — да и ей самой, — что она что-то зацепила. Я не вспомню сейчас того заклинания, но она говорила что-то об 'истинных именах'... да, точно, о Сети Истинных Имен. И я клянусь — я видел, как после ее колдовства над страницей появилась сеть, вроде светящейся паутины!

— Сеть Истинных Имен? Ты уверен, что тебе не показалось? Это же все-таки обычная брошюра, вышедшая из типографии Министерства, а не тайный свиток Шем!

— Вот именно. И Гермиона подумала то же. Как она сказала?.. 'Потому, что закон написан на английском языке, а не на арамейском' — вот что она сказала.

— Да... действительно, — пробормотал Флитвик, но в голосе его звучало сомнение.

— Прошу прощения, мэтр Филиус, Гарри. Я случайно подслушал ваш разговор, — рядом объявился Билл, со стаканом Огневиски в руке. — Вы упоминали арамейский язык и свитки Шем?

— Не обращайте внимания, Уильям, — покачал головой профессор Заклинаний. — Еще одна догадка, которая может оказаться ложной...

— Не скажите, мэтр! — горячо возразил Билл, взмахнув рукой и расплескав содержимое стакана. — Вы всю жизнь проработали в Англии, и Древние Руны для вас — прежде всего Футарк и Коэльбрен. А я провел десять с лишним лет на Ближнем Востоке, и мне время от времени приходилось иметь дело с манускриптами адептов Каббалы. Причем вплотную, а не на ознакомительном уровне — не обижайтесь, Филиус!

— Намекаете на мою некомпетентность? — крошечный профессор начал заводиться. — Будь я проклят, если понимаю, где вы ухитрились углядеть в обычном латинском шрифте, пусть и изувеченном донельзя, каббалистические знаки!

— Некомпетентность? Упаси Мерлин! — Билл примирительно поднял руки. — Все, что я хочу сказать — смотрите на вещи шире! Пусть не сами литеры целиком, но отдельные элементы начертания невероятно похожи на символы из книг Мойше Де Леона и Ибн-Араби. И если выделить эти элементы и должным образом сгруппировать...

Профессор Флитвик замер, точно громом пораженный. Затем вскричал — если можно кричать шепотом:

— Уильям... Вы сами понимаете, что сказали?! ВЫ ТОЛЬКО ЧТО РАСКРЫЛИ СЕКРЕТ СИЛЫ БУКВ!!!

— Я? Раскрыл? — Билл Уизли растерянно воззрился на старого учителя. Тот справился с собой и продолжил напористо, деловитым тоном:

— Вот что. Рекомендую вам принять Антипохмельное зелье, а завтра утром жду вас в своем кабинете. Не стесняйтесь поделиться вашим открытием с коллегами в 'Гринготтсе' и во Франции. Объединенными усилиями мы живо расколем этот орешек!

Взволнованный профессор вскочил на стул, воздел к потолку бокал и тонким звенящим голосом воскликнул:

— Дамы и господа! Друзья мои! Только что произошло великое событие — мы обнаружили, в чем секрет главного оружия новоявленного Темного Лорда — Силы Букв! В самом скором времени мы найдем способ укротить эту Силу. Предлагаю выпить — за победу!

— За победу!!! — поддержал Флитвика дружный хор одиннадцати голосов, зазвенели бокалы.

— За нашу победу, — добавил Гарри вполголоса и одним длинным обжигающим горло глотком осушил бокал до дна.

Глава 16

Mala Herba Cito Crescit

( Read more...Collapse )

Следующие несколько дней Гарри и Аластор Грюм провели в архивах Департамента Правопорядка, просматривая протоколы судебных заседаний трехлетней давности. Пропуск на посещение Азкабана для допроса заключенного Эмили Боунс выписала еще на прошлой неделе, но Гарри помимо воли снова и снова откладывал этот необходимый, но малоприятный визит: уцелевшие после войны дементоры вернулись на остров, вновь присягнули на верность Министерству и теперь несли свою вахту с удвоенным рвением. Грюм неожиданно проникся пониманием, и теперь старый отставной Аврор и молодой инструктор с утра до ночи раскапывали залежи пыльных пожелтевших папок.

В магической Британии тем временем установилось шаткое спокойствие, напоминавшее не то затишье перед бурей, не то обманчивую зловещую тишину, царящую в центре циклона. Страна после 'бойни шестого июля' оказалась в полной политической и экономической изоляции. Кингсли Шеклбот, пораженный, как острили репортеры, 'острым приступом плебисцита', не показывался в Министерстве уже почти неделю. Визенгамот заседал непрерывно, но пути выхода из кризиса не просматривались.

Газеты писали о какой-то ерунде. Первые полосы занимали сенсационные статьи об очередных любовных скандалах стареющей дивы Селестины Уорбек и восходящей звезды квиддича Джиневры Уизли, сплетни о помолвке наследника Благородного Дома Малфой и младшей из сестер Гринграсс, и репортажи с турнира по волшебным шахматам между Англией и Россией, который ушлые журналисты немедленно окрестили 'матчем Огневиски-Водка'.

Против признанного чемпиона Британии Рональда Уизли гости выставили никому не известного в магическом мире игрока по имени Влад Крам. Рон пребывал в телячьем восторге, оказавшись за одной доской с предполагаемым родственником знаменитого Виктора Крама, непревзойденного Ловца и участника Турнира Трех Волшебников. Но то ли восторг подвел британца, то ли что-то иное, но русский гроссмейстер выиграл почти все партии со скоростью блица, кроме самой первой, которую Уизли удалось свести вничью. В итоге Влад Крам увез с собой в Москву чемпионский кубок и немалую призовую сумму, а Рон остался заливать горечь поражения, постепенно перемещаясь из ресторанов и пабов Косой Аллеи в кабаки Тупика Королевы Мэри.

(На самом деле фамилия Крама была Крамник. Он только что выиграл титул чемпиона мира по шахматам у Гарри Каспарова и согласился задержаться ненадолго в Лондоне, чтобы выручить магов-соотечественников. Чем его убеждали, как ухитрились скрыть его неволшебное происхождение — неизвестно, но второй турнир он отыграл с тем же блеском, что и первый, магловский, а самодвижущиеся и говорящие фигурки на доске воспринимал как нечто само собой разумеющееся.)

Еще одно событие прошло мимо внимания прессы и, что гораздо серьезнее, мимо внимания Департамента Магического Правопорядка. Вернувшись домой из Ирландии, с товарищеского матча, квиддичная сборная Болгарии обнаружила, что лишилась команды поддержки, состоявшей из сотни родопских вейл. Хуже того — игроки и персонал начисто забыли, что команда поддержки у них вообще существовала.

