Холодный Оружейник, Ч.1 версия 4-1

И при этом практически под их ногами, в тылу, в свитках исчезают предметы, которые они должны защитить, если противник как-то пройдёт предыдущие слои защиты.

Ребёнок и два носильщика-запечатывающих. Действительно, "невозможный бандитский набег".

Нии, прислушиваясь на всякий случай к окружающим звукам, упаковывает в устойчивый к чакре, влаге и Стихиям чехол очередной свиток.

При таких темпах ещё через двадцать минут пойдём назад. Напарники работают точно в соответствии с графиком патрулей. Действительно, поторопишься — скорее демаскируешь себя и остальных.

Выбрались мы тем же путём. Я даже не удержался и поставил на место дверцу, посадив её на суперклей и закрыв отверстия землёй, а сразу за ней наморозив глыбу Льда. Конечно, такая хилая обманка никого не проведёт. Но на определенной дистанции я вполне могу почувствовать судьбу своего творения.

Как раз когда мы выбирались из реки, я почувствовал, как в этот Лёд ударили. О чем я поспешил сообщить напарникам. По-моему, Ичи бежал назад в три раза быстрее, чем к цели.

Ками, мы сделали это! Неужели Мэй и правда отдаст мне Его?

Старик передо мной выглядел... старым. Бледная кожа туго обтягивала череп, увенчанный редкими бесцветными волосами. Грудь медленно, с трудом, вздымалась. Он дремал.

Патриарх. Великое сокровище своего клана. Уже не способный ходить на задания. Находящийся на попечении даже не внуков, а их детей и дальнейших поколений. Казалось бы, обуза.

В этом мире далеко не все переживают тридцатилетний рубеж. Даже в годы относительного мира лишь десятая часть шиноби открывает пятое десятилетие.

Человек, видевший основание Поселений. Реликт, знамя клана, подтверждающее, что среди несущих эти гены есть умелые и удачливые, способные дожить до такого возраста. И сильные, способные подхватить это знамя и позволить патриарху спокойную старость.

Слава, деньги, — это важно. Но есть такое понятие, слово, которым люди моей профессии не любят разбрасываться.

Люди верят лидерам кланов, обеспечивающим старость своих дедов. Просто потому, что видят, пусть и крошечный, шанс на такую же долгую жизнь для своих детей. Ведь многие кланы порой вынуждены разбавлять кровь браками с перспективными представителями "чистых".

Старик открыл свои блёклые до прозрачности глаза.

— Что, парень, хорош? — мне пришлось напрячься, чтобы услышать его тихий голос.

Полутёмное помещение. Но, вопреки ожиданиям, воздух чист и даже свеж, а не просто... стерилен. Что же подвигло тебя? Усталость от жизни? Подчинение главной? Или же что-то, именуемое благом клана, для тебя нечто более осязаемое, чем...

— Мэй говорила о тебе, парень. Я не отказываюсь от обещаний. Ты выполнил то, о чем тебя попросили?

— Да.

— Хорошо. Каково оно — когда тебе обещают всё?

Я задумался. Вряд ли ему нужно знать, что чувствую я, когда неожиданно ещё часть знаний становится моими. Без криков, без завоеваний. Просто превращаются в часть меня.

— Не знаю. Но все они счастливо улыбались.

-Хорошо. Действуй. Я отдаю тебе всё, что ты готов принять.

И я принял дар.

Его силуэт потух. Мы остались вдвоём. Мэй вышла из тени и подошла к старику. Кто он ей? Дед? Прадед? Еще более дальний пращур? А может, непрямой родственник? В больших в прошлом кланах могут быть линии, пересекающиеся раз в четыре, пять поколений.

— Действительно, улыбается. Похоже, он был счастлив перед смертью. Спасибо, Хаку.

Я поклонился. Молча, ибо не знал, что сказать.

— Иди, испытай... трофей. — Мэй истолковала мое молчание по-своему. Или, наоборот, поняла больше, чем я.

— Да, госпожа.

Помост с визгливым звуком скользит по туго натянутым канатам. Его толкают шестами два кузена Мэй. Не соплеменники, ибо и клановое имя, и доступные стихии у них иные.

Помост перемещается до определенного предела, после чего держащие тросы резко отпускают их. Настолько синхронно, что деревянный помост, на котором лежит одетое в шёлк тело, падает прямо, оставаясь параллельным земной поверхности.

Я смотрю, как, блеснув вспышкой пламени, прямоугольная платформа исчезает, а затем плавно, за пару секунд, уходит в отсвечивающую жёлтым магму тело.

Лава, наверное, светилась бы синим, активируй я глаза. Но нельзя. Здесь, на похоронах патриарха клана Йоган, нет стихии кроме той, чьё имя носит семья покойного. Потому густая масса, покрытая темно-серой коркой, испещрена жёлтыми, светящимися разрывами-трещинами. И на месте тела моего Трофея пышет провал в форме человеческой тени. Точно отпечаток души.

Мэй стоит рядом. И её тихий шепот звучит, точно завещание моего нового Трофея. Она шепчет, и я слышу о том, что, возможно, действительно сделал бы лет через шесть. Или восемь. Или десять. Теперь, после того, что я слышу сейчас сквозь гул горячей Лавы, на это не решится нормальный человек.

Я, как и многие, с радостью пошёл бы на брак с девушкой из клана вроде этого. Того, что сохраняет своих стариков. Впрочем, мне не светит брак с вхождением в состав другого клана.

Теруми хоть и тиха, шепча вместо декларирования громких доводов, но убедительна и категорична, и её можно понять. Она проповедует сохранение кланов, а не истребление или ассимиляцию. Присоединение в результате брака клановой девушки с перспективным холостяком...

Юкки малочисленны. Скорее всего, крайне малочисленны. И их клановое имя должно сохраниться. Как и перспективная, пусть и переродившаяся, родовая способность.

Проще говоря, если я переживу эту войну и не дезертирую, ждёт меня брак с бесклановой девушкой, которую одобрят наши генетики. А мой клан ждёт долгая, на пять-десять поколений, селекционная работа с возвращением генетического разнообразия при сохранении характерных для моей генетической линии черт.

Кеккен-генкай. Дар Крови. Наследственная черта. Клановая способность. Мой долг, по нашему договору, передать её потомкам. Или, если угодно, клану. Моему Поселению, которое для Мэй есть союз кланов.

Всего-то и надо — завалить Ягуру, который считает, что Поселение, Скрытое в Тумане, — нечто иное...

Найти супругу...

Восстановить или создать заново клановые умения, базируемые на кеккен-генкай...

Завести и обучить детишек, не оплошав в воспитании их в правильном ключе...

Не свихнуться и не сдохнуть в процессе.

И под всё это я подписался ради ещё одной способности, груза знаний и сомнительных преференций после победы...

Трещины по краям квадратного озера Лавы блёкнут, постепенно исчезая. Словно тухнет жар ушедшей в другой мир души...

Клан Йоган... Клан повелителей Лавы...

Вас теперь осталось лишь пятеро.

Теруми лишь двое, и оба полукровки.

А Юкки...

Найдется ли тот, кто отнесёт мое тело в созданный изо Льда саркофаг?

Взгляд со стороны. Теруми Мэй.

Похороны — хороший повод задуматься о будущем.

Я говорила с этим Юкки — последним, странным, почти чуждым — честно. В конце концов, он уже не ребёнок. Только не с его прошлым, не с его умом, к которому так идёт эпитет "холодный", и не с его способностями. В некотором роде, Хаку — воплощённый кошмар для Ягуры и всех, кто разделяет его страхи, породившие идеологию нынешнего Мизугакуре.

Если совсем честно, даже мне, единственному известному носителю ДВУХ кеккен-генкай, неуютно смотреть в глаза последнего Юкки. Что-то из него вырастет?

Мороз по коже.

...Мир шиноби — это мир неравенства. Есть просто люди и люди, умеющие использовать чакру. Есть рядовые шиноби и обладатели улучшенного генома. Есть слабые. Есть сильные. Есть искусные, владеющие секретами ирьёдзюцу и кеккайдзюцу. Есть талантливые и бездари. Есть клановые и бесклановые. Генины, не имеющие внятных перспектив, кроме перспективы умереть на первой же серьёзной миссии — и сеннины, Каге, джинчурики...