В то же самое время, — хотя ни одна газета не посвятила этому ни строчки, — цены в мясных и молочных лавках, принадлежащих волшебникам, медленно, но верно поползли вверх. Запасы на складах кончались, а пополнить их после истребления фермеров-оборотней было негде.

...Гарри выписал в блокнот еще одну длиннющую непроизносимую фамилию, полную 'pfisch' и 'eue', и раздраженно оттолкнул папку прочь. Папка проехала по столу и неизбежно свалилась бы на пол, если бы ее не прихлопнула мозолистая лапища Аластора Грюма.

— Что, курсант, заскучал? — ухмыльнулся старый Аврор. — Имей в виду, Поттер: это и есть наша настоящая работа. Ее Величество Бумага. Именно это, а не погони по крышам, не перестрелки в подвалах и сортирах... и не драки врукопашную один на дюжину, так-то!

Ну да, а ногу тебе степлером оторвало, когда ты бумаги подшивал, — подумал Гарри. Видимо, недостаточно тихо подумал, потому что Грюм неожиданно оторвался от своей груды документов и грозно навис над молодым напарником, словно тролль в достопамятный Хэллоуин 1991 года.

— Чем-то недоволен, курсант? Перо и бумага, чтоб ты знал, отправили на тот свет куда больше народу, чем все 'Авады' и пушки вместе взятые. И вообще, Поттер, — Грюм положил руку на плечо юноши, голос его смягчился, — о тебе же забочусь. Наглотался архивной пыли — зато теперь торчать среди дементоров будешь не полдня, а как бы не вдвое меньше. Список подозреваемых готов, осталось только задать пару правильных вопросов Розье и Роулу — и изобретатель этих чертовых Букв у нас в руках!

— Понятно... простите, сэр. Постараюсь быть сдержаннее, — Гарри тяжело вздохнул, затем решительно поднялся со стула. — Когда отправляемся?

— Да завтра же и отправимся, незачем тянуть. Коменданта я предупрежу утром, а к полудню нагрянем, — Грюм небрежно взмахнул палочкой, и папки со стенограммами и протоколами, словно стая растрепанных бумажных голубей, шумно вспорхнули со стола и разлетелись по полкам, оставив в воздухе густую тучу пыли. Грюм проводил их довольным взглядом и обернулся к юноше:

— Ну, хватит раскопок на сегодня. По домам! Завтра в одиннадцать я зайду за тобой. А пока что запасись шоколадом и, — седой Аврор двусмысленно усмехнулся и подмигнул здоровым глазом, — намекни своим девчонкам, что тебе потребуются положительные эмоции для Патронуса. Да побольше, побольше!

Юноша только кивнул, не поднимая глаз.

...Когда Гарри вернулся на Гриммо 12, в каминной зале его дожидался гость.

— Билл? Вот не ждал... У тебя все в порядке? Дома, с Флер?

— Дома все в порядке, — отмахнулся Билл почти раздраженно. — Чтобы взломать мои защиты, понадобится второй Волдеморт.

— Тогда что случилось?

— Малфой случился, коррхеды его раздери! Этот скользкий сукин сын не только погасил все свои долги, но и заявил, что создаст фонд — ты только послушай! — 'Фонд помощи жертвам финансовых злоупотреблений'! Каково?

— Мда... зря это он. Так дразнить гоблинов все равно, что пинать спящего дракона.

— Вот-вот. Рагнок принял это как личный вызов. И теперь весь 'Гринготтс' стоит на ушах. Инспекторы, ревизоры, нотариат... даже нас, Взломщиков Проклятий, припрягли. Все ищут любой мало-мальски действенный повод к нему прицепиться... и ничего. Хотя то, что он провернул наглую аферу, ясно даже младенцу!

— Билл... — Гарри прервал пылкое словоизлияние. — Билл, ты ведь не в жилетку плакаться пришел.

Взломщик Проклятий замер на миг с открытым ртом, затем кивнул. Очередная гневная элоквенция так и не прозвучала.

— Гарри... — произнес Билл тоном ниже. — Мы, штат 'Гринготтса', сделали все, что могли. Но затем... Понимаешь, ни гоблины, ни даже маги вроде меня не могут полноценно действовать в магловском мире. А следы ведут именно туда.

— Малфой и маглы? Да ладно! Скорее саламандра в проруби искупается...

— Гарри, это не смешно! Нам позарез нужен сыщик для работы среди маглов. В Аврорате такие есть, но Рагнок слишком горд, чтобы просить помощи у Жезлоносцев. К тому же после шестого июля... сам понимаешь.

— Понимаю, — медленно кивнул Гарри. — И Рагнок решил нанять меня.

— Скажем так: предложить сотрудничество, — уклончиво ответил Билл. — Ты единственный, кто подходит по всем требованиям. Ты закончил Академию Аврората, учился на оперативника — значит, сможешь провести следствие. Ты не принял присягу — значит, формально не связан с Министерством. Наконец, ты — Друг Гоблинов, и все, что ты делал в последние дни, только подтверждает это звание.

Гарри криво усмехнулся в ответ:

— Ну что ж, спасибо, хоть 'Избранным' не обозвали и пророчество не приплели... Ладно! Садись и рассказывай все по порядку, — и, видя, что Билл колеблется, добавил. — Я должен знать, что накопали вы. Не хочу начинать совсем с нуля. Ты же не думал, что я взмахну палочкой, прикажу: 'Ассио улики!', и...

— Ты знаешь, такая мысль была! — неожиданно рассмеялся Билл, напомнив вдруг своих младших безбашенных братьев. — Хорошо, слушай. Как ты, наверное, знаешь, седьмого числа закончилась ревизия по поводу 'Поправки-14', и Директор Рагнок приказал заблокировать счета самых злостных нарушителей. В первую очередь — Малфоя. Разумеется, в тот же день, вечером, Люциус явился в банк и закатил скандал — с угрозами, топаньем ногами и размахиванием палочкой. Его вежливо выставили за дверь, из-за порога он пригрозил злоужасной местью... А вот дальше начинается самое занятное. На следующее утро один из доверенных людей Малфоя-старшего, знакомый тебе 'господин Шестьдесят Девять', он же Роджер Беркс, покинул Англию международным портключом, имея при себе безразмерный кошелек с солидной суммой в золоте: больше тридцати двух тысяч галлеонов, но меньше тридцати семи...

— Постой. Как вы это определили? — перебил Гарри. — Да еще с таким разбросом — от тридцати двух до тридцати семи?

— У нас... есть свои способы, — ответил Билл неохотно. — Ты же знаешь, что гоблины все изделия своих кузниц, будь то оружие, ювелирка или монеты, считают своей собственностью — а у волшебников эти изделия всего лишь во временном пользовании...

— Насчет монет — согласен, — заметил Гарри. — Так же, как банкноты являются собственностью Казначейства Ее Величества, а граждане ими только пользуются.