Люди не равны, но шиноби равны — или могут быть приравнены — в ещё меньшей степени.

Именно поэтому Ягура проповедует сущий бред. Тактики говорят: порядок бьёт класс. Но бывает разница в классе, которую не возместить никаким количеством. Тысяче тысяч кунаев не пробить панциря Санби, Трёххвостой Демонической Черепахи. В мире шиноби, в мире неравенства надёжнее делать ставку на класс. На качество, а не количество. А значит — на Кланы. По крайней мере, стратегически это лучше.

Если мне удастся выиграть темп — Ягура падёт. Если удача и расчёт дадут мне ещё немного времени, моя родина получит шанс выиграть в неумолимо надвигающейся Мировой Войне. Или хотя бы не проиграть слишком многое. Из-за этой проклятой гражданской свары, из-за мудака Ягуры мы потеряли слишком много живой силы, заодно истощив и другие виды ресурсов. Мы просто физически не сможем давить врагов малообученным мясом — ни своим, ни наёмным...

Нам нужно поднять планку качества. Это не прихоть, а необходимость.

И вот к нам присоединяется малец, словно самой судьбой отвечающий нашей нужде. Чем мы расплатимся за твой кредит, судьба? Молчишь?

В этом жестоком мире выигрывает тот, кто идёт к вершине по трупам. Путь, осиянный славой сеннина Риккудо. Путь, в основании которого — труп величайшего из врагов мира, Десятихвостого. Но те, кто поднялся достаточно высоко, на опыте узнают: чтобы стать богом, надо убить в себе человека. А человек не хочет умирать. И его воля к жизни, заодно с его страхами, становятся ещё одним барьером на пути. Возможно, самым крепким и высоким. Этот барьер остановил Ягуру. Этот барьер, пугающий меня...

А вот Хаку — идеальный альпинист. Может, это — то немногое, что сохранилось в нём от невинного ребёнка, но он не боится лезть вверх по трупам. Он вообще, похоже, ничего не боится. Или нам с Ао не удалось понять, каков его страх. Быть может, это боязнь слабости? Хотя не похоже. Малец удивительно целеустремлён для своих лет, но назвать его фанатиком тренировок нельзя. Он тянется к силе, но не забывает об осторожности. Кажется, его влечёт даже не сила как таковая, а... новизна. Да. Пытливое любопытство — ещё одна черта, роднящая его с обычными детьми. Но по сути он всё равно не ребёнок. И не старик.

Он — вообще словно не человек, а некто посторонний. Как призывной зверь. Существо, знающее язык людей, но мыслящее иначе. Неким труднопостижимым способом.

Недаром он так любит молчать.

Почему он присоединился к нам? Ко мне? Загадка. Ну, выживание — это само собой, но как насчёт иных мотивов? И ведь добыть ответ обычным способом, через менталиста, не выйдет. Юкки состоят в особых отношениях с техниками, влияющими на разум. А если бы даже нашёлся мастер, способный пролезть в голову мальца, ответ обесценился бы уходом Хаку. Есть вещи, которые не прощают даже самым близким союзникам.

Хотя малец мог бы и остаться. Не возьмусь предсказать, как он отреагирует на... мгм... избыточное любопытство. Может, поймёт мотивы и простит? Впрочем, утоление любопытства не стоит риска. Проще оставить всё как есть.

К тому же...

Если Хаку Юкки — действительно дар судьбы, если такая вещь, как Она, вообще существует, то допрос с участием менталиста будет оскорблением не только для мальца. Как говорят рыбаки, дарёную лодку на гниль не проверяют. Пока наши отношения развиваются неплохо, сотрудничество с Хаку уже принесло ощутимые плоды — вот и хорошо, и незачем лезть туда, где без того всё нормально.

Может, стоит не бояться того, чем вскоре станет малец, а радоваться этому? Ещё один клан в копилке козырей, ещё один сильный боец на нашей, а не чужой стороне... а то, что этот глава клана и этот боец так мало похож на обычного человека, только лучшему.

В конце концов, силы обычных людей имеют предел. И делающий ставку на качество должен ставить на выход за пределы.