— Вот именно, — согласился Билл. — И любую намеренную порчу своих изделий — разрушение, перечеканку, переплавку, — гоблины приравнивают к воровству. А про отношение гоблинов к ворам, я думаю, лишний раз говорить не нужно... В принципе, — продолжил он после небольшой паузы, — мы, в смысле, штатные Взломщики Проклятий 'Гринготтса', способны определить местонахождение каждой монетки — галлеона, сикля, даже каждого кната. Правда, это отнимет прорву времени и сил... Чем больше сумма — тем легче ее отследить. А уж с таким капиталом, какой таскал при себе Роджер Беркс, это все равно, что размахивать флагом с написанной на нем суммой... — Билл улыбнулся собственной шутке, затем посерьезнел. — Учти, Гарри: я этого тебе не говорил, а ты не слышал.

— Я понимаю, — кивнул Гарри. — Секреты банковской безопасности... Если хочешь, почисти мне память, я не против.

— Нет-нет, ты что! — воскликнул Билл. — Твоего слова более чем достаточно. Тебе я верю... Тьфу, с мысли сбил! На чем я остановился?

— На том, что Беркс отправился во Францию.

— Точно. И вывез с собой тридцать с лишним тысяч галлеонов — которые, кстати, в тот день никто не снимал ни с какого счета... да, этого я тоже тебе не говорил. Тайна вклада, и все такое. Так вот. Мы его проследили до Дюнкерка, а там он исчез. Снова он появился три дня спустя в Аугсбурге, в конторе 'Фуггер-унд-Фуггер Заубербанка' с тремя платежными поручениями из трех весьма уважаемых и надежных магловских банков. Беркс потребовал перевести средства, — с конвертацией в галлеоны по курсу, разумеется, — угадай, на какой счет?

— Понятия не имею, — Гарри развел руками. — Одно могу сказать точно — не в хранилища Малфоев, так?

— Именно так. На текущий счет фирмы 'Гринграсс Хэлси Фудз'. Беркс заявил, что это — выкуп за невесту Драко, сына его патрона. Согласно какому-то заплесневелому древнему акту. По правилам нашего банка, все платежи злостных должников арестовываются и направляются на погашение долга. Так вот — одного этого транша хватило, чтобы покрыть все малфоевские штрафы и долги!

— И сколько их было? Надеюсь, это не тайна?

— Триста пятьдесят тысяч! — раздельно произнес Билл Уизли, и у Гарри глаза на лоб полезли. Насладившись эффектом своих слов, старший маг продолжил. — Остаток транша, после отчисления штрафа, был, опять-таки согласно правилам, отправлен по назначению.

— А... там был еще и остаток? — уточнил Гарри.

— Ага. Был. Что-то около семидесяти тысяч. Сущие пустяки по сравнению с исходной суммой, верно?

Гарри от души выругался.

— Мерлинов тухлый хрен через колено! Меня из-за полусотни тысяч склоняли на все лады, а тут — хоть бы одна собака тявкнула!.. Да, а как отреагировал Гринграсс?

— Малфой притащил его с собой к Рагноку на следующий день. Сам я там не был, но говорят, что старик Сайрус молчал, как рыба, и вообще выглядел вполне довольным исходом дела. Так что Люциусу пришлось скандалить за двоих. Под конец он выдал насчет фонда помощи, Рагнок разозлился окончательно и вызвал охрану... И вот теперь мы все носом землю роем, как бешеные нюхлеры на прииске.

— И хорошо роете, — ответил Гарри с уважением в голосе. — Ваши парни, по сути, сделали всю работу. Что остается мне?

— Как это что? — Билл вскочил с кресла, нервным быстрым шагом прошелся до камина и назад. — Самое главное: узнать, где пропадал Беркс те три дня и что такое сделал, что тридцать пять тысяч галлеонов превратились в четыреста двадцать! В казино он не играл — за такими вещами следят жестко. Подделка документов и принуждение служащих магловских банков тоже исключается — остался бы след. Остаются только два варианта: либо Беркс как-то узнал у наследников Фламеля секрет Философского Камня, либо помогли недобитки из этого, как его... 'Анненэрбе'. Подкинули же они нам Силу Букв!

— Есть еще один вариант, гораздо проще, — невесело усмехнулся Гарри. — Только он тебе не понравится.

— Мне и первые два не особенно... Что за вариант?

— Тайну за тайну, Билл. Ты мне выдал секрет службы безопасности 'Гринготтса', я тебе раскрою одну семейную тайну Блэков. Тетя Энди рассказала — я же теперь глава Дома... В начале пятидесятых некий Роланд Розье сватал свою дочь Друэллу за Сигнуса Блэка. Тогдашний глава Дома, Кастор Блэк, запросил в качестве приданого совершенно бессовестную сумму — сто тысяч галлеонов. Не то, чтобы ему так уж нужны были эти деньги, — Блэки тогда владели то ли вторым, то ли третьим по размеру состоянием магической Британии, — но тут дело было в принципе: Розье должен был доказать потенциальным родственникам, что он с ними одного поля ягода. А у того кроме смазливой дочки и чистокровной волшебной родословной в полмили длиной за душой мало что было.

И тогда этот жулик сделал вот что. Он выскреб все золото из своего хранилища, до последней монетки. Вышло тысяч сорок с хвостиком. Затем нашел сговорчивого, а главное — нелюбопытного и молчаливого магла-ювелира, который не только переплавил монеты в слитки, но и помог разместить их на хранение в одном из магловских банков. Розье, естественно, выдали так называемый 'золотой сертификат'. С этим сертификатом он вернулся в 'Гринготтс' и потребовал обналичить его — золотыми галлеонами по соответствующему обменному курсу. В результате приданое было выплачено сполна, Друэлла Розье стала Друэллой Блэк, а капитал Благородного Дома Розье пополнился на сто двадцать тысяч полновесных золотых кругляшков...

Гарри умолк и многозначительно посмотрел на Билла. Тот недоуменно наморщил лоб.

— Постой... как это может быть? Разве что он подсунул маглам золото лепреконов... кстати, вот еще одна версия!

— Нет, Билл. Лепреконы ни при чем. И золото было самым настоящим. Но дело тут вот какое... Курс галлеона к фунту — один к пяти — не менялся чуть ли не со времен англо-бурской войны. А с тех пор из-за войн, революций и прочих кризисов магловская валюта сильно подешевела. Так что сегодня 'Гринготтс' дает за галлеон по-прежнему пять фунтов, в то время, как в магловском мире золото, пошедшее на чеканку одной такой монеты, стоит все шестьдесят! Не веришь? Давай прогуляемся до ближайшего газетного киоска, купим 'Файнэншл Таймс' и уточним, почем сегодня тройская унция.

Билл был буквально раздавлен шокирующими новостями. Однако нервы у бравого Взломщика Проклятий оказались крепкие — гораздо крепче, чем ожидал даже он сам.

— И все-таки, Гарри, то, что ты говоришь, невозможно. Гоблины уже более ста лет ведут дела с магловским банком 'Барклайс'. Они не могли не заметить такие изменения, и уж тем более не стали бы торговать себе в убыток!

— Разумеется, не стали бы, — покладисто согласился Гарри. — Более того, они уверены, что их прибыли год от года растут... и вот почему. Банк 'Гринготтс' работает прежде всего в магическом мире, так? Гоблины — волшебные существа, и, как и маги-люди, надежными деньгами они признают только золото. А магловские банкноты для них — не более чем разноцветная нарезанная бумага. И когда гоблины приобретают магловскую валюту в том же банке 'Барклайс', они считают, что совершили удачную сделку, потратив совсем немного золота на целую кучу глупых магловских бумажек. А потом, обменивая для волшебников галлеоны на фунты, они еще более довольны результатом, так как получают, в пересчете на золото, двенадцатикратную прибыль. Понимаешь? Но подобная схема — палка о двух концах, и рано или поздно находится какой-нибудь Розье, способный обернуть ее к своей выгоде.

Билл, сосредоточенно переварив новую информацию, медленно кивнул. Затем глаза его вдруг сузились, и он спросил подозрительным скрипучим тоном:

— Гарри... скажи, об этой схеме знали только Блэки, или... кто-то еще?

— Честно — не знаю. Но даже если этот секрет успел распространиться, я думаю, в ближайшее время разорение 'Гринготтсу' не грозит. Во-первых, как я успел заметить, использование мозгов среди британских магов, мягко говоря, не в моде. Во-вторых, есть несколько серьезных сдерживающих факторов. Во-первых, вряд ли кто рискнет пойти в магловский банк с золотыми галлеонами — это серьезнейшее нарушение Статута Секретности. Во-вторых, переплавлять монеты в слитки — означает навлечь на себя гнев гоблинов, а с ними связываться никто не станет. Голова дороже. И наконец, с нашим уровнем преподавания магловедения ни один чистокровный волшебник просто не доберется до входа в магловский банк.

— Но Малфой рискнул! И у него, будь он проклят, получилось!

— Не у него. Основную работу проделал Беркс, а Люциус только снял сливки.

— Кстати, а откуда он мог узнать об этой схеме?

— Откуда? Он ведь женат на одной из внучек Роланда Розье, не забывай! Мошенник наверняка хвастался в кругу новообретенной родни, как лихо он обдурил тупых гоблинов. Сигнус запомнил, и в свое время под большим секретом передал дочерям. А Нарцисса в трудную минуту просто не могла не поделиться с мужем спасительной тайной... Кстати, финал семейной истории печален. Гоблины в итоге заподозрили, что дело нечисто. Пару лет спустя после свадьбы дочери Розье по какому-то делу заглянул в 'Гринготтс' — и больше его никто не видел. Сыновей он не оставил, так что место Главы Дома унаследовал не то троюродный брат, не то двоюродный племянник... в общем, седьмая вода на киселе. Да, между прочим, с сыном этого самого наследника у меня завтра назначена встреча. В Азкабане. Меня прежде всего интересует информация о наемниках из Европы, которых он вербовал, но, если он еще не совсем свихнулся среди дементоров, могу поспрашивать и про этот фамильный секрет. Что скажешь?

— Скажу, что Рагнок не ошибся. Так как, возьмешься?

В ответ Гарри медленно покачал головой. Видимо, приняв это за обычную нерешительность, Билл поспешно прибавил:

— Чтоб ты знал, по правилам 'Гринготтса' каждому, доказавшему воровство или мошенничество, полагается премия — пять процентов от обнаруженной суммы. А здесь премию будут высчитывать из последнего транша. Прикидываешь, сколько это?

Билл хотел добавить еще что-то, но умолк: под пристальным холодным взглядом зеленых глаз ему вдруг стало неуютно.

— Зря ты заговорил про премию, Билл. Я помог бы тебе в любом случае, так или иначе... Сам я сейчас в Европу отправиться не могу — я должен быть здесь. Но я знаю того, кто с радостью тебе поможет... и подходит под критерии Рагнока еще лучше, чем я. Ты его тоже знаешь.

— И кто это? — спросил Билл упавшим голосом.

— Твой тесть, конечно!

Билл медленно поднял голову. Лицо его словно осветилось изнутри. Он улыбнулся... и вдруг с треском хлопнул себя по лбу.

— Мерлин Бессмертный! Гарри, ну конечно! Жан-Поль — глава Магической Безопасности Франции... Какой же я осел!

— Ну и что? Зато тебя такая женщина любит... — Гарри мечтательно закатил глаза, Билл, перегнувшись через стол, ткнул его кулаком в плечо, и оба с облегчением расхохотались.

— Я предлагаю сделать вот что, Билл. Сейчас мы изложим на бумаге все, о чем только что говорили, и отправим факсом комиссару Делакуру. Он получит наше письмо в считанные минуты — это вам не совиная почта! Завтра утром ты идешь к Рагноку, просишь командировку во Францию, ну а там, я думаю, ребята Жан-Поля не откажут эксперту из 'Гринготтса' в небольшой экскурсии по банковским хранилищам. Уточнишь, где находятся самые последние золотые депозиты, возьмешь пробы металла — а дальше гоблины наверняка смогут узнать происхождение золота. У них ведь... есть свои способы, не так ли? — Гарри передразнил интонации Взломщика Проклятий. — А что касается премии — тебе она нужнее. Ты же, когда выкупал Флер у Министерства, чуть без штанов не остался. К тому же у вас намечается прибавление в семействе — так что будущему братику или сестренке Вики колыбельку позолотишь.

— Но, Гарри, это же ты раскрыл дело! И по справедливости...

— По справедливости, — Гарри тут же перебил старшего волшебника, — по справедливости мне достаточно будет голов Люциуса Малфоя и Беркса на пиках перед 'Гринготтсом'. Кстати, о Берксе. 'Господина Шестьдесят Девять' надо найти раньше, чем до него доберется Малфой. Иначе, боюсь, допрашивать некого будет — помнишь, что случилось с Борджином?

...Продавец ночного магазинчика, патлатый долговязый юнец с серьгой в ухе, с каким-то своим особым пониманием проследил, как поздний покупатель, бледный зеленоглазый очкарик чуть постарше его самого, загружает объемистые карманы ветровки плитками шоколада.

— Да, чувак, — протянул продавец сочувственно, пробивая чек, — меня тоже, как кумар отойдет, на хавчик пробивает...

— Простите... что? — недоуменно переспросил покупатель. Продавец отшатнулся, поднял руки, точно сдаваясь в плен:

— Все путем, чувак! Мир, дружба! Благослови Господь братьев Марс и преподобного Кэдбери!