И не бояться перемен, но стремиться к ним.

А с Хаку Юкки пусть возится Ао. Да, так ему и прикажу. Узы учителя и ученика прочны, равно как узы родителя и ребёнка... даже если родитель — приёмный. Ниточка там, узелок здесь, вот и готов канат верности. Медленно, но верно.

Это — хорошая стратегия. Надеюсь, с мальцом она сработает.

Глава 11. Living

Сюр.

Полигон выглядел серым. Плотная, точно бетон, чуть шершавая, темно-серая земля. Вертикальные стенки цилиндрических ям и столбов. Картина справа напоминала тушу гигантского ежа. Холм, покрытый четырёхметровыми каменными иглами.

Проходя мимо, я посмотрелся в стоящую вертикально ледяную пластину. В ней промелькнула от края до края как бы не быстрее меня скользящая серая тень. Лёд кажется одновременно грязным, испачканном в чем-то сером, и оплавленным. Как старое плохонькое зеркало. А я уже иду дальше.

Если справа, за несколькими стоящими линией Ледяными Щитами, лежит Похоронный Холм, покрытый Каменными Пиками, то слева...

Я развернулся и вытянул вбок правую руку. Воздух, поднимающийся со дна колодца, был тёплым. В такую, как сейчас, погоду этого хватало, чтобы казалось, будто кожу жжёт. Да, в мороз, и костер — жар.

Подойдя ещё ближе, я заглянул за край. Внизу, на глубине метров восьми, темно. Хотя в особом режиме глаз ещё видны светло-голубые, призрачные черты особой энергии, которая породила Лавовую Яму.

Идти дальше, к разлому, не хотелось. Всё равно тот уже остыл. В такую погоду ходить, только чтобы посмотреть на трещину в земле... Как-то нет настроения.

Лава, Пар и Лёд. Земля, Огонь, Вода и Ветер. Иллюзии. Ужасающе просторный арсенал. Столько техник, энергоёмких и не очень, медленных и не совсем... Кажется, перепробовал всё. И до сих пор задумываюсь, есть ли мне польза от большей части полученных знаний?

Закончил испытывать Трофеи я только сейчас, два дня спустя. Чудовищно разнообразный арсенал, который весь хотелось перепробовать. Приходилось пытаться, делать передышки и снова пытаться. Все-таки некоторые умения крайне затратны.

Пасмурно и стыло. Как будто и не возвращался из Скорбных Земель.

Свежий Трофей, нездоровое возбуждение от новых возможностей и подспудное ожидание, что вот теперь я стал ну очень сильным. Плюс погода. Какое-то странное состояние души.

А ещё вокруг парит слабый, холодный туман. Естественный, насколько я могу понять.

Повернувшись, я вышел из полигона и направился в штаб. Мне нужна не Мэй, а кое-кто другой. Собственно, вот он. Идёт туда, где я его хотел искать.

— Ао, мне нужно тренировать тело.

Довольно высокий, выглядящий почти старым мужчина со стоящими торчком волосами какого-то оттенка синего. Правый глаз, закрытый похожей на резиновую затычку от ванной, повязкой... Он не родной. С каким-то секретом. Как и бумажки, болтающиеся под ушами на манер серёг. Уж я-то вижу.

Левый глаз у него чёрный. А вот закрытый, наверное, красный или серый. Не стоит ли проявить любопытство и спросить у него? Хотя... наверно, всё же не стоит. Моя полезность ещё не настолько подтверждена, чтобы меня держали тут не на птичьих правах.

Одежда Ао тоже не проста. Впрочем, как у всех. Традиционное кимоно шиноби Страны Воды имеет ряд особенностей, скрадывающих отрицательные стороны такой одежды в бою. Печати в ткани, усиливающие прочность, придающие при команде ткани твердость, служащие карманами... Даже генины, шиноби низшего ранга, знают, как удобно иметь ножны на предплечьях носящему одежду с широкими и длинными рукавами. Хотя некоторые всё же предпочитают более континентальный стиль одежды: штаны, футболки, жилеты. Всё ярких цветов, чтобы сделать похожим на тропическую птицу. Больше выпендрёжа, конечно. Но и глупого консерватизма, с другой стороны...