— А?.. Да, спасибо, — пробормотал очкарик. — Вы меня здорово выручили! Утром я бы просто не успел...

Проводив клиента взглядом до двери, продавец покачал головой:

— Да-а, неслабо пацана вставило... — и, воровато оглянувшись, извлек из-под прилавка помятую самокрутку и щелкнул зажигалкой.

Глава 17

Omnes Pavores Mundi

( Read more...Collapse )

Гарри вывалился из камина на Гриммо-Плейс 12, на неверных подгибающихся ногах сделал два шага к кушетке. Носок ботинка зацепился за край ковра, юноша не удержал равновесия, с размаху бухнулся на четвереньки, и его тут же бурно вырвало. Сил уже не осталось, и некоторое время он так и простоял — на коленях, упираясь руками в пол и свесив голову над темно-бурой, кисло воняющей лужей.

...Поездка в Азкабан не принесла ничего, кроме напрасной траты времени и сил. Воспоминания обоих заключенных, на которые рассчитывали Гарри и Аластор Грюм, оказались совершенно бесполезны.

Три года в блоке строгого режима, под круглосуточным надзором Дементоров, разрушат чей угодно разум, тем более — разум Пожирателей Смерти, угодивших сюда по второму, а то и по третьему разу. Торфинн Роул сломался первым, или, как говорили тюремщики, 'выгорел'. Менее чем за год могучий скандинав превратился в двуногое растение. Он разучился говорить; когда его поднимали — вставал, когда тянули или толкали — шел, когда сажали — садился и смотрел в одну точку пустым взглядом, приоткрыв рот. Розье еще держался, но от его нервов остались клочья. Достаточно было резкого звука или жеста, чтобы он сжался в клубок или забился в неуправляемой истерике.

Думая облегчить курсанту задачу, Грюм поручил Гарри допрос Роула. Сознание 'выгоревшего' Пожирателя Смерти на первый взгляд было открытой книгой... однако страницы этой книги были пусты. Веритасерум он выпил, как воду, и мощное Зелье Правды подействовало на него не сильнее, чем вода. На имена и колдографии наемников он не реагировал, попытки прощупать его сознание Легилименцией проваливались, точно в бездонную трясину. Раздраженный, Гарри усилил нажим; тактика 'ментального тарана' оправдала себя — из недр помраченного рассудка беспорядочным потоком хлынули картины прошлого... но совсем не те, на которые рассчитывал молодой маг.

Некроаура Дементоров блокировала все мало-мальски светлые воспоминания, вытянув на поверхность только самые тягостные и болезненные моменты. Чувствуя себя Снейпом во время пресловутых 'уроков Окклюменции' и содрогаясь от отвращения к самому себе, Гарри продирался сквозь эпизоды детства на уединенном хуторе в горах Финмарка; издевательства старших братьев, побои отца — потомственного колдуна-самоучки, слишком бедного, чтобы отправить детей в школу магии, и слишком подозрительного, чтобы взять ссуду на образование у местных ростовщиков-кобольдов; гибель всей семьи в лапах орды ледяных троллей-гримтурсов, бегство сквозь мрак и стужу полярной ночи, путешествие через всю страну на юг, в столицу, в трейлерах грузовиков-дальнобойщиков (один раз Торфинна поймали и избили водители, приняв за вора), затем в минивэне толстяка-шведа — он закутал замерзшего мальчишку в толстый теплый плед, заставил хлебнуть из фляжки какого-то приторно-сладкого крепкого ликера... Толстяк оказался извращенцем, педофилом. Через два дня непрерывных унижений и надругательств юный маг не выдержал: вспышка стихийного волшебства, словно бомба, разнесла в клочья минивэн и его мерзавца-хозяина. Сам Торфинн отделался легкой контузией и небольшими ожогами — мальчика отбросило взрывной волной в сугроб на обочине, и снег быстро погасил горящую одежду.

Когда к месту аварии прибыла дорожная полиция, мальчишка отчаянно отбивался руками и ногами, даже кусался, как волчонок. Так что остаток пути до Осло он проделал в зарешеченном кузове полицейской машины, словно преступник.

Затем был сиротский приют — внешне чинный и благопристойный, на деле же адская дыра, вроде той, где коротал свои детские годы маленький Томми Марволо Риддл, будущий Темный Лорд. Прошло три долгих мучительных года, прежде чем магический мир вспомнил об одном из своих потерянных детей.

Скудного наследства семьи Роулов хватило, чтобы оплатить единственному оставшемуся в живых наследнику полный курс обучения в Академии Дурмстранг. Однако и там мальчика не приняли с распростертыми объятиями. Гордые чистокровные маги, наследники Древних и Благородных Домов Германии и Австрии, Чехии и Польши, Венгрии, Румынии и Болгарии, не желали принимать в свой круг 'лесного дикаря'. После унизительной 'прописки' в дормитории и расспросов — вернее, допроса — о семье, к нему на семь лет вперед прилепилось прозвище 'Гримтурс'...

А ведь Дамблдор был в чем-то прав — по сравнению с ЭТИМ мое детство было почти нормальным, — подумал вдруг Гарри с удивившей его самого циничной усмешкой. Еще во время судебных процессов над Пожирателями Смерти летом девяносто восьмого юноша сделал малоприятное открытие, подтвердившееся и сейчас: за Волдемортом шли не только отпетые маньяки-убийцы, фанатики-пуристы и пресыщенные аристократы, возжаждавшие острых ощущений. Немало в его гвардии было и таких, как Роул — отверженных, с детства жестоко битых жизнью и людьми, очерствевших, озлобленных всеобщей несправедливостью и готовых при первой же возможности выставить всему миру убийственный счет. Темный Лорд легко подбирал ключи к этим искалеченным душам, превращая их в своих верных псов, готовых радостно гнать и рвать в клочья всякого, на кого укажет хозяин.

Устав от наблюдения чужих бед и горестей, юноша решил сделать перерыв, достал из кармана треугольный брусочек 'Тублерона', откусил сразу треть и принялся яростно жевать. Мозги следовало подкормить; к тому же, постоянное присутствие за стеной конвойных дементоров ощутимо давило на психику, мешая работе Легилименции.

Жуя шоколад, Гарри покосился на своего 'подопечного'. Тот по-прежнему не двигался, равнодушно глядя в одну точку, но по щекам его скатывались одна за другой медленные крупные слезы. На мгновение молодой маг испытал нечто вроде жалости, но тут же стряхнул это ощущение. Да, не раз и не два он и сам оказывался на грани превращения в беспощадного мстителя всем и за все — но неизменно удерживался на краю, тогда как Роул, Снейп, Петтигрю и иже с ними скатились в кровавую бездну. Запив сладкое глотком воды, — наколдованной воды из наколдованного стакана, — Гарри вновь погрузился в чужую память.

На шестом году обучения в Дурмстранге у Роула, как и у многих его сверстников, случился всплеск роста. Менее чем за полгода тощий задохлик превратился в мордоворота — и поток болезненных воспоминаний как-то сам собой усох, сначала до ручейка, потом до отдельных капель. Вероятно, с этого времени уже сам Торфинн стал главным героем чьих-то кошмаров — и во сне, и наяву.

Разумеется, после выпуска из Академии Дурмстранг жизнь мага-норвежца вовсе не была безоблачной, и он частенько оказывался в ситуациях, одни воспоминания о которых заставили бы поседеть любого, — Гарри пришлось просмотреть их все, — но по сравнению с детством и ранней юностью это были не более чем капли. Неудачные нападения на чьи-то замки и усадьбы, схватки с Аврорами и боевыми магами, спуск вместе с Волдемортом в какие-то подземелья, населенные жуткими потусторонними тварями... Известие о падении Темного Лорда, арест, первый срок в Азкабане, попытка побега... Налет на Департамент Тайн, схватка в Палате Времени, разбитый шкаф с Хроноворотами — и чудовищный маятник, раскачивающий тело и сознание ежеминутно от младенческой беспомощности до старческого маразма и обратно, и так без конца...

Предпоследним воспоминанием, перед штурмом Хогвартса и окончательной гибелью Волдеморта, к удивлению Гарри, стала сцена в какой-то дешевой забегаловке, магловской, судя по пластиковой мебели и телевизору над стойкой. За столиком в тесной кабинке у входа сидят, яростно споря о чем-то, двое молодых людей, почти подростков: рыжий дылда и симпатичная девушка в вечернем платье. Они нужны хозяину, их непременно нужно захватить живыми; вот девушка открывает сумочку, достает кошелек — пора! — палочка наготове — алая вспышка... провал. И сразу же — перекошенная гримасой сатанинской ярости змееподобная личина Волдеморта: 'Они были у вас в руках — рыжий кретин и сучонка-грязнокровка, молокососы, не знающие, за какой конец держать палочку! И вы смеете говорить, что их упустили?! Круцио! Круцио! КРУЦИО!!!'

Что бы ни говорили о Темном Лорде, но своих ближайших аколитов он наказывал редко, либо ограничиваясь угрозами, либо давая поручения, как можно более унизительные для спесивых чистокровных магов. Проклятие Пытки он применял в исключительных случаях — и тех, кто сохранил при этом жизнь и здравый рассудок, можно было пересчитать на пальцах одной руки.

Торфинн Роул был четвертым и последним в этом коротком списке.

...Сделав, для очистки совести, последний контрольный просмотр, Гарри убрал палочку в чехол, взглянул на часы и коротко выругался. Потрачено столько сил, нервов, времени — пять с лишним часов драгоценного времени! — и все впустую. Такое разочарование (будь проклят 'выгоревший' Смертожор со своим трудным детством!) Гарри испытал прежде только раз — перед новым 1990-м годом, когда Дадли силком вытащил его из чулана под лестницей, поставил перед родителями и гостями и, пробубнив нечто вроде поздравления, сунул в руки объемистый сверток. Гарри хотел было вернуться в чулан, но Вернон, ухмыляясь, потребовал, чтобы племянник немедленно и при всех открыл подарок. Уже смутно предчувствуя недоброе, Гарри развернул внешнюю упаковку, — глянцевую, темно-красную, точно светящуюся изнутри, с золотыми звездочками, оленями и Санта-Клаусами в санках, — затем несколько слоев обычной оберточной бумаги, под которой оказались старые газеты, чем глубже, тем грязнее... Под хохот Дурслей и их гостей, Гарри продолжал обреченно разворачивать сверток, пока не добрался до сердцевины — скомканного кусочка туалетной бумаги. Насладившись представлением, Вернон отвесил племяннику подзатыльник, а Петуния в своей обычной манере, с визгом на грани истерики, приказала Гарри немедленно убрать весь мусор, который он натащил в гостиную.

Теперь история повторилась, только на новом уровне. Преподаватель ментальной магии в Академии Аврората сравнивал когда-то человеческое сознание с луковицей. Сегодня Гарри окончательно понял, насколько наставник был прав — но легче от этого не стало. Проникать в недра чужой памяти все глубже и глубже, то срывая неподатливые слои, то вгрызаясь в них, сквозь жгучую горечь, стремиться к ядру, неважно, горьким оно будет или сладким — и обнаружить, что никакого ядра давно уже нет вовсе...

— Долго возишься, курсант! — хриплый рык Аластора Грюма вернул Гарри на грешную землю. Старый Мракоборец успел к этому времени закончить допрос Розье, отправить его обратно в камеру, и теперь сидел в одиночестве, мрачно барабаня пальцами по столу. — Ну, что скажешь?

— Глухо, сэр, — ответил Гарри с тяжелым вздохом. — Если хотите мое личное мнение, Роул свой пожизненный срок уже отсидел.

— Что, настолько 'выгорел'? — уточнил Грюм.

— Дотла. Из того, что нам надо, он ни черта не помнит. Да и кроме этого — не особенно... Его бы Целителям проверить. Я где-то слышал, или читал, что массированное воздействие ауры дементоров вызывает необратимые изменения в головном мозге...

— Не 'где-то', а на лекциях по полевому целительству! Проверят, не сомневайся. А насчет пожизненного срока я вот что тебе скажу. Его тело совершало преступления вместе с его душой, так что пусть досиживает. Ладно! Больше нам тут делать нечего. Догрызай свой шоколад, и убираемся отсюда.

— Кстати, сэр, а что узнали вы?

Недреманное Око угрожающе просканировало Гарри с головы до ног, прежде чем Грюм неохотно проворчал:

— Не намного больше, чем ты, курсант. Сукин сын вспомнил всех, кого я ему назвал, но толку от этого никакого — ни один из наемников, во всяком случае, при Розье, не упоминал ни о шрифтах, ни о типографиях, ни о любых вещах в том же роде. Они же сплошь головорезы — боевые маги, охотники за головами, отставные Авроры, просто бандиты... Придется отлавливать и допрашивать их по одному.

— Легко сказать — 'отлавливать по одному'... Где их искать, для начала?

— Спроси павлина! — ответил Грюм с кривой усмешкой.

— Не понял, сэр?..

— Так сказал Розье: 'Хочешь их найти — спроси павлина!' — пояснил отставной Аврор.

— Павлина, значит... 'Павлином', насколько я помню, Смертожоры прозвали Люциуса Малфоя, когда Волдеморт обосновался в его поместье. Там, в парке, был целый питомник ...

— В точку, парень! — Грюм одобрительно подмигнул здоровым глазом, затем поднялся со стула и рявкнул так, что даже безучастный, как растение, Роул вздрогнул. — Охрана! Заберите заключенного!

Бледный, словно гриб, тюремщик бесшумно скользнул в допросную, подхватил Роула под локоть и увел прочь, во внутренние казематы тюремного замка. Гарри и Грюм направились к противоположной двери.

В коридоре их встретил холод. Не здоровая резкая свежесть ветра Северного моря, а застойный, неживой, удушливый холод мертвецкой. Пол и стены по пояс покрывал иней, факелы и 'вечные' лампы под потолком потускнели и еле чадили... А шагах в десяти поперек коридора сплошной стеной висели в воздухе дементоры. Дементоров было много. Очень много. Насколько мог видеть Грюм своим Недреманным Оком, отвратительные существа заполонили коридор едва ли не до ворот тюрьмы. Они не пытались захватить уходящих посетителей, высосать их души — они просто молча преграждали путь.

— Какого обвислого... — прохрипел Аластор Грюм, отступая на шаг. На мгновенно побледневших небритых щеках проступили шрамы, точно прочерченные свинцовым карандашом. — Что за гребаный почетный караул?

Один из дементоров выплыл из толпы, протянул костлявые ослизлые руки к Гарри — и тут же отпрянул, словно обжегшись. Юноша гулко сглотнул, стиснул в пальцах бирку, выданную охранником еще на причале — истертый кожаный кругляш с выжженной на нем замысловатой многолучевой звездой.

— Сэр... это из-за меня, — произнес он едва слышно. — Они меня запомнили, еще с того лета, когда Амбридж посылала двоих за мной в Литтл-Уиннинг. Я тогда отбился — но приказ захватить и Поцеловать меня никто не отменил. До сих пор. Они не знают, что делать: приказ велит хватать, бирка посетителя — пропустить...

— И ты вспомнил об этом только сейчас?! — старый Аврор побагровел от гнева едва ли не быстрее, чем бледнел минуту назад, но тут же взял себя в руки. — Ладно. Не хотят выпускать — им же хуже. На счет 'три'... Готов, курсант?

— Готов, сэр!

— Тогда... ТРИ! ЭКСПЕКТО ПАТРОНУМ!

Из палочки Грюма вырвался ослепительно-белый клубок огня, прокатился по коридору, уплотняясь и обретая форму. В толпу дементоров врезался приземистый коренастый зверь, похожий на медведя, но с толстым пушистым хвостом.

Гарри же замешкался. Несмотря на всю Аврорскую подготовку и занятия Окклюменцией, он по-прежнему гораздо острее прочих реагировал на ауру азкабанских пожирателей душ. Воспоминания о смертях, мучениях, боли, — своей и чужой, — вместе с потусторонним холодом давили, сковывали тело и разум; вместо телесного Патронуса сил едва хватило на призрачный щит-полусферу. Однако, даже такой, полусформированный Патронус сыграл свою роль: дементоры поспешно расступились, прижимаясь к стенам и потолку.

Коридор от комнаты для допросов до ворот был длиной ярдов пятьдесят, не больше. Но Гарри и Грюму каждый ярд казался милей. Со всех сторон их окружали колышущиеся полуистлевшие саваны, скрюченные пальцы, гниющие рты, похожие на присоски гигантских пиявок, со свистом втягивающие воздух... Пропустив людей, дементоры тут же смыкались за их спинами, не отставая ни на шаг. Патронус Гарри тускнел с каждым шагом; росомаха Аластора Грюма дрожала и расплывалась, пока не превратилась в мерцающий световой купол. К счастью, до арки ворот оставалось всего несколько шагов.

Гарри не помнил, как они покинули замок и миновали пост охраны у пирса. Юноша окончательно пришел в себя, лишь когда зачарованная самодвижущаяся лодка, единственная связь тюремной крепости с 'большой землей', вышла за пределы стены тумана, круглый год окутывающего проклятый остров.

Когда грязно-серая клубящаяся мгла скрылась за горизонтом, Гарри выгреб из карманов оставшийся шоколад и протянул две плитки Грюму. Тот подозрительно исследовал магловское лакомство Недреманным Оком, затем коротко кивнул и разорвал обертку. Некоторое время оба мага, старый и молодой, молча жевали, и это было чисто рассудочным действием. Наконец Грюм нарушил молчание:

— Что же ты так оплошал, курсант? В коридоре, с Патронусом?

— Их было слишком много, сэр, — пробормотал Гарри, глядя себе под ноги. Там, в луже воды на днище лодки, колыхалась тина и шныряли мелкие юркие крабы. — Да еще после воспоминаний Роула... Я просто не смог.

— 'Не смог' — это не ответ. В чем дело? Спал плохо?

Гарри недоуменно пожал плечами:

— Нет, нормально выспался. Даже снов не видел. А при чем тут?..

— 'Спал плохо' — значит, спал один, курсант! Что я тебе говорил вчера про положительные эмоции?

Щеки юноши слегка порозовели.

— У нас... У нас все слишком сложно, сэр. И вообще — это не ваше дело!

— Мое, курсант! Раз речь идет о наших с тобой жизнях, — значит, мое! Невинность хороша только в детских сказках. Я-то надеялся, что ты — взрослый парень, и сам это поймешь... Выходит, зря надеялся.

— А вы-то сами? — Гарри вскинул голову и впился взглядом в изуродованное шрамами лицо Грюма. — Вы как спали этой ночью?

— Язвишь? — усмехнулся Грюм. — Значит, очухался. И это хорошо... У меня шкура дубленая. Как у Украинского Бронебрюха. И не дай тебе Мерлин отрастить такую же... Да я и не справился бы в одиночку. Ты прикрывал меня, я — тебя. Так-то вот, курсант! Полегчало?

— Немного.

— Хм, 'немного'! — передразнил седой Мракоборец. — Дожевал свою телячью радость? Тогда запей Бодроперцевым Бальзамом. Я уже не в том возрасте, Поттер, чтобы тащить твое бесчувственное тело поперек всей Англии, еще чего не хватало...

Искусственного прилива сил хватило на три Аппарирования — причудливой заячьей скидкой — и на одно путешествие кувырком через каминную сеть. Камин оказался последней каплей — желудок молодого мага решил, что с него довольно, и взбунтовался.

...Гарри вялым движением палочки убрал беспорядок на ковре и заставил себя подняться на второй этаж, в спальню. Каким бы тяжелым ни выдался день, но засыпать каждый раз на кушетке перед камином — не та традиция, которую стоит поддерживать.

Еще одно усилие воли понадобилось, чтобы не рухнуть на кровать прямо в мантии и ботинках. Гарри небрежно сбросил одежду на стул, залез под одеяло и попытался расслабиться.

Сон не шел. То ли дневное напряжение не желало отпускать, то ли доза Бодроперцевого Бальзама не до конца еще перегорела в организме, но вместо того, чтобы заснуть, юноша погрузился в тяжелую смутную полудрему. Словно стервятники на запах крови, тут же явились кошмары — и свои, родные, накопившиеся с той самой Хэллоуинской ночи, и чужие, понацеплявшиеся во время путешествия по глубинам памяти отставного Пожирателя Смерти. Гарри метался и ворочался, весь в холодном поту, простыня сбилась в жгут, и теперь больно врезалась в поясницу. Кратковременные пробуждения только ухудшали дело: каждый звук — возня сов на чердаке, скрип половиц и мебели, капающая где-то вода, отдаленный шум машин, проезжающих через Гриммаулд-Плейс — болезненно отдавался в натянутых, как струны, нервах.

Дверца платяного шкафа приоткрылась; странный звук, полувсхлип, полустон, заставил Гарри подскочить. Торопливо нацепив очки, Гарри зашарил рукой в груде одежды на стуле, пытаясь нащупать палочку. Пальцы путались в складках ткани, никак не могли ухватить рукоять. Стон повторился, явственнее и громче. Дверца шкафа распахнулась настежь, и из темной пыльной глубины вывалилась человеческая фигура. Гарри приподнялся, вгляделся пристальнее — и замер, лишившись дара речи.

На полу лежала женщина. Абсолютно голая, вся в крови. На теле буквально живого места не было: синяки, ссадины, жуткие рваные раны... Ни магия, ни оружие таких следов не оставляет — только человеческие руки. Одна нога была сломана, кость под коленом прорвала кожу; на руках не осталось ни одного целого пальца, все ногти были вырваны с корнем.

Женщина с мучительным стоном повернулась набок, подняла голову. Лицо ее было изуродовано до неузнаваемости, нос и губы превратились в багровое месиво, левый глаз выскочил из орбиты и болтался на ниточке нерва. Живот Гарри скрутило мучительным спазмом, но в желудке давно было пусто. Разбитый рот женщины разлепился, надулся и лопнул кровавый пузырь...

— За что? — произнесла она едва слышно, хрипло, но удивительно отчетливо, потянулась искалеченной рукой к юноше и повторила. — За что? Я же любила тебя... Что я тебе сделала?

Волосы женщины вдруг изменили цвет — из темных стали пронзительно-голубыми, зелеными, затем потускнели, поседели... Гарри отпрянул и захлебнулся криком.

Это была Тонкс.

А единственным человеком в доме, способным так ее изувечить, был он сам.

— Гарри? — донесся вдруг из коридора голос, и юноша почувствовал, что сходит с ума. Он готов был услышать что угодно, но не этот голос. — Что случилось? Опять кошмары?

Гарри захихикал. Затем захохотал в голос. Потом вцепился в волосы, рванул, что есть силы, взвыл от боли, и снова захохотал. Одна Тонкс, голая и избитая до полусмерти, корчилась на полу возле платяного шкафа. Вторая Тонкс, живая, здоровая, и встревоженная, стояла на пороге спальни, в персиковой пижамной курточке и с золотым обручем-торквесом на шее.

Бросив единственный взгляд на окровавленное страдающее существо, молодая женщина присела на краешек кровати, осторожно положила руку на плечо Гарри.

— Это всего лишь боггарт, милый. Боггарт! Ты научился справляться с ними еще на третьем курсе, помнишь? Еще Ремус вас учил... Помнишь — паук на роликах? Сопливус Снейп в бабушкином платье?

— Б-боггарт? — переспросил Гарри, давясь безумным смехом. Затем внезапно умолк, дрожащими пальцами коснулся волос цвета фуксии, провел по щеке, по шее — и отдернул руку, словно обжегся. — Так ты... Ты — жива? Ты цела? То есть я ничего тебе не сделал, а это — боггарт? Это — всего лишь — чертов — боггарт?!!

— Да, Гарри, да! Это всего лишь боггарт! Прогони его!

Не тратя лишнего времени на поиски, Тонкс подхватила со стула мантию и встряхнула ее над постелью. Палочка в чехле упала на одеяло; Гарри тут же подхватил ее, вцепился, точно утопающий в пресловутую соломинку.

— Так значит, это — боггарт... Ну, погоди, тварь! Ри... риддикулус! Риддикулус! РИДДИКУЛУС!!!

Изуродованное женское тело превратилось в надувную куклу из секс-шопа, обильно вымазанную шоколадным соусом и клубничным вареньем. Кукла начала раздуваться, приподнялась над полом, точно воздушный шарик, затем давление вырвало клапан, и кукла с обиженным писком, стремительно худея, влетела в шкаф. Дверцы захлопнулись.

Стало тихо.

Тонкс придвинулась к Гарри, обняла его за плечи. Некоторое время оба молчали. Гарри все еще не отошел от шока, а Тонкс... Тонкс просто наслаждалась редким моментом нечаянной близости. Наконец Гарри обернулся к ней и обнял в ответ, медленно и осторожно, точно боялся причинить боль. Метаморфиня с долгим облегченным вздохом прильнула к юноше всем телом.

— Дора... спасибо, — прошептал Гарри еле слышно. — И прости меня.

— Для тебя — любой каприз... Мерлин бессмертный, за что 'прости'?

— За то, что я был таким трусливым слепым кретином.

— А теперь? Прозрел и поумнел? — женщина лукаво улыбнулась.

— Вот именно. И набрался храбрости, чтобы спросить... можно? — и, не успела Тонкс сказать 'да', коснулся губами ее губ.

Поцелуй был легким и осторожным, даже робким. И Гарри, и Дора, каждый по своим причинам, опасались сделать что-то не так, невзначай обидеть и спугнуть партнера. Постепенно оба расслабились, раскрылись навстречу друг другу; в этом поцелуе не было страсти — только тепло, забота, и бесконечная ласка и нежность.

Прошло немало времени, прежде чем оба вспомнили, что людям свойственно иногда дышать. Тонкс чуть привстала — левая нога затекла — но Гарри по-своему истолковал ее движение.

— Дора, не уходи!.. Пожалуйста, — юноша запнулся и смущенно потупил взгляд — так по-детски это прозвучало.

— Я никуда от тебя не денусь, милый! — улыбнулась Тонкс. — У меня есть идея получше. Пойдем ко мне.

— З-зачем? — Гарри недоуменно уставился на нее. Перегруженный всеми кошмарами дня, и особенно — ночи, мозг решительно отказался работать и запросился на отдых.

— Как это — зачем? Спать. Вместе. А то тут у тебя полные шкафы боггартов — а при них я стесняюсь, — пояснила Тонкс интимным полушепотом. Гарри фыркнул. Прыснул. И рассмеялся снова — но это был нормальный здоровый смех человека над нормальной здоровой дружеской шуткой